Марина Крамер

Мертвые хризантемы

* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.



© Крамер М., 2022

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2022

* * *

Тело молодого мужчины лежало в кустах недалеко от дороги. Хорошая чистая одежда, дорогие туфли, рядом – кожаный коричневый портфель.

Эксперт, присев на корточки, внимательно осматривал труп.

– На первый взгляд никаких следов. Давайте перевернем, если снимки сделали, – попросил он и, когда тело перевалили на другой бок, присвистнул: – А вот и… – он пальцем указал на едва заметное отверстие ромбовидной формы на левой стороне груди мужчины. – И кровь вся под телом… и края разреза какие-то… ну-ка, снимите крупно, – обратился он к фотографу. – Никогда такого не видел…

– Погодите, как это – «никогда»? – чуть склонившись, перебил фотограф. – А два месяца назад в карьере?

Эксперт поднял голову и пару секунд изумленно смотрел на фотографа, даже рот приоткрыл.

– Слушайте, Слава… – обратился он к широкоплечему оперативнику в кожаной куртке, изучавшему только что вынутый из портфеля убитого паспорт, – а ведь он прав. Два месяца назад, в карьере… тоже молодой мужчина, хорошо одет, ничего не похищено… Он прав, Слава, совершенно верно… только крови тогда под телом не было, – снова склонившись над трупом, пробормотал эксперт.

– Аркадьич, я тебя умоляю – давай ты в помещении охать продолжишь, – произнес у него за спиной второй оперативник, шмыгнув носом. – Ну, холодно ведь, заканчивайте, следователь уехала уже, а мы все тремся…

– Илья, что вы ноете? – невозмутимо отозвался эксперт, продолжая рассматривать порез. – Все кусты обшарили уже, все осмотрели? Ничего не нашли? Ну, идите, в машине погрейтесь, закончу – поедем. А следачка уехала, даже до конца осмотра не осталась – думаете, так правильно? Ей, смотрю, вообще все равно, я с ней не первый раз выезжаю – никакого интереса, как будто номер отбывает.

– Ага, а должна мордой в труп окунаться…

– Не мордой, конечно, это не ее работа, а вот интерес проявить – да, должна бы, если раскрыть хочет, а не висяк очередной получить.

– Молодая, научится…

– Нет, Илюша, не научится. Потому что не хочет. Все, идите, грейтесь, там термос на заднем сиденье, жена кофе с собой сделала. Я скоро закончу.

Следователь

Полина Дмитриевна Каргополова сидела на подоконнике, чуть приоткрыв окно, и курила, высунув руку с сигаретой на улицу. Избавиться от вредной привычки удалось только на время беременности и полгода после родов, а потом Полина сперва перестала кормить сына грудью, а затем и вовсе вышла на работу, доверив ребенка заботам сестры и мужа. Это, кстати, было его идеей – Лев считал, что бизнес отлично идет и без его ежедневного присутствия, а Полина без работы зачахнет.

– Не муж, а золото, – всякий раз вздыхала сестра-двойняшка Виталина. – Ну кто другой стал бы терпеть бабу, вместо декрета ринувшуюся опять копаться в трупах и ловить убийц?

– Ты, Вита, ошибаешься, – тут же заступался за Полину Лев, аккуратно прижимая к груди уснувшего на его руках сына. – Тут вопрос правильно расставленных приоритетов, вот и все. В семье надо поддерживать друг друга и понимать потребности. Так уж случилось, что твоей сестре плохо дается домашнее хозяйство, зато отлично – ловля преступников. А я могу даже хлеб испечь, не говоря уже обо всем остальном, и бизнес мой от этого не пострадает, потому что все отлажено и может контролироваться телефонными звонками и парой визитов в офис в неделю. Ну так почему я должен настаивать на каких-то гендерных предрассудках? Почему она должна в ущерб тому, что умеет и любит, делать то, что у нее не получается и не приносит никакого удовлетворения? Не в том ли заключается любовь, чтобы не давить, а помогать и поддерживать?

– Ты, Лева, такой пафосный, – хихикала Виталина, испытывая, однако, радость за сестру.

Лев был надежным, умным и понимающим, он так относился к Полине, что впору было завидовать, но между сестрами никогда не возникало такой проблемы, как мужчина. Виталина была замужем, счастлива в браке и воспитывала двоих детей, успевая еще и помогать Полине и Льву присматривать за тринадцатилетней Инной и полуторогодовалым Иваном.

Полина с тех пор, как вернулась на работу, занималась только особо тяжкими преступлениями, начальство не нагружало ее кражами или чем-то подобным. Но в их довольно небольшом городе такие преступления совершались редко, хотя убийств хватало, так что сегодняшнее распоряжение о выезде в командировку в Осинск Каргополова восприняла почти спокойно, только поинтересовалась, почему именно на нее пал выбор.

– Тамошний мэр надавила какие-то кнопочки, и из министерства распорядились послать тебя, – объяснил прокурор. – У них там два трупа со схожим способом убийства.

– А меня, выходит, назначили специалистом по маньякам?

– Ну после твоего успеха с Нифонтовым…

– Какой там успех… – криво усмехнулась Полина. – Если бы я не дала ему вскрыть себе артерию…

– Но ведь ты его вычислила, ты из него вытянула все…

– Ничего я не вытягивала, он сам все рассказал – такие любят перед смертью душу облегчить. Так что моей заслуги в этом никакой.

– Но в Осинск, дорогая, поедешь все равно ты, так уж вышло. Иди, получай все, что положено, гостиница заказана, билеты тоже, в общем, сегодня свободна, собирай вещи.

– А материалов никаких не прислали?

– Только фото. – Перед ней возникла стопка снимков, которую Полина молча сгребла со стола и отправилась в свой кабинет.

