Сценаристы решили, что лучше будет столкнуть между собой парней и девушек, чтобы каждая команда пыталась поставить другую в тупик самыми трудными вопросами, которые они только могут придумать. Но что именно они могли поставить на кон, чтобы зритель переживал об исходе игры? Кто-то предложил Монике и Рэйчел продать свою квартиру, и тихий гул прокатился по кабинету. Это был вопиющий пример повествования с «наживкой».

«Наживка» заманивала более доверчивую аудиторию обещанием огромных перемен, однако более проницательные зрители мгновенно понимали, что на самом деле такой поворот событий никогда не произойдет. Рассказывание истории с «наживкой» было ярким примером ленивой, шаблонной работы, которой избегали в «Друзьях». Сценаристы согласились, что это шоу не должно использовать такие приемы.

Тогда Дэвид Крэйн предложил: «Давайте просто предложим парням переехать в квартиру девушек». И то, что казалось совершенно неподходящим для шоу, превратилось в волнующий и по-настоящему удивительный сюжет. Кондон считала, что одно из величайших удовольствий, которое может доставить телевидение, – это развитие сюжета, которого зрители не могут предсказать. В процессе написания «Эпизода с эмбрионами» (кстати, Крэйн позже жалел, что не назвал его «Эпизод с викториной») почти вся команда сценаристов была счастлива планировать отличный сюжетный поворот. Девушки должны были потерять свою квартиру. Марта Кауффман никогда не была в восторге от эпизода, утверждая, что он расширяет границы доверчивости, но тем не менее никого не останавливала.

«Эпизод с эмбрионами» оказался одним из самых быстрых эпизодов «Друзей», которые сценаристы когда-либо писали, и, по словам Эндрю Рича, одним из самых приятных. «Эпизод с эмбрионами» отходит от привычных серий «Друзей», избегая традиционного разделения сюжета на три части; этот эпизод не имеет третьей сюжетной линии и охватывает только две истории. После слишком раннего подъема из-за цыпочки Джо и Чендлера («Ветеринар полагает, что она превращается в петуха. Есть другие мнения?») парни собираются в квартире Моники и Рэйчел на следующий день.

Джо мгновенно понимает, что Моника надела свои «старушечьи панталоны», потому что сегодня день стирки. Чендлер переплевывает его, указывая, что Моника предпочитает есть «Тик-Так» только в четном количестве (привычка, которая на самом деле принадлежала отцу Кондон), и добавляя, что в продуктовой сумке Рэйчел находится наполовину съеденная коробка печенья. Чендлер ставит десять долларов, что они с Джо угадают все пять других предметов в пакете Рэйчел. Они легко называют первые четыре (яблоки, маисовые чипсы, диетическая содовая, йогурт), но заходят в тупик с пятым предметом.

Чендлер настойчиво шепчет что-то на ухо Джо, тот резко качает головой: «Нет-нет-нет, еще целых две недели осталось». Джо, знаток женских тел, показывает, что его мудрость распространяется на знание их менструальных циклов, но эта злая шутка также раскрывает, что они слишком хорошо знают друг друга, что является основой «Друзей». Секрет сериала в том, что в конечном счете никаких секретов нет. Все обо всем знают, в том числе о том дне, когда у Рэйчел должны начаться месячные. Они соглашаются провести конкурс с Россом в качестве ведущего викторины, но теперь на кону сто долларов.

В следующей сцене Фиби находится в кабинете врача, где с удивлением узнает, что ей имплантируют одновременно пять эмбрионов. Фрэнк-младший и Элис тратят все свои сбережения на этот единственный сеанс имплантации, и Фиби понимает, что готова сделать что угодно для своего брата.

Оставшиеся друзья сидят дома с мечтательными взглядами, пытаясь осознать идею о том, что Фиби может в любую минуту забеременеть, а затем вскакивают, когда Росс объявляет: «Тест готов». Для каждой команды будет десять вопросов, разбитых на четыре категории: «Страхи и животные», «Древняя история», «Литература» и «Родственные связи». На первые вопросы герои отвечают эффектно. Животные, больше всего раздражающие Монику, – это животные, переодетые людьми, а Чендлер боится танцора Майкла Флэтли. («У него ноги мелькают, будто живут собственной жизнью», – жалуется Чендлер.)

Росс спрашивает Монику и Рэйчел, на чье имя приходит журнал TV Guide для Джо и Чендлера. Рэйчел вскакивает и говорит, что журнал приходит на имя Чендлера, но Росс тут же поправляет ее. «TV Guide приходит на имя Ченандлера Бонг», – говорит он ей. Азартная Моника с досадой поворачивается к Рэйчел: «Рэйчел, думай головой». Чендлер мягко поправляет Росса, говоря ему, что журнал на самом деле приходит на имя «Мисс Ченандлера Бонг».

Фиби вежливо приветствует эмбрионов в чашке Петри: «Вы будете расти в моей утробе в ближайшие девять месяцев». Она решает подбодрить их, прежде чем они будут имплантированы ей: «Мы делаем это ради Фрэнка и Элис, вы и так знаете – вы были там! Они вас очень сильно хотят, поэтому, когда окажетесь внутри, цепляйтесь за жизнь». Для этого удивительно эмоционального момента Кудроу, одетая в больничный халат, должна была быть снята сверху, чтобы подчеркнуть ее тяжелые веки и морщины на лбу. В этой сцене есть юмор, но мы чувствуем эмоции Фиби, ее желание помочь своей семье в трудную минуту.

В процессе написания эпизода Кондон упорно трудилась над речью Фиби к эмбрионам и думала, что она никогда не понимала героиню в такой ситуации. Как только она принесла свой сценарий, Крэйн взглянул на речь вместе с Уилом Кэлхуном, одним из немногих сценаристов, у кого были дети, и начал искать более эмоциональные слова. Кондон все еще переживала о написанном. Она думала: может, ей стоит еще раз продумать слова для Фиби? Момент все еще не соответствовал тому, что она представляла себе, когда ее впервые осенило в душе. Крэйн согласился, и Кондон была тронута его замечательной отзывчивостью. Он был ее начальником, но он никогда не думал, что своим касанием может сделать идеальным все что угодно. Если бы кто-то вызвался работать поусерднее над сценарием, чтобы все исправить, Крэйн с радостью принимал бы их усилия.

В квартире Моники, после того как прозвучало название бурлескного шоу отца Чендлера («Вива Лас Гейгас»), Росс с соответствующим пылом объявляет о начале «блиц-раунда». (Он даже нарисовал маленькие молнии на своих карточках.) Напряжение в комнате было на пределе, и Моника сказала парням: «Блиц-раунды – мой конек! Я выиграю!» Чендлер тоже вдохновился соревнованием и вскочил с дивана, чтобы четко сказать: «Я воспитывался на блиц-раундах!»

«Хочешь поспорить?» – спрашивает Моника. «Интересно, а чем мы все это время занимаемся», – хмыкает Чендлер, но Моника имеет в виду более крупные ставки. Росс, изображая ведущего игрового шоу, повторяет каждое предложение приглушенным тоном. Когда Моника предлагает мальчикам избавиться от петуха, если они выиграют, Рэйчел заинтригована: «Это интересно!» Затем Рэйчел начинает поднимать ставки, желая, чтобы они избавились еще и от утки («Она подначивает петуха»). Чендлер соглашается, предлагая, что, если он и Джо выиграют, они получат квартиру Моники и Рэйчел. Моника прекрасна, когда она сходит с ума от азарта, и Кокс отлично играет скрытое желание помешанной на контроле девушки отбросить всякую осторожность. Риск – это ее наркотик.

Игра в викторину демонстрирует постоянное внимание Росса к прошлому и слабостям его друзей, которое идеально соотносится с шоу. «Друзья» – это шоу о верности. «Эпизод с эмбрионами» такой превосходный потому, что он, помимо всего прочего, демонстрирует эту преданность и глубокое знание друг друга. Для зрителей он является также возможностью включиться в действие. Аудитория была предана «Друзьям», как герои шоу были преданы друг другу, и впечатляющее знакомство персонажей с подробностями жизни друг друга было символом безграничного интереса аудитории к узнаванию подробностей о любимых героях.

Поклонники жаждали узнать о персонажах «Друзей», и быстрое проникновение в тайны их жизни было глубоко приятным не только потому, что это было смешно, но и потому, что это удовлетворяло желания аудитории. Мы тоже хотели знать. Хотя Рэйчел утверждала, что ее любимый фильм – «Опасные связи», на самом деле это был «Уик-энд у Берни». Прозвище Моники когда-то было «Толстушка с клюшкой», а точное количество различных категорий полотенец, которые были у Моники (Джо и Чендлер начинают перечислять некоторые из них – на каждый день, праздничные, гостевые, для особых гостей), выкрикнул Джо: «Одиннадцать!»

Джо и Чендлер хорошо справились, и теперь настала очередь Рэйчел и Моники отвечать на вопросы. Они знают, что воображаемым другом Джо был ковбой Морис, но не знают, что Чендлеру было девятнадцать, когда он впервые прикоснулся к женской груди. Они уже на пути к победе, когда Росс ставит их в тупик уморительно простым вопросом: «Кем работает Чендлер Бинг?» Сценарий Эми Тумин и Кондон блестяще отражает скрытую двусмысленность в шоу, в котором мы иногда видим Чендлера за работой, но редко понимаем, что он на самом деле делает, помимо того, что это какая-то рутина белых воротничков. Мы тоже не можем точно сказать, чем Чендлер зарабатывает на жизнь, и этот неожиданный вопрос является отличным напоминанием о том, что для шоу это тоже не так уж и важно.

Рэйчел и Моника замирают, затем хватаются друг за друга. «Это… – кричит Рэйчел, – это как-то связано с цифрами!»

«С компьютерами!» – кричит Моника.

«Он ходит с портфелем», – беспомощно добавляет Рэйчел. Росс вклинивается, чтобы сказать, что им нужен этот ответ, или они проиграют.

«Еще связан с денежными переводами!» – говорит Моника, жестикулируя.

«С переводами! – Рэйчел прыгает и указывает в сторону Чендлера. – Он переводчик… переводник!»

Последнее слово Энистон подчеркивает нелепость момента, в котором Рэйчел убедила себя, что у ее друга есть работа, название которой она не может даже произнести. Моника поворачивается в ее сторону, ошеломленная и потрясенная: «Такого слова вообще нет!» Игрушечные часы Росса пищат, и Моника издает первобытный вопль шока и ужаса. Тем временем Джо и Чендлер подпрыгивают от восторга, их напряженная игра окупается так, как они и представить себе не могли.

Моника уверена, что она может спасти ситуацию, и предлагает еще один спор. Чендлер отвечает с фальшивой вежливостью, спокойно говоря ей: «Я не буду спорить на эту квартиру. Она слишком хороша». Рэйчел заявляет, что отказывается переезжать, и Моника ругает ее, утверждая, что их потеря – полностью ее вина. (Излишне говорить, что Моника тоже не могла вспомнить название должности Чендлера.) «Квартира для мальчиков, – жалуется Рэйчел на свой новый дом, – грязная и вонючая!»

Для «Друзей» различные сюжеты должны были не просто существовать параллельно друг другу, но пересекаться, а иногда и перекликаться. Фиби заходит в квартиру, ложится вниз головой в одно из кресел Моники и Рэйчел («Пусть гравитация сделает свое дело») и, бренча на гитаре, поет эмбрионам внутри нее: «Ты уже там, мой маленький плод? Месяцев через девять покажешь лицо?»

Фрэнк-младший и Элис приходят с сомнительным подарком в виде леденца на палочке и теста на беременность, и Элис, как истинная учительница, шутит, спрашивая, не хочет ли Фиби сделать тест сейчас, чтобы узнать ответ. Фиби неохотно соглашается и исчезает в ванной, а в квартире снова вспыхивает спор.

В один из самых знаковых моментов десятилетней истории «Друзей», которому суждено будет появляться практически в каждой будущей версии вступительной заставки для шоу, Чендлер катится верхом на скульптуре собаки Джо, как царь-бездельник, держащий бутерброд в качестве скипетра. Джилл Кондон была помешана на ужасной керамической собаке, которую Джо купил для своей квартиры в пригороде, в «Эпизоде, где Эдди заселяется», и которую спас Росс, когда приехали конфискаторы, чтобы забрать ее. Она была идеальным символом безвкусицы парней и именно таким предметом, который полностью нарушил со вкусом подобранный декор Моники. Что, если Чендлер въедет в новую квартиру верхом на керамической собаке? Помощник режиссера Бен Уайсс поставил статую собаки на колесики и закатил ее в квартиру.

Писать сценарии для телевидения означало представлять себе слова и действия актеров. Результаты редко приносили такое внутреннее удовлетворение, как удовольствие от решения задачи сюжета. Но в этот раз, когда Кондон стояла на площадке и смотрела, как открывается дверь в квартиру и Мэттью Перри радостно разводит руками, она почувствовала прилив удовлетворения. Все выглядело так хорошо, как она и представляла.

«Вы плохие мальчики, которые очень плохо себя ведут!» – Рэйчел по-детски ворчит на торжество Чендлера. Чендлер продолжает накалять ситуацию до последнего, издевательски прося всех: «Хватит кричать у нас в квартире! Вы портите нам радость от переезда». То, что Чендлер ест сэндвич, когда говорит, подрывает его убедительность и подчеркивает, насколько вся эта смена квартиры кажется чудом для парней, в то время как Рэйчел и Моника считают происходящее катастрофой.

Крики достигают нового пика, когда Фиби, о которой уже все забыли, появляется из ванной с белой палочкой в руке, желая поделиться своими новостями: «Ребята, у вас будет ребенок. У вас будет ребенок!» Фрэнк-младший, одетый в странную серую куртку бренда Members Only, застегнутую до самого горла, поднимает руки в триумфе: «Моя сестра родит мне ребенка!» Все спонтанно собираются, чтобы заключить Фиби в групповые объятия.

«Эпизод с эмбрионами» ловко чередует свой главный и второстепенный сюжеты, сочетая в себе несерьезные забавы молодежи и значительные жизненные перемены. Сценарий Кондон и Тумин умело переключается между ними, позволяя нам погрузиться в очаровательную суматоху конкурса, прежде чем почва уйдет из-под ног из-за неожиданного объявления Фиби.

«Друзья» привлекают не только тем, что рисуют картину того, как молодость, растерянность и свобода постепенно превращаются в зрелость, мудрость и взросление, сохраняя неизменный интерес к несуразицам юности. Объявление Фиби – эмоциональная кульминация «Эпизода с эмбрионами», но серия заканчивается кадром с Джо и Чендлером, уютно устроившимися в своей новой квартире, одновременно откинувшимися назад в своих уродливых мягких кожаных креслах и издающими стоны удовольствия. (Присутствие самих кресел было предложением Айры Унгерлейдера, когда-то давно проводившего в таком же кресле целые выходные.) Они откидываются еще больше и, теперь уже практически лежа, испытывают головокружение от удовольствия. Отныне это их дом.

* * *

«Эпизод с эмбрионами» идеально подчеркивал отношение «Друзей» к своим персонажам, которое ранее в основном сдерживалось. Какой предыдущий ситком выражал столь глубокий интерес к прошлым жизням своих главных героев? Большинство ситкомов существовало в вечном настоящем, где изменения не особо приветствовались, а прошлое, как правило, представляло собой единую плоскую повествовательную дугу – Мэри Ричардс переезжает в Миннеаполис, или Гиллиган и его друзья оказываются на необитаемом острове. Идея рассказа прошлого героев была чужда жанру ситкома. Но с самого начала «Друзья» рассказывали нам о том, что было в жизни персонажей раньше. Шоу разбирало кусочки прошлого в мучительно маленьких порциях. «Эпизод с эмбрионами» давал нам огромную порцию информации, но в большинстве эпизодов была лишь пара случайных отсылок, ведь прошлое – это бесконечно возобновляемый ресурс для материала, который стоит использовать экономно.

