– Пусть рискнут! – с ненавистью процедил Максим. – Пристрелю раньше, чем успеют протянуть свои корявки! Второго раза не будет, сука, ублюдки грёбаные!

– Присоединяюсь! – Ненависть Максима передалась Денису. – Они мне за всё заплатят, найти бы только! Кстати, о плате! Чем платить оркам будем? На что нанимать предлагаешь? В кредит вряд ли кто-то согласится. Стволом в рожу и в рабство?

– Это на крайний случай, – Максим ответил без малейшей иронии. – Когда нас станет больше. Предлагаю начать с продуктов. Пообещаем им долю с прибылей. То есть с добычи. И даже не обманем. Кому-то это наверняка понравится! Смотри сам: они ни за что не отвечают, просто таскают груз, все решения и ответственность на нас. За это они получат продукты. Все довольны!

– Ну… в принципе логично… – задумчиво уточнил Денис. – Только вечно толпа по трассе идти не будет. Рано или поздно народец закончится, если уже не закончился. Сколько раз мы успеем провернуть такую схему?

– Да сколько угодно! – не сдавался Максим. – Не факт, что нам придётся нанимать новых орков постоянно! Может, самые первые никуда не денутся! Почему бы им не поработать на постоянной основе? Пообещаем со временем карьерный рост и всё такое! Имею в виду, самым лояльным. Станут нашими замами. Если будут хорошо мешки таскать!

– Норм! – оценил Денис. – Где будем брать продукты?

– Поначалу можно пройтись по коттеджам в поисках консервача или ещё чего-нибудь, – уверенно заявил Максим. – Если многих хозяев нет дома, то там могли остаться какие-нибудь продукты. Как только соберём команду человек из десяти, то посетим магазины или склады поблизости, какие найдём. Только там, наверное, уже ничего не останется к тому времени… Всякое бычьё их вторую неделю грабит…

Он на секунду умолк и закончил:

– Нам бы найти какой-нибудь склад побольше… Но в такой склад все окрестные бичи первым делом побегут, и полиция самая первая… Наверняка она уже там! Поэтому на разграбление всяких супермаркетов не обращает внимания. Им не до того, они продукты по домам растаскивают! Чёрт, жаль! План поначалу казался хорошим…

– А он и не плохой! – Денис привстал на диване от возбуждения: – Есть идея! Мы пойдём на контейнерный терминал! В Подольск!

– Ты знаешь дорогу? – усомнился Максим. – Да и бычья там наверняка дофига…

– Пофиг на бычьё! – решительно заявил Денис. – У нас стволы! Прострелю пару ляжек – остальные сами разбегутся! Может, повезёт и вообще найдём тех ублюдков, которые нас унизили! Вчера во сне видел, как разношу им бошки из дробовика! А дорогу найдём! В прошлом месяце был там с проверкой, делали оценку сервиса по жалобе клиента! Надо только дойти до железной дороги в Подольске, дальше доберёмся! А железка там где-то рядом с трассой должна быть! Найдём – уверен!

– Тогда всё ок. – Максим принялся укутываться в одеяло. – Контейнерный терминал здоровенный, его так просто не разграбить. Контейнеры в несколько этажей стоят, до них ещё добраться надо, особенно до верхних! Без техники тяжело сделать это!

– Мы сделаем это, вангую! – Денис последовал его примеру. – Надо только оклематься, чтобы опухоль с лица сошла. В таком виде вряд ли кто-то поверит в нашу состоятельность и решительность. С опухшей рожей и синими рёбрами сам в это всё не очень-то сильно верю.

* * *

– Расширитель! – Игорь протянул руку облачённой в синий хирургический халат женщине, исполняющей обязанности медицинской сестры. – Он крайний слева!

– Извините! – стыдливо пробормотала медсестра через лицевую повязку, торопливо кладя только что взятый хирургический зажим и подхватывая лежащий рядом с ним расширитель. – Вот, пожалуйста, доктор!

– Тампон! – Игорь аккуратно ввёл расширитель в иссечённый раневой канал и очень осторожно расширил рану. – Быстрее!

Свободной рукой он подхватил из рук медсестры пинцет с тампоном и промокнул сочащуюся из расширенной раны кровь. Медицинский тампон впитал кровь, и застрявшую в мягких тканях автоматную пулю стало видно невооружённым глазом.

– Пинцет! – потребовал Игорь, не глядя вручая медсестре пинцет с окровавленным тампоном. – Чистый! Быстрее! Пока не извлечём пулю, кровотечение не остановится!

Сильно волнующаяся медсестра забрала у него окровавленный пинцет с алым от крови тампоном и торопливо подала новый. Игорь осторожно ввёл его в раневой канал, захватил пулю и извлёк её из тела раненого бойца.

– Чашку! – потребовал он, и медсестра бросилась к медицинской посуде.

Сплющенная автоматная пуля глухо звякнула, падая на блестящее хирургической сталью дно медицинской чашки, и Игорь принялся заниматься раневым каналом, ровным голосом отдавая переволновавшейся медсестре лаконичные команды время от времени:

– Иглу.

– Пинцет.

– Тампон.

– Зажим.

Эта медсестра ассистировала ему впервые и сильно волновалась, но для первой операции держалась достаточно прилично. Предыдущие девятнадцать операций он провёл с другой сестрой, та была младше этой лет на пять, но имела какой-никакой опыт работы в травматологии. Сейчас она занята на операции с другим хирургом, этого раненого с сильным кровотечением Игорю доставили пять минут назад, и действовать пришлось максимально быстро.

Вообще надо признать, что Эверест отбил атаку ФСБ очень грамотно. Противник был разбит наголову, его остатки разбежались, бросив раненых и снаряжение. Среди спецназа ГРУ убитых не было вовсе, раненых оказалось порядка двух десятков, их оперировали в первую очередь силами всех трёх военврачей, включая Игоря, имевшихся в составе отдельного отряда «Сенеж». Потери же спецназа ФСБ были огромны, всюду, где шёл бой, лежали тела бойцов, затянутых в чёрное снаряжение. Сколько трупов там осталось, Игорь сказать затруднялся, но раненых оказалось свыше пятидесяти, и их, к счастью, не бросили умирать. Эверест приказал оказать помощь всем, раненных в бою врагов доставили в помещение нового госпиталя, и военврачам было велено заняться ими сразу после того, как они закончат оперировать своих сослуживцев.

Первая операция прошла не то чтобы нервно, но очень волнительно. До этого оперировать руками, без электронного хирурга и лазерного скальпеля, Игорю доводилось только во время учёбы в Военно-Медицинской Академии. Это были операции на манекенах, изготовленных с высокой степенью сходства с настоящим человеческим телом, включая обильное кровотечение в случае малейшей ошибки. Все хирургические операции Игорь тогда сдал на «отлично» и остался собою вполне доволен, но оперировать живого пациента оказалось совсем не так безэмоционально, как манекен. В общем, попереживать за судьбу раненого пришлось от души. К счастью, ему удалось спасти всех, кто попал к нему на операционный стол.

Сейчас он заканчивает двадцатую операцию, и нервная система воспринимает её спокойно, уверенно и рассудительно. Наверняка так и подобает настоящему военному хирургу! Но в глубине души всё равно боязно: вроде всё он делает правильно, но за жизнь пациента всё же страшно. Ты для раненого единственная надежда, жизнь человека от тебя зависит, как тут не волноваться… Игорь вспомнил слова старого хирурга, обучавшего его оперировать вручную.

– Во время операции рука хирурга тверда, как камень! Запомни это, курсант!

Старому полковнику было далеко за шестьдесят, он прошёл десяток локальных конфликтов и спас сотни жизней как при помощи электронного полевого хирурга, так и своими собственными руками. Из всех преподавателей на кафедре полевой хирургии опытней его в деле оперирования вручную не было никого, и не только Игорь старался впитывать всё, чему учил старый седой полковник:

– Ты можешь волноваться, но никто, кроме тебя, не должен этого видеть! Внешне ты обязан быть абсолютно уверенным в своих действиях профессионалом! И как только во время очередной операции ты поймёшь, что на самом деле абсолютно уверен в том, что спасёшь раненого, ибо иначе быть не может, можешь себя поздравить – из тебя начинает получаться что-то путное! Осталось только не уверовать в свою непогрешимость – и ты настоящий хирург! А вообще мой тебе совет: оперируй каждого так, будто это твой собственный ребёнок. И всё будет так, как надо!

Понятное дело, что в хирургии, особенно в военно-полевой, не всё так просто, но смысл сказанного Игорь запомнил. Собственных детей у него, конечно, нет, но он искренне старался оперировать своих пациентов так, как будто оперировал сам себя. Насколько получалось вжиться в подобную ситуацию, сказать сложно, но пока все его пациенты шли на поправку. Правда, самых тяжёлых оперировал другой военврач, штатный хирург отряда, имеющий настоящий боевой опыт. Игорю и его новому коллеге он отдал всех остальных, и оба они были ему за это искренне благодарны. Потерять первого же пациента – такого Игорь бы и недругу не пожелал. А сейчас, когда у него на счету девятнадцать успешно проведённых операций, окрепла какая-никакая уверенность в себе. Теперь не так боязно взяться и за тяжёлых пациентов. По крайней мере за таких, каких Игорю доводилось оперировать посредством электронного хирурга.

– Ушивание раны завершено, – констатировал Игорь. – Сестра, подайте пластырь, я сам закреплю дренажный катетер на теле пациента. Вызовите охрану, пусть гасят лишние фонари. Пациента поместить в палату интенсивной терапии, проверять состояние каждый час. Я осмотрю его вечером.

Медсестра поспешила выполнять его указания, и Игорь направился к стоящему в углу самодельному умывальнику, наскоро собранному ушлыми спецназовцами из чайника, тазика и использованной капельницы. Пока он снимал перчатки и мыл руки, в помещение вошли несколько бойцов в белых халатах поверх униформы и принялись гасить светильники, накрывая их кусками брезента.

В условиях отсутствия электричества вопрос освещения операционной спецназовцы Эвереста решили на удивление быстро. Несколько металлических кастрюль были разрезаны ножовками примерно на четверть, внутри установлены начищенные до блеска металлические пластины, взятые из каких-то запчастей, Игорь так и не понял, из каких именно. На дне кастрюль были укреплены старые добрые гильзы от крупнокалиберного пулемёта, залитые бензином, заткнутые тряпичным фитилём и сплющенные. Разрез в кастрюлях закрыли прозрачным пластиком, кажется, оторванным от забрал мотоциклетных шлемов, в итоге получилось подобие древнего маяка: источник огня перед увеличительным стеклом и с отражателем позади.

Получившиеся фонари были далеки от ослепляющих и довольно сильно чадили, но светильники были закрыты дырявыми крышами с самодельными трубоотводами, и это позволяло избежать загрязнения операционной. Кроме того, менять в светильниках данные фронтовые свечи можно было очень быстро. Зам Эвереста обещал вскоре подыскать более подходящие варианты освещения, чтобы горело поярче и прогорало подольше, но пока освещали так, потому что времени на изыски не имелось.

– Капитан! – К Игорю пошёл крепкий немолодой боец в белом халате поверх боевого снаряжения. – Как прошла операция? Он выживет?

– Это был кто-то из наших? – Игорь узнал в бойце майора из состава «Сенежа», которого уже видел ранее. Это его роту сразу после боя с ФСБ-шниками Эверест отправил преследовать разбежавшегося противника. У майора был довольно необычный позывной – «Интеграл», – из-за чего Игорь его и запомнил.

– Командир первой группы из моей роты, – хмуро кивнул Интеграл. – Радиопозывной «Сервал». Мы осматривали прилегающую местность на предмет обнаружения остатков сил противника. Наткнулись на пулемётное гнездо с автоматным прикрытием в заброшенном доме, успели уйти из-под огня вовремя. Пулемёт подавили, но моего капитана задело рикошетом от стальной балки. Несли его на руках, бегом, боялись не успеть. Я поставил ему капельницу с плазмой, но на бегу её трясло сильно, в поднятой руке пришлось держать.

– Успели, – успокоил его Игорь. – Вовремя донесли, и плазма была поставлена правильно. Операция прошла успешно, с ним всё будет в порядке. Через месяц выпишу его, если обойдётся без осложнений.

– Осложнения? – Интеграл нахмурился ещё сильней. – Например?

– Антисанитария, – Игорь многозначительно посмотрел на армейские ботинки Интеграла, замызганные грязью до самого обреза длинного берца. – Электричества нет, кварцевание невозможно, сейчас вся надежда только на сознательность людей и хорошее проветривание палат. Надеюсь, что через фильтры.

– Понял, ухожу! – Лицо Интеграла потеплело, и он заторопился к выходу. – Спасибо, док! С нас бутылка!

– Виноградного сока, товарищ майор! – бросил ему вслед Игорь. – Я не пью.

– Это правильно, док! – Интеграл вышел за дверь. – Нам больше достанется! А сок организуем! – донеслось из полутёмного коридора.

Больше операций не было, и до темноты Игорь занимался приёмом людей, стоявших в очереди к врачу. В основном это были сотрудники захваченных складов, переименованных Эверестом в «Гротеск». На вопрос, почему именно «Гротеск», полковник ответил коротко:

– Потому что это система гротов, выполненная в уродливом стиле.

Возражать ему никто не стал. Скорее всего потому, что всем было наплевать. Гражданским сотрудникам Росрезерва хотелось выжить, им не до претензий. Спецназовцы же своему командиру однозначно доверяли, в этом Игорь успел убедиться. Так что какое-то там название их тревожило в самую крайнюю очередь. Вообще времени выяснить, почему Эверест пользуется столь непререкаемым авторитетом, у Игоря до сих пор не появлялось. Хотя стоило бы, ибо дыма без огня не бывает и имеет смысл знать человека, который стал фактически военным вождём не только для тебя.

Но пока заняться расспросами было некогда. Едва Игорь попал на базу «Сенежа», его включили в состав будущего военного госпиталя, после чего поставили в строй вместе с остальными военными медиками. Спустя несколько часов он уже шагал в полном боевом в составе замыкающей ротной колонны следом за основными подразделениями отряда. Боевые роты спецназа быстро ушли вперёд и вскоре исчезли из вида, но тыловую роту охранял отдельно назначенный взвод, и блуждать впотьмах не пришлось. За пятнадцать часов с одним привалом тыловая рота добралась до складов Росрезерва, которые к тому моменту уже были захвачены «Сенежем».

Завладев складами, Эверест немедленно развил бурную активность. Всех гражданских собрали в кучу и предъявили тот же ультиматум, что получил Игорь в первую минуту своего появления на базе «Сенежа». Недовольных среди гражданского персонала нашлось немного, в основном это были те, кто жил относительно неподалёку от складов в загородной местности и имел собственное приусадебное хозяйство. К некоторому удивлению Игоря, полковник обошёлся с ними довольно жёстко. Недовольных не просто выставили за ворота, но велели более не приближаться к складам на расстояние выстрела. Он даже улучил момент и спросил у Эвереста, зачем так сурово. На что тот ответил, презрительно скривившись:

– Сейчас они недовольны необходимостью принять строгую дисциплину. Потом они вернутся по домам и столкнутся с анархией. Как только над их задами нависнет раскалённый хрен, они сразу прибегут сюда, спасать свои шкуры. Но дисциплина им будет по-прежнему противна. То есть они сделают вид, что всем довольны, лишь бы не подохнуть, а потом будут интриговать и в конечном итоге продадут или предадут. Мне тут хамелеоны не нужны.

– Но люди же могут изменить свои взгляды… – начал было Игорь.

– Не раньше, чем хапнут горя по самую макушку! – сурово оборвал его Эверест. – То есть если переживут зиму! Вот по весне пусть и приходят.

– Почему так долго? – не понял Игорь.

– А ты подумай, капитан! – тон Эвереста стал спокойным. – Зимой хреново будет каждому такому отщепенцу, они ради собственной шкуры на всё пойдут, как уже было сказано. Мы таких не примем. А вот весной придёт тепло, и жизнь у таких вот свободолюбивых огородников начнёт налаживаться. Значит, те, кому порядок и дисциплина неинтересны, стучаться в наши двери передумают. Придут только те, кто изменил свои взгляды действительно, а не номинально.

– Ну… – Игорь неуверенно задумался. – Наверное, они на что-то рассчитывали, когда отказывались от вашего ультиматума…

– Не было никакого ультиматума, капитан! – Эверест бросил на него недовольный взгляд. – Ультиматум – это когда одна сторона требует, а вторая либо соглашается, либо терпит урон в той или иной степени. Этих же просто отпустили по домам. Они уволились по собственному желанию и были предупреждены о недопустимости появления на строго охраняемом режимном объекте. Их никто ни к чему не принуждал, капитан! Они сами сделали свой выбор! Где здесь ультиматум?!

– Ну… – снова протянул Игорь и ощутил себя выглядящим глупо с этим своим примитивным «ну». – Пожалуй, вы правы, товарищ полковник! Им никто не мешал остаться и никто не мешал уйти. Всё логично.

– Вот видишь! – В голосе Эвереста мелькнули нотки удовлетворения. – Я был уверен, что ты поймёшь, капитан! Ты не глуп, тебе просто не хватает опыта. Но опыт – дело наживное, тебе ли не знать!

На этом его общение с Эверестом закончилось. Полчаса Игорь с остальными медиками изучал схему Гротеска, начерченную от руки маркером на доске, выставленной сразу за входным шлюзом. К тому моменту в состав медицинской службы «Сенежа» уже были включены две медсестры и фельдшер, ранее состоявшие в штате складов Росрезерва. Из их объяснений следовало, что склады были выстроены на базе подземных пещер то ли карстовой, то ли техногенной природы, они сами были в этом не очень-то уверены. Протяжённость пещер была немаленькой, и грузов на складах хранились десятки тысяч тонн, в основном продовольствие. Всего несколько хранилищ являлись складами материально-технических ценностей, почти всё из данных грузов имело непосредственное отношение к электричеству и потому стало бесполезным либо пока, либо вообще.

Но главной проблемой складов оказалась темнота. Складские помещения расположены под землёй на глубинах свыше двадцати метров, и никакого естественного освещения там нет. В обычных условиях склады хорошо освещались электрическим светом и были напичканы современными электронными системами поддержания микроклимата, вентиляции, учёта, погрузки-выгрузки и прочее. В момент начала блэкаута всё это мгновенно превратилось в бесполезный хлам, и подземелья погрузились в кромешную тьму, став едва ли не склепом для находившегося внутри персонала.

К счастью, именно внутри персонала было немного. Именно в силу необходимости тщательного поддержания микроклимата вкупе с учётом и контролем содержимого основное количество складов большую часть времени находилось в запертом состоянии. Люди, которых блэкаут застал под землёй, сумели добраться до выхода при помощи зажигалок и воспользоваться системой ручного открытия люков. Благо таковая ещё имелась, всё-таки склады стратегические и на случай ядерной войны должны предусматривать возможность нанесения противником ЭМИ-ударов.

В общем, сотрудники из подземной части с горем пополам выбрались на поверхность и соединились с остальными сослуживцами. Несколько дней персонал складов жил в зданиях наземной инфраструктуры, в которую входили погрузо-выгрузочные железнодорожные перроны, склады временного хранения, ангары, технические помещения и офисы всевозможных бюрократических надстроек. Многие в первые же дни разбежались по домам, но все очень быстро вернулись: в семьях заканчивались продукты, и каждый подумал о том, чтобы прикарманить себе немного государственной собственности. Разумеется, с благородной целью – надо же кормить детей и всё такое.

Наружные склады временного хранения подверглись тихому разграблению, вскоре переросшему в повальное обчищение, как только сюда хлынула толпа обитателей близлежащих дачных хозяйств, которые были в курсе того, что это за место. После этого охрана вместе с сотрудниками складов заперлась в подземной части, оставив наземную инфраструктуру на растерзание мародёрам. Начальник охраны под свою ответственность распорядился вскрыть стратегическое топливное хранилище, и с тех пор несколько помещений, в которых находились сотрудники складов, освещались и отапливались кустарно изготовленными обогревателями-светильниками. Пока что пассивной вентиляции хватало для выведения на поверхность продуктов горения, хотя теперь вопрос вентиляции встанет ребром.

Особенно в помещениях, отведённых под госпиталь, которые начмед «Сенежа» выбрал при помощи местных медицинских сестёр, сразу же включённых в состав медицинской службы «Гротеска». Полученные помещения мало чем отличались от складов, исключая разве что небольшой медицинский кабинет, в котором была устроена первая операционная. Новая медслужба сразу же приступила к работам по подготовке госпиталя к более-менее полноценному функционированию, но уже утром пришлось бросить всё и принимать первых раненых.

Потому что спустя пару часов после рассвета к складам подошёл крупный отряд бойцов, облачённых в чёрное снаряжение с эмблемами ЦСН ФСБ, и их командир с ходу предъявил боевой группе «Сенежа», охраняющей входные люки, ультиматум: или он сдают склады, или будут уничтожены как государственные преступники и террористы. На размышления генерал ФСБ дал пять минут. В течение которых к нему вышел Эверест и, ничего не рассказав об имеющихся в своём распоряжении силах и средствах, предложил генералу госбезопасности свой вариант: бойцы ФСБ складывают оружие и присоединяются к его отряду, безоговорочно признавая лидерство Эвереста и его офицеров.

Генерал ФСБ не пожелал продолжать переговоры с террористами и начал штурм складов. Его подразделения быстро выдавили боевую группу «Сенежа» от ворот внутрь хранилищ и начали проникновение в подземную часть складов. Там, в первом же ангаре, их встретили сосредоточенным огнём две роты «Сенежа», остальные подразделения Эвереста в этот момент совершили фланговый обход и ударили силам ФСБ в тыл. Спустя три часа боя противник потерял убитыми свыше пятидесяти процентов личного состава, половина из уцелевших была ранена и попала в плен. Остальные разбежались по округе, и следом за ними была отправлена рота Интеграла.

Об окончании операции Игорь узнал только на следующий день, потому что первые сутки не отходил от операционного стола, оперируя раненых в режиме нон-стоп. Сначала своих, а после пленных бойцов противника. Спустя тридцать часов непрерывных операций он едва не упал от изнеможения, и офицер, командовавший охраной госпиталя и раненых пленных, приказал ему спать, заявив, что все свои уже прооперированы, а чужие потерпят. Игорь проспал шесть часов, после чего с трудом заставил себя подняться, но вскоре вновь стоял за операционным столом. В таком режиме прошли последующие трое суток, после чего ещё сутки он отсыпался.

С того момента жизнь начала заметно налаживаться. Освещение и отопление бойцы «Сенежа» наладили практически сразу, медикаментов было в избытке, запасы воды и продовольствия на вид были и вовсе огромны. Эверест даже исхитрился оперативно создать инженерную службу, которая в настоящий момент решала проблему вентиляции довольно оригинальным способом: вытяжные вентиляторы при помощи газосварки оснащали неуклюжим ручным или ещё более неуклюжим педальным приводом, крутить которые выпало гражданским сотрудникам Гротеска. Эверест пообещал, что на этом невесёлом и нелёгком поприще их сменят пленные, как только оные выздоровеют до состояния приемлемой работоспособности.

В общем, если не считать постоянного полумрака и реально гротескной постапокалиптичности подземного проживания, быт действительно принимал вполне удобоваримые черты. Разве что с канализацией всё было довольно вонюче, но инженерная служба обещала что-нибудь решить и на эту тему в ближайшее время. Единственное, что напрягало, это невозможность покинуть подземелья без разрешения Эвереста. Полковник заявил, что хирурги теперь на вес золота, и потому без особого на то указания Игорю нельзя выходить наружу, а внутри за ним всюду по пятам следовала охрана.

Подышать свежим воздухом и посмотреть на солнце иногда хотелось очень сильно, и Игорь дважды сидел перед полковничьим офисом по несколько часов в ожидании его появления, чтобы выпросить добро на прогулку. Радовало хотя бы, что Эверест оба раза такое разрешение давал. К Игорю приставляли целую боевую группу «Сенежа», и полтора десятка офицеров с шуточками, стёбом и ироническими подколками выводили его на поверхность.

– Хватить ржать! – не выдержал он во время первой прогулки. – Ни черта смешного! Это вы в любой момент можете на солнце посмотреть! А я сижу в подземелье целыми днями и прогулку выпрашиваю, словно зэк!

– Зэки сейчас все на свободе, док! – Ухмылки спецназовцев, рассредоточившихся вокруг него по небольшой улице, проходящей через изрядно разбитые пулями надземные строения бывшего Росрезерва, стали ещё шире. – Их никто не охраняет, ибо они нафиг никому не нужны! Сейчас берегут только тех, кто имеет настоящую ценность! Например, тебя!

– Не цепляйся к словам! – Игорь насупился. – Ты же понял, что я хотел сказать!

– Понял, – не стал спорить командир группы. – Мы все поняли. И Эверест в том числе. Поэтому ты сейчас гуляешь по этому изумительному архитектурному ансамблю, смотришь на солнце и дышишь свежим воздухом! Всё, как было заявлено, док! Лишь бы ты улыбался!

– Вам бы только постебаться! – Игорь раздосадованно отмахнулся. – Не понимаю, почему мне нельзя просто выйти на улицу на пять-десять минут, когда захочется, если в данный момент нет пациентов? Остальные же выходят – и ничего! Никто не умер!

– Остальные врачи выходят точно так же, док, – ухмылка сползла с лица офицера. – Спроси у них, если не веришь. А если ты говоришь об остальных людях вообще, то не сравнивай себя с ними. Мы ожидаем нападения каждую минуту. Это единственные стратегические склады на таком расстоянии от Москвы, об их существовании много кому известно, а ведь столица окружена войсками со всех сторон. Какие-то ФСБ-шники сюда уже пришли, как ты помнишь! Могут прийти и другие. Если ты или кто-то ещё из хирургов погибнете по глупой случайности, представляешь, сколько раненых бойцов умрут без профессиональной медицинской помощи, хотя могли бы выжить, будь ты жив и здоров, как сейчас?

– Мы планируем воевать со всеми? – уточнил Игорь. – Разве нельзя с кем-нибудь договориться и объединиться? Продовольствия тут хватает.

– Может, и можно, – пожал плечами офицер. – Только пока никто объединяться не захотел.

– Может, условия объединения поменять? – Игорь посмотрел на изрешечённую пулями дверь какого-то офисного помещения. – Они не всем нравятся. Помню по своему опыту.

– Зачем нам менять свои условия, док, если продовольствие у нас? – Офицер лишь усмехнулся. – Кто в ком заинтересован? Мы в лишних ртах или они в появлении продуктов? Тут ведь как в метро в час пик: кто успел, тот и сел. Думаешь, если бы эти ФСБ-шники заняли склады раньше нас, они бы выдвинули нам условия мягче? Всё было бы точно так же, только наоборот: нам бы предложили сложить оружие или катиться нафиг. Причём во втором случае нас бы ещё объявили какими-нибудь изменниками или террористами. Скорее всего, и теми и другими сразу. У нас же в стране как: если что-то сделано хорошо, то это заслуга правительства. А если плохо – то во всём виноваты исполнители. Наоборот не бывает. А мы, как видишь, к правительству отношения не имеем. Так что хорошими быть априори не можем.

Возразить на это было нечем, и Игорь остаток прогулки провёл в задумчивости. По всему выходило, что Эверест не делал ничего такого, что было бы хуже планов тех же ФСБ-шников. Они, конечно, прикрывались приказом президента, но кто сказал, что это было правдой? Как проверить приказ без интернета и цифровых подписей? С таким же успехом предъявленная ими бумага могла быть изготовлена самим Игорем. Поди, проверь!

Правота полковника в какой-то мере подтвердилась уже через двое суток после разгрома отряда ФСБ. Под вечер к Гротеску подошла колонна в составе двух неполных взводов хорошо экипированных бойцов в армейском снаряжении. Командовавший ими майор потребовал разговора со старшим армейским начальником, возглавляющим гарнизон складов. Его проводили к Эвересту, и они долго беседовали о чём-то наедине. После этого по приказу полковника пришлых нагрузили продовольствием, и оба взвода ушли куда-то посреди ночи, сохраняя максимальные меры скрытности. С ними отправилась одна боевая группа «Сенежа».

На следующий день по отряду прошёл слух, что президент и премьер погибли ещё в день блэкаута, власть в Кремле захвачена заговорщиками, которых возглавляет Директор ФСБ. На стороне путчистов ФСО, Росгвардия и некоторые воинские части, в основном военные институты, размещавшиеся в Москве. Объединённые силы путчистов атаковали министра обороны, который воспротивился путчу, в ходе завязавшегося боя министр обороны был смертельно ранен и умер спустя трое суток. Перед смертью он то ли оставил, то ли, наоборот, не оставил после себя преемника, но вроде как его последним приказом было сопротивляться государственному перевороту и не доверять путчистам.

Насколько всё это правда, никто не знал, а полковник никаких официальных заявлений не делал. К полудню новых суток к Гротеску начали подходить колонны с семьями военнослужащих «Сенежа», и вместо первоначальных планов разместить их на поверхности земли, на базе наземной инфраструктуры Росрезерва, Эверест велел поместить всех под землю и обеспечить перестройку всех имеющихся внутри Гротеска подходящих площадей под жилые. Этот приказ окончательно убедил всех в том, что страна находится не только в хаосе блэкаута, но и в состоянии государственного переворота. На следующий день из хранилищ достали весь ручной инженерный инструмент, который смогли отыскать, и отряд приступил к оборудованию эшелонированных укреплений на поверхности.

* * *

Мрачный грязный лес, лишившийся листвы, был усеян трупами птиц и мелких зверей, что придавало ему ещё более зловещий вид. За прошедшие две недели местная температура окончательно опустилась ниже ноля, и россыпи мёртвых тушек будут лежать здесь ещё несколько месяцев, пока весеннее потепление не вызовет процесс гниения. Возможно, какие-то трупы будут съедены пришлым голодным зверьём, если таковое не боится употреблять радиоактивную пищу, либо их инстинкт самосохранения не способен ощущать наличие вокруг смертельной радиации. Столь специализированными подробностями о возможностях фауны планеты Йоз Занз Виэт не обладал, ибо этого нефелиму не требуется.

Достаточно того, что неф-ядро выдало ему способность лично ощущать степень радиационной угрозы. Никакого уведомления этому, естественно, не предшествовало. Неф-ядро истинно в своём духе пренебрежения просто дало Занз Виэту такую возможность, едва нефелим покинул Неф через трещину в корабельном борту. Что-то знакомо укололо мозг в районе имплантированного неф-передатчика, и органы чувств Занз Виэта ощутили приток доселе неведомой информации. Сопоставить её враждебную окраску с предупреждением о радиационной опасности, озвученной неф-ядром ранее, ещё до выхода наружу, для опытного нефелима не составило труда. Занз Виэт остановился, удалившись от корабля едва ли на шаг, и довольно улыбнулся.

Итак, теперь радиация ему не страшна. Имеющиеся с собой медицинские препараты позволят нефелиму беспрепятственно выйти из зоны радиационного поражения, а выданная неф-ядром способность даст возможность не заходить туда вновь без особой надобности. Это сильно упрощает задачу по экономии противорадиационных препаратов, которых у Занз Виэта пусть немало, но всё же не бесконечное количество. В том, что именно на данные медикаменты имеет смысл сделать ставку, он понял в тот же день, когда искал в подвергшемся радиоактивному загрязнению лесу своих Черксов.

Простейший ультразвуковой свисток, на который Черксы были натасканы прибегать, не требовал для себя никакой энергии помимо выдоха, но долгое время питомцы на свист Занз Виэта не появлялись. Решив, что за прошедшие сутки животные, ведомые инстинктом прочь от радиации, ушли от Нефа слишком далеко, нефелим посчитал целесообразным последовать их примеру. Можно смело оставить Неф здесь, в смертельно опасной зоне заражения, тут его никто не найдёт. А если и найдёт, то вряд ли успеет прожить достаточно долго для того, чтобы понять, что именно он нашёл. Радиационный фон вокруг столь высок, что убьёт любого местного аборигена за несколько часов. Крайне маловероятно, что кто-то появится в этом лесу, облачённый в надёжное антирадиационное снаряжение, да ещё и в условиях отсутствия электричества. У местных таких технологий попросту нет, а все животные, которые не погибли от радиации сразу, уже ушли из этого района как можно дальше.

Судя по окружающей обстановке и новым ощущениям, взорвавшаяся АЭС была где-то поблизости, километрах в двадцати, не дальше. Взрыв, разрушивший её, вне всякого сомнения, был очень мощным, но ещё более мощным оказался выброс радиоактивных веществ, последовавший за ним. В радиусе сотни километров радиация хозяйничает уже, и ветра с дождями очень быстро растащат её на втрое большее расстояние. Оставаться здесь не имеет смысла, не говоря о том, чтобы идти смотреть на саму АЭС. Посему Занз Виэт определил кратчайшее расстояние в сторону границы зоны заражения и двинулся туда напрямик через усыпанный мёртвыми тушками лес.

Сутки пришлось идти пешком, петляя среди густого подлеска, и нефелим невольно кривился от презрения. Местные аборигены не способны даже за своими лесами следить, что тут говорить об атомных электростанциях! Лес захламлён валежником, полно больных и поломанных деревьев, подлесок не чищен, то и дело попадаются заболоченные участки, возникшие на местах давнишних пожаров, либо выжженные плеши на местах пожаров недавних. Хвосты надо отрывать за такое исполнение обязанностей тем, кто тут у них отвечает за сохранность лесного фонда.

Немудрено, что с качеством планетарной атмосферы у местного человекообразного стада давным-давно были серьёзные проблемы. Пожалуй, если вдуматься, то не так уж и странно, что воинская каста Сияющих выбрала для нанесения удара именно вариант с обесточиванием планеты. Без электричества и сопутствующего ему разрушительного воздействия местных болванов за сто лет тут много чего в плане природы восстановится самостоятельно. А последствия радиационного заражения Сияющие ликвидируют за несколько суток до бесследного уровня. Опыта им не занимать.

Отмахав на своих двоих почти пятьдесят километров, Занз Виэт принял решение заночевать и занялся подыскиванием подходящего места. Вряд ли ему здесь что-либо угрожает, уцелевшие животные должны были уйти из этих мест значительно дальше, но профессионал никогда не пренебрегает мерами безопасности, тем более если находится на чужой планете без надёжного вооружения. Поэтому Занз Виэт плотнее закутался в антирадиационный плащ и принялся заглядывать под каждый куст и в каждую крупную рытвину, высматривая место, в котором можно без проблем замаскировать своё двухсотсемидесятисантиметровое тело. На всякий случай он вновь извлёк ультразвуковой свисток и как следует дунул в него.

Неожиданно в ответ на почти беззвучный свист откуда-то спереди раздался знакомый крик Черкса. Занз Виэт сразу узнал голос самца, у самочки крик обладает чуть более высокой тональностью. Упускать возможность вернуть Черксов было бы в высшей степени неразумно, с ними перемещаться по местной планете значительно безопасней, нежели в одиночку. Не став терять время, нефелим поспешил на крик, время от времени подавая новые ультразвуковые сигналы. Благо для того, чтобы вдуть в свисток воздух, совершенно не обязательно разгерметизировать шлем. Достаточно поплотнее приложить свисток к выходному клапану фильтра выдоха.

Прошагав в ускоренном темпе порядка километра, Занз Виэт нашёл первого из своих питомцев. Самец Черкса бежал к нему навстречу, огибая грязную растительность. Зубастый милашка с лёгкостью узнал своего хозяина даже в скафандре и был весьма рад его появлению, устроив весёлую суету вокруг нефелима.

– Где твоя самка, малыш? – Занз Виэт окинул внимательным взглядом окрестности. – Похоже, здесь кто-то проходил день назад. Вы погнались за добычей?

Он наклонился и почесал полутораметровому питомцу роговые пластины в основании хвоста:

– Надеюсь, твоя самочка цела? Веди меня к ней!

Самец узнал слова «самка» и «веди», ещё раз довольно подпрыгнул, на полсекунды оказываясь с Занз Виэтом нос к носу, и побежал обратно. Пришлось ускорить шаг и пробежаться следом. Спустя ещё километр самец вывел его на небольшую заросшую просеку, упиравшуюся в место падения пассажирского авиалайнера местных. Вокруг было уже совсем темно, но новое зрение позволяло нефелиму получить исчерпывающую картину окружающей местности. Самолёт рухнул спустя пару минут после подавления электричества на планете, падение происходило с большой высоты, но топлива в баках было немного, и обильного возгорания не произошло. Похоже, сразу после катастрофы или даже во время неё здесь шёл дождь, он и погасил вспыхнувшее от взрыва пламя.

Лайнер упал на деревья, переломал их и развалился на части. Останки пассажиров были сильно деформированы и ещё сильней объедены более дикими животными. Полностью уцелевших трупов вокруг не было, чего и следовало ожидать, однако два тела, лежащие в десятке метров друг от друга на заметном удалении от места катастрофы, выглядели более-менее целыми и явно не относились к числу пассажиров разбившегося авиалайнера. На ближайшем из двух данных тел сидела самка Черкса и откладывала в труп яйца. Второе тело, похоже, было ещё живым. Судя по следам лап, самец собирался загрызть его, но услышал свисток Занз Виэта и побежал к хозяину, бросив всё.

– Любопытно, кого это я так неожиданно спас. – Нефелим направился к лежащему аборигену. – Пойдём, посмотрим на него прежде, чем добить ненужного свидетеля.

Самец жизнерадостно устремился к цели, и пришлось одёрнуть его свистом, пока зубастый милаха не прикончил аборигена преждевременно. Добравшись до лежащего, Занз Виэт уселся рядом с ним и приступил к осмотру. Быстро выяснилось, что абориген был при смерти вследствие тяжёлого радиационного поражения. Похоже, оба этих местных жителя знали о взрыве АЭС и пытались выйти из зоны заражения, но им не повезло. В момент взрыва они находились слишком близко к атомной станции, и ветра растащили радиоактивные осадки гораздо быстрей, чем двигались эти двое.

К месту крушения эти двое вышли уже смертниками, полученная ими доза радиации была несовместима с выживанием. Похоже, они брели, едва переставляя ноги, в тот момент, когда обоих заметили Черксы. Питомцы атаковали сначала впередиидущего, и инстинкт велел им загрызть его на месте, чтобы позже самка смогла отложить в его труп кладку. Второго аборигена самец просто сбил с ног и слегка придушил, чтобы не умер раньше времени. Черксы не любят откладывать яйца в разлагающиеся трупы, гораздо комфортнее самка чувствует себя, когда вонзает яйцеклад в свежее тело, не подвергшееся гноению или трупному окоченению. Но до следующей кладки этот абориген не доживёт, так что можно скормить его Черксам и тем самым избавить от радиоактивных страданий.

– Эээ… – внезапно захрипел абориген, судорожно дёргаясь, но сильная слабость не позволила ему совершить хоть сколько-нибудь значительных действий.

Абориген открыл глаза, коричневый цвет которых в ночной темноте казался чёрным, и посмотрел прямо перед собой мутным взглядом. Самец Черкса, весело суетящийся вокруг Занз Виэта, резко оживился и бросился на аборигена, наступая ему на грудь мощной когтистой лапой. Нажим вышел настолько чувствительным, что мутная пелена перед глазами аборигена рассеялась, и в свете луны он увидел нависших над ним нефелима и Черкса.

– А-а-а! – Абориген дёрнулся от ужаса, придавшего ему сил, но вырваться из-под лапы Черкса не смог. – Шайтан! – панически засипел он. – Шайтан! Не трогай меня! Я правоверный! Аллах защитит меня!

– Не защитит. – Занз Виэт растянул губы в улыбке так, чтобы аборигену было хорошо видно роговые пластины его острых зубов. – Ты, – нефелим считал периферийным зрением нашивку на униформе аборигена, – был плохим мусульманином, Габдулхай! Редко ходил в мечеть и пренебрегал нужным количеством ракаатов. В общем, ты вёл себя нехорошо, и Аллах отдал тебя мне. И сейчас мои демоны отложат в тебя яйца, из которых вылупятся очаровательные демонята, которые разорвут тебя изнутри живьём! Уха-ха-ха!

– А-а-а!!! – в животном ужасе взвыл абориген. – Нет! Нет!!! О Всевышний! Пощади! Молю тебя!!!

Черксу слушать визг аборигена стало неприятно, и он наступил ему на грудную клетку второй лапой, заставив его подавиться и зайтись в кашле.

– Неудивительно, что Аллах отдал тебя мне на растерзание, – оценил нефелим. – Ты слишком тупой, даже перед смертью до тебя не дошло, кого надо молить о спасении. А кому нужны идиоты? Правильно! Никому!

Он уже хотел было отдать команду Черксу вскрыть аборигену горло, как вдруг тот заставил себя перестать кашлять кровью и взвыл, полубезумно сверкая белками глаз в лунном свете:

– Помилуй меня, о всемогущий! Я хочу жить! Забери мою душу, только пощади! Клянусь быть твоим рабом! Буду служить тебе вечно! Только не убивай! Я слишком молод, чтобы умирать! Спаси меня, умоляю, сделаю всё, что пожелаешь, только спаси!

Пару секунд Занз Виэт с любопытством разглядывал харкающего кровью аборигена. Он действительно молод, чуть старше тридцати… Хотя нет. Пожалуй, ему не более двадцати пяти. Это представитель одной из многочисленных гибридных линий, образовавшихся в результате смешения деградировавших Белых с гибридами Серых порядка полутора тысяч лет назад. Хотя именно его семейное древо может быть несколько более старым, потому что деградация гибридной генетики слишком заметна – данный абориген выглядит значительно старше своих лет. С мозгами у него тоже не роскошно, раз принял его хохму с шайтаном за чистую монету. Зато инстинкты развиты максимально, как и положено полуразумным приматам с затухающим интеллектом.

На этой планете подобные гибридные линии присутствуют повсюду, вне зависимости от страны пребывания. Работать с ними одинаково любят и агенты Серых, и нефелимы. Ибо данные виды аборигенов отличаются высокой степенью фанатичности и отличной управляемостью. В особенности на религиозной почве.

– Возьми мою душу! – продолжал хрипеть абориген. – Повелитель! Спаси меня, умоляю! Я хочу жить! Очень хочу жить!

А ведь это интересная идея. При грамотном манипулировании такими вот примитивными болванами можно создать себе небольшой культ или даже некоторую армию последователей. И их руками обеспечить себе нужную степень инкогнито. До Москвы тысяча километров, которую не просто нужно пройти незамеченным, но и потом, в самом городе и его окрестностях, придётся вести поиски Мультитула. И лучше заниматься ими чужими руками. Почему не попробовать реализовать данную идею на практике? Тем более все необходимые для этого инструменты у Занз Виэта имеются.

– Ты хорошо подумал о том, что просишь, Габдулхай? – Нефелим расширил зрачки, чтобы рептильи глаза выглядели для местного аборигена более жутко, и приблизил своё лицо к нему. – Как только ты дашь клятву, твоя душа будет принадлежать мне навеки! Ты подпишешься под своим рабством кровью!

– Я готов… – Силы начали покидать умирающего аборигена, и он вновь захрипел: – Умоляю… спаси… я не хочу умирать…

– Договорились! – нарочито зловеще прошипел Занз Виэт. – Теперь твоя душа принадлежит мне! Спи, раб мой! Теперь, когда я получил твою душу, займусь твоим бренным телом!

Нефелим надавил аборигену коленом на грудь, помогая Черксу, и тот окончательно потерял сознание. Занз Виэт извлёк из своего снаряжения нужную шприц-капсулу и с силой прислонил её к шее Габдулхая. Шприц-капсула треснула, протыкая острыми краями кожу аборигена, и в считаные секунды впиталась в его плоть вместе с активным веществом. Через несколько секунд под кожей аборигена активное вещество вступит в реакцию с кровью и материалом шприц-капсулы. Результатом данной реакции явится химическое соединение повышенной активности, которое очистит организм аборигена от радиации, параллельно запустив процессы восстановления организма.

Через несколько дней абориген будет полностью здоров, разве что сильно отощает, но это поправимо, откормится. Но действие препарата не безгранично, если спустя десять суток они не покинут опасную зону, придётся вкалывать вторую дозу и ему, и себе. Доз у Занз Виэта много, они почти не занимают места, и он специально набрал с собой медикаментов по максимуму. Но расходовать их столь неосмотрительно не стоит. Раз он собрался создать из местных идиотов культ, то антирадиационные и прочие препараты стоит поберечь. Чем ещё ему являть чудо рабам своим, как не высокотехнологичной медициной высшей цивилизации, лечебные возможности которой кажутся местным аборигенам истинным чудом?

Пришлось взвалить своего первого раба на спину Черксу и везти его поочерёдно на своих любимцах. Черксам, понятное дело, тащить на себе уродливого аборигена было неприятно, и приходилось постоянно следить за тем, чтобы они не отгрызли ему свисающие конечности. Зато за два последующих дня Занз Виэт сумел преодолеть порядка ста двадцати километров и успел выйти в более-менее безопасную местность задолго до того, как потребовалось истратить новые дозы медикаментов. К тому моменту лес остался позади, и устраивать ночлег пришлось на окраине какого-то захолустного населённого пункта.

В наступивших сумерках было хорошо видно, в каких утлых строениях горели огни костров, а в каких нет, и Занз Виет без труда проник в пустующее здание. Но пока он снимал своего раба со спины самки Черкса, самец исхитрился выбежать на улицу и вломился в ближайший обитаемый дом прямо через окно. И всех там загрыз до того, как они успели разбежаться. После чего вернулся назад довольный, с окровавленной мордой, по которой Занз Виэт и понял, что произошло. В общем-то получилось удобно: костры в самодельных очагах атакованного дома ещё не погасли, и нефелим со всеми тремя своими домашними животными переселился туда, в тепло. Правда, пришлось наскоро заделывать выбитое окно, а утром перед уходом устроить в доме пожар, чтобы замести следы, но это мелочи.

Заниматься подобными вопросами профессионалу не привыкать. К тому же скоро встанет на ноги его первый раб, и будет кому возиться с бытовыми мелочами. Хотя главная функция аборигена – это вербовка сторонников. Радиоактивное облако уже накрыло несколько населённых пунктов по ходу распространения ветра и продолжает распространяться, так что желающие выжить, продав душу жуткому Шайтану, наверняка появятся.

* * *

– Не так, Борис Степанович! – Марина, дочь старшего сына, взялась за коровьи соски, осторожно обхватывая их всеми пальцами, словно сжимая кулак. – Вы сразу пальцы сжимаете, а надо поочерёдно, сверху вниз! Не надо тянуть за сосок, надо молоко через него пальцами прогонять! И кулак не разжимайте полностью, чтобы контакт с соском не терять, только больно ей не делайте, это чувствительное место.

– Что-то не очень у меня получается, – посетовал Борис, наблюдая, как Марина довольно ловко доит корову. – Вроде на клавиатуре работаю всю жизнь, пальцы должны уметь запросто по-всякому двигаться… но всё оказалось сложно.

– Это молочные коровы с очень высокими показателями надоя. – Марина была единственной, кто умел доить корову вручную, без доильного аппарата. Девка деревенская, с соседнего хутора, её доить ещё бабка учила. – Их нужно доить три раза в сутки, зато молока дают много, не пропадём! Через пару месяцев научитесь, Борис Степанович, будете с закрытыми глазами доить!

– Я и так с закрытыми глазами их доить пытаюсь, – вздохнул Борис. – Потому что в пять утра на утреннюю дойку вставать приходится. В результате ещё ни разу сам не подоил. Постоянно Ружану бужу!

– Не повезло девочке, – хихикнула Марина, не отрываясь от работы, – она совсем не жаворонок! Поспать очень любит!

– Пусть переквалифицируется в жаворонка! – строго заявил Борис. – Этого требуют наши суровые реалии! А поспать подольше – это она не одна такая. Тут много кто горазд до обеда дрыхнуть!

С этими словами Борис бросил на Марину суровый взгляд, и та сделала вид, что увлечена дойкой и ничего не замечает.

– Ладно, Маришка, давай уже сама тут справляйся, – Борис встал с табуретки, – тебе сподручней, а мне пора в город ехать. Попытаюсь инструментом закупиться. Прислать тебе Ружану?

– Пришлите, – кивнула Марина. – У неё хорошо получается доить, она быстро научилась. Но лишняя практика не помешает.

– Вот и отлично. – Борис направился к выходу из гаража, на ходу окидывая окружающее пространство внимательным взглядом.

Ружаной звали девушку Степана, его младшего сына. Девкой она была городской, родственников за городом не имела и в деревне никогда прежде не появлялась. Но у неё в генах, видать, имелась сильная предрасположенность возиться с животиной, доставшаяся от предков. Из всех его домочадцев, включая пришлых, за минувшие недели только Ружана натаскалась доить корову так, словно занималась этим с малолетства. Давалось это занятие ей легко, коровы привыкли к ней быстро, да и сама она в переднике и платке на голову, чтобы волосы не мешали, выглядела прям-таки настоящей деревенской девахой: русая, синеглазая и нос в веснушках. Разве что тощая, аки смерть. Но это ничего, откормится на сметанке-то! Сметаны теперь много.

Коров, взятых на сбережение с мегафермы, Борис поместил в гараже. Предварительно оттуда пришлось вытолкать на улицу автоматические погрузчики и самодвижущиеся тележки для перевозки грузов. Погрузчики без электричества были абсолютно бесполезны, их накрыли плёнкой, запасы которой в своё время были заготовлены для того, чтобы укрывать сено от дождя, если всё оно на складах не уместилось. Обычно такое бывало сразу после покоса полей. Около недели излишки сена хранились на улице под плёнкой с соблюдением соответствующих норм, потом их раскупали потребители, в основном та самая молочная мегаферма. Так что укрыть погрузчики было чем. Вопрос: как долго им придётся простоять на улице? Уже выпадал первый снег, вскоре придёт настоящая зима… Остаётся надеяться, что техника перезимует под открытым небом без фатальных последствий.

Потому что коровы под открытым небом не перезимуют уж точно. Поэтому гараж переоборудовали в коровник настолько тщательно, насколько вообще смогли: все щели были скрупулезно законопачены, пол устлали соломой толстым слоем, оборудовали стойла и собрали очаг для обогрева. Очаг получился кривоват, ибо профессионалов в этом деле не имеется, но с горем пополам нагревал новоиспечённый коровник до пятнадцати градусов тепла и даже почти не дымил. Хоть имел вместо дымохода старую канализационную трубу. С которой пришлось повозиться, чтобы не плавилась в месте соединения с таким же самодельным вытяжным кожухом очага. Как только удастся достать нужные инструменты и стройматериалы, всю эту конструкцию нужно будет переделать. Пока тут всё не сгорело синим пламенем. Хорошо хоть людей у него стало больше, есть кому за очагами приглядывать, с открытым огнём шутки плохи.

Выйдя на улицу, Борис потопал по свежему снегу к дому, возле которого дочь со своим ухажёром грузили тележку предназначенными для продажи продуктами. После прибытия детей и их друзей обслуживание фермы более-менее наладилось. Рабочих рук хватало, чтобы заниматься и курятником, и коровником, и следить за сложенными в домах и строениях очагами. С появлением коров увеличилось разнообразие продуктов, и Борис воочию убедился, что корову в древности называли кормилицей не просто красного словца ради. Молоко, сметана, творог и даже сыр, который пока получался не очень, но общий энтузиазм молодёжи давал определённую надежду на улучшение навыков и отладку полукустарных технологий. Вкупе с несколькими десятками тонн зерна, сена и соломы, оставшихся на складах из-за блэкаута, продовольственный вопрос не стоял вообще.

Зато стояли вопросы отопления и водоснабжения. Хозяйство, которое Борис не без основания считал скромным, требовало уйму дров и воды не меньше. Чуть ли не всё требовалось отапливать, а вода нужна не только для того, чтобы поить людей и живность, но для того, чтобы мыть, чистить и стирать. Последнее занятие вручную оказалось очень утомительным, и его жена вместе с женой старшего сына методом проб и ошибок изучали порядком забытые правила кипячения отправленных в стирку вещей. Задача серьёзно осложнялась тем, что далеко не все современные вещи можно кипятить. Много чего приходится стирать вручную. Не говоря уже о сушке. Для этого в доме пришлось выделить целую комнату под сушильное помещение, потому что на морозе мокрое бельё замерзало колом и сохнуть, естественно, не собиралось.

С отоплением проблем было ещё больше. Для того чтобы обогреть все помещения фермы, функционирование которых при минусовых температурах было невозможно, требовалось установить очаги едва ли не в каждом из них. Сделать это совершенно нереально. Во-первых, очаги самодельные, их приходится выкладывать из камня, потому что электрокамины для топки дровами не подходят. Газовые, как выяснилось, тоже. По крайней мере без сварочного аппарата и электропил по металлу газовый камин в дровяной не переделать. Самодельные же очаги далеки от надёжности и требуют глаз да глаз, чтобы не устроить пожар. Во-вторых, для каждого помещения нужен дымоход, делать который не из чего. Труб и шлангов, которые могли бы подойти для изготовления дымоходов, уже не осталось. В-третьих, такое количество очагов требует совершенно бесконечную прорву дров.

Решить эту проблему Борис попытался единственным известным ему способом: провести везде водяное отопление. Растянуть гибкие пластиковые трубы по нужным помещениям и подавать в них нагретую до горячего состояния воду. Для таких целей безопаснее и эффективнее металлические трубы, но как их варить без сварки? Наверное, можно газом, но никто из его домашних не умеет, да и газосварки у них нет. Он уже дважды ходил в деревню за помощью, но там обстановка не лучше: металлические трубы в жутком дефиците, единственный газосварщик нарасхват. Точнее, был нарасхват. Потому что у него закончился газ для сварки, а новых баллонов он пока не нашёл. Но очередь к нему всё равно немаленькая, и Борис записан в ней не то двадцать пятым, не то двадцать шестым. В общем, пока отопление можно собрать только из гибких пластиковых труб. Которые у него закончились вместе с элементами их соединения.

Но самая серьёзная проблема, нависающая над фермой всё сильнее, это заготовка дров. Рубить деревья в два топора руками оказалось задачей совсем не простой. Мало того что крупное дерево с непривычки рубится вообще небыстро, так потом его ещё распилить надо, а электропилы бесполезны. Найти ручную пилу до сих пор не удалось, приходится кромсать поваленное дерево топорами, это очень долго, а дров с каждым днём требуется всё больше, ибо зима приближается. А ведь нарубленные дрова нужно ещё привезти из леса на ферму. Но везти не на чем. Спасает лишь то, что от леса до фермы полсотни метров. Сложил всё в садовую тележку, и притащили вдвоём. Но много так не натаскаешь.

Придётся всё-таки ломать погрузчик или автоматическую грузовую платформу. Пожалуй, платформу будет сломать проще. Нужно вынуть из неё лишние механизмы, чтобы колёсные оси не блокировались при отсутствии электричества, да и чтоб сама тележка стала легче. Тяжело тягать туда-сюда лишний вес в добрых полтонны. Если вытряхнуть из автоматической платформы всё, что только можно, то она превратится в подобие обычной грузовой телеги. Борис тяжело вздохнул. Которую потом, когда электричество вернётся, по гарантии уже не отремонтировать. Придётся покупать новую. А это затраты, причём немалые. Но без телеги никуда, и на этот вандализм придётся пойти. И даже дважды, потому что одной телеги на все случаи жизни скорее всего не хватит.

Вот только для того, чтобы всё вышеуказанное сломать, нужен ручной инструмент. А у него на ферме всё сплошь электрическое: шуруповёрты, дрели, перфораторы, электродомкраты, лебёдки, электропилы, электротиски и так далее. Всё это в одно мгновение стало бесполезным. Поэтому Борис тщательно подготовился к поездке в город, на которую возлагаются большие надежды. В городе есть магазины, в том числе строительные, садовые и хозяйственные. В них наверняка должно быть что-то полезное. Продуктов в городе не хватает, так что кто-нибудь из продавцов по идее не откажется от обмена. Лишь бы хватило товара. И не потому, что его нет. А всё по той же причине – возить не на чем.

Специально для этой поездки Борис с сыновьями переоборудовали, как смогли, садовую тележку, которую прикрепили к паре велосипедов. Конструкция получилась далёкой от надёжности, всё держится на скотче в десяток слоёв, но развалиться вроде бы не должно. Саму тележку расширили, насколько это возможно, и обвешали хозяйственными сумками, словно дорожными мешками. В сумки загрузили зерно и мясо птицы, в тележку уложили клети с куриным яйцом и бутыли с молокопродуктами. Тянуть всё это должны два велосипеда, параллельно соединенные между собой парой перекладин, закреплённых проволокой и всё тем же скотчем. Планировалось, что получившаяся нелепая конструкция сможет минут за сорок-пятьдесят с таким грузом преодолеть пять километров до городка. Заледенеть за это время груз не должен, всё обернуто термотканью, запас которой Борис сделал ещё в те годы, когда размышлял о создании теплицы для выращивания собственных овощей. Теперь к этой идее стоит вернуться.

– Сколько сейчас на улице? – Борис подошёл к тележке, к которой дочерин ухажёр крепил сумку с зерном.

– Минус три, Борис Степанович, – ответил Глеб. – Ещё не холодно, думаю, за пару часов упакованные продукты точно не замёрзнут. Жаль, что у вас нет термоконтейнеров.

– Да кто же знал! – философски изрёк Борис. – Молоком я до блэкаута не занимался, яйцо хранилось в специальном хранилище, автоматические грузовики забирали его прямо оттуда, как раз они имели всю необходимую для перевозки таких грузов климатическую аппаратуру. Термоконтейнеры мне были не нужны. Сейчас поедем в город, попробуем поискать. Люська! Долго ещё грузить будете?

Он встретил взглядом дочь, выходящую из курятника со стопкой тщательно перемотанных яичных клетей.

– Это последняя стопка. – Люсьена демонстративно вздохнула, намекая на то, что ей не нравится слово «Люська». – Больше в тележку не вместится. Она вообще ни разу не удобная, кстати! Это целая проблема, блин, разместить всё в этой дурацкой треугольной полости так, чтобы не побилось!

– Тележка садовая, для перевозки грунта, – коротко развёл руками Борис. – Хорошо, что хоть такая была. Давайте, заканчивайте быстрей, время дорого! Глеб, сходи в дом, поторопи Трофима.

Дочерин жених поспешил за старшим сыном Бориса, сам Борис в ожидании появления попутчика посмотрел на небо и перевёл взгляд на солнечные часы. Вроде как сейчас часов десять утра. Сказать точнее вряд ли получится, вочи не работают, а механические часы он видел последний раз лет тридцать назад в краеведческом музее. Хорошо хоть с термометром повезло, можно точно определять температуру. Доставшиеся ему по наследству старинные настенные часы с ртутным термометром теперь стали местом постоянного паломничества домочадцев. Их даже дважды в день выносили на улицу, чтобы определить температуру воздуха.

С определением времени всё обстояло гораздо хуже. Понять, который сейчас час, можно было сугубо приблизительно. Для этого Богдан с Наташей, друзья младших детей, соорудили некое подобие солнечных часов. Двухметровый циферблат из кирпичей был выложен прямо посреди двора, на максимально ровном и открытом участке местности. В его центре Богдан укрепил метровый прямоугольный треугольник, который он назвал странным словом «гномон». Этот гномон, который все называли просто «стрелкой», стоял вертикально в центре циферблата на своём коротком катете гипотенузой к небу, и его тень на циферблате указывала на цифру того или иного часа. Богдан как-то более-менее сориентировал всё это по солнцу в один из ярких полдней, после чего заявил, что понятия не имеет, как привязать тень к реальным часам.

В итоге было решено оставить всё так, как получилось. Тень по циферблату двигалась неравномерно, но худо-бедно световой день можно было поделить на какие-то вехи, и это было лучше, чем ничего. По крайней мере теперь точно понятно, сколько осталось до захода солнца, и это уже большой плюс.

– Батя, что, уже едем? – Из дома вышел старший сын в сопровождении дочкиного жениха. – Нифига вы велики нагрузили! – Он окинул взглядом увешанные сумками велосипеды: – Они хоть с места-то сдвинутся?

– Это как педали крутить станешь. – Глеб посмотрел на Люсьену и многозначительно расширил серые глаза: – Я от самого Минска досюда педали крутил с таким грузом. Думал, не доеду! Чудом повезло! Не иначе, груз за время пути похудел!

– Хочешь сказать, что я толстая? – насупилась Люсьена. Она перевела взгляд на Бориса: – Папа! Я что, правда располнела, или он специально подрывает мою самооценку?

– В смысле – располнела? – Борис сделал невероятно серьёзную рожу. – Разве ты не беременна?!

– Что?! – Дочка задохнулась от возмущения. – И ты туда же?!

– Куда именно – туда же? – театрально нахмурился Борис. – На пробежку? С ведёрками на речку по воду?

– То есть я правда толстая?! – Возмущение дочери сменилось неуверенностью, и она посмотрела на своего жениха.

Тот скорчил задумчивую физиономию и пожаловался Борису:

– Мы с ней договорились, что если она растолстеет, как современные бодипозитивщицы, то мы расстаёмся без взаимных претензий. Вот куда я теперь пойду? Как вы думаете, Борис Степанович, можно ли мне дать заднюю и сделать вид, что размер женской талии не имеет значения? Или пусть Люсьена обруч покрутит? Я видел гимнастический обруч у неё в комнате.

– Не надо ломать обруч! – сурово заявил Борис. – Он у нас один!

– Да вы что?! – ошарашенно воскликнула Люсьена. – Я в этот обруч пешком прохожу! У меня талия шестьдесят… – она замешкалась, – пять сантиметров…

– Это сантиметр усох и сел! Показывает теперь лишнее! – немедленно заявил Глеб. – Не верь ему! Ты гораздо меньше! – Он сделал жалобное лицо и добавил: – Только не выгоняйте меня обратно в Минск! Пожалуйста!

– Что случилось? – На пороге показалась жена. – Кого вы собрались выгнать?!

– Мама! – Люсьена бросилась к матери. – Я же говорила, что располнею! Это всё ты со своими пирожками!

Борис проводил взглядом повисающую на шее у матери дочь и продекламировал:

– Сяду на пенёк, съем пирожок!

– Дорогой! – Жена вперила в Бориса укоризненный взор: – Ты опять за старое! Хватит издеваться над дочерью! Тебе меня не хватает?! Всю жизнь на диетах сижу!

– Зато ты у меня всю жизнь самая красивая на свете! – с гордостью заявил Борис. – Всегда гордился тем, что ты не похожа на модных современных толстух!

– Я похудею! – захныкала Люсьена. – Честно!

– Ладно, успокойся уже, – произнёс Глеб, невольно улыбаясь. – Мы пошутили. Я просто не знал, что у нас с твоим батей взгляды совпадают. Вот и получилось так смешно. На самом деле ты совсем не толстая! – Он понизил голос и прошептал, обращаясь к Борису: – Правда же меня не выгонят?

– Мама! – Люсьена захныкала активней. – Не давай мне больше вторую порцию сметаны!

– Да-да! – подхватил старший сын. – Мать, не давай ей вторую порцию, лучше отдай её Ружане! А то сдует девку ветром, нам потом перед родителями отвечать!

– Так! – Борис сменил тон на властный. – Посмеялись, и будет! Пора ехать, пока продукты не перемёрзли!

Жена увела сконфуженную Люсьену в дом, и Борис со старшим сыном уселись на скреплённые меж собой велосипеды. Стараясь крутить педали одновременно, они тронулись вперёд, и оставшийся позади Глеб констатировал:

– Вроде нормально едет! Если что, я в рюкзак Трофиму два мотка скотча положил. В боковом кармане лежат. Только не потеряйте, это всё, что осталось!

– Значит, нужно ещё скотча купить, – вздохнул Борис. – Надеюсь, едем не зря…

Без проблем, конечно же, не обошлось. На трассу удалось выехать достаточно спокойно, хотя на холоде велосипедные колёса вели себя, словно были пластмассовые, а не резиновые. Благо, снега было совсем мало, а на самой трассе под воздействием ветра асфальт и вовсе был много где чистый. Ехать оказалось более-менее удобно, хотя управлялась конструкция из сдвоенных велосипедов плохо, и объезжать брошенные на трассе электромобили приходилось заранее. Замерших навсегда машин вокруг меньше не стало, и Борис окончательно убедился в том, что никто их отсюда никуда эвакуировать не собирается. У компаний – владельцев такси и прочего транспорта, несмотря на все свои богатства, таких возможностей нет. Значит, конеферму, которая, по слухам, должна быть где-то за лесом, никто до сих пор не нашёл. Может, она обанкротилась ещё до блэкаута.

– Батя, как думаешь, конеферма за лесом ещё существует? – Старший сын словно прочёл его мысли. – Неужели никто не попытался договориться с ними, чтобы утащить лошадьми с трассы собственную машину?

– Кто его знает… – Борис рассматривал пустую трассу, на которой до самого горизонта не было видно никакого движения. – Может, хозяин не захотел своих лошадей в машины впрягать. Хотя в деревне на эту тему ничего не говорят. Думаю, не был там никто.

– Надо бы перейти через лес и поискать ферму. – Трофим задумчиво оглянулся в сторону леса. – Компас бы… чтобы не заблудиться. Лес большой.

– Как ты его перейдёшь? – вздохнул Борис. – Идти надо куда-то на восток, конеферма вроде бы где-то недалеко от каких-то Алексиничей, я даже не знаю, что это, хутор или деревня. Когда конеферма у нас сено закупала, автоматический дрон, который его увозил, брал курс туда, это в приложении показывалось. Как до этих Алексиничей добраться по земле без карты, я понятия не имею, потому что прямой дороги от нас туда нет, везде лес, недаром же дрона присылали, а не автопилотный грузовик. А сама конеферма где-то севернее Алексиничей, там ещё озерцо есть почти правильной прямоугольной формы. Это километров десять, а то и больше, и всё через лес. Без компаса заплутаешь раз двадцать. Или по кругу ходить будешь, или попросту мимо цели пройдёшь в километре и даже понять не поймёшь, что недалеко проходил.

– Угу. – Старший сын невесело поморщился. – Это верно. Но попробовать нужно. Дождаться, пока снег ляжет свежий, и идти. На снегу свои следы будет видно, если по кругу пойдёшь, можно понять, что заплутал. Взять баллончик с краской и на деревьях отметки делать, чтобы топором зарубки не рубить. Так и сходить километров на пятнадцать в одном направлении, затем вернуться. Потом направление поменять и снова сходить. Если один такой поход за день делать, то за месяц можно выбрать время раза четыре сходить. Может, найдём.

– Хорошая идея, – оценил Борис. – Может, лыжи где-то попытаться найти… Зимой через заснеженный лес опасно ходить. Не провалиться бы куда. Так ноги переломать недолго или на берлогу медвежью наткнуться.

– Разве в наших краях есть медведи? – нахмурился Трофим. – Их по всей Беларуси меньше сотни особей вроде бы.

– Так как теперь узнаешь, есть или нет? – возразил Борис. – Что сейчас мешает косолапому мигрировать из ближайшего заповедника в наши леса? Охотинспекторам и егерям сейчас не до медведей, охотникам тем более.

– Что-то ты меня запугал, батя! – Старший сын недовольно покачал головой. – Волков бояться – в лес не ходить! А конеферму искать надо. На велосипедах по полям особо не покатаешься, а если электричество до весны не вернётся, то и вправду придётся на коровах поле пахать. Навечно наших запасов зерна не хватит, одна корова в сутки восемьдесят килограмм корма съедает, а их у нас четыре, плюс две тысячи кур, плюс мы сами, да ещё зерно на обмен может понадобиться. Я уж про семенной фонд не говорю, которым поля засевать будем. Давай возьмём ружья и пойдём, поищем конеферму!

– Ружья охотничьи у нас есть, – согласился Борис. – Патроны, правда, в основном дробовые, на утку и зайца. Картечь ещё была некрупная вроде… А вот пулевых нет. Медведя картечью не возьмёшь. Тем более шестёркой.

– Да не будет там никаких медведей, дались же они тебе, батя! – Трофим укоризненно посмотрел на отца. – И пулевые патроны у меня есть! Я брал когда-то пачку «Полёва», чтобы ружьё пристрелять. Штук пять осталось, хватит, если что! Вон, в городе купим! Там оружейный магазин есть.

– Так нам сейчас и продаст кто! – ухмыльнулся Борис. – Магазин на десять замков закрыт, чтобы кабы чего не вышло! Вот увидишь!

Доспорить на эту тему не получилось, потому что в этот момент одна из перекладин, скрепляющих меж собой велосипеды, отвалилась. Велосипеды дёрнулись, расходясь в разные стороны, и пока Борис с сыном пытались направить их обратно, не выдержала и вторая перемычка. Пришлось срочно останавливаться, пока привязанная сразу к обоим велосипедам тележка не оторвалась и не перевернулась. На повторную установку перемычек ушло пятнадцать минут и один из двух мотков скотча. Монолитность конструкции удалось восстановить, но на подъезде к городу она снова развалилась. Тратить на ремонт последний моток скотча было жаль, и Трофим предложил:

– Может, тележку к одному велосипеду перевяжем, да я её сам потяну? Пока эти перемычки приматывать будем, уже до магазина добраться успеем!

На практике это оказалось гораздо сложнее, потому что за одним велосипедом тележка ровно не ехала, постоянно виляла в стороны и норовила перевернуться. Спасло вмешательство прохожих. Кто-то из встречных вызвался помочь и шёл рядом с телегой за велосипедом, не позволяя ей вилять.

– Продукты везёте? – голодным голосом осведомился он, пытаясь понять, что содержится под слоями термоизоляционного материала. – Тоже в магазин, что ли?

– В смысле – тоже? – уточнил Борис.

– Из окрестных деревень уже пару раз приходил народ с сумками, – объяснил мужик. – В магазины шли, товар выменивать. Кто в строительный, кто в охотничий.

– И как? – с вполне понятным любопытством поинтересовался Трофим.

– В охотничий никого не пускают, он заперт, там полицейский наряд ночью дежурит, – принялся рассказывать добровольный помощник. – Около него сейчас нездоровый ажиотаж, люди требовали организовать раздачу под залог патронов и оружия. Владелец, понятное дело, отказался и побежал в полицию. Оттуда прислали наряд, с тех пор магазин закрыт, даже витрины завесили.

– А что со строительным? – Борис посмотрел на старшего сына, мол, я же говорил!

– Строительный тоже закрыт, у нас тут всё закрыто, – продолжил мужик. – Даже продуктовые, потому что в них теперь ничего нет. Все продукты раздали людям под надзором полиции в присутствии мэра, так что хранить там теперь нечего. Все, у кого родичи на селе есть, по деревням разошлись. Народа тут мало осталось, в закрытых магазинах сидеть особо некому, продавцов нет.

– Так мы что, зря приехали? – слегка опешил Борис.

– Ну почему же! – Мужик довольно заулыбался. – Я могу вас на строительный склад проводить! Там много чего есть!

– На какой ещё склад? – Трофим вперил в мужика полный подозрения взгляд: – Слышь, мужик, ты, часом, не мошенник?

– А ты как думаешь? – Мужик полез в карман, достал оттуда красные полицейские корочки и предъявил их Трофиму в раскрытом виде.

– Так ты полицейский! – Трофим сделал голос более дружелюбным, но смотреть с подозрением не перестал. – А почему не в форме?

– Потому что я опер, – хмыкнул мужик. – Мне по форме ходить противопоказано.

– И чем сейчас полиция занимается? – вмешался в разговор Борис.

– Да ничем. – Опер криво усмехнулся. – Ходим по пустому городу, следим за порядком и есть хотим! Что тут сделаешь?! Электричества на всей планете нет, это уже ясно. В столице беспорядки, в крупных городах тоже, нас тут раз-два – и обчёлся, но хоть спокойно. Городок маленький, все друг друга знают. Точнее, знали, пока не разошлись кто куда. Потому что попытки наладить доставку продуктов питания успехом не увенчались. Без официальных документов производители сельхозпродукции наотрез отказываются отдавать свои товары.

– Я их очень понимаю, – скривился Борис.

– Мы в общем-то тоже, – вздохнул опер. – Наведались в пару ближайших деревень, попытались заняться раскулачиванием – только людей против себя настроили. Нам это надо? Официальных приказов нет, без электроники чужую электронную подпись не проверишь, а свою – не докажешь. Написанным от руки корявым бумажкам никто не верит. Я и сам не поверил, когда мне одну такую вручили с требованием применить оружие в случае неповиновения фермеров, у которых мы должны изымать их собственность. В общем, никто у нас стрелять в людей не захотел. Чтобы такую ответственность на себя взвалить, писанной от руки хрен поймёшь кем бумажки как-то недостаточно! Вот и несём службу в рамках понятных нам полномочий: ходим по городу да следим, чтобы мародёрства не было и магазины никто не грабил.

– А что насчёт строительного склада? – напомнил Борис. – Или ты это просто так сказал? В надежде, что мы его мародёрить бросимся?

– Обижаешь? – Опер укоризненно посмотрел ему в глаза. – Типа, сытый голодному не товарищ? Думаешь, очень стёбно пошутил?

– Ладно, извиняй, товарищ начальник. – Борис пожал плечами. – Просто ты сказал, что магазины от мародёрства охраняешь, а сам нас на склад отвести собирался.

– Это муниципальный склад, – объяснил опер. – Мэр разрешил обменивать его товары на продукты, если кто-то из деревень сюда придёт бартером позаниматься. На это даже приказ есть за его подписью. В которую верят только те, кто сам видел, как мэр его подписывал.

– Нам бы инструмента разного, – дружелюбно произнёс Борис. – А то хозяйство в проблемах захлёбывается. Мы тут кое-каких продуктов на обмен взяли: яйцо, зерно, куры мороженые, творог да молока немного…

– Достаточно, мужик, не трави душу! – прервал его опер. – У нас с продуктами не очень, экономим то, что осталось, то есть почти ничего! Сейчас до склада доберёмся, берите что надо, только расписку оставить потребуется, что всё это вы забрали в обмен на продовольствие. Когда свет дадут, нам отчитываться за всё придётся.

– Расписку оставим, конечно! – заверил его Борис. – И вернём всё, что взяли, если потребуется. Нам чужого не надо, тут бы блэкаут этот долбаный пережить!

– Нам тоже. – Опер указал в нужную сторону: – Мэрия там! Склад в двух кварталах. Вам сопровождающие нужны на обратную дорогу? Поможем инструмент донести. Заодно хоть знать будем, у кого поесть попросить, если всё совсем плохо станет. Или у вас забор в три метра да волкодавы матёрые?

– Пёс один есть, тяпнуть может запросто! – Борис коротко улыбнулся, вспоминая, как его лайка Чуня храбро облаивала коров, которым доставала холкой едва до колена, когда увидела их впервые. – А вот забора у нас, как негров, – отродясь не бывало. От кого прятаться-то? Мы в глуши живём.

– Ну да… – задумчиво протянул опер. – Только теперь, может, забор-то бы пригодился… Период у нас сейчас неспокойный.

– Да кто к нам сунется? – отмахнулся Борис. – Нас ещё найти надо! Тут самому бы не заблудиться, пока домой возвращаешься! Если донести инструмент поможете – сами всё поймёте. Рюкзаки только какие-нибудь с собой возьмите, мы вам в обратный путь ещё продуктов соберём. А то куриное яйцо на складе испортится.

* * *

Мокрый липкий снег, сыплющийся из мутного серого неба, таял почти сразу, едва оказывался на земле. Под ногами хлюпала грязная скользкая московская жижа, спасения от которой не было даже на территории Кремля, и Анатолий старался обходить мокрые сугробы, чтобы потом не пришлось сушить промокшую обувь. С обувью вообще вышла довольно неприятная ситуация. До блэкаута Анатолий и прочие его сослуживцы, непосредственно охранявшие первых лиц государства, работали в штатском. С началом блэкаута цивильные костюмы быстро вышли из моды в силу своей нефункциональности в изменившихся реалиях. Бывших президентских телохранителей попытались переодеть в военную форму ФСБ, но как-то так вышло, что на складе закончился его размер обуви.

Таким, как он, пришлось решать эту проблему путём поиска и экспроприации товаров в более-менее профильных магазинах: туристических, охотничьих и даже спортивных. Но все они к тому моменту уже были разграблены толпами горожан, и найти Анатолию удалось только какой-то туристический вариант от не самого дорогого производителя. Ботинки с высоким берцем оказались довольно удобными и даже тёплыми, но, к сожалению, быстро промокали, если наступить в лужу или мокрый сугроб, глубина которых превышала уровень нижней шнуровки. Так что до тех пор, пока обувь не удастся заменить на более качественную, стоит обходить лужи ради своего же блага.

Анатолий недовольно скривился. Вот оно, обещанное отечественным производителем качество! Кругом одно ворьё! Неудивительно, что первое, чем занялись даже не успевшие как следует оголодать толпы, это грабёж магазинов. Причём всех подряд. Зачем вам Ай-вочи понадобились, если электричества нет и жрать нечего? Но тем не менее понадобились, раз магазины бытовой техники разграбили вместе с продуктовыми супермаркетами. А потом жалуются на олигархов, мол, они разворовали страну. Да они такие же, как все, из этой толпы вышли, ничем не отличаются! Вон, как только безнаказанность зашкалила, все наперегонки бросились страну разворовывать, не будучи олигархами! А сколько нытья было до блэкаута! Олигархи плохие, президент плохой, правительство плохое, ФСБ плохое, полиция плохая… все плохие! Кроме людского стада, оно, разумеется, хорошее. И глубоко несчастное. Вот жизнь и показала, кто на самом деле хороший, а кто несчастный: несчастные все, а хороших нет.

– К Троице! – коротко произнёс Анатолий, подходя к усиленному посту охраны возле входа в нужный подъезд.

– Проходи, – кивнул ему старший поста.

Сегодня входы охраняют подразделения ЦСН ФСБ, которые после событий у складов Росрезерва полностью передислоцировались в Кремль. Точнее, передислоцировались все те, кто остался. Новый президент сформировал из них свою личную гвардию, как из наиболее доверенных и проверенных сотрудников. ФСО, переделанное в Центр Охраны Кремля, в число гвардии не вошло, но новоиспечённому отделу, в котором теперь служит Анатолий, повезло больше других. Теперь его люди составляют элиту президентской гвардии – подразделения, которые завтра отправятся вместе с новым президентом туда, откуда начнётся восстановление российской государственности. И пусть прямо сейчас новый президент не особо доверяет выходцам из ФСО, считая их людьми своего предшественника, вскоре его мнение изменится. Отдел быстро проявит себя, Троица об этом позаботится. Ему невыгодно прозябать на вторых ролях сейчас, когда вся вертикаль власти полностью перекраивается.

Войдя в здание, Анатолий пару раз топнул ногами, стряхивая с подошв снего-водяную жижу, и поспешил вверх по лестнице. Обычно здесь царит полумрак, заляпанные грязью окна располагаются высоко и в пасмурный день приносят мало толка. Но два дня назад, когда в Кремле сконцентрировались все верные новому президенту войска, места стало не хватать, и под различные бытовые нужны были приспособлены даже коридоры и лестницы. В настоящее время просторный холл был затянут бельевыми верёвками, на которых сушилось всевозможное обмундирование и постельное бельё, по углам стояли бочки с кострами, между которых перемещался дежурный истопник, а на лестничных ступенях сидела отдыхающая смена охраны.

Почти всех бойцов ЦСН ФСБ Анатолий уже знал в лицо. За прошедшие недели познакомился с нужными людьми по указке Троицы, и нужные люди были в курсе, что Анатолий теперь занимает достаточно влиятельную должность. Пока его влияние сугубо формально, но с завтрашнего дня, как только начнётся марш на Тулу и вокруг нового президента останутся только самые надёжные, оно станет более чем реальным. Потому что его отдел оказался одним из наиболее многочисленных. Как только от Троицы поступил приказ негласно собрать воедино всех сотрудников, не отягощенных семьями и прочими личными проблемами, Анатолий рьяно взялся за дело. Он без лишнего шума переговорил со всеми сотрудниками ФСО, которые скопились в Кремле, и кроме них с теми сотрудниками ФСБ, которых так или иначе по службе знал лично.

Как и ожидалось, чем моложе были люди, тем больше среди них оказывалось неженатых или приезжих, которым теперь в силу тысячи-другой километров расстояния рваться к семье уже не приходилось. А молодёжи возрастом в районе тридцати сейчас в ФСО хватало. Особенно в составе отрядов поддержки, в обязанности которых входило не сопровождение первых лиц, а работа на упреждение: заблаговременное перекрытие улиц, выставление оцепления, снайперское прикрытие с крыш и преобладающих высот, и так далее. В итоге Анатолий набрал две сотни бойцов, каждый из которых был готов действовать хоть сейчас, и личные проблемы не тяготили их либо ещё, либо уже. Побегать и посуетиться, конечно, пришлось от души, но результаты того стоили.

По данным Троицы, всего новому президенту удалось собрать для марша на Тулу две с половиной тысячи бойцов по принципу «с мира по нитке». Большинство из них были взяты из разных подразделений, ранее друг друга они не знали, и им ещё предстояло привыкнуть к новым сослуживцам и провести боевое слаживание. Всех их уже объединили в новое штатное расписание, состоящее из двух президентских полков по тысяче стволов в каждом и элитного батальона президентского спецназа, в который вошли две сотни бойцов ЦСН ФСБ, включая уцелевших сотрудников групп «А» и «В», две сотни сотрудников ФСО, отобранных Анатолием, и мобильная рота разведки.

Последняя насчитывала порядка сотни велосипедистов и тех, кто умел ездить на лошадях, которых удалось забрать у конной полиции и реквизировать на ближайших к Москве конефермах. Странно, что лошадей оказалось так мало. Анатолий рассчитывал, что богатеньких Буратино, развлекающихся конными покатушками, будет значительно больше. В общем, конкуренцию в борьбе за внимание нового президента людям Троицы составят только люди Опоры – так теперь звучал позывной командира тех двух рот, сформированных из ЦСН ФСБ. Для того чтобы ни у кого не возникало лишних вопросов, батальон президентского спецназа разбили на два отдела, хоть подобного деления в структуре батальонов прежде не существовало.

И это очень грамотный ход со стороны нового президента. Он сразу дал понять всем, что не плодит любимчиков и хочет видеть выходцев из ФСО и ЦСН ФСБ одной командой, а не двумя конкурирующими батальонами. Хотя лично Анатолий сомневается в том, что обойдётся без конкуренции вообще. Раз официально конкуренция не приветствуется, она будет вестись неофициально. Иначе никаких отделов бы не было, всех собрали бы воедино и подчинили одному командиру. Но прямо сейчас это неважно, тут, как говорится, будем посмотреть, что из всего этого выйдет дальше. Всё начнётся завтра, так что долго ждать не придётся.

Кремлёвские коридоры, ведущие к кабинету Троицы, были одновременно заполнены полумраком и множеством людей. В основном это члены семей силового и чиновничьего аппарата, остающиеся в Кремле. Суммарно их оказалось свыше пяти тысяч, но места для проживания, как обещал новый президент, подготовили для всех. Почти все кремлёвские кабинеты были заселены жильцами, и узнать те из них, что всё ещё оставались официальными офисами, можно было только по дежурящей возле дверей охране. Добравшись до кабинета своего начальства, Анатолий успел поздороваться едва ли не с сотней разных детей и женщин.

– Разрешите, товарищ полковник? – Анатолий кивнул охране и коротко постучал в дверь. – Майор Левитский!

– Заходи. – Троица обнаружился стоящим возле сейфа с кучей каких-то плотно закрытых картонных коробок из-под обуви. – Присаживайся. Чай будешь?

– Не откажусь. – Анатолий запер за собой дверь и прошёл к полковничьему столу.

– Кипяток в кастрюле на подоконнике. – Троица указал на дымящуюся кастрюлю. – Только что принесли. Заварка в баночках рядом, сахар там же. Мне тоже налей!

– Коллекционный английский чай? – Анатолий с интересом прочёл надпись на этикетке. – Это из персональных запасов для президента?

– Для бывшего президента, – уточнил Троица, сосредоточенно укладывая в сейф коробки из-под обуви. – Новый президент предпочитает кофе. Так что весь коллекционный чай теперь наш.

– В смысле – наш? – не понял Анатолий.

– В прямом. – Троица уместил все коробки и принялся запирать сейф на ключ. – Мой и твой. Начальника Второго Отдела и его заместителя. Остальные не в курсе его существования, всё будет упаковано в наш обоз.

– Крутяк! – оценил Анатолий, заливая кипятком стеклянный чайник. – Думаете, сейф, запирающийся на ключ, надёжен? Может, лучше взять коробки с собой?

– Там электронные накопители: внешние диски, флешки и тому подобное. – Троица ухватился рукой за книжную полку и сдвинул её, закрывая инсталлированный в стену сейф. – Брать с собой их нет смысла. Электронные замки не работают, но запереть сейф на ключ лучше, чем бросить секретную документацию просто так. После нашего ухода этот кабинет отдадут под заселение. Жильцы предупреждены о необходимости беречь сейф как зеницу ока, так что, думаю, этого достаточно.

– Мы планируем сюда вернуться? – Анатолий расстегнул тёплую форменную куртку и снял с головы камуфлированную лыжную шапочку.

– Если дадут электричество – то рано или поздно обязательно! – Троица уселся за свой письменный стол. – Если не дадут – то вряд ли. Эксперты утверждают, что спустя год-два Москва станет довольно опасным местом.

– Эксперты? – усмехнулся Анатолий. – У нас уже появились эксперты по блэкауту?

– Пара десятков инженеров и учёных, в основном функционеров от науки и техники – кто ещё мог ошиваться в Кремле на момент начала блэкаута? – Троица позволил себе ироническую ухмылку. – Но кое-что они всё-таки соображают в своих специальностях. На более-менее внятный прогноз этого хватило.

– И что прогнозируют? – Анатолий вгляделся в заваривающийся чайник.

– Пожары, которые уже горят по всему городу, летом кратно возрастут. Метро, подземные тоннели и переходы зальёт водой и размоет. Начнутся провалы асфальта, ну и так далее. В общем, без электричества надлежащее обслуживание городской инфраструктуры невозможно, и таковая быстро начнёт разрушаться.

– Прошли те времена, когда строили на века? – усмехнулся Анатолий. – Сейчас только бизнес, ничего личного?

– Типа того, – пожал плечами Троица. – Обещают, что Кремль выстоит дольше других. Так что наши люди и их семьи будут в относительной безопасности несколько лет. За которые либо вернётся электричество, либо столица будет перенесена в более благоприятное место.

– Это куда? В Тулу? – Анатолий потянулся за чайником.

– Посмотрим. – Троица протянул ему пару кружек. – Ты уже в курсе, почему мы идём именно в Тулу?

– Где-то там есть склады Росрезерва. – Анатолий налил полковнику чай и принялся наполнять свою кружку. – По крайней мере такие слухи ходят. Или их распустили специально? Чтобы успокоить тех, кто остаётся здесь, в Кремле?

– Нет. Склады Росрезерва там действительно есть. – Троица презрительно скривился: – Вообще-то это гостайна, но вот такие у нас патриоты служат – своё брюхо им дороже Родины!

– Вряд ли это сейчас тайна. – Анатолий засыпал себе в чай сахара. В полумраке освещённого допотопной керосинкой кабинета дорогой витаминизированный тростниковый сахар казался грязным песком, и в голову пришла мысль, что скоро грязного песка в его жизни станет столько, что с сахаром его точно не перепутаешь ни при каких обстоятельствах. – Особенно там, в Туле.

– Не факт! – Троица дождался, когда освободится сахарница, и тоже потянулся за ложкой. – Склады перестраивали менее тридцати лет назад, предпринимались серьёзные меры по обезличиванию объекта и повышению уровня его секретности. За соблюдением режима следила ФСБ, и подбор сотрудников в качестве рабочего персонала секретного объекта проводился согласно всем руководящим документам и инструкциям.

– За тридцать лет информация наверняка утекла. – Анатолий осторожно отхлебнул обжигающе горячий чай. Получилось действительно вкусно. – Там, в Туле, вроде как стоит дивизия ВДВ? Не удивлюсь, если их полковник уже сидит на складах, как Эверест из ГРУ.

– Дивизия ВДВ в Туле действительно есть. – Троица был совершенно спокоен. – К счастью, в городе она размещена не вся, но это неважно. Важно то, что это обычная дивизия, состоящая из солдат срочной службы. Как только на продскладах закончился провиант, отцы-командиры сначала распустили всех солдат по домам, а после распустили сами себя до особого приказа.

– Это точно? – Анатолий внимательно посмотрел на полковника. – Или это версия для тех, кому предстоит штурмовать склады, чтобы не сдрейфили раньше времени?