Яна забилась у него в руках, но вырваться было нереально.

К ним бежала Диана с перекошенным от злости лицом. Череп ее сейчас совсем не красил. Она выскочила из джипа, оставив открытой дверцу.

— Чего ты с ней возишься?! — заорала она, запыхавшись. Мы же договорились! Просто грохни ее! Ну! Хватит игр в догонялки. — Диана протянула подельнику пистолет. — Пристрели ее! Чего ты ждешь? Валить надо!

Лысый обернулся к ней и раздраженно спросил:

— Ты ополоумела? Прямо здесь? А водилу куда? Или это она фуру вела?

— Его тоже вали! — не унималась кровожадная Диана.

— Я не согласен! — сказал Валера, который незаметно подошел к Диане со спины, и со всей силы огрел ее гаечным ключом по лысой черепушке.

Лысая ведьма закатила глаза, обмякла и словно тряпичная кукла свалилась как куль, не издав ни единого звука. Только с глухим стуком ударился об асфальт пистолет, выпавший из ее рук.

Именно этот момент застали Мартин и Петр Иванович Ольшанский, которые проезжали мимо на служебной машине следователя.

До этого они головы сломали, разгадывая, где могут располагаться тот самый, нужный им, причал для катера, и пришли к выводу, что, по большому счету, это задача неподъемная. Причалы могли быть практически в любом месте на берегу. Мартина охватила волна отчаяния.

— Думай, думай, Петя! — просил он Ольшанского. — Ты же следователь! Куда Янку могли отвезти? Давай исключать! Частный сектор они вряд ли могут использовать, если не имеют там жилья. По той же причине их не пустят в элитные поселки с охраняемой территорией. Ты пробил адреса? Есть дача где-то?

— Пробил, на побережье нет, — ответил Петр Иванович.

— Думай, думай! В людные места, санатории, базы отдыха им соваться тоже нет резона. Свидетели могут нарисоваться, менты могут проверить документы.

— Что тогда остается? — спросил следователь.

— Заброшенные места, где нет людей, следовательно, лишних глаз и лишних разговоров. Они же не знают, в каком виде и состоянии понесут Яну на катер? Может, мёртвую… Извини.

— Я даже думать об этом не могу, мне больно! Ну, помоги чем-нибудь! — воскликнул Мартин.

— А ты думаешь, что я без нервов? Особенно, что касается Яны? Яна — женщина моей мечты. И сейчас ей грозит такая опасность! Я тоже не могу нормально соображать. Но надо взять себя в руки, надо! Дай-ка подумать… Слушай! Есть две заброшенные турбазы. Судя по тому, что ты описал, — это идеальное место, — ответил Мартину Петр Иванович. — Поворачиваем туда?

— От нашего решения, возможно, зависит ее жизнь. И если мы сейчас ошибемся… — Мартин побледнел.

— Ну? Точка невозврата! Время принятия решения! — закричал Петр Иванович.

— Сворачивай! — скомандовал Мартин, и машина плавно съехала с основного шоссе на второстепенную трассу, ведущую к заброшенной турбазе номер один, о которой вспомнил Петр Иванович.

Мужчины ехали молча. Каждый понимал, что это решение может стать роковым, потому что если они не найдут на турбазах Яну, то потеряют очень много времени, и уже вряд ли смогут ей помочь.

— Пограничники предупреждены, — покосился на побледневшего Мартина Петр. — Ты не волнуйся, морем они не уйдут.

— Я себе не прощу никогда, если что. Да и жить как? Без нее… Я не знаю, — ответил Мартин.

— Вы не жили вместе? — покосился на Мартина друг.

— Я каждую минуту, каждую секунду знал, что она жива, и надеялся, что счастлива. А потом меня нашла ее подруга Ася и сообщила, что больше не может видеть, как страдает Яна, и что она жуткая гордячка, поэтому никогда в этом не признается и не придет первая мириться. «Она так и будет играть жертву, которой изменили, а у нее установка, что она не прощает измен, — так говорила мне Ася. — Чтобы изменить ситуацию, надо изменить тактику. Перестань бегать за ней и унижаться, полностью ее игнорируй! Тогда она снова тобой заинтересуется». Какой же я был идиот! Я изображал равнодушие, хотя ликовал в душе и больше всего хотел обнять ее и больше не отпускать. И если сейчас я ее не спасу, то не знаю, для чего тогда все это.

— Мартин, я тебя таким еще не видел. Зачем вы с Янкой мучаете друг друга? Не думай о плохом. Всё будет хорошо. Есть же бог на свете, ведь, если…

— Стой! — закричал Мартин. — Остановись!

— Что? — вздрогнул Петр.

— Стой, говорю. Знакомые номера и фура. Я на ней преследовал этого стилиста. За фурой джип. Что они здесь делают?

— Мартин, а это не Яна? — всмотрелся следователь в женскую фигуру, нажимая на тормоза.



