Бершад недоуменно покосился на нее, и тут решетка затряслась, подалась вперед, а потом скользнула вбок, открыв черный квадрат потайного хода. И ухмыляющуюся рожу Фельгора.

– Ну ты и попал, драконьер.

– А где Озирис? – еле слышно прошептал Бершад.

– Не волнуйся, – сказал Фельгор, выкарабкиваясь из дыры. Он подстригся и переоделся в наряд дворцового слуги. – Полчаса назад этот псих ушел из дворца. Я проследил за ним до самого порта. Он предупредил своего помощника, что отлучается на весь день, а еще пробормотал что-то про сломанный корабль. В общем, нам лучше здесь не задерживаться. – Баларский вор осмотрел кандалы Бершада и снял с пояса отмычку. – Если тебе очень хочется, могу тебя отсюда вызволить.

– А как по-твоему, мне хочется или не очень?

Фельгор вытащил из ножен длинный изогнутый кинжал и поморщился.

– Ну, фокус со мхом – это одно. А вот отращивать отрубленные ноги – это совсем другое. Может, тебе жить надоело, кто тебя знает. В общем, сам выбирай.

Бершад посмотрел на кинжал. Таким клинком легко отрубить голову с одного удара, даже у Фельгора это получится. Наверное, лучше быстрая смерть, чем то, что ждет его в будущем. И тут ему вспомнились слова Виры: воспользуйся своей силой, чтобы защитить близких. Роуэн и Альфонсо погибли, но Эшлин была жива. Может, Бершад проклят. Может, он демон. Но силы у него еще были.

– Сними с меня цепи, – потребовал Бершад.

– Отлично, – сказал Фельгор. – Правильный выбор.

Он повозился с кандалами, и спустя две минуты Бершад был на свободе.

– Ты можешь ходить? – спросил Фельгор.

Бершад спустил ноги на пол и сделал несколько шагов на пробу. Кожа ступней стала нежной, как у новорожденного, а не загрубевшей от долгих лет ходьбы, но в остальном все было в порядке.

– Превосходно! – Фельгор порылся в сундуке у стены и вытащил оттуда черные полотняные штаны, кожаную рубаху и крепкие сапоги.

Пока Бершад одевался, баларский вор сновал по подземелью, прикарманивая все ценное.

– Готов?

– Погоди.

Оглядев подземелье, Бершад заметил бочку драконьего масла – судя по всему, его доливали в светильники. Бершад поднял бочку и направился в зал, где стояли катапульты.

– Зачем она тебе? – спросил Фельгор.

– Хочу закончить то, что начал.

Покойный император Мерсер не сможет истребить драконов, но лучше подстраховаться, чтобы этого не сделал еще кто-нибудь.

Бершад выбил днище у бочки и щедро окропил драконьим маслом ряды катапульт. Потом снял факел со стены и швырнул подальше. Вспыхнуло пламя, осветив подземный зал с сотнями метательных машин. Бершад смотрел, как разгорается огонь.

– Да уж, не самый разумный поступок, – пробормотал Фельгор и ткнул пальцем вверх.

По потолку тянулись тысячи медных труб – одни толщиной в руку, другие шириной с городскую улицу. Все они подрагивали и гудели. Бершад сообразил, что прямо над ними находится огромная шестеренка.

– М-да…

– Надо валить отсюда, – сказал Фельгор.

– Согласен.

– Главное, чтобы ты пролез в дыру.

Бершад просунул голову в квадратное отверстие, выдохнул весь воздух из грудной клетки, втянул живот и с большим трудом протиснулся в потайной лаз, отталкиваясь ногами от каменных плит. Фельгор скользнул следом и установил решетку на место.

– Если мы уцелеем при взрыве, то никто не поймет, как мы отсюда выбрались, – сказал баларин. – То-то старый псих удивится. Наверное, все запишет и будет ломать голову над великой тайной.

– Слушай, а ты вообще долго за нами наблюдал?

– Долго. Навидался всякой жути, б-р-р. Ладно, пора двигаться.

Узкий туннель вел к широкой сточной трубе. В ней Бершад мог стоять в полный рост. Они долго шли за тонкой струйкой воды, стекавшей по трубе, и наконец добрались до решетки, за которой виднелась речушка. Решетка была заперта на здоровенный замок изнутри.

– Повезло, – сказал Фельгор, орудуя отмычкой. – Замок старый. Новые замки без пропуска не открываются.

Даже со старым замком Фельгору пришлось провозиться минут пятнадцать. Наконец они выбрались в вечернюю прохладу, почти в лиге от дворца.

