— А что такое? — хрипло спросил он, затянулся и тут же закашлялся.
Я забрал у него папиросу, втянул в лёгкие продравший нутро наждаком дым и с отвращением выкинул её в снег.
— Ты же чувствовал его потенциал! Ёлки! Он под девятьсот мегаджоулей держит! Ткни ты его — тут половину здания бы разнесло! И самое главное — чего ради? Аркаша с Ингой сами в своих отношениях разберутся!
Лев упрямо поджал губы и отвернулся, а у меня мелькнула мысль, что дело, возможно, отнюдь не в отношениях Инги и Аркаши. Быть может, я один перегорел, а остальные — нет, у остальных чувства?
Распахнулась дверь, на лестницу выглянула Милена. Остро глянула и спросила:
— Секретничаете?
— Нет, уже уходим, — заявил Лев. — Увидимся, Петя! — попрощался он и начал спускаться по лестнице, так на меня и не взглянув.
Да уж, нехорошо получилось. Я вернулся в клуб и нисколько не удивился, когда уже вечером Карл немного помялся и сказал:
— Петь, бед обид, но не приводи его сюда больше. Хорошо? Мы с тобой на одной волне, а он из компании выламывается.
— Да какие тут могут быть обиды? — со вздохом ответил я, не преминув отметить, что из всех компаний неизменно выламывался сам, а тут вон оно как вышло. Кто бы подумать мог.
— До завтра!
— Пока!
Понедельник начался с того, что прямо с утра меня выдернули в контрольно-ревизионный отдел. Ну, как выдернули? Просто дневальный велел перед завтраком зайти к капитану Городцу. Что я с тяжёлым сердцем и сделал, но опасался неведомых неприятностей совершенно напрасно.
— Проверка в отношении тебя прекращена, с сегодняшнего дня возвращаешься к патрулированию улиц, — официальным тоном оповестил меня Георгий Иванович и спросил: — Рад?
— Наверное, — ответил я не слишком уверенно, поскольку никакой радости по этому поводу не испытывал. — Так что же — всё?
— Феликса Стребинского поместили на принудительное лечение, уголовное дело в отношении него закрыто. Пакостей со стороны монархистов можешь больше не опасаться.
— Да я и не опасался особо.
— Ну и дурак, — выдал Городец, и его скуластая физиономия приобрела выражение крайнего неодобрения. — Свободен!
Но я задержался и доложил о предназначенных для Юлии Сергеевны записях, которые получил от Льва.
— Ну-ка, ну-ка! — заинтересовался Георгий Иванович. — Покажи! — Он наскоро просмотрел заметки и кинул на стол. — Отдам нашим спецам, пусть оценят.
— Думаете, техника может секретной быть?
Капитан недобро ухмыльнулся.
— Думаю, смежники могли пустышку подсунуть. А это в случае вербовки твои акции серьёзным образом обесценит. Уж лучше ничего не давать, нежели пустозвоном прослыть.
И вот с этим утверждением я был целиком и полностью согласен.
Опасность провокаций со стороны монархистов вроде как миновала, и всё же из комендатуры я поехал на дежурной машине прямиком в институт, не став делать крюк до психиатрической клиники. На лекции по общей теории сверхэнергии сел рядом со Львом, но ни перед парой разговор не клеился, ни на перемене толком не пообщались. Чувствовалась некая подспудная натянутость. Тот же Аркаша легко бы растопил ледок, а мне общение с людьми никогда не давалось, в таких вот случаях предпочитал оставлять ситуацию на откуп собеседнику. Не стал ничего выдумывать и на этот раз, просто не до того было.
Мало того что лекцию за лекцией конспектировал, так ещё после них сразу на процедуры побежал. Пробыл в резонансе рекордных сорок четыре секунды и под конец начал ощущать знакомый дискомфорт, но лаборант только рукой махнул.
— Привыкнешь!
Ну я и не стал переживать по этому поводу, собрался и рванул в комендатуру. А там наскоро пообедал и успел даже поваляться на койке с методикой формирования автоматического заземления, прежде чем подошло время дежурства.
К контрольно-пропускному пункту я подъехал без пяти минут три, заглушил мотоцикл, пошёл здороваться с сослуживцами из дежурной смены, благо среди них не оказалось Маленского.
— Ну наконец-то, Петя! — обрадовался мне Максим Бондарь. — Я уж думал, нас опять старшина катать будет. Удовольствие ниже среднего, я тебе доложу.
— Зато сегодня без Каринки! — не преминул подколоть его Митя Жёлудь.
Макс лишь плечами пожал.
— А мне-то что? У неё с Михеем любовь. Да и служебные романы… — Он презрительно покривил губы. — Сложно, что ли, подружку на стороне найти? Докажи, Петь!
Такого захода я не ожидал, но не растерялся и кивнул.
— Проще простого. В увольнение скатайтесь на юго-запад, и всё будет.
Тут подошли инструкторы, и началась перекличка. Дальше уселись на мотоцикл и отправились на выезд.
— В центр, — коротко скомандовал старшина Ревень и поднял воротник шинели.