Глава 5



Лысый бандит отшвырнул от себя Яну, молниеносно нагнулся, поднял пистолет и выстрелил в Валеру.

— Урод! Диана! Диана, очнись! Что с тобой? — кинулся он к своей сообщнице. — Ты что, убил ее?!

Яна, ударившись об асфальт, с ужасом смотрела на упавшего Валеру. Он держался за плечо и шевелил губами, глядя прямо ей в глаза:

— Беги… Беги…

Яна поднялась и, пока лысый сокрушался над своей напарницы, побежала вдоль фуры назад. Со всего размаха, под злобный окрик лысого: «Стоять! Убью! Куда?!» — Яна ударилась о широкую, твердую грудь мужчины, который вышел ей навстречу с другой стороны фуры. Она подняла глаза, и ноги ее подкосились.

— Мартин… — выдохнула Яна.

— Господи, Яна! — подхватил он ее сильными руками.

— Стоять! Пристрелю! — взвыл лысый, направляя оружие в их сторону, вернее, целился он в спину Цветковой.

Яна прижалась к Мартину, тот поднял руки.

— Тише! Тише! Я без оружия! Не стреляй! Чего ты хочешь? — Мартин взял Яну за талию и попытался загородить ее собой, чтобы он оказался на первой линии огня.

Однажды Мартин так уже спас Яну, пожертвовав собой, закрыл ее от пули. Но в этот раз лысый не позволил ему это сделать.

— Не шевелиться! Клянусь, завалю обоих!

Яна смотрела на Мартина огромными голубыми глазами, вцепившись в клатч, который всё еще был при ней. Никто не услышал, как она с легким щелчком открыла сумочку.

В поле зрения лысого вышел безоружный Петр Иванович.

— Спокойно! Я следователь Ольшанский. Опустите оружие! Сейчас здесь будет группа захвата! Вам всё равно не уйти! Не усугубляйте свое положение.

— Заткнись! Это мы еще посмотрим! — взвыл лысый. — Я пристрелю сейчас девку! С мертвой будет легче, чем с живой! А ну-ка, быстро подобрал мою девушку и отнес ее в мою машину! — скомандовал он Петру Ивановичу.

Тот подчинился.

— Всё, всё! Она в машине! Садись и уезжай! Мы не будем тебя преследовать! Человек истекает кровью, ему помощь нужна! Одумайся!

Пистолет по-прежнему был направлен в спину Яне.

— Ну уж нет! Я без нее никуда не уеду! Шалишь! Белобрысая, поворачивайся и иди ко мне. Нет! Двигайся ко мне спиной. Остальным не шевелиться! Пристрелю на месте! Я не шучу, можете не сомневаться. Меня не преследовать, если увижу, сразу убью вашу девку! — предостерёг лысый.

— Он убьет меня, — прошептала Яна Мартину. — Не отпускай меня.

— Когда я улыбнусь, резко падай на землю, — ответил он.

— Не разговаривать! Быстро ко мне! — скомандовал лысый.

Слёзы навернулись на глаза Яны.

— У тебя, конечно, сногсшибательная улыбка, — ответила она.

— Иди.

— Не шевелиться! Поднять руки, чтобы я видел! — истерил бандит.

Яна медленно двигалась в его сторону, удаляясь от своего любимого, она шла мимо Валеры, лежащего в луже крови, и стоящего чуть поодаль Петра Ольшанского с поднятыми руками.

Цветкова уже почти дошла до своего мучителя, когда Мартин сделал какое-то движение, и лысый тут же перенаправил оружие с Яны на него. Именно для этого Мартин так и поступил.

— Руки! Подними руки! Так, чтобы я видел! — оглушил Яну противный голос бандита.

Мартин начал поднимать руки и улыбнулся. Яна верила ему, хоть и страшно боялась, она сделала то, о чем он ее попросил: мгновенно грохнулась на землю. Мартин выкинул вперед руку и почти одновременно раздался выстрел. Яна приподняла голову и содрогнулась: из шеи бандита торчал кинжал. В его руке дрожал пистолет, он явно намеревался совершить второй выстрел, но не успел. Петр Иванович кинулся к нему, выбил пистолет и защёлкнул на руках наручники. Кинжал из горла он, естественно, доставать не стал. Яна приподнялась и повернулась к Мартину, который уже спешил к ней.

— Слава богу, живой! — выдохнула она. И нырнула к нему в объятия.

— Ты замерзла.

— Грязь на мне почти высохла. Я похожа на глиняную куклу?

— Еще как похожа, — улыбнулся Мартин.

— Мартин, откуда у тебя кинжал? — подошел следователь.

— Это свадебный подарок молодожёнам от Карла, я не успела Виталию отдать. Он мне пригодился: этим кинжалом я перерезала путы и сбежала.

