Джон Дуглас, Марк Олшейкер

Когда звонит убийца

Легендарный профайлер ФБР вычисляет маньяка в маленьком городке

Анне Хэнниган, важной части нашей команды с самого начала
У человека можно отнять все, кроме одного: последней свободы человека – выбирать собственное отношение к любым обстоятельствам, выбирать собственный путь. У вас всегда есть выбор. В этом случае важно продемонстрировать уникальный человеческий потенциал – в лучшем случае, чтобы превратить личную трагедию в триумф, превратить свое затруднительное положение в человеческое достижение. Доктор Виктор Франкль
John Douglas, Mark Olshaker

When a Killer Calls. A Haunting Story of Murder, Criminal Profiling, and Justice in a Small Town

* * *

2022 by Mindhunters, Inc. All rights reserved

Published by arrangement with Dey Street Books, an imprint of HarperCollins Publishers

© Самуйлов С.Н., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2022

Пролог

То был напряженный день для Шари Смит. После скорого завтрака и обязательной молитвы родителей за нее и ее пятнадцатилетнего брата Роберта она помчалась в школу на репетицию выпускного, который должен был пройти в Зале Колизея университета Южной Каролины в воскресенье.

Ее и Энди Аун выбрали исполнять гимн – «Знамя, усыпанное звездами», поэтому им и пришлось репетировать с миссис Буллок, руководительницей хора. После репетиции наступит черед бесконечных дел, большинство из которых будут приготовлениями к поездке их выпускного класса на Багамы на следующей неделе.

Шари любила петь, и в средней школе Лексингтона она была солисткой джаз-бенда, участницей хора, певицей и танцовщицей в сценическом хоре. Она неоднократно получала награды от всех хоров штата и участвовала в губернаторской Школе искусств – и все это в дополнение к трем годам работы в студенческом совете. Она уже проходила прослушивание для работы певицей и танцовщицей на летний период в парке развлечений «Каровиндс» на границе штата с Северной Каролиной, к юго-западу от Шарлотта, где уже выступала ее старшая и очень на нее похожая сестра Дон.

Несмотря на то что старшеклассников редко брали на работу, Шари выиграла место и с нетерпением ждала своих летних выступлений с сестрой, которая жила в Шарлотте в съемной квартире с двумя подругами, также обучавшимися вокалу и фортепиано в Колумбийском колледже в Колумбии, столице Южной Каролины. Шари и Дон Смит, обе сногсшибательные голубоглазые блондинки, регулярно пели в Баптистской церкви Лексингтона, к которой принадлежала их семья. Также сестры Смит, как их стали называть, откликались на многочисленные просьбы выступить в других церквях в этом районе. Кроме того, Шари любила практиковаться в танцах на баскетбольной площадке перед гаражом, когда ее брат Роберт не бросал там мяч в кольцо. Иногда она приводила родителей посмотреть.

Но мечты Шари на лето рухнули. Она провела несколько выходных в «Каровинде», разучивая свои программы для кантри-шоу, но после нескольких репетиций охрипла и выступала с большим трудом. Мама и папа отвели дочь к фониатору, и тот сообщил плохие новости: у Шари появились узлы на голосовых связках. Ей прописали полный двухнедельный отдых, после чего она должна воздержаться от пения еще шесть недель. Шари была ужасно огорчена из-за того, что не сможет поработать летом в парке развлечений, и утешала себя лишь тем, что осенью присоединится к Дон в Колумбийском колледже.

Около десяти часов утра Шари позвонила матери из школы и сказала, что наберет ей еще раз, когда будет уходить, – им нужно было встретиться в банке, чтобы получить дорожные чеки для поездки. Она позвонила снова около одиннадцати, сказала, что еще не освободилась, но скоро перезвонит. Родители обычно настаивали, чтобы они с Робертом звонили как можно чаще и сообщали, где находятся, и против этого правила Шари не возражала, потому что сама любила поболтать. В школьном ежегоднике ее назвали «самой остроумной» и «самой талантливой» девушкой в выпускном классе, но иметь две высшие степени не разрешалось, поэтому она уступила последнее звание другой девушке, которая была в восторге от оказанной чести.

Подготовка требовалась большая.

Около 11:30 утра Шари снова позвонила домой сообщить маме, что они могут встретиться через полчаса в отделении Национального банка Южной Каролины в торговом центре Лексингтон-Таун-сквер. Она также попросила принести ей купальный костюм и полотенце – в доме ее подруги Даны, в нескольких милях от центра, на озере Мюррей, планировалась вечеринка у бассейна. На Шари были мешковатые белые шорты и пуловер в черно-белую полоску, и она хотела переодеться после банка.

В банке Шари встретилась со своим парнем Ричардом Лоусоном и хорошей подругой Брендой Бузер. Окруженная самыми близкими людьми, она была в прекрасном настроении. Получив дорожные чеки, троица отправилась на вечеринку, оставив свои машины на стоянке торгового центра.

Около 14:30 пополудни Шари позвонила от Даны и сказала, что возвращается домой. Поверх купальника она надела рубашку и шорты. Бренда и Ричард отправились с ней. Примерно через пятнадцать минут они вернулись в торговый центр, где Бренда и Шари забрали свои машины. Бренда попрощалась, а Шари с Ричардом немного посидели в его машине. Потом Шари села в свой маленький голубой хэтчбек «Шевроле-Шеветт» и отправилась домой, а Ричард следовал за ней до поворота на шоссе 1, к Ред-Бэнк.

Смиты жили за городом, в доме, который они построили на двадцати акрах земли на Платт-Спрингс-роуд, примерно в десяти милях от Лексингтона. Дом стоял в стороне от шоссе, на возвышении, в конце подъездной дороги длиной в 228 метров, что обеспечивало достаточное уединение. Девочки не были в восторге от переезда из предыдущего дома в уютном районе Ирмо в Колумбии, где рядом жили их друзья, а школа находилась всего в миле, но их отец вырос за городом и считал, что это лучший способ воспитать собственных детей. На новом месте они построили бассейн, а Дон и Шари разрешалось держать лошадей, хотя к тому времени, когда Дон уехала в колледж, Шари и Роберту больше нравилось кататься по территории на небольшом мотоцикле, и лошадей продали. Катались подростки часами, иногда шутливо ссорясь из-за того, кто больше времени проводит на мотоцикле. В белокурой Шари, несмотря на ее женственную красоту и певучий ангельский голос, было многое от сорванца – в отличие от Дон, которую младшая сестра дразнила, называя «паинькой».

Где-то около 15:25 Шари въехала на подъездную дорожку и остановила машину, чтобы, как обычно по возращении, проверить почтовый ящик, установленный на столбе. Поскольку от дорожки до ящика было лишь несколько шагов, она не выключила мотор и не потрудилась надеть свои черные туфельки-джелли.

Была пятница, 31 мая 1985 года.

* * *

Боб и Хильда лежали в шезлонгах на заднем дворе, когда Шари позвонила им сообщить, что уходит с вечеринки Даны. Вскоре после этого они и пришли к бассейну – Боб хотел подготовиться к запланированной игре в гольф. Боб, инженер, работавший в департаменте автомобильных дорог, теперь продавал электронные табло и вывески для компании «Дактроникс» и часто работал дома. Он также, на добровольных началах, нес службу в тюрьмах и исправительных школах для мальчиков. Дон и Шари часто сопровождали его и пели перед заключенными. Хильда работала учительницей на неполную ставку в государственной школе.

Выглянув в окно, она увидела голубую «Шеветту» дочери, стоящую в начале подъездной дорожки. Когда через несколько минут машина не тронулась с места, Хильда пришла к выводу, что Шари, должно быть, получила письмо от Дон и задержалась, чтобы его прочесть. Шари нравилось узнавать новости от старшей сестры, и Хильда опасалась, что Шари будет жить ее интересами, так как ее собственные летние планы сорвались из-за проблем со связками. Хильда и Боб были глубоко религиозными людьми и старались воспитывать своих троих детей с таким же благоговением и верой. Шари так расстроилась из-за того, что не сможет быть летом с Дон и выступать с ней, что Хильда иногда задавалась вопросом, почему Господь принес такое горькое разочарование ее младшей дочери.

Примерно пять минут спустя, когда входная дверь так и не открылась и восторженная Шари не ворвалась в комнату, Боб выглянул из окна своего домашнего офиса и увидел, что ее машина все еще стоит на дорожке. Это было странно. Возможно, Шари сидит в машине и читает письмо от Дон, сказала Хильда мужу, но Боб подумал, что здесь что-то не так. У Шари было редкое заболевание, так называемый несахарный – или водный – диабет, который вызывал настолько частую жажду и потребность в мочеиспускании, что создавал угрозу опасного для жизни обезвоживания. Болезнь не лечилась, но Шари принимала вазопрессин, гормон, регулирующий баланс жидкости, вырабатывать который не мог ее организм. В детстве девочке через день делали болезненный укол большой иглой. Позже, к счастью, вместо инъекций был разработан назальный спрей. Один флакон всегда лежал в сумочке Шари, а другой хранился дома в холодильнике. Если бы по какой-то причине Шари не приняла лекарство, она могла потерять сознание и в конце концов впасть в кому.

В любом случае, независимо от причины, девочка не проделала оставшийся путь по подъездной дорожке, и Боб взволновался. Он быстро схватил ключи, прошел в гараж, сел в свою машину и проехал по длинной грунтовой дорожке.

Через несколько секунд он уже был на месте. Дверца со стороны водителя была открыта, мотор работал. На земле возле открытого почтового ящика лежали письма. Но Шари не было. Боб безрезультатно окликнул ее. Он заглянул в машину через открытую дверцу. Полотенце, которое Хильда принесла дочери, лежало на водительском сиденье, сумочка Шари – на пассажирском, а туфли стояли на коврике. Боб раскрыл сумку и порылся внутри. Бумажник и лекарство были на месте.

На земле следы босых ног вели от машины к почтовому ящику, но – что выглядело зловеще – назад они не возвращались.

Часть первая

Преследуя убийцу

Глава 1

Понедельник, 3 июня 1985 года

– Привет, Джон. – Рон Уокер, член нашей небольшой команды профайлеров, остановился в дверях. – У нас тут вырисовывается дело о похищении. Запрос из Колумбии, Южная Каролина. Я только что получил сообщение из офиса шерифа – им нужна помощь Отдела поведенческой науки.

– Что случилось? – спросил я.

– Мне позвонил Льюис Маккарти, заместитель шерифа округа Лексингтон. Шэрон Фэй Смит, семнадцатилетняя старшеклассница, была похищена возле почтового ящика перед своим домом в прошлую пятницу днем. Документов пока нет, так что я знаю только то, что слышал по телефону.

– Они уверены, что она не сбежала сама?

– Не тот тип, очевидно. И ее машина осталась с работающим двигателем на дорожке, сумочка с бумажником лежала на сиденье. Сама девушка какая-то тяжелая диабетичка, и ее лекарство, которое она всегда носит с собой, тоже было в сумочке. Плюс вчера она должна был окончить школу, спеть национальный гимн на церемонии, а затем отправиться в круиз для старшеклассников на Багамы.

