— Перевел, — заверяю ее. Это ложь. Но я разберусь с этим, как только вернусь внутрь. — Где список? Я постараюсь побыстрее. Если только ты не хочешь поехать со мной?

— Нет, я останусь и закончу приводить коттедж в порядок. Список на столе у входной двери, — сообщает она.

— Хорошо, я займусь этим, — поворачиваясь я, чтобы идти обратно к дому. Но останавливаюсь и смотрю на жену. Я вдруг забеспокоился. Странно, что она разговаривала со своей матерью в пятницу вечером. Обычно светская жизнь Филлис и Дональда не допускала никакой вечерней болтовни. Они ценят время коктейлей больше, чем кто-либо другой. Я изучаю свою жену и говорю:

— Эй, с твоей мамой все в порядке?

— Да, с ней все в порядке. — Миа моргает, разрывая зрительный контакт, а затем наклоняется, желая вырвать то, что должно быть сорняком, с клумбы, которая окружает наш дом. Знаю, что скоро она посадит горшки с ярко-красной геранью, чтобы дополнить ярко-красную дверь коттеджа. Клумбы в саду будут заполнены белыми цветами: маргаритками, гортензиями и другими сортами, которые я не могу назвать. Некоторые волшебным образом появляются сами, а некоторые растения Миа высаживает в тщательно выкопанные ямки, как будто они маленькие дети, нуждающиеся в заботе. К середине лета ее сады, наши сады, всегда становятся предметом разговоров в Коламбусе. Я знаю, что и здесь так будет. Она все еще не смотрит на меня, сосредоточившись на прополке. Ее руки покрыты мокрой, вонючей грязью. Я принюхиваюсь.

Стою, не двигаясь с места. Она перестает пропалывать, выпрямляется и говорит:

— Мы с мамой просто болтали, ты знаешь.

Она вставляет этот рефрен «ты знаешь» в конец своих предложений, когда хочет, чтобы разговор закончился. То, на что она явно надеется, продолжая игнорировать меня, умудряясь выдергивать почти все, что находится в пределах досягаемости. Интересно, не выдергивает ли она какие-нибудь многолетние растения, но я держу язык за зубами. Она разбирается в садоводстве так же, как я в продажах. Решаю пока оставить этот разговор с ее мамой в стороне. Я чувствую уверенность в том, что Филлис находится под моим контролем и что она под моими чарами с момента первой коробочки для лекарств.

— Хорошо. Рад слышать, что Филлис в порядке. Надеюсь, ты передала ей мои наилучшие пожелания. Ну, я поехал, — говорю я и ухожу. Больше не позволю странному поведению Мии беспокоить меня. У нас будет лучшая ночь, которую мы когда-либо проводили вместе. Это сгладит любое напряжение, оставшееся от поездки.

Вероятно, странности Мии связаны с ее новыми ограничениями в питании. С тех пор как нашла врача-холиста, она стала еще более раздражительной. Несколько месяцев назад она обратилась к нашему семейному доктору. Он диагностировал моей жене простое переутомление, после того как исключил волчанку, а затем язвы. Может быть, это общая усталость, сказал он нам. Так много занятых мам страдают от этого. Он отправил нас домой, сказав Мии, чтобы она больше спала каждую ночь. Блестящий диагноз.

Самостоятельно Миа нашла какую-то квазимедицинскую практику, которая верит в «холистическую» медицину[5]. Раз в неделю ей делают капельницы с витаминами, она ест вегетарианскую пищу, пьет воду из стеклянных бутылок, но все равно чувствует себя неважно. Бедная Миа. Кажется, ничто не помогает от ее постоянной боли в животе и общей тошноты. Я позабочусь о том, чтобы она очень хорошо поела сегодня вечером.

Вернувшись на кухню, я наливаю рюмку водки и быстро опрокидывая ее в себя. Легкая дрожь пробегает по моему телу, когда алкоголь попадает в мой организм. Прохожу по дому и нахожу список на столе рядом с входной дверью, как велела Миа. Ее четким и элегантным почерком написано гораздо больше, чем лаймы: сыр, крекеры и виноград. Кофе на утро. Хлеб и арахисовое масло. Вода в стеклянных бутылках. Салат и яблоки, органические. Любимые хлопья Мии с молоком. Джем для круассанов. Что ж, ей это не понадобится.

Полагаю, это не такой уж длинный список. Ничто по сравнению с тем, что она покупает в продуктовом магазине для нас с мальчиками каждую неделю. С удовольствием займусь покупкой по этому списку, говорю я себе и нацепляю на лицо улыбку.

Выезжая с подъездной дорожки, понимаю, что в машине все еще витают ароматы нашей поездки. Салон пахнет новым органическим лосьоном для тела Мии с ароматом лайма и кокоса и моим пряным лосьоном после бритья. В воздухе чувствуется легкий привкус пота и запах жира от пиццы с пепперони, от ломтика, который я не смог доесть и взял с собой, что теперь ждет меня в холодильнике. И есть еще один запах, который я улавливаю, когда машу Мии и сворачиваю за угол, наблюдая, как она и наш коттедж исчезают в зеркале заднего вида. Это запах моих мальчиков, отчетливая смесь вонючего потного футбольного снаряжения и свежести после ванны.

Недолго, я задаюсь вопросом, не следовало ли мне включить их в эти выходные, сделать их частью планов. Нет, все в порядке. Они — будущее, символы моего бессмертия. Им хорошо дома с Клаудией.

Глава 10

18-15 вечера.



Я медленно еду по Второй улице и замечаю очередь из двадцати или около того человек, ожидающих, чтобы попасть в «Слоупи». Это место будет забито на все выходные, и моя любимая розововолосая официантка получит несколько хороших чаевых.

Я рад, что забронировал для нас столик на сегодняшний вечер в новом итальянском ресторане в Порт-Клинтоне. На самом деле у него есть свой собственный сад с травами, который сделает мою жену счастливой. Надеюсь, там не так людно, как здесь. Я все еще удивляюсь, что у стольких людей появилась такая же идея отправиться на озеро в эти выходные. Думаю, для большинства американцев экономика вернулась в нормальное русло.

Проезжаю мимо парка, освещенного уличными фонарями в сгущающихся сумерках, и вижу молодую мать, катающую своего ребенка на качелях. У меня в голове так много воспоминаний, как Миа качает наших мальчиков, их визги восторга плывут по воздуху, достигая меня, когда я сижу на скамейке в парке, наблюдая за ними всеми. Я почти уверен, что ни один из моих мальчиков не унаследовал мою ярость. Не замечал никаких намеков. Никаких швыряний камнями, никаких искореженных и уничтоженных игрушек. Вместо этого они хорошо играют вместе, вежливы и счастливы, я думаю. Тьма ярости, передающаяся из поколения в поколение, не охватила их, хотя, скорее всего, она проявится у их детей. Это сильный ген, гнев. Но пока я буду продолжать лелеять их счастье. Они — мой дар миру, мои сыновья.

Я останавливаюсь перед коттеджем Бунов. Кажется, во всех комнатах этого места горит свет. Они, без сомнения, развлекают людей из нашего района, пьют и ужинают с ними в своем великолепном историческом коттедже. Пытаюсь заглянуть в окна, чтобы увидеть, кто еще может сидеть за их длинным столом на двенадцать персон. Но все, что я могу различить, — это фигуры людей, возможно, некоторые общие характеристики, но недостаточно, чтобы определить, кто они такие. Большинство соседей меня не знают или не хотят знать, и это чувство взаимно. Есть еще одно чувство, которое я могу назвать: презрение. Но они знакомы Мией, многие из них, и даже дружат с ней. Миа — человек, с которым многие хотят подружиться.

Возьмем, к примеру, Бака. Я сворачиваю за угол на Лорел-стрит, и наш коттедж тоже светится светом. На застекленной веранде можно разглядеть двух человек. Они сидят в креслах, стоящих лицом к дивану. Мебель старая и довольно неудобная. Древний уличный плетеный набор сам по себе ценен — такие просто больше не делают, — но ткань, покрывающая подушки, отвратительна. Безвкусный зелено-розовый цветочный узор, который напоминает мне любимый рисунок чайной чашки моей матери, разбитой. Я знаю, что этот комплект прилагался к коттеджу, и мы не вкладывали деньги в новые подушки. Возможно, потратимся этим летом. Потому что независимо от того, как часто чехлы стираются, всегда остается запах пыли, затяжной и густой. Он забирается на вашу одежду, когда вы сидите слишком долго, проникает в ваши поры, как небольшая доза яда. Подкрадывается к вам, я думаю. Я начинаю чихать, если провожу там больше десяти минут.

Миа знает это, и все же, вот они сидят. Вдвоем. В моем коттедже. На моем крыльце во время моих романтических выходных. Я впиваюсь ногтями в ладонь, наслаждаясь жжением.

Въехав на подъездную дорожку, останавливаю машину перед задней дверью. Понимаю, что Мии не нравится, когда паркуюсь здесь, она считает это ленью и предпочла бы, чтобы я заезжал в гараж. Это более цивилизованно, объясняет она. Возможно, это и так, но я спешу, и у меня три продуктовых пакета. Мне не терпится расспросить Мию о кредитной карте, поскольку оплату по ней отклонили, но я подожду, пока Бак уйдет. Что случится очень скоро. У нас ведь планы на ужин.

Я открываю багажник и беру пакеты в руки. Пытаюсь сообразить, как повернуть ручку, чтобы открыть заднюю дверь, когда Миа открывает ее для меня.