— Ты только сейчас передала ему кинжал? — удивился Петр Иванович. — Мартин, ты супермен! У тебя был только один шанс, ты держал в руках кинжал всего секунду. Надо же было к нему привыкнуть, поймать его центровку, потренироваться. Как так? Он же декоративный, инкрустированный, — недоумевал следователь.

— А у меня был выбор? — ответил Мартин. — Сталь хорошая. Только я целился в грудь, а попал сам видишь куда.

Послышались звуки сирен.

— Наши едут! Пойду девчонку проверю, подготовлю и ее к упаковке. А ты, мужик, держись! — посмотрел он на Валеру, который смог чуть приподняться и облокотиться о большое колесо своей фуры.

Яна присела перед ним на корточки.

— Вы как? Лежите, не шевелитесь, помощь уже рядом.

— А я знал, что этот день закончится фигово. Всё пошло не так с самого утра. Все-таки есть удача на свете, ты встретилась со своим мужчиной. Он точно сумасшедший. Но какой бросок! Я чуть не умер от страха. А бандит получил в свое ненасытное горло кинжал, который украшен камнями и, наверное, даже бриллиантами. Все закономерно. За чем охотился, то и получил.

— Хватит философствовать, береги силы, — хотела поправить прядь волос Яна, и заметила, что ее рука в крови. — Она обернулась к любимому мужчине. — Мартин, ты ранен?!

— Ерунда, плечо по касательной задето. А ты везунчик, Валера. Как ты на Яну нарвался? — усмехнулся Мартин.

— Это она сама нарвалась. Бросилась под фуру, я чуть не задавил ее. Это вы выбрали меня «черной меткой», — ответил Валера. — Я даже с ней познакомиться не успел, за нами погоня сразу же началась. А у меня подвеска полетела и мотор заглох.

— Валера, вы не представляете, какой вы молодец! Герой! Вы меня спасли! Еще и сами пострадали, — Яна обняла его. — Большое вам человеческое спасибо.

— Ты поаккуратнее, я женат, — смутился Валерий.

— Не очень-то приятно обниматься с такой замарашкой?

— Да брось ты… — смутился шофёр и сморщился. — Вот чёрт! Плечо болит.

Вид у Валерия был неважный. Нос заострился, глаза запали, он тяжело дышал, что свидетельствовало о большой кровопотере. Цветкова провела по своим волосам рукой, нащупала на конце пряди камень, оторвала его вместе с волосами и сунула в карман Валере.

— Держи, это тебе за помощь, за страдания и за испорченное здоровье. Лечение будет дорогим.

Мартин и Петр, наблюдавшие эту картину, переглянулись. Мартин обратился к Яне:

— Слушай, ты добрую волшебницу не включай, не раскидывай бриллианты, они не твои.

— Они у меня в волосах, а, значит, немного мои! — возразила она.

— Мы еще не выяснили, откуда они взялись. В любом случае, это контрабанда. Надо бы их, пока ты всё не растранжирила, снять, — поддержал Петр Мартина.

Яна встала, вытерла грязные руки о грязное платье и пристально посмотрела мужчинам в глаза.

— Всё это добро я на своей голове носила долго, и могла бы стать самой богатой утопленницей в мире. Приключений хватало. Один камешек мог и затеряться. А, может, и не один. Я жизнь спасала, а не камни. Вопрос закрыт.

Мартин с Петром снова переглянулись и вздохнули.

— Мы тоже ничего не видели, но ты все-таки не разбазаривай добро-то.

— Постараюсь, — хмуро ответил Яна. — Мартин, ты уверен, что я опять вляпалась в историю? Что я виновата, а не стечение обстоятельств?

— Конечно. Ты без этого не можешь. Но я счастлив, безумно счастлив, что ты, моя милая, жива и невредима. А вот Виталий…

— Его… убили?

— Нет, Яночка, при мне его увезли в больницу, он был в плохом состоянии, но живой. Мы надеемся, он выкарабкается.

— Отвези меня к нему, — попросила она.

— Он в реанимации.

— Думаешь, ее это остановит? — подал голос Петр Иванович.

— И вам здравствуйте, — ответила Яна.

— Мы вроде как на «ты».

— Тебе, — сказала Яна, улыбнувшись ему впервые за всё это время. — Спасибо вам обоим… вовремя подоспели.

— Мартина благодари. Схватил меня, как маньяк, потащил искать нужную пристань. У меня сложилось ощущение, что если бы мы тебя не нашли, то он самоуничтожился бы, как робот, который не выполнил свою функцию. Хорошо, что Мартин почувствовал, угадал, в какую сторону надо ехать, чтобы тебя найти. Просто чуйка сработала. Тебя с заброшенной турбазы хотели увезти? — спросил он.

— С нее… будь она неладна, — кивнула Яна.

