На палубу вывалились новые великаны. Не то чтобы у них был выбор. Корабль был так переполнен, что толпа выталкивала вперед первые ряды, независимо от их желания. Лавина тел заполнила пандусы и лестницы. Толпа подхватила капитана Хрюма и понесла его вперед, а он только размахивал топором и орал без толку.

Армия мертвецов в основном осталась стоять ровными шеренгами, но даже зомби повернули головы на шум, словно слегка заинтересовавшись.

Рядом со мной раздался шепот Самиры:

– Теперь или никогда.

Алекс выпустила мою руку, и я услышал легкий шелест, когда она вытащила свою гарроту.

Мы двинулись вперед, время от времени касаясь друг дружки плечами, чтобы не потеряться. Я пригнулся, когда через меня перешагнул великан. Мы прозмеились сквозь строй зомби-кавалерии, скользнув между сверкающих на морозе копий и лошадей, уставившихся в никуда мертвыми белыми глазами.

Тут я услышал боевой клич, похожий на рев Хафборна Гундерсона, и понадеялся, что на сей раз берсерк не станет рвать рубаху на груди, как это у него заведено. А то еще простудится, сражаясь не на жизнь, а на смерть.

На носу корабля взорвалась еще одна руна:





Иса, руна льда. Вот уж что нетрудно было призвать в Нифльхейме. Обледенение охватило левый борт Нагльфара, превратив целую толпу великанов в композицию из ледяных скульптур.

В сером утреннем свете я разглядел, как в капитана Хрюма полетело что-то маленькое и бронзовое. Сначала я решил, что кто-то из наших друзей бросил гранату. Но вместо того, чтобы взорваться, «граната» при падении вдруг стала быстро расти, и на капитана и десяток его ближайших сподвижников обрушилась металлическая утка размером с кофейню «Старбакс».

По правому борту мгновенно разбухла еще одна бронзовая кряква, сбросив в море батальон живых мертвецов. Великаны завопили и повалили назад – вполне нормальное поведение, когда с неба начинают дождем падать здоровенные металлические уточки.

– Саморасширяющиеся утки, – сказал я. – Блитцен превзошел себя.

– Не останавливайся, – велела Алекс. – Мы уже близко.

Наверное, зря мы заговорили. Командир ближайшего отряда воинов-зомби, щеголявший золотой повязкой на руке и шлемом в виде волчьей морды, повернул голову в нашу сторону. В его пустой груди заклокотал рык.

Он сказал что-то на незнакомом мне языке – голос его был пустым и хлюпающим, как звук воды, по капле просачивающейся в гроб. Его воины вытащили ржавые мечи из заплесневелых ножен и развернулись к нам.

Я покосился на Сэм и Алекс – оказалось, они обе были видимы, так что, наверное, и я тоже. Вот ведь гадство, впрочем, чего еще ждать от волшебной защиты мистера Олдермана – Одал не нашел лучшего места, чтобы рассеять свои чары, кроме как посреди вражеского корабля перед полчищами зомби.

Мертвецы окружили нас. Большинство великанов по-прежнему бежали в сторону носовой палубы, чтобы разобраться с нашими друзьями, но несколько йотунов заметили нас и, взревев от злости, поспешили присоединиться к расстрельной команде.

– Что ж, Сэм, – сказала Алекс. – Я рада, что была знакома с тобой в этой жизни.

– А со мной? – спросил я.

– Присяжные еще совещаются.

И, обернувшись пумой, она прянула на командира зомби, мигом отгрызла ему голову и понеслась сквозь строй врагов, непринужденно превращаясь то в волка, то в человека, то в орла. И в каждом новом облике она была опасней, чем в предыдущем.

Самира выхватила свое копье валькирии и стала метать потоки света в мертвецов. Она сжигала их десятками, но сотни новых спешили им на замену, ощетинившись мечами и копьями.

Я выхватил Джека и крикнул ему:

– Сражайся!

– Ладно! – крикнул он в ответ почти так же испуганно.

Джек вихрем кружил вокруг меня, изо всех сил стараясь защитить, но я столкнулся с проблемой, знакомой только детям Фрея.

У эйнхериев есть лозунг: «Первым бей целителя».

Эту военную доктрину отточили бывалые викингские воины, которые, переселившись в Вальгаллу, освоили компьютерные игры. Суть ее была проста: целься в того парня, кто может исцелить раны твоих противников и вернуть их в строй. Убей его, тогда и остальных легко будет прикончить. Кроме того, целитель обычно слабак и рохля, так что убить его нетрудно.

Похоже, зомби и великаны придерживались той же тактики. Возможно, они играли в те же самые компьютерные игры, какими развлекались эйнхерии в ожидании конца света. Каким-то образом вычислив во мне целителя, они, не обращая внимания на Сэм и Алекс, все навалились на меня. Мимо моих ушей свистели стрелы. Копья норовили проткнуть мне живот. Боевые топоры рассекали воздух у меня между ног. На корме сделалось слишком тесно от вражеских полчищ, оружие мертвецов то и дело разило других мертвецов, но им, похоже, было все равно.

Я как мог старался выглядеть приличным бойцом. Со всей силой эйнхерия я пнул ногой в грудь ближайшего зомби – словно в ведро со льдом вляпался, – а когда он упал, подхватил его меч и проткнул его ближайшего соратника.

– Ну, кому тут еще нужен целитель? – завопил я.

Секунд десять мы держались нормально. Взорвалась еще одна руна. Еще одна утка массового поражения выкосила ряды противника, оставив в них проплешину в форме кряквы. С носовой части палубы доносились выстрелы спрингфилдского мушкета Ти Джея (модели 1861 года). Мэллори ругалась на гаэльском.

Потом Хафборн Гундерсон заорал:

– Я – Хафборн из Флома!

На что какой-то сильно недалекий великан брякнул:

– Флом? Ну и дыра!

– РРРАААААРГГГXXXXXXХ! – Рев Гундерсона сотряс корабль, а следом послышался звук, с которым его боевой топор косил противников целыми шеренгами.

Алекс и Сэм сражались как демоны-близнецы – разящее светом копье Сэм и бритвенно-острая гаррота Алекс уничтожали мертвецов с одинаковой быстротой.

Но нас окружали такие вражеские орды, что рано или поздно везение должно было закончиться. И вот мне угодило тупой стороной копья в висок, и я повалился на колени.

– Сеньор! – закричал Джек.

Я увидел, как топор какого-то зомби летит мне в лицо. Джек явно не успеет остановить его. И я подумал, как настоящий поэт, испивший меда Квасира: «Блин, вот непруха-то…»

А потом что-то произошло – и это что-то не было моей смертью.

Где-то у меня под ложечкой злым, готовым взорваться комком сконцентрировалась железная уверенность, что эту битву надо остановить – она просто должна остановиться, если мы хотим завершить свою миссию. И я взревел похлеще Хафборна Гундерсона.

Золотой свет хлынул во все стороны, затопляя палубу корабля, вырывая мечи из рук воинов, разворачивая в воздухе брошенное оружие и направляя его в море, оставляя целые батальоны без копий, топоров и щитов.

Я кое-как поднялся на ноги. Бой прекратился. Повсюду, куда долетел мой голос, все остались с пустыми руками – оружие оказалось жестоко вырвано у них и заброшено за пределы досягаемости. Даже Джек улетел куда-то за правый борт, и я подозревал, что он еще выскажет мне по этому поводу, если я уцелею. Все, кто был на корабле, враги и друзья, оказались обезоружены миром Фрея – силой, которую мне прежде удалось призвать лишь однажды.

Встревоженные великаны и сконфуженные зомби попятились от меня. Сэм и Алекс подбежали и встали рядом.

В голове грохотало. Перед глазами плыло. Мне выбили зуб, и в рту было полно крови.

Мир Фрея – отличный фокус для вечеринок. Вернейший способ привлечь всеобщее внимание. Но он не длится вечно. Рано или поздно наши противники так или иначе вернут себе оружие и продолжат игру «Убей целителя».

Но пока все стояли, застыв в священном трепете с пустыми руками, над ухом у меня раздался знакомый голос:

– Ну ничего себе, Магнус. Это было впечатляюще.

Драугры расступились, пропуская Локи в его накрахмаленном до хруста адмиральском кителе, с волосами цвета осенней листвы, с покрытыми шрамами губами, изогнутыми в усмешке, со зловещим и веселым огоньком в глазах.

За ним шла Сигюн, настрадавшаяся жена Локи, которая веками держала над ним чашу, чтобы яд не капал ему на лицо, – про такие обязанности супруги определенно не говорится в стандартных брачных обетах. Ее бледное, изможденное лицо ничего не выражало, только кровавые слезы продолжали течь по щекам. Мне показалось, что она чуть больше обычного поджала губы, словно разочаровалась, увидев меня снова.

– Локи… – Я сплюнул кровь. Губы едва слушались меня. – Вызываю тебя на перебранку!

Локи молча смотрел на меня, словно ждал продолжения. Например, чего-то вроде: «…На перебранку с вот этим парнем, который куда искуснее в ругани, чем я, и вообще намного более устрашающий».

Бесконечные ряды мертвецов вокруг, казалось, затаили дыхание, хотя чего им там таить.

Ньёрд, Фригг, Скади – все уверяли меня, что Локи непременно примет вызов. Это традиция. Отказаться означает замарать свою честь. Пусть я еле шевелю разбитым ртом, пусть у меня звенит в голове и нет никакой гарантии, что мед Квасира станет творить поэзию моими голосовыми связками, но, по крайней мере, я вызвал бога-обманщика на словесный поединок.

Локи запрокинул лицо к серому небу и расхохотался.

– Спасибо, конечно, Магнус Чейз, – сказал он, – но думаю, мы просто убьем вас.

Глава XLII

Я долго запрягаю…



Сэм бросилась к Локи. Думаю, она меньше всех удивилась тому, что он, как последний негодяй и предатель, не принял мой вызов.

Но прежде чем Сэм успела вонзить копье в грудь своего отца, чей-то голос прогремел:

– Стоять!

И Сэм остановилась.

У меня по-прежнему висела пелена перед глазами. В первый момент мне показалось, что это Локи выкрикнул приказ и Сэм подчинилась против собственной воли. Выходит, все тренировки и упражнения, все посты и молитвы не помогли ей.

А потом до меня дошло, что Локи ничего не приказывал. Наоборот, он выглядел весьма раздосадованным. Сэм остановилась, потому что сама так решила. Толпы драугров и великанов расступились, и к нам, хромая, подошел капитан Хрюм. Он был без топора. Его модный щит в виде грудной клетки щеголял вмятиной, которую мог бы оставить клюв очень большой утки.

Его старческое лицо вблизи оказалось ничуть не симпатичнее. С подбородка сосульками свисали пряди белой бороды. Бледно-голубые, глубоко посаженные глаза сверкали, словно норовили растопить ему мозг и углубиться еще больше. Большие губы были так выпячены, что не поймешь – то ли Хрюм недоволен нами, то ли просто собрался сплюнуть семечко дыни.

А уж вонял капитан – брр! Белые меховые шкуры Хрюма заставили меня с тоской вспомнить сортир дяди Рэндольфа с его ароматом «стариковский забористый».

– Кто бросил вызов? – громогласно спросил Хрюм.

– Я! – ответил я. – Я вызываю Локи сразиться со мной в перебранке, если только он не боится.

Толпа дружно ахнула.

Локи зарычал:

– Ой, вот этого не надо. Я не поведусь на такое, Магнус Чейз. Хрюм, у нас нет на это времени. Лед тает. Путь свободен. Размажьте этих нарушителей по палубе и отчаливаем!

– Минуточку! – сказал Хрюм. – Это мой корабль! Я тут капитан!

Локи вздохнул, снял свою адмиральскую фуражку и ударил ее тулью изнутри кулаком, видимо, пытаясь выместить гнев.

– Дорогой друг. – Он улыбнулся капитану. – Мы ведь это уже обсуждали. Кораблем командуем мы вдвоем.

– Войска – под твоим началом, – возразил Хрюм. – Корабль – под моим. А когда мы расходимся во мнениях, рассудить нас должен Сурт.

– Сурт?! – Я сглотнул накопившуюся во рту кровь. Признаться, я вовсе не пришел в восторг, услышав имя своего самого нелюбимого великана. Того, кто прожег в моей груди дыру и сбросил меня с моста Лонгфелло. – А что, э-э, Сурт тоже здесь?

Локи фыркнул:

– Огненный великан в Нифльхейме? Вот уж вряд ли. Видишь ли, мой туповатый юный эйнхерий, формально этот корабль принадлежит Сурту. Просто потому, что приписан к порту Муспельхейма. Там налоговая политика мягче.

– Это все не важно! – заорал Хрюм. – Поскольку Сурта здесь нет, решаю я!

– Нет, – ответил Локи, явно призвав на помощь последние капли терпения. – Решаем мы. И я говорю, что войску пора выдвигаться в путь.

– А я говорю, что брошенный честь по чести вызов необходимо принять! Таковы правила ведения боя. Или ты и правда струсил, как утверждает этот мальчишка?

Локи рассмеялся:

– Струсил? Испугался этого малыша? Ой, не надо… Он же пустое место.

– Что ж, раз так, – сказал я, – покажи нам, какой ты речистый. Или язык тебе разъело в пещере змеиным ядом?

– А-а-а-а-ах! – прокатилось по толпе.

Алекс посмотрела на меня с выражением: «А вот это было не так плохо, как я ожидала».

Локи поднял взгляд к небесам:

– Отец мой Фарбаути, мать моя Лаувейя, ну почему я?! Мои таланты слишком хороши для этой публики!

Хрюм повернулся ко мне:

– Ты и твои соратники согласны остановить бой до конца перебранки?

За меня ответила Алекс:

– Магнус – наш перебранщик, а не предводитель. Но мы согласны. Мы не будем нападать на вас, пока идет поединок.

– И швыряться утками тоже? – серьезно спросил Хрюм.

Алекс нахмурилась, словно он требовал слишком многого, и ответила не сразу:

– Ну, ладно. Швыряться утками тоже не будем.

– Тогда решено! – громогласно объявил Хрюм. – Локи, тебе брошен вызов. Древний обычай велит принять его!

Локи явно хотелось высказать капитану многое, но он проглотил оскорбления. Возможно, потому что Хрюм был вдвое выше его ростом.

– Что ж, хорошо. Оскорблениями я не оставлю от Магнуса Чейза и мокрого места, втопчу в палубу его останки. И тогда мы наконец отчалим. Самира, детка, подержи мою фуражку. – И он сунул ей свой головной убор.

Самира не шелохнулась, и фуражка упала на палубу.

Сэм холодно улыбнулась Локи:

– Сам держи свою фуражку, отец.

– А-а-а-а-ах! – снова раздалось в толпе.

Гнев промелькнул на лице Локи – словно рябь пробежала по воде. Я отчетливо видел, как ему хочется подвергнуть нас мучительной смерти, но он промолчал.

– ПЕРЕБРАНКА! – объявил Хрюм. – Пусть же, пока она длится, никто не поднимет руки на врага! Никто не швырнет в противника утку! Пропустите вражеских воинов вперед, чтобы они могли видеть поединок!

И наших друзей действительно пропустили, хотя им и пришлось местами прокладывать себе дорогу тычками и ругательствами. Выглядели они неплохо – учитывая, через что им пришлось пройти. Хафборн, как оказалось, сбросил-таки рубаху. На его голой груди красовалось слово «Флом» в большом сердечке. И надпись, и рисунок были сделаны, судя по всему, великаньей кровью.

Винтовка Ти Джея дымилась на холоде после многих выстрелов. Со штыка капала мертвячья слизь, а горн превратился в медный крендель (признаться, я не мог винить наших противников за такое обращение с инструментом).

На Хэртстоуне вроде бы не было ни царапины, но выглядел он совершенно изможденным. Понятное дело – после того, как уничтожил такие толпы врагов светом и льдом. Рядом с эльфом шагал Блитцен, и великаны в десять раз выше гнома спешили убраться у него с дороги. Некоторые в ужасе бормотали: «Темный властелин уток!» Другие скребли когтями шеи, которые Блитцен украсил туго завязанными кольчужными галстуками. Галстуки – самый большой страх великанов.

Мэллори Кин не шла, а скакала на одной ноге – похоже, повредила ту самую стопу, которой досталось в Норвегии. Но скакала она яростно, как истинный воин и дочь Фригг. Она спрятала свои ножи в ножны и показала мне на языке жестов:

– Орех у меня.

Отличная бы вышла кодовая фраза, будь мы шпионы, обсуждающие ядерное оружие или еще что-нибудь в этом духе. Но увы, она имела в виду просто выеденный орех. А уж мое дело было сделать так, чтобы Локи туда поместился. А вдруг Мэллори достаточно всего лишь открыть скорлупку, и Локи туда затянет, даже если я не одолею его в дуэли обзывательств? Вряд ли. Что-то не верилось, что в этой игре есть упрощенный режим.

Джек наконец-то подлетел ко мне, бормоча:

– Ах так, миром Фрея решил меня огреть? Какая гнусность, сеньор!

Потом он пристроился рядом с Самирой и приготовился смотреть представление.

Толпа образовала вокруг нас с Локи круг шириной шагов тридцать. В окружении стены великанов я чувствовал себя как на дне колодца. Внезапно повисла такая тишина, что можно стало расслышать рокот зимнего грома в отдалении, потрескивание тающих ледников и гудение металлических швартовых Нагльфара, рвущихся на волю.

В голове стучало. Разбитый рот кровоточил. Дырка от зуба принялась ныть. В общем, я не чувствовал поэтического вдохновения.

Локи ухмыльнулся и развел руки, словно собирался обнять меня:

– Эй, Магнус, посмотри на себя! Решил сразиться в перебранке в высшей лиге, прямо как большой! Не знаю, правда, можно ли назвать взрослым эйнхерия, который не взрослеет, а только учится не хныкать постоянно, словно капризный младенец. Не будь ты такой тряпкой, я бы даже зауважал тебя!

Его слова жгли. То есть в прямом смысле жгли: вливались в уши кислотой, текли по слуховым каналам и через евстахиевы трубы разъедали мне горло. Я хотел ответить, но Локи приблизился ко мне, так что его покрытое шрамами лицо оказалось вплотную.

– Маленький сынишка Фрея, – проговорил он. – Бросился в бой с противником, который ему не по силам – без подготовки, без плана, надеясь только на глоток меда в брюхе. Ты что, правда думал, что он спасет такого бездаря, как ты? Ты привык полагаться на друзей, обычно-то они дерутся за тебя. Теперь твоя очередь! Жалкое зрелище. Бесталанный неудачник. Ты хоть знаешь, кто ты, Магнус Чейз? Сказать тебе?

Толпа покатывалась со смеху, толкая друг друга локтями. Я не смел поднять глаза на своих друзей. Стыд душил меня.

– К-кто бы говорил! – выдавил я. – Ты сам-то кто – бог, прикидывающийся великаном, или великан, прикидывающийся богом? Ты вообще на чьей-то стороне или сам по себе?

– Ни на чьей, конечно! – рассмеялся Локи. – Мы тут все вольные птицы на этом корабле, верно, парни? Каждый сам за себя!

Великаны согласно взревели. Зомби зашевелились и зашипели, голубой огонь у них в черепах затрещал.

– Локи доверяет только Локи! – Он побарабанил пальцами по своим адмиральским медалям. – А кому еще доверишься?

Его жена, Сигюн, чуть-чуть наклонила голову, но Локи ничего не заметил.

– По крайней мере, я честно признаю это! – продолжал он. – А что до твоего вопроса, то да, я великан! Но вот какая штука, Магнус: асы – потомки великанов. Поэтому они тоже великаны, просто их следующее поколение! Вся эта история «боги против великанов» – чушь! Мы одна большая несчастная семья! Пойми вот что, ты, маленький умственно отсталый человечек. Ты сказал, что выбрал свою семью. Ты сказал, у тебя появились новые братья и сестры в Вальгалле. Как мило! Но хватит лгать себе, Магнус. Ты никогда не сбежишь от своего настоящего семейного наследия. Ты такой же слабый и ослепленный любовью, как Фрей. Такой же отчаявшийся и бесхребетный, как старик Рэндольф. И такой же безосновательно оптимистичный, а главное, мертвый, как твоя мать. Бедный малыш. Ты унаследовал худшие черты отца и матери. Ты просто дерьмо!

Толпа гоготала. Зрители становились все больше, меня словно всасывало в их тени.

Локи навис надо мной:

– Перестань себя обманывать, Магнус. Ты никто. Ты – ошибка, недоразумение, один из множества ублюдков Фрея. Он бросил твою мать и не вспоминал о тебе, пока ты не откопал его меч.

– Это неправда.

– Правда! И ты сам это знаешь! Я-то, по крайней мере, не отрекаюсь от своих детей. Самира и Алекс знают меня с самого детства. А ты? Фрей тебе даже открытки на день рождения не потрудился прислать! А кто тебя так подстриг?

Он завыл от смеха.

– Ну конечно! Это Алекс подрезала тебе волосы, верно? А ты и не думал, что тут может быть подвох, да? Ей наплевать на Магнуса Чейза. Она просто использовала себя. Вся в мать. Я так горжусь доченькой!

Алекс стояла, бледная от ярости, но не говорила ни слова. Никто из моих друзей не издал ни звука. Это была моя битва. Они не могли вмешиваться.

Ну и где же хваленая магия меда Квасира? Почему мне не приходит в голову ни одной стоящей колкости? И с чего я решил, что мед спасет такого бездаря, как я?

Стоп! Это слова Локи, въевшиеся мне в мозг. Я – не тот, кем он пытается меня представить.

– Ты злой, – сказал я. Прозвучало жалко и неубедительно.

– Ой, брось! – ухмыльнулся Локи. – Не заводи эту чушь про добро и зло. Это вообще не скандинавская какая-то идея. Получается, ты хороший, потому что бьешь врагов, а твои враги плохие, потому что бьют тебя, так? Тоже мне, логика!

Он наклонился надо мной. Теперь Локи был явственно выше меня. Я едва доставал макушкой ему до плеча.

– Открою тебе маленький секрет, Магнус. Нет на свете ни плохих, ни хороших. Есть только сильные и слабые. Я сильный. А ты… нет.

Он не толкал меня, по крайней мере, физически, но я отшатнулся. От смеха толпы я самым настоящим образом съеживался. Даже Блитцен теперь был выше меня. Сигюн с интересом смотрела на меня из-за плеча Локи, кровавые слезы блестели у нее на щеках.

– Ай-ай-ай. – Локи надул губы и посмотрел на меня с деланым сочувствием. – И что же ты теперь будешь делать, Магнус? Жаловаться, что так нечестно? Обвинять меня в убийстве и обмане? Валяй! Воспой мои подвиги! Ты ведь и сам хотел бы быть сильным. Ты не способен драться. Ты не скор на язык. Ты не можешь даже выразить свои чувства, когда говоришь со своими так называемыми друзьями! Куда тебе против меня!

Я все уменьшался. Еще несколько выпадов от Локи, и во мне останется всего пара футов роста. Палуба вокруг моих ботинок зашевелилась, ногти потянулись вверх, словно побеги хищных растений.

– Ну давай, покажи, на что ты способен! – бросил Локи. – Не хочешь? Все еще не можешь найти слов? Ну, тогда я скажу тебе, что я на самом деле о тебе думаю!

Я оглядел хищные физиономии великанов и мрачные лица моих друзей. Друзья и враги сомкнулись вокруг меня в кольцо, и я знал, что мне никогда не выкарабкаться из этого колодца.

Глава XLIII

…и быстро еду



Я отчаянно перебирал в голове самые страшные оскорбления, какие только знал: мейнфретр, тупица, урод…

Да уж… даже грубейшие мои обзывательства звучали жалко, особенно из уст парня, который в прямом смысле съежился под напором Локи.

В поисках вдохновения я снова посмотрел на друзей. У Сэм был решительный вид, словно она все еще почему-то верила в меня. Алекс выглядела злой и дерзкой, словно она все еще почему-то верила, что если я провалю дело, она меня убьет. У Блитцена дергался глаз, как если бы я угробил костюм от прекрасного портного. Хэртстоун, печальный и усталый, вглядывался в мое лицо, будто в поисках потерянной руны. Ти Джей, Мэллори и Хафборн держались настороже и внимательно рассматривали великанов вокруг – должно быть, придумывали план «Б», где «Б» означает «Баран ты, Магнус».

А потом мой взгляд уперся в Сигюн. Она стояла на почтительном расстоянии позади мужа, сплетя пальцы и глядя на меня странными красными глазами так, будто ждала чего-то.

Чего она ждет? Она ведь должна оставаться на стороне мужа, даже когда все остальные отвернутся от него. Много веков она заботилась о нем, подставляя чашу, чтобы яд не капал ему на лицо. Хотя Локи обманывал ее, оскорблял, игнорировал. Даже сейчас он почти не обращал на нее внимания.

Сигюн была до невозможности предана мужу. Но однажды, в пещере, во время великанского бракосочетания, я был готов поверить, что она помогла нам – нарочно отвлекла Локи, не дав ему убить меня и моих друзей.

Почему она сорвала планы Локи? Чего она хочет? Такое ощущение, словно она тайком пытается противостоять ему, отсрочить Рагнарок, чтобы ее мужа снова привязали к камню и заставили мучиться.

Возможно, Локи прав. Возможно, он действительно никому не может доверять, даже Сигюн.

А потом я вспомнил, что сказал мне Перси Джексон на палубе корабля ВМС США «Конституция»: что моя сила – не в умениях. Моя сила – в моих друзьях.

Цель перебранки – растоптать противника. Но я целитель. Топтать – это не мое. Мое – вправлять кости затоптанным, лечить их. Если я буду играть по правилам Локи, мне ничего не светит. Надо играть по своим.

Я набрал побольше воздуха:

– Я поведаю тебе о Мэллори Кин.

Улыбка Локи дрогнула.

– Кто это и что мне за дело до нее?

– Рад, что ты спросил. – Я говорил как можно громче, выжимая все возможное из своих крохотных легких, чтобы как можно больше собравшихся услышали меня. – Мэллори пожертвовала жизнью, чтобы исправить собственную ошибку и спасти кучку ребятишек. Теперь она самый отчаянный воин и самый дерзкий сквернослов во всей Вальгалле, нет ей в этом равных! Она сплотила девятнадцатый этаж воедино и не дает нам поубивать друг друга! Найдется ли в мире кто-то, столь же искусный в тимбилдинге?

Великаны смущенно переступили с ноги на ногу, драугры покосились друг на друга с выражением: «Убил бы я тебя, да ты уже труп».

– Мэллори открыла двери пещеры Суттунга при помощи лишь двух кинжалов! – продолжал я. – Она одолела девятерых рабов Бауги одной хитростью и камнем! А когда она узнала, что матерью ей приходится Фригг, Мэллори взяла себя в руки и не стала кидаться на богиню!

– О-о-о-о! – уважительно протянули великаны.

Локи отмахнулся от моих слов:

– Похоже, ты не понимаешь, в чем смысл перебранки, человечек. Это ведь даже не оскорбления…

– Я поведаю тебе о Хафборне Гундерсоне! – заорал я, перекрикивая его. – О выдающемся берсерке и гордости Флома! Он покорял королевства с Иваром Бескостным! Он одною рукой сразил Бауги-великана и спас от него родной город, так что мама гордилась бы им! Он стоял у руля нашего драккара и твердой рукой вел его через все Девять Миров, он уложил больше врагов, чем иной батальон, лишь одним боевым топором, да еще с голым торсом!

– Да, рвет рубаху на груди он знатно, – пробормотал какой-то великан, ткнув берсерка в мускулистый живот. Хафборн дал ему по рукам, чтоб отстал.

– А подвиги Томаса Джефферсона-младшего! – надсаживался я. – Они достойны того, чтобы превозносить их на любом викингском пиру! Прямо под огонь неприятеля шагнул он, чтобы сойтись в поединке с Джеффри Туссеном и встретить свою судьбу! И погиб в неравном бою, приняв вызов, как достойный сын Тюра! Он – душа нашего братства, его неиссякающая движущая сила. Он поверг великана Хрунгнира своим верным «спрингфилдом» образца тысяча восемьсот шестьдесят первого года и носит над бровью осколок кремня из сердца врага. Об него даже можно зажигать спички!

– У-у-у-у! – Великаны понимающе закивали, явно прикинув, как удобно было бы иметь такого спутника, чтобы раскуривать трубку холодными ветреными ночами в Нильфхейме.

– А Блитцен, сын Фреи! – Я улыбнулся гному, и глаза моего друга увлажнились. – Он превзошел Эйтри-младшего в кузницах Нидавеллира! Одежда, которую он создает, – писк моды всех Девяти Миров! Он сшил Крошке волшебную сумку для боулинга! В одиночку, с пустыми руками, он заступил путь дракону Олдерману и заставил чудовищного змея попятиться! Он запатентовал пуленепробиваемые галстуки, а его саморасширяющиеся утки-не-шутки снятся йотунам в страшных снах!

Несколько великанов всхлипнули от ужаса, соглашаясь.

– Прекрати! – крикнул Локи. – Это смешно! Что это… что это за позитивчик? Магнус, твоя прическа все равно просто ужас, а твоя одежда…

– Хэртстоун! – взревел я. Мне показалось или я вырос? Вроде я уже могу смотреть на противника, не запрокидывая головы! – Величайший повелитель рунной магии во всех Девяти Мирах! Его отвага вошла в легенды! Ради друзей он готов пожертвовать чем угодно! Он выстоял перед лицом ужаснейших из невзгод – смерти брата и презрения родных… – Я так расчувствовался, что перехватило горло, но Локи не воспользовался моей запинкой, чтобы вклиниться.

Зрители смотрели на меня с ожиданием, у многих в глазах стояли слезы.

– Его отец превратился в дракона, – продолжал я. – Но Хэртстоун не устрашился встречи с ним, он вызвал на бой худший из своих кошмаров и вышел победителем, разрушив проклятие и одолев ненависть состраданием! Не будь его, и нас бы здесь не было. Он самый могущественный эльф из всех, кого я знаю, и самый любимый. Он брат мой.

Хэртстоун прижал руку к сердцу. Лицо его было таким же ярко-розовым, как одолженный Алекс шарф.

Капитан Хрюм шмыгнул носом. Ему явно хотелось обнять Хэртстоуна, но он боялся, что команда его не поймет.

– Самира аль Аббас, – говорил я. – Дочь Локи, но лучше Локи!

Локи засмеялся:

– Прости, что ты сказал? Да она даже…

– Валькирия, присягнувшая Одину и посвятившая жизнь важнейшему из дел во имя его! – Слова легко лились с моих губ. Я чувствовал их ритм, беспрестанные взлеты и падения, их четкость. Возможно, это действовал мед Квасира. А возможно, все дело было в том, что я наконец говорил чистейшую из правд. – Ее светоносное копье прожигает ряды врагов! Ее воля крепка, и сильна ее вера. Она вырвалась из-под власти отца! Она отразила напор ужасных водяных лошадей, напавших на наш драккар! Она летела быстрее самого Бауги в его орлином обличье, чтобы доставить мед поэзии на борт. И она совершила все это, соблюдая пост месяца Рамадан!

Несколько великанов ахнули. Другие прижали ладони к горлу, словно внезапно вспомнив о жажде.

– Самира, – прорычал Локи. – Обернись ящеркой и скачи прочь, милая.

Сэм посмотрела на него и нахмурилась:

– Что-то не хочется, папа. Зачем это?

– О-о-о-о! – Кое-кто из великанов даже зааплодировал.

Я уже точно стал выше своего роста. Или нет, погодите… это Локи уменьшился!

Но мне и этого было мало. Я повернулся к Алекс:

– А теперь позвольте мне поведать вам об Алекс Фьерро!

– Приберег на сладкое? – спросила Алекс с едва заметной ноткой вызова.

– Она – наше секретное оружие! Ужас Йорвика! Создательница Крафт-Керамики, глиняного воина!

– Я как-то раз чудный сервиз в «Крафт-Керамике» отхватил, – прошептал какой-то великан на ухо другу.

– В Доме Чейза он обезглавил волка проволокой, а потом пил гуавовый сок из рога моих предков!

– Он? – не понял кто-то из великанов.

– Не важно, давай дальше! – попросил другой.

– А однажды она одолела Гримвульфа, старейшего из линдвормов! – продолжал я. – Она развеяла чары Утгарда-Локи в зловещем его кегельбане! Она завоевала доверие и приязнь великой богини Сив! Она не дала мне замерзнуть до смерти в ледяной пустыне Нифльхейма, и когда она поцеловала меня тогда под одеялом… – я посмотрел в разноцветные глаза Алекс, – ну, это было, пожалуй лучшее переживание в моей жизни.

Я повернулся к Локи. Мои щеки пылали. Возможно, я сказал чуть больше правды, чем намеревался, но нельзя было из-за этого терять обороты.

– Локи, ты спросил меня, кто я такой. Так вот, я один из них. Я Магнус Чейз с девятнадцатого этажа отеля «Вальгалла». Я сын Фрея, сын Натали, друг Мэллори, Хафборна, Ти Джея, Блитцена, Хэртстоуна, Самиры и Алекс. Они моя семья. Они мой Одал. Я знаю, они всегда будут на моей стороне, и потому я стою здесь, на твоем корабле, и торжествую над тобой, а ты… даже среди своих легионов ты – все равно – один.

Локи попятился и уперся в стену хмурых драугров:

– Я не один! Сигюн! Жена моя!

Сигюн исчезла. Должно быть, пока все увлеклись перебранкой, она незаметно растворилась в толпе. И это тихое отступление сказало больше, чем века отборной брани.

– Алекс! Самира! – Локи попытался изобразить самоуверенную улыбку. – Бросьте, милые. Вы же знаете, как я люблю вас. Не капризничайте, убейте для меня своих друзей, и я все прощу.

Алекс поправила свой меховой зеленый плащ поверх вязаной зелено-розовой жилетки:

– Прости, мамочка. Боюсь, я не буду этого делать.

Локи метнулся к Самире, но она направила на него копье и вынудила отступить. Он был уже не выше трех футов. Локи попытался сменить облик, его лоб покрылся шерстью, на тыльной стороне ладоней прорезалась чешуя. Ни то, ни другое долго не продержалось.

– От себя не спрячешься, Локи, – сказал я. – В кого бы ты ни превратился, ты все равно останешься собой – одиноким, всеми презираемым, озлобленным, ни в кого и ни во что не верящим. Твои оскорбления – ничто. Ты не в силах противостоять нам, потому что у тебя нет нас. Ты ведь Локи, вечно одинокий Локи.

– Ненавижу вас всех! – заверещал бог, брызжа слюной. Из пор его кожи сочилась кислота и с шипением разъедала палубу. – Вы все недостойны моего общества, не говоря уже о моем предводительстве!

Локи съеживался, и его перекошенное от злости лицо морщилось. От луж кислоты у его ног поднимался пар. Интересно, подумал я, это из него выходит яд от гадюки, подвешенной Скади, или такова внутренняя сущность Локи? Возможно, Сигюн пыталась защитить мужа от змеи, потому что знала, что он и так полон яда. У него едва хватало сил поддерживать человеческий облик, разъедаемый этой пакостью.

– Думаешь, твой напыщенный монолог о дружбе что-то изменит? – рычал он. – И теперь мы все обнимемся и побратаемся? Меня от тебя тошнит!

– Говори громче, – попросил я. – Нам тут, наверху, плохо слышно.

Локи был уже всего несколько дюймов ростом. Он метался и орал, хлюпая в лужах собственного яда.

– Я убью тебя медленно! Я велю Хель мучить души всех, кто тебе дорог! Я…

– Сбежишь? – спросила Самира, преградив Локи путь копьем, когда он бросился влево.

Он побежал вправо, но уткнулся в розовый лыжный ботинок Алекс.

– Это вряд ли, мамочка, – сказала она. – Мне нравится, когда ты такой маленький. А у Мэллори Кин есть для тебя прелестный двойной подарочек…

– Нет! – пропищал Локи. – Нет, вы не посмеете! Я никогда…

Мэллори подтолкнула орех по палубе к крохотному богу. Скорлупа приоткрылась, со зловещим чавканьем всосала Локи и сомкнулась снова. Орех задергался и запрыгал. Тоненький голосок выкрикивал оскорбления, но половинки скорлупки оставались плотно прижатыми друг к другу.

Великаны уставились на орех.

Капитан Хрюм прокашлялся.

– Что ж, это было увлекательно. – Он повернулся ко мне. – Мои поздравления, Магнус Чейз. Ты выиграл в этой перебранке честь по чести. Я восхищен! А теперь прими мои извинения, потому что мне придется убить вас всех.

Глава XLIV

Почему у них пушки? Я тоже хочу!



Я не принял его извинения.

И мои друзья тоже. Они выстроились вокруг меня, чтобы защитить, и стали прорубаться через ряды противника, медленно смещаясь к правому борту.

Мэллори Кин, все еще прыгая на одной ноге, подобрала зловещий орех и сунула в карман, а потом продемонстрировала мастерство владения ножами, воткнув их капитану Хрюму пониже пояса.

Ти Джей и Хафборн сражались, как машины для убийства. Не знаю уж, насколько им нравился этот процесс, но они взламывали ряды драугров так, что дрожь пробирала. Как будто старались соответствовать моим похвалам, как будто, расписывая их достоинства, я не только заставил Локи съежиться, но и их сделал больше.

– За мной! – крикнула Самира.

Ее копье прожигало нам путь к правому борту. Алекс орудовала гарротой, как кнутом, снося голову всякому великану, который осмеливался сунуться слишком близко.

Я боялся, что Блитцена затопчут в давке, но Хэртстоун, опустившись на колени, взял его на закорки. Ого, вот это что-то новенькое! Откуда у Хэрта силы тащить гнома? Блитц был хоть и невысокий, но крепко сбитый, это вам не ребенка нести на плечах. Но Хэрт справился, а судя по тому, что Блитцен без вопросов согласился сидеть на нем, они уже делали это раньше.

Блитцен швырял кольчужные галстуки и саморасширяющихся уток направо и налево, словно бусы на карнавале Марди Гра[67], сея ужас в рядах противника, а Хэрт тем временем бросил в сторону юта уже знакомую мне руну:





Эваз, символ коня. Руна взорвалась в воздухе снопом золотого света, и вот уже над нами парит старый приятель Стенли, восьминогий жеребец.

Стенли оглядел побоище, заржал, словно хотел сказать: «Роль третьего плана в сцене драки? Ну ладно» – и прыгнул прямо в гущу боя, где принялся крушить йотунские черепа и вообще сеять хаос.

Джек, сердито жужжа, подлетел ко мне:

– Надо кое-что пошинковать с вами, сеньор!

– Чего? – Я пригнулся, и чье-то копье благополучно пролетело надо мной.

– Ты выдал такую прекрасную речь, – сказал Джек. – И кого же ты забыл в ней упомянуть? А? Только честно?

Джек врезал великану в живот рукояткой так сильно, что бедолага опрокинулся навзничь, вызвав эффект домино в рядах зомби-кавалерии, шедшей за ним.

Я сглотнул: ну как я мог забыть сказать о своем мече?! Джек терпеть не может, когда о нем забывают.

– Джек, ты был моим секретным оружием! – ска-зал я.

– Ты назвал так Алекс!

– Ну, э-э, в смысле, ты был мой туз в рукаве, я приберег тебя на случай, типа, если бы понадобилась какая-то чрезвычайная поэзия!

– Свежо предание! – Он порубил ближайший отряд зомби с легкостью блендера.

– Я… я заставлю Браги, бога поэзии, написать о тебе эпическую поэму! – выпалил я и тут же пожалел о своем обещании. – Ты ведь лучший меч всех времен, честно!

– Эпическую, говоришь? – Джек засветился более алым светом, чем обычно. Может быть, это из-за крови, которая так и капала с его клинка. – Браги?

– Честно слово! – сказал я. – А теперь давай выбираться отсюда. Покажи мне лучшее, на что способен, а я потом, ну, расскажу Браги, как это было.

– Хмм… – Джек вихрем подлетел к метровеликану и аккуратно разделал его на ломтики. – Пожалуй, я согласен.

И он принялся за работу, выкашивая ряды противника с таким же энтузиазмом, с каким буйные шопоголики чистят полки шмоточных магазинов в Черную пятницу.

– Нет-нет-нет! – вопил Джек. – Вы мне не нравитесь! Прочь с дороги, противные!

Вскоре наш маленький героический отряд добрался до леера правого борта. Увы, сигануть за борт означало бы упасть с высоты не меньше четырехсот футов в ледяные серые воды. Мне подурнело – это было вдвое выше, чем с мачты «Железнобокой старушки», а мне и оттуда не удавалось свалиться как следует.

– Если спрыгнем – мы покойники, – заметила Мэллори.

Натиск врага прижал нас к планширю. Противникам не обязательно было даже попасть по нам, чтобы убить – их было так много, что они скоро либо расплющат нас, либо вытолкнут за борт.

Я достал свой желтый носовой платок:

– Я могу призвать «Микиллгулр», как в доме Эгира.

– Но сейчас-то нам надо не всплыть, а спуститься, – напомнила Алекс. – И нет Ньёрда, чтобы нас защитить.

– Она права! – крикнул Блитцен, щедрой рукой швыряя в толпу галстуки. – Если даже корабль и уцелеет после падения с такой высоты, наши кости точно не выдержат.

Сэм выглянула через борт:

– И даже если мы выживем, эти пушки разнесут наш корабль, стоит ему приводниться.

– Пушки? – Я проследил за ее взглядом.

И правда, борт Нагльфара щетинился рядами пушечных стволов. Раньше я их не заметил – должно быть, порты были закрыты.