– Отлично. Мы совсем рядом с портом, – сказал Фельгор, оглядевшись. – Поначалу в городе поднялась суматоха. Сотни вооруженных солдат с факелами носились по улицам, искали драконьера с синими татуировками на щеках. А после свадьбы и коронации все стихло. Народ вообще быстро забывает мертвых правителей.

Бершад ополоснул лицо и волосы, с трудом удержался, чтобы не потыкать в новоотросшие конечности.

– А что с Вирой? – спросил Фельгор. – Я хотел с ней повидаться, но та часть дворца так тщательно охраняется, что туда не проберешься.

– Да и не надо, – сказал Бершад. – Каира решила остаться в Баларии, так что Вира при ней.

– Ну, тогда наш паучок и без нас обойдется. Она умеет за себя постоять.

Бершад кивнул:

– А почему ты за мной вернулся?

Фельгор шмыгнул носом, высморкал черные от копоти сопли.

– Я вообще часто ищу приключения на свою задницу без всякой на то причины. Когда я в первый раз забрался во дворец, то не для того, чтобы что-то слямзить, а просто так, из любопытства. И чтобы навести шороху среди знати. А теперь вот решил вызволить из подземелья убийцу баларского императора. То-то шуму будет.

– Но тебе же грозила смерть! – сказал Бершад. – Должна же быть какая-то причина.

Фельгор замялся.

– Бершад, старый псих резал тебя на куски! – Он потупился. – Не мог же я тебя бросить на верную смерть. Мы с тобой столько пережили…

Бершад не знал, что на это ответить. Фельгор заметил выражение его лица и улыбнулся.

– Давай без сантиментов, драконьер. Тебе не пристало. Короче, в городе нам оставаться нельзя. Куда теперь двинем?

– В Альмиру, – сказал Бершад. – Мне надо вернуться в Альмиру.

Фельгор почесал подбородок:

– Ого! Слушай, войска у тебя нет. В осажденную Незатопимую Гавань просто так не прорвешься.

– Знаешь, на всем белом свете мне дороги только ты с Вирой и Эшлин Мальграв. Сейчас жизнь Эшлин в опасности. Я просто обязан ей помочь. А если нет, то лучше сразу перережь мне глотку.

– Что ж, Альмира так Альмира, – кивнул Фельгор.

– Ну, тебе туда возвращаться незачем. Свой должок ты выплатил.

– В Баларии меня приговорили к смертной казни, – напомнил Фельгор. – А в Альмире обещали помилование. – Он посерьезнел и добавил: – Роуэн погиб, присматривать за тобой некому, так что вторая пара глаз не помешает. Ведь беда и так ходит за тобой следом.

– Спасибо тебе, Фельгор. За все спасибо.

Баларский вор отмахнулся и посмотрел на гавань.

– Вообще-то, умыкнуть корабль из Залива Сломанных Часов не очень просто, но…

Издалека, со стороны дворца, донесся грохот. Фельгор и Бершад обернулись. Центровая шестерня заскрежетала и остановилась. Из дворцового купола взметнулся столб черного дыма.

– Ну вот, теперь будет полегче, – сказал Фельгор.

– А почему?

– На моей памяти центровая шестерня останавливалась дважды. Она снабжает энергией весь город. Все пропускные пункты. Все подъемники и краны. Пока шестерню не починят, вся жизнь в Бурз-аль-дуне замирает. – Он указал на противоположный берег. – Пробраться в порт отсюда легче легкого – здесь нет никаких пропускных пунктов. И в суматохе вывести в море корабль тоже просто. Куда проще, чем залезть в императорский дворец по сточной трубе.

36

Эшлин

Альмира, замок Мальграв


С балкона башни Королевы Эшлин смотрела, как воины Уоллеса заряжают катапульту дохлой коровой. В папирийскую подзорную трубу можно было разглядеть солдат в волчьих масках. Все, кроме одного, поспешно отошли от заряженного орудия, и оставшийся нажал на рычаг. Корова перелетела через городскую стену и шмякнулась на пустынную площадь. По брусчатке разлетелись кровавые гниющие ошметки. С недавних пор Уоллес вместо камней забрасывал город дохлятиной, чтобы распространить не только разрушения, но и заразу. В доме по соседству с башней обуглилась разворошенная крыша – в нее попал Уоллесов зажигательный снаряд. Уоллес любил их метать, потому что пожары были видны со всех концов города.