С неба сыпала мелкая морось, да ещё с северо-востока задувал пронизывающий ветерок, и я немало порадовался тому обстоятельству, что сегодня с полным правом заменил пилотку танковым шлемом. На радовался я недолго, очень скоро стало не до того: мы ещё на квартал от комендатуры не удалились, как старшина вдруг дёрнулся и указал направо.
— Поворот! — Он прикрыл глаза, тут же встрепенулся и объявил: — Дальше на третьем перекрёстке налево! Гони!
Ну я и погнал, выжав из мотоциклетного движка едва ли не все заложенные в него лошадиные силы. Затрясло, занесло, но не вылетели с проезжей части, вписались сначала в один поворот, а потом и в следующий. Откуда-то со стороны послышались завывания сирены, и трясшийся на сиденье позади меня Максим спросил:
— Что случилось?
— Инкассаторский броневик с зарплатой взяли, — как-то очень уж спокойно оповестил нас Ревень и вновь погрузился в транс, секунд через пятнадцать вынырнул из него и скомандовал: — Здесь срежем, на перекрёстке налево!
Я последовал этим указаниям, и очень скоро мотоцикл вылетел на широкую улицу, уводившую на заводскую окраину. Движение там было весьма интенсивным, пришлось полностью сосредоточиться на дорожной обстановке.
— Налево! — скомандовал старшина, и я едва успел проскочить перед носом катившего навстречу грузовика. — По сторонам смотрите, налётчики могут этой дорогой уходить!
Но это пусть сослуживцы смотрят — мне не до того. Не хватало ещё сбить кого-нибудь для полного счастья. Очередной поворот привёл к перекрёстку с выкатившимся на тротуар инкассаторским броневиком. Маленькие оконца оказались изнутри забрызганы чем-то красным, и лишь несколько мгновений спустя я сообразил, что это кровь. Ещё на глаза попался лежавший ничком на брусчатке человек в форме военизированной охраны, а чуть поодаль сидел на земле, откинувшись спиной на стену дома, парень в неброском костюме. Ладони он прижимал к животу, на ткани проступило бурое пятно. То ли случайный прохожий, то ли налётчик — так сразу не разберёшь.
И жив ли? Не шевелится и вроде не дышит.
Но на волю случая старшина полагаться не стал, выдернул из держателей ППС, взвёл его и приказал:
— Бондарь прикрывай! Линь, за мной!
Макс дослал патрон и завертел головой по сторонам, а я поспешил за инструктором с пистолетом в руке. И охранник, и неизвестный с пулей в животе оказались мертвы, а задние дверцы броневика стояли распахнутыми настежь: на месте запора зияла оплавленная дыра — явно кто-то поработал плазменным резаком. Кузов был пуст, ну а в кабину мы заглядывать не стали. Там было всё плохо.
— Срезали, называется, — проворчал Ревень, вскинул руку и покрутил ею в воздухе. — Проезжай!
Вывернувший с соседней улочки патрульный внедорожник тут же ускорился и под вой сирены умчался дальше. Как и следующий. Ну а мы остались присматривать за местом преступления.
Из окон соседних домов и подворотен выглядывали зеваки, и, когда прибыла опергруппа, а следом пожаловали представители следственного дивизиона, меня с Максом привлекли к опросу свидетелей. По существу никто ничего сказать не мог, удалось лишь выяснить, что налётчики укатили на грузовике-полуторке минут за пять до нашего прибытия. И ни примет, ни номеров. Немудрено, что по горячим следам задержать преступников не получилось.
В облаве мы участия не принимали, так до поздней ночи и проторчали на перекрёстке под сыпавшейся с неба моросью. В итоге и тренировку пропустил, и не выспался толком.
Вторник пролетел, будто спичка прогорела. Пуф! — и нет его. Разве что на курсах нагоняй от Германа Харитоновича получил. Тот начал расспрашивать об автоматическом заземлении, а я брошюру до конца дочитать не успел, пришлось в этом повиниться. Пообещал исправиться и пообещал на полном серьёзе — эта техника мало чем уступала полноценным энергетическим конструкциям, разве что была несравненно сложнее в освоении, требовала долгих калибровок и наработки специфических рефлексов. Но дело того стоило, поскольку гасились не только неструктурированные выплески сверхсилы и электрические разряды, но и большинство иных энергетических воздействий.
Плохо разве? Да ничуть!
Но, как бы то ни было, вторник пролетел, а вот среда преподнесла сюрприз. Нет, поначалу появление Лии в фойе, где я штудировал методичку с описанием техники автоматического заземления, меня нисколько не удивило. Да и с чего, если ещё накануне встретиться условились?
Но вот после того как я в очередной раз откорректировал работу алхимической печи, Лия вдруг поинтересовалась:
— А ты чем вечером занимаешься?
— В боксёрскую секцию иду, а что?
— Да мы в театр собирались, а у Вити дела неотложные появились, он пойти не сможет. Жалко будет, если билеты пропадут, премьера же. Может, сходишь с кем-нибудь?
