Ее голос ни с каким другим не спутаешь. Это Марго. Голос продолжал вещать о единственных выживших с Земли. Каким-то чудом они упали на пригодную для жизни планету. Мужчина ожидает, что они исполнят свой долг и заселят новый дом, продолжат человеческий род. Это не входит в планы женщины. Они прибывают на новую планету, свободную от ожиданий, что должна делать женщина.
И женщина оставляет его. Она устремляется в джунгли – жить свою чертову жизнь.
Аудиофайл закончился. Я взглянул на Джилл, которая пялилась на меня все это время.
– Это была Марго?
– Да.
Но что это было? Что, черт возьми, Марго задумала?
– Тут такого целая папка, – сообщил я.
Я перенес ноутбук на кровать и уселся рядом с Джилл. Вместе мы пролистали папку «Фантастическая планета». Там были сотни файлов. Я включил другой. История о женщине, которая обнаруживает, что может становиться невидимой, – и в обществе, где правят мужчины, это никак не меняет ее жизнь. После еще один. Он был о планете точно такой же, как Земля, но на ней все цветные люди уничтожены болезнью, и мир начинается с порабощения всех светловолосых для поддержания социальной иерархии. Мы прослушали третий файл. Ученые научились избавлять от смерти, позволив людям жить вечно. В мире не осталось ограничений, и все начинают убивать друг друга ради забавы. Истории не заканчивались.
Какие-то были получше, какие-то похуже. Одни представлялись более завершенными, чем другие. Почти во всех обнаруживался мрачный, циничный поворот сюжета. Ни Джилл, ни я ничего не понимали, но мы знали, что прослушаем все файлы.
Скорбь – не просто способ справиться с потерей. Это осознание, что никогда не откроешь для себя ничего нового о близком человеке. И вот пожалуйста. Что-то новое.
Проходили часы, мы все глубже погружались в сокровищницу аудиофайлов, пребывая в потрясении. Голос Марго наполнил комнату сказками о далеких планетах, их цивилизациях и межзвездных путешествиях. Это был не голос призрака, но послание из астрала, иного измерения, из будущего. Марго рассказывала истории убедительно и размеренно. Но порой она сбивалась, запиналась – наверняка посмеивалась про себя, прежде чем начать заново, – и в эти мгновения мне казалось, что она жива.
ПОПУТЧИК.WAV
На Марсе есть женщина, она живет обычной жизнью в городе Нео-Порт-о-Пренс. Рано утром она уходит на низкооплачиваемую дневную работу в городе, а вечером возвращается в свой дом на окраине. Электричка быстра – в конце концов, это же гиперпоезд, – но у женщины уходит два часа на дорогу в одну сторону. Она не против поездки. Большую часть пути она проводит, глядя в окно, восхищаясь просторами красной пустыни. Горы гораздо выше тех, что на Земле, а долины во сто крат глубже. Все покрыто малиновым песком и пылью. Климат суров. Песчаные бури и молнии всегда готовы нагрянуть. Ландшафт одновременно гнетущ и прекрасен.[23]
Женщина живет одна, и именно так она предпочитает жить. Ее квартира мала и расположена на краю разросшейся пригородной колонии за пределами Нео-Порт-о-Пренс, но ей нравятся тишина и покой. Ночами не раздается почти никаких звуков. Она готовит себе ужин и перед сном либо читает книгу, либо смотрит телевизор. Это может показаться унылым существованием, но женщина счастлива одна. Но все-таки она женщина. А женщин никогда не оставляют в покое.
Однажды по дороге с работы женщина замечает, что на нее пялится мужчина. Он сидит напротив нее в гиперпоезде. Он обычный – среднего возраста, одет по-деловому, большая часть его тела скрыта выпуском «Нео-Осведомителя». На миг они встречаются взглядами, но потом мужчина возвращается к газете, и женщина не придает этому значения. Мужчина выходит на следующей остановке, а она едет до дома еще полтора часа.
На другой день она вновь видит этого мужчину – замечает краем глаза. Вновь она не задумывается об этом, но он выходит на станции после той, что была его в прошлый раз.
На третий день женщина гадает, какова вероятность, что она увидит мужчину в том же поезде снова. В этом нет ничего подозрительного, думает она. Люди, путешествующие с работы и на работу, предсказуемы. Она садится в тот же поезд до дома каждый день – возможно, и мужчина тоже. И к тому же о чем ей беспокоиться? Этот мужчина ей не докучает. Он не перекинулся с ней и парой слов. Она удивляется своей подозрительности.
И все же на другой день она решает пойти на поводу у своего чувства. Остается на час после работы – чем удивляет начальника, который отмечает, что никогда не видел, чтобы она так задерживалась. (Она объясняет, что пытается проявить инициативу и чуть больше усердия, и начальник до странности доволен слышать это, просит продолжать в том же духе.) Выйдя из офиса, женщина потрясена пустынностью улиц. Очевидно, никто не задерживается в финансовом квартале после рабочих часов – все магазины закрыты. Из-за тишины кажется, что дорога до гиперпоезда занимает больше времени. Она прислушивается к звуку своих шагов, отдающихся эхом от небоскребов, которые заслоняют солнце.
Наконец, она заходит в поезд. Он пуст. Садится. Но как только двери закрываются, кто появляется? Ее попутчик. Он выглядит столь же безобидным, как и обычно, будто все так и должно быть. Садится на сиденье напротив и разворачивает газету. Поезд трогается, а женщина не может отвести от мужчины взгляд.
Гиперпоезд подъезжает к первой станции. Заходит горстка людей. Мужчина переворачивает газетную страницу. На другой станции кто-то заходит, кто-то выходит. Женщина все еще смотрит на мужчину, ждет, что он что-то сделает. Но он занят газетой. Еще несколько остановок, и женщина не может больше терпеть. Она заговаривает с мужчиной. Он будто бы не замечает ее. Она вырывает газету из его рук и спрашивает, какого черта он следит за ней. Теперь она кричит, и все в поезде смотрят на нее. Мужчина молчит и ничего не предпринимает. Его взгляд пуст, мужчина будто не понимает, что происходит. Гиперпоезд подходит к станции, и попутчик выскакивает из вагона.
Десятки лет после Великой войны на Красной планете правители Марса поддерживали мир посредством неукоснительной, постоянной слежки за гражданами. Голографические камеры были установлены в каждом закоулке главных городов планеты, что позволило правительству круглосуточно записывать и отслеживать происходящее в публичных пространствах. Предполагалось, что это позволит всем и всегда чувствовать себя в безопасности. Но женщина не чувствует этого.