Приехавшим службам было чем заняться. Врачи с полицейскими «отбуксировали» в «скорую» Диану и лысого. Врач-женщина, которая бежала рядом с носилками, не отводила взгляда от рукоятки кинжала, сверкающую разноцветными каменьями.

Орудие убийства произвело на нее впечатление.

Погрузили в карету «скорой помощи» и Валеру. Предложили помощь Мартину и Яне, та сначала отнекивалась, но неожиданно потеряла сознание и в дальнейшем ее разрешение для госпитализации не потребовалось.



Глава 6



Виталий Николаевич Лебедев был стреляным воробьем. Так уж сложилось, что в своей жизни он знал мало ласки и заботы, зато синяков и шишек с избытком. Впрочем, это ему было по должности положено. В анамнезе Виталия Николаевича были ножевые ранения, и пулевое. Ну, а как иначе? Он был добросовестным следователем и не прятался за чужие спины. Не раз случалось, когда он приходил в себя в больнице, в палате реанимации. Но в этот раз ему было так тяжело, как никогда раньше. Реально, чувствовал себя Виталий очень плохо. Так что иногда даже думал, что лучше бы ему умереть. Он даже сглотнуть не мог, чтобы слезы не выкатились из его глаз. Изображение ужасающей реальности стояло «туманным Альбионом», не сразу принимающим реальные очертания. Но потом эти очертания приобрели очень милый сердцу Виталия образ длинноволосой блондинки с большими грустными глазами.

— Яна…

— Виталик… — сразу же кивнула она, словно ждала его вопроса, и подалась вперед.

— Как же мне плохо, — вздохнул он. — Снились жуткие сны, что тебя увезли и убили. Я даже возвращаться сюда не хотел… без тебя, Цветкова, этот свет мне не мил. Привиделось мне, что тебя схватили, похитили и уволокли. Или это на самом деле было?

— Конечно, было! Именно поэтому ты и оказался в больнице. Ты заступился за меня, пытался помочь, и был ранен. Я так переживала! Чуть сердце не разорвалось!

— Тебе бы меня не хватало? — попытался улыбнуться Лебедев, только улыбка у него вышла кривоватая, словно оскал у волка с инсультом. — Значит, с тобой всё хорошо? Как же я рад. Я лох, что не смог помочь.

— Ты же не Железный Дровосек, чтобы идти против пули! Я так счастлива, что ты жив! Мне так неудобно, что из-за меня нарушилось святое торжество — свадьба.

— Почему из-за тебя? — улыбнулся следователь, держа Яну за руку и чувствуя ее тепло.

— А из-за кого? Ты же за меня дрался? И пулю получил! — Яне пришлось рассказать Виталию, что с ней произошло и почему. — Не появись я на вашей свадьбе, ничего бы и не было. Волосы им мои приглянулись, будь они неладны.

— Это же надо было такое придумать! Но, в любом случае, только ты, Цветкова, могла в такое вляпаться! Не знали дебилы, с кем связались… Янка, какое счастье, что ты жива и у тебя всё хорошо. Меня только одна мысль смущает… — напряг мозг Виталий Николаевич, почти физически ощущая, как у него скрипят извилины.

— Какая? — сразу же спросила Яна, выражая свою готовность прийти на помощь другу.

— Ты сейчас сказала, что в меня выстрелили.

— Да! Пуля застряла… где-то в груди, но ее уже достали, всё хорошо, — заверил Яна.

— Так и я помню звук выстрела и обжигающую боль. Не первый раз у меня огнестрел-то, — подтвердил Виталий Николаевич. — Но потом картинка в глазах: блеск лезвия ножа и… Обрывки речей врачей, дескать, ножевые ранения, глубокие порезы… Откуда? Вернее, это тоже у меня? — спросил он у Яны, надеясь на честный ответ.

— А вот тут вообще интересно получилось! — засмеялась Яна, призывая и Виталика посмеяться с ней, но быстро убрала улыбку, потому что поняла, что он не может смеяться, да и не собирался. — Кхе-кхе… Когда тебя забирали медики, ты был весь в крови от порезов, один легкий, другой тяжелый, в смысле глубокий, на шее. Тебе поэтому говорить и глотать тяжело. Привезли в больницу, тут же в операционную, стали шить и не сразу поняли, что у тебя еще и огнестрельное ранение. Но пульку тоже достали.

— Пульку?! Ты серьезно? Какая прелесть! То есть меня и порезали, и подстрелили? Хорошо, что не подожгли! Я просто счастливчик.

— В другой последовательности, — ответила ему Цветкова. — То есть тебя сначала подстрелили, а потом порезали.

— Они ненормальные, что ли? Решили все виды оружия на мне испробовать? — не понял Виталий Николаевич. — Их взяли?

— Взяли. Лысый бандюга пока не может говорить, его тоже прооперировали, а вот его подружка Диана всё рассказала. Хочет облегчить свою участь. Только она клянется, что они тебя не резали. Ее сожитель только выстрелил в тебя.

