– Встречался в прошлом году с одной девушкой из Сиэтла. Салли ее звали. Даже некоторое время жили вместе. Но с ней каши не сваришь. На концерт не вытащишь. Пришлось с ней порвать. До сих пор скверно себя чувствую, потому что у Салли были на меня большие планы. Замуж хотела, и все такое… но я знал, что у нас ничего не срастется. Не мог же я требовать от нее, чтобы она изменилась и вдруг стала веселой, компанейской и находилась на одной волне со мной?
«И в самом деле – это было бы чересчур», – отметила про себя Кэтрин, но вслух лишь поинтересовалась:
– А давно вы расстались?
– На Рождество.
– Понятно. Тяжело, наверное, дался разрыв?
– Не то слово! Ненавижу причинять людям боль. Салли такого не заслужила, но сердцу, как говорится, не прикажешь. И у вас, Кэтрин, наверное, бывало такое: видишь человека, и внутри словно бы что-то щелкает – «да, это мое!». Салли, к сожалению, оказалась не моим человеком.
Кэтрин решила, что узнала про Эдвина достаточно, чтобы приступить к анализу. И, внимательно вглядываясь в лицо собеседника, еще раз поинтересовалась, чем может быть ему полезна.
– Я, вообще-то, совсем не подарок – так приговаривала моя маман, ха! И была права! Я вечно довольствовался малым, чем всегда невероятно бесил Салли. Но это не значит, что из меня можно делать козла отпущения. И я очень надеюсь, что не ошибся в вас, Кэтрин, и вы со всей серьезностью выслушаете меня…
– Продолжайте, пожалуйста.
– Кто-то пытается меня подставить. Мне кажется, что это те же самые люди, рыскавшие вокруг моего дома в выходные. Они совали свой нос повсюду – даже в мусорный бак заглянули, не говоря уже о моем «бьюике»!
– Так.
– Из меня сделали какого-то монстра, ей-богу! А как же детективы Мэдиган и Лопес, пострадавшие вследствие моей жалобы, спросите вы? А я отвечу, что не я устроил этот бедлам. Сами напросились! Нарушили Четвертую и Четырнадцатую поправки к Конституции, да еще и несколько законов штата в придачу! Незаконно задержали человека, обыскали дом и облапали памятные вещи с концертов – а они были так дороги мне! Закон един для всех без исключения. Нарушитель должен понести наказание. Разве не в этом заключается ваша работа? Я читал тут намедни одну прелюбопытнейшую статейку, напечатанную несколько лет назад, о справедливости системы правосудия и презумпции невиновности – догадываетесь, кто автор? Да-да! Вы, Кэтрин! Попалась мне в одной из газет Сакраменто. Отличная, между прочим, вышла статья!
Дэнс старалась сохранять невозмутимое выражение лица, но это давалось ей все трудней и трудней.
– Эдвин, а вы хорошенько разглядели тех неизвестных злоумышленников?
– Если бы! Они прятались в тени, – ответил Шарп и при слове «тень» улыбнулся как будто бы еще шире.
«Или мне показалось?» – подумала Кэтрин.
– Так надо было вызвать полицию.
– А с чего вы взяли, что я этого не сделал?
Кэтрин, конечно же, прекрасно помнила детали прошлого допроса Эдвина и хотела лишь проверить его слова, сказанные старшему детективу.
– Вызвали, стало быть?
– А как же! – Эдвин прищурился и отчеканил: – Девять. Один. Один. Сразу же позвонил в службу спасения, но помогать мне отказались. Сказали обратиться еще раз, если вдруг неизвестный мужчина все-таки вторгнется в мои владения.
– Так за вами следил мужчина?
Шарп задумался на мгновение, а затем расплылся в своей странной улыбке.
– Это я всего лишь предположил, – возразил он и с торжествующим видом прибавил: – Вот видите? Что я вам говорил? Вы думаете иначе, Кэтрин, зрите в корень!
– Но зачем кому-то делать из вас козла отпущения?
– Слушайте, почем мне знать? Неужели вы думаете, что я буду доказывать собственную невиновность? Я лишь могу сказать, что никого и пальцем не трогал. Но, похоже, есть люди, готовые в лепешку разбиться, чтобы только сделать меня крайним! – произнес Эдвин, продолжая буравить собеседницу пытливыми глазками. – Вот тут-то мне и нужна помощь. В случае с Бобби и пиратом у меня нет алиби – и это проблема. И ее надо как-то решать. А вот с Шери Таун все обстоит иначе! Тут у меня алиби есть.
– Вы уже рассказали это помощникам шерифа?
– Конечно же нет! Я им не доверяю! Именно поэтому я и связался с вами. Хотя насчет вас я тоже до последнего сомневался: вы ведь подруга Кейли. Но затем я прочитал вашу статью, познакомился с вами поближе и понял, что настоящие профессионалы вроде вас дружбу с работой не мешают. Мне кажется, это все потому, что вы – мать, а рассудить любимых детей, наверное, бывает очень не просто, – произнес он и вдруг многозначительно замолчал.
«У меня что, глаз дернулся? Или мне показалось?» – услышав про своих детей, испугалась Кэтрин. Но вслух лишь спокойно осведомилась:
– И какое же у вас алиби?
– Я отправился на званый обед в честь поклонника месяца и заблудился. А я так хотел увидеть Кейли – хоть одним глазком! Думал, вдруг посчастливится, и даже услышу издалека ее пение! Но увы! В двенадцать тридцать я все еще блуждал вокруг студенческого городка Калифорнийского университета и пытался выяснить правильное направление…
«Вот так совпадение! Минута в минуту соответствует времени, когда напали на Шери», – скептически подумала Кэтрин.