Подойдя к моему столу, он изложил информацию, переданную ему Маккарти. Дом находился на участке площадью двадцать акров за городской чертой, в сельском поселении, известном как Ред-Бэнк, примерно в десяти милях от Лексингтона, в конце 230-метровой подъездной дорожки от Платт-Спрингс-роуд. Девушка-подросток по имени Шари, очевидно, остановилась сразу после поворота, чтобы забрать почту. Письма к Смитам валялись на земле, наводя на мысль, что ее застигли врасплох и похитили. Отец, Роберт Смит – знакомые называли его Бобом, – позвонил в управление шерифа, которое направило в дом своего человека. Явных отпечатков пальцев или других улик обнаружено не было.

Шериф Джеймс Меттс принял все неотложные меры и организовал масштабную поисковую операцию, которая, несмотря на удушающую жару, за выходные расширилась до нескольких сотен добровольцев в дополнение к сотрудникам службы шерифа.

– Нам действительно не так много нужно сделать, – продолжал Рон. – Как я уже сказал, никакой бумажной волокиты. Но офис шерифа попросил местное отделение ФБР в Колумбии открыть дело. Они отправят все необходимые материалы, которые у них есть на данный момент, в Колумбию, а Колумбия перешлет нам.

Я частенько обнаруживал, что местные правоохранительные органы не особенно рады, когда им приходится консультироваться с нами по тому или иному делу. Либо они опасаются Бюро, которое, согласно устоявшемуся мнению, приезжает и приписывает потом успех себе, и им хочется контролировать расследование самим, или беспокоятся, что наш анализ не согласуется с теорией, которой твердо придерживаются местная полиция и общественность.

В данном случае все было не так. Оба мужчины, Джим Меттс и Льюис Маккарти, были выпускниками Национальной академии ФБР, одиннадцатинедельного курса, проводимого для старших и опытных сотрудников правоохранительных органов со всей страны и многих зарубежных стран. Тридцатисемилетний Меттс занимал должность шерифа уже двенадцать лет. Впервые его избрали, когда ему было двадцать пять, и за это время он превратил департамент из сонного сельского офиса без формы, патрульных машин и четко установленных процедур (люди ездили на собственных машинах и носили все, что им нравилось) в современное правоохранительное учреждение. Инженер по первому образованию, он получил ученую степень в области криминологии и преподавал на университетском уровне. И Меттс, и Маккарти с большим уважением относились к Бюро, программе психологического профилирования и ко всему тому, чему научились в Куантико. Едва убедившись, что Шари Смит похитили против ее воли – это не заняло много времени, – оба согласились привлечь местное отделение ФБР и наш Отдел поведенческой науки. Меттс связался с отделением ФБР в Колумбии, штат Южная Каролина, и поговорил с ответственным специальным агентом Робертом Айви на предмет привлечения Бюро к расследованию.

– Местное отделение в Колумбии ввело в действие свой стандартный протокол похищения, – сказал Рон. – Внедрили агентов в дом, установили прослушку телефонов и послали группу наблюдения. Все ждали письма с требованием выкупа. Никаких писем они не получили, но были звонки, предположительно от неустановленного объекта. Первый – ночью, около двух двадцати. Можете себе представить, в каком состоянии была семья. Мать ответила на звонок и все записала. После этого люди Меттса установили записывающее устройство на все входящие звонки в доме.

– Было требование выкупа? – спросил я.

– Не от этого парня. В минувшие выходные был один звонок с требованием выкупа, но в офисе шерифа убеждены, что это мистификация.

Такого рода вещи, когда убитая горем семья становится жертвой бессовестного мошенника, – что, к сожалению, не редкость, – всегда приводит меня в ярость. Будь у меня власть, я бы ввел за это самое жестокое наказание.

Три дня – и никакого требования выкупа, размышлял я. Ничего хорошего это не предвещало.

В самом начале, когда ничего еще не ясно, вы пытаетесь сохранять непредвзятость и не исключать никаких вариантов, но по факту в подобной ситуации есть только два вероятных сценария: либо это похищение по сексуальным мотивам, либо похищение с целью выкупа. Каждый из этих сценариев также может включать элемент мести – одна из причин, побуждающая нас внимательно изучать виктимологию. Все похищения – это мучительные испытания, но в случае с похищением, мотивированным деньгами, сама природа преступления предполагает взаимодействие похитителя с семьей жертвы, в силу чего он становится крайне уязвимым. Это не всегда означает, что жертву удается вернуть живой, но шанс все же выше, чем в других видах так называемых хищнических преступлений, и к тому же мы почти всегда ловим преступника. Насколько мне известно, ФБР раскрывает все похищения с требованием выкупа.

Когда мы сталкиваемся с похищением на сексуальной почве, результат обычно гораздо печальнее. В этих случаях причиной преступления часто является садистское стремление преступника к власти и полному контролю над своей жертвой. Отпуская жертву, он ничего не выигрывает, но многое теряет; к тому же она может его опознать. При похищении с целью выкупа безопасное возвращение жертвы – это одна из сторон сделки, и хотя жертву все еще могут убить, случайно или намеренно, у нее больше шансов остаться в живых.

В то время моя должность называлась «менеджер программы профайлинга и консалтинга», и я делил кабинет с моим старым учителем и партнером, Робертом Ресслером. Мы с Бобом провели множество интервью с насильственными преступниками и устраивали «дорожные курсы» для местных управлений полиции и служб шерифа. Мы сосредоточились на серийных убийцах и жестоких насильниках, причем я, как менеджер программы, занимался оперативной стороной, а Боб, как первый менеджер VICAP – Программы по задержанию насильственных преступников, в рамках которой была создана национальная база данных преступников и их специфических характеристик, – занимался исследованиями.

Моя работа представляла собой результат философских дебатов, которые кипели в Бюро с тех пор, как мы с Бобом начали наши первые собеседования. Согласно утвержденной в Бюро точке зрения, академия была создана для подготовки агентов ФБР и других специалистов правоохранительных органов, которые приезжали туда на курсы в рамках партнерской программы академии. Таким образом, участие в реальных расследованиях не являлось основной миссией академии. Но после того как предыдущее поколение инструкторов в области прикладной криминальной психологии начало проводить неофициальные консультации по конкретным случаям с профессионалами правоохранительных органов, которых они обучали, идея о том, что прикладная криминальная психология действительно может быть применена к текущим делам, начала претворяться в жизнь.

К какому-то моменту мы с Бобом провели достаточно бесед в тюрьме и уже умели сопоставлять происходящее в сознании преступника до, во время и после преступления с деталями места преступления, виктимологией и другими вещами. Чтобы завоевать доверие, мы стали предлагать местным следователям не только наш взгляд на личность и поведение правонарушителя, но и упреждающие стратегии, рассчитанные на то, чтобы выманить неустановленного субъекта (в нашей терминологии НС) из укрытия, чтобы те, кто имел с ним дело, могли его опознать и сообщить о нем. По сути, это и было формальным началом программы профайлинга и консалтинга в Куантико. В скором времени к нам с Бобом присоединились – на неофициальной основе, поскольку они были связаны преподавательской и исследовательской работой – два блестящих агента, Рой Хейзелвуд и Кеннет Ланнинг. Первый имел огромный опыт в области межличностного насилия и за четыре года до того ездил со мной в Атланту по делу об убийстве детей, второй сосредоточил внимание на преступлениях против детей.

Но борьба за признание полезности программы и ресурсы, необходимые нам для ее расширения, продолжалась. Руководитель отдела поведенческой науки Роджер Л. Депью был нашим защитником и регулярно выступал от нашего имени перед начальством в академии и штаб-квартире Бюро. Роджер, ветеран Корпуса морской пехоты и бывший начальник полиции Мичигана, постоянно твердил, что консультации по активным делам не отвлекают от миссии академии, а доказывают жизнеспособность наших исследований и выводов и, в конце концов, подтверждают нашу собственную полезность. Конечно, все мы оказывались под сильнейшим давлением – от нас требовалось показывать конкретный результат, – но нам удалось достичь нескольких впечатляющих успехов, в особенности по делу с убийствами детей в Атланте.

Неудивительно, что первые успехи привели к увеличению числа запросов на наши профайлинговые и консалтинговые услуги. Я был первым – и единственным – штатным профайлером Бюро в течение нескольких лет. Нагрузка быстро стала непосильной. В январе 1983 года я пошел к Джиму Маккензи, помощнику директора ФБР, отвечавшему за Академию, рассказал о положении дел и попросил о дополнительной помощи на полный рабочий день. Маккензи, как и Роджер Депью, был твердым сторонником программы и к моей просьбе отнесся сочувственно. Ему удалось убедить руководство в полезности этой идеи, а также в необходимости произвести кое-какие изменения в штатном расписании Куантико. По сути, мы «выкрали» несколько человек из других программ, и так ко мне пришли четыре первых профайлера – Рон Уокер, Блейн Макилвейн, Джим Хорн и Билл Хагмайер.

Рон пришел к нам из вашингтонского полевого офиса. Это было его первое оперативное задание, – что можно считать редкостью, поскольку вашингтонский офис является одним из самых важных местных отделений ФБР, – но за его спиной был опыт, оправдывавший это назначение. Как и я, он был ветераном Военно-воздушных сил. В отличие от меня он в течение одиннадцати лет состоял на действительной военной службе, пилотируя истребители F-4, после чего шестнадцать лет оставался в резерве, где проводил специальные расследования, занимался вопросами безопасности и взаимодействия с правоохранительными органами, охраной объектов и борьбой с терроризмом. В 1982 году мы формализовали программу профайлинга и добились учреждения должности координатора в каждом местном отделении для связи с Отделом поведенческой науки (ОПН) в Куантико. Рона назначили координатором в вашингтонское отделение, хотя в Бюро он отработал всего два года; свою роль сыграли его послужной список и степень магистра психологии. Впервые я встретил его во время прохождения им подготовительного курса в академии, поэтому, когда мне удалось убедить Джима Маккензи в необходимости увеличения численности персонала программы профайлинга, Рон уже был очевидным кандидатом на вступление в нашу команду.

Теперь, когда он стоял передо мной, я спросил:

– С кем-нибудь из вас работали по этому похищению?

У всех профайлеров сильное эго; в нашей профессии это данность. Чтобы укреплять их уверенность в себе и не допускать при этом крайностей, я организовывал общекомандную работу, в рамках которой каждый делился своими идеями. Многое из того, что мы делали, основывалось на предположениях, догадках и интуиции, поэтому я твердо верил в старую пословицу о том, что две головы лучше, чем одна, и Роджер Депью поощрял такой подход. Боб Ресслер, с другой стороны, предпочитал работать в одиночку, ревниво оберегая свои дела и проекты. Не могу сказать, что это неправильно или не дает хороших результатов. Просто он работал не так, как я.