С тех пор как воинство Седара Уоллеса окружило Незатопимую Гавань, атаки на город стали ежедневными. Королевские гвардейцы отступили за внутренние стены, что позволило Уоллесу передвинуть осадные орудия поближе и метать снаряды в городские кварталы. За один день его воины уничтожили четырнадцать зданий. Погибли двадцать три гвардейца и восемьдесят семь горожан. На деревьях гнили раздутые трупы повешенных мальгравских командиров, вороны выклевывали им глаза.

До дня летнего солнцестояния оставалось совсем немного. Нужно было срочно отправлять флотилию в путь, иначе будет поздно.

Эшлин знала, что править страной очень непросто, но всегда думала, что основной трудностью станут глобальные проблемы терранской экономики, в частности снабжение продовольствием, а также политика и отношения с иностранными государствами, не говоря уже о том, что следовало оберегать драконов и здоровье людей. Она намеревалась решить все эти задачи, но увязла в дурацкой борьбе за власть. Себялюбивые устремления Седара Уоллеса приводили ее в ярость, однако же она пока не придумала ни как убедить Уоллеса снять осаду, ни как сохранить престол и спасти драконов от истребления. Вместо того чтобы разбираться с вопросами первостепенной важности, ей пришлось бороться с алчными устремлениями Уоллеса и противостоять его требованиям. Это раздражало больше всего: даже взойдя на королевский престол, она оставалась рабой исторических традиций и мужского корыстолюбия.

Немедленно следовало что-то предпринять. Драконам Терры грозила опасность, а Эшлин торчала в осажденной Незатопимой Гавани.

Она вернулась в зал, где за круглым столом ее ждали оставшиеся верховные советники. У стен стояли Хайден, Сосоне и военачальник Карлайл Лайавин.

На карте города, расстеленной посреди стола, было отмечено расположение Уоллесовых катапульт. Поля карты пестрели заметками и расчетами Эшлин, а на самой карте были помечены вероятные участки обстрела, чтобы Карлайл мог разместить своих бойцов в безопасных зонах. Математические выкладки всегда привлекали Эшлин, но ей становилось не по себе при мысли о том, что за цифрами скрываются разрушенные здания и погибшие люди.

Поддерживать порядок в осажденном городе было нелегко. Запасы провизии истощились. Солдаты готовы были взбунтоваться. Бароны, прибывшие в столицу на коронацию, заперлись в своих городских особняках. Сосоне и ее вдовы держали под контролем замок и гавань, но долго так продолжаться не могло.

Надо было срочно что-то делать.

Линкон Поммол вырядился в белую рубаху и штаны. Доро Корбон покрылся испариной от напряжения. Слуги Юльнара Брока принесли ему глиняную миску ребрышек в каком-то ароматном соусе. Горожане жарили крыс и пекли лепешки из жмыха, а Юльнар ни часу не мог потерпеть без еды.

– Докладывайте, какова ситуация в городе, – сказала Эшлин. – Сколько боеспособных воинов, сколько погибших. Боевой дух. Военачальник Лайавин?

Он выступил вперед и сложил руки на груди. На поясе висела орлиная маска, пересеченная ярко-оранжевой полосой.

– В начале осады под моим началом было четыреста пятьдесят бойцов. Осталось четыреста семь, но основные потери мы понесли в первые две ночи, когда не знали дальности стрельбы Уоллесовых катапульт. – Карлайл указал на карту. – Мои воины смогут удержать городские стены, если тщательно отслеживать смену позиций осадных орудий.

– А боевой дух?

– На высоте. Я и мои воины готовы отдать за тебя жизнь, королева.

Эшлин кивнула. К счастью, люди Карлайла понесли небольшие потери, хотя и приняли на себя первый удар врага.

– А как обстоят дела у баронов с Атласского побережья? – спросила Эшлин, поскольку их отряды тоже охраняли стены.

Карлайл поморщился:

– К сожалению, их войска понесли большие потери. У меня нет точных сведений, но, по слухам, им причинен значительный ущерб. Я не уверен, что мы можем на них полагаться.

Проклятье!

– Барон Линкон, – обратилась она к верховному советнику.

Линкон откашлялся:

– Я потерял двести бойцов. Еще триста тяжело ранены и не пригодны к строевой службе. Среди оставшихся полутора тысяч человек боевой дух на высоте.

– На какой именно?

Линкон еще раз кашлянул:

– Среди моих людей нет дезертиров, королева.

– Корбон! – сказала Эшлин.

