Почти дойдя до своего дома, я свернула на парковку, проверить, не обсыпали ли безумные фанаты мою машину новой порцией грязи. Краем глаза я заметила движение черной тени возле парковки. Мое тело отреагировало быстрее мозга, за десятки лет тренировок реакции отточены до автоматизма. Удар, удушающий прием, подсечка! И противник уже лежит подо мной с вывернутыми за спину руками, взвизгивая от боли в сдавленных запястьях. Вернее, противница. Знакомый голос заставил немного ослабить хватку:

– Татьяна, пустите. Это я, я, Анна Жогина. Отпустите же. Мне больно. Я пришла поговорить!

Я расслабила захват и одним прыжком встала поближе к машине. Если будет снова нападение или она достанет оружие, то можно укрыться за моим автомобилем. Но женщина не собиралась нападать. Она с трудом поднялась с мокрого асфальта, торопливо щелкнула застежкой сумочки. Я напряглась, приготовилась нырять в укрытие под днище автомобиля, но вместо ножа или пистолета женщина вытащила толстые пачки денег.

– Вот, я пришла нанять вас, это аванс. Здесь хватит, я заплачу. У меня есть две тысячи долларов. Только помогите, мне надо найти убийцу мужа.

– Ну уж нет, – я отшатнулась назад. – Больше с вашей семейкой не свяжусь. Вы мне столько проблем принесли, что и не знаю, как все разгрести.

– Прошу вас, умоляю. Помогите мне! – тон Анны был совсем другим, чем утром в гостинице. Лицо исказила плаксивая гримаса, а руки с купюрами мелко дрожали.

Она всхлипнула, по щекам потекли дорожки из слез.

– Татьяна, Таня, помогите мне. Только вы мне можете помочь. Он даже после смерти мучает меня! В полиции мне сказали, что я подозреваемая в его смерти и лишусь всех денег. Они арестовали наш общий с Андреем счет, это все, что у меня осталось. Найдите его убийцу, и я отдам вам половину, там много! Очень много денег!

– Нет, – я покачала головой. Хватит мне проблем с этой семьей. Сначала втянули меня в свои игры, а теперь – Татьяна, помогите распутать узелок.

– Я прошу вас, – голос Анны стал больше походить на скулеж собаки, она вдруг сделала шаг и рухнула на колени передо мной. – Помогите мне избавиться от него! От его тени! Он всю жизнь всегда контролировал меня. Говорил, что надеть, о чем думать, как дышать. Исправлял, поучал, диктовал каждый шаг. Я накопила немного денег на первое время, прятала от него, планировала сбежать. Спрятаться так, чтобы никогда не нашел. Он был ужасным человеком, злобным и мстительным! – Она кричала шепотом, задыхаясь от слез. Выкрикивала страшное, скопившееся внутри. – Никто его не знал, никто. Только я в курсе всех его тайн, он понимал это и никогда бы меня не отпустил просто так. Поэтому мне пришлось сбежать и прятаться в гостинице. Я не думала вас использовать, это все он! Андрей – чудовище! Я лишь хотела получить развод с помощью этих фотографий! Я хотела свободу от этого урода! Но он мертв, а я по-прежнему завишу от него!

– Ах ты дрянь! Убила святого человека! И поливаешь грязью!

На Анну налетела маленькая фигурка в темной куртке. Женщина закричала от ударов по спине, но ее вопль утонул в оглушительном лае. Три лохматые собаки наскакивали сбоку на мою бывшую клиентку, оглушительно гавкая, а их хозяйка отвешивала тумаки маленькими кулаками по спине в знакомом кашемировом пальто. Все слилось в клубок: Анна металась по земле, уворачиваясь от ударов, собаки не давали ей подняться, фигурка азартно молотила конечностями и визжала на ультразвуке:

– Ты дрянь, дрянь. Ты все лжешь! Он идеальный! Ты его убила!

Я замерла в стороне, наслаждаясь зрелищем. Вот и настала моя белая полоса после черной. Собаки не кусают, лишь суетятся вокруг хозяйки, а женская возня, отдаленно похожая на драку, меня забавляла. Приятно видеть, когда твои обидчики сцепились друг с другом. А вторая участница драки – это, несомненно, та самая местная собачница, что испортила мою машину и изрисовала надписями стены возле подъезда. В воздухе пролетела бумажка и плавно опустилась к моим ногам. Сто долларов! Я вгляделась в темноту вокруг – все поле битвы было усеяно денежными купюрами. Надо остановить этих воительниц, пока они не превратили наш двор в «поле чудес», дерево с монетками все равно не вырастет.

– Так, брейк. Хватит. Или вы останавливаетесь, или я вызываю полицию.

– Не надо полицию! – вскрикнула Анна, с трудом поднимаясь на ноги.

– Вызывайте полицию! Она его убила и прибежала к вам за защитой! Я все слышала! – парировала соперница. Маленькая сухонькая женщина неопределенного возраста. Ей могло быть и тридцать, и пятьдесят, лицо скрывали огромные разбитые очки, а фигура утонула в безразмерной, перемазанной в грязи куртке.

– Неправда! Я не убивала его! – взвизгнула Жогина и неожиданно залепила пощечину собачнице.

Опять поднялся гвалт. Собаки лаяли, женщины кричали и отвешивали друг другу оплеухи. Я снова растащила их в стороны:

– Успокойтесь. Вы деньги раскидали по всей парковке из-за драки. Никто никого не убивал, пока это не доказано судом. Презумпция невиновности. Слышали о таком?

Анна в испуге подняла купюру, потом вторую. Собачница бросилась тоже шарить руками по земле:

– Это мои, мои! Я принесла деньги частному детективу. Найму Иванову, чтобы она вывела вас на чистую воду и доказала, что вы убили Андрея! Тварь! Лживая!

– Нет, мои! – спорила Анна, ловко подхватывая одну купюру за другой. – Я принесла деньги Ивановой, чтобы она нашла убийцу моего мужа.

Я открыла машину, устроилась поудобнее на сиденье водителя. Приятно наблюдать, как мои обидчики ползают по грязи, собирая деньги. К сожалению, зрелище закончилось через пятнадцать минут. Женщины стояли передо мной с охапками перемазанных в грязи долларов.

– Татьяна, вот здесь тысяча, если вы найдете убийцу, то я отдам половину, что у нас на общем счету в банке. Я не буду говорить сумму при ней, – Анна кивнула на собачницу.

– У меня три тысячи долларов, – хвастливо заявила та в ответ, протягивая охапку побольше. – Вот, держите. Это плата за то, чтобы доказать, что эта дрянь убила своего мужа. Этого чистого и доброго человека.

– Я не убивала! – огрызнулась в ответ Анна.

– Помолчите! – мне надоели эти разборки. Я уже успокоилась, испытала чувство удовлетворения, пока сидела в машине. А сейчас размышляла рационально, женские крики мешали сосредоточиться. Если убрать в сторону тот факт, что две женщины изрядно попортили мне кровь, то получалось, что мне выгодно согласиться на их предложение. Найти убийцу Жогина и получить при этом как минимум двойную оплату, а в перспективе половину неизвестной суммы со счета блогера. Тогда я буду полностью отомщена, да и репутацию свою смогу восстановить. Все СМИ с радостью опишут в красках громкую новость: «Детектив Татьяна Иванова нашла убийцу известного блогера». Отлично, вот они и горы после болота отчаяния и неудач. Осталось лишь вскарабкаться на вершину.

Я открыла багажник, приказала притихшим женщинам:

– Бросайте деньги сюда. Cмятые купюры послушно сложились в денежный коврик.

– Итак, у вас на двоих четыре тысячи, я беру двойную плату за поиск убийцы Жогина. – Собачница протестующе пискнула. Я выразительно постучала по испорченному капоту «бэхи» со следами железных голубиных клювов. – Условия не обсуждаются. В день четыреста, ваших денег общих хватит на десять дней моей работы. Моя задача найти убийцу Андрея Жогина, без разницы, кто им окажется, жена, коллега, любовница. Договор я приготовлю завтра утром, и каждая из вас его подпишет.

– У него нет любовницы, это все обман! Он семьянин! – снова не утерпела собачница.

Анна Жогина в ответ фыркнула. Я продолжила:

– Вы, – палец указал на Жогину, сейчас ждете меня на лавочке у подъезда. А вы, – я кивнула собачнице, – садитесь в машину и отвечайте на мои вопросы.