– Кто-нибудь сможет подтвердить ваши слова?
– Одна бабуля. Живет возле стадиона. Имени не знаю, не представилась. Когда я подошел спросить дорогу, она работала в саду. Оставив меня при входе, старушка ушла в дом за картой. По телевизору как раз заканчивался выпуск дневных новостей.
«Как раз в то время, когда я уворачивалась от пуль! А в итоге меня шандарахнуло по спине осколком огнетушителя!»
– На какой улице живет эта бабуля?
– Не знаю. Весь дом украшен подвесными кашпо. Как там это растение с красными цветочками называется?
– Герань?
– Наверное. По цветам у нас Кейли главная. А я всего лишь любитель, – сказал Эдвин так, будто бы Кейли была его женой. – Ну прям как моя маман! – продолжал он. – Вот уж у кого была садоводческая жилка!
Дэнс вежливо улыбнулась:
– А еще что-нибудь можете припомнить?
– Дом темно-зеленый. Стоит на углу улицы. Ах да! Вместо гаража у дома навес для автомобиля. Эта бабуля была так любезна со мной, что я помог ей перетаскать мешки с семенами газонной травы. Ей за семьдесят, седая – вот вроде бы и все… Ах да! Еще она заядлая кошатница!
– Хорошо, Эдвин, мы проверим эту информацию. – Дэнс сделала пометку в блокноте. – Дадите нам разрешение на обыск своего заднего двора, где вы видели чужака?
– Конечно, конечно!
Не отрываясь от блокнота, она тут же прибавила:
– А на обыск дома?
– Да, – ответил Эдвин, и Кэтрин призадумалась: колебался ли он хоть долю секунды?
«Черт его разберет».
– Вот если бы старший детектив Мэдиган спросил тогда моего разрешения на обыск, я бы не стал препятствовать.
Сказать, блефует собеседник или нет, агент Дэнс затруднялась. А потому, решив проигнорировать последнее его замечание, просто кивнула:
– Мы с полицейскими назначим время и заранее вам сообщим.
«Удалось ли что-нибудь выяснить методом кинесического анализа? Врет он или нет?» – задалась главными для себя вопросами Кэтрин, но ответить не смогла.
Она припомнила свои же собственные слова, которые произнесла на совещании в понедельник: «У Шарпа может оказаться как серьезный невроз, так и пограничное расстройство личности. Не исключен даже и психоз: шизофрения или биполярное расстройство. Сейчас диагноз ему поставить невозможно, но одно ясно наверняка: окружающий мир он воспринимает совсем не так, как мы с вами».
«Вполне возможно, Эдвин не отдает себе отчета в том, что лжет. Если он сам верит во все свои выдумки, – рассуждала Дэнс, – то кинесика тут бессильна, и анализировать его поведение смысла нет.
Вдобавок специфика заключается в том, – продолжала свой внутренний монолог Кэтрин, – что Шарп привык скрывать свои эмоции. Не так-то легко угадать, испытывает Эдвин стресс или нет, – а ведь на этом и строится весь анализ! Под воздействием стресса допрашиваемый, сам того не желая, ведет себя иначе и в итоге выдает себя с головой».
На самом деле кинесика – это целое искусство. И задача специалиста в данном случае вовсе не ограничивается определением того, лжет человек во время допроса или нет. В первую очередь анализу подвергается язык тела свидетеля или подозреваемого. Во вторую – речь: темп, внятность, а также высота голоса. А уже на третьем этапе методом контент-анализа осмысливается сказанное. По иронии судьбы полагаться на искренность сказанного зачастую нельзя: словом запросто можно ввести в заблуждение – как нарочно, так и ненамеренно.
«А уж когда мы имеем дело с весьма неоднозначным персонажем вроде Эдвина Шарпа, остается опираться как раз таки только на смысл сказанного», – заключила Кэтрин. – Но разве сообщил он хоть что-нибудь действительно полезное?» – спросила себя она, и Эдвин, словно бы в ответ на ее немой вопрос, вдруг покачал головой и улыбнулся.
«Господи боже мой, эта чертова улыбка! Да хладнокровному убийце и то проще в глаза смотреть! Все бы отдала, чтобы только стереть с его лица эту ухмылку!» – мысленно воскликнула Дэнс и тут же одернула себя за то, что не совладала с раздражением.
– Вот ты утверждаете, будто я тут самая толковая… Как по-вашему, я прямолинейный человек?
Эдвин подумал с мгновение и ответил:
– Как мне кажется, вы стараетесь изо всех сил казаться таковой.
– Тогда скажу вам следующее… Вот вы же сами видите, что все идет из рук вон плохо. Вам не кажется логичным просто взять и уехать обратно в Сиэтл? Черт с ним, с этим концертом, а? У Кейли впереди еще много выступлений – успеете повидаться.
Кэтрин не теряла надежды расшевелить собеседника и, что называется, вывести на эмоции: услышать о его жизни и планах на будущее – пускай и методом контент-анализа.
Чего она не ожидала от Эдвина, так это смеха. Он изумленно хохотнул:
– Кэтрин, и как вы это себе представляете?
– В смысле?
– Ну вы же слышали песню Кейли «Твоя тень»? – спросил он, и на лице его не дрогнул ни один мускул, выдавший бы в нем убийцу.
– Разумеется, – отозвалась Кэтрин. – Вы еще говорили, что эта песня у Кейли самая-самая из всех когда-либо сочиненных.
Приторная деланая улыбка Шарпа мигом преобразилась. Лицо парня просияло, и он с неподдельным восторгом воскликнул:
– Неужто это она вам рассказала?