— Почему ты так долго? Я думала, ты заблудился, — говорит Миа. Ее лицо раскраснелось, то ли от смеха, то ли от алкоголя. Или и то, и другое. Она выхватывает один из пакетов из моих рук, когда Бак появляется позади нее.

— Я могу помочь? — проявляет вежливость Бак. — Должно быть, в бакалее была большая очередь.

— Да, там была очередь. — Мой тон спокойный, размеренный. Я борюсь с огнем. Кладу два пакета на стойку рядом с тем, что бросила моя жена. Заглядываю в третий пакет и замечаю пачку сигарет. Я собирался оставить их в машине. Незаметно засовываю пачку в рукав рубашки. Спрячу их в своем портфеле наверху.

— Мы разгрузим пакеты, Пол. Давай я приготовлю тебе что-нибудь выпить? Водка с выжатым лаймом сейчас подойдет, — предлагает Миа. — Иди сядь и расслабься.

Я не хочу покидать кухню, но мне нужно избавиться от сигарет.

— Отлично, звучит неплохо. И, дорогая, нам нужно уехать минут через десять, чтобы успеть к заказанному столику на ужин, — говорю я. Мне кажется, замечаю, как моя жена и Бак обмениваются взглядами, своего рода молчаливое общение. Но я мог что-то перепутать. Мой разум сегодня занят другим. Ничего не говорю, просто выхожу из комнаты. Мне все еще нужно вынуть сюрприз из бардачка, но каждый раз, когда вспоминаю об этом, кажется, что наш сосед рядом. Я принесу его сегодня вечером, после ужина, как только старый добрый Бак исчезнет навсегда.

Я поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, спешу в нашу спальню, засовываю сигареты в карман внутри портфеля и застегиваю его на молнию. Ненадолго захожу в ванную, быстро чищу зубы и брызгаю водой на лицо, добавляя немного лосьона после бритья. Рассмотрев свою рубашку в зеркале, решаю, что мне следует переодеться. Это наш особый день. Я спешу обратно в нашу спальню и достаю свой любимый тонкий темно-синий кашемировый свитер. Натягиваю накрахмаленную белую футболку, а затем свитер. Мои глаза все еще темные, но немного посветлели из-за свитера. Мои джинсы выглядят прекрасно, а кожаные мокасины сами по себе являются заявлением. Подарок от Мии пару лет назад, они от Гуччи. Классические.

Выключив свет в спальне, я возвращаюсь вниз.

— Мы с Баком перебрались внутрь, — говорит Миа, когда я спускаюсь по лестнице. — Знаю, как ты ненавидишь это затхлое старое крыльцо. Вот твой напиток.

Я только сейчас понимаю, что Миа переоделась в платье. Средней длины, блестящий шелк цвета шампанского. Она на каблуках, и ее ноги выглядят фантастически. Я должен был сказать ей об этом. Уверен, Бак уже опередил меня. Бак сидит в моем любимом кресле. Я пристально смотрю ему в затылок, когда иду в гостиную.

Миа поставила мой напиток на кофейный столик рядом со своим. Она похлопывает по диванной подушке. Этот диван новый. Декоратор помог нам выбрать всю эту зону отдыха. Диван светло-коричневого цвета, твердый, но все еще пушистый. Два клубных кресла обиты бледно-голубым хлопком. Это самые удобные кресла, которые у меня когда-либо были. Бак сидит за кофейным столиком напротив Мии, в одном из моих удобных клубных кресел. Они гораздо удобнее, чем диван, но я решаю сесть рядом со своей женой, сжимая ее колено рукой.

— Ой! — вскрикивает она, убирая ногу от меня. Должно быть, я схватился слишком сильно.

— Прости, милая, просто хотел сказать тебе, как здорово ты выглядишь в этом платье, — говорю я. — Увлекся. Ваше здоровье!

— Как заботливо, Пол, — заявляет Миа. Ее тон заставляет меня думать, что она вообще не верит, что я могу увлечься. — Твое здоровье.

— Твое здоровье, — поддерживает Бак, поднимая свой бокал в мою сторону. Его красивое лицо ведущего новостей не выглядит веселым. Не думаю, что ему понравилось, когда я прикасался к собственной жене. Его глаза сужаются, когда он говорит:

— В каком ресторане вы обедайте сегодня вечером?

— О, какое-то новое итальянское заведение в Порт-Клинтоне, — отвечаю я. — У них есть свой собственный сад с травами, так что я знал, что Мии оно понравится. — Поворачиваюсь, чтобы улыбнуться своей жене, и она мягко улыбается в ответ. Я могу обнять ее за плечи и притянуть к себе, просто чтобы увидеть его реакцию и ее. Может быть, романтический поцелуй в щеку тоже не станет лишним?

— «Чао Белла», — сразу понимает Бак. — Милое местечко. Хорошая атмосфера для здешних мест.

— Рад, что ты одобряешь, — ехидничаю я. — Ну, судя по времени. Нам пора идти. — Я улыбаюсь Мии и борюсь с желанием поднять ее с дивана за руку. А еще сопротивляюсь желанию вышвырнуть Бака из своего дома. Лучшее, что я могу сделать, — это встать. Так я и делаю.

— Ты задерживался, и я перенесла бронирование на полчаса позже, — заявляет Миа. — Так что сядь, расслабься. У нас есть время допить наши напитки.

Хорошо сыграно, Миа, думаю я. Мои мысли заняты сегодня вечером, как я уже упоминал, и они переносятся в другое время, в другой дом, в другой счастливый час, на этот раз в Нэшвилле, штат Теннесси, с другой блондинкой. На самом деле она была подделкой Мии. Ее звали Лоис, и она была очаровательна. Она сказала мне именно эти слова: «Сядь, расслабься, у нас есть время допить наши напитки». Без сомнения, вы уже поняли, что мне не нравится, когда мне говорят, что делать. Тогда мне тоже не понравилось.

Я был молод. Я еще не научился контролировать свой гнев. Я не знал, что могу, например, просто встать и пойти на кухню, притворяясь, что ищу лед и закуску. Лоис открыла дверь в своем халате, даже близко не будучи готовой. Она велела мне сесть и ждать, как собаке. Я шагнул в дверь и закрыл ее за собой. Тогда мой характер, мой гнев взял вверх: удар кулаком по красивому лицу, так я отреагировал. К тому времени мы с Лоис были вместе уже больше года. Она никак не могла предвидеть этого, так как до тех пор наши отношения состояли из сплошного веселья и отличного секса. Но в ту роковую ночь мы должны были присутствовать на коктейльной вечеринке, устроенной в мою честь профессором, с которым я работал. Это было очень важное событие, благодарность и поздравления, так сказать, знакомство с обществом. Лоис не была готова, когда сказала, что будет готова. Она совершенно не уважала меня и важность этого вечера. На самом деле в случившемся не было моей вины.

Кровь текла у нее из носа, когда она в шоке смотрела на меня, перед ее халата стал красновато-коричневым, ее ярко-голубые глаза блестели от страха и слез. Я посмотрел на свой кулак, потер костяшки пальцев в том месте, где они соприкоснулись с ее плотью, и покачал головой.

— Лоис, пожалуйста, никогда не указывай мне, что делать, — проговорил я. Мы были в ее крошечной квартирке, теперь нашей, месте, которое я хорошо знал с тех пор, как мы занимались любовью почти на каждой ровной поверхности и предметах мебели. Быстро прошел на кухню, открыл кран и намочил кухонное полотенце, прежде чем обернуть его вокруг нескольких кубиков льда. Вытащил рулон бумажного полотенца из держателя и протянул ей все. Я с отвращением покачал головой. Теперь мы точно не придем вовремя на прием. Она все испортила.

— Тебе нужно приложить лед к лицу. Ляг на спину, и кровотечение остановится, — посоветовал я. Конечно, совсем не был уверен, что это так. Несколько раз я дрался с мальчиками своего возраста, но ни один из них не получил серьезных травм. Мой отец всегда был осторожен, его удары наносились в места, что легко замаскировать одеждой. К сожалению, травма Лоис казалась серьезной и вполне заметной.

—Уходи, — прошептала Лоис. Она отказалась взять лед или бумажные полотенца, поэтому я бросил их на диван рядом с ней. Она сильно дрожала, и я подумал, не следует ли мне обнять ее, крепко сжать. Я почему-то боялся, что, может быть, причиню ей еще большую боль. Могу причинить ей еще больше страданий. Я стоял там, обездвиженный, мои ноги стали тяжелыми, словно попали в цемент. В голове промелькнули воспоминания, когда я видел, как мой отец бил мою мать. Ее крики, его пустые обещания. Эти воспоминания такие громкие и яркие проносились в моей голове.

Но между Лоис и мной в тот момент стояла только тишина. Помню, я посмотрел на часы. Их циферблат был залит кровью.

Мы познакомились на занятиях по греческой мифологии в выпускном классе колледжа, когда я бездельничал в последнем семестре своей студенческой жизни, и она была молодой, очаровательной первокурсницей. Она называла меня Зевсом в постели, когда я доводил ее до оргазма, как никто другой раньше. К этому моменту она была прилежной второкурсницей, и я проводил исследование потребителей для профессора, того, чью вечеринку только по приглашению мы собирались пропустить в этот вечер, пока ходил на собеседования в рекламные агентства в городе. Я наконец-то согласился на должность менеджера по работе с клиентами в престижной местной фирме. Этот фуршет был моей прощальной вечеринкой и моим знакомством с важными людьми в Нэшвилле. Эта ночь должна была стать моим стартом в мире рекламных агентств. Почему она не понимала, насколько это важно?

