Риа Фрай

Потому что ты мой

Rea Frey

BECAUSE YOU’RE MINE



Text Copyright © 2019 by Rea Frey

Published by arrangement with St. Martin’s Press.

All rights reserved.



© Макеева А., перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

От автора

Через десять дней после своего пятнадцатилетия, несмотря на строгий запрет матери, я позволила парню, который мне нравился, проводить меня до дома. Он был на два года старше. Он меня интересовал. Я считала его своим парнем.

Я думала, что готова к физической близости, но оказалось, нет. Надежда на нечто особенное тоже не увенчалась успехом.

Когда он пошел в ванную, я осталась одна. Шестое чувство подсказывало спасаться, бежать из собственного дома, но я осталась.

Когда он, совершенно голый, равнодушно вошел в дверь, я поняла: меня не ждет ничего хорошего.

В тот день в той спальне я сказала «нет» парню. Кричала, плакала, вырывалась, истекала кровью. А затем впала в прострацию. У него на уме было лишь одно, и я замкнулась в себе, не смея сопротивляться.

Что потом? Я продолжала с ним видеться, хоть и недоумевала, как вообще терплю того, кто так мерзко со мной обошелся.

Я, изо всех сил притворяясь, будто ничего не произошло, пыталась доказать себе, что спровоцировала его своим «нет». Меня не покидало странное чувство, что тот парень заполучил частичку меня. Но я хотела – нет, жаждала – верить, что все в порядке, – он хороший, а я не жертва.

Мы продолжали встречаться в школе и на вечеринках, пока мне не стало невмоготу. Я совсем запуталась. Обвиняла себя и его. Ненавидела того парня и одновременно нуждалась в нем. Он скверно со мной поступил, но порвать не получалось, ведь у меня забрали то, что никак не вернешь.

Кончилось тем, что я устроила выяснение отношений. Точнее, врезала ему. Как раз в то время я открыла для себя бокс.

Я меняла школы. Нашла собственные формы терапии. Увлеклась сначала кикбоксингом, затем боксом, попробовала джиу-джитсу. Научилась защищать себя, свое тело, свой разум и свое сердце.

Но главное, в те смутные времена я открыла для себя писательство. Кошмарные мгновения в комнате моего детства толкнули меня к самовредительству, расстройству пищевого поведения, подростковому бунтарству, но в итоге я обрела книги, с которыми по сей день связана моя жизнь.

Раньше я никогда не говорила о сексуальном насилии публично и уверяю, оно способно порядком запутать. Ведь на каждую историю можно посмотреть с двух точек зрения, к тому же принуждает, захватив врасплох, не всегда чужой человек. Порой это кто-то знакомый, кто-то, кому доверяешь, кого любишь. Кто-то, способный отобрать у тебя то, что ты не разрешала брать.

Персонажи моего романа пытаются разобраться с серьезными проблемами: сексуальное насилие, алкоголизм, суицид. Если и вы столкнулись с чем-то подобным, не держите в себе, найдите человека, которому вы сможете довериться. Им может стать друг, родитель, учитель, коллега – кто-то, кто сможет вас поддержать.

Если не хотите обращаться к знакомым, есть службы психологической поддержки, которые конфиденциально оказывают бесплатную помощь тем, кто стал жертвой сексуального насилия или думает о самоубийстве.

Ниже несколько известных сервисов[1].

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ГОРЯЧАЯ ЛИНИЯ ДЛЯ ПОТЕНЦИАЛЬНЫХ САМОУБИЙЦ


Эта линия экстренной психологической помощи работает без выходных, двадцать четыре часа в сутки и оказывает бесплатную, анонимную поддержку тем, кто попал в трудное положение. Бесплатный номер телефона: 1–800–273–8255. Веб-сайт: suicidepreventionlifeline.org.

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ГОРЯЧАЯ ЛИНИЯ ДЛЯ ЖЕРТВ СЕКСУАЛЬНОГО НАСИЛИЯ


Горячая линия предоставляет поддержку, информацию и консультации специально обученных специалистов. Бесплатна и доступна круглосуточно семь дней в неделю. Бесплатный номер телефона: 1–800–656-HOPE. Веб-сайт: rainn.org.

Помните: вы не одни.

Пролог

Она вот-вот умрет, просто этого пока не знает. Знает только, что ей давно пора в постель. Знает, что не стоит бродить здесь среди ночи. Что зря притронулась к вину.