Идти мне было не с кем — не Юлию же Сергеевну приглашать! — да, честно говоря, и желания такового не возникло. И Лев, сто к одному, от тренировки ради спектакля отказываться не пожелает. Но расстраивать Лию отказом не хотелось, вот и спросил:
— А чего Ингу не позовёшь?
— Ты будто её не знаешь! — фыркнула барышня и передразнила подружку: — Театр — это буржуазные пережитки, кино — вот прогрессивное искусство!
Я несколько виновато даже улыбнулся и развёл руками.
— Да некого звать просто.
Лия печально вздохнула, как-то очень уж скомканно попрощалась и ушла. А ко мне тут же подкатила парочка вахтёров.
— Ты пошто девчонку обидел, паразит? — потребовал объяснений Николай.
— Да никого я не обижал! — возмутился я, ну а там слово за слово и о билетах в театр рассказал.
Валентин даже глаза закатил.
— Вот ты чистый младенец! Думаешь, ей билеты сбагрить некому? Она же не просто так к тебе обратилась!
— Да ну, бросьте! — отмахнулся я. — У неё парень есть! Он просто пойти не смог, она и расстроилась!
— Тяжёлый случай, — констатировал Николай. — Петя, ты пойми: неважно, желает барышня, чтобы её дружок приревновал, или просто хочет в театр сходить, а больше не с кем, — это твой шанс! Такими возможностями не разбрасываются!
Я подумал-подумал и рванул вдогонку за Лией. Нет, болтовню насчёт шансов пропустил мимо ушей — просто, судя по всему, ей и в самом деле в театр сходить было не с кем, а хотелось. Может, и одна пойдёт, но вдвоём-то всяко веселей. От меня точно не убудет, лишь бы только соседям храпом не мешать.
— Лия, постой! — окликнул я одноклассницу, а когда та обернулась, предложил: — Мне в театр позвать некого, но, если хочешь, могу тебе компанию составить.
— А как же тренировка?
— У меня каждый день тренировка. Пропущу одну, ничего страшного.
Лия улыбнулась, и на её щеках залегли симпатичные ямочки. Сами собой слова Николая о шансе на ум пришли, но выкинул их из головы, ерунда это всё.
Так вот и получилось, что вечер я совершено неожиданно для себя провёл в театре. О спектакле ничего не скажу, буфет же там оказался неожиданно очень даже неплох. Честно говоря, из него на второй акт и не вернулся бы, не утащи за собой Лия. Ну а после я шиканул и потратился на извозчика. Ещё и о прочитанных книгах на обратном пути очень мило побеседовали. Хоть развеялся немного, а то кроме учёбы и службы ничего не вижу уже.
Ну а в четверг я достиг пика румба, и, в отличие от прежних достижений, в этом ничего будничного не было и в помине. На выходе из резонанса ощутил небывалый прилив сил, мир стал ясным и понятным, а губы сами собой растянулись в улыбке. Внутри словно какие-то пазы сошлись, я обрёл сверхъестественную целостность, стал существовать в гармонии с окружающей реальностью. Точнее, с Эпицентром.
Когда поведал о своих ощущениях лаборанту, тот пожал плечами.
— Ну а что ты хотел? — После вздохнул и продолжил: — Ты сейчас в малой суперпозиции, идеально соответствуешь условиям инициации. И эту гармонию придётся ломать, иначе дальше не продвинуться. Нет, с места тебя сдёрнут без проблем, но вот через очередной экватор перебраться, сразу предупреждаю, будет непросто. Ещё есть время передумать.
Передумать? Ограничить свой потенциал восемью с половиной мегаджоулями, из которых, дай бог, постоянно смогу удерживать не больше пятой части? Упустить возможность раздвинуть назначенные мне рамки в семь раз только лишь из-за опасений, что будет сложно и больно?
Ну уж нет! Не дождётесь! У меня — приоритеты!
— Когда следующая процедура? — справился я.
Вот так сразу Леопольд ничего отвечать не стал и сначала порылся в журналах расписания.
— Отдохни до понедельника, а со следующей недели приступим, — решил он и тут же добавил: — Только в субботу обязательно приходи. Предварительное обследование проведём. Заодно на разряд сдашь.
Я пообещал быть и потопал в столовую. Жизнь была хороша, а жить — хорошо, вот и расслабился. Впрочем, даже пребывай настороже, подвоха бы не заподозрил, а заподозрив, ничего изменить бы уже не смог. Как ни крути, неприятного разговора было не избежать.
В столовой на меня нацелился Виктор — приятель Лии. Старшекурсник даже из очереди к раздаче вышел, отставил пустой поднос.
— Петя, да? — прищёлкнул он пальцами, вспоминая моё имя.
Панибратское обращение неожиданно сильно покоробило, ответил ему в тон:
— Да, Витя?
— Держись подальше от Лии, понял?
Я несколько растерялся даже.
— Ты о чём это?
— Я о вчерашнем походе в театр, — зло проговорил Виктор. — Было дело?
— Было, — подтвердил я.
— Потрудись, чтобы такого больше не повторилось! — процедил студент.
На меня это требование никакого впечатления не произвело, только разозлило. И хоть я прекрасно отдавал себе отчёт, что возникший на пустом месте конфликт может бумерангом ударить по Лии, на попятную не пошёл.