— Лоис, никто не должен знать о том, что здесь произошло, ты понимаешь? Я завтра приступаю к работе, — объяснил я. Мой голос звучал спокойно. По-отечески. Вполне логично, что она хотела бы, чтобы моя новая карьера началась хорошо, без сплетен и слухов и тому подобного.

Ее дрожь становилась все более сильной, но глаза смотрели на мне пристально, как будто она видела меня изнутри, мои органы, мое маленькое бьющееся сердце. Поток крови из ее носа замедлился, но теперь ее халат был испачкан. Кровь брызнула ей на колени, в складки белого хлопка.

— Если ты уйдешь и больше никогда мне не позвонишь, никто не узнает. Если увижу тебя или услышу о тебе, я выдвину обвинения, — сказала она. Ее голос дрожал от страха.

«Выдвинешь обвинения, зачем бы тебе это делать?» — хотел я сказать. Я бы объяснил их тем, что у нее бред, что она упала на кухонный стол, но хотела обвинить меня. Конечно, я мог бы снять любые обвинения так же быстро, как она смогла бы их выдвинуть. Мой отец. Я научился у него всем трюкам. Но на самом деле она мне больше не была нужна. Пришло время двигаться дальше, строить свою карьеру. Мне больше ни к чему эта ситуация с багажом в колледже.

— Как пожелаешь, — сказал я, кланяясь в пояс, прежде чем уйти. Это была отсылка к ее любимому фильму «Невеста-принцесса», и ее реакция не была типичным ответом. Когда я открыл дверь и шагнул во влажную ночь Нэшвилла, ее проклятие последовало за мной. Но я знаю, что в ее сердце все еще оставалась любовь ко мне. Я незабываем. О, и прием с коктейлями прошел потрясающе. Бедняжка Лоис передавала привет, но не смогла прийти, так как плохо себя чувствовала.

Сейчас, стоя на кухне, я слышу, как моя жена смеется в гостиной. Сама того не желая, она разжигает огонь своими словами, своими действиями и своей радостью. Но все нормально. Я научился контролировать себя с той ночи в Нэшвилле. Я говорю себе расслабиться. «Миа не хотела расстраивать тебя сегодня вечером».

Знаю, что она не пытается меня разозлить. Мы вместе долгое время, у нас сложились прекрасные отношения. Она просто развлекает нашего ненужного гостя, нашего одинокого соседа-неудачника. Но скоро мы отправимся на ужин, и все снова будет под контролем. Нам нужно обсудить работу, Бака, ситуацию с кредитной картой сегодня вечером во время ужина. Это может быть неудобно, но как только она поймет мои приоритеты, у нас будет лучшая ночь на свете. Ее, безусловно, можно спасти. И вот так просто я успокоился.

Я вытираю вспотевшие ладони о штанины брюк, прежде чем вернуться в гостиную, неся пакет кешью, который купил в продуктовом магазине.

— Кто-нибудь будет орешки?

И Миа, и Бак качают головами. Я пожимаю плечами, переношу пакетик на диван и сажусь рядом с женой.

— Итак, Бак, ты действительно провел здесь зиму? Это правда, что ты в самом деле живешь здесь целыми днями, круглый год?

— Провел и живу. На сегодняшний день. Это отличное место, чтобы обрести покой и подумать. Для меня это работает, — говорит он. Его ямочка появляется, когда Бак улыбается нам, счастливой паре на диване. Он, должно быть, так ревнует. Он так одинок.

— А это правда, что твоя жена умерла? — спрашиваю я. Ну, мы никогда не обсуждали отсутствие у него супруги, как мужчина с мужчиной. По крайней мере, я не обсуждал это с ним. Кто знает, что знает Миа. Все, что я слышал так это слухи, что его жена умерла. Я подумал, что стоит проявить интерес к нашему гостю.

— Пол. Серьезно? — возмущается Миа. Я замечаю, что ее щеки пылают, и она качает головой взад и вперед. Смущение — вот что это за эмоция. Очень жаль, Миа.

— Да. Это правда. Рак легких четвертой стадии, неоперабелен. Она была некурящей. Проснулась посреди ночи, задыхаясь. Пять месяцев спустя я похоронил ее. — Бак рассказывает все это без эмоций. Так, как я мог бы произнести это слова, если бы не практиковал эмоциональные реакции. Это заставляет меня задуматься о Баке. Он добавляет:

— Это были самые трудные пять месяцев в моей жизни.

— Худшие для нее, — замечаю я. Судя по всему, моя шутка не была хорошо воспринята ни моей женой, ни нашим гостем.

— Бак, прости, — извиняется Миа. — Я пришла к выводу, что Полу немного не хватает эмоционального интеллекта. Он пытается, но, ну, Пол, ты же понимаешь, что это было бесчувственно, верно?

Я сунул спички, которые остались на стойке, когда они выгружали пакеты с продуктами, в свой карман. Прямо сейчас представляю, как вытаскиваю их, зажигаю все и бросаю в свою жену. Огонь. Моя левая рука скользит в передний карман, но я не могу достать спички, сидя. Делаю глубокий вдох и улыбаюсь своей жене. Она такая милая.

Я снова обращаю свое внимание на незваного гостя.

— Я сожалею о твоей потере, Бак. Так вот почему ты бросил свою работу и переехал сюда, в такую глушь?

Работа соседки-шпиона может оказаться под угрозой, говорю я себе. Я знаю, что в любом случае могу ходить вокруг нее кругами, если бы мне нравились сплетни. Чего я не делаю.

— Да. Я продал все, что мы построили вместе. Наш дом, нашу квартиру в городе, наши машины, кроме одной. Я продал свой бизнес и просто сел в машину и поехал. Каким-то образом свернул с шоссе направо и оказался здесь, — говорит Бак. Он вытирает ладони о штаны, как бы давая понять, что на этом его объяснения заканчиваются.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на свою жену. Она сияет, на ее лице такая широкая и такая фальшивая улыбка, что, должно быть, у нее болят щеки. Или, может быть, это искренняя улыбка. Та, что я никогда не увижу. Та, что зарезервирована для Бака, садового гнома.

— Это идеальное место для исцеления, — поддерживает Миа.

Кто бы сомневался. Мои мысли возвращаются к Лоис. Я, конечно, снова видел ее в кампусе, но она меня не видела. Я знал расписание ее занятий, хотел удостовериться, что она ничего не испортит для меня и моей новой работы в самом модном рекламном агентстве в Нэшвилле. Поэтому следил за ней. Я хорош в слежке, как уже отмечал. У нее все хорошо зажило. Из слухов узнал, что она сказала своим друзьям, что потеряла сознание и упала. Низкий уровень сахара в крови или что-то в этом роде?

Узнал, что она действительно перенесла операцию, чтобы все исправить. И я думаю, что ей, возможно, как-то подкорректировали кончик носа, косметическое улучшение. Она хорошо выглядела, когда я видел ее в последний раз. Даже лучше, чем до этого маленького инцидента. Воспользовалась ситуацией и улучшила свою внешность, вот это моя маленькая Лоис. Она выполнила свою часть нашего соглашения, и я тоже. Я человек слова. Начав свою успешную рекламную карьеру в Нэшвилле, я вернулся в Коламбус. Что касается Лоис, то она замужем, у нее теперь куча детей. Все к лучшему.

— Вам двоим лучше идти, если не хотите опоздать, — замечает Бак. Он встает. Как заботливо. По его команде моя жена наконец поднимается.

— Да, я готова, — говорит она. — Только возьму свою сумочку.

— Не провожай, — произносит Бак. — Желаю хорошо провести время. — Он неловко машет мне рукой, без сомнения, боясь пожать ее. Я все еще не получил ответа на то, что он делал до того, как появился в нашей жизни, но не думаю, что он был настоящим ведущим. Какой-то бизнес, вот что он сказал. Думаю, я ему поверю. А пока я просто хочу, чтобы он убрался отсюда.

— Хорошо, что ж, приятного вечера. — Провожая его до двери, я спрашиваю:

— В твоей жизни появились какие-нибудь особенные дамы, Бак? — В конце концов, прошел год с тех пор, как умерла его жена, а у мужчин есть потребности. Я думаю, что это то, что парень сказал бы другому парню.

Рядом со мной появляется Миа. Она, должно быть, подслушала меня, потому что говорит:

— В самом деле, Пол?

Бак хихикает.

— Все в порядке, Миа, — заверяет он. — Я уверен, что Пол просто желает мне всего наилучшего, не так ли, Пол? — Бак крепко хлопает меня по спине. Братское похлопывание, вот как я расценю это. Опускаю руку в карман, растирая спички между пальцами.

Глава 11

19-30 вечера.



Мы по-прежнему опаздываем на наш ужин, хотя Миа перенесла заказ на более позднее время. Я знал, что так и будет. Сегодня вечер пятницы, и на дорогах полно туристов, как мы, прибывших на озеро. Мы застряли в пробке. Делаю глубокий вдох. Я ничего не могу сделать, кроме как попытаться расслабиться. Я позвонил в ресторан, и они придержат наш столик. Это особый столик, для особого вечера. Я благодарен им за понимание и дам чаевые хозяину. Надеюсь, Миа захватила наличные.

— Давай позвоним Клаудии и проверим, как там мальчики, — говорю я. Знаю, что Миа напряжена рядом со мной, крепко сжимает руки на коленях. Она, наверное, беспокоится, что я расстроен из-за нашего позднего прибытия в ресторан, но я покажу ей, что со мной все в порядке. Позвонить мальчикам — это предложение мира. Я нормальный, любящий муж и отец.

— Их нет дома. Они едут за пиццей, — говорит она.