Получается, Кейли хоть что-то, да помнила о своем самом преданном поклоннике, а большего Эдвину и не требовалось.
– Вы, наверное, в курсе, – продолжил Шарп, – что «Твоя тень» – очень личная песня.
– Личная?
– Ну конечно! Первый куплет о том, как нелегко иметь столько поклонников, ведь каждый пытается заполучить частичку души своего кумира: «Но души никогда не хватает на всех, дорогою ценою оплачен успех…» Во втором куплете говорится об автомобильной аварии: мать Кейли погибла, когда бедняжке было всего пятнадцать лет. Вы наверняка наслышаны об этой истории. Бишоп сел пьяным за руль.
Таких подробностей Кэтрин не знала и лишь покачала головой.
– После аварии ему пришлось отсидеть за решеткой восемь месяцев. Вернее, аварии посвящен третий куплет… А второй… Ах да! Второй напрямую связан с рекой. Не знаю, что там у Кейли стряслось, могу только догадываться, но, наверное, лет этак в шестнадцать с ней случилось что-то действительно скверное. Нервный срыв, после которого бедняжка попыталась свести счеты с жизнью и утопиться. По крайней мере, так мне думается каждый раз, когда я слышу эти слова.
«Неужели это правда?» – Дэнс впервые столкнулась с подобным толкованием песни.
Дурацкая улыбка Эдвина наконец-то погасла.
– Представляете, каково это? Написать песню, чтобы утешить себя, потому что больше некому это сделать? Ужас!.. – воскликнул он и пристально посмотрел на Кэтрин. – Я получил от Кейли с десяток электронных и несколько рукописных писем, и знаете, что я прочитал между строк? Мольбу о помощи! Кейли нуждается во мне. Отчаянно нуждается! Если не я, то кто? Кто будет приглядывать за ней?
Глава 47
Кристал Стэннинг, Майкл О’Нил и Кэтрин Дэнс вновь собрались в комнате совещаний Объединенного управления шерифа округов Фресно – Мадера. Присутствовал и исполняющий обязанности старшего детектива Деннис Арутян.
Кэтрин Дэнс докладывала, как прошел разговор с Шарпом.
– Признаюсь, прочитать Эдвина с точки зрения кинесики практически невозможно. Либо он совсем не лжет, либо же делает это абсолютно неосознанно. Иными словами – бредит наяву.
– Вот же сукин сын! Уверена, убийства – его рук дело! – пробормотала Стэннинг.
Кристал день ото дня становилась все более уверенной в себе и даже не скрывала раздражения: либо ее окончательно доконал Эдвин, либо она просто почувствовала свободу, когда Мэдигана отстранили от расследования.
Связавшись с центральным офисом службы спасения, они выяснили, что Шарп и в самом деле позвонил в субботу в службу «911» и сообщил о подозрительном незнакомце, который ходит вдоль забора, огораживающего задний двор, и подглядывает за тем, что творится в доме. Звонок зафиксировали в семь часов вечера. Больше никаких подробностей Эдвин оператору не сообщал. Ему предложили перезвонить, если угроза станет реальной или чужак действительно проникнет на задний двор.
Чарли Шин, глава криминалистического отдела, уже осматривал со своей командой задний двор Эдвина в поисках улик. С минуты на минуту он должен был сообщить подробности изысканий.
– Вечером в субботу – то есть ровно за сутки до убийства Бобби. Кто бы, интересно, мог за ним следить? Кто вообще знал, что Эдвин приехал во Фресно? – спросил Майкл О’Нил.
– Юристы Кейли. Предупреждение о том, что Шарп вот-вот появится в городе, мы получили от них еще неделю назад, – ответил Арутян.
– Да многие знали о его приезде во Фресно, – возразила Дэнс.
– Откуда бы этим «многим» знать? – спросил Арутян.
– О своей поездке во Фресно «на какое-то времечко» наш друг растрезвонил на всех сайтах, посвященных творчеству Кейли, – ответила Дэнс.
Зазвонил телефон. Деннис снял трубку и через пару минут сообщил собравшимся новости:
– Патрульные на месте. Опрашивают людей, живущих возле стадиона Калифорнийского университета. Похоже, это надолго. Домов там оказалось множество.
Патрульных послали туда с целью проверить, что алиби-бабуля – как окрестила ее Дэнс, – направлявшая заблудшего Эдвина на путь истинный, и в самом деле существует.
Через минуту на пороге детективного отдела появился Чарли Шин и всех поприветствовал. Не откладывая в долгий ящик, он рассказал о результатах поисков.
– Мы перевернули весь дом Шарпа, как только получили от вас разрешение, – произнес он густым басом, с явным бостонским акцентом, и глянул на Дэнс, – и нашли несколько следов, как будто затертых перед самым нашим приходом.
Кэтрин вспомнилась почудившаяся ей нерешительность в голосе Эдвина, когда он давал согласие на обыск.
– Сигареты обнаружили? – Дэнс просила Шина обратить особое внимание на сигареты и все, что с ними связано.
– Нет. Ни зажигалок, ни спичек, ни пепельниц, ни даже намека на запах дыма. Кстати, резиновые перчатки у Эдвина на кухне отличаются от тех, в которых орудовал убийца Бобби Прескотта. Да и рисунок гребешковой кожи не совпадает с рисунком ладоней и пальцев, обнаруженных на перчатках с места преступления. А что касается заднего двора, откуда за Эдвином следили… Что ж, мы нашли в пыли несколько следов от сапог. Это явно не обувь какого-нибудь мусорщика или работяги. Скорее всего, достаточно дорогие ковбойские сапоги. Следы, к сожалению, уже занесло пылью. Хорошо хоть дождей еще не было! Сказать что-то про размер ноги и кому обувь принадлежит – мужчине или женщине – невозможно. У нас набралось около тридцати образцов, но они по большей части бесполезные. Деннис, если там и остались еще следы, то я не притащил их отпечатки в лабораторию только потому, что мне они показались незначительными и недостойными нашего внимания. Короче, сделал все, что мог.