– В городе три тысячи моих солдат, – сказал Доро Корбон. – Но большинство – деревенские жители, которые прибыли в столицу посмотреть на коронацию. Они недавно принесли мне присягу, и я в них пока не уверен. Они готовы сбежать из города при первой же возможности, а через неделю разорвут меня в клочья, лишь бы добраться до продуктовых складов.

– А как обстоят дела у тебя, барон Брок? – спросила Эшлин. – Где твои одиннадцать сыновей, которые обещали первыми ступить на баларскую землю?

Юльнар Брок уставился на миску с ребрышками. Эшлин заметила, что он до сих пор не прикоснулся к еде.

– Когда Уоллес передвинул катапульты к самым стенам города, мои отряды попали под тяжелый обстрел. Погибли почти тысяча воинов. Меньше половины из тех, что уцелели, сохранили боевой дух. – Он понизил голос. – А вчера ночью снаряд попал в конюшню и убил трех моих сыновей. Королева, мои люди не готовы сражаться. Они беспокоятся о своих домах и семьях. Кто защитит их от гнева Седара Уоллеса, который сейчас рыщет по стране, грабит и разоряет наши усадьбы? – Он свесил голову. – Может быть, стоит как-то договориться с Уоллесом?

– Понятно.

Эшлин стало ясно, что воины, собравшиеся в Незатопимой Гавани, не хотят ввязываться в бой с Седаром Уоллесом. А о том, чтобы отправить их в Баларию, больше не могло быть и речи, если что-то радикально не изменится. И чем скорее, тем лучше.

– Возможно, барон Брок прав, – сказал Линкон. – Наверное, дипломатия – единственное действенное оружие.

Эшлин задумалась. Всю свою жизнь она провела во власти рока и обстоятельств. Она стала наследницей после того, как погибли ее братья. Она взошла на престол после смерти отца. А потом все сторонники Мальгравов исчезли один за другим, и ей пришлось искать компромиссы. Это было так унизительно.

– Есть еще один способ, – заявила она. – Отправьте гонца к Седару Уоллесу. Передайте ему, что я вызываю его на поединок. Завтра в полдень мы с ним встретимся в меловом круге, во дворе замка.



Ночью Эшлин целый час отмечала на карте места появления драконов, готовящихся к Великому перелету. Нетерпеливый драконий молодняк уже пересек Море Душ. Несколько недель они проведут в Зыбучей пади, выкликая отсутствующих подруг и устраивая бои друг с другом. Взрослые особи и драконихи тем временем собирались на альмирском побережье, чтобы отправиться в Баларию. Вскоре небо над Альмирой потемнеет от драконьих стай.

После этого Эшлин полюбовалась своими старыми рисунками, сделанными еще в то время, когда они с Сайласом были помолвлены. Он взбирался по стене башни Королевы и залезал в окно опочивальни, чтобы провести ночь с Эшлин. А потом они вместе рассматривали рисунки, и Эшлин рассказывала ему о драконах: где обитает каждый вид, чем питается, какое влияние оказывает на окружающий мир.

Все это было давно, словно бы в другой жизни.

Если Эшлин не сумеет защитить драконов Терры, то все, что она совершила до сих пор, окажется бесполезным, – и то, что она отправила Сайласа в Баларию, и то, что обрекла на верную смерть тысячи королевских гвардейцев. Отступать было нельзя. Да и некуда.

Она открыла ларец с алхимическими снадобьями, высыпала из него содержимое, сдвинула потайную панель на дне и достала небольшую запертую шкатулку. Единственный ключ от нее висел на шее у Эшлин. Она открыла шкатулку и сжала в руке склянку с божьим мхом.

Так или иначе, но завтра осада города завершится.

37

Гаррет

Альмира, Незатопимая Гавань


Гаррет наблюдал за кофейней в северо-западной части города, известной как Туманный квартал. Кофейня находилась в непосредственной близости к замку Мальграв, в тени башни Короля. Здесь, куда не доставали снаряды катапульт, было много прохожих. По улицам разгуливали высокородные дамы с замысловатыми прическами, утыканными драгоценными шпильками, и разряженные в роскошные шелка. Стражники с тяжелыми мечами патрулировали район.

Двухэтажное здание кофейни с десятью огромными окнами, сложенное из гранита и дубовых балок, занимало полквартала. Именно здесь Гаррету назначил встречу его наниматель.

Гаррет обошел вокруг кофейни и рассеянно приценился к колбаскам на лотке разносчика, внимательно осматривая входы и выходы из здания. В восточной стене виднелась дверь, выходящая в переулок, а сзади располагался огороженный дворик с колодцем – один путь к отступлению и один тупик.

