Рамкин замолчал.

Спустя минуту она нерешительно шагнула вперед. И тут огромный костюмированный медведь с желтым мехом вышел на нее из-за ширмы.

— Какая корректная формула.

– Молодец, – воскликнула я, получила пинок под столом и прикусила язык.

Не только госпожу Ц., но и остальных участников действа охватил ужас. Сцена была поистине шокирующей.

– Докладывай, – распорядился Володя.

Темная улица и гигантский медведь, направляющийся к беззащитной девочке. На звериной морде была мрачная ухмылка. Черные глаза-пуговицы прищурились, словно он вот-вот набросится на жертву и схватит ее лапами, широко раскинутыми в стороны…

— И весьма точная.

Захар обвел нас торжествующим взглядом.

Госпожа Ц. вскрикнула и повалилась на спину.

– Ну, я же молодец! Родители Цапкина простые люди, отец Валерий Иванович, мастер спорта, занимал призовые места на чемпионатах СССР, правда выше третьего никогда не поднимался. Окончил педагогический институт, пошел работать в школу учителем физкультуры. Мать, Лиана Кареновна, в девичестве Галунян, окончила медицинское училище, работала в больнице, потом осела дома. У Цапкиных родилась дочь Светлана, у нее был нехороший диагноз – ДЦП. Лиана не могла оставить ее одну, сидела с девочкой. Через три года на свет появился Павел, тот был здоров. Обитала семья в двух комнатах коммунальной квартиры, у них была одна соседка. Светлане, как инвалиду, по закону полагалась отдельная комната. Но количество квадратных метров семьи Цапкиных превышало норму. Не уверен, но думаю, что на заявление об улучшении жилищных условий Цапкиным ответили:

Конечно, Леон не мог знать наверняка, всякий ли раз Келли покидала Шилу, когда к той приближался какой-нибудь шимп, чтобы наскоро удовлетворить свой инстинкт. (Это всегда происходило очень быстро — тридцать секунд, не больше.) Могла ли Келли практически мгновенно оставить разум самки? На это требовалось несколько секунд. Конечно, если она видела приближающегося самца и заранее угадывала его намерения…

– У вас метража хватает. Поселите инвалида в отдельной комнате, сами с сыном живите в другой.

* * *

Двое взрослых и такое же количество детей жили на одну зарплату отца. А она в СССР зависела от стажа и занятости педагога. Думаю, что на момент поездки Павла в лагерь Валерий получал около восьмидесяти рублей в месяц. Вполне прилично для семьи, где работают оба взрослых, а дети здоровы. Но у Цапкиных было другое положение. Лиана занималась Светой, а той требовались лекарства, услуги массажиста, логопеда… Наверное, родители с трудом дотягивали от аванса до получки. Чтобы поправить материальное положение, педагоги обычно занимаются репетиторством. Но каких «левых» учеников может взять физрук?

Леона удивили собственные размышления. Как можно ревновать, когда они находятся в других телах? Разве обычный кодекс морали распространяется на подобные ситуации? Однако разговоры с Келли на эту тему смущали его.

Она очнулась с кружащейся головой несколько мгновений спустя, и увидела над собой обеспокоенное лицо господина Т. Потом, по очереди, Чжан Десяня, господина Х. и господина Ж. Ужасного медведя нигде поблизости не было, и госпожа Ц. немного расслабилась.

Выпив воды из стакана, который ей подали, она попыталась встать.

Захар исподлобья взглянул на Костина.

– Продолжаем.

Он все еще оставался деревенским парнем — хотел он того или нет.

Господин Ж. поглядел ей в глаза:

– Я подробно рассказываю о материальном положении Цапкиных, чтобы вы поняли, по какой причине я удивился. Живет семья трудно, пытается поставить на ноги девочку-инвалида. Скорей всего, на мальчика уже ни денег, ни моральных сил не хватало. Бабушек-дедушек у них в Москве нет. В Армении жили родители Лианы, но Павла отправили на лето не к ним, а в «Ежик с фонариком» на три смены. Вот что было в СССР хорошо организовано, так это детский летний отдых. За малую цену работающий человек мог отправить ребенка на все лето в Подмосковье или даже на море.

– Вы уверены?

Со вздохом Леон сосредоточился на своей трапезе: темное мясо с овощами в остром соусе. Он ел с аппетитом. Увидев веселые искорки в глазах Келли, он заявил:

– Уверена. – Она повернулась к господину Т. – Готовы?

