Братья Аловы

Опер Крюк. Смерть за зеркалом

Пролог

Зона начинается у трех вокзалов и тянется в северо-западном направлении вдоль железнодорожных путей до Рижской эстакады. Там, возле старого кладбища, она раздваивается: уходит направо, в Сокольники и дальше, в лесные дебри Лосиного острова, и налево — в каменные джунгли промышленного района за Марьиной Рощей. Этот небольшой по московским меркам анклав, исполосованный стальными рельсами во всех направлениях, граничит с тремя столичными округами, поэтому за порядок в нем и прилегающих районах отвечают три линейных и семь территориальных отделов милиции. Многовластие всегда, а в этом случае особенно, приводит к печальным результатам. Больше всего это бывает особенно заметно с наступлением ночи, когда в Зоне начинается страшная, непонятная для посторонних, жизнь. В эту пору суток силы зла властвуют здесь почти безраздельно, и человек стоит еще меньше, чем днем. Охота на людей прекращается только с рассветом, а стражи порядка радуются как дети, если им удается первыми обнаружить очередной криминальный труп и спихнуть его соседям.

Вот и сейчас, едва настав, ночь уже огласилась предсмертными хрипами, криками боли и отчаяния. Под платформой Ленинградского вокзала группа беспризорников, заглянувшая сюда с Казанского, обложила газетами пьяного бомжа и подожгла. Дети с радостными липами наблюдают за гримасами корчащегося в страшных муках человека и его попытками потушить начавшее тлеть рубище.

По соседству, у пригородных платформ Ярославского вокзала, местная шпана режет выкидными ножами трех подростков, якобы укравших у них велосипед. То, что велосипед украли совсем другие люди, никакой роли не играет.

Чуть дальше, за складскими лабазами того же Ярославского, измайловская братва учит уму-разуму китайских барыг за недоплату в общак.

Возле кладбища проходит стрелка долгопрудненских братков с чеченцами. Южане произвели насильственную приватизацию джипа у одного популярного артиста, находившегося под крышей братвы. Этот джип уже разобран на запчасти неподалеку, в промзоне за Марьиной Рощей. Никакого греха за собой чеченцы не чувствуют и претензий признавать не собираются. До стрельбы пока не дошло, но, зная обычаи гор, подмосковная братва потихоньку взводит курки.

В вагонах отстойников живущие тут нелегалы — украинцы, молдаване, азербайджанцы, китайцы, цыгане — торгуют всем, что приносит прибыль.

Пузатый бизнесмен в кожаном пальто нанимает гастарбайтеров для строительства загородного особняка.

Трое носатых брюнетов прицениваются к проституткам, выставившим на показ свои потертые прелести.

Прыщавый торговец, путаясь каждого шороха, перебирает разложенные перед ним на газете новенькие, в оружейном масле, ручные гранаты.

Старая цыганка пытается всучить наркодиллеру пакет бессовестно разбавленного мукой героина и божится, что товар — «четыре девятки».

Группа нищих с Курского вокзала отбирает для работы в метро партию малолеток.

Обитатели Зоны не любят шума. Но и выстрелы здесь никого не пугают. Они лишь заставляют аборигенов, как хищников, так и падальщиков, с недовольным ворчанием залечь на время, чтобы переждать опасность. Вот и сейчас три выстрела и крик, расколовшие темноту, сменились настороженной тишиной: обитатели зоны на секунду оцепенели, всматриваясь в ночной туман, плотно окупавший окрестности.

Через железнодорожные пути, ведущие от платформы Каланчевская к станции Ржевская, бежала молодая женщина. Обеими руками она крепко прижимала к себе объемистый сверток. Свет фонарей на мгновение выхватил из темноты детское личико — это был младенец, завернутый в толстое одеяло. Женщина спотыкалась и часто оглядывалась. Наконец она совсем остановилась, замерла и принялась озираться в нерешительности. Потом негромко позвала:

— Стас, ты здесь?.. Где ты?

Из-за угла высокого кирпичного забора, отгораживавшего железнодорожные пути от черной прокопченной громады старого завода, раздался еще более тихий голос:

— Давай сюда! Я здесь!

Женщина бросилась на звук к зияющей в заборе большой дыре, через которую заводские работяги ходили за водкой. Возле пролома на утоптанной тропинке лежал мужчина. Земля под ним успела пропитаться кровью.

— Стас, что с тобой? — испуганно воскликнула женщина.

— Все, мне кранты… Достали, гады, — едва слышно отозвался раненый. — Но я тоже одного успел замочить. Уходи немедленно, они где-то близко. Вот, возьми. Если не понадобится, выбросишь… Спасайся…

Он холодеющей рукой протянул женщине новенький ТТ, от которого сильно пахло смазкой и порохом. Женщина крепко сжала маленькую, как раз по ее руке, рукоятку пистолета.

— Будь уверен, пока я жива, они его не получат!

Но Стас уже ничего не слышал. Женщина перехватила пистолет поудобнее, поправила сверток с ребенком и крадучись двинулась вдоль забора.

Неожиданно за спиной она услышала громкий топот. Следом раздался грозный окрик:

— А ну стой, сволочь!

Женщина оглянулась, направила пистолет на темную фигуру и дважды нажала на спусковой крючок. Преследователь выругался, застонал и рухнул. Похоже. его серьезно зацепило. Перехватив сверток с ребенком, она, больше не скрываясь, бросилась бежать через рельсы.

— Притормози, красавица! Не так резко! Что предпочитаешь? Тебе жакана или картечи? — донеслось вдруг с другой стороны.

— Уж больно ты грозен, вот этого попро…

Не договорив, она обернулась и выстрелила в нового противника. В ответ раздался оглушительный грохот. Женщину отбросило на бетонный столб, сверток с ребенком беззвучно покатился по земле.

Охотник приблизился и наклонился над бездыханной жертвой. Ее тело было почти разорвано близким выстрелом на куски.

— Дурилка, тебя же предупреждали. Не все приятно, что трахает. Это все-таки картечь, — запоздало, с неподдельной горечью в голосе пожурил он ее. перезаряжая обрез двустволки-вертикалки.

И добавил, обращаясь сам к себе:

— Любопытно, и как же я теперь отбазарюсь?

Из ночного тумана донесся хруст гравия и на свет показался патрульный милиционер с автоматом. Увидев человека с ружьем, он не обрадовался, а заорал:

— А ну подыми руки кверьху! Милиция!