Обе согласно закивали, одна женщина полезла на пассажирское сиденье, а вторая захромала в сторону лавки.

В машине я включила диктофон:

– Я буду записывать весь наш разговор. Расскажите, откуда вы знаете Андрея Жогина.

– Жогина, да я его лично не знаю, – охотно застрекотала женщина. – Но в интернете за ним давно наблюдаю, как он несчастным помогает. Ирку нашу спас от разврата, беспутную соседку. Вот я и коплю потихоньку, деньги раз в три месяца в его фонд отправляю на благотворительность. Ведь хорошее дело Андрюша придумал. Мало того, что жизни спасает лично, так и о душах заблудших заботится. Андрей о людях думал, переживал. Сейчас редкость такая доброта. Я как услышала про развод, прямо в голове потемнело, – на лице собеседницы проступило смущение. – Извините уж, накатила злость такая, что вы хорошего человека довели. Пошла, пшена насыпала вам на машину, стены исписала. Вы простите, это я в сердцах. Кто же знал, что вы не виноваты. Это все жена его, какую бедный мужчина пригрел змею на груди!

– Понятно, – протянула я, не стараясь скрыть разочарования. Очередная ярая фанатка благотворительной деятельности Жогина. Никакой важной информации получить от нее не удалось. Снова рассказ о спасенных ночных бабочках да о его великой доброте.

Но собачница разочарования не заметила, продолжала взахлеб нахваливать Жогина:

– Он ведь спас Иришку нашу от морального падения, соседку мою по площадке. Уж сколько я ее стыдила, выговаривала. Трое детей растeт, а ты по саунам деньги зарабатываешь. Ну ведь позор такой, вырастут и узнают, чем мать промышляла. Хоть бы на завод пошла, пускай и денег немного, зато не стыдно в глаза людям смотреть. А она такая бесстыжая, смеялась только в ответ, что сами в нищете живете и других туда же отправляете. Хорошо, что Андрюша тогда притон их разогнал и Ирку спас и детишек ее. Увел с кривой дорожки, а то вслед за матерью утонули бы в грехе. Ведь какая была развратница, мужа только схоронила, а уже каблуки натянула, губы накрасила, серьги как люстры навешала. Смотреть противно! Еще и мать, называется, девки такими же шалавами бы выросли!

Голос у женщины был высоким, от ее возбужденных выкриков у меня заломило в затылке. В маленьком пространстве машины она была слишком близко, так что мне казалось, что ее искривленный рот громко выкрикивает пламенные лозунги с трибуны.

– Хорошо, давайте закончим на этом. Спасибо. Я с вами свяжусь завтра, и мы договоримся о встрече.

– Вы заходите ко мне! – пригласила поклонница Жогина. – Чаю попьем, я вам все-все про Андрюшу расскажу. Я же за ним смотрю с тех пор, как он Ирку нашу перевоспитал. Никто не мог ее образумить, а у него получилось!

Я вышла из машины, показывая, что разговор закончен. Когда моя новая клиентка хлопнула дверью машины, я не удержалась и спросила:

– А вы кем работаете? Голос у вас знакомый.

– Кондуктором всю жизнь на тринадцатом троллейбусе отработала, на пенсии сейчас, в хоре выступаю, – приосанилась женщина. – Меня на репетициях тоже хвалят. Называют сиреной. Приходите к нам на концерт, будем выступать в парке в выходные для ветеранов.

– Постараюсь, – уклонилась я от обещания. – Мне работать надо над убийством.

– Конечно, конечно, не буду мешать. Но запомните мои слова, это она его убила. Эта змея! – ее палец указал на сгорбленную фигурку на скамье возле моего подъезда.

После своего предсказания собачница в окружении питомцев гордо удалилась. А я дошла до скрюченного силуэта на лавочке. Анна в порванном пальто в пятнах грязи выбивала зубами дробь от ночного холода.

– Можно мне тоже в машину? Очень холодно, – жалобно попросила она.

– Садитесь в машину, поедем в офис, и там ответите на все мои вопросы, – я уже шагала к машине. Как же не хочется ехать ночью в офис, тем более вот она квартира, в двух метрах. Манит домашним теплом, уютной кухней и банкой кофе тонкого помола. Но правило свое я не нарушаю – все встречи с клиентами только в офисе. Дом должен оставаться нейтральной территорией. Даже Людочку я туда пригласила лишь из боязни, что следователь передумает и откажется рассказывать о смерти Жогина.

До офиса мы добрались в молчании, Анна отходила от шока, тихонько всхлипывала, рассматривала пятна грязи. В офисе я завалила ее вопросами, в ответ женщина замахала руками.

– Вы знаете, мне так тяжело. Я вроде ненавижу его, но ведь прожила с мужем столько лет. И теперь Андрея нет, я даже не поняла до конца. Давайте расскажу просто, как у нас все было. И уже потом ваши вопросы.

Молча кивнув, я принялась сооружать женщине крепкий кофе с щедрой порцией горячительного напитка, чтобы она пришла в себя от бурных событий.

Анна, сцепив пальцы с изломанным маникюром, заговорила:

«Начало вы знаете, мы поженились давно, были счастливы… Пока Андрей не увлекся благотворительностью и блогерством. Он… В общем, эта деятельность приносила хороший доход, у нас был общий счет в банке. Я знаю, какая там сумма, оповещения о всех операциях приходят и ему, и мне. Но он запрещал мне трогать эти деньги, кричал, что они принадлежат только ему. Когда был в хорошем настроении, а это редко, выбирал и покупал сам мне одежду или украшения. Я не могла сама купить ничего, боялась без его разрешения даже рубль потратить. Вернее, могла бы, но Андрей устроил бы страшный скандал. Он вообще изменился с тех пор, как стал заниматься благотворительностью, а потом начал вести свой блог. Понимаете, многие люди Андрея поддерживали и присылали пожертвования… Лишь часть тратилась на реальные нужды. В основном я переводила деньги на наш общий счет в банке, так как числилась бухгалтером в благотворительном фонде „Благо“. Но только на бумаге. По факту мой муж сам вел все расчеты, даже зарплату я не получала. Он выдавал мне деньги на расходы и требовал отчет, чтобы был чек на каждую покупку. Андрей занимался организационными вопросами фонда, снимал видео, как он помогает бездомным, и выкладывал в интернет. Мой муж понимал, что только я в курсе, как распределяются поступающие пожертвования. Только я знала его тайну, что он забирает себе больше половины дохода благотворительного фонда. Поэтому меня держал только что не на цепи. Каждый шаг, каждый звонок контролировал. Да и характер у него испортился. Он боялся, что все вскроется и люди узнают о его махинациях. От страха, от жадности он все время был недоволен, ненавидел всех и вся вокруг, ворчал, критиковал. И мне доставалось, я все делала не так. Выглядела ужасно, говорила не то… Потом он поднял на меня руку, ударил после смены. Извинился, просил прощения, говорил, что устал жить в напряжении.

Но срыв снова произошел. Избиения стали регулярными. Бил не сильно: пощечины, мог оттаскать за волосы или дать пинок. Последний раз толкнул так, что я ударилась об стол лицом. Потому что скатерть на столе была с пятном, не отстиралась в старой стиральной машинке. И он не мог сделать фотографию для соцсети. Тогда я и задумала побег, стала откладывать деньги из того, что он мне выдавал. Говорила, что на маникюр или химчистку, а сама делала все процедуры своими руками, пока Андрей был на смене. Даже как-то обои сама поклеила за ночь, чтобы быстрее набрать сумму побольше. Он не замечал, тем более что жили мы скромно. Мой муж боялся тратить деньги, чтобы никто не догадался о внушительном счете в банке.

Я не хотела его подставлять, рассказывать про аферу с украденными деньгами. Но мне нужен был повод для развода, чтобы мой муж отстал от меня навсегда и чтобы суд развел нас как можно быстрее. Поэтому обратилась к вам за помощью. Когда вы отдали мне фото и видео, я собрала вещи, написала ему сообщение на телефон, туда же отправила все доказательства и сбежала, пока Андрей был на смене. На самом деле мне плевать, если у него любовница, что он там делал в машине с этой девушкой. Я просто хотела быть свободной от жуткого рабства, в которое превратился мой брак. Мне нужно было, чтобы Андрей не подходил ко мне близко, не звонил. Я знала, что он способен на страшные поступки и будет всеми силами возвращать меня назад.