Там, разложив фотографии, она долго всматривалась в изображенные на них тела и их более крупные фрагменты, пытаясь понять, есть ли на первый взгляд хоть что-то общее. Таковым было только одно – место входа орудия убийства в виде небольшого ромба между четвертым и пятым ребром, сантиметра на полтора левее грудины.

– Интересно, что это может быть? – бормотала Полина, поднося снимки к глазам и вновь отстраняя их. – Что бы это ни было, оно не плоское… на нож не похоже… и маленькое по сечению, ромб виден только на увеличенных снимках…

Она несколько раз отрывалась от рассматривания фотографий, закуривала, усевшись на подоконник, снова брала снимки.

– Не хватает данных… не хватает… – бормотала она. – Кто эти мужики, что они делали далеко за городом в такой неподходящей для лесных прогулок одежде? И почему именно они?

Ответы на эти вопросы она могла найти только в Осинске.



– Лева… – Полина виновато смотрела на мужа, привычно загружавшего посудомойку после ужина. Новость о командировке супруги он воспринял спокойно, но ей казалось, что Лев недоволен, просто хорошо это маскирует, чтобы она не подумала, будто он против. – Лева, это важно, понимаешь? Там уже два трупа с одинаковым почерком, может быть серия…

– Поля, ты, похоже, оправдываешься? А за что?

– Ну…

Лев развернулся от раковины, вытер руки полотенцем и посмотрел на жену, забравшуюся с ногами на табурет:

– Мы ведь договаривались, Поля. Работа есть работа, и у тебя она – такая. Почему ты оправдываешься?

– Но Ваня… и у Инки школа, уроки… ты и так все время с ними…

– И ты, значит, чувствуешь свою вину? – насмешливо спросил муж, щелкая кнопкой чайника. – Тогда пиши заявление, сиди дома и воспитывай Инку и Ваню, а преступников пусть ловит тот, у кого детей нет – так? Почему ты постоянно себя за что-то грызешь, Поля? Сидела в декрете – страдала, что без тебя кто-то делает твою работу. Вышла из декрета – переживаешь, что без тебя я воспитываю наших детей. А равновесие найти – никак? Вот просто для себя взять и уложить все так, чтобы не колыхалось?

Полина опустила голову. Лев был прав – она постоянно испытывала угрызения совести. Ей казалось, что она свалила все домашние дела на мужа, что дети растут без ее участия, что она мало внимания уделяет и им, и Льву.

– А как же наш уговор о том, что мы делаем то, к чему у каждого лежит душа? – Муж присел на корточки перед табуретом и взял Полину за руку. – Ты работаешь, я совмещаю. В этом нет ничего страшного. Надеюсь, дело не в общественном мнении, а? – Он щелкнул Полину по носу.

– Нет, конечно, просто… не знаю, Лева, я все время сомневаюсь, ты прав. Можно ли быть хорошим профессионалом и одновременно хорошей матерью… другие-то могут, а у меня не получается.

– У них голова иначе устроена, и результаты другие. Прекрати, Полина, ну, серьезно. Мне казалось, что мы давно обо всем договорились. Куда ты едешь?

– В Осинск.

– В Осинск?! С ума сойти…

– Почему?

– Потому что я очень давно там не был и только на днях думал, что неплохо бы сгонять хоть на выходные.

– А… что у тебя там, в Осинске этом?

– Я там практику студенческую проходил на местном цемзаводе. Градообразующее предприятие, там все пылью цементной пропитано, – усмехнулся Лев. – Но ты знаешь, это было самое счастливое время – молодые, здоровые, беззаботные. Отработали день – и весь вечер и всю ночь гуляй, пиво, дискотеки, девушки… – он мечтательно закатил глаза, и Полина в шутку ткнула его кулаком в плечо:

– Ты не заговаривайся, отец семейства! «Девушки»!

– А что? Это до нашего знакомства было. Но знаешь, что самое любопытное? Мой одногруппник Витька Филатов теперь этим цементным заводом руководит. Мы иногда по работе перезваниваемся, так что, если хочешь, я ему позвоню и попрошу, чтобы устроил тебя по-человечески. А то знаю я вашу контору – поселят в какой-нибудь дыре.

– Ой, Лева… какая разница, куда ночевать приходить?

– А мы бы могли с детьми как-нибудь в выходной к тебе приехать, – нанес решающий удар Лев, и Полине пришлось согласиться:

– Ладно, черт с тобой. Только давай так – я сперва осмотрюсь, прикину, что там к чему, а потом сама позвоню твоему приятелю, если в этом будет необходимость.

Лев только головой покачал. Полина иной раз до смешного хотела быть самостоятельной, не пользоваться поддержкой и решать вопросы без помощи мужа, и Лев уважал это стремление, хотя в некоторых случаях считал его излишним. Что, например, плохого в том, чтобы сейчас принять помощь Филатова и устроиться с комфортом в нормальной гостинице вместо той, что может позволить мизерный бюджет прокуратуры? Но у Полины свои резоны, и с этим Лев тоже привык считаться.

– Когда едешь? – спросил он, вставая и вынимая из шкафа две чашки.

– Завтра. У меня билеты на вечерний поезд, утром буду на месте. Заселюсь в гостиницу, приму душ – и к коллегам.

Психотерапевт

Комплекс утренних упражнений выполнялся автоматически, сам собой, словно тело действовало в полном отрыве от головы – так надо, так привычно, так правильно. Через полчаса – контрастный душ, потом чашка кофе и просмотр почты, беглое чтение новостей и телефонный звонок. Можно, конечно, и не звонить, но… Так надо, так привычно, так правильно.

– Доброе утро. Как твое самочувствие?