— Убавь звук, тут все свои! — человек с ружьем протянул автоматчику красное удостоверение.

Тот отступил на шаг и в свете прожектора прочитал вслух:

— Управление специальной службы МВД России. Капитан Крюков, старший оперуполномоченный. Имя у вас какое странное… — хихикнул патрульный и тут же посерьезнел. — Виноват, товарищ капитан! И хто тут стрелял?

— Многие, — лаконично ответил Крюков, просовывая указательный палец в дырку от пули на простреленном пиджаке. — Под ноги смотри, а то на труп наступишь.

— Ух, ты! — похоже, патрульный только теперь заметил распростертое на земле тело женщины. — И хто же это ее так?

— А ты видишь здесь кого-то кроме меня?

— Вы, значить, ее тово?.. — До патрульного не сразу дошел смысл происходящего. Тут он заметил возле шпал наполовину развернувшийся в падении сверток. — А это что? Никак дите, блин! Не понял! — грозно нахмурился милиционер. — Нешто можно в бабу с дитем палить?

Крюков зло сплюнул на пропитанную гудроном землю:

— А ты распеленай это «дите», может, сам поймешь.

Патрульный почесал затылок:

— Так ведь это, ночь, холодно. Я же не Айсман или Холтоф какой-нибудь, чтобы детей морозить.

— Сильнее, чем есть, оно уже не замерзнет.

Патрульный с опаской наклонился и дотронулся до младенца.

— Так он же совсем холодный! Это он мертвый, что ли?

Крюков выругался и без сил опустился на груду щебня.

— Ясное дело! А ты думал, пакеты с героином внутрь живых детей зашивают? «Дите». Эх, ты, деревня! Это же контейнер для перевозки наркоты. Ты лучше «скорую» вызывай. Эти уроды у меня двух напарников подстрелили, и меня вроде задело. Давай по рации, скорее приедут. А я пока отзвонюсь.

Крюков достал мобильник и набрал номер.

— Игнат? Да, все подтвердилось. Взять не удалось. Валить пришлось наглухо. Резкие больно у тебя знакомые оказались. Двоих моих ребят с собой забрали.

Со стороны улицы послышались громкие сирены милиции и «Скорой помощи». Из темноты послышались шаги и голоса приближающейся группы людей. Это шли санитары…



Буквально в пяти минутах езды от трех вокзалов, неподалеку от станции метро «Красные ворота», в старинном двухэтажном особняке располагалась некогда столовая, известная больше как забегаловка «Зеленый змий». Здесь в интерьерах позднего классицизма среди лепнины и античных фресок трудящийся всегда мог уговорить бутылку «Розового крепкого» под порцию азу или биточков с картофельным гарниром.

Позже столовку превратили в ресторан с югославской кухней и романтическим названием «Монтенегро». После перестройки ресторан долго ремонтировали. он переходил из рук в руки, пока не оказался штаб-квартирой одной маленькой, но очень влиятельной общественной группы с нестандартной сексуальной ориентацией. Теперь это был ночной клуб «Голубая мечта», который пользовался особой популярностью среди столичной элиты.

На клубной сцене вовсю шло представление — сокращенный вариант популярного мюзикла «На дне» по роману «Тайна двух океанов». Вместо декорации стояла подводная лодка в натуральную величину, и вокруг нее отплясывали «Яблочко» десятка полтора накачанных блондинов в тельняшках и бескозырках — шоу-балет «Гей-славяне!». Когда танцоры поворачивались спиной. публика могла созерцать их соблазнительные ягодицы, открытые для всеобщего обозрения благодаря вырезам на соответствующих местах их расклешенных брюк. На авансцене диверсант Горелов весьма эротично боролся с чекистом Скворешней. Из одежды на обоих были только пенисхолдеры, ласты и медные водолазные шлемы. Звучала лирическая музыка.

Утонченное постмодернистское зрелище доставляло удовольствие далеко не всем. Один из посетителей клуба явно чувствовал себя не в своей тарелке. Это был маленький толстый человечек, который ни минуты не мог усидеть спокойно. Его обширную лысину обрамляли черные кудри, заплетенные в косичку. Известность этого человека была столь широка, что даже самый отсталый оленевод, видевший телевизор один раз в жизни, причем сбоку, сразу узнал бы в нем знаменитого продюсера Сароева.

Он беседовал с импозантным и величественным типом, манеры которого однозначно изобличали его принадлежность к сексменьшевикам. Этот также постоянно мелькал на телеэкранах, без его присутствия не обходилась ни одна тусовка, будь то презентация нового корма для бабочек или инаугурация старшего кремлевского сантехника. То был великий режиссер Задославский. Правда, знакомые чаше звали его Задосладским, а особо приближенные — Жопенгауэром.

Сароев сверлил своего визави убийственным взглядом.

— Кретин, недоделок! Объясни, зачем ты привел меня к своим жопушникам?

Задославский лишь вяло отмахивался.

— Ах, прекрати, здесь так мило, здесь столько энергии! Мне тут легче думается. Пойми, если настоящий художник вроде меня берется за балаган, за ярмарочное шоу…

— Художник вроде тебя берется за ярмарочное шоу. когда его выгоняют из приличного театра по причине полной творческой импотенции! — перебил его Сароев. — Сделать Гамлета бабой. Дездемону мужиком, а Ромео и Меркуцио педрилами, и все в одном спектакле — еще не значит предложить собственную трактовку! Короче, я не собираюсь здесь больше торчать. Я не могу вздрагивать каждый раз, как только у меня за спиной кто-то проходит.

— В сексшопах сейчас продаются специальные затычки для ануса. Как раз на твой случай, — успокоил его режиссер. — Я могу послать за одной из них прямо сейчас.

— Куда? Все магазины закрыты. Или попросишь у кого-нибудь из друзей малонадеванную? Спасибо, не надо. Я ухожу. И предложу работу кому-нибудь другому, попроще, пусть и не такому талантливому.

Режиссер не на шутку перепугался.

— Постой! Ну, нельзя же так сразу! Ах, какие мы горячие! Ах, какие мы агрессивные! Я как раз хотел поговорить с тобой о деле. У меня уже есть кое-какие наработки. Значит, ты хочешь устроить шоу типа «За стеклом», но по-новому? Это интересно. Я это вижу примерно так: принцип «каждой твари по паре» — безнадежно стар! Лучше одни парни. Молодые, крепкие.

