– Но я хорошо понимаю свой материнский долг, который заключается в том, чтобы помочь ей выбрать правильный путь в жизни. А так как ты не понимаешь, что это и твой отцовский долг, то мне приходится заниматься этим в одиночку.

Муж не стал реагировать на подобное обвинение. Ясмина подумала, что его молчание значит, что он обдумывает ее слова, но Тимоти неожиданно ответил:

– Я не должен настаивать на том, чтобы Мисса делала то, что она, совершенно очевидно, делать не хочет, – ответил он.

– А ты, кажется, совсем забыл, что когда-то она хотела поступить в колледж. И в университет. У нее были планы на жизнь, а теперь они улетучились. Это не кажется тебе странным?

– Не кажется, потому что я в принципе не согласен с картиной, которую ты рисуешь.

Тимоти прошел в глубь помещения, где находился сейф. Звуки, доносившиеся оттуда, говорили о том, что он прячет в него деньги и опиаты. Через минуту муж вернулся. Ясмина заметила, что он снял свой халат и теперь остановился прямо перед ней. Сейчас Тимоти был ближе к ней, чем за многие прошедшие месяцы – если не считать того времени, когда они спали в одной кровати, – и женщина заметила, насколько измученным он выглядит, как состарили его последние годы. Носогубные морщины шли от носа к уголкам губ, а оттуда продолжались дальше, к подбородку. Волосы быстро приобретали цвет соли, а не перца[194], а глаза уже не выглядели яркими и заинтересованными. Казалось, что они молят о том моменте, когда он сможет взять в аптеке что-то, что позволит ему провалиться в забытье.

Было очевидно, что Тимоти не хочет с ней спорить, но тем не менее он попытался.

– У Миссы есть планы. Возможно, они сейчас не те, что были в самом начале, но ты о них знаешь. Просто не хочешь согласиться с ними.

– Невозможно измениться до такой степени. Такого попросту не может быть без веской на то причины.

– А вот Мисса изменилась, и в этом есть своя логика. Она попробовала поучиться в колледже и поняла, что это не ее. И решила пойти другим путем, о чем рассказала нам в декабре. Она хотела уйти из колледжа и вернуться домой. Но смириться с этим ты не смогла.

– Дело не в том, смогла я или нет. Дело в том, чтобы все разъяснить ей. В ее возрасте…

– Я не понимаю, почему ты пытаешься убедить во всей этой ерунде саму себя, – прервал ее Тимоти. – Или почему ты пытаешься переписать историю своих отношений с Миссой. Факты есть факты. Ты настояла на том, чтобы она после Рождества вернулась в Ладлоу и попыталась еще раз. Мисса всегда была послушной девочкой – об этом мы можем поговорить с тобой в другой раз, – поэтому сделала то, о чем ты просила. Но если ты хочешь знать правду, то я и тогда считал, и сейчас считаю, что ты, Ясмина, заставила ее подчиниться тебе.

Женщина почувствовала, как от обиды кровь бросилась ей в лицо.

– То есть ты вот так видишь все произошедшее?

– А так все и было на самом деле.

– Неужели? У тебя что, мозг окончательно высох от всей этой дряни, которую ты принимаешь каждую ночь, и ты не в состоянии вспомнить то, что реально происходит в твоей семье?

– Остановись, Ясмина.

Она увидела, как напряглись его руки, которые он держал скрещенными на груди.

– И не подумаю, – сказала Ясмина. – Нам давно пора поговорить об этом. Ты каждую ночь дурманишь себя тем, что воруешь из аптеки. И не видишь у себя под носом того, что умоляет о том, чтобы быть замеченным, потому что когда ты не в интоксикации, то начинаешь думать о Янне и не можешь…

– Яс, прошу тебя, – Тимоти поднял правую руку, давая ей сигнал, чтобы она остановилась.

– …позволить себе пережить все это так, как переживаем это все мы, потому что это действительно ад, и это всегда им было и всегда им будет. Посмотри на меня, Тимоти, на врача, на этого гребаного педиатра, которая ничего не заметила, не обнаружила вовремя, которая не знала, что думать, когда ее ребенок чувствовал себя плохо, потому что заметить, думать и понять значило… Боже, как бы я тоже хотела забыться… И оставаться в таком состоянии все дни и все ночи… А что потом? А потом, ответишь мне ты, будет все то же самое. Жизнь твоей старшей дочери рушится как карточный домик, а ты все твердишь, что «она должна стать тем, кем она хочет стать», что бы это ни значило, поскольку тогда с тебя снимается вся ответственность, правда? И ты можешь опять продолжать дурманить себя…

– Я даже слышать этого не хочу. – Тимоти отошел, чтобы включить верхний свет.

– Да наплевать мне на тебя. – Ясмина не отставала от него ни на шаг. – Но Миссу я так просто не отдам.

– И что же это означает? – Тимоти развернулся к ней лицом.

– Грета Йейтс – советник в Вестмерсийском колледже, – пояснила Ясмина. – Она хочет поговорить с Миссой, чтобы понять, что пошло не так. А еще она сказала, что Миссе будет достаточно просто догнать группу, но прежде надо определить причину, по которой она ушла, чтобы помочь ей.

– Ты что, вообще не слышишь, что я тебе говорю? – Муж не отводил от нее глаз.

– Первое, что пришло мне в голову, это если мы с тобой выступим единым фронтом и… – Ей было трудно говорить. Она замолчала, потом сказала себе самой, что может, и продолжила: – Если мы с тобой выступим единым фронтом – только по поводу того, что Миссе надо поговорить с советником, – она это сделает.

– Ясмина, я в эти игры не играю.

– Конечно, она согласится, особенно если будет знать, что это просто беседа, от которой ничего не ждут.

– Хватит, Яс.

– Я уверена, что и Джастин захочет, чтоб она съездила в Ладлоу на эту встречу, особенно если мы правильно построим разговор. Я тоже собираюсь поговорить с ним. Собственно, уже перекинулась с ним парой слов. У меня с ним назначена встреча, и если б ты поехал со мной…

– Мир изменить невозможно, – сказал Тимоти. – И я не хочу участвовать в твоей попытке его исправить.

– Что, как я понимаю, должно означать, что тебе неинтересно узнать ответ на вопрос «ПОЧЕМУ»?

– Тебе виднее, Ясмина. – И Тимоти засмеялся неприятным, лающим смехом.

Так что ей пришлось изменить свой план и действовать в одиночку.