– Доброе утро. Спасибо, все хорошо. Как ты?

– Я в порядке, собираюсь на работу.

– Хорошего дня.

– И тебе.

Положить трубку, задержать дыхание, зажмурить глаза, посидеть так, считая до десяти, а потом резко выпустить из себя воздух с шумным звуком – словно сбросить негатив, затопивший изнутри, как воду с плотины. Все, можно собираться.

Эти ритуалы, такие обыденные, незатейливые, давно не приносили ничего – ни удовольствия, ни раздражения. «Так надо, так привычно, так правильно», – повторяя это, было легче совершать какие-то действия – всегда, с самого детства. И сейчас, в тридцать четыре, это тоже помогало, как тогда – в семь, в двенадцать, в двадцать.

Звякнул телефон, сообщая о пришедшем сообщении. Читать некогда, и так уже опаздывает. «Ничего, на работе прочитаю, вряд ли что-то срочное».

Машина, ухоженная серебристая «Ауди», стояла прямо у подъезда, приветливо моргнула стоп-сигналами, разблокировав двери. Бросить ноутбук на переднее сиденье, туда же – сумку, укрепить в держатель на панели телефон, включить навигатор – не для того, чтобы проложить курс, а для контроля дорожной обстановки – не хватало еще и в пробку попасть, раз уж и так опаздывает. Все, можно ехать.



Небольшой отреставрированный двухэтажный дом в самом центре города, историческое здание – бывший особняк купца Михайлова, местного благотворителя и фабриканта, после революции сбежавшего с семьей куда-то в Европу. Теперь – Центр психотерапии и коррекции веса, так выгоднее. Арендовали пополам с партнером, бывшим однокурсником, однако конкуренцию друг другу не создавали, у каждого – свои пациенты, их потоки даже не пересекались, на первом этаже – две стойки, за каждой – свой регистратор, даже форма у них разного цвета. Всем удобно, всем выгодно, никаких трений. С партнером можно выпить кофе в маленьком ресторанчике через дорогу, если вдруг совпадут «окна» в расписании, поболтать о том о сем… А можно не видеться месяцами, тоже удобно.

У двери кабинета на втором этаже – приветливая, улыбчивая секретарь Маша:

– Доброе утро. До первого клиента осталось ровно пятнадцать минут, сварить кофе?

– Доброе утро, Маша. Спасибо, кофе не нужен. Клиент придет – сразу запускайте.

– Хорошо. Я цветы сменила в вазе.

– Спасибо.

Цветы в вазе, цветы в вазе… тоже привычка. В любое время года в кабинете должны быть свежие цветы, что бы ни случилось. Да, вот они – белые, нежные, похожие на стайки невест.

«Карандаши в стакане разного размера, непорядок. – Два, те, что меньше остальных, летят в ведро под столом, из ящика вынимается пачка новых и точилка. – Вот теперь все правильно».

Неплохо бы перед приходом клиента просмотреть записи по прошлой беседе, освежить в памяти причину обращения и ход терапии. В открытом ежедневнике – фамилия. «Уварова, Уварова… кто же это? Никаких ассоциаций… когда же она была в прошлый раз, неведомая Уварова?» Отлистать назад, неделя, две…

– Маша, зайдите ко мне.

Секретарь возникла на пороге почти мгновенно:

– Слушаю.

– Кто такая Уварова?

– Ну как же… это ведь дочь той самой Уваровой… ну владелицы турфирмы, помните?

– Не помню.

Маша смотрела удивленно:

– Ничего не случилось? С вами все в порядке?

«Кажется, нет. Но не признаваться же в этом секретарю».

– Да. Просто напомните мне, по поводу чего ко мне сейчас придет эта Уварова.

– К ней муж является. Покойный, – уточнила Маша после паузы.

– Ну действительно… муж ведь, покойный… такое не забудешь… все, Маша, спасибо, можете идти.

За секретарем почти бесшумно закрылась дверь. «Сейчас бы лечь на диван и задремать минут на тридцать-сорок». Чтобы не поддаться соблазну, пришлось открыть ноутбук и найти файл с данными на Уварову Валентину Павловну, тридцати двух лет. «Да, так и есть – ночные кошмары, сопровождающиеся видениями и голосами. Что у нас в терапии… ага, все верно… странно, что на таких дозах она по-прежнему видит и слышит то, чего не должна».

В кабинет постучали, и тут же, не дожидаясь ответа, на пороге появилась ярко накрашенная блондинка в голубом брючном костюме и серебристых туфлях на высокой шпильке:

– Доброе утро, доктор! – Она привычным движением скользнула к кушетке и опустилась на нее, сбросив туфли. – Еле дождалась понедельника, ей-богу! Посмотрите, как трясусь! – Она вытянула перед собой руки и растопырила пальцы с ярко-красным лаком на ногтях. – Видите? Он снова приходил, снова! Почему, спрашивает, ты мне ремень в брюки не вставила, я теперь ходить быстро не могу, они сваливаются! А куда ему там ходить, скажите, доктор?!

– Видимо, загробная жизнь вашего супруга столь же активна, как и мирская. – Шутка, конечно, третьесортная, но надо ведь как-то остановить этот словесный поток. – И потом, Валентина Павловна, мы же, кажется, договаривались, что вы перестанете запивать выписанные вам препараты спиртными напитками.

Блондинка резко села, округлив глаза:

– Да вы что?! Какими напитками?! Я же… да как можно…

– Ну-ну, Валентина Павловна, кого вы хотите обмануть? Ведь запах же…

– Запах?! Да это духи!

«Как же – духи! Шанель, Диор и Хьюго Босс в одном флаконе… Коньяк это, причем не особенно дорогой, видимо, такой лучше забирает».