Можно задействовать солдат. Или зэков из зоны. А? По-моему, гениально! «Месяц в казарме»!

Генитально! Ты можешь думать не жопой, а головой? — прорычал продюсер. — Нельзя же все мерить членом! Я требую от тебя совсем другого!

Режиссер Задославский откинулся в кресле, зажег папиросу и глубоко затянулся. Судя по запаху, косячок «афганки» был вполне приличный.

— Объясни подробнее. Я не совсем адекватно осознаю твою концепцию.

— Меньше колес жрать надо, — проворчал Сароев, но все же решил снизойти до разъяснения: — Ты, Задославский, отчасти прав. Та, самая первая передача «За стеклом», надоела зрителю ее до того, как успела закончиться. Ну, сколько можно наблюдать, как люди сутки напролет пьют, едят и несут всякую чушь? К концу все зрители ждали одного — когда же игроки начнут трахаться? Но больше такое не прокатит. Сейчас в каждом институте или кабаке в витринах свои «застекольшики» и «зазеркальшики» сидят. Что-то вроде хомячков или рыбок в аквариуме. А в моем шоу должны быть не хомячки, а пауки в банке. Понял, голубок? Они друг друга жрать должны! Чтобы все как у Шекспира — кровь, смерть! Только в натуре. Въезжаешь в тему?

Режиссер в недоумении затряс головой.

— Я отказываюсь тебя понимать, противный. Кровь, смерть! Что же мне, самому их резать?

— Можешь и сам. Но будет гораздо лучше, если наши хомячки начнут мочить друг друга по собственному почину, — весело оскалился Сароев.

— С какой стати они вдруг станут это делать? — продолжал недоумевать режиссер. — Конечно, если ты хочешь предложить выжившему победителю солидный приз… Долларов эдак миллион, тогда, пожалуй, поубивают… У тебя что, появился миллион?

Продюсер расхохотался так громко, что заглушил звучавшую со сиены трагическую арию Голубого Кита, загарпуненного в этот момент голозадыми блондинами-китобоями.

— У меня нет миллиона, а если бы и был, я нашел бы ему лучшее применение, чем выбрасывать на всяких недоумков, — доверительно сообщил он собеседнику. — Все гораздо проще. Тебе нужно будет не отбирать героев для моей программы, а подбирать. Уловил разницу? Случайные люди среди них исключены. Они должны хорошо знать друг друга. И не просто знать, а смертельно ненавидеть. И место для съемок программы нужно подобрать соответствующее. Такой мрачный проклятый замок, где в каждом углу прячутся тени убийц и их жертв, где у всех уже на второй день нервы будут на пределе.

— Да где же я тебе такой найду? — развел руками режиссер.

— Могу подсказать одно любопытное местечко. «Башня смерти», кажется, так ее называют в народе.

— И где твоя башня находится? В Шотландии или в Бирме?

— Немного ближе. Километрах этак в пятидесяти от Москвы. Гостиница «Наука» в городе Приокске. Это моя малая родина, я там родился и лет тридцать не показывался. А тут на Тверской участницу куртизанского движения снял, землячкой оказалась, она мне про эту башню и рассказала. Вот ее телефон. Заплатишь ей как за сеанс, она тебе все подробно растолкует. Съезди туда и посмотри, детали узнаешь на месте. А мне деньги искать надо, у нас с тобой на все полтора месяца.

Глава первая

Башня смерти

По широкой подмосковной трассе стремительно мчалась старая «Волга» салатного цвета с полустертыми шашечками на дверях. Так когда-то красили в Москве такси. Кроме водителя, а им был старший опер Управления спецслужбы капитан Крюков, в салоне сидели двое членов его опергруппы: стокилограммовый гигант Птенчик и шустрый младший инспектор Шурик Папастраки по кличке Грека. Очередной пост ДПС машина проскочила, не снижая скорости. Толстый постовой проводил ее внимательным взглядом.

— Слушай, шеф, твою «рябуху» не только в Москве, и в области знают, — с уважением отметил Шурик.

— Это и плохо, — процедил сквозь зубы Крюков. — В прошлый раз, пока мы до места доехали, эти козлы и сами свалить успели, и весь товар заныкали. Не иначе как кто-то из гаишников с трассы заложил.

— Так у тебя манера езды типично ментовская, — внес ясность Шурик. — Осторожно ездишь. Левые колеса — строго по осевой, скорость за сотню. И ни шагу вправо.

Повисла пауза. «Рябуха» с шорохом и свистом рассекала воздух, одинаково охотно поедая бензин и километры. За окнами начали сгущаться сумерки.

— Командир, а что по тем барыгам, которые наркоту в трупиках младенцев прятали? — прервал затянувшееся молчание Птенчик. — Мы с Шуриком тогда как раз в отпуске находились, не в курсе.

— Да, повезло вам, ребята, что вас тогда с нами не было, — хмуро отозвался Крюков. — Напахали мы на «железке» — дальше некуда. Большого Кузю из первого отдела насмерть. Никодимыча на инвалидность, а мне дырку в новом пиджаке и последний строгий выговор. А у наркобарыг два трупа и все концы в воду. Хорошо хоть я Игната, человечка своего, не спалил.

— Мы сейчас к нему едем? — уточнил Птенчик.

— Да, в Приокск. Город каштанов и физиков. Весь город — сплошной секретный объект, «почтовый ящик». То ли от Радиопрома, то ли от Минатома. Сейчас все это производство, ясный пень, накрылось медным тазом.

— Они тренажеры неплохие делают, главное недорогие, — вставил Птенчик. — Я себе такой купил. Скамейка для жима лежа, стоика для штанги — все как положено.

— И сковородки с тефлоновым покрытием, — добавил Шурик.

— Может, дадите досказать? — недовольно произнес Крюков. — Сейчас в Приокске находится крупнейшая перевалочная база «Южного трафика» по поставке чеченского героина. И сегодня в гостинице «Наука» состоится передача кавказцами большой партии наркотиков нашим москвичам.

— «Запорожцам» бы лучше передали. А разве мы втроём сможем их захомутать? — удивился младший инспектор Папастраки. — То есть я, конечно, не против, но…

— Почему втроем? Брать будешь ты один, а мы с командиром в это время сходим пивком разомнемся, — обнадежил его Птенчик.