Гаррет несколько раз сжал кулак. Рука, пораженная драконьей гнусью, вполне исцелилась – зелье Джолана сработало на славу.

Поправив охотничий нож на поясе, Гаррет вошел в кофейню.

Там было полным-полно народу. Посетители с удовольствием потягивали кофе. Несмотря на осадное положение, местные богатеи ни в чем себе не отказывали и продолжали наслаждаться жизнью, хотя по пути в Туманный квартал Гаррет встретил двух нищенок, дерущихся за дохлую крысу, а на улицах валялись десятки трупов – их никто не убирал, лишь рядом с некоторыми красовались глиняные божки.

По сравнению с Бурз-аль-дуном Незатопимая Гавань была захолустным поселком. Но, как и везде в Терре, бедняки страдали первыми – и больше всех.

– Чем могу служить? – с расчетливым сладострастием спросила черноволосая женщина в облегающем черном наряде.

– Я гость Палтрикса, – ответил Гаррет тоном мелкого альмирского барона, что вполне соответствовало его дорогому шелковому наряду, украденному тем же утром.

– Понятно, – многозначительно кивнула женщина и поманила Гаррета за собой.

Соблазнительно покачивая бедрами, обтянутыми переливающейся тканью, женщина вытащила из декольте ключ, отперла замок дубовой двери, но входить не стала. Даже внутрь не заглянула.

– Спасибо, – сказал Гаррет.

– Не стоит благодарности. – Она снова кивнула и ушла.

Гаррет закрыл за собой дверь. Из круглого окна небольшой круглой комнаты падал свет, а в канделябрах на стенах горели свечи. Посреди комнаты стоял невысокий круглый столик, вокруг которого лежали четыре подушки. На одной сидел барон в изящном синем одеянии; длинные светлые волосы стягивала черная шелковая лента.

– Это ты Палтрикс? – уточнил Гаррет с галамарским выговором и уселся напротив того, кто нанял убийцу альмирской знати.

– Нам больше нет нужды притворяться, – ответил барон. – Я – верховный барон Линкон Поммол. А ты – Палач?

– Верно.

– Как тебе удалось проникнуть в осажденный город, мимо бойцов Седара Уоллеса?

Гаррет пожал плечами:

– Проникать в запретные места – мое занятие.

– По-моему, ты не слишком торопишься куда-нибудь проникать. Ты опоздал на двадцать два дня.

– Я задержался на двадцать два дня, но с самого начала предупреждал, что в этом деле точных сроков не бывает. Если бы в Альмире была хоть одна мощеная дорога, было бы гораздо легче.

Возвращению Гаррета на север помешала лавина, которая завалила главный альмирский тракт. На объездных проселочных дорогах скопилось столько крестьянских возков, что несколько дней Гаррет не мог пройти ни лиги.

Линкон приложил два пальца к губам:

– Что ж, я тебя не виню. Ты прекрасно справился с задачей. Эшлин пришлось отослать из Незатопимой Гавани почти всех гвардейцев, чтобы подавить начавшуюся смуту.

– А потом Седар Уоллес их убил.

На подходе к столице Гаррет видел трупы повешенных гвардейцев.

– Верно, – улыбнулся Линкон. – Эшлин пока еще на троне, но мои воины держат город под контролем. Все прекрасно устроилось.

Гаррет с трудом сдерживал раздражение. Он терпеть не мог ошибок, которые постоянно допускали бароны, вмешиваясь в его работу. Линкону незачем было соваться в дело, для которого он нанял Гаррета.

– Я бы не сказал, что все прекрасно устроилось. Из-за тебя, барон, мне будет гораздо труднее справиться с заданием. От меня требовалось прибыть в Незатопимую Гавань и убить королеву, у которой нет ни друзей, ни союзников, ни войск. Вместо этого мне пришлось пробираться в город, осажденный каким-то остервенелым горгонским бароном, а Эшлин Мальграв находится под круглосуточной охраной сотен папирийских вдов. Сомневаюсь, что ты держишь что-то под контролем.

Улыбка Линкона исчезла.

– Да, Эшлин оказалась хитроумнее, чем можно было ожидать. Она втайне заключила союз с Папирией и, разумеется, воспользовалась этим, чтобы обезопасить себя.

– Ты хоть понимаешь, как трудно убить хотя бы одну папирийскую вдову? Все мои действия в альмирской глуши должны были лишить Эшлин защиты. А ты допустил, чтобы она обзавелась охраной. А еще это дурацкое покушение на ее жизнь во время коронации…

Линкон кашлянул:

– Седар Уоллес решил воспользоваться представившейся возможностью.