Есть много мест для легального приобретения оружия на Марсе. И столько же, где можно купить его нелегально, если хочешь получить его быстрее. Женщина спрашивает знакомого, а тот своего знакомого, и к вечеру дилер с небольшим арсеналом появляется у ее двери. Она просит что-то маленькое, карманное. Объясняет, что это для самообороны, а дилер отвечает, что ему все равно. Небольшой бластер подойдет. На один выстрел. После этого он бесполезен. Женщина спрашивает, что случится, если тот, в кого она выстрелит, не погибнет после выстрела. Дилер уверяет, что такое невозможно.
Она покупает пистолет.
На следующий день по пути домой она, конечно же, вновь видит мужчину. Она подозревает злой умысел: мужчина преследует ее, несмотря на вчерашнюю конфронтацию. Она его предупреждала. Она говорила, что если еще раз увидит его, он об этом пожалеет. И все же вот он, как ни в чем не бывало.
Гиперпоезд совершает обычные остановки. Вагон пустеет. Мужчина продолжает читать газету. «Вот мерзавец», – думает женщина.
Наконец они подъезжают к станции женщины. Она выходит. Мужчина следует за ней. Она слышит его шаги позади себя. Она ускоряется – и он тоже. Она слышит, как он приближается. Еще. И еще, и тут…
Она разворачивается, достает бластер из сумочки и стреляет. Раздается оглушительный взрыв, на миг освещающий темный коридор сверкающим водоворотом розового и зеленого. Лазер прожигает дыру в груди мужчины. Его последнее выражение лица – удивление, недоумение. Он не кричит, лишь безвольно падает на землю.
Женщина вызывает полицию, но это уже не имеет значения. Они и так едут. Голокамеры сняли все. Власти подняты по тревоге.
Суд над женщиной недолог. Большинство судов на Марсе коротки, ведь они почти полностью полагаются на съемку с камер слежения. Вот что показали голокамеры: идет женщина, за ней мужчина – возможно, по своим делам. Судья сообщает подсудимой, что в его поведении нет ничего противозаконного. Неважно, что он шел за ней домой. Нет доказательства, что он хотел ей навредить. Чувство незащищенности не оправдывает приобретение оружия и убийство.
Женщину признают виновной в умышленном убийстве. Ее отошлют далеко и надолго, в тюрьму, укрепленную непробиваемыми стеклянными стенами.
Но женщина знает, что это был ее единственный выход, единственный шанс на спасение. Потому что, в конце концов, Марс – такая же планета, как и все остальные: огромная груда мусора, вращающаяся в космосе, едва способная поддерживать человеческую жизнь.
IV
Опись
Спустя два года писательства на фрилансе Джилл наконец обрела полную занятость: ее взяли штатным корреспондентом в журнал, посвященный торговле предметами роскоши. 2002 и 2003 годы прошли не лучшим образом. В 2004 году должно было повезти. Зарплата не сказалась на уровне жизни, но ее счет пополнялся регулярно каждые две недели. Прямое зачисление денег казалось почти мошенничеством, будто, если она не приносит их в банк сама, это вроде как не считается. Джилл больше не перебивалась случайными заработками, лишь бы заплатить за жилье, и впервые с университетских времен у нее появилась медицинская страховка.
Но она не избежала насмешки судьбы. От нее требовалось показывать людям роскошную жизнь: квартиры, которые стоили кучу миллионов долларов, путешествия первым классом, репортажи с безвкусно расточительных вечеринок – даже если она никогда не смогла бы позволить себе такие траты. Она проводила дни в маленьком тихом офисе, среди горстки таких же корреспондентов и редакторов, но вечерами ей часто приходилось посещать мероприятия для прессы – празднества, которые устраивали рекламные агентства в попытке возбудить интерес к тому или иному продукту раздачей бесплатной выпивки и приглашением пары-тройки едва узнаваемых отстойных «звезд».
Начав освещать эти события, Джилл решила, что ей надо одеваться и вести себя соответственно. Но, влившись в работу, поняла, что никому до этого нет дела. Она отказалась от коктейльных платьев и натянула джинсы (черные). Она наслаждалась закусками (от этого она никогда не уставала, сколь бы они ни были посредственными) и беседовала с людьми ради цитат. Успех вечера измерялся способностью Джилл съесть ужин из канапе, прежде чем официанты переставали к ней подходить. Неудачей считалось, если Джилл приходилось заглянуть по дороге домой за долларовым пирожком, такой голодной, что она в нетерпении обжигала нёбо расплавленным сыром. А потом трогала языком мягкие, ноющие участки десны, пока ехала в метро.
Как и многие ее друзья из Бруклина, Джилл и Виктор съехались отчасти потому, что любили друг друга, а отчасти из соображений удобства. Они познакомились на вечеринке, Джилл привлек высокий парень, наполовину японец, наполовину бразилец с идеально растрепанной шевелюрой. (Оказалось, они оба выросли в Коннектикуте.) Они встречались всего четыре месяца, когда вдруг обнаружили, что их договоры аренды заканчиваются одновременно, – только дурак не воспользуется такой удачей в Нью-Йорке.
Лето в Нью-Йорке жаркое, но в односпальной квартире Джилл и Виктора в Бед-Стай оно было особенно невыносимым. Район прославился благодаря фильму, который Джилл никогда не смотрела, но всегда собиралась. Как же он назывался? Про жару. Неважно. У Джилл и Виктора имелся кондиционер, но он недостаточно охлаждал квартиру. Компьютер Виктора –
[24]огромный черный моноблок – оказался непрошеным и мощным источником тепла. Джилл всегда хватало крошечных тонких ноутбуков, но Виктор объяснял, и не раз, что ему для работы с трехмерной графикой требуется настоящий зверь.
Разработчик видеоигр должен уметь многое: нужно быть архитектором, физиком, писателем – всеми сразу, любил повторять Виктор. Он создавал изощренные чертежи для трехмерных моделей, и они валялись на столе как доказательство его трудов, высыпались из ящиков комода, с книжных полок и прочих плоских поверхностей в квартире. Джилл часто видела, как Виктор выписывает формулы, делает быстрые расчеты на ненужных клочках бумаги – чеках, рекламных листках, черновиках неудачных рассказов, все шло в ход. Он даже царапал заметки на обратной стороне конвертов с рекламой, а однажды, когда Джилл принесла домой пару бейглов-сэндвичей, она обнаружила, что все салфетки из пакета переместились на стол Виктора и исписаны закорючками безумного ученого.
