На светофоре на Моритцплац загорелся красный свет, и Рат воспользовался возможностью, чтобы проверить свой «маузер». Он был готов им воспользоваться, если этот тип поведет себя агрессивно, и считал русского вполне на это способным. Комиссар не верил, что тайная царская полиция в свое время подходила к делу слишком щепетильно.

На Райхенбергерштрассе ему встретился ритуальный автомобиль. Опять труп. Каждый день умирают 124 жителя Берлина, пять из них в результате насильственной смерти, многие от несчастных случаев. Так гласит статистика, которую Рат раздобыл еще в Кёльне, чтобы подготовиться к своей работе на новом месте. И через каждые четыре дня полиции приходится заниматься делом об убийстве. Без работы в инспекции А он не останется никогда.

То, что в доме на Луизенуфер было что-то не так, Гереон понял еще на улице. У кованого ограждения, обрамлявшего небольшой сад перед домом, стояли три полицейских велосипеда. Перед дверью в задний дом дежурил полицейский из 106-го отделения полиции, которому Рат предъявил свой служебный жетон.

– Убойный отдел? Почему, господин комиссар? Это ведь всего лишь несчастный случай! – сказал его коллега.

– Обычная рутина, – пробормотал Гереон и протиснулся в дверь. Квартира господина Мюллера была открыта. Комиссар вошел туда и попал в огромную лужу воды, которой была залита вся прихожая. Маргарет Шеффнер сидела на корточках на полу и выжимала половую тряпку. Вода стекала в ведро. У хозяйки была еще уйма работы.

Квартира казалась непривычно светлой и уютной для жилища, расположенного в заднем доме. Мебели в ней было немного, поэтому вода не нанесла большого ущерба, хотя она и проникла в каждый угол. Рат прошел по луже и оказался в ванной комнате. Трое мужчин стояли рядом с ванной – двое полицейских и один мужчина в сером рабочем халате. Все трое удивленно посмотрели на полицейского. Ему не нужно было обращаться к ним с вопросом, чтобы узнать, что мужчина в халате был Германном Шеффнером.

Он предъявил мужчинам жетон.

– Произошел несчастный случай, господин комиссар, – поспешно объяснил Шеффнер. – Досадный несчастный случай.

– Что конкретно случилось? – резко спросил Рат. – Расскажите с самого начала!

Германн принял строевую стойку. Так было принято у этих солдат-любителей: они еще испытывали уважение к прусским чиновникам.

– Так вот, господин комиссар, – начал домовладелец, – когда отключилось электричество, я еще ничего не заподозрил. – Он сглотнул и продолжил: – Я заменил предохранитель и удивился, когда он тут же снова сгорел. Тогда я пошел по домам проверять, все ли в порядке с электрикой. Все было нормально, по крайней мере, в первом доме. Но когда я вошел в задний дом, мне еще на лестнице навстречу хлынула вода. И я сразу понял, что здесь что-то не так, и вошел в квартиру.

– У вас есть ключ?

– Конечно! Все ключи всегда висят наготове в моей маленькой мастерской во дворе. Поэтому я быстро взял его.

– И что вы увидели?

– Я как раз хотел рассказать: так вот, кругом была вода, больше, чем сейчас, – сейчас Маргарет в основном уже все вытерла. И здесь я услышал, как из крана льется вода, и пошел в ванную комнату. А здесь, в ванне, лежит он. Мертвёхонький.

– Кто?

– Ну этот… Мюллер, который здесь живет… жил… – тут же исправился Германн.

– И где он сейчас?

– Агент похоронного бюро только что его забрал, – отрапортовал один из полицейских. – Мы не знали, что приедет еще убойный отдел, уже прошло несколько часов после того, как это произошло. – Он откашлялся, как будто ему было неловко за свое оправдание. – Труп на всякий случай осмотрел врач, господин комиссар. После того как он подтвердил, что смерть наступила в результате удара током, у нас не было повода…

– Удара током? – переспросил Гереон.

Полицейский указал на электрический фен, который лежал на деревянном табурете:

– Он находился здесь, в ванне…

– Я вытащил вилку, – объяснил Шеффнер, заметивший вопрошающий взгляд Рата, – как только увидел это. Потом я сразу закрыл кран, ведь вода в ванне уже перелилась.

Сейчас ванна была пуста, и только ее грязный край свидетельствовал о том, что господин Мюллер/Зеленский пользовался ею от случая к случаю.

– Значит, если в ванну падает подобный прибор, от этого можно умереть? – спросил Рат.

– Иные времена, иные несчастные случаи, – сказал второй полицейский, пожимая плечами.

– А я нанес ему еще второй удар током, когда поменял предохранитель, – запричитал Шеффнер. – Но ведь я не знал!

– Не упрекайте себя, мил человек! Мы ведь об этом уже говорили, – принялся успокаивать его полицейский. – Бедный парень погиб уже от первого удара током.

– И это не является чем-то необычным? – уточнил Гереон.

– Что? – откликнулся один из его коллег, и все трое вопрошающе посмотрели на Рата. У него почему-то создалось впечатление, что хозяин дома и полицейские были старыми знакомыми. И это было бы неудивительно, ведь 106-е отделение полиции располагалось как раз на Луизенуфер, всего через несколько домов.

