Томас Кундт, Таркан Багджи

Я прихожу после смерти: история профессионального уборщика мест преступлений

Thomas Kundt, Tarkan Bagci

NACH DEM TOD KOMM ICH



© Лоскутова А. С., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

* * *

Глава 1

– Герр Кундт, вас тут спрашивают из полиции! – дрожащим голосом произнесла фрау Кайзер, наша секретарша, протягивая мне телефонную трубку.

Из полиции? Меня?!

Я в полном недоумении подошел к телефону. Скорее всего, перепутали.

– С вами говорит инспектор Визе из убойного отдела, – произнес строгий мужской голос, – это Томас Кундт?

Я молча кивнул в трубку. Похоже, не перепутали. Томас Кундт – это я. Финансовый консультант, тридцать четыре года. Целых девяносто восемь килограммов при росте метр семьдесят. За плечами – двенадцать лет отношений, и вот я снова одинок (что, собственно, и объясняет нынешнее соотношение моего веса и роста).

Фрау Кайзер бросила на меня полный тревоги взгляд и настороженно прислушалась. Видимо, она тоже никак не могла взять в толк, что понадобилось полиции от меня, добропорядочного финансового консультанта. Неужто я ненароком наскучил кому-то до смерти?

– У нас тут самоубийство, – продолжил инспектор, – кое-кто решил пустить себе пулю в лоб.

Ясно, но при чем тут я?!

Не успев открыть рот, чтобы выразить свое недоумение по этому поводу, я замер, пронзенный догадкой.

О нет! Ну конечно!

Теперь-то до меня наконец дошло, почему мне звонили. Нельзя сказать, что это осознание особенно обнадеживало. Скорее, наоборот. Я почувствовал, как кровь отхлынула от моего лица, и ощутил холодный пот на коже.

Бедняжка фрау Кайзер заметила мою реакцию – вероятно, в этот момент ее воображение рисовало самые ужасные картины, ведь она прекрасно знала о моем необычном хобби, видимо ставшем причиной звонка из полиции.

С самого детства я собираю разное старье. Барахло, одним словом. Я нахожу эти вещи на свалках крупногабаритного мусора, скупаю всякий хлам на блошиных рынках или выискиваю что-нибудь интересное, когда жилконторы освобождают жилые помещения. Все мое окружение знает об этом. Поэтому, как только мои знакомые узнают о выселении какого-нибудь дома или квартиры, мне тут же об этом сообщают. Фрау Кайзер и сама как-то приглашала меня на подобное мероприятие.

«Эй, Томас, у моего друга умер дедушка. Там жилконтора вывозит весь хлам из квартиры. Если хочешь, можешь съездить в субботу и поглядеть – вдруг тебе приглянется что-нибудь?» – примерно так могло звучать подобное приглашение.

Это занятие нельзя назвать слишком увлекательным. Я просто брожу по опустевшей квартире, присматриваю разное старье, а затем ухожу. О том, что совсем недавно в этой квартире кто-то умер, я даже не задумываюсь. В большинстве случаев никаких признаков подобного происшествия в жилище нет.

Поэтому я довольно сильно удивился, когда на днях один из гостей на соседской вечеринке спросил меня о моем хобби. Смог бы я так же невозмутимо бродить по квартире, если бы в ней все еще находились мертвецы, поинтересовался он.

– Не знаю, – ответил я, – наверное…

Мой собеседник удовлетворенно кивнул и запустил руку в карман.

– Я работаю полицейским, – сказал он, – и нам постоянно требуются люди для спецуборки на месте происшествия. Может, вам это будет интересно?

Какая неожиданность! На предложение работы я совсем не рассчитывал, особенно такой работы. У меня же нет нужной квалификации, верно? А как же тестовое задание?! У вас двадцать минут, пожалуйста, ототрите как можно больше крови – что-нибудь в этом роде. В тот момент я буквально замер с отвисшей челюстью, словно какой-нибудь нерасторопный покупатель у кассы ресторана быстрого питания, который никак не может придумать, что бы такого ему заказать.

– Э-э-э…

– В любом случае, это не сильно отличается от того, чем вы занимаетесь, – сказал полицейский, – представьте, что вы сначала убираетесь, а уже потом начинаете присматривать себе разные безделушки.

Полицейский вложил мне в руку листок бумаги.

– Дайте мне ваш номер! – попросил он, шаря по карманам в поиске ручки. Вообще-то у меня была ручка, но я все никак не мог решиться ее предложить.

– Спецуборка? На месте происшествия? – переспросил я, чтобы убедиться в том, что понял все правильно. А вдруг я ослышался?

Но полицейский снова кивнул.

– Такие люди, как вы, для нас – настоящая находка, – сказал он, – в противном случае эти квартиры попадают к бедолаге коменданту, который понятия не имеет, что нужно делать в таких ситуациях.



Отлично, но только я тоже понятия не имел, что нужно делать в таких ситуациях! В том-то и проблема! С другой стороны… Я ведь никогда не задумывался о смене работы. Я был финансовым консультантом и неплохо зарабатывал. Нельзя сказать, чтобы я был очень этим доволен. Грубо говоря, моя жизнь не слишком меня устраивала. Хотя причину своего недовольства я едва ли мог сформулировать. Конечно, недавнее расставание вносило определенный вклад в мое мироощущение, но дело было не только в нем. Я ощущал какую-то фундаментальную неудовлетворенность, хотя в реальности моя жизнь была именно такой, какую принято называть «нормальной». Классическая офисная работа. Восьми-девятичасовой рабочий день, телевизор по вечерам, пара страниц перед сном, а утром снова в офис. Приличный счет в банке, куча свободного времени в выходные, и все это время можно целиком и полностью посвятить своему хобби – в моем случае это было коллекционирование разного старья, а также периодическое посещение соседских вечеринок. Уборка за трупами абсолютно не вписывалась в мою жизнь. Возможно, именно поэтому я взял ручку и оставил на листке свои контактные данные. Имя, личный номер телефона и, по привычке, рабочий. Что такого может случиться? В конце концов, никакого трудового договора я не подписывал, просто дал свой номер. Да мне наверняка и звонить-то не будут, подумал я в тот момент. И даже если позвонят, я всегда могу отказаться. Скажу, что не готов убираться на месте происшествия, и мы все вместе добродушно посмеемся над моей самонадеянностью.

Я стоял, тупо прижав трубку телефона к своему уху. Теперь-то мне было совсем не до смеха.

– Вы меня слышите? – переспросил инспектор. – Много крови и мозгового вещества, но все очень свежее. Вы управитесь за несколько часов. Правда, кому я это говорю, вы же и сами все знаете.

Черта с два! Я никогда в жизни не оттирал кровь!

На другом конце линии послышалось сопение. Я тяжело сглотнул и продолжил молчать, не в силах издать ни звука.

– Мне передал ваш номер коллега, – сказал инспектор Визе и, сделав паузу, спросил: – Вы ведь специалист по спецуборке, верно?

Нет, не верно. Простите, но я и сам не понимаю, зачем дал свой номер тому полицейскому на вечеринке!

– Да, все верно.

– Ну и отлично! – удовлетворенно заметил инспектор. – Тогда я сообщу родственникам, что вы скоро прибудете.

Чего? Там еще и родственники?

Прежде чем я успел что-либо ответить, инспектор продиктовал мне адрес и повесил трубку.

Что я наделал? «Да, все верно» – это вообще что такое?!

Я откинулся на спинку стула и тупо вперил взгляд в совершенно белую стену – мое лицо теперь было с ней одного цвета. Почему я не сказал, что понятия не имею, как убирают за трупами? И вот теперь, пожалуйста, меня уже ждут скорбящие родственники. Ну что прикажете делать?

Кровь и мозговое вещество, но все очень свежее. Вы управитесь за несколько часов.

Хотя, может, не все так плохо, как мне кажется? В конце концов, какая разница, что оттирать – кровь или томатный сок. Принцип-то один и тот же. Я вполне могу съездить туда, выполнить эту работу и больше никогда не отвечать на незнакомые номера. Просто взять и выполнить поставленную задачу. Уж как-нибудь да справлюсь. По крайней мере, я так думал.

Я встал, схватил свой пиджак и бросился к двери. Мне нужно срочно раздобыть какие-нибудь чистящие средства. И щетки. И…

– Герр Кундт?! – Фрау Кайзер с ужасом глядела на меня. – Все в порядке?