Порой Джилл пыталась разобрать эти записи, чтобы лучше понять, над чем работает Виктор. Он сочинял видеоигру, это она знала, но Виктор никогда не говорил какую. Джилл старалась узнать больше, просто из нежного любопытства, но все было бесполезно. Она не такая, в какие ты играла раньше, говорил он. Виктор хотел сделать что-то более личное. Хотел создать игру спокойную и интимную. Джилл восхищалась сосредоточенностью Виктора, даже завидовала, так что оставила его в покое, что бы он там ни творил.
С новым стабильным доходом Джилл и ее полной занятостью Виктор смог уволиться из средней школы, где работал учителем математики. Пока он получал достаточно денег на фрилансе как веб-дизайнер, чтобы оплачивать половину аренды, Джилл не возражала покрывать остальные расходы. Она согласилась потерпеть несколько месяцев, пока Виктор заканчивал проект. Они редко ели вне дома, редко вообще гуляли. И Джилл никогда не видела Виктора таким благодарным, как в день, когда она настояла, чтобы он бросил преподавать. За долгим ужином с суши (Джилл угощала) – они праздновали ее первую зарплату – он рассыпался в «спасибо» и «ты уверена?», а Джилл переполняла гордость, какую она не ощущала никогда прежде. Она могла обеспечить любимого человека, и ее это безмерно радовало. Хотя всякий раз, когда она возвращалась домой с работы, ее сначала приветствовал гул черного компьютера и лишь потом – Виктор.
В итоге таинственность проекта Виктора однажды надоела Джилл.
Будь Виктор художником, она видела бы его картины, музыкантом – до нее из другой комнаты доносились бы его композиции. Он проводил день, одержимо печатая на компьютере, содержание игры спрятано на невидимом жестком диске, словно его и нет вовсе.
Джилл наконец высказала это Виктору. Она хотела убедиться, что он действительно что-то делает. Эту беседу Виктор расценил как предательство. Как она может не верить ему? Разве она не видит, что он работает? Как он может доказать ей это, не показав то, что еще не готово к показу? И почему она кричит?
Виктор действительно работал над игрой. Но он нашел другой способ заработка и не намерен был раскрывать его Джилл.
Самая трудная часть создания игры заключалась не в программировании. А в графике. Виктор не имел специальной подготовки в 3D-моделировании и анимации, так что взялся за самообразование. Учебники по этим темам слишком дороги. Поэтому Виктор учился на материалах, доступных в интернете бесплатно. Он отыскал множество обучающих курсов, какие-то пригодились, большинство – нет. Но лучшим ресурсом оказалось онлайн-сообщество начинающих 3D-художников.
Виктор также нечаянно наткнулся на сообщество любителей компьютерной анимационной порнографии. С виду оно походило на обычный форум, и только вчитавшись, он обнаружил, что пользователи обсуждают анимированные оргии монстров. Но любопытство взяло верх, и Виктор не закрыл страницу браузера. Видео не столько возбуждали, сколько завораживали. Анимация была грубой и нереалистичной, модели плохо прорисованы и нерельефны. В результате получалась гипнотическая сексуальная фантазия в невесомости, и персонажи с гладкой и скользкой кожей, напоминавшей пластик, раскачивались в трехмерном пространстве, не подчиняясь законам гравитации.
На форуме существовал раздел, где люди запрашивали определенные видео. Без сомнения, это было самое бойкое место на сайте, и Виктор понял, что хотя людей, создающих эти фильмы, немного, аппетиты у потребителей огромны.
Виктор перечитал запросы – все разной степени изощренности – и нашел тот, что казался легким:
Я хочу видео, в котором парень трахает большегрудую девчонку сзади, пока не кончит ей в зад. Она блондинка, ее сиськи колышутся, пока он ее дерет. А еще у нее крылья – не как у ангела, а как у летучей мыши. Хаха, не спрашивайте.
Все, что потребовалось, – найти пару стоковых персонажей, приделать крылья к спине женщины. Анимация тоже далась легко, ведь нужно было лишь добавить фрикции. Самым сложным оказалось понять, как должны двигаться крылья. Должны ли они хлопать? Должны.
И уже через пять минут Виктор отправил видео автору запроса под ником «красныйносок1978». Через час получил ответ:
Черт, мужик, это дохера как круто. Спасибо большое!!
После этого он начал принимать заказы.
Виктор брал все больше заданий, и сложные запросы складывались в длинные цепочки писем, в долгую переписку. Но, во-первых, это оказалось хлопотно, а во-вторых, Виктор понял, что обсуждение с незнакомцами их фетишей мало отвечает его представлениям о том, чем бы он хотел заниматься в свои рабочие часы.
И он составил анкету для клиентов и ждал ответов.
ВЫБЕРИТЕ ПЕРСОНАЖЕЙ (МАКСИМУМ 8):
• Белая женщина – блондинка, с большой грудью
• Белая женщина – блондинка, с маленькой грудью
• Белая женщина – брюнетка, с большой грудью
• Белая женщина – брюнетка, с маленькой грудью
• Белая женщина – рыжая, с большой грудью
• Белая женщина – рыжая, с маленькой грудью
• Азиатка – с большой грудью
• Азиатка – с маленькой грудью
• Черная женщина – с большой грудью
• Черная женщина – с маленькой грудью
• Белый мужчина – с обычным пенисом
• Белый мужчина – с большим пенисом
• Белый мужчина – с очень большим пенисом
• Азиат – с обычным пенисом
• Азиат – с большим пенисом
• Азиат – с очень большим пенисом
• Черный мужчина – с обычным пенисом
• Черный мужчина – с большим пенисом
• Черный мужчина – с очень большим пенисом
• Белая женщина – блондинка, с обычным пенисом
• Белая женщина – блондинка, с большим пенисом
• Белая женщина – блондинка, с очень большим пенисом
• Монстр – с обычным пенисом
• Монстр – с большим пенисом
• Монстр – с очень большим пенисом
Персонажей можно адаптировать с учетом желаний заказчика. Пожалуйста, выберите базовую модель и опишите, какие физические характеристики вы хотели бы изменить. Постарайтесь объяснить все как можно подробнее.
Где все происходит?
Опишите сцену, которую вы хотите получить. Постарайтесь рассказать как можно подробнее.