Но девчонки устроили ей такую «веселую» жизнь за то, что не полезла с ними на гору. Явились с утренней прогулки потные, радостно возбужденные, готовые наброситься на кофе, зеленые соки и яичные белки. Пока подруги наслаждались видами, она отсыпалась, что, собственно, и планировала делать в выходные.

Под ногой щелкает ветка. Запахи сосен и земли смешиваются в упоительный коктейль. От горного воздуха щекотно в легких. Луна – половинка лампочки – выбеливает кожу в молоко. Не так-то просто держаться на ногах, когда тропинка выделывает зигзаги. Она проверяет прием: два столбика. Листает экраны в телефоне, собираясь включить фонарик, но почти сразу его гасит. Нужно экономить заряд.

Чем выше, тем труднее дышать: короткий вдох – резкий выдох. Она не фанатка скалолазания, никогда этим не увлекалась. Так зачем ее понесло в гору?

А затем, чтобы сбежать от тайны, которая только что раскрылась и слово за словом точит разум. Затем, чтобы сбежать от себя.

Запнувшись о корень, она с трудом удерживается на ногах.

– Осторожнее!

Будет чудом, если обойдется без вывихнутой лодыжки либо встречи с голодным медведем. Судя по приложению в телефоне, до пика еще полмили. За толстенными стволами уже маячит призрачная вершина.

Тело начинают сводить судороги. Легкие горят. После вина язык покрыт сладким темным налетом. Алкоголь притупляет чувства. Уступив боли в мышцах, она останавливается и трясет головой, чтобы прояснить мысли.

Едва луна исчезает за облачком, как лес тут же погружается во мрак.

Она выдыхает в глухую ночь, пытаясь унять боль.

Нужно сосредоточиться на подъеме, чистом воздухе и ярких звездах – бриллиантах, разбросанных по черному бархату неба.

Ветер помогает взбираться, толкая в спину. Рана от предательства еще свежа, но сейчас надо о нем забыть.

Она резко втягивает воздух.

– Просто доберись до вершины.

Добраться – это уже что-то. Доберется – сможет выбросить случившееся из головы.

Тропинка резко виляет влево, но она делает неверный шаг вправо. До дрожи в мышцах напрягает ноги, пытаясь выправиться.

Доберешься до вершины – сделаешь то, чего от тебя никто не ждал…

Правая нога подламывается, словно при боковом ударе в корпус. Земля, что еще мгновение назад казалась надежной, куда-то уходит. Наваливается головокружение. Сердце сбоит, угрожая в любую минуту остановиться, сила тяжести шваркает тело о скалы в неумолимом пике. Хруст костей о ветви, затем собственный голос… едва уловимый шепот вместо вопля ужаса.

Она ждет боли, перед глазами, словно немой фильм, прокручивается вся жизнь. Безрассудная полуночная прогулка в горах. Ложь. Тайны. Правда, как следует связанная по рукам и ногам и безопасно похороненная внутри. Ее правда и… его.

Она борется за каждый вдох, падает все стремительнее, все безудержнее. Перед глазами возникает лицо ребенка – сироты без матери, – но земля уже близко: лоскутное одеяло зелени, острых черных камней и чахлых деревьев. Она не зажмуривается. Решает проявить храбрость хотя бы перед лицом смерти. Отбрасывает вопросы, панику, удивление, жестокую и неожиданную правду и ощущает толику облегчения. Скоро конец. Ее жизни, истории, материнству – всему.

Хрясь – и нету.

Руки молотят ночь, ноги пинают пустоту. Вокруг только воздух. Звезды – пятна в чернильном небе. Мимо со свистом мелькают деревья. Шум потревоженной листвы, разбуженные птицы, замшелые валуны, медвежье дерьмо. Тропинка сужается. Она летит лицом вниз. Готова?

В голове только мысли о ребенке. Земля с чудовищной скоростью приближается, туловище застревает между камнем и стволом. Последний мучительный вздох, а затем ничего. Растерзанное тело встретило преждевременный конец и, никем не тревожимое, лежит до рассвета.

Часть первая

В темноте

Все мы ищем того, чьим демонам весело играть с нашими. МЕГАН КОУТС
За неделю до падения

Четверг

1

Грейс

Машина работает на холостых. Грейс глушит двигатель, дергает ручник и заруливает. Внутри ее томится тайна. Она прижимает руку к животу и делает глубокий вдох, успокаивая нервы.

