Дамарис Янг

Дверь в сад чудовищ

Джей Би – моему любимому созданию
Damaris Young

The Creature Keeper

* * *

Copyright © 2020 by Damaris Young

This edition published by arrangement with Madeleine Milburn Ltd and The Van Lear Agency LLC

© Сурнина Н., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2023

Глава 1

Письмо

Письмо пришло вскоре после того, как начались эти звуки. Они были связаны друг с другом, раздавались из одного источника.

– Прочти вслух, – попросила я, покачиваясь на стуле. – Я хочу знать, о чём там говорится.

Папа медленно прочёл письмо, скользя глазами по странице.

«Дорогой мистер Эрвуд!
Обращаюсь к вам с предложением о потенциальной работе.
В настоящий момент я занимаюсь поиском смотрителя для моего зверинца в Дайспер Холле.
Должна предупредить, что эта должность подходит не для всякого. Она требует умения, смелости и находчивости. В моей коллекции содержатся необычные существа, умные и очень опасные, если обращаться с ними недостаточно хорошо.
Смотритель должен постоянно жить в Дайспер Холле и отказаться от всех контактов за его пределами ради благополучия обитателей зверинца.
Я предлагаю щедрое вознаграждение за работу.
До встречи!
Леди Кавендиш, Дайспер Холл»

Папа положил письмо на стол.

В доме повисла тишина.

– Щедрое вознаграждение, – пробормотал отец.

– Очень опасные, – шепнула мама.

– Необычные существа, – с придыханием произнесла я.

Эта мысль взволновала меня.

– А что за необычные существа, мам? – спросила я.

На местных фермах жили только коровы и овцы. И хотя они были по-своему замечательные, я понимала, что в письме написано о совершенно других созданиях.

Мама, нахмурившись, налила новую чашку чая.

– Они не приносят пользы, – сказала она. – Не такие, как корова, например. Корову ты кормишь – и она даёт молоко и мясо.

Молоко и мясо. Я терпеть не могла, когда родители говорили вот так о наших коровах. Для меня они значили гораздо больше. Они являлись частью семьи.

И мне во что бы то ни стало хотелось получить ответ на вопрос.

– А когда ты в последний раз видела тех необычных существ?

Мама подула на чай, чтобы остудить его.

– Я была ещё маленькой девочкой. Тогда Дайспер Холл с его зловещими башнями был открыт для всех. Там жили ужасающие твари. Но однажды произошёл несчастный случай – и ворота Дайспер Холла закрылись навсегда. И слава богу! – добавила мама, и на её лице мелькнуло затравленное выражение. – Но я знаю, что хозяйка снова завела странных существ… я просто поняла это. Когда мы впервые услышали те звуки, Арфан? Неделю назад или ещё раньше? Я подумала, что наступает конец света.

– Неделю назад, – буркнул папа и сунул письмо в конверт. – Коровы чуть не проломили ограду. Меньше всего мне хотелось бы, чтобы они вырвались наружу.

– И я слышала звуки прошлой ночью, – встряла я. – Тогда как будто…

Но я даже не могла это описать, поэтому мне пришлось набрать побольше воздуха в лёгкие и зарычать, так что кот Крэббит ринулся как полоумный в открытую дверь кухни.

Мама страдальчески поморщилась.

– Кора, сейчас слишком рано для такого жуткого рёва.

Я быстренько захлопнула рот. Иногда слова не могут выразить то, что ты хочешь сказать, и нужно порычать.

– А я-то считал, она перестала держать опасных существ, – проворчал папа. – С этим надо что-то делать.

Родители обычно не любили говорить о Дайспер Холле. Они отмахивались от моих вопросов и уклончиво отвечали: «Это всё в прошлом, не стоит ворошить былые неприятности». Но особняк на вересковой пустоши всегда вызывал во мне жгучий интерес. Мрачный силуэт Дайспер Холла высился там, сколько я себя помнила. Я чувствовала его присутствие каждый день, и чем старше становилась, тем сильнее он манил меня к себе.

И теперь письмо подтвердило, что загадочные существа вернулись.

А леди Кавендиш искала смотрителя для зверинца.

– И как ты отреагируешь на предложение о работе, пап? – спросила я.

Отец решительно свернул конверт и поставил ещё тёплый чайник прямо на него.

– Не говори мне о должности смотрителя никогда в жизни! У нас всего достаточно, ферма и скот дают столько, сколько нужно.

Белла. Тут я вспомнила о ней. Старая корова Белла повредила ногу и заразилась копытной гнилью, а прямо сейчас ей требовался особый уход. Это была самая пожилая корова на нашей ферме, я выросла вместе с ней. И я любила её всем сердцем.

Схватив тост, я выпрыгнула из-за стола.