Как и в самом первом заказе Виктора, люди обычно хотели чего-то вполне конкретного, но это были лишь небольшие вариации уже существующих сюжетов. Люди просили изобразить женщин с определенными прическами или татуировками или, например, демона с двумя членами. Фигня, а не работа. А платили хорошо, даже лучше, чем на фрилансе за веб-дизайн, и очень скоро почти весь доход Виктор стал получать от производства анимированной порнушки на заказ.
Как и любая работа, она становилась легче, по мере того как Виктор брал больше заказов, – отчасти потому, что он набивал руку, но еще потому, что каждый новый запрос формировал персонажа, которого можно затем использовать снова. В компьютере на рабочем столе у него хранилась папка с разными звуками, которые издавали порноактрисы, записи отсортированы и организованы по тональности и громкости. Со временем Виктор собрал коллекцию разных мужчин, женщин и промежуточных персонажей, способных совокупляться в любой позе, какую только можно вообразить.
В отличие от других аниматоров, принимавших схожие заказы, Виктор установил очень строгие правила касательно распространения своих работ. Любое порно под заказ делалось только для одного клиента. Если Виктор узнавал, что ролик загрузили на публичный порносайт, он переставал работать с этим человеком. Его репутация росла, и он проводил все больше времени на популярных порносайтах в поисках своих работ. Виктор сознавал, что ценность его искусства определяется не качеством, а редкостью.
И чем больше он занимался проектами по секс-анимации, тем меньше интересовался физической близостью. Может, дело было в сиськах и письках, которые он наблюдал дни напролет. Для Джилл жизнь описывалась посредством всего двух состояний: она либо оказывалась в тупике, либо нет. Их отношения, когда-то жаркие, теперь остыли. Но она знала, что это нормально. Тупик всегда в итоге преодолевается.
– Можешь поиграть, – сказал Виктор ранним субботним утром, пока Джилл пила кофе.
– Правда? – Джилл взглянула на него поверх газеты, которую она сложила в четыре раза, чтобы удобнее было разгадывать кроссворд. Виктор махнул в сторону своего стола.
Усевшись перед огромным компьютером Виктора, Джилл увидела на мониторе лишь одно слово, название игры: ОПИСЬ.
– Что мне делать?
– Думаю, мне лучше не объяснять.
– А есть инструкции?
– Сама разберешься.
– Можешь просто показать, что делать?
– Нет, я ухожу.
Виктор уже надел пальто.
– Погоди, ты серьезно? Уходишь?
– Да. Не могу же я находиться в одной комнате со всеми, кто играет, чтобы удостовериться, что другому человеку интересно.
– Но я же не все.
– Я просто посижу в кафе за углом. Напиши, как закончишь.
И Виктор ушел, не попрощавшись и не поцеловав ее. Компьютер излучал жар. «Как Виктор сидит здесь весь день?» – удивилась Джилл, ладони у нее уже вспотели.
Была ли она взбудоражена? Или встревожена? Ей ничего не оставалось, кроме как нажать клавишу пробела. И начать играть.
Системный блок загудел. На экране появилась дверь в квартиру.
В игре, как и обещал Виктор, не было никаких пояснений. Джилл потребовалось какое-то время, чтобы понять, как двигаться. Мышкой можно было контролировать направление взгляда, и вскоре Джилл сообразила, что стрелки на клавиатуре меняют направление движения. Мышка вроде как была ее головой, а клавиатура – ногами. Она неуклюже подошла к двери. Та не поддалась.
Как мне открыть дверь?
Джилл попыталась снова нажать «пробел». Ничего. Попробовала ENTER. Опять ничего. Кликнула мышкой. Дверь открылась, анимация оказалась резкой и слишком быстрой. Джилл подумала, что Виктору понадобится ее мнение, так что нашла стикер возле клавиатуры и записала: нереалистичное открывание двери.
Войдя внутрь, Джилл очутилась в коридоре. Трехмерное пространство освещено скудно, тускло, зловеще. Игра задумывалась страшной? Если так, у Виктора получилось. Джилл двинулась по коридору к свету, льющемуся из-за угла. Повернула направо – кухня и гостиная. Но никакой мебели. Пустая квартира.
Она продолжила движение вперед. В кухне нашла еще одну дверь. Кликнула по ней. Дверь открылась с той же неубедительной анимацией, что и входная. Джилл подчеркнула свою запись на стикере.
Как она и ожидала, следующая комната оказалась спальней. Планировка квартиры в игре напоминала их собственную. Потребовалось время, чтобы понять это, вот только в виртуальной квартире не было никаких вещей. Это значило, что в спальне есть еще одна дверь – в кабинет Виктора.
Зачем Виктор перенес нашу квартиру в свою игру?
В спальне, как и в кухне и гостиной, не было никакой мебели. Она казалась огромной, словно пещера, – без кровати, книжных полок и одежды, разбросанной по полу, в отличие от их настоящей спальни. Джилл прошла к кладовке. Кликнула, открыла. Ничего, за исключением вешалок. Вешалки – милая деталь! – записала Джилл, подумав, что Виктора подбодрит, если она запишет и то, что ей понравилось.
Она пошла дальше. Как и ожидала, наткнулась на дверь в кабинет Виктора. Но выглядела та иначе. Предыдущие две были коричневыми, рельефными, будто деревянными. А эта – черная. Снизу сочился свет, подсказывая, что в комнате кто-то есть. Джилл почувствовала, как забилось сердце.
Я убью Виктора, если из комнаты кто-то выскочит.
Клик мышкой, и дверь медленно, со скрипом начала открываться – анимация была более проработанной, чем с предыдущими дверями, – за ней скрывалась темная комната. Джилл глотнула воды, выдохнула и переступила через порог.
Комната не была кабинетом Виктора. Перед Джилл обнаружился еще один коридор, похожий на тот, что был вначале. Выходит, открыв дверь кабинета, она переместилась в начало игры. Должно быть, какой-то баг. Джилл повернулась и попыталась вернуться в спальню, но клик мышкой на этот раз ничего не дал. Тогда она снова пошла по коридору, через кухню и гостиную – в спальню.
На этот раз в спальне имелась кровать. Ее появление поразило Джилл. Это была их кровать, смоделированная с поразительной точностью. Джилл обошла ее, рассмотрела темную раму и рисунок древесины, постельное белье в точности как у нее – горчичного цвета пододеяльник и белые простыни. Разница только в том, что постель в игре заправлена, а не смята, как в реальной жизни. Отвернувшись от монитора, Джилл посмотрела в соседнюю комнату, на их настоящую кровать.
