Хавьер Кастильо

Снежная девочка

Тебе, бабушка: хотя ты никогда это не прочитаешь, ты, конечно, сможешь это почувствовать.
И тебе, мама, за то, что стала для меня примером во всем
Быть может, кто-то не хочет знать, что даже у самой прекрасной розы есть шипы
Javier Castillo

LA CHICA DE NIEVE

© 2020, Javier Castillo Pajares



© Никишева К.В., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023



Глава 1

Никогда не предугадать, как зарождается самое страшное.
Нью-Йорк 26 ноября 1998

Грейс подняла взгляд и ненадолго отвлеклась от завораживающего зрелища парада в честь Дня благодарения. Ее дочь, сидящая на шее у отца, светилась от счастья. Грейс смотрела, как та весело болтает ногами, а руки мужа крепко сжимают ее голени – недостаточно крепко, решит потом женщина. К ним на огромных санях приближался улыбающийся Санта-Клаус из универмага «Мэйсис», и Кира то и дело указывала на что-нибудь пальцем и взвизгивала от счастья при виде гномов, эльфов, гигантских имбирных человечков и мягких игрушек во главе процессии. Шел дождь. Легкая и тонкая пелена воды мочила плащи и зонтики, и капли эти походили на слезы.

– Там! – закричала девочка. – Там!

Аарон и Грейс проследили за пальцем Киры, указывавшим на белый гелиевый шар, который парил среди облаков и уменьшался, пролетая между небоскребов Нью-Йорка. Затем Кира с предвкушением посмотрела на мать, и Грейс поняла, что не сможет ей отказать.

На углу улицы стояла женщина в костюме Мэри Поппинс с зонтиком и охапкой белых воздушных шариков, которые она раздавала всем желающим.

– Хочешь шарик? – спросила Грейс, заранее зная ответ.

Девочка не ответила от переполнявших ее эмоций. Замирая от счастья, она открыла рот и кивнула. На щечках появились ямочки.

– Но Санта уже рядом! Мы его пропустим! – возразил Аарон.

Кира снова улыбнулась, обнажив небольшую щель между зубами, где часто застревала еда. Дома их ждал морковный торт в честь завтрашнего дня рождения дочери. Аарон вспомнил об этом и согласился.

– Ладно, – сдался мужчина. – Где нам раздобыть шарик?

– Мэри Поппинс раздает их на углу, – нервно ответила Грейс. Вокруг сгущалась толпа, и тишина предыдущих нескольких минут начала таять, словно масло внутри индейки, которая ждала их этим вечером на ужин.

– Кира, останься с мамой, чтобы никто не занял наше место.

– Нет! Я хочу Мэри Поппинс!

Аарон вздохнул, и Грейс улыбнулась, понимая, что снова уступит.

– Надеюсь, малыш Майкл будет не таким упрямцем, – добавил Аарон, поглаживая намечающийся животик жены. Грейс была на пятом месяце: вначале она считала это безрассудством, учитывая возраст дочери, но теперь с нетерпением ждала появления ребенка.

– Вся в отца, – засмеялась она. – С этим не поспоришь.

– Ладно, малышка, пойдем за шариком!

Посадив дочь поудобнее, Аарон стал пробиваться сквозь нарастающую толпу к углу. Через несколько шагов он обернулся к Грейс и крикнул:

– Ты не боишься остаться тут одна?

– Нет. Не задерживайтесь, Санта уже близко!

Кира снова широко улыбнулась матери с плеч Аарона, ее лицо буквально светилось от радости. Годы спустя Грейс будет находить в этом утешение, пытаясь убедить себя, что пустота в душе не так темна, боль не так сильна, а горе не так удушает: когда она в последний раз видела дочку, та улыбалась.

Рядом с Мэри Поппинс Аарон опустил Киру на землю: этот поступок он никогда себе не простит. Мужчина то ли решил, что так она будет ближе к актрисе, то ли, что он опустится рядом с ней на корточки для поддержки, а Кира сама попросит шарик. Люди действуют из лучших побуждений, даже если те могут иметь наихудшие последствия. Звуки оркестра смешивались с криками толпы, сотни рук и ног с трудом пробивались по обе стороны от них, и взволнованная девочка крепко сжимала ладонь отца. Она протянула другую руку к женщине в костюме Мэри Поппинс, и та произнесла слова, навсегда застрявшие в памяти отца, который вот-вот должен был потерять самое ценное:

– Не хочет ли прелестная девочка ложку сахара?

Кира засмеялась и легонько фыркнула – звук, который Аарон запомнит как нечто среднее между хихиканьем и заливистым смехом. Такие мелочи остаются в памяти, и вы пытаетесь удержать их любыми способами.

Это был последний раз, когда он слышал ее смех.

В тот самый момент, когда Кира хрупкими пальчиками схватила нитку воздушного шара, который протягивала ей Мэри Поппинс, раздался еще один взрыв красного конфетти и восторженный крик детей вокруг. Родители и туристы начали нервно суетиться, толкаясь во всех направлениях.

А потом случилось неизбежное, пусть даже позднее Аарон думал, что за те две короткие минуты, когда все случилось, в его силах было изменить многое: например, взять шарик самому, или настоять на том, чтобы остаться с Грейс, или даже подойти к женщине справа, а не слева.