Нет, братцы, брать мы их не будем, — успокоил Крюков. — Горцев сдадим местной конторе, а славян станем пасти до Москвы. У них крыша круче кремлевской. Если снова поспешим и навалим трупов, меня точно с оперативной работы попрут. В лучшем случае переведут участковым куда-нибудь на БАМ.

Неожиданно кусты справа, росшие вдоль кювета, озарились вспышкой. По машине ударила очередь из автомата. Пули с визгом отрикошетили от стекла, оставив на нем множество мелких царапин. Крюков машинально дал по газам и посмотрел в зеркало заднего вида: на дорогу выруливал черный джип из-под его колес летели фонтаны песка.

— Блин! — инспектор Папастраки, демонстрируя хорошую реакцию, оперативно повалился на сиденье.

— Ты чего? — Птенчик поначалу тоже перетрухнул, но быстро оправился. — Забыл, что «рябуха» бронированная?

«Волга» капитана Крюкова в свое время несла нелегкую службу в «девятке» КГБ, сопровождая правительственные кортежи. После выслуги лет ее перекрасили под такси, и некоторое время использовали в «еемерке» того же Комитета для наружного наблюдения. Крюков выкупил ее по цене металлолома, но с тех пор вся его жизнь превратилась в поиски денег на бензин. Мощный двухсотпятидесятисильный движок тяжелой бронированной машины жрал его ведрами.

— Да, бронированная, — заныл, все еще лежа на сиденье младший инспектор, — а если они из «мухи» или «шмеля» шарахнут? Что тогда будет?

— Будет блюдо «менты в гриле», — обрадовал его Крюков. — Или «шашлык из мусора». Не желаешь попробовать?

Упоминание о еде вызвало у вечно голодного Птенчика обильное слюновыделение.

— Блин, пожрать бы надо, — вспомнил он не к месту. — У меня сейчас этап набора массы, а предплечья-разгибатели отстают. В качкизме питание — первое дело.

Старший опер нахмурился. Он уже привык не реагировать на стрельбу по машине. Но сейчас возникла реальная опасность: огромный джип с непроницаемо-черными стеклами пристроился сзади, чуть ли не подпирая кенгурятником бампер их «Волги»! Уйти от него на пустой трассе не было никакой возможности.

— У нас балан на хвосте, — поставил в известность подчиненных Крюков. — Интересно, когда и где нас срисовали?

— Это тот жирный «гаишник» стуканул, — уверенно сказал Шурик. — На его же толстой морде поперек написано: «У меня трое детей и жена-учительница. Помогите, кто чем может, по-хорошему!»

Крюков внимательно пригляделся к преследовавшему их джипу. Теперь из его открывшихся окон торчали вороненые стволы «Калашниковых». Но огня преследователи пока не открывали, видимо, догадались, что «рябуха» бронированная. Похоже, они чего-то ждали. Но чего? Вскоре он понял и это.

Далеко впереди полутьму над трассой рассек серебристый луч света. Вскоре Крюков смог опознать его источник: это были фары сворачивавшего на дорогу с боковой грунтовки самосвала с прицепом.

— Было полбеды, а теперь крутом беда! — процитировал Крюков Гайдара-старшего. — Готовьтесь к катапультированию. Кажется, за нас взялись всерьез.

— Кто? — в один голос спросили члены экипажа.

— Лично я мог бы назвать как минимум десяток соискателей моей шкуры. — Крюков рассуждал так спокойно. словно сидел в пивной «Клешня» за кружкой пльзеньского «Праздроя». — А сейчас внимание, всем на правый борт, открыть пушечные порты! Орудия к бою!

Крюков в детстве мечтал стать капитаном пиратского фрегата, воображал себя, как Том Сойер, черным мстителем испанских морей, и эту романтическую страсть пронес через всю свою жизнь. Оперативники из его команды давно привыкли к своеобразному лексикону начальника.

Птенчик и Грека поспешно опустили толстые пуленепробиваемые стекла на передней и задней правых дверях. Птенчик извлек из под мышки внушительных размеров «Стечкин» и подготовил его к стрельбе. Пистолет был старого образца, из тех. что бьют очередями.

— В коробочку, гады зажать хотят! Эх, полным-полна моя коробочка, есть и порох… — тут Птенчик, пока его руки машинально делали свою работу, задумался над рифмой, но та убегала, а времени на поиски уже не было, — и взрывча… Тка! — не в лад закончил он.

Шурик нервными движениями затолкал в подствольный магазин нарезного помповика три бронебойные патрона, калибром напоминающие маленькие снаряды. Затем передернул цевье, загнав патрон в патронник, и добавил в магазин еще один.

Самосвал уже перегородил дорогу. Расстояние до него сокращалось с каждой секундой и, наконец, дошло до предельного минимума. Объехать препятствие было невозможно. Понимая, что «Волге» сейчас придется тормозить и довольно резко, джип преследователей немного приотстал.

— Канониры, товьсь! — Крюков, не сбавляя скорости, пустил машину на обочину и затем вывернул вправо, на тот самый проселок, с которого только что выехал самосвал. — Правым лагом — пли!

На джип преследователей обрушился огонь сокрушительной силы. Очереди из «Стечкина» и громоподобные залпы «карабина специального» буквально на глазах выгрызли из сверкающего чуда заморского автомобилестроения громадные куски железной плоти. То ли водитель был убит первым же выстрелом, то ли вырванная с корнем крышка капота закрыла видимость, но джип на полном ходу врубился в самосвал, прямо в бензобак. Два взрыва прозвучали с небольшим интервалом. Крюков резко затормозил и оглянулся. В свете полыхнувшего пожара он заметил силуэт убегавшего в лес водителя самосвала. Из команды джипа, похоже, не спасся никто.

— Шурик — вызываешь ментов. Птенчик за мной. Того козла берем живым!

Двое оперов выскочили из машины и рванули вслед беглецу.

— Стой, мудила, а то убьем! — на бегу крикнул Крюков.

Но водитель только припустил еще быстрее.

Птенчику было непросто нести по неразличимым в потемках кочкам и колдобинам свое большое тело. Он не удержался от соблазна и выстрелил в беглеца, как ему показалось, по ногам. Тот рухнул словно подкошенный.

Крюков застонал, будто ветер в печной трубе.

— О-о-о! Ну, спасибо, родной! Ну, выручил!

— Я в ноги целился, — виновато сообщил Птенчик.