– Да, я подключил Джима, – ответил Рон.

Это выглядело вполне логичным. Рон делил кабинет с Джимом Райтом, который также пришел из вашингтонского полевого агентства. В нашем отделе он появился, когда мы смогли выбить еще три места, потратив больше года на расследование покушения на президента Рональда Рейгана возле вашингтонского отеля «Хилтон» и подготовку дела к суду.

Позже мы создали Секцию следственной поддержки в качестве отдельного оперативного подразделения в рамках ОПН – я стал ее руководителем, а Джим занял мое место в качестве менеджера программы профайлинга и второго человека в отделе. Рон и Джим становились прекрасными профайлерами.

В рамках такого крупного учреждения, как ФБР, мы были очень маленькой организацией, и важно понимать, как и в каких условиях мы работали. Проводя консультации по широкому спектру преступлений – от вымогательств до похищений, сексуального насилия и серийных убийств, – мы сильно перенапрягались, поскольку порой имели дело одновременно с сотнями случаев. С некоторыми из них можно было справиться с помощью простого телефонного звонка, который подсказал бы местным властям, какого человека им следует искать в небольшом круге подозреваемых, другие же требовали более пристального внимания, тщательной оценки и анализа на месте происшествия. Такого рода работу мы с Роем Хейзелвудом провели при расследовании убийств детей в Атланте, когда сотрудничали с местными полицейскими управлениями и оперативным отделением ФБР.

Еще в самом начале, когда мы с Бобом Ресслером только начали изучать заключенных преступников, мы увидели, что в спектре насильственных и хищнических преступлений есть характеристики, присущие тому или иному типу преступления, а значит, наша работа по профайлингу, анализу уголовного расследования и стратегиям поимки будет полезна в любом случае. В период многолетнего руководства директора Джона Эдгара Гувера ФБР приобрело репутацию учреждения, которое стремится участвовать в расследовании каждого преступления, попавшего в поле его зрения. В данном случае, однако, не было смысла тратить впустую наши ограниченные ресурсы или критически важное время местных правоохранительных органов, поскольку нам нечем было им помочь. Проще говоря, чем распространеннее и зауряднее преступление, тем труднее его раскрыть с помощью наших методов.

С наибольшей ясностью эту мысль изложил наш легендарный и вымышленный предшественник Шерлок Холмс в разговоре с доктором Ватсоном в рассказе «Тайна Боскомской долины», опубликованном Артуром Конан Дойлом в журнале «Стрэнд» в 1891 году.

– Слышали что-нибудь об этом деле? – спросил он.
– Ни слова. Я уже несколько дней не заглядывал в газеты.
– В лондонской прессе о нем пишут недостаточно подробно. Я только что изучил все последние номера газет, чтобы собрать детали. По-моему, нам досталось одно из тех простых дел, которые невероятно трудно распутать.
– Звучит немного парадоксально.
– Однако это истинная правда. В оригинальности почти всегда кроется подсказка. Чем зауряднее и невыразительнее преступление, тем труднее его раскрыть. Но в этом случае весьма серьезные подозрения падают на сына убитого[1].


Разумеется, мотив или мотивация – важный и интересный аспект каждого насильственного преступления, и на суде присяжные почти всегда хотят об этом услышать, но зачастую это не очень помогает раскрыть преступления. Как отметил Рон Уокер, рассказывая мне о деле Шари Смит, мы знали, что мотивом должны были быть деньги или сексуальное насилие, возможно, с элементом мести. И хотя выяснить это было важно, сам по себе ответ мало чего бы нам дал. Точно так же мотив ограбления в темном переулке очевиден, но не помогает определить преступника. Вот почему мы почти никогда не принимали дела об убийствах при отягчающих обстоятельствах – например при ограблении банка или похожих вещей из разряда «обычных» преступлений. Обстоятельства и поведение преступника в таких ситуациях были недостаточно характерными, чтобы мы могли добавить что-то значительное к стандартному полицейскому расследованию.

Мы рассматривали ряд критически важных компонентов, некоторые из которых упоминались ранее: виктимология, любой известный вербальный обмен между преступником и жертвой, индикаторы места преступления (показатели антецедентного поведения[2] или способ осуществления преступления); то, как преступник избавился от тела и где его оставил; поведение после преступления, количество мест преступления, окружающая среда, место и время, очевидное количество преступников, степень организации или дезорганизации; тип оружия, вещественные улики, пропавшие или умышленно оставленные на месте преступления или захоронения личные вещи, прижизненное медицинское освидетельствование жертвы или посмертное вскрытие.

Все эти факторы помогают нам составить профиль НС и предугадать его – в наших случаях преступником почти всегда был мужчина – следующий шаг. И чем больше у нас материала для работы, тем лучшую помощь мы способны оказать местным властям в расследовании и преследовании. Некоторые элементы, такие как телефонный звонок семье Смит рано утром от предполагаемого похитителя Шари, зародили надежду, что НС дает нам достаточно материала для работы.

Ознакомившись с делом лишь в самых общих чертах, Рон и Джим усомнились в версии, согласно которой НС случайно проезжал мимо, когда Шари возвращалась домой и остановилась у почтового ящика. Более вероятно, что он, скорее всего, следовал за ней или заранее на нее нацелился. По словам Льюиса Маккарти, Смиты занимали видное положение в обществе, но не были богатыми и не кичились своими деньгами, так что никакой особенной причины выбирать Шари главной целью в преступном предприятии – то есть преступлении ради денежной выгоды – не было. Но Рону также описали жертву как симпатичную голубоглазую блондинку, общительную и открытую, которая пользовалась популярностью в школе, так что какой-нибудь извращенец мог легко зациклиться на ней как на объекте сексуальных или романтических фантазий.

Тот факт, что отец нашел машину дочери работающей, а ее сумочку и лекарства на переднем сиденье, не только указывал на то, что она исчезла не по своей воле, но и говорил кое-что о самом похитителе. Очевидно, это был не тот тип, который мог очаровать, обезоружить женщину и увлечь своей привлекательной внешностью или уговорами. Единственный способ этого парня заставить женщину пойти с ним – это применить силу в сочетании с элементом неожиданности.

Если бы преступник провел нападение в стиле блиц и одолел ее физически – например, вырубил совершенно неожиданным ударом по голове, – мы, вероятно, увидели бы доказательства этого: отметины, оставленные на мягкой земле между машиной и почтовым ящиком, а не следы, идущие только в одном направлении – от машины к нему. Более вероятно, что он силой усадил ее в свою машину, угрожая оружием, пистолетом или ножом.

– Держи меня в курсе, – сказал я Рону, – и мы проведем консультацию со всей группой, когда получим материалы из Колумбии.

* * *

После того как Рой покинул мой кабинет, я осознал, что не могу вот так сразу сосредоточиться на остальной работе, ждущей меня на моем столе. Как бы мало мы ни знали о деле Смит на тот момент, мои мысли вернулись к другому делу пятилетней давности, которое казалось очень похожим на это.

В декабре 1979 года спецагенту Роберту Лири из полевого агентства ФБР (меньший аванпост Бюро, чем региональное отделение) в Риме, штат Джорджия, позвонили с подробностями особенно тревожного случая. Неделей ранее симпатичная и общительная двенадцатилетняя девочка по имени Мэри-Фрэнсис Стоунер исчезла после того, как школьный автобус высадил ее на подъездной дорожке к дому в Адэйрсвилле, примерно в получасе езды от Рима. Как и у Смитов, дом стоял на приличном расстоянии от дороги. Тело жертвы было позже найдено в лесистой местности, милях в десяти от места похищения. Жертва была одета, и ярко-желтое пальто покрывало ее голову.

Причиной смерти стала травма головы тупым предметом, и на фотографиях с места преступления на камне рядом с ее головой были видны пятна крови. Отметины на шее также указывали на удушение руками сзади. Вскрытие ясно показало, что она была девственницей, когда ее изнасиловал неизвестный. Шнурки на одном ботинке были развязаны, на трусиках – кровь, указывавшая на то, что девочку поспешно переодели после сексуального насилия.

Как и в случае с Шари Смит, Мэри-Фрэнсис была жертвой из категории с низкой степенью риска, поэтому я хотел узнать как можно больше о виктимологии. По описаниям, это была дружелюбная, общительная и очаровательная, очень похожая на Шари симпатичная двенадцатилетняя девочка, которая выглядела и вела себя соответственно возрасту; невинная, барабанщица-мажоретка в школьном оркестре, которая часто надевала униформу оркестра в школу. После подробного отчета Боба Лири, изучив фотографии с места преступления, я записал основные впечатления: белый мужчина, возраст от двадцати пяти до тридцати, IQ среднее или выше среднего; образование не выше средней школы, возможно, бросил, недоучившись; уволен из армии за недостойное поведение или по медицинским показаниям; женат с проблемами или разведен; «синий воротничок», возможно, электрик или сантехник; судимость за поджог и/или сексуальное насилие; водит автомобиль темного цвета, подержанный, в хорошем состоянии; сам местный. Опыт показывал, что аккуратные, организованные, компульсивные люди, как правило, предпочитают автомобили более темного цвета. Машине несколько лет, потому что позволить себе новую он не мог, но ее хорошо обслуживали.

Я подумал тогда, что могу представить картину случившегося с Мэри-Фрэнсис. Судя по месту обнаружения тела, преступник хорошо знал местность. Хотя, как и в случае с Шари, преступление было случайное, я подумал, что, как и похититель Шари, НС, скорее всего, увидел Мэри-Фрэнсис либо в тот самый день, либо раньше и, наблюдая за ней, такой светлой, яркой, счастливой, представлял, какие отношения могут быть у него с ней, точно так же, как нынешний НС фантазировал об отношениях с Шари. Как и нынешний НС, тот парень, вероятно, знал, когда ее высадят из автобуса у подъездной дорожки. Это навело меня на мысль, что похититель выполнял какую-то работу поблизости.

Единственное различие между этими случаями заключалось в том, что, учитывая юный возраст Фрэнсис, преступнику было легче приблизиться к ней, завязав дружеский разговор. Лишь подойдя вплотную, он прибег к физической силе или угрозе ножом либо пистолетом, чтобы заставить жертву сесть в его машину.

Вещественные улики указывали на то, что девочку изнасиловали непосредственно в автомобиле, и как только это произошло, насильник увидел, что реальность, с ее ужасом, криками и болью, совсем не похожа на его фантазии. В этот момент, если не раньше, он понял, что должен убить ее, иначе его жизнь будет разрушена.

Разыгрывая вероятный сценарий, я представил, как он после нападения пытался контролировать Мэри-Фрэнсис – в тот момент истеричную и испуганную, – как приказал ей быстро одеться, пообещал отпустить и повез в лес, который хорошо знал. Выйдя из машины, она повернулась к нему спиной, и он обхватил ее сзади и душил, пока она не обмякла. Но задушить человека – дело не такое простое, как думают люди, и, поскольку ему было трудно контролировать ее в своей машине, он не стал рисковать, а оттащил под дерево, поднял ближайший камень, который подвернулся под руку, и несколько раз ударил ее по голове.