Позвонив Джастину днем из Ладлоу, Ясмина удивилась, когда он назначил ей встречу на территории музея изразцов. Тот находился в одноименной деревушке Джекфилд, на противоположном от Айронбриджа берегу реки Соверн, к юго-востоку от моста, давшего название городку.

Сам музей состоял из нескольких зданий, расположенных на западной оконечности жилого квартала, ближе к верхней границе поросшего лесом склона, который успешно защищал их от частых паводков, заливавших речные берега. Здесь все еще производили некоторые изразцы – вручную раскрашивая и обжигая их в память о расцвете прикладного искусства в период правления королевы Виктории и короля Эдуарда. В самом музее находились тысячи уникальных подлинных изразцов, начиная с тех, из которых можно было сложить целую картину, и кончая теми, которые можно было поставить в качестве украшения на каминную полку, вделать в пол, в крыльцо или в предмет мебели.

Но зданий в музейном комплексе было гораздо больше, чем того требовалось, поэтому некоторые из них сдавались в аренду. Ясмина выяснила, что Джастин Гудейл арендовал одно из них и теперь в назначенное время ждал ее перед входом.

Рядом с ним стояла молодая женщина в запачканном красками переднике; это указывало на то, что производство изразцов так и не прекратилось. Насколько поняла Ясмина, девушка самозабвенно общалась с Джастином. Последний не мог не замечать этого флирта, но у него, казалось, уже выработался иммунитет на ее улыбки и легкие прикосновения и на то, как она убирала свои волосы цвета осенних листьев, выбившиеся из-под платка, не позволявшего им закрывать ее лицо.

Увидев Ясмину, Джастин весело помахал ей, а когда она припарковалась и подошла к нему и его спутнице, представил ей девушку как Хизер Хоукс. Девушка улыбнулась и сказала, что ей уже пора.

– Просто подумай об этом, Джас. Миссу я тоже приглашаю.

– Я поговорю с ней, – откликнулся молодой человек. – Хотя она и не очень любит шумные сборища.

– Тогда приходи один.

– Поживем – увидим.

Казалось, что такой ответ ее удовлетворил. Когда девушка повернулась и пошла в сторону цеха, в котором раскрашивали изразцы, Ясмина посмотрела ей вслед и сказала:

– А она теперь от тебя не отстанет, Джастин.

Кузнец широко улыбнулся своей бесхитростной улыбкой, которая сказала Ясмине о том, что он не совсем понимает, что она имеет в виду.

– Эта девочка будет счастлива тебя приватизировать, – пояснила она.

– Не думаю, доктор Ломакс. Мы с Миссой ходили в школу вместе с сестрой Хизер. Так что я знаю Хизер с пеленок. Пойдемте, я хочу вам кое-что показать, прежде чем мы поговорим.

С этими словами он подошел к громадным двойным воротам в кирпичном здании, возле которого они стояли вместе с Хизер. На ходу достал из джинсов связку ключей. Один из них подошел к блестящему замку, который запирал ворота. Джастин широко распахнул их, чтобы Ясмина смогла увидеть то, что находилось внутри.

Это была удивительная сцена, освещенная солнечными лучами, проникавшими через фонарь в потолке и рядами трубок дневного света, которые зажег Джастин. Одна из таких трубок висела над испещренным неровностями верстаком, стоявшим возле одной из стен. Над ним висели аккуратно подобранные инструменты, а вдоль стены тянулись жестяные коробки с различных размеров гвоздями и винтами. На одном конце верстака лежали свернутые бумаги, причем некоторые из них были туго перетянуты резинками, а другие – только слегка свернуты в трубки. В глубине помещения располагались несколько вариантов электрических пил и стенд на колесах, на котором были развешаны инструменты. На противоположной от верстака стене висели полки, заставленные банками с краской, кистями, роликами для покраски и новые ряды ламп дневного освещения.

В воздухе витал запах опилок и свежей краски, и казалось, что он как-то связан с тем, что занимало самый центр очень большой рабочей плоскости. Это было деревянное сооружение, похожее на очень элегантный садовый сарай. Выкрашенное голубой краской с тончайшей белой обводкой, сооружение могло похвастаться французскими окнами, расположенными у него в передней стене. Над этими окнами, через которые можно было попасть внутрь, висели небольшие шпалеры, подходящие, по мнению Ясмины, для глициний, винограда и вьющихся роз.

– Ну, как вам? – Искреннее нетерпение Джастина делало его еще моложе, чем он был на самом деле.

– Потрясающе…

Ясмина подошла ближе, размышляя над тем, кому могла понадобиться такая изысканная постройка для того, чтобы хранить в ней газонокосилку или мешки с землей для клумб.

– Дайте я покажу вам все остальное. – Джастин проскользнул мимо нее и распахнул французское окно. – Это демонстрационная модель. Предназначена для выставок. Можете посмотреть сами.

Ясмина увидела внутри аккуратно заправленную двуспальную кровать и маленький столик с двумя стульями. На столике стоял электрический чайник, а над ним висели полки с тарелками и чашками. С потолка свисала бронзовая люстра. С обеих сторон у изголовья кровати крепились светильники для чтения.

«Все это просто великолепно», – подумала Ясмина. Хотя она никак не могла понять, для чего все это сделано.

– Просто очаровательно, – сказала женщина. – А как это называется? Я хочу сказать, у этого есть имя?

– Вы хотите сказать, какое-нибудь «Тенистое бунгало» или что-то в этом роде?

– Я хочу сказать что-то вроде «садовый сарай», – улыбнулась Ясмина.

– А! Эта штука предназначена для того, чтобы пустить пыль в глаза, хотя ее можно использовать и для других целей.

– Пустить пыль в глаза?

Доктор прошла сквозь французские окна и остановилась у изножья кровати. Подголовник был выкован из металла и выкрашен в тот же белый цвет, что и внешняя отделка, в то время как внутренности сооружения были выдержаны в успокаивающем оттенке желтого цвета, а покрывало на кровати украшали цветы того же колера.

– Это потрясающе, Джастин, – Ясмина повернулась к кузнецу. – Мне и в голову не приходило… – Тут она не стала добавлять то, что думала в этот момент: что он может быть настолько хорош. Но, с другой стороны, почему бы и нет?