Кстати, Кэтрин, мы получили результаты экспертизы окурка, найденного в парке напротив твоей гостиницы, – продолжал Шин. – Это «Мальборо». Мы также собрали пепел с места нападения на Шери Таун – конечно же, я имею в виду сигаретный пепел, – но определить марку сигареты и как давно ее выкурили, к сожалению, не смогли. У нас нет такого оборудования.
В эту минуту в комнату для совещаний зашел помощник Арутяна и передал ему пачку бумаг:
– Это письма на имя Бобби Прескотта. Те самые, которых мы так долго ждали. Наконец-то дошли.
Арутян просмотрел письма, и его вечно непроницаемое лицо просветлело. Детектив тихонько усмехнулся. Для тех, кто близко знал Денниса, этот смешок был как гром среди ясного неба.
– Помните, я пытался найти еще какой-нибудь мотив убийства Бобби Прескотта?
– Ну? – отозвалась Дэнс.
– Что ж, кажется, я его нашел.
– Так не медли, рассказывай!
– Вам, наверное, знакомы имена Джон, Пол, Джордж и Ринго?
Глава 48
Дэнс и О’Нил снова работали в паре.
«Как же здорово, – радовалась в душе Кэтрин, – когда у тебя есть такой прекрасный напарник! Достаточно одного взгляда, улыбки, жеста или даже намека на оные, чтобы быть в один миг понятым. Никаких слов, чистой воды невербалика!»
Их профессиональные навыки стражей правопорядка гармонично дополняли друг друга – вместе составляли гештальт. Вместе они добивались такого успеха, какой каждому из них по отдельности и не приснился бы. Быть полицейским совсем не просто, а уж быть полицейским-одиночкой – что-то из разряда фантастики. Но и с незадачливым напарником служба не сахар. А может и вовсе оказаться ночным кошмаром – тут уж как повезет! И ладно, если речь идет только о нагрузке. Но в уравнении есть еще и такая переменная, как продуктивность. Количество пойманных за смену преступников у несработавшихся напарников неумолимо стремится к нулю – а это уже недопустимый результат.
Полицейское расследование можно назвать искусством, и оно порой не уступает танцу в балете – ни сложностью исполнения, ни красотой.
«И мы с Майклом О’Нилом, – невольно подумалось Дэнс, – вместе составляем идеальную пару!»
На этот раз сценой для их танца, вдохновленного Ливерпульской четверкой и находкой Арутяна, оказался трейлер Бобби Прескотта.
Теперь-то Кэтрин почти наверняка знала, за чем охотился неизвестный злоумышленник. Дело было за малым: выяснить, что именно пропало, и найти человека, которого видела тем утром Табата Найсмит. Самое интересное, что эта вещь не имела ни малейшего отношения ни к Кейли Таун, ни к Эдвину Шарпу.
«Хотя если Эдвина все-таки пытались подставить, то он-то как раз с этим делом все же связан, пусть и косвенно».
– Так-так-так! – воскликнула Дэнс, с некоторым волнением изучая полки, возле которых еще совсем недавно они с Пи-Кей Мэдиганом строили догадки.
О’Нил подошел ближе, и оба заглянули в блокнот на спирали, где отец Бобби Прескотта собирал заметки о записях, сделанных при его участии на студии «Эбби-роуд» в шестидесятые и семидесятые годы.
Несмотря на то что Кэтрин уже не раз слышала о подвигах Роберта-старшего на музыкальной ниве, от списка талантливых исполнителей, с которыми он работал, дух все равно захватывало. Кого там только не значилось! Клифф Ричард, Конни Фрэнсис, «Скорпионс», «Холлиз», «Пинк Флойд» и, конечно же, «Битлз», записавшие там свои знаменитые альбомы «Yellow Submarine» и «Abbey Road». Большинство заметок едва читались, и разобрать их, наверное, мог лишь давно усопший отец Бобби. Из всех этих хаотичных записей Дэнс уяснила для себя только одно: речь шла о том, где и какие музыкальные инструменты, акустические экраны использовались, а также каким динамическим диапазоном обладали те или иные усилители.
Полистав блокнот, они наткнулись на ксерокопию письма, адресованного отцу Бобби. Похоже, наконец-то обнаружилось хоть что-то, что могло пролить свет на это непростое дело.
13 июня 1969 года
Дружище Прескотт!
Благодарим тебя за ФАНТАСТИЧЕСКУЮ работу! Ты лучший звукоинженер, какого только наша группа встречала, – кроме шуток! Работать с тобой было одно удовольствие. В знак признательности за все те бессонные ночи, что ты провел с нами на студии «Эбби-роуд», мы дарим тебе песни, не вошедшие в альбом. Все права на их использование, конечно же, теперь твои, Боб! Не хворай!
– Погоди-погоди, – произнес О’Нил. – Ты хочешь сказать, что…
– Я думаю, это именно то, что мы ищем, – благоговейно прошептала Дэнс. – Бог ты мой! Это ведь и в самом деле они!
Напарники заглянули в список песен внизу письма, но названия были им незнакомы – таких песен «Битлз» точно не исполняли.
Кэтрин объяснила Майклу, почему эти четыре песни так важны.
– Это самые-самые последние песни в творчестве Битлов. Представляешь?
– А как же «Let It Be» семидесятого года?
– Все песни из этого альбома были записаны еще до появления «Abbey Road», то есть до января шестьдесят девятого года.