Накинутое на голову жертвы пальто показывало, что НС был в смятении из-за содеянного, и мы могли бы, если бы поймали его довольно быстро, использовать это обстоятельство на допросе. Полагая, что НС из местных, и зная, насколько серьезно полиция отнеслась к этому делу, я был вполне уверен, что они уже допросили его как потенциального свидетеля, который мог заметить что-то во время похищения. Я сказал следователям по телефону, что этот парень организован, самоуверен и не сомневается, что вышел сухим из воды. И хотя это, возможно, было его первое убийство, я полагал, что это не первое его преступление на сексуальной почве.

То дело, как и многие другие в мрачной бухгалтерской книге нашего бизнеса, закончилось трагически для жертвы. В большинстве случаев лучшее, что мы можем сделать, – это использовать наши навыки для предотвращения новых преступлений. В тот момент, поймав себя на том, что невольно бросаю взгляд на фотографии двух моих маленьких дочерей, Эрики и Лорен, я с надеждой подумал – а вдруг это дело закончится не так трагически?

Глава 2

В 1985 году, когда Льюис Маккарти позвонил нам по делу Шари Смит, Отдел поведенческой науки занимал ряд помещений на первом этаже здания криминалистики в кампусе академии ФБР, расположенном в лесу, на базе морской пехоты США в Куантико, штат Виргиния. В отличие от более поздних времен, когда нас перевели в лабиринт офисов на глубине двадцати метров под оружейным хранилищем и крытыми стрельбищами, у нас не было отдельных офисов, но были окна, чтобы смотреть на природу. Мы также делили конференц-зал с соседями-криминалистами, и они не всегда были довольны этим, потому что мы занимали часть их пространства. Через какое-то время мы начали приглашать их на некоторые наши консультации по конкретным случаям, и многие из них, похоже, это оценили.

Мы встретились в четверг, через три дня после первого обращения Рона к Маккарти, для консультации по делу о похищении Шари. Мы старались проводить эти встречи не реже раза в неделю, чтобы каждый член команды мог изложить свое дело (годом раньше у нас появились первые женщины-профайлеры, специальные агенты Розана Руссо и Патриция Кирби – из нью-йоркского и балтиморского полевого агентства соответственно). В данном случае мы только что получили материалы по делу Шари Смит вместе с записями нескольких телефонных звонков НС. Кроме того, мы каждый день разговаривали по телефону с Меттсом или Маккарти, которые информировали нас о каждом новом событии, а также о ситуации в доме Смитов, где постоянно присутствовали сотрудники службы шерифа. Материалы дела и фотокопии газетных статей лежали теперь на столе в конференц-зале.

Кроме Рона Уокера, Джима Райта и меня там были Блейн Макилвейн и Рой Хейзелвуд. Все они делились своим мнением по текущему делу и продолжали вносить существенный вклад в программу профайлинга в целом. Рон и Блейн также оказали существенное влияние на программу в том, что касалось меня. Они спасли мне жизнь.

Примерно за полтора года до описываемых событий, в конце ноября – начале декабря 1983 года, я взял их с собой в Сиэтл, чтобы провести консультации с оперативной группой по делу о серийных убийствах в Грин-Ривер, которое уже тогда претендовало на то, чтобы стать одним из крупнейших в американской истории. Прошлым летом, в середине июля, мальчики-подростки заметили тело шестнадцатилетней Венди Ли Коффилд, плавающее в реке Грин-Ривер, что в округе Кинг, штат Вашингтон. Когда в течение месяца обнаружились еще четыре тела – все молодые женщины, все либо в Грин-Ривер, либо поблизости от реки, – стало ясно, что кто-то охотится на молодых женщин-бродяжек, проституток и автостопщиц на маршруте Сиэтл – Такома. К тому времени, когда мы втроем – Рон, Блейн и я – отправились туда в ноябре 1983 года, неизвестному, которого уже называли Убийцей с Грин-Ривер, приписывали уже одиннадцать жертв. Была сформирована оперативная группа, и поиски стали крупнейшим расследованием серийных убийств в стране. Масштаб убийств поражал, особенно на фоне печальной реальности, показывающей, сколько неприкаянных молодых девушек – некоторым не более четырнадцати-пятнадцати лет – пропало в одном только этом районе. Все это сказывалось и на нас, тех, кто участвовал в расследовании.

То время было особенно напряженным и для меня лично. Даже после расширения штата и набора новых сотрудников я был перегружен работой и имел проблемы со сном. Тремя неделями ранее, выступая с лекцией о профайлинге личности преступника перед 350 полицейскими Нью-Йорка, а также округа Нассау и Саффолк, Лонг-Айленд, я из-за стресса испытал мгновенное, но непреодолимое чувство страха, хотя много раз выступал с этой речью раньше. Я быстро пришел в себя, но не мог избавиться от нехорошего предчувствия, поэтому, вернувшись в Куантико, пошел в отдел кадров и оформил дополнительную страховку жизни и защиты доходов на случай, если стану инвалидом.

На следующее утро после нашего прибытия в Сиэтл я выступил с докладом перед оперативной группой Грин-Ривер и предложил несколько стратегий поимки, которые могли бы заставить убийцу выступить в качестве «свидетеля», а также дал советы относительно способов допроса, если он произойдет. Рон, Блейн и я провели остаток дня, осматривая вместе с полицией места захоронения тел, чтобы собрать больше поведенческих подсказок. Ноябрь в Сиэтле – не самый приятный месяц для прогулок на свежем воздухе, и местные жители все еще говорили о «Шторме в День индейки»[3] на прошлой неделе. К тому времени, когда мы вернулись в «Хилтон» тем вечером, у меня болела голова, я был совершенно измотан и чувствовал, что заболеваю.

Пытаясь расслабиться за выпивкой в баре отеля, я сказал Блейну и Рону, что проведу следующий день в постели, а они вдвоем съездят в здание суда округа Кинг, просмотрят материалы и примут с полицейским начальством решение по стратегиям, которые мы обсуждали тем утром.

На следующий день был четверг, и мои коллеги-агенты оставили меня в покое, как я и просил. Я повесил табличку «Не беспокоить» на дверную ручку снаружи. Но когда я не пришел на завтрак в пятницу, они забеспокоились и позвонили по телефону в мой номер. Ни на звонок, ни на стук в дверь я не среагировал.

Встревоженные, они вернулись к стойке регистрации и потребовали у менеджера ключ. Вернувшись наверх и отперев замок, Блейн и Рон обнаружили, что дверь закрыта на цепочку, а прислушавшись, услышали доносившиеся изнутри слабые стоны. Дверь пришлось взломать; я лежал на полу в коматозном состоянии, по-видимому, при смерти от вирусного энцефалита, о котором стало известно позже. Я пролежал в Шведской больнице в Сиэтле почти месяц и едва не умер несколько раз за первую неделю. Я вернулся в ФБР только в мае следующего года. Выпав из работы на такой долгий период, я погрузился в уныние и подвергал сомнению все, что касалось моей жизни и приверженности такого рода работе. Рон был одним из немногих друзей, которых я видел в то время, – могу надеяться, что он понимал, через что мне пришлось пройти. Я благодарен, Рону, Блейну и другим членам моей команды, которые делились своими идеями и помогали справиться с напряжением в тот период.

Под руководством Рона мы вместе рассмотрели хронологию с момента исчезновения Шари и вплоть до настоящего момента. При обсуждении мы основывались на графике, составленном офисом шерифа и Дивизионом полиции Южной Каролины. Максимально возможное понимание личности жертвы, знание ее действий и местонахождения до совершения преступления, а также деталей всех ее возможных встреч с НС важны для разработки психологического портрета хищника. Мы хотели пережить события так же, как и их участники, анализируя каждый шаг с точки зрения того, что участники знали и не знали на тот момент.

– Поскольку мы не думали, что имеем дело с похищением ради выкупа, – вспоминает Рон, – нам оставалось только предположить сексуальный мотив. Но что потом? Этот парень, похититель, почему он выбрал своей жертвой именно Шари Смит? Может быть, это сосед? Кто-то, кто знал девушку и видел, как она приезжает и уезжает? Или он из другой категории, так называемый сталкер, столкнувшийся с ней раньше, следивший за ней до дома и напавший, когда представилась возможность? На тот момент, к сожалению, у нас не было конкретной информации о преступнике, поэтому мы просто перебирали потенциальные направления расследования и пытались представить, что произойдет дальше и какой человек способен на такого рода преступление.

Думать приходилось не только о самой Шари. Боб Смит служил добровольным капелланом в тюрьме округа Лексингтон, а также в других тюрьмах и исправительных школах и учреждениях для несовершеннолетних. Может быть, похищение – своего рода месть Бобу за какую-то предполагаемую несправедливость по отношению к одному из заключенных или просто обида на человека, олицетворявшего тот самый закон, который сажает за решетку?

Мы также узнали, что иногда Дон и Шари аккомпанировали своему отцу и пели для присутствующих. Что, если кто-то из заключенных положил глаз на какую-то из хорошеньких дочерей капеллана и решил заполучить ее, как только его освободят? Нам нужно было проверить все возможности, и офис шерифа Меттса, как и полиция, выделяли на то необходимые ресурсы.

В последний раз Хильда Смит видела дочь в прошлую пятницу в Национальном банке Южной Каролины в Лексингтоне, где они встречались, чтобы получить дорожные чеки для поездки класса на Багамы. Постоянный бойфренд Шари, Ричард Лоусон, был там с ней. Хильда ожидала, что Шари вернется домой после вечеринки у бассейна в доме подруги, и собиралась помочь дочери перешить кое-какую одежду, которую та хотела взять с собой в поездку. Поскольку Хильда и Боб Смит заметили голубую «Шеветту» Шари 1978 года выпуска, остановившуюся у почтового ящика у дороги, мы почти точно знали, когда она исчезла.

Рон и Джим предположили, что НС мог заметить Шари в центре города, в торговом центре, и, возможно, приревновать ее к Ричарду, привязанность которого к девушке была очевидна. Они были вместе как до, так и после вечеринки у бассейна, что дало НС возможность заметить ее по крайней мере дважды. Сначала пара встретилась на почте, перед тем, как пойти в банк, потом вместе с подругой Брендой Бузер поехала на вечеринку.

НС мог следовать за Шари в ее разъездах, ждать в своей машине неподалеку от бассейна, а потом последовать за тремя подростками в торговый центр. Также возможно, что он впервые увидел Шари возле торгового центра и потом ждал, когда она вернется и сядет в свою машину. В любом случае он мог следовать за девушкой до ее возвращения домой, а затем воспользоваться моментом, когда она оказалась в уязвимом положении, быстро схватить и эффективно нейтрализовать ее так, что никто и не заметил.