– Большинство людей об этом ничего не знают. – Казалось, что он так и не объяснит ей, как это связано с пусканием пыли в глаза. – А это на ступеньку выше, чем просто отдых в кемпинге. А может быть, на все три ступеньки. Понимаете, кемпинг означает, что надо добраться до места – например, до фермерского участка в Озерном районе – или с прицепом, который вы тащите за машиной, или с палаткой, которую вы готовы установить. Может задуть ветер или полить дождь, и палатку снесет. А эти сооружения надежные и крепкие, и когда туристы приедут, они уже будут стоять на своих местах. Это называется контейнер, который обычно ставится на колеса, с тем чтобы городской совет, или «Английское наследие», или кто там еще не могли сказать, что фермер построил стационарный объект там, где они запрещены.

– Вы хотите сказать, что он может как угодно передвигать его по своей земле или где-нибудь еще?

Джастин кивнул и с энтузиазмом продолжил рассказывать о том, что контейнер можно подключить к электричеству или даже к канализации там, где это разрешено. Он достаточно велик, чтобы в нем разместились двое взрослых, а если со складными кроватями, то еще и двое детей.

– Эти контейнеры можно использовать для чего угодно, – продолжал Джастин. – Я сделал один для леди, которая превратила его в художественную мастерскую, а вторая использует его как миниатюрный чайный домик в саду приличных размеров. А еще их вполне можно использовать в качестве пляжных кабинок на берегу – правда, это уже немного навороченно, если вы меня понимаете, – или как убежище от плохой погоды. Один джентльмен из Шрусбери хотел, чтобы я сделал для него логово, где он сможет хранить свои рыболовные снасти, и я сделал такое, наполовину из дерева. Вот. Я сейчас покажу.

Ясмина прошла за ним к верстаку, на котором лежали свернутые в трубки бумаги. Джастин взял одну, не стянутую резинкой, развернул ее и придавил края жестянками с гвоздями и винтами. Ясмина увидела, что это детально проработанный рисунок одного из контейнеров, на этот раз походившего на амбар в миниатюре, войти в который можно было через голландскую дверь[195], полуотворенную на рисунке.

– А я и не знала, что у тебя такие таланты, – сказала Ясмина. – То есть я, конечно, знала, какой ты хороший кузнец, но такая работа с деревом… Я под впечатлением.

– С моими мозгами я никогда не переверну мир с ног на голову, – Джастин кивнул с видимым удовольствием, – но уверен, что мои руки могут практически все, что угодно. Ма всегда говорила, что человек должен всегда идти туда, куда ведет его призвание, так что я не сделал ничего нового. Другие? Мой брат с сестрами? Они в семье умные. «Джасти у нас дурачок», – говорит обычно мой Па, но Ма однажды сказала, что если я пойму, для чего предназначен, то она сделает так, чтобы я мог этим заниматься.

– И как давно ты этим занимаешься?

– Около трех лет. Я коплю деньги для нас с Миссой. Когда их будет достаточно… – парень неожиданно покраснел. – Ну, вы все сами знаете.

Ясмина была благодарна ему за то, что он сам перевел разговор в нужное ей русло.

– Но Мисса тоже может внести свою лепту в вашу совместную жизнь, Джастин.

– Конечно, – согласился тот. – И будет вносить, потому что мы оба хотим семью и начнем работать над этим, не откладывая в долгий ящик. Но только не очень большую. Может быть, с тремя малышами. Три – хорошее число. Мы с ней говорили об этом. И в основном о том – когда. Когда наступит приемлемое время и для нее, и для меня – вот о чем мы себя спрашиваем. Теперь, когда Мисса устроилась в Блистс-Хилл, а этот мой бизнес потихонечку растет, и это помимо кузницы, на мой взгляд, время как раз подошло. Ма тоже с этим согласна. Она говорит: «Заводите своих малышей, пока достаточно молоды, чтобы за ними угнаться. А потом, когда они вырастут и вылетят из гнезда, у вас впереди еще будет целая жизнь для вас самих». Мисса считает, что Ма права.

Он говорил так открыто, что в какой-то момент Ясмина пересмотрела свой план – нет, не желаемый результат, который мог быть только один, но способ его достижения. Джастин был милым мальчиком, а теперь превратился в очень достойного молодого человека. И он просто боготворит Миссу. Но их свадьба – это что-то немыслимое и неправильное. Однако Ясмина понимала, что не может сказать ему об этом прямо. Потому что это может повлечь за собой его отказ помочь ей – Ясмине – в ее задумке.

Женщина притворилась, что обдумывает его слова.

– Я тебя понимаю, – сказала она наконец. – Ты абсолютно прав.

Услышав это, Джастин расцвел, поэтому Ясмина поспешно добавила:

– Но ведь надо подумать еще и над тем, чтобы у вас у обоих было какое-то дело, такое, что если с кем-то из вас что-то случится, у вас все равно был бы постоянный источник дохода.

– Это как? – Улыбка Джастина несколько потускнела. – Мне кажется, я не совсем вас понимаю.

– У тебя есть кузница и этот твой новый бизнес, но у Миссы тоже должно быть какое-то занятие.

– Ах это… Я думаю, что она будет вести всю бухгалтерию этого растущего бизнеса. Она может заниматься этим, когда малыши будут спать, а позже – когда они будут в школе. Таким образом, она всегда будет дома.

– А если с тобой что-то произойдет? Мисса же не сможет делать эти контейнеры. И она никакой не кузнец. Она будет только мамой и хранительницей твоего очага, ну и, может быть, свечных дел мастером в викторианском городке, но ты должен спросить самого себя, будет ли этого достаточно для того, чтобы содержать всех вас в том случае, если ей придется стать главным кормильцем в семье.

Обдумывая услышанное, Джастин нахмурился.

– Но почему вдруг ей придется им стать, доктор Ломакс? До тех пор, пока у меня есть мои руки…

– Никто не знает своего будущего. То есть я хочу сказать, что мы не знаем, что случится с нами завтра. Неожиданная болезнь, изменение физических кондиций, о которых мы и не думали, несчастный случай, наконец… Я именно это имею в виду.

Джастин смотрел на свои руки. Молчал он дольше, чем ожидала Ясмина. «Он что, пытается разложить по полочкам то, что я ему сказала?» – подумала она, но, услышав его следующие слова, сильно удивилась.

– Вы хотите, чтобы она вернулась в колледж. А потом пошла в универ.

– В Ладлоу есть советник, которая хочет поговорить с ней, Джастин. Я встречалась с ней сегодня. Она рассказала, что ее работа заключается в том, чтобы добираться до самой сути, когда студент решает уйти из колледжа, но Мисса – так сказала эта женщина – уже приняла это решение. Поэтому она хочет убедиться, что оно – это решение – для Миссы самое подходящее, вот и всё.