Они приблизились к упавшему. Тот лежал без признаков жизни.

— Все, — развел руками Крюков. — Трындец котенку. Завтра звоню на вокзал и заказываю билет до Тынды. Прощай, столица, здравствуй. Байкал! Там, где раньше срали тигры, будет мой опорный пункт! Удружил, старик.

Птенчик легонько попинал неподвижное тело. Мертвец вдруг ожил и пролепетал.

— Не надо, не убивайте! — заскулил он, встав на колени и воздев к небу руки. — Я не виноват, меня заставили. Сказали, жену убьют… Я не… Не я это… Заставили меня…

— И кто же тебя, сироту, заставил? — сурово спросил Крюков, с трудом скрывая ликование: бессрочная командировка на БАМ временно откладывалась.

— Не знаю… Я с работы приехал, не успел в дом зайти, а они… Давай, говорят, дуй на трассу, перекроешь дорогу. Мудак, мол, один поедет, тормознуть надо. Тыщу рублей пообещали.

Водитель, несмотря на то, что был потомственным атеистом, три раза истово перекрестился в доказательство своей невиновности.

— Слышь, Птенчик, он тебя мудаком назвал, — с удовольствием отметил Крюков.

Рулевой самосвала испуганно посмотрел на Птенчика и с помощью гримас и жестов продемонстрировал ему свою лояльность: дескать, он так не думает. Гигант легко перевел стрелку на командира.

— Не, начальник, ты неправ: «рябуха» — то твоя, значит и мудак, выходит, тоже ты, — авторитетно заявил он.

Крюков тяжело вздохнул, но спорить не стал.

— Может, и так. Короче, мужик, обидел ты нас чисто конкретно. Или колешься, кто тебя нанял, или кердык тебе. Вон твои кореша в тачке догорают, сейчас и тебя к ним присовокупим. Для кворума.

— Я их не знаю! — затараторил водитель. — То есть знаю одного. Сосед мой, Леха. Он, это, пацан крутой. Так они себя называют. У них бригада была — на трассе фуры дальнобойные бомбили. А в прошлом году их какой-то деловой из Москвы под себя подмял. Говорят, с наркотиками связан. Леха с тех пор еще круче стал. Дом перестроил, бассейн завел, иномарки каждый месяц меняет. А больше из них никого не знаю, честное-благородное! Гадом буду!

— Ладно, проваливай, пока я добрый, — разрешил Крюков.

Не помня себя от счастья, водитель с проворством зайца бросился в лес и уже через секунду исчез в темноте.

Крюков и Птенчик направились в сторону горевших машин. Здесь уже собрались люди. Огромный костер перекрыл движение по трассе. Некоторые, правда, пытались объехать его по обочине. У одного, бортового КамАЗа, это получилось, а пара легковушек плотно застряла в кювете. Со стороны Москвы послышались отдаленные звуки милицейской сирены.

— Только разборок с конторой нам сейчас не хватало, — проворчал Крюков. — На трассу не выбраться. Теперь придется ждать, пока все не разъедутся.

Они вернулись к своей машине, где скучал третий член экипажа.

— Получается, нас здесь ждали, — предположил Птенчик.

— Ага, и встречу подготовили, — согласился Шурик. — Как Деду Морозу в бане. Слышь, командир, сто пудов — заложил нас кто-то. А твой Игнат не мог переметнуться?

— Вряд ли, — возразил Крюков. — У него с наркобарыгами свои счеты. Он говорил, что его сестра плотно на игле сидела. Начала с баловства, а оглянулась — уже «в системе». Еле снял. Так что боюсь, если он нас не дождется, то сам войну начнет.

— Так позвони ему.

— Набирал, он отключился. Может, он мне сам звонил? Я-то свою мобилу тоже вырубил.

— Зачем? — не понял Птенчик.

— А ты хочешь выйти на связь с руководством и объяснить, почему в рабочее время мы находимся в двадцати километрах от Москвы? Или предлагаешь мне засветить агента? То-то и оно!

Только спустя час, когда железный костер совсем догорел, почерневшие остовы машин столкнули с дороги. Движение на трассе возобновилось. Постояв некоторое время, разъехались и представители власти.

— Нам тоже пора, — сказал Крюков и запустил двигатель. — Вперед, в «Науку»!



Гостиница «Наука» была построена лет двадцать назад для проведения международного симпозиума физиков-атомщиков. По соображениям секретности возвели ее на окраине города, возле трассы, на месте старого кладбища. Накануне открытия в гостинице случился пожар, поэтому симпозиум пришлось перенести в новосибирский Академгородок. Уже после ремонта она превратилась в пятнадцатиэтажный мотель, что экономически не окупалось и по заграничным меркам выглядело нелепо, но у нас сошло.

Действительно, здание, состоявшее из двух корпусов в форме перевернутой буквы «П», чаще всего пустовало. Исторических памятников и достопримечательностей в Приокске не было, а если бы и были, туристов все равно в него не пустили бы. Поэтому гостиница приносила одни убытки. Ее несколько раз отфутболивали с баланса ведомства на баланс города, а оттуда обратно, пока в смутные годы перестройки не заставили трудовой коллектив приватизировать свое обременительное хозяйство. Обветшавшее из-за отсутствия ухода здание было на грани разрушения, когда местный криминальный авторитет Борман, выкупив гостиницу за бесценок, открыл там ресторан, ночной клуб и казино.

Но беды и злоключенья не кончились все равно. Казалось, над несчастным зданием тяготеет какое-то проклятье. То в самой гостинице, то в ресторане, то в казино постоянно что-то взрывалось или горело. При этом гибли люди. Когда число погибших перевалило за третий десяток, какой-то местный остряк нарек пятнадцатиэтажное здание гостиницы «Башней смерти». Название понравилось, прижилось, вошло в моду и со временем получило статус официального. А люди продолжали погибать.



Игнат вел наблюдение за гостиницей из салона старых «Жигулей». Он видел, как по трассе со стороны Москвы к главному входу гостиницы, не скрываясь и не таясь, подъехали две посверкивающие черным лаком «Ауди» — сотки с тонированными стеклами.