Торопливо высадив возле школы Луку, Грейс проверяет прическу в зеркальце заднего вида. Хорошо бы Ли выкроила время между утренними клиентками и по-быстренькому постригла ее до работы. Удобно, что подруга устроила парикмахерскую прямо у себя на дому. Теперь можно пробовать новейшие средства для волос и техники окрашивания, когда ей нужен подопытный кролик. Конечно, у всего есть цена: Мейсон, особенный сын Ли, ее хроническое одиночество, вечное затворничество. Сократившийся до ничтожества мир.

Грейс обдумывает, что скажет Ли, недоумевая, с чего начать. Представляет ее потрясенное лицо и как этот разговор отразится на отношениях.

Покачав головой – так или иначе, это придется сделать, – она выходит из машины.

Маленький одноэтажный дом, который Ли снимает в быстро растущем районе Донелсон-Хиллз, остро нуждается в покраске, новых окнах и ремонте крыши. За ржавой оградой – вылинявшая от дождя и солнца веранда, буйные кусты и некогда великолепная магнолия. Недавно в нее попала молния, и теперь лишь черный, обугленный пенек напоминает об утрах, проведенных под ее сенью.

Грейс не раз предлагала подыскать рабочих, которые привели бы участок в порядок, но Ли каждый раз говорила, что разберется сама.

Грейс заходит через боковую дверь. Из глубины дома доносится голос Ли.

– Ну же, малыш, – безостановочно уговаривает она сына. – Ты должен постараться.

Грейс на цыпочках подкрадывается к спальне Мейсона и останавливается в коридоре. Ли пытается надеть на сына майку. Она растягивает ворот, но стоит голове исчезнуть под тканью, как Мейсон тут же принимается в испуге выдираться из матерчатой утробы, пав жертвой одной из своих многочисленных фобий – боязни замкнутого пространства.

Мейсону и Луке по семь, но Мейсон сам одеваться не хочет. В итоге парня каждый раз одевает мать, причем в неизменном порядке: правый носок, левый носок, белье, брюки – никаких шорт даже в жарищу, – футболка с длинным рукавом, рубашка с коротким поверх (только мягкий хлопок) и простой резиновый браслетик на левое запястье.

– Милый, пожалуйста, не сопротивляйся.

– Не могу, ты делаешь все неправильно.

Самообладание Ли дает трещину. Ее буквально трясет, но она смахивает прядь со лба тощим запястьем и начинает снова, слой за слоем.

Грейс тихо стучится, не желая испугать Мейсона.

– Привет, не слышала тебя. – Ли поворачивается к гигантским настенным часам. – Уже пора?

Грейс знает, что Ли сейчас просчитывает ежеутренний ритуал: накормить завтраком Мейсона, поесть самой, принять душ, дождаться Ноа – надомный учитель и эрготерапевт сына, – смешать краску и подготовить парикмахерскую.

У Ли звонит телефон, и она прерывается, чтобы ответить на вызов.

Мейсон, закатив глаза, переключается на Грейс:

– Пожалуйста, помоги мне.

Она опускается на колени.

– Конечно, если что – зови.

– Ну почему она все делает не так? Мы же ничего не меняли с тех пор, как мне исполнилось пять!

– Знаю, – с улыбкой отвечает Грейс. – Давай помогу.

Мейсон поднимает руки над головой, и она снимает с него майку.

До чего очаровательный малыш. Копна непокорных кудряшек. Невозможно бледная кожа, несмотря на часы, проведенные на свежем воздухе. Хрупкое тело. Красные пятна, что порой расцветают у него на щеках, как маки.

– Ну и что у нас здесь? – Осмотрев майку, Грейс цепляет ярлычок. – Ага, вот кто проштрафился!

Скрестив руки на груди, Мейсон притопывает ногой.

– Ну все, у нее маразм уже начинается. Определенно.

Грейс, хохотнув, берет со стола Ли ножницы и срезает этикетку.

– Ты же знаешь, у твоей мамы забот полон рот. Не суди ее строго. – Она бросает взгляд на Ли, которая еще разговаривает по телефону, повернувшись спиной к обоим.

– У тебя самой забот полон рот, но ты никогда не забываешь срезать ярлыки с одежды Луки.

– Лука ничего против них не имеет.

– Ну, если бы имел, ты помнила бы. – Он передергивает плечами.