— Больше внимания ей уделяй, тогда и не повторится.
— А ты мне не указывай!
— И ты мне не указывай, — заявил я в ответ не менее громко, и на нас начали оборачиваться.
Виктор зло зыркнул, но дальше продолжать этот беспредметный разговор не стал и вернулся в очередь. А вот у меня как-то разом аппетит пропал. Испортил, гад, настроение! До чего же такие конфликты из колеи выбивают, словами не передать!
На курсах, помимо всего прочего, мы начали зачищать помещения, работая в парах, а потом я пересказывал Герману Харитоновичу почерпнутые из брошюры принципы формирования заземления второго порядка, как оно официально именовалось в учебном пособии.
— База у тебя хорошая, попробуй в неё постепенно новые элементы внедрять, — посоветовал инструктор напоследок.
Я пообещал и сделал, но процедура оказалась донельзя муторной, с мёртвой точки дело сдвинулось, лишь когда догадался войти уже после вечерней тренировки в резонанс и задействовать сверхсилу в противофазе. Тогда — да. Тогда что-то получаться начало.
Утром в пятницу я постарался закрепить успех, но сумел развить свою базовую технику лишь до самой простой схемы с дополнительной защитой от теплового излучения. На остальное даже замахиваться не стал. Спешить некуда, начало положено — уже хорошо. Будет что завтра Герману Харитоновичу продемонстрировать.
Лев за неделю так и не оттаял, и я немного даже засомневался, стоит ли садиться радом с ним, но всё же задавил детскую обиду и расположился обок от товарища в первом ряду. Мог бы и не ломать себя на самом деле, поскольку и парой слов за всё занятие не перекинулись. Но улыбаемся, здороваемся — вроде как всё хорошо. А, если разобраться, всё фальшь сплошная.
А вот с кем не пришлось кривить душой, так это с Юлией Сергеевной. Она мне и до того время от времени попадалась на глаза, но исключительно в компании друзей и подружек, тут же столкнулись лицом к лицу в холле третьего этажа.
Барышня мигом стрельнула подведёнными глазками по сторонам, не углядела никого из знакомых, и негромко спросила:
— Не спрашивал ещё о той технике?
Она захлопала ресницами, строя из себя бедную овечку, но нисколько меня этим не впечатлила.
— Завтра к вечеру будет на руках, — сообщил я, хоть на деле капитан Городец вернул конспект ещё вчера. — Уже придумала, как станешь расплачиваться?
— Фу, Петя, таким быть! — протянула Юля. — Я и так ради встречи с тобой поездкой на горячие источники пожертвовать собираюсь!
— Это как? — заинтересовался я.
— В воскресенье наши на ключи собрались, а я скажусь больной, и квартира весь день будет в моём полном распоряжении. Придёшь?
— Ещё спрашиваешь! Во сколько?
— Не раньше десяти. Всё, пока! Буду ждать!
Юлия Сергеевна подмигнула мне и поспешила прочь; я улыбнулся, глядя ей вслед.
Как там Альберт Павлович сказал? Есть возможность совместить приятное с полезным? Вот и совмещу!
Ну а пока подошло время неприятного и бесполезного, и я покатил на служебной машине в комендатуру, дабы успеть перед дежурством заскочить в столовую и пообедать.
Когда подогнал мотоцикл к воротам, на плацу уже курили рядовые и ефрейторы: старослужащие и новое пополнение вперемешку. Наособицу стояли три барышни; среди них я углядел черноглазую Карину. А вот Макса нигде видно не было — не иначе сегодня состав нашей мотокоманды перетасовали, вот он и выпал из обоймы.
Следом подошли с летучки сержанты и приставленные к новичкам старшины. Дежурный провёл перекличку, и бойцы двинулись к мотоциклам и вездеходам. Я с этим спешить не стал, старшина Ревень тоже задержался на плацу.
— Ну и куда ты пялишься, боец? — поинтересовался он.
«Туда же, куда и ты, старшина», — так и вертелся на языке язвительный ответ, но вместо этого небрежно пожал плечами.
— Да так…
Смотрели мы, чего там греха таить, на задницу Карины. Уж на что была ладно скроена Валентина, изящна Лизавета Наумовна и подтянута Юля, в этой части они нашей сослуживице безнадёжно проигрывали. И это — в форме. Что ж будет, если она узенькую юбчонку наденет или даже купальник? Ух!
— Иди давай! — распорядился старшина. — Заводи тарахтелку.
Пошёл, завёл, покатил вслед за разъезжавшимися от комендатуры мотоциклами и внедорожниками. Сработанные экипажи обычно изо дня в день патрулировали одни и те же районы, а вот в программу обучения практикантов входило знакомство с городом, и сегодня нас занесло на северную окраину, где редкие пятна жилой застройки и чуть менее редкие здания разнообразных контор соседствовали с многочисленными заводами и фабриками. Хватало там и пустырей, а вот людей с наступлением темноты на глаза почти не попадалось, а кто попадался, тех останавливали для проверки документов.