— Получается…

— Получается, что после них тебя еще кто-то порезал. Только тоже не понимаю — зачем? Ты уже никакой опасности не представлял, зачем убивать?

— Да уж. Не знаю, кому я мог так насолить. Зато теперь понятно, почему мне так плохо.

— Ты потерял очень много крови, делали переливание. К сожалению, лысый бандюга вывел из строя камеры на стоянке, поэтому невозможно восстановить порядок действий.

— Девушка, имейте совесть, ему отдыхать надо, — обратилась к Яне медсестра.

На прощание Цветкова пожелала Виталию скорейшего выздоровления и удалилась.

В коридоре ее ждал Мартин.

— Ну, как он?

— Держится. Плохо, конечно, что вместо первой брачной ночи он попал в реанимацию, но хорошо, что выжил, — вздохнула Яна. — А тебе уже оказали помощь?

— Да, ерунда, заклеили чем-то, — ответил Мартин.

— Надо позвонить Асе и сказать, что ее муж пришел в себя.

— Подожди. Тут такое дело… — замялся Мартин. — Я поговорил с врачом, который оперировал Виталия. Ася была с ним рядом и всё слышала.

— Что слышала?

— Когда Виталий бредил и выходил из наркоза, он всё время повторял твое имя.

Яна смутилась, но быстро нашлась.

— Ну конечно! Это легко объяснить. Последнее, что он видел перед выстрелом, — это как меня запихивают в машину. Виталий встревожился, это отпечаталось у него в мозгу, вот он и бредил моим именем. — Яна посмотрела в лучистые глаза Мартина и смутилась еще больше.

— Он повторял снова и снова, что любит тебя.

— О господи! Ася это слышала? — ахнула Яна.

— Каждое слово. Она заплакала, сказала, что больше так не может, и поспешила на вокзал.

— Этого еще не хватало! Он же был не в себе. Это же неправда. Виталий просто бредил. Разве такие слова можно принимать на веру? Ася-Ася, что она там себе придумала?

— А мне кажется, что Виталий в бреду просто проболтался. Он всегда к тебе относился очень нежно, а это так просто после свадьбы на другой день не проходит, — не согласился с ней Мартин.

— Что за глупости ты говоришь! Человек сделал предложение, женился… Детский сад какой-то! Какие у него могут быть ко мне чувства?

— Любовь имеет столько вариантов, что и не сосчитаешь. Он и Асю любит, и тебя. Разве так не бывает? Может, он сам не понял, к кому испытывает более сильные чувства. Он сделал выбор в пользу Аси, потому что ты не ответила ему взаимностью, и судя по всему, вряд ли когда-нибудь ответишь. А Виталию нужны дом, семья. Он устал жить один, но ты глубоко укоренилась в его сердце, в этом-то и трагедия.

— Ну уж и трагедия… Мне кажется, что ты утрируешь. Аська умная, она остынет, всё обдумает и вернется. Не станет же она разрушать свое счастье? И не бросит же она Виталия в таком состоянии? — Цветкова с надеждой смотрела на Мартина.

— Я не знаю, Яна, честное слово, не знаю. Чужая душа — потёмки. А женская душа — это вообще тьма египетская. Кто вас, женщин, разберёт? Никто. И никогда. Виталий и Аська должны сами разобраться в своих чувствах. Не думаю, что кто-нибудь из них станет разрушать уже сложившиеся отношения. Давай пока не будем решать за них, а лучше подумает о тебе.

— Обо мне? А что обо мне думать?

— Янка, ты не в себе. Тебе такое пришлось пережить… Нужно отдохнуть, прийти в себя. Посмотри, на кого ты похожа…

Яна в первый раз заметила, что на ней не чужое грязное свадебное платье, а застиранный больничный халат. Она непроизвольно дотронулась до волос — камни были на месте.

Она горько усмехнулась:

— Делать нечего, я повинуюсь. Ты меня просто обволакиваешь своим голосом. Действуешь на меня, как сказочный кот Баюн.

— Какой еще кот?

— А ты не знаешь? Сказок в детстве не читал?

— Сказки читал, но это было давно.

— Кот Баюн, Мартин, это не простой кот, а огромный котище с железными когтями и волшебным голосом. Он заговаривает путников и усыпляет их своими разговорами и песнями. А потом с аппетитом хрустит их косточками.

— Вот как? Неужели я такое страшилище?

— Ты не дослушал. А вот тот человек, который смог с Баюном договориться, обязательно получает спасение и исцеление от всех болезней.

— Ну, если я кот-спаситель, то слушайся меня. Тебе нужно обязательно поговорить с Ольшанским.

— Сейчас? Я не могу, я устала. Хочу в отель.