Эта техника позволяла «Друзьям» оперировать кажущимся бездонным резервуаром приключений из прошлого. Персонажи были одержимы своим прошлым: тем, как воссоздать его, отменить или забыть. В течение десяти сезонов мы узнаем, что Чендлер посещал школу-интернат для мальчиков, где он играл на кларнете, был признан лучшим в классе и считал, что масштабные модели – это круто. Его отец любил надевать чулки в сеточку, и его застукали целующимся с мальчиком из бассейна. Однажды отец похитил его после посещения школы бойскаутов; он ходил в колледж на курсы пантомимы и порвал со своей подружкой из летнего лагеря, потому что она растолстела. Он регулярно мочился в постель после развода родителей.

Отец Рэйчел купил ей лодку, когда ей было пятнадцать (потому что ее пони заболел). Она была королевой выпускного бала, президентом класса и занималась сексом с Билли Дрескином на кровати своего отца в средней школе; поцеловала девушку из своего сестринского общества (ее играла Вайнона Райдер) после того, как выпила слишком много сангрии в выпускном классе колледжа; и влюбилась в Джо в первый раз, когда они встретились.

В одиннадцать лет Моника весила девяносто килограммов, а когда была маленькой, ей нравилось ездить верхом на семейной собаке Чичи. Она ненавидела Росса в детстве и однажды сломала ему нос во время игры в футбол, а ее любовь к еде научила Росса правилу «Если ты не ел быстро – ты не ел вообще!» Ее бывший парень Кип был когда-то частью их компании, но они перестали общаться после того, как Моника с ним рассталась.

Джо, о юности которого мы знаем меньше всего, однажды продавал футболки во время весенних каникул в Дейтона-Бич, играл ремонтника копировальной машины в порнофильме и при первой же встрече предположил, что Чендлер гей. У него семь темноволосых смелых сестер, которых Чендлер постоянно путал, а отец регулярно изменял матери – и, как выяснилось, она все знала.

Фиби и Моника когда-то были соседками по комнате, но Фиби съехала из-за склонности Моники к аккуратности. Отчим Фиби сидел в тюрьме, и она считала, что ее настоящий отец был борцом за охрану окружающей среды в джунглях. (На самом деле, как она узнала позже, он был фармацевтом с севера.) Ее отчим сдавал кровь в дни ее рождения, чтобы прокормить семью. Она жила на улицах Нью-Йорка с четырнадцати лет, никогда не посещала среднюю школу, когда-то жила в Праге. В возрасте восемнадцати лет она жила с парнем по имени Синди, который любил разговаривать с собственной рукой. Она заболела гепатитом из-за того, что бомж плюнул на нее, и, будучи подростком, неосознанно ограбила Росса, когда тот выходил из магазина комиксов. Она вышла замуж за веселого танцора на льду (Стив Зан), который оказался не совсем геем.

Росс был отличником по всем предметам, кроме физкультуры. Он пропустил четвертый класс. В детстве он любил переодеваться в мамину одежду, притворяясь женщиной средних лет по имени Беа. Однажды он так завидовал дню рождения Моники, что дернул себя за яички, и ему пришлось ехать в отделение неотложной помощи. Росс был крайне неловким подростком, влюбленным в прекрасную Рэйчел. В старших классах он вместе со своим другом Уиллом (Брэд Питт) состоял в клубе ненавистников Рэйчел Грин. Он говорил, что получил 1450 баллов на академическом тестировании, однако Моника напомнила ему, что на самом деле он получил 1250. А будучи студентом колледжа, Росс отправился в Диснейленд с Чендлером и съел десять тако у грузовичка незнакомца на парковке, в результате чего аттракцион теперь можно было назвать «Океан рвоты». Однажды у него был секс втроем с Кэрол и Сьюзен, во время которого он просто держал женские пальто.

Такая долгая подача информации о персонажах шоу была блестящей стратегией заставить зрителей думать о «Друзьях» как о продолжении их собственной социальной жизни. Крэйн с самого начала заявил, что он не будет участвовать в откровенном изложении подробностей, которым так грешили другие ситкомы. По его мнению, не было ничего более отвратительного, чем потворство, которое часто появлялось в других шоу, чтобы быстро объяснить, как их персонажи познакомились друг с другом.

Крэйн отказался сразу же показать, как именно эти шесть персонажей стали командой, и предпочел рассказать их историю в течение первых нескольких эпизодов, к неудовольствию критиков, которые писали рецензии на шоу. Эта намеренная скрытность, с которой шоу удерживало информацию от своей аудитории, позволяла «Друзьям» продолжать раскрывать детали еще долго, чтобы шоу не стало подобным тем, которые освещали лишь вечное настоящее.

Прошлое было прологом к событиям, показываемым в «Друзьях», потому что оно было полезным участником истории, которую шоу стремилось рассказать. «Друзья» негласно подтверждали, что его персонажи – это и наши друзья. Смотреть новую серию было все равно что возвращаться домой.

Глава 13

Этот вполне себе ничего

Продюсирование шоу

Когда в один из дней сезона 1997–1998 годов Тейт Донован впервые пришел на съемочную площадку «Друзей» в качестве актера, готового сыграть нового парня Рэйчел Грин, Джошуа, он полагал, что знает, куда идти. Когда ассистент режиссера, которому было поручено сопровождать Донована, предложил показать ему, где он сможет подготовиться, Донован направился к гримерным. «У нас слишком много актеров», – сказал ассистент режиссера Доновану, направляя его в другую сторону.

Донован последовал за ним по длинному коридору, они зашли за звуковой павильон и прошли по узкому проходу. Наконец они подошли к трейлеру, который, по мнению Донована, вполне подошел бы для актера на эпизодическую роль из 1940-х годов. Это было шаткое деревянное сооружение с рваным ковровым покрытием на полу, без раковины и кондиционера. Было невыносимо жарко. Донован увидел внутри свой костюм и записку от продюсеров: «Добро пожаловать на шоу! Мы так рады, что вы к нам присоединились!» Донован подавил волнение и вошел внутрь для подготовки к съемкам.

Надев костюм, Донован вернулся на площадку, где собрались актеры, молча смотревшие на него в ожидании. Когда все поняли, что он ничего не скажет, коллектив «Друзей» загудел. «Ты – хуже всех! – крикнул один из них. – Ты – самый неподходящий человек для розыгрыша! Ты даже не будешь жаловаться на худшую гримерную в мире?!»

Мысль о том, чтобы быть приглашенной звездой в «Друзьях», вызывала стресс. Донован, хорошо знакомый с внутренней кухней шоу в первые годы его существования благодаря тому, что встречался с Дженнифер Энистон, чувствовал себя так, будто его воспринимают как идиота, который попал в шоу своей девушки и спотыкался на каждом шагу. Донован даже не мог вообразить, насколько тяжело сниматься в этом шоу в главных ролях, зная, что десятки миллионов критиков еженедельно будут оценивать твою работу. Он начал делать мысленные заметки, чтобы посмотреть, как они соотнесутся с успехом «Друзей».

К тому времени, когда Донован познакомился с Энистон, «Друзья» уже были феноменом, и актеры образовали замкнутый круг, чтобы защитить себя от любопытных глаз всего мира. Донован приходил в гримерку Энистон перед началом репетиции и наблюдал, как Мэттью Перри неторопливо проходит мимо, подтянув брюки до лодыжек, делая вид, что все в порядке. Из всей шестерки Перри был главным по юмору. Всем пришелся по душе его стиль – полунасмешливый, придающий изюминку даже самому очевидному.

Кортни Кокс была самой известной актрисой в шоу, когда оно только начиналось, и могла бы считать себя самой защищенной, но Донован был поражен тем, как много она могла рассказать о себе в десятиминутной беседе. В конце разговора он знал про ее проблемы с питанием, выбор косметических средств, личную жизнь и множество других тем.

Доновану особенно нравились Лиза Кудроу и ее муж. Вместе они провели Рождество на Гавайях, и Доновану было легко найти с Кудроу общий язык. Они много говорили о театре, книгах и культуре.

Мэтт Леблан был из тех парней, которые обнимают тебя и заставляют чувствовать себя желанным гостем, где бы ты ни был. Труднее всего было подружиться с Дэвидом Швиммером. Швиммер, который в конце концов смягчился, был таким же азартным в реальной жизни, как Росс в «Эпизоде с покером». Донован вспомнил, как играл в волейбол со Швиммером и был ошеломлен, увидев, что тот сильно отбивает мяч, словно намереваясь психологически убить своих противников.

Как постоянный участник еженедельных съемок «Друзей», Донован сидел в аудитории, смотрел, как его девушка играет, и был ошеломлен ее разносторонностью. «Энистон не только красива, – подумал он, – она еще и невероятно талантливая актриса». И хотя Донован подозревал, что комичность не была ее сильной стороной как актрисы, она была удивительно хороша в каждой сцене, в которой появлялась.

Учитывая интенсивное давление внешнего мира, звездам «Друзей» было значительно легче делиться своей личной жизнью с коллегами по актерскому составу. Всегда появлялась целая вселенная ложной, вводящей в заблуждение или навязчивой информации о каждом из них, а толпа жаждущих читателей сплетен отчаянно нуждалась в частичке своих любимых друзей. Из-за этого им было только приятнее праздновать дни рождения вместе или собираться в домах друг друга по выходным. Давление, исходящее от СМИ, сделало их ближе, чем они могли бы быть в противном случае. Если ты хотел быть внутри мира славы, нужно было этому учиться.

* * *

После первого сезона, съемки серий которого проходили во вторник из-за расписания Джеймса Берроуза, эпизоды «Друзей» традиционно делались в течение пяти дней, начиная с прогона сценария за столом по понедельникам и заканчивая перед аудиторией в пятницу вечером. Первые три дня были посвящены репетициям, актеры и режиссер знакомились со сценарием. Эти понедельники, вторники и среды делали телевидение похожим на театральную постановку, где не было ни камер, ни технической команды. Актеры наедине с выбранным на этой неделе режиссером прорабатывали сцены, выясняли положение каждого актера на площадке, появление и уход из кадра, а также нюансы проговаривания реплик. Режиссер также присутствовал на совещании с Кауффман и Крэйном, в ходе которого они должны были обсудить нюансы сценария. К началу сезона сценарии первых серий обычно были уже давно проработаны. К концу сезона сценарии эпизодов дорабатывались в кабинете сценаристов, пока не начиналась неделя.

Кауффман видела все возможные варианты актерской подготовки во время своего пребывания в «Друзьях». Иногда актеры приходили и справлялись с задачей во время первого чтения за столом, а затем на этапе съемок пытались повторить свой первый успех. Другие, сидя за столом, шмыгали носом и только читали, но неуклонно совершенствовали свою игру и к пятнице были готовы.

В конце дня во вторник и среду актеры должны были сделать полный прогон эпизода. Как правило, это была первая возможность для авторов увидеть свой сценарий обыгранным, и прогон служил шансом как для авторов, так и для актеров определить, какие части сценария хороши, а какие требуют доработки. Прогоны по вторникам и средам также давали авторам и шоураннерам возможность предоставлять свои заметки режиссерам. Если было ощущение, что некоторые реплики должны звучать иначе, или возникала необходимость изменить какие-то сцены, они говорили с режиссером и делали предложения о том, как переработать тот или иной момент. Актеры также могли задавать вопросы или вносить предложения о возможных изменениях в сценарий.

В большинстве случаев сценарист эпизода недели – человек, назначенный Крэйном и Кауффман, которого упомянут в титрах, несмотря на командный характер усилий, – должен присутствовать на съемочной площадке, чтобы ответить на вопросы и опасения актеров. «А может, есть шутка получше?» – иногда спрашивали его, и сценарист передавал просьбу другим, чтобы найти решение. Ожидалось, что каждый будет профессионально и эмоционально вкладываться в то, чтобы сделать шоу лучшим. Продюсера Тодда Стивенса однажды встревожил постоянный гул фонового шума во время репетиции, и он пошел за кулисы, где нашел члена съемочной группы, поедающего крекеры с арахисовым маслом и смотрящего телевизор. Стивенс тут же уволил его.

В течение ранних этапов работы над эпизодом выявлялись потенциальные слабые места в сюжете, и сценаристов отправляли дорабатывать некорректные моменты или предложить альтернативные варианты произнесения каких-либо слов или фраз актерам. Были времена, когда целые сюжетные линии разваливались при первом же прогоне, и сценаристам приходилось на месте править недочеты или заменять сюжетную линию целиком, даже если они были заняты написанием новых эпизодов.

В эпоху до Интернета ассистенты продюсера должны были физически доставлять обновленные копии сценария актерам, продюсерам, членам съемочной группы, руководителям сетей и сотрудникам Warner Bros., связанным с шоу. С первой читки сценария за столом каждый вечер заканчивался тем, что ассистент доставлял триста обновленных сценариев в дома и кабинеты людей, независимо от того, было ли это десять вечера или пять утра.

Сценарии поступали в различных состояниях, часто в зависимости от номера эпизода, для которого они были написаны. В начале сезона актеры часто работали с четкими сценариями, которые были отшлифованы в межсезонье. К концу сезона давление, связанное с написанием двадцати четырех новых сценариев каждый сезон, нарастало, и становилось заметно больше случаев, когда сырой материал нуждался в серьезной доработке. Репетиция по вторникам обычно выявляла моменты, которые сценаристы должны были убрать или скорректировать, часто существенно, а репетиция в среду уже показывала эти изменения.

Тем временем продюсеры и съемочная группа были заняты подготовкой новых декораций для этого эпизода. Некоторые эпизоды могли не выходить за пределы «Центральной кофейни» и знакомых декораций квартир. Другим могли потребоваться новые места: кабинеты врачей, другие квартиры или что-то еще. Игра в футбол в «Эпизоде с футболом» потребовала использования большого нового павильона, чтобы изобразить общественный парк.

Команда часто сталкивалась со значительными трудностями, размещая необходимый реквизит и декорации в таких условиях. В течение недели съемок «Эпизода с кукольным домиком» реквизитор Марджори Костер-Прайтор была вынуждена тратить свое время, путешествуя от обувного к обувному и спрашивая, может ли она купить у них какие-нибудь коробки. Чтобы создать очаровательный самодельный кукольный домик для Фиби, ей понадобилось около десяти коробок из-под обуви. А поскольку кукольный домик в конце концов сгорал, Костер-Прайтор пришлось построить шесть таких домиков, что означало, что она искала в общей сложности шестьдесят коробок для обуви. Когда обувные магазины не могли обеспечить достаточное количество, Костер-Прайтор была вынуждена просить костюмеров о запасных обувных коробках.

Тем временем она также искала кукольный домик в викторианском стиле, который мог бы стать заветным наследством Моники, нашла тот, который ей понравился, в специализированном магазине миниатюрных товаров и попросила владельцев немного изменить домик. Чудеса, подобные этому, должны были совершаться на съемках «Друзей» каждую неделю. В конце эпизода Костер-Прайтор расплакалась, глядя, как горит кукольный домик Фиби, над которым она столько трудилась.

А иногда работа съемочной команды была коллективной. Костер-Прайтор была поставлена задача определить, из чего именно может быть сделано гигантское тыкающее устройство, используемое для проталкивания лежащего и, возможно, мертвого соседа Моники и Рэйчел, уродливого голого парня в «Эпизоде с гигантским тыкающим устройством». В конечном счете именно Мэтт Леблан, который любил посещать реквизиторов и смотреть, над чем они работают, предложил правильный тип алюминия для покупки.

Четверг был днем планирования положения камер. Работа предыдущих трех дней была представлена съемочной команде, которая должна была учесть все в дальнейшем. Съемочная группа обращала внимание на положение актеров на сцене и время от времени корректировала его. Звукооператоры придумывали, как лучше всего запечатлеть диалог. Затем следовали новые репетиции, но процесс уже переставал быть похожим на театральную постановку. Теперь это было явно телевизионное шоу, и многие решения и корректировки, сделанные в четверг и основанные на результате работы за предыдущие три дня, адаптировали материал для телевидения.