После похищения Смитам позвонили по телефону и сказали ждать письма от Шари около двух часов пополудни следующего дня. Как мы узнали позже, в это время им обычно приносили почту. Если НС это знал, то он мог наблюдать за домом и заметить, что Шари обычно останавливается у почтового ящика, прежде чем отправиться дальше по подъездной дорожке. При любом сценарии вероятность того, что встреча была неожиданной и случайной, стремилась к нулю.

Когда Боб поехал к почтовому ящику, но не смог найти дочь, он вернулся домой и, согласно рассказу его жены, сказал: «Хильда, я не знаю, где Шари, но ее нет». После этого пара в фойе стала молиться о возвращении своей дочери – молитва и служение Богу были центральным принципом совместной жизни Смитов.

Пока Боб звонил в офис шерифа округа Лексингтон, Хильда села в машину и выехала на дорогу, чтобы самой поискать Шари. Существовала вероятность того, что из-за несахарного диабета Шари внезапно захотелось помочиться, и она не успела вернуться в машину и подъехать к дому. Но дочери нигде не было видно. Боб позвонил Хильде и сказал ей возвращаться, наказал ждать в доме полицейских, а сам сел в машину и отправился осмотреть окрестности.

Когда он вернулся, не обнаружив никаких следов Шари, Хильда расхаживала по подъездной дорожке и молилась. Из офиса шерифа еще никто не приехал, и когда Боб перезвонил, сержант попыталась его успокоить. Как и большинство других сотрудников отдела, она знала Боба и восхищалась им с тех пор, как он начал работать капелланом в тюрьме.

Примерно через тридцать минут после первого звонка Боба в дом наконец прибыл полицейский. Убедившись после разговора с родителями, что Шари не из тех девушек, которые убегают, тем более без сумочки и лекарств и оставив машину с работающим двигателем, помощник шерифа передал информацию в свой офис, после чего шериф Меттс, который также знал и уважал Смитов, бросил все наличные силы на поиски Шари.

– Нет никаких сомнений, что ее похитили, – заявил капитан Боб Форд из департамента шерифа газете «Стейт» на следующий день. – Она не беглянка. Никаких рассуждений насчет того, что она сбежала из дома, мы не принимаем.

* * *

Тем временем в Шарлотте, штат Северная Каролина, старшая сестра Шари, Дон, отправилась в торговый центр – купить сестре подарок на выпускной. Она нашла хомяка, которого Шари могла бы взять с собой в колледж осенью. Когда Дон вернулась домой и увидела встречающую ее у двери соседку по комнате, она сразу поняла – что-то не так.

– Тебе нужно позвонить своей маме, – сказала соседка. – Шари похитили. – Услышав слово «похитили», Дон перестала ее понимать, как будто слышала иностранный язык. Что означает это слово? Оно совершенно не соответствовало тому, что она ожидала услышать от своей подруги.

Дон позвонила матери, которая сказала ей:

– Тебе нужно собрать сумку. За тобой приедет патрульный.

– Что? Мама, я не могу поехать домой; завтра открывается мое шоу. Мне нужно быть на выставке. Уверена, что с Шари все в порядке.

– Это серьезно, – сказала Хильда. – Собери сумку. За тобой придут через десять минут.

Дон пришлось подчиниться, за ней заехал полицейский дорожного патруля Южной Каролины и отвез ее в Ред-Бэнк. Было странно садиться в патрульную машину с незнакомцем, не имея ни малейшего представления о том, что происходит. «Только что я просто ходила по магазинам, а теперь меня везут домой», – думала она. И все же ее первой мыслью было то, что все это какая-то ошибка. «Я переживу все эти неприятности, соберу сумку и отправлюсь домой, и Шари будет там, когда я приеду. Она пошла за покупками со своими друзьями или гуляет где-то со своим парнем». Реальность ситуации не укладывалась в голове. Происходящее воспринималось как небольшое неудобство, ведь на следующий день открывалось большое шоу Дон, и она должна была там выступать.

Всю дорогу домой она колебалась между «да это же нелепо!» и «боже мой, что, если там действительно что-то случилось?». Ее мысли летали туда-сюда. Патрульный ничего ей не сказал, потому что никто ничего не знал, так что поездка прошла в тишине.

Боб и Хильда знали, что их сын Роберт где-то в загородном клубе со своим другом Брэдом, вероятно, играет в гольф. Они действительно нашлись на поле для гольфа, и мать Брэда забрала их и привезла в дом Смитов. Бойфренд Шари, Ричард, примчался, как только услышал об исчезновении девушки. Боб позвонил своей матери, которая предупредила тетушек Шари, а Хильда, в свою очередь, предупредила одного из своих братьев, который оповестил остальных членов семьи.

Когда машина дорожного патруля, доставившая Дон домой, остановилась на подъездной дорожке к дому Смитов, она наконец осознала всю серьезность происходящего. «Именно в этот момент я поняла, что никакой ошибки не было; что Шари действительно пропала», – сказала позже она.

Такую сцену на их переднем дворе Дон никогда представить не могла: повсюду патрульные машины и полицейские, родственники и друзья.

Все вошли внутрь и собрались в гостиной.

– Давайте помолимся вместе, – предложил Боб среди всех слез и неизвестностей момента и продолжил: – Боже, мы не знаем, где Шари, но Ты знаешь, и поэтому мы собираемся доверить Тебе присматривать за ней и будем надеяться, что Ты приведешь ее домой и поможешь нам пройти через это испытание.

Через несколько часов соседка Дон по комнате в колледже, Синди, также пришла к Смитам; за ней последовали друзья семьи и члены баптистской церкви Лексингтона, которые принесли достаточно еды, чтобы всех накормить.

Департамент полиции Южной Каролины направил своих собственных следователей во главе с агентом Гарольдом С. Хиллом из Бюро по розыску пропавших без вести – допросить всех четверых Смитов и Ричарда, чтобы выяснить, заметили ли они что-нибудь и нет ли у них каких-либо зацепок. Лидия Гловер, еще один офицер полиции, наедине поговорила с Дон об обстановке в семье, пытаясь выяснить, нет ли причины, по которой Шари могла сбежать. Дон объяснила, что их отец – человек строгий, и иногда они с Шари думали, что его требования чрезмерны. Она признала, что несколько раз после наказания Шари звонила ей в школу и спрашивала, может ли остаться с ней. И все же Дон не верила, что она говорит серьезно; все трое детей любили своих родителей и знали, что те хотят для них только лучшего. Дон повторила, что ни при каких обстоятельствах Шари не исчезла бы добровольно, когда до выпускного осталось два дня, и на следующей неделе ее ждала поездка на Багамы.

По просьбе Меттса отдел обеспечения готовности к чрезвычайным ситуациям администрации губернатора направил к дому Смитов трейлер, оборудованный как мобильный оперативный и коммуникационный центр. Несмотря на палящую жару, сотни добровольцев присоединились к поискам, в которых были задействованы сотрудники службы шерифа с ищейками. Около 22:30 в пятницу один из поисковиков обнаружил на обочине Платт-Спрингс-роуд, примерно в полумиле от дома, принадлежащую Шари красную бандану. Мы задавались вопросом, не обронила ли Шари ее намеренно как подсказку. Дорожный патруль штата также присоединился к поискам.

Соседи сообщили, что видели желтый «Шевроле Монте-Карло» последней модели, синий пикап «Форд», красновато-фиолетовый автомобиль «Дженерал Моторс» и «Олдсмобиль Катлас» возле подъездной дорожки Смитов примерно в то время, когда исчезла Шари. За рулем «Монте-Карло» сидел темноволосый мужчина с бородой. Водителю «кортика» на вид было лет тридцать.

Первый возможный прорыв в этом деле произошел в пятницу вечером, когда Смитам позвонили с требованием выкупа в обмен на Шари. Это ненадолго подняло семье настроение, но помощники шерифа смогли отследить звонок до определенной телефонной будки и наблюдали за ней в течение нескольких часов, ожидая, когда звонивший вернется со следующими инструкциями. В конце концов они смогли связать звонок с двадцатисемилетним Эдвардом Робертсоном и решили, что это розыгрыш. Его арестовали и обвинили в вымогательстве, препятствовании правосудию, непристойных телефонных звонках и попытке получить деньги под ложным предлогом.

– Наш отдел потратил много человеко-часов, проверяя звонок, – заявил Меттс, – который принес семье много ненужной боли.

Всю ночь в пятницу шериф провел на работе, координируя поиски. К следующему утру вертолеты департамента из Лексингтона и прилегающего округа Ричленд разлетелись веером во всех направлениях, надеясь напасть на какой-нибудь след. Группа из ФБР вылетела из Вашингтона на самолете с инфракрасным датчиком.

В воскресенье, когда широкомасштабные поиски все еще продолжались, в Каролинском Колизее состоялась церемония выпуска класса средней школы Лексингтона 1985 года. Пустой стул во втором ряду представлял Шари, и все собрание присоединилось к безмолвной молитве за ее благополучие. Многие выпускники плакали. До последнего все надеялись, что если она ушла добровольно, то могла бы появиться на выпускном. Конечно, этого не произошло.

– Мы глубоко тронуты отсутствием одной из наших выпускниц, – начал директор школы Карл Фулмер. – Семья Шари Смит знает, как мы поддерживаем их в трудную минуту, как переживаем вместе с ними. Они обратились к нам с просьбой, чтобы наша выпускная церемония продолжалась, как и планировалось.

Энди Аун, который должен был петь национальный гимн вместе с Шари, стоял на сцене один.

– Я не поверю, что окончила школу, пока они ее не найдут, – сказала Майклу Льюису, репортеру «Стейт», Рене Бертон, старшеклассница, которая вместе с Шари пела в школьном хоре. – Мы потеряли часть нашей семьи.

Крис Когман, еще один участник хора, присоединившийся к поиску накануне, добавил:

– Если вы не заканчиваете школу вместе, как класс, вы не заканчиваете школу вообще.

Валери Буллок, преподаватель хора, назвала Шари «вероятно, самой талантливой ученицей», которую она когда-либо учила.

– У нее была врожденная музыкальность.

Травмированы были не только ее одноклассники и учителя. Если такая милая, невинная девушка, как Шари Смит, вот так запросто исчезла среди бела дня, никто не чувствовал себя в безопасности.

Глава 3

Собравшись за столом в конференц-зале, группа профайлинга приступила к анализу всего случившегося после воскресного выпускного мероприятия. Заново просматривая материалы дела, они обращали наше внимание на события понедельника, 3 июня. Поскольку в их доме с пятницы находились сотрудники правоохранительных органов, родственники, друзья и члены церковной общины, Дон и Роберт перебрались в спальню родителей. Несмотря на то что сон давался нелегко, для них четверых это казалось единственным убежищем. Измученные, эмоционально истощенные событиями минувшего дня, они постепенно заснули.

Телефон зазвонил в 2:20 ночи понедельника.

Очнувшись от беспокойной дремы, Боб схватил трубку, но прежде чем он успел ответить, в комнату ворвались люди шерифа. Мужской голос попросил разрешения поговорить с миссис Смит.