Из машин вышли крепыши, одетые в строгие черные костюмы. В руках каждый держал кейс. Игнат догадался, что только один из кейсов настоящий, с деньгами. Остальные же — камуфляж. Достаточно было нажать рычажок на ручке, чтобы стенки кейса распахнулись, и в руках его хозяина оказался скрытый до тех пор внутри, готовый к бою укороченный автомат Калашникова. Но пока в этом не было необходимости. Из восьми приехавших качков двое остались дежурить у входа, остальные вошли внутрь.

Чуть позже с противоположной стороны, с южного берега Оки по новому широкому мосту прикатили два таких же сверкающе-черных джипа «Мицубиси-Паджеро». Из них тоже вышли крепкие в хороших черных костюмах парни с внешностью, типичной для уроженцев горных аулов. Эти оружия не прятали, а наоборот, выставляли напоказ. Двое из них с «калашами» встали у входа, остальные проследовали в гостиницу. Один из кавказцев нес спортивную сумку. Оставшиеся внизу представители обеих сторон ощетинились антеннами компактных раций. Встреча в верхах началась…

Игнат посмотрел на часы: Крюкова все не было. Но сейчас это было ему на руку. Он мог действовать самостоятельно, без оглядки на напарника. Тем более что с Крюковым его связывала старая дружба, и Игнату не хотелось подставлять капитана. Самому же ему терять было нечего.

Сфотографировав приезд гостей, он завел машину и отъехал подальше от гостиницы, за забор какого-то склада. Там убрал аппаратуру в кофр, достал из бардачка плотный пакет и раскрыл его. Внутри, завернутые в промасленную тряпку, лежали длинный охотничий нож и старый «Макаров».

Игнат протер оружие сухой тряпкой; нож сунул за пояс, а пистолет во внутренний карман куртки. Затем вылез из машины, захлопнул дверцу и направился за угол, к служебному входу в гостиницу. Один из охранников проводил его подозрительным взглядом и что-то передал по рации.

Войдя в холл, Игнат нырнул в дверь подсобки и оттуда вышел на черную лестницу. Он достал пистолет, передернул затвор, загоняя патрон в патронник, и поставил на предохранитель. Звонкий щелчок показал, что курок спущен. Игнат снова отключил предохранитель. Теперь, благодаря системе самовзвода, он мог начать стрельбу в любой момент, не боясь при этом самопроизвольного выстрела. Закончив подготовку, Игнат пружинистой походкой направился к лестнице и неторопливо двинулся наверх…



А на тринадцатом этаже в это время происходил обмен товара на деньги. Обе группы поднялись на лифте и оставили по одному человеку у его дверей. Затем они проследовали по коридору до «президентского» люкса, в котором и должна была состояться встреча. При входе в номер они также оставили по охраннику.

Собравшиеся в номере, по четыре человека от каждой стороны, встали вокруг большого инкрустированного перламутром стола. Высокий блондин выступил вперед и улыбнулся кавказцу, державшему в руках спортивную сумку.

— Салам, дорогой Аслан! Рад тебя видеть с товаром, живым и на свободе! — издевательский тон приветствия явно не соответствовал его содержанию.

Аслан прекрасно это понял: он явно не был расположен к шуткам и не считал нужным это скрывать.

— Здравствуй. Колян. Вот товар, все как договорились. Смотреть будешь? — отозвался он хмуро и бросил тяжелую сумку на стол.

Блондин развел руками:

— О чем базар? Я же тебя уважаю! Но товар посмотрю. Вот бабки. Проверишь или так поверишь?

Он положил на полированную столешницу кейс, щелкнул замками и откинул крышку. Затем расстегнул сумку, покопался в ней и достал с самого низа один из плотных пакетов.

— Я тоже тебя уважаю, — буркнул Аслан и вытащил из кейса наугад несколько долларовых пачек.

Они приступили к исследованию образцов. Оба бригадира были профессионалами и не нуждались в экспертах. Кроме того, каждый из них понимал, что попытка надуть партнера неминуемо приведет к большой войне.

— Порядок, — сообщил Колян своим бойцам, исследовав щепотку порошка. — Товар чистый.

— Хоп! — произнес Аслан, что означало примерно то же самое.



В это время в коридоре происходили незапланированные договаривающимися сторонами события. Двое охранников, стоявших у лифта, не страдали от недостатка бдительности. Когда кабина лифта остановилась на тринадцатом этаже, о чем возвестил тихий мелодичный звонок, оба напряглись и повернулись лицами к его дверям. При этом они не заметили, как у них за спиной беззвучно открылась дверь черного хода.

Темная фигура неслышно преодолела разделявшее их расстояние в несколько шагов. Тускло блеснул клинок боевого ножа. Острие вошло под лопатку кавказца. застывшего в напряжении с автоматом. Он сразу же обвис в руках убийцы и стал заваливаться набок.

Второй охранник обернулся на шум падающего тела и среагировал молниеносно. Он нажал пальцем рычажок на ручке своего кейса, тот распахнулся и в руках боевика остался короткий автомат. В это время за его спиной с легким шипением разошлись створки лифта и вторая темная фигура выскользнула оттуда. Четко поставленным ударом сзади неизвестный вогнал узкий стилет в сердце второго охранника.

Оба нападавших были одеты в свободные черные комбинезоны и вязаные шапки-маски. Убийца, приехавший на лифте, ростом был заметно ниже своего товарища и более мелкой комплекции. Его можно было принять за женщину.

Рослый приоткрыл дверцу подсобки. Видимо, он хорошо знал расположение электропроводки в здании. Он быстро отыскал нужные провода и полоснул по ним ножом. Сноп искр — и весь коридор тринадцатого этажа «Башни смерти» погрузился в непроглядную темноту. Его напарник тем временем достал из сумки на поясе две пары очков ночного видения.

Охранники, оставшиеся у дверей гостиничного номера, не видели того, что произошло возле лифта, так как были скрыты за углом коридора. Смерть пришла к ним из кромешного мрака. Они даже не поняли, что их убивают, и не успели сделать ни единого выстрела.

Находившиеся в комнате ничего не подозревали о творившемся снаружи. Свет в их номере не погас, он подпитывался от другого провода. Внезапно дверь открылась, в нее просунулась рука в черной перчатке, на миг задержалась и что-то подбросила к потолку.

Раздался громкий хлопок, и яркая вспышка света ослепила всех присутствующих. Налетчик рисковал: если бы свето-шумовая граната «Заря» разорвалась у него в руке, он стал бы калекой. Но, как и было задумано, граната сработала в воздухе. Ворвавшиеся убийцы расстреливали ослепших боевиков, словно стадо баранов. Бойня длилась полминуты.