— Ну, Клаудия может ответить по своему мобильному телефону в пиццерии, разве нет? — Логичный вопрос, я думаю.

— Давай не будем беспокоить их во время ужина, — просит Миа. Это странно. Она — тот человек, который звонил Клаудии по крайней мере четыре раза с тех пор, как мы ушли из дома этим утром. — Имею в виду, они едят пиццу в кино. Сегодня выходит новый анимационный фильм о супергероях. Я попросила ее сводить мальчиков. Я все спланировала заранее и купила билеты онлайн.

Волосы у меня на затылке встают дыбом. Неужели моя жена лжет мне? Я удивляюсь. Это не имеет смысла, совсем нет. Отказываюсь верить, что это так. Я знаю свою жену. Моя жена любит меня, и, рассуждая логически, понимаю, что должен доверять ей так же, как она должна доверять мне. У нас двое сыновей и совместная жизнь. Она подумала наперед и купила им всем билеты в кино. Это заботливо, она добрая. Мне нужно расслабиться.

Любовь — такая сложная вещь для нас, людей. Мы усложняем, мы волнуемся, мы пытаемся анализировать. Это чувство легче понять, если думать о нас всех как о животных, с потребностями и желаниями. Вот кто мы такие, все мы. Теперь, подумайте вот о чем: моя жена любит меня почти так же сильно, как Гретхен. Гретхен извлекает выгоду встречаясь с беззаботным Полом, Полом без обязательств. Миа, ну, она получает немного менее блестящую версию Пола, которого видит Гретхен, версию меня, которую любит Гретхен. У Мии было это однажды, в начале наших отношений, но теперь у нее двое детей и, ну, история со мной. Хорошее и плохое. Надеюсь, она все еще помнит те ранние, блестящие годы.

Ах, Гретхен. Она та, с желанием кому я боролся позвонить с тех пор, как мы ушли из дома этим утром. Это она звонила мне несколько раз с тех пор, как мы уехали. Милая девочка. Я знаю, что она скучает по мне. Она напомнила мне, что в эти выходные у нас шестимесячная годовщина. Но мне не подобает разговаривать с ней в этот день. У меня есть правила. Я не хочу, чтобы вы плохо думали обо мне из-за существования Гретхен, поэтому, пожалуйста, не надо. Наши отношения никому не вредят. Они просто приносят больше радости миру в целом.

Теперь мы вместе почти каждый день, и тот факт, что я сегодня не прикасался к ней и не разговаривал, причиняет боль. Не поймите меня неправильно, в моем представлении она не выше Мии, она особенная. Гретхен веселая, в то время как Миа — семья. Гретхен молода и чертовски... простите, у нас отличный секс. Миа — это семейные ужины, клубничные грядки и скрэббл.

Достаточно ли хорошо я вам все объясняю? Они не имеют ничего общего друг с другом, и они никогда не встретятся. Я — единственное что их связывает, круг в середине диаграммы Венна, на котором с одной стороны изображен круг Гретхен, с другой — Миа. Их жизни никогда не пересекутся. Они никогда не встретятся, хотя Гретхен живет в соседнем пригороде, в пяти минутах езды отсюда. Так устроен мой мир. Здесь чисто и аккуратно. Определенно. Я все контролирую.

Тем не менее, Гретхен злится, что я уезжаю на эти выходные, и сказал ей, что мы не будем разговаривать по телефону. Я удивлен, что она позвонила мне, так как знает правила. Она понимает, как обстоят дела. Я сказал ей, начиная наши отношения, что люблю свою жену и что никогда ее не оставлю. Хотя, между нами говоря, в жизни ведь нет настоящих абсолютов? У нас с Гретхен есть что-то особенное, но не такое особенное, как у меня с Мией. Я знаю, что это, возможно, сбивает вас с толку, но мои отношения с любовницей не имеют ничего общего с моими отношениями с женой. Они совершенно разные, но и те, и другие ценны. Сегодня не тот вечер, когда я должен думать о Гретхен, но по какой-то причине мои мысли заняты именно ею.

Вчера мы обедали в постели, и Гретхен была одета в темно-синюю шелковую ночную рубашку, которая облегала ее тонкую фигуру, подчеркивая пышную грудь. Она великолепная брюнетка, ей под тридцать, работает в магазине нижнего белья в торговом центре под названием «Я вижу Лондон». Мы познакомились полгода назад, когда я пошел в торговый центр, чтобы убить время, может быть, купить подарок для Мии. Я внезапно обнаружил, что у меня слишком много свободного времени в течение дня, и поход по магазинам казался таким же хорошим занятием, как и любое другое. Я сказал себе, что если увижу кого-нибудь, то объясню, что это исследование клиентов для новой рекламной кампании. Я имею в виду, что только женщины ходят в торговые центры днем, все это знают. Но у меня была деловая причина.

Я забрел в магазин, ломящийся от шелковых нарядов всех оттенков радуги. Как только увидел Гретхен, почувствовал знакомое влечение, треск, электричество — и я понял, что нам с ней суждено быть вместе. Я начал с того, что попросил ее помочь мне выбрать комплект нижнего белья. Мы перешли к обсуждению качества шелка — учитывая мои обширные путешествия по Азии, хотел только самого лучшего и знал, как его определить, сказал я ей.

Ее глаза заблестели в тот момент, стоило мне упомянуть о путешествиях, и я понял, что она клюнула на приманку.

— Позвольте мне отвести вас в отдел элитного нижнего белья, — сказала Гретхен, поворачиваясь и перекидывая свои длинные темные волосы через плечо.

— Я последую за вами куда угодно, моя дорогая, — ответил я, добавив свою фирменную улыбку и подмигнув.

Как будто никого больше не было в магазине, никого больше не было во всем торговом центре. Мы с Гретхен флиртовали по крайней мере час, пока она предлагала мне варианты для рассмотрения, пока наши кончики пальцев слегка касались шелковых вкусностей, пока мы говорили о нашей общей любви к джазовой музыке (да!). Нашей общей мечте переехать на пляж (почему бы и нет?) и провести новогоднюю ночь в Париже (давайте сделаем это). Она была очаровательна, молода, полна энтузиазма, и влечение было сильным, мгновенным. Все вышло случайно, поверьте. Возможно, я оставил свое обручальное кольцо в машине, но это просто несчастный случай.

— Так кто же та счастливая леди, которая наденет это? — спросила она, закончив заворачивать мою покупку в плотную белую подарочную бумагу и завязывая ее красным шелковым бантом. Она протянула пакет мне. Я сразу заметил, что ее пальцы были блаженно безукоризненны.

Тогда я улыбнулся, немного подождав.

— Я надеюсь, тебе белье понравится. Оно для тебя.

Ее прелестное личико в форме сердечка залилось краской, когда я вручил ей подарок.

— Я не могу.

— Можешь. Я настаиваю. Уверен, что на тебе оно будет смотреться чудесно. — Я посмотрел на часы. — Мне нужно бежать. Встреча на работе. Было приятно поговорить с тобой, Гретхен.

Я повернулся, чтобы уйти, гадая, зацепился ли мой крючок. Подошел к двери бутика и уже собирался выйти в торговый центр, когда почувствовал руку на своем плече.

— Пол, подожди. Могу я увидеть тебя снова? — спросила Гретхен. Ее румянец стал еще ярче. — Мне тоже очень понравилось с тобой разговаривать.

Я вытащил из бумажника визитную карточку, новую карточку, с моим мобильным телефоном вместо той, где был мой рабочий номер. Но за исключением этого незначительного отличия это была точная копия моей настоящей визитки «Томпсона Пейн», в комплекте с моей должностью «Директор по обслуживанию счетов». Женщины любят Сумасшедших Мужчин.

— Позвони мне. Мне нужно бежать.

Трудно уйти, когда потоки притяжения так сильны, но, к счастью, именно это я и сделал в тот день. Это делает возможный первый поцелуй намного более страстным и желанным, поверьте мне. Я знаю об этих вещах. Когда выходил из магазина, я увидел Дорис Бун, стоящую рядом с растением в горшке в торговом центре. Она смотрела на меня так, словно я совершил преступление. «Это не противозаконно делать покупки днем в торговом центре, не так ли, Дорис?» Мне захотелось сказать ей. Вместо этого я слабо помахал рукой и поспешил на стоянку. Дорис ничего не видела, сказал я себе тогда. Я всего лишь проводил исследования.

От Гретхен пахнет крепкими духами всякий раз, когда она возвращается домой с работы в «Я вижу Лондон». Она говорит, что французские духи прокачиваются через вентиляционные отверстия, бесцветный ароматизированный газ. Запах ужасный, и я чихаю, как будто пытаюсь посидеть на своей открытой веранде в Лейксайде. Она пытается принять душ до нашей встречи, до того, как я подойду к ее двери, но иногда просто не успевает, а я совсем не могу ждать. У меня нет выбора. Ее кожа безупречна, губы полные и розовые. Просто думая о ней сейчас, я чувствую, что начинаю возбуждаться.

Но мне нужно сосредоточиться на своей жене. Только сегодня вечером, несколькими минутами ранее, Миа сказала незнакомцу, что у меня не высокий эмоциональный интеллект, что смешно, и теперь она лжет мне о моих детях.

— Как называется фильм, Миа? — Мы на другом светофоре. Красное свечение заполняет машину, когда я поворачиваюсь к ней лицом. Она выглядит испуганной, или, может быть, это просто багровое свечение.

— «Супер Собака», — говорит она. — Это что-то новенькое. Мальчики очень взволнованы. Мы можем позвонить им завтра утром. Без сомнения, они будут в постели еще до того, как мы закончим ужин.