Кауффман проводила четверги, работая с актерами на съемочной площадке, убеждаясь, что они понимают посыл сценаристов в каждой сцене, и возвращая материал сценаристам для исправлений, если у актеров возникали трудности. После дневной репетиции Кауффман встречалась с режиссером и давала ему несколько рекомендаций для актеров. Актеры время от времени обращались непосредственно к Кауффман в поисках указаний относительно того, что ищут сценаристы.

Многие из членов съемочной команды «Друзей» уже были родителями, в том числе Марта Кауффман, и она организовала детскую комнату в одном из павильонов. Родители могли привозить своих детей или малышей вместе с няней, обеспечивая место для дневного времяпрепровождения, и частично компенсировать потерю множества часов, которые уходили на работу над «Друзьями». Кауффман особенно любила ранние вечера, когда сценаристы приводили сюда свои семьи и звук бегущих по коридорам детей эхом отдавался в кабинетах сотрудников. Сценарист Майкл Кертис однажды увидел своего пятилетнего сына, играющего в Nintendo 64 в задней комнате с Мэттом Лебланом, Мэттью Перри и Дэвидом Швиммером, и сказал себе: «Жаль, что он никогда этого не вспомнит».

Пятницы начинались несколько позже. Актеры и режиссер прибывали в начале дня для обновления положений камеры, съемочная группа следила за тем, чтобы все было на своих местах. Все уходили на длительный перерыв для раннего ужина, пока приглашенная публика заполняла места. Кауффман в сопровождении дизайнера по костюмам Дебры Макгуайр взяла за правило зажигать свечи для Шаббата на съемочной площадке.

Съемки для трехкамерного шоу «Друзья» обычно проходили по ходу сценария – еще один способ, которым съемка ситкома напоминала пьесу. Съемка одного двадцатидвухминутного эпизода могла занимать восемь часов, продолжаясь до полуночи или дольше, в зависимости от необходимости внесения изменений в сценарий в последнюю минуту. Съемки обычно задерживались на два-три часа дольше, чем в эпоху Берроуза.

В других случаях перфекционизм шоураннеров мог быть смягчен страхом, что зрители устанут от всего этого процесса и уйдут. Любой смех, исходящий от такой скудной аудитории, будет звучать жестяным и слабым, даже с хорошей шуткой. Но «Друзьям» – по крайней мере, после первого сезона – никогда не приходилось беспокоиться о таких вещах.

«Друзья» были настолько популярны, что студия не только легко заполнялась аудиторией, но всегда была вторая группа, ожидающая на площадке Warner Bros., где по камерам транслировали все, что происходит на съемках. Если кто-то уходил, чувствуя, что пяти часов было достаточно для просмотра того, как актеры и съемочная команда «Друзей» работают над эпизодом, места тут же заполнялись людьми из второй группы зрителей. Поклонники «Друзей» были настолько преданными, что готовы были провести ночь, наблюдая за происходящим по камерам, словно запасные присяжные.

Зрители были арбитрами их успеха. Если зрители искренне смеялись, то команда «Друзей» была уверена, что телевизионная аудитория будет реагировать на эпизод с таким же энтузиазмом. Страстная преданность поклонников давала «Друзьям» свободу, о которой другие шоу даже не подозревали. На других съемочных площадках могло бы состояться оживленное обсуждение сценаристов, если бы какая-нибудь шутка не понравилась аудитории. Сценаристам могли поручить придумать лучший способ формулировки шутки или даже полностью заменить ее, если она кажется особенно неподходящей. Шоураннеры «Друзей» могли позволить себе остановить запись и переписать всю сцену, которая не нашла отклика у аудитории.

Авторы собирались в кружок возле сцены и жались друг к другу, а Крэйн вел беседу. Царила напряженная атмосфера. Что-то, тщательно продуманное сценаристами, пошло не так на публике и теперь должно было быть исправлено на глазах у сотен людей.

Мысль о том, чтобы не только написать эпизод на телевидении, но и сделать это в невероятно сжатые сроки и перед аудиторией незнакомых людей, наблюдающих за тем, как вы это делаете, была ужасающей для сценаристов. Помощник сценариста быстро печатал на ноутбуке, чтобы кратко запечатлеть идеи по улучшению сцены. Адам Чейз считал, будто они все вместе прыгнули с утеса. И, сделав это, они могли бы сделать все возможное, чтобы стремиться к воде. И все это время зрители наблюдали за Крэйном и сценаристами, которые должны были переключить внимание на себя.

Новые реплики нужно было также отрепетировать с актерами. Эндрю Рич поначалу был сбит с толку немного безразличной реакцией Лизы Кудроу на одно предложенное изменение. Когда он начал суматошно предлагать что-то другое и паниковать, что Кудроу ненавидит его, то вдруг понял, что Лиза просто повторяет эту фразу про себя. «Да, она смешная, – сказала она ему. – Все поняла».

Как только все были довольны новым сценарием, его печатали и раздавали актерам для ознакомления с полной версией. Они могли посмотреть на новый сценарий в течение тридцати секунд, а затем объявить, что готовы. Через час после окончания съемок они, вероятно, не будут даже помнить о том, какие реплики они произносили, но в тот момент мгновенно запоминали все, что им нужно было сказать.

Джефф Штраусс, один из авторов первого сезона, был поражен тем, насколько простой и естественной была атмосфера на съемках «Друзей», в отличие от других телесериалов. Штраусс знал, что на других шоу часто наблюдается тенденция позволять талантливым актерам подавать слабый материал. Сценаристы могли знать, что та или иная шутка или эпизод были не на высоте, но, не имея времени исправить их, они надеялись, что актеры смогут вытянуть сцену. Кауффман, Крэйн и Берроуз легко делали замечания своим актерам во время съемок, но Штраусс заметил, что если все приходили к выводу о необходимости доработки сцены, они всегда спрашивали еще и у актеров, можно ли улучшить сценарий, и если да, то как именно.

Штраусс заметил, что актеры полностью заинтересованы в качестве материала, – это отличало «Друзей» от других шоу. После одной репетиции, которая прошла не очень хорошо, Лиза Кудроу обратилась к Штрауссу с просьбой. «Не переписывайте, – попросила она его. – Поверьте, мы сделаем это лучше. У нас получится сделать это лучше». Даже в начале первого сезона кабинет сценаристов неофициально считался творческим центром «Друзей» и местом, где, вероятно, будут приняты серьезные решения.

У Дженнифер Энистон была мантра, которую она иногда повторяла после того, как та или иная сцена проваливалась с первой попытки. «Дайте мне секунду, и я буду смешной», – просила она, и ей удавалось найти другую подачу шутки. Иногда какой-то актер предлагал внести коррективы, и сцену переписывали с небольшими изменениями. Во время съемок «Эпизода, в котором Росс обкуривается» Дэвид Швиммер рассмешил своих коллег, произнеся фразу «похоже на подошву», когда они отважно пытались съесть десерт, приготовленный Рэйчел. (Только Джо радостно поглощает его, приводя в качестве доказательства того, что десерт удался, его ингредиенты: «Горчица? Хорошо. Джем? Хорошо. Мясо? Отлично!»)

«Ну, этот вполне себе ничего!» – говорили Кауффман и Чейз друг другу, когда очередной недельный эпизод был отснят. А когда съемки заканчивались, Кевин Брайт брал бразды правления в свои руки. Сырой материал будет отправлен на монтаж, и Брайт будет наблюдать за процессом преобразования сцен, которые они сняли, в четко отредактированный эпизод. Эпизоды «Друзей» часто получались на несколько минут дольше необходимого, и основная часть работы Брайта состояла в том, чтобы убирать какие-то шутки, оставляя при этом как лучший материал, так и все необходимые для сюжета эмоциональные сцены.

Не всегда было легко подключаться к работе как Джеймс Берроуз и режиссировать эпизод «Друзей». Некоторые режиссеры, такие как Гари Хэлворсон, прекрасно вникали в курс дела, в то время как другие были просто ошеломлены работой по управлению таким огромным кораблем. Даже опытные телевизионные режиссеры могли быть удивлены объемом работы над «Друзьями», поэтому Брайт и команда всегда были рядом, чтобы подстраховать их, если работы становилось слишком много. Сняв финал первого сезона, Брайт решил чаще работать над шоу в качестве режиссера, в конечном счете он сделал пятьдесят четыре эпизода.

Съемочная группа могла бы привлекать к работе знакомых режиссеров, чтобы разнообразить эмоциональные моменты предстоящего сезона. Они знали, что Брайт, скорее всего, будет режиссировать самые важные эпизоды сезона, включая финал, и по его занятости могли понять, какие серии будут самыми решающими. Его могли номинировать на «Эмми», но на нем лежала ответственность за репутацию шоу. «Друзья» не могли позволить себе упустить важный момент.

Брайт считал, что зашел слишком далеко в своей попытке избавиться от следов Джеймса Берроуза. Там, где Берроуз был свободен и быстр, Брайт стремился запечатлеть идеальный кадр в каждой сцене. Брайт поначалу пренебрегал желаниями актеров, которые быстро разочаровывались в чрезмерных требованиях, так как его манера работы требовала больше времени. Основной частью непрерывной работы Кевина Брайта в области телевизионной режиссуры было понимание того, что лучший кадр основан не только на видении режиссера; также было особенно важно поддерживать запал и энергию в актерах. В расслабленном стиле Берроуза было нечто большее, чего он раньше не замечал.

* * *

Важным элементом многих шоу было приглашение известных актеров на эпизодические роли. Зацикленность шоу на приглашенных звездах была чем-то вроде парадокса. В самом начале создатели заметили, что зрителям больше всего хочется видеть, как его шесть главных героев подшучивают друг над другом. И все же «Друзья» с самого начала приглашали уже известных актеров на второстепенные роли. Создатели сериала думали, что, используя силу именитых актеров, они станут еще успешнее и будут подниматься в рейтингах еще выше, но чаще всего фрагменты с приглашенными актерами были менее важны для сюжета эпизодов, в которых они появлялись, и не особо влияли на само шоу.

Эллиотт Гулд появился во втором эпизоде в роли отца Моники и Росса, затем в шоу приглашали многих актеров, от Чарлтона Хестона до Сьюзен Сарандон и Риз Уизерспун. В «Друзьях» снимались некоторые очень известные актеры 1990-х и начала 2000-х годов, от Джулии Робертс до Джорджа Клуни, Алека Болдуина, Вайноны Райдер, Брэда Питта, Бена Стиллера и Гари Олдмана. Кевин Брайт подозревал, что многие звезды были рады появиться в «Друзьях» из-за своих детей. Роль в «Друзьях» была тем, что дети звезд заметят, и даже смогут похвастаться этим перед своими друзьями.

Некоторые из них были комиками, которым дали шанс блистать в небольшой роли, как звезда сериала «Таблетка радости» Кевин Макдональд, сыгравший травника Росса, помогающего ему избавиться от таинственного нароста на заднице, или звезда фильма «Американский пирог» Дженнифер Кулидж, сыгравшая эмигрантку, подругу Фиби и Моники, которая обретает таинственный британский акцент как у Мадонны. Кому-то были знакомы такие актеры, как Джон Стамос из сериала «Полный дом» в роли донора спермы для Моники или Кристин Дэвис из «Секса в большом городе» в роли подружки Джо, от которой становятся без ума Фиби и Рэйчел. Шоу включало в себя смелые имена из предыдущего поколения, такие как Чарлтон Хестон (он играл самого себя, а его пистолет и кобура были при нем в «Эпизоде с грязным днем Джо») и звезда сериала «Эта девушка» Марло Томас в роли матери Рэйчел. В других случаях где-то на задворках нашего сознания вспыхивала тусклая лампочка узнавания: разве это не Панки Брюстер собственной персоной или Солейл Мун Фрай в роли женщины, которая любит бить Джо слишком сильно?

Пожалуй, самая запоминающаяся роль второго плана досталась Тому Селлеку, сыгравшему Ричарда, офтальмолога и друга семьи, в которого Моника влюбилась в начале второго сезона. Ричард остроумен, сдержан и обаятелен, и его герой – явный упрек бездушным парням, которые появлялись в шоу до него. Селлек, знакомый зрителям по сериалу «Частный детектив Магнум», является образцом хладнокровной мужественности, и его присутствие в «Друзьях» – это шутка, заставляющая Джо и Чендлера стремиться доказать свою собственную (по общему признанию, сомнительную) мужественность. В «Эпизоде, где старый Йеллер умирает» Чендлер начинает отращивать усы, а Джо перекатывает сигары между пальцами, чем оба стараются, каждый по-своему, по-детски, подражать Ричарду. Но разница в возрасте между Моникой и Ричардом все же большая. Ричард отдыхает с Чендлером и Джо, посещая с ними игру «Нью-Йорк Рейнджерс», но с ужасом обнаруживает, что они думают о нем не как о старшем брате, а как о крутом отце. (Позже Моника познакомится с сыном Ричарда Тимом [Майкл Вартан], тоже офтальмологом, еще больше показывая себя женщиной, предпочитающей неподходящих мужчин. Моника однажды небрежно заметила, что если они с Тимоти когда-нибудь поженятся, то она сможет сказать их детям, что спала с их дедушкой.)

В большинстве случаев сценаристы начинали с описания персонажа, а затем обсуждали, кто может его сыграть. Иногда они точно знали, кого хотят видеть в той или иной роли. Например, тогдашнего мужа Энистон Брэда Питта в качестве ненавидящего Рэйчел Грин гостя на День благодарения в «Эпизоде со сплетней» из восьмого сезона и Кэтлин Тернер в роли отца Чендлера.

Продюсеру Тодду Стивенсу часто поручали управлять плотным графиком приглашенных звезд или выполнять их требования. Сцену с Чарлтоном Хестоном сняли всего за один час. Марло Томас появилась на съемочной площадке со свитой помощников и списком необходимых вещей, но, как только камеры заработали, стало очевидно, что она профессионал. Некоторые потенциальные приглашенные звезды так и не попадали на кастинг. Поговаривали о том, чтобы на одну из ролей пригласить Оуэна Уилсона, но после того, как сценаристы прочитали интервью, в котором Уилсон сказал, что его самая большая проблема – это мешать сценаристам, все согласились, что еще не готовы сталкиваться с его требованиями в двадцатом эпизоде сезона.

Успех «Друзей» превратил съемочную площадку в обнесенный стеной сад, красивый, но неприступный. Актеры, которые были на шоу в его ранние годы, заметили, что главные звезды шоу отдалились от остальных в более поздние сезоны. Главные актеры теперь репетировали вместе в своих гримерных. Приглашенных звезд не звали на эти репетиции, и хотя все были милыми и вежливыми, у них было мало шансов узнать своих коллег или пообщаться с ними. Съемочная площадка стала для них убежищем, вторым домом, где звезды могли спастись от славы.

Актеры с резко выраженным амплуа часто нравились зрителям, но многие из приглашенных в «Друзей» звезд оставляли неприятное впечатление. Большинство героев запоминались, но их появление подразумевало, что «Друзья» были не столько телевизионным шоу, сколько вместилищем, предназначенным для поднятия позиций в рейтингах Нильсена. Их присутствие казалось противоречивым в шоу с шестью главными актерами. В конце концов, зачем они здесь? В «Друзьях» чувствовалась неуверенность в своих собственных способностях, и бесконечный парад приглашенных звезд иногда создавал впечатление, что «Друзья» – маркетинговая схема, а не телевизионное шоу.

Дэвид Крэйн чувствовал, что для Шона Пенна была подобрана не самая подходящая роль. Зачем было приглашать оскароносного актера, а потом заставлять его играть неуверенного в себе бойфренда Фиби? Это была роль, которую мог сыграть любой, и даже Пенн был не в состоянии придать этой роли больше значимости. Точно так же Алек Болдуин позже показал себя блестящим комиком в другом ситкоме NBC, «Студия 30», но здесь его герой был просто чрезмерно вежливым парнем Фиби, который отталкивает ее друзей своим неустанным оптимизмом. Сценаристы иногда загоняли себя в угол сюжетными линиями, которые они начинали, но не знали, как закончить. Сценарист Эндрю Рич считал, что уход из шоу Майкла Рапапорта, который играл полицейского, парня Фиби, был особенно недостойным: он исчез после того, как застрелил птицу лежа в постели.