Кровать похожа на нашу. Очень точно, – добавила Джилл к своим наблюдениям. Ей уже не хватало места, так что она взяла новую бумажку.
Вновь открыв дверь кабинета, Джилл очутилась в том же самом коридоре. Прошла в кухню, на этот раз заметила появление их обеденного стола и двух одинаковых стульев. Рассмотрев все подробнее, Джилл обнаружила то же поразительное внимание к деталям, как и в случае с кроватью. Она прошла через гостиную в спальню, где вновь увидела кровать, а затем через дверь кабинета вернулась в коридор.
Игра была закольцована. Каждый раз Джилл завершала свой тур по квартире и возвращалась к началу. И с каждым проходом находила новый предмет. Виктор начал с крупных вещей – дивана, полок, комодов, – но, по мере того как Джилл все дальше углублялась в игру, новые предметы становилось все труднее найти – маленькие растения, одежда в кладовке, чайник на плите. Джилл не понимала, в чем смысл игры, ведь не было никакой конкретной цели, но ей нравилась эта небольшая таинственность и поиски нового предмета, который появлялся в квартире с каждым проходом.
Джилл потеряла счет, сколько она совершила кругов. Но по мере углубления в игру ее одолела тоска. Изменения стали столь мелкими, что Джилл утратила интерес к их поиску и начала проходить круги как можно быстрей. Артефакты начали скапливаться – похоже, им не было конца – и все больше загораживали обзор. Странно, но Джилл обнаружила, что может проходить сквозь предметы, будто она призрак. Вещи при этом сжимались и искажались.
В какой-то момент, когда игра достоверно, в деталях отобразила все в квартире Джилл и Виктора, стали появляться новые объекты. Лишние стулья и столы, воображаемые растения и лампы, телевизоры и зеркала. Новые вещи оказывались все более абсурдными: пляжный зонтик, автомобильная шина, огромная менора, статуя Давида. В итоге квартира настолько переполнилась, что превратилась в свалку неправильных многоугольников, сталкивающихся друг с другом в пустом пространстве. Джилл предположила, что раз у игры есть начало, должен быть и финал. Очевидно, нет.
Виктор объяснил, что добавление звуковых эффектов и музыки – последний шаг, сначала он хотел добиться совершенства в каждой детали. Но он не учел, что отсутствие звука иначе влияет на игрока. Игра казалась пустой. Джилл перемещалась по миру Виктора как призрак, парила молчаливо и бестелесно. А может, так и было задумано. Может, именно это пытался сказать ей Виктор. Эта мысль ее взбесила. Это был прием труса.
Но одно измерение Виктор не принял в расчет. Игрок всегда мог выйти. Неважно, насколько Виктор хотел контролировать трехмерные границы пространства и четвертое измерение времени, было измерение, о котором он не подумал.
Джилл нажала ESCAPE.
Пухлые губы и глубокая глотка – м/ж (Верхний Вест-Сайд)
Приходи сегодня, повеселимся. Свободно, чисто, без иллюзий. Приглашаю в свою безопасную квартиру. Пожалуйста, помойся и приготовься к веселью в этот хмурый день.
Белый парень ищет азиатку – м/ж (Астория)
Я ищу сексуальную азиаточку (лучше всего японку, китаянку или кореянку) для приятного времяпрепровождения.
Я женат, никогда не спал ни с кем, кроме жены, но мечтаю о сексуальной, узенькой азиатке для общения на стороне. Может, ты бывала в похожей ситуации – мне это неважно, главное, чтобы ты меня понимала.
Мне 30 лет, белый, 174 см, 98 кг (здоровяк), шатен с карими глазами и бородой, очень чистоплотный. Умный, люблю хорошую беседу. Готов не торопиться и исследовать наши отношения вместе.
Пиши, если тебе интересно, обсудим! Пожалуйста, в теме письма укажи «Азиатская лихорадка», чтобы я понял, что это ты.
Вопрос: фантазии об изнасиловании – м/ж (Мидтаун)
Вопрос к дамам. Верно ли, что у большинства из вас есть какая-то фантазия об изнасиловании?
Спустя несколько месяцев Джилл сидела в своей новой студии в Коббл-Хилл, просматривая раздел личных объявлений на «Крейгзлист». Она пошла по наклонной, но что за беда? Джилл поражалась, как люди могут быть настолько честны в своих желаниях. Некоторые объявления были грубыми и пошлыми, но в целом казалось, что это проявление смелости – сообщить о том, чего больше всего хочешь.
После того как Джилл бросила Виктора, ее быстро выкинули из модного журнала. Фондовый рынок рухнул два года назад, и мир еще пытался справиться с последствиями. Она переехала к старым друзьям, чтобы снизить расходы, и наконец, набрав достаточно фриланса, нашла себе отдельную квартирку-студию. Она забрала одежду, когда уезжала от Виктора, но все остальное, с общей историей, – мебель, кухонные принадлежности, украшения – все вещи, которые они покупали вместе, она оставила ему. В универмаге Джилл загрузила две тележки домашним скарбом: мусорные ведра, лампы, полотенца, столовые приборы, кастрюли и сковородки. Это привело ее в восторг: вот оно, новое начало. Но, добравшись до кассы – она толкала одну тележку впереди себя левой рукой и тянула за собой правой другую, – увидела, как растет счет, а каждый звуковой сигнал считывания штрих-кода отдавался в ее теле: сумма становилась слишком крупной, она не рассчитывала на нее, когда набирала добро. Кассир еще сканировал предметы, когда Джилл ушла. Бросила тележки и направилась к выходу.
Несколько недель одержимых поисков бесплатных и дешевых вещей на «Крейгзлист» – и Джилл смогла обставить всю студию. Единственное, что не получалось найти, – книжную полку, так что книги в твердых переплетах так и громоздились стопками в изножье кровати. Она также исследовала категории сайта «утраченные связи» и «случайные встречи». Прошло много времени после расставания, и ей стало интересно. Кликнула.