— Давай позвоним им сейчас. Может быть, фильм еще не начался.

Если я ожидал спора, то ошибся.

— Конечно, — соглашается она. — Позвони со своего телефона по громкой связи. Так мы оба сможем разговаривать.

Я достаю свой телефон и набираю номер Клаудии. Индикатор загорается зеленым, когда телефон продолжает звонить, а затем переходит на ее голосовую почту. «Это Клаудия. Оставьте сообщение». Запись ее голосовой почты звучит так же лишённой энергии, как и сам человек. Определенно наркоманка.

— Клаудия, Пол Стром и Миа звонят, чтобы пожелать спокойной ночи мальчикам. Если вы не в кино, пожалуйста, перезвоните нам. Надеюсь, все хорошо. Спасибо, — говорю я в воздух. Я так и не положил деньги на кредитную карточку. Она, должно быть, платит за попкорн и пиццу со своего собственного счета. К счастью, Миа уже позаботилась о билетах. Если они там, напоминаю я себе. Но на самом деле, где еще они могли быть? Моя жена мне не лжет. Я расслабляю плечи и нацепляю на лицо улыбку.

— О, ну, я думаю, ты была права, — я бросаю взгляд в ее сторону.

Миа кивает рядом со мной. Я включаю поворотник, и мы въезжаем на парковку ресторана. Мы на месте.

— Здесь мило, Пол, — замечает она, когда мы останавливаемся перед парковщиком. Не во многих ресторанах на озере есть парковщик. Я рад, что она впечатлена, как и я. Молодой человек открывает дверь Мии, и я наблюдаю за его лицом, когда он оглядывает ее. Неплохо, можно прочитать по его лицу.

— Добро пожаловать в «Чао Белла», — говорит второй парень, открывающий мне дверь.

— Спасибо, — я забираю у него билет и спешу к жене. Обнимаю Мию за талию и смотрю на свою жену, чувствую ее в своих объятиях. Она такая милая и добрая. Почему мой разум воображает, что она делает что-то хитрое? Мы поднимаемся по ступенькам ресторана и попадаем в святилище тусклого освещения, внимательного обслуживания и темных панелей. Я мгновенно доволен своим выбором, своим прекрасным вкусом.

— Это прекрасно, Пол, — восхищается Миа. Администратор провожает нас к обещанному столику у окна, угловому столику с видом на озеро. Мне нужно подсунуть этой юной леди немного денег. Все, что у меня осталось в бумажнике, — это десятидолларовая купюра. Надеюсь, этого достаточно. Когда я протягиваю ей деньги, она кивает и улыбается. Внезапно задаюсь вопросом, взяла ли моя жена свою кредитную карточку. Я смотрю, как она вешает сумочку на спинку стула, и чувствую облегчение.

— Добро пожаловать, — приветствует мужчина, на вид примерно моего возраста, а также, похоже, наш официант. У него белые волосы, холодные голубые глаза и цвет лица почти такой же бледный, как белая льняная скатерть. Он одет в черный смокинг, черные брюки. Вполне официально. Мне это нравится. — Я понимаю, что у вас особенный вечер. Могу спросить: годовщина, день рождения?

— Нет, просто самый лучший день, — отвечаю я. Миа смеется вместе со мной. Мне нравится этот звук.

— Ну, я бы сказал, что такой повод требует немного шампанского, — замечает официант.

Я смотрю на Мию. Вежливо позволить вашей спутнице ответить.

— Конечно, шампанское звучит чудесно, — соглашается она. — Тебя это устраивает, Пол, или ты хочешь коктейль?

Моя жена тоже такая вежливая, такая милая.

— Я бы с удовольствием выпил с тобой шампанского, дорогая.

— Замечательно, — говорит официант и быстро уходит.

Мы оба смотрим в окно. Я замечаю маяк, примостившийся на скалах, его яркий прожектор предупреждает лодочников об опасности. Когда луч прожектора поворачивается, он оставляет за собой еще большую черноту.

Глава 12

20-00 вечера.



— Так как прошел твой день, Миа? — У меня такое чувство, будто я по-настоящему не разговаривал со своей женой с тех пор, как мы приехали. Пришло время быть вежливым и дружелюбным, чтобы насладиться прекрасным ужином, сидя за нашим специальным столиком на берегу озера.

— Замечательно, правда, — говорит она. Появляется официант, проходит обычный ритуал с шампанским — хлопок и все такое. Как только наши бокалы наконец равномерно наполняются, он уходит. Миа поднимает свой бокал. — Твое здоровье.

— Да, твое здоровье, дорогая, — говорю я. — И, послушай. Я сожалею о сегодняшнем обеде. Чувствую, это выбило нас из колеи. Мысль о том, что ты работаешь на Джона, вызывает между нами столько стресса. Давай оставим это в прошлом, ладно?

— Конечно. — Миа улыбается, оглядывает зал и смотрит на наших собратьев по ужину. — Довольно шикарное заведение для здешних мест. Я рада, что принарядилась.

— Ты выглядишь великолепно, почти так же молодо, как в первый раз, когда я увидел тебя в конференц-зале «Томпсон Пейн».

— Должно быть, из-за освещения. Старый добрый «Томпсон Пейн». Я даже не могу поверить, что ты заговорил о нем. — Миа все еще улыбается, но ее глаза нет.

Мое сердце колотится в груди.

— Почему бы мне не упомянуть об агентстве? Это стало частью нашей жизни с тех пор, как мы вместе.

— О, Пол. Я знаю, тебе должно быть неловко, но не пора ли рассказать мне? — спрашивает Миа. О чем она говорит?

— О чем ты, Миа? — Я делаю глоток шампанского. Теперь припоминаю, что на самом деле не люблю шампанское, но алкоголь приветствуется. — Ты плохо себя чувствуешь? Что-то не так?

— Вот это я и хотела бы узнать.

— Тогда нет, конечно, все в порядке. Меня трудно сбить с толка, дорогая.

— Ха. Что ж тогда, я думаю, это облегчит наш разговор. Ты хочешь знать, о чем я говорю, Пол? — спрашивает она. — Тогда ладно. Для начала, когда ты собирался сказать мне, что у тебя нет работы?

Бум. Вот оно. Интересно, как давно она знает? Я подозреваю, что Джон сказал ей, но это не имеет значения. Я был готов к этому.

— Это временная ситуация, которую легко исправить. Не хотел беспокоить тебя без причины. Я прошел собеседование и ожидаю предложения со дня на день, — сообщаю я. Видите, простой вопрос, идеальный ответ.

— Дело не в этом. Ты даже не сказал мне, что тебя уволили, — говорит Миа. К счастью, она понизила голос при слове «уволили». Такая ложь.

— К твоему сведению, дорогая, меня не уволили, я ушел сам, — сосредотачиваюсь на том, чтобы излучать вид превосходства. Никто бы меня не уволил.

— Они позволили тебе уйти в отставку, но тебя попросили уйти. Я все об этом знаю, Пол. И о твоей настоящей проблеме с Кэролайн.

Появляется официант и протягивает меню моей жене, прежде чем предложить его мне. Он наполняет наши бокалы шампанским, оба почему-то пустые за такое короткое время. В них почти ничего нет. Меню впечатляет, тяжелое, возможно, весом с молоток в моей руке. Он кланяется и отходит от стола. Я делаю большой глоток шампанского.

— Что это может быть за проблема? — удивленно спрашиваю я. Она затевает то, чего не должна делать. Миа больше не является частью «Томпсона Пейн», не была почти десять лет. Миа не знает, что произошло или не произошло с Кэролайн или с чем-то еще. Что бы она ни слышала, это сплетни. Я ненавижу сплетни. Миа была всего лишь скромным копирайтером, работавшим над техническими руководствами. Она больше ничего не знает о мире рекламы. Ничего.

— Пол, ты собираешься заставить свою жену обсуждать твою одержимость молодой женщиной на работе? Серьезно? Может, нам просто стоит уйти, — говорит Миа. Она закрывает меню и кладет его на стол.

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Что бы ни слышала Миа, Кэролайн — не одержимость. Совсем нет. Она проблема, была проблемой, но теперь все в порядке.

— Этот романтический ужин — часть нашего лучшего дня. Конечно, мы не уйдем. Я упущу из виду тот факт, что ты по какой-то причине автоматически встала на сторону кого-то, кого ты никогда не встречала, вместо своего мужа? И ты веришь тому, что говорит Джон, человек, который завидует мне и моему успеху, а не тому, что я тебе говорю? Я вижу, в каком оказался положении, — я излучаю праведное негодование, делая еще один большой глоток шампанского.

Смотрю на Мию, и она встречается со мной глазами, наши взгляды пересекаются через стол. Кто моргнет первым? Мое меню теперь тоже лежит на столе. Я чувствую, как мои руки сжимаются в кулаки поверх меню.

— Это просто смешно. Я не буду сидеть здесь, пока моя жена извергает необоснованные обвинения. Больше нечего обсуждать мою ситуацию. Давай поговорим о Джоне, его болтливости и его нелепом предложении о работе, которое ты не примешь!

Глаза Мии вызывающе сверкают на меня. Я отвожу взгляд и поворачиваю голову, чтобы осмотреть ресторан. Вижу, как официант топчется на месте, наблюдая, его бледно-голубые глаза обвиняют меня в том, что я придурок. И я такой и есть. Я щелкаю рукой и прогоняю его прочь. Он исчезает.