— В пересменку сплошняком всех тормозить не стоит, конечно, ну а так нечего тут чужакам ошиваться, — подсказал старшина Ревень. — Работники ещё ладно, мало ли по какой надобности в неурочное время оказаться могут, а вот остальные точно присматривают, что спереть, либо самогонкой из-под полы торгуют.
«Вот нам только делать нечего, кроме как мелкое жульё и самогонщиков гонять!» — подумалось мне, но вслух ничего такого говорить не стал. Служба есть служба.
В обратный путь мы выдвинулись уже в восьмом часу, замёрзшими и перепачканными грязью с головы до ног. Последние несколько дней выдались относительно тёплыми, снежок растаял, дороги развезло, и, как ни старался я объезжать лужи, ничего толкового из этого не выходило. Ещё и темнота стояла — хоть глаз коли, луч единственной мотоциклетной фары пробивал её самое больше метров на десять-пятнадцать, а после вяз во мраке ночного города, зато свет встречных грузовиков в лицо так и бил.
Ненавижу этот район, просто ненавижу!
Грязь, дым из заводских труб, интенсивное движение.
Сюда — как в наказание. Зараза…
Когда фабричная округа осталась позади, испытал самое настоящее облегчение. Дорога враз опустела, и пару минут мы гнали наперегонки с трамваем, да и когда свернули от трамвайных путей и покатили напрямик к комендатуре, интенсивней дорожное движение тоже не стало. Посверкивали позади фары легковушки, вот и всё. То ли таксомотор едет, то ли служебная машина оперчасти. Точно не патрульный внедорожник — у них посадка заметно выше.
Поначалу глаза выхватывали из темноты прохожих, затем улица обезлюдела окончательно. С этого края к комендатуре примыкали преимущественно склады и конторские здания, жилая застройка уходила в сторону вместе с трамвайной веткой и подбиралась к нашей территории уже с другого края — от начавшей не так давно осваиваться восточной окраины. А тут — тишина и спокойствие.
Подумал так и — сглазил. Метнулась от угла соседнего здания фигура, отчаянно замахала руками, обернулась в свете мотоциклетной фары белобрысой девицей, растрёпанной и ошалелой.
— Стойте! — ринулась она нам наперерез, едва затормозить успел. — Там… Там…
Старшина Ревень мигом выскочил из люльки, ухватил её за руку, придержал.
— Что случилось?
— Я мимо шла, а он… он… в ворота затянуть хотел! Свет фар его спугнул, а то бы…
Барышня спрятала лицо в ладонях и затряслась в плаче, больше ничего толкового из неё старшине вытянуть не удалось, да он и не утруждался особо. Картина ясная, вон и ворота какого-то склада приоткрыты.
— Будем брать! — распорядился Ревень, закинув на плечо ремень ППС. — Линь, со мной! Чибиш, свяжись с дежурным и контролируй ворота. А ты, барышня, отсюда ни ногой. Жди тут! Ясно?
Девица отчаянно затрясла головой, и старшина первым рванул к воротам, я припустил следом. На бегу стянул правую крагу и сунул её в карман плаща, вооружился пистолетом. Потенциал наращивать не стал, поскольку после резонанса удерживал его в противофазе.
За воротами оказался просторный тёмный двор со штабелями леса-кругляка и досок. Старшина вытянул из петли на поясе электрический фонарь, снабжённый универсальным фокусирующим устройством, активировал его и повёл ярким лучом. С одной стороны проглянули очертания лесопилки, с другой — одноэтажной конторы, а вот дальний забор разглядеть не вышло.
Ёлки! Да в эдаком лабиринте хоть до утра в прятки играть можно!
Одно радует: ограда высоченная — через такую не перемахнуть, если ты не оператор, конечно.
Так, стоп! А если — оператор?
Я поспешил вслед за рыкнувшим на меня старшиной, на ходу толкнулся ясновиденьем вперёд и в стороны и — уловил отклик! Точнее, сразу два!
Одним источником искажений был Ревень, но — только лишь одним. Другой оператор скрывался где-то в темноте.
— Сверх! — выдохнул я предупреждение, и старшина моментально перехватил пистолет-пулемёт, устроил его ствол на сгибе левой руки — так, чтобы можно было одновременно светить и стрелять.
Луч фонаря на миг сместился вбок, и уж не знаю, заметил что-то Ревень или просто сработало чутьё, но он резко подался назад и в сторону, лишь поэтому пуля разминулась с его головой и угодила в бревно. Выстрел едва хлопнул, обошлось и без дульной вспышки, но в моей голове уже совместились реальность и порождённая ясновиденьем иллюзия, я шибанул электрическим разрядом точно в таившегося в темноте стрелка.
Сжёг пять сотен килоджоулей, и — без толку! Вспыхнул и опал сонмом искр контур заземления, а оператору — хоть бы хны. Ревень поймал тёмную фигуру лучом фонаря, полоснул длинной очередью. Должен был попасть, но противник остался невредим, ещё и выстрелил в ответ. Раз! Другой! Третий!