– Если вы не прекратите это, у нас с вами два пути развития отношений. Первый – я отменяю все препараты, а второй – вы ищете себе другого специалиста. Я очень не люблю, когда мои назначения и предписания не выполняются, а уж тем более – злостно нарушаются. На сегодня наш сеанс окончен, я не вижу смысла разговаривать, когда вы не совсем трезвы. Визит можете не оплачивать, но если решите прийти снова, запомните – никакого алкоголя. Либо ищите другого врача.

Уварова от неожиданности приоткрыла рот, вцепилась пальцами в обивку кушетки:

– Доктор… да как же… мне казалось, мы с вами начали добиваться результатов… он ведь уже реже приходит, ну доктор… как же я буду? Где найду другого специалиста?

– Тогда, Валентина Павловна, вам придется выполнять все, что я рекомендую. До свидания.

Клиентка посидела еще пару секунд, сунула ноги в туфли и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. Значит, наверняка запишется на следующий прием, иначе хлопнула бы так, что штукатурка бы посыпалась – в самом начале лечения именно так и делала, когда ей что-то не нравилось.

«Почему мне всякий раз хочется помыть руки после клиента? Я ведь не терапевт, пальпацию не провожу». На такой случай в столе всегда лежала большая пачка влажных салфеток. К вечеру корзина под столом была наполнена использованными кусочками пропитанной спиртовым раствором ткани почти доверху.

Мэр

– Анита Геннадьевна, вы не забыли о пресс-конференции? Журналисты соберутся ровно в одиннадцать. – Голос референта по интеркому вывел ее из состояния молчаливого созерцания. Небольшой фонтанчик, установленный в самом углу кабинета, позволял настроиться на работу и убирал негативные мысли, мерное тихое журчание воды помогало думать.

– Я помню, Юля, спасибо.

– Тогда я занесу вам справку, которую прокурор прислал?

– Минут через десять, когда чай будешь делать.

– Поняла.

Интерком умолк, и Анита с облегчением выдохнула. Черт бы побрал эту пресс-конференцию, но и проигнорировать запрос было нельзя. Два убийства, о которых довольно подробно рассказывали оба местных телевизионных канала и писали все газеты и интернет-порталы, вызвали нездоровый ажиотаж, нужно как-то реагировать, раз уж она тут мэр.

Насколько ей было известно, к этому моменту местная полиция не продвинулась в расследовании ни на шаг, не было подозреваемых – словом, ничего. Два трупа с похожим способом убийства – тут наверняка нужен тот, кто разбирается в таких делах или уже расследовал подобное и успешно довел до конца. И она нашла такого специалиста, воспользовавшись своими связями. То, что следователем оказалась довольно молодая женщина, Аниту не смутило – она всегда считала, что в подобных делах именно женская интуиция и внимание к мелким деталям могут сыграть важную роль. Она добилась, чтобы следователя Каргополову прислали в Осинск, и надеялась, что в скором времени все прояснится, а убийцу, кем бы он ни был, поймают и посадят за решетку.

Снова зажужжал интерком:

– Анита Геннадьевна, к вам Дина Александровна.

«О, только не это! – мысленно простонала Анита, хватаясь за виски пальцами. – Только не сейчас! За что, господи?»

Дверь кабинета открылась, и в проеме показалась невысокая молодая женщина с черными волосами, гладко убранными в пучок на затылке. На брюнетке был безукоризненно сидящий на тонкой фигурке брючный костюм лимонного оттенка, дополненный легким бирюзовым шарфиком.

– У тебя что-то срочное? – спросила Анита, по-прежнему не отрывая пальцев от висков.

– А у вас, матушка, как всегда, мигрень при моем появлении? – насмешливо спросила вошедшая, выдвигая стул и бросая на него мягкую желтую сумку.

– У меня пресс-конференция, – процедила Анита, сдерживая рвущееся раздражение. – Если ты пришла по делу, говори, а если нет…

– …то убирайся вон, угадала? – рассмеялась женщина, не трогаясь с места. – Не волнуйтесь, сейчас уйду, я действительно по делу. Вы мои ключи не видели?

– Какие ключи?

– Ну от дома, какие еще? Хватилась утром – не могу связку найти. Вы не прихватили по ошибке?

– Я не ношу с собой ключей, ты ведь знаешь.

– Неужели потеряла? – Лицо молодой женщины выразило озабоченность.

– Кику, не морочь мне голову. Возьми запасные у Галины Васильевны, сделай дубликаты – что угодно, только сейчас не изводи меня подобной ерундой! Ты ведь знаешь, что в городе неприятности, мне сейчас придется отвечать на вопросы журналистов, а я должна отвлекаться на ерунду с потерянными ключами! Ты ведь не ребенок, реши хоть что-то сама! – чуть повысив голос, произнесла Анита.

Женщина смерила ее насмешливым взглядом:

– Можно? Вы разрешаете мне решить что-то самой? Какая щедрость с вашей стороны, матушка.

– Кику! Я прошу тебя – уходи!

– А то что? – змеиным броском подавшись в сторону Аниты, так, что та невольно отпрянула, прошипела женщина. – Что вы сделаете, матушка? Позовете охрану? Не-ет! Не позовете, вам духу не хватит, потому что вы знаете… знаете…

Анита почувствовала, что вот-вот потеряет сознание, вцепилась в столешницу и постаралась взять себя в руки:

– Уходи, Кику, я… прошу тебя…

– Едва не подавились просьбой, матушка? – насмешливо спросила та, вставая, наконец, из-за стола и подхватывая свою омерзительно-желтую сумку. – Ну, раз уж вы просите… я, разумеется, уйду, тем более – у меня встреча.