Актерам тоже не всегда нравились их герои. Во время третьего сезона «Друзей» звезда фильма «Тусовщики» Джон Фавро, пробовавшийся на роль Чендлера, был приглашен на роль Пита, постоянного клиента Моники, который начинает с ней отношения. Пит должен был стать миллиардером благодаря интернет-бизнесу, и сценаристы хотели видеть милого, но эксцентричного ребенка, к которому Моника постепенно привыкает.

Фавро никогда особенно не нравился этот персонаж, и он не хотел играть умника, любящего роскошь, – черту, которую придумали Крэйн и сценаристы для Пита. В конце концов нежелание Фавро подтолкнуло Крэйна скорректировать характер Пита. Фавро хотел, чтобы Пит был круче, чем они задумывали, и было решено, что Пит внезапно поймет, что хочет стать чемпионом по борьбе. Эта сюжетная линия была одной из самых непоследовательных в «Друзьях» (хотя раскрытие Моникой секрета о покупке кольца, которое оказалось кольцом для борьбы, было умным ходом), но она нравилась Фавро.

Наиболее успешными из приглашенных актеров в шоу были те, кто вписался в теплую атмосферу шоу и отобразил типаж героя. Питт был великолепен в «Эпизоде со сплетней» из восьмого сезона в роли давнего ученика средней школы, обиженного на Рэйчел. Сарандон превосходно исполнила роль опытной актрисы мыльной оперы, берущей Джо под свое крыло и флиртующей с ним в «Эпизоде с новым мозгом Джо».

Кроме того, кинозвезды могут быть напуганы живой аудиторией. Зрители – воображаемые незнакомцы, наблюдающие в далеком кинотеатре в будущем; телевизионные зрители сидят перед актером, взволнованные и осуждающие.

Когда Чарли Шин появился в «Эпизоде с ветрянкой» из второго сезона, сыграв моряка, парня Фиби, режиссер Майкл Лембек сказал Шину, что они удивят публику его появлением. Ему следовало дождаться восторженных аплодисментов при появлении на сцене и делать паузу для смеха после каждой фразы, чтобы не перебить дальнейшие слова.

Лембек откинулся на спинку стула, наблюдая за появлением Шина, и был озадачен, потому что после того, как он произнес свою первую реплику, его взгляд начал скользить к проходу между камерами. Лембек прокричал: «Снято!», сообщив собравшимся, что что-то пошло не так с камерами и им понадобится минута, чтобы перезагрузить их.

Лембек отвел Шина в сторону и спросил: «Что происходит? Почему ты смотришь на меня?»

«Ты можешь посмотреть на мои ноги?» – спросил Шин.

«О чем ты говоришь?» – озадаченно переспросил Лембек.

«Посмотри на мои ноги!» – настаивал Шин.

Лембек посмотрел вниз – ноги Шина дрожали. Звезда фильмов «Взвод» и «Уолл-стрит» так нервничал, находясь на съемочной площадке «Друзей», что его тело неудержимо тряслось. Лембек попросил брата Шина, актера Эмилио Эстевеса, который был в аудитории, поставить два режиссерских кресла подальше в угол, потереть ему спину и мягко попросить вернуться на площадку.

Для актеров, не привыкших к ритмам съемок «Друзей», все происходящее на площадке иногда казалось вызовом. Кристин Даттило, сыгравшая разносчицу пиццы в «Эпизоде, где Росс не умеет флиртовать», пыталась совладать с замечательной реакцией аудитории на отличные шутки. После того как Росс отчаянно попытался флиртовать с ней, ей и Дэвиду Швиммеру пришлось выжидать еще минуты три, пока смеющаяся публика не успокоилась настолько, чтобы они могли продолжить. Даттило пришлось напоминать себе, что нельзя выходить из образа. Она и раньше снималась во множестве ситкомов, но никогда не сталкивалась с такой шумной и восторженной аудиторией, как у «Друзей».

«Друзья» надеялись на эффект от появления популярного приглашенного актера, но были моменты, когда шоу просчиталось. Режиссер Майкл Лембек вспомнил, как просил Криса Айзека сделать паузу, чтобы аудитория успокоилась после его появления в кадре в «Эпизоде после Суперкубка», но был ошеломлен, когда аудитория не издала никакого звука. Они не знали, кто такой Айзек.

Играть в «Друзьях» в главной роли или в качестве приглашенного актера означало столкнуться лицом к лицу с поразительной силой любви и признательности аудитории, а также со страхом подвести зрителей. Кристин Даттило готовилась к съемкам в своей гримерной, когда ее накрыло ощущение беспомощности, будто земля уходит у нее из-под ног. Даттило на мгновение задумалась, не произошло ли в Лос-Анджелесе очередного землетрясения, но потом поняла, что это всего лишь зрители, с восторгом ожидающие шоу и топающие ногами в унисон. Ее тело до костей пронзила дрожь – она физически почувствовала страсть зрителей к «Друзьям», что другие могли понять только интуитивно.

Глава 14

Ничто не кончено, пока никто не сказал «согласна»

История Росса и Рэйчел, часть 3

Подарив поклонникам счастливый конец, «Друзья» дерзко их его лишили и потребовали, чтобы зрители смирились с шоу без Росса и Рэйчел. Сценаристы никогда не ставили точку в их отношениях, и шоу неоднократно играло и притворялось, что вот-вот сведет их вместе, но на самом деле никогда не делало этого. Сейчас осознание того, что Росс и Рэйчел постоянно находились на грани того, чтобы снова сойтись, и что на самом деле они были разлучены на протяжении двух третей шоу, шокирует.

Росс и Рэйчел то флиртовали, то по-детски ссорились, так и не сумев привыкнуть к приятной рутине дружеских отношений. В конце третьего сезона зрителям оставалось только гадать, в чью же дверь Росс войдет в пляжном домике, в котором остановилась вся команда: в комнату Рэйчел или в комнату своей девушки Бонни (Кристин Тейлор). Росс и Рэйчел поцеловались после того, как она призналась, что рассталась с ним, потому что злилась на него, и зрителям снова казалось, что у них все наладится.

Сами сценаристы не знали, каким именно будет поворот сюжета; они не были уверены, в какую именно дверь войдет Росс в начале следующего сезона. Поэтому даже для них было неожиданностью, что первая серия четвертого сезона, «Эпизод с медузой», возобновит их роман с такой методичной жестокостью. Полная надежды улыбка Рэйчел, когда он открывает ее дверь, печальна, но вскоре она вручает Россу восемнадцатистраничное письмо, чтобы он прочитал его после целой ночи разговора, и Росс случайно засыпает, пока читает его.

«Ты согласен?» – спрашивает его Рэйчел на следующее утро, и Росс в недоумении отвечает: «Я… согласен». Рэйчел с облегчением обнимает его, и только когда Росс, наконец, читает все письмо, он понимает, на что согласился. «Я совершенно не согласен!» – говорит он сердито сам себе. Теперь Росс понимает, что его спросили, может ли он взять на себя полную ответственность за то, что пошло не так в их отношениях, чтобы Рэйчел снова начала доверять ему. (Точный вопрос, как бы странно он ни был сформулирован, звучал так: «Мне кажется, ты на это способен. Ты согласен?») Когда Рэйчел мягко шлепает его по лицу, говоря, что ему просто нужно немного времени, чтобы понять совершенную ошибку, Росс срывается.

Тут же происходит переход на кухню, где Моника слышит, как Росс возвращается к своей мантре, произнесенной теперь максимально громко: «МЫ ЖЕ ТОГДА НЕ ВСТРЕЧАЛИСЬ!» Росс начинает критиковать не только письмо, но и саму Рэйчел: «Была половина шестого утра. А ты накатала восемнадцать страниц». Он делает паузу, наклоняясь, чтобы поднять свои ботинки, прежде чем произнести кульминационную фразу: «С обеих сторон листа!»

Двое влюбленных, похоже, пробуждают друг в друге самое плохое: Росс – капризный, жалующийся педант, а Рэйчел – хладнокровная королева. «Я сейчас поверить не могу, что всерьез думала к тебе вернуться! – говорит ему Рэйчел. – Все кончено». Росс делает печальное лицо и притворяется, что плачет, прежде чем снова впасть в воинственную строгость: «Ну и замечательно!»

Рэйчел и Росс находятся порознь, но продолжают делать вид, что их жизнь не стоит на месте. В «Эпизоде с новой подругой Джо» каждый из них оказывается в воображаемых отношениях – Рэйчел со студентом колледжа, Росс с женщиной, которая на самом деле просто использует его как няньку, – чтобы заставить другого ревновать.

Даже когда у них развиваются более серьезные отношения, их постоянно преследует то, что когда-то было. Росс начинает встречаться с британкой Эмили (Хелен Бексендейл), и когда эти двое неожиданно обручаются, Рэйчел изо всех сил пытается смириться с этим. «Я рада за него, – говорит она, прежде чем разволноваться и признаться: – Нужно еще поработать над этим».

Рэйчел планирует пропустить свадьбу и говорит Монике: «Это же Росс. Как я могу смотреть, как он женится?» «Я не люблю Росса, – позже говорит она Фиби, пытаясь четко донести свою мысль. – Я не поехала на свадьбу Росса, потому что он мой бывший парень и мне было бы неловко, а вовсе не потому, что я люблю его».

Рэйчел агрессивно обрезает стебельки цветов ножницами и продолжает: «Я отношусь к Россу так же, как ко всем остальным. Безусловно, я испытываю к нему какие-то чувства. Но никак не любовь. В каком-то смысле я, конечно, люблю Росса, да, люблю, но мало ли кого я люблю». Рэйчел наконец слышит себя и вскакивает со стула в ужасе: «Почему ты мне ничего не сказала?».

«Друзья» заостряют внимание на Россе и Рэйчел, обрамляя эмоциональные сюжетные линии через перспективу их бывшей и возможной будущей любви. Росс уезжает в Лондон, чтобы жениться на другой девушке, но главный вопрос: будет ли на свадьбе присутствовать Рэйчел? Всем понятно, что у нее есть мысли о разрыве брака еще до того, как он начнется: «Ничто не кончено, пока никто не сказал \"согласна\"».

Даже после того, как Рэйчел приехала в Лондон и просто поздравила Росса, он, кажется, не может выбросить ее образ из головы или произнести ее имя. Финал четвертого сезона, «Эпизод со свадьбой Росса», завершается тем, что Росс, глядя в глаза Эмили, повторяет слова священника с одной случайной, но важной ошибкой: «Я, Росс, беру тебя, Рэйчел…»

До конца сезона сценаристы не знали, как именно они закончат эпизод со свадьбой; они просто надеялись, что придумают что-нибудь запоминающееся. Швиммер репетировал фразы из сценария, и вместо того, чтобы сказать: «Эмили, такси приехало», он сказал: «Рэйчел, такси приехало». Грег Малинс пришел к Дэвиду Крэйну и сказал: «Вот как будет. Росс перепутает имя своей невесты». В ту эпоху до появления Интернета сценаристы допрашивали друг друга: а кто-нибудь помнит подобный поворот сюжета на телевидении?

Для человека, который живет в постоянном ощущении тревоги, Росс особенно спокоен в этот момент ошибки. Он смущенно улыбается, прежде чем продолжить, на этот раз убедившись в том, что произнесет имя девушки, на которой он собирается жениться. Как будто его уста произнесли истину, которую остальная его часть не готова признать, и он на мгновение успокаивается.

Глава 15

Они не знают, что мы знаем, что они знают, что мы знаем

Сближение Чендлера и Моники

Все началось с внезапной идеи. Процесс составления плана сезона «Друзей» был очень тяжелым, и сценаристы были полны решимости использовать любые варианты развития сюжета, какими бы невзрачными они ни казались на первый взгляд. Так, когда планировался второй сезон, один из сценаристов предложил: «Что, если мы сведем Чендлера и Монику вместе?»

Эта идея рассматривалась не как значимое изменение сюжета шоу, а как забавный случай в жизни героев – история для пары эпизодов, прежде чем все вернется на свои места. Но все сошлись во мнении, что было бы слишком прорабатывать две романтические линии среди шести главных героев, учитывая, насколько сильно первый сезон был посвящен непостоянству отношений Росса и Рэйчел. Сценарист Шана Голдберг-Миэн подумала, что это даже выглядит «немного отчаянно».

Идея свести Монику и Чендлера вместе была отброшена, и к ней не возвращались, пока не начали планировать четвертый сезон. Шоураннеры предполагали закончить сезон поездкой героев в Лондон, и Крэйн с Кауффман решили, что Росс женится на ком-то – на ком именно, они пока не знали – в Британии. Но что еще может там произойти?

Сценаристов заставили работать над составлением сюжетов, и возникла идея, что женитьба Росса – во второй раз – заставит вечно одинокую Монику потерять над собой контроль. Более того, ее недовольные родители будут там, что подольет масла в огонь. Из-за назойливости родителей она может напиться до бесчувствия на свадьбе, но что еще может с ней случиться?

Однажды поздно вечером, ближе к концу сезона, когда идеи начали иссякать, а вдохновения явно не хватало, сценаристы получили указание вернуться с идеями для предстоящих лондонских эпизодов. Во время обсуждения прозвучало предложение, что Чендлер и Моника переспят в Лондоне.

Почти мгновенно кабинет сценаристов разделился на две группы. У одной из них было мнение, что создание еще одной романтической линии между главными героями шоу только укрепит убеждение некоторых скептически настроенных зрителей, что «Друзья» просто искали предлог, чтобы сблизить привлекательных персонажей. Сюжетная линия Чендлера и Моники казалась слишком простой по сравнению со всеми романтическими сюжетами в «Друзьях». Сценаристы также боялись, что интимные отношения Чендлера и Моники могут быть восприняты как нечто похожее на инцест. Создатели «Друзей» так упорно пытались установить родственную атмосферу между его главными героями, что нарушение этого могло оскорбить или расстроить аудиторию шоу.

Другая группа сценаристов считала, что это идеальный момент, чтобы свести Чендлера и Монику. Моника чувствовала себя подавленной, жалела себя и могла использовать Чендлера в качестве утешения в трудную минуту.

Джилл Кондон, которой импонировала эта идея, размышляла о том, как свадьбы влияют на людей и заставляют действовать так, как они в другой ситуации не стали бы. Кондон считала, что, если бы Чендлер и Моника были вместе в квартире Моники, они бы вряд ли сделали столь решительный шаг, но они находились в другой стране, окруженные всеми атрибутами супружества.

Драки, конечно, не было, но обе стороны были верны своему мнению, и спор в кабинете сценаристов продолжался еще некоторое время, причем каждый был уверен, что другая точка зрения будет губительна для сериала. Наконец те, кто выступал за то, чтобы свести Чендлера и Монику, одержали победу, и сценаристы решили преподнести это как сюрприз.

Важно то, что эта идея всегда была и рассматривалась только как временная. Сначала предполагалось, что это будет неожиданный поворот в финале сезона, который должен был заставить поклонников мечтать о продолжении шоу, но вряд ли привел бы к каким-либо дальнейшим событиям. Ранее в этом сезоне уже было несколько весьма косвенных намеков на возможность возникновения отношений между Чендлером и Моникой. В первой серии четвертого сезона («Эпизод с медузой») шестеро друзей отправляются на пляж, а Чендлер добродушно дразнит Монику по поводу их свидания.

Когда они лежат на пляже, Чендлер спрашивает ее: «А если ядерная война, а я последний мужчина на Земле, ты бы стала со мной встречаться?» Ответ Моники бесценен в своем полном безразличии: «Э…» Позже Монику жалит медуза, и Чендлер, как мы в конце концов узнаем, должен был помочиться на нее, чтобы облегчить боль. В конце эпизода Чендлер комично просит дать ему шанс, а Моника к нему наклоняется, нежно разговаривает с ним и поначалу даже обнадеживает его: «Слушай, знаешь. Я считаю, ты классный. Симпатичный и умный, и ты мне нравишься, – она делает паузу, а затем продолжает: – Но ты для меня всегда останешься тем, кто написал мне на ногу».