– То, что мужчина пользуется таким электрическим феном, – продолжил комиссар. – Разве это не женская принадлежность?

– Я знал господина Мюллера очень хорошо, – поспешно сказал Шеффнер, – и он всегда пользовался этой штуковиной. Как только они появились. Но это не то, что вы подумали. Он не был геем. Он хотел нравиться женщинам. Многие ему симпатизировали. Он всегда хотел выглядеть шикарно.

Шикарно? У Рата были иные воспоминания о Зеленском. Да и грязный край ванны говорил об обратном.

– Значит, вы знали его очень хорошо? – спросил он. – В таком случае вам, должно быть, известно, что фамилия господина Мюллера была вовсе не Мюллер, а Зеленский? И что он был русским?

Германн сделал большие глаза.

– Что? Что за чепуха?

– Он даже зарегистрирован по этому адресу под фамилией Зеленский. Вы как комендант должны были это знать!

Домовладелец неуверенно посмотрел на полицейских.

– Что хочет от меня ваш коллега? – спросил он. – Ведь невозможно все знать о своих квартиросъемщиках!

– Я бы хотел поговорить с вами с глазу на глаз, господин Шеффнер, – сказал Рат. – Мы можем пройти в вашу квартиру? Или вы хотите поехать со мной в Управление?

Германн Шеффнер предпочел беседовать у себя дома.

***

Он не повел Гереона в гостиную с желтыми креслами-монстрами. Они сидели в кухне на жестких стульях, и со своего места Рат хорошо мог видеть двор. Полицейские и Маргарет Шеффнер остались на улице. Комиссар вызвал сотрудников службы обеспечения сохранности следов и запретил жене коменданта отжимать перелившуюся воду в ведро. Через окно в кухне он видел, как она стояла во дворе с тремя полицейскими, которым Рат поручил также оставаться во дворе и дожидаться сотрудников отдела криминалистической техники. Фрау Шеффнер что-то оживленно обсуждала со стражами порядка, энергично при этом жестикулируя. Вероятно, она разобрала по косточкам заносчивого наглеца-комиссара, который нарушил покой и порядок их многоквартирного дома.

Германн Шеффнер качался на стуле. Этот мужчина явно чувствовал себя не в своей тарелке. Поначалу Рат ничего не говорил и только зажег сигарету.

– Значит, вы уже давно знаете господина Зеленского? – спросил он без всякой связи с их предыдущим разговором.

Хозяин дома замялся. Он не знал, куда деть свои руки.

– Господин Шеффнер, если вам нечего скрывать, то лучше говорите. Иначе вы вызываете на себя подозрение в убийстве!

– В убийстве?

– Господин Зеленский, он же Мюллер, был убит.

– Что вы такое говорите?

То, что это не было несчастным случаем, Рату стало ясно, когда он узнал фен. Прибор марки «Protos». Та самая модель, которую он видел неделю назад двумя этажами выше. В мансардной квартире графини.

– Фен, который упал в ванну, не принадлежал господину Зеленскому, и вы это знаете.

– Но это вовсе не значит, что я убийца! Я ведь сам порекомендовал ему эту квартиру! Зачем мне его убивать?

– Откуда мне знать? Вы были бы не первым портье, который конфликтовал с квартиросъемщиком.

У Германна была возможность взять фен, поскольку у него были ключи от всех квартир. Правда, квартира графини вот уже неделю была опечатана, и полицейская пломба там была пока в порядке. Рат в этом удостоверился, прежде чем отправиться в квартиру Шеффнеров. Но все же… это было убийство, которое убийца хотел представить как несчастный случай, и по какой-то причине домовладельцу и его друзьям-полицейским было очень важно, чтобы в этом не возникло никаких сомнений. Наверное, им просто хотелось, чтобы в их районе не происходило никаких неприятностей. Возможно, и так.

Обвинение Гереона возымело свое действие: Шеффнер заволновался. И это было естественно.

– Ерунда на постном масле! – заворчал портье. – Если я хочу кого-то вышвырнуть, то он и летит на улицу, как ужаленный. Для этого мне не надо никого убивать!

– Так, значит, вы предложили господину Зеленскому эту квартиру?

– Я вам о том и говорю!

– Отсюда следует, что вы уже давно с ним знакомы?

– Я привел его сюда, в этот дом, правда, но я его не знал.

– Тогда почему же?

– Что вы имеете в виду?

– Почему вы предложили ему квартиру, если вы его совсем не знали?

Шеффнер запнулся. Разговор пошел в том направлении, которое его не устраивало, но он заметил это слишком поздно.

– Ну, говорите же! Я ведь могу вас отвезти и в Управление! – пригрозил ему полицейский.

– Откуда мне знать? Наверное, я филантроп.

– Не рассказывайте мне всякую чушь! Так почему?

– Ну если вы хотите знать это точно – меня попросил об этом один друг, вот почему.

– Один друг? Из штурмовых отрядов?

Германн кивнул.

– Кто? – спросил комиссар.

– Вы его все равно не знаете.

– Кто?

– Штурмгауптфюрер Рёллекке.

