Вдоволь нарыдавшись, Анюта вытерла щеки руками, чувствуя, как размазывает по коже грязь вперемешку со слезами. И в тот же миг вспомнила еще кое-что: призрака она видела через экран телефона, а значит, тот факт, что она осветила погреб фонариком и никого не увидела, еще ни о чем не говорит.

Мертвенный холод пробежал по позвоночнику, сердце ударилось даже не о ребра, а о горло, сотворив в нем ком, мешающий вдохнуть. Анюта торопливо включила камеру и снова обвела ею вокруг себя. Погреб по-прежнему казался пустым, но она еще раз осмотрела его, на этот раз уже медленнее. На экране мелькали лишь корни деревьев, со временем вросшие в стены помещения, капли дождя да ее собственное перепуганное лицо. Призрака не было. Зато медленный осмотр погреба позволил ей заметить небольшое углубление в одной из стен. Подойдя ближе, Анюта поняла, что это узкий проход. Пройти по нему в полный рост не выйдет, но вот проползти на коленках – вполне. Тем не менее нырять туда было страшно. Может быть, где-то там есть выход, а может, это тупик. Здесь уже все понятно, можно сесть в углу и ждать помощи, но вдруг Анюту не найдут? Вдруг она отбежала так далеко, что никто просто не станет ее тут искать? А там, всего в паре метров от нее, есть выход, и она будет полной дурой, если умрет здесь, в двух шагах от спасения.

Размазывая по щекам слезы и грязь, Анюта присела возле прохода. Оттуда не тянуло сквозняком, пахло землей и сыростью. Ничто не говорило о том, что впереди выход на поверхность. Что же делать?

За спиной послышался шорох, заставивший Анюту взвизгнуть. Она обернулась и посветила вперед фонариком, но ничего не увидела. Шорох раздался снова, на этот раз сверху. Анюта медленно подняла фонарик вверх и увидела длинную серую змею, свисающую с края дыры. Тут уж вариантов не осталось: Анюта нырнула в узкий проход не раздумывая.

Тоннель сужался с каждым шагом и будто бы поднимался вверх, что давало надежду на то, что он ведет на поверхность земли. Вскоре Анюте пришлось лечь на живот и ползти по-пластунски. Больше всего она боялась, что впереди ее ждет тупик или же тоннель сузится до таких размеров, что она не сможет пролезть. Или, еще того хуже, застрянет. В том помещении у нее была возможность хотя бы кричать. Ведь наверняка Лешка начнет ее поиски, приедут спасатели или даже волонтеры; не найдя ее на территории отеля, они начнут прочесывать лес вокруг. Она же не умрет за пару часов, несколько дней в запасе у нее есть. За это время можно не только усадьбу обыскать, но и весь район. Она бы услышала людей рядом и позвала бы на помощь, но сама себя загнала в угол. Ничего бы ей та змея не сделала, возможно, это вообще какой-нибудь безобидный уж.

Анюта накрутила себя до такой степени, что от ужаса, бешеного стука сердца и нехватки кислорода заложило уши. Но прежде, чем она отключилась бы и уже наверняка утратила последний шанс на спасение, тоннель внезапно кончился. Руки, только что ощущавшие землю, вдруг провалились в пустоту, и Анюта вывалилась наружу.

На этот раз падать пришлось невысоко: сантиметров тридцать по ощущениям, едва ли больше. Она даже не ударилась, просто испугалась. Тут же подскочила на ноги, снова обвела фонариком вокруг себя. Это помещение значительно отличалось от того, из которого она приползла. Оно было раза в три больше, бетонным здесь был не только пол, но и стены, в которых под самым потолком имелись окошки, закрытые решетками. Значит, она на поверхности! Кроме того, стены были не ровными, а имели сводчатые углубления, напоминающие античные арки. Углубления терялись в темноте, и Анюте казалось, что внутри каждого что-то стоит, но прежде, чем она подошла бы посмотреть к одному из них, снова послышался шорох. Анюта подумала, что, если это опять змея, она потеряет сознание от ужаса. Повернуть фонарь в сторону шума не успела, в следующее мгновение что-то бросилось на нее. Анюта завизжала, присела на корточки, закрывая голову руками. То, что набросилось на нее, было большим, мягким и напоминало стаю птиц. Оно не причиняло боли, скорее просто летело мимо, а Анюта оказалась прямо в центре стаи. Когда все наконец снова стихло, Анюта, хныкая от ужаса, осторожно приоткрыла лицо и посветила фонарем в сторону, куда удалилась стая.

Это оказались летучие мыши. Маленькие мерзкие существа висели вниз головой на арке одного из сводов, прикрывали узкие тельца треугольными крыльями и таращились на нее глазами-бусинками. Анюта едва сдержала очередной вскрик отвращения. Тем не менее, раз есть мыши, значит, есть и выход. Где-то здесь есть дверь, которую ей нужно найти.

Обходя мышей по большой дуге, Анюта принялась обследовать помещение. Как ей и показалось сразу, в каждом углублении стояли какие-то длинные ящики. Некоторые из них были деревянными, некоторые – каменными. Анюта подходила к каждому, пытаясь понять, что это за ящики, но, только когда луч фонаря скользнул по стене возле одного из них и она разглядела надписи, поняла, что это гробы. Куча гробов стояли в одном помещении! Если бы у нее только оставались силы кричать, Анюта непременно заорала бы.

Прижавшись спиной к холодной стене, она пыталась привести дыхание в норму и успокоить сердце, но с каждым его ударом чувствовала, как ломается тонкая стена самообладания.

– Так не пойдет, – сказала она вслух, ничуть не заботясь о том, что разговаривает сама с собой. По сути, ей это было привычно: когда держишь перед собой телефон и болтаешь в него, в какое-то мгновение ловишь себя на мысли, что говоришь с собой, ведь подписчики где-то там, невидимые и недосягаемые.

Оторвавшись от стены, Анюта снова принялась обходить склеп, но теперь медленнее, внимательно читая надписи на стене, и вскоре выяснила, что обнаружила склеп графов Маковецких! Все страхи мгновенно вылетели из головы. О большей удаче Анюта и мечтать не смела. Нужно срочно все снять! Она включила камеру и начала привычно говорить вслух:

– Ребята, вы только посмотрите, что я обнаружила! Да это же склеп Маковецких! Вот сам граф Константин Маковецкий, – Анюта навела камеру на табличку над одним из самых больших гробов. – Видите надписи? Граф Маковецкий Константин Андреевич, вот его жена Анастасия, – Анюта медленно перешла к следующему углублению и следующему гробу.