Когда вы пришли в гостиницу, потребовали, чтобы я с ним поговорила, иначе я останусь без денег, то меня просто накрыло паникой. Я ужасно испугалась тогда, что все напрасно и он сможет заставить меня вернуться. Я… я… плакала несколько часов в номере. Отключила телефон. А потом за мной пришла полиция. Следователь показал фотографию мертвого Андрея, допросил меня. Адвокат объяснил, что я первая подозреваемая в деле об убийстве. Что полиция считает, что я убила его ради денег или из ревности. У меня нет свидетелей или алиби, я ведь была в номере одна. Поэтому я готова отдать вам что угодно, только помогите. Я не хочу в тюрьму, я не хочу по-прежнему принадлежать ему. Я хочу избавиться от Андрея, живого или мертвого, забыть его, как кошмар!»

Рассказ закончился новым приступом рыданий. Пришлось копаться в аптечке и капать валерьянку в стакан. Немного придя в себя, Анна покорно подписала новый договор на услуги детектива. Я задавала вопросы, делала отметки в ежедневнике, намечая ближайший круг общения ее мужа. Завтра предстоит поговорить с каждым, кому могла быть выгодна его смерть. Из ревности, из фанатизма, из зависти или материальной выгоды ли убили Жогина, но я установлю убийцу. Пускай даже при жизни мы с блогером не нашли общего языка, но когда дело касается любимой работы, я готова двадцать четыре часа в сутки искать разгадку запутанной истории. С нетерпением я захлопнула ежедневник и поднялась с кресла:

– Ну, что ж, первые результаты обещаю не раньше, чем через три дня. Сначала близкие и друзья, потом враги. Могу подвезти. Куда вам, домой?

– Можно мне в ванную, совсем ненадолго, – попросила Анна. – Я вся грязная из-за той женщины с собаками, – она сникла на диване, голос упал до шепота. – Я не могу в квартиру, она мне больше не принадлежит. Это переведено в имущество фонда, чтобы не платить налогов и делать ремонт за счет благотворительности. Счет в банке заблокирован, я не получу доступ к нему, пока вы не найдете убийцу. По закону, я недостойный наследник из-за подозрения в убийстве. Пока идет следствие, все финансы будут заморожены, так объяснил адвокат. Я отдала вам скопленные втайне от Андрея деньги, больше ничего нет.

– Вам некуда идти?

Анна молча кивнула головой, признание в собственной бездомности далось ей тяжело.

– Он помогал бездомным и оставил меня на улице. Как все странно вышло… – с тоской пожаловалась моя клиентка.

Я вздохнула, но предложила:

– Здесь есть вторая комната, с кроватью и душем. Можете остаться здесь до конца расследования.

– Спасибо, я… вам так благодарна. Если вы мне поможете, поверьте, я сдержу обещание. Вы получите половину денег со счета в банке. Там больше десяти миллионов рублей.

– Рано говорить об этом, завтра много работы, – я предупредила. – Ключи оставляю, второй комплект у меня. Продуктов в холодильнике нет, из запасов только разный кофе.

– Спасибо, спасибо, вы спасли меня! Я ничего не буду трогать, обещаю. Только душ и кровать. Мне больше ничего не надо. Да и еда в горло не лезет.

Успокоительное подействовало, и моя клиентка еле сидела на диване. Силы после тяжелого дня у нее закончились.

Да и я выдохлась, слишком много событий за день. Оставив женщину в квартире, я вернулась домой, приняла душ. Мне казалось, что сейчас я усну, как только вытянусь в кровати. Но сон вдруг растворился. Чтобы не лежать без дела, я включила лампу на тумбочке и открыла ежедневник. Глаза двигались по строчкам записей. С кого начать завтра?

Сначала встреча с Людочкой в РОВД, а потом поеду по самым подозрительным, с моей точки зрения, кандидатурам.

Девушка со «Скорой» – коллега, из-за которой и произошел скандал. Евстафьева Евгения, двадцать шесть лет, фельдшер из бригады «Скорой помощи», работает с Андреем в паре уже год. Как оказалось, Анна заочно девушку знала. Даже нашла ее адрес в телефоне, так как по просьбе мужа заказывала доставку цветов в день рождения его коллеги.

Потом посещение благотворительного фонда «Благо», где мне необходимо встретиться с администратором Ольгой Мишиной.

Еще оказалось, что у Андрея в фонде работал отец, Жогин Игорь Васильевич, кем-то вроде завхоза.

Помимо деятельности в «Благо», контактов у Жогина было мало, практически не за что зацепиться. Я пролистала его блог внимательно, прочитала сотни тысяч комментариев в попытке найти какого-нибудь негативно настроенного персонажа. Если в качестве мотива для убийства Андрея отпадут деньги и эмоции, то есть работа фонда и его любовница, останется самое худшее. Логика сумасшедшего, которого нормальному человеку не понять. Поэтому маньяков так долго и безуспешно ловят. Потому что их выбор жертвы и обстоятельств преступления понятны только им самим, а остальным же кажется совершенно случайным. Колготки в сеточку, борода, костюм медицинского работника – никто не знает, что может толкнуть внешне обычного человека на агрессивное поведение.

Устав от размышлений, я пошла на кухню. Надо спросить у своих помощников, которые ни разу еще не ошиблись, хотя их предсказания иногда так трудно понять. Часы на кухонной стене показывали три ночи. Я потянулась к мешочку с костями, но от усталости промахнулась. Зацепила пальцами за шнурок петли, так что кубики полетели вниз, раскатившись по кухонному столу.

Выпали цифры 4 – 21–30. Я нашла расшифровку комбинаций. «Для постройки надежного дома нужны крепкие углы, легко заблудиться среди тысячи деревьев, чтобы выбраться из лабиринта, используйте внутренний компас».

То горы, то болото, теперь лес… Эх, почему кости ни разу не отправили меня на пляж. Взять бы Ленку, Людочку с мамой, Кирю с семейством, всех этих затосковавших в весенней слякоти бюджетников и махнуть нежиться в накатах теплых волн. Но это только в мечтах, а в реальности глаза у меня чешутся от усталости, а вставать уже через три часа, чтобы к восьми добраться до РОВД. На меня накатила невыносимая усталость, так что я лишь нырнула под одеяло и мгновенно уснула.

Глава 4

Несмотря на бессонную ночь, утром я чувствовала себя прекрасно. Полный багажник, пускай и грязных, купюр поднимает настроение. Расправившись с чашкой кофе в кабинете Людочки, я повторила свой рассказ об общении с семейством Жогиных под запись, поставила подписи в протоколах и направилась к коллеге Андрея, Евгении, прямиком домой. У меня была надежда, что поймаю девушку как раз после смены и смогу с ней переговорить.

На вежливый стук в дверь раздался протяжный крик из глубины квартиры: «Открыто, заходите!» Я шагнула в темную прихожую, в нос ударил запах лекарств. Откуда-то издалека девичий голос выкрикнул снова:

– Проходите, Татьяна Игоревна. Я все приготовила вам на кухне. Пять минут, и я убегаю.

Я пожала плечами, странно, неужели Евгения меня ждет. Но прошла по коротенькому коридору в крохотную кухоньку. Квартира в пятиэтажке была маленькой, как коробочка, но сияла чистотой. На вытертой клеенке лежали три ампулы с неизвестным мне названием, которое я тут же забила в строку поиска в телефоне.

– Вы кто? – раздался за спиной возглас.

Рыжая девушка, та самая, что обнималась с Жогиным Андреем на сделанных мною фотографиях, застыла в коридоре. В руках она держала использованный шприц и надломленную ампулу.

– Доброе утро, я Татьяна Иванова, частный детектив, расследую смерть вашего напарника Андрея Жогина. А вы – Евгения Евстафьева, – я скорее утверждала, чем спрашивала. За сутки следования за машиной «Скорой помощи» я отлично запомнила ее лицо, походку и манеры. Обычно девушка энергично выпрыгивала из машины и пружинисто шагала к нужному подъезду даже под утро, когда от усталости серело лицо ее врача-напарника. Но не сейчас. В этот момент Женя от внутреннего напряжения натянулась изнутри, как тугая струна.

– У вас было открыто.

Лицо девушки исказил плохо скрытый гнев:

– Не для вас! Уходите, я не буду разговаривать.

– Почему? Вы не хотите, чтобы я узнала, кто убил Андрея?

– Я… вы неправильно поняли! Просто не хочу, чтобы вы копались в его жизни и в моей.