Эта фамилия Рату действительно ничего не говорила. Впрочем, как и звание. Штурмгауптфюрер? Ничего подобного не было ни в полиции, ни в рейхсвере. Только в частной народной армии. Но звучало это так, будто речь шла о важной птице. Адреса Рёллекке Шеффнер якобы не знал. Тогда его предстоит разузнать.

– Так почему? – опять спросил Рат, записав фамилию.

– Все с начала?

– Почему Зеленский должен был въехать сюда? Рёллекке объяснил вам причину?

– Нет, не объяснил. Но я не буду отказывать в просьбе своему товарищу! Вероятно, он просто хотел помочь своему другу.

Гереон кивнул. Он снова вспомнил обещание Генната, которое тот дал ему накануне вечером. Советник хотел помочь ему найти квартиру. Наверное, в этом больше не было необходимости.

Через арку во двор въехал автомобиль, который припарковался возле заднего дома. Из него вышли двое сотрудников службы обеспечения сохранности следов. Один из полицейских указал на кухонное окно.

– Хорошо, господин Шеффнер. На сегодня все, – сказал Рат. – Большое спасибо. Но я попрошу вас также оказать помощь полиции.

– Конечно, господин комиссар.

Рат проинструктировал сотрудников отдела криминалистической техники и сел в «Опель».

***

Он успел приехать на Хайнрих-Роллер-штрассе точно к окончанию занятий. Школьный звонок зазвонил как раз в тот момент, когда комиссар парковал «Опель» у стены кладбища, точно напротив въезда на территорию школы. Он вышел из автомобиля, закурил и стал ждать ребят. Всего через несколько секунд после звонка на тротуар Хайнрих-Роллер-штрассе высыпала горланящая ватага. Пятеро курильщиков вышли почти последними. Медленной и ленивой походкой к черному автомобилю приблизился Хорст Йецорек. За ним шли его приятели.

– Я пришел, господин комиссар! – объявил Хотте.

– Замечательно. – Рат открыл дверцу машины. – Калле, было бы хорошо, если бы ты тоже смог поехать с нами. Ты должен посмотреть альбом с фотографиями преступников.

– Правда? – просиял Карл-Хайнц.

Оба мальчишки насладились завистью своих одноклассников, забираясь в машину.

– Эй, Фрёзе! – крикнул Хорст своему приятелю из компании курильщиков. – Скажи нашим родителям, что мы пошли кое-что купить старику Козловски, может, заработаем пару пфеннигов!

Даже поездку в автомобиле ребята находили увлекательной. Гереон сделал небольшой крюк, но это того стоило – так он смог сразу объехать пробку на Алексе. Он пересек Франкфуртераллее и по Кайзерштрассе подъехал к «замку».

Вскоре они припарковались во внутреннем дворе Управления. Хотте поразила огромная стеклянная крыша на здании, а глаза Калле следили за оперативной группой, которая в бешеном темпе выбегала через средний выход на Александерштрассе. Мальчишки стояли с открытыми ртами.

– Это напоминает вокзал, – сказал Хорст.

– Это «Красная крепость» изнутри! – подтвердил одобрительно Карл. – Здорово! И я в самом центре!

Рат обещал мальчишкам торт и поэтому привел их к Геннату.

– У меня для вас два важных свидетеля, господин советник, – сказал он. – Но к делу следует подойти строго конфиденциально. – Гереон подмигнул Эрнсту, который, кажется, понял его.

– Строго конфиденциально? Разумеется, – сказал он. – Ну, ребята, садитесь. Хотите по куску торта?

Если бы кто-то подслушивал у двери, он бы не удивился: Будда точно так же разговаривал и с опасными преступниками. И добивался этим удивительных успехов на допросах.

Пока Трудхен Штайнер накрывала на стол, Геннат отвел комиссара в сторону.

– Вы нашли их в школе?

– Скорее рядом со школой. Эти двое тайком курили на кладбище. Но об этом не должны знать ни родители, ни учителя. Я им обещал.

Эрнст кивнул.

– Предоставьте этих двоих мне, господин комиссар. Для вас у меня есть еще другое задание. Вы ведь знаете «Делфи»?

– Там пела графиня Сорокина. Под именем Ланы Никорос.

– Вот именно. Это заведение все еще закрыто на реконструкцию. Примерно часа два тому назад нам позвонил некто, не назвавший себя, и сообщил, что там скрывается графиня Сорокина. Может быть, это глупая шутка. Но все-таки поезжайте туда, возьмите с собой несколько человек из сто двадцать второго отделения полиции и проверьте.

– Хорошо, господин советник, – кивнул Рат и замялся.

– У вас что-то еще? – спросил Геннат. – Я не хочу слишком долго заставлять ждать моих юных гостей.

– Сегодня утром обнаружен еще один труп, господин советник. Виталия Зеленского. Это тот самый русский, которого мы допрашивали по делу Кардакова и потом отпустили. Я как раз хотел его найти, потому что один из мальчишек, которых я привез, видел его на кладбище. Но мужчина уже находился в автомобиле для перевозки трупов. Он умер от удара током в ванне, в которую упал включенный фен.

– Странная история.