– И совершил огромную ошибку.

– Ты ничего не понимаешь! Все могло быть гораздо хуже, – сказал Линкон. – Если бы я не догадался отослать сотню своих лучших лучников в окрестные леса, чтобы они сбивали почтовых голубей Эшлин, то она призвала бы на помощь всех воинов из Заповедного Дола. И еще тысячу папирийских вдов. Я – единственный человек в Альмире, который осознал, как опасны эти проклятые птицы.

– Когда все начиналось, ты уверял, что сможешь обуздать Седара Уоллеса. Ты поддержал его начинания, а значит, отвечаешь за его ошибки.

– Да, к сожалению, у нас возникли непредвиденные затруднения. Но я готов за все заплатить. Скажем, вдвое больше обещанного.

Как все знатные особы, Линкон пытался откупиться от своих промахов.

– Дело не в деньгах, барон. Ты недооценил Эшлин Мальграв, помешал моей работе и ославил меня перед другими. Этого не изменишь. – Гаррет подался вперед. – За такое полагается удавка на шею.

– Ты мне угрожаешь? – Линкон поставил кофейную чашку на стол, так и не отпив ни глотка. – Не забывай, с кем ты говоришь. Я – верховный барон Альмиры.

– А меня наняли убить королеву, так что убийство верховного барона не составит для меня особого труда.

Линкон удивленно изогнул бровь и невозмутимо произнес, ничем не выдавая испуга:

– Кстати, завтра наша хитроумная королева сама отправит себя на плаху. – Он взял чашку со стола – руки его все-таки дрожали, хотя и едва заметно, – поднес к губам и сделал глоток.

Вдали камень, выпущенный из катапульты, с грохотом врезался в здание. Послышались крики и вопли.

– Как это?

– Император Мерсер недаром хотел ее смерти. Эшлин так жаждет войны с Баларией, что готова на все, лишь бы снять осаду. Она вызвала Седара Уоллеса на поединок.

– На поединок? У нее есть паладин?

Линкон помотал головой:

– В Альмире нет такого обычая.

– Она владеет оружием?

– Откуда? Она ведь женщина.

– Зря ты так. Многие женщины гораздо опаснее любого мужчины. – Гаррет помолчал. – Эшлин не стала бы предлагать поединок, если бы не была уверена, что выйдет из него победительницей. Она что-то задумала.

Линкон пренебрежительно отмахнулся:

– Эшлин считает, что все ответы записаны в ее любимых книгах, и надеется всех перехитрить. На этот раз у нее ничего не выйдет. Кишка тонка. Из нее вышел бы неплохой кастелян, но править страной она не умеет. Наверное, решила, что с Седаром Уоллесом можно договориться по-мирному, не подозревая, что легче усмирить волка. Так что, поверь мне, завтра ее ждет смерть.

– Я тебе не верю, барон. Вдобавок, если ты так считаешь, тогда зачем тебе понадобилось со мной встречаться?

– И правда, зачем? – Линкон притворно погрузился в размышления. – Видишь ли, я совершенно уверен, что Эшлин Мальграв завтра увидит последний в своей жизни рассвет, а вот с Седаром Уоллесом все гораздо сложнее. Ты же сам сказал, что я не могу его обуздать. Меня очень беспокоят его дальнейшие действия. Что он сделает со мной после того, как расправится с Эшлин?

Гаррет молча посмотрел на Линкона.

– Если ты завтра убьешь Седара Уоллеса, то я заплачу тебе столько же, сколько за убийство Эшлин. Которая все равно завтра погибнет. А ты за одну и ту же работу получишь вдвойне.

– Дело не в деньгах.

– Гаррет, дело всегда в деньгах. А тот, кто это отрицает, никогда не терял состояния и никогда не пытался освободить династию от долгов и насмешек.

Гаррет задумался, вычищая грязь из-под ногтей.

– Скажи-ка, барон Линкон, каким королем ты намерен стать после убийства Эшлин Мальграв и Седара Уоллеса?

Линкон улыбнулся, откинулся на подушки и завел заученную речь:

– Эшлин Мальграв – пережиток прошлого. Она погружена в свои ученые занятия и не понимает, что наша несчастная страна обладает ценнейшим ресурсом – огромными запасами драконьего масла. Когда я взойду на престол, то первым делом заключу торговое соглашение с Баларией – то самое, которому так долго противилась Эшлин, – и начну, как все остальные государства, собирать и продавать драконье масло за границу. А когда моя казна наполнится, я построю дороги, создам действенные правительственные структуры и национальную армию. Выведу Альмиру из вековой тьмы на свет.