Аарона кто-то толкнул, и, пошатнувшись, он споткнулся об ограду вокруг дерева на углу 36-й улицы и Бродвея. В это мгновение мужчина в последний раз чувствовал прикосновение пальцев дочери: их тепло, мягкость, то, как ее маленькая ручка обхватила его указательный, средний и безымянный пальцы. Их ладони разъединились, и Аарон еще не знал, что это навсегда. Он всего лишь споткнулся, но при падении задел других людей, и вместо секунды на подъем ушла целая минута: толпа, уступая дорогу парадной процессии, то пятилась назад, то возвращалась обратно на тротуар, наступая ему на руки и ноги. Распростертый на земле, Аарон сдавленно крикнул:

– Кира! Не двигайся с места!

И ему показалось, что он услышал в ответ:

– Папа!

Чувствуя боль от множества толчков и с усилием стараясь встать, Аарон понял, что Киры рядом с Мэри Поппинс больше нет. Другие упавшие смогли подняться на ноги и попытались занять свои места. Аарон снова закричал в толпе:

– Кира! Кира!

Люди вокруг удивленно оглядывались на него, не понимая, что происходит.

Он подбежал к женщине в костюме и спросил:

– Вы видели мою дочь?

– Девочку в белой куртке?

– Да! Где она?

– Я отдала ей шарик, а потом меня оттеснили. В толпе я потеряла ее из виду. Она не с вами?

– Кира! – снова закричал Аарон, не слушая дальше и озираясь вокруг. Он высматривал дочь между сотнями ног. – Кира!

И это случилось. То, что происходит в худшие мгновения, то, что с высоты птичьего полета не составило бы труда разглядеть. Белый гелиевый шарик выскользнул из чьих-то рук, и Аарон заметил его. Это было самое страшное, что могло случиться.

С трудом растолкав людей, преграждавших ему путь, он побежал туда, откуда появился шар, прочь оттуда, где стоял, с воплем:

– Кира! Дочка!

Мэри Поппинс тоже закричала:

– Потерялся ребенок!

Когда Аарон наконец добрался до здания банка, откуда улетел белый шарик, то заметил мужчину с дочкой с двумя кудрявыми косичками, смеявшимися над исчезающим в небе шариком.

– Вы видели девочку в белой куртке? – в отчаянии спросил их Аарон.

Мужчина обеспокоенно посмотрел на него и покачал головой.

Аарон не прекращал искать. Он в отчаянии добежал до угла, расталкивая всех на своем пути.

Вокруг роились тысячи людей; их ноги, руки и головы загораживали ему обзор. Он чувствовал себя таким потерянным и беспомощным, что его сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Рев труб в процессии Санты казался Аарону пронзительным звоном, заглушавшим его крики. Люди все больше грудились вокруг, Санта хохотал, сидя в санях, и каждый хотел увидеть его поближе.

– Кира!

Он протиснулся поближе к жене, чье внимание было полностью поглощено какими-то гигантскими имбирными печеньями, исполняющими гротескный танец.

– Грейс! Я не могу найти Киру, – выдохнул он.

– Что?!

– Я не могу найти Киру! Я опустил ее на землю и… потерял ее. – Голос Аарона дрогнул. – Я не могу ее найти.

– Что ты такое несешь?

– Я не могу ее найти.

Отрешенность на лице Грейс уступила место замешательству, а на смену ему пришла паника, и наконец она закричала:

– Кира!

Они оба кричали во все горло, и все стоявшие рядом присоединились к ним в поисках их дочери. Процессия тем временем равнодушно продолжала свой путь: Санта-Клаус улыбался и махал рукой детям, сидевшим на родительских плечах, пока не добрался до Геральд-сквер, где официально объявил о начале рождественских праздников.

Но жизнь Аарона и Грейс, которые сорвали голос и вложили всю душу в поиски дочери, навсегда изменилась лишь час спустя.

Глава 2

Несчастье всегда ищет тех, кто способен его принять. Месть же ищет тех, кто не способен этого сделать.
Мирен Триггс 1998

Я впервые услышала об исчезновении Киры Темплтон, когда училась в Колумбийском университете. У входа на факультет журналистики я взяла один из многочисленных экземпляров «Манхэттен пресс», которые раздавали студентам в попытке заставить нас мечтать о великом и учиться у лучших. Я проснулась рано: мне снова снился кошмар, в котором я бежала по пустынной улице Нью-Йорка, спасаясь от одной из своих теней. Приняла душ и собралась еще до рассвета. В университете коридоры факультета были еще пусты. Так они мне нравились гораздо больше. Слишком тошно было проходить мимо незнакомых людей к аудитории, чувствуя на себе их взгляды и шепот. Для них я превратилась из Мирен в «Ту, что…», а иногда даже в «Тсссс, тихо, а то она нас услышит».

Порой мне казалось, что они правы и у меня больше нет имени, будто я стала лишь призраком той ночи. Смотрясь в зеркало и выискивая что-то в глубине своих глаз, я всегда спрашивала себя: «Ты все еще там, Мирен?»