– Мне тоже так кажется. Участковая полиция была уже на месте, когда я приехал. Полицейские, правда, не сочли нужным известить криминальную полицию. Но я не думаю, что это был несчастный случай, поэтому я на всякий случай отправил туда службу по обеспечению сохранности следов.

– Это, черт подери, опять же задача этих придурошных участковых! Любая неестественная смерть, разумеется, должна расследоваться криминальной полицией, в том числе и несчастный случай! Здесь недостаточно участия нескольких дилетантов в униформе!

Мнение Эрнста о службе охраны порядка было воистину невысоким.

Рат коротко доложил, что он узнал от Шеффнера, но не стал рассказывать Будде, что видел обнаруженный в квартире Зеленского фен у графини. Гереон сам не знал почему, но у него было при этом нехорошее чувство. В этом деле у него слишком часто возникало ощущение, будто кто-то пытается пустить полицию по ложному следу.

***

Когда Рат, проходя мимо своего кабинета, заглянул в него, Эрика Фосс, кажется, ждала его с нетерпением.

– Наконец-то вы пришли, господин комиссар! Советник Геннат звонил как минимум раз сто и…

– Уже все в порядке.

– …и руководство хотело с вами поговорить, – продолжила секретарша. – Господин Росберг из финансового отдела. Тот тоже звонил раз двадцать. Я записала его номер.

Рат удивился. С какой стати? Теперь он должен нести ответственность за напрасный розыск Кардакова? Тогда пусть эти идиоты из финансового отдела обратятся лучше к начальнику полиции. В конце концов, розыск Кардакова был идеей Цёр-гибеля.

– Хорошо, фройляйн Фосс. Тогда соедините меня, пожалуйста, с финансовым отделом.

На другом конце провода ответил мужчина, который сразу и недвусмысленно дал понять, что с ним лучше не вступать в конфликт.

– Добрый день, господин комиссар! Вы не могли бы объяснить мне, почему ваш счет за телефонные разговоры вдруг увеличился до астрономических цифр?

Гереон не мог этого объяснить. Может быть, Эрика Фосс, пользуясь его постоянным отсутствием, ведет разные личные разговоры? А если это так, то финансистов это не касается!

– Мой телефонный счет? Извините! Если звонят из моего кабинета, я не должен за это оправды…

– Я говорю о телефоне не в вашем кабинете, а о вашем домашнем телефоне. Или вы забыли, что и эти расходы за вас оплачивает Свободное государство Пруссия!

– Я совершенно не понимаю, чего вы добиваетесь! У меня уже больше недели нет домашнего телефона!

– Я не получал никакого уведомления о снятии вашего номера с учета, и рейхспочта, очевидно, также.

– Я выехал с той квартиры! И живу сейчас в гостинице. Уведомление я не посылал, но это не так важно, если телефон больше не используется.

– Больше не используется? А как тогда вы объясните многочисленные звонки? Один только ваш телефонный счет за последнюю неделю вырос втрое. Хорошо хоть, рейхспочта любезно указала нам на эту ситуацию. Прусская полиция должна экономить, господин Рат! Такого быть не должно! Мы будем вынуждены удержать с вас часть расходов за телефон, которые превышают норму, и вычесть их из вашей зарплаты.

***

Следуя в западную часть города, Рат сделал небольшой крюк, чтобы проехать по Йоркштрассе. Но напрасно. Никиты Фалина не оказалось дома.

Да и его визит в «Делфи» не принес удачи. Полицейские на Кантштрассе не стали особо напрягаться, чтобы помочь комиссару с Алекса. Прежде чем они отправились в заведение, Гереон решил проинформировать об этом хозяина, но застал на месте только его секретаря по фамилии Фельтен. Комиссар помнил их первую встречу. Это был скользкий тип.

– У нас? Преступница? Как вам пришло такое в голову? – возмутился он.

– Я ничего не говорил про преступницу, – поправил его Рат. – Речь идет о важной свидетельнице.

– Я понимаю. Поэтому вы хотите действовать тайно.

– Позвольте мне самому решать, как мне действовать. Вы поможете нам с ключами или нам лучше выломать дверь?

– Разумеется, я помогу полиции, господин комиссар.

Когда полиция прибыла, секретарь уже ждал у Фазаненштрассе. Рат поставил по одному полицейскому у каждого выхода здания, а потом вместе с Фельтеном и еще двумя коллегами вошел внутрь. Секретарь провел его через незаметную дверь к железной лестнице.

– Здесь нужно спуститься вниз, – прошептал он.

– Вы уверены, что она прячется здесь, внизу?

– Я не знаю, где можно еще спрятаться. В подвале лежит только реквизит и всякий хлам. Здесь уже несколько недель никого нет, а наверху ведутся работы. Мы проводим реконструкию.

Они и в самом деле обнаружили в подвале только реквизит и какие-то ненужные вещи. Никакой графини там не было и в помине, и ничто не указывало на то, что здесь кто-то мог бы спрятаться. Одна сплошная куча рухляди. Рядом со всевозможным хламом в виде разбитого разрисованного гипса, дерева и картона стояло старое канапе, из обивки которого торчали пружины, а рядом с ним – покоробленный каркас кровати и разорванный матрац.

Фельтен сделал большие глаза.

– Что… что здесь творится?