«Друзья», казалось, ставили точку в отношениях Чендлера и Моники, хотя влюбленный Чендлер, убитый горем из-за неразделенной любви к Кэти, трогательно попросился переночевать на диване Моники в «Эпизоде с новой подругой Джо». Затем сценаристы всерьез занялись планированием сюжета эпизодов в Лондоне и решили сделать сюрприз. Фанаты будут шокированы, увидев Чендлера и Монику вместе в постели, но зрители также получат интересные сюжеты с последствиями действий героев – как они будут переживать при мысли о том, что они сделали, и о том, как их друзья отреагируют, если узнают.

Герои отправились в Лондон в значительной степени из-за успеха продаж видеокассет. «Друзья» были огромным хитом по всему миру. За границей Warner Bros. стремилась заработать на успехе сериала, выпустив его на видеокассете для домашних просмотров. (Шоу транслировалось во многих странах, включая Великобританию, Ирландию, Австралию, Новую Зеландию, Канаду, Филиппины, Индию, Грецию и Албанию.) Кевин Брайт узнал, что Warner Bros. продала видеокассеты «Друзей» на 125 миллионов долларов в одной только Великобритании. Он понял, что пришло время переосмыслить потенциал телевизионных шоу для домашних просмотров. Он предложил Warner Bros., которая сначала отнеслась к этой идее нейтрально, подборку эксклюзивных видео о «Друзьях» для американского рынка. Ему сказали, что англичане – коллекционеры, а американцы откажутся платить за то, что уже получают бесплатно. В итоге Брайт предложил включить удаленные сцены из эпизодов, и «Друзья: лучшее. Часть 1» было продано более чем миллионным тиражом в США.

Брайт начал размышлять об огромной британской аудитории и пришел к выводу, что поиск убедительной причины для съемок «Друзей» в Лондоне может привести к замечательному перевороту. Но при планировании он увидел, что это может оказаться им не по карману. Если «Друзья» будут снимать финал четвертого сезона, в котором Росс должен был жениться, на студии в Лос-Анджелесе, им все равно придется строить совершенно новые декорации для церкви, торжественного зала и гостиничных номеров. Разница в стоимости строительства декораций на участке Warner Bros. и в Британии будет минимальной. Однако стоимость перевозки сотен членов съемочной команды через Атлантику вместе с тысячами фунтов оборудования была непомерно высокой. К Брайту обратился основатель Virgin и предприниматель Ричард Брэнсон, который предложил семьдесят пять билетов в первый класс его самолетом Virgin airline только с одним условием: он хотел появиться в шоу. Брайт был шокирован, но обратился к сценаристам шоу с неловкой просьбой: «Пожалуйста, найдите роль, которую мог бы сыграть Ричард Брэнсон».

Художник-декоратор Грег Гранде отправился в Лондон на месяц раньше, чтобы найти места для съемок и подготовить декорации. Венчание должно было состояться в полуразрушенной церкви. Сцены намеревались снимать в павильоне, и Гранде посещал местные церкви в поисках эстетического вдохновения. В течение следующих двух недель декоратор отыскал элегантные кованые ворота, канделябры и люстры для атмосферы готической разрушенности. Он положил камни и валуны, чтобы отразить состояние церкви, но когда увидел, что новые церковные скамьи не соответствуют обстановке, Гранде использовал поврежденные стулья и мебель, чтобы подчеркнуть эстетику разрушения. Он даже сконструировал специальные двойные свечи, которые давали бы более насыщенный и яркий свет. (Шоу, казалось, учитывало все, кроме того, что сын Росса, Бен, должен тоже присутствовать на свадьбе своего отца.)

Джилл Кондон прогуливалась по Лос-Анджелесу с актерами и съемочной группой до отъезда в Лондон и была ошеломлена, увидев людей с камерами, следящих за каждым движением звезд. Она знала, что актеры бывают невероятно популярны, но сейчас столкнулась с этим лично. Джилл не понимала, как им удается держать лицо.

Сценаристы ежедневно работали с актерами, но редко проводили с ними время, и Лондон был возможностью пообщаться в более непринужденной обстановке всей команде. Кондон была приятно удивлена, поняв, что ей нравится разговаривать с Лизой Кудроу или что Дженнифер Энистон пожимает ей руку, когда она приходит на съемочную площадку.

Куда бы они ни отправились в Лондоне, актеры и съемочная группа были окружены толпами поклонников, которые получали информацию из газет и радио, указывающую им на местоположение команды. Папарацци было так много, что Тодд Стивенс начал беспокоиться о физическом состоянии своих актеров. Он переживал, что в Лондоне недостаточно обеспечена безопасность, когда их окружили кричащие фанаты. Они были настойчивы, но при этом с ними легко было найти общий язык. После того как звезды сфотографировались с некоторыми из толпы, они охотно ушли, позволив съемкам продолжаться.

Сценаристы придумали забавное решение загадки Брэнсона, представив его продавцом сувениров, который заставляет Джо купить нелепый цилиндр с флагом Великобритании. Однако Брэнсон не был актером, и одной из задач лондонских съемок была работа с предпринимателем до тех пор, пока он не сможет достоверно передать свои реплики.

Лондонские эпизоды снимали перед тремя разными аудиториями, а также на улицах рядом с Вестминстерским аббатством и Лондонским Тауэром. Этот план был разработан скорее ради приглашения большего числа фанатов, чем из-за необходимости. Продюсеры шоу подумали, что было бы мило дать как можно большему числу поклонников возможность посетить съемки.

Кроме того, это позволяло заранее протестировать, как аудитория преданных фанатов «Друзей» отнесется к посвящению в тайну Моники и Чендлера. Раздадутся ли стоны недоверия к разочаровывающему повороту сюжета или сюрприз будет оценен?

Все сотрудники «Друзей», присутствовавшие на съемочной площадке в Лондоне, помнят радостные крики, когда Моника высунула голову из-под одеяла в гостиничном номере Чендлера. Радостные аплодисменты, восторженные возгласы и топот от радости повторялись снова и снова из одного съемочного дня в другой, заглушая актеров. У Крэйна и многих из присутствующих сценаристов было ощущение, что аплодисменты никогда не закончатся и что начало отношений Чендлера и Моники было своего рода подарком для поклонников и служило вдохновением для новых историй, которые не могли быть рассказаны раньше. И это происходило не только на первой записи, но и на каждой из трех записей эпизода.

Крэйн поразился продолжительности и интенсивности аплодисментов в честь такого сюжетного поворота. В итоге шоу пришлось урезать целую минуту зрительской реакции, оставив только часть аплодисментов для телезрителей, чтобы они тоже могли порадоваться за героев.

Джилл Кондон внимательно следила за лицами пятисот или около того фанатов, присутствовавших на каждой записи, и внимательно изучала их реакцию на эти события. Поклонники были рады, и Кондон поняла, что планы на будущее шоу неожиданно изменились. Поклонники не только удивились тому, что Чендлер и Моника переспали, но и полюбили их пару. План на начало сезона состоял в том, что в лучшем случае секс Чендлера и Моники будет не один раз. И Кондон сказала своей коллеге Эми Тумин: «Они будут парой». Громкое удовольствие лондонской толпы поставило в этом споре точку.

Даже когда сценаристы собрались после перерыва, чтобы набросать идеи для пятого сезона, планы на Чендлера и Монику оставались скромными. Эта сюжетная линия будет развиваться в течение первых четырех эпизодов, и все более отчаянные усилия Моники и Чендлера оставаться друзьями и сохранять интимные отношения в тайне от остальных в конечном счете приведут к прекращению их короткого романа.

Но все же в этой истории было нечто большее. Сценаристы поняли, что им нравится писать для Чендлера и Моники. Их отношения придали персонажам ярких красок. Невротик-грубиян Чендлер неожиданно для себя оказался сбитым с толку значимыми романтическими отношениями. И придирчивая Моника теперь могла отвлечься на что-то более важное и ослабить свой контроль.

Сценаристы «Друзей» рассматривали еще один способ удивить свою аудиторию: отправить в пятом сезоне всех героев в Миннесоту. Идея заключалась в том, что Чендлера неожиданно переведут на работу в Миннесоту. Поскольку у персонажей не было никаких важных причин оставаться в Нью-Йорке, каждый из героев в конечном счете решил бы присоединиться к нему, и «Друзья» в течение половины сезона провели бы время в Миннесоте. С дешевыми квартирами, дружелюбными соседями и минусовыми температурами они открыли бы для себя возможность отдохнуть от Нью-Йорка. Все понимали, что нельзя просто переместить место действия культового шоу в другое, за 1500 миль от прежнего, и именно поэтому многие сценаристы утверждали, что должны это сделать.

Сначала это была шутка, но по мере того, как эта идея обсуждалась, она все больше и больше обрастала деталями. Там могли бы быть шутки о поиске кофейни, которая смогла бы заменить героям «Центральную». Сценаристы уже начали обдумывать, как им в конце концов вернуть всех персонажей в Нью-Йорк. Они могли бы даже переснять вступительную заставку на фоне замороженного фонтана!

Радостные и полные восторга, сценаристы подошли к Крэйну, который ответил им лаконично: «Вы с ума сошли?» Идея с Миннесотой была отложена в долгий ящик.

* * *

Чендлер в начале шоу был неуклюжим юмористом, тем, кто может только шутить, но никогда не получит девушку. Когда Рэйчел в «Эпизоде с ик-фактором» из первого сезона признается, что ей приснился сексуальный сон, Чендлер отмечает: «Мне-то обычно снится, что я далеко не на высоте». В «Эпизоде с лесбийской свадьбой» разговор в кофейне сводится к тому, кто из команды, вероятно, выйдет замуж последним, и все взгляды обращаются к Чендлеру.

Чендлер был сексуально и эмоционально подавлен, и это было источником его шуток, а также его нарастающей неуверенности. Он набрасывается на Росса в «Эпизоде со списком», когда Росс пытается выбрать между Рэйчел и Джулией: «Да, конечно, это кошмар. Меня любят две женщины сразу. Обе чудные, сексуальные. Ужасно, на обеих не хватит ни сил, ни денег, ни ума!» Чендлер знает, что он никогда с таким не столкнется. Ему тяжело видеть успехи других мужчин. Когда он начинает встречаться с бывшей девушкой Джо Кэти в «Эпизоде с маткой Фиби», он начинает переживать о том, что она их будет сравнивать: «Он живет за стенкой. Либо он хорош в постели, либо она соглашается с каждым его словом».

В сериале есть и менее привлекательный подтекст, который выставляет женственность Чендлера как препятствие на пути романтического триумфа; его поведение часто не было похоже на поведение мужчин. Например, когда он надевал полотенце на голову после ванны или пользовался бальзамом для губ. Чендлер был единственным, кого нужно было научить, как не заходить слишком далеко.

Несмотря на отношения Чендлера и Джо, сценаристы «Друзей» не знали, что произойдет, когда мужские персонажи шоу будут вынуждены столкнуться с возможностью сексуальной близости с другим мужчиной. Романтически нерешительные главные герои боролись со страхом, что их мужественность может быть неправильно истолкована. В начале первого сезона, в «Эпизоде, где Нана умирает дважды», Чендлер застигнут врасплох, когда коллега пытается свести его с коллегой-мужчиной.

Чендлер, как ни странно, не боится, что его приняли за гея. Это не столько печать Каина, сколько ошибочное отождествление, которое он надеется понять. Если он будет выглядеть более мужественным, думает Чендлер, ему, возможно, удастся обратить вспять пожизненную черную полосу с женщинами. И если люди так и будут считать его геем, то пусть его, по крайней мере, будут сводить с более симпатичным любителем мужского пола – Брайаном, а не Максвеллом.

Чендлер не гей, но его постоянно так называют друзья за его слабое мужское естество. Чендлер постоянно ловит себя на том, что слишком увлечен другим мужчиной. Чендлер мельком видит фотографию коллеги Рэйчел в «Эпизоде с ассистентом Рэйчел» и не может сдержать своего восхищения.

И все же Чендлеру и Джо позволено быть более эмоционально близкими друг с другом, так, как не позволено другим мужским телевизионным персонажам. Чендлер молчит и неловко ведет себя в «Эпизоде, где Джо съезжает» из второго сезона, не зная, что делать со своими неуправляемыми эмоциями, когда его сосед по комнате готовится съехать в новую квартиру. И когда Джо наконец уходит, в этот момент приходит понимание, и ни один из парней не знает, как признать тяжесть ситуации.

Когда Джо делает движение к двери, Чендлер возвращается к кухонному столу, проводя руками по волосам. «Ну, ладно. Пошел», – говорит Джо Чендлеру, нерешительно махнув ему рукой. Чендлер нерешительно делает шаг вперед, чтобы обняться, а затем отступает, нервно облизывая губы, как будто момент упущен. Джо закрывает дверь, и Чендлер остается наедине со своими чувствами на несколько долгих секунд, прежде чем Джо врывается обратно и сжимает его в медвежьих объятиях. Чендлер улыбается и благодарно хлопает ладонью по ладони Джо, лежащей у него на груди.

Чендлер и Джо искренне, без всяких осложнений любят друг друга, и «Друзья» показывают, что мы переживаем за них так же, как и за других героев. Это был по-своему революционный ход, он являлся результатом настойчивого стремления Марты Кауффман и Дэвида Крэйна рассматривать разнообразие сексуальных ориентаций как нечто забавное и совершенно нормальное.

В одном из самых трогательных эпизодов сериала, хотя и менее ярких на фоне дальнейших событий, Чендлер был вынужден столкнуться с призраком своего будущего. В течение первых полутора сезонов шоу мистер Хекклс (Ларри Хэнкин) непредсказуемо появляется, чтобы напугать и досадить своим соседям сверху. В «Эпизоде, где мистер Хекклс умирает» именно Чендлер неожиданно находит общее между мертвецом и собой. Чендлер роется в вещах Хекклса и находит школьный альбом, в котором Хекклса тоже признавали самым смешным парнем. Он листает «Книгу наблюдений и претензий» Хекклса, а спустя какое-то время в страхе отскакивает назад, обнаружив, что стучит метлой по потолку, как это делал Хекклс. Чендлер понимает, что такова его судьба: «Это же я. Это я. Я к ним придираюсь, как и он. И, как он, останусь один».

Затем нам показывают Чендлера в халате Хекклса, и он кричит своему другу о будущем, которое он видит для себя: «Вот увидишь. Вы все переженитесь, разъедетесь, а я один останусь». Он просит Джо пообещать ему, что, когда он женится, будет приглашать его к себе на праздники. «Эпизод, где мистер Хекклс умирает» – один из лучших в «Друзьях». То, что могло быть избитым сюжетом, превращается в крик о помощи. Эпизод достигает апогея, когда Моника опускается на колени рядом с креслом Чендлера и пытается успокоить его: «Ты хотя бы знаешь, чего хочешь. А большинство и не задумывается. Ты готов рискнуть, не боишься быть открытым и уязвимым». А через несколько сезонов именно Моника спасет его от того, что могло бы случиться.

В «Друзьях» ни один секрет не мог долго оставаться в тайне, но сценаристы решили, что было бы забавно дать Чендлеру и Монике возможность подольше скрывать их тайные отношения от посторонних глаз. По возвращении в Нью-Йорк в «Эпизоде после того, как Росс назвал имя Рэйчел» Моника говорит Чендлеру, что их совместное пребывание в Лондоне много значило для нее, так как она переживала трудное время на свадьбе Росса. Чендлер отвечает тем же, в некотором роде давая понять Монике, что это очень много значит и для него: «Ты очень сексуальная». Наступил конец важной, но короткой интрижки, и ничьи чувства не были задеты, пока Чендлер не ворвался обратно в комнату с вопросом: «У меня часы все еще идут по лондонскому времени. Это считается?»