От меня не укрылось, как торопливым движением Евгения спрятала руку с ампулой за спину. Она нервничает, дверь открыта для кого-то, кого она ждет. И мой визит совсем некстати. Я спокойно присела на табурет возле стола:

– Чтобы найти убийцу, мне надо узнать, кто ненавидел Андрея так яростно, что ударил его по голове и бросил умирать в безлюдном месте. Вы можете помочь мне с этим, ведь вы с ним общались. Очень тесно. Я видела это своими глазами.

– Вы все неправильно поняли! – глаза вспыхнули злостью, а медные кудри, казалось, засияли еще ярче.

– Да? На фотографиях молодая женщина в объятиях привлекательного мужчины. На какие мысли это может навести?

Я специально спорила с ней, дразнила, чтобы вывести из себя и услышать правду. Когда человек нервничает, ему становится все труднее врать. Ведь когда лжешь, нужно постоянно удерживать в голове выдуманную реальность. А каждый неожиданный вопрос или непродуманная деталь разрушает сложенный пазл на разрозненные кусочки. И еще мне надо было понять, кого она ждет, что за ампула зажата в руке за спиной рыжей девушки. Почему в квартире так сильно пахнет лекарствами? Евгения не выглядит больной, что принимает таблетки по расписанию или вынуждена делать постоянно инъекции.

– Так, – ее самообладанию можно позавидовать. – Я не могу сейчас разговаривать, мне надо идти. Я могу с вами поговорить по дороге, в машине, если подвезете меня. В РОВД, меня ждет следователь, который расследует убийство Андрея.

Отличный ход она придумала, вывести меня из квартиры. По дороге, пока я отвлечена на вождение, рассказать то, что посчитает нужным, и таким образом скрыть свои тайны, что притаились в глубине квартиры.

– Как много лекарств у молодой девушки, – я кивнула на ампулы на столе.

Евгения торопливо смела их в руку и убрала за спину:

– Это я купила пожилой соседке. Забочусь о людях, как и Андрей.

– Вы уверены, что он заботился о пациентах и бездомных по-настоящему, не напоказ?

Глаза у девушки вспыхнули снова, но она погасила приступ злости, нервно оглянулась в сторону двери.

– Да, он очень заботливый! Вы идите, я закрою дверь и выйду за вами. Только забегу к соседке, чтобы отдать лекарство.

– Женечка, – из коридора раздался старческий голос. – Я пришла! Ждала, пока Толя заснет, он под утро так стонал. Еле дождалась десяти утра, чтобы укольчик ему… – В дверях показалась маленькая старушка в цветастом халате и стоптанных тапочках. При виде меня она замолчала на полуслове и шагнула назад, теряя тапочки, в глазах мелькнул ужас. Словно она увидела на табурете не обычную девушку, а монстра.

В моей голове словно щелкнул выключатель – ампулы и шприцы, напряженный взгляд Жени и старушки. Я еще не поняла, в какую картинку сложились эти элементы, как выхватила из внутреннего кармана красные корочки. Удостоверение работника прокуратуры осталось у меня со времен недолгой работы в стенах этой организации. При увольнении я написала рапорт об утере служебного документа и потом открывала с помощью красных корочек не одну дверь и не один закрытый рот.

При виде удостоверения с крупными буквами «прокуратура» старушка вскрикнула, растеряла окончательно обувь и бросилась прочь из коридора к входной двери. Я соскочила с табурета и кинулась за ней:

– Остановитесь, я из полиции, мы только поговорим.

Но вязаные носки уже семенили по ступенькам. Позади меня надрывалась девушка:

– Нет, не надо! Стойте!

Этажом выше, над квартирой Евстафьевой, одним рывком я открыла дверь, которую старушка впопыхах забыла закрыть. В два шага преодолела такой же коридорчик, как на два пролета ниже, и оказалась в небольшом зале. Здесь так же остро пахло лекарствами. Старушка судорожно собирала со стола у дивана ампулы. Она бросилась к окну, швырнула пригоршню в форточку, но промахнулась, и стекляшки зазвенели об железную батарею под окном.

– Не надо, Татьяна Игоревна, нет! Не выкидывайте! Они вам нужны! Вам ничего не будет, ничего! Это я все сделала, я! – выкрикнула из-за моей спины Женя.

Старушка развернулась ко мне, прижала руки к груди, ее трясло, губы посинели от волнения:

– Женечка не виновата! Не арестовывайте ее, это я! Я ее упросила. Я ее умоляла, чтобы Женечка помогла. Толя мучился и кричал сутками, я хотела дать ему умереть спокойно.

– Молчите, Татьяна Игоревна. Она лжет, она не из прокуратуры!

Евгения со злостью дернула меня за рукав плаща в попытке оттащить назад, к выходу. Но тут старушка совсем побледнела, схватилась за сердце и со стоном начала сползать по стене. Я кинулась к ослабевшей женщине, успела подхватить.

– В кресло несите, надо давление померить.

Женя вдруг резко успокоилась, видимо, сработала профессиональная привычка. Она мгновенно натянула манжету на руку пожилой соседки. При этом командовала мне, какие лекарства найти в россыпи упаковок на столе, а сама принялась сосредоточенно считать пульс на тонкой руке, обтянутой пергаментной кожей. Раздался низкий дребезжащий стон, я повернула голову. В нише комнаты на большом диване лежал старик, накрытый одеялом почти до самого носа. Виднелась лишь лысая голова, острые, глубоко запавшие скулы да огромные кисти рук на одеяле. Кожа отливала болезненным зеленоватым оттенком, а дыхание шло тяжело со свистом.

– Тата, ты где? Пить, – простонал старик.

Старушка засуетилась в кресле, но Женя остановила ее. Строго кивнула мне:

– Ну же, помогите. Смочите ему губы водой, вон стоит стакан и платок на тумбочке, – она повернулась к бледной пациентке. – А вы не шевелитесь, пока таблетка не рассосется под языком. И не волнуйтесь. Эта женщина не из прокуратуры, она пошутила. Просто знакомая зашла в гости.

– Ох, Женечка, а я так испугалась, – покачала головой старушка, просто сердце оборвалось. Совсем от страха разум потеряла, – она подозрительно всмотрелась в мое лицо. – Вы точно не из полиции? Не из-за лекарств?

В комнате повисло молчание. Я провела влажной тканью по сухим губам старика. Краем глаза наблюдала, как Женя снова натягивается изнутри, сжимается стальной пружиной. Спина у нее выпрямилась, на руках проступил рельеф мышц от внутреннего накала.

– Нет, я не из прокуратуры по поводу лекарств, я пошутила, – я ответила старушке, не смотря ей в глаза. – Простите, дурацкая шутка вышла. Это не настоящее удостоверение, просто корочки почетного донора крови.

Больной на диване на секунду открыл глаза, застонал и снова уснул. Судя по худому лицу, напоминавшему скелет, и страшной бледности, он был тяжело болен.

Женя еле заметно выдохнула, уже с улыбкой похлопала соседку по руке:

– Ну, все, я пойду. У меня дела сейчас, на обратной дороге забегу в магазин. Как раз к обеду успею. У вас как давление нормализуется, спускайтесь. Я приеду в обед, принесу продукты и сразу осмотрю деда Толю. Поставим капельницу ему. Сидите, сидите, я сама захлопну дверь.

Я вышла следом за Евгенией, она спустилась на два лестничных марша вниз, распахнула дверь и кивком пригласила меня внутрь. В темноте коридора тихо спросила:

– Что теперь? Арестуете меня? Или вызовете полицию?

Я ответила ей тоже шепотом:

– Если вы убили Жогина, то арестую и вызову.

– Нет же, нет! – Женя отчаянно зашептала снова.

Ее прервал стон из комнаты.

– Женя, доченька, холодно так. Не могу согреться, подай одеяло верблюжье.

Девушка почти прижалась губами к моему уху:

– Идите на кухню, я расскажу. Я все расскажу. Только прошу, не шумите, мама разволнуется, у нее чуткий слух. Ей надо поспать.

Когда она появилась на кухне, я уже успела рассмотреть фотографию на сувенирном магните, что висел на холодильнике: улыбающаяся Женя с женщиной, похожей на нее как две капли воды, но старше в два раза. Позади счастливых лиц и рыжих кудрей голубая полоска моря.

Девушка вошла на цыпочках, плотно прикрыла дверь за собой.

– Вы правда не будете сообщать в полицию про лекарства? – Она внимательно всматривалась в мое лицо, стараясь прочитать ответ заранее.