– Во всяком случае, не похоже, чтобы здесь кто-то прятался, – вздохнул Гереон.

– Но здесь кто-то был, – предположил секретарь. – Все переломано. Все вещи, когда мы их сюда ставили, были в порядке. – Он стал осматриваться вокруг, все еще потрясенный увиденным. – Мне кажется, вам надо оставить здесь вашего сотрудника, – предложил он. – На тот случай, если она вернется.

– А я думаю, вам вместо полиции нужно бы вызвать машину для эвакуации мусора и вывезти отсюда это барахло, – сказал Рат. – Здесь, похоже, жила не графиня, а какие-то вандалы. Если это была попытка прорекламировать ваше заведение, то она потерпела фиаско.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Это вы звонили нам, мой дорогой Фельтен, – Гереон посмотрел секретарю в глаза. – Это так же точно, как «аминь» в церкви! И благодарите бога, что я не могу вас уличить! Прусская полиция не понимает шуток, когда ее водят за нос.

***

Он удерживал в узде свое плохое настроение, пока вскоре не вышел из машины на Нюрнбергерштрассе.

Дверь ему открыл Вайнерт.

– О, вот так сюрприз! – воскликнул журналист и улыбнулся ему. – Мужчина, который втюхал мне труп в качестве убийцы!

– Перестань, ты ведь тоже считал мою теорию убедительной! – огрызнулся Гереон.

– Даже очень. Но, похоже, я ошибся.

– Да, теперь мы это знаем. Могу я, тем не менее, войти?

– Ну конечно. – Бертольд отошел в сторону. Все выглядело как обычно. Они сели в столовой за пустой стол. – Для ужина еще немного рано. Может быть, чаю?

– Лучше кофе.

Вайнерт подошел к кухонной стенке, поставил на огонь воду и стал молоть кофе.

– Что тебя привело ко мне? – спросил он. – Новые эксклюзивные разоблачения? Если это так, то надеюсь, они на этот раз более достоверны.

– Оставь! Ты не так уж сильно пострадал от этой истории. Все газеты опубликовали ее. А «Абендблатт» на день раньше.

– Ты прав. «Утка», которую публикуют все, – это уже, собственно говоря, не «утка».

Рат посмотрел по сторонам. Элизабет нигде не было видно.

– Мою бывшую комнату уже сдали? – спросил он.

– Нет. Она закрыта и забаррикадирована, как имперский банк. Можно подумать, что Бенке хранит там самые большие английские ценности.

Чайник начал свистеть. Гереон проследил за тем, как его бывший сосед осторожно наливает кипящую воду в кофейный фильтр.

– А где наша любимая хозяйка? – спросил полицейский.

– Должна сейчас прийти. Она пошла что-то купить. Может быть, вы еще вместе поужинаете, если она простила тебя, сердцеед ты наш! Всего лишь обычный визит дамы!

– Я спорю, что у тебя такое происходит каждый вечер.

– Ну да. Наш брат тоже стареет. Но я не позволю хозяйке испортить мне удовольствие, это уж точно.

– Тогда просто будь осторожен! Последствия могут быть ужасными!

– Иногда мне кажется, что она уже давно что-то заметила. Она только не решается меня вышвырнуть. Может быть, она боится оказаться героиней какой-нибудь скандальной истории, которая попадет в «Абендблатт».

– В любом случае она не побоялась того, что ее может задержать криминальная полиция.

Мужчины рассмеялись. Вайнерт разлил по чашкам кофе. Рат почувствовал, как горячая жидкость побежала по его телу, прогоняя усталость, которая то и дело пыталась одолеть его.

– А чего ты хочешь от нее?

– Личные дела. То есть, вообще-то, отчасти рабочие. Но ничего, что могло бы касаться свободной прессы.

– Хотя свободная пресса обычно решает это сама. – Бертольд допил свой кофе. – Но тебе повезло. Я спешу. Так что никто не будет подслушивать.

Он встал и протянул комиссару руку.

– Рад был тебя повидать. Если у тебя еще будет интересная информация, дай мне знать.

– Как, ты хочешь просто оставить меня одного? Я же постороннее лицо!

– Но ты полицейский… – Вайнерт задумался. – Верно, ты прав, это безответственно. Я запру свою комнату.

– Я обещаю тебе, что буду честно ждать здесь Бенке. А если это будет слишком долго, то напишу ей послание.

Журналист вышел. Рат слышал, как он захлопнул дверь своей комнаты – наверное, взял там шляпу и пальто – и как потом защелкнулась тяжелая входная дверь в квартиру.

Гереон подлил себе еще кофе. Он пристально смотрел в свою чашку. Часы на стене громко тикали, и комиссар нетерпеливо ерзал на стуле. У него были более важные дела, чем ожидание здесь своей прежней хозяйки. Вообще-то, было бы достаточно забрать телефон.

Рат подошел к своей прежней комнате и подергал за ручку. Вайнерт был прав: дверь была заперта.

Где Бенке хранила ключи?

Может быть, в своих собственных апартаментах?