– Пойду повидать Беллу, – заявила я родителям.

– Кора, подожди. Сядь, – возразила мама и похлопала по стулу. – Нам необходимо поговорить о Белле. И важно, чтобы ты внимательно нас выслушала.

У меня замерло сердце, и закружилась голова. Я медленно опустилась на стул.

– Что случилось?

– Белла уже стара, и ей нездоровится. У нас мало еды для неё. Мы должны думать и об остальном стаде. И о нас.

Отец потянулся через стол, чтобы взять меня за руки, но я живо спрятала ладони под мышки.

– Мы не можем оставить её. Извини, Кора.

Это было как удар под дых. Мысли спутались в голове, а слова застряли в горле колючками чертополоха. Нет, не сейчас!

– Мне очень жаль, Кора. Мне и правда жаль, – мягко произнёс папа.

Я отпрянула от стола.

– Только не надо всё громить и крушить, Кора, – продолжила мама и прикрыла рукой облупленный чайник. – Ты знаешь, мы не можем себе позволить и дальше кормить Беллу. Еды и так еле хватает.

Она поплотнее закуталась в шаль, защищаясь от утреннего сквозняка, который сочился в кухню, несмотря на то, что мы с папой замазали все щели в осыпающихся стенах.

– Когда начнёшь заниматься фермерством, ты поймёшь.

Я вскочила и выбежала из дома, громко хлопнув дверью.

Туман на улице сглаживал очертания сарая, казалось, что он парит в воздухе. Оттуда доносилось мычание. Белла ждала меня.

Я открыла дверь сарая и замычала в ответ.

Стойла оказались пусты. Папа уже подоил их обитательниц и выпустил коров пастись на выгон: всех, кроме одной.

Я взяла чистую миску, налила в неё воды и добавила мыло. Затем распахнула калитку и вошла в стойло.

– Привет, Белла.

Старая корова повернула голову в мою сторону, но не встала.

Она была строптива и задириста. Белла враждебно вскидывала голову при встрече с незнакомцами и ревела на каждого, кто осмеливался встать у неё на пути. Она могла топнуть и на папу с мамой, и на Крэббита, если они не пропускали её, и требовала освободить дорогу. Но меня она никогда не прогоняла. Я всегда могла прийти и пообщаться с ней. Точнее, выговориться. С ней мне было легко. Когда я видела Беллу, сразу становилось спокойнее на душе.

И я не могла представить, как буду жить без Беллы.

– Это просто я, – успокоила я корову. – Тебе, должно быть, одиноко здесь.

Белла взглянула на меня карими глазами, как бы спрашивая: «Что ж ты так долго?» Меня встревожило, что она всё ещё лежит.

Очень осторожно я сняла бинты.

Папа думал, что коровы нужны для молока и мяса, а от больного животного нет никакого проку.

Но я хотела, чтобы он осознал: коровы тоже могут быть членами семьи.

Белла всё понимала. Она говорила со мной по-своему – и мне тут же становилось легче. Если меня игнорировали в школе, то я могла поболтать с ней дома. Она была как старшая сестра. Возможно, даже лучше. Она никогда не спорила и не таскала мои книги, как обычно делают сёстры. Я уверена, мне бы это не очень понравилось. Хотя делиться книжками с кем-то, наверное, приятно. Да и спорить, пожалуй, не всегда плохо.

Думаю, сёстры частенько бывают заодно и даже объединяются против мамы с папой.

Будь у меня сестра, она наверняка могла бы упросить родителей оставить Беллу, даже больную. Уж она-то сумела бы объяснить им всё спокойно и убедительно, когда я сама задыхалась от гнева.

– Постарайся поправиться, Белла, – сказала я, пытаясь унять дрожь в голосе. Мне не хотелось её пугать. – Разве тебе не надоело лежать в загоне? Разве ты не хочешь пастись в поле вместе с остальными?

Белла сердито кашлянула. С трудом она попыталась подняться, но с тяжёлым вздохом опустилась на солому.

– Умничка! – подбодрила я корову. – Мы потом ещё разок попробуем, ладно? А пока отдыхай.

Копыто Беллы распухло и воспалилось. Я прижала к нему намыленную тряпку.

– Может немножко пощипать, – добавила я. – Но тебе это полезно.

Белла вздрогнула, когда вода просочилась в рану. Однако корова доверчиво смотрела, как я мыла ей ногу и обёртывала чистыми бинтами.

– Я позабочусь о тебе, – пообещала я.

Потом я свернулась на соломе возле Беллы и прижалась лицом к её тёплой шее. Корова с тяжёлым вздохом положила голову мне на колени.