Джастин поднял на нее глаза. И уже не в первый раз ей пришло в голову, что у него слишком замедленная реакция, словно внешний вид и умственные способности должны обязательно соответствовать друг другу.

– Так вы хотите, чтобы я уговорил ее встретиться с советником, да? – спросил юноша.

– Именно, Джастин. И я хочу, чтобы ты сам отвез ее на эту встречу. Я хочу, чтобы ты на ней присутствовал. Всем сердцем я верю в то, что Мисса способна на большее, чем вести твои бухгалтерские книги, нянчить детей и время от времени делать свечи. И, Джастин… дорогой мой… мне кажется, что ты думаешь так же.

Молодой человек медленно скатал рисунок в трубку и аккуратно положил ее к остальным картинкам.

– Она не захочет ехать в Ладлоу, – сказал он.

– Согласна. Не захочет. Но я уверена, что ты сможешь ее уговорить и она тебя послушает, если ты правильно построишь разговор.

– А это еще что значит? – Джастин повернулся к верстаку спиной и оперся на него, засунув руки в карманы джинсов.

Ясмина все продумала заранее.

– Скажи ей, что я приходила к тебе. Скажи ей, что это я попросила тебя поговорить с ней. Скажи ей, что я ни за что на свете не откажусь от идеи, что в будущем она должна стать профессионалом, таким же, как и я сама.

– А как это заставит ее согласиться?

– А так, что еще ты скажешь ей, что единственный ее шанс заставить меня забыть про это – встретиться с Гретой Йейтс, советником колледжа. Ты должен сказать ей, что она должна настойчиво потребовать – я имею в виду у меня, – чтобы ты отвез ее в Ладлоу и чтобы ты присутствовал на ее встрече с миссис Йейтс. А еще скажи ей, что сам ты согласен с любым ее решением, включая решение бросить Вестмерсийский колледж, но после того, как я целый час давила на тебя, ты решил, что единственный способ заставить меня оставить вас в покое – это встретиться с советником, чтобы она – Мисса – смогла лично объяснить причину, по которой она бросила учебу и не хочет к ней возвращаться.

Брови Джастина сошлись на переносице. Ясмина не могла не задуматься, хватит ли у него ума на все это. «Наверняка ему понадобится шпаргалка», – пришло ей в голову. Но она сказала себе, что должна в него верить, потому что собирается предложить ему весь мир на ладони.

– И когда ты будешь на этой встрече, Джастин, – продолжила Ясмина, – я хочу, чтобы ты понял, что в возвращении Миссы в колледж для подготовки к университету есть очень большой смысл. И я думаю, что ты тоже хочешь, чтобы у нее всегда был источник дохода, на тот случай, если с тобой что-то произойдет. А после того, как с твоей помощью она согласится на это, я хочу, чтобы ты назначил дату.

– Дату чего?

– Дату вашей свадьбы, мой дорогой, – негромко сказала Ясмина. – Конечно, сразу же это будет невозможно. Но как только она закончит образование, на той самой неделе, когда она получит свой диплом, состоится ваше венчание. Восхитительное, со всеми прибамбасами, после которого ты увезешь ее в свадебное путешествие в какое-нибудь прекрасное место. А после этого займешься домом, достойным того, чтобы в нем жили ваши дети, которых вы собираетесь завести.

Джастин, покачав головой, пошаркал ногой, обутой в ботинок, по неровному полу.

– Я коплю деньги, – сказал он. – Но все это… Это не так… по крайней мере, пока…

– Ты меня не понял, мой дорогой. – Ясмина положила руку ему на плечо. – Дом и свадебное путешествие будет нашим подарком вам к свадьбе. Моим и отца Миссы.

Джастин быстро поднял голову. Ясмина заметила, что выражение лица у него стало испуганным.

– Я не смогу, доктор Ломакс. Это будет неправильно. Я мужчина и, как мужчина, должен… И вообще, это заставит Миссу хуже думать обо мне. А мне этого не хочется.

Ясмина сжала его руку и взглянула на него с любовью, потому что действительно по-своему любила его.

– Я не верю, что что-то может заставить Миссу хуже думать о тебе. Но сейчас нам ни к чему обсуждать все мелочи. Сейчас мне надо только знать… могу ли я позвонить Грете Йейтс и назначить с ней встречу? Для Миссы и для тебя, чтобы обсудить все то, о чем мы с тобой говорили?

– Миссе все это не понравится. – В голосе молодого человека слышалось сомнение, но уже не такое сильное, как прежде.

– Посмотрим. Все зависит от тебя. Ты ведь сделаешь это для меня? А также для нее и для вашего будущего?

Казалось, Джастин тщательно обдумывает услышанное. «Возможно, – подумала Ясмина, – он как раз обдумывает, что скажет Миссе».

– И когда же? – спросил наконец Джастин.

– Ты поговоришь с Миссой? Или вы поедете в Ладлоу?

– И то и другое.

– Как можно скорее.



Куолити-Сквер

Ладлоу, Шропшир

Конечно, всегда существовала вероятность, что Дена Дональдсон вообще не появится вечером в «Харт и Хинд», но, так как ждать в компании Гарри Рочестера возле дома в Тимсайде, пока она соизволит выйти, было совсем уж глупо, Барбара решила, что паб – это наилучший из всех вариантов.

– Если между Гарри Рочестером и ПОПом пробежала черная кошка, – заметил Линли, когда они подходили к Касл-сквер, – то вся наша деятельность не стоит и ломаного гроша, Барбара. Вы это понимаете.

– Понимаю, – ответила сержант. – А еще я понимаю, что в каком бы направлении мы ни двигались, я рано или поздно упираюсь в тот факт, что Газ Раддок с самого начала или скрывал правду, хотя в этом не было никакой необходимости, или утаивал детали, которые – и он это знал – были для нас важны. И чем больше мы этого парня изучали, тем больше утаенных деталей узнавали. Женщина, с которой у него связь, девушка, с которой он трахается, мальчишка-студент Финнеган Фриман, за которым он должен был присматривать, мать этого мальчишки, его отец, его соседи по дому… Мне кажется, нам нужна некая веская улика, чтобы выложить ее перед ним и заставить его начать говорить правду. Ради этого я готова пойти на все, включая использование бомжа номер один в этом городе.