Полицейский пошел назад в кухню. Дверь, которая вела на половину Элизабет, была всего лишь прикрыта – это он заметил еще раньше. Здесь Гереон чувствовал себя еще более неуютно, чем в кухне. Если бы хозяйка застала его здесь, ему бы пришлось объясняться. Он прислушивался к каждому шороху, пока искал гостиную, прежде всего – к повороту ключа в тяжелой двери. Сначала он попал в спальню, а потом, наконец, нашел и то, что искал.

Рат бывал здесь только однажды. Примерно недель шесть тому назад, когда подписывал договор об аренде. Тогда Бенке сразу привела его в эту странную гостиную. С одной стороны, она выглядела как совершенно обычная комната, где было много плюша, по моде времен кайзера, а с другой – это было нечто напоминающее военное святилище, занимавшее всю стену. В центре висела большая картина, написанная маслом, на которой был изображен Гельмут Бенке в униформе прусского унтер-офицера. Под ней – сабля с черно-белыми кистями, которая была передана его вдове, и повсюду его военные фотографии. У мемориальной стены стоял секретер, из которого она тогда достала ключи от комнаты.

Рат стал рассматривать стену памяти. Вместо того чтобы искать в ящиках связку ключей Элизабет Бенке, он разглядывал фотографии. Его взгляд остановился на снимке, который показался ему знакомым. Комиссар уже видел его однажды в кабинете во Фриденау. На нем были изображены новоиспеченные унтер-офицеры Гельмут Бенке и Бруно Вольтер. Худощавый Бруно, старый друг Гельмута, с гордым видом смотрел в камеру. Эта фотография, должно быть, висела здесь и во время первого визита Рата в апартаменты Бенке, но он не заметил ее, потому что намеренно проигнорировал этот алтарь павших солдат. Тогда Гереон едва взглянул на него, хотя снимки то и дело притягивали его взгляд. Он не хотел показать своей новой хозяйке, насколько раздражает его эта убогая стена.

Вольтер был и на других фотографиях, всегда рядом с Гельмутом Бенке. Оба, похоже, были действительно неразлучны. Пока французская граната не оторвала молодому унтер-офицеру Бенке обе ноги во время артиллерийского огня под Суассоном. Он умер несколько дней спустя от тяжелых ран. В дальнейшем об этой мясорубке было рассказано в военном фильме под названием «Адская битва на Эне».

Рат хотел оторваться от фотографий. Они тянули его назад, в прошлое и в войну, напоминали ему о том, что его жизнь могла бы сложиться иначе, если бы он родился на пару лет раньше. Как Анно…

И тут он увидел лицо, при взгляде на которое в его голове, словно молния, сверкнуло осознание. Лицо, которое он не ожидал увидеть в этой картинной галерее и которое разом заставило его очнуться.

Возможно ли это?

Пятеро мужчин возле артиллерийского орудия. Они выглядят усталыми, но все гордо и уверенно смотрят в камеру. Один капитан и четыре сержанта. Фотография, какие тогда делали тысячами.

Спереди, на шкворне, властно опираясь левой рукой на ствол, сидел капитан Альфред Зеегерс. Слева, прислонившись к колесу, стоял ефрейтор Рудольф Шеер, а прямо позади капитана – ефрейторы Бенке и Вольтер.

А справа, рядом с Вольтером, расположился солдат, усы которого напомнили Рату фото человека, объявленного в розыск. На снимке этот мужчина был года на два моложе, и его усы были закручены вверх, подобно кайзеру Вильгельму. Это, без сомнения, был он – Йозеф Вильчек!

Святой Йозеф!

Мужчина, являвшийся членом объединения «Беролина», был старым другом Бруно Вольтера!

30

Несмотря на то что был вечер пятницы, в клубе «Венускеллер» можно было найти даже свободный столик, не давая взятку официанту. И это было неудивительно: часы показывали лишь начало одиннадцатого. Любители ночной жизни появятся позже. Джазовый ансамбль играл в полную силу. Первые гости, переговариваясь, пытались перекричать оглушительную музыку. Вместо индийского номера Рат на этот раз мог насладиться представлением «Наложницы в гареме». Две женщины достаточно округлых форм в полупрозрачных палантинах пастельных тонов одновременно обнажались. Выглядело это не очень эротично. Вероятно, наиболее пикантные номера руководство приберегло на более позднее время.

Рату не пришло бы в голову добровольно явиться сюда еще раз. Он сидел и боролся с усталостью. Шум расплывался в его ушах, превращаясь в однородную, тягучую, убаюкивающую кашу. Он даже не стал ничего заказывать, когда официант подошел к его столику.

– Мне нужен доктор М., – сказал ему Гереон.

– Извините, я не знаю, о каком докторе вы говорите, уважаемый господин. Вам принести что-нибудь выпить?

Полицейский схватил парня за воротник. Несколько гостей оглянулись.

– Послушай, дружок, если ты начинаешь сильно дрожать, когда тебя спрашивают о великом докторе, то приведи сюда Зебальда, чтобы он сам принял решение. Но сделай что-то. Поверь мне: доктор М. хочет меня видеть! И он не хочет, чтобы я здесь что-то пил.

– Хорошо. – Официант остался совершенно невозмутимым и вскоре исчез со своим подносом. Рат посмотрел ему вслед и закурил. Местный сотрудник направился не к стойке, а открыл незаметную дверь прямо возле танцплощадки, на которой двигалось всего несколько пар. Вот так!