– Евгения, если ваши тайны, связанные с лекарствами и соседями, не имеют отношения к Андрею Жогину, то меня это не касается.

– Имеют, – Женя вздохнула и устало опустилась на табурет напротив меня. – Меня ждет следователь. Мы можем потом поговорить? Я не успею добраться до отдела.

– Я отвезу вас в РОВД, но после разговора. Рассказывайте, – никаких поблажек. Если я соврала пожилой соседке, это не значит, что приму все условия девушки.

Женя снова тяжело вздохнула, достала из кармана использованную ампулу и положила передо мной на стол:

– Моя мама больна, тяжело больна. Так же, как и наш сосед сверху. Лекарства, химиотерапия и операция продлили ей жизнь, но продлили и мучения. Знаете, когда ей только подтвердили диагноз, я была уверена, что все выдержу, со всем справлюсь. Оказалось, что не со всем. Я ведь медик, а как преодолеть нашу систему, сама не знаю. Маме осталось недолго, буквально пара месяцев. Чтобы это время не прошло для нее в мучениях, ей надо делать инъекции, каждые двенадцать часов сильные обезболивающие. Без них ее существование превратится в ад из крика и боли. Я знаю, о чем говорю… Таким умирающим больным лекарства в поликлинике не прописывают, только при лечении в стационаре. В больницу на последней стадии не берут, мест не хватает для тех, у кого еще есть надежда. Да и не хочу я отправлять маму умирать на больничной койке в одиночестве. Такой вот замкнутый круг. Я пыталась купить, выпросить у врачей, выбить в Горздраве рецепт. Но серьезные препараты очень дорого стоят на черном рынке. Либо нужны огромные связи, чтобы заполучить хотя бы десяток. А мне эти инъекции нужны каждый день для мамы и для соседа. От боли он кричал часами, а его жена плакала. Я не могла выносить этого, просыпалась и засыпала под его крики.

Девушка помолчала, собираясь с духом для признания. Отбросила рыжую прядь и с вызовом в глазах продолжила:

– Поэтому я украла лекарство. Да, именно, банально украла из того набора препаратов, что выдают каждой бригаде на смену. По ним строгая подотчетность, и мне пришлось подделывать истории болезней, диагнозы и назначения. Андрей с первого раза поймал меня на обмане в нашу первую совместную смену. Но он ничего не рассказал начальству и даже поддержал меня. Помогал заполнять медицинские карты пациентов так, чтобы можно было незаметно списывать нужный мне морфий. Так что в его смерти у меня нет абсолютно никакого интереса. Даже наоборот, она принесла большие проблемы. Теперь я работаю с другой бригадой, новый врач навряд ли будет таким понимающим и добрым. Андрей помогал мне… А вы этими фотографиями наделали столько шумихи и все испортили, понимаете? Соседку напугали…

Взгляд у девушки потух, она закрыла лицо ладонями. Сквозь глухие всхлипы ее еле было слышно:

– Андрей помогал мне. Я не знаю, что мне делать. Он был идеальным.

Я резко перегнулась через стол и оторвала пальцы девушки от лица. Абсолютно сухие глаза вспыхнули злобным огоньком.

– Женя, бесполезно мне лгать, я слишком часто встречалась с человеческим враньем, чтобы поверить в ваш спектакль, – я сразу же заметила признаки фальши в мимике девушки во время ее рассказа об Андрее. Взгляд в сторону, закаменевшие, словно маска, черты лица, большие паузы для продумывания каждой фразы и стремление отсесть от меня подальше. Язык тела выдает любого лжеца, особенно если уметь распознавать все признаки.

Девушка бросила взгляд, полный ненависти:

– С чего вы взяли?! Вам что, принести медицинскую карту моей мамы? Думаете, я выдумала ей смертельную болезнь?

– Я вижу, что про болезнь вы не лгали. Лекарства вам действительно были нужны и доставались тяжелым путем. Но в то, что вы расстроены смертью Андрея, я не верю.

Новый, полный негодования взгляд, но теперь с примесью тоски. Или боли? Я внимательно всматривалась в живое личико. А Женя сникла, потеряла свой боевой настрой, по щекам побежали настоящие слезы.

– Я и правда не знаю, как мне дальше жить. Без Андрея я больше не смогу добывать лекарства. Он мне действительно помогал. Только в ответ требовал… – Девушка прикусила в отчаянии губу, будто наказывая сейчас себя за постыдную тайну. – Я должна была спать с ним, прямо на рабочем месте, в машине. Чтобы он не рассказывал начальству, что я списываю ампулы во время смены. Все думали, что мы друзья, коллеги, и никто не знал, какой он ужасный человек. Он смеялся над пациентами, над другими сотрудниками, даже над своей женой. Хвастался, что она слепо доверяет ему и ничего не подозревает. Поэтому я не плачу, что его убили. Я даже, наверное, рада, что его больше нет, – последние слова девушка прошептала еле слышно.

– Вот теперь верю, – я отвела наконец глаза от измученной страшным признанием собеседницы. – У меня остался еще один вопрос, где вы были в день его смерти?

– Здесь… – После бурных забегов по лестницам и отчаянного признания силы ее покинули, девушка совсем сникла. Ответы стали вялыми и односложными.

– Вдвоем с мамой? Кто-нибудь еще может подтвердить?

– Знахарка. – Рыжеволосая девица потянулась, взяла с подоконника визитку и подвинула мне. «Ведунья Василиса, снятие родового проклятия, лечение неисцелимых заболеваний. Если вы потеряли надежду, то я смогу ее вернуть». Мне не удалось скрыть скепсис на лице, и Женя снова мгновенно вспыхнула от обиды:

– Когда твой близкий человек умирает, во все поверишь! Да, я пригласила эту целительницу. Она провела несколько часов здесь, проводила обряды, чтобы маме стало легче.

Я не стала пытать девушку невежливым вопросом, помог ли визит Василисы, у нее и без меня был крайне измученный вид. Под глазами залегли синяки, а бледные губы она искусала до крови. Я встала и направилась к выходу:

– Я вас жду в машине, отвезу к следователю, как и обещала.

Мне не хотелось смущать Евгению и дальше своими наблюдениями, ее слезы и отчаяние были искренними. Теперь я в курсе еще одной тайны Андрея Жогина, и она мне не нравится. За красивой картинкой открылось ужасное болото из лжи и пороков. Но, с другой стороны, Женя права, ей не было смысла убивать коллегу, который прикрывал ее махинации с лекарствами. Пока я не встретила ни одного человека из окружения Жогина, которому была бы выгодна его смерть. Да, он унижал жену, поднимал на нее руку, склонял к сексу коллегу в обмен на молчание, но при этом они зависели от него. Анна Жогина осталась без средств к существованию, а Евгения не знает, как облегчить последние дни близких со смертельной болезнью без прикрытия со стороны врача. На роль убийцы они не подходят, негативные эмоции есть, а вот мотива нет.

В машине всю дорогу девушка молчала, лишь перед тем, как выйти из машины, попросила с мольбой в голосе:

– Пожалуйста, не рассказывайте никому про лекарство. Я останусь без работы.

– Я обещала и держу свое слово всегда. А вы сами решайте, рассказывать ли следователю об этих деталях вашего общения с Андреем Жогиным. Но поверьте, и полиции, и мне важнее найти его убийцу, чем рассматривать с лупой ваши хитрости на работе.

В кабинете Людочка со строгим выражением лица отчитала свидетельницу за опоздание и велела ожидать в коридоре. Но как только за Евгенией закрылась дверь, официальный тон сменился сразу на таинственный шепот. Женщина округлила глаза и поделилась со мной новостями:

– Представляете, Жогина Анна пропала. Из отеля уехала, квартира их опечатана. Я подозреваю, что она у любовника, с которым и задумала убийство мужа. Вы как думаете, Татьяна? Вы столько преступлений раскрыли, поможете мне с этим? Каждый день ведь новые обстоятельства вскрываются. Эксперт принес мне заключение, что Жогина избили перед смертью, пинали ногами.

– Пинали? Несколько человек оставили следы?

– Сейчас, вот, – Людочка вытащила из толстой стопки документ из лаборатории. – Нет, следы принадлежат одному человеку, отпечатки все похожие. Скорее всего, в тот момент жертва уже была без сознания. Эксперт считает, что ударом кирпича или камня его сначала оглушили, затем лежащего на земле избили ногами, а потом бросили истекать кровью. Очень импульсивное убийство, так ведь? Схватить камень, ударить и убежать. Так чаще всего действуют женщины из мести или страха. Вы как считаете, Татьяна? – Людочка упорно пыталась узнать мое мнение про смерть Жогина.