Рядом с Беллой мои мысли приходили в порядок, а с людьми так не получалось. С ними мысли ещё больше запутывались: они тянулись, дёргались и застревали, пока наконец не закупоривались совсем, и тогда я вообще ничего не понимала. Как сегодня, когда я была на кухне с мамой и папой. И слова тоже слипались в беспорядочный комок, поэтому я совершенно не могла выразить свои чувства.

А ещё слова оказались опасны. Их можно было понять неправильно и истолковать против меня. Люди слишком полагались на них, вместо того чтобы просто слушать.

Белла замычала, и от неё сладко пахнуло травой. Я убрала клочок сена, прилипший к шерсти коровы.

– Я помогу папе и маме присматривать за тобой, Белла.

Белла подняла голову и лизнула меня шершавым мокрым языком.

– Стоп! – засмеялась я и мягко отодвинула её голову.

Мне пора идти. Я должна покормить других животных, иначе мы опоздаем на рынок.

– Я вернусь, – добавила я, поцеловала Беллу в нос и почесала за ушами, прежде чем убрать её голову с моих колен и встать, отряхивая солому со штанов.

Снаружи кудахтали куры, возившиеся в курятнике: они сердито просили меня поторопиться.

– Иду! – прокудахтала я в ответ, и они ещё сильнее оживились.

Я отперла дверцу в курятник, и мне навстречу из темноты взвилась туча перьев. Раздалось громкое щёлканье клювов.

– Привет, Маслинка, Олух и Квини, – сказала я нараспев, а все мои питомцы приветственно взъерошили перья и вытянули ноги.

Я рассыпала корм на улице, и стайка с пронзительными криками жадно накинулась на еду. Я немножко посмотрела на птиц, улизнула обратно в курятник и открыла заднюю дверцу. А потом нащупала сокровища – три яйца. Какие пёстренькие и тёплые!

Поодаль от курятника росла высокая трава. Одичавшая зелёная изгородь и заросли кишели птахами. Это была моя любимая часть фермы, мой дикий закуток.

Всё здесь делалось определённым образом и имело своё место. Коров доили дважды каждый день. Раз в неделю мы ездили на рынок в маленький город Хазелглен и продавали яйца и варенье. Жизнь шла своим чередом.

Никогда даже не возникало вопроса, что я буду делать всю оставшуюся жизнь, кроме дойки коров и продажи яиц и варенья. Иногда посреди этого разросшегося пространства мне нравилось представлять, что есть иной мир, где можно найти приключения и выбрать любой путь, который тебе по душе.

Я села, согнув колени и успокаивая дыхание. Вокруг гудели пчёлы и жужжали разные другие насекомые. Чёрный дрозд выкрикивал какую-то песенку, соперничая с крошечным крапивником и галкой. Я сидела так тихо, что природа забыла о моём существовании, словно я растворилась в травяной поросли.

Мысли о письме из Дайспер Холла не покидали меня. Я хотела, чтобы послание леди Кавендиш было адресовано мне. Я с интересом узнавала о любых живых существах, открывала новые виды, изучала их поведение и способы общения. Всякий раз при малейшей возможности я часами бродила по торфяным болотам, наблюдая, как охотятся ястребы, реющие на неподвижных крыльях, и как зайцы ведут ожесточённые бои.

Когда я думала о том, что проведу всю жизнь, ухаживая за коровами только ради молока и мяса, я чувствовала, будто проваливаюсь в глубокую дыру или оказываюсь в ловушке.

Сидеть не шевелясь трудно, особенно если тебя словно что-то щекочет изнутри, но оно того стоит. И листва деревьев, и крошечные насекомые – всё находилось в непрерывном движении, шелестело и трепетало, но это был совсем иной шум, чем в мире людей, где каждый шорох имел цель и смысл, которые сложно постичь. Гораздо лучше я понимала звуки, исходящие от животных и растений.

Тишина и неподвижность вознаграждали меня удивительными вещами: я внимала тому, как растёт трава, восхищённо следила, как мышка втягивает холодный воздух, поводя подвижным чёрным носиком и подрагивая усиками.

Я вынула из кармана блокнот и быстро, стараясь двигаться как можно меньше, набросала маленькую мышку, выглядывающую из травы, едва намечая усы карандашными штришками.

Потом она скрылась, и лишь по лёгкому колыханию травинок можно было проследить её путь.

Будь я животным, я стала бы мышкой. Тихим созданием, которое часто не замечают, но которое может ускользнуть из виду в любой момент ради никому не ведомых приключений. Мама называла полёвок мелкими шкодниками, и вот за что я любила их ещё больше. Словечко значило так много – игривость и озорство, а ещё насмешливое опрокидывание обычного порядка вещей. Это как потянуть за ниточку и распустить узор бытия, а затем связать нечто новое.