Многие посты были с фотографиями парней – обычно без рубашки, но никогда с лицом, разумеется. Порой просто фото члена. Джилл сочла это удивительным – не столь возбуждающим, сколь любопытным. Некоторые парни понимали, что привлекательность фотографии члена связана не столько с самим пенисом, сколько с качеством съемки. (Это нетрудно: хорошее освещение, ракурс не прямо сверху – серьезно, чуть-чуть изобретательности.) После ухода от Виктора приятно было для разнообразия подумать о чьем-то еще члене. Не требовалось никакой жертвы ради будущего. Важно, чувствовала ли она это допустимым и комфортным в настоящем. А сейчас для нее были допустимы и комфортны случайные связи.
Первый «контакт» пожелал встретиться в баре. Это показалось разумным. Но, приехав, Джилл обнаружила, что застряла там с выпивкой, хотя тут же поняла, что они оба не заинтересованы в перепихе. (Он был слишком потным; она подозревала, что его разочаровал ее рост.) Они болтали ни о чем, и Джилл чувствовала, что ее душа медленно покидает тело, пока она задавала унылую череду вопросов в духе «Сколько у тебя братьев и сестер?».
Чтобы не разочаровываться, она установила более жесткие правила. Можно встречаться в баре, но никто не обязан оставаться пить. «Любой из нас может уйти в любой момент, и единственное правило: вторая сторона не должна обижаться», – написала она следующему собеседнику. Он согласился.
Они нашли общий язык. Джилл повела его к себе после короткого разговора, за время которого они нащупали взаимопонимание, ощутили взаимное притяжение, – так и начались разовые свидания Джилл на «Крейгзлист». В половине случаев она уходила, но все мужчины, с которыми она шла домой, были только на одну ночь. (За исключением одного, Гарретта, которому нравилось лизать ей, включив в наушниках «Национальное общественное радио». Джилл встретилась с ним четыре или пять раз.) Обычно она приходила на встречу без каких-либо ожиданий, но придерживалась своих правил. Если во время беседы мужчина выдавал что-то, что ей не нравилось – неуместный комментарий, шутку или политическое убеждение, – она уходила; если он упоминал ее рост, она уходила; если что-то, что он предлагал, выходило за пределы того, о чем они договорились в переписке, она уходила.
«Крейгзлист» – уродливый вебсайт. Текст набирается шрифтом Times New Roman на ослепительно белом фоне, синим обозначаются ссылки – как на сайте, который никогда не знал дизайнера. Но Джилл восхищала брутальность чистого HTML. Было в этом что-то простое и беззащитное, придававшее сайту убедительность, будто он не пытался себя приукрасить. В то время как сайты онлайн-знакомств, на которых она недолго попаслась, были сплошь пастельных умиротворяющих оттенков, «Крейгзлист» обходился без украшательств.
Если для того, чтобы пережить расставание с Виктором, требовалось вернуть хотя бы подобие контроля, то случайные свидания были у Джилл под контролем.
Платить аренду самой было тяжело. Предложения работы на полную ставку для авторов испарились, и Джилл обнаружила, что выполняет заказы на фрилансе и перебивается временными подработками секретаршей.
А еще у нее полно свободного времени. И она начала писать. Она наполнила эти пустые дневные часы сидением за компьютером, работой над текстом, у которого не было сроков сдачи и от которого ничего не зависело. Это успокаивало. Она писала и писала, это казалось исцеляющим – по крайней мере, она верила, что так ощущается исцеление. Со временем подработки стали более надежными: пара постоянных письменных заданий, три дня в неделю работа в юридической фирме рядом с домом. И Джилл приходила домой, открывала ноутбук и продолжала писать. Когда юридическая фирма взяла ее на полную ставку, потребовалось больше усилий, чтобы продолжать писать, но она стала просыпаться раньше, чтобы поработать до выхода из дома. По вечерам она обычно возвращалась домой и снова писала, уставшая, пока не закрывала компьютер и не забиралась в постель в том, в чем была на работе.
Спустя год Джилл закончила рукопись. Через знакомого знакомого она нашла агента. Благодаря агенту у нее внезапно появилась книга, которую хотели купить несколько ведущих издательств. Поразительно, что год трудов может закончиться так. И хотя порой было трудно, во многих смыслах работа над романом стала самой легкой работой в ее жизни.
Гонорар оказался огромен. Джилл этого не ожидала. Она ушла из юридической фирмы – впервые за свою жизнь бросила что-то. (Ну, помимо Виктора, если это вообще считается.)
Книга называлась «Современные взрослые». Похоже, она наконец-то выросла.
Джилл не виделась с Виктором много месяцев, но не удержалась и посвятила книгу ему. Он никогда ее не прочтет – возможно, даже никогда не узнает о ней. Но Виктор создал видеоигру, чтобы объяснить ей свои чувства. Джилл ответила тем же.
Прием труса.
V
Мэвис Бикон
Скорбь накатывает волнами. Во всяком случае, так написано в книге, которую прочитала Джилл. В знаменитых мемуарах знаменитой калифорнийской писательницы
[25], чей знаменитый муж, нью-йоркский писатель, умер от сердечного приступа. Джилл говорила, что книга ее расстроила. Этот феномен – волны – возникал внезапно, в виде неожиданных симптомов: одышка, мышечное напряжение, слабость, нехватка воздуха.
– Я ничего такого не чувствую, – сказал я. – Никаких волн. А ты?
– Я тоже. Ничего такого острого, по крайней мере, – ответила Джилл.
Джилл дала мне почитать эту книгу, но я ее так и не открыл.
ПРАВДОПОДОБНОЕ НАСИЛИЕ
СТАНДАРТЫ ОСКОРБЛЕНИЙ
– Чтобы справиться с угрозой насилия, нам нужно понять, насколько правдоподобна эта угроза, – сказал я. И показал следующий слайд.
Мы стремимся поддерживать свободу слова, но не допустим контент, который с большой вероятностью может спровоцировать вред в реальном мире.
Люди обычно выражают неуважение или несогласие посредством угроз или призывов к насилию шутливо и не всерьез.
Я читал слайды в аудитории. Перед этим я долго разрабатывал терминологию, но теперь понял, что ни разу не произносил эти слова вслух. Они казались медицински-отстраненными.
Наша цель – предотвратить потенциальный вред в реальном мире, наносимый людьми, которые подстрекают к насилию или координируют его по отношению к другим людям или их собственности, путем отслеживания определенных элементов высказываний, позволяющих заключить, что перед нами правдоподобная угроза.
Индианка подняла руку. Она была самой молоденькой в комнате. Очень хорошенькой.
– Привет, у меня вопрос.
– Вижу. Ты же подняла руку. В чем состоит твой вопрос?