Я с удивлением вдруг взглянула на соседку по-новому. Полудетская внешность и открытые манеры производили обманчивое впечатление. На самом деле женщина прекрасно разбиралась в психологии преступников, а своим невинным видом пользовалась по полной, чтобы вызвать доверие у собеседника. Действительно, к чему опасаться улыбчивой и наивной девушки, которая на самом деле все сказанное тут же анализирует и готовится записать в протокол.

– Версия, конечно, хорошая. Но ведь мысли в суде не рассматривают, только улики, – я постаралась уйти от прямого ответа и выведать информацию для своего расследования. – Отпечатки, следы, биологический материал на месте убийства обнаружили?

– Ничего нет. Все, что мои ребята собрали там, оказалось лишь старым мусором без внятных отпечатков, – вздохнула женщина и в печали подперла кулачком пухлую щеку. В таком виде она снова стала похожа на девочку, что грустит из-за убежавшего щенка, а не на опытного следователя, который идет по следам убийцы.

Изнывая от любопытства, я прямо на крыльце РОВД набрала номер Кири. Но даже задать свой вопрос не успела. Приятель полушепотом сразу же меня предупредил:

– Привет! Хорошо, что позвонила сама, я как раз собирался тебя предупредить. Ты там смотри, осторожно. Дело ведет Рядкина Людмила Петровна, не следак, а акула, волчица! Если тебя заподозрит, то от нее не отделаться, найдет доказательства из-под земли.

– Да? А она мне показалась такой милой, к тому же оказалась моей соседкой. Представляешь, живет в соседнем дворе, – решила я подыграть немного Кириной тревожности.

– Будь аккуратна! – голос приятеля взвился вверх от страха. – Она такая ми-ми-ми, сю-сю-сю. Умеет в доверие втираться, а потом р-р-раз и обвинение готово! У нее лучший процент раскрываемости по области!

– Хорошо, хорошо, я вроде ничего не наболтала, чтобы на статью наговорить, – успокоила я взволнованного Кирьянова. И подивилась снова – вот тебе и милая соседка с мамой и котиком, даже подполковник полиции, опытный опер, перед ней трепещет. Вот так милая Людочка с косой школьницы.

За рулем по дороге в благотворительный центр я размышляла о новых сведениях про Андрея. Хоть и обвиняли окружавшие его дамы в двуличности, так ведь и сами они оказались коробочками с двойным дном. Как обе врали, рыдали, изображая горе по поводу его смерти. При этом скрывали и Анна, и Евгения внутри облегчение, что их мучитель теперь мертв. Может, права хитроумная Людочка – кто-то из них отомстил Андрею?

Эх, Иванова, вот только что сама следователя поучала на этот счет, что нужны доказательства, а не рассуждения. А этих доказательств у тебя пока ноль. Есть лишь полный багажник денег, что тоже неплохо, хотя ты из них еще ни доллара не отработала.

Мне платят, конечно, почасовую оплату, и я не гарантирую результат, но внутри всегда испытываю муки совести, если не смогла распутать преступление. Так что я жала на газ и неслась по улицам Тарасова во весь опор, чтобы побыстрее найти улики или выстроить логичную версию, кто же мог ударить камнем и оставить умирать за гаражами всеобщего любимца.

У здания благотворительного фонда меня встретили огромный навесной замок на входной двери и скромная вывеска на фасаде. Я обошла здание по кругу, подергала все двери, постучала в пыльные темные окна. Никаких следов бурной помощи людям, что оказались в тяжелой жизненной ситуации. Нет очередей из оборванцев за горячим обедом или банальной информации, как получить медицинскую помощь, а также крышу над головой. Да меня бы устроило даже обычное объявление с пояснением, как попасть внутрь. За темными стеклами царило безмолвие, от любопытных взглядов все помещения укрылись за плотными жалюзи. Я потыкала в экран телефона и попробовала дозвониться со своего секретного второго мобильника в фонд, но на звонок ответил милейший знакомый голос. «Рядкина слушает». Значит, мобильник с контактным телефоном принадлежал Жогину и был найден полицией. А теперь Людочка своим сладким голоском вылавливает любого, кто выходит по нему на связь. Я сбросила звонок и отключила рабочий телефон, докладывать следователю о своем расследовании желания нет. К привычному азарту примешивался теперь еще и дух соперничества. Я вдруг поняла, что ужасно не хочу, чтобы говорливая Людочка с милейшей улыбкой обставила меня в поиске убийцы Жогина.

Что ж, если вход закрыт, надо найти выход. И я пошла во второй раз обходить здание по периметру, чтобы теперь найти любой способ проникнуть внутрь. Благотворительный фонд размещался в довольно обшарпанной постройке годов 30-х или 40-х: два скромных этажа с крошечными окнами, давно не крашенные стены, железные двери двух выходов. Задняя часть двухэтажки обнесена высоким глухим заборчиком, в котором не было видно даже мало-мальской щели. Благотворительный центр выглядел скорее, как заброшенная крепость, а не место, куда идут несчастные бездомные за помощью. Видимо, поэтому Жогин записывал свои видео дома или на вокзале. Чтобы у пожертвователей не закрадывались вопросы по поводу того, на что же потрачены миллионы рублей, которые были отправлены на создание приюта для обездоленных. Я, конечно, не перечислила в фонд «Благо» миллионы и не нуждаюсь в крыше над головой, но проникнуть внутрь готова была любым способом. Что ж, раз нет парадного входа, то я иду через черный.

После третьего круга стало ясно, что помещение «Благо» заперто наглухо. Я оглядела улицу – никого. Достала из-под вороха грязных купюр крюк с крепкой веревкой, вожу его на всякий случай, для взятия таких вот неприступных крепостей. Один взмах, и крюк прочно уцепился железным изгибом за край забора, десять секунд, и частный детектив Татьяна Иванова уже оказалась внутри заднего двора загадочного здания, даже не запыхавшись от гимнастических кульбитов. Я прошлась по двору и замерла в паре шагов от распахнутых дверей небольшого строения, очевидно, служившего гаражом. Из открытых ворот неслось урчание мотора и торчала морда уже знакомого мне старенького «Мерседеса». При виде старого знакомого я повеселела, смело заглянула в темноту гаража и… закричала от ужаса. В темной глубине передо мной стоял покойник, Андрей Жогин, сжимая в руках нож.

Глава 5

Мой испуганный крик «покойник» оборвал спокойным замечанием:

– Женщина, вы чего кричите? Как вы вообще сюда попали? Фонд временно закрыт, – темная фигура сделала шаг вперед из сумрака гаража и оказалась пожилым мужчиной, точной копией Андрея, только лет на двадцать постарше. А вытянутый предмет в руках, что я приняла за нож, оказался всего лишь отверткой. Он вполне дружелюбно представился:

– Игорь Васильевич Жогин, а вас как величать?

– Татьяна Иванова, частный детектив, – испуг меня отпустил.

– Ох ты, я думал всегда, частные детективы такие мужики в плащах и темных очках, а не красивые молодые девушки, – Жогин-старший одарил меня лучезарной улыбкой. И мне сразу стало понятно, откуда у Андрея его мощная харизма. Бархатные перекаты низкого голоса, пристальный и одновременно цепляющий взгляд, искренняя улыбка. Обаяние Жогиных действовало, даже будучи на двадцать лет старше.

– Я занимаюсь расследованием смерти вашего сына по поручению его жены. Хотела поговорить с сотрудниками фонда, но все закрыто.

– Закрыто, – подтвердил Жогин-старший. – Разбежались, наверное, как про смерть Андрея услышали, помогать неимущим желающих поубавилось.

– Мне казалось, что фонд Андрея очень известен, много людей присылали пожертвования.

– Прислать денег – это одно, – усмехнулся Игорь Васильевич. – Нажал на кнопку в телефоне, прислал сто рублей, и ты уже хороший. А вот возиться с нищими, помогать им найти себя, вернуться в общество под силу не каждому.

– И ваш сын так мог?

– Он все мог, весь в меня, – снова мне была послана улыбка. Так часто Жогин-старший улыбается, и не скажешь, что накануне он потерял своего сына. С виду вполне довольный жизнью, крепкий пенсионер.