Убийцы не потрудились даже добить раненых. Забрав сумку с наркотиками и чемодан с деньгами, они выскользнули за дверь, но почти тут же вернулись. В руках у них были канистры с бензином. Полив им пол, стены и тела людей, длинный в последний раз окинул взглядом комнату.

— Ничего не забыли? Так и есть!

На столе лежал пакет героина, взятый Коляном для проведения пробы. Убийца подхватил пакет и бросил его напарнику.

— Осторожнее, он вскрыт. Уходи, я поджигаю.

Выпустив напарника — или напарницу — он остановился в дверях комнаты, щелкнул зажигалкой и бросил ее в середину разлившейся на полу лужи…



Игнат быстро прошел вдоль пустого коридора десятого этажа. В одной руке он нес большую спортивную сумку, в другой чемоданчик. Не прошло и пяти минут, как он бегом возвратился к служебной лестнице. Теперь руки у него были пусты. Лестница уже затянулась едким дымом. Даже здесь слышалось, как наверху гудит пламя. Сквозь гул донесся душераздирающий вопль горящего заживо человека.

Игнат остановился, достал мобильник и позвонил Крюкову. Абонент не отвечал. Тогда он набрал другой номер. Здесь трубку взяли почти сразу.

— Алло, сестренка, ты меня слышишь? — спросил он. — Это я. Слушай внимательно и запоминай…

Он говорил недолго и закончил словами:

— Сама в это не лезь ни в коем случае. Расскажи все Крюкову. Он разберется.

Потом отключил связь, бросил телефон на пол и раздавил каблуком.

— Игнат, где товар и деньги? — услышал он за спиной женский голос.

Он медленно повернулся, потянулся к карману и невесело усмехнулся. Пистолета при нем не было, наверное, выронил где-то в коридоре. Перед ним стояла девушка в черном комбинезоне. Черную шапку-маску она держала в правой руке и прикрывала ей нос от дыма. В левой руке у нее был автомат «мини-узи», оружие с фантастическим темпом стрельбы, требующее определенной сноровки в обращении. Черный зрачок дула был направлен на Игната.

— Ты что. не расслышал? — переспросила девушка. — Куда ты дел товар и деньги? Я не шучу! Если не скажешь, прострелю ноги и брошу подыхать в огне. Слышишь, как орут наверху?

— Да пошла ты…

Он увидел, как дернулся ее палец на спусковом крючке и невольно подался назад. За спиной у него оказалось окно. Игнат неловко поскользнулся и обрушился на стекло всей своей массой…



«Рябуха» Крюкова подкатила к «Башне смерти», когда пожар начал понемногу стихать. Но три верхних этажа продолжали полыхать довольно ярким факелом. Вокруг гостиничного комплекса выстроилось оцепление милиции, оттеснившее толпу зевак на безопасное расстояние. Пять или шесть пожарных расчетов безуспешно пытались сбить пламя, над зданием завис пожарный вертолет.

На глазах у Крюкова с карниза последнего этажа сорвался человек и с криком полетел вниз. Собравшаяся внизу толпа бездельников-зрителей возбужденно загомонила.

Капитан оставил своих бойцов в «рябухе», а сам приблизился к оцеплению. «Копейки» Игната нигде не было видно. Капитан показал постовому свое удостоверение. Тот, не вчитываясь, отметил про себя аббревиатуру министерства, принял Крюкова за пожарного и разрешил ему пройти за линию оцепления.

Крюков остановился возле крайней машины. На подножке сидел и курил немолодой мужик в каске и брезентовом плаще. Видимо, офицер.

— Как там? — задал Крюков самый общий вопрос, на какой был способен.

— А! — пожарный устало махнул рукой и затоптал окурок. — Теперь уже ничего страшного. Скоро само потухнет. Все, что могло гореть, уже выгорело, а вниз огонь не пустили. Жалко только народу много погибло.

— А почему, собственно, загорелось? Талиб пролетел?

— Это точно, — усмехнулся пожарный. — Сдача зачетов в аэроклубе имени Усамы Бен Ладена. А там кто его знает? Экспертиза покажет. Одно ясно — опять эта долбаная «Башня смерти» сюрприз подкинула. На мертвецах стоит, мертвецами кормится. Ты сам-то откуда будешь?

— Из министерства, капитан Ёпрсштейн, — невнятно пробормотал Крюков. — Я тут случайно. Мимо ехал, остановился поглядеть.

— Ну, пошли поближе, поглядишь, — пожарный поднялся с подножки и направился в сторону горевшего здания. Крюков последовал за ним.

К ним подбежал молодой парень в защитном комплекте.

— Товарищ майор, мы почти закончили.

— Хорошо, оставь два расчета, остальные пусть возвращаются, — распорядился собеседник Крюкова.

Машины «Скорой помощи» одна за другой увозили обожженных и наглотавшихся дыма пострадавших.

— Если бы не мои орлы, жертв гораздо больше было бы! — не без гордости сообщил майор. — Вон, видал чудо-богатыря?

Откуда-то сверху, вырванный взрывом, со свистом прилетел сверкающий хромом и золотом кран-смеситель от ванной. Со скоростью метеорита он достиг земли и обрушился прямо на каску одного из пожарных, сбив его с ног. Лежа на спине с закрытыми глазами, оглушенный пожарный машинально нащупал кран, лежавший рядом, и принялся заталкивать его в бездонный карман несгораемых штанов.

— Настоящий брандмейстер, — похвалил своего бойца майор. — На автопилоте работает.

Среди чумазых, в копоти, но слаженно работающих пожарных и бестолково суетящихся милиционеров, Крюков заметил подозрительно спокойного атлета в форме лейтенанта милиции. На вид тому было никак не меньше тридцати пяти лет. Крюков подошел к нему, когда лейтенант рассматривал выставленные в ряд на газоне носилки с телами погибших.

— А этих почему не забирают? — спросил Крюков.

— Этим уже не к спеху, — вздохнул лейтенант. — За ними санитарный фургон позже приедет. Тут в основном те, кто из окон спрыгнули. Башня высокая, лестницы до верха не достали.

Внимание Крюкова привлекли останки мужчины, лежавшего вторым справа. Это был Игнат.

— И этот сверху упал? — спросил он.