– А, ну да…

Гаррет вспомнил, что нечто подобное говорил император Мерсер Домициан. Возможно, этот барон продержится на троне больше месяца, поскольку обладает и хитроумием, и жаждой власти. Впрочем, Гаррета это мало интересовало. Завтра он должен был убить Эшлин Мальграв, а значит, пока не стоило настраивать против себя Линкона.

– Во-первых, завтра тебе нужно вывести своих воинов из Незатопимой Гавани, – сказал он барону.

– Будет сделано, – кивнул Линкон. – Королева мне доверяет.

– А мне понадобится подробная карта города и окрестностей. Да, и еще – доспехи и маска, как у твоих воинов.

Линкон с облегчением вздохнул:

– Значит, мы с тобой договорились?

– Я всегда завершаю начатое, барон. Неужели император тебе этого не говорил?

– Говорил. Что еще тебе нужно?

Гаррет посмотрел в окно. Уже смеркалось, а ему предстояла долгая бессонная ночь.

– Кофе.

38

Бершад

Альмира, порт Незатопимой Гавани


За час до рассвета Бершад и Фельгор увидели береговую линию Альмиры. На горизонте вырисовывалась Незатопимая Гавань, охваченная пламенем. То и дело в небо взлетал огненный снаряд и взрывался где-то в черте города.

– Ух ты! – протянул Фельгор, почесав в затылке.

– Ага, – буркнул Бершад.

Из Баларии они сбежали на шхуне, украденной у театральной труппы. Фельгор утверждал, что вырос на точно таком же корабле. Они выбрались из Бурз-аль-дуна без особого труда – императорский дворец горел, а в городе царила паника. Фельгору удалось провести шхуну по Морю Душ вдвое быстрее, чем капитану «Люминаты», и он постоянно хвастался своими знаниями морских течений. Однако же прошлой ночью шхуна попала в шторм. С нее сорвало почти все паруса, а руль шатался, как прогнивший зуб, который давно пора выдрать. Тем не менее Фельгор привел шхуну в Незатопимую Гавань.

Бершад сразу заметил военные корабли, охранявшие вход в залив.

– Эшлин позвала на помощь папирийский флот, – сказал он.

– Почему они просто стоят в порту? – спросил Фельгор. – На них можно уплыть из осажденного города.

– Эшлин не знает, что я убил императора, и собирается пойти войной на Баларию. Для этого ей и нужны корабли.

– А кто осаждает город?

– Понятия не имею.

Фельгор выпустил из рук штурвал и переставил парус.

– Ну вот мы и доплыли. Что будем делать?

Бершад оглядел берег:

– Заведи шхуну в порт.

– А как же военные корабли?

– Через час взойдет солнце. Надо действовать открыто и честно.

– Я не люблю действовать открыто и честно.

Бершад укоризненно поглядел на Фельгора:

– У капитанов военных кораблей должен быть приказ меня пропустить.

– А если такого приказа нет?

Бершад пожал плечами:

– Тогда наши души легко найдут море.



В лиге от берега к шхуне направился папирийский фрегат, вдевятеро больше украденного Фельгором суденышка. Военный корабль подошел к левому борту шхуны, над поручнями появились два наголо бритых папирийских моряка и вонзили гарпуны в палубу.

– Это еще зачем? – удивился Фельгор. – От вас же не убежишь.

– В таком дырявом корыте, конечно, не убежишь, – ответил кто-то с папирийским выговором.

– Так ведь и я о том же. А вы тут гарпунами швыряетесь.

– Мы их заберем, как только убьем вас, придурков. Кто еще на вашей шхуне?

– Больше никого, кроме нас, – ответил Бершад. – Где ваш капитан?

Папирийцы присмирели.

Немного погодя еще один голос пробасил:

– Я капитан. А ты кто?

– А ты посмотри на меня, – сказал Бершад, – сразу узнаешь.

На палубе появился загорелый седобородый папириец и, сощурившись, посмотрел на Бершада.

– Подойди-ка поближе, тебя издалека не разглядеть.

Бершад выступил вперед, отвел черные космы от лица. Папирийские матросы зашептались между собой. Капитан сплюнул за борт и невозмутимо произнес:

– Ну, заработал пару татуировок на щеках. Невелика заслуга.