Я метнулся за штабель досок и на ходу вколотил себя в состояние резонанса, старшина же прикрылся кинетическим экраном и медленно попятился, на ходу продолжая давить противника короткими прицельными очередями. Тот озаботился защитой от пуль, а вот к атакующим воздействиям не прибегнул и после шестого или седьмого выстрела юркнул под укрытие брёвен.
Ни преследовать неизвестного оператора, ни оставаться в проходе Ревень не рискнул и выскочил ко мне, скинул опустевший магазин под ноги, выдернул из подсумка новый.
— Зайду сбоку! — заявил я и начал смещаться вдоль штабеля досок к соседнему ряду, но не тут-то было.
— Отставить! — рявкнул старшина. — Ждём подкрепление!
У ворот грохнул винтовочный выстрел, Ревень дёрнулся и со всего маху приложился затылком о брёвна, качнулся обратно и повалился ничком на землю. На ошкуренном дереве осталась неправильных размером чёрная клякса, потекли, побежали наперегонки друг с другом вязкие капли.
Из оцепенения вырвал лязг затвора. До ворот было не добежать, и я рванул в противоположном направлении, влетел в соседний проход, и тогда вдогонку рявкнула винтовка. Пуля угодила в доски, и сочный отзвук удара придал прыти, но одновременно начали смещаться создаваемые оператором искажения — тот побежал наперерез!
Проход уткнулся в штабель досок высотой в два человеческих роста; с помощью сверхспособностей я легко мог заскочить на него, но побоялся подставиться под выстрел, на бегу разметал в щепки один из подпиравших брёвна клиньев, и те покатились за спиной, перекрывая дорогу стрелку.
Оператор определённо не знал моего точного расположения, но долго игра в кошки-мышки в любом случае продлиться не могла, и я лихорадочными рывками тянул в себя сверхсилу, прекрасно осознавая, что в случае прямого противостояния преследователи разделают меня, как бог черепаху. Возьмут в клещи, и — абзац!
Штабеля досок и брёвен точно располагались тут не в случайном порядке, в их размещении присутствовала некая система, но сейчас — в темноте и с убийцами за спиной, — вникать в неё попросту не было времени. Я ускорился и рывком проскочил развилку, повернул на следующем перекрёстке, уповая разминуться со стрелком и вывернуть к выходившему на дорогу забору, а вместо этого совершенно неожиданно очутился метрах в десяти от входа в контору. И не я один. Только свернул за угол, и в оставленном мной проходе грохнул запоздалый выстрел, винтовочная пуля прошла мимо и засела в штабеле досок. И, как назло, впереди — энергетическая аномалия!
Появление оператора я предугадал за миг до того, как тот вынырнул из-за брёвен с другой стороны от конторского здания, вот и успел сотворить кинетический экран, ухнув в него весь накопленный к этому времени потенциал и обеспечив плотность сверхсилы в полторы сотни сверхджоулей на квадратный сантиметр. Мало! Слишком мало!
Я понимал это предельно ясно и потому рванул на сближение с противником, но не с целью навязать тому ближний бой, просто собирался нырнуть в уходивший к ограде боковой проход прежде, чем настигнет стрелок с винтовкой. А там сигану через забор, только меня и видели!
Незнакомец вскинул руку с пистолетом, и я скорее угадал это движение, нежели его увидел, начал двигаться, как учили на курсах, — раскачиваясь и затрудняя прицеливание нелогичными вроде бы ломаными рывками, коим придавал дополнительную непредсказуемость и стремительность направленными кинетическими импульсами.
И вновь убийца не стал прибегать к атакующим энергетическим воздействиям, он выстрелил, теперь уже нисколько не заботясь о соблюдении тишины. Грохнуло, сверкнула дульная вспышка, свистнуло сантиметрах в двадцати от головы.
Мимо!
Мелькнула мысль частично нейтрализовать прикрывавший убийцу экран, как проделал это некогда с Воронцом, но сразу выкинул её из головы. Нечего и пытаться уложить пулю в невеликую прореху, стреляя ночью на бегу с расстояния в два десятка метров, а только замешкаюсь, и подоспеет стрелок с винтовкой. Медлить нельзя!
Я потратил энергию на генерацию разряда и метнул молнию, попал и вновь не пробил чужое заземление, тогда начал в надежде на психологический эффект палить из пистолета.
Раз! Два! Три!
Стрелял я, стреляли по мне. Противник раз за разом мазал, но чудес на свете не бывает, и в шаге от спасительного зазора между штабелем и стеной конторы меня словно лошадь в грудь лягнула. Защита погасила едва ли треть энергии пули, а наработанные рефлексы, ясновиденье и техника закрытой руки панацеей не стали: прилетел-то отнюдь не каучуковый шарик, но шесть граммов металла, вот и не вышло отделаться синяком. Мощнейший удар заставил сбиться с шага и подставиться под очередной выстрел, следующая пуля угодила уже в живот. Тут меня и вовсе скрючило в три погибели, на ногах не устоял, завалился на бок.