Приставив ладони рупором ко рту, я громко каркнула в сторону деревьев. Послышался знакомый ответный крик, и от сучковатых яблонь мне навстречу метнулась тень. На руку тяжело бухнулся ворон, когти птицы впились в запястье. Глаз-бусинка мигнул и уставился на меня.

– Привет, Дикий ворон, – шепнула я. – Смотри, я принесла тебе кое-что на завтрак.

Я вытянула руку и насыпала в неё немного птичьего корма, который всегда носила в кармане.

Несколько лет назад я спасла Дикого ворона от челюстей Крэббита, и в благодарность за это он то и дело навещал меня.

Дикий ворон клевал корм, а я любовалась его блестящими перьями и крепким клювом. Вскоре – даже слишком скоро – он снова взвился в воздух, громко хлопая крыльями.

Из высокой травы вынырнул Крэббит, казалось, что его умные зелёные глаза с узкими зрачками втягивают в себя всё происходящее. Кот был королём фермы и не спеша обходил владения, напряжённо помахивая хвостом. Мяукнув, он ткнулся головой в мою руку.

– Держись подальше от Дикого ворона, Крэббит! – предупредила я. – Он достаточной большой, чтобы утащить тебя, если захочет.

Вдруг Крэббит нырнул обратно в траву, прижав уши.

– Что случилось? – с тревогой спросила я.

Над лугом повисла странная тишина, птахи замолчали. Мир замер.

И в этой тишине раздался звук – пронзительный свист, от которого захотелось стиснуть зубы.

Я взглянула вверх и уловила мерцание. И рябь в воздухе – как будто переливы мыльной пены. Неужели… Да, точно!

В небе над лугом реяло странное существо. Можно было различить длинный хвост, лебединую шею и крылья, как у летучей мыши. Мгновение – и оно исчезло, словно лопнувший мыльный пузырь.

Птицы опять запели, а Крэббит помчался к дому быстро, как никогда.

Что это за существо? Оно пролетело будто лебедь – и казалось таким же крупным. Но было практически невидимым, и теперь я задавалась вопросом, не почудилось ли оно мне. Я решила никому не говорить об увиденном, во всяком случае, пока. Маме и папе хватает забот.

Солнце пронизывало ветхую рубашку и согревало кожу. Должно быть, родители уже ждут меня. Но мне не хотелось возвращаться в дом, где они будут говорить приглушёнными голосами о разных проблемах. О неурожае. О разваливающихся комнатах. О пустых продуктовых шкафчиках. И обо мне. Об их странной одинокой дочери, которая предпочитает общаться с животными, а не с людьми.

Мне хотелось, чтобы они поняли: если я молчу, это не значит, что мне нечего сказать.

Глава 2

Базарный день

На рынке пахло свиным жиром: шкворчание доносилось с лотка, где продавали хрустящую поджаристую свинину для проголодавшихся фермеров и их семей. С другой стороны струился томящий запах свежеиспечённого хлеба.

Я тронула маму за рукав.

– Можно купить хлеба?

После минутного колебания мама протянула мне монетку.

– И пряник к чаю купи.

Я увернулась от тележки с тыквами, едва избежав столкновения, потом наткнулась на стадо гусей, которые обдали мои ноги целой волной трепещущих крыльев. Сторожевая собака отогнала меня, ловко вернув птиц под свой контроль.

– Смотри, куда идёшь! – прикрикнула фермерша, бросив на меня суровый взгляд.

Она свистнула собаке и величаво проплыла мимо. На меня пахнуло сильным духом компоста и соломы с птичьей фермы.

У дверей пекарни вилась очередь. Я обогнула её хвост и зашагала вдоль простых домиков из глины и соломы, стараясь не наступать в лужи и грязь.

Через несколько минут я уже стучалась в пекарню с чёрного хода: с той стороны, где жил булочник. Дверь мгновенно распахнулась. В нос ударил острый запах корицы с маслом.

– Чего тебе? – спросила Этта, дочь булочника.

Её лицо было усыпано веснушками и мукой. Она скрестила руки на груди, закрытой фартуком, и выжидающе смотрела на меня.

– Хочу купить булку хлеба, – с трудом выдавила я.

О прянике даже и думать не хотелось.

Я протянула Этте монетку, которую мне вручила мама.

Иногда я играла с Эттой в школе, она давала мне скакалку, и мы прыгали вместе с её сёстрами. Но бывали дни, когда она отворачивалась, если я приветственно махала ей.

Всякий раз, когда слова застревали в горле, я пыталась представить людей, с которыми разговаривала, в виде зверей или птиц. И мне становилось легче. Иногда это работало, а иногда нет.

Этта напоминала лошадь, которая жила рядом с полем, где паслись наши коровы. В какие-то моменты лошадка бывала дружелюбной, а через минуту могла ни с того ни с сего укусить тебя за руку.