— Отель подождёт. Ты же не при смерти, верно? У тебя полная голова бриллиантов. Заметь, чужих. Неизвестно откуда взявшихся. А лучше бы мозгов, чтобы ты не влезала во всякие рискованные приключения, после которых все твои друзья стоят на ушах и не знают, что делать.

— Мартин, я вовсе не собиралась…

— Ты не собиралась, но сделала. Представляю, что получилось бы если все твои хорошо продуманные планы претворялись в жизнь. Конец света, вот что! Надеюсь, не нужно перечислять всего того, что ты натворила в этот раз? Нет? Ну и хорошо, а то у меня бы сил не хватило всё перечислять от начала до конца. Короче, вот телефон, звони Петру Ивановичу.

Янка взяла трубку и позвонила Ольшанскому.

— Алло? Как служится на благо Отчизны? — спросила она.

— Уже шутишь? — ответил Ольшанский. — Это хорошо. Значит, ты жива-здорова и можешь меня выслушать. Будет или так, как я скажу, или я посажу тебя под домашний арест. В краже бриллиантов и переправке их за границу задействованы серьезные люди, и даже кое-кто из таможни. А это значит, что, пока на твоей прелестной головке находится бешеное состояние, тебе грозит большая опасность. Тебя бы сейчас в одиночную камеру, там будет самое безопасное место.

— Я не хочу в камеру! — встряла Яна.

— Так никто не хочет, но я тебя сейчас могу оставить на свободе только под охраной. И я знаю самого лучшего телохранителя в городе, это Мартин Романович, он находится рядом с тобой. Недавно я лично убедился, что форму он не потерял.

— Кажется, я поняла, к чему вы клоните.

— Вот и будь умницей. Выполнять каждое его слово. Беспрекословно.

— Быстрее снимите с меня эти камни! Только стричься я не собираюсь. Ни под каким видом. Мне мои волосы дороже всех ваших бриллиантов. Я всё поняла. Конечно, я согласна, раз по-другому не получается, — Яна с недовольным видом отдала телефон Мартину.

— Чего такая мрачная? — спросил он, убирая телефон в карман.

— А ты не понимаешь? Сговорились?

— Ты о чем?

— Поставили меня в такие условия, что либо одиночная камера, либо твое общество. Только не обольщайся! У нас с тобой ничего не будет! А завтра с меня камни снимут, и я буду свободна, как птица.

— Ты не кипятись. Раньше тебе мое общество вполне нравилось.

— То было раньше. Это было до того, как ты начал мне изменять, — пояснила Яна, кутаясь в халат и затягивая на своей тонюсенькой талии пояс еще туже.

— Я просто продолжил жить без тебя, я попробовал, но я тебя не забыл и не разлюбил, — ответил Мартин.

— Я не хочу тебя слушать! Я же попросила — отвези меня в отель. Обещаю, что никуда до утра из номера не денусь. Что и кто мне там сделает? А ты снимай напряжение со своими Анжелами, Жаннами и Джульеттами… Я не знаю всех твоих отдушин-развлечений. Ах, да! Есть еще Василиса! Вы потеряли ребенка, но она же молодая женщина, у вас еще все может получиться!

— Перестань молоть чепуху. Между нами ничего нет.

— Как хочется этому верить! — вздохнула Цветкова. — Но ничего, на ее место придут новые, свежие кадры!

— Янка! Я не намерен всё это терпеть! Тебя послушать, так я просто какой-то сексуальный маньяк!

— А что, проблемы?

— Ты можешь говорить, что угодно. Но всё уже решено. Я должен быть рядом двадцать четыре часа, только такое условие. И потом, государству больше важна не твоя жизнь, а камни. И я также должен проследить, чтобы ни один из них больше не пропал.

Яна вспомнила, как она ловко, на свой страх и риск отдала один камешек Валере, и замолчала. Словно почувствовав, о чем Яна подумала, Мартин тут же сказал:

— У Валеры никто камень не отнимет, но это была разовая акция. И, кстати, медики сказали, что его здоровью ничего не угрожает, он поправится.

— Это приятная новость.

— А сейчас мы поедем ко мне домой, и я с тебя глаз не спущу.

— К тебе домой? Ты считаешь, что там будет безопаснее, чем в отеле, где люди, где позовут на помощь полицию?

— В твоем отеле, где стреляли в Виталия? — уточнил Мартин. — Хорошая охрана у твоего князя в его центре, нечего сказать! А за мой дом не беспокойся. У меня, если что, и оружие в доме имеется. Да и чтобы завалить такого телохранителя, как я, надо еще постараться. Это не просто сделать, поверь мне.

— Мне уже несколько раз в жизни говорили, что самое безопасное место — это рядом с тобой, — была вынуждена признать Цветкова.

— Вот я и выбираю свою территорию. Поехали!

Яна сложила руки за спиной и прошла вперед, спиной и затылком чувствуя, что Мартин улыбается.