Когда они дошли до паба – при этом им пришлось уклоняться от опасных летающих фрисби[196], пока они шли по самой Куолити-сквер, – Гарри Рочестера еще не было. Так как вечер был приятным, довольно большое количество посетителей паба сидели на террасе перед самим заведением. На ней много чего происходило, но самым интересным был необычный шахматный матч. Играли две команды – мальчики против девочек. За пятнадцать секунд надо было решить, кто будет ходить, и успеть сделать ход. Играли на раздевание. Если фигуру снимали с доски, то игрок, виновный в этом, снимал с себя какую-то часть одежды. И девочки уже, если можно так сказать, раздели мальчиков до трусов.

Барбара нырнула в помещение бара. Внутри посетителей было меньше, чем снаружи, так что ей хватило двадцати секунд, чтобы понять, что сегодня они выиграли в рулетку. Дена Дональдсон вместе с подругой пила что-то из пинтовых кружек. Отлично. Теперь надо только, чтобы Гарри Рочестер всего на несколько мгновений заглянул внутрь. Если он узнает в Дене девушку, которую видел с Гэри Раддоком, то они в шоколаде и на один шаг ближе к выяснению правды о том, что же произошло в ночь смерти Дрюитта.

К сожалению, Хейверс не подумала о том, насколько сильно болен Рочестер. Да и что такое тридцать секунд в пабе? Но оказалось, что это гораздо больше, чем он может выдержать.

Вернувшись к Линли, сержант увидела, что Гарри уже прибыл в сопровождении Малышки Пи. Он притащил с собой свои спальные принадлежности и объяснил, что поскольку обстоятельства требуют допоздна находиться сегодня в центре города, он захватил свое барахло с противоположного берега реки и воспользуется возможностью разместиться на свежем воздухе – как высокопарно выразился Рочестер, – которая представится ему где-то неподалеку, в центре Ладлоу.

– Давайте зайдем внутрь, – предложила Барбара Томасу и Гарри. – Это займет меньше минуты. Вы осмотритесь на предмет девушки, которую видели с Раддоком. Просто запомните, что на ней надето, и…

– Внутрь? – Кадык Гарри судорожно задвигался. – Я не могу…

– Мы подождем вас у входа. Или, если хотите, я зайду вместе с вами и буду держать вас за руку.

– Нет, нет, – сказал Гарри. – Вы не понимаете. Я просто не могу это сделать.

– Но вы же заходите в банк, чтобы поговорить с вашим банкиром, так? Тут нет никакой разницы.

– Он выходит.

– Он… что?

– Банкир выходит. Я звоню ему с мобильного, и он выходит на тротуар. Я не был в здании… уже многие годы. Помимо «Спар» – но там, как я уже говорил, знают, что мне нужно, и все это уже ждет меня на кассе.

– А когда вы болеете? Вы что, не ходите к доктору?

– Господь наградил меня отменным здоровьем.

– Но нам необходимо…

– Мы подождем, пока девочки выйдут, – вмешался Линли и посмотрел на свои карманные часы. Барбара заметила, как Гарри впечатлился тем, что Линли носит карманные часы – еще одну из его архаичных штучек. – Паб скоро закрывается, – добавил инспектор. – Это займет у нас не больше часа.

Было видно, что Гарри отпустило. Они нашли место в стороне от главной террасы, так чтобы, когда Дена Дональдсон выйдет, они могли бы незаметно рассмотреть ее. А пока следили за развитием шахматной игры. «Мальчики, – решила Барбара, – совершенно не подготовились к соревнованию». На них было слишком мало одежды. Две из них были уже в трусах, а ни одна из девушек так пока и не открыла своего тела. Сержант не могла понять, что будет, когда объявят мат. И сомневалась, что ей захочется это увидеть. Хотя по виду играющих было понятно, что это их мало беспокоит. Она перевела взгляд на двери как раз в тот момент, когда из них показалась Дена Дональдсон.

Барбара посмотрела на Линли. Дена была одна, так что у Гарри Рочестера не должно было быть никаких проблем с опознанием. Сержант стала ждать. Дена вошла в круг света, отбрасываемый одним из уличных фонарей. Кто-то окликнул ее, и она обернулась, оказавшись к ним лицом. К ней подошла подружка, и они обе направились в сторону Куолити-сквер, погруженные в беседу.

– Ага, – произнес Гарри. – Да. Ее я видел.

«Отлично», – подумала Барбара.

– Которую из двух? – раздался голос Линли, который стоял по другую сторону от Рочестера.

– Блондинку.

– Они обе блондинки, Гарри, – заметила Барбара.

– Ой, простите. Ну конечно… Ту, что повыше, – сказал бродяга.

– Но…

– Вы в этом уверены? – задал вопрос Линли.

– Насколько это возможно, потому что тогда была ночь.

Барбаре захотелось ударить его. Это был не тот результат, которого она ждала. Это был не тот гребаный результат, который был им нужен. Гарри Рочестер не имел права не заметить Дену Дональдсон из-за кого-то там еще.

– А другая девушка? – уточнила сержант. Попробовать все-таки стоило. – Другая блондинка? Та, что пониже? Вы же хорошо рассмотрели ее лицо, правда?

– Обязательно. Ее я тоже видел. Но это не так уж важно, правильно? Я ведь многих вижу.

– Но не с Гэри Раддоком?

Бомж покачал головой.

– С мальчиками из колледжа и с этой другой девушкой, но не с Раддоком, насколько я помню. – Рочестер виновато взглянул на Барбару. – А вы надеялись, что я укажу на нее? Мне очень жаль. Я правда хотел помочь.

– Вы и помогли. – Голос Линли звучал как образец вновь обретенной уверенности, хотя Барбаре хотелось удушить бродягу.

– Сержант? Вам не кажется, что нам пора? Может быть, мы позволим мистеру Рочестеру заняться поисками спального места?

Барбара поняла, чего хочет Линли. Они должны проследить за более высокой девушкой – и сделать это немедленно.



Ладлоу, Шропшир

Но оказалось, что за девушкой совсем не обязательно следить. По-видимому, они с Деной Дональдсон обсудили все, что хотели, и через минуту после того, как она скрылась за углом здания с Деной, девушка появилась вновь одна и прошла в бар.

– Может быть, мне остаться? – предложил Гарри Рочестер, увидев ее, хотя по голосу было понятно, что такая перспектива его совсем не радует.