В следующей серии, «Эпизоде, где все целуются», Моника прячется под водой, когда Джо заходит к ней в ванную, где она была с Чендлером. Чендлер должен объяснить, почему его вдруг охватило желание принять ванну в квартире Моники и Рэйчел. Джо спрашивает Чендлера, не хочет ли он цыпленка навынос, и тот отказывается, чтобы Джо поскорее ушел. Но когда Моника выныривает из-под воды, чтобы вдохнуть воздуха, то говорит, что не отказалась бы от цыпленка, и Чендлер должен позвать Джо обратно в ванную, чтобы сделать заказ. Чендлер просит кока-колу, а затем воет от боли и исправляет заказ на диетическую колу (возможно, это отсылка к ошибочной рекламной кампании актеров этого напитка). В очередной раз «Друзьям» удалось рассказать отличную пошлую шутку, не сказав ни слова; можно представить себе, как Моника делает Чендлеру больно, чтобы получить диетическую колу.

Чендлер, как мы быстро понимаем, – это человек, кинувшийся в бездну, не научившись плавать, и пытающийся найти берег, которого не видно. По дороге на работу он рассеянно целует Монику, а потом еще и Рэйчел с Фиби, выдавая это за новоприобретенную европейскую привычку. Эта идея возникла из опыта сценариста Уила Кэлхуна, когда он только начинал встречаться со своей будущей женой. Кэлхун однажды рассеянно поцеловал ее еще до того, как они объявили об их отношениях знакомым, и подумал, что Чендлер может совершить подобную ошибку.

Чендлер никогда не был сторонником физического выражения своих эмоций, поэтому его попытки небрежно целоваться только добавляют восхитительной неловкости. Моника тоже не совсем умело скрывает их отношения; когда Рэйчел и Фиби жалуются на новую привычку Чендлера, она тоже вмешивается: «Меня, например, тошнит от него». А Чендлер до сих пор не понимает разницы между девушкой и подругой. В конце эпизода он говорит Монике, что очень жаль, что Рэйчел и Фиби не видели, как они занимаются сексом (подразумевается, что Чендлеру, чтобы поддержать легенду о привычке, пришлось переспать бы и с ними). Моника скептически наклоняет голову и спрашивает: «Ты хоть что-нибудь в женщинах понимаешь?» Чендлер обдумывает это и отвечает максимально честно: «Нет».

Чендлер не просто недооценивает себя; он действительно не имеет ни малейшего представления о том, как вести себя с девушками. После того как Моника просит его сменить комнату во время отдыха, куда они сбежали на выходные, он расстроен тем, что пропустил полицейскую погоню по телевизору, и говорит ей, чтобы она была спокойнее: «Расслабься, мам». Вы можете услышать, как аудитория громко ахает от ошибки Чендлера.

Первый инстинкт Чендлера, когда его загоняют в угол, – наброситься на обидчика с остроумием. После катастрофического тайного уик-энда в «Эпизоде со старым соседом Кипом», когда он и Моника притворяются, что посещают конференции по работе, Моника жалуется, что никто не оценил еду на ее выдуманном съезде шеф-поваров. Чендлер, явно думая о своих запутанных отношениях с Моникой, язвительно замечает: «Наверно, твоя стряпня сначала показалась всем вкусной, но потом от нее всех тошнило и несло». (Джо понимает, что они соврали, замечая у них одинаковые истории о том, как они видели Дональда Трампа у лифта, – шутка, которая, кстати, более актуальна в 2019 году, чем в 1998-м.)

«Друзья» показывают эмоции, а не просто забавный аргумент в этой ссоре. Чендлер приходит, предполагая, что Моника планирует порвать с ним из-за их ссоры. Моника выводит его из этого заблуждения, узнавая лучше своего новоиспеченного парня, когда говорит: «Чендлер, это глупо. Если ты будешь сдаваться после каждой ссоры, ты ни с кем не пробудешь дольше…» Моника поднимает ладонь, затем хлопает ею по бедру, понимая, что это может быть источником неудач в отношениях Чендлера на протяжении всей его жизни. Она обнимает его и сжимает за плечи: «Ты готов к серьезным отношениям?» (Чендлер улыбается, затем отступает на полшага: «У нас серьезные отношения?»)

Чендлер и Моника изо всех сил пытаются сохранить тайну от любопытных глаз своих друзей. Чендлер возвращается с работы с шампанским, и когда он обнаруживает, что все друзья собрались у Моники, он издает сначала звук разочарования, а затем быстро придумывает историю для прикрытия: «Как я рад, что все в сборе. Мне на работе наконец-то дали бесплатную бумагу для факса».

Джо является соучастником в их прикрытии и вынужден поддерживать все их нелепые отмазки. «Ладно, – говорит Джо, неохотно соглашаясь с просьбой Моники, – за это ты один раз со мной переспишь». (Выходки Джо-переростка, включая это требование заняться сексом с Моникой, его давней подругой и девушкой его соседа по комнате, могут восприниматься немного иначе в 2019 году.) Когда Фиби находит трусы Чендлера на диване у Моники, Джо ворчливо берет вину на себя: «Я ведь Джо. Я отвратителен. Я снимаю трусы, когда бываю в гостях». Позже девушка Джо замечает установленную видеокамеру Чендлера и Моники, предположительно для записи одного из их свиданий, и убегает, думая, что Джо хочет записать их секс. «Я ведь Джо, – говорит он устало. – Я мерзкий тип. Я снимаю малобюджетные фильмы для взрослых».

В кульминации девятой серии пятого сезона, «Эпизода с сэндвичем Росса», Рэйчел находит обнаженную полароидную фотографию Моники и обвиняет Джо в том, что он делает снимки через скрытую камеру. Чендлер, смущенный всем происходящим, говорит, что Джо помешан на сексе. Это приводит к появлению ложных откровений, начиная с «признания» Джо, что он переспал с Моникой в Лондоне. (Чендлер съеживается, но говорит: «Что думают об этом присутствующие?») Рэйчел спрашивает Монику о нижнем белье, и та стыдливо отвечает всем, что хранила трусы как сувенир, продолжая говорить, что она установила камеру, чтобы «соблазнить» Джо: «Я ведь Моника. Я отвратительна. Я соблазняю мужчин и храню их трусы».

В конце концов в «Эпизоде, где все дают обещания» Рэйчел выясняет правду. Подслушивая один из телефонных разговоров Моники, она слышит, как Чендлер смеется над их обманом: «Стирка – мое новое прозвище?» (Моника собиралась сказать Рэйчел, что пойдет стирать.)

Рэйчел и Джо оглядывают друг друга, как стрелки перед дуэлью.

«Тебе что-то известно?» – спрашивает Джо, и Рэйчел задает ему тот же вопрос.

«Возможно», – отвечает Джо.

«Мне, возможно, тоже кое-что», – говорит Рэйчел.

Но ни один из них не чувствует себя способным раскрыть то, что они знают, и они медленно поворачиваются друг к другу: «Ничего ты не знаешь».

Эта тайна раскрывается в одной из самых смешных получасовых серий на телевидении 1990-х годов, в «Эпизоде, где все всё узнают». Фиби помогает Россу переехать в его новую квартиру, расположенную практически напротив окон Рэйчел и Моники. Фиби замечает Чендлера и Монику на другой стороне улицы и машет им рукой, а потом видит, как они тянутся друг к другу. Фиби отворачивается, будто испугавшись фильма ужасов: «Мои глаза! Мои глаза!»

Она возвращается в «Центральную кофейню», где сравнивает свои наблюдения с тем, что знают Рэйчел и Джо. «По-моему, это здорово… для него, – заключает она. – Моника могла бы найти кого-нибудь получше». Джо настаивает на том, чтобы рассказать Чендлеру и Монике, что они все знают, но Фиби предлагает им «немного повеселиться» и сохранить их секрет в тайне. Фиби начинает флиртовать с Чендлером в надежде вынудить его к признанию.

Она сжимает его руку, восхищаясь: «А какие бицепсы!» Фиби бесстыдно соблазняет Чендлера, говоря ему максимально открыто о своих намерениях, так что он не может их игнорировать: «Понимаешь, я так давно ни с кем не встречалась, а иногда, бывает, ищешь кого-нибудь и даже не замечаешь, что он прямо перед тобой, пьет кофе. Я не слишком много сказала?»

Нельзя не заметить энтузиазм Моники из-за превращения романтики в маленькое соревнование: «Они ведь думают, что так ловко водят нас за нос. Но ведь они не знают, что мы знаем, что они знают». Чендлер присоединяется к ней: «Да уж, обманщики станут обманутыми!»

Оставшаяся часть «Эпизода, где все всё узнают» превращается в соревнование, и никто из этой азартной компании не хочет сдаваться. Чендлер и Моника звонят Фиби с предложением, о котором она сообщает своим сторонникам: «Он хочет, чтобы я проверила его бицепсы и кое-что еще!» Рэйчел сначала шокирована, потом говорит с подозрением: «Джо, они знают, что мы знаем?»

Фиби запоминающимся образом резюмирует: «Они не знают, что мы знаем, что они знают, что мы знаем». Она отправляется к Чендлеру в своей самой хитрой манере, но высокопарный выбор слов показывает, что идея секса с Чендлером Бингом ее не слишком возбуждает: «Я жду не дождусь, когда мы с тобой совершим страстное соитие».

Фиби и Чендлер чувствуют давление, но намерены довести свое свидание до конца, и Моника готовит своего парня, брызгая ему в рот освежитель дыхания. «Я хочу, чтобы это случилось», – произносит Фиби, и Чендлер соглашается. Каждый молча пьет все больше и больше вина, ожидая, кто сдастся первым. «От таких слов, – говорит Фиби, поднимая ставки, – мне хочется… сорвать с тебя одежду». Чендлер предлагает перейти в спальню, и Фиби соглашается и говорит: «Я хочу снять всю одежду, а ты натрешь лосьоном мое обнаженное тело».

Веселье «Эпизода, где все всё узнают» проистекает из его атмосферы легкой конкуренции, которая, несомненно, приводит в восторг любого зрителя, а постоянные упоминания о сексе в «Друзьях» кажутся неловкими и странными. Существует ощущение инцеста из-за того, что флирт Чендлера и Фиби является нарушением правил приличия. Джо предлагает Фиби показать Чендлеру ее бюстгальтер, так как он их боится, и она послушно следует его совету. «Ну, иди сюда, – отвечает Чендлер. – Я счастлив, что мы с тобой займемся сексом». «Тебе понравится, – говорит Фиби, гордая своими эротическими способностями. – Я очень гибкая».

И Фиби, и Чендлер явно борются со своим естественным отвращением, продолжая свою игру. Он неловко кладет свою руку ей на талию. Она хватает его за задницу, и он неуклюже тянется к ее груди, прежде чем потерять самообладание и дотронуться только до плеча. Чендлер вздрагивает, целуя Фиби, он пытается удержать ее как можно дальше от остального тела, затем он отстраняется, сдуваясь: «Хорошо, хорошо, хорошо, ты победила! Я не могу заниматься с тобой сексом». «Почему же?» – спрашивает Фиби, намереваясь вытянуть из него правду.

И тут «Друзья» выполняют один из своих излюбленных маневров, выбирая момент максимального веселья, чтобы развернуть новый пласт эмоций. Чендлер отвечает Фиби: «Потому что я люблю Монику». Моника выходит из ванной, где она пряталась в течение всего неудачного свидания Чендлера и Фиби, и новоиспеченная пара впервые говорит друг другу «Я люблю тебя». (Впервые? Чендлер выпалил это в начале сезона, в «Эпизоде, где все вспоминают свои Дни благодарения», и позже в Интернете будут обсуждать, что «Друзья» немного дурачат фанатов. Но первое «Я люблю тебя» было скорее завуалированным «спасибо», которое Моника восприняла как откровенную оплошность своего парня, а второе должно было быть более серьезным.)

«Эпизод, где все всё узнают» имел неожиданный поворотный момент, аккуратно отделяя то, что было до него, от того, что появилось позже. До его удивительной концовки мы вместе с Чендлером предполагали, что это была забавная и увлекательная интрижка, не имеющая большой значимости для шоу в целом. Но одна вещь, за которую «Друзья» никогда не получают достаточного признания, – это их способность вносить подлинные изменения в сюжет – с последствиями для его персонажей. Когда Моника выходит из ванной и обнимает Чендлера, в «Друзьях» начинается новая глава отношений, которые отчасти даже вытеснят вездесущих Росса и Рэйчел.

* * *

На «Друзей» можно было взглянуть с двух сторон: внешней и внутренней. Они часто пересекались, хотя команда знала гораздо больше моментов того, как было сделано шоу, а зрители могли помнить больше сюжетных линий, храня в голове те факты, которые актеры и команда шоу часто не могли вспомнить уже к следующей неделе. Вероятно, только люди на съемочной площадке, неделя за неделей, будут вспоминать, насколько же грустным был «Эпизод с рабочим смехом Чендлера» из пятого сезона шоу. Смотреть на Чендлера по телевизору означало смеяться над шутками забавного парня; наблюдать за Мэттью Перри на работе в конце 1990-х означало быть свидетелем кардинально других событий.

Перри мечтал стать звездой с тех пор, как был подростком, приехавшим в Лос-Анджелес и открывшим для себя актерскую профессию. До этого он практиковался в ударах ракеткой, будучи звездой канадского тенниса среди юниоров, и представлял себя следующим Джимми Коннорсом. Перри было всего двадцать четыре, когда он присоединился к «Друзьям», и успех шоу поднял его от перспективного, но в основном неизвестного актера второго плана до звезды, чье лицо было повсюду.

Его успехи были оценены по достоинству, но в конечном счете имели и негативные последствия. Эта пустота, как он позже скажет, заставила его сделать первый глоток, а затем сделала его привычкой пить по вечерам дома после работы. Перри пил не для того, чтобы выпендриваться на вечеринках или ругаться на людей; он пил спокойно, размеренно и в уединении. А после несчастного случая на водных лыжах в 1997 году врач прописал ему викодин от боли.

Таблетки избавляли от всех видов боли, и даже после того, как Перри выздоровел физически, викодин был его постоянным другом. Позже Перри признавал, что средние сезоны «Друзей» были в основном размытыми, говоря, что было трудно вспомнить многое из того, что произошло между третьим и шестым сезонами шоу.

Перри пообещал себе, что никогда не будет пить и употреблять наркотики на съемочной площадке «Друзей», и сдержал обещание. Но он регулярно приходил на работу с похмелья. Перри изо всех сил старался держать свою борьбу с наркоманией в секрете от актеров и съемочной команды, но эти страдания были заметны по его лицу. Через несколько недель он выглядел располневшим, его лицо опухло, а подбородок обвис под тяжестью ранее невидимых челюстей, как будто он ничего не делал, кроме как жевал картофель фри и пончики. В другие недели Перри был болезненно худым, похожим на человека, который прошел через жесткую диету или застрял на необитаемом острове на неопределенное время.

Перри приходил на съемочную площадку, чтобы отснять свои сцены, с жаждой следующей дозы, и его коллеги были вынуждены привыкать к виду Перри, дрожащего и потеющего, пытающегося вспомнить свои реплики. Седьмой сезон будет самым тяжелым в истории шоу. Перри отрицал серьезность своих проблем и обычно отклонял предложения помощи от своих коллег. Позже Лиза Кудроу описала этот опыт как «безнадежное стояние в стороне».

В 1997 году Перри прошел реабилитацию в клинике из-за зависимости от таблеток, а в 2000 году – из-за зависимости от таблеток и алкоголя, но ему не удалось полностью избавиться от проблем со здоровьем. В мае 2000 года Перри был госпитализирован с панкреатитом, состояние которого усугублялось чрезмерным употреблением алкоголя или наркотиков. Перри продолжал лечение до 2001 года, в третий раз его пребывание в реабилитационном центре оказалось успешным, и он вылечился от алкогольной и опиоидной зависимостей.

Коллеги Перри были понимающими. Он был их другом, ему пришлось пережить свои собственные муки, и они хотели сделать для него все, что могли. «Друзья» были также их средством к существованию. Несмотря на все их благие намерения, было невероятно сложно работать с коллегой-актером, который приходил на работу в состоянии сильного алкогольного опьянения. Перри причинял боль себе, но он также ставил под угрозу будущее их шоу. Временами коллеги Перри на съемочной площадке грустили, а иногда злились из-за того, с чем он вынуждал справляться остальных.