Глава 7



— Слава святым угодникам, что вы дома, и живы-здоровы, — обрадовалась Стефания Сергеевна, открыв дверь Мартину и Яне. — Проходите скорее, а то у меня сердце было не на месте, так я волновалась.

Мартин развернул кипучую деятельность и выполнил всё, что обещал. Теплую ванну, горячий чай, уютную постель. Когда его русалка уже лежала в постели, Мартин зашел к ней с подносом, на котором стояли два бокала толстого стекла с ручками.

— Я решил заменить коньяк глинтвейном. Выпей, расслабься.

— Мне и без этого уже хорошо, — подтянула одеяло на себя Яна.

— Я настаиваю. По чуть-чуть. — Он протянул кружку Яне, скользя по ней взглядом бархатно-притягательных глаз.

Выглядел он великолепно. Мартин был одет в темные домашние брюки на завязках и мягкую трикотажную футболку с увеличенным вырезом, открывающим его шею и чуть-чуть волосатую грудь.

— Хорошо, только совсем немного, — заметно занервничала Цветкова.

Мартин лукаво смотрел на нее.

— Выпей. Мама постаралась. Она положила в глинтвейн кучу пряностей: здесь имбирь, корица, изюм, яблочко, лимончик, черный перец, кардамон и лавровый лист, представляешь? Может быть, я даже не всё перечислил. Вино тоже отличное, красное, французское.

Яна взяла тяжелый бокал за ручку и пригубила напиток.

— Божественно. Твоей маме большое спасибо.

— Помнишь у Андерсена? Принцесса на горошине не могла спать, почувствовав одну горошинку под горой матрасов. А как спать на бриллиантах? Они не впиваются в голову?

— Это я тебе завтра скажу. А пока хочется поспать, и надеюсь, что ты этому не помешаешь, — ответила Яна.

Евгения высвободилась из маминых объятий. Глаза её высохли столь же быстро, как увлажнились.

— Ты думаешь, что я стану тебя грязно домогаться? Я пообещал, что не буду. Сейчас считай, что я твой телохранитель. Хочешь, я сделаю тебе расслабляющий массаж? Ты выглядишь очень напряженной.

У Яны снова округлились глаза.

– Мольберт теперь же заберу, – сказала она непривычно высоким, как всегда у ней от обиды, голосом.

— Вот это да! Я еще замуж за тебя хотела выйти! Не знала, что работа телохранителем включает в себя расслабляющий массаж и доставку в кровать охраняемой алкогольных напитков! А если ты охраняешь мужчину? Ты так же обхаживаешь его? Или ты охраняешь только женщин? — усмехнулась она.

– А портрет что ж, не окончишь? – ехидно спросила Ксения. – Я тебе санкири вчера купила, отдельно в лавку бегала.

– Может, когда и окончу, а пока пусть лежит, – отозвалась Евгения. – Ну что же! Не стану мешать вам своим присутствием.

— Я давно не работаю телохранителем. Мне было всё равно, кого охранять — мужчин или женщин. А такие эксклюзивные предложения — это только для особых клиентов.

– Да погоди же! – испугалась мама. – Даша, поставь самовар.

— Для друзей? — помогла ему Яна. — Ты же дружишь со всеми женщинами, с которыми когда-то был в близких отношениях?

– Вы сказали, до вечера ждать, – удивилась прислуга, но пошла в гостиную, пожимая, впрочем, плечами.

— Ты для меня не совсем подруга, — опустил глаза Мартин.

Евгения неохотно села на краешек кресла, расправила шуршащую юбку.

– Где ты остановилась теперь? – спросила мама.

— Что значит «не совсем»? Я даже на это рассчитывать не могу? — удивилась Яна.

– В комнатах на Литейном. Любовь Валерьяновна дала мне адрес ещё в прошлый приезд.

— Нет! Пытаюсь забыть, а вот как вижу тебя, так сразу же понимаю, какая тут к черту дружба? — Он наклонился к Яне и, заключив в очень крепкие объятия, страстно ее поцеловал.

– Но разве одной можно в комнатах жить? – покачала головой Юлия Александровна.

– Умоляю тебя, сейчас девятьсот шестой год! – простонала Евгения.

Яна пришлось приложить все свои силы, чтобы оттолкнуть его. Хотя, конечно, усилия ее худых кулачков, упертых в его сильные плечи, больше напоминали потуги комара на огромном теле слона, пытающегося проткнуть толстенную кожу. Физически она ничего не смогла бы с ним сделать, но Мартин сам ее отпустил. Им не надо было ничего говорить друг другу, и так было понятно, что физически между ними ничего не изменилось. Мартин как хотел ее, так и хочет, она как безумно скучала по нему, так и скучает, но вот обиды, которые возвели между ними стену, не давали им возможности раствориться до конца в своем счастье, а счастье для них обоих заключалось в полном доверии друг к другу. Когда сердце, словно на крыльях, порхает в воздухе, и никакой камень недосказанности не тянет его вниз. А у Яны так болело сердце, что словно из него падал целый камнепад.