– Возможно, – подмигнув, говорит она и помогает ему надеть обе рубашки, а затем отходит и оценивающе его осматривает. – Какой красавчик!

Мейсон церемонно кланяется.

– Как это тебе удается? – закончив телефонный разговор, спрашивает Ли.

Мейсон, выпрямившись, бросает на нее настороженный взгляд.

– Грейс нашла ярлык.

Последнее слово он произносит так, словно это что-то омерзительное.

– А он был? – Ли определенно в замешательстве. – Хм, я вроде бы все срезала.

– Эй, да ладно тебе. С кем не бывает. Верно, милый?

Грейс бросает на Мейсона строгий взгляд.

Вздохнув, тот уходит в столовую – но по дороге врезается в костлявое бедро Ли.

Та прижимает к глазам кончики пальцев.

– Порой мне кажется, что Мейс меня ненавидит.

– Ничего он тебя не ненавидит. – Грейс ласково приобнимает подругу. – Это называется радости материнства. Дети для того и созданы, чтобы портить нам кровь.

– У тебя с Лукой никаких проблем. Таких точно нету.

– Лука и Мейсон совершенно разные, – пожимает плечами Грейс.

Ли бросает взгляд на часы снова.

– Черт! Слушай, ты, случайно, не могла бы…

Грейс уже знает концовку: «Ты не могла бы приготовить ему завтрак?»

– Конечно.

Они научились понимать друг друга с полуслова, когда Ли, мучаясь неизвестностью, ждала диагноз Мейсона. Грейс к тому времени оправилась от развода с Чэдом, своим бывшим, и как смогла ее поддержала. Затем, поняв, что ребенка с дисфункцией сенсорной интеграции лучше учить на дому, Ли уволилась из престижного нашвиллского салона красоты «Парлор и Джюк» и, превратив свой гараж в студию, стала принимать клиентов на дому.

– Ноа приедет через час, – продолжает Ли. – Я не могу позволить себе отменить никого из сегодняшних клиентов, но… – Она качает головой.

Грейс в курсе, что Ли нужно обслуживать человек шесть в день, чтобы заработать на Ноа и оплату счетов. Хоть тот и сделал большую скидку, Ли еле сводит концы с концами.

– Ступай, прихорашивайся. Я займусь завтраком.

– Что? – фыркает Ли. – По-твоему, я непрофессионально выгляжу?

Она показывает на свои спортивные штаны и мятую футболку.

Грейс оглядывает Ли с головы до ног. Тоненькая как тростинка, даже худее обычного. Торчащие локти и бедренные суставы, коленные чашечки выпирают, когда садится. Взгляд Грейс перемещается на впалый живот, крошечную грудь и останавливается на лице. Такие изящные черты, что моделям впору плакать от зависти. Стоило Ли захотеть, и заработала бы целое состояние, расхаживая по подиуму живой вешалкой для одежды.

– Ты выглядишь прелестно. Даже в пижаме. На мой вкус, худовата, но…

Ли картинно возводит глаза к потолку.

– Можно подумать, у меня бывает время поесть. – Она собирает волосы в хвост и кривоватыми зубами стаскивает с руки резинку. – Ты точно не против сделать ему завтрак? Я быстро.

– Не против! – кричит Мейсон из соседней комнаты.

– Видишь? Он все понимает, – говорит Грейс. – Тост из безглютеновой муки?

– Да, с…

– Помню, намазать пастой для аллергиков, а не миндальной. Нарезать квадратиками. Сбоку положить ягоды. Прикосновения запрещены.

– Что бы я без тебя делала? – вздыхает Ли.

– Ступай прими душ, приведи себя в порядок.

Грейс доставило бы огромное удовольствие спустить в унитаз чрезмерную ответственность Ли. Когда они познакомились, Лука и Мейсон были крепкими, любознательными младенцами, а подруга – веселее и беспечнее. Теперь все вращается вокруг ее каждодневных мини-драм, и хоть Грейс всегда терпеливо выслушивает, в последние месяцы отношения изменились. Говорят они практически об одной Ли: ее проблемы, груз прошлого, стресс, несравнимый с тем, какой испытывают другие. Плюс ко всему навязанная самой себе трезвость, вечная нехватка денег. Порой Ли даже отпускает загадочные намеки о той ночи, когда зачала Мейсона. Словно вот-вот ответит на интересующий всех вопрос: «Кто отец?» – но затем будто пугается собственной откровенности и закрывает рот на замок.