Тот день был особенно странным. Со Дня благодарения прошла неделя, когда лицо маленькой Киры Темплтон оказалось на первой полосе одной из самых читаемых газет на планете.

Заголовок в «Манхэттен пресс» от 1 декабря 1998 года гласил: «Вы видели Киру Темплтон?», а фотографию сопровождала подпись: «Подробности на странице 12». Девочка выглядела немного удивленной; ее зеленые глаза смотрели на что-то за камерой, и именно такой ее навсегда запомнила вся страна. Лицо Киры напомнило мне саму себя в детстве, а ее взгляд – меня взрослую. Такая уязвимая, такая слабая, такая… сломленная.

71-й парад «Мейсис»[1] в 1998 году запомнился Америке по двум причинам. Во-первых, это был парад, который считается теперь лучшим в истории: четырнадцать оркестров, выступления «NSYNC»[2], «Бэкстрит бойз», Мартины Макбрайд, флешмобы сотен мажореток[3], а также появление всего актерского состава «Улицы Сезам» и бесконечная процессия клоунов-пожарных. За год до этого шествие было испорчено сильным ветром. Из-за воздушных шаров пострадали люди, произошел инцидент с надувным розовым динозавром Барни, которого пришлось разрезать нескольким зрителям, чтобы спустить его на землю. Все это было настолько нелепо, что организаторам пришлось как следует потрудиться над восстановлением испорченной репутации мероприятия. Ни один родитель не возьмет детей на парад, где их малыша может придавить Барни или поросенок Бейб высотой в пять этажей. Лучшие организаторы взялись за устранение любых возможных опасностей. Парад 1998 года должен был пройти без изъянов. На высоту и размер надувных фигур ввели ограничения, в результате чего гигантский дятел Вуди навсегда исчез. Для управляющих фигурами ввели углубленные курсы подготовки. Зрелище было настолько завораживающим, что даже сегодня, почти двадцать лет спустя, вся страна помнит огромную процессию в голубых одеждах, следующую за Санта-Клаусом до самого конца на Геральд-сквер. Все прошло идеально. Парад имел настоящий успех, если не считать того, что именно в этот день Кира Темплтон, девочка, которой не исполнилось и трех лет, исчезла среди толпы, как будто ее никогда не существовало.

Мой преподаватель расследовательской журналистики Джим Шмоер опоздал на занятие. В те времена он работал главным редактором «Уолл-стрит дэйли», деловой газеты, освещающей общественно-политические события. По всей видимости, Шмоер провел утро в городском архиве в поисках каких-то старых документов. Встав перед аудиторией, он с раздраженным видом высоко поднял газету и спросил:

– Как вы думаете, для чего они это делают? Зачем, по-вашему, помещают фотографию Киры Темплтон на первой полосе с таким лаконичным заголовком?

Сара Маркс, прилежная студентка, сидевшая на два ряда впереди меня, громко ответила:

– Чтобы мы все могли узнать ее, если увидим. Это может помочь найти девочку. Если кто-то увидит и узнает ее, то сможет поднять тревогу.

Отрицательно покачав головой, профессор Шмоер указал на меня:

– Что скажет мисс Триггс?

– Как это ни печально, они поступают так, чтобы продать больше газет, – уверенно сказала я.

– Продолжайте.

– Судя по тому, что я прочла в новостях, она исчезла неделю назад на углу Геральд-сквер. Тревога была поднята мгновенно, и после окончания парада девочку искал весь город. В статье говорится, что эта фотография уже была в новостях в ночь после парада, а на следующее утро ее первым делом показали на «Си-би-эс». Через два дня лицом Киры обклеили все фонарные столбы в центре Манхэттена. Газета опубликовала снимок сейчас, неделю спустя, не для того, чтобы помочь, а чтобы поживиться на волне нездорового ажиотажа.

Профессор Шмоер отреагировал не сразу.

– Видели ли вы эту девочку раньше? В ночных или утренних новостях?

– Нет, профессор. У меня нет телевизора, и я живу на севере, в Гарлеме. Там на фонарях не расклеивают лица богатых детей.

– И что из этого следует? Они не выполнили свою задачу? Не помогли вам опознать ее? Вы не думаете, что это просто попытка увеличить шансы найти ее?

– Нет, профессор. Хотя… отчасти да, но вообще нет.

– Продолжайте, – попросил он, зная, что я уже пришла к нужному ему выводу.

– Они упомянули, что ее лицо уже показывали на «Си-би-эс», потому что не хотят, чтобы их осуждали за то, что они наживаются на поисках девочки, хотя так оно и есть.

– Но теперь вы знаете Киру Темплтон в лицо и можете присоединиться к ее поискам.

– Да, но это не было конечной целью. Их цель – продать газеты. «Си-би-эс», возможно, и правда хотели помочь. Но теперь они как будто пытаются растянуть это дело, нажиться на событии, пробудившем общественный интерес.

Профессор Шмоер обвел аудиторию взглядом и неожиданно для меня зааплодировал.

– Именно так все и было, мисс Триггс, – он кивнул, – и я хочу, чтобы именно так вы и рассуждали. Что стоит за историей, которая попадает на первые полосы газет? Почему одно исчезновение важнее другого? Почему вся страна сейчас ищет Киру Темплтон? – Выдержав паузу, Шмоер продолжил: – Все присоединились к поискам Киры Темплтон, потому что это выгодно.