– Что такое «правдо-»…
– А как тебя зовут?
– Что?
– Внимание всем. Прежде чем задать вопрос, назовите себя, чтобы я запомнил ваше имя.
– О, я Нина.
– В чем твой вопрос, Нина?
– Что такое «правдоподобная угроза»?
– Рад, что ты спросила. – Я открыл следующий слайд. – Во-первых, нам нужно определить, является ли угроза насилия осуществимой. Для этого нужно установить временные рамки.
ОСУЩЕСТВИМЫЕ УГРОЗЫ НАСИЛИЯ
Сегодня
Завтра
Через 3 часа
Когда я тебя увижу
Когда пойдет дождь
Рано или поздно
И так далее
НЕОСУЩЕСТВИМЫЕ
Когда свиньи научатся летать
После дождичка в четверг
И так далее
– Кто вообще так выражается, «когда свиньи научатся летать»?
– Суть в том, что любое идиоматическое выражение или гипербола делают угрозу недостижимой.
– Почему?
– Потому что свиньи никогда не научатся летать.
– А если бы они научились? Вдруг кто-то разработает технологию, которая скрестит свиней с птицами, и свиньи обретут способность к полету.
Вскочил еще один человек. Черный мужик в возрасте.
– Меня зовут Томпсон. Зачем нам, чтобы у свиней были крылья?
– Ты же наверняка любишь куриные крылышки, – сказала Нина. – Представь, что они будут из свинины.
Класс увлекла эта логика, а может, они просто были голодными. Я решил, что мне нравится Нина.
Наши первые проблемы с поведением пользователей были связаны с травлей, которую практически невозможно отследить. Контекст определяет все, особенно если учесть, что травлю легко спутать с обычным добродушным поддразниванием. Невозможно определить, основываясь только на тексте сообщений, тон их игривый или откровенно враждебный.
Но «Фантом» рос, и травля вскоре стала наименьшей из наших проблем. Внезапно возникли проблемы посерьезнее – угрозы насилия, злобные и жестокие.
я тебя убью
я засуну свой ботинок так глубоко тебе в жопу, что выбью передние зубы
еще раз подойдешь ко мне, и я тебя освежую, как свинью
отъебись ниггер
я убью тебя я убью тебя я убью тебя
Как и травлю, угрозы трудно идентифицировать, не владея контекстом. Но, в отличие от травли, тут мы действительно могли вмешаться.
Неделю мы с Брэндоном прятались в конференц-зале, пытаясь написать руководство для модераторов – скучное, унылое занятие, которое казалось бесполезным. Будь мы компанией побольше, то позвали бы профи – фирмы, которые занимаются подобными проблемами, наняли бы эксперта с опытом модерирования, может, даже взяли бы в штат специалиста по этике из университета. Но у нас были только я и Брэндон, два парня двадцати лет с хвостиком, не имевшие никакого представления о том, как справляться с оскорблениями или угрозами убить.
– Тебя травили в старших классах? – спросил Брэндон.
– Конечно. А кого нет? – ответил я. – Ну, тебя, может, и нет.
– Ты удивишься.
– Ты высокий, белый, симпатичный, весьма обаятельный. К чему в тебе вообще можно придраться?
Брэндон понежился в комплиментах какое-то время, но потом ответил:
– Я не всегда был таким уверенным в себе или таким высоким. И травля не сводится к ситуациям, когда бугаи прессуют заучек.
– По моему опыту, тот, кто сильней, делает жизнь того, кто слабей, жалкой, чтобы поднять себе самооценку. На мой взгляд, все очень просто.
– Будь это так просто, ты бы эту задачку щелкнул как орешек.
Поэтому неделю спустя меня затолкали в конференц-зал и поставили у экрана с презентацией перед десятком новых сотрудников. Это были контрактники, по-быстрому нанятые сторонним кадровым агентством. С виду сплошь неудачники, недовольные тем, что оказались здесь, и полностью сознающие, что это лишь низкооплачиваемая подработка. Я тут же их полюбил.
Последний раз я выступал с презентацией перед аудиторией в старших классах. И сейчас нервничал, хотя всем в действительности было плевать. В зале не хватало стульев, так что кто-то сидел, а кто-то стоял, опершись о стену.
– Всем привет, – обратился я к слушателям в заполненном до отказа конференц-зале. Отклик был весьма сдержанный.
Я объяснил основные принципы работы. Всякий раз, как пользователь помечает сообщение как нежелательное, оно направляется одному из модераторов на расследование. Модератор изучает контекст беседы и решает, нарушены ли наши правила.
В конце презентации я подготовил короткую викторину. Готовясь к выступлению, я прочел статью с советами, и в ней предлагалось заканчивать доклад интерактивно. Я решил проверить своих новых модераторов, предложив им несколько высказываний – смогут ли они верно определить, правдоподобные перед ними угрозы насилия или нет.
Кто-нибудь, пристрелите этого президента.
– Это утверждение – правдоподобная или неправдоподобная угроза насилия?
Томпсон поднял руку:
– Неправдоподобная.
– Неверно, – ответил я. – Это правдоподобная угроза, потому что это призыв к действию и задана конкретная цель.
– Я не согласен, – возразил Томпсон. – Пристрелить президента очень трудно. У него разведка и все дела. Нельзя просто пойти и пристрелить президента. Тебя убьют прежде, чем ты сможешь в него выстрелить.
– Но можно застрелить его из снайперской винтовки, как Джона Кеннеди, – вмешался белый парень с дальних рядов. – Того типа так и не нашли.
– Как это – не нашли? Они поймали Ли Харви Освальда.
– Думаешь, он действовал один? Очнись.
– Мы уходим от темы, – хлопнул я рукой по столу, как молотком в зале суда. – В наших правилах сказано: «Если кто-то говорит: “Кто-нибудь, пристрелите этого президента”, это правдоподобная угроза насилия». Не обсуждается.
Давайте лупить толстяков.
– Правдоподобная?
– Неправдоподобная, – объяснил я. – В отличие от «Кто-нибудь, пристрелите этого президента», в высказывании не указывается конкретная цель.
– То есть чтобы это стало проблемой, нужно, чтобы указывался конкретный толстяк?
– Именно.
Надеюсь, тебя кокнут.
– Определенно правдоподобная, – объявила Нина уверенно.
– Пусть еще кто-нибудь выскажется, – ответил я. Поднялись еще руки. Я указал на человека в черном.
– Я Лайон.