Ей показалось, что крышка гроба Анастасии немного съехала в сторону. Скорее всего, от старости, потому что никаких следов того, что здесь недавно кто-то был, Анюта не увидела: все заросло паутиной, ровный слой грязи казался нетронутым. Анюта подошла ближе к гробу, сама не понимая, что собирается сделать. Смотреть на то, что лежит в гробу, ей совершенно не хотелось, но, с другой стороны, если уж она здесь, если снимает видео для блога, почему бы и не пойти до конца.

Анюта попыталась сдвинуть крышку, одновременно снимая это, но чертов камень был слишком тяжелым. Тогда она положила телефон на пол и всем весом навалилась на крышку. Та сдвигалась сначала медленно, но затем в какой-то момент Анюта сместила центр равновесия, и крышка с жутким грохотом рухнула наземь, подняв облако удушливой пыли. Летучие мыши в другом конце склепа недовольно захлопали крыльями, но быстро замолчали.

Анюта медленно выпрямилась и заглянула в гроб. Света фонарика от лежащего в ногах телефона хватало, чтобы разглядеть его содержимое. А оно оказалось самым банальным: на посеревших от времени подушках покоился скелет. На нем еще сохранились остатки дорогого когда-то платья, длинные рыжие волосы лежали теперь будто отдельно от черепа, нижняя челюсть съехала набок, пустые глазницы пялились в потолок.

Шумно выдохнув, Анюта отошла на полшага назад, подняла телефон.

– Это лучше, чем черви, – пробормотала она, а затем навела камеру на гроб и уже открыла рот, чтобы продолжить репортаж, но вместо слов из ее губ вырвался жуткий крик: на экране было видно, как в гробу, свесив ноги вниз, сидит женщина. Не скелет, а самая настоящая женщина! Платье на ней теперь целое, длинные рыжие волосы, украшенные гребнем, свисают вдоль лица, губы растянуты в плотоядной ухмылке, черные глаза смотрят прямо на Анюту.

Анюта отскочила бы назад, если бы за спиной не оказалась стена. В следующее мгновение женщина посмотрела в сторону. Анюта не увидела ее движения, просто голова вдруг оказалась отвернута от нее и теперь смотрит в центр склепа. Графиня зашипела, как потревоженная змея, оскалила острые зубы. Умирая от ужаса, Анюта навела камеру туда. Посередине помещения стояли четыре девушки. Все они были одеты в красные платья, на глазах у них – окровавленные повязки, из разрезов на шеях сочится кровь. Одну из этих девушек Анюта уже видела возле конюшни и теперь сразу узнала. Похоже, она Анюту тоже узнала, потому что шагнула вперед, и в ту же секунду Анюта почувствовала страшную резь в глазах, а на шее словно затянулась невидимая удавка. Анюта выронила телефон, прижала руки к шее, пытаясь снять удавку, но пальцы нащупали лишь пустоту. Каждый вдох давался ей теперь с трудом, кислорода в легкие почти не попадало.

Анюта рухнула на пол, чувствуя, как стремительно ускользает сознание. Ей показалось, что где-то вдали послышался голос, зовущий ее, но ответить она не могла. Последним, что она увидела, была ухмылка девушки-призрака у самого ее лица.

* * *

Конюшня давно осталась позади, а Никита все еще уверенно шел вперед, продираясь между зарослями неухоженного леса. Яна промокла насквозь, в кроссовках неприятно хлюпала вода, а пот на коже смешался с дождем, и, несмотря на жаркую ночь, ей стало зябко.

– Мы идем к усыпальнице? – догадалась Яна, когда они миновали забор Поместья.

– Да, – отозвался Никита.

– Ты думаешь, Анюта там?

– Я не знаю, где Анюта, и понятия не имею, как ее найти среди ночи в лесу, но я точно знаю, что в усыпальнице – последняя, самая главная точка нашего символа, женщина, заварившая всю эту кашу. И если мы с тобой как-то и можем поспособствовать спасению Анюты, то только там.

Яна понятия не имела, как они это сделают, и в глубине души подозревала, что Никита тоже. Возможно, и нет у него никакого плана, но он надеется сориентироваться на месте. Она тоже на это надеялась, поэтому просто шла за ним, пытаясь не отставать. Впрочем, Никита периодически оборачивался и убеждался, что Яна позади, не потерялась.

Большой склеп показался из-за деревьев неожиданно, словно вырос из-под земли. В прошлый раз они шли к нему другой дорогой, поэтому Яна и не узнала местность, увидела сразу усыпальницу. Впрочем, ночью в темноте под дождем она едва ли узнала бы ее, даже если бы шла шаг в шаг как в прошлый раз.

Ворота склепа оказались расчищены, легко поддались, и Яна с Никитой без проблем попали внутрь. Только радовались рано: они оказались в узком коридорчике, который заканчивался еще одними воротами, более узкими, чем первые. Почти весь коридор уже был расчищен, но возле самых ворот, упираясь одним концом в пол, а другим – в стену у самого потолка, лежало толстое бревно. Оставалось только гадать, как оно здесь оказалось, какую функцию выполняло, однако теперь бревно стало непреодолимой преградой на пути к внутренностям усыпальницы.

– Что за черт? – выдохнул Никита, когда фонарь осветил бревно. – Они же должны были все разобрать! Завтра утром мы собирались уже войти внутрь!

Яна ничего не ответила, лишь молча рассматривала забаррикадированный вход. Она взобралась на бревно, доползла до ворот, заглянула через решетки внутрь.

– Мне кажется, там что-то есть, – сказала она. – Дай фонарь, пожалуйста.

Никита, стоя внизу, протянул ей фонарь. Яна засунула руку с ним внутрь и вскрикнула от неожиданности.

– Что там? – встревоженно спросил Никита.

– Большой зал. И в нем кто-то есть, – понизив голос, ответила Яна. – Фигуры. Три или четыре. Это… это призраки!

Никита взлетел на бревно с прытью молодого кота, прислонился к решетчатой двери, заглянул внутрь. Долго всматривался в темноту зала, который с трудом освещался не самым мощным фонарем.

– Я не вижу, – наконец признался он.

– Вот там, в центре.

– Дай мне.

Никита протянул руку, чтобы взять у нее фонарь, а когда Яна подала его, нечаянно коснувшись Никитиной ладони, вздрогнул, будто от удара током. Быстро просунул руку с фонарем внутрь, сильнее прижался лицом к решетке.

– Черт, – пробормотал он. – Я же…

Он нахмурился, посмотрел на Яну и внезапно обхватил ее ладонь второй рукой.