Почему, получая очередную информацию по этому делу, он постоянно испытывает такое чувство, будто теперь еще меньше понимает что-либо в этой истории, чем прежде? Всякий раз вслед за полученными сведениями следует отрезвление. Тот факт, что Йозеф Вильчек вместе с Бруно Вольтером тайно делали одно дело, вызвал у комиссара еще больше новых вопросов, чем те, на которые он уже получил ответ.

Открытие, которое он сделал на Нюрнбергерштрассе, взбудоражило его. Гереон чувствовал себя химиком, который открыл новый элемент. Правда, он не мог включить его в осмысленную систему…

…Он стоял перед фотографией, как в трансе, с застывшим взглядом и бешено проносящимися в голове мыслями.

На Нюрнбергерштрассе, почти прямо перед окном, загудел клаксон автомобиля, и этот звук опять вернул полицейского в реальность и напомнил ему, почему он, собственно говоря, оказался здесь. Он выдвинул ящик и взял связку ключей. Потом Рат один за другим попробовал несколько ключей и, наконец, открыл дверь в свою бывшую комнату, которая выглядела как раньше – только кровать не была застелена. Он рывком вытащил из розетки кабель телефона, а затем положил ключи на место и снял со стены в комнате Элизабет фотографию.

Прежде чем отправиться на «Опеле» в «замок», комиссар поехал на Потсдамский вокзал. Ему в голову не пришло ничего лучшего, чем добавить в ячейку камеры хранения к пистолету и блокноту еще и фото с телефоном. Содержимое ячейки все больше напоминало кунсткамеру.

Будет ли когда-нибудь хоть что-то из этой коллекции использовано в качестве доказательства на суде?

Гереон вернулся в Управление, но не пошел в кабинет Генната. Эрика Фосс уже закончила работу, когда Рат в своем кабинете опять раскрыл дело Вильчека. Ему начинало казаться, что он избегает встречи со своей секретаршей. Возможно, так оно и было. Комиссар листал папку, которую сам и составил. Его интересовали в первую очередь старые дела, которые следователи частично перенесли из картотеки фотографий и отпечатков пальцев преступников, а также судимости Вильчека. Рат записал данные о них и достал старые следственные дела. Пересекался ли когда-нибудь Бруно Вольтер по службе со святым Йозефом? Все старания узнать это были напрасны. Ничего. Ни одного ареста, вообще ничего. Не зафиксировано ни досрочного освобождения из полицейской тюрьмы, ни специального содержания, как у Зеленского или Фалина. При этом Гереон был уверен, что Вильчек работал агентом на своего старого однополчанина. Но такие вещи, разумеется, в делах не указывались.

Квартира Фалина на Йоркштрассе находилась совсем рядом с отелем «Эксельсиор», и Рат, прежде чем привести себя в порядок перед предстоящим вечером, решил совершить небольшую прогулку. Когда на его звонок не последовало никакой реакции, он взломал замок и прошел внутрь квартиры. У него было не слишком много времени, чтобы рассмотреть квартиру под лупой, но он, по крайней мере, убедился в том, что в ванне не лежит труп русского. Прежде чем полицейский подумал об опасности быть застигнутым в чужом помещении, он поспешил выйти. Не следует сразу думать о самом худшем. Возможно, Фалин всего лишь скрылся, узнав о смерти своего приятеля…

– То, что вы сегодня без оружия, я уже знаю от Бенно, господин комиссар. Я надеюсь, что сегодня вы и кокаин не нюхали! – Знакомый голос вернул Рата обратно в «Венускеллер». Залысины Зебальда сияли над глянцевой поверхностью стола, как луна над Ванзе[37].

– Отведите меня к вашему шефу – и можете продолжать развлекаться с вашими танцовщицами, – сказал Гереон. – И, может быть, вам стоит подумать о вашей сценической программе. Этот танец с вуалью был бы вызовом даже для легального заведения.

– С господином Марлоу вам следовало бы говорить в другом тоне, – ответил Зебальд.

В этот раз им не пришлось идти на другую сторону улицы. Иоганн Марлоу уютно устроился в заднем помещении клуба «Венускеллер» за письменным столом Зебальда. В темных углах комнаты толклись какие-то типы – все в вечерних костюмах. Лян стоял за стулом Марлоу.

– Добрый вечер, господин комиссар, – поприветствовал его король преступного мира так же дружески, что и в начале их первой встречи. – Извините, что заставил вас ждать. Вы не должны думать, что мы избегаем встречи с вами. Но, во-первых, я хотел посмотреть, соблюдаете ли вы нашу договоренность…

– Какую договоренность?

– Не посещать «Венускеллер» ради собственного удовольствия. – Иоганн затянулся сигарой. – Поверьте мне, я знаю, как это непросто. И во-вторых…

Как по команде, открылась боковая дверь, и в комнату вошла обнаженная девушка, которая зажгла себе сигарету, взяв с письменного стола Зебальда настольную зажигалку, и исчезла так же безмолвно, как и вошла. Рат узнал в ней стройную испольнительницу индийского танца. Мужчины в комнате язвительно ухмыльнулись. Все, кроме Марлоу и китайца.