Женщина покинула кабинет легкой походкой, высоко вздернув голову, а у Аниты затряслись руки. Она встала, заходила по кабинету, разминая ставшие ледяными пальцы, пытаясь согреть их и унять дрожь. «Даже таблетку выпить не могу – в сон начнет клонить, а у меня эта чертова пресс-конференция… Вот же дрянь, как она ухитряется выбирать такое время, чтобы выбить меня из колеи? Будто в ежедневник мой заглядывает – обязательно перед важным мероприятием что-то выкидывает. Надо положить этому конец. Надо, надо, невозможно ведь уже…»

Успокоившись немного, Анита вернулась за стол, выдвинула самый нижний ящик стола и достала оттуда небольшую рамку с фотографией, поставила перед собой и, положив голову на скрещенные руки, устремила взгляд на снимок импозантного мужчины в черном костюме и галстуке. «Не смотри на меня так, дорогой. Я просто не могу больше терпеть все это».

Следователь

В Осинск предстояло ехать поездом, который отходил почти в полночь. Полина настояла на том, чтобы Лев не провожал ее, а доверил это водителю, которого прислал прокурор. Муж недовольно заворчал:

– А поцелует тебя у вагона тоже водитель?

– Ну без этого, пожалуй, обойдусь. – Полина держала на руках уже задремавшего Ванечку и наблюдала за тем, как Лев записывает в ее ежедневник телефон своего одногруппника. – Но согласись – тащить с собой детей ночью на вокзал вообще нет смысла, а оставлять дома одних – еще хуже.

– Инке тринадцать, она вполне справится.

– Лева… ну мы ведь договорились.

– Все-все, договорились, не шуми, Ваньку разбудишь. И вот тогда точно придется ехать всем вместе.

Полина осторожно заглянула в личико сына, убедилась, что тот крепко уснул, и на цыпочках направилась в комнату, уложила мальчика в кроватку и, включив небольшой ночник, вышла, прикрыв за собой дверь. Из-под двери соседней комнаты пробивалась тонкая полоска света – дочь читала что-то, устроившись в постели. Видимо, услышав шаги матери, девочка выбралась из кровати и открыла дверь:

– Ты уже поехала?

– Нет, машина будет только через час.

– А ты надолго?

– Не знаю, Инна. Как пойдет…

Девочка вздохнула, теребя бантик на пижаме:

– Понятно… сложное дело?

– Пока не знаю, на месте разберусь.

– Но если вызвали тебя, значит, сложное… и это надолго.

Полина притянула дочь к себе, обняла, прижалась щекой к макушке:

– Я буду очень стараться как можно скорее все раскрыть. Я ведь тоже скучаю без вас и уже давно никуда не уезжала. А Ваню вообще впервые оставлю… ты уж тут постарайся папе помочь по мере возможностей, ладно? Тетя Вита, конечно, будет приезжать, но ты ведь понимаешь…

– Ты, мам, не волнуйся, – серьезно сказала дочь, – мы справимся.

Полина погладила девочку по волосам, закрывавшим спину почти до талии, и вздохнула. Превратившаяся в ершистого подростка Инна временами удивляла ее вот такими совсем взрослыми заявлениями, давая понять, что и на нее тоже можно положиться, а не только на сестру и мужа.

– Я знаю, доченька. Ты у меня совсем взрослая стала.

– Мам, ты только постарайся там побыстрее, ладно?

– Конечно. Но папа сказал, что вы сможете приехать ко мне на выходные – у него в Осинске живет одногруппник, папа давно с ним встретиться хотел. Ну и вас с Ваней возьмет, мы там погуляем, вместе побудем.

– О, круто! – обрадовалась дочь. – А мы поездом или на машине?

– Это как папа решит. Все, Инка, мне собираться нужно, я еще не все вещи уложила.

Девочка послушно вернулась в постель и снова взяла в руки книгу. Полина бросила беглый взгляд на обложку, рассчитывая увидеть что-то из современных подростковых романов, но это оказался том из собрания сочинений Чехова.

– Чехов? – удивленно переспросила она, и дочь кивнула:

– Да. Театральная студия спектакль готовит, а я хочу на него отзыв написать для конкурса молодых журналистов. Вот материал изучаю…

Полине стало стыдно. Она совсем забыла, что Инна вот уже второй год занимается в школе юных журналистов, организованной местной газетой, мечтает писать о театре, а теперь, значит, еще и в конкурсе собирается участвовать. А Полина, как настоящая мать-кукушка, в пылу своих рабочих забот даже не интересуется тем, как и о чем пишет дочь.

– Почитать наброски дашь?

Инна удивленно вскинула голову:

– Почитать? Ну дам, конечно… только…

– Ну электронную почту никто не отменял, верно?

– Тогда я тебе утром скину, хорошо? – просияла дочь, и Полина снова устыдилась собственного невнимания к ее интересам.

– Обязательно. Но имей в виду – я свое мнение выскажу честно, хоть ты и моя дочь, – предупредила она, и Инна согласно закивала:

– Конечно!

– Все, детка, я пошла. – Полина закрыла дверь комнаты и побрела в спальню, где ее ждал наполовину собранный чемодан.

Психотерапевт

Обеденный перерыв наступал ровно в тот момент, когда организм подавал первые признаки голода. При соблюдении режима дня это случается примерно в одно и то же время, потому расписание составлялось таким образом, чтобы в этом промежутке пациентов не было. Напротив Центра располагался хороший ресторан испанской кухни, где можно было не просто перекусить чем придется, а вдумчиво выбрать в меню именно то, что хотелось бы съесть в данный момент. Сегодня это оказалась паэлья – ее подали в чугунной сковородке, как это делалось в Барселоне, например. Вкус, правда, напоминал барселонскую паэлью весьма отдаленно, но кто же будет требовать полной аутентичности от блюда, приготовленного из размороженных морепродуктов… Однако еда была не настолько плохой, чтобы испортить настроение. «Сейчас бы бокал вина не помешал. Если бы на работу не возвращаться… Нет, нельзя. Лучше дома, вечером. Правда, к тому времени я уже вряд ли буду хотеть вина».