– Вот теперь вижу, – признался он, снова повернувшись к залу. – Вижу, только когда касаюсь тебя.

Яна в ответ крепче сжала его пальцы и тоже повернулась к двери. Теперь они оба хорошо видели четыре фигуры в длинных алых платьях. Три стояли вместе, слегка покачиваясь на сквозняке, четвертая медленно плыла в сторону. И только проведя фонарем ей вслед, Никита и Яна заметили какое-то движение у стены.

– Аня! – крикнул Никита, но никто не отозвался. – Аня, ты слышишь меня?

Снова тишина.

– Она там! – возбужденно прошептала Яна. – Давай попробуем пробраться внутрь.

Чтобы войти в склеп, им нужно было сдвинуть бревно, тогда, возможно, получилось бы протиснуться, но если Никита мог хотя бы приподнять его, то Яна не сдвинула ни на миллиметр. Потратив несколько драгоценных минут, Никита убрал руки от бревна и выпрямился.

– Бесполезно, – тяжело выдохнул он, вытащил из кармана телефон, убедился в отсутствии сети. – Беги к Лосеву, – велел он Яне. – Пусть берет своих ребят и срочно идет сюда.

– Нет, – Яна покачала головой. – Лучше ты, а я останусь здесь на всякий случай.

– Я не оставлю тебя одну с призраками!

– Я по крайней мере их вижу! А ты нет.

Никита не мог не признать Янину правоту. Сунув ей в руки фонарь, он бегом бросился к выходу, а Яна осталась одна. Снова залезла на бревно и прислонилась лицом к железной решетке, пытаясь понять, что там происходит. Одного из призраков уже не было видно, он скрылся за выступом стены, три оставшихся медленно двигались в ту же сторону.

– Не трогайте ее! – громко крикнула Яна. Что еще ей оставалось? – Слышите меня? Если причините ей вред, я очень сильно разозлюсь!

Собственные угрозы показались смешными. Даже если призраки услышали ее, то что им ее злость? Расправившись с Анютой, они могут прийти и к ней, но Яна почему-то не боялась. Возможно, адреналин в крови притупил страх, и она продолжала выкрикивать угрозы в адрес мертвых девушек. Ей даже казалось, что призраки чуть замедлили ход, но, наверное, только показалось. Не могли же они испугаться ее слов, в самом деле!

Яна не знала, сколько прошло времени, но позади наконец послышался хруст веток и чьи-то быстрые шаги. Никита вернулся не с Лосевым, а с парнем, которого Лосев недавно отчитывал. Вдвоем они с трудом сдвинули бревно, освободив проход. Яне не терпелось пролезть в него, но она благоразумно ждала Никиту. Тот велел парню бежать за подмогой, а сам вернулся к Яне.

– Нечего ему тут делать, – пояснил Никита, налегая на дверь.

Та поддавалась с трудом, заржавела от времени, но наконец с натужным скрипом немного приоткрылась. Яна пролезла легко, Никита порвал футболку на плече, но наконец оба оказались в склепе. Никита крепко держал Яну за руку, не только для того, чтобы видеть призраков, но и чтобы она не рвалась вперед.

– Идем осторожно, – одними губами прошептал он. – Мы не знаем, что у них на уме.

Вопреки всему, Яна не чувствовала угрозы, но шла аккуратно. За то время, что они возились с дверью, в центре склепа остался лишь один призрак, свет от фонаря он будто не замечал, как и двух живых людей, приближающихся к нему. Лишь подойдя почти к центру зала, Яна с Никитой увидели еще троих: две уже знакомые им девушки держали за руки третью, старше их, одетую в богатое, вышитое золотом платье, с распущенными рыжими волосами, украшенными резным гребнем. Сама графиня Анастасия! Яна не понимала, как узнала ее, но не сомневалась в том, кто перед ней.

Еще один призрак сидел на полу возле гроба, а перед ним лежала Анюта. Из глаз ее текли кровавые слезы. Анюта была без сознания, но еще дышала. Медленно, поверхностно, борясь за каждый вдох и очевидно проигрывая эту борьбу.

– Оставь ее! – закричала Яна, забыв об осторожности.

Призраки словно только сейчас заметили присутствие посторонних: разом вскинули головы и посмотрели на них. Это секундное замешательство сыграло на руку Анастасии: она встрепенулась, легко, словно перышки, сбросила со своих рук державших ее девушек, а затем раскрыла рот и закричала. Вопль был таким высоким и тонким, что у Яны мгновенно заложило уши, а ударная волна отбросила ее в сторону, как и всех остальных участников этой сцены. Разлетелись по сторонам и призраки, и люди. Яна только успела почувствовать, как выскальзывает из ладони рука Никиты, а уже в следующее мгновение ударилась о стену и упала на пол. Удар был такой силы, что встать на ноги у нее никак не получалось, Яна смогла лишь приподняться на локтях, чтобы оценить обстановку.

Никита поднялся первым, но теперь не мог видеть, что происходит. Он растерянно оглядывался по сторонам, ища глазами Яну, но первым его заметила Анастасия. В одно мгновение она оказалась позади Никиты и хищно улыбнулась. Остальные призраки тоже пришли в себя и хотели броситься на Анастасию, но та обнажила острые зубы и прошипела:

– Кровь невидящего!

– Ник! – только и успела крикнуть Яна, как Анастасия вцепилась зубами ему в шею. Кровь брызнула в разные стороны, и призрак расхохотался.

Никита не мог видеть Анастасию, но ее зубы прекрасно почувствовал. Вскрикнул от неожиданности и боли, попытался сбросить с плеч невидимую ношу, но та держалась крепко. То ли от потери крови, то ли от влияния потусторонней силы, но секунду спустя он рухнул на пол, а Анастасия уселась ему на грудь, размазывая кровь Никиты по своей коже.

Призраки растерянно замерли, и Яна поняла, что случилось: три из четырех девушек уже забрали чужие глаза, они могут видеть свою обидчицу. Но кровь Никиты, экстрасенса, который умеет только чувствовать и слышать, но не видеть, надежно прячет ее от разгневанных девушек. Иван Сергеевич ошибся: чтобы спрятаться от призраков, Анастасии нужна кровь не слепого человека. Куда лучше ее спрячет кровь слепого экстрасенса.

Яна в панике огляделась и наткнулась взглядом на острый каменный выступ в двух метрах от себя. Ни секунды на раздумывая, она подползла вперед и, зажмурившись, ударила по нему собственным запястьем. Боль прошила руку до самого плеча, кровь довольно мощной струей потекла по коже. Яна поднялась на ноги и, шатаясь от слабости, подошла к Никите и Анастасии.