Чуть ниже рёбер рвали тело и пульсировали уголья боли, но на диком выбросе адреналина я не только закатился на низенькое крылечко конторы, но и ухватился за дверную ручку. Выбросом сверхсилы сбил навесной замок, а только выпрямился, и за спиной грохнула винтовка, под левое колено словно раскалённый штырь вогнали! Потеряв равновесие, я качнулся вперёд, дверь под моим напором распахнулась внутрь, падение за порог едва не вышибло дух, но собрался и ужом скользнул в узенький коридорчик уже едва ли не в бессознательном состоянии — просто очень не хотелось умирать.
Захлопнул дверь, и та тотчас содрогнулась от удара, прошившая филёнку пуля пронеслась над головой и со звоном угодила в металлический шкаф.
Твари!
Нога отнялась и, оставляя за собой кровавый след, я прополз через всё помещение, ухватился за край подоконника и попытался взобраться на него, но вмиг накатило головокружение, осел обратно, едва не лишившись чувств. Развернулся, откинулся на стенку, судорожным усилием втянул в себя воздух. Стремительно накатывала слабость, боль рвала тело на куски, как сумел отрешиться от неё, — не понял и сам.
Мелькнула мысль перезарядить пистолет, но не стал подтягивать к себе за страховочный шнур выроненное оружие, вместо этого обратился к внутреннему потенциалу, обуздал его и не позволил вырваться вовне.
Ну! Подходи по одному!
Всего так и распирало от стремительного притока энергии, а ещё был кинетический экран. Пусть при ранении я и утратил над ним контроль, но вложенная в щит сверхсила не развеялась, она зависла в воздухе призрачным овалом, и не требовалось даже преобразовывать её в движение, достаточно было просто убрать сдерживающий фактор.
И я его убрал, будто гончую с поводка спустил. Но не сразу, лишь когда приблизился источник энергетических возмущений. Лети!
Дверь не распахнуло и не сорвало с петель, её просто разметало в щепки, и этот смертоносный шквал отшвырнул человека прочь, я даже толком его не разглядел. Лишь проблеск ясновиденья дал понять, что под удар попал не оператор, а стрелок с винтовкой!
Гадство!
Миг спустя в дверном проёме возник тёмный силуэт, и пусть предупредить атаку не вышло, но и от роли жертвы я ушёл, сумел разменяться ударами.
Напряжение! Ионизация! Нагрев! Давление!
Убийца выстрелил, и одновременно я выплеснул из себя всю сверхсилу разом, а накопиться успело ни много ни мало четыре с половиной мегаджоуля!
Выброс плазмы!
По левой руке будто молотком шибанули, сознание померкло от боли, и сформировать нормальный канал не вышло, чудовищный выплеск ударил реактивным выхлопом, разметал порог, притолоку и наличник дверного косяка, всей своей мощью угодил в оператора, поглотил его ослепительной вспышкой и… Нет, не сжёг, лишь заставил отшатнуться!
Ответ последовал незамедлительно: в лицо метнулась шаровая молния размером с футбольный мяч; только и успел, что руку вскинуть.
Дальше — белый свет.
Часть вторая. Дестабилизация
Глава 1
В начале было слово.
Впрочем, в моём случае — не в начале, а сначала, и не слово, а слова.
Ну да, первым из всех чувств вернулся слух.
И — слова, слова, слова. Кто-то спорил, кто-то от меня чего-то хотел. Кто и что — не понять. Я попытался было, но прояснившееся сознание подкинуло другой вопрос. И даже не один, а парочку.
Где я и насколько всё плохо?
Тут-то через ватную тишину и туман дурмана пробился вопрос:
— Что случилось?
Что случилось?! Дурацкий вопрос! Случилась вспышка!
А до того? Воспоминания начали возвращаться одно за другим, а вместе с ними вернулось всё многообразие ощущений, если и дышал прежде, тут — перестал, до того невыносимой стало не жить даже, а просто существовать.
— Засада! — выдохнул я из себя на последних остатках воздуха. — Заманили…
— Авария?
Мог бы — пальцем у виска покрутил. Какая ещё, к чертям собачьим, авария?! Мы столкнулись? С кем? Что за бред?!
— Не… — попытался сказать я и не смог, сознание провалилось в тот самый бред, коим показался нелепый вопрос.
Всё, спёкся…
Прошёл час, день, год или вечность, прежде чем вновь вынырнул из серой хмари забытья. Сначала ничего толком не мог понять, будто очнулся посреди ночи после глубокого сна, затем понемногу-помаленьку сознание прояснилось, и я вспомнил, я осознал.
Вспомнил во всех подробностях перестрелку во дворе лесопилки. Осознал, что лежу на больничной койке и не могу пошевелить ни рукой, ни ногой, а ещё совершенно не чувствую сверхэнергию. Вернулась и боль, но скорее, в виде ощущения дискомфорта; меня определённо накачали лошадиной дозой обезболивающего. Ещё — фигуры в белых халатах. Толком разглядеть их не получалось, они то возникали, то пропадали из поля зрения, а, быть может, я просто отключался на время, этим и объяснялся такой рваный эффект.
Ну а потом — через минуту или месяц — у меня перед лицом пощёлкали пальцами.
— Просыпаемся, молодой человек! Просыпаемся!