Павел вернулся домой в конце августа, пошел в школу в третий класс. Четвертого сентября ему исполнилось девять.

Перепуганный, тот посмотрел на господина Ж.

Рамкин выпрямился.

– Если вам нехорошо, мы можем продолжить в другой день…

— Я заметил, что шимпанзе понимают, что такое торговля. Пища за секс, предательство вожака ради секса, поглаживания за секс, практически все в обмен на секс.

– Теперь внимание! Вы помните, что в августе Павел прибыл из «Ежика с фонариком» в Москву? Осень, зима – ничего у его родителей не меняется. А в апреле стали происходить чудеса. Соседка Цапкиных неожиданно выписалась из своей комнаты и отправилась жить к сестре в деревню. Вот просто так взяла и покинула столицу. Ее комнату отдали Цапкиным, так как к семье с инвалидом было запрещено подселять постороннего человека. Мать и отец Павла стали обладателями роскошных даже по нашим временам апартаментов: три комнаты, кухня, санузел. Общая площадь жилья – сто пятьдесят квадратов. Дом постройки начала двадцатого века стоял в Малом Харитоньевском переулке, в двух шагах от станции метро «Лермонтовская», теперь она именуется «Красные ворота». Тихий центр города. Повезло Цапкиным?

– Продолжаем! – воскликнула госпожа Ц. визгливо, и ее голос потряс остальных.

– Безусловно, – согласилась я.

В зале воцарилось молчание.

Захар прищурился.

Дрожа всем телом, она тщательно расправила смятую одежду.

— Да, создается впечатление, что роль общего эквивалента играет секс. Быстрый и не слишком приятный. Резкие движения, сильные ощущения, бум — и все закончено.

– Да им прямо поперло счастье. В мае Валерий уволился из школы, его взяли тренером в спортивное общество ЦСКА.

– Вчера я ездила со своим начальником подписывать контракт, и в знак благодарности компания подарила нам две мягкие игрушки – свой символ. Теперь представьте… как я себя чувствовала… в тот момент…

– Ну и ну, – протянул Володя, – серьезный карьерный скачок вверх.

Господин Ж. сделал глубокий вдох и махнул рукой, веля всем приготовиться.

Леон кивнул.

– Конечно, – согласился Рамкин, – он стал вести занятия по общей физической подготовке у профессиональных спортсменов. ЦСКА всегда заботился о своих сотрудниках, зарплату там платили хорошую, плюс талоны на питание, бесплатная форма. А это, между прочим, не только олимпийский костюм, но и летняя-зимняя куртка, обувь. И еще много всяких благ вроде спортивного лагеря на море. Но самое приятное – зарубежные командировки в качестве сопровождающего спортсменов. Подумайте, легко ли без нужных знакомств получить такое место?

– Всё с начала!

– Невозможно, – снова согласилась я, – скорей всего, у Валерия был друг, который его туда устроил.

— Самцам это необходимо, а самки пользуются их зависимостью.

И спектакль начался опять.

– И это еще не все, – усмехнулся Рамкин, – богиня Удачи открыла свой сундук и высыпала на головы Цапкиных ливень подарков. Больную ДЦП Светлану взяли в детское отделение Кремлевской больницы.

* * *

– Куда? – изумился Костин.

— Х-м-м, ты тоже обратил внимание.

Сцена 1: Госпожа Ц. и гигантский медведь молча стоят напротив друг друга. Она по-прежнему дрожит, но на этот раз ей удается посмотреть прямо в его жуткую мохнатую морду.

– В Кремлевку, – повторил Захар, – правда не в ту клинику, где обслуживались члены ЦК, Политбюро, их родня и прочие очень значимые люди, а в больницу попроще. В ту, где лечили обслуживающий персонал первого лица и его верных слуг: шоферов, поваров, домработниц, ну и так далее. Но это медучреждение, так сказать, второго сорта в то время было на несколько голов выше обычных московских лечебниц. А потом Светлану направили в Польшу.



– Куда? – снова изумился Вовка.

— Если я собираюсь рассматривать поведение шимпанзе как упрощенную модель взаимоотношений людей, то у меня нет выбора.

Сцена 2: Медведь протягивает свои огромные лапы, обхватывает ими госпожу Ц. и крепко сжимает. Госпожа Ц. роняет пакеты и мороженое на землю в попытке вывернуться. Блузка сползает у нее с одного плеча. Пешеходы – Чжан Десянь и господин Х. – проходят мимо, глядя прямо вперед.