– А как тебе кровь видящей, тварь?

Она подняла над призраком раненую руку, и, как только ее кровь попала на Анастасию, призраки словно ожили. Бросились на графиню, оттащили ее от Никиты. Что было дальше, Яна не видела. Она упала рядом с Никитой, попыталась зажать его рану. В темноте было плохо видно, и Яна боялась, что мерзкая дрянь порвала ему артерию, тогда счет идет на минуты.

В склепе что-то громыхало, визжало, сверкало, будто тысячи молний разом били в одну точку. Яна спрятала лицо у Никиты на груди, изо всех сил зажимала ладонью рану и молилась только о том, чтобы все закончилось. Никита обнял ее одной рукой, давая понять, что с ним все в относительном порядке, но ничего не сказал.

Вдали послышались голоса и топот ног. Кто-то приближался к ним со стороны входа, но Яна не находила в себе сил поднять голову. Только когда она услышала голос Лосева, смогла открыть глаза и оглядеться вокруг.

Склеп по-прежнему освещался лишь фонарем, лежащим в углу, рядом с Анютой. Должно быть, он отлетел туда, когда Анастасия закричала. Крышка гроба валялась рядом с самим гробом, а внутри мирно лежал скелет с рыжими волосами. Никаких следов призраков не было.

Лосев тут же бросился к жене, положил руку ей на шею и облегченно выдохнул: должно быть, нащупал пульс. Затем посмотрел на Яну и Никиту, встретился взглядом с обоими, убедился, что они тоже живы.

– Немедленно беги в дом и вызывай скорую! – донесся до Яны его голос.

Что ответил другой человек и кто вообще это был, Яна не узнала. Ей вдруг безумно захотелось спать, она снова уронила голову Никите не грудь, слушая его размеренное дыхание, и провалилась в небытие.

Глава 15

Яна пришла в себя в машине скорой помощи. Пожилая женщина-врач как раз что-то колола ей в вену, приговаривая:

– Ну-ка, просыпайся, девочка! Не так уж много крови ты потеряла, чтобы спать!

Яна медленно приоткрыла глаза, чувствуя непреодолимое желание снова провалиться в сон, но голос женщины словно вел за собой, не давая вернуться в царство Морфея.

– Как… как мои друзья? – с трудом проговорила Яна: в горле пересохло, будто она неделю скиталась по пустыне без капли воды.

– Все живы, не переживай, – улыбнулась ей врач. – Что за зверь на вас напал в этом старом склепе?

Яна ничего не ответила, лишь снова закрыла глаза. Что тут скажешь? Ни один человек в здравом уме не поверит в то, что напали призраки, а не зверь.

– Не спи, слышишь? – велела женщина.

– Не буду, – пообещала Яна.

В больнице ее продержали до вечера следующего дня, но зато ей удалось увидеть и Никиту, и Анюту. Больше всех пострадала последняя. На ее глазах была повязка, врачи требовали абсолютного покоя на неделю минимум и прогнозировали возможную потерю зрения. Кроме того, боролись с последствиями асфиксии. Хотя на шее Анюты не осталось никаких следов, клиника того, что она пострадала от нехватки воздуха, была достаточно яркой и вводила в недоумение врачей. Они говорили, что Анюте вовремя оказали помощь, еще несколько минут, и спасти ее не удалось бы. А Яна была только рада, что у Анюты оказались эти несколько минут. Другим жертвам повезло меньше. Почему Анюту не убили сразу, никто так и не понял, но в глубине души Яна считала, что это она смогла задержать призраков. Ни в коем случае не призналась бы в этом вслух, но невиданное доселе честолюбие подсказывало ей, что причина везения Анюты – она. Ведь призраки замедлились, когда Яна начала угрожать им, она видела это!

Рана Никиты оказалась не такой опасной, как показалось Яне в склепе. Крупные сосуды не были задеты, потерю крови довольно быстро компенсировали в больнице. Врачи хотели оставить его в стационаре на пару дней, но Никита, уподобившись своей соседке, решительно требовал выписки, обещая выполнять все назначения дома.

Легче всех отделалась Яна: рана на запястье оказалась несерьезной, ей только наложили несколько швов и повязку. Врачей смущало ее ослабленное состояние, а то отпустили бы сразу. Сама же Яна думала, что состояние ее объясняется не потерей крови, а сильным психологическим напряжением, все-таки не каждый день она сталкивается с разъяренными призраками, да еще и единственная видит их!

К вечеру Лосев пригнал к больнице машину Никиты, а Лера привезла обоим чистую одежду, поэтому после выписки Никита вызвался подвезти Яну домой. Она не возражала, ей не терпелось без лишних ушей обсудить все произошедшее.

– Лосев сказал, что в склепе чисто, – заверил ее Никита, когда она выказала опасения, что еще не все закончилось. – Мы можем съездить туда завтра. Если что-то и осталось, один из нас наверняка почувствует или увидит. Но я думаю, все действительно закончилось.

– Из-за моей крови? – спросила Яна.

– Думаю, да. Забирая у своих жертв глаза, девушки-призраки получали возможность увидеть Анастасию, которая, в свою очередь, когда-то выколола глаза им, чтобы они не могли ее отыскать после смерти. Последняя, четвертая девушка, не успела забрать глаза у Анюты, хотя пыталась. Анастасия, похоже, действительно была колдуньей, раз почувствовала мой дар: я могу слышать, но не видеть. И с помощью моей крови пыталась спрятаться от тех, кого когда-то убила. И у нее это получилось бы, если бы не ты. Я думаю, что девушки смогли отомстить Анастасии. Убить как-то, или что там можно сделать с душой, когда тело уже мертво? И после этого упокоились сами. Но ты им помогла. Не знаю, каким был замысел мага в этом деле, но, полагаю, теперь оно закончено.

И осталось ждать от него подарка. Яна не сказала этого вслух, Никита наверняка и сам знал. Воронов приходил к ней днем в палату. Не только справиться о самочувствии, но и сказать, что в течение ближайших дней возле ее дома будут дежурить полицейские в штатском. Портрет мага все видели, если он появится, они его задержат. Воронов просил сохранить это в тайне, чтобы не узнали лишние люди и не дошло до мага. Но Яна все равно рассказала Никите. Потому что, скрывая, она соглашалась бы с подозрениями Воронова в его адрес, а ей была противна сама эта мысль.