В основе заботы о Перри лежала доброта. Но и страх ужасных последствий для будущего «Друзей» без Перри. Они верили, что шоу – это семья, и они не оставят ни одного члена своей семьи в трудную минуту. Для некоторых зависимость была признаком морального упадка; для Кевина Брайта это была просто болезнь, которая могла быть исцелена любовью, вниманием и лечением.

Бывали моменты, когда Брайт, Кауффман и Крэйн сталкивались с мучительным вопросом: следует ли убрать героя Мэттью Перри из «Друзей»? Речь шла о здоровье не только самого шоу, но и одного из его ведущих актеров. Хорошо ли для Перри быть звездой популярного телешоу? Модель «Друзей» с шестью главными героями означала, что не было никакого способа заменить кого-либо из них, и шоу не могло продолжаться в отсутствие актера, не нанося серьезного ущерба его устоявшейся модели. Брайт беспокоился, что слава дала Перри так много, что мешала ему оценить, какой урон он наносит своему организму. Каждый из этих разговоров заканчивался одинаково. Мэттью Перри был неотъемлемой частью их шоу, и они могли продолжать присматривать за ним как за частью своей телевизионной семьи.

Как только Перри вернулся из реабилитационного центра, Брайт, Кауффман и Крэйн сочли своим долгом присматривать за актером. Были ли у него признаки рецидива? Что можно сделать, чтобы уберечь Перри от его собственных худших порывов? Создатели «Друзей» всегда поддерживали Мэттью Перри в течение десяти сезонов и не думали, что можно поступить как-то иначе.

* * *

Дэвид Крэйн не переставал думать, что Чендлер и Моника изменили ход шоу. Возникла сенсация в виде снежного кома, когда сценаристы писали один успешный эпизод за другим, и все больше людей задавались вопросом: «А зачем останавливаться?» Пара Чендлера и Моники, по мнению Крэйна, дало шоу новую жизнь, и многие из сценаристов, работавших над более поздними сезонами, согласились с этим.

То, что началось как временная сюжетная линия, продолжало расширяться, приобретая дополнительные измерения, пока два персонажа в «Друзьях» не объявили о любви друг к другу, и эти персонажи не были Россом и Рэйчел. Разнообразия эмоций в отношениях Чендлера и Моники было явно меньше, чем у Росса и Рэйчел. У них царила гармония там, где у вторых бушевала буря; у них было веселье там, где у вторых была грусть; и у них была уверенность там, где у вторых были сомнения. Хотя сценаристы никогда не принимали четкого решения о том, как могут сложиться отношения Чендлера и Моники, все были согласны, что в «Друзьях» только одно место для таких отношений, какие были у Росса и Рэйчел.

Крэйн все еще беспокоился о том, как Чендлер и Моника смогут избежать обыденной семейной жизни. Он боялся, что поклонники будут возмущены шоу с шестью персонажами, сценаристы которого заставляли их спариваться друг с другом во все более нелогичных комбинациях.

Чендлер и Моника должны были быть чем-то другим, чтобы придать шоу иной тон. Крэйн чувствовал, что шоу должно сделать так, чтобы зрители любили наблюдать за другой парой. Чендлер оставался безнадежным дурачком в отношениях, а Моника была властной и непреклонной, но между ними была легкая теплота, которая существовала лишь время от времени в отношениях Росса и Рэйчел. Чендлер и Моника вели себя так, словно рассказывали друг другу шутки, понятные лишь им двоим, и эта атмосфера тихой близости пронизывала весь сериал. С отношениями Чендлера и Моники «Друзья» стали более зрелым.

Чендлер, по мнению Крэйна, всегда был несерьезным парнем, склонным существовать в мире с помощью юмора в качестве защитного механизма. Отношения с Моникой открыли ему силу его собственных чувств и заставили столкнуться лицом к лицу со всем, чего он прежде старался избегать. Чендлер не понимает, чего хотят женщины. Он беспечно заявляет, что лучшая причина для вступления пары в брак – это беременность.

Он все еще боится обязательств, но чувство, что отношения с Моникой защищены от недостатков внешнего мира, поддерживает его. Он говорит Монике, что готов к такой ответственности, но когда с похожим сталкивается Фиби, он объясняет: «И все-таки мне страшно. Постараюсь тебе помочь». А Моника изо всех сил старается думать о Чендлере как об объекте эротического или эмоционального характера. Когда Рэйчел шутит в первой части «Эпизода на Барбадосе», в конце девятого сезона, о том, что она «думала о Чендлере», Моника отвечает саркастическим: «Ну конечно!»

Между Чендлером и Моникой есть нежность, которая долго отсутствовала в шоу, – за исключением, возможно, некоторых более нежных моментов между Чендлером и Джо в первые сезоны. Росс и Рэйчел считают себя неподходящими друг другу и обреченной парой; Чендлер и Моника считают себя странной парой в теории, но прекрасно смотрятся вместе на практике.

Чендлер и Моника почти решаются пожениться в Лас-Вегасе, но их лавры крадут пьяные Росс и Рэйчел (это мы обсудим чуть позже). Вместо этого они возвращаются домой и тщательно проходят через стадии интимных отношений. Чендлер предлагает распаковать вещи у Моники, и она не понимает его не столь уж скрытых намеков об их будущем, пока он полностью не объяснит ей все. Они сообщают новость Джо, который предполагает, что Моника беременна. Чендлер начинает отрицать, затем смотрит на Монику, ожидая подтверждения. Затем Моника пытается заставить неэмоционального Чендлера плакать. (Благодаря умному ходу сценаристов он наконец раскалывается, наблюдая за эмоциональным разговором Рэйчел и Росса: «Не пойму, почему они не могут быть вместе».)

Но теперь Чендлер реагирует более эмоционально, и у него выступают слезы на глазах, когда продавец ювелирного магазина предлагает ему кольцо, которое он собирается купить для Моники. «Друзья» знают, что мы знаем, а мы знаем, что они знают, что мы знаем, какие эмоциональные моменты нас ждут. Отношения Чендлера и Моники изобилуют фальстартами и неожиданными событиями. Чендлер тщательно планирует свое предложение в хорошем ресторане в «Эпизоде с предложением», но его срывает неожиданное присутствие бывшего парня Моники Ричарда (Том Селлек) за соседним столиком. Чендлер решает не дать понять Монике, что он хочет сделать ей предложение, и начинает говорить о сайтах против брака и неестественности моногамии. Одного присутствия Ричарда достаточно, чтобы вывести Чендлера из равновесия.

Моника последний раз приходит в гости к Ричарду. Джо говорит Чендлеру, что Моника уехала к родителям, чтобы все обдумать. Он входит в их квартиру и видит, что Моника расставила свечи: «Ты хотел сделать мне сюрприз». Моника опускается на одно колено, чтобы сделать предложение, и начинает плакать: «Теперь я понимаю, почему это делают мужчины!» Слегка сексистский момент мило заканчивается, когда Чендлер опускается на одно колено и продолжает: «Я думал, что важно правильно подобрать слова и выбрать место. А потом я понял, важно только то, что с тобой я обрел счастье, о каком не смел и мечтать. Если позволишь, я всю оставшуюся жизнь потрачу на то, чтобы сделать счастливой тебя».

Шоу находится в преддверии свадьбы Моники и Чендлера и неумело показывает общение с трансгендерным отцом Чендлера. В «Эпизоде с отцом Чендлера» Моника и Чендлер едут в Лас-Вегас, чтобы попросить отца Чендлера, Чарльза (которого играет Кэтлин Тернер), присутствовать на их свадьбе, и посещают драг-шоу, где Чарльз выступает под именем Хелены Хэндбаскет. В «Друзьях» персонажи редко казались настолько банальными, как в этом эпизоде.

Джек Геллер в исполнении Эллиота Гулда при встрече с будущим мужем своей дочери ведет себя безвкусно и очень жестоко. Так же жестоко и ехидное замечание от матери Чендлера (Морган Фэйрчайлд), когда она задает вопрос, не «слишком ли [у Чарльза] большой пенис, чтобы носить такие платья».

Моника говорит, что ей было тяжело сделать предложение руки и сердца, но в ее отношениях с Чендлером есть приятный эгалитаризм. Будучи своего рода неподходящими друг другу с самого начала, они молча мирятся, не имея установленного шаблона взаимных ожиданий, обязательно определяющих, кто что будет делать. Моника хочет детей, но Чендлер – это парень, который мечтает о более сложном: о доме в пригороде с детьми, катающимися на велосипедах, кошкой с колокольчиком и комнатой для Джо над гаражом. (Вспомните момент, когда в одном из прошлых сезонов Чендлер умоляет Джо приглашать его на семейные праздники). Моника начинает делать предложение, а Чендлер заканчивает. Чендлер, как бы он ни был далек от близких отношений, должен брать пример с Моники относительно того, как мужчины и женщины относятся друг к другу.

В то время как ссоры Чендлера и Моники по поводу вреда курения или азарта Моники во время игры в настольный теннис были постоянными, они разрешались спокойно, а не гневом или чувством предательства. В «Эпизоде с красным свитером», сразу после их свадьбы, Чендлера ловят на том, что он сделал фотографии на чужой свадьбе, чтобы заменить снимки с их торжества, которые он потерял, а Моника открывает все свадебные подарки одна, но они соглашаются забыть об этом.

В «Эпизоде с акулами» Моника застает Чендлера врасплох в его гостиничном номере во время рабочей поездки в Талсу и считает, что видела, как он «ублажал сам себя», смотря «фильм про нападение акул». Вместо того чтобы позвонить своему адвокату по разводам, Моника берет напрокат видео и вставляет его в видеомагнитофон: «Хочешь, я промотаю вперед, где больше крови?»

Чендлер в конце концов рассказывает Монике, что на самом деле он ублажал себя «старым добрым американским порно с одними девушками», но то, что выделяется, – это акт доверия Моники к своему мужу, когда она говорит ему: «Посвяти меня в это», даже если она считает, что «это» заключается в «получении кайфа» от «Челюстей». Эпизод преувеличен даже по меркам «Друзей» (кто-нибудь будет смеяться над «Челюстями»?), но подчеркивает важный момент о Чендлере и Монике: они готовы пойти на все друг для друга.

Вторая половина «Друзей» будет посвящена во многом развивающимся отношениями Чендлера и Моники, и атмосфера легкой теплоты оживит шоу. Сценаристам было поручено найти ситуации, в которых Чендлер и Моника могли бы столкнуться интересами, но их ссоры были менее серьезными в сравнении с теми, что были у Росса и Рэйчел ранее. Чендлер и Моника спорят о том, стоит ли тратить тщательно накопленные сбережения Чендлера на свадьбу; у Чендлера эректильная дисфункция; Фиби знакомит Монику с британским гурманом, который, по ее мнению, является родственной душой Моники.

«Друзья» все еще время от времени опирались на модель проблемы и поиска ее решения, когда Чендлер испугался перед свадьбой и нуждался в том, чтобы его тащили обратно, дабы он все же пошел к алтарю. Но более богатая нить сюжетных линий «Друзей» вырастает из ожиданий аудитории относительно отношений Чендлера и Моники и способов, которыми шоу подрывает или рушит эти ожидания. У кого и есть ребенок вскоре после свадьбы, так это у одинокой Рэйчел, забеременевшей от Росса после того, как они провели одну ночь вместе. Моника думает, что она выведет из себя своего мужа, пока они ждут, когда Рэйчел родит, сказав ему, что им тоже пора подумать о создании семьи. Вместо этого Чендлер удивляет ее спокойным согласием.

«Друзья» не скрывают ожидаемого счастливого конца – это шоу не такое, – но дарят нам его так, чтобы задеть эмоции каждого. Чендлер и Моника изо всех сил пытаются забеременеть, и в конце концов им приходится бороться с бесплодием. «Это значит, что мои мальчики не хотят уходить с насиженных мест, а твоя матка готова убить каждого, кто туда прорвется», – говорит Чендлер Монике в «Эпизоде с результатом теста», проведя весь день в судорожных попытках мастурбировать в кабинете врача. («Значит, в кабинете не нормально, – говорит ему Моника, – а в припаркованной за «Тако Белл» машине нормально?») «Друзья» показывали взрослую жизнь как продолжение подросткового возраста, со всеми гормональными всплесками и компаниями друзей, но шоу намеренно хотело подарить нам счастливые концовки только после завершения этапа неотъемлемых взрослых проблем.

Последние два сезона «Друзей» были утяжелены неудачами и грустью в отношениях Чендлера и Моники. Отказавшись от попыток забеременеть, Чендлер и Моника начинают процесс усыновления, чтобы снова оказаться в затруднительном положении. В «Эпизоде, в котором сестра Рэйчел нянчится» Джо настаивает на том, чтобы отправить письмо в агентство по усыновлению, и его неуклюжее умение использовать тезаурус («они теплые, приятные люди с добрыми сердцами» превратилось в «они подогретые, располагающие к себе homo sapiens с отзывчивыми аортальными помпами») убеждает Чендлера и Монику в том, что их шансы усыновить ребенка были подорваны раз и навсегда. «Мы станем одной из тех пожилых пар, которые разводят орхидеи или… птиц», – стонет Моника. Даже когда Чендлер звонит в агентство и пытается решить проблемы, Моника остается подавленной: «Ладно, расскажешь по дороге в птичий магазин».

Позже, в «Эпизоде с суррогатной матерью», в агентстве по усыновлению убеждены, что Чендлер – врач, а Моника – епископ, и отказываются слышать об обратном. «Если хотите, в качестве доказательства я могу сделать вам операцию, – предлагает Чендлер. Он заканчивает свою речь прекрасными словами к суррогатной матери: – Я люблю свою жену больше всего на свете. И меня просто убивает то, что я не могу подарить ей ребенка. Я и сам этого хочу. Когда придет время, я научусь быть хорошим отцом. А моя жена, ей не надо учиться. Она уже мать. Без ребенка».

По мере того как шоу приближалось к завершению, неуверенность проистекала главным образом из опасного вопроса об отношениях Росса и Рэйчел, но именно Чендлер и Моника обеспечивали эмоциональный резонанс в «Друзьях». Именно они показывали внезапное, но четкое начало взрослой жизни. Шоу росло вместе со своей аудиторией. Но в то время как Чендлер и Моника столкнулись с проблемами брака и воспитанием детей, Росс и Рэйчел все еще боролись с такими же эмоциональными перепадами, какие они испытывали в самом начале «Друзей».

Глава 16

Та-а-а-к!

История Росса и Рэйчел, часть 4

Следующий сезон после лондонских серий снова дарит зрителям паникующего Росса, и большая часть сюжета, не связанного с Чендлером и Моникой, занята процессом самоуничижения, чтобы доказать оправданно подозревающей плохое Эмили, что Росс ценит их отношения. Он обещает прекратить видеться с Рэйчел, к сильному разочарованию их друзей. Рэйчел, понимая Росса, прячется в своей комнате, чтобы разговаривающая с Россом по громкой связи из-за Атлантического океана Эмили не узнала о ее присутствии. Но правда вскроется, и снова финал сезона затрагивает Росса и Рэйчел, чтобы подчеркнуть жестокость их отношений.

Когда начинается «Эпизод в Вегасе», Джо оказывается на мели в Лас-Вегасе, так как его многообещающие съемки фильма неожиданно отменились. Он работает гладиатором в «Сизарс-пэлас», позируя с туристами для их снимков. Разговаривая по телефону с Чендлером, Джо умоляет его не приезжать в Неваду, чтобы лично извиниться за то, что не верил в его новый фильм, но Моника удивляет Чендлера парой билетов на самолет на их предстоящую первую годовщину, и Фиби, все еще злясь из-за того, что пропустила поездку в Лондон из-за беременности (и реальной беременности Кудроу), планирует присоединиться к ним. Рэйчел и Росс придумывают неубедительные причины, по которым они не могут вылететь со своими тремя друзьями (у Рэйчел презентация на работе, а у Росса билеты на выставку Ван Гога), поэтому они соглашаются вылететь на следующий день. (С кем Росс ходит на эти интеллектуальные мероприятия? Трудно поверить, что кто-то из его друзей когда-нибудь пойдет с ним.)