В ресторан влетела молодая женщина в лимонном брючном костюме. Бирюзовый шарфик на шее развевался, как флаг на ветру. Она сразу же направилась к столику и, плюхнувшись на стул, заговорила:

– Слушай… такое дело – ключи не могу найти. Вот уверена, что это матушка их припрятала, спит и видит, чтобы я из дома убралась!

– Не кричи, что ты возбужденная такая, господи? Люди ведь кругом, ну…

– Люди? Ой, подумаешь! Знали бы они, за кого на выборах голосовать собираются! Что мне делать-то?

– Домработница откроет, не проблема…

– Ну, сегодня откроет, завтра… а послезавтра я ночью вернусь – и что? Стучать-звонить, пока полиция не приедет? С матушки станется, ты ведь знаешь…

– Кику, ну почему ты из любой мелочи раздуваешь трагедию? Ну невозможно же…

– Это для тебя мелочь, у тебя квартира своя, никто тебя оттуда не выгонит. А я того и гляди на улице останусь.

– Так уйди сама. Есть же деньги, отец оставил. Купи квартиру в городе и живи спокойно. Но ты словно нарочно нарываешься. Тебе так нравится жить с ней бок о бок?

– Да ты не представляешь даже, какое это удовольствие – видеть на ее лице страх, – понизив голос и нагнувшись к столу, произнесла Кику. – Я сегодня в мэрию зашла, так думала – матушка прямо в кабинете своем на пол уляжется в обмороке. Нет, я ни за что из дома не съеду, не дождется. Уехать – и облегчить ей жизнь? Да с чего?! Нет уж, за свои грехи каждый рассчитывается, так этот мир устроен. И даже госпожа мэр не исключение!

– Ты можешь не кричать, а? Ну голова же болит, а мне еще полдня прием вести…

– Ладно-ладно, я так забежала, пожаловаться. Все, пойду, надо еще на почту успеть, мне такую хризантему новую прислали – закачаешься! – Кику встала и, одернув пиджак, произнесла громко: – Вот, кстати, еще одна причина, по которой я никак не смогу жить в городской квартире. Все, я побежала, – и, изобразив воздушный поцелуй, она стремительно вышла из зала.

«Ну вот почему сегодня? За что мне все это, а? После обеда у меня сложная клиентка, а тут Кику со своей ненужной экспрессией… что за человек, ничего не может спокойно решить, без эмоций».

До начала следующего приема оставалось еще минут пятнадцать, значит, можно немного пройтись по бульвару и восстановить настроение и равновесие хотя бы отчасти. Нет ничего хуже, чем вот такие спонтанные встречи и истеричные женщины, склонные к экзальтации.

Бульвары в Осинске были чем-то вроде местной достопримечательности. Они тянулись от небольшого озера, чудом оставшегося в самом центре города, вниз, к улице Цементной, где располагались основные административные здания и несколько офисных центров. За деревьями, кустарниками и цветочными клумбами ухаживала специальная бригада озеленителей, прикрепленная исключительно к бульварам, ее так и называли «бульварной» – слегка двусмысленно, но зато верно. Газоны и клумбы содержались в идеальном порядке, растения на них были высажены таким образом, чтобы смена сезонов отражалась и здесь. До первого снега на бульварах что-то цвело, и это придавало месту какой-то особенный шарм. Скамьи вдоль дорожек почти никогда не пустовали – то мамаши с колясками, то старички с газетами или шахматными досками, то компании подростков с колонками и танцами прямо на брусчатке. Даже сегодня, в будний день, мест на скамьях практически не было. «Да и времени на посиделки у меня нет, к сожалению. А вот не помешало бы…»

Чувство усталости в последнее время не покидало, хотелось в отпуск и к морю, лежать на пляже и ни о чем вообще не думать. Но отпуск в этом году получится взять только в декабре, а что делать на море зимой? Лететь же за границу не особенно хотелось, так что придется ограничиться профилакторием под Осинском, ничего не поделаешь. Правда, и там можно неплохо отдохнуть – массажи, бассейн, прогулки по лесу… да просто сон, в конце концов. Да, пожалуй, такой вариант тоже вполне подойдет. Главное, чтобы Кику не узнала об этом, а то обязательно увяжется следом, и тогда точно – прощай, отдых. Нет, надо молчать…

Мэр

Всю ночь Анита ворочалась в постели. Ей казалось, что внизу, в подвале, где располагались бассейн и тренажерный зал, кто-то ходит. Вполне возможно, это была Кику, она любила плавать ночью, но звуки мешали уснуть. На утро была назначена встреча со следователем, и это тоже не добавляло спокойствия. В их городе давно не происходило ничего подобного, а уж о серийных убийствах вообще никто не слышал, и теперь Анита понимала, что не может позволить себе накануне выборов такую рекламу. Значит, нужно сделать все, чтобы дело раскрыли тихо, без шумихи и огласки, чтобы никаких сводок в новостях и – не дай бог – никаких статей в прессе уровнем повыше местной. Как раз для этого ей нужна та Каргополова из Хмелевска, потому Анита и постаралась поднять все свои связи, чтобы именно ее, неместную, прислали сюда для расследования.

«Я постараюсь держать руку на пульсе, сделаю все, чтобы следователь сперва докладывала о результатах мне, и… ах, как же это все не вовремя! Хотя бывает ли такое – вовремя?»