Никита подвез ее к самому подъезду, но уезжать не торопился. Возле подъезда на лавочке сидела компания из трех парней примерно Яниного возраста. Парни были определенно под градусом, громко разговаривали, матерились и хохотали. На остановившуюся машину они посмотрели с нескрываемым интересом.

– Я тебя провожу до квартиры, – внезапно заявил Никита, поворачивая ключ в замке зажигания.

Яна даже не думала возражать. У парней на лицах было написано, что просто так пройти они ей не дадут, в лучшем случае отпустят пару сальных шуточек вслед, а то и за руки хватать начнут, предлагая присоединиться к их теплой компании. Едва ли причинят настоящий вред, ведь ее сторожит полиция, но и этого Яне хватит, чтобы потом до утра не уснуть от пережитого страха. Ей казалось, что даже призраков она боялась меньше, чем пьяной компании.

Тех не остановил даже Никита. Когда они проходили мимо, Яна смотрела исключительно перед собой, но кожей чувствовала пристальные взгляды парней: оценивающие, буквально снимающие с нее одежду.

– Эй, красавица! – окликнул ее один из парней, когда они с Никитой уже поднимались по ступенькам к двери. – Не хочешь пойти с нами в кино?

Его друзья расхохотались.

– Зачем тебе этот очкарик, давай лучше к нам! – поддержал второй. – Мы парни бравые, тебя не обидим.

Яна молилась только о том, чтобы Никита не вздумал им отвечать. Они младше, но их трое, и они пьяны. Никита повел себя благоразумно, молча открыл перед ней дверь, пропустил вперед и зашел следом. Здесь, за домофонной дверью, ей больше ничего не угрожало, но Яна была благодарна ему за то, что он вошел с ней и в лифт. Она жила всего несколько недель в этой квартире, соседей не знала, а потому не была уверена, что один из парней не имеет ключа от двери.

Никита довел ее до квартиры, и в тот момент, когда Яна раздумывала, не посчитает ли он чем-то неприемлемым приглашение на кофе, он сказал:

– Я ездил к отцу.

Яна удивленно взглянула на него, понимая, что ездил Никита не сегодня и даже, скорее всего, не вчера. После этого они уже встречались, но он ничего не рассказывал. Впрочем, рядом были то Лера, то Лосев, понятно, почему молчал. Яна распахнула дверь и пригласила его войти, понимая, что Никита сказал про отца не просто так. Он хочет поделиться с ней.

Они прошли на кухню, Яна поставила чайник.

– Он что-то сказал?

Никита кивнул.

– К моему удивлению, да. По большей части говорил я, но он не возражал, поэтому, думаю, мои мысли были правильными. Даша действительно умерла через несколько месяцев после рождения, и мой отец загадал желание демону. Возможно, на работе столкнулся с убийством, схожим с тем, что мы уже видели, возможно, кто-то подсказал, но факт остается фактом: демон вернул Дашу. Сделал так, что исчезли практически все доказательства того, что она умирала. Нет никаких документов, об этом никто не помнит. Подозреваю, что нет и могилы, и тела. Он просто вернул Дашу. Поэтому наши ДНК совпадают. Но он оставил ее могильный камень как напоминание. Отец сказал, что пытался уничтожить его, но тот всегда возвращался. Демон оставил его в качестве напоминания о грядущей расплате. Отец сказал только, что не думал, что она наступит так быстро.

Яна ощутила почти физический холод от его слов.

– Думаешь… смерть твоей мамы – это и есть расплата?

– Такой вывод напрашивается сам. Сначала я решил, что отец просто не совладал с демоном, или, может, мама нечаянно надела браслет или медальон, а мы знаем, что после разъединения комплекта демон вырывается на свободу и пытается убить хозяина.

– Но что тебя смутило в этой версии? – не поняла Яна.

– Слова отца про расплату.

Яна встала, чтобы вытащить из холодильника мясо и сыр для бутербродов – она вдруг почувствовала страшный голод – и одновременно разложить в голове собственные мысли.

– Жизнь за жизнь, – наконец произнесла она. – Думаешь, демон потребовал у твоего отца жизнь жены в обмен на жизнь дочери?

Никита ничего не ответил, но Яне показалось, что он рад тому, что она думает в одном с ним направлении.

– Возможно, демон не предупредил его об этом сразу, – наконец произнес Никита. – Эти твари коварны. Или, может, пообещал более длинный срок, но потребовал жертву уже через полтора месяца.

Яна положила упаковки с сыром и колбасой на стол, вцепилась руками в столешницу, не рискуя поворачиваться к Никите лицом. Они никогда не обсуждали это, но Яна точно знала, что он тоже помнит о том, как она выпала из окна, а уже в следующую секунду Никите удалось втянуть ее обратно. Тогда Яне было недосуг выяснять детали, но позже она много думала об этом и поняла, что просто загадала демону желание, а тот исполнил его. Но если он требует жизнь за жизнь, то какую плату возьмет с нее? Папа? Мама? Кто-то из друзей?.. Никита?

Она не услышала, как Никита подошел сзади, сжал ладонями ее плечи.

– Поначалу я думал, что демон просто потихоньку сводит с ума, – тихо признался он, – поэтому приглядывал за тобой. Но не увидел никаких признаков изменения твоего поведения, ничего, что показалось бы мне странным. Но если дело все-таки в расплате, то ты останешься прежней.

Яна тяжело сглотнула, накрыла его ладони своими, одновременно обхватывая себя за плечи.

– Что он потребует у меня?

– Я не знаю, – признался Никита. – Но ты не должна волноваться. Вместе мы что-нибудь придумаем. Теперь я точно знаю, что жизнь свела нас не просто так. Если хочешь – это было предначертано.

Яна повернулась в его объятиях, непонимающе заглянула в глаза.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что наш дар… наши способности как-то связаны. Лосев недавно высказал предположение, что твой дар всегда дремал в тебе, но начал раскрываться, когда я стал вести у тебя лекции, когда мы стали больше общаться. Я сначала не поверил, но теперь думаю так же. Думаю, наши способности – часть чего-то целого. Потому что не только твой дар раскрывается рядом со мной, но и я с тобой могу больше. Без тебя я только слышу и чувствую призраков, то, что испытывали люди перед смертью. С тобой – я их вижу. В твои сны я могу заглядывать. А тебе сны больше не снятся. Начиналось все с них, но сейчас ты видишь призраков наяву, а вместе с тобой и я, когда касаюсь тебя.

Никита говорил тихо, но каждое его слово Яна впитывала будто даже не ушами, а всей поверхностью кожи. Все, что он говорил, казалось таким правильным, таким естественным, что Яна удивлялась, как они не поняли этого раньше.