Оказывается, я все еще держал телефонную трубку в руке. Я спешно протянул ее нашей секретарше.

– Пожалуйста, передайте шефу, что мне нужно ненадолго отлучиться. Это очень срочно. Но я вернусь через пару часов.

С этими словами я выскочил за дверь и отправился на свою первую спецуборку. Без оснащения и даже малейшего представления о том, что мне придется делать.

Фрау Кайзер так и осталась стоять в недоумении, зажав трубку телефона в руке. Скорее всего, в голове у нее роились совершенно невообразимые предположения о том, что мне сейчас предстояло. При этом даже самые дикие ее фантазии были не столь абсурдны, сколь оказалась реальность.

Сев в машину, я попытался составить список необходимого оборудования. Я был настолько ошеломлен происходящим, что инстинктивно достал мобильник и набрал номер единственного человека, которому можно позвонить в такие моменты.

– Мамуль…

Моей маме Биргит в то время было шестьдесят лет, но в свои годы она была гораздо бодрее и спортивнее меня. Мы в шутку называли ее «королевой китча». Сумочки от «Гуччи», белые туфли, блестки и пайетки, солнцезащитные очки на носу, еще одни – на голове и третьи – в сумочке. Она обожала все яркое и броское и часто одевалась так, будто за каждым углом ее подстерегала съемочная группа, готовая в любой момент пригласить ее на съемки очередного вульгарного хип-хоп-клипа. На протяжении долгих лет она работала медсестрой по уходу за пожилыми людьми и теперь была полна энтузиазма и совершенно ничего не страшилась. Вскоре после падения стены она нашла работу в Мюнхене и переехала из Лейпцига на запад. В то время мне было четырнадцать лет, и мне пришлось остаться со своей бабушкой. Мы жили в двухэтажном доме – бабушка на первом этаже, я на втором. Снизу бабушке было удобнее за мной приглядывать. В результате маминого отъезда отношения между нами дали серьезную трещину. Несколько лет назад она вернулась в Лейпциг и с тех пор старалась все время быть со мной рядом, пытаясь таким образом компенсировать свое отсутствие за все эти годы.

Я рассказал ей, во что ввязался, и попросил посоветовать чистящие средства, необходимые мне для уборки. В ответ я услышал то, чего совсем не ожидал.

– Я могу тебе помочь?

Я запнулся.

– Ты уверена? – спросил я. – Речь идет об уборке за трупом!

– Послушай, мальчик мой, – сказала она, – мне и не такое приходилось убирать! Отправляйся-ка ты в хозяйственный супермаркет и купи пару малярных комбинезонов, а еще чистящие средства. А потом заезжай за мной. Поработаем вместе!

Меня как будто подбросило в воздухе – так бывает, когда в свободном падении за спиной вдруг раскрывается спасительный парашют.

– Договорились.

Я вздохнул и почувствовал, что начинаю приходить в себя. На этот раз моя мама меня не подведет. Теперь уж точно! Я благодарил ее до тех пор, пока она не повесила трубку со словами: «Хорошо, хорошо, а теперь поторопись».

В хозяйственном магазине я первым делом взял два комбинезона для малярных работ. Затем прихватил пару щеток и целую кучу чистящих и дезинфицирующих средств. Проходя мимо полки с порошками и гелями, я просто вытянул руку и сгреб все флаконы в тележку. Так, что еще? Губки? Полотенца? Проще всего, наверное, было обратиться за помощью к консультанту магазина, но что я мог спросить? «Извините, мне нужно прибраться за трупом. Что вы можете порекомендовать для уборки нескольких литров крови и мозгового вещества?» Боюсь, что сотруднику магазина пришлось бы вызвать после этого полицию. По пути к кассе я ненадолго задержался у последнего стеллажа. Брать шпатели или нет?

Мама уже ждала меня у своего подъезда. Она тоже набрала целую кучу чистящих средств. В руках у нее было несколько больших ведер. Я стыдливо обернулся на заднее сиденье, где лежали мои покупки из хозяйственного магазина. Гора шпателей и ни одного ведра.



Мы решили не надевать комбинезоны до тех пор, пока родственники не впустят нас в дом. Просто из уважения к их горю. Нам не хотелось привлекать к себе внимание. В конце концов, не обязательно всему району знать о том, что к их соседям нагрянули спецуборщики.

Родственниками оказались шестидесятилетняя женщина, вдова, и двадцатипятилетний сын, теперь оставшийся полусиротой. Как только дверь перед нами отворилась, я почувствовал, что мое напряжение немного спало. Они так обрадовались, увидев нас! Им так нужна была хоть какая-то помощь, и мы как раз пришли им помочь. Собственно, ради этого все и затевалось. Мы помогали этим людям, не более. Эта мысль принесла мне некоторое успокоение.

– Мои искренние соболезнования, – сказал я, – пусть у вас будут силы пережить ближайшие дни.

Войдя внутрь, мы первым делом облачились в защитные комбинезоны. Моя мама предусмотрительно взяла с собой сменную одежду. На самом деле она всегда носила в своей большой и очень вместительной сумке какое-то шмотье. Свой комбинезон она надела поверх тонкого спортивного костюма. Я же напялил его на то, в чем пришел с работы. Рубашка и брюки от костюма. Правда, галстук я все-таки снял. Буквально через несколько секунд я начал нещадно потеть.

Ну и дела!

Вдова рассказала нам, где в подвале находилась постирочная, на полу которой было найдено тело ее мужа. Показывать не стала. Оно и понятно, ведь самоубийство произошло всего несколько часов назад.

Мы довольно быстро отыскали нужную дверь. Переступив порог, я почти сразу оказался в луже крови, мочи и бог его знает чего еще. Вязкая жижа, высотой чуть ли не сантиметр, разлилась на площади нескольким более квадратного метра. И в этом месиве – куча каких-то комков. Мозговое вещество, подумал я и невольно вздрогнул.

О боже, и что теперь делать?

Даже моя мама на мгновение обмерла. Потом резко пришла в себя, поставила на пол ведро и сказала:

– Я начну отсюда.

Она присела в углу и просто начала убираться. Конечно, я не мог позволить ей работать в одиночку. Я присел в другом углу и тоже начал драить пол.



Маленькие комки были похожи на куски печени или мелко нарезанные консервированные помидоры. Кровь издавала кислый запах. К этому времени моя рубашка совсем вымокла от пота и прилипла ко мне так, словно моя кожа вдруг обрела новый слой.

Оглядываясь назад, могу сказать, что мне чертовски повезло с моим первым заказом. Тело пролежало в помещении всего несколько часов, а значит, кровавая масса еще не успела впитаться в напольное покрытие. Мы просто собирали кровь тряпками и выжимали их в ведра, пока те не наполнялись. Затем мы сливали все это в унитаз и начинали собирать заново. И так раз за разом. Собираем, выжимаем, выливаем. На протяжении трех часов. Пока наконец все подтеки крови, все мозговое вещество и все осколки костей не были убраны. В конце мы еще раз все тщательно продезинфицировали. Помещение стало выглядеть так, словно в нем никто никогда и не умирал.



Родственники были вне себя от радости. В их глазах я, вероятно, выглядел суперпрофессионалом. Который по-прежнему не понимал, как он здесь оказался. Каждый мускул моего тела отзывался болью, а сам я постоянно боролся с приступами тошноты. К тому же моя одежда была насквозь мокрой от пота. Мы стянули с себя защитные костюмы, попрощались с родственниками и поехали домой.



Я высадил маму у двери ее дома, и на прощание она сказала:

– В следующий раз дай мне знать! Буду рада помочь!

Я решительно замотал головой.

– Следующего раза не будет! – твердо сказал я и резко нажал на педаль газа.

Я решил заехать домой и переодеться, чтобы потом в приличном виде отправиться на работу. На мою настоящую работу. Этим дерьмом я больше никогда заниматься не буду, в этом я был совершенно уверен.

Больше никогда! Как же сильно я ошибался.

Глава 2

Примерно через неделю я сидел на кухне у мамули и коротал время, собираясь на мероприятие, которое устраивала для сотрудников моя фирма. Я решил заскочить к маме, чтобы пропустить чашечку кофе. Правда, ту бурду, что плескалась у меня в чашке, назвать кофе можно было с большой натяжкой. После расставания с моей девушкой я завел привычку пить довольно странный напиток, который, по сути, являл собой смесь молока, сахара и кофе, смешанных в равных пропорциях. Мамуля знала о моем новом пристрастии и каждый раз готовила мне целый кофейник этого пойла. Куда проще было бы вылить порцию крепкого кофе прямо в сахарницу – по крайней мере, этот вариант меня бы вполне устроил.