Пока я думала о лошади, Этта вернулась с булкой хлеба. Я сунула покупку в тряпичную сумку.

– Слышала новость? – спросила Этта, опуская монетку в карман. – Билл потерял овчарку Мэйзи где-то на болотах. Уже несколько дней её ищет.

Мэйзи пасла овец за городом. У меня упало сердце. Бедняжка! Папа не хотел, чтобы у нас была собака, он говорил, что пёс станет обузой и лишним ртом в хозяйстве. Поэтому я старалась почаще бывать у Билла и при случае всегда здоровалась с Мэйзи. Это было милейшее существо, когда рядом оказывался человек, который ей нравился, хвост овчарки вилял без остановки. Она обожала хозяина, а он любил её так же сильно, как я – Беллу. Он был её семьёй. Воображаю, как опустошила его эта потеря.

– Билл сказал, что её напугал громкий звук, когда он пас овец неподалёку от Дайспер Холла. Мэйзи опрометью кинулась куда-то и пропала, – выпалила Этта, и её глаза расширились от ужаса. – И ещё он заявил, что, дескать, тамошние монстры вернулись!

По плечам у меня пробежал озноб.

– Я слышала кое-что, похожее на… – начала я и осеклась, пытаясь подобрать слова, которыми можно было бы описать те звуки, но Этта перебила меня.

– Билл клялся, что от рычания задрожала земля, а все овцы бросились врассыпную! – Этта потёрла нос. – Я всегда думала, что на пустоши никого нет. А сейчас там происходит что-то плохое.

Интересно, родителям Этты тоже отправили письмо из Дайспер Холла? Хотя они ведь булочники, а не фермеры. Вряд ли они смогли бы ухаживать за какими-нибудь загадочными созданиями.

Кажется, Этта прочитала мои мысли.

– А ещё некоторые фермеры получают письма из Дайспер Холла с предложением о работе, но никто не взялся за неё: ни один из тех, о ком я слыхала. Папа уверен, что ничего хорошего из затеи не выйдет. В прошлый раз, когда в поместье жили странные существа, из-за них даже пострадали люди. С этим надо что-то сделать. Пока не поздно, – закончила Этта, передразнивая голос своего отца.

Тут кто-то позвал её из глубины дома. Этта раздражённо тряхнула головой, отгоняя мучное облако, клубящееся рядом.

– Пока, Кора, – бросила она.

Я кивнула в ответ и пошла искать маму.

Пока меня не было, толпа у дверей пекарни разрослась. Воздух гудел от разговоров. Отовсюду слышалось: «Монстры… письмо мисс Кавендиш», – по очереди ползли слухи один мрачнее другого. Часто звучало слово «проклятие». Интересно, это как-то связано с тем временем, когда Дайспер Холл был открыт для посетителей? Я решила ещё раз расспросить обо всём родителей. Если Этта знает, почему мне нельзя?

В поисках мамы я внезапно наткнулась на человека, которого меньше всего хотела бы встретить.

Тилли.

Она продиралась сквозь толпу во главе стайки друзей, разнюхивая, что к чему.

Если бы Тилли была животным, она оказалась бы волчицей, причём в самых худших волчьих чертах. Она всегда верховодила там, где измывались над слабыми, норовя их ущипнуть или осыпать жестокими насмешками. Все считали Тилли несносным ребёнком, которому сам чёрт не брат, но я знала, что она боится петуха на своей ферме.

Когда мы однажды купили там цыплят, петух нахохлился и с яростными воплями кинулся на нас, желая защитить кур. И вот тогда-то Тилли пустилась наутёк. С тех пор она затаила злобу на меня, потому что я видела её слабость.

Тилли всегда сопровождали её друзья. Они постоянно толкались, тявкали и цеплялись к посторонним. Фактически вся школа казалась мне стаей волков, ну а я чувствовала себя единственной овечкой.

Хорошо, что уже начались каникулы – и мне не придётся возвращаться в школу до осени, когда летние хлопоты на ферме закончатся.

Мне захотелось провалиться сквозь землю, но Тилли уже заметила меня, и её глаза сверкнули хищным блеском.

– Вот и ты, тварюга! – произнесла она, резко заворачивая в мою сторону. – Чего прячешься?

Стая за её спиной взвыла от хохота.

Щёки у меня заполыхали, а по телу пробежали мурашки, но я ничего не ответила. Если пёс рычит на тебя, не стоит огрызаться в ответ.

– Твоя семья тоже получила письмо? – осклабилась Тилли.

Надо быть осторожней. Тилли явно расставляла мне ловушку, а я не хотела в неё угодить. Лучше попридержать язык.

– Папа получил вчера письмо, но нам не нужны лишние деньги, – продолжала Тилли с кривой улыбкой.