– В Варшаву на несколько месяцев, в реабилитационный центр для детей с ДЦП, – пояснил Захар, – оказаться на лечении в какой-то социалистической стране – немыслимая радость для советского человека. Рассказываю дальше. В ноябре Цапкины сносят халупу в Муркине и одновременно приобретают дом с участком неподалеку от этой деревни. Угадайте размер купленных угодий.

Господин Ж.: «Ц., никто не смотрит на тебя. Это лишь воображение».

Костин призадумался.

Госпожа Ц. усиливает борьбу.

— Шимпанзе как модель поведения? — послышался уверенный голос Рубена. — Они не являются образцовыми гражданами, если вы обсуждали именно это. — Главэксп продемонстрировал ряд ослепительных зубов, и снова Леон почувствовал фальшь его дежурной улыбки.

– Если не ошибаюсь, нормальным участком в СССР считались шесть соток. Такой участок давали простым людям под дачи. А вот у элиты землицы могло быть немерено. Верно, Лампа? Ты у нас представитель того золотого слоя общества. Сколько у родителей га имелось?



Сцена 3: Госпожа Ц. продолжает отбиваться. Гигантский медведь больше не может удерживать ее, и она вырывается из его лап.

Я смутилась.

Он механически улыбнулся в ответ.

Господин Ж: «Не бойтесь, Ц. Они этого и хотят – напугать вас, заставить дрожать от страха. Вы же не позволите им?»

– Мой отец-генерал и мама-певица не имели дачи. Отцу многократно предлагали, как государственный дом в области, так и надел для личного строительства. Но папа категорически не хотел отправляться на лето в Подмосковье. Да и мама говорила:

Госпожа Ц.: «Нет!»

– Вечно плохая погода, дождь, мало тепла. Надо думать об угле для топки котла, о крыше, которая вечно течет. И я грядки ненавижу, лучше куплю овощи-фрукты-ягоды на рынке.

— Я пытаюсь определить переменные, определяющие поведение шимпанзе.

Ее лицо искажается гневом, и она вырывает у медведя свою руку. Запыхавшись, стоит с ним лицом к лицу.

На все летние месяцы мы с мамой улетали на море в санаторий, где отдыхало руководство армии. Нам давали домик на берегу, еду приносили из столовой. Вот у дяди Бори, адмирала, лучшего друга отца, была дача. Участок при ней был огромный, один раз я заблудилась в лесной зоне и очень испугалась.

Господин Ж.: «Ударь! Ударь его, Ц.!»

– Не все жили так, как ты, – пробормотал Рамкин, – меня подкидывали на каникулы к бабке в село. Вода из колодца, сортир во дворе. Да, твоя мама права, едва начинался дождик, как с потолка в комнатах звенела капель. Костин тоже верно сказал, шесть соток нарезали простому народу. Но это лучший вариант. Некоторым доставалось по две.

— Вам следует проводить с ними больше времени, — убежденно сказал Рубен, усаживаясь за их столик и подзывая официанта. — Они таинственные существа.

Не успевают эти слова вылететь у него изо рта, как госпожа Ц. набрасывается на медведя с кулаками. Он отступает назад, шаг за шагом, не в силах сопротивляться ее атаке. Госпожа Ц. лупит его по морде, толкая к ширме.

Я удивилась.

– Что можно построить на таком лоскуте?

— Согласна с вами, — вмешалась Келли. — А вы часто погружаетесь?

«Ааааа!..» – кричит госпожа Ц., обеими руками толкая его изо всех сил.

– Не поверишь, находчивые советские люди возводили дома и еще огород разбивали, – засмеялся Костин. – Помнишь холодильник «Морозко»?

— Иногда, но большинство наших исследований теперь проводится иначе. — Уголки рта Рубена печально опустились. — Статистические модели и тому подобное. Я был инициатором использования идеи погружения для привлечения туристов, чтобы добыть денег на развитие проекта. В противном случае нам бы пришлось законсервировать станцию.

Медведь и ширма валятся на пол громоздкой кучей.

– Крохотный такой, размером меньше среднего чемодана? – уточнила я. – Да, видела у приятелей. В него влезала миска с котлетами. Ну, может, еще пакет молока.

* * *

— Счастлив внести свой вклад, — сухо произнес Леон.

Полчаса спустя зал прибран и выглядит как обычно. Мягкий ковер снова расстелен, все сидят на нем вокруг маленького столика и пьют чай.