Линли ответил, что в этом нет необходимости. А вот сержанту Хейверс необходимо подождать его на улице. Было видно, что Барбара недовольна, но причина была очевидна. Бармен знал, что она коп. А вот о Линли он этого не знал.

Войдя в помещение, Томас увидел девушку за стойкой. У него создалось впечатление, что она клянчит у бармена бесплатную выпивку. Он решил подождать, пока она или купит, или выпросит то, что собиралась употребить, и отойдет с этим к столику. Но не произошло ни того, ни другого. Тогда инспектор подошел к бару.

– Я могу с вами поговорить? – обратился он к девушке и добавил для оживления беседы: – Что пьете?

Девушка повернулась вполоборота и осмотрела его с ног до головы.

– Ну разве это не прелесть? – произнесла она. – Я пила пиво, но сейчас не откажусь от джина с тоником.

Линли кивнул бармену, который громко фыркнул, словно не в первый раз наблюдал такое поведение девушки, – что, вполне возможно, так и было.

– А вы сами не выпьете? – спросила девушка у Линли. Она на мгновение опустила глаза, то ли для того, чтобы взглянуть на его брюки, то ли для того, чтобы продемонстрировать свои ресницы, которые действительно были длинными и казались настоящими, но кто может знать наверняка? – Я не люблю пить в одиночестве. Меня зовут Фрэнси. А вас?

– Томас Линли, – ответил инспектор. И, понизив голос, добавил: – Новый Скотланд-Ярд. Нам надо поговорить.

Фрэнси подняла голову. Ее голубые глаза расширились, но скорее от насмешки, чем от удивления.

– Мне кажется, что в последнее время я не нарушала никаких законов, – сказала она. – Но если ошибаюсь, то могу я надеяться, что вы будете тем офицером, который произведет арест? – Она протянула руки и с напускной скромностью добавила: – Или я могу сделать для вас что-то еще? – Повернувшись к бармену, спросила: – Джек, как ты думаешь, мне пойдут наручники? Этот джентльмен из Скотланд-Ярда хочет меня забрать. Ты ревнуешь?

Джек прямо посмотрел Линли в лицо и произнес:

– Опять вы, ребята? Сначала было посещение Скотланд-Ярдом номер раз, теперь номер два… Вы что, с той женщиной, которая «изучает Плантагенетов»?

– Так у вас уже есть партнер на сегодня? – поинтересовалась Фрэнси. – Какая жалость…

Она получила свой джин, пару кубиков льда, ломтик лимона и маленькую баночку тоника. Открыв последнюю, плеснула тоник в джин, сделала глоток и с улыбкой сказала:

– Офицер, я… скажем так, готова.

Держа стакан в руке, Фрэнси продефилировала к двери. Здесь она остановилась и подождала Линли. Тот прошел за ней.

Когда они вышли на улицу, к ним присоединилась Барбара. Фрэнси осмотрела ее с ног до головы, посмотрела на Линли, улыбнулась полуулыбкой, которая в ее понимании выглядела многозначительной, и спросила:

– И где же будем беседовать?

Томасу не хотелось, чтобы их заметил Гэри Раддок, если тому придет в голову заскочить в паб, и он вопросительно посмотрел на Барбару.

– Здесь недалеко церковь Святого Лаврентия, – предложила сержант. – Там есть кладбище…

Линли кивнул, и Барбара пошла вперед.

– Вы собираетесь допрашивать меня на кладбище? – удивилась Фрэнси. – Чем же это полиция может заниматься на кладбище?

– В основном откапывать трупы, – бросила Хейверс через плечо. – Но, полагаю, сегодня мы можем забыть об этом, поскольку свежих могил не наблюдается. В любом случае нам надо поговорить с вами так, чтобы этого никто не увидел. Но мы можем сделать это и в другом месте. Вы живете дома? Одна? С соседями? Или…

– Я ничего не имею против кладбища, – мгновенно отреагировала Фрэнси, чем ответила на вопрос Барбары. Ее родители начнут задавать всякие ненужные вопросы, если она появится дома в сопровождении двух детективов из Скотланд-Ярда.

Церковный двор был не темен, но пуст. Один из больших тисов отбрасывал густую тень, а так кладбище освещали уличные фонари по обеим его сторонам. Хейверс направилась к дереву, и Фрэнси вприпрыжку последовала за ней. Линли двигался в арьергарде.

– Ну, хорошо, – Фрэнси встала так, чтобы на нее падала самая густая тень и чтобы она могла облокотиться на ствол дерева. – Что вам нужно?

Прежде всего им нужно было понять характер их отношений с Деной Дональдсон.

– А у нее что, проблемы? – В голосе девушки было больше любопытства, чем беспокойства. Она сделала глоток и посмотрела на Линли поверх края стакана. Хейверс они игнорировала.

– Интересно, что это первым пришло вам в голову, – заметил Линли.

– А что мне еще должно прийти в голову, если полиция хочет о ком-то со мной поговорить? Вы зачем-то ее проверяете, и наверняка не потому, что она подала заявление о приеме на работу.

– Умно, – произнес инспектор.

– Мы с ней побеседовали, – добавила Хейверс. – И теперь хотим проверить то, что она наговорила.

– Что значит «проверить то, что она наговорила»? – Детективы ничего не ответили, и какое-то время Фрэнси размышляла над сказанным. Затем переступила с ноги на ногу и положила руку на бедро. – Она что, рассказывает обо мне какие-то глупые сказки? Если да, то позвольте сообщить вам, что все началось с того, что она застала меня, когда я делала минет Бруталу. До этого мы с ней были наилучшими подругами. А когда она нас поймала, я ей объяснила, что ни за что не дотронулась бы до Брутала, знай я, что она хоть чуточку в нем заинтересована. А так – почему я должна была вести себя по-другому; ведь весь мир знает, что он не пропускает ни одной юбки, а она – часть этого мира, насколько я понимаю. И то, что я оказалась в его комнате, ничего не значит… Послушайте, я уже сказала, что все ей объяснила. И не устаю объяснять. То есть как я оказалась с ним в одной комнате, чего больше никогда не произойдет. Я говорила ей об этом до посинения. Так что если она пытается меня подставить, чему я не удивлюсь, потому что она… я не знаю… она стала какая-то дерганая в последнее время.

– Как все запутано, – заметила Хейверс.