Анита выбралась из постели и подошла к окну, отодвинула плотную штору. Двор освещался фонарями, и в их свете поблескивали стекла большой оранжереи – еще одна идиотская причуда Кику. «Саша-Саша, ты слишком много позволял своей дочери, вот она и выросла в совершенно неуправляемую особу с неприятными привычками и взбалмошным характером. Как бы хорошо было, если бы она захотела жить отдельно от меня… я была бы счастлива, даже денег дала бы ей на любую квартиру – только бы не встречаться с ней вообще. Но она, как назло, пустила корни здесь – в буквальном смысле этого слова. Куда она от своей оранжереи? Вот же выбрала увлечение – как нарочно. Такое ощущение, что она существует ради того, чтобы не дать нормально жить мне. Словно я виновата в чем-то».

Очень захотелось закурить, но Анита подавила в себе это желание и взяла из вазы карамельку, но в последний момент, когда уже почти развернула фантик, решила не делать и этого. Сначала карамелька, потом захочется чаю, а утром лицо будет отекшим, и это ничем не замаскируешь. «Любые страсти можно обуздать, тем более такие мелкие, как желание закурить или съесть конфету среди ночи, – подумала она и тут услышала, как внизу что-то грохнуло и разбилось. – Черт побери эту девчонку! – с раздражением беря со спинки кровати халат, подумала Анита. – Ну ведь не подросток уже, взрослая женщина, пора остепениться и не бунтовать, как в четырнадцать, но нет! Как же повезло ее матери, что она не дожила до этого… Был бы жив Саша, и Кику вела бы себя потише, все-таки его она уважала и не позволяла себе таких выходок. А кто я? Мачеха? Ну тоже фигура – можно вообще внимания не обращать. Кстати, лучше бы так оно и было», – спускаясь по лестнице в подвальный этаж, рассуждала она.

Однако внизу было пусто, в бассейне не горела подсветка, в тренажерном зале – тоже, и Аните стало жутковато. «Что же тогда здесь разбилось? – растерянно оглядывая коридор, освещенный тусклыми светодиодными шнурами вдоль стен, думала она. – Ведь я же отчетливо слышала, как что-то упало». Рукой она нашарила выключатель в тренажерном зале, зажгла свет, внимательно осмотрела все и убедилась, что ничего не разбито, а весь инвентарь лежит на своих местах. Точно так же Анита решила осмотреть и бассейн, и вот там, на дне, увидела осколки своей любимой вазы – напольной, из красно-черной керамики. Ее она привезла из поездки в Венецию, очень тогда разозлила этой покупкой мужа, Саша никак не соглашался тащить эту негабаритную вещь, возиться с таможней, но Анита настолько влюбилась в вазу, что не обращала внимания. И вот теперь черепки ее разбитого сокровища лежат на дне бассейна. «Кику, больше некому, – вздохнула Анита, выключая свет и поднимаясь по лестнице в свою половину дома. – Вот дрянь…»



За завтраком Кику как ни в чем не бывало намазывала на тост джем и не прятала взгляда от мачехи, даже спросила, в чем дело.

– А ты не знаешь? – стараясь не раздражаться, отозвалась Анита и натолкнулась на открытый, честный и непонимающий взгляд падчерицы:

– Нет. А что?

– И ты ничего не слышала ночью?

– Я выпила таблетку снотворного и уснула около двенадцати. Да что случилось?

– То есть ты не знаешь, каким образом моя любимая ваза оказалась на дне бассейна? – внимательно наблюдая за реакцией Кику, спросила Анита.

Падчерица уставилась на нее в упор, раздула ноздри маленького носика, прищурила глаза:

– Матушка, вы меня снова в чем-то обвиняете? Я же сказала – таблетку выпила. Уснула, в вашу половину дома не заходила после ужина. Какая ваза?

– Кику… я не хочу ссориться с утра…

– Так не стоило начинать эту тему! – отрезала та. – Я вашу вазу в бассейн не бросала, что еще за детский сад?

«Ну да – ты бы с удовольствием ее об мою голову разбила, – зло подумала Анита и тут же устыдилась подобной мысли – Кику при всех ее странностях все-таки не была агрессивной. – Господи, когда это закончится?»



По дороге в мэрию она вдруг спросила у водителя, живущего всю неделю в небольшой комнате, мимо которой нельзя незамеченным проникнуть в подвальный этаж:

– Скажите, Сережа, ночью… никаких звуков не слышали?

– Как вы вставали и вниз ходили, слышал, – отозвался водитель. – Еще подумал – чего это Анита Геннадьевна среди ночи в бассейн пошла?

– И… все?

– Да. А что еще?

«Похоже, у меня паранойя. Я стала слышать то, чего не слышат другие. Но ведь ваза абсолютно точно лежала на дне бассейна, а я забыла сказать домработнице, чтобы спустила воду и убрала осколки. Как же я так… Ладно, не до вазы мне сейчас, надо настроиться на встречу со следователем. Есть дела поважнее черепков на дне бассейна. У меня в городе трупы находят, а я о какой-то ерунде».

Следователь

Женщина-мэр была миниатюрной, как принято говорить – статуэточной, и напоминала выставленную в витрине одного из ресторанов фарфоровую гейшу – не хватало разве что кимоно. Она поправила тяжелый узел черных волос, мягко улыбнулась:

– Присаживайтесь, пожалуйста.

Полина села, вынула из сумки ежедневник и ручку:

– Анита Геннадьевна, меня зовут Полина Дмитриевна Каргополова, я старший следователь по особо важным делам.

– Я это знаю. Вас в наш город привели эти ужасные убийства.