– Моя мама ухитрялась запихнуть в «Морозко» кастрюли с обедом на три дня, – стал перечислять Володя, – плюс запас провизии на неделю.

— Ну, признайся — тебе понравилось, — весело сказала Келли.

Госпожа Ц. снова сидит на маленьком табурете, но поза у нее гораздо более уверенная. Она собирает волосы в хвост и наливает чай Люо Цзяхаю, который потирает рукой подбородок.

– Это невозможно, – отрезала я.

– Извините, Л.

Вовка возразил:

– Советская женщина была способна на невозможное.

— Ну, да. Это… необычно.

– Ничего страшного. – Люо Цзяхай опускает руки на колени, показывая остальным подбородок, красный и опухший от ударов. – Ну и крепкие же у вас кулаки!

– Цапкины стали владельцами двухэтажного кирпичного дома с отоплением, канализацией, горячей-холодной водой, городским телефоном, короче, особняка со всеми удобствами. На участке находилась сторожка, избушка из трех комнат. Ну и землицы там было полтора гектара.

– Офигеть! – выпалил Костин. – Как им это удалось?

Все смеются. Господин Т. кладет руку Люо Цзяхаю на плечо и легонько его сжимает.

Захар обрадовался вопросу.

— Степенному профессору Маттику полезно выбираться из своей раковины, — гнула свое Келли.

Глядя на ступни госпожи Ц., уверенно стоящие на ковре, господин Ж. отпивает свой чай и медленно произносит:

– Да просто. Они сначала приобрели сторожку у вдовы любимого народом и властями киноактера, которой это имение принадлежало. Хозяйка была отнюдь не молода, супруга давно похоронила, похоже, деньги у нее закончились, а недвижимость в Подмосковье осталась. Через несколько лет после того, как Цапкины купили у нее сторожку, старушка скончалась, большой дом, сад и лес она завещала Цапкиным.

– Осталось самое последнее.

Рубен сиял.

– Знакомая схема, – сказал Костин, – скрытая сделка. Человек покупает у одинокого пенсионера квартиру, а тот потом оставляет ему все свое имущество: дачу, машину, еще одно жилье. На самом деле старики продают все, что имеют, с условием, что они останутся жить до своей кончины в родных пенатах. Или они пишут завещание на предъявителя в качестве оплаты за свое содержание.

Все замолкают. Руки госпожи Ц. снова начинают трястись, и чай проливается на стол.

Рамкин погладил клавиатуру.

— Пожалуйста, постарайтесь не рисковать. А то некоторые наши клиенты воображают себя супершимпанзе.

– Это обязательно? – шепчет она.

– Не совру, если скажу, что знаю многих асов компьютерного поиска. Кое-кто побольше моего может. Пришел я вчера домой, и тут звонит Рваный Лис.

– Надо же, какое забавное имя, – пробормотала я.

– Да. Нам надо пройти весь путь до конца. – Тон у господина Ж. спокойный, но твердый. – Именно ради этого мы здесь и собрались.

Глаза Келли сверкнули.

– В паспорте у него другое, – уточнил Захар, – мы с ним сто лет дружим, еще со школы. Начали беседовать, он мне про свои заботы, я ему тоже пожаловался. Рассказал, что вот такое дело, явно кто-то семье Цапкиных помог, но как благодетеля найти, я понятия не имею.

Из внутреннего кармана пиджака он достает конверт. Открывает его, вытаскивает фотографию и кладет ее на стол. На снимке мужчина в обычной одежде стоит на автобусной остановке и курит.

— А какая существует опасность? Наши тела остаются на станции, в стасисе.

Господин Ж. протягивает руки соседям, сидящим по бокам, остальные делают так же. Они образуют единый круг и смотрят на мужчину на фотографии.

– Эй! – возмутился Володя. – Ты треплешься о наших делах с приятелем?

Если бы взгляды могли сжигать, он уже превратился бы в пепел.

– Да, мы все так поступаем, если в тупик заехали, – подтвердил Захар, – но заказчика я не называл. Рваный Лис мне пару раз помог, а я ему. Он работает сам на себя. Данные своих клиентов он тоже не сообщает. А вот кого мы ищем, того обсуждаем.

— Но вы находитесь в тесной связи с шимпанзе, — ответил Рубен.

Глава 15

– Хм, – буркнул Костин.