– Я мистер Смит, – сказал Боб. – Чем я могу вам помочь?

Звонивший настаивал на том, что хочет поговорить с миссис Смит.

Трубку взяла Хильда, и незнакомец сказал, что хочет передать ей кое-какую информацию о Шари. Хильда подумала, что разговаривает с полицейским или помощником шерифа, поэтому сделала Бобу знак достать блокнот и ручку, чтобы записать указания.

Звонивший описал, во что была одета Шари, и добавил, что поиски велись не там, где надо, тем самым доказав, что звонок не ложный. Потом он сказал ей, что на следующий день они получат письмо от Шари по почте и что шериф Меттс должен объявить на следующее утро по телеканалу WIS-TV о прекращении поисков.

Все время разговора с незнакомцем Хильда пребывала в замешательстве и, только повесив трубку, поняла, что разговаривала не с сотрудником правоохранительных органов, а с похитителем своей дочери.

– Шари у этого человека, – сказала она Дон.

Дон позже призналась мне, что именно в тот момент в полной мере осознала, что ее младшая сестра похищена. Но потом она подумала: что ж, если от Шари пришло письмо, значит, она жива. Это обнадежило семью.

– Когда у вас нет ответов, – сказала нам Дон позже, когда мы наконец встретились, – вы принимаете все, что может сойти за ответ.

Звонок был прослежен через AllTel, поставщика телефонных услуг, до телефона-автомата возле продуктового магазина К. Д. Тейлора на шоссе 378, примерно в пяти милях от Лексингтона и в двенадцати милях от дома Смитов. Однако к тому времени, когда полицейские прибыли на место происшествия, НС исчез. Они обработали телефон и место происшествия на предмет отпечатков пальцев и возможных других следов, но ничего не нашли. Это дало нам некоторый образ преступника. Он был человеком организованным и дотошным и, сделав звонок из случайного места, вытер все, к чему мог прикасаться, чтобы не оставить следов.

В заметках Хильды Смит о первом звонке была еще одна поведенческая подсказка, оказавшаяся столь же важной для выстраивания поведенческого профиля. Описывая письмо от Шари, звонивший упомянул, что вверху страницы будет указана дата, 6/1/85[4], а время будет обозначено как 3:10 ночи. Затем он добавил, что фактическое время 3:12, но он его округлил. Этот факт говорил нам о том, что он не только педантичен в своих привычках, но и компульсивен. Скорее всего, неизвестный был склонен к составлению списков и очень методичен в повседневной жизни. Мы надеялись, что некоторые из этих черт помогут установить его личность.

Ждать доставки почты во второй половине дня, чтобы посмотреть содержимое предполагаемого письма от Шари, шериф Меттс не собирался. Позвонив из своего офиса почтмейстеру округа Лексингтон Томасу Руфу, он попросил его встретиться с офицерами Дж. Э. Харрисом и Ричардом Фрименом в четыре часа утра, чтобы открыть почтовое отделение и поискать письмо. Вместе трое мужчин тщательно рассортировали всю адресованную в округ почту.

Около семи утра они наконец нашли то, что искали, в почтовом мешке, прибывшем ранее из распределительного центра Колумбии. Это был белый конверт формата «легал», адресованный просто «Семье Смит» с зоной доставки на первой строчке, номером почтового ящика на второй и «Лекс. Ю. К. 29072» на третьей. Обратного адреса не было, хотя иногда преступники предоставляют фальшивый обратный адрес, чтобы запутать расследование. На конверте стоял почтовый штемпель от 1 июня и имелась двадцатидвухцентовая марка из серии «Фолк-арт» с изображением приманки для утки-кряквы. Руф сообщил сотрудникам, что марки с этим рисунком выпущены в этом году и свободно продаются в настоящее время.

В свое время мне пришлось встречаться со службой почтовой инспекции Соединенных Штатов, и могу сказать, что люди, связанные с почтой, относятся к неприкосновенности и безопасности со всей серьезностью. Поэтому Руф приказал офицерам привезти в почтовое отделение Боба Смита, чтобы он мог официально получить письмо.

После его прибытия письмо было аккуратно, с использованием перчаток, помещено в прозрачные рукава, чтобы сохранить любые отпечатки, волокна или трасологические улики. Предсказать, какой именно непредвиденный фактор или элемент может оказаться решающим ключом к разгадке, зачастую невозможно. То, что содержалось в конверте, было самым мучительным, душераздирающим и в то же время самым трогательным, смелым и исключительным заявлением, которое я видел за все годы работы в правоохранительных органах. Когда мы, склонившись над столом и заглядывая друг другу через плечо, читали ксерокопию в нашем конференц-зале, мы все были ошеломлены и на мгновение потеряли дар речи. На протяжении многих лет я снова и снова мысленно возвращался к этому документу. От эмоций у меня перехватило горло. Могу только представить, что почувствовали члены семья Шари, прочитав это. Это послание положило конец предположениям или даже надежде на то, что мы имели дело с похищением с целью выкупа.

Письмо представляло собой два разлинованных листка из желтого блокнота, исписанных почерком Шари, с фразой «ГОСПОДЬ – ЛЮБОВЬ», написанной заглавными буквами в левой части первой страницы. Ниже было сердечко с надписью «Шаричард» над ним.

6/1/85 3:10 AM Люблю вас всех
Последняя воля и завещание
Я люблю вас, мама, папа,
Роберт, Дон и Ричард и все остальные, все друзья и родственники. Сейчас я буду со своим Отцом, так что, пожалуйста, пожалуйста, не волнуйтесь!
Просто помните меня и те особые замечательные моменты, где мы были вместе. Пожалуйста, не позвольте этому испортить вашу жизнь, живите день за днем с верой в Иисуса. Из этого выйдет что-то хорошее. Мои мысли всегда будут с вами и в вас! Я вас всех так чертовски сильно люблю!! (гроб закрытый) Прости, папа, в кои-то веки пришлось выругаться! Господи, прости меня! Ричард, милый, я действительно любила и всегда буду любить тебя и дорожить нашими особыми моментами. Однако я прошу об одном: прими Иисуса как своего личного Спасителя. Моя семья оказала наибольшее влияние на мою жизнь. Извините из-за денег на круиз. Пусть кто-нибудь займет мое место.
Мне жаль, если я когда-либо в чем-то вас разочаровала, я только хотела, чтобы вы гордились мной. Потому что я всегда гордилась своей семьей. Мама, папа, Роберт и Дон, я так много хочу сказать того, что должна была сказать раньше. Я люблю вас!
Я знаю, вы все любите меня и будете очень скучать по мне, но если вы будете держаться вместе, как мы делали всегда, – вы всё сможете преодолеть!
Пожалуйста, не ожесточайтесь и не расстраивайтесь. Все складывается к лучшему для тех, кто верит в Господа.:)
Вся моя любовь навсегда.
Я люблю вас всем сердцем!
Шэрон (Шари) Смит
P. S. Мама – я так сильно тебя люблю.
Я вроде как всегда чувствовала себя твоей любимицей. Ты была моей!
Я очень тебя люблю


Работая над делом, важно уметь поставить себя на место жертвы. Для меня это лучший способ понять динамику преступления, сопоставить то, о чем думал НС, с уликами, оставленными на месте преступления, и другими источниками, например отчетом судмедэксперта, чтобы понять, каковы были отношения между ним и жертвой. Например, объективизировал ли преступник жертву или наделял ее особой значимостью или индивидуальностью? Стремясь проявлять сочувствие, мы, работники правоохранительных органов, стараемся сохранять объективность и разумную отстраненность. Но это просто невозможно, когда необходимо представить себе чувства жертвы. Поставить себя на место Шари Смит в тот момент, когда она писала это письмо, было почти невыносимо.

С одной стороны, я чувствовал характер, мужество и веру этой необыкновенной молодой женщины, которая всего лишь днем раньше с нетерпением ждала окончания школы, выступления перед одноклассниками и их родителями, веселья и приключений в круизе, а теперь смирилась с печалью, ужасом своего положения и приняла тот факт, что умрет задолго до своего времени; что она будет лишена всех радостей жизни, которые имела полное право ожидать. Она никогда больше не увидит свою семью и своего парня. Она никогда не сможет выступить на сцене со своей сестрой. Она никогда не выйдет замуж. У нее никогда не будет детей и внуков. И все это из-за выбора, сделанного кем-то, кого она, скорее всего, даже не видела до пятницы. Я не знал, изнасиловал ли он ее, лишил ли ее воды, в которой она нуждалась в больших количествах, оставил ли без лекарств. Но я знал, что из-за него она оказалась в смертельно опасном положении.

Я уставился на копию портретной фотографии, которую полиция включила в материалы дела: светлые волосы, падающие каскадом на плечи, улыбка с ямочками на щеках, которая, казалось, могла согреть комнату, и глаза, светящиеся надеждой и предвкушением будущего. Фотография появилась в верхней части первой страницы субботнего выпуска «Стейт». Я представил себе эту молодую женщину такой, какой она, наверное, была в тот момент, когда взяла ручку: сумевшей каким-то образом собраться с духом и верой, чтобы написать завещание. Мысль о том, как скажется на близких ее смерть, была оглушающей и эмоционально опустошающей сама по себе. Эрнест Хемингуэй определял мужество как «достоинство под давлением», и я не мог придумать более точного определения. На тот момент у нас с женой было две дочери, и мысль о том, что родители Шари прочтут это письмо, проняло меня и вовлекло в это дело; я знал, что оно точно так же тронуло Рона Уокера и Джима Райта, у которых тоже росли девочки.

С другой стороны, я увидел человека, который похитил Шари и планировал, не скрывая от пленницы, немедленно убить ее. Похититель, неспособный, как мы уже выяснили, соблазнить женщину умом, обаянием, остроумием, юмором или привлекательной внешностью, явно наслаждался своей властью над жизнью и смертью красивой девушки, получая садистское удовольствие от их общего знания, что она скоро умрет от его руки. А потом, когда эмоциональным мучениям Шари придет конец, он продолжит потворствовать своим желаниям, снова и снова звоня по телефону семье. Читая письмо и слушая записи, я проникался ненавистью к человеку, которого никогда не встречал. С точки зрения объективности в работе чувства не особенно полезны, но иногда просто неизбежны. Каждый из нас, собравшихся за столом, был полон решимости поймать его и заставить заплатить за свое преступление.

Конверт и письмо были сфотографированы и отправлены в Отдел следственных документов, где лейтенант Марвин Х. Доусон сначала сравнил почерк с известными образцами почерка Шари и определил, что письмо действительно написано ею. Доусон был одним из лучших в стране судебных экспертов по документам. Десятью годами ранее, в 1975 году, он основал лабораторию документов полиции Южной Каролины.