– …во-вторых, я был занят, – закончил доктор М. свою фразу. Теперь он тоже ухмыльнулся. Но у него это получилось почти обаятельно.

– Терпение – это одно из моих самых весомых достоинств, – сказал Гереон. – Оно требуется в моей профессии. И еще выносливость.

– Тогда, надеюсь, она у вас тоже есть.

– Иначе я не сидел бы сейчас здесь и не морочил вам голову.

– А вы это делаете?

– Я очень на это надеюсь.

– А я надеюсь, что вы мне на этот раз предложите нечто большее, чем при нашей последней встрече.

– Попробуйте. Но я буду говорить с вами только с глазу на глаз.

Марлоу засмеялся.

– Я не думаю, что это – то самое место, где вы ставите условия. Кроме того, со мной можно разговаривать только при наличии шести глаз – вам это вообще-то должно быть известно. – Он вяло махнул левой рукой в воздухе, как будто прогоняя муху. – Зебальд, идите с мужчинами немного прогуляйтесь, мне достаточно будет Ляна, чтобы подобающе обслужить нашего друга.

Это было сказано вполне дружеским тоном, но фраза прозвучала как угроза. Зебальд вместе с четырьмя мужчинами вышел из комнаты. Они остались втроем.

Иоганн довольно откровенно перешел к делу.

– О вас в последнее время много пишут в газетах, господин комиссар, – сказал он. – Вы расследуете сейчас дела об убийствах? И пока не очень успешно, или я заблуждаюсь?

– Я ведь вам уже сказал, что я терпелив, – отозвался Гереон. – Успеха тоже надо уметь ждать. Например, того момента, когда вы в сопровождении двух полицейских сядете в «черный ворон».

Голос Марлоу мгновенно изменился, и воздух стал ледяным. Мгновенное падение градуса.

– Вы удивительно мужественны, дорогой господин комиссар. Я советую вам хорошо подумать, сколько смелости вы можете себе позволить в этом помещении.

– Это надо понимать как угрозу? Вы ведь не решитесь убить еще и меня?

– Еще? Что это значит? – Доктор М. поднял брови. – Я не знаю, каково ваше представление о моем бизнесе, господин комиссар, но я никого не убивал.

– Тогда, значит, распорядились убить. Давайте говорить начистоту: какова ваша роль в этой игре? Сколько трупов на вашем счету?

Марлоу стряхнул пепел с сигары.

– Не торопитесь, мой дорогой Рат. Если уж говорить открыто, то именно вы должны с этого начать. Я до сих пор был с вами всегда откровенен и честен, а вы, напротив, пытались меня убедить, что вас интересует золото Сорокина. А это была чистейшая ложь. Так что за игру вы со мной ведете?

– Я ищу убийцу.

– Тогда вы, черт подери, должны искать в другом месте, господин комиссар!

Иоганн так неожиданно ударил кулаком по столу, что Рат вздрогнул.

– Когда вы поначалу появились здесь, в «Венускеллере», я надеялся, что вы постепенно поняли, что наше сотрудничество также и в ваших интересах. А сейчас вы говорите здесь громкие слова!

– Вы всегда подчеркиваете, что сами хотите сотрудничать со мной. И я должен этому верить? Когда после нашего последнего разговора вы хотели меня ликвидировать?

– Как же вам в голову пришла такая абсурдная мысль? Поверьте мне, господин комиссар, если бы я этого действительно захотел, то вы бы здесь сейчас не сидели!

Марлоу, похоже, был действительно возмущен.

– А что мне даст сотрудничество с вами? – спросил Гереон, чуть подумав.

– Ну наконец-то вы становитесь разумным! – Голос Иоганна снова звучал тепло и приветливо, как в начале их беседы. – Я предлагаю вам совсем простую сделку: я помогу вам арестовать ваших убийц, а вы поможете мне получить золото.

– Но только в том случае, если и вы мне расскажете все, что знаете. Скажите мне, наконец, какую роль вы играете в этой истории!

Марлоу улыбнулся своей привычной улыбкой, которая вселяла больше страха, чем доверия.

– Конечно, – сказал он, – но сначала еще две вещи. Первое: если золото всплывет, вы передадите его фирме Marlow Importe, и при этом полиция не будет создавать нам никаких трудностей.

– Если вы гарантируете мне беспрепятственное преследование убийц. Даже если это будет кто-то из «Беролины».

– Если вы захотите, вы получите даже помощь.

– Не будем доводить дело до крайности, – сказал Рат. – А второй пункт?

– Вы должны четко понимать, что не можете использовать на суде ни единой фразы из всего того, что я вам уже сказал и скажу сейчас.

Гереон на секунду задумался.

– Хорошо, – сказал он чуть погодя, – и кто начнет?

– Я уже рассказал вам слишком много, мой дорогой комиссар, теперь ваша очередь.

Прежде чем начать говорить, Рат достал из пачки сигарету и закурил.

– Вам известно, что один из ваших людей работает на полицию? – спросил он, погасив спичку. – Точнее – работал?

Марлоу удивленно поднял брови.

– Я надеюсь, что вы знаете его имя.

– Йозеф Вильчек.