И я проснулся. В палате властвовал полумрак, слева и вовсе было черным-черно, всё выглядело как-то непривычно, но чем именно было вызвано такое ощущение неправильности, понять не удалось. Просто было не до того.
Я сфокусировал взгляд на докторе и просипел:
— Что со мной?
Дискомфорт на миг преобразился в боль, будто бритвой по лицу резанули, но слова прозвучали достаточно громко и чётко, чтобы меня услышали и поняли.
— А что вы помните? — справился доктор.
— Всё, — выдохнул я.
— Отрадно это слышать. Так понимаю, вас волнуют полученные ранения?
— Да!
Доктор вздохнул и начал перечислять:
— Сквозное ранение правой голени, сквозное ранение левого бицепса, перелом левого четвёртого ребра, травма мышц брюшной полости, контузия, сотрясение мозга, ожоги третьей степени.
Я какое-то время переваривал услышанное, затем, уже не испытывая особенно болезненных ощущений, спросил:
— А сверхспособности?
— Временно заблокированы, — успокоил меня врач. — Кроме того, вы зафиксированы на койке, поэтому не можете пошевелиться. Двигательные функции организма нарушены не были.
— А глаз? — встревожился я, враз покрывшись липкой испариной. — Я ничего не вижу левым глазом!
Доктор наклонился, что-то поправил, и темнота слева от меня обернулась полумраком.
— Глаз не пострадал, в повязке больше нет нужды.
Глаз не пострадал? Накатило невыразимое облегчение, но тут же припомнил слова об ожогах третьей степени. Это как вообще? До костей прожарило? И лицо — тоже?!
Пульс разом участился, стало тяжело дышать, меня затрясло, и доктор велел кому-то сделать укол успокоительного.
— Господа! — заявил он после этого. — У вас не больше десяти минут.
— Этого недостаточно! — резко бросили ему в ответ.
— С учётом его массы тела препарат подействует даже раньше, — спокойно отметил врач. — Желаете потратить это время на пустые препирательства?
— Не желаю! — отрезал незнакомец, разглядеть которого не получилось.
Он занял стул сбоку от моей койки, а я чувствовал себя не настолько хорошо, чтобы вертеть головой по сторонам. Судя по шуршанию одежды, в палату зашло сразу несколько человек, но остальные пока что сохраняли молчание.
— Для протокола, — под скрип карандаша стенографиста объявил этот настырный тип, — я, следователь республиканского идеологического комиссариата Ефим Яковлевич Суббота, в ходе расследования…
— Полагаю целесообразным формальностями пренебречь и сразу перейти к опросу свидетеля, — предложил смутно знакомый голос.
— Начинайте, коллега! — разрешил следователь.
— Добрый день, Пётр! — поприветствовал меня подступивший к койке Илларион Валерианович Спас, старший советник надзорного дивизиона ОНКОР. — Ты меня слышишь?
— Да.
— Расскажи нам о нападении.
Я закрыл глаза и начал:
— Мы возвращались с дежурства…
Под конец рассказа вновь пробила испарина, ладно хоть слушали меня не перебивая, и не было нужды отвлекаться на вопросы. И без того во рту пересохло и мысли путались.
— Так вас не таранили машиной? — уточнил Илларион Валерианович.
— Нет.
Это заявление привело Ефима Яковлевича в состояние немалой ажитации, следователь вскочил со стула и принялся вышагивать по палате.
— Сможешь опознать преступников? — резко выпалил он после этого.
— Нет, было темно.
Как ни странно, мой ответ Субботу всецело устроил, и он обратился к старшему советнику:
— Фотографии, коллега!
Илларион Валерианович отступил от койки, а потом шагнул обратно и продемонстрировал мне две фотокарточки. Лощёный господин лет сорока на одной из них показался смутно знаком, но в ответ на прозвучавший вопрос, не узнаю ли нападавших, я ответил хриплым шёпотом:
— Нет. — И добавил: — И там один точно оператором был.
— В курсе! — отмахнулся Суббота. — Скажи, старшина Ревень в кого-нибудь попал?
— Нет, — уверенно заявил я. — Оператор выставил кинетический щит…
— Но ведь перестрелка продолжилась и после того, как ты оставил старшину?
— Ему прострелили голову! — напомнил Илларион Валерианович.
— Мы не знаем, когда именно это произошло! — возразил следователь комиссариата.
— Я… Я видел, — заявил я, переборов странную слабость.
— Он не отстреливался от преследователей?
Своего ответа я уже не запомнил, да и не был уверен, что ответил вовсе. Отрубился.
Очнулся, такое впечатление, уже на следующий день; судя по заглядывавшим в окно солнечным лучам, — утром. Разбудил громкий спор за дверью, но пожаловали в палату не вчерашние гости, а давешний доктор в компании накинувшего на плечи белый халат капитана Городца.
— Нервотрёпка пациенту на пользу точно не пойдёт! — предупредил врач.
Георгий Иванович только хохотнул.
— Никто его нервировать не собирается.
— Было бы странно ожидать от вашего ведомства другого! — парировал доктор, который определённо имел представление о месте службы посетителя.
Городец это замечание проигнорировал и указал на меня.