Бершад закатал рукав рубахи и показал длинный ряд драконов, вытатуированных от запястья до самого плеча.

Капитан цыкнул зубом:

– Вот это да! Сайлас Бершад, с возвращением. – Он недоуменно почесал подбородок. – Вас всего двое? Королева Эшлин говорила, что ты вернешься с ее сестрой.

– Не вышло. Но мне нужно немедленно увидеть Эшлин.

Капитан поморщился:

– Боюсь, это будет непросто. У нее сегодня важное дело.

– Что за дело?

– Я тебе все объясню. Перебирайтесь на фрегат, я доставлю вас в порт. – Он окинул шхуну презрительным взглядом. – А то ваша посудина вот-вот затонет.



Бершад спрыгнул с борта фрегата, когда до пристани оставалось еще пять шагов. Приземлившись, он почувствовал, как с хрустом переломились кости в левой ступне, но через три шага снова срослись. Новоотросшая конечность все еще обладала силой мгновенного исцеления.

– Эй! – окликнул его Фельгор, спускаясь по трапу. – Погоди, куда ты мчишься? Я же не умею отращивать новые ноги!

– Нет времени ждать.

Бершад ужаснулся рассказу капитана. Эшлин шла на смерть ради войны, в которой больше не было нужды. Эшлин ничего не знала. Бершаду надо было срочно с ней увидеться.

– Я с тобой, – заявил Фельгор, наконец-то спрыгнув на причал. – Хочу познакомиться с королевой, которая затеяла всю эту хрень, и получить свою награду. Мы сейчас куда?

Капитан объяснил, что Эшлин встречается с Седаром Уоллесом у главных городских ворот. Там, куда вела дорога из гавани.

– Вон туда. И не отставай.

39

Эшлин

Альмира, Незатопимая Гавань


Эшлин вышла из ворот Незатопимой Гавани, окруженная вдовами. Следом маршировали гвардейцы во главе с Карлайлом Лайавином, а за ним шествовали отряды Линкона Поммола. Линкон отправил своих лучников охранять городские стены, чтобы уцелевшие королевские гвардейцы могли сопровождать королеву.

На Эшлин были кожаные штаны, шелковая рубаха с широкими рукавами, прикрывавшими запястья, и папирийский нагрудный доспех из акульей шкуры, принадлежавший одной из погибших вдов. У Эшлин не было ни оружия, ни чего-нибудь металлического.

Линкон стоял слева от нее и оглядывал поле. На нем были дорогие доспехи из зеленого металла, протравленного кислотой так, чтобы напоминать змеиную чешую. Тонкая шея забавно торчала из толстого железного ворота.

– Эшлин, не делай этого, – сказала Хайден.

– Не делай этого, королева, – вторила ей Сосоне. – Мы можем сесть на папирийский корабль и уплыть в Папирию. Твоя смерть никому не поможет.

– И бегство в Папирию тоже никому не поможет.

Вдовы все утро отговаривали Эшлин от поединка, но она оставалась непреклонной. Другого выхода у нее не было. В краешке широкого рукава рубахи прятался пузырек с божьим мхом, а драконья нить обматывала левое запястье.

– В круг я войду одна, – сказала Эшлин. – Все остальные не отходите от стен, в случае чего лучники вас прикроют. Что бы ни случилось, защищайте город. Я не хочу лишних смертей.

Линкон кивнул:

– Будет исполнено, королева.

Эшлин посмотрела на него, однако ничего не сказала. Отступать было некуда. Она жестом подозвала к себе Хайден и Сосоне.

– В случае провала отправляйтесь на юг, к Умбрикову Долу, а потом сверните на восток, вдоль реки, до самой мельницы.

– Зачем? – недоуменно спросила Хайден.

– На мельнице есть почтовый голубь, который долетит до замка Химейи. Мельник знает, кто в Дайновой пуще прячет остальных голубей. Если я умру, то немедленно известите императрицу Окину. Ясно вам?

Хайден нахмурилась и неохотно кивнула:

– Да, королева.



Королева вышла на поле одна. В ушах отдавался звук шагов и шорох жухлой летней травы под ногами. Эшлин не было страшно. Она понимала, что хуже уже не будет, и это странным образом успокаивало. Может быть, то же самое чувствовал Сайлас, отправляясь убивать своего первого дракона.

Навстречу Эшлин выступила сотня воинов. Во главе отряда шел седовласый командир в красном доспехе. Над правым плечом сверкала зеленая искорка – изумруд в эфесе меча.

Седар Уоллес.