Это был упрощенный взгляд на произошедшее, не буду отрицать, но именно этот случай и привел меня к делу Киры.

– Самое грустное – и вы скоро в этом убедитесь – то, что СМИ присоединяются к поиску по своим соображениям. Вы думаете, историю следует опубликовать, потому что она несправедлива или трагична, но на самом деле единственный вопрос, который задаст редактор вашей газеты: продадим ли мы больше экземпляров? Этим миром управляет выгода. Семьи обращаются за помощью к СМИ по той же причине. В конце концов, громкие дела полицейские расследуют тщательнее, чем малоизвестные. Это факт. Очередному политику нужно склонить общественное мнение на свою сторону, и это единственное, что его волнует, – тогда круг замыкается. Все заинтересованы в продвижении этого вопроса: одни – чтобы заработать деньги, другие – чтобы вернуть надежду.

Я молча злилась. Как и все остальные наверняка. Это не утешало. Это вызывало отчаяние. Затем, словно Кира перестала быть новостью, Шмоер перешел к обсуждению статьи, которая уличила мэра в нецелевом использовании средств, выделенных на строительство парковочного пространства вдоль Гудзона, и под конец пары рассказал подробности расследования, в котором он участвовал: оно было связано с новым наркотиком, распространенным в пригородах и уже начинающим сеять хаос среди неблагополучных слоев населения города. На его лекциях реальность наотмашь била по лицу. Утром вы заходили туда полными надежды, а выходили сломленными и сомневающимися во всем. Теперь, если подумать, своей цели он достиг.

Обычно перед концом лекции профессор Шмоер давал нам тему для исследования на неделю. В прошлый раз мы разбирали сексуальный скандал с участием политика и его секретарши. Однако на этой неделе Шмоер повернулся и написал на доске: «Свободная тема».

– Что это значит? – крикнул кто-то с задних рядов.

– Вы можете выбрать любую тему из сегодняшней газеты, которая вас заинтересует.

* * *

Подобные задания помогали выяснить, какие журналистские расследования удаются нам лучше всего: политика и коррупция, социальная повестка, экологические проблемы или корпоративные махинации. Один из главных сюжетов дня был посвящен возможной утечке вредных веществ в реку Гудзон: в одном из районов были обнаружены сотни мертвых рыб. Пустячное дело, и вся группа, включая меня, мгновенно это поняла. Только и требовалось, что взять пробу воды и проанализировать ее в факультетской лаборатории: это позволило бы определить, из-за какого химиката вода оказалась покрыта дохлыми рыбами, будто одеялом. Затем оставалось отследить, какие химические компании, находившиеся неподалеку от реки, производят отходы или продукты, в которых присутствует это вещество, – и вуаля. Проще некуда.

Когда я вышла из аудитории, Кристина Маркс, моя соседка по парте до прошлого года и центр притяжения всех парней в группе, подошла ко мне с довольно серьезным видом. Раньше мы были подругами, но теперь от разговоров с ней меня мутило.

– Мирен, ты же пойдешь с нами взять пробу воды? Задача плевая. Ребята предлагают днем сходить к двенадцатому причалу, наполнить пробирки и пропустить потом по паре бокальчиков. И дело в шляпе. Думаю, там будет несколько симпатичных парней.

– Пожалуй, на этот раз я пас.

– Опять?

– Мне просто не хочется. И точка.

Кристина нахмурилась было, но тут же изобразила свой обычный несчастный вид.

– Мирен… ну пожалуйста… ведь прошло уже много времени с тех пор, как… ну, с того дня.

Я знала, на что она намекала, как и то, что ей не хватит смелости закончить предложение. В прошлом году мы отдалились друг от друга – вернее, это я отдалилась от всех остальных и с тех пор предпочитала быть одна, сосредоточившись на учебе.

– Та история тут ни при чем. И, пожалуйста, не надо говорить со мной так, будто я нуждаюсь в жалости. Я устала от того, что все на меня так смотрят. Всё в порядке. Хватит.

– Мирен… – ласково протянула она, будто разговаривала с дурочкой. Наверняка с детьми она использовала этот же тон, – …я не хотела…

– Мне все равно, понятно? Кроме того, я не собираюсь расследовать утечку химикатов. Мне это вообще не интересно. Нам так редко дают выбирать, и я хочу заняться тем, что мне интересно.

Кристина выглядела раздраженной, но промолчала. Трусиха.

– И чем же?

– Займусь исчезновением Киры Темплтон.

– Этой девочки? Уверена? В таких делах очень трудно что-либо раскопать. На следующей неделе у тебя не будет ни материала, ни чего-то стоящего для профессора Шмоера.

– Ну и что? – возразила я. – Зато хотя бы кто-то займется этим делом не ради денег. Ее семья заслуживает, чтобы кто-то по-настоящему беспокоился об их дочери, а не просто старался прикрыть свою задницу.

– Никому нет дела до этой девочки, Мирен. Ты сама это сказала. Это задание, чтобы заработать дополнительные баллы, а не ухудшить оценки. Не порть свою успеваемость.

– Разве ты от этого не выиграешь?