– Но как?.. – только и смогла спросить она, по-прежнему глядя ему в глаза. – Как такое может быть?

– Не знаю, – он качнул головой, а потом вдруг нахмурился и спросил: – Когда… когда ты родилась?

– Тридцатого ноября две тысячи первого.

И как только она произнесла это, поняла, что хотел сказать Никита. Словно сейчас не только дар у них был один на двоих, но и мысли.

– В этот день умерла твоя мама? – шепотом спросила Яна.

– Да. – Никита казался ошеломленным этим осознанием в такой же степени, как и она сама. – Мы получили свой дар вместе, Яна, в один день. Это не может быть совпадением.

– Но почему я? Я родилась в Санкт-Петербурге, в паре тысяч километров отсюда.

– Думаю, в том мире, откуда берется наш дар, расстояние измеряется не в километрах. И там мы оказались с тобой так близко, что получили его вместе, разделили на двоих. Скорее всего, у нас не было другого выбора, только как оказаться близко уже и в этом мире. Рано или поздно.

Яна вдруг поняла, что они в самом деле стоят очень близко друг к другу. Он продолжает сжимать ее плечи, а ее ладони давно покоятся на его груди, она чувствует его учащенное сердцебиение и дыхание.

Боже, как много она отдала бы, случись это три дня назад! Умирала бы от захлестывающих ее ощущений и не стала бы никак противиться тому, что могло случиться. Но вчера все изменилось.

– Ник… – Она опустила голову, поскольку больше не могла выносить его пристального взгляда.

– Я знаю, что не должен тебе этого говорить, – сказал он. – Между нами много препятствий: разница в девять лет, я твой преподаватель, и куча всего остального, но…

«Не надо никаких «но», пожалуйста!» – хотелось закричать ей, но она смогла лишь качнуть головой, будто это могло остановить его. Яна почти наяву видела, как каждым словом он ломает ту хрупкую стену, которая стояла между ними все это время. Каждое его слово выбивает новую трещинку, которые растут, сплетаются в единый узор, и скоро эта стена рухнет, обнажив их обоих, и Яне придется с этим что-то делать.

– Но с твоим появлением в моей жизни что-то изменилось, – продолжал Никита, не замечая того, что с ней творится. – Я пытался держаться от тебя подальше, честно пытался. Но сейчас это значило бы оставить тебя один на один со всем происходящим. А я не могу. И не хочу. Потому что внезапно ты стала мне очень важна.

Последние трещинки сошлись в центре, стена зашаталась, готовая рухнуть в следующее мгновение. Яна оттолкнулась ладонями от его груди, сделала шаг назад, заставляя Никиту выпустить ее из объятий. Выпустить за мгновение до того, как он сказал бы то самое важное, что собирался.

– Нет! – почти выкрикнула Яна, наконец поднимая на него взгляд.

Никита выглядел так, будто она его ударила. Ошеломленный, обескураженный, непонимающий.

– Нет, – Яна отчаянно замотала головой. – Не говори ничего.

– Почему?

– Потому что… – Яна понимала, как глупо это будет выглядеть в его глазах. – Потому что Лера…

– Лера? – Никита все еще не понимал ее мыслей.

– Лера любит тебя. Практически с первого дня вашего знакомства.

Никита нахмурился, и в этот самый момент Яне показалось, что он всегда знал о чувствах Леры к нему. Просто не мог не знать! Человек, иногда ощущающий чувства и мысли других, просто не мог об этом не знать, как она не поняла раньше?

Но переступить через подругу сейчас все равно не могла. Если бы только она не стала свидетельницей разговора Леры и Ильи, если бы только ничего не знала!

– Я все равно не понимаю, при чем тут она, – медленно произнес Никита.

– Я не могу так поступить с ней, – упрямо покачала головой Яна. – Только не сейчас.

Яна думала, что Никита посмотрит на нее с презрением, будто на неразумное дитя. Быть может, скажет, что ошибся в ней, что она еще слишком юная и не умеет расставлять приоритеты. Но он сказал другое.

– Что ж. Прости, что сказал тебе все это. Я не должен был. Со своими чувствами я справлюсь, на наши отношения они никак не повлияют. Ты все еще можешь рассчитывать на меня в любой ситуации. Если что-то случится, звони.

Он вышел в прихожую, через минуту аккуратно закрылась входная дверь, а Яна так и не могла сдвинуться с места. Никита солгал: все это очень сильно повлияет на их отношения. Лера могла с ним дружить столько лет именно потому, что они оба все это время молчали, не говорили о своих чувствах. Если бы поговорили, их дружбе пришел бы конец. Как он только что пришел дружбе Никиты и Яны.

* * *

День выдался настолько суматошным, что навестить Анюту в больнице Лосеву удалось лишь вечером. Он приехал с ней ночью сразу за машиной скорой помощи, сначала долго сидел под дверью, пока ее обследовали, потом держал ее за руку в палате, пока она спала, но затем вынужден был уехать и снова приехал вот только вечером.

По версии, которую скормили всем остальным, на Анюту напал тот же маньяк, что убил трех других девушек, а когда Никита и Яна спугнули его, нанес раны им и сбежал. Версия была кривая со всех сторон, но Лосеву повезло в одном: следствие вел Воронов. Может быть, он и не слишком верил в призраков, но придумать более или менее подходящую версию помог. Теперь за Яной будут следить, и, если маг решит отправить ей какой-то подарок, его поймают. Задержат любого, кто позвонит в ее дверь, если маг решит использовать посредника. Конечно, оставались еще варианты, что подарок ей попросту подбросят под дверь или в почтовый ящик, но эти варианты были тупиковыми, а потому о них решили пока не думать. Квартиру Яна снимала в старом доме, ни о каком видеонаблюдении речи там не шло, а быстро и незаметно камеры поставить невозможно. Но шанс все равно оставался.

Весь день Лосев провозился в Поместье и Следственном комитете, а к вечеру, уставший и голодный, прямиком направился к Анюте. Она лежала в платной палате, посещения которой были разрешены хоть ночью. Лера и родители привезли ей все необходимые вещи, друзья и подписчики завалили палату цветами, игрушками и сладостями. Анюта лежала на высокой больничной кровати, заправленной внезапно жизнерадостным постельным бельем в желтый цветочек, и выглядела бледной и больной. Глаза ее закрывала белая повязка, от руки к мониторам тянулись провода.

– Привет! – неловко улыбнулся Лосев, кладя на стол букет белых роз. – Как ты?