— Дело не в Джоне. Он даже не тот, кто мне сказал. Ты знаешь, кто это сделал? Дорис, Дорис Бун, из всех людей, — высказывает мне она. Теперь ее руки сложены вместе поверх меню, как будто в молитве.

Дорис Бун? Откуда Дорис что-то знать о моей жизни? И если она знает, то кто еще знает? Я вспоминаю Дорис, прячущуюся за растением в торговом центре. Я вижу, как Дорис сплетничает на своем крыльце у озера, вижу, как она приходит ко мне домой, чтобы поговорить с Мией после того, как я уйду на работу. Дорис Бун училась в классе моего брата Томми, когда росла. Похоже, она знакома с семьей Стром. Она всегда была проблемой. К счастью, я преуспеваю в решении проблем.

— Говорят, жена всегда узнает об этих вещах последней, — добавляет Миа. Она говорит это спокойно, без гнева. Я смотрю, как слеза скатывается по ее щеке. Эта единственная слеза смягчает мое сердце, гасит пламя. Я не монстр. Она вытирает капельку кончиками пальцев и делает глоток шампанского.

Бедная девочка.

— О, дорогая, это Кэролайн была одержима мной, и это вышло из-под контроля. Так неловко для всех участников, особенно для меня. Во всяком случае, я в данном случае жертва. Ей нужна помощь. А что касается работы, то пора было уходить. Я работал там целую вечность. Я не сказал тебе, потому что просто пытался защитить тебя и мальчиков, пока не сделаю свой следующий шаг. Это будет отличная работа, лучше, чем что-либо в «Томпсон Пейн». На самом деле, наверное, одна из лучших работ в Колумбусе. И обещаю, я собираюсь объявить о великих переменах. — Медленно тянусь через стол и накрываю ее руки своими. Она не отстраняется. — Все будет хорошо. Разве я не всегда заботился о тебе? У меня есть несколько предложений о работе, которые я обдумываю. Я просто хочу, чтобы все было идеально и здорово. Лучше, чем у всех. И у нас есть твой трастовый фонд.

Глаза Мии впиваются в мои. Я вижу там огонь. Это беспокоит меня, и я пытаюсь перевести дыхание. Напрягаю руки, прижимаюсь к ее рукам на столе. Но не могу остановить то, что она начала. Почему она поднимает все эти темы на свет? Сегодня, из всех вечеров. Может быть, в ее глазах и горит огонь, но теперь она снова зажгла мое пламя.

Но почему она плачет? Ее слезы кажутся настоящими. Миа смотрит прямо на меня. Она не моргает. Мне не нравится то, что она видит, мне не нравится, как она выглядит.

Она совершает большую ошибку. Бросая вызов самому нашему фундаменту, нашей сказочной жизни. Это действительно позор. Сейчас больше, чем когда-либо, она должна сосредоточиться на всем, что есть хорошего между нами.

Рядом с нами сидит компания из четырех человек. Женщины смеются громкими отрывистыми взрывами. Мужчины дают друг другу пять. Разве они не знают, что это романтическое место, тихое место? Я ничего так не хочу, как заставить их замолчать.

Глава 13

20-15.



Требуется больше усилий, чем я готов признать, чтобы игнорировать шумную компанию и сосредоточиться на моей жене. Миа опускает взгляд на стол и убирает свои руки от моих. Она вытирает вторую слезинку и изучает меня так, словно никогда раньше не видела.

— Это трастовый фонд для мальчиков, а не для нас. Мы не будем прикасаться к нему, — заявляет она.

— Конечно. Без проблем, — произношу я. Почему бы просто не согласиться с ней на данный момент? Мне нужно успокоиться, я должен успокоиться. Пришло время сделать заказ. Нам нужно поговорить о еде и развлечься. Я открываю меню и внимательно читаю.

— Ты голодна? Я умираю с голоду. Слышал, у них потрясающая телятина с пармезаном. О, и для тебя, посмотри на все эти салаты с закусками. Так много всего на выбор. — Это дар жизни. Выбор. Так много. Вы совершаете ошибку, и резко меняете направление. Двигайтесь дальше. Лоис, например, просто ошибка, и теперь я с женщиной, от которой должен был иметь детей. Все остальное — просто фоновый шум.

Официант скользит к нашему столику, старательно избегая встречаться со мной взглядом, и вместо этого сосредотачивает свое внимание на Мии. Он должен. Она прекрасна, моя жена.

— Готовы сделать заказ?

— Я буду салат с лососем, без лосося, пожалуйста, — говорит она официанту.

— Да, конечно, мадам. Может быть, немного ризотто? Вегетарианского? — предлагает он. Если официант и находит заказ Мии таким же нелепым, как и я, это не отражается на его лице. У этого парня просто нет чувства юмора, совсем нет.

— Пожалуй, и спасибо вам, — благодарит Миа.

— Могу я быть вам еще чем-нибудь полезен? — спрашивает он. Что за напыщенный вопрос? Я имею в виду, он — официант. Полезен?

— Нет, я в порядке. Это все, — уверяет она его. Ее глаза блестят, но по щекам не катятся слезы.

Мудак. Кем он себя возомнил?

— Я буду телятину и домашний салат для начала, — говорю, держа свое меню в воздухе. Он берет его, не глядя на меня, и уходит. Надеюсь, он понимает, что теряет всякую возможность получить чаевые.

Я оглядываю элегантный ресторан, накрытые белым льном столы, теперь заполненные блестящими посетителями, женщины в своих лучших платьях и украшениях, мужчины выглядят так, как мужчины выглядят во всех ресторанах такого рода: одинаково издалека. Вблизи, вот когда вы можете определить количество нитей в ткани, покрой куртки. Волны вежливой беседы и взрывы смеха захлестывают нас, когда мы молча сидим в своем углу.

Как загнать себя в угол в ваших отношениях, спросите вы? Я уверен, что вы никогда не были здесь раньше. Ха! Как правило, все начинается с небольших недоразумений, оскорблений, которых не прощают, если хотите знать. И тогда негативные чувства вырастают, как детская башня из кубиков. Один кубик, помещенный немного неправильно, и все рушится. Со своей стороны, я считаю, что был справедлив и всепрощающ. Я стараюсь не цепляться за вещи, быстро ставлю свои кубики, если завершить метафору. Но, честно говоря, для меня это легко. Я всегда знаю, что будет в шахматной партии жизни. Просто нужно думать на несколько шагов вперед. Всегда.

Возьмем, к примеру ситуацию, когда мальчики были младше. Сэм был новорожденным, а Майки — чуть старше двух лет. Оба еще в подгузниках. Тогда это были сумасшедшие дни, беспокойные времена. Я приходил с работы пешком — в большинстве случаев возвращался домой прямо из офиса, пропуская важные посиделки с клиентами, — чтобы помочь. Миа просто смотрела на меня с темными кругами под глазами и передавала мне то одного ребенка, то другого. Она выглядела ужасно, действительно ужасно. Меня так и подмывало позвать маму на помощь, но я знал, что это означало бы, что открою дверь и маме Мии, чтобы она тоже пришла с ее назойливым неодобрением, а этого мы допустить не могли. Мне нужно было, чтобы они остались в Нью-Йорке, продолжая строить свою империю. Поэтому вместо этого я был рядом с Мией как можно больше. Она когда-нибудь поблагодарила меня? Нет. Разве я держал обиду на нее за это? Конечно нет. Но мы никоим образом не собирались добавлять третьего ребенка к тому беспорядку, который создали. Я помог нам обоим в этом, сказав «нет» другому ребенку. Пусть она и сходила с ума или что-то в этом роде, желая родить девочку.

Так вот, видите ли, я мог бы использовать это время против нее. Но я этого не делаю. Я отпустил все эти грязные, раздражающие годы. Но сейчас она что-то имеет против меня. Это странно. Это не похоже на Мию, и я этого совсем не заслуживаю. Теперь она сидит напротив меня, но не как женщина, которая загоняет меня в угол. Ее поведение не соответствует ее словам. Вместо того чтобы выглядеть сердитой, она просто выглядит грустной. Как будто это я, а не она, ускорила этот поворот в наш вечер, что, конечно, смешно. Это все ее вина.

Она отворачивается от меня и смотрит через стекло на воду, спиной к остальной части оживленной комнаты, ее прекрасное лицо в профиль ко мне. Кажется, она вытирает слезу, но я не могу быть уверен. Она сосредотачивает свое внимание на том, что находится прямо за окном ресторана. Я, конечно, знаю, что озеро где-то там, темное и задумчивое, и маяк с его вечно яркими предупреждениями.

Но когда я приглядываюсь повнимательнее, мое лицо почти касается стекла, я вижу внешнюю террасу, своего рода дополнительную зону со столами и стульями. Я полагаю, что в хорошую погоду и, конечно, днем ресторан расширяется за счет сидячих мест на открытом воздухе. Палуба, которой ресторан должен пользоваться в разгар летнего сезона. Сегодня ночью там никого нет.

Я оглядываюсь на свою жену. Сейчас Миа улыбается. Я вижу ее лицо, полностью отраженное в стекле, свет свечи освещает ее белые зубы, маленький носик, блестящие глаза. Но почему она улыбается? Видит ли она кого-то или что-то, чего я там не вижу?

— Что-то смешное? — спрашиваю. Ее настроение, если правильно понимаю, было злым, а теперь грустным. Улыбка не подходит. Моя жена ерзает на стуле, а затем поворачивается и смотрит на меня. Она подскочила на стуле? Неужели она забыла, что я здесь?