– Лис мне кинул контакт, – зачастил Захар, – князя Нуаре. Сказал, что он мог раньше все! Что ни попроси, сделает. Дорого. Но стопроцентно. Как все получили Цапкины, только Нуаре может узнать. Такого про него рассказал, что я очень даже впечатлился! Познакомиться с ним решил.

Психодрама (часть 2)

— Серьезный шок, пережитый обезьяной, может оказать отрицательное воздействие на вашу нервную систему.

Захар взял телефон.

Держась обеими руками за прутья ограды, мальчик смотрел на детей, играющих в салки во дворе по другую сторону. Их крики и визг были так заразительны, что он не смог удержаться и заулыбался. Поле зрения у него было ограничено, и он не заметил девочку, которая медленно подошла к нему сбоку.

– Лампа, отправляю тебе адрес. Князь Нуаре Альберт Алексеевич. Не уверен, что это имя настоящее, просто передаю, что от Лиса получил. Тебе придется ехать к аристократу, я дозвонился до него. Конечно, мне хочется поглядеть на легендарную личность, но он мужчин терпеть не может, общается с ними только если они клиенты. А вот женщинам у него всегда зеленый свет.

— Какого рода шок? — поинтересовался Леон.

– Привет!

– Да кто он такой, твой князь? – спросила я. – Сколько ему лет?

Мальчик повернул голову и оказался с ней лицом к лицу, а потом быстро отдернул руку, прикрывая две красные отметины на своем чумазом лице. Когда он увидел, что это всего лишь девчонка постарше и что она улыбается ему из-за ограды, то сразу успокоился. Рука его безвольно упала вниз.

– Человек, который в советское время мог все. И сейчас может все. Лис сказал, что Нуаре уникальный мужик с потрясающей памятью. Вдруг он и впрямь помог Цапкиным? Попытайся разговорить деда. Про его возраст я понятия не имею, – выпалил Рамкин.

— Смерть, ранение.

Девочка присела перед ним на корточки, так что их глаза оказались на одной высоте.

Глава 27

– Как тебя зовут?

Не поднимая головы, мальчик снова взялся руками за прутья, но ничего не ответил.

— В таком случае, — заявила Келли, обращаясь к Леону, — я считаю, что тебе не следует совершать погружения.

– Свет души моей, угадай кто к нам пришел! – закричал хозяин, впуская меня в холл загородного дома. – Дорогая, разрешите взять вашу шубку. Не волнуйтесь, непременно ее верну. Конечно, я жулик, но красть у дамы манто… Согласитесь, это было бы совсем уж низко.

Мгновение спустя она просунула руку через ограду и пальцами коснулась красных отметин на его лице. Он инстинктивно отшатнулся, но, почувствовав теплое ласковое прикосновение к своей коже, приблизил лицо, чтобы она продолжала.

– Меня зовут Ляо Яфан. А тебя?

– Берти, – раздалось из глубины дома, – наша гостья хочет кофе, чаю?

Он посмотрел вверх на ее белые зубы и приветливую улыбку. Потом снова уперся глазами в землю.

— Перестань! — раздраженно ответил Леон. — Я в отпуске, а не в тюрьме.

– Конечно, твой кофеек, Лу, – не спросив меня, решил князь. – Ангел наш, соизвольте проследовать в столовую.

– Хе Чжин.

С этими словами он распахнул роскошную дубовую дверь с фарфоровыми медальонами. Я увидела коридор, устланный паркетом с перламутровыми вставками, и скинула угги.

– Почему ты не дома?

— Любая угроза для тебя…

Князь заломил руки.

Мальчик ответил не сразу.

– Душенька! Зачем вы снимаете очаровательные валеночки?

– Не хочу туда идти. Дома плохо.

Говорить хозяину, что боюсь испачкать пол, явно не стоило.

— Всего минуту назад ты подробно объясняла, что этот опыт мне полезен.

– У вас, наверное, тепло, а моя обувь меховая.

– Глупыш! – Ляо Яфан потрепала его по волосам. – Дом – лучшее место на земле.

Нуаре хлопнул в ладоши, перед нами возникла девушка в черном платье и бежевом переднике. Я не поняла, откуда она взялась, горничная словно материализовалась из воздуха. Князь посмотрел на прислугу, та исчезла.

– Дома мне не с кем играть. – Он смотрел мимо нее на детей, оживленно носившихся по двору. – Мой дом не похож на твой. Тут весело.

— Твоя жизнь…

– Берти, – прозвучало из недр дома, – кофе готов.