У семьи Тилли был птичник. Они держали кур в крошечных клетках, где нельзя пошевелить ни ногой, ни крылом. Не ферма, а тюрьма.

Тилли вскинула голову, как будто её только что осенило.

– Но я слышала, что ваши коровы старые и хилые. Может, тебе бы лишние деньги пригодились?

Я засунула руки в карманы чуть ли не по локоть. Когда тебя достаёт Тилли – это неприятно. Но ещё хуже осознавать, что она права.

Нетерпеливо тряхнув волосами, Тилли сладенько пропела:

– Увидимся в школе!

Она метнулась куда-то вперёд. Стая бросилась за ней.





Я нашла маму возле рыбных рядов. Резкий запах солёной селёдки заставил меня поморщиться.

Мама увлечённо разговаривала с Патти, торговкой рыбой. Я замедлила шаг в надежде уловить, о чём они говорят.

– Это нехорошо… пугать народ. Как будто у нас мало проблем, – ворчала Патти.

Торговка вскрыла устрицу и понюхала её, прежде чем выбросить в ведро.

– Мне вообще вся ситуация кажется неправильной, – ответила мама. – Она имеет наглость держать опасных тварей в нашей округе, а потом ищет кого-то, кто будет выполнять грязную работу! Кто захочет вкалывать на неё… особенно после того, что случилось много лет назад?

– Я помню тот случай, как будто он произошёл вчера, – оживилась Патти. – Ещё в те времена я думала, что мисс Кавендиш странная. Ей, наверное, исполнилось тринадцать, как и мне, и она никогда не имела друзей. Всегда охотно говорила дерзости, а вот доброго слова никто от неё слыхал.

Мама мотнула головой.

– Но она всё-таки была ребёнком. И ей несладко пришлось. Следовало помочь девочке, после того как её родители…

– Они сами виноваты, потому что ставили тех чудищ на первое место. Что-то подобное должно было произойти! – Патти пожала плечами и добавила: – Кроме того, мисс Кавендиш (или леди Кавендиш, как она сейчас себя называет) заперла ворота. Дайспер Холл теперь прямо как крепость. Она отвернулась от всех.

Мама заметила меня.

– Наконец-то, Кора, – произнесла она и стиснула мою руку. – А я думала, что потеряла тебя возле пекарни.

Мама тепло поблагодарила Патти, и мы пошли своей дорогой по людной улице.

– А что случилось в Дайспер Холле, мам? – спросила я. – Кто-то сбежал?

– Думаю, да, Кора. Каким-то образом одно животное, полагаю, крупная кошка, вырвалось на волю и начало хозяйничать в Дайспер Холле. И два человека пострадали, причём очень сильно. Случилась ужасная вещь.

– А что было потом?

– Не знаю, Кора. С того самого дня ворота поместья заперли. Я слышала, леди Кавендиш избавилась от всех тварей. Ну и хорошо, если так.

Я крепко ухватилась за мамину руку и потащила её, как на буксире, сквозь плотный людской поток. С тех пор как наш дом начал пропускать холод и сырость, мама сильно ослабела, и я старалась особенно беречь её в толпе.

На рынке собралось столько фермеров и рыбаков, что их запахи перемешивались, и казалось, что силы земли и моря соединились: водоросли и морская соль соперничали с духом от навоза и сырой глинистой земли.

Мир был залит весенней синевой, и солнце первыми жаркими лучами пощипывало кожу. Люди сбросили с себя зиму, как тяжёлую шубу: рубашки и платки пестрели всеми цветами радуги. Откуда-то доносились звуки скрипки – уличный музыкант наигрывал ирландскую песню о дне сбора урожая. Весёлый мотив поднимался к облакам, как дым от костра, и от этого хотелось петь и танцевать. Интересно, а леди Кавендиш в детстве посещала город в базарный день? Или она была слишком занята уходом за своими загадочными существами?

Папа поставил лоток на задворках площади. Поскольку мы сегодня утром опоздали, нам осталось только это место. Я чувствовала себя виноватой: ведь именно я слишком долго задержалась на лугу с Диким вороном.

Здесь народу оказалось поменьше, повсюду темнели ещё не подсохшие лужи и пахло гусиным помётом. Краешком глаза я заметила, как мимо промелькнула крыса и тут же скрылась в придорожной канаве.

– Никто не захочет покупать варенье, когда кругом стоит такая вонь! – простонала мама.

Папа оживлённо беседовал со старым фермером Биллом, тем самым, который держал овец. На седой голове Билла красовалась поношенная кепка, и он всегда носил два свитера, даже в жару. Ещё он любил посплетничать и обычно по базарным дням слонялся от одного лотка к другому, выведывая всякие новости, а Мэйзи повсюду сопровождала хозяина: они были неразлучны.