– Если я вас правильно понял, то, что сейчас происходит, касается вас, Брутала, Дены и различных частей тела, так? Как в песне – поиск любви там, где ее нет[197], – подал голос Линли. – Всю это, конечно, очень любопытно с точки зрения изучения человеческих отношений, но то, что произошло между Деной, Бруталом и вами, нас сейчас не интересует. Гораздо больше нас интересуют ваши отношения с местным полицейским общественной поддержки. Дена заявила, что…

– Что? Что я сосу и у него тоже? Она точно хочет подставить меня. И все из-за Брутала. Из-за этого придурка. Или она пытается подставить Раддока? Ха. Тогда я скажу вам, что сотни людей будут счастливы, если это произойдет.

– А почему? – поинтересовался Линли.

Фрэнси сделала еще один глоток.

– А вы поспрашивайте вокруг, если так уж хотите все знать. – Она задумчиво прищурилась. – А я не собираюсь быть вашим осведомителем в Ладлоу. И вообще, лучше подумайте о взаимоотношениях самой Динь с Газом Раддоком, вместо того чтобы выводить меня среди ночи для невинной беседы. Да еще на этом гребаном кладбище.

– Все дело в том, что вас опознали.

– В качестве кого?

– В качестве женщины, которую видели с ПОПом. У него в машине.

– И кто же меня там видел? И когда?.. Можете не отвечать. Не хочу знать, потому что тот, кто сказал такое, – гребаный лжец.

– Если верить нашему осведомителю, Раддок куда-то вез вас в своей машине. О чем здесь идет речь?

– Вы хотите сказать, что кто-то наплел вам, что меня арестовали? Я никогда в жизни законов не нарушала. Можете проверить в ваших компьютерах, или в айфонах, или где вы там храните информацию. Фрэнси Адамиччи. А-д-а-м-и-ч-ч-и. Второе имя – София.

– Никто не говорит о том, что вас арестовали, – заметил Линли.

– То, чем вы собирались заняться, – добавила сержант, – говорит о том, что ни вы, ни ПОП, ни ваш ангел-хранитель, ни архиепископ Кентерберийский[198] и не думали об аресте.

– Как мы уже поняли, – пояснил Линли, – ПОП прекрасно умеет разбираться с жалобами по поводу массовых пьянок, которые случаются в городе. А еще мы узнали, что он грузит пьяных в свою машину и куда-то их увозит. Ну, и последнее – у него отношения с кем-то, которые он всячески старается скрыть, особенно в свете смертельного случая, произошедшего в местном полицейском участке. Так вот, что из всего этого касается именно вас?

– Вы что, хотите сказать, что я кого-то убила?

– Об этом речи не было, – заметила Хейверс.

Фрэнси топнула ногой. Линли заметил, что она старается не расплескать свой напиток.

– Меня ничего из этого не касается, и я не хочу об этом говорить.

– В конце концов вы можете захотеть, – предупредил инспектор, – если захотите вывести себя из-под подозрения.

– Подозрения в чем?

– В соучастии в убийстве.

– Какого черта?! Да что здесь вообще происходит? Я ничего не сделала и никогда не делала. Динь окончательно выжила из ума, если она…

– Дело не в Динь, – объяснил ей Линли. – Она ничего не говорила нам о ваших отношениях с полицейским.

– Тогда кто сказал? Назовите имя.

– Мы не можем его назвать, – сказал инспектор, – но мы можем сказать, что вас опознали как женщину, которая в ту самую ночь была в патрульной машине ПОПа. А еще я могу добавить, что для нас это оказалось полной неожиданностью.

– Я никогда в жизни не была в его патрульной машине, за исключением того случая, когда он развозил нас по домам после того, как мы напились на Куолити-сквер.

– Кого это «нас»? – спросила Хейверс.

– Меня и Челси, потому что мы были вместе, когда это произошло. И всё. Так что тот, кто сказал вам что-то другое, или врет, или ему надо проверить зрение, или он хочет меня подставить.

– А почему, как вы думаете?

– Может быть, потому, что я сделала другу этой таинственной личности минет, как это произошло с Динь, а? Так что если за всем этим стоит она… Я уже все сказала. Да я вообще не знала, что он ее парень. Знала, что они так… иногда трахаются. Но так все делают. Никто ничего никому не должен, все это знают и делают это ради смеха. Но если это не Динь, то вам стоит присмотреться к тому, кто вам все это наплел, потому что могу вам сказать, что этот человек морочит вам голову, и на это может быть очень интересная причина. Вот о чем вам надо думать, вместо того чтобы тащить меня на это гребаное кладбище. Можете кого угодно спросить в «Харт и Хинд» была ли я когда-нибудь с Раддоком. Спросите тех, кто пьет сейчас на веранде. Спросите любого на Касл-сквер. Да кого угодно на этом шарике… И вообще, почему вы, ребята, не займетесь Раддоком, вместо того чтобы доставать меня?

– Вам надо выражаться яснее, – заметил Линли. – Вы хотите сказать, что нам надо что-то знать про Раддока?

– Если хотите услышать ответ, то поговорите с кем-нибудь другим. Или с ним самим. Но только не со мной.

Высказавшись таким образом, Фрэнси протиснулась мимо них и пошла назад тем же путем, каким они пришли на кладбище.

– Что касается темперамента, то эта птичка даст фору любому, – сказала Хейверс Линли.

– Вот только я не знаю, верить ей или нет.

– Я вообще не знаю, кому сейчас можно верить. Но сдается мне, что наш следующий клиент – Гарри Рочестер. И мы или должны проверить его зрение, или выяснить, что с ним происходит.

– Боже… – Линли с шумом выдохнул. – Этому конца не видно, правда?

– Хотите, чтобы я сама им занялась?

– Полагаю, что информацию о мистере Рочестере, которая сможет нас заинтересовать, в Ладлоу мы не раскопаем, – Линли отрицательно покачал головой. – Завтра утром я свяжусь с Лондоном.

Май, 21-е

Айронбридж, Шропшир

Как всегда, Ясмина проснулась раньше всех. Лучи раннего солнца проникали сквозь задернутые шторы, и за окном слышались оживленные трели лесных коньков[199], сообщавшие об их раннем прилете. Они облюбовали лесистые холмы сразу за домом Ломаксов, и хотя их пение было даже приятным, его оглушительные заключительные трели вполне можно было принять за сигнал будильника, хочешь ты этого или нет.

Пение птиц не беспокоило Тимоти. Когда-то оно ему сильно досаждало, и он стал пользоваться берушами, чтобы спать дольше, чем позволяли ему лесные коньки. Но необходимость блокировать этот шум исчезла в тот момент, когда он стал пользоваться своими «средствами для сна». И теперь, если Ясмина не будила его, вполне мог проспать до часа-двух дня.