Деннис Арутян – Мэдиган прозвал его штатным библиотекарем управления шерифа – проделал невероятную работу, пытаясь выяснить мотив убийства Бобби неким залетным чужаком, и изучил всю подноготную семьи Прескоттов. Редкий поклонник «Битлз», прознав о таких сокровищах, отказал бы себе в удовольствии пофантазировать на тему ограбления, а может, и убийства их владельца. Арутян наткнулся в Сети на давние слухи: дескать, у отца Бобби Прескотта где-то припрятаны дубли известных песен «Битлз», которые он помогал им записывать еще в незапамятные времена.
– Но вся штука в том, что мы имеем дело не с какими-то там альтернативными дублями известных произведений, а с полноценными, ранее никому не известными и никогда не исполнявшимися песнями Ливерпульской четверки!
– Да ладно? Неужели они вот так взяли и отдали их Прескотту-старшему?
– Ты сам подумай. Группа на грани развала. Денег – завались. Что им эти четыре песни? Взяли да и отдали! Тем более эти песни им, может, совсем не нравились.
– Но на письме ни одной подписи, тебя это не смущает?
– Думаю, что графолог нас рассудит и скажет, кто из Ливерпульской четверки написал это, – ответила Кэтрин и пожала плечами. – Кто еще мог отправить такое письмо Прескотту-старшему сразу после записи альбома «Abbey Road»? Наверное, в один из вечеров задержались на студии, устроили джем-сейшен и выдали несколько песен. Может быть, получились и не хиты, но кому какая разница? Это же «Битлз»!
– А Бобби, выходит, унаследовал записи от отца?
– Ага, а наш преступник, пронюхав про записи и дождавшись удобного момента, нанес удар и выкрал бесценные сокровища, – ответила Дэнс и обвела рукой осиротевшую полку.
– Дожидался какого-нибудь простачка, чтобы сделать того козлом отпущения. Тут Эдвин и подвернулся.
– Именно!
– Значит, в список подозреваемых попадают все знакомые Бобби, знавшие про его архив и легенду о потерянных песнях «Битлз». Как ты думаешь, а сумеет ли преступник продать их?
– Если это правда, то он запросто может рассчитывать на вознаграждение в несколько миллионов долларов. А коли умудрится продать эти песни напрямую какому-нибудь коллекционеру-отшельнику, то тут я даже боюсь предполагать, о каких суммах пойдет речь. Помнишь японца, арестованного за хранение краденой картины Ван Гога? Он ведь выложил пятьдесят миллионов, только чтобы единолично любоваться этим шедевром в своем подвале!
– Что ж, с мотивом определились, – сказал О’Нил. – Но кто преступник? Есть идеи? С массовкой этого триллера я еще познакомиться не успел, так что вся надежда на тебя.
Дэнс задумалась. Мозг усиленно заработал, мысли неслись галопом, перескакивая одна через другую, пока наконец ее не осенило.
– Я хочу, чтобы ты сделал кое-что.
– Как скажешь, – отозвался О’Нил. – Раздобыть улики? Допросить кого-то? Ты, конечно, с допросами справляешься лучше, но в любом случае я помогу чем смогу.
– Нет-нет, ничего такого пока не требуется. – Дэнс взяла напарника за плечи, и они вместе отступили на шаг. Кэтрин отошла, критически оглядела трейлер и сказала: – Все. Вот так и стой. Не двигайся.
С этими словами она выбежала на улицу.
– Ну это я запросто! – крикнул ей вдогонку Майкл.
Спустя полчаса Дэнс и О’Нил вместе с помощниками шерифа мчались сквозь полуденную дымку бабьего лета к гостинице, расположенной на Сорок первом шоссе.
«Ред руф инн» могла похвастаться хорошими и чистыми номерами, но гость, которого вот-вот собирались арестовать, в лучшие свои времена видывал отели и пороскошнее.
Четыре автомобиля бесшумно подобрались к гостинице.
Разумеется, Дэнс и О’Нил присутствовали на аресте чисто формально – дабы помочь детективам округов Фресно – Мадера. На славу народных героев они не претендовали, да и дело было вне их юрисдикции. Ко всему прочему, Кэтрин не собиралась нарушать слово, данное коллеге. Она честно передала бразды правления Пайку Мэдигану, но, поскольку старшего детектива недавно отстранили, всю славу и почет, похоже, придется делить помощникам местного управления шерифа.
Три полицейские машины и «ниссан» Кэтрин замерли на автостоянке перед отелем. Переглянувшись и поняв друг друга без слов, Дэнс и О’Нил одновременно улыбнулись, выскользнули из автомобиля и направились к пожарному выходу. Тем временем Арутян, Стэннинг и еще четверо помощников побежали по коридорам гостиницы к номеру, в котором – согласно камерам наблюдения – и остановился подозреваемый.
Как Дэнс и предполагала, перенервничавший преступник, завидев полицейские машины, попытался сбежать и буквально сиганул из окна на газон, где постояльцы регулярно выгуливали собак. Быстро очухавшись после прыжка, злоумышленник прижал к груди сумку для ноутбука и приготовился было дать деру, как вдруг заметил два направленных на него пистолета. Свои намерения сбежать он тут же оставил: Дэнс и О’Нил целились ему прямо в голову.
В следующее мгновение к их компании присоединились два хмурых помощника шерифа – белый и латинос. Они защелкнули наручники на запястьях, а Кэтрин Дэнс, прежде чем Барри Зиглера посадили в полицейскую машину, сняла с его шеи сумку с бесценными записями «Битлз», украденными из трейлера. Записями, стоившими Бобби Прескотту жизни.