– Мой дом? – Лицо Ляо Яфан омрачилось. Она убрала руку и оглянулась через плечо на маленькое строение и двор, из которых состоял «Дом ангелов». В сгущающихся сумерках и наползающем тумане это зрелище показалось ей неприятным. Будто прикосновение к старой закопченной кастрюле, которую давным-давно не мыли.

Мы с князем двинулись по бесконечному коридору, он плавно перетек в гостиную, по сравнению с которой залы Эрмитажа показались бы бедно обставленными конурками. В комнате размером с футбольное поле все стены были увешаны картинами. Произведений современных художников я не заметила. И если полотна Репина, Нестерова, Васнецова, Моне, Ренуара, которые украшали стены гостиной, являлись подлинниками, то коллекция стоила баснословных денег.

– Да, это мой дом. – Она вздохнула и обернулась назад к мальчику, но тот уже исчез. Ляо Яфан выпрямилась и увидела, как он убегает прочь. Мальчик несся по другой стороне улицы, и рюкзак, слишком большой для его роста, болтался у него за спиной.

— Ну, реальная опасность совсем невелика, — вмешался Рубен. — Скоропостижная смерть шимпанзе — крайне редкий случай.

В уютном кресле сидела дама, чей возраст было трудно определить. От пятидесяти до ста лет. Если вам когда-либо попадались на глаза изображения цариц в парадных одеяниях, то вы прекрасно представите, как выглядела незнакомка.

– Ты его знаешь? – Фан Му подошел к ограде, застигнув Ляо Яфан врасплох.

– Душенька, разрешите вам представить мою сестру Лукрецию, – торжественно произнес хозяин дома.

— И я всегда могу вернуться назад, если замечу приближение опасности, — добавил Леон.

– О, здравствуйте, дядюшка Фан, – пробормотала она.

– Младшую сестру, – уточнила дама.

– Ты одна, других нет, – подчеркнул Нуаре.

Он кивнул ей и посмотрел вслед маленькой фигурке, стремительно удалявшейся от них.

— Но станешь ли ты возвращаться? Мне кажется, тебе понравились приключения.

– Я родилась после тебя, – не уступала родственница.

– На десять минут, – хмыкнул князь.

– Я уже видел его тут.

– Как зовут очаровательную малышку, которая посетила нас? – ушла от темы возраста Лукреция.

Она не ошиблась, но Леон не собирался в этом признаваться. Если он хочет отдохнуть от бесконечных занятий математикой, то лучше способа не придумать.

– Евлампия, – представилась я.

– Да, он часто заглядывает во двор из-за ограды. – Они оба проводили глазами мальчика, скрывшегося за поворотом улицы.

– О-о-о! – хором воскликнули хозяева. – Очаровательно, потрясающе, великолепно.

— Мне нравится все, что находится подальше от бесконечных коридоров Хельсинки.

– Сейчас все заполонили Светланы, – вздохнул князь, – народ забыл исконно нашу Фотинию. Это происки Жуковского! Василий Андреевич, на мой взгляд не очень талантливый рифмоплет, написал поэму «Светлана», и Россия с ума сошла, а Фотиния исчезла. Вместо нее появились Светы. Ангел мой, усаживайтесь в креслице. На всякий случай я велел вам туфельки принести. С размером не ошибся?

– Его зовут Хе Чжин.

Я опустилась в кресло и надела туфли, которые совершенно точно были новыми.

– Они мне как раз!

– Вряд ли, – фыркнул Фан Му. – Нет, его имя вовсе не Хе Чжин.

Рубен уверенно улыбнулся Келли.

– Берти никогда не ошибается, – промурлыкала Лукреция, – у него глаз – алмаз. Угощайтесь, солнышко, кофе в нашем доме я варю сама. Не подпускаю к джезве повара. Откушайте в удовольствие. Кексы выпекает нанятый кондитер. Конечно, в доме у нашей маменьки кексы и выглядели аппетитнее, и были вкуснее. Но тогда масло было масляное, сахар сахаристый. Нынче все иначе. О господи!

Ляо Яфан удивленно поглядела на него и уже хотела что-то спросить, но Фан Му развернулся и пошел вдоль ограды к воротам. Она направилась к дому с задумчивым выражением на лице.

Лукреция протяжно вздохнула. Повисла пауза, я сообразила, что настала моя очередь продолжить беседу.

— У нас еще не было ни одного несчастного случая с туристами.