Но сегодня наркотический сон Тимоти не раздражал Ясмину. Ее настроение изменилось после того, как она перетащила на свою сторону – с помощью плана, целью которого было вернуть Миссу на путь истинный, – Джастина Гудейла.

В тишине дома Ясмина спустилась по ступенькам лестницы. Утренний чай она выпьет на кухне, за столом, глядя на холмы. Оттуда видно цветущий куст ладанника, растущий на залитом солнечными лучами склоне; его цветы выглядят как легкий розоватый туман на фоне сочной зелени. Трагедия в том, что он быстро отцветает, но в период цветения от него невозможно оторвать глаз, и Ясмине казалось, что в эти тихие минуты наедине с чаем и цветами она может…

– Доброе утро, Ма.

Услышав голос Миссы, Ясмина быстро повернулась в сторону гостиной. Она увидела дочь, сидящую в кресле с двумя чемоданами с одной стороны и тремя большими картонными коробками с другой. На коробках яркими красными буквами была написана реклама хлопьев для завтрака. Первая идиотская мысль, которая пришла в голову Ясмине, была о том, что Мисса не любит хлопьев, а предпочитает на завтрак йогурт и фрукты.

После этого пришло понимание того, что Мисса сама решила, что Айронбридж не для нее и ей пора вернуться в Ладлоу. Сразу же после этого – так иногда меняются идеи в рамках уже существующего сценария – последовала удивившая Ясмину мысль о том, что Мисса сама уже переговорила с Гретой Йейтс и теперь возвращается в Ладлоу, чтобы приступить к самостоятельным занятиям в доме своей бабушки, нагнать то, что она пропустила в этом семестре, и успешно сдать экзамены, когда он закончится.

Ясмина постаралась притвориться удивленной, что было не так уж сложно, потому что она действительно никак не ожидала столь быстрого результата. Но и удивление, и триумф поблекли, когда она увидела выражение лица дочери. Оно было скорее неподвижным, чем мрачным, как будто Мисса провела в кресле многие часы, думая думу, которая заставила ее лицо одеревенеть.

– Боже, что это, милая? – спросила Ясмина, указывая на чемоданы и коробки.

– Я жду Джастина, – ответила девушка. – Мы с ним поговорили вчера вечером.

Ясмина почувствовала холодный сквозняк, овевающий ее колени, – неужели она оставила кухонное окно открытым на ночь? Не удивительно. Ей так много надо было обдумать…

– Я не уверена… – начала она, но так и не смогла придумать, чем закончить фразу.

– Мы поговорили с его родителями, – продолжила Мисса. – То есть с его мамой. И говорил с ней Джастин. Это было важно. Отцы обычно ни на что не обращают внимания, а вот мамы… С ними бывает довольно сложно, не так ли?

Ясмина не могла понять, какое отношение родители Джастина имеют к тому, что Мисса возвращается в Ладлоу, но не стала задавать вопросов. Правда, ей надо было выяснить еще кое-что, поэтому она сказала:

– Я не совсем понимаю. Коробки… чемоданы… Ты что, собралась куда-то?

Мисса ничего не ответила, и Ясмина почувствовала, что дочь пристально изучает ее так, как не изучала никогда раньше. Казалось, что по ковру в ее сторону движется что-то коварное и невидимое, изливающееся из Миссы, как потоки лавы. Неожиданно Ясмине захотелось остановить этот поток или, на худой конец, попытаться его перенаправить, но у нее не было слов, чтобы перевести разговор непосредственно на коробки, родителей Джастина и бог знает на что еще.

– Ты совсем не знаешь Джастина, – заговорила Мисса. – Ты лишь думаешь, что знаешь. И я понимаю почему. Он кажется таким… Ты бы использовала слово «простодушный» правда? Простодушный в мыслях, простодушный в поступках, простодушный во всем…

– Это неправда, Мисса. Джастин всегда был милейшим…

– Давай не будем об этом, – голос Миссы изменился и посуровел. – Он рассказал мне, Ма. Все, от А до Я, с начала и до конца, или как ты это захочешь назвать. Большой План. Главную Цель. Ты не думала, что он это сделает, но это потому, что ты видишь его таким же, каким видят все окружающие, – податливым, как глина. А он не глина. Он – сталь. Но самое главное – он настоящий. И с самого начала продемонстрировал тебе это. Но вместо сильного человека ты, как я уже сказала, предпочла увидеть простодушного. Решила, что сможешь использовать его и…

– Мисса, это не так!

– …и я никогда не смогу об этом догадаться. Но ты не сообразила, что для него правда может быть важнее всех его желаний, или – как в этом случае – важнее всего, что ему могут предложить.

Ясмина хотела остановить дочь. Она заметила, что в воздухе появился какой-то новый запах. Какой-то больничный. Ей он не понравился. «Надо будет поговорить с уборщицей». Сейчас запах в доме отдаленно напоминает бассейн. Это недопустимо.

– Я не уверена, что понимаю, о чем ты, Мисса, – сказала она.

– Боже! – воскликнула Мисса. – Боже мой, Ма… Вот здесь, сейчас, в этой гостиной, я говорю тебе, что вчера вечером Джастин выложил мне весь твой Большой План. Да, он хотел начать именно так, как ты его научила: с того, что ты наехала на него с требованием, чтобы он поговорил со мной о Вестмерсийском колледже; что, по его мнению, единственный способ отвязаться от тебя – это съездить в колледж и поговорить с советником и что он готов меня туда отвезти… Только… понимаешь, он не смог. Но не потому, о чем ты сейчас думаешь. А потому, что понял: как только я усядусь в его машину, чтобы ехать в Ладлоу, я все прочитаю у него на лице. Поэтому он рассказал всю правду.

– Мисса, но ведь ты должна понимать важность…

– Я. НЕ. ПОНИМАЮ. – Мисса вскочила на ноги. Говорила она очень громко. Она разбудит Сати. И все рассыплется в прах.

– Прошу тебя, – сказала Ясмина, – мы можем поговорить об этом, когда ты…

– Мы не будем говорить. С разговорами покончено, потому что разговоры с тобой сводятся к выслушиванию твоих мыслей и робким попыткам вставить хоть слово. А потом эти попытки терпят крах, и я не могу говорить… не могу сказать… и мне это все надоело. Надоело, надоело, надоело!!!