– А? Что? Не уверен, что я понимаю, о чём ты…

– Хм, – заспешил на помощь начальнику Карстерс. – Я думаю, речь о сегодняшнем дне. Ведь тело было обнаружено сегодня, значит…

– Что значит? – шериф, похоже, окончательно запутался.

И тут встрял Бро. Что вообще происходит? Бро никогда не встревает в подобные перепалки. Наверное, это потому, что ничего подобного у нас ещё не случалось, осенило меня. Удивительно, какая светлая у меня голова сегодня – я соображаю гораздо лучше, чем обычно. И, стоило мне об этом подумать, как я потерял нить первой мысли – той самой, почти гениальной. И, похоже, уже насовсем. Соображать гораздо лучше, чем обычно, оказалось очень утомительно. Но вернёмся к Бро. Он сказал:

– Так вы, стало быть, только сегодня почуяли, что пахнет дичью?

Шериф растерянно переводил взгляд с Бро на Хармони и обратно.

– Может, хватит издеваться, ребята? – спросил он наконец.

Бро открыл рот, собираясь что-то сказать, но Хармони покачала головой, и Бро сделал так же. Я со своей стороны понимал только одно – я по-прежнему не чую поблизости никакой дичи.

Карстерс потёр руки:

– Давайте перейдём к следующему пункту.

– Пункту чего? – спросил шериф.

– Расследования, – пояснил Карстерс.

– Именно этим я и хотел заняться. – Шериф вынул из нагрудного кармана блокнот, перевернул несколько страниц и кивнул сам себе. – Следующий этап – это обыск.

– Какой ещё обыск? – переспросила мама.

– Мы просим вашего позволения осмотреть комнату, в которой останавливался господин Лемэр, – пояснил Карстерс.

– Она к вашим услугам. – Мама поднялась. – Это наверху.

– А лифт у вас есть? – спросил шериф.

– Боюсь, что нет, – ответила мама.

– Эл, может, ты сам справишься? – обернулся шериф к Карстерсу и достал телефон. – Я пока узнаю, нет ли у нас новостей.

Мама с Карстерсом вышли из Большой Комнаты и направились к лестнице. А уже через мгновение я был на ногах и сопровождал их. Зачем? Понятия не имею. Но, судя по моему опыту, из этого совсем не обязательно следует, что я не прав.



– Милая комнатка, – сказал Карстерс.

Мы стояли в комнате, что в самом конце коридора – той, где с балкона открывается вид на гору Мисти. Сейчас она была вся окутана туманом, так что сегодня вида не было.

– Спасибо, – ответила мама.

Карстерс огляделся. Что он опять ищет? Кто-то говорил это? Я напряг память, но ничего не придумал. И я определённо не чую никакой дичи – если их это интересует.

– У меня есть свой метод, – сказал Карстерс, опускаясь на колени. Суставы у него захрустели. Мне уже доводилось слышать такой хруст в человеческих коленках, а вот со мной и моими сородичами ничего подобного не бывает. А вообще у нас есть колени? Я не вполне уверен. – Я позаимствовал его из одного детектива, – продолжал тем временем Карстерс. – Обыскивая комнату, всегда начинай снизу.

– Любишь читать, Эл?

– По мере возможности.

Карстерс приподнял край покрывала, засунул голову под кровать и посмотрел во все стороны.

– Привет, Артур, – произнёс он. – Как дела, дружище?

Да так себе. Оказывается, я стою рядом с помощником шерифа. Каждый раз, как я вижу, как люди встают на четвереньки, – как по мне, единственный нормальный способ передвижения, – мне хочется их подбодрить.

Мы с помощником Карстерсом внимательно осмотрели всё – а точнее, полное отсутствие чего-либо, даже катышков пыли – под кроватью. В гостинице «Блекберри хилл» есть стандарты, как зачастую говорит Берта.

– Вы ищете что-то конкретное? – поинтересовалась мама откуда-то сверху.

– Я не уверен, – отрицательно покачал головой Карстерс и посмотрел на меня. Может, он пытается что-то сказать мне? Я попробовал подумать об этом и сразу потерял нить мысли. Карстерс вылез из-под кровати и встал. Затем он подошёл к комоду и начал по очереди выдвигать его ящики, начиная с нижнего. Не оборачиваясь, он пробормотал:

– В прошлом месяце я развёлся.

– Эмма говорила, – кивнула мама.

– Она хорошая девочка.

– Вы скромничаете.

– Не стоит с детьми сюсюкаться, – проворчал Карстерс. – Что бы там люди ни говорили.

Мама молча смотрела Карстерсу в спину.

У нас всё ещё идёт обыск? Я не был в этом уверен, но потом Карстерс зашёл в ванную и заглянул в душ за занавеску. Значит, догадался я, осмотр продолжается. Затем Карстерс проверил маленький шкафчик под раковиной, аптечку и даже бачок за унитазом – тот, в котором Берта обычно возится, когда постояльцы жалуются на проблемы со сливом, а это у нас в «Блекберри хилл» всегда сущая напасть. В унитаз Карстерс тоже заглянул: там было пусто, но он всё равно слил воду, после чего вышел из туалета. Я задержался: в унитазе вода особенно вкусна как раз сразу, как сольёшь. Это я вам так говорю, между прочим, вдруг пригодится.

– Вы закончили? – спрашивала мама у Карстерса, когда я, освежившись, вышел из туалета.

Карстерс осмотрелся.

– Гляну ещё на балкон, – сказал он, пересёк комнату и открыл дверь. В комнату ворвался порыв холодного ветра. Карстерс вышел на улицу, а мама посмотрела на меня:

– Чего это ты слюни пускаешь?

Я? Ой, как неловко! Я как следует облизал морду, восстановив приличия.

Карстерс тем временем сдвинул несколько сложенных на балконе садовых стульев, остановился и хмыкнул. Назад он вернулся, держа в руках бутылку с золотистой жидкостью.

– Что это? – спросила мама.

Он показал ей бутылку: настоящую грязную бутылку, напомнившую мне о тех игрушках, которые я закопал в разных местах нашего садика.

– «Мэпл лиф голд» – канадский ржаной виски, – сказал он. – Господин Лемэр был похож на любителя крепких напитков?

– Я не заметила ничего подобного, – повела плечом мама, не сводя глаз с бутылки. – Похоже, она старая.

Карстерс немного обтёр грязь:

– Она запечатана, значит, он из неё не пил. А в комнате вы не находили пустых бутылок?

Мама покачала головой и опять посмотрела на бутылку:

– Этикетка совсем выцвела.

– Может, он её на солнце оставил?

Мы спустились вниз, и Карстерс показал бутылку Ханцингеру.

– Прелестно, прелестно, – хмыкнул тот. – Прихватить бутылку и отправиться в горы? Лёгкая добыча, хе-хе.

– Несомненно, – кивнул Карстерс. – Но мы пока не уверены, что он злоупотреблял алкого…

Шериф не дал ему договорить:

– Я хочу сказать – это лёгкая добыча для того, кто подкрадётся сзади, скажем, с топором в руках. Обух топора – это как раз то, что вполне можно определить как тупой предмет! – Ханцингер слегка улыбнулся. Обычно смотреть на человеческую улыбку приятно. Но некоторые скорее скалят зубы. Улыбка шерифа – как раз такого типа. – Кстати, о топорах, – продолжал он. – Мэтти, любезный: мой помощник Карстерс, кажется, говорил, что у вас как раз был там топор…

Мэтти пожал плечами:

– Одна из моих обязанностей – расчистка троп после бурь.

– В самом деле? – удивился шериф. – И, пока вы этим занимались, должно быть, наткнулись на этого типа, Лемэра, который копался там в поисках исторических ценностей? Препятствуя тем самым научным исследованиям и вредя окружающей среде? В той маленькой пещерке мы нашли его рюкзак. Ни за что не поверите: там была складная лопата!

Сидевший на табуретке у камина Мэтти слегка шевельнулся и спустил ноги вниз.

– Я впервые увидел господина Лемэра в тот момент, когда Хармони показала мне его тело, – сказал он спокойно и твёрдо.

– Конечно-конечно, – кивнул шериф. – Я и не говорю, что вы спланировали это заранее. Но вы сами сказали, что не любите этих самозванцев, наживающихся на раскопках. Это ошибка. Непоправимая ошибка с их стороны. Я понимаю. Добавьте ещё, что этот городской пижон был алкашом и, должно быть, нёс какую-то ахинею и вёл себя безрассудно – например, размахивал лопатой у вас перед носом. Может, суд даже сочтёт это самообороной с вашей стороны!

– Суд? – воскликнула мама. – Да что вы вообще несёте, шериф?

На лице Ханцингера вновь появилась эта омерзительная ухмылка. В следующее мгновение я уже стоял наготове. Зачем? Понятия не имею. Я же сегодня ужасно устал.

– Мэтти, – сказал шериф. – Может, ты сам всё объяснишь миссис Редди?

Мэтти встал и сказал:

– Вы не в своём уме. Скажу больше: вы ленивы. Это единственное объяснение, которое приходит мне в голову.

Кровь бросилась шерифу в лицо. Он схватился за пистолет. Карстерс аккуратно дотронулся до плеча Ханцингера:

– Шериф, можно вас на пару слов?

Тот отмахнулся:

– Потом, Эл. Сначала мы его арестуем. – Он снял с пояса наручники и двинулся к Мэтти. – Не надо усложнять, приятель. Это не в твоих интересах.

– Никуда я не пойду. Это какой-то бред. У вас нет никаких улик.

– А это уж не тебе решать, – ответил шериф. – И, я знаю, тебе это не понравится, но ведь у тебя и прежде были проблемы с законом!

Хармони и Бро удивлённо переглянулись.

– Меня оштрафовали за то, что я охотился вне сезона, причём лет эдак десять назад, – пояснил Мэтти. – И я давно в этом раскаялся.

– Может быть, может быть, – хмыкнул шериф. – Но из биографии-то не выкинешь.

Теперь они стояли лицом к лицу.

– Повернитесь, руки за спину, – скомандовал шериф.

– И не подумаю, – ответил Мэтти.

– Дело твоё, – свободной рукой шериф схватил Мэтти за руку и попытался развернуть его.

Но Мэтти не из тех, кого можно просто так взять и развернуть. Он оттолкнул шерифа – не сильно, но достаточно, чтобы тот плюхнулся на пол.

– Эл! – взревел шериф яростно.

Мэтти сорвался с места и бросился к выходу, но Карстерс с удивительной прытью преградил ему путь. Тогда Мэтти развернулся и побежал к дверям, ведшим во внутренний дворик.

– Стой! – вопил шериф сзади, но Мэтти даже не притормозил.

Распахнув двери, он выскочил на улицу. Но что это? Шериф вскочил на ноги, выхватил пистолет и прицелился в Мэтти, прекрасно смотревшегося в рамке широкой двустворчатой двери! Мои зубы ощутили непреодолимый позыв: несомненно, это был зов, сила которого превосходила любую другую силу на свете, совершенно неконтролируемый позыв. Иначе говоря, от судьбы не уйдёшь, а рок неумолим.

12

Принцесса



Ничего себе поворот! Во всех отношениях поразительно. Занятный способ использования раздвижных дверей из Большой Комнаты – кажется, такие конструкции называют французскими дверьми, и теперь они были распахнуты настежь. Надо будет это запомнить.

Мэтти тем временем скрылся из виду, а вот помощник шерифа ещё маячил вдали. Кажется, он преследует Мэтти – если можно назвать этим словом то, как он медленно ползёт через заснеженную поляну. В Большой Комнате все суетились вокруг шерифа Ханцингера, который, задрав штанину, стонал от боли. Я смогла разглядеть на костлявой ноге лишь крохотную царапину. Обидно крошечную. Берта, присев, промокала её бумажным полотенцем.

– Вот так, – сказала она. – Вроде получше.

– Получше? Да вы тут вообще рехнулись! – голос шерифа, и так весьма неприятный для моего уха, сорвался на визг. – Оно хоть привито было?

– Его зовут Артур, у нас не принято называть его в среднем роде, – парировала мама. – И, разумеется, он привит. А укус совсем несерьёзный.

Шериф аж подпрыгнул и, тыкая в маму и Берту пальцем, заверещал:

– Эта тварь меня покусала, это очевидно и не подлежит сомнению. Я атакован при исполнении!

– Я уверена, что он не хотел…

Мамин голос потонул в воплях шерифа:

– Он об этом ещё пожалеет! Вы все пожалеете!

Мама обернулась к Хармони и Бро:

– Ребята, пожалуйста, уведите Артура.

Что до Артура, я даже не знаю, с чего начать. Вряд ли с того, чем он был занят в этот момент – а он скакал по Большой Комнате, виляя своим нелепым коротким хвостом, ходуном ходившим из стороны в сторону. Почему он сделал то, что он сделал? Что было в этот момент у него на уме? Он вообще о чём-нибудь думал? Совершенно не понимаю. Но я очень довольна Артуром. Вот уж не думала, что когда-нибудь скажу это.

Дети без труда поймали Артура и вывели его из комнаты. Вскоре, беспрерывно изрыгая в телефон какие-то приказы, ушёл и шериф. Его машина укатила с включённой сиреной – звук, совершенно кошмарно влияющий на мои уши. Чтобы хоть как-то укрыться от этого рёва (и только поэтому!), я тихо спустилась со своей полки, пересекла Большую Комнату и направилась к французским дверям, самым живописным образом обрамлявшим собой пейзаж. Частью этого пейзажа была кормушка для птиц, и игнорировать эту деталь не смог бы никто – даже самое мирное существо, единственным желанием которого было скрыться от шума и, может быть, чуть-чуть размять лапы.

Однако французские двери внезапно закрылись прямо у меня перед носом.

– Почти получилось, кисуля, – улыбнулась мама откуда-то сверху.



Вскоре явился Большой Фред. Я люблю наблюдать за ним. Особенно нравится мне смотреть, как он нагибается, входя и выходя из комнат, но всё-таки постоянно цепляется головой за что-то, расположенное вверху. Даже за потолок, кажется. Большой Фред – парень Берты, а ещё – начальник добровольческой пожарной команды. Это значит, что у него есть доступ к радиочастотам полиции.

– Есть новости, Фредди? – спросила Берта.

Она зовёт его Фредди, как ребёнка. Но я никогда не слышала, чтоб у ребёнка был голос, как у Большого Фреда – низкое урчание, эхо которого отдавалось в моих лапах на всём протяжении пути к моему месту на книжной полке. Очень приятный звук, кстати, – почти полная противоположность сирене.

Фред покачал головой:

– Похоже, Мэтти удалось смыться. Эл Карстерс вернулся в офис, потеряв один ботинок в снегу, а шериф поехал в больницу.

– В больницу? – переспросила мама.

– Он сказал – на обследование. – Большой Фред покосился на существо, которое вновь преспокойно дремало у камина. – Сильно он его покусал?

– Господи, – хмыкнула Берта. – Это и укусом-то не назвать. Да и царапиной – лишь с натяжкой.

Большой Фред кивнул:

– Так я и думал.

– А как же Мэтти? – спросила мама.

– Ему не стоило убегать, – покачал головой Большой Фред. – Правда, что он напал на шерифа?

– Напал? – буркнула Берта. – Да он до него еле дотронулся. Фредди, шериф собирался арестовать его! По этому абсурдному обвинению!

– Не стоило трогать шерифа, – вздохнул Большой Фред. – И чем дольше он будет в бегах, тем хуже для него.

– Тогда давайте найдём его! – воскликнула Хармони.

Фред обернулся к ней с широкой улыбкой:

– Найти Мэтти Комо в этих горах, если он не хочет быть найденным? Ну-ну. Флаг в руки.

Бро хмыкнул, и все обернулись к нему.

– Ты что-то задумал? – переспросил Большой Фред. – Говорят, ты отлично вмазал Фостеру Маховлицу.

– Фред, пожалуйста… – остановила его мама.

– Извините.

– Ну, если мы не можем найти Мэтти… – промямлил Бро и запнулся.

– Да? – подбодрила его мама.

Бро пожал плечами:

– Не знаю, я просто подумал…

– Смелее, сынок, – кивнул Большой Фред.

Бро потупился. Похоже, ему было очень невесело. Просто во избежание недоразумений: Бро никакой не сын Большому Фреду. Папа Бро – это Папа. Но его давно не видели в наших краях. Как не видели и Лейлу Фэйрбэнкс, дизайнера интерьеров, которую мама наняла, чтобы обновить обстановку, добавив больше красоты и уюта. Но сейчас мы вернули всё, как было раньше.

– Расскажи, что ты надумал, – сказала мама. В её голосе слышалась нежность.

– Это глупо, – промямлил Бро.

– И вовсе нет! – воскликнула Хармони. – Бро думает, что, раз Мэтти никак не мог убить господина Лемэра, значит, это сделал кто-то другой. А значит, нужно просто поймать этого кого-то, и тогда Мэтти будет свободен.

– Угу, – кивнул Бро. – Как-то так.

– Ничего себе! – Большой Фред был, кажется, потрясён. – Они что, читают мысли друг друга?

– На наше счастье, лишь иногда. – Мама обернулась к Бро: – Это отличная мысль, – кивнула она. – Жаль, что не очень реалистичная.

– А «не реалистичная» – это как? – переспросил Бро.

– Это когда что-то трудно сделать в реальной жизни, – пояснила Хармони.

– Да? – понурился Бро. – Но надо же что-то делать. Потому что в реальной жизни они…

И хором с Хармони они звонко закончили:

– Они хотят посадить Мэтти в тюрьму!

Мама внимательно посмотрела на детей и вздохнула:

– Да что с вами, ребята?

* * *

Этим вечером в «Блекберри хилл» было очень тихо. После ужина мы все собрались в гостиной, где стоял телевизор. Но никто его не включал. Мы с Хармони расположились в старом велюровом кресле. Оно очень удобное – Большой Фред как-то спас его из мебельного магазина, когда горел торговый центр неподалёку от нас. Хармони читала, а я наблюдала за тем, как она это делает. Глаза у неё двигались из стороны в сторону – туда-сюда, туда-сюда: я так не умею. Бро уставился куда-то вдаль: так он делает вид, что читает, а мама рассматривала пыльную бутылку канадского ржаного виски «Мэпл лиф голд».

– Интересно, хорош ли он? – задумчиво проговорила она.

– Вот это да! – Бро внезапно вышел из транса. – Мам, ты что – любишь виски?

– До сих пор не особо любила, – пожала плечами мама. – Но, может, пора начать?

Хармони оторвалась от чтения:

– Мам, ты чего?

Мама рассмеялась:

– На самом деле я всего лишь подумала, что если он качественный, то можно было бы использовать как рождественский подарок кому-нибудь.

– Передарить бутылку, принадлежавшую… жертве убийства? – едва слышно переспросила Хармони.

– В этом проблема, – так же тихо откликнулась мама.

– А вы погуглите, – вмешался Бро. Его голос никак не изменился и был почти весел.

– Погуглить что? – не поняла мама.

– Виски. В интернете. Если хотите знать, хороший ли он. Посмотрите отзывы – они там на всё есть.

Мама открыла ноутбук и застучала по клавишам.

– Занятно, – проговорила она некоторое время спустя.

– Что, нет отзывов? – спросил Бро.

– Даже круче: его сняли с производства ещё в 1933 году.

– Тогда выходит, это настоящий раритет, – предположила Хармони.

– Интересно, он дорого стоит? – задумался Бро. – Ну, там каким-нить коллекционерам если…

– Мам, а есть люди, которые коллекционируют виски? – спросила Хармони.

– Не знаю, – пожала плечом мама.

– Может, распечатать его? Типа попробовать? – предложил Бро.

– Так, хватит. Марш в постель оба, – подытожила дискуссию мама.



Всю ночь снова шёл снег. Спать под шуршание позёмки – одно удовольствие. Волосы Хармони рассыпались по подушке: очень удобно. Я свернулась в этих волосах калачиком и провалилась в мягкий и сладкий сон до самого утра, когда нас разбудил шум снизу.

Протирая на ходу глаза, мы спустились вниз. Ну, то есть глаза протирала Хармони: мне это совершенно не нужно, и это ещё одна причина, по которой быть мною так хорошо. Добавьте её в свой список. То, как я спускаюсь по лестнице, тоже скорее всего сильно отличается от того, как это делаете вы. Я плавно стекаю вниз, подобно крохотной прелестной волне. Хотела бы я посмотреть на это со стороны. Существуют ли зеркала, которые могут двигаться вместе со мной? Люди изобретают столько различных вещей, большинство которых, по-моему, совершенно бесполезны, так отчего бы не изобрести это?

В прихожей мама разговаривала с каким-то незнакомцем, а известный вам персонаж стоял у своей миски с водой и смотрел в пространство. «Мысль бесцветна», как говаривал папа. Впрочем, он это говорил про Бро, и я вовсе не скучаю по папе.

В наших краях живут несколько бывших хиппи. У мужчин волосы обычно собраны на затылке в похожий на лошадиный хвост, а порой есть ещё и борода, иногда – даже с длинными пушистыми бакенбардами. Незнакомец в прихожей был именно такого рода. Одет он был в форму, но не зеленовато-коричневую, как у шерифа и его помощника, а хаки с беспорядочными коричневыми пятнами. В руке он держал поводок. Я меж тем пропустила самое главное: мама была расстроена. Я поняла это по тому, как порозовела её шея, и по напряжённости осанки.

– Вы шутите? – переспросила она.

Незнакомец покачал головой:

– Я просто выполняю свой долг, мэм.

– Очень жалкое самооправдание, – сказала мама.

Незнакомец пожал плечами и вынул из кармана бумагу:

– Можете ознакомиться с моими официальными полномочиями, если желаете.

Мама взяла документ в руки. Она водила по строкам глазами и расстраивалась всё больше.

– Мам, что случилось? – спросила Хармони.

Отвечая дочери, мама не сводила глаз с незнакомца:

– Это мистер Иммлер. Он из службы контроля за животными. На Артура подали жалобу.

– Что? Кто подал?

– Шериф. Он прислал сюда мистера Иммлера, чтобы тот арестовал Артура.

– Не арестовал, – поправил её мистер Иммлер. – Мы так не говорим. Но в случае каждой жалобы на опасное поведение животного мы обязаны забрать его на время наблюдения.

– Это Артур-то – опасное животное?! – воскликнула Хармони.

Мы все посмотрели на известный персонаж, застав его этим врасплох.

– Это всего на одну-две недели. После этого, если он пройдёт все проверки, мы вернём вам его в целости и сохранности.

– Откуда вернёте? – уточнила Хармони.

– Из регионального приюта, – ответил Иммлер.

– Ни за что! – топнула ногой Хармони и покраснела. – Он там будет с другими собаками?

– В основном там питбули. Есть ещё пара ротвейлеров. И вчера доставили веймарскую легавую – предполагается, что она убивала овец.

Одна из маленьких странностей известного персонажа состоит в том, что он избегает общества своих сородичей, особенно крупных. Хармони, подбежав, неожиданно сжала его в объятиях. Он пришёл в восторг и начал активно лизать её лицо.

– Нам всё равно придётся сделать это. И только от вас зависит, с какими потерями, – вздохнул мистер Иммлер.

– Я звоню своему адвокату, – не сдавалась мама.

– Это ваше право. Но я забираю собаку прямо сейчас.

Мистер Иммлер направился в сторону Хармони и… как назвать это существо в подобной ситуации? Ничего не подозревающей жертвой? Как-то так. Хармони крепко держала ничего не подозревающую жертву. Мистер Иммлер протянул руку с поводком к ошейнику, но в тот момент, когда он собирался защёлкнуть карабин, Хармони развернулась и, подбежав к двери, распахнула её, после чего вытолкнула ничего не подозревающую жертву на снег.

– Беги, Артур, беги!

Но тот перевернулся на спину и изобразил мёртвого: отличный трюк – хоть он больше ничего и не умеет. Мистер Иммлер в мгновение ока оказался рядом и молниеносным движением пристегнул жертву к поводку и потащил её – уже не «ничего не подозревающую» – к припаркованному на развороте фургону.

Следом, крича и плача, бежала Хармони. Артур – точно, его звать Артуром! – попытался упереться в землю ногами, навалившись на них всем своим тучным телом, но это не помогло. В один страшный миг я подумала, что Хармони собирается прыгнуть на спину мистера Иммлера, но мама схватила и оттащила её. В следующее мгновение фургон с запертым внутри и невидимым для нас Артуром уже отъехал от дома.

Обнимая Хармони, мама повела её обратно домой. По лицу обеих текли слёзы. Я не видала маму плачущей с тех самых пор, как исчез папа, – так что это совершенно уникальное зрелище. Бро в этот момент спускался по лестнице. Он тёр глаза так же, как до того Хармони, только он попутно ещё размазывал по щекам слюни.

– Вау, – сказал он, – чего тут за дым столбом?

Отличный вопрос. По ряду причин мне казалось, что дым коромыслом идёт от моей вставшей дыбом шёрстки. Не сильно, конечно, – думаю, всё-таки совсем незаметно. И, уверена, это вот-вот пройдёт. И всё же – увы, это правда. Жизнь порой не устаёт удивлять нас.



Спустя некоторое время пришёл помощник шерифа Карстерс.

– Ах, какое счастье! – обрадовалась мама. – Вы пришли разобраться с этой нелепой ситуацией вокруг Артура!

Карстерс потупился:

– Прости, Иветт, я сделал всё, что мог.

– И чего ты тогда пожаловал?

Вот это да! Кажется, мама сошла с ума: Карстерс аж вздрогнул!

– Я за бутылкой, – промямлил он. – За старой бутылкой виски. Она может быть уликой в расследовании и…

Мама отвернулась, достала бутылку из-под стойки и пихнула её Карстерсу в руки так сильно, что тот чуть не потерял равновесие.

– Иветт, – проговорил он умоляющим тоном. – Я тебя умоляю…

– Выметайся отсюда, – отрезала мама.

13

Артур



Я оказался в крохотной комнатке с очень низким потолком и цементным полом. Три стены были сделаны из бетонных блоков, а переднюю заменяли вертикальные металлические прутья, расположенные так близко друг к другу, что протиснуться между ними можно было и не пытаться. Ну то есть голову-то у меня бы получилось просунуть, но всё остальное точно не прошло бы. Я уже пробовал – сразу, как остался один. А потом – ещё раз. И ещё, ещё, и много-много раз ещё. Эх, было бы моё туловище поменьше! Может, я колобок? Что это значит? Я всегда думал, что колобок – это хорошо, потому что Бро и Хармони всегда улыбались, называя меня так. Как же я соскучился по Бро и Хармони! И по маме соскучился. И по Берте. И по нашему дому в «Блекберри хилл». Я даже по Принцессе скучаю.

Единственное, чего мне хотелось, если не считать желания выбраться отсюда, – это лечь и заснуть, чтобы увидеть дом хотя бы во сне. Но ложиться было опасно. Я что-то сказал насчёт того, что остался один? Это было не совсем так. В моей маленькой комнатке был ещё один обитатель – пёс по имени Дроган. Во всяком случае, так его назвал мистер Иммлер, когда привёл меня:

– Вот, Дроган, познакомься с приятелем. Оставляю его на твоём попечении.

Дроган был совсем на меня не похож: он был раза в два больше, и зубы были постоянно оскалены – даже при закрытом рте. Но самым страшным было выражение его глаз. Дроган был зол, он был зол постоянно. Сейчас он лежал в дальнем углу и наблюдал за мной, но стоит мне лечь и закрыть глаза, как он поднимется и метнётся ко мне, и уже в следующий миг я почувствую на лице его горячее дыхание, а открыв глаза, увижу его стоящим надо мной с утробным рычанием. Так что я лучше останусь стоять и буду держаться подальше. Именно этим я и занимался, когда услышал, как где-то неподалёку открылась дверь и раздались тяжёлые шаги, и вскоре после этого у решётки появились мистер Иммлер и шериф Ханцингер.

Ханцингер посмотрел на меня и кивнул:

– Вы его взяли.

– Да, – ответил Иммлер. – И что дальше? Как вы считаете?

– В каком смысле?

Иммлер мотнул головой в мою сторону.

– Выполняйте свои обязанности, – пожал плечами Ханцингер. – То, что положено в таких случаях.

– В подобных случаях я провожу обследование.

– Ну так и проводите.

– Уже провёл, – вздохнул Иммлер. – Все прививки сделаны, никаких других происшествий не зарегистрировано, характер спокойный. При таких результатах я возвращаю собаку владельцу, ограничившись предупреждением.

– Спокойный характер? Да он мне чуть ногу не отгрыз!

Иммлер приоткрыл рот, словно собирался что-то сказать, но промолчал. Может, подумалось мне, я и впрямь хотел отгрызть шерифу ногу? Но я тут же вспомнил вкус его крови – совершенно невкусно, мне не понравилось.

– Найдите какие-то основания оставить его здесь, – отрезал Ханцингер.

– Если вы приказываете.

– Да, я приказываю. Посягательство на шерифа совершенно недопустимо. Это за гранью.

Иммлер повернулся к выходу.

– Я обязан отметить лишь один аспект: с юридической точки зрения собака не может совершить посягательство.

– Это ещё почему?

– Посягательство – это вид преступления, вменяемого человеку, – пояснил Иммлер. – Вот Мэтти Комо, предположительно, совершил на вас посягательство.

– Предположительно? – взревел шериф.

– Простите, сэр. Я выбрал неудачное слово. Я что-нибудь придумаю с этой собакой.

– Очень разумно с твоей стороны, – кивнул Ханцингер.

Иммлер ушёл. Шериф остался и уставился на меня.

– Ну, теперь счастлив? – спросил он.

Я не знал, что ответить, но почувствовал, что хвост у меня обвис. Я из последних сил поднял его так высоко, как только смог. Мне не хотелось, чтобы этот человек видел меня с поникшим хвостом.

Шериф заметил в дальнем углу Дрогана и улыбнулся.

– Эй ты! Может, пора взгреть это недоразумение?

Дроган, к моему удивлению, попятился.

Ханцингер пожал плечами:

– За что люди любят собак? Совершенно не понимаю…

Послышались новые шаги, и шериф смолк. В следующую минуту перед нами возник ещё один человек: крупный мужчина с огромным туловищем на ножках-палочках. Шериф удивлённо уставился на него:

– Мистер Маховлиц? Что вы здесь делаете?

– Наблюдаю за вами, вот что. Не знал, что отлов собак входит в ваши обязанности.

– Моя обязанность – заботиться о безопасности наших сограждан.

– Брось, Ханцингер, – поджал губы этот новый тип, мистер Маховлиц. Разумеется, по хоккею я знаком с Фостером Маховлицем и изо всех сил надеялся, что это даст мне хоть какую-то неплохую идею, но увы: ничего так и не смог придумать. – Расскажи-ка мне лучше про это убийство.

– Ведётся расследование, – ответил шериф.

– Я в курсе. Меня интересовало, как далеко вы продвинулись. Выяснил что-нибудь?

– Я не могу разглашать подробности.

Мистер Маховлиц наклонился и пальцем ткнул Ханцингера в грудь. Голос его стал тихим и слегка занудным – как по мне, так совершенно отвратным:

– Хочешь остаться шерифом? После следующих выборов?

Ханцингер кивнул.

– Вот и славно, – сказал мистер Маховлиц. Его голос опять стал нормальным. – Значит, мы в одной лодке. Так что там ты говорил о расследовании?

– У нас есть подозреваемый, который сбежал. Мы надеемся скоро поймать его.