Глава 49
– Вас выдал рост, – пояснила Дэнс.
Услышав это, Зиглер на заднем сиденье полицейской машины приуныл еще больше. Дверцу автомобиля пока не захлопнули, и трясущийся от страха Барри, позвякивая за спиной наручниками, сидел на всеобщем обозрении.
– Как я вычислила вас? Да очень просто! Тот, кто вломился в трейлер, должен был хорошо знать как самого Бобби, так и его архив – это же очевидно, – продолжала Кэтрин. – А еще быть на короткой ноге с группой Кейли Таун. Ну и плюс еще рост, как я уже сказала.
– А при чем тут рост?
– Барри, вы очень высокий. Свидетельница, заметившая тем утром взломщика, углядела в окне трейлера лишь грудь чужака. Выводы напрашиваются сами собой.
Именно поэтому Дэнс полчаса назад попросила О’Нила встать напротив окна трейлера, а сама выскочила наружу. На эту идею ее вдохновило одно воспоминание. Когда она в первый раз оказалась в жилище Бобби и подошла к полкам с записями – там, где Табата заметила чужака, – то столкнулась нос к носу с Мэдиганом. Отбежав к трейлеру Табаты, Кэтрин пригляделась и, конечно же, увидела физиономию О’Нила, маячившую в окне.
Означало это одно: взломщик был значительно выше О’Нила, которого тоже маленьким не назовешь – как-никак шесть футов. В окружении Бобби и Кейли Таун только Барри Зиглер мог похвастаться таким ростом.
– Вот дерьмо! – пробормотал Барри, окончательно признавая свое поражение. – Мне очень жаль. Извините меня. Даже не знаю, что и добавить. Пожалуйста, простите.
Сколько раз в жизни Кэтрин слышала подобные речи. Просто не счесть!
Конечно же, в десяти случаях из десяти это раскаяние означало одно: преступник сожалеет вовсе не о содеянном, а о том, что попался.
– Когда мы встретились с вами в доме у Кейли, вы сказали, что только-только приехали из Кармела. Я созвонилась с администратором этой гостиницы и, к своему удивлению, узнала, что Бобби Зиглер заселился – оказывается! – на следующее утро после гибели Бобби.
– Да-да… Я солгал. Простите.
«Ну вот, снова-здорово!» – мысленно закатила глаза Кэтрин. И продолжила объяснения:
– Ну и конечно же, запись песни «Твоя тень», которую вы включали перед каждым нападением. Слишком уж высокого она качества. Тут нужны соответствующие рекордеры, которые стоят уйму денег и доступны разве что какому-нибудь звукоинженеру или продюсеру.
– Запись песни? – переспросил Барри и нахмурился.
Дэнс переглянулась с Арутяном, который заканчивал зачитывать задержанному его права.
Покончив с этим, Деннис прибавил:
– Вы арестованы по подозрению в совершении убийства…
– Убийства? Вы о чем вообще?
Дэнс и Арутян переглянулись еще раз.
– Вы арестованы по подозрению в совершении убийства Бобби Прескотта, – пояснил помощник шерифа. – И Фредерика Блантона. А также нападении на Шери Таун и агента КБР Кэтрин Дэнс. Хотели бы вы…
– Нет-нет, что вы такое говорите! Никого я не убивал и не совершал никаких нападений! – Лицо продюсера аж перекосилось от ужаса. За долгие годы работы Дэнс повидала много моноспектаклей в исполнении подозреваемых, но этот, без сомнения, был самый лучший. – Я ничего такого не делал. Да и зачем бы мне?
– Сэр, поберегите силы, они вам еще пригодятся в суде. Вы уяснили свои права?
– Бобби?! Неужто вы думаете, будто я убил Бобби?! Нонсенс! Да и на Шери я никогда бы руку не поднял! Это просто…
– Так вы уяснили или нет?..
– Да понял я, понял! Но…
– Вы имеете право хранить молчание.
– Да, конечно, но это просто смешно! Тут какая-то чудовищная ошибка!
– Вы приехали во Фресно вечером в воскресенье и убили Бобби Прескотта, верно? – настаивал Арутян.
– Да ничего подобного! Я приехал в понедельник, в одиннадцать утра. Сразу после того, как Кейли сообщила мне о смерти Бобби. Да, я вломился в трейлер, но только затем, чтобы забрать кое-какие личные вещи.
– Вы искали записи песен, – констатировал Арутян. – Мы знаем, что вы их украли.
– О чем вообще идет речь?
– О неизвестных песнях Битлов.
– Что за чушь вы несете?!
Замешательство Барри выглядело вполне правдоподобно, поэтому Кэтрин решила вмешаться и прояснить ситуацию:
– Отец Бобби в шестидесятые и семидесятые годы работал звукоинженером на студии «Эбби-роуд»…
– Ну да, я в курсе. Известный был малый. Но какое отношение он имеет ко мне?
– «Битлз» подарили ему мастер-ленту с четырьмя песнями, не вошедшими в их двенадцатый альбом.
Барри Зиглер захохотал:
– Ну и глупость!
– Вы убили Бобби и украли бесценные записи, – вмешался в разговор О’Нил.
– Все это небылицы, – возразил Зиглер. – Все эти слухи и легенды об альтернативных версиях хитов и о секретных записях – полнейшая чушь. Вы мне еще расскажите, что Пол Маккартни погиб в автомобильной аварии! Никакие слухи в музыкальной индустрии не распространяются так быстро, как что-либо, связанное с Битлами. Короче, вы ошибаетесь. Никаких секретных записей «Битлз» не существует.
Дэнс, все это время анализировавшая поведение Зиглера, пришла к выводу, что он, судя по всему, не врет.