— Нет, ничего, — заверяет она и больше не улыбается. — Пол. Каковы твои планы? Если тебе до сих пор не предложили работу ни в одном рекламном агентстве по всему городу, а я подозреваю, что и не предложат, то ты займешься чем-то другим? Искал другие возможности?

Очевидно, она не слушала, когда я сказал ей, что у меня есть много вариантов. Мне не нравится, что разговор перешел на то, что я не работаю в рекламной индустрии, которую мы оба любим, — а не на то, что я запрещаю ей работать в рекламе. Мой агент сообщил мне, что для меня есть вакансия, в журнале «Коламбус Сити», и больше ничего. Звонок сегодня утром, тот самый, из-за которого мы задержались с отъездом. Мой агент взволнован и считает, что это «идеальное предложение». Но он — идиот, если думает, что это подходящая работа для человека моего делового положения.

Журнал предлагал мне должность директора по развитию, что звучит надуманно и, вероятно, так оно и есть. Отдел продаж — все десять человек — будут отчитываться передо мной. Да, определенно название должности не соответствует действительности. Я был бы менеджером по продажам в городском журнале. Это не то, что я хочу делать. Это намного ниже моего уровня мастерства. Но, если придется, я возьмусь за эту работу. Временно, пока не найду что-нибудь подходящее. Хотя, конечно, не хочу этого делать, включать эту скромную работу в мое резюме. Но я могу взяться за нее, если придется. Просто напротив меня сидит так много денег, почему я должен так низко опускаться?

— Искал и ходил на собеседования. Как уже сказал, у меня есть несколько предложений, которые я обдумываю. Я рассмотрю их все и выберу лучшее. Скоро я тебе скажу, — отвечаю я. Мой бокал с шампанским давно пуст, и мне нужно выпить. Поскольку официант одновременно игнорирует и ненавидит меня, я, скорее всего, останусь без напитка до конца этой жалкой трапезы. Осматриваю ресторан, ближайшие к нам столики и встречаюсь взглядом с молодой, полной женщиной, которая является официанткой за соседним столиком. Она кивает в ответ на мою волну, как будто сейчас подойдет. Надеюсь, наш официант не предупредил ее.

— Так это и есть твой план? — спрашивает Миа. Ее руки скрещены на груди, и она наклоняется вперед, как директор школы, который позвал вас в свой кабинет, чтобы вы могли выбрать свое собственное наказание. Кто бы согласился с этим? Я бы не стал. — Твое выходное пособие, если ты его получил, уже давно закончилось. Все наши счета почти пусты. Ты не чувствуешь никакой срочности?

Этот ужин войдет в историю как самый длинный. Борюсь с желанием проверить свои наручные часы — это изящные часы смарт-часы, но, если не поверну запястье точно так, как нужно, дисплей останется черным, и я, очевидно, должен нажать кнопку сбоку, чтобы высветить проклятое время. Я тоскую по старым временам часов, которые просто показывали время. Интересно, где мои старые часы из Нэшвилла? К сожалению, я так и не убрал пятно крови с ремешка.

Все в порядке. Я уже знаю, что время течет так же медленно, как и с моим младшим сыном, когда ждешь, пока он выполнит задание. Я ценю терпение как добродетель и аплодирую тем, у кого оно есть, до тех пор, пока они не встанут у меня на пути. Однако вот мы и подошли к вопросу о деньгах/работе. Но все в порядке. Как уже отмечалось, я ожидал этого.

— На самом деле я действительно получил выходное пособие, — говорю я. Это ложь. Когда тебя увольняют, ты получаешь не так уж много. Они дали мне зарплату за два месяца в качестве символического жеста. Только и всего. Тебя просто вызывают в офис идиотки из отдела кадров и говорят, что ты уволен. Ваши вещи упакованы в коробки незнакомыми людьми. Охранники сопровождают вас из здания, как будто вы собираетесь впасть в ярость или что-то в этом роде. Как будто ты знал, что тебя уволят, и принес с собой пистолет. Но ты не знал, потому что эти люди подлые. Нет, я полагаю, они специально не предупреждают, поэтому вы не можете взять пистолет и снести голову молоденькой идиотке — начальнику отдела кадров с опущенными глазами. Я ненавижу людей из отдела кадров. Если подумать, я никогда не уходил по собственному желанию.

Она села за свой стол, указывая на стул перед собой. Ее звали Ребекка Мор. Все пространство позади нее было заполнено растениями в горшках, как в дикой детской, и пахло удобрениями. Растения загораживали окно, так что получался бесконечный пасмурный день. Конечно, это была не первая наша встреча. Она позвонила мне почти три месяца назад, чтобы сообщить, что коллега подала на меня иск о домогательствах. Я был ошеломлен. По двум причинам. Во-первых, ее наряд. Я имею в виду, что мы должны были быть лучшим рекламным агентством в регионе, и эта женщина была одета, я не шучу, во что-то из обычного торгового центра. Черные брюки из полиэстера, светло-розовая блузка, которая едва прикрывала ее гигантскую грудь. Ее опущенные глаза подчеркивали черные очки в форме кошачьего глаза. Я чуть не расхохотался, подумав, что творческая команда обманом втянула меня в съемку телевизионной рекламы прямо здесь, в наших офисах. Ребекка Мор не могла работать в «Томпсон Пэйн». Она недостаточно крута.

— Садитесь, мистер Стром, — предложила она, указывая на белое кожаное кресло. Я сел, играя свою роль.

— Зови меня Пол, — сказал я, изливая свое очарование. Оглядел ее офис, пытаясь найти скрытые камеры творческой группы за одной из пальм в горшках. В любой момент мог появиться один из молодых парней из этого отдела, с волосами, собранными в конский хвост, и он сказал бы: «Мы разыграли тебя, чувак».

— Что-то смешное, мистер Стром? — спросила Ребекка. Я прикусил нижнюю губу, чтобы не расплыться в улыбке. Возможно, это была не коммерческая съемка. Без проблем. К концу встречи она будет в моих руках, мягкая как пластилин, вот что я думал.

— Как долго ты работаешь в агентстве, Ребекка? Добро пожаловать, — произнес я.

По ее язвительному взгляду, склоненной набок голове, понял, что сказал что-то не то.

— Я работаю в агентстве в качестве директора по персоналу уже два года, мистер Стром. Мы вместе бывали на совещаниях. Но это не важно. Это официальное предупреждение. Вы не должны вступать в ненужные контакты на работе с мисс Кэролайн Фишер. Вы должны прекратить приглашать ее на свои проекты. Ей была предоставлена возможность подать на вас иск, но она дает вам шанс, мистер Стром.

Ребекка закрыла папку на своем столе, как я предположил, мою папку, и положила на нее свои очки.

Выпрямился напротив нее и моргнул. Я был не столько шокирован, сколько зол. Как посмела Кэролайн, та, кому я помогал расти и процветать в агентстве, отвернуться от меня? Между нами было что-то особенное. Что-то, соперничающее с нашей с Мией связью. Я знаю, что она тоже это чувствовала. Кэролайн была новичком в агентстве, новичком в городе. Я заметил ее в тот день, когда старый мистер Томпсон показывал ей окрестности. Но на второй день она оказалась предоставлена сама себе. Ей нужен был наставник, кто-то, кто научил бы ее всему, и я с радостью готов был ей помочь. Когда увидел, как она пересекает парковку, я направился к лифту, и, можете догадаться, что в итоге мы вместе поднялись наверх. Только мы вдвоем.

Вы уже знаете, что мне нравится определенный типаж. Худая, молодая, с длинными волосами. Кэролайн подходила по всем параметрам. У нее длинные пепельные волосы, ниспадающие на плечи, зеленые глаза, на работу она ходит в обтягивающих джинсах, на высоких каблуках и в блейзерах. От нее у меня перехватывает дыхание.

— Вы возглавляете клиентский отдел? — спросила она, как только я представился в лифте. — Это работа моей мечты. Я имею в виду, когда-нибудь.

Она покраснела, не уверенная, правильно ли я отнесусь к ее стремлению занять мою должность. Конечно, я не чувствовал угрозы. Только завелся. Действительно возбудился.

— Ну, чтобы подготовиться к твоему возможному занятию моей должности, для начала я могу взять тебя поработать над проектом эфирных масел? На данный момент — это наш самый интересный клиент, ориентированный на потребителя. — Я предложил эту позицию, представив, как натираю Кэролайн лавандовым маслом, ее плечи, бедра.

— Это было бы потрясающе, спасибо, мистер Стром, — сказала она.

— Зови меня Пол. — Я пожал ей руку, когда двери лифта открылись, задержав немного дольше, чем положено. Сексуальная энергия пробежала между нами. Многообещающее начало.

А потом — бум. Как только она узнала, что женат, я внезапно стал преследователем. Мы много часов работали над отчетом по проекту об эфирном масле, готовясь к большому выступлению, когда моя секретарша прервала нас, объяснив, что моя жена на линии и это срочно. Это было не так. У Майки поднялась температура, вот и все. Но этого оказалось достаточно. После того, как я ответил на звонок, Кэролайн изменилась.

Я попытался пошутить с ней, положил руку ей на плечо, как делал это до звонка. Она стряхнула ее.

— Пол, я не знала, что ты женат. — Она скрестила руки на груди.

— Да, и что? — сказал я, сосредоточившись на презентации, разбросанной по столу в конференц-зале.

— И дети есть? — Она моргнула своими большими глазами и покачала головой.