Грейс не хочет еще больше омрачать жизнь подруги. Нужно сказать ей кое-что важное, но, видно, сегодня не лучшее время.

Грейс идет на кухню, к Мейсону.

– Ну так что там у вас случилось, кроме этикетки? – спрашивает она, доставая из холодильника хлеб.

– Мама пытается жить без кофе… в очередной раз, – отвечает Мейсон, выбивая на бедре дробь. – А мы все знаем, чем это чревато.

– Так, наконец-то докопались до сути. – Она засовывает хлеб в тостер и моет руки. – У меня идея. Что, если я сварю кофе, чтобы Ли – и ты – как-то пережили этот день? Пойдет?

– Ясен пень! Не то что пойдет – поедет!

Она склоняет голову набок и присматривается к нему.

– Послушай, а ты точно уверен, что тебе не сорок? В жизни бы не подумала, что семилетка знает такие выражения.

– Жду не дождусь сороковника.

– Мне за сорок, и, поверь, никакой особой радости тут нет.

– Враки!

Грейс умиляет их добродушная перепалка. Несмотря на то что из-за проблем с сенсорной интеграцией Мейсон ужасно привередлив в отношении людей, звуков, ощущений и тем более пищи, он настоящий ангелочек, заброшенный в сложный мир, который зачастую его не принимает. Но Грейс его понимает. С тех пор как мальчик вошел в ее жизнь, она всегда готова его поддержать, привязалась, точно к родному. Она сделает для него все, и Ли это знает.

Грейс готовит завтрак и варит кофе. Получив тарелку, Мейсон вновь кланяется. Она отвечает реверансом. Мейсон, шаркая, проходит к столу, покрытому от старости сколами и пятнами.

– Ну как, все хорошо?

Откусив краешек тоста, он выкладывает из ягод «да».

– Впечатляешь ты весьма, – говорит Грейс, старательно подражая голосу Йоды.

На губах Мейсона появляется улыбка. Под стон старых труб выключается душ.

– Как у нас дела? – возвращается через несколько минут Ли, уже переодетая в черные джинсы, байкерские ботинки и другую, более чистую, футболку с треугольным вырезом.

Поправив густую бахрому челки, она проводит под нижней губой, чтобы стереть попавшую не туда красную помаду.

– Ну что, Мейсон, у вас тут все хорошо, угадала?

Мейсон, кивнув, откусывает еще один хрустящий кусочек.

– Не сердись, но я сварила нам кофе, – говорит Грейс, протискиваясь назад на кухню.

– Господи, как я тебя обожаю! Спасибо. – Она жадно принимает кружку из рук Грейс и втягивает аромат. – И зачем я пыталась бросить? Бесполезно.

– Совершенно бесполезно, – поддерживает Мейсон.

Ли шутливо закатывает глаза и прислоняется к столу.

– Порой мне кажется, что у него уши-локаторы.

– Потому что у меня и впрямь уши-локаторы!

– Я тебе говорила, как сильно его люблю? – отхлебнув глоток, спрашивает Грейс.

Ли рассеянно водит пальцем по краю чашки.

– Ты видела электронное письмо от Кэрол?

Грейс роется в холодильнике, ищет сливки.

– Да.

– Ну почему она все время их шлет?

Ли протягивает кружку, и Грейс делит пачку со сливками пополам.

– Думаю, что так она хочет принести хоть какую-то пользу. Ты же не разрешаешь помогать.

– Потому что ее помощи всегда слишком много, – отшучивается Ли.

– Нам и без нее хватает помощников, – добавляет Мейсон.

– Мейсон такой маленький сплетник, – произносит Ли одними губами. – Эй, дружок. – Она заглядывает за угол. – Давай-ка ты пойдешь уже готовиться к встрече с Ноа?

Мейсон вскидывает голову и утирает крошки со рта.

– Но мне так нравится слушать ваши разговоры.

– Мы перебираемся в парикмахерскую.

Войдя в оборудованный гараж, Ли закрывает за собой раздвижную дверь.

– Порой мне кажется, что ты прячешься от этого парнишки, – смеется Грейс.

Ли отвечает натянутой улыбкой:

– Просто Мейсон последнее время сует свой нос во все подряд. – Она отхлебывает кофе. – Так о чем мы говорили? О Кэрол?

Кэрол атакует электронную почту Ли новейшими способами решения сенсорных проблем Мейсона. Конечно, у всех детей с ДСИ есть что-то общее, но Грейс – и Ли – лучше знать, что действительно помогает, а что нет. К Мейсону неприменим ни один чек-лист. В чем-то повышенная чувствительность: тактильные ощущения, движения, звуки, оральная сензитивность, а в чем-то, наоборот, пониженная: зрительные импульсы, затруднения с обработкой аудиально-языковой информации, определенные проблемы с социализацией и в эмоциональной сфере. А все, что шлет Кэрол, – это общие советы, безо всякого учета индивидуальных особенностей. Ли с Ноа долго вырабатывали подходящий курс домашнего обучения (по методике Валдорфа). В итоге Ноа трижды в неделю дает Мейсону уроки, а еще два раза приходит уже как врач-эрготерапевт и развивает крупную и мелкую моторику.

– Нет, ну я, конечно, ей благодарна и все такое, – продолжает Ли. – Но ты же понимаешь, «по-быстрому» с Мейсоном не получится.

– Ну да. Но имей в виду, Кэрол не одну тебя осаждает. Она и мне шлет советы, как воспитывать детей, будучи в разводе, и как прожить на зарплату одного родителя. А еще как закадрить заезжего музыканта и воспитывать ребенка вместе с ним. Или начать собственный бизнес, хотя прекрасно знает, что я не могу позволить себе рисковать, пусть даже я и обеими руками за эту идею. – Грейс передергивает плечами. – Так уж Кэрол обо всех заботится.

– Толку с ее помощи.

– По-моему, она просто хочет тебе хоть как-то облегчить жизнь. Как и все мы.

Ли привыкла полагаться лишь на себя. Она выросла всего в нескольких минутах езды отсюда, в семье пьянчуги, который умер много лет назад. Мейсон тогда был еще совсем крохой. Когда у Ли появились подруги – Грейс, Элис и Кэрол, – они быстро усвоили, что Ли не умеет принимать помощь. Она держалась особняком, неохотно позволяя хоть как-то поддержать ее и Мейсона. Теперь Ли уже так не упорствует, даже если и чувствует, что может справиться сама.

Грейс вспоминает Ноа. Они с Ли познакомились благодаря ей: Луке тогда понадобилась помощь эрготерапевта, чтобы овладеть навыком письма. Работая сверхурочно и урезав траты, полгода назад Ли наконец-то смогла нанять Ноа на постоянной основе. Несмотря на то что он не так уж давно работает с мальчиком, Ноа успел радикально переменить взгляд Ли на Мейсона – да и на мужчин в целом.

Ли залпом допивает кофе и склоняет голову набок.

– Как дела у Луки?

– Нормально. У самих утречко выдалось то еще. У меня сегодня вагон важных совещаний, а это кошмар, ну, ты в курсе. – Она пожимает плечами.

– Прости, что задержала.

Грейс ощущает легкий укол раздражения, но игнорирует его. Последнее время Ли редко спрашивает ее о работе. То ли считает ее скучной, то ли ей просто ничего не понятно, но Грейс обрадовалась бы, прояви подруга хоть какой-то интерес.

– Слушай, пока я не уехала, можно тебя попросить об одном одолжении?

– Садись! – Ли со смехом хлопает по спинке роскошного парикмахерского кресла.

Грейс садится и поворачивается.

– Лишь кончики?

– Да, мэм.

Ли собирает кудряшки Грейс и закладывает их за ушами.

– Не понимаю, почему ты не хочешь подстричься под боб. Или выпрямить их. Ты удивишься, как преобразится твое лицо.

Грейс встряхивает волосами.

– Мне нравится мое лицо. К тому же с длинными меньше мороки.

– Ну ты и зануда.

Грейс чуть ли не фыркает. Это кто здесь зануда?

Она делает крошечный глоточек кофе, пытаясь запить огорчение. Огромное зеркало в вычурной раме из золоченых листьев, спокойная музыка из крошечных подвесных колонок, крашеный бетонный пол. Освещение приятное, скрадывает гусиные лапки и морщины на шее, что появились откуда ни возьмись на сорок третьем году жизни. Кожа еще фарфоровая, скулы точеные, рот широкий и чувственный, по крайней мере, так говорят. Если у нее черты крупные и сильные, то у Ли мелкие и утонченные.

Нагнувшись, чтобы поставить кружку на туалетный столик, Грейс замечает серую книжицу с выдавленной на обложке литерой «Л».