— Ага, и он тоже, — подтвердил лейтенант. — Только с ним не все понятно. Ребята, которые это видели, говорят, что он с десятого этажа летел. А там огня не было.

— Как это? — удивился Крюков. — Слушай, лейтенант, можно мне с этими ребятами поговорить?

Тот смерил сыщика проницательным взглядом.

— Ты ведь из Москвы? Поди, из главка, а то и из министерства будешь? И в каком звании?

— Капитан.

— Знаешь, капитан, не обижайся. Но ты мимо ехал, постоял тут мальца, теперь дальше двинешься. А нам здесь жить и работать.

— Я не совсем понял… — дружелюбно сказал Крюков. — Ты сам-то здесь кто?

Лейтенант закурил и пустил дым колечками.

— Участковый я здешний. Чапаев моя фамилия.

— А зовут Василием Иванычем? — догадался Крюков.

— Откуда знаешь? Настучали уже? — хмуро осведомился полный тезка легендарного комдива. — Может, ты из «Собственной безопасности»? Так имей в виду, мне уже бояться нечего. Дальше фронта не пошлют!

Крюков отрицательно покачал головой.

— Нет, я сам по себе. А тут действительно как на фронте. Может, прояснишь ситуацию?

— Нечего прояснять, — лейтенант не скрывал раздражения. — Вон на «Лендкрузере» с эскортом Расул Мартанов приехал из-за речки. Не знаешь такого? Бывший депутат Верховного совета, Герой Труда, председатель колхоза-миллионера. Сейчас глава администрации соседнего района. Его у нас Большим Расулом зовут. А тот, который из «шестисотого» вылезает, Борман. Этот наш. Был полковником, замполитом отдела спецмилиции, которая все наши «почтовые ящики» курировала. Теперь главный городской бандюк. Под его крышей весь Приокск ходит. И гостиница его. А вон те, на «Ауди» — ваши, московские. Их я не знаю. Ты, часом, не их пасешь?

Крюков изобразил на лице полное недоумение.

— Говорю же, случайно мимо ехал, отлить остановился.

Местный мент недоверчиво улыбнулся.

— Турист, значит? Так какие проблемы? Пописал — и путешествуй дальше. Сникерсни, но не тормози. Ни к чему тебе наши заморочки. Место тут такое, нехорошее. И забудь все это поскорее. А если спокойная жизнь надоела, зайди вон в тот кабак, через дорогу, посиди там, людей поспрашивай. Может, и найдешь что… на свою задницу, — лейтенант рассмеялся.

Крюков поднял указательный палец вверх и наставительно произнес:

— В «Хагакурэ бусидо», кодексе самурая, написано: «Когда есть выбор, выбирай тот путь, что ведет к смерти». Ты, Чапаев, не самурай часом?

Лейтенант рассмеялся еще громче, забыв, что рядом лежат покойники.

— Это точно, капитан, я не самурай. Кем я только не был? Младшим инспектором был, опером был, старшим опером был, замом по розыску был, опять опером был, начальником отдела розыска был. Теперь вот участковым стал. И из майоров в лейтенанты спикировал. А самураем не был и не собираюсь. Они же чуть что — сразу давай харакири себе делать. А я еще пожить хочу. Знаешь, чем я могу быть тебе полезен? Когда мы в следующий раз случайно встретимся, я сделаю вид, что мы не знакомы. — Словно в подтверждение своих слов, лейтенант отвернулся и молча зашагал прочь.

Крюков задумчиво смотрел ему вслед. Интуиция подсказывала, что лейтенант относится к той категории казенных людей, которые службу ставят превыше не только собственных, но и корпоративных интересов, и, в силу этого, представляют большую опасность как для продажного милицейского начальства, так и уголовников. И, отзываясь с пренебрежением о самураях, он жил по собственному кодексу чести, близкому и понятному Крюкову. Тем более, что, судя по всему, харакири, в смысле карьеры и служебного соответствия, он делал себе не один раз…



Крюков, вняв совету лейтенанта, перешел дорогу и направился в придорожную забегаловку, гордо именуемую рестораном «Парус». Но, визуально определив курс капитана, его команда подняла бунт на корабле и категорически отказалась ждать в машине. Проворно выскочив наружу, оперативники догнали Крюкова на середине пути к намеченной цели.

— Я всю задницу отсидел, размяться надо, — пожаловался ему Шурик.

— Да и пожрать бы не мешало, — поддержал коллегу Птенчик, показывая капитану руки, как пионер перед едой. — У меня предплечья-разгибатели пальцев совсем похудели.

Требования, выдвигаемые народом в лице оперуполномоченных, звучали абсолютно справедливо, и Крюков вынужден был с ними согласиться:

— Ладно, пошли вместе. Судя по рекомендации участкового, это как раз то место, где можно и пожрать, и размяться…

Они вошли в ресторан. Вышибала на входе с интересом окинул Птенчика взглядом с ног до головы, даже не удостоив при этом его спутников своим вниманием…

Интерьер ресторана вызвал у капитана легкую изжогу. Изнутри заведение напоминало большой сарай, в котором царил такой полумрак, что неподготовленный посетитель без труда мог угодить вилкой в собственный глаз вместо рта. Под низким потолком, словно тучи в непогоду, плавали клубы табачного дыма. Из кухни несло горелым маргарином. Стоявшая в углу модель трехмачтового парусника была сделана отвратительно, без элементарного знания корабельной архитектуры.

Однако все это вместе взятое не отпугивало завсегдатаев, народу в заведении было много. Тем более что часть зевак уже вернулась с площади и продолжала обсуждение катаклизма за рюмкой чая. На барабанные перепонки давили приблатненные куплеты про Зою, которая неизвестно почему кому-то давала стоя. Возле пустой эстрады под эти звуки, лившиеся из музыкального центра, дергалось человек пятнадцать, в основном это были девушки. Они взяли в кольцо небритого знойного самца, похожего на латиноамериканского мачо а-ля Бандерас, но местного производства. Туземные барышни млели и таяли от его выразительных взглядов…



Расположившись за свободным столиком и ознакомившись с меню — его наличие подтверждало принадлежность заведения к ресторанному бизнесу, — сыщики заказали подошедшему официанту джин, два коньяка, много котлет по-киевски, три салата «Сердце Европы» и три порции семги «Дитя Севера».

Чтобы не терять времени зря в ожидании заказа, Крюков с интересом прислушался к разговорам выпивох за соседними столиками.