– Расскажите об Андрее, если вам не трудно, – я старалась все еще держать трагический тон, может быть, его улыбчивость лишь психологическая реакция на утрату сына. Так бывает, когда мозг еще не принял окончательно факт произошедшего и живет словно в другой реальности. Игорь Васильевич нахмурил брови:

– Да зачем вам о детстве его да о молодости. Вы ведь смерть его расследуете, а не книгу пишете. Задавайте конкретные вопросы, а я отвечу. Или хотите со мной провести пару суток в гараже вместе? – Жогин-старший приосанился, в глазах запрыгали хитрые искорки.

– Где мать Андрея? Есть еще братья или сестры?

– Один он у нас, мать умерла много лет назад, он еще школьником был. Я с тех пор не женился, воспитывал один мальчишку, пахал, старался, – мне показалось, что в голосе Игоря Васильевича прозвучала грусть.

– Какие у вас отношения с Анной, его женой?

– Да хорошие, Анютка ему и жена, и любовница, и подруга, и мать. За всех сразу отдувалась. Как там говорят, и в богатстве, и в бедности. Чего такую невестку не любить, она мне за всю жизнь с Андреем слова плохого не сказала.

Да уж, снова идеальный сын, идеальный муж получается. Все хорошо, никаких ссор или претензий. Почему тогда отец такой спокойный? Не в шоке, не заторможенный от горя, а именно довольный жизнью, – шептал мой внутренний голос скептика. А второй голосок, который принадлежал другой части Татьяны Ивановой, наивной и верящей улыбчивым пожилым мужчинам, шептал: он мужчина, а они всегда скрывают свои слезы и горе. Наверняка заперся в одиночку в гараже, чтобы выпить от души.

Я кивнула на машину:

– Сами чините, какие у вас руки золотые. Мне Анна сказала, что вы тоже помогали сыну, работали у него завхозом.

Игорь Васильевич послал очередную улыбку, но то ли я к ним уже привыкла, то ли Жогин-старший вдруг не удержал свою привычную маску любезного весельчака. Я заметила пугающий контраст: губы его раздвинулись в широкой улыбке, показывая прекрасные белые зубы, а в глазах мелькнул страх. Я не ошиблась, пожилому мужчине словно ткнули факелом в лицо. От моего невинного замечания он отпрянул, продолжая автоматически улыбаться, сунул руки в карманы пиджака, хотя они были все перемазаны черными полосами масла.

– Иногда помогал, если попросит. Я на пенсии, почему бы и не помочь сыну. Хоть и… – он вдруг осекся, поймал себя, что чуть не сказал лишнего. Подхватил меня под локоть и потащил внутрь гаража: – А давайте по кофейку, Танечка? Могу так вас называть? У меня здесь столик небольшой, кресло. Холостяцкая берлога.

Но я выскользнула из его навязчивого объятия и подошла поближе к «Мерседесу»:

– А у меня вот такая же машина, один в один. И знаете, лампочка такая на панели стала гореть, восклицательный знак перечеркнутый. Что это такое?

– В автомастерскую это вам надо, к электрику, – мужчина замер в проеме, напротив солнечного света, и я больше не видела его лица. Но бархат и дружелюбие из голоса ушли, лишь звенящее напряжение от того, что непрошеная гостья никак не отойдет от машины.

И я ослабила напор, а то вдруг разнервничается и стукнет меня камешком по маковке, как сына. Шагнула назад на свежий воздух улицы, послала одну из своих фирменных улыбок Игорю Васильевичу.

– Спасибо, что поговорили со мной. Кофе в следующий раз обязательно выпьем. Кстати, а вы где были в день смерти вашего сына?

– В парикмахерской, потом пообедал в кафе рядом с домом, к приятелю заходил в клуб бильярдный поболтать. Везде камеры есть, везде свидетели. По минутам все следователь уже сверил, – на лице Жогина-старшего снова разлилось довольное выражение. – С Андреем по телефону пять минут поболтали, он мне пожаловался, что Аня хочет с ним развестись. Но я в их дела не лезу, сами разберутся, уже не дети.

– Обожаю бильярд! А в какой клуб ходите? – я снова принялась изображать восторженную дамочку, которая в экстазе от автоумельцев и катания шаров по зеленому сукну стола.

Но Игорь Васильевич на простые приемы не велся, отчеканил по-военному:

– Бильярдный клуб «Корона», салон, где стригся, называется «Гранд», мастер Илья, кафе «Русская охота». Не обязательно делать вид, что вам это интересно лично, просто спрашивайте. Я отвечу, скрывать нечего.

– Хорошо, – я поняла, что испытываю симпатию к проницательному и собранному мужчине, хотя он так и напоминал внешне моего недавнего врага, Андрея Жогина. – Последний вопрос. Как мне найти сотрудников центра или волонтеров, кто работал в центре постоянно? Здание закрыто на замок, но ведь центр по-прежнему существует, значит, должны быть еще сотрудники, кроме вас.

– Я не знаю, – качнул головой Игорь Васильевич. – С бездомными я не работал, у меня другой профиль. Поручения сам Андрей всегда давал, с волонтерами я и не знаком. Мельком видел, когда заезжал сюда по делам. Ключи у меня есть от ворот и гаража, а что там со зданием, что с центром, даже не в курсе.

Я поблагодарила Жогина-старшего и пошла к выходу. В этот раз обошлось без альпинистского снаряжения, он любезно открыл с помощью цифрового кода калитку изнутри. Мы обменялись ослепительными улыбками, и Жогин-старший снова исчез за высоким забором. А я заторопилась к машине, чтобы как можно быстрее записать в блокнот все вопросы, что роились в голове. Поразмыслив над записями, я залезла в справочник по городу и проверила все заведения, что назвал Игорь Васильевич. И опять странность: судя по фото, все заведения были дорогущими, явно не по карману обычному завхозу! Слишком много странностей для улыбчивого спокойного мужчины на пенсии. Чтобы найти хоть одну разгадку, прокачусь к своему офису и еще раз побеседую с Анной Жогиной. Кажется, она не все рассказала мне о своем свекре. Не зря он вызвал у меня сомнения в его искренности. Внутренний голос буквально надрывался внутри: тебя обманули, Татьяна! Это снова коробочка с двойным дном! Только в этот раз ты до секрета внутри не добралась.

По дороге, вспомнив, что у моей клиентки сейчас тяжелые времена, я заехала в ресторан «Русская охота». Заняла место прямо на одном из стульев у барной стойки, заказала пару горячих блюд навынос и простенький коктейль без алкоголя. В ожидании моего заказа принялась нахваливать интерьер и меню молоденькому бармену:

– Как тут у вас интересно все отделано, чучела животных. Неужели настоящие?

– А то! – бармен гордо выпятил грудь, будто он сам лично подстрелил животных на охоте. – Это хозяин заведения несколько лет собирал коллекцию, он и его друзья. Все просто фанаты охоты и рыбалки, даже в Африку ездили на носорога охотиться, – он ткнул пальцем в десятки фото в рамочках, что украшали скромную стенку возле бара. Я краем глаза прошлась по снимкам и чуть не подавилась глотком коктейля. Со стены мне светил своей фирменной улыбкой Игорь Васильевич Жогин. Он застыл на снимке в окружении солидных мужчин в униформе, с дорогими оптическими ружьями наперевес. Нога кокетливо поставлена на мертвого носорога, за спиной пейзаж из джунглей.

– И правда носорог и Африка, – протянула я с восхищением, подошла поближе, чтобы убедиться, что не ошиблась. Потом нахмурила брови. – Так вроде это же незаконно, убивать носорогов. Вроде они в Красной книге.

– Этому снимку лет так десять, – фыркнул бармен. – Да и у нашего хозяина столько денег, что он и живого, и мертвого носорога себе купить может. И друзья все ему под стать, – он понизил голос и стал перечислять, проходясь пальцем по лицам на фото. – Этот вот в Англии живет, у этого в Москве свой бизнес компьютерный. У нашего половина ресторанов Тарасова и бильярдных клубов. Он любитель шары погонять.

Я улыбнулась радостно, вот с каким приятелем Жогин-старший обедал и заседал в бильярдном клубе – знакомый миллионер. Только откуда он взялся в друзьях у скромного завхоза на пенсии?

Но бармен истолковал мою улыбку на свой счет, охотно продолжив светскую болтовню для восхищенной собеседницы:

– У них своя тусовка уже много лет, кружок из богатеев. Когда приезжают сюда, то для них все по высшему разряду в нашем ресторане и бесплатно.