– А что вы скажете на это? – спросила Кэтрин, показывая ему письмо в прозрачном пластиковом конверте, адресованное отцу Бобби.
Зиглер пробежал глазами текст и покачал головой:
– Скажу, что эти песни записаны не Битлами. Это какая-то неизвестная группа из Лондона. После того как «Битлз» собрали манатки и слиняли со студии, эти ребята – даже название их группы не помню – купили несколько часов студийного времени. В итоге они записали около шестнадцати песен, и только двенадцать из них вошли в альбом. Работа Прескотта-старшего так им понравилась, что оставшиеся песни они решили ему подарить. Но это был не слишком дорогой подарок: песни они сочиняли, прямо скажем, отвратные! Неудивительно, что толку из той группы не вышло никакого.
Дэнс еще раз внимательно перечитала письмо:
В знак признательности за все те бессонные ночи, что ты провел с нами на студии «Эбби-роуд», мы дарим тебе песни, не вошедшие в альбом. Все права на их использование, конечно же, теперь твои, Боб! Не хворай!
«Версия Барри Зиглера, безусловно, имеет право на существование, – подумала Кэтрин. – Эти ребята запросто могли вписаться в график студии следом за „Битлз“. Объяснение – проще простого».
– Тогда что же вы украли у Бобби тем утром?
Зиглер замялся. Он глянул на О’Нила, перевел взгляд на помощников:
– Агент Дэнс, можем мы остаться наедине? Хочу переговорить с вами с глазу на глаз.
Кэтрин, обдумав его слова, попросила всех удалиться.
– Все нормально, дадим ему выговориться.
О’Нил и помощники отошли от полицейской машины в сторонку. Дэнс скрестила руки на груди:
– Давайте выкладывайте, что там у вас.
– Пообещайте, что ни единой душе…
– Такого обещать я не стану. Я ведь лицо официальное: вы же и сами все прекрасно понимаете, не маленький.
Ее собеседник поморщился, как будто проглотил горькую пилюлю.
– Ладно. Но только не спешите делать выводы. Обдумайте и взвесьте все хорошенько. В сумке для ноутбука есть кармашек на молнии. Там документы. Их-то я и забрал из трейлера Бобби.
Дэнс расстегнула сумку, открыла кармашек и извлекла конверт с бумагами.
– Бог ты мой! – изучив четыре страницы текста, воскликнула она. – Вот это поворот!
– Ну как? Довольны? – пробормотал Барри.
Глава 50
Документы, украденные из трейлера, оказались завещанием. На четырех листах Бобби перечислял свои сокровища, чтобы затем почти все передать одному-единственному человеку: Мэри-Гордон – своей дочке, которую, как теперь выяснилось, родила Кейли Таун.
Кейли стала матерью в шестнадцать лет. Старшая сестра Сью и ее муж Роберто Санчес удочерили Мэри-Гордон, когда девочке было всего несколько недель.
В конверте Кэтрин обнаружила также бумаги, подтверждающие факт удочерения Мэри-Гордон, и письма к дочери, которые ей необходимо будет вручить, когда та подрастет.
– Прескотт рассказал мне про эти письма еще несколько лет назад, – объяснил Зиглер. – Я не мог допустить, чтобы они получили огласку.
Дэнс вспомнилось, какими теплыми взглядами обменялись Кейли и Бобби в «Ковбойском салуне».
«Я ведь сразу заметила, что у Мэри-Гордон волосы светлые, а глаза голубые, – подумала Кэтрин. – Тогда как и Сью, и ее муж, латиноамериканец по происхождению, оба темноволосые и кареглазые.
Кэтрин невольно вспомнились размышления Эдвина:
«Не знаю, что там у Кейли стряслось, могу только догадываться, но, наверное, лет этак в шестнадцать с ней случилось что-то действительно скверное…»
– Но как получилось, что никто не узнал, что знаменитая Кейли Таун беременна?
– Так ведь Кейли вышла на большую сцену в семнадцать. До того времени она была темной лошадкой Бишопа Тауна. На втором месяце беременности Бишоп запретил дочери появляться в школе и нанял частного учителя для обучения на дому. Короче говоря, он обстряпал дело так, что все осталось в секрете. Для друзей все эти девять месяцев Кейли якобы горевала по погибшей матери. Чем не причина для затворничества? А остальным он втирал очки, будто после гибели Маргарет у их младшей дочери случился нервный срыв и сейчас бедняжка медленно, но верно приходит в себя.
– Я просто в шоке! Хотите сказать, он заставил Кейли отказаться от ребенка?
Зиглер в ответ покивал своей вытянутой головой и пояснил:
– Ну вот представьте. Бобби – двадцать два, Кейли – на шесть лет меньше: ситуация щекотливая. Хотя Прескотт был классный парень. Уж кто-кто, а он идеально подходил на роль отца не только для их ребенка, но и для самой Кейли. Она ведь в то время осталась совсем одна-одинешенька: мать погибла, а папаша все время в разъездах. Кейли тогда сделалась очень уязвимой. Их связь с Бобби – не мимолетная интрижка. Они и в самом деле влюбились друг в друга и собирались пожениться. Услышав про свадьбу, Бишоп прямо с концерта примчался во Фресно и с порога заявил: либо они соглашаются отдать ребенка на удочерение, либо он подает на Бобби в суд за изнасилование малолетней.
– Что, прямо так и сказал?
– Конечно, это же Бишоп Таун! Кейли ничего не оставалось, как согласиться. Но два условия она отцу все же поставила. Первое – девочку удочерит старшая сестра, чтобы она постоянно могла с ней видеться. А второе – Бобби остается в группе. На эти условия Бишоп счел разумным согласиться.
Картинка в голове Кэтрин постепенно начала проясняться.
– Так вот почему Прескотт вдруг запил и подсел на наркотики?
Зиглер удивленно вскинул брови:
– А я смотрю, вы не промах! Да, именно поэтому. Бедный Бобби просто места себе не находил. В конце концов обрел утешение, как это обычно и бывает, на дне бутылки.
– Но почему бы Кейли и не оставить ребенка себе? – спросила Дэнс. – Она ведь так хотела детей.
– Ну это бы точно не сработало, – горько усмехнулся Зиглер. – Только не с Бишопом, карьера которого была к тому времени уже на закате. Все надежды он возлагал на свою младшую дочь. Он не мог позволить какому-то там ребенку разрушить все его грандиозные планы.
– И для воплощения этих планов в жизнь ему нужна была непорочная девчушка. Бишоп хотел выстроить карьеру дочери на образе хорошей девочки из идеального мира.
– В десяточку! Предприимчивости Бишопу не занимать. В таких вопросах он любому коммерсанту даст сто очков вперед. Вы только загляните в эти книжки про вампиров и оборотней! Все дети сходят по ним с ума – и моя дочурка, кстати, в том числе. История про влюбленных и непорочных. Именно такой мы сейчас и видим Кейли Таун на афишах! Родители просто обожают эту концепцию хорошей девочки: все равно что в церковь на воскресную службу любимое чадо отправить! – и с радостью расчехляют свои кредитки, когда ребенок изъявляет желание послушать Кейли Таун. Бишоп прекрасно понимал, что стоит только дать родителям таких деток повод хоть на секундочку усомниться в невинности Кейли – хорошенькое дело: забеременеть в шестнадцать лет! – и обмануть их ожидания, как карьера дочери в одно мгновение полетит в тартарары!
Наверняка Дэнс утверждать бы не взялась, но ей почему-то казалось, что слушатели все-таки гораздо умнее и проницательнее, чем их малюет тут Барри Зиглер.
– Но вы ведь тоже на стороне Бишопа, так? – строго спросила Кэтрин. – Вы не могли допустить краха карьеры Кейли. Только не сейчас, когда каждая первая звукозаписывающая компания буквально на ладан дышит!
Плечи долговязого Зиглера поникли.
– Ваша правда, каюсь. Кейли – мой последний оплот надежды. Никого, кроме нее, у меня больше не осталось. Потеряв Кейли, я потеряю все. Мне сорок пять, и все, что я умею, – это продюсировать альбомы. Я не проживу на случайные заработки «продюсера по вызову». Тем более Кейли – гений. Уникум. Талантище. Единственная в своем роде!
Дэнс вновь просмотрела документы об удочерении и письма Бобби.
– Мэри-Гордон не знает?
– Даже не догадывается. Бишоп принудил старшую дочь и ее мужа подписать соглашение о неразглашении. Если они хоть словом обмолвятся, то тут же лишатся опекунских прав.
Услышав столь неприглядную правду о Бишопе, Дэнс даже невольно прикрыла глаза и сокрушенно покачала головой. Она, конечно, догадывалась о том, что Бишоп вряд ли может претендовать на звание «Отец года», но все-таки была о нем гораздо лучшего мнения.
Зиглер в очередной раз горько усмехнулся:
– День ото дня ряды покинутых и забытых продюсеров вроде меня в музыкальной индустрии только пополняются.
Дэнс сложила документы обратно в конверт и убрала его к себе в сумочку.
– Я подумаю, как лучше поступить с этими документами. А что касается вас, то пока легенда будет следующей: узнав о смерти Бобби, вы приехали забрать свои вещи у него из трейлера. Вещи эти никакой ценности не представляют и ни малейшего отношения к расследованию не имеют, – смерив Зиглера холодным взглядом, произнесла Дэнс и прибавила: – Но вы по-прежнему подозреваетесь в двух убийствах и одном нападении.
– Когда Бобби погиб, я был в Кармеле, в гостинице.
– Кто-нибудь может подтвердить ваши слова?
Барри на мгновение задумался.
– Я был один… Горевал. Меня покинула еще одна звезда. В тот вечер я говорил только с женой, а точнее, с ее автоответчиком, – произнес Зиглер и с горестным надрывом спросил: – Сойдет за алиби голосовое сообщение от рыдающего, точно десятилетнее дитя, мужчины о том, что все пропало и карьере конец?
– Посмотрим. Может, и сойдет, – отозвалась Дэнс.
Глава 51
– Так что, это не битловские песни? – спросил у Дэнс явно разочарованный Арутян. Таких сильных эмоций за все время их знакомства он еще ни разу не выказывал.
– Похоже, что нет.
Кэтрин позвонила своей подруге Мартине, помогавшей ей с музыкальным веб-сайтом, и обратилась к той за консультацией. Но даже Мартина, обладавшая поистине энциклопедическими познаниями в музыкальной индустрии, прояснить ситуацию сразу не смогла. Ей понадобилось время, чтобы навести справки, но потом она все-таки подтвердила слова Зиглера. Некоторое время назад слухи о неизвестных песнях Ливерпульской четверки и вправду имели место быть, но в конце концов все успокоились и единодушно решили, что слухи эти – не что иное, как очередная выдумка.
В тревожно мерцавшем свете проблесковых маячков Дэнс, Арутян и Стэннинг стояли возле гостиницы «Ред руф инн» и молча дожидались, когда О’Нил закончит телефонный разговор.
«Господи, эти красно-синие огни меня с ума сведут! – подумала Кэтрин. – Но выключать их нельзя – такова процедура ареста».
Наконец Майкл убрал мобильник и подошел к остальным.