Пока я потягивал свою сомнительную кофейно-молочную мешанину, мама стояла у окна и курила длинную тонкую сигарету. Вот уже много лет она боролась с раком. Борьба шла с переменным успехом – иногда побеждал рак, а иногда – она. Однако мамуля каждый раз была полна решимости не дать раку себя одолеть. Если бы это состязание было честным, то она давно бы уже победила по очкам. Но, к сожалению, подлости раку было не занимать: как только мама одерживала победу над очередным метастазом, где-то в другом месте рождался новый. Если верить врачам, исход битвы был давно предрешен – пациент мог лишь выиграть время. После каждой победы рак продолжал свое наступление. И все же она боролась изо всех сил, не позволяя себе сдаваться и опускать голову. Пусть даже из-за химиотерапии волос на этой голове совершенно не осталось. Распрощавшись с шевелюрой, мама накупила себе массу умопомрачительных париков – она старалась не унывать и продолжала жить полной жизнью. Конечно, курение нисколько не помогало в борьбе с раком, но, по мнению врачей, навредить оно уже тоже не могло. А если нет разницы, то почему бы не продолжать курить в свое удовольствие? По крайней мере, она так думала.

Время от времени мне приходилось посещать корпоративные мероприятия, подобные сегодняшнему. Мой работодатель регулярно приглашал на них тренеров, которые должны были создавать у нас правильный психологический настрой и учить мыслить позитивно. На этих встречах мы то и дело выслушивали лекции о том, как нужно мотивировать себя на зарабатывание все большего количества денег. «Надо смотреть вперед и продавать, продавать, продавать, ибо лишь это несет прибыль, прибыль, прибыль», и все в таком духе. Ведь мотивированные сотрудники приносят компании больше клиентов, а следовательно, больше денег. Честно говоря, меня такие мероприятия особо не впечатляли. Но в тот вечер в программе стояло выступление олимпийской легкоатлетки, которая после ужасного ДТП очнулась в больнице и обнаружила, что лишилась обеих ног. В отличие от презентаций всех тех спикеров, что обычно появлялись на наших корпоративных встречах, ее история меня действительно заинтересовала.

Мамуля выпустила в окно струйку дыма и повернулась ко мне.

– Больше не звали наводить порядок?

Я ухмыльнулся. «Наводить порядок» – какой изящный эвфемизм для той деятельности, которую мы осуществляли на прошлой неделе.

– Не-а, – кратко ответил я.

На тот момент мой первый заказ так и остался единственным делом, на которое меня пригласили. И все же каждый раз, когда фрау Кайзер окликала меня словами «герр Кундт, вас к телефону», мое сердце начинало колотиться как сумасшедшее, норовя выпрыгнуть прямо из горла. Правда, из полиции мне так ни разу и не позвонили. Постепенно я пришел к выводу, что либо полицейские потеряли мой номер, либо решили ко мне больше не обращаться, ибо им стало совершенно очевидно, что никакой я не профессионал. Мой шеф Нико, с которым у меня были довольно хорошие отношения, с тех пор даже не поинтересовался, куда же я исчез в тот раз, а фрау Кайзер, похоже, решила не афишировать тот факт, что мне звонили из полиции. Хотя, очевидно, этот вопрос ее очень занимал. Порой она бросала на меня озабоченные взгляды, вероятно строя при этом самые ужасные предположения относительно произошедшего. Я хотел было рассказать ей все как есть, но совершенно не представлял, каким образом это можно было сделать, а потому смирился с перспективой дальнейшего существования под гнетом беспокойства, исходящего от фрау Кайзер. На самом деле, кроме немого подозрения со стороны нашей секретарши, ничто в моей жизни больше не напоминало мне о том, что однажды я на полдня внезапно превратился в спецуборщика. И все же эти воспоминания не давали мне покоя. Как такое вообще было возможно? То есть я взял и вошел в чужой дом, чтобы совершенно буднично убрать из него следы крови и мозговых масс. Я чувствовал, что противостоял такому грандиозному явлению, как смерть, имея в арсенале нечто совершенно обыденное – ведро да швабру. И у меня все получилось. Ни следов крови, ни каких-либо иных следов в доме не осталось.

Но разве это правильно – я имею в виду такое спонтанное, со шваброй наперевес, появление на пороге дома, где еще недавно жил человек, а теперь его не стало? Как это происходит у других? У тех, кто занимается этим по-настоящему? Разве они не должны быть одновременно и психологом, и врачом, и профессиональным дезинфектором? Прежде чем получить работу в сфере финансовых услуг, мне пришлось подтвердить целый ряд квалификаций. И все это было четко регламентировано. Хочешь иметь возможность заключать договоры? Тогда тебе нужны квалификация 25-z и сертификат 28-а, также справка о дополнительном образовании за номером 7f, в противном случае тебя и на порог-то не пустят. Но получается, когда речь идет о смерти и ее последствиях, все, что может понадобиться – это принести ведро с тряпкой, и – вперед? Неужели все так банально? Моя спонтанная решимость, с которой я пообещал себе никогда больше не приближаться к местам происшествий, постепенно уступала место жгучему любопытству. Я все чаще и чаще задавался совершенно конкретными вопросами, связанными с этой деятельностью – спецуборкой. К примеру, что такое трупный яд? Мне где-то попался этот термин, но разобраться в том, что он означает, у меня руки не доходили.



Мать вжала окурок в пепельницу, примяв его своими острыми пальцами, и подсела ко мне за стол.

– Ну, как продвигается переезд? – деловито спросила она.



Я расстался со своей девушкой после двенадцати лет отношений. Это произошло несколько недель назад, но ситуация с совместным проживанием после расставания пока не поменялась (в отличие от моего веса), мы все еще продолжали жить вместе. И вот я наконец окончательно решил вернуться в дом моей бабушки – он был достаточно вместительным, и к тому же я уже жил у нее раньше. Причем не один. Когда моя мать уехала в Мюнхен, она сначала прихватила с собой мою сестру, но через несколько месяцев, принесших ей массу разочарований, отправила ее обратно. С тех пор нас в доме стало трое.

Если мою маму мы с сестрой шутливо называли Королевой китча, то бабушка получила от нас солидное прозвище Графиня. Она была бережливой, властной женщиной, не готовой уступать венец самодержавия никому. У нее на все было собственное мнение, и его она была готова отстаивать при любых обстоятельствах – будь перед ней начальство или ее собственные внуки. Она всегда тщательно следила за своей внешностью, с удовольствием носила драгоценности и меха. В то же время она была настоящей труженицей, по сути, вкалывая всю свою жизнь. У нее были крупные, натруженные руки, и, несмотря на всю ухоженность, под ее ногтями всегда было немного земли, оставшейся после работы в саду. Она хорошо присматривала за мной и, несмотря на свой властный характер, оставалась очень добрым человеком, искренне заботившимся о своей семье.

В ответ она ждала, что все ее советы и требования будут исполняться. Она считала себя главой семьи. Истинная графиня.

Оглядываясь назад, я понимаю, что моей матери не хватало свободы. Она хотела освободиться от авторитета своей матери. Моя бабушка экономила буквально на всем, маме же хотелось жить на широкую ногу. Бабушка любила все контролировать, а мать такого контроля не выносила. Несмотря на то, что обе они очень любили друг друга, моей маме пришлось перерезать пуповину, связывавшую их с момента ее появления на свет, чтобы отправиться на поиски себя. При этом она рвала пуповину и со мной, и с моей сестрой, – но оправдания этому я уже найти не мог. Моя сестра была младше меня всего на четыре года, но в то время это имело большое значение. Если мне удавалось более или менее заботиться о себе самостоятельно, то она на тот момент была совсем ребенком. Я старался поддерживать ее во всем – ходил на родительские собрания и даже был выбран в родительский комитет. Для человека девятнадцати лет, выросшего, по сути, без родителей, я находил это довольно неплохим достижением. Тем не менее ни моя бабушка, ни я не могли заполнить ту дыру, которую оставила в наших сердцах моя мать.