Я ткнула пальцем в кружочек лица Жогина:

– А этот? Киноактер известный? Такое лицо знакомое и улыбка голливудская.

Бармен захихикал:

– Это самый неудачник из них, раньше тоже был богатенький, а потом отдал бизнес в управление сыну, а он все профукал, – и юноша выразительно свистнул, изображая, как накопленный капитал исчезает у Жогина-младшего.

– Вы все про всех знаете, – я включила восхищение на максимум. Улыбка, восторженный взгляд, даже рот приоткрыла для убедительности.

Но молоденький парнишка, в отличие от умудренного Игоря Васильевича, фальши не замечал.

– А то! Я же за баром и все слышу, о чем гости говорят. Такие бывают истории, закачаешься!

– Как вот эта, про разорившегося миллионера? Такая история, ну как в кино!

– Да нет, там ничего интересного особо, – бармен вытер полотенцем несуществующее пятно на стойке и подлил мне сока в бокал. – Я уже раз сто слышал, как он нашему хозяину жаловался, что сын все потратил на неудачные инвестиции и теперь отца содержит, деньги ему дает на жизнь. Вот как-то раз была другая история, про одну невесту тут! Вот это да! Сейчас расскажу.

Но мне, к счастью, уже несли упакованные пакеты с заказами. Я ойкнула:

– Мне бежать пора, я потом забегу, и расскажешь!

Бармен подмигнул:

– Коктейль за счет заведения.

Пришлось смущенно хихикать и благодарить за нежданный подарок. Я поспешно сгребла горячие блюда и направилась в машину, пока отчаянный юнец не приступил к следующему шагу – просить у меня номер телефона. В машине я проверила чек и не удержалась от удивленного восклицания. Однако! Обед на двоих по цене комплекта зимней резины для моей старенькой «девятки», что отдыхает на заслуженной пенсии в гараже. На широкую ногу живет скромный завхоз Жогин: элитный бильярдный клуб, ресторан с заоблачными ценами, поездки на сафари, пускай даже и десять лет назад. А теперь, благодаря усилиям сыночка, плейбой и миллионер вдруг оказался завхозом в скромном приюте для бомжей. Неожиданный поворот, коробочка раскрылась, но не до конца. Надеюсь, что невестка и жена семьи Жогиных расскажет мне, наконец, всю правду.

Но Анна лишь беспомощно пожала плечами на мой вопрос о прошлой жизни Игоря Васильевича:

– Я почти не общалась с ним. Андрей с ним был очень близок, почти каждый день в гости ездил, но меня никогда с собой не брал. А потом как-то они друг к другу охладели, что ли. Может быть, просто у мужа не стало хватать времени на отца из-за блогерства и благотворительности. Он с ним лишь разговаривал по телефону, а то и через меня передавал поручения или зарплату.

– Сколько Игорь Васильевич получал за работу завхозом?

– Я не знаю, – женщина залилась густой краской до алых пятен на груди.

– Анна, – я серьезно взглянула на нее. – Послушайте, речь идет об убийстве, следователь считает вас первой подозреваемой из-за того, что вы сбежали из номера гостиницы. У вас нет свидетелей вашей невиновности и есть мотив для убийства. Если вы хотите, чтобы я нашла ответ на вопрос, кто убил вашего мужа, то перестаньте покрывать его секреты.

– Я столько лет это делала, – по лицу вдовы в который уже раз потекли слезы. – Я верила, сама себя убеждала, что надо ему доверять. Что Андрей точно знает, что делает, ведь он такой хороший.

Я поискала глазами вчерашний пузырек с валерьянкой, у меня нет времени на женские слезы и раскаяние в собственной наивности. Жогина поняла все без слов, замахала руками:

– Не надо, не надо успокоительного. Я с утра уже накапала себе слоновью дозу. Я в порядке. Сейчас расскажу. Сразу после основания фонда Андрей устроил туда отца, зарплату выдавал ему сам, как, впрочем, и другим сотрудникам. Он лично в программе проводил расчеты и заполнял зарплатную ведомость. Я правда не знаю, сколько Игорь Васильевич получает. Однажды Андрей тяжело заболел и попросил меня отвезти отцу конверт. Тогда шел дождь, капли просочились в машину между порванными резинками и попали прямо в сумку на конверт. Я увидела тогда толстую пачку купюр в прорехе.

– Сколько там было, примерно?

– Думаю, тысяч сто-сто пятьдесят. Такой конверт Адрей отдавал отцу каждый месяц, я закупала эти конверты. Ровно двенадцать, их хватало на год.

– А какую работу делал ваш свекор в фонде? Вы сказали, был завхозом. Какие поручения давал ему Андрей?

Анна задумалась, потом с удивлением уставилась на меня:

– Я пыталась вспомнить, но ни разу не видела, чтобы он делал что-то по хозяйству. Ездил в магазин и покупал по списку то, что просил Андрей, где-то два раза в месяц.

– Но у него же золотые руки, умеет даже машины ремонтировать. Почему ваш муж никак не использовал отца для помощи центру?

– Золотые руки у Игоря Васильевича? – изумилась женщина моему замечанию. – Но он вообще ничего не любит делать руками, даже посуду не моет. Он шутил надо мной, что я не нанимала строителей, а часть работы сделала сама. Называл Золушкой. У него в принципе замашки… – Анна помахала пальцами в воздухе, подыскивая слово.

– Богача? – подсказала я.

– Да, точно! Я всегда подавала ему еду, приборы, наливала чай, когда Игорь Васильевич приходил в гости. Со стороны смотрелось, будто прислуга и барин. У него есть свой автомобиль, и он ремонтирует его в сервисе, это я точно знаю, так как у него тоже «Мерседес». Мы обслуживаем машины у одного и того же автомастера. Игорь Васильевич никогда не станет марать руки, наоборот, он каждую неделю делает маникюр и ходит в салон на стрижку. Этим Андрей очень похож на отца, тоже всегда следит за собой, – женщина помолчала и поправила себя: – Следил…

Она подняла на меня огромные глаза, где разлилась тоска.

– Вы знаете, Татьяна, я никак не привыкну, что его нет. Вот, он пока был живой, я так хотела от него избавиться, убежать, скрыться и никогда не видеть больше. А теперь безумно скучаю. Я бы все отдала, чтобы он был жив!

Она залилась горькими слезами и, выдавив сквозь всхлипы извинения, ушла в другую комнату. А я снова, в десятый раз за сегодня, набрала номер Ольги Мишиной, что должна была замещать Жогина после его смерти. Но по-прежнему натыкалась на автоответчик.

Придется засылать своего агента для поиска следов приюта «Благо». Пока он собирает мне информацию, вызову Кирьянова отрабатывать ту пачку долларов, что уже сутки ждет его в багажнике моего автомобиля.

Глава 6

Мой тайный агент для сбора информации про фонд «Благо» живет в подвале. А может быть, в связи с потеплением уже переехал на «дачу», как он называл шалаш неподалеку от городской свалки. Зовут его Вениамин Аясов, но он предпочитает прозвище Венчик, что все-таки более привычно в его среде обитания. А обитает Венчик давно и прочно среди бомжей, при этом ведет этот образ жизни из принципиальных соображений. Много лет назад Вениамин учился на факультете философии местного университета, а потом решил проверить легенду о Диогене, жившем в бочке, на практике. Веселое существование без работы, коммунальных платежей и прочих социальных обязательств так Венчика вдохновило, что уже пару десятков лет он обитает в подвале заброшенной сауны, пропитание себе находит в помойках супермаркетов, а скудный финансовый поток ему обеспечивает сбор бутылок в окрестных парках да редкие мои поручения.

К счастью, весна еще не вдохновила Венчика на переезд. Я обнаружила своего тайного агента на лужайке с первой растительностью, где он растянулся под теплыми лучами на грязном ковре, брошенном прямо на землю.

– Приветствую, Татьяна! Выглядите очаровательно, так же, как эта весна, – за годы бродяжничества Венчик Аясов не растерял галантных манер. Даже наоборот, его склонность к литературному слогу усилилась, и часто каждый его ответ превращался в философскую притчу. Хотя комплименты о внешности звучали странно от человека, которого много лет я видела в одном и том же наряде в любую погоду: вытертая огромная куртка, широкие, неизвестного цвета брюки и растоптанные ботинки, а вокруг шеи – толстое кольцо из шарфов.

– Добрый день. Есть работа для вас, – к Венчику я сохраняла всегда уважительное отношение.