– Я превосходно знаю, какой теперь год, – холодно сказала Юлия Александровна, и Ксения поняла, что ссора между сестрой и мамой разгорается вновь, что они и не думали примиряться.

Даша внесла самовар в тот самый момент, когда Евгения с обидой выкрикнула:

— Извини, я ухожу. Только закрою дверь, мне так будет спокойнее. Я буду рядом.

– Ты стала хуже отца!

— Я что, пленница? Почему ты меня закрываешь? — не поняла Яна, чувствуя, как у нее горят губы после его поцелуя.

Перевела взгляд на красную от усердия Дашу, увидала, вероятно, своё пышное отражение в блестящем самоварном боку и разозлилась ещё пуще:

— Или я буду ночевать здесь. Лягу с края, — ответил Мартин.

– А чаю я с вами пить не стану! Лучше в трактире напьюсь! С ломовыми извозчиками!

И вылетела из дому, как артистка с театральной сцены.

— Хорошо, закрывай. Завтра это закончится.

Мама тяжело вздохнула, приложила пальцы к вискам, а потом вдруг засмеялась:

Мартин встал с ее постели.

– С извозчиками!

– Придумала же, – поддакнула Ксения, больше всего опасаясь, что Юлии Александровне вновь станет плохо.

— Да, и вот еще… Держи, кинжал твоего Карла, с него сняли отпечатки, отмыли от крови и вернули через Петра. Вещь, действительно, очень дорогая. Свадебный подарок жениху? Не знаю. Дари, раз он передал. Хотя жених сейчас в реанимации, невеста уехала. Ни свадьбы пока, ни пары, да и кинжал уже успел побывать в горле бандита. Какой-то сомнительный подарок получается. Хотя об этом, может, и не стоит никому рассказывать. — Мартин положил нож-кинжал на тумбочку перед кроватью и еще раз внимательно посмотрел на Яну. — Ты не хочешь, чтобы я остался?

Она радовалась, что Бумик смеётся, а не плачет, по неопытности не понимая, что с той сталась истерика. Не прекращался приступ долго, лишь к вечеру Юлии Александровне стало лучше, и они возобновили работу по подготовке комнаты жильца. Вскоре рассыльный принёс записку от Евгении с просьбой передать мольберт и ещё какие-то мелочи. Портрет же несчастный не затребовала, и Даша приколола его зачем-то к обоям.

— Нет. Вызови себе тёлочку, с которой ты продолжал свою сексуальную жизнь после меня.

Ксения упаковала всё, что потребовала Евгения, в узел, а мольберт они с Дашей вынесли из дома вместе. Рассыльный подозвал «ваньку», собравшись, по всей видимости, ехать до Литейного с полным комфортом, и Ксения, глядя, как он погружает мольберт, подивилась, откуда у Евгении такие средства. «Нам вот не предложила ни гроша», – подумала она с обидой.

— А ты дура.

О Константине со всеми этими событиями Ксения не то чтобы позабыла, но как-то отставила в сторону тот счастливый день. Во всяком случае, собираясь с утра в институт, она и не подумала наряжаться в красивые тесные ботики!

— А ты козел.

А вечером в передней увидала мужское пальто, такое непривычное у них в доме. Лёля обыкновенно ходил в мундире инженера, да Лёля и не должен был нагрянуть в такое время. Ксения, только когда шубку сняла, догадалась про жильца – и пригладила волосы перед зеркалом. Отразилась румяная с мороза, уж точно лучше, чем на том портрете.

— Может быть, я и козел, но не евнух, — ответил Мартин и вышел из комнаты, закрыв ее за собой на ключ.

Портрет! Как же она забыла отколоть его с обоев? Теперь жилец, верно, представил её себе каким-то чудищем!

Из-за дверей доносился разговор: приветливый голос мамы и незнакомый мужской баритон. Или… знакомый?

— Вот и поговорили! — показала язык в закрытую дверь Яна.

Она распахнула двери в гостиную и увидала, как встаёт ей навстречу Константин.

Но сердце ее стучало с бешеной скоростью, и от радости тоже. Какой бы холодно-безразличный вид Мартин ни напускал на себя, его поцелуй выдал, что он страстно ее хочет и сильно по ней соскучился. А уж как она хотела с ним быть, одному богу было известно. Но самочувствие ее на самом деле улучшилось. Яну больше не знобило и не трясло. Она полностью согрелась и немного расслабилась. Несколько раз Яна пыталась позвонить своей подруге Асе, но сбежавшая невеста находилась вне зоны доступа.

Моя сестра и подруга

Тихий стук в дверь привлек ее внимание. Яна босиком подбежала к двери и негромко спросила:

Свердловск, апрель 1991 г.

— Кто там?