Фан Му привез детям зимнюю одежду. В одном пакете лежали новенькие брюки по последней моде – они предназначались Ляо Яфан. Визит Фан Му застал учителя Чжоу врасплох. Он передал одежду сестре Чжао, коротко проинструктировал ее, а потом предложил юноше пройтись с ним вокруг двора.

– Уважаемый Альберт Алексеевич…

Погода становилась холоднее, и с деревьев уже начали осыпаться листья. По сравнению с летней пестротой пейзаж казался заброшенным и унылым. То же самое можно было сказать и про старика, который шел рядом с Фан Му.

Князь прижал ладонь к груди.

— А как обстоят дела с персоналом? — быстро отреагировала Келли.

– Евлампия, умоляю вас, зовите меня Берти. Когда я слышу отчество, мигом представляю себя развалиной времен библейских патриархов.

В последний раз они виделись не больше месяца назад, но волосы на голове учителя Чжоу заметно поседели, а спина сгорбилась еще сильней. Они медленно брели вдоль цветочных клумб, молча куря сигареты. Время от времени учитель Чжоу закашливался, и в прохладном вечернем воздухе его кашель разносился гулким эхом. Словно по чьему-то безмолвному приказу, дети во дворе притихли и начали по одному заходить в дом.

Лукреция засмеялась.

— Ну… одна необычная история…

– Лампи, Берти шалун. Едва увидит красивую юную девочку, сразу гоголем ходит. О-о-о! Я сократила ваше имя. Лампи. Не хотела вас обидеть, это случайно получилось.

Учитель Чжоу не заметил, как они пропали; казалось, все его силы уходили на то, чтобы переставлять одну ногу за другой. Покончив со второй сигаретой, он внезапно прервал молчание:

— Что произошло?

– Ну что вы, мне очень приятно, – улыбнулась я, – обычно слышу в свой адрес: Лампа. Но Лампи мне нравится больше.

– Как твое расследование?

– Берти, она такая очаровательная! – восхитилась Лукреция.

Фан Му ответил не сразу.

– И красавица, – отметил князь, – нынче редко встретишь аристократически изящную даму. А Лампи просто статуэтка.

— Шимпанзе свалился в пропасть. Наша лаборантка не успела вовремя «выскочить», и ее парализовало. Шок от пережитой во время погружения смерти может оказаться фатальным. Однако теперь у нас есть система, которая закоротит контакт…

– Какое расследование?

– Берти, посмотри на руки Лампи, – защебетала Лукреция, – длинные пальцы, светлая кожа, сквозь которую просвечивают вены, ногти миндалевидные, не квадратные, как у крестьян. Солнышко, как ваша фамилия?

– Побег из тюрьмы.

– Романова, – ответила я, сделала глоток из чашки и воскликнула: – Прекрасный напиток! Впервые пью такой вкусный кофе.

— Что еще? — не унималась Келли.

Хозяева переглянулись.

Фан Му вздохнул.

– Вы, солнышко, Романова по мужу? – уточнила дама.

– Нет, от рождения, – пояснила я, – мой супруг Макс Вульф.

— Еще… еще один неприятный эпизод. Довольно давно, когда у нас были лишь примитивные проволочные заборы… — главэксп заерзал на стуле, — на территорию заповедника пробрались хищники.

– Пока никак. – Он заметил беспокойство на лице учителя Чжоу и добавил: – Только не волнуйтесь за меня! У вас и без того забот хватает.

В глазах Берти вспыхнул огонь.

– О! Романовых в России мало. Вы же знаете, что Михаил Федорович Романов в тысяча шестьсот тринадцатом году стал царем, и династия правила более трехсот лет. В темную годину большевистского правления людей с вашей фамилией отправляли в лагеря, справедливо полагая, что они могут быть дальней родней свергнутого царя-батюшки Николая Второго. Поэтому большинство Романовых поменяло паспорта, стали Кузнецовыми, Петровыми, Васильевыми.

— Какие хищники?

Губы учителя Чжоу растянулись в слабой улыбке.

– Берти, к нам пришло очаровательное создание с аристократическими корнями, – сделала вывод Лукреция.

– Да нет, я просто спросил.

– Да, Лу, понимаю, – кивнул брат, – мы поможем Лампи! Ангел наш, изложите нам свою печаль. Что привело вас сюда? Знаем только то, вы служите в детективном агентстве.

— Охотники за приматами. Мы называем их рабуинами — результат генетического эксперимента, закончившегося два десятка лет назад.

– Обожаю криминальные истории, – подпрыгнула Лукреция.