Примерно пять лет назад у матери диагностировали рак, она вернулась в Лейпциг и наконец попыталась восстановить контакт со мной и моей сестрой. Она осознала, что многое в жизни делала неправильно. Я очень переживал по поводу рака, но радовался тому, как матери удавалось с ним справляться. Конечно, я простил ее, да и моя сестра тоже, и со временем мы снова смогли стать теми, кем мы на самом деле были всегда. Семьей. Мы заботились о ней, навещали при каждом удобном случае, возили на химиотерапию, старались быть для нее настоящими сыном и дочерью, как и она, вопреки всему тому, что ей пришлось перенести, старалась быть истинной матерью в последние годы своей жизни. К ней можно было обратиться с любой проблемой – например, если тебе предстоит спецуборка, а ты и понятия не имеешь, как это делать. В этом смысле бабушка и мама были очень похожи. Ради нас они готовы были жертвовать всем. Если бы вместо Королевы китча я в тот момент позвонил Графине, ни капли не сомневаюсь, что она с той же готовностью принялась бы, стоя на коленях, оттирать кровь с пола вместе со мной.

К сожалению, у них было еще кое-что общее – моя бабушка тоже боролась с болезнью. Ее одолевала старческая деменция. Но, в отличие от рака, буквально пожиравшего мою мать, болезнь проявлялась не приступами, а наступала медленно и безжалостно. Живя вместе с бабушкой, я бы мог лучше о ней заботиться, и на самом деле это было одной из причин моего возвращения к ней в дом.

– Все по плану, – ответил я и сделал большой глоток своего варева. Я не хотел говорить об этом, потому что, думая о переезде, я вспоминал не только бабушку, но и свою бывшую девушку.

Мама сразу все поняла и не стала расспрашивать дальше.

– Ты знаешь, что такое трупный яд? – спросил я ее.

Мать скептически посмотрела на меня.

– Понятия не имею, – сказала она, указывая на мою чашку, – но наверняка это повкуснее, чем твое пойло.

Она засмеялась.

– Где-то мне это слово попадалось, – сказал я, – вот только не помню где! Ну-ка, я гляну…

Я достал мобильник, чтобы поискать этот термин в интернете, но мама вдруг взяла меня за руку.

В отличие от меня, наше парное выступление, связанное с уборкой места происшествия, не произвело на нее слишком сильного впечатления. Если бы ее спросили, чем она занималась на прошлой неделе, она бы, скорее всего, ответила: «Ходила по магазинам, немного поковырялась в саду, ах, ну да, еще помогала своему сыну оттирать кровь и мозговые массы. Ничего особенного, обычная неделя».

– Если тебя это так сильно интересует, бери и делай, – сказала она.

– Что? – удивился я.

– Ну, я про спецуборку. Если тебе это нравится, бери и делай, и перестань постоянно терзать себя вопросами, зачем да почему.

Я не знал, что ей ответить. День, когда я убирался в доме умершего мужчины, я вспоминал как прыжок с тарзанки. Я будто получил ваучер «Спецуборка» от Йохена Швайцера[1]. В тот момент ситуация казалась мне сущим адом, но, вернувшись в свою скучную жизнь, я ощутил нехватку адреналина. Ведь это можно было назвать настоящим приключением. И не исключено, что когда-нибудь мне захочется это разок повторить. Но только когда-нибудь. И только разок. Ведь если ты один раз прыгнул с тарзанки и получил от прыжка удовольствие, это не значит, что нужно немедленно становиться профессиональным прыгуном с тарзанки, не так ли? Все эти мысли я запил большим глотком приторной кофейно-молочной смеси. Но для мамули все было яснее ясного. «Бери и делай». И возможно, она была права. Но в тот момент я пока не был в этом уверен.



Мероприятие, на которое я отправился после посиделок с мамулей, произвело на меня большое впечатление. Я внимал каждому слову спортсменки, когда она рассказывала о том, как однажды утром проснулась в больнице и увидела, что осталась без ног. «Всем вокруг было ясно, что это конец, – говорила она, – безногий спортсмен – это неизлечимо. Но я почему-то думала совсем о другом. Я как раз не считала, что это конец. Я просто поняла, что теперь буду учиться передвигаться по-другому». Услышав эти слова, я густо покраснел. Девушка потеряла ноги и стала параатлеткой. А я потерял свою девушку и стал тонуть в пучине отвратительного кофе и бесконечной жалости к самому себе. Свое выступление спортсменка закончила цитатой моего тезки, Томаса Манна: «Я могу, ибо хочу того, что должен». Очевидно, что из двоих Томасов этот был куда умнее. Эта фраза еще долго звучала у меня в ушах.

После лекции я отправился в лобби-бар и заказал себе пива. Ко мне подошел какой-то человек, явно не из нашей компании, и поинтересовался, почему в отеле так много людей в костюмах. «Корпоративный тренинг», – пояснил я и принялся рассказывать о выступлении Ванессы – так звали параатлетку. «Как интересно!» – заметил мужчина. В итоге мы разговорились и, казалось, неплохо поладили, пока он не спросил: «А чем вы занимаетесь?»

– Я финансовый консультант, – ответил я и сразу отметил, как его интерес ко мне потихоньку начал угасать. Подобную реакцию я замечал за собеседниками все чаще и чаще. Стоило мне упомянуть в разговоре с незнакомыми людьми, что я работаю финансовым консультантом, как их тут же одолевала скука смертная. Если я никак не пытался исправить такую ситуацию, то разговор довольно быстро сводился на нет в связи с тем, что мой собеседник внезапно находил себе более интересное занятие – например, разглядывание мухи на потолке. В этот раз, после упоминания моей профессии, я тоже весьма скоро остался один – постоялец отеля, пробормотав на прощание несколько слов, ретировался. Но мне было все равно. Я допил свое пиво и, несмотря на неубедительные уговоры моих коллег, только что вошедших в бар и требовавших продолжения вечера, отправился в свой номер.

Усевшись на гостиничную кровать, я открыл ноутбук и наконец погуглил, что такое трупный яд.


Трупный яд, птомаин, трупный алкалоид, или реже септицин – это название относительно нетоксичных биогенных аминов кадаверина и путресцина, образующихся при распаде белков и являющихся причиной запаха тления.


Ага, значит, трупный яд на самом деле не был токсичным, он просто издавал слишком сильный запах. К тому времени моя история поиска в браузере могла бы навести стороннего наблюдателя на мысли о серийном убийце. Скорее всего, единственной причиной, по которой «Гугл» еще не слил меня полиции, была открытая вкладка, которую я не закрывал на протяжении нескольких дней. «Курсы по уборке мест происшествия». Этот сайт я откопал вскоре после своего первого заказа – сразу после того, как моя решимость, с которой я поклялся никогда больше не заниматься подобными вещами, дала слабину, а мое любопытство по поводу правильности проведения подобных мероприятий достаточно выросло. Я в сотый раз открыл эту вкладку. «Пройдите обучение и получите сертификат специалиста по спецуборке. Теория и практика за два дня!» Особой ценности в получении такого сертификата я не видел – ведь, как известно, в фотошопе любой сертификат можно изготовить, но вот практическая часть меня заинтересовала – она проходила под руководством настоящего специалиста по спецуборке. Я нервно закусил губу. «Бери и делай», – пришли мне на ум слова мамули. И я начал делать.

Глава 3

Я сидел в припаркованной машине и нетерпеливо поглядывал на часы. Судя по всему, я прибыл слишком рано – Даниель, наверное, еще и в автобус не сел. Даниель был моим хорошим другом, который иногда составлял мне компанию в шатаниях по квартирам и помогал искать разные безделушки. В этот раз я попросил его о помощи, поскольку мой второй заказ на спецуборку предполагал вывоз мебели. Со мной снова связались из полиции. Только звонил уже не герр Визе, а какой-то другой инспектор. По окончании учебного курса инструкторы предложили нам добавить свои контакты в полицейскую базу данных на случай подходящих заданий. Я благоразумно оставил лишь номер мобильника, сохранив свой рабочий номер в тайне ради спасения нервов фрау Кайзер. В разговоре со мной инспектор использовал слово «заражено». «Тело пролежало в квартире долгое время, все заражено». Если бы я тогда знал, что это значит, я бы, наверное, сразу же сдал назад.

Теперь, отправляясь на свое второе задание, я чувствовал себя гораздо более подготовленным, что, вероятно, объяснялось тем, что я просто гораздо лучше подготовился.