– Мирен, не будь дурой.

– Может быть, я всегда ею была. – Я пыталась поставить точку в этом разговоре.

Так это и могло закончиться. Всего лишь неудачное недельное расследование никому не известной студентки факультета журналистики. Двойка за домашнее задание, которое никак не повлияло бы на мою итоговую оценку по РЖ, как мы называли этот предмет. Но судьбе было угодно, чтобы я обнаружила нечто, что навсегда изменило ход и итоги поисков маленькой Киры Темплтон.

Глава 3

Даже в самом глубоком из самых темных колодцев можно копнуть немного глубже.
Нью-Йорк 26 ноября 1998

Через несколько минут после исчезновения Киры Грейс позвонила в 911 с телефона Аарона и сумбурно объяснила, что не может найти свою дочь. Полиция приехала почти сразу после того, как Грейс и Аарон стали отчаянно кричать на глазах у свидетелей, срывая голос.

– Вы родители? – спросил полицейский, который пробился сквозь толпу к углу Геральд-сквер и Бродвея.

Десятки прохожих окружили родителей и полицейских, наблюдая, как рушатся жизни двух человек, потерявших самое ценное в своей жизни.

– Пожалуйста, помогите мне найти ее. Пожалуйста, – умоляла Грейс. На ее глаза навернулись слезы. – Наверное, кто-то увел ее. Она бы сама не ушла с незнакомыми.

– Успокойтесь, мэм. Мы найдем ее.

– Она совсем маленькая. И совсем одна. Вы должны помочь нам, пожалуйста. Что, если кто-то?.. О боже… а вдруг ее похитили?

– Успокойтесь. Скорее всего, она забилась от страха в какой-нибудь угол. Здесь очень много людей. Мы передадим сведения другим полицейским и поднимем тревогу. Мы найдем ее, обещаю.

– Как давно это случилось? Когда вы видели ее в последний раз?

Грейс оглянулась, увидела обеспокоенные лица вокруг и отвлеклась. Аарон вмешался, чтобы не терять времени:

– Минут десять назад, не больше. Здесь, прямо здесь. Она сидела у меня на плечах, мы пошли взять воздушный шар…. Я опустил ее на землю и… и потерял из виду.

– Сколько лет вашей дочери? Опишите ее, это поможет нам. Во что она была одета?

– Ей три годика. Вернее, исполнится завтра. Волосы… темные. Собраны в хвост, вернее, два хвостика, по бокам. Джинсы… и… кофточка… белая.

– Светло-розовая, Аарон. Господи! – резко перебила его Грейс.

– Вы уверены?

Грейс тяжело вздохнула. Она была на грани обморока.

– Светлая кофта, – исправился Аарон.

– Если прошло всего десять минут, значит, она где-то рядом. В такой толпе невозможно уйти далеко.

Один из полицейских схватил рацию и поднял тревогу:

– Внимание всем отрядам: 1065. Повторяю, 1065. Пропала трехлетняя девочка, волосы темные, одета в джинсы и светлую кофту. В районе Геральд-сквер, 36-й улицы и Бродвея. – Сделав паузу, он повернулся к Грейс, у которой подкашивались ноги. – Как зовут вашу дочь, мэм? Мы найдем ее, уверяю вас.

– Кира. Кира Темплтон, – ответил Аарон вместо Грейс: та была уже на грани срыва. Аарон чувствовал, как жена наваливается на него всем телом. Ноги отказывали ей, и с каждой секундой ему приходилось прилагать все больше усилий, чтобы удержать ее в вертикальном положении.

– Отзывается на имя Кира Темплтон. – Полицейский продолжил сообщение по рации. – Повторяю, 1065. Трехлетняя девочка, брюнетка…

Грейс больше не могла слышать описание своей дочери. Сердце было готово выпрыгнуть из груди, а руки и ноги не выдерживали напряжения, проходящего по артериям. Закрыв глаза, она рухнула в объятия Аарона, а люди вокруг потрясенно ахнули.

– Нет, Грейс… не сейчас… – прошептал он. – Пожалуйста, не сейчас…

Аарон поддержал ее и нервно опустил на землю.

– Ничего, ничего… расслабься, дорогая, – прошептал мужчина на ухо жене. – Это скоро пройдет…

Грейс лежала на земле, уставившись в пустоту. Полицейские наклонились, пытаясь помочь. К ним подошла женщина из толпы, и вскоре Аарона окружили зеваки.

– Это всего лишь паническая атака! Пожалуйста, отойдите. Дайте ей воздуха. Ей нужен воздух.

– С ней такое раньше случалось? – спросил один из полицейских. Другой вызвал по рации «Скорую помощь». По улице во всех направлениях шла толпа. Движение застопорилось. Санта-Клаус вдалеке все так же улыбался детям из саней. Где-то там Кира могла забиться в угол от страха, недоумевая, куда подевались родители.

– Периодически случается, черт бы их побрал. Последняя была месяц назад. Через пару минут все пройдет, но, пожалуйста, найдите Киру. Помогите нам найти нашу дочь.

Тело Грейс, до этого неподвижное, будто во сне, сотрясли легкие судороги, и люди удивленно вскрикнули.

– Это ничего. Ничего страшного. Все хорошо, милая, – прошептал Аарон на ухо Грейс. – Мы найдем Киру. Дыши… не знаю, слышишь ли ты меня сейчас… Просто сосредоточься на дыхании, и скоро все пройдет.

Спокойное лицо Грейс исказилось от страха, глаза остекленели, и Аарону оставалось надеяться, что она не поранится.

Кольцо вокруг них сужалось, и голоса советчиков перемежались с шумами полицейской рации. Внезапно люди с одной стороны начали быстро расступаться, и появилась бригада «Скорой помощи» с носилками и аптечкой. Двое полицейских примкнули к ним и оттеснили толпу, которая норовила подойти ближе.

Аарон отступил на два шага, чтобы им было удобнее, и прикрыл лицо руками. Он был на грани. Его дочь исчезла несколько минут назад, а жена переживала паническую атаку. На глазах выступили слезы. Это было тяжело. Обычно он держал себя в руках и не показывал эмоции на публике, но в этот момент он оказался в центре внимания и сдерживался до тех пор, пока слезы не пошли из глаз.

– Как ее зовут? – крикнул врач.

– Грейс! – крикнул в ответ Аарон.

– С ней впервые такое?

– Нет, иногда случается. Она лечится, но… – Ком в горле мешал говорить.

– Грейс, послушайте меня, – успокаивающим тоном обратился к ней врач. – Уже все хорошо… вам становится лучше. – Обернувшись к Аарону, он спросил: – У нее есть аллергия на какие-нибудь лекарства?

– Нет, – ответил тот глухо. Аарон не находил себе места и чувствовал себя подавленным. Его взгляд метался из стороны в сторону, сквозь ноги в толпе, в отчаянной попытке уловить взгляд Киры.

– Кира! – воскликнул он. – Кира!

Один из полицейских отозвал его в сторону.

– Нам нужна ваша помощь, чтобы найти вашу дочь. Ваша жена в порядке. Ее осматривают сотрудники «Скорой помощи». В какую больницу лучше отвезти ее? Вы нужны нам здесь.

– В больницу? Нет, нет, не нужно. Через пять минут все пройдет. Это пустяки.

Один из медиков подошел к ним:

– Нам нужно место поспокойнее. Машина «Скорой» ждет на соседнем перекрестке, и ей будет лучше прийти в себя там. Давайте мы подождем вас там? Обойдемся без больницы, если не будет осложнений. Не волнуйтесь, это просто паническая атака. Через несколько минут приступ пройдет, и, когда все закончится, ей будет нужен покой.

Внезапно насторожившись, другой полицейский прислушался к рации.

– Центральный, повторите.

Аарон, стоявший в нескольких метрах от него, не расслышал ответ, но от него не ускользнуло выражение лица полицейского.

– Что такое? Что? Кира? Ее нашли?

Полицейский, внимательно слушавший сообщение, увидел, как к нему спешит Аарон.

– Мистер Темплтон, прошу вас, успокойтесь.

– Что случилось?

– Они что-то обнаружили.

Глава 4

Лишь те, кто не перестают искать, находят себя.
27 ноября 2003 5 лет с момента исчезновения Киры

На пересечении 77-й улицы и Сентрал-Парк-Уэст в Нью-Йорке в 9.00 утра 27 ноября сотни помощников и волонтеров толпились вокруг больших надувных фигур, которые вот-вот должны были подняться с земли. Всех, кто принимал участие в запуске огромных шаров, которым предстояло пронестись по улицам Нью-Йорка и оказаться перед универмагом «Мэйсис» на Геральд-сквер, разделили на группы. Они были одеты в соответствии с персонажем, которым управляли: те, кто отвечал за полет отважного поросенка Бейба, были в розовых куртках, те, кто нес харизматичного мистера Монополия, были в элегантных черных костюмах, а те, кто сопровождал легендарного Игрушечного солдатика, – в синих комбинезонах. На Геральд-сквер утро началось с грандиозного флешмоба «Америка поет» в разноцветных толстовках, а за ним последовали выступления лучших артистов страны.

Город превратился в один большой праздник. Люди на улицах улыбались, а дети с волнением стекались к месту, где проходил парад. Даже предприниматель Дональд Трамп прилетел на собственном вертолете, чтобы передать телеканалу «Эн-би-си» вид с воздуха на процессию, шедшую по прямым линиям Манхэттена.

Исчезновение Киры Темплтон уже кануло в Лету, но осталось в подсознании города. Матери и отцы шли вплотную за своими детьми, соблюдая меры предосторожности, о которых раньше даже не задумывались. Они избегали «опасных точек» – мест наибольшего скопления людей. Перекресток Таймс-сквер, финальная точка парада у магазина «Мэйсис» и более отдаленная часть Бродвея были заполнены туристами, взрослыми и жителями соседних городов. Семьи с детьми предпочли наблюдать за происходящим неподалеку от места начала парада – с параллельной улицы Сентрал-Парк-Уэст. Так было безопаснее: широкая проезжая часть и тротуары исключали пробки и давку.

Было 9.53 утра, и ровно в тот момент, когда надувная Большая Птица из «Улицы Сезам» взмыла в воздух под пристальным взглядом сотен улыбающихся детей и родителей, на середину улицы ворвался пьяный мужчина, гневно крича сквозь слезы:

– Следите за детьми! Следите за своими детьми, иначе этот город поглотит их! Он поглотит их, он поглощает все хорошее, что есть на его улицах! В этом городе нельзя никого и ничего любить, иначе он отберет это, как отбирает все, что попадается ему на глаза!

Некоторые родители перевели взгляд с гигантской желтой птицы на пьяного мужчину, одетого в запятнанный костюм без галстука. У него была неухоженная темная борода и взлохмаченные волосы. Из пораненной губы стекала кровь, пачкая воротник рубашки. Глаза мужчины переполняли боль и отчаяние. Он прихрамывал – на одной ноге вместо ботинка остался только белый носок с абсолютно черной подошвой.

Несколько волонтеров подошли к мужчине, чтобы успокоить его.

– Эй, дружище, не рановато ли так набираться? – сказал один из них, пытаясь увести его в сторону.

– Сегодня День благодарения, как вам не стыдно? – сказал другой. – Уходите отсюда, пока вас не арестовали. Дети же смотрят. Ведите себя прилично.

– Мне было бы стыдно участвовать… в этом. Быть частью этой… этой машины, которая пожирает детей! – закричал пьяница.

– Секундочку… – сказал один из волонтеров, припоминая что-то. – Вы же отец той девочки, которая…

– Не смей упоминать мою дочь, ублюдок!

– Точно! Это вы… Вам не стоило приходить… сюда, – продолжил тот, стараясь проявить сочувствие.

Аарон понурил голову. Он всю ночь провел в барах, пока они не закрылись. Затем он пошел в магазинчик и купил бутылку джина, которую продавец-пакистанец согласился продать ему из жалости. Аарон одним глотком осушил треть бутылки, и его сразу же стошнило. Тогда он сел и расплакался. До начала парада «Мэйсис» и пятой годовщины исчезновения Киры оставалось несколько часов. Накануне он проснулся в слезах, как и все предыдущие годы. Аарон никогда не пил до того, как потерял дочь. Он вел правильный и здоровый образ жизни и позволял себе бокал белого вина, только когда они принимали гостей в его бывшем доме в Дайкер-Хайтс, престижном районе Бруклина. После случившегося с Кирой он ни дня не обходился без виски. Разница между Аароном Темплтоном 1998 года и Аароном Темплтоном 2003 года была разительной. Жизнь явно не была к нему благосклонна.

Заметив происходящее, подбежал полицейский.

– Сэр, вам нужно уйти, – заявил он, схватив Аарона за руку и указывая на заграждения. – Здесь могут находиться только участники шествия.

– Не трогайте меня! – крикнул Аарон.

– Сэр… пожалуйста… я не хочу вас арестовывать на глазах у детей.

Аарон повернулся и понял, что все смотрят только на него. Никого не интересовали ни гигантская тень, отбрасываемая желтой птицей, ни маячившая вдалеке фигура Человека-паука, которую готовили к взлету. Он понурил голову. Снова сломлен. Повержен в пух и прах. Эмоциональное потрясение в день парада было невыносимым, и ему оставалось только вернуться в свою новую квартиру в Нью-Джерси, чтобы проспаться и рыдать в одиночестве. Но тут полицейский дернул его за руку: худшее, что тот мог сделать.

Развернувшись, Аарон с силой ударил полицейского кулаком в лицо, сбив того с ног, под изумленные взгляды сотен детей и родителей, которые тут же начали возмущаться.

– Как так можно! – крикнул один из зрителей.

– Прочь отсюда! – завопил другой.

В лицо Аарону прилетела бутылка с водой, и он начал ошеломленно озираться по сторонам, не понимая, откуда пришел удар.

Не успел он понять, почему на него кричат и гонят прочь, как к нему подбежали еще двое полицейских и грубо повалили на землю. При падении Аарон ударился лицом об асфальт. Менее чем через пять секунд его руки уже скрутили за спиной, а наручники перекрыли прилив крови к запястьям. Не успел его мозг осознать боль – на это ушло еще две минуты – как полицейские и кто-то из волонтеров подняли его под аплодисменты окружающих, приглушенные крики и стоны самого потерявшего надежду отца.

В полицейской машине он уснул.

Час спустя Аарон очнулся уже в управлении Западного бюро Департамента полиции Нью-Йорка со скованными за спиной руками, а рядом сидел добродушный пожилой мужчина с грустной физиономией. Лицо Аарона ныло, и он скривился, пытаясь стряхнуть засохшую кровь, но это была плохая затея. Теперь заболело все.

– Плохой день? – спросил незнакомец.

– Плохая… жизнь. – Аарона мутило.

– Ну, жизнь так и останется плохой, если ничего не менять.

Аарон посмотрел на него и кивнул. На мгновение он задумался, что, кроме наручников, ничто не выдавало в его собеседнике правонарушителя. Наверное, неоплаченный штраф за парковку.

Между столами прошла темноволосая женщина и обратилась к пожилому мужчине:

– Вы мистер Родригес? – Она достала из папки листок бумаги.

– Так точно, – подтвердил тот.

– Через пару минут подойдет мой коллега из отдела по расследованию убийств и задаст вам несколько вопросов. Хотите вызвать адвоката?

Аарон шокированно посмотрел на мужчину.

– В этом нет необходимости. Я уже все сказал, – спокойно ответил мистер Родригес.

– Как угодно. Но знайте, у вас есть право обратиться к местному адвокату, когда вы будете делать заявление.

– Моя совесть чиста. Мне нечего скрывать, – улыбнулся мужчина.

– Хорошо. Скоро за вами придут. А вы у нас… Темплтон, Аарон. Пойдемте со мной, пожалуйста.

Аарон неловко встал и кивнул на прощание мистеру Родригесу. Женщина шла быстрым шагом, а он держался позади, пока они не дошли до приемной.

– Вот ваши вещи. Позвоните кому-нибудь, чтобы за вами приехали.

– И все? – недоуменно спросил Аарон.

– Полицейскому, которого вы ударили, стало вас жаль. Он знает, кто вы. Видел вас по телевизору в связи с делом вашей дочерью. Он говорит, вы уже достаточно натерпелись, к тому же сегодня День благодарения. Он не стал выдвигать обвинений, и в отчете сказано, что вас арестовали только из-за буйного поведения. Это незначительное правонарушение.

– То есть… я могу идти?

– Не так быстро. Вы сможете уйти, только если кто-то заберет вас. Мы не можем позволить вам уйти одному, пока вы еще… ну, пьяны. Если хотите, можете поспать в приемной, но не советую, сегодня ведь День благодарения. Вернитесь домой пораньше, поспите, а затем поужинайте с семьей. Вас наверняка ждет вкусная еда.

Аарон вздохнул и оглянулся на место, где сидел мистер Родригес.

– Можно узнать, что он натворил?

– Кто?

Аарон кивнул в сторону мужчины.

– Он выглядит добропорядочным гражданином.

– О, так и есть. Прошлой ночью он застрелил четырех мужчин, которые изнасиловали его дочь.

Аарон сглотнул и посмотрел на мистера Родригеса с неким восхищением.

– Он, вероятно, проведет остаток жизни в тюрьме, но я его не виню. Если б я была на его месте… Не знаю, что бы я сделала.

– Но вы же работаете в полиции. Ваша задача – сажать в тюрьму плохих парней.

– Ну, именно поэтому я так и говорю. Я не особенно доверяю системе. Те, кого он убил, уже привлекались за несколько преступлений на сексуальной почве, но… вы знаете, где они были? На свободе. Не понимаю. С каждым разом я все меньше верю в правосудие. Вот почему я работаю в управлении с документами, а не ставлю свою жизнь на кон ради системы. Здесь лучше, приятель.

Аарон кивнул. Женщина достала пластиковую коробку с кожаным бумажником, ключами с брелоком в виде пса Плуто и телефоном «Нокиа 6600» и положила ее на стойку. Аарон убрал в карман бумажник и ключи и включил телефон. Он увидел двенадцать пропущенных звонков от Грейс и начал писать сообщение, но удалил, так и не отправив. Если он хочет покинуть это место как можно скорее, лучше позвонить.

Мужчина прижал трубку к уху, и через несколько секунд на другом конце послышался женский голос:

– Аарон?

– Мирен, ты можешь приехать и забрать меня? У меня небольшие проблемы.

– Что?

– Пожалуйста…

Мирен вздохнула.

– Я в редакции. Это срочно? Где ты?

– В полицейском участке.

Глава 5

Человек – это то, что он любит, но также и то, чего он боится.
Мирен Триггс 1998

В тот же день, после занятий, я решила просмотреть все, что было опубликовано об исчезновении Киры Темплтон. Не прошло и недели, но статьи и слухи о ней росли как снежный ком. Я зашла в архив университетской библиотеки и спросила у девушки за стойкой, может ли она запустить поиск по новостям, опубликованным со дня исчезновения и включающим слова «Кира Темплтон».

Помню выражение лица девушки и ее холодный ответ:

– Газет за прошлую неделю еще нет в системе. Мы пока обрабатываем 1991 год.

– 1991-й? Но ведь на дворе 1998 год. Мы живем в век технологий, и вы говорите мне, что мы отстаем на семь лет?

– Да. Мы до сих пор перестраиваемся, но вы можете просмотреть печатные версии. Их не так много.

Я вздохнула. В чем-то она была права. Разве долго придется искать новости об исчезновении?

– Можно посмотреть газеты за прошлую неделю?

– Какие? «Манхэттен пресс», «Вашингтон пост»…

– Все.

– Все?

– Национальные и штата Нью-Йорк.

Девушка в замешательстве посмотрела на меня и впервые вздохнула.

В ожидании я присела на стол, пока библиотекарша исчезла за боковой дверью. Ее не было целую вечность, и мои мысли сами собой вернулись к той ночи. Я встала, чтобы выбросить их из головы. Какое-то время бесцельно бродила между стеллажами, шепча на испанском названия книг испаноязычных авторов.

Услышав позади стук колес, я обернулась и увидела девушку, которая с улыбкой толкала тележку, нагруженную более чем сотней газет.

– Это все мне? – удивленно спросила я. Мне представлялась кипа поменьше.