Точно так же, как и в случае с телефоном, с которого НС звонил Хильде Смит, ни на письме, ни на конверте не было отпечатков пальцев или идентифицирующих улик. Среди анализов, которые провели Доусон и эксперт по документам Гейл Хит, было исследование с помощью ESDA (Electrostatic Detection Apparatus) – устройства электростатического обнаружения. Это устройство размером и формой напоминает принтер настольного компьютера. Исследуемый документ плотно покрыт специальной пленкой для визуализации, которая на глаз напоминает полиэтиленовую пленку для пищевой упаковки. ESDA не распознает написанное, но заполняет тонкие, даже крошечные углубления на странице частицами графитового носителя. Процесс этот требует времени и терпения, но Доусон подумал, что, поскольку две страницы явно взяты из более толстого блокнота, возможно, прибор сможет показать написанное на предыдущих листках, что, в свою очередь, даст ключ к определению личности или местонахождения похитителя. Воссоздавая точную последовательность событий, следует отметить, что именно после получения письма заместитель шерифа Льюис Маккарти в первый раз позвонил в Куантико и поговорил с Роном Уокером.

Письмо Шари не сулило ничего хорошего в плане ее выживания, но в понедельник днем, надеясь, что она, возможно, еще жива, все четверо Смитов и шериф Меттс по предложению капитана полиции Леона Гаска вышли на подъездную дорожку перед домом и обратились к средствам массовой информации. Под палящим солнцем при почти сорокаградусной жаре, одной рукой обнимая за плечи Хильду, а другой Дон, Боб Смит заявил:

– Мы просто хотим сказать тому, у кого сейчас наша дочь Шари, что мы хотим ее вернуть. Мы скучаем по ней. Мы любим ее. Пожалуйста, отправьте ее домой, где ее место.

Затем шериф Меттс, изможденный от напряжения последних нескольких дней, заявил, что, по мнению следователей, Шари все еще может быть жива и кто-то удерживает ее в плену. Он объявил вознаграждение в размере пятнадцати тысяч долларов за информацию, которая приведет к Шари или к лицам, ответственным за ее исчезновение.

– Поиски не прекратятся до тех пор, пока есть надежда, – заключил он.

Друзья и члены церковной общины все еще приходили с едой, а местная энергетическая компания установила дополнительные линии для всего аварийного оборудования, которое привезли из отдела полиции и службы шерифа.

Телефон в доме Смитов зазвонил в понедельник, в 15:08 пополудни. Записывающее устройство включилось автоматически, как только Дон подняла трубку и ответила:

– Алло?
– Миссис Смит?
– Нет, это Дон.
– Мне нужно поговорить с твоей матерью.
– Можно узнать, кто звонит?
– Нет.
– О’кей. Подождите секунду, пожалуйста.


Хильде потребовалось несколько секунд, чтобы подойти к телефону.

– Вы получили сегодня почту?
– Да, получили.
– Теперь вы мне верите?
– Ну, я не вполне верю вам, потому что не получила никаких вестей от Шари, а мне нужно знать, что с ней все в порядке.
– Вы узнаете через два или три дня.
– Почему через два или три дня?
– Отмените поиски.
– Скажите мне, она здорова? Вы о ней заботитесь?


В этот момент звонивший повесил трубку.

Звонок был прослежен до телефона-автомата в аптеке Экерда в торговом центре Лексингтон-Таун-сквер, примерно в семи милях от дома Смитов. Это был торговый центр, возле которого Шари и ее подруга Бренда припарковали машины перед тем, как поехать с Ричардом на вечеринку у бассейна в пятницу. Это укрепило Рона и Джима в убеждении, что НС, возможно, сначала заметил Шари там и следил за ее передвижениями, пока она не поехала домой.

Отдел анализа сигналов инженерного отдела Бюро определил, что звонивший использовал модулятор высоты тона или устройство с переменной скоростью для маскировки голоса, что говорило о его изощренности.

Прослушивая записи и просматривая досье на нашей консультационной конференции по делу, мы попытались рассмотреть все возможные ситуации. В делах о похищении первостепенного внимания заслуживает виктимология: насколько опасна для жертвы ситуация, в которой произошло преступление; были ли у жертвы какие-либо враги; получала ли жертва угрозы или замечала подозрительные действия до совершения преступления – и так далее. Но виктимология не всегда имеет отношение только к человеку, которого затронуло преступление.

Короткий звонок также дал нам дополнительное представление о похитителе. Вопрос о том, получили ли Смиты письмо, показал эгоизм похитителя и желание контролировать эмоции семьи. Мы называем это почерком преступления. Мы определяем почерк как то, что преступник должен сделать, чтобы удовлетворить себя эмоционально – что не обязательно способствует успешному совершению преступления. Например, если он садист, частью почерка могут быть физические пытки. Для определенного типа насильников характерным элементом почерка может быть словесный сценарий, следовать которому он заставляет жертву, когда нападает на нее. Для Дэвида Берковица, самозваного Сына Сэма, который терроризировал Нью-Йорк как «убийца с 44-м калибром» летом 1977 года, мастурбация на местах устроенных им пожаров, а затем возвращение для мастурбации на места убийств, когда он заново переживал удовольствие и испытанное тогда ощущение силы, стали частью почерка преступления.

Другой аспект, способ действия, modus operandi, или МО, более знаком широкой публике. МО – это то, что преступник, как ему представляется, должен сделать, чтобы успешно совершить преступление и выйти сухим из воды. Например, если грабитель или вор-домушник перерезает телефонные линии перед проникновением в дом, это становится его МО. Печально известный Тед Банди часто накладывал фальшивый гипс на руку, чтобы женщины чувствовали, что он не опасен и нуждается в их помощи в переноске продуктов в машину. Гипс на руке был частью его МО. То, что он делал с этими женщинами потом, было его почерком.

Столь же значимые ключи к пониманию МО преступника были и в нашем психолингвистическом анализе звонка. Двумя ключевыми фразами в ответе похитителя были те, что последовали за вопросом Хильды, спросившей, все ли в порядке с Шари. Первая – «вы узнаете через два или три дня», вторая – «отмените поиски». Хотя он, безусловно, получал некоторое удовольствие, водя Смитов за нос, мы были почти уверены, что он несколько дней не говорил ничего конкретного и требовал прекратить поиски в основном потому, что хотел провести больше времени наедине с Шари, если он оставил ее в живых. Но больше вероятно, он все же тянул время, чтобы ее тело успело разложиться на жаре и на мягкой, влажной почве после захоронения осталось меньше улик для криминалистов. В своей криминальной методике парень был компульсивен и педантичен.

В телефонном разговоре шериф Меттс рассказал нам, что в перерывах между молитвами и тщетными попытками отдохнуть Хильда, Боб, Дон и Роберт упрямо перечитывали написанное Шари, пытаясь найти хоть какой-то проблеск надежды. Хильда чувствовала, что ее мир рушится, но старалась быть сильной ради мужа и детей. Дон просто не могла выкинуть из головы образ закрытого гроба, который описала ее сестра, и надеялась, что это какой-то шифр, который она пыталась им передать. Возможно, она была накачана наркотиками или находилась в каком-то измененном состоянии из-за диабета, но ее беспокойство о семье и Ричарде – справятся ли они с потерей? – недвусмысленно указывало на то, что надежды не было. В то же время Дон была поражена тем, что ее сестра даже в такое время и при таких обстоятельствах сосредоточилась на благополучии других, а не на себе.

Затем, в 20:07 вечера, телефон зазвонил снова. Дон сбежала вниз по лестнице и, запыхавшись, поспешила на кухню. Сняв трубку, она попыталась заставить себя говорить спокойно.

– Алло?
– Дон?
– Да.
– Вы приехали из Шарлотта?
– Да, из Шарлотта. Кто звонит?
– Мне нужно поговорить с вашей матерью.
– О’кей. Сейчас позову.
– Скажите, чтобы поторопилась.
– Она уже идет. Передайте Шари, что я люблю ее.
– Вы получили ее письмо сегодня?
– Да, получили. А вот и мама.
– Это Хильда.
– Вы прочитали письмо Шари Рэй?


Он неправильно назвал второе имя Шари, но даже это было важным показателем в нашем психолингвистическом анализе. Похититель старался создать некую ложную связь с семьей или близость с ней. Но в семье и в кругу друзей и знакомых к Шари обращались, используя сокращенную форму ее имени, и никогда не называли Шари Фэй. Анализируя этот диалог, мы пришли к выводу, что НС создает собственные отношения с жертвой и наделяет ее собственным представлением о ее идентичности. Обычно средства массовой информации называют преступников по их первому и второму имени – так принято для ясности. Например, мы все знаем убийцу президента Джона Кеннеди как Ли Харви Освальда, и под этим именем он вошел в историю, хотя редко использовал второе имя. Не хочу преувеличивать, но похититель Шари, похоже, представлял, что как только она окажется в его власти, он сможет именовать ее в соответствии с собственными прихотями.

– Вы получили письмо сегодня?
– Да, получили.
– Скажите мне что-нибудь из него.
– Сказать вам что-нибудь из?..
– Да, что угодно. Быстрее!
– Шаричард.
– Что?
– Там сбоку было маленькое сердечко, и на той же стороне это слово – «Шаричард».
– Сколько страниц?


Нам показалось важным, что звонивший не упоминал об отношениях Шари и Ричарда, потому что в своих фантазиях он уже построил отношения между собой и Шари. Если бы он продолжал звонить, то в какой-то момент, вероятно, сказал бы, что Шари порвала с Ричардом. Так, по крайней мере, мы предполагали.

– Две страницы.
– Хорошо. Листки из желтого блокнота?
– Да.
– И на одной стороне первой страницы было написано «Иисус – любовь»?
– Нет. «Господь – любовь».
– Правильно. Теперь вы знаете, что это не розыгрыш.
– Да, знаю.


Звонивший продолжал жаловаться на то, что шериф Меттс не выступил по телевидению в соответствии с инструкциями об отмене поисков. Затем, совершенно неубедительно, он заявил:

– Я пытаюсь сделать все возможное, чтобы ответить на некоторые из ваших молитв. Поэтому, пожалуйста, во имя Господа, работайте с нами здесь.
– Не могли бы вы ответить мне на один вопрос? Пожалуйста? Вы… очень добры и… и вы кажетесь мне сострадательным человеком и… и я думаю, вы знаете, что я чувствую, как мать Шари, и как сильно я ее люблю. Можете ли вы сказать мне, как она обходится без лекарств?
– Шари выпивает чуть больше двух галлонов воды в час и сразу после этого пользуется ванной.


Он мучил Хильду, рассказывая, что Шари пьет много воды и что нужно организовать, чтобы у дома стояла машина «Скорой помощи».

– О’кей… Организуйте «Скорую помощь»… Это очень важно. Дело зашло слишком далеко. Пожалуйста, простите меня. Пусть «Скорая помощь» будет готова и ждет у вашего дома.
– Пусть «Скорая» ждет у дома…
– И еще. Шари просит, чтобы пришли только ближайшие родственники, шериф Меттс и санитары «Скорой помощи». Она не хочет устраивать из всего этого цирк.
– Хорошо.