Но сегодня Билл выглядел как собственная тень.

– Привет, Кора, – произнёс Билл с печальной улыбкой. – Боюсь, Мэйзи не сможет поздороваться с тобой.

Я подумала, что если овчарку ещё можно найти, то кто-то должен отправиться на поиски. Кто-нибудь, кто знает болота, – например, я. Надо только выбрать время, чтобы попросить папу отпустить меня. Невыносимо видеть Билла таким несчастным и знать, что Мэйзи бродит где-то совсем одна.

Мама возилась с корзинками, до краёв наполненными банками с вареньем: она уже начала выставлять товары. Я стала помогать ей, а папа и Билл продолжали разговаривать.

– Я отвернулся, а она исчезла, – добавил фермер, качая головой. – Её испугал звук. Как будто сам дьявол рычал. У меня душа в пятки ушла.

Я вскинула на него глаза.

– Что за звук? На что он похож?

– Он… он ужасный! Там, на болотах… – Билл замолчал, его глаза расширились от страха. – Какой-то стон или вой, словно земля проснулась у меня под ногами. Мэйзи убежала, и я её уже не видел.

– Как жаль! Бедная Мэйзи! – воскликнула мама. – Надеюсь, скоро ваша собака вернётся домой.

Мама вручила Биллу баночку варенья.

– Вот. Вам нужно немножко поднять настроение и подсластить себе жизнь.

Билл сунул подарок в карман и с грустной улыбкой поблагодарил нас обоих.

– Я без Мэйзи как потерянный. Да и овцы разбежались по болотам. А я не отважился искать её возле Дайспер Холла. Я слишком стар, чтобы иметь дело с монстрами, которые могут перелезть через стену, чтобы поживиться чьей-то плотью.

– Наверное, Мэйзи запуталась в зарослях вереска, – предположил папа. – Она освободится и примчится на ферму, вот увидите.

– Это всё проклятый Дайспер Холл! Чтоб он развалился! Кто знает, каких опасных тварей там держат? А если они снова улизнут? – Билл покачал головой и продолжал: – Такое нельзя допустить. И люди, и скот в опасности. В сущности, у меня именно поэтому пропали овцы. Сейчас куплю то, что нужно на неделю, вернусь домой и продолжу искать Мэйзи.

– Мы можем организовать группу поиска, если собака не вернётся завтра утром, – сказал папа, задумчиво запустив пальцы в бороду. – Я поговорю с фермерами. Пожалуй, у соседей найдутся собаки-ищейки.

– Я помогу! – заявила я. – Прошу тебя, папа, отпусти меня! Я могу отправиться в дорогу сразу же, как только мы вернёмся с рынка, пока ещё не стемнело.

– Ты не пойдёшь на болота, Кора! Слышишь? – прорычал отец.

Когда он говорил таким тоном, спорить с ним не стоило.

– А Дайспер Холл вообще не должен существовать! – проворчал Билл и опять покачал головой. – Будь моя воля, я бы прочесал это место как следует и разобрался со всей дрянью, которая там прячется. Мне бы город только спасибо сказал.

Разобрался бы? Мне не понравилось, как это прозвучало.

– Надо что-то сделать – и как можно скорее. Попомните мои слова, – согласился папа. – Так больше продолжаться не может.

Билл и мой отец обменялись мрачными взглядами. Затем фермер приложил палец к своей кепке, как бы отдавая честь, попрощался и растворился в редеющей толпе.

Моё сердце сжалось. Я знала, как он любит Мэйзи и переживает из-за овчарки. И я тоже переживала. Вряд ли собака могла заблудиться на болотах: он знала эти места так же хорошо, как и Билл. Наверняка что-то ужасно напугало её.

И похоже, это что-то было родом из Дайспер Холла.

Хотя на задворках площади стало потише, прохожих ещё оказалось достаточно, чтобы продать им овощи и варенье. И с каждой покупкой на душе становилось немного легче.

До меня доносились обрывки разговоров.

– Я взглянула на письмо, сразу порвала его и бросила прямо в огонь. Кем она себя возомнила? – возмущалась какая-то женщина. – Хочет, чтобы люди рисковали жизнью ради её причуд…

– Как не стыдно, – кивала её подружка. – Ей бы надо проявить уважение к другим.

Я переставила банки с вареньем на столике, чтобы этикетки стали видны покупателям. Мысль об одинокой и заблудившейся овчарке сидела во мне занозой. Я, как и Мэйзи с Биллом, знала болота лучше, чем большинство местных. Я могла провести там целый день, наблюдая за косулей и выжидая, когда из норы покажется крот, осваивающий новую территорию. Я знала, что могла бы найти собаку, если бы только родители позволили мне пойти туда.