– Да, я приехала расследовать…

– Я знаю, – перебила мэр все тем же мягким голосом. – Извините, что вам пришлось вместо отдыха сразу ехать сюда, но я привыкла контролировать все, что происходит в городе, не полагаясь ни на кого. У нас никогда ничего подобного не случалось, и, конечно, люди шокированы и испуганы. Я больше всех заинтересована, чтобы в городе снова воцарился порядок, а потому хочу контролировать ход расследования лично, если вы не против.

– Абсолютно не против. Но, в свою очередь, могу ли я рассчитывать на вашу помощь, если она потребуется?

– Разумеется. Я дам вам свой мобильный, можете обращаться, когда возникнет необходимость. А ежедневник вы достали… уже есть вопросы? – легко кивнув в сторону Полининого синего блокнота, спросила мэр.

– Простите, это привычка. Как только сажусь за стол, так машинально выкладываю. Вопросов пока нет, с материалами ознакомлюсь, на места съезжу – тогда буду думать.

– Я распоряжусь, чтобы вам выделили машину с водителем.

– Это лишнее…

– Поверьте, Полина Дмитриевна, вы не представляете, куда вам придется ездить. Это за городом, туда не ходит общественный транспорт, а таксисты в сложившейся ситуации, сами понимаете, не слишком настроены на подобные поездки. Так что от машины не отказывайтесь.

Полина пожала плечами, решив, что возражать дальше не стоит.

– Анита Геннадьевна, а почему вы считаете, что убийства совершены приезжим?

– Видели мое интервью? – чуть улыбнулась мэр. – Да, я считаю, что подобное могло прийти в голову только извращенному маньяку.

– И в вашем городе таких быть не может?

– Конечно, нет. И потом… вы заметили, что все убитые не являлись жителями нашего города?

– Заметила.

– Мне кажется, что это спланированная акция. Через полгода заканчивается срок моих полномочий, и кому-то очень выгодно скомпрометировать меня в короткий срок, чтобы не было возможности реабилитироваться. И подобный хаос – прекрасный способ. Следствие по таким делам может длиться годами.

– И потому вы нажали какие-то кнопочки в министерстве, чтобы расследовать дело прислали меня?

– Разумеется, – улыбнулась Анита Геннадьевна, едва заметным легким жестом поправляя узел волос. – Говорят, что в области лучше вас никто такое дело не раскрутит.

«Специалист по маньякам! – хмыкнула Полина про себя. – Не собиралась я получать такую узкую специализацию».

– Я постараюсь оправдать ваше доверие, – сказала она вслух. – И, если у вас больше нет ко мне вопросов…

– Да-да, конечно! – Мэр встала, поправила лацканы пиджака. – Сейчас распоряжусь, вас отвезут в гостиницу.

– Я бы прогулялась, если вы не возражаете. Хочу посмотреть ваш город.

– Ну как хотите. Вот моя визитка, на обратной стороне мобильный, звоните, если что-то будет нужно.

Полина вышла из мэрии со странным чувством. Непоколебимая уверенность мэра в том, что убийства совершены с целью дискредитировать ее работу, казалась ей странной. Это каким надо обладать извращенным сознанием, чтобы ради такой цели лишать жизни людей? Но, с другой стороны, убийства происходят и по более приземленным мотивам, а пытаться понять логику маньяка – дело вообще бесперспективное. «Нет, я не желаю думать, что тут действует психически неуравновешенный человек. Не хочу – пока проще ограничиться версией мэра. А сейчас надо не на прогулку, а в прокуратуру, поговорить со следователем, ведущим это дело сейчас, и попросить вызвать оперативников и экспертов», – решила Полина, шагая к ожидавшей ее машине.

– Куда вас, Полина Дмитриевна? – спросил водитель, вышедший открыть ей дверь машины.

– В прокуратуру, – попросила она, а про себя отметила, что водитель назвал ее по имени-отчеству. – Простите, как вас зовут?

– Вадим.

– А по отчеству?

– Да ну что вы, просто Вадим, – чуть смутился водитель. – Я второй шофер мэра, буду в вашем распоряжении, когда понадоблюсь, Анита Геннадьевна распорядилась. Вы телефончик мой запишите, и если нужно – не стесняйтесь, в любое время звоните, я мигом…

– Спасибо. Скажите, Вадим, а в городе что-то говорят об этих убийствах? – спросила Полина, глядя в окно.

– Конечно! Еще бы не говорить… оба мужика явно не местные, одеты хорошо, а вот что делали в таких странных местах – непонятно. Люди разное болтают…

– Что, например?

– Ну… что маньяк завелся.

– Думаю, это преувеличение. Что общего у убитых? Только то, что оба не из Осинска?

– Этого я не знаю. Но люди болтают…

– Да… люди болтают… – задумчиво повторила Полина.

Пока ехали до прокуратуры, она успела немного рассмотреть город, и он ей понравился. Уютный, довольно старый, в центре много двухэтажных домов сталинской постройки, отремонтированных и оснащенных новыми окнами, конечно, но архитектурный стиль все же сохранился и хорошо прослеживался. Много магазинов – не огромных торговых центров, а небольших, занимающих первые этажи. Полине очень приглянулся бульвар на центральной улице – там, видимо, приятно гулять в жару, а зимой наверняка много подсветки. В целом Осинск произвел на Каргополову приятное впечатление и даже напомнил чем-то ее родной Хмелевск. «Хорошо бы Лева приехал с детьми на выходные, было бы где погулять».

Но пока до полноценных выходных было далеко, а за тяжелыми дверями здания прокуратуры ее ждало новое дело. И, между прочим, следователь, у которого это дело забрали, чтобы передать Каргополовой, и теперь непонятно, как ее здесь встретят – с агрессией, как захватчицу, или с облегчением, как спасительницу.



Следователем оказалась совсем молодая девушка, представившаяся Светланой Ивановной Ползухиной.