– Что?
– Ты сказал представляться, когда поднимаем руки.
– О, конечно. Тебя зовут Лайон?
– Меня зовут Лайон. – Белый парень с дредами. – И это правдоподобная угроза насилия.
– Извини, Лайон, она неправдоподобна.
– Но речь о конкретном человеке.
– Верно, но слово «надеюсь» указывает на желание, а не намерение.
Ударь рыжего.
– Правдоподобная угроза, – сказала Нина.
– Прости, неправдоподобно.
– Опять? А есть правдоподобные угрозы, которые не касаются президента?
– Разве это не оскорбительно для рыжих? – спросил мужчина в задних рядах, рыжий.
– Точно, ведь рыжим так тяжко живется в Америке, – съязвил Томпсон.
– Я имею в виду, а что, если бы тут говорилось: «Нужно бить черных».
– Эй, тебе стоит присесть, если думаешь, что это одно и то же.
– Нет! Я хочу понять правила.
Я объяснил:
– Эти угрозы правдоподобны, только если они направлены на категории, которые мы называем «уязвимыми группами».
– Привет. Меня зовут Лайон.
– Я не забыл, что тебя зовут Лайон.
– Кто считается уязвимой группой?
Вообще-то Лайон задал хороший вопрос. Я сверился с записями.
– Любая группа, которая определяется расовой, этнической или национальной принадлежностью, сексуальной ориентацией, гендером или религией.
– Но не цветом волос? – Это снова рыжий.
– Белый мальчик, сядь!
– Не могу, тут больше нет стульев.
– А кто определяет, какая группа является «уязвимой»? – спросила Нина.
Ответ, конечно, – я. Но я проигнорировал вопрос.
– Мне стоило включить это в презентацию. Я дополню ее и пришлю вам всем новый вариант.
Следующий слайд.
Чтобы свернуть сучке шею, постарайся как следует надавить в середину горла.
Нина кротко подняла руку.
– Правдоподобная?
– Извини, все еще нет.
– ОЙ, ДА ЛАДНО!
Томпсон вскочил:
– Это просто сучка, а не эта.
Я одобрительно кивнул. Ощутил прилив гордости.
– Верно. И это не конкретная угроза. Чем более обобщенное утверждение, даже если язык…
– Грубый? Ужасающий? – Нина выглядела расстроенной.
– Правила не выделяют грубый и ужасающий язык. Только осуществимые угрозы насилия.
Вскоре после этого мы усадили модераторов за работу. Вчера поздно вечером мы с Эмилем расставили компьютеры и столы. Работы уже скопилось много, очередь из запросов была нескончаемая. Члены моей команды заняли свои места и начали.
По настоянию Брэндона в передней части зала установили большой экран. На нем отображались две цифры: сколько новых запросов поступило и сколько обработано за день. Управленческая тактика. Это всех мотивирует, заявил Брэндон. Экран и счетчик видно было всем на этаже.
Вскоре команда поддержки пользователей уже вовсю работала. Звуки негромких ударов по клавиатуре и щелканья мышкой наполнили помещение. Я ходил по залу, временами заглядывая человеку через плечо. Когда у кого-то возникал вопрос, человек поднимал руку, и я подходил к нему. Но по большей части вопросов не возникало, что я счел доказательством хорошо составленного руководства. Все шло даже лучше, чем я мог ожидать.
Действие второй части романа Джилл «Современные взрослые» разворачивается через год. Сначала все в доме кажется обычным, но в действительности никто еще не оправился от открытия, что мать торгует собой ради семьи.
Дети вновь переключились в режим подростковой тревожности. Сын делает вид, что его не интересуют друзья, учеба в школе, и увлечен исключительно видеоиграми. Дочь справляется хорошо – с виду. Она все еще блестящая ученица, очень занята, готовится поступать в университет. Но втайне она стала бунтаркой. А ее поведение сделалось более рискованным и опасным.
Вторая часть романа мне показалась более тонкой и эмоционально сложной. Определились позиции обоих родителей. Мать бросает секс-услуги в надежде залечить семейные раны. Но этого не происходит. Финансовые проблемы лишают ее сна, бремя вины из-за того, что она больше не зарабатывает, становится все тяжелее. Отца тоже изводит моральная дилемма: он чувствует вину, потому что не способен свести концы с концами. И хотя его жена подалась в секс-бизнес добровольно, его терзает мысль, что это он подвел ее. Когда же он пытается выразить свои чувства, она впадает в ярость. Напоминает ему, что это было ее решение и у него нет права упиваться горем. Но он спрашивает, занималась бы она этим, не будь они стеснены в средствах, если бы семья не нуждалась. В душе она знает, что нет. Мучительная сцена.
Вторая часть книги получилась у Джилл умнее и динамичней. В целом же роман производил впечатление неровного. Первая часть смешная, даже беспечная, увлекает тайной, но во второй части весь юмор и легкость исчезают, уступая место терзаниям всех членов семьи, недовольных собой и друг другом.
Закончив книгу, я почитал отзывы на нее. У большинства читателей было схожее мнение.
Записи Марго составляли сотни часов. Мы прослушали уже много. Я проводил вечера, сжимая все файлы WAV в MP3, чтобы загрузить их в старенький iPod, одолженный мне Джилл. Я слушал истории Марго по дороге на работу и обратно, черкал пометки на случайных бумажках, чтобы в конце дня поделиться впечатлениями с Джилл. Порой рассказы обрывались, имена героев и планет путались. Во многих записях было слышно, как Марго пьет, и хотя эти истории порой звучали невнятно, а некоторые и вовсе оказывались чушью, они мне нравились, напоминали мне о наших посиделках в барах. Марго могла замолкнуть на середине предложения, а иногда рассказ прерывался отрыжкой или хихиканьем.
Мы планировали расшифровать все рассказы Марго, но не сознавали, насколько огромна эта задача. Стало ясно, что Марго записывала истории едва ли не каждую ночь на протяжении нескольких лет. Годы записывания историй, и, судя по тому, как они рассказывались, истории были спонтанны, придумывались на лету, безо всякой подготовки. Джилл шутила, что она-то намучилась с одним-единственным научно-фантастическим романом. Конечно, не все истории Марго были блестящими. Но в целом ее труд восхищал.
Обычно мы заканчивали работать около полуночи. Если у нас оставались силы, то занимались сексом, ну или хотя бы устраивали возню. Однажды, когда мы оба почти разделись, Джилл осенило.