Но стоило ему замолчать, брови его снова нахмурились.

– Нас интересует, каким образом Цапкин Валерий Иванович, простой учитель физкультуры, вдруг получил престижное место работы и обзавелся немалым количеством денег, – пояснила я. – Нам посоветовали обсудить эту тему с вами.

— А как они проникли на территорию заповедника? — не унималась Келли.

Когда они еще раз обошли двор, старик снова заговорил:

Хозяин поднялся.

– Если вы поймаете этого парня, его сразу казнят?

– Прошу меня простить. Покину вас на некоторое время. Вернусь с ответами.

Фан Му помедлил, затем произнес:

— Рабуины немного похожи на диких свиней, их копыта приспособлены для копания. Однако они хищники. Могут учуять дичь — наших животных в краале, например. А потом сделать подкоп под изгородью.

– У Берти была уникальная память, – промурлыкала Лукреция, – но она слегка подкосилась, когда ему стукнуло девяносто. Теперь брату надо свериться с архивом, – объяснила Лукреция.

– Да. Для этого достаточно и просто убийства первой степени. Не говоря уже о других его преступлениях…

Я поперхнулась кофе. Бойкому говорливому мужчине, похоже, любителю прекрасного пола, пошел десятый десяток?

Учитель Чжоу испустил долгий тяжелый вздох.

Послышался шорох, на колени хозяйки запрыгнула белоснежная пушистая кошка с оранжевым ошейником на шее.

Келли посмотрела на высокие, массивные стены.

– Да защитит его небо!

– Аманда, любовь моя, – обрадовалась Лукреция.

– Напрасно вы так. – Фан Му покачал головой. – Он сделал неверный выбор и должен за него заплатить.

Кошка оттолкнулась всеми лапами от ног дамы и перелетела ко мне в кресло. Я начала ее гладить, она замурлыкала, приподнялась, опустила мордочку в мою чашку с кофе и стала с наслаждением пить.

В темноте плечи учителя чуть дрогнули, и он снова тяжко вздохнул.

– Ваш напиток даже Аманде нравится, – засмеялась я.

— Нынешние заграждения достаточно надежны?

Фан Му видел, что он чем-то расстроен, и уже хотел спросить, в чем дело, но тут по двору разнесся веселый голос сестры Чжао:

– О! Она обожает кофе, – подтвердила Лукреция. – Пока Берти отсутствует, расскажу вам о нас.

Я слушала хозяйку, не забывая при этом гладить кошку, которая выпила кофе, съела гущу и уютно устроилась на моих коленях.

– Учитель Чжоу, офицер Фан! Пора ужинать!

— Несомненно. Я уже сказал, что рабуины — плод генетических экспериментов. Здесь пытались создать двуногого хищника с использованием ДНК бабуина.

Князья Нуаре жили в России несколько веков и не покинули страну даже после печально известного тысяча девятьсот семнадцатого года.

– Если все достойные люди сбегут, кто сдержит распоясавшихся холопов? – заявил отец Альберта и Лукреции, когда его жена заикнулась о том, что друзья уже сбежали за границу. Супруга никогда не спорила с мужем, но тогда она заплакала: «Нас убьют».

Они помахали ей и пошли к дверям. На крыльце учитель Чжоу спросил:

— Эволюционные игры, — сухо заметила Келли.

– Та девушка, Шен Сянь, где она похоронена?

Удивительное дело, но репрессии не коснулись семьи Нуаре. Более того, князей не выгнали из родного поместья, не передали их особняк под санаторий. Отец по-прежнему служил главврачом крупной больницы, мать занималась домом, потом родились близнецы. Альберта и Лукрецию воспитывали по-современному, они не сидели в своих комнатах, всегда выходили к гостям. А друзья приходили к Нуаре каждый вечер. Даже во время войны дом не опустел. Теперь он превратился в гостиницу для знакомых, которые из-за бомбежек лишились жилья. Гости переместились в левый малый флигель. Отец, возглавлявший огромный госпиталь, жил там, домой он приезжал редко. Мать работала вместе с ним. Брат по возрасту попадал под призыв, но его не отправили на фронт. У Альберта и Лукреции была сильная близорукость. Дети работали с родителями. В сорок первом году перед началом войны близнецы успели подать документы в мединститут. В мирное время вчерашних школьников не подпустили бы к операционному столу на пушечный выстрел, но на войне как на войне. Младшее поколение Нуаре стало учиться медицинскому делу на практике.