Конечно, она была удивлена. Я никогда не встречался с ней в своем кабинете, где выставлены фотографии моей идеальной семьи. А в последнее время у меня вошло в привычку забывать надевать обручальное кольцо. Я заставлял ее быть полностью занятой проектом эфирных масел, настолько занятой, что у нее не было возможности сблизиться с кем-либо еще в агентстве, не было возможности получить реальную информацию обо мне. Но что с того? Так что она не знала о моей семье, но они не имели ничего общего с нами, со мной и Кэролайн.

Мы еще даже не целовались, я не целовал ее полные губы. Я как раз собирался сделать свой первый шаг. Такая упущенная возможность. Она, казалось, не была так опечалена этим развитием событий, как я. Если подумать, она казалась сумасшедшей. Ах, глупость юности. Я знал, что она придет, примет меня в свою жизнь, как только оправится от небольшого шока, вызванного моей женой и детьми. Конечно, она бы так и сделала. Она могла чувствовать притяжение между нами.

Вынырнув из воспоминаний, я сказал:

— У каждой истории есть две стороны, Ребекка. — Выпрямился в кресле и немного наклонился вперед, полный силы и гнева из-за того, что эта женщина несправедливо обвинила меня в чем-то подобном. Она была рангом ниже меня, Ребекка, и должна была называть меня мистер Стром. Кэролайн была на несколько ступеней ниже меня — я подумал об этом, и от образа молодого, красивого тела Кэролайн, обнаженного и лежащего подо мной, у меня по спине пробежали мурашки. Я взял себя в руки и добавил:

— Кэролайн — молодой, впечатлительный младший менеджер по работе с клиентами, едва окончивший колледж и несет бред.

Ребекка снова сделала этот раздражающий, язвительный наклон головы и сказала:

— Так вы отрицаете домогательства?

— Да, — сказал я.

— Вы знаете, что такое преследование, мистер Стром? — спросила Ребекка.

— Конечно, знаю. Вот почему могу с уверенностью сказать, что я ничего подобного не делал. Нет никого, кто любил бы и лелеял женщин больше, чем я, Ребекка. Я продвигал женщин всю свою карьеру. Я предпочитаю работать с женщинами, а не с мужчинами. Это противоположно преследованию. — Я начинал уставать от этой встречи. Я хотел, чтобы она передала мне досье, а потом хотел пойти к мистеру Томпсону и уволить ее.

— Вы звоните ей на мобильный пять раз в день, как в рабочее время, так и по вечерам. Вы пишете ей иногда по пятнадцать раз за день. Вы сердитесь, что она не хочет встречаться с вами, мистер Стром. Вы злитесь, потому что кто-то сказал вам «нет»?

— Чушь. Я звоню ей по вопросам, связанным с работой. Она работает со многими моими клиентами, — объяснил я.

— Вы умны, мистер Стром. Никаких сообщений на голосовую почту, кроме как перезвонить вам, никаких сообщений с угрозами. Только просьбы связаться с вами. Почему это так срочно, чтобы она все время звонила или писала вам? Какая тема, связанная с работой, мистер Стром, может потребовать такого рода постоянного общения даже по выходным?

— Мы очень занятое агентство, Ребекка. Конечно, вы знаете, что клиентам все равно, в нерабочее время или в выходные, если им что-то нужно. — У каждого есть свои потребности, подумал я. Мне было интересно, что нужно Ребекке. К сожалению, она не в моем вкусе. Мы оба это знали.

Ребекка снова надела очки и снова открыла папку. Она, казалось, читала какую-то распечатку, какой-то список.

— Это распечатка звонков с личного мобильного телефона Кэролайн Фишер за прошлый месяц. Она не передавала мне никаких других сообщений от вас и не передаст, если вы прекратите. — Интересно, о чем я забыл, что еще может быть у Кэролайн от меня. Я сглотнул. Ребекка уставилась на меня и ждала ответа.

— Конечно, хорошо. Я немедленно назначу Энди Пула на свои проекты и заменю Кэролайн Фишер. Он отличный парень, на самом деле гораздо лучше справляется со своей работой, чем мисс Фишер. Может быть, ей понравится работать над техническими руководствами? Эти высокотехнологичные клиенты прекрасно работают с нашей молодежью. Вы должны перевести ее туда, — сказал я. — С моими клиентами все будет в порядке. Им понравится работать с Энди.

— Отлично. Так рада, что мы понимаем друг друга, — заявила Ребекка. — Это ваше первое и единственное предупреждение, мистер Стром. Как вы знаете, у нас действует политика нулевой терпимости в отношении дискриминации по признаку пола и сексуальных домогательств. Вы являетесь директором этой компании, и должны подавать соответствующий пример. Вы этого не сделали. К сожалению, без дополнительных доказательств от мисс Фишер я не могу уволить вас прямо сейчас.

Ребекка встала и положила обе руки поверх моей папки. Она уставилась на меня сквозь свои нелепые очки. И продолжила:

— Но уверяю вас, я знаю, что доказательства есть. Если вы подойдете к ней, будете угрожать, звонить или иным образом просто заставите ее провести плохой день в офисе из-за ваших действий, ваша карьера закончится здесь. Понятно?

Я понял, что до этого момента мне никогда не угрожала женщина. У меня появилось новое чувство внутри, и у меня не было для него названия. Внезапно я почувствовал клаустрофобию. У задней стены ее кабинета было слишком много растений в горшках, и запах был отвратительным, как в заплесневелых джунглях. Растения казались поникшими либо от недостатка солнечного света, либо от переувлажнения, либо от чистой скуки. В остальном ее кабинет остался без украшений. Стены были белыми, полки пустыми, за исключением нескольких книг о кадровой политике и процедурах. Скучные руководства для скучных людей, следующих правилам, таких как она. Все в Ребекке Мор было поникшим, затхлым и раздражающим. Мне не терпелось поскорее покончить с ней. И она ждала моего ответа.

— Понятно, Ребекка, — сказал я, вставая и слегка наклоняясь к ней над ее столом. Она вздрогнула и отступила назад, наткнувшись на свой стул, который врезался в дерево в горшке. Лист пробрался сквозь ее волосы, и это меня обрадовало. Я произнес ее имя так, словно оно было ядовитым. Ядом, от одного присутствия которого у меня во рту язык становился разбухшим. А потом я повернулся и вышел из ее кабинета, не ожидая, что меня снова вызовут туда всего три коротких месяца спустя.

Я сказал себе, что больше не буду помогать Кэролайн Фишер. Действительно, жаль, после всего, что я для нее сделал. После всего, над чем мы работали вместе. Я также напомнил себе, что в агентство потянутся и другие молодые женщины, что у меня замечательная жена, блестящая жизнь и двое сыновей, которых все называли самыми красивыми мальчиками. И, конечно, всегда будет кто-то новый на стороне, кто-то вроде Гретхен, молодой женщины, которая просто пересечет мой путь в нужное время. Хотя я еще не встречался с ней, я знал, что она где-то там. Всегда существовали девушки вроде Гретхен. Я имею в виду, посмотрите на меня. Женщины любят меня, почти все женщины. Но Кэролайн? Она даже ни разу не дала — такая динамщица. Кому нужна Кэролайн Фишер?

Миа прерывает мои размышления.

— Извини меня. Мне нужно попудрить носик.

Конечно, я встаю, когда она отодвигает свой стул от стола. Официант, однако, оказывается быстрее меня и отодвигает для нее стул. Она мило улыбается ему, прежде чем отойти от стола, шелк ее платья цвета шампанского сияет в свете свечей. Я наблюдаю за официантом, как он складывает салфетку и кладет ее на стол, как будто ее там никогда и не было. Он полностью игнорирует меня. Ну и прекрасно. Мои мысли где-то далеко.

Глава 14

20-45.



Оказывается, мне действительно нужна была Кэролайн Фишер.

Это моя вина, знаю. Но я подумал, что, если бы мы могли просто поговорить еще раз, она бы поняла, чего ей не хватает. Прошло более двух месяцев без контакта и два долгих месяца, пока я осторожничал. Или, точнее, два месяца провел в полной боевой готовности, наблюдая, чтобы быть уверенным, что никто не заметит, как я пялюсь на Кэролайн. Ребекка Мор, конечно, не была моей поклонницей, она мне об этом говорила. Я никак не мог знать, кого еще в офисе она настроила против меня, кто еще следил за мной.

Что касается Кэролайн, то, если бы я увидел, как она идет по коридору, нырнул бы в чей-нибудь кабинет прежде, чем она смогла бы меня заметить. Энди взялся за все ее проекты, и переход прошел гладко. Новый кабинет Кэролайн находился на другом этаже здания. Она занималась нашим автомобильными заказчиками со старшим менеджером по работе с клиентами, женщиной по имени Джуди. Прекрасно.

Но по какой-то причине я не мог выкинуть из головы Кэролайн. Например, не мог удержаться от того, чтобы украдкой не взглянуть на нее, когда она каждое утро входила в офис со стоянки. Это было то, чего я ждал с нетерпением, момент, который лелеял, мельком увидев Кэролайн, выходящую из своей машины, выглядящую очаровательно. В этот особенный ноябрьский день в воздухе было прохладно, а до Дня благодарения оставалась всего неделя. Каким-то образом мы оказались наедине в одном лифте. Клянусь, я этого не планировал. Это просто случилось. Интуитивная прозорливость. На ней было облегающее темно-синее трикотажное платье и кожаные ботинки на высоком каблуке, и от нее пахло абрикосами. Она попыталась выйти из лифта, когда заметила меня, но было слишком поздно, и двери закрылись.

— Привет, Кэролайн. — Дружеское, ничем не угрожающее приветствие, но, признаюсь, мой голос был хриплым от желания.

— Пол, — кивнула она, но продолжала смотреть на двери, словно желая, чтобы они открылись.