– Почему? – удивилась она.

– Как сказать… Я не смотрел мультфильмы с самого детства. Да и представить себе не мог, что когда-нибудь буду. Я уже и забыл, каково это…

Озеро его глаз снова блеснуло и всколыхнулось волной. Он перевёл взгляд на поле, солнце над которым уже клонилось к закату.

– Когда наблюдаешь эту картину в разгар дня и во время заката, она отличается, – заметил Артём. – Если бы некий художник захотел изобразить это место, то сейчас бы он использовал совершенно другие краски, нежели днём. Omnis ars imitatio est natūrae. Заходящее солнце преображает всё в иные цвета.

Он глубоко вздохнул.

– Я упоминаю эти времена суток и именно солнечную погоду только потому, что ты сама сегодня видела это место только днём и вечером. А вообще существует множество различных вариаций. Ведь луг не всегда освещает солнце, и не всегда небо бывает безоблачно синим. Туман может сделать его серым, дождь – размытым, а ночная темнота – практически чёрным. Одно и то же место в разных обстоятельствах может выглядеть абсолютно по-разному.

– Сегодняшней ночью он будет скорее синим – если на это место распространяется начало «белых ночей», – заметила Ксюша, но Артём никак не отреагировал, продолжая смотреