Кэтрин Купер
Шале
Посвящается моей маме — я очень тебя люблю и скучаю
Catherine Cooper
THE CHALET
© Catherine Cooper, 2020. This edition is published by arrangement with Sheil Land Associates Ltd and The Van Lear Agency LLC
© Голыбина И.Д., перевод на русский язык, 2021
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022
Часть I
Новостное агентство «Пресс ассошиэйшн»
18 января 2020 года
Последние новости: Гражданин Британии погиб на лыжном курорте Ла-Мадьер, Франция. Подробности неизвестны. Ожидайте дальнейших сообщений.
Конец
1
Декабрь 1998 года, Ла-Мадьер, Франция
Ненавижу таких типов. Являются в отпуск раз в год, с новехонькой экипировкой — «Саломон», «K2», — и думают, что всё тут знают. Они меня бесят. Что вообще эти люди могут знать?
— Значит, сегодня мы хотим спускаться вне трассы. Бэк-кантри. Где еще никто не ездил. Чтобы поэкстремальнее. Понимаете, что я имею в виду? — говорит один из них с сочным акцентом.
Да, я знаю, что ты имеешь в виду. Ты решил, что тебе такое под силу, потому что ездил пару раз в горы, когда учился в престижной школе, а теперь непыльная работенка в Сити позволяет тебе кататься дважды в год. Так вот, ты ошибаешься. И именно поэтому вынужден платить кому-то вроде меня, кто реально знает, что делает, за то, чтобы провести тебя по склону. Ведь ты, несмотря на дорогущую амуницию и жалкие попытки использовать подходящий жаргон, понятия не имеешь о горах. От слова совсем.
Но, конечно, я этого не говорю. Они же клиенты, в конце концов. Вместо этого просто киваю:
— Ок, никаких проблем. Есть одно подходящее место.
С приклеенной улыбкой я отвечаю на их бессмысленные предсказуемые вопросы, пока мы на подъемниках добираемся до верха. Да, жить на лыжном курорте классно. Да, я тут круглый год. Вру насчет того, сколько я уже здесь, — это не их дело. Нет, я не собираюсь возвращаться в Британию и тэ дэ и тэ пэ. Я люблю горы. Здесь мой дом. И моя работа была бы почти идеальной, если б не клиенты.
На вершине нас встречает ветер силой не меньше 8 баллов. Менее самоуверенный из моих подопечных — я не потрудился запомнить их имена, — строит гримасу, когда нас атакует очередной порыв.
— Черт, ну и дубак! — кричит он.
Второй, с виду немного старше — хотя тут трудно судить, потому что они по уши замотаны в шарфы, — хлопает его по спине и хохочет:
— Ты что как девчонка! В этом же самый смак!
Я опускаю очки, натягиваю пониже шапку и защелкиваю крепления ботинок. Двое моих клиентов до сих пор возятся с перчатками. «Ну же, скорее!» — мысленно поторапливаю их. Я сейчас околею.
— Эй! — окликает меня парень в куртке с логотипом, один из назойливых менеджеров туристической компании, которые меняются чуть ли не каждый год, топая к нам по снегу. — Ты выводишь их на склон?
— Ну да, собираюсь, — отвечаю я, хоть это не его дело.
Он морщится.
— Надеюсь, они понимают, что делают.
«И надеюсь, что ты тоже понимаешь», — вот что он хочет сказать.
Закатываю глаза — он этого не видит, потому что на мне очки.
— Я бы их не повел, если б не был уверен, — окорачиваю его я. — Мы провели оценку рисков, они подписали все нужные документы.
— Хм… ну, они и мои клиенты тоже. Случись что — кучу бумаг заполнять придется, — предупреждает он. Как будто его бумаги меня интересуют.
— Ребята! — кричит менеджер (кажется, его зовут Ричард) своим клиентам, которые наконец-то, слава те, Господи, надевают лыжи.
— Вы там поосторожнее, хорошо?
— Само собой, — откликается старший. — Можем стартовать?
И тут появляется Энди, мой партнер по бизнесу. В который раз я жалею, что не основал «Ски-тастик» в одиночку.
— Ты что тут делаешь? — спрашиваю я. Наверняка Энди проверяет, чем я занимаюсь.
— Мои клиенты отменили спуск. Сказали, слишком холодно. Мне как, поехать с тобой?
Я предпочел бы спуститься один — не хватало только Энди, чтобы за мной присматривать и комментировать каждый шаг, — но мне и самому ясно, что нельзя произнести это вслух и выглядеть разумным. Поэтому пожимаю плечами и бормочу:
— Как хочешь. Мне без разницы.
И мы начинаем спуск.
Видимость отвратительная. Она и наверху была так себе, но на склоне ветер ударяет прямо в лицо. Как я и предсказывал, мои клиенты справляются едва-едва. Они оба отметили в анкете пункт «многократное прохождение черных трасс» — ну конечно. Слепому ясно, что это вранье. Я пообещал им бэк-кантри, но на самом деле спуск куда проще — к счастью, для них. Я знал, что ни о каком хардкоре и речи быть не может. «Черный коридор», как его называют, на самом деле, конечно, не коридор, а просто крутой узкий склон. Официально это не трасса, но максимально мягкая не-трасса из всех, какие могут быть. Если вы знаете, что делать — а я знаю, — то стартуете от верхней точки канатки и выныриваете у нижней, ничего особенного. Никаких прыжков, никакого наста. Вообще не о чем волноваться. Но поскольку мы над ледником, эти лузеры смогут хвастаться, что «съезжали по коридору прямо через ледник», когда вернутся в свои жалкие тесные офисы, университеты или где они там работают. Я вижу их насквозь.
Естественно, по ним никак не скажешь, что они получают удовольствие. Энди немного задерживается, предупредив, что будет «подбирать отстающих», и предоставляет мне возглавить спуск. Один из клиентов, осторожно встав на трассу, едет следом за мной, но второй обгоняет нас, думая, видимо, что он такой особенный, раз не боится спускаться быстро, хотя на самом деле просто не контролирует скорость. Это не круто и не умно, а откровенно опасно. Энди проносится мимо меня, и я командую:
— Задержи его! Он не знает, куда едет! — Но рев ветра заглушает мои слова.
— Это сложнее, чем я ожидал, — кричит первый, более медленный.
Он пытается держаться уверенно, но в его голосе я слышу дрожь. Знаю, что должен бы сказать: «вы отлично справляетесь», но не могу себя заставить, потому что… это не так. Любезностью у нас отличается Энди, не я. Это единственная причина, по которой у меня есть бизнес-партнер. В отличие от Энди, я не особенно дружелюбен. Я здесь только ради гор, и клиенты для меня — неизбежное зло. Зато Энди обожает болтать с ними: показывать Монблан, хвастаться тем, что горы и есть наш офис, расписывать, какая прекрасная у нас работа — лучшая в мире, и всё в таком роде. Поэтому вместо того, чтобы утешить страдальца, как сделал бы мой партнер (то есть соврать), я поворачиваюсь и просто говорю: «Следуйте по моей лыжне. Не отдаляясь».
Мы нагоняем второго парня, которому хватило-таки ума притормозить, но после короткой беседы о том, как важно учитывать свои возможности, я продолжаю спуск, теперь уже с большей скоростью, чем следовало бы при данных обстоятельствах, чтобы наверняка оставаться впереди. Он меня не перегонит — как спортсмен, я выше его на голову, да и к тому же я тут за все отвечаю. Они должны держаться за мной, ехать по моим следам — я им уже говорил. Зачем было меня нанимать, если они не собираются следовать инструкциям?
Энди, как назло, нигде не видно — наверняка летит сейчас стремительно вниз. Делаю еще пару поворотов, опять быстрее, чем надо, чтобы клиенты меня не обогнали, и оглядываюсь, чтобы проверить, где они.
И понимаю, что оба исчезли.
2
Январь 2020 года, Ла-Мадьер, Франция
Реа
— Шампанского? — спрашивает потрясающе красивая девушка в рубашке поло с неброским логотипом на груди; в руках у нее поднос с высокими серебряными бокалами. Я улыбаюсь и беру один.
— Благодарю.
— Как вы до нас добрались? — мурлычет она, и — как ни удивительно — правда ждет ответа.
— О… Отлично. Спасибо.
— Я Милли. Буду обслуживать вас в вашем шале всю неделю, и если вам что-то понадобится — что угодно, — просто дайте мне знать.
Легкий сквозняк знаменует появление Хьюго, который входит в дверь и по-хозяйски кладет руку мне на талию. Я вздрагиваю.
— Шампанского, сэр? — говорит девушка, протягивая ему поднос, и повторяет: — Я — Милли, и если вам что-то понадобится…
— Здо́рово, — отвечает он.
— Может быть, присядете у камина, а Мэтт пока принесет ваши вещи? — продолжает Милли.
— А я угощу вас канапе. Остальные должны приехать в течение часа; наверное, лучше дождаться их, прежде чем подавать ужин?
Кивнув, она разворачивается и скрывается за деревянной дверью, видимо, ведущей в кухню.
Мы с Хьюго усаживаемся рядышком на один из громадных диванов у полыхающего огня. Я делаю щедрый глоток шампанского, Хьюго медленно тянет из своего бокала.
— Ничего себе местечко, да? — говорит он.
Действительно… Одна стена в доме полностью стеклянная, и хотя сейчас уже темно, вид на долину, переливающуюся огнями, просто поразителен. Уверена, днем будет еще красивей. Гостиная с двойным светом, каменные стены, большущий обеденный стол с мраморной столешницей, повсюду роскошные шкуры. Когда мы приехали, у входа горели настоящие факелы.
— Да, местечко ничего, — соглашаюсь я.
До встречи с Хьюго я в таких никогда не бывала.
— Здорово ты придумала приехать сюда, — замечает он.
— Я знала, что тебе понравится, — откликаюсь я равнодушно.
— Наверняка и Саймону понравится тоже, — добавляет он. — Очень… достойно.
— Достойно? — переспрашиваю я, безуспешно пытаясь скрыть сарказм. — Серьезно?
Хьюго обижается, и на мгновение мне становится неловко. Конечно, он может быть утомителен, но в целом действует из добрых побуждений. Эта неделя для него очень важна, и я это знаю.
— Кто он такой, особа королевских кровей?
— Ладно, может, «достойно» не совсем верное слово, — бормочет Хьюго. — Но если Саймон хорошо проведет эту неделю, у нас будет куда больше шансов продать ему долю в компании. Ты же знаешь, как это бывает.
Я киваю, прикидывая, не померещился ли мне скрытый за этими словами подтекст: «Так что веди себя как следует и не вздумай поставить меня в неловкое положение».
Он берет меня за руку.
— Теперь ты рада, что поехала со мной?
Я поворачиваюсь к нему и улыбаюсь.
— О да. — Чистая ложь.
* * *
Саймон прибывает около часа спустя и оказывается ровно таким, каким я его себе представляла, — обрюзглым, краснолицым и громогласным. Прядь волос, прикрывающая лысину, кажется крашеной. Его жена Кэсс, наоборот, опровергает мои ожидания: она лет на двадцать младше нас всех — вполне могла бы приходиться Саймону дочерью, — с шикарными светлыми волосами и, что самое удивительное, крошечным младенцем на руках. О ребенке Хьюго не упоминал. За ними следует еще одна девушка едва за двадцать, как и Кэсс, — видимо, няня.
После традиционных хлопков по плечу и легкой пикировки (между Хьюго и Саймоном), воздушных поцелуев и восторгов в адрес ребенка (восторгаемся мы с Кэсс, я — неискренне) няня — ее зовут Сара — уносит крошку Иниго, и мы усаживаемся ужинать за гигантским столом.
Ужин роскошный. Опять шампанское с изысканными закусками, потом воздушнейшее суфле, перепелки с картофелем-дофин и ассорти десертов. Ну и, конечно, вино рекой.
Я думала, что обычно девушки, обслуживающие шале, ужинают с гостями, но выясняется, что наше шале не такое. Конечно, надо было догадаться. Даже не догадаться, а знать, ведь это я занималась бронированием. Милли неслышно перемещается между столом и кухней, приносит блюда, забирает пустые тарелки, подливает вино и воду, чтобы ни у кого не стоял пустой бокал. Саймон зычно что-то рассказывает — я не прислушиваюсь, — и Хьюго то заходится смехом, то поддакивает изо всех сил. Я ощущаю укол ненависти, который сразу сменяется чувством вины. Я знала, во что ввязываюсь, когда выходила за него замуж. Он тут ни при чем.
За ужином мы с Кэсс поддерживаем вежливую беседу. Она милая, но скучная. Я расспрашиваю ее про ребенка, хотя во всем мире не найдется человека, менее интересующегося младенцами, чем я, и Кэсс отвечает — любезно, но как-то отстраненно. До рождения Иниго она занималась кейтерингом. Пока не решила, вернется ли на работу, но скорее всего, нет; Саймон настаивает на том, чтобы жена оставалась дома. Кэсс не особо разговорчива. Я немного рассказываю про свою работу и нашу с Хьюго свадьбу, она улыбается и кивает; глаза у нее стеклянные.
Надо было лучше постараться и донести-таки до Хьюго, что нет никакой необходимости мне ехать с ним на эту неделю.
Милли возвращается с подносом — на нем кофе и травяной чай — и аккуратно расставляет чашки на столе.
— Если больше ничего не нужно, я могу вам пожелать спокойной ночи? — говорит она, тактично придавая фразе вопросительное звучание. Наверняка ей уже не терпится уйти. — Увидимся с вами утром. Во сколько вы хотели бы позавтракать?
— В восемь часов, пожалуйста! — заявляет Саймон, даже не пытаясь встретиться взглядом с остальными, чтобы получить согласие. — Мы же собрались попасть на первый подъемник, правда, Хьюго?
— Конечно! — соглашается тот, вполне предсказуемо. Любое слово Саймона на этой неделе — закон.
— Дамы, — обращается к нам Саймон, — я взял на себя смелость пригласить для вас инструктора. Надеюсь, вы не против.
Я уже открываю рот, чтобы возразить, — не собираюсь я подниматься в восемь утра, и урок лыж мне не нужен. Но Хьюго стреляет в меня глазами, и приходится закрыть рот обратно, хотя внутри я так и киплю.
— Звучит здо́рово, — отвечает Хьюго.
— Прошу прощения, но, думаю, мне пора в постель, — говорю я, театрально зевая, и беру со стола свой травяной чай. — Выпью у себя в комнате.
— Я присоединюсь к тебе через минуту, дорогая, — отзывается Хьюго. Мне хочется чесаться; делаю вид, что не услышала его.
* * *
Наша спальня почти такая же впечатляющая, как гостиная. Огромная кровать с хрустящими белыми простынями и невероятно пышным одеялом почти полностью закрыта меховыми подушками и пледами. Глажу мех рукой — он настоящий.
Стены здесь тоже каменные, с деревянными панелями, как и внизу. За громадной раздвижной дверью — ванная с ванной на двоих и душем, выложенным мраморной плиткой. Сбрасываю туфли и ступаю на подогреваемый пол, температура которого регулируется сенсорной панелью на стене.
В спальне идеальный порядок, потому что наши вещи, прибывшие в дорожном наборе от «Малбери» (свадебный подарок матери Хьюго), уже распакованы и разложены по местам. Это одна из обычных услуг в подобных местах, которую я ненавижу, — мне не нравится, что чужой человек трогает мои вещи. Проверяю, на месте ли мой кошелек и планшет, хоть и на секунду не допускаю мысли, что их могли украсть.
Отворачиваю кран над гигантской ванной и выливаю в нее содержимое зеленой бутылочки с логотипом «Гермес». «Гермес» — как мило… Раздеваюсь, бросая одежду прямо на пол. Беспорядок наверняка разозлит Хьюго, но мне плевать. Погружаюсь в пену, закрываю кран и жмурю глаза. Еще каких-то семь дней…
* * *
— Реа?
Голос Хьюго пронзительный и чересчур громкий. Я распахиваю глаза. Вода едва теплая — наверное, я задремала.
— Ты не видела мою книгу?
Он бросает в мою сторону многозначительный взгляд — уж не знаю, упрек это или беспокойство.
— Нельзя спать в ванне! Это опасно.
Я вылезаю из воды, и Хьюго протягивает мне халат, но сначала жадно пробегает глазами по моему обнаженному телу. Брр…
— Знаю, — говорю. — Просто я слишком устала. Долгий выдался день.
Хьюго легонько пробегает пальцами по моей шее, потом по груди и до талии.
— Слишком устала, чтобы… — интересуется он.
Я целую его в щеку и отвечаю:
— Давай-ка сначала прими душ, а там посмотрим, — прекрасно зная, что, когда Хьюго ляжет в постель, я уже притворюсь спящей.
* * *
Я крепко закрываю глаза и стараюсь дышать медленно и ровно, когда Хьюго укладывается рядом со мной. Он ласково целует меня в плечо, и, кажется, до меня доносится разочарованный вздох, с которым Хьюго отворачивается и выключает свет.
* * *
Такое ощущение, что сейчас глубокая ночь, но я слышу стук в дверь.
— Доброе утро! Я принесла вам чай. Можно войти? — мягко спрашивает Милли сквозь двери.
Я утыкаюсь лицом в подушку, игнорируя эрекцию Хьюго, которую чувствую спиной.
— Заходите, мы одеты, — бормочет Хьюго, зажигая свет.
— Оставлю поднос здесь, — говорит Милли и, деликатно отводя глаза, ставит чай на стол. — Завтрак будет готов в восемь, но можно и повременить, если вы хотите еще поваляться.
Я чувствую несвежий запах дыхания Хьюго, пока он потягивается и зевает, когда за Милли захлопывается дверь.
— Не вариант, — говорит он, — раз уж тут Саймон… Давай, — взмахом руки отбрасывает одеяло, — подъем!
Я, сонная, пытаюсь сесть.
— Саймон что-то говорил про урок лыж… Мне правда надо туда идти?
— Я буду очень признателен, если ты пойдешь, — кричит Хьюго из ванной. — Мне надо, чтобы ты провела время с Кэсс. Выяснила, какие у Саймона планы.
— Планы?
Он распахивает дверь и, закатив глаза, вытаскивает изо рта зубную щетку.
— Насчет бизнеса! Он собирается покупать? Как произвести на него впечатление? Что надо сделать, чтобы его убедить? Ну и всё в этом роде.
Оборачивает полотенце вокруг бедер и начинает бриться.
— Тебе же не трудно? Кэсс раньше каталась, но немного подрастеряла навыки с тех пор, как родила, по словам Саймона. Вам не придется кататься на детской горке, не беспокойся. Просто Саймон подумал, что с инструктором будет надежнее. По-моему, это даже мило. Такая забота!..
Я вздыхаю и выбираюсь из-под одеяла.
— Ладно. Но если мне станет скучно, я извинюсь и уйду.
Встаю под душ и поворачиваю кран, наслаждаясь мощным потоком слегка обжигающей воды из дождевой лейки над головой. Хоть я и предпочла бы находиться сейчас где-нибудь в другом месте, надо признать, условия тут фантастические.
Закончив бриться, Хьюго роняет полотенце на пол и, не спрашивая разрешения, присоединяется ко мне под душем. Это последнее, чего мне сейчас хотелось бы, но я не могу придумать ни единого предлога, чтобы его прогнать.
3
Декабрь 1998 года, Ла-Мадьер, Франция
Куда они подевались? Можно позвать их, но я не помню имен. Это Энди все знает.
— Вы как там? — кричу я.
Молчание. Ветер усиливается, видимость становится еще хуже.
— Парни? Вы где?
Наконец Энди показывается ниже по склону, и я плавно заворачиваю в ту сторону.
— Это что такое? — рявкаю я, намеренно обдав эту сволочь снегом при торможении.
— Я потерял клиентов!
Внутри меня нарастает паника, хотя моей вины тут нет. Я ни при чем. Клиенты не должны были мне лгать. Не должны были говорить, что катаются куда лучше, чем на самом деле. Что, если бы я действительно повел их на спуск, о котором они просили? Если б выбрал что-то покруче и посерьезнее? Где бы мы были тогда?
— Они спускались с тобой, — отвечает Энди.
— А твое дело было присматривать! — взрываюсь я.
— Черт подери, да успокойся, Кэмерон! Всё с ними в порядке. Наверное, уехали вперед — в такую погоду и не уследишь…
— Я бы заметил, если б они меня обогнали, — возражаю я.
— Ну да, может быть, но какая разница! Если будем тут стоять, все равно ничего не изменится. Лучшее, что можно сделать, это спуститься и посмотреть: вдруг они уже внизу… А уж если их там не окажется, будем решать, что дальше.
Энди срывается вниз, не дожидаясь моего ответа, и практически сразу исчезает, потому что видимость нулевая. Я, разъяренный, устремляюсь следом. Никто не обгонит меня на склоне, просто чтобы доказать, что катается лучше. Через пару секунд я обгоняю эту мразь — вниз, вниз, вниз! Я почти ничего не вижу, но это не имеет значения: я знаю склон так хорошо, что мог бы спуститься по нему с закрытыми глазами. Собственно, с учетом погоды, именно это сейчас и происходит.
Я так рвусь обогнать Энди, что вспоминаю о пропавших клиентах только внизу. Черт! Ну и где они?
Смотрю вверх на склон, но там никого нет. Через пару секунд подкатывает Энди.
— Мне-то казалось, мы ищем клиентов! Куда ты так помчался?
— Посмотреть, не догоню ли их, если они впереди, — обманываю я. — Не хотел, чтобы они решили свалить домой, потому что мы вроде как бросили их одних тут мерзнуть.
Но куда же они все-таки подевались?
— Тебе они не попались? — спрашиваю Энди.
— Нет.
Пауза.
— Думаешь, надо кому-нибудь позвонить? Сообщить, что у нас клиенты сбежали в самоволку?
Несмотря на ледяной ветер, я чувствую, как у меня по спине под курткой сбегает струйка пота.
— Наверное, рановато. Уверен, что они в порядке. Давай поднимемся на канатке вверх и спустимся еще раз, только медленно. Наверняка во второй раз мы их подберем. Поможешь? — спрашиваю я, хотя мне убийственно трудно выговорить это слово.
Энди смотрит на меня с подозрением.
— Ага. Помогу. Опасно оставлять их одних при такой погоде. Давай, поехали.
* * *
Мы возвращаемся на подъемник, где стало еще холодней и ветреней. Я потуже завязываю на шее шарф и зарываюсь подбородком в ворот куртки. Всматриваюсь через метель на трассу — вдруг клиенты все-таки вырулили на нее: проход из коридора есть, но надо знать дорогу. Нет, никого не видно. Похоже, трасса пустая — любой в здравом уме отменил бы катание на сегодня.
Примерно на полпути подъемник вздрагивает и замирает, оставив нас качаться на ветру, ревущем в ушах. Мы сидим молча, кутаясь в куртки, отворачивая лица от ветра. Через пару минут, которые кажутся вечностью, раздается скрип, и подъемник снова начинает движение. Слава богу!
— Скорей бы убраться с этой горы! — бормочет Энди. — Холодина невозможная. Одному богу известно, с чего эти бедолаги решили-таки прокатиться.
Подъемник снова останавливается — совсем близко от станции. Кто-то упал, слезая с сиденья, и почему-то целую вечность не может подняться, хотя парень, управляющий канаткой, бросился ему на помощь. На снегу валяется что-то розовое — шапка или шарф. Я смотрю, как упавший наклоняется за ним и одновременно роняет палку.
— Скорее! — бормочу я сквозь стиснутые зубы. Пальцы у меня болят от того, как сильно я сдавливаю ими запястья. Энди бросает на меня косой взгляд:
— Все будет о’кей. Успокойся.
— Я спокоен! — рявкаю ему в ответ, но это ложь. Я отнюдь не спокоен.
Наконец, подъемник трогается, и вот мы уже спрыгиваем на снег.
— Ладно, я еду по левой стороне, ты — по правой. Спускаемся очень медленно. Оба, — с нажимом добавляю я.
Такое чувство, что меня сейчас вырвет. Тропа узкая, и в действительности я хочу сказать: «надо осматривать обочины», но слова застревают у меня в горле. Погода продолжает портиться, мы все равно ничего не увидим. Энди мрачно кивает. Невысказанное замечание так и повисает в воздухе.
Я чувствую себя все хуже по мере того, как мы молча катимся вниз. Пытаюсь заглядывать за края тропы, но это бессмысленно. Периодически мы кричим: «Эй, вы здесь? С вами всё в порядке?» — но наши голоса теряются в шуме ветра. Мы добираемся до низа и обмениваемся взглядами.
Я так замерз и перенервничал, что едва могу говорить.
— И что теперь?
4
Январь 2020 года, Ла-Мадьер, Франция
Реа
Я не хотела сюда приезжать по многим причинам, но все равно очень здорово побывать в горах. Светит солнце, небо голубое, а воздух прозрачен и чист. Этим утром я выбралась из дома, чтобы сыграть роль идеальной жены и покататься с Кэсс, как хотел Хьюго, но очень скоро поняла, что совершила ошибку. Извини, Хьюго. Кэсс слишком молодая и слишком скучная, и после того, как я задала пару вопросов о ребенке, который меня не интересует, и ее прошлом бизнесе (вроде, кейтеринг), тем для разговора у нас не осталось.
Я направилась обратно к шале в надежде, что там никого не будет и я смогу полежать в уличной джакузи в одиночку. Но вот я открываю дверь и тут же слышу шаги. Милли появляется на верхней площадке лестницы, оправляет рубашку поло с логотипом и изображает на лице приветливую улыбку.
— Здравствуйте, Реа! Я не ожидала вас так рано — мне показалось, Саймон нанял вам инструктора на весь день… — Она морщит лоб. — Надеюсь, всё в порядке?
— Да, все отлично — я просто решила немного полежать в джакузи.
Это звучит немного резче, чем рассчитывалось, поэтому я улыбаюсь, чтобы сгладить впечатление. Иногда я забываю, как должна себя вести идеальная супруга бизнесмена. Точнее, не забываю, а просто не хочу.
— Я давненько не каталась, и ноги у меня уже болят. Ничего, если я воспользуюсь джакузи? Не хотелось бы вам мешать…
— Да-да, конечно! — торопится Милли. — Как вам будет угодно. Я пойду сниму крышку, пока вы будете переодеваться. В комнатах я уже убрала. Принести вам что-нибудь — может, бокал шампанского? Или воды?
Качаю головой:
— Ничего не нужно, спасибо.
Милли скромно кивает, спускается по лестнице и выходит на просторную террасу, где снимает с джакузи крышку, и от горячей воды тут же начинает подниматься пар. Переодевшись, я провожу остаток утра, наслаждаясь попеременно то джакузи, то лежанием в шезлонге. Милли приносит мне электрическое одеяло. Я соглашаюсь на ее предложение выпить бокал шампанского (а может, и парочку). Какое блаженство!
* * *
Удивительно, насколько меняется за день мое настроение — к началу вечера я уже чувствую, что почти рада быть тут. Почти. Двухэтажная гостиная с камином, звезды на небе, ледяное шампанское… Могло быть гораздо хуже.
— Реа, хочу познакомить вас с Мэттом, — говорит Милли, предлагая мне поднос с закусками.
Мэтт в такой же рубашке поло, как у Милли, и в целом похож на нее, только старше — идеально ухоженный и с приклеенной улыбкой.
— Я представитель компании «Сноу-Сноу» на этом курорте, — добавляет он, пожимая мне руку. — У нас тут пять шале, а по всем Альпам, как вы знаете, двадцать, но мы очень гордимся нашим индивидуальным сервисом. Ваше шале вам нравится?
— Да, оно очаровательное, — отвечаю я. — В жизни даже лучше, чем на фотографиях.
Чувствую, что краснею — сама не зная почему.
— Мы им гордимся особо — оно самое роскошное, хоть и относительно небольшое, — замечает Мэтт. — Как прошел ваш день — выходили на трассу?
— Да, ненадолго. Мне очень понравилось. И джакузи тоже.
Он исподтишка окидывает меня взглядом с головы до ног — наверняка представляет, как я выгляжу голой. Хьюго подходит и обнимает меня за плечи, но я сбрасываю его руку, делая вид, что тянусь за канапе.
— Мэтт, это Хьюго, — говорю я, намеренно не упоминая, что он мой муж.
Хьюго пожимает Мэтту руку и заводит скучнейшую сагу о том, как они с Саймоном сегодня покатались, об особенностях лыж, о важности разного оборудования и прочих вещах, про которые Мэтту точно не хочется слышать.
Я ненадолго отвлекаюсь, а когда снова включаюсь в беседу спустя пару секунд (или минут, кто знает), они уже говорят о том, как давно Мэтт работает на этом курорте и каковы его планы на будущее.
Наконец мы все усаживаемся ужинать. Я специально выбираю место рядом с Мэттом — не то чтобы он правда мне понравился, но флирт с ним все-таки скрашивает мой вечер.
* * *
Ужин опять восхитителен, а вино выше всяких похвал. Я пью больше, чем следовало бы. Хьюго вряд ли понравится, если я напьюсь, особенно в присутствии потенциального инвестора, но мне плевать. Сегодня мне хочется напиться, и я собираюсь это сделать. Только алкоголь может мне помочь продержаться эту неделю; к тому же это неплохой предлог задержаться завтра утром в постели, а не топать на занудный урок лыж с занудной Кэсс и слушать ее занудные истории про ее занудного ребенка. Хьюго жалок в своей подобострастности: он только и делает, что хихикает над сальными шуточками Саймона да бросает на меня испепеляющие взгляды, когда думает, что другие не смотрят.
Милли подходит к столу, и Хьюго прикрывает ладонью мой бокал.
— Кажется, тебе достаточно, да, дорогая? — говорит он с натянутой улыбкой. Он очень редко позволяет себе подобное — говорить, что мне делать, а что нет. Ясно, до чего ему охота произвести на Саймона впечатление.
Что касается меня, я не собираюсь отказываться от выпивки, раз уж мне захотелось.
— Нет, я так не думаю, — отвечаю я, сбрасывая его руку с бокала и поворачиваясь к Милли. — Еще этого дивного красного, пожалуйста. Спасибо.
Милли колеблется, а потом наливает мне немного. Я даже жалею ее — нечестно втягивать постороннего человека в наше препирательство с Хьюго. Надо будет оставить ей щедрые чаевые перед отъездом.
— Вообще-то, — начинаю я, намеренно запинаясь, чтобы позлить Хьюго за его попытку меня усовестить, — мне пришло в голову сыграть в пьяные игры. Кто за?
— Обожаю пьяные игры! — чуть ли не вскрикивает Саймон. — Вот это девчонка у тебя, Хьюго, — добавляет он, поднимая бокал в сторону моего мужа. Хьюго пронзает меня взглядом, и я ухмыляюсь.
— Как насчет «Я никогда в жизни…» — рокочет Саймон.
— Отлично! Я начинаю, — вклиниваюсь я. — Я никогда в жизни… не занималась сексом втроем.
Саймон оглушительно хохочет. Хьюго смотрит на меня в ужасе. Мэтт, хмыкнув, отпивает из своего бокала.
— Мэтт, — восклицает Саймон, — теперь давай ты! Хочу послушать твою историю. Ну-ка, вперед!
Кэсс резко встает из-за стола.
— Прошу прощения… — Она оттягивает вниз рукава своего на удивление старомодного кардигана и бросает нервный взгляд на распалившегося мужа. — Я пойду проверю, как там Иниго, а потом лягу спать. Увидимся утром.
Не дожидаясь ответа, она принужденно улыбается и выходит из гостиной. Саймон даже не смотрит на нее.
— Ну же, ну, — подзадоривает он Мэтта.
Мэтт откашливается.
— Я никогда в жизни… не был в Зимбабве.
— Ох, ради бога! — возмущается Саймон. — Не обязательно быть таким вежливым и деликатным, раз мы твои клиенты. Хотя, — он опустошает свой бокал, — я все равно за это выпью, и ты, Хьюго, и ты, девочка.
Хьюго послушно пьет до дна и смаргивает. Выпивоха из него никакой.
— Давай еще!
Мэтт ухмыляется.
— Ну ладно… Я никогда в жизни… не имел гомосексуальных связей.
Хьюго краснеет, а Саймон смотрит на меня выжидающе, пока я допиваю свой бокал и опускаю его на скатерть.
Саймон хлопает по столу ладонью.
— Класс! Великолепно! Вот это была бы картина… Ну а теперь, Реа, твоя очередь.
— Я никогда в жизни… — Слова «не влюблялась» так и рвутся у меня с языка, но вместо этого я говорю: — Не сидела в тюрьме.
Никто не пьет. Я кладу руку Мэтту на бедро. Он ее не отталкивает.
* * *
Еще через несколько кругов Хьюго, явно разозленный моим отказом изображать из себя идеальную жену, объявляет, что ему пора ложиться, и Милли тоже откланивается. Моя рука к этому времени уже добралась до ширинки Мэтта; я чувствую, что у него эрекция. Хорошо бы и Саймон ушел спать, но он подливает себе в бокал еще вина и требует продолжать игру.
Внезапно на меня накатывает усталость, как это часто бывает, когда перепьешь. Я забираю свою руку, поднимаюсь и говорю:
— Всё, мне хватит. Пойду ложиться. Всем спокойной ночи.
Мэтт смотрит на меня с изумлением — он-то уже решил, что ему сегодня обломится. Может, и да. Но в другую ночь.
Спотыкаясь, я поднимаюсь по лестнице в нашу спальню, думая, что там будет темно, но Хьюго сидит в кровати, стиснув зубы, и притворяется, что читает. Он откладывает в сторону книгу и, щурясь на меня, шипит:
— Как ты посмела поставить меня в такое положение!
Я отмахиваюсь от него и проскальзываю в ванную.
— Все нормально. Саймону понравилось. Ты же здесь, чтобы произвести на него впечатление, и я, собственно, тоже. Так что я оказала тебе услугу.
Я склоняюсь к зеркалу и улыбаюсь сама себе.