Анюта не повернула к нему голову, будто не услышала, и Лосев уже подумал, что она спит, когда жена ответила:

– Надо же, ты все-таки решил заехать.

– Ань, я за весь день ни на минуту не присел, – извиняющимся тоном сказал Лосев. – Я заехал бы раньше, но не мог, честно.

Анюта скривилась.

– Тебе твоя работа важнее меня.

Он мог бы ответить, что ей ее работа тоже важнее ее самой, иначе разве поперлась бы она в грозу в логово маньяка? Все ради контента, ради подписчиков, ради блога. Но ссориться с женой в его планы не входило, поэтому он промолчал. Присел рядом на кровать, взял ее за свободную руку.

– Как ты себя чувствуешь?

– А как, по-твоему, я должна себя чувствовать? – огрызнулась Анюта. – У меня все болит, глаза жжет так, будто в них кислоты налили, я ничего не вижу и, возможно, уже и не увижу. Как я буду блог теперь вести?

– Аня! – воскликнул Лосев. – Не о блоге тебе сейчас надо думать, а о своем здоровье!

– Так я о нем и думаю! Знаешь, сколько денег понадобится на лечение? Где мы их возьмем? С твоей зарплаты клинику в Германии не оплатишь.

– Разве здесь тебе плохо?

– Хорошо, пока я за это плачу. Но это только первый этап. Если после снятия повязки зрение не вернется – а врачи пока ничего сказать не могут, – то мне понадобится нормальное лечение и реабилитация. И уж точно не здесь.

– Я что-нибудь придумаю, – заверил Лосев.

– Ага, конечно! – фыркнула Анюта. – Банк ограбишь? Или сам блог вести начнешь? Ты, похоже, не понимаешь, о какой сумме пойдет речь для лечения за границей!

– Давай не будем думать об этом заранее.

– Конечно, это ведь не твое здоровье!

Анюта распалялась все больше, и Лосеву стоило больших усилий сдерживаться. Она имела бы право злиться, безусловно, если бы только не была сама виновата в том, что случилось.

Лосев просидел у нее еще пятнадцать минут, прощупывая почву для разговора, но на все его предложения Анюта только огрызалась и хамила. Он очень устал за последние дни, поэтому предпочел уйти, пока не сдали нервы у самого. Анюта тут под присмотром врачей, быть может, через пару дней ей станет легче, и тогда они смогут вернуть свои отношения в то шаткое равновесие, в котором находились раньше. Но в одном Анюта права: скорее всего, им понадобится много денег на ее лечение, а запасы не безграничны. И практически все сделаны ею. Пусть даже она сможет продолжить вести блог и дальше и зарабатывать на нем, Лосеву претила сама мысль, что он никак не сможет финансово обеспечить Анюте лечение. Одно дело зарабатывать меньше жены в радости, другое – оказаться неспособным поддержать семью в горе.

Лосев вышел на улицу, вытащил сигарету, закурил. Пока курил, крутил в голове невеселые мысли. Он знал, где достать деньги. Совсем недавно ему предлагали крупную сумму за помощь, но тогда он гордо отказался и пригрозил доложить начальству, если такое предложение еще раз поступит. Но совсем недавно он мог себе позволить жить на зарплату полицейского. Сейчас же все изменилось. Ему нужны были деньги.

Мысленно обзывая себя предателем и преступником, Лосев выбросил в урну окурок, вытащил телефон. Номер не был сохранен в телефонной книжке, но Лосев хорошо помнил, какой ему нужен.

Абонент ответил быстро, будто ждал его звонка.

– Если вам все еще нужны мои глаза и уши, то можем обсудить условия, – не здороваясь, сказал Лосев. – Но они будут жесткими.

Мужчина на другом конце провода хрипло рассмеялся.

– Я в этом не сомневаюсь, Алексей Александрович. Я щедро оплачу наше сотрудничество.

* * *

Лера не помнила, когда в последний раз так уставала. Вчерашний день без перерыва плавно перетек в сегодняшний, да и сегодняшний никак не заканчивался. Узнав о случившемся в Поместье, Лера сразу же помчалась в больницу, за ночь не прилегла ни на минуту, выбивая для сестры лучших врачей и обследования, несмотря на время суток. Анюта наверняка будет думать, что все сделали ее деньги, но Лера прекрасно знала, что порой связи куда важнее денег.

Сестра выжила, это было главным, но Лера понимала, что, оставшись без зрения, деятельная Анюта погрузится в такие пучины депрессии, что оплачивать придется не только реабилитацию. И делала все для того, чтобы лечение началось как можно раньше.

Вернувшись домой в субботу вечером, Лера устало сбросила туфли прямо посреди коридора, швырнула ключи на комод, краем сознания отметив, что те проскользили по столешнице и упали на пол, прошла на кухню и сама упала на стул, даже не вымыв руки. Такого она не позволяла себе никогда, а в период пандемии особенно, но сейчас ей было плевать на все.

Разговор с Ильей казался таким далеким, будто произошел не вчера, а год назад. И весь день Лере удавалось не думать о нем, но сейчас, когда она осталась наедине с собой в тишине собственной квартиры, волнения о сестре внезапно отошли на задний план, выставив вперед проблемы собственной жизни.

Это был не первый ее роман, закончившийся пшиком, и не всегда она первая рвала отношения. Но даже когда это случалось по желанию второй стороны, ничего, кроме «хвала богам», Лера про себя не говорила. Но сейчас боги отказывались слышать ее. Сколько бы она ни произносила про себя эту волшебную фразу, легче не становилось.

Нет, Лера совершенно точно не была влюблена в Илью, и, уйдя, он не разбил ей сердце. Уйдя, он забрал с собой надежду. Надежду на то, что в этот раз все будет по-другому. Лера не была в него влюблена, но какие-то чувства он у нее определенно вызывал. И она надеялась, что сможет наконец построить нормальные отношения, а, быть может, со временем даже влюбится в него.

Может быть, права была когда-то Яна, сказав, что Лере стоило давно рассказать Никите о своих чувствах? Никита, скорее всего, не ответил бы ей взаимностью, и на этом их дружбе пришел бы конец, сразу или после пары месяцев романа. Но, быть может, это был бы не такой уж плохой вариант? Потому что какой смысл в этой дружбе, если она отравляет ей жизнь?

Лера резко поднялась с места, подошла к кухонную шкафу, в котором хранила алкоголь. Вино отмела сразу, вытащила бутылку виски. Откуда он у нее, она понятия не имела. Виски никогда не пила и не покупала. Должно быть, кто-то подарил. Порой люди считают, что судмедэкспертом может быть только мужчина, и обязательно любитель выпить, поэтому покупают крепкий алкоголь, а когда видят перед собой молодую женщину, вариантов уже нет.

Стук в соседнюю дверь вышел сильным и уверенным. Так было нужно. Лера не должна сомневаться в своем решении. Никита был дома, она видела свет в его окне.

Он открыл не сразу, а когда открыл, на его лице не проскользнуло удивления, будто он ждал ее, и ждал именно с бутылкой крепкого алкоголя.

– Виски? – только и спросил он, взглянув на этикетку.

– Меня сегодня бросили, Кремнев, – мрачно сообщила Лера, – поэтому я не хочу вина.

– Что ж, – Никита криво усмехнулся, – меня в некотором роде сегодня тоже бросили, поэтому я тоже не хочу вина. Заходи. Похоже, нам есть о чем поговорить.

– Да. – Лера шагнула в его квартиру. – Нам давно пора это сделать.

* * *

Он ушел, а Яна так и продолжала стоять на кухне, не понимая, что сейчас делать. На столе заветривались мясо и сыр, в чайнике остывала вода, за окном уже зажглись фонари, минуты утекали одна за другой, а она продолжала стоять на кухне. Ей казалось, что она только что собственными руками разрушила что-то очень важное в своей жизни, что-то такое, чего она никогда не видела. На что ей позволили взглянуть из-за кулис, но она в страхе задернула плотную ткань и сделала шаг назад.

В конце концов Яна мотнула головой, отгоняя морок. Заново подогрела чайник, заварила чай, зашла в единственную комнату крохотной съемной квартиры, включила какое-то дурацкое кино по телевизору. Дурацкие фильмы помогают от душевной боли. Глядя их, не требуется вникать в сюжет, следить за деталями и думать. По крайней мере, так пишут женские журналы. Яне они всегда казались глупыми, но их очень любила соседка по комнате в общежитии, поэтому кое-что из них узнавала и Яна. А сейчас хотелось довериться любому совету, только бы как-то облегчить то, что творится внутри.

Дурацкий фильм ничего не облегчил. Мозг, которому не требовалось следить за деталями и запоминать сюжет, продолжал думать, сердце, которому не нужно было сопереживать героям, продолжало ныть. И вместе этот дуэт продолжал твердить Яне, что она упустила важное.

Но этого не может быть! Ей всего девятнадцать! Да, Никита влюблен в нее, а она – что уж теперь скрывать от самой себя? – влюблена в него, но разве в девятнадцать лет встречают любовь всей своей жизни? В девятнадцать лет случаются легкие непродолжительные романы, которые заканчиваются расставанием и оставляют после себя лишь приятные воспоминания. И никак иначе! Настоящую любовь, ту, которая на всю жизнь, ради которой можно пожертвовать многим, встречают позже.

А как узнать, когда наступает тот возраст, когда уже можно жертвовать? И чем именно можно пожертвовать, а чем нельзя? Доверием и дружбой можно? Почему об этом не пишут в дурацких журналах?

И кто сказал, что в девятнадцать нельзя встретить то, что останется навсегда?

Яна с раздражением выключила телевизор, обхватила голову руками.

Почему он не сказал ей этого два дня назад? Почему она сама ничего не поняла два дня назад? Тогда, когда они вместе стояли в темной комнате чужого гостиничного номера, когда он обнимал ее за плечи и рассказывал, как вызвать призрака?

Или еще раньше, когда они два дня провели в сыром архиве, когда вокруг никого не было? Когда между ними никого не было? Нет, конечно, Лера была и тогда, но она встречалась с Ильей, и Яна, пожалуй, смогла бы договориться с совестью. А теперь не могла. Возможно, Никита этого не поймет, а Лера никогда не узнает и не оценит, но Яна-то знала! Если бы не Лера…

Он сказал, что у них один дар на двоих. Что неважно, за сколько тысяч километров друг от друга они находились, рано или поздно они все равно оказались бы рядом. Встретиться им было предначертано самой судьбой. Может быть, и влюбиться друг в друга тоже?..

Голова начала болеть, но вместо того, чтобы пойти на кухню за таблетками, Яна потянулась к телефону. Часы показывали начало первого, но ей казалось, что Никита еще не должен спать.

Яна не знала, что скажет ему, но чувствовала, что что-то должна. Они расстались неправильно и должны еще раз поговорить. Ей казалось, что, как только она услышит его голос, поймет, что сказать.

Трубку Никита не брал долго, а когда длинные гудки наконец сменились сонным «Да?», голос оказался не его, а Леры.

– Лера? – выдохнула Яна.

В трубке что-то зашуршало, а потом Лера спросила:

– Что-то случилось? Ник спит, разбудить?

Яна замотала головой, будто Лера могла ее увидеть.

– Н-нет, – наконец выдавила она. – Нет, не нужно. Все нормально.

– Точно?

Яна снова бессмысленно кивнула.

– Да. Не надо его будить. И вообще не говори, что я звонила, ладно?

– Ладно, – голос Леры прозвучал удивленно, но Яна не стала больше ничего объяснять, сбросила вызов.

Голова разболелась еще сильнее, а потому громкий дверной звонок впился в висок с такой силой, что Яна едва не вскрикнула. Если бы не мигрень, если бы по телефону Никиты не ответила Лера, Яна испугалась бы. Испугалась и не пошла открывать, быстро нажала бы на тревожную кнопку, которую ей вручил Воронов. Сигнал тотчас же дошел бы до полицейского, который сидит в машине у ее подъезда. Если бы не мигрень и не Лера…

Но сейчас Яна просто поднялась с дивана и направилась к двери. Глазка у нее не было, поэтому она открыла дверь. На пороге стоял высокий мужчина лет шестидесяти, с изрезанным глубокими морщинами лицом, с тронутыми сединой волосами, но тем не менее почему-то отдаленно знакомый. Яна будто бы видела его много лет назад, когда он был гораздо моложе, но сейчас не могла вспомнить, кто это.

– Яна, полагаю? – хриплым голосом, словно давно им не пользовался, спросил мужчина.

Только тогда она испугалась. Испугалась и даже оглянулась на тревожную кнопку, но захлопывать теперь дверь было бессмысленно, мужчина уже шагнул вперед, заставляя ее попятиться. И тревожная кнопка лежит на полке в метре от нее, не дотянуться быстро.

– Я вас знаю? – спросила Яна.

– Вы знакомы с моим сыном, Никитой, – огорошил ее мужчина, закрывая за собой дверь.