– Что это? Новый журнал для записи клиентов?

– Э-э? – Ли вынимает ножницы из рукава и проводит лезвием по ткани.

Грейс жестом указывает на книжицу.

– Новый журнал для записи? Красивый.

– А, это. Нет.

Ли разбирает волосы Грейс влажными пальцами, брызгая водой на кончики.

– Вообще-то это обычный дневник.

– Вот как? Я думала, ты давно перестала его вести.

– Я и перестала, – пожимает плечами Ли. – Не до того было, но несколько месяцев назад вновь начала. Дешевле мозгоправов, правда? – Она улыбается, но в глазах читается тревога. – Приходится таскать дневник за собой. Мейсон внезапно начал интересоваться тем, что я пишу, и вечно пытается его выкрасть. Куда ни спрячь, все равно находит.

– Это дети умеют. Маленькие ищейки.

– Да, но кое-что семилетним читать не стоит.

Грейс тянет спросить: «Что именно?», но она сдерживает себя. Ей самой не хотелось бы, чтобы Лука узнал все ее мысли и тайны… особенно ту, которую нужно открыть. К тому же Ли терпеть не может, когда ей лезут в душу. Жаль, что она не может довериться, но хорошо, что вообще хоть как-то дает выход чувствам.

Ли работает быстро, ножницы так и порхают, а срезанные волосы с плеч летят на пол. После того как Ли заканчивает стричь, Грейс снимает фартук и целует ее в щечку.

– Спасибо.

Она идет обратно на кухню, выливает остатки остывшего кофе в раковину, моет руки и машет Мейсону на прощание.

– Не скучай тут, ладно?

Тот лает на нее, и она лает в ответ. Ли озабоченно кривится.

– Да ладно тебе, Ли, мы же просто играем. Мы собаки, понятно тебе?

Мейсон с улыбкой кивает Грейс. Ли нечасто становится свидетельницей их особых разговоров и того, как мальчик открывается Грейс. Для нее он капризный Мейсон. Проблемный Мейсон. Непослушный Мейсон.

Заколебавшись лишь на мгновение, Грейс машет ему снова и выскальзывает за дверь. От тайны муторно на душе. Нельзя тянуть, пусть даже это ужасно расстроит Ли.

Но сегодня не самый подходящий день.

2

Ли

Ли уходит в ванную просушить волосы. Она то включает, то выключает фен, прислушиваясь к непринужденному щебетанию Мейсона. Нет бы и с ней так разговаривать, а?

Закончив, она торопится на кухню. Опрокинутый стул Мейсона валяется на полу. Аккуратная горка ягод накренилась. Задыхаясь от паники, Ли обшаривает комнатушку взглядом.

– Мейс? Мейсон? Где ты, милый?

Ли заглядывает под стол, в шкафы, проверяет каждый угол и даже корзину для белья, в нее Мейсон до сих пор может спрятаться при желании. Роется в горах одежды, открывает и закрывает двери, а потом подбегает к кухонному окну. Вот он, стоит под деревом в саду.

Она на цыпочках выходит через заднюю дверь, стараясь не напугать мальчика, но шагах в десяти от Мейсона окликает его.

Он дергает головой.

– Тише, не то упорхнет.

– Мейсон, мы уже говорили на эту тему. Тебе нельзя выходить из дома без разрешения.

– Тсс…

Мейсон тычет пальцем себе под ноги.

– Что там? – приблизившись, спрашивает Ли.

– Птичка. Красногрудый дубоносовый кардинал, судя по оперению, хотя… – Он склоняет голову набок. – Да нет, точно кардинал.

Ли разглядывает маленькое тельце у ног сына.

– Она ранена?

Мейсон поддевает птичку ногой, но та не шевелится.

– Мертва, похоже.

– Тогда не трогай ее. Птицы разносят всякую заразу.

– Но, мама, я же не собираюсь эту птицу есть, просто рассматриваю.

– Заканчивай свой завтрак. – Она смотрит на часы. – У меня скоро клиент, да и Ноа вот-вот придет.

Мейсон приседает рядом с тельцем.

– Эта птица не редкая, – бормочет он, не обращая внимания на слова матери. Встает на ноги. – Пока Ноа не пришел, хочу почитать про рождественского фрегата.

«Что еще за рождественский фрегат, черт бы его побрал?»

– Как скажешь.

Они направляются к дому.

– А ты знаешь, что рождественский фрегат не имеет с Рождеством ничего общего?

– Нет.

– А что рождественские фрегаты не имеют ничего общего с Рождеством и живут на острове в Индийском океане?

Ли качает головой.

– А что рождественский фрегат – редчайшая морская птица с острова Рождества?

К тому времени, как они заходят в дом, Мейсон с его однозадачным мозгом уже забывает о пичуге из сада.

– А что рождественский фрегат – редчайшая морская птица с острова Рождества, рядом с Австралией?

Мейсон проходит мимо Ли – на цыпочках, как всегда шаркая – и снова садится за стол. Кэрол как-то посоветовала занять Мейсона айпадом, чтобы он мог копаться в интернете и играть… Но он не из тех детей, кто воспринимает мир через ощущения: кинестетикам нравятся ткани с грубой текстурой, музыка, ароматная еда, порой даже яркие цвета и гаджеты. Ли довольно быстро поняла, что Мейсон совершенно другой: ему, наоборот, нужно меньше ощущений. Он предпочитает натуральные ткани, защищается от шума наушниками, а от яркого света – солнечными очками и не любит прикосновений. А если уж чем-то заинтересован, то чуть ли не с маниакальной одержимостью.

Она прекрасно понимала, что в отличие от нее подруги не общаются с Мейсоном изо дня в день – разве что Грейс. Дети подруг постоянно ищут новые впечатления, лезут повсюду, жаждут увидеть и исследовать все и вся, изматывая родителей неуемной энергией до такой степени, что вечером в постель те падают совершенно без сил. Вместе с тем Мейсон на редкость любознателен и в умственном плане намного превосходит сверстников, так что даже взрослым бывает трудно угнаться за его быстрым разумом.

Ли ощущает инаковость сына в общении с людьми как черту, которая отделяет ее от подруг. Сама Ли не видит в ней ничего плохого, даже ее приветствует, а вот Элис и Кэрол все время пытаются заставить их с Мейсоном вылезти из своей «норки».

Ли берет любимые энциклопедии: единственное, что осталось от матери после стольких лет. От пожелтевших страниц в липких пятнах от снэков, которые когда-то, читая, трущила Ли, веет затхлостью. Она пробегает пальцами по ломкой бумаге, и та потрескивает в ответ.

Теперь ей нравится листать почерканные маркером страницы – свидетельство попыток самообразования. Она частенько засиживалась за энциклопедиями в бесконечно скучный, вязкий летний день и в хмурое зимнее утро, когда с неба валил снег, укутывая дом белым одеялом.

Оставив сына наедине с энциклопедией, в надежде, что там найдется нужный раздел с птицами, Ли принимается рыскать по кухонным шкафчикам в поисках кофе. Увы, они с Грейс извели последнюю упаковку. Приходится довольствоваться травяным чаем. Ожидая, пока закипит чайник, Ли мечтает о густом, как пудинг, турецком кофе, внезапно на нее наваливается усталость, хотя еще нет и девяти утра.

Ли рассматривает профиль Мейсона и, как это часто бывает с родителями, думает о том, до чего же быстро летит время. Кажется, еще вчера он был совсем крохой. Ли вспоминает детство мальчика, тяжелое прошлое, от которого она пыталась убежать, тайны, которые она хранила. Мелькает мысль о том, как сильно ей хочется вина, аж до головокружения. Нет!

С чашкой чая Ли спускается в студию и принимается подметать волосы Грейс, затем расставляет баночки с шампунями, пока не слышит стук в заднюю дверь – Ноа приехал.

Ли с радостью бросается его встречать. Сердце начинает биться чаще всякий раз, когда она открывает дверь и здоровается с Ноа. Ли помнит его до мельчайших подробностей: темные волосы, спадающие на лоб, ровный и четкий пробор, больше похожий на шрам, тело пловца в идеально сидящей одежде, которая подчеркивает хорошо развитую мускулатуру. Гладкая оливковая кожа, источающая природный мускусный запах, такой аппетитный, что Ли просто хочется съесть его обладателя.

– Привет!

Взгляд зеленых глаз Ноа смягчается при виде девушки.

Она сглатывает, внизу живота разливается жар. Несколько дней назад Ноа задержался допоздна, и они провели за разговором несколько часов. Ли надеялась на прощальный поцелуй, но увы. С тех пор она корит себя за упущенную возможность.

Надев маску невозмутимости, она шире распахивает дверь.