Моника признается Фиби, что видела своего бывшего парня, Ричарда (Тома Селлека), и обедала с ним, и когда Фиби случайно вспоминает об этом в самолете, Чендлер приходит в ярость, хотя мужественно пытается скрыть это, сжимая челюсти и кривя рот в безуспешных попытках сохранить хладнокровие. «Ты столкнулась с Ричардом, вы перекусили, подумаешь», – говорит он Монике, особенно выделяя слово «подумаешь». «Не говори при мне таких слов», – пошутил Чендлер после того, как Моника назвала их праздник «Невадавщина», но теперь он искренне обеспокоен здоровьем их отношений, хотя отчаянно пытается скрыть это.

Тем временем Рэйчел, заинтригованная смелым предположением Фиби о том, что единственная причина, по которой она хочет остаться одна в своей квартире, – это ходить по ней голой, начинает делать именно это. Она забыла или просто не заметила, что окна новой квартиры Росса видны из ее собственной. Росс, листая книгу на кофейном столике, отвлекается на импровизированное шоу Рэйчел и быстро убеждает себя, что он и есть ее предполагаемая аудитория. «Что за игру она затеяла?» – удивляется он, будучи, пожалуй, единственным человеком в Америке, который мысленно называет себя «доктором Геллером».

В следующей сцене Росс стучится в дверь Рэйчел, опираясь на дверной косяк и едва сдерживая понимающую ухмылку: «Привет». Он едва дает Рэйчел возможность поздороваться с ним в ответ, прежде чем изложить ей основное правило: «Речь идет только о сегодняшнем дне. Я даже начинать ничего не буду, если ты поднимешь вопрос о нас». Росс уже снимает обувь и раздевается, когда Рэйчел вносит ясность и говорит, что никакого секса не будет. Теперь, совершенно пристыженный, он поспешно подхватывает свою одежду и бежит к двери, отрицая, что думал, будто Рэйчел хочет соблазнить его.

Чендлер и Моника почти помирились в следующей сцене, но потом она пообещала, что обязательно даст ему знать, если еще увидится с Ричардом. Чендлер требует, чтобы она никогда больше не обедала со своим бывшим, и они ссорятся.

Рэйчел и Росс сидят рядом в самолете до Лас-Вегаса, и когда Рэйчел решает снять кофту, то язвительно подчеркивает: «Только сразу предупреждаю, что это не является приглашением к физическому акту любви». Рэйчел говорит ему, что она не смущается из-за вчерашнего вечера, чувствуя себя более уверенной в себе, чем он, и Росс ставит ее слова под сомнение, неожиданно крича, чтобы другие пассажиры услышали: «Леди, меня не волнует, насколько сильно вы этого хотите. Я не буду заниматься с вами сексом в туалете». С этого момента ситуация обостряется: Рэйчел целует мужчину в соседнем ряду в макушку, а затем обвиняет в этом Росса, когда тот оборачивается: «Извините, сэр. Я думаю, вы ему очень понравились». Росс говорит их соседу, что Рэйчел – это та учительница, которая родила ребенка от своего студента, а Рэйчел вызывает стюардессу после того, как выливает воду на штаны Росса, чтобы сказать, что у ее друга случилась небольшая неприятность, и поинтересоваться, есть ли в самолете какие-нибудь запасные штаны, которые он мог бы надеть?

К концу полета Рэйчел засыпает на плече Росса, а он смотрит на ручку в своей руке, и в его глазах появляется искорка, которая быстро превращается в злой блеск. (Росс никогда не знает, когда надо остановиться.) В заключительной сцене первого эпизода из двух, посвященных Лас-Вегасу, Рэйчел прощается со стюардессой, совершенно не подозревая о нарисованных несмываемыми чернилами усах и бородке на ее лице.

Рэйчел узнает о розыгрыше Росса, когда они прибывают в «Сизарс-пэлас» и Фиби предполагает, что они были на маскараде. Росс принимает притворно-извиняющийся тон, когда Рэйчел уходит: «Рэйч, постой! Мужской туалет там».

В то же самое время Чендлер видит Монику, громко играющую за столом в кости, и уходит со своей сумкой из заведения: «Увидимся дома». Он обижен из-за Ричарда и говорит ей, полный уверенности: «Ты любишь его». «Больше нет», – отвечает Моника, и Чендлер успокаивается, отменяя свои планы уехать домой. Моника берет его сумку и поражается: «Сумка-то пустая». «Да, я хотел устроить сцену, – отвечает Чендлер, – но паковаться я ненавижу».

Теперь Моника и Чендлер вместе стоят за столом для игры в кости, и задача Чендлера – выбирать номера для броска и увеличивать ставку. Если она выкинет восьмерку, они угостят всех за столом ужином (Чендлер смеется, когда Моника спрашивает, действительно ли они будут всех угощать); если она выкинет еще одну, они снимут лучший номер в отеле. Как можно уйти, когда ей так везет? «Если опять выбросишь такую восьмерку, мы поженимся здесь, сегодня». Другие гости в восторге от этих слов, и Моника недоверчиво поворачивается к Чендлеру. Она яростно кричит всему столу: «Замолчите! Это уже интересно».

Она просит Чендлера повторить и спрашивает, серьезен ли он, и он отвечает: «Да. Я люблю тебя. Я никого еще не любил так, как тебя». Моника бросает кости, и один из кубиков летит под стол. Моника и Чендлер нагибаются, чтобы найти кубик, который оказывается зажатым между столом и ковром с пограничным значением между 4 и 5. «Четыре», – хрипло заявляет Чендлер. И лицо Моники расплывается в улыбке: «Я тоже так думаю».

Пока Чендлер и Моника радуются будущей свадьбе, Росс и Рэйчел в своем гостиничном номере все больше напиваются. Рэйчел звонит в обслуживание номеров, чтобы пополнить запасы: «Алло, Вегас, принесите нам спиртного и еще кое-чего, пива например». Только закончив разговор, она понимает, что забыла набрать номер. Росс и Рэйчел уже пьяные, и Росс предлагает Рэйчел посетить казино. Она соглашается, но при одном условии: если она на его лице нарисует что-нибудь той же самой несмывающейся ручкой. Росс расхаживает по отелю с кошачьими усами и надписью «РОСС» на лбу.

Сюжет «Эпизода в Вегасе» обманчив – он заставляет нас поверить, что главная линия здесь у Чендлера и Моники, а второстепенная – у Росса и Рэйчел. Ведь Чендлер и Моника празднуют годовщину, борются за свои отношения, говорят о браке. Росс и Рэйчел рисуют ручкой на лицах и разыгрывают друг друга, так что мы можем быть уверены, что в «Эпизоде в Вегасе» не будет каких-то значимых поворотов в их истории. А затем «Друзья» показывают зрителям еще один трюк.

Чендлер и Моника подготовились к своей импровизированной свадьбе, сходив в сувенирный магазин при казино. Моника «берет взаймы» толстовку, засовывая ее под платье, и Чендлер торопит ее, когда она вздыхает о своей воображаемой беременности: «Над этим мы еще поработаем». Веселый Чендлер входит в круглосуточную свадебную часовню, прогуливаясь, как заезжий английский аристократ в одежде для отдыха управленца среднего звена: «Здравствуйте, одну свадьбу, пожалуйста». Чендлер вскакивает с места, когда музыка на выходе играет для пары, зашедшей перед ними, хлопает в ладоши и объявляет: «Ну вот, пора, сейчас мы поженимся». Моника сжимает его руку и спрашивает: «Ты уверен, что хочешь этого?»

Их уединение прерывает шум у двери часовни, из которой, спотыкаясь, выходят не кто иные, как Росс и Рэйчел; Рэйчел постукивает по руке Росса букетом из искусственных цветов. Они начинают кидаться друг в друга конфетти («Будем знакомы, миссис Росс!», «Будем знакомы, мистер Рэйчел!»), прежде чем разойтись в разные стороны: каждый, по-видимому, намеревался прочистить свой желудок в одиночку вместо брачной ночи. Моника и Чендлер в шоке поворачиваются друг к другу. Сезон заканчивается.

И снова нас обманули, заставив переключить внимание с Росса и Рэйчел только для того, чтобы увидеть, что их история любви находится в «Друзьях» на центральном месте. Мы были обмануты, позволив Россу и Рэйчел удивить нас еще раз.

Открывающий шестой сезон «Эпизод после Вегаса» дарит изрядную долю юмора из-за того, что Росс и Рэйчел совершенно ничего не помнят об их поспешном пьяном браке. Там, где Рэйчел в ужасе и полна решимости немедленно развестись, Росс радуется тому факту, что он женат на Рэйчел. Он проводит большую часть первой половины сезона, одержимый идеей не быть мужчиной, который будет разведен три раза до тридцатилетнего возраста, и отвергает эту личность. Росс видит себя сейчас на дне социума, где компанию ему составляют только четырежды разведенные, убийцы и геологи. Он говорит Рэйчел, что пошел и подал на развод, хотя на самом деле этого не делал.

Когда Рэйчел ловит его на лжи, она заявляет Россу, что никогда еще не была так зла на него. У Росса есть талант всегда точно знать, чего не следует говорить: «А как насчет того случая, когда у нас был перерыв в отношениях?» Он умоляет Рэйчел оставить в силе их фиктивный брак: «Слушай, тут ничего страшного». Росс знает путь к сердцу своей псевдожены. Он предлагает ей зарегистрироваться при условии, что она оставит себе все подарки.

Так почему же мы переживаем за Росса и Рэйчел, хотим, чтобы они были вместе, учитывая все проблемы их неудачных отношений и множество неудавшихся попыток сойтись? Ответ на этот вопрос отсылает нас к умению надеяться на лучшее и заложенному в нас от природы желанию счастливого конца. У Росса и Рэйчел не было никакой стабильности настолько, что создатели шоу сочли нужным ввести вторую пару (хотя их отношения начинались как просто короткая интрижка), чтобы показать, что же собой представляют романтические отношения. Росса и Рэйчел постоянно выбивали из колеи обстоятельства, но шоу молча обещало нам, что даже одного мгновения может быть достаточно, чтобы восстановить их отношения.

Умом мы понимали, что Росс и Рэйчел не совсем подходят друг другу, что у них плохо сочетаются характеры и интересы, но мы переживали за них, потому что мы переживали за идею любви, за идею, что два человека могут быть вместе, несмотря на преграды. Эти эмоции испытывал каждый, независимо от того, были вы, как Росс, дважды разведенным парнем или пятнадцатилетним мальчиком, встретившим свою первую любовь.

История взаимоотношений Росса и Рэйчел была замечательным бесконечным испытанием для них. Потребовалось 236 получасовых эпизодов, чтобы рассказать о любви Росса и Рэйчел и ответить на вопрос, получим ли мы желаемый счастливый конец или нет.

Конечно, мы понимали, что «Друзья» в конечном счете даруют нам счастливую развязку, но не знали, когда и как. История Росса и Рэйчел заставляла нас растягивать удовольствие. С одной стороны, «Друзья» были очень нелепыми: какая современная пара, пусть даже вымышленная, ждала бы десять лет, чтобы выяснить, хотят ли они быть вместе на самом деле или нет? Но, с другой стороны, «Друзья» просили нас быть терпеливыми и противостоять нашей жажде сиюминутных решений. Не было никакого завершения; был только следующий этап.

Глава 17

Не является основанием иска

Дело Лайл против «Друзей» и долгий судебный процесс

Амани Лайл сидела на столе, поджав под себя ноги. Продюсер Тодд Стивенс получил ее резюме и пригласил на собеседование на должность ассистента сценаристов в «Друзьях». Лайл встретилась с Адамом Чейзом и Грегом Малинсом. Они сидели на стульях в другом конце кабинета, и вся встреча состояла из того, что все смеялись и обменивались идеями шуток. В результате работа была предложена, и двадцатишестилетняя Лайл заплакала от радости при мысли о том, что она будет ассистентом сценаристов шестого сезона одного из самых любимых сериалов на телевидении. Это казалось невероятным.

Работа ассистента сценаристов была одновременно изнурительной и придающей сил. Главная обязанность помощника состояла в том, чтобы внимательно следить за разговором в кабинете авторов и печатать любые идеи или мысли, которые они генерировали. Часто сценаристы хотели вспомнить и пересмотреть идеи, которые появились за минуту или час до этого, и подробный отчет об их дискуссии был необходим для работы над комедийным шоу. Ассистенты сценаристов должны быть очень внимательными и не терять нить разговора.

Работа придавала сил, поскольку это был единственный надежный путь к тому, чтобы стать телевизионным сценаристом. Ассистенты везде понимались как стажеры, и их приглашали предлагать идеи по сюжету, но иногда. Если переборщить, то сценаристы могут прийти к выводу, что не выполняется обязанность по записыванию их мыслей. Работа ассистента была чем-то вроде учебного лагеря для начинающих сценаристов, где они оказывались в непосредственной близости от того, чем надеялись заниматься в будущем. Ассистенты стремились пережить жестокий период службы, прежде чем их примут в круг избранных.

Амани Лайл была знакома с требованиями работы в культурной индустрии. Ее отец, Бобби Лайл, был известным джазовым музыкантом, который работал с такими людьми, как Бетт Мидлер, Эл Жарро и Анита Бэйкер. Она выросла в Лос-Анджелесе, посещала лабораторную школу Калифорнийского университета Лос-Анджелеса вместе с Леонардо ДиКаприо и была одной из немногих афроамериканских студенток в школе Оуквуда, где брала уроки игры на барабанах и участвовала в театральных постановках. После окончания средней школы Лайл училась в колледже Эмерсон в Бостоне (альма-матер Кевина Брайта), где изначально видела себя актрисой или режиссером, при этом всегда хорошо писала и любила сухой, невозмутимый юмор Стивена Райта и раннего Вуди Аллена. После работы над независимыми фильмами, а также в качестве автора путевых очерков для AOL и агентом по поиску талантов для ток-шоу, организованного Тимом Конуэем-младшим, Лайл была нанята Nickelodeon в качестве ассистента сценаристов.

Во время короткого собеседования Чейз и Малинс упомянули, что «Друзья» – это похабное шоу, полное сексуальных намеков, и что работа в кабинете сценаристов, вероятно, потребует спокойного отношения к шуткам на тему секса. Лайл дала понять, что это не будет проблемой, сказав, что нет ничего такого, с чем она не сталкивалась в Nickelodeon.

Однако через пару месяцев Лайл поняла, насколько трудно работать в «Друзьях». Часы длились мучительно долго. Даже через шесть сезонов у команды сохранились восемнадцатичасовые рабочие дни. В то время как другие люди, работающие по более нормированному графику, уже укладывали своих детей спать или включали телевизор, сценаристы «Друзей» настраивались на вторую половину рабочего дня.

Лайл полагала, что это ночь так влияла на авторов. Она заметила странную динамику, когда некоторые сценаристы-мужчины, вероятно, утомленные бесконечными часами, продиктованными Крэйном и Кауффман, начинали тратить время других на пространную критику и разглагольствования. Лайл чувствовала себя запертой в кабинете, пока сценаристы разыгрывали сцену, не позволяя ей и всем остальным вернуться домой. В то время как большинство женщин с радостью принимали участие в дискуссиях и их вклад был таким же непристойным, как и у их коллег-мужчин, остальные женщины из числа сценаристов «Друзей» считали, что эта атмосфера отбивала у них желание работать дальше.

Написание такого шоу, как «Друзья», несомненно, требовало извращенного ума, и Лайл не возражала против этого. Но писатели каждый вечер выходили на плато и переходили от работы к попыткам рассмешить друг друга непристойными или оскорбительными шутками. Лайл не была неженкой, но она видела в этих шутках отражение некоего бездумного юмора, господствовавшего в кабинете.