А если это значило приблизиться к Дайспер Холлу и даже, возможно, увидеть, что скрывается за его воротами, ну что ж…

Вдруг мама крепко стиснула моё плечо и притянула ближе к себе. Лишь тогда я поняла, какая тишина повисла вокруг нас.

К нам шагал мужчина с перевязанной рукой. Верхняя часть её была туго обмотана бинтом, и сквозь ткань проступали тёмные пятна. Незнакомец впился в меня взглядом, губы сжались в тонкую полоску. Застыв на секунду, он поспешно прошёл мимо.

– Он в порядке? – шепнула мама папе. – Может, ему что-нибудь нужно? Варенье, например?

Я исподтишка усмехнулась. Мама думает, что это лакомство способно вылечить от всего. Ноющие кости, печаль и боль в животе – ложка варенья избавляет от любых напастей.

Но мужчина уже исчез, проскользнув сквозь толпу, как ветер по кукурузному полю. И через мгновение все вновь заговорили.

– Кто это был? – спросила я, убирая мамину руку с плеча.

– Мистер Джонсон, – ответила мама. – Он работает в Дайспер Холле, но я никогда раньше не видела его на рынке. Он обычно покупает всё для леди Кавендиш у крупных фермерских хозяйств.

Она озабоченно забарабанила пальцами по столу.

– Бедолага выглядит совершенно измученным. Кто знает, с чем он имеет дело в стенах Дайспер Холла, когда находится рядом с гадкими существами из зверинца?

Папа устремил взгляд вслед ушедшему.

– Ни за какие деньги в мире не пошёл бы я работать в то проклятое место, – сказал он.





Вечером отец помог маме взобраться на повозку. Она устроилась напротив пустых мешков из-под картошки и завернулась в шаль. Мама выглядела как куколка, с гладко зачёсанными волосами и румяными щеками, пылающими от солнечного жара.

– Какой долгий выдался сегодня день, – заметила она, зевая и закрывая глаза.

Мы потащились домой, вверх по холму, наблюдая, как солнце тает за горизонтом, подобно угасающей свече. По мере приближения ночи мои мысли всё упорнее возвращались к Мэйзи. Зародыш плана её спасения постепенно разворачивался, обрастая деталями.

Мы достигли окраины болот, где луговые травы сменялись зарослями дрока и колючего вереска. Трава смягчала цоканье копыт Мерлина, вдалеке раздавался стрёкот куропатки. Если бы Мэйзи была напугана, она бы отыскала безопасный участок. Где-нибудь спряталась бы. Я провела кучу времени на болотах, находя секретные уголки и наблюдая за животными, поэтому знала множество мест, где могла бы затаиться потерянная собака. Барсучьи и лисьи норы, а ещё кустики дрока, в которых овцы укрывались от ветра.

Я была поглощена размышлениями о том, где могла спрятаться Мэйзи, когда мы свернули на дорожку, ведущую к ферме.

Подняв глаза, я вдруг увидела, что с домом что-то не так. Он весь покосился.

Папа выругался себе под нос.

– Что происходит? – сонно спросила мама и села, приглаживая волосы.

– Крыша, – ответила я, с трудом переводя дыхание. – Она провалилась.

Глава 3

Потерянные собаки хотят, чтобы их нашли

– Не путайся под ногами, Кора, пока мы не выясним, что с крышей. Не хватало ещё, чтобы тебе чем-нибудь по голове прилетело, – велел папа и вздохнул. – Я позову, когда можно будет войти.

Я вечно путалась под ногами. Всегда не на своём месте и не вовремя. Но я ведь хотела помочь! Однако отец уже повернулся ко мне спиной и негромко переговаривался с мамой, глядя на провалившуюся крышу.

Я решила проведать Беллу. Но сначала отвела Мерлина на пастбище, а потом наполнила его кормушку. С пастбища открывался вид на болота, тянущиеся до самого горизонта: сплошной вереск и папоротник. Надвигалась ночь, и с моря поднимался туман.

В ясный день легко можно было различить очертания Дайспер Холла, клубящегося тёмным облаком посреди болот, но сегодня он утонул в тумане. Однако это не мешало мне напряжённо всматриваться в сгущающуюся тьму и думать о бедной потерявшейся овчарке. Я вся дрожала – то ли от страха, то ли от возбуждения. Меня мучил вопрос, привиделась ли мне утром на лугу та странная птица с прозрачными крыльями, как у летучей мыши. Какой же она издавала пронзительный крик! Завтра я бы выследила её снова.

Оставив Мерлина ужинать, я помчалась к сараю и распахнула дверь.

– Му-у-у! – промычала я, и пять рогатых голов повернулись в мою сторону.

Дочка, Пеструшка, Симка, Шмелька… и Белла!