Но едва выразив надежду на возвращение Шари живой, похититель также упомянул ее просьбу о том, чтобы, если с ней что-то случится, ее похоронили в закрытом гробу и чтобы ее руки сложили в молитвенном положении.

– Там, где она написала в скобках «гроб закрытый», там же она сказала, что если со мной что-нибудь случится, так она сказала, но не написала, сложите ее руки на животе, как будто она молится в гробу.
– Что?
– Сложите ей руки.
– Почему что-то может случиться? Мы не хотим вам зла, я обещаю. Мы только хотим, чтобы у Шари все было хорошо, о’кей?


Когда НС сказал «если со мной что-нибудь случится», мы еще не понимали, имеет ли он в виду себя или цитирует Шари. Хильда определенно подумала, что он имеет в виду себя, и хотела заверить его, что никто не желает ему зла; они просто хотят, чтобы Шари вернулась живой и здоровой. Не обращая внимания на умоляющую доброжелательность Хильды, он снова обратился к первому, ночному, звонку, который не был записан, и продолжил с настойчивостью в голосе:

– Я говорил вам тем утром, что вы ищете не в том месте, так?
– Да, говорили.
– Хорошо бы вы все это запомнили, хотя и не знаю почему.
– Я запомнила.
– О’кей, тогда, пожалуйста, послушайте нас. Забудьте об округе Лексингтон. Обратите внимание на округ Салуда. Понимаете?
– Обратить внимание на округ Салуда.
– Именно. Ближайший к округу Лексингтон в радиусе пятнадцати миль, на самой границе. Это понятно?
– Да.
– И, пожалуйста… Очень, очень скоро… Пожалуйста, Шари просит… Шари просит… Пожалуйста. Никаких посторонних, когда мы сообщим местоположение.


Продолжив инструктаж, он сделал самое примечательное с точки зрения нашего психолингвистического анализа заявление.

– Я хочу сказать вам еще кое-что. Шари теперь часть меня – физически, ментально, эмоционально и духовно. Наши души теперь едины.
– Ваши души теперь едины? Ваша и Шари?
– Да, и мы пытаемся разобраться с этим, поэтому, пожалуйста, сделайте то, о чем мы просили. Вы этого не делаете. Я не понимаю, и она не понимает. Мы сидим здесь, смотрим телевизор и не видим шерифа, мы…
– Почему Шари не разговаривает со мной? Она так хорошо меня знает.
– Вот почему она попросила меня связаться с вами, а не с вашим мужем. Разве вы не знаете об этом?
– Да, знаю. Я знаю, что она попросила бы поговорить со мной.
– Она сказала, что действительно любит вас всех, и, как она сказала, не позвольте этому испортить вашу жизнь.
– Мы не собираемся…
– Хорошо, если так.
– Послушайте, передайте Шари кое-что.
– Что именно?
– В моей жизни никогда больше не будет счастья, если Шари покинет этот мир, оставив меня с чувством вины за то, что мне не удалось сделать ее счастливой, а ведь я так люблю ее. Я сделаю все, чтобы решить эту проблему. Ей не обязательно возвращаться домой. Ладно? Я серьезно. Ей не обязательно возвращаться домой. Что угодно, только…
– Время вышло. И, пожалуйста, пусть «Скорая помощь» будет наготове.


Соблазнив Хильду дополнительной информацией, он добавил:

– Шари под защитой. И, как я уже сказал, теперь она часть меня, и Господь заботится обо всех нас. Спокойной ночи.


Мы как будто проводили интервью с заключенным преступником для нашего исследования серийных убийц; единственное отличие состояло в том, что мы не знали, кто он. Мы все понимали, насколько это странно и необычно. Потому что, как бы мучительно это ни было для Хильды, звонок дал нам много материала для анализа и дальнейшего выстраивания профиля похитителя. Общение с действующими убийцами и другими насильственными преступниками не является чем-то необычным. Дэвид Берковиц в период так называемого царства террора в Нью-Йорке в 1977 году отправлял письма детективу полиции капитану Джозефу Борелли и обозревателю «Нью-Йорк дейли ньюс» Джимми Бреслину. Душитель BTK из Уичито Деннис Рейдер в течение нескольких лет писал письма в местные газеты и на телевизионные станции. По сей день неопознанный убийца Зодиак отправлял письма по меньшей мере в три газеты Сан-Франциско. Каждый из этих трех серийных убийц сам дал себе прозвище.

Мы действительно видим, что ищущие дурной славы убийцы пытаются привлечь к себе внимание, рассылая письма, отследить которые бывает очень трудно (в наше время они пользуются соцсетями и другими формами цифровой коммуникации), но неоднократное обращение преступника к семье, издевательски-снисходительные намеки на детали своих отвратительных деяний и в то же время попытки перейти на разговорный, почти интимный тон поразили нас и показались довольно необычными. Когда-то наши с Бобом Ресслером тюремные интервью дали ретроспективное представление о том, что происходило в умах серийных насильственных преступников. Теперь это дело беспрецедентно показывало «в реальном времени», о чем думает данный НС.

Мы не только смогли «почувствовать» преступника, увидеть его нарциссизм и садизм, проявившиеся в глумливом издевательстве над семьей с намеками на состояние Шари, но и понять, что он следил за освещением ситуации в средствах массовой информации. Для нас это было важно потому, что позволяло предвидеть его следующий шаг, основываясь на том, что он слышит и знает. За несколько лет до этого, во время убийств детей в Атланте, в полицейское управление Коньерса, маленького городка примерно в двадцати милях от Атланты, поступил телефонный звонок. Звонивший назвал себя детоубийцей, заявил, не ограничивая себя в расовых оскорблениях, что «будет убивать» детей, и назвал конкретное место у Сигмон-роуд, где, по его утверждению, полиция найдет еще одно тело.

Слушая запись того звонка, я определил, что этот придурок-расист – самозванец; говорил он как пожилой белый мужчина, а мы уже пришли к выводу, что убийца – молодой чернокожий, определенно не из тех, кто симпатизировал ку-клукс-клану. Но звонивший насмехался над правоохранительными органами и явно чувствовал свое превосходство, поэтому я сказал полиции, что его нужно поймать, так как он будет продолжать звонить и отвлекать от реального расследования. Я предложил им умышленно проверить сторону Сигмон-роуд, противоположную указанной, зная, что он будет наблюдать. Может быть, им удастся поймать его на месте преступления, подготовив телефонную ловушку и отследив звонок.

Полиция устроила публичную демонстрацию своей некомпетентности, «перепутав» полученные инструкции, и этот умник тут же позвонил, чтобы позлорадствовать. На этом они его и взяли прямо в собственном доме. Звонивший оказался пожилым реднеком. Но что еще более важно, настоящий убийца затем бросил тело на Сигмон-роуд, прямо там, где его искала полиция, как бы показывая, насколько он умнее всех. В тот момент я понял, что средства массовой информации – это улица с двусторонним движением. Зная, что НС следит за новостями, мы могли обнародовать такие факты, которые заставили бы его отреагировать определенным образом. Это в конечном счете помогло нам поймать и привлечь к ответственности Уэйна Б. Уильямса за некоторые убийства в Атланте. И как только мы узнали, что похититель Шари следит за сообщениями в средствах массовой информации, мы смогли соответствующим образом адаптировать наши упреждающие стратегии.

За годы исследований мы выяснили, что большинство хищников проявляют три основные черты, соответствующие их эмоциональным устремлениям при совершении преступлений: манипулирование, доминирование и контроль. Из телефонного диалога, который мы слушали, было ясно, что НС демонстрирует эти черты в полном наборе. Он направлял Хильду, указывал ей, что делать, и дразнил, говоря, что люди шерифа ищут не в том месте. Он мучил ее, намекая, что освободит Шари, но тут же притворно сокрушался, что ее физическое состояние слишком серьезно и их должна ждать «Скорая помощь». Казалось, ему явно нравилось издеваться над Хильдой и заставлять ее умолять.

Последний звонок был прослежен до телефона-автомата в магазине на Уолл-стрит, недалеко от пересечения автомагистрали 20 и шоссе 204, примерно в восьми милях от дома Смита. Как и прежде, когда полицейские прибыли на место происшествия, звонивший уже исчез, не оставив после себя никаких вещественных доказательств.

Глава 4

Среди материалов, лежавших в четверг на столе в конференц-зале, были фотокопии вторничных выпусков местных газет, сделавших это дело своей главной историей. «Стейт» поместила на первой странице портретную фотографию Шари рядом со снимком ее семьи и шерифа Меттса на пресс-конференции у подъездной дорожки. Заголовок гласил: «Шериф думает, что девочка все еще жива». Ниже шел подзаголовок: «Семья пропавшей девочки умоляет вернуть ее». В «Коламбия рекорд» та же фотография Шари соседствовала с фотографией одного из агентов департамента полиции, инструктирующего поисковиков-добровольцев. Под заголовком «Шериф расширяет поиск» шел подзаголовок «Меттс сохраняет оптимизм: девушка жива».

В тот вторник утром Смиты записали телевизионное интервью, которое, как они надеялись, увидят Шари и ее похититель.

– Шари, мы так сильно любим тебя, – сказала Хильда. – Мы не откажемся от поисков тебя. Я знаю, что о тебе заботятся. Господь говорит, что ты снова будешь с нами.

– Без тебя мы не семья, – добавила Дон.

Волонтеры распространили более десяти тысяч листовок с фотографиями Шари, предоставленных местным печатником. После пожертвования в размере пяти тысяч долларов от государственного банка Лексингтона и индивидуальных взносов частных граждан вознаграждение за информацию о Шари или ее похитителях быстро достигло 25 тысяч долларов.

Остаток дня Смиты провели в тревожном ожидании. Врач матери Боба прописал Бобу и Хильде снотворное, так как оба не могли уснуть и уже дошли до полного истощения. Автомобилисты и водители грузовиков постоянно притормаживали или останавливались у подъездной дорожки Смитов на Платт-Спрингс-роуд и спрашивали у дежурного помощника шерифа, есть ли какие-нибудь новости.

Телефон зазвонил в 21:45 того же дня. Первой к нему подбежала Дон.

– Дон?
– Да.
– Шари Фэй просит, чтобы твоя мать быстро подошла к другому телефону.
– Подойти к другому телефону? Мама, подойди к другому телефону.
– Приготовьте карандаш и лист бумаги.
– Приготовить карандаш и лист бумаги. Готово.
– О\'кей.
– Она еще не подошла к телефону.
– Я знаю, что эти звонки записываются на пленку и отслеживаются, но сейчас это неважно. Никаких требований денег нет. Итак, вот последняя просьба Шари Фэй: на пятый день пусть к семье придет покой – Шари Фэй будет свободна. Помните, теперь мы – одна душа. Когда вы найдете нас, вы найдете нас вместе. Мы – одно целое. Бог избрал нас. Уважайте все прошлые и нынешние просьбы, реальные события и времена.