Вместе со мной на курсе было человек двадцать. Мы, словно школьники, сидели за партами. У некоторых с собой даже были ланч-боксы. Все, кроме меня, работали либо в бюро похоронных услуг, либо в какой-нибудь жилищной конторе, которая теперь хотела расширить спектр услуг, включив в них спецуборку. Я был единственным частным лицом. Визуально я также довольно сильно отличался от остальных. Я, как какой-то выскочка, явился на занятия в рубашке и при галстуке, чем заслужил несколько скептических взглядов. В том числе от преподавателей.

В первый день занятия проводил практикующий специалист по спецуборке. Он рассказал о своей работе и показал несколько фотографий. Всякий раз, когда он заводил речь о своем оснащении, демонстрируя фотографии приборов или устройств, я тут же хватал мобильник и фиксировал название, марку и производителя, чтобы, если что, купить это позже. Конечно, я пока не собирался уходить с головой в этот бизнес, но выполнить хотя бы еще один заказ мне очень хотелось. Причем выполнить как следует. А потом уже решить, гожусь я для этого дела или не гожусь. Обсуждать мне с шефом вопрос подработки или не обсуждать.

– Самозащита играет очень важную роль, – говорил наш преподаватель, демонстрируя свой защитный костюм. – Явиться на место спецуборки в малярном комбинезоне из хозяйственного магазина – это не дело!

Услышав эти слова, я покраснел до корней волос и еще глубже вжался в свой стул.



На этот раз, прежде чем отправиться на второй заказ, я успел позаботиться о специальном защитном костюме достаточной плотности и о профессиональном респираторе. К тому же я прихватил несколько щеток – не деревянных, а пластиковых («они лучше очищаются»), а еще специальные бахилы, герметичный скотч (чтобы заклеивать места между перчатками и рукавами костюма), массу чистящих средств и несколько канистр с дезинфицирующим средством. Ах да, самое главное: ведра. Теперь все на месте. Кроме Даниеля.

Даниель был первым, о ком я подумал, когда услышал, что квартиру нужно будет не только отдраить, но и освободить от мебели. Такое было нам не впервой – в поисках всякого хлама мы не раз разбирали с ним мебельные завалы. К тому же он был таким же крепким и невозмутимым, как моя мать, и мне не нужно было переживать о том, что он упадет в обморок, увидев лужицу крови. Ну, или целую лужу. Я прямо в лоб спросил его, сможет ли он помочь мне убраться в квартире, и он не раздумывая согласился.

Я посмотрел на часы. Оставалось пятнадцать минут. Какого черта, подумал я и вышел из машины. Пока Даниель не приехал, я решил осмотреть квартиру. Я чувствовал себя совершенно спокойным, ведь теперь я был как следует подготовлен к любым неожиданностям. По крайней мере, я так думал. Разумеется, потом мне не раз приходилось убеждаться в том, что никакое количество курсов не дает возможности подготовиться к таким вещам по-настоящему.



Погибший проживал в квартире номер 34, она располагалась на четвертом этаже. Я, как было обговорено заранее, позвонил в квартиру номер 12, что была на два этажа ниже. Молодая женщина робко приотворила дверь и оглядела меня. «Вы… спецуборщик?» Я кивнул. Она была дальней (в буквальном смысле) родственницей покойного и проделала длинный путь из Гамбурга лишь для того, чтобы впустить меня в квартиру. Пока жилконтора улаживала вопрос уборки, она жила у соседей. Женщина провела меня по лестнице до двери квартиры. Дрожащими пальцами она достала из кармана ключ.

– Я очень сожалею о вашей утрате, – сказал я, – желаю вам сил, чтобы пережить эти дни.

Она коротко улыбнулась и приоткрыла дверь, но заходить не стала. Через маленькую щель на меня сразу же хлынул поток теплого воздуха. Из квартиры исходил странный, слегка сладковатый запах. Вот оно, трупное зловоние, подумал я. Я читал, что после того, как человек один раз вдыхает его, через некоторое время запах может возвращаться в виде обонятельных галлюцинаций. Снова и снова. Совершенно неожиданно. И так всю жизнь. Придя однажды, он не уходит никогда.

– Мне обязательно входить? – спросила женщина, пока я стоял перед слегка приоткрытой дверью.

– Нет, я справлюсь, – сразу же ответил я, – если хотите, после уборки я могу передать ключи от квартиры жилконторе. Так что можете спокойно ехать домой.

Женщина благодарно кивнула.

– Да, это было бы очень хорошо. Спасибо.



Как только она ушла, я наконец распахнул дверь. Запах усилился. На самом деле трупный запах кажется таким резким не из-за своей насыщенности, а лишь потому, что мозг не может его классифицировать, ведь в обычной жизни человек с ним не сталкивается. Этот запах не похож ни на что другое, он совершенно самостоятелен, как, например, зеленый цвет можно назвать совершенно самостоятельным цветом. Его невозможно сравнить со «сладким ароматом карамели» или «сладким ароматом попкорна». Это просто «сладкий запах трупа».



Я вошел в помещение. Это была однокомнатная квартира-студия. Все было обставлено по-спартански, почти никакого декора. Охотнику за старинными вещами делать здесь было совершенно нечего. В комнате стоял телевизор, а перед ним – стол с керамической столешницей и большой раскладной диван. Погибший умер на диване, прислонившись головой к спинке. Это было понятно по остаткам кожи, приклеившимся к обивке дивана. На ткани остался кусок скальпа – тот участок, с которого обычно у мужчин начинается облысение. На самом деле именно эта часть кожи после смерти начинает сходить с черепа первой. Обычно это происходит через три недели. В моем случае умерший пролежал еще дольше. Меня внезапно охватила дикая дрожь. Я постарался успокоиться – в обычной обстановке я бы сделал несколько глубоких вдохов, но, учитывая особенность воздуха в этой квартире, это была не самая лучшая идея.

Умерший пролежал дольше трех недель. Меня внезапно охватила дикая дрожь.

Между диваном и столом валялись пижама и пара домашних тапочек. Все было грязное и жирное, словно пропитано маслом. Эта одежда была на нем в момент смерти. Не только пижама, но и диван, покрывало – все было полностью пропитано жидкостью. В рекламе минералки «Вольвик» говорится о том, что человек на 70 процентов состоит из воды, но вот о качестве воды в организме реклама умалчивает. Дело в том, что жидкость, из которой мы состоим, – это не прозрачная газированная вода, которую показывают в ролике. Это кровь, жир, моча… И как только организм умирает, эта жидкость начинает просачиваться сквозь кожу, словно пот в жарко натопленном помещении. В результате тело человека как будто растекается. И чем дольше оно лежит, тем больше жидкости из него вытекает. В данном случае покойный пролежал очень долгое время. Трупная жидкость, покинув ткани, распространилась по всей комнате, влага проникла в каждый предмет мебели, заставив деревянные части разбухнуть и изогнуться. Это самый худший вариант загрязнения жидкостью, который можно себе представить. Именно это имел в виду инспектор, когда говорил, что тут кругом все «заражено».

Я почувствовал, что ситуация довольно сильно меня тревожит, но, в конце концов, я ведь не случайно оказался в этом месте. Я был здесь, потому что сам захотел. А как там сказал наш великий Томас? Я могу, потому что хочу того, что должен. Интересно, а если ты и сам не знаешь, почему этого хочешь? Смогу ли я? Я очень на это надеялся и поэтому, отогнав разные мысли, немедленно приступил к подготовке. Для начала я достал дезинфекционный коврик, который в точности соответствовал своему названию – большой коврик, пропитанный дезинфицирующим средством. Я расстелил его перед входом, чтобы каждый раз, заходя и выходя из квартиры, я мог дезинфицировать свою обувь. Прежде чем надеть защитные перчатки – хоть при осмотре квартиры я ни к чему не прикасался, – я решил еще раз продезинфицировать ладони.



Как правильно проводить дезинфекцию рук, я узнал на второй день обучения. Занятия проводили два специалиста. Некоторые их советы были не слишком полезными. Например: «Место происшествия всегда нужно убирать по направлению к выходу из помещения». Даже я, со своим весьма ограниченным опытом, понимал, что это так не работает. Это все равно что советовать боксеру всегда наносить первый удар правой. Конечно, в теории это звучит правильно, но на практике боксер бьет так, как позволяет момент. Правда, остальные рекомендации оказались весьма дельными. Например, советы по правильной дезинфекции рук. Простого нанесения и втирания состава в кожу для полного очищения недостаточно. Нужно налить антисептик на ладонь, а затем хорошенько обработать им ногти. В подногтевом пространстве скапливается большое количество грязи и микроорганизмов – там могут жить до пятидесяти тысяч бактерий, делая наши руки разносчиками всяческих микробов. Чем короче длина отросшего ногтя, тем меньше площадь поверхности, на которой могут селиться микроорганизмы. Поэтому профессиональных спецуборщиков, как и добросовестных врачей, можно, в частности, узнать по соответствующему маникюру. Конечно, закона, предписывающего представителям этих профессий следить за длиной ногтей, нет, но сознательное отношение к делу еще никому не вредило. Так что я на всякий случай решил остричь ногти максимально коротко и с тех пор поддерживал их в таком состоянии. Теперь просить меня содрать наклейку бесполезно, но зато под ногтями у меня всегда чисто.

Продезинфицировав руки так, как нам рассказывали на курсах, я вытянул их вверх и задержал дыхание. После нанесения дезинфицирующее средство должно впитываться на протяжении не менее тридцати секунд, иначе эффекта не будет. При этом вдыхание антисептика пользы точно не приносит. Хоть Дональд Трамп и призывал к борьбе с коронавирусом путем употребления дезинфицирующих средств внутрь, смысла в этом совершенно не было, ведь, к сожалению, такие составы воздействуют как на вредные, так и на полезные бактерии. При попадании в рот они способны убить очень важные микроорганизмы, поддерживающие микрофлору в горле. Так что правило и для дезинфекции, и для Трампа звучит одинаково: рот нужно держать на замке!

Посреди моего ритуала на пороге квартиры наконец появился Даниель.

– Лак на ногтях сушишь? – спросил он и указал на мои вытянутые руки.

– Нет, антисептик, – ответил я, отсчитывая последние две секунды.

Даниель тоже облачился в защитный комбинезон, и я повел его внутрь жилища.

– Ого, – только и сказал он, оказавшись в насквозь сыром помещении.



Прежде чем заняться мебелью, я распылил состав для устранения биологических запахов. «Среди бактерий у нас есть друзья, а есть враги», – довольно пафосно объявил тогда на курсах преподаватель. Средство для устранения запаха содержало «дружественные» бактерии, которые атаковали «врагов», ответственных за появление трупного запаха. В зависимости от размера помещения и интенсивности запаха, концентрат в необходимой пропорции смешивался с дистиллированной водой. Этот раствор уничтожает трупный запах, но оставляет после себя специфический землистый аромат, который, кстати, переносится гораздо легче.

– Теперь мебель? – спросил Даниель.

Я кивнул. Мы опрыскали диван антисептическим раствором, который пенился при нанесении благодаря специальной насадке на бутылку. Такая пена может проникать глубоко в обивку, и дезинфекция будет происходить на протяжении того времени, пока лопаются пузырьки. Потом мы упаковали всю мебель в пленку и перетащили ее в фургон. Благодаря спартанскому образу жизни покойного все вещи легко уместились в один прицеп, и нам не пришлось ничего разбирать. Затем Даниель принялся носиться по квартире с длинной шваброй, отмывая все поверхности специальным средством, а я занялся вымокшей одеждой.

По сравнению с водой трупная жидкость имеет чуть большую плотность, а еще она скользкая, как мягкое мыло. На моих перчатках имелись небольшие уплотнения, облегчающие крепкий захват вещей, но тем не менее одежда все равно норовила выскользнуть из пальцев. Одну за другой я вылавливал вещи из грязной жижи и загружал их в пакет. Все было неплохо, пока дело не дошло до обуви. Левый тапочек не вызвал никаких проблем и так же быстро оказался в сумке. А правый выскользнул из моей руки и заскользил по полу. Из него вдруг выкатилось что-то, похожее на черный орех. Я опустился на колени и осторожно поднял этот орех с пола. Что за чертовщина? Я вдруг увидел нечто, напоминающее ноготь. Да это ведь палец! Палец покойника! Большой палец мертвой ноги! Я в ужасе отшвырнул его и чуть не задохнулся от потрясения. У МЕНЯ В РУКЕ БЫЛ ЕГО ПАЛЕЦ! Подбежав к окну, я распахнул его настежь. ЭТО БЫЛ ЕГО ПАЛЕЦ! ЭТО БЫЛ ЕГО ПАЛЕЦ! Я все никак не мог успокоиться. Даниель заметил мою панику.

– Что случилось?! – с тревогой спросил он.

Я указал на тапок.

– Это его… Б-У-Э-Э, – я ощутил во рту вкус желчи.

– Его что?! – переспросил Даниель.

Я боролся с тошнотой и снова попытался ответить.

– Это его… Б-У-У-Э-Э-Э, – ничего не выходило. Само слово «палец» вызывало у меня рвотный рефлекс. – Его Б-У-У-У-Э-Э-Э.

Даниель похлопал меня по спине.

– Ладно, потом расскажешь, – сказал он и, обогнув злосчастный тапок, вернулся на кухню, чтобы продолжить дезинфицировать поверхности.

Я сделал еще один глубокий вдох, изо всех сил стараясь не думать о слове «палец», и поспешно запихнул все остальное во второй пакет. Сначала тапочек, а затем «Б-У-Э-Э». Эти вещи, в отличие от всего остального, нужно было отправить не в печь для спецотходов, а в похоронное бюро.



Как мы и договаривались, после уборки я позвонил в жилконтору, чтобы передать ее представителям уже убранную квартиру. Управляющая, фрау Брошманн, пришла в сопровождении коменданта, который внимательно осмотрел жилище, заглянув во все углы. Окна в квартире были сильно пожелтевшими еще до того, как мы с Даниелем взялись за уборку. Судя по всему, это было связано с образом жизни умершего, но тем не менее мы с Даниелем решили их отмыть. При виде ослепительно-белых оконных рам комендант обернулся и умиленно закивал в сторону управляющей. Фрау Брошманн поглядела на меня и расплылась в улыбке.

– Могу я предложить вам еще один заказ?



В квартире, располагавшейся всего в нескольких кварталах отсюда и также находящейся в ведении конторы фрау Брошманн, тоже кто-то умер.

– Я так подозреваю, мне скоро все равно придется этим заниматься, – сказала она, чуть заметно усмехнувшись.

Мы сели в машину, прихватив с собой коменданта, и проехали несколько улиц, чтобы взглянуть на дом, о котором шла речь.

– Там пока не на что смотреть, квартира еще не передана конторе. Просто чтобы вы знали, куда вам потом нужно будет приехать.

Мы с Даниелем осмотрелись – вокруг высились новостройки.

– Видите то окно наверху? – сказал комендант. – Доступ к квартире появится после того, как суд определит наследников по завещанию. Я тогда сразу вам позвоню.

Однако мой взгляд задержался на другом окне, расположенном несколькими этажами ниже.

– Вон там, на пятом этаже, – сказал я, указывая на окно, где была заметна оборванная занавеска, – там тоже кто-то умер. У него случился сердечный приступ, он пытался ухватиться за штору, а потом упал!

Комендант отрицательно замотал головой.

– Вы ведь наверняка не видели жильца уже несколько недель! – продолжил я.

Даниель отмахнулся.

– Да ладно, все с ним в порядке, наверняка он в отпуске в каком-нибудь Таиланде.

Комендант в ответ рассмеялся.



Если бы телешоу «Спорим, что?..» до сих пор существовало, я бы вполне мог поучаствовать в нем и продемонстрировать свой жутковатый талант. Но в тот момент с моей стороны это было лишь неожиданным предположением, так что, убежденный невозмутимостью коменданта, я тут же отказался от него.

Мы с Даниелем записали адрес предстоящего заказа, высадили коменданта у его конторы и отправились домой.

В конце двухдневного обучения каждый из кураторов по очереди отвел меня в сторону, чтобы спросить: «Вы уверены, что хотите этим заниматься?» Теперь, возвращаясь со второго задания, я точно знал ответ на этот вопрос. Конечно, каждый мускул моего тела отзывался болью, а желудок время от времени продолжало сводить, и все же я чувствовал себя более живым и счастливым по сравнению с тем, как я ощущал себя, возвращаясь с моей настоящей работы. Понятия не имею, почему, но это было так.

– Так что там было, в этом тапке? – спросил Даниель перед тем, как я его высадил.

Я постарался собраться с духом, подавил рвотный рефлекс и наконец смог произнести это слово.

– Палец.

Даниель злорадно рассмеялся в ответ.

– Ну, пока! Увидимся в следующий раз.

С опытом я обрел способность определять по окнам и другим неявным признакам вероятность того, что в квартире кто-то умер, и даже прикидывать время, когда это произошло.

Сегодня ему не удалось раздобыть никаких интересных безделушек, но за его помощь я пообещал ему половину гонорара. Хотя я так до сих пор и не понимал, о какой сумме могла идти речь. На курсах нам давали много разной информации, но этот вопрос почему-то остался за рамками обсуждений. Как рассчитывается вознаграждение? Какую почасовую ставку можно считать справедливой? Специалист, обучавший нас на курсах, видимо, не хотел раскрывать свои карты, а в интернете ничего полезного мне также найти не удалось. Поразмыслив, я заложил в основу своего первого гонорара ставку других специалистов, таких как монтажник систем отопления или сантехник. Я счел это разумным, хотя эта сумма была значительно меньше той, что я зарабатывал на своей основной работе. Но только я занимался этим не для обогащения.

Конечно, меня несколько расстроило отсутствие полезных и практических советов в отношении этой стороны вопроса. У меня создалось ощущение, что в сфере спецуборки присутствует определенная конкуренция, и представители этой профессии попросту не хотят делиться накопленным опытом с новичками. Мне показалось это весьма прискорбным, поскольку отнять работу в этой сфере попросту невозможно. Люди продолжают умирать, и заказов на спецуборку всегда полно. И теперь я стал потенциальным исполнителем этих заказов. Дело за малым – мне нужно было объявить об этом своему шефу.

Глава 4

Визитная карточка была совсем простой – именно такой, как мне хотелось. Я нервно повертел ее между пальцами. «Томас Кундт – специалист по спецуборке и дезинфекции», – гласила надпись. Теперь официально! А еще у меня было очередное задание: квартиру, про которую мне говорила Броши (так я стал называть фрау Брошманн), наконец открыли, и я мог заняться ею уже завтра.

– Герр Кундт, заходите, пожалуйста.

Дверь в кабинет моего шефа отворилась. С Нико, моим начальником, у меня были дружеские отношения, после работы мы время от времени вместе пили пиво. И все же разговор, который нам предстоял, был мне не слишком приятен. Я растерянно вошел в кабинет и сел напротив шефа.

– Томас, я не понял, – начал Нико, – ты хочешь сократить количество своих часов?

Я кивнул. Сокращение рабочего времени особой проблемой стать не могло, поскольку в штате я не был. Мне платили только за то время, которое я работал. Поэтому количество часов зависело только от моего желания, и все же я должен был обговорить с шефом их сокращение.

– У тебя сейчас выходит почти полный рабочий день, верно?

Я снова кивнул и нервно откашлялся, прежде чем заговорить.

– Я думаю, в ближайшем будущем мне придется немного сократить время своей работы.

Как я думал, до восьмидесяти процентов. То есть восемьдесят процентов времени работы финансовым консультантом, двадцать процентов – в качестве спецуборщика. Мой шеф пожал плечами.

– Конечно, почему бы и нет, – сказал он, – на самом деле я думаю, тебе это будет только на пользу! Не переживай, мы все уладим, я во всем тебя поддержу!

Видимо, он понимал, что я чувствовал себя в офисе не слишком счастливым. Нико откликнулся на мою просьбу не как начальник, а как друг. Это очень меня успокоило.

Он похлопал меня по плечу.

– Это хорошее решение для того, чтобы найти баланс между работой и жизнью!

Скорее, баланс между работой и смертью, подумал я. Нико чуть склонился ко мне.

– Или все ради денег?

Я слегка занервничал. Увидев это, мой шеф усмехнулся.

– Так что? – спросил он. Я еще более обеспокоенно заерзал на своем стуле. – Ты по-прежнему рыщешь по квартирам? Собираешь разное старье, не так ли? – продолжил он.

– Что-то вроде того, – ответил я, – знаешь, я собираюсь…

Я все никак не мог произнести это вслух.

– Собираешься что?

– Ну… я собираюсь стать спецуборщиком. Спецуборка мест происшествий, знаешь?

Нико фыркнул в ответ.

– Ну-ну, очень смешно!

Тогда я хитро улыбнулся и протянул ему свою визитную карточку. Он с интересом изучил ее и перевел на меня удивленный взгляд.

– Ты серьезно?! – спросил он, широко раскрыв глаза. – Так вот почему тебе на днях из полиции звонили!

Теперь настала моя очередь удивляться. Так Нико знал об этом? Я бросил сердитый взгляд на фрау Кайзер через стекло, отделявшее кабинет от приемной. Наши глаза встретились, и она смущенно пожала плечами, но тут же сделала вид, будто чрезвычайно занята изучением устройства копировальной машины. Нико продолжал пялиться на мою визитку.

– Ну, что ж… – наконец произнес он, – тогда желаю удачи.



На следующий день мы с Даниелем, как и в тот раз, договорились встретиться на месте.

– Комендант сказал, что квартира уже не заперта, – сообщил я своему напарнику после приветствия.

Мы облачились в защитные костюмы. Мне был мал даже самый большой размер – костюм жал в самых неподходящих местах. Я изо всех сил пытался не обращать на это внимания. Мы зашли в подъезд – узкая лестница и, конечно, никакого лифта.

– Какой этаж? – спросил Даниель.

Я застонал.

– Естественно, последний.

Я, разумеется, понимал, что, умирая, люди в некотором смысле отправлялись куда-то «наверх», но, судя по всему, и умирать они предпочитали никак не ниже четвертого этажа.

Мы поволокли наше оборудование по лестнице. На сороковой ступеньке я начал потеть, на семидесятой – хрипеть, а на восемьдесят третьей стал всерьез задумываться о том, чтобы отказаться от заказа. Когда страдаешь избыточным весом, подъем по лестнице и так не доставляет никакого удовольствия, но в тесном, герметично застегнутом костюме это было настоящей мукой! Нужно было надевать костюмы уже наверху, с досадой подумал я. У меня еще теплилась надежда, что нам не так уж много мебели придется выносить. По словам коменданта, это была совсем небольшая однокомнатная квартирка – разве там может уместиться что-то крупное?

Замочная скважина была опечатана массивной полицейской печатью, которая ясно давала понять: за этой дверью ничего хорошего ждать не стоит. Я снял защитную ленточку и открыл дверь. Запах был не таким интенсивным, как я ожидал. Странно, никакого трупного зловония?

Квартира напоминала тайное логово Эриха Хонеккера[2]. Старомодный деревянный шкаф-стенка, обои, толстый пестрый ковер – все вокруг буквально вопило: «Слава ГДР!»

В квартире была просторная гостиная, маленькая кухня и совсем скромная ванная комната. На самом деле, кроме стенки, в квартире не было почти никакой мебели. Зато там были книги. Очень много книг. Они лежали стопками на полу, громоздились на полках, их было, наверное, не менее пяти тысяч! Вот почему в квартире мы не услышали сильной вони – ее впитали книги. Бумага, по сути, способна всасывать в себя трупный запах. В интернете (окончив двухдневный курс, я еще много часов провел в сети, пытаясь дополнить полученные знания новой информацией) давно ходила байка про одну женщину, которая забрала из дома, где умерла ее мать, книгу – уж очень ей хотелось ее почитать. Но даже по прошествии нескольких недель и после многократной дезинфекции и ароматизации книга продолжала источать такой сильный трупный запах, что несчастной даме пришлось выбросить ее и купить взамен новую. Но тут ее ждало горькое разочарование: этот экземпляр тоже пах трупом! Мозг женщины связал запах мертвой плоти с конкретной книгой. И даже самое лучшее средство для устранения запаха тут оказалось бесполезным. Как только ваш мозг что-то решил, повлиять на его решение вы будете не в силах. Правдива эта история или нет – никто не знает, но нам было ясно одно: нужно срочно избавиться от всех этих книг. Больше они никому пригодиться не смогут.

Линолеум выстоял под напором трупной жидкости – просочиться сквозь покрытие она не успела. Ковер, словно губка, впитал ее в себя, а бумага, коей в квартире было огромное количество, смогла поглотить не только запах, но и влагу. Таким образом, она высушила и ковер, и труп. Работники похоронного бюро выносили из квартиры буквально мумию. Так что отдраивать квартиру нам было не нужно, основной задачей на тот момент стала утилизация трехсот тонн книг. А еще – мух. Потому что мух в этой квартире было гораздо больше, чем книг…

Каллифориды, или падальные мухи, чуют запах смерти уже через несколько секунд после ее наступления. Из всех насекомых они первыми слетаются на труп, чтобы отложить в нем яйца. Для кладки они выбирают влажные участки тела: глаза, нос, область гениталий… Сделав свое дело, они вскоре погибают. Их яйца превращаются в личинок, которые самостоятельно покидают место кладки, расползаясь в разные стороны подальше от влажных участков. Окуклившись, личинки превращаются в мух, находят на трупе очередной влажный участок и снова откладывают яйца. Так завершается жизненный цикл падальной мухи. Если изначально на тело слетается десять мух, то они откладывают тысячу яиц. Те становятся тысячью мух и откладывают десять тысяч яиц, которые затем превращаются в сотню тысяч – и так далее, пока в теле больше не останется влажных мест, в которых можно отложить яйца. Скорость распространения личинок в теле зависит от окружающей температуры и влажности. Цикл «муха – яйцо – личинка – муха» может длиться от нескольких часов до суток. И хотя в нашем случае тело погибшего, очевидно, высохло довольно быстро, здесь так или иначе успело завершиться несколько циклов. Пол был устлан плотным ковром из мертвых мух, хрустевшим под ногами подобно свежевыпавшему снегу. Для начала нужно привести в порядок пол, решил я. Даниель был такого же мнения, так что мы опустились на колени и начали планомерно собирать мух, рассыпанных по всему полу как конфетти, в пластиковые пакеты.

Для января в квартире, располагавшейся на самом верху дома, было относительно тепло, особенно в защитном костюме. Добавить к этому сухой воздух… Я чувствовал, как под моей одеждой скапливался пот, и даже не знал, что казалось мне более отвратительным – то, что было снаружи костюма или внутри.

Помимо книг и мебельной стенки в квартире стоял массивный письменный стол, который сильно выделялся на фоне остальной мебели. Этому антикварному столу место было скорее в музее или в кабинете какого-нибудь важного дипломата. Его украшала искусная инкрустация, а сам он напоминал столы с потайными ящиками – стоит нажать особую кнопку, и тут же откроется секретное отделение, скрывающее от посторонних глаз сенсационные документы или кучу золотых монет. Занимаясь в квартире очисткой совершенно обыденных предметов, я открыл для себя целую человеческую жизнь. Мне пришлось соприкоснуться с личными вещами покойного, а значит, и с его жизнью.

В этом доме я впервые осознал, насколько близко я на самом деле узнавал людей, чьи жилища убирал после их смерти. Всюду то и дело всплывали маленькие кусочки мозаики, из которых складывалась объемная картина жизни. Например, мне попались фотографии, сделанные во время рабочих совещаний, где хозяин квартиры выступал перед сотрудниками, стоя за трибуной. Значит, во времена ГДР он занимал руководящую должность. Другие снимки изображали его на фоне роскошных автомобилей. Мебель в квартире когда-то тоже была очень дорогой. Но время неумолимо превратило все, за исключением письменного стола, в обычный крупногабаритный мусор. Судя по всему, оно же лишило этого человека всех его богатств. Вместо золотых монет в ящиках стола лежали только неоплаченные счета. Как так получилось – остается только гадать. Конечно, определенные признаки указывали на то, что я попал в квартиру так называемой «жертвы Перемен[3]». Иными словами, человека, который после падения коммунистического строя, когда большинство крупных предприятий оказались закрыты, внезапно лишился своего места и, несмотря на образование и высокую квалификацию, больше не смог найти работу. Для восточных районов Германии эта история слишком типична. Все это напоминает детскую игрушку – сортер, – в которой определенные фигурки вставляются в соответствующие отверстия. На востоке Германии после краха коммунизма многие люди обнаружили себя в совершенно новом обществе, где для них подходящего отверстия уже не было. Для одних должностей они были слишком умны, для других – слишком стары. Их личность не вписывалась в новые реалии, поэтому им не оставалось ничего другого, чем просто сдаться. Видимо, что-то подобное произошло и здесь, хотя, конечно, для социального падения могла быть и какая-то иная причина. В любом случае, всего за пару десятилетий этот человек оказался буквально на задворках общества. Из успешного, образованного человека он превратился в аутсайдера, умершего в полном одиночестве. Печальная история. И, к сожалению, не последняя на моем пути.

Мы потратили несколько часов, собирая дохлых мух и тщательно обследуя квартиру на предмет личинок, притаившихся в разных углах помещения и трещинах в полу. Жара донимала меня, мое тело буквально плавилось, купаясь в собственном поту. После того как мы окончательно избавили квартиру от всех насекомых и все было продезинфицировано и вычищено, нам оставалось только освободить жилище от всех предметов. В первую очередь нам нужно было перетаскать все книги в машину. Мы еще не начали их носить, а я уже чувствовал себя смертельно уставшим.

Каждый ящик весил от двадцати до двадцати пяти килограммов. В первую ходку мы попробовали унести по два ящика за раз, но уже на десятой ступеньке осознали, что у такой тактики будущего нет.



На протяжении трех часов мы с Даниелем таскали смердящие книги сверху вниз. Когда нам осталось отнести всего четыре коробки, мой организм окончательно сдался. Даниель, конечно, тоже потел, но ему-то не приходилось каждый раз носить на себе, помимо книг, лишнюю сотню килограммов жира. «Давай, осталось всего три коробки!» – подбадривал он меня, но я уже больше не мог, я был буквально на пределе своих возможностей.

– Нет уж, – вздохнул я, – прости, Даниель, но если я сейчас возьму в руки хотя бы одну книгу, тебе придется убирать еще за одним трупом.

Даниель рассмеялся и проворно подхватил очередную коробку. Я остановился и, отдуваясь, взглянул на свой фитнес-браслет. Десять километров. Таких показателей на своем браслете я еще не видел. Это устройство, как и мои спортивные штаны, которые прежде никогда не использовались для пробежек, в этот раз впервые оказались при деле. Хотя я того и не планировал.

Когда Даниель возвратился за новой коробкой, я все еще продолжал стоять и покряхтывать. Мне просто необходимо привести себя в форму, думал я в отчаянии. Неспортивный финансовый консультант – это нормально. Но неспортивный спецуборщик – судя по всему, это слишком. Такая работа требовала серьезной физической подготовки. Осталось всего две коробки. Я с трудом взгромоздился на ноги. Даниель схватил коробку и уже ускакал вниз. Я глубоко вздохнул и вцепился в последнюю коробку. С завтрашнего дня я займусь спортом! Впервые за очень долгое время я всерьез собирался выполнить данное себе обещание.

Глава 5

Я благополучно перебрался к своей бабушке Эльфриде и снова поселился на втором этаже, покуда она продолжала жить на первом. Очень медленно, и все же абсолютно неумолимо, деменция отнимала у нее разум. Поначалу это проявлялось в мелочах. Например, порой ей взбредало в голову, что кто-то украл ее кошелек, и в этом случае подозреваемым всегда оказывался я. Через несколько минут кошелек обнаруживался в шкафу. «Забавно, как он там оказался?» – говорила она в этом случае. Она не желала признавать, что сама положила туда свой бумажник. Точно так же, как она не готова была согласиться с тем, что тяжело больна, и оттого яростно сопротивлялась этому факту. Поскольку я был единственным, кто находился в пределах досягаемости, на меня часто изливались гнев и негодование, которые на самом деле предназначались болезни. Но я научился с этим мириться. Моя бабушка вырастила меня и всегда заботилась обо мне. Конечно, в детстве, чтобы получить карманные деньги, мне приходилось по-настоящему вкалывать, и все же я знал, что она души во мне не чаяла, что было, собственно, взаимно. В болезни и в ярости. Взаимная любовь и не такое может вынести. Со временем слабоумие овладело ей настолько, что она перестала понимать, что с ней что-то не так. Она уже не помнила, что ничего не помнила, и вместе с этими воспоминаниями ушли и гнев, и сопротивление.

Я встретился с ней на пороге дома в тот момент, когда, присев на корточки, зашнуровывал свои кроссовки.

– Куда это ты так поздно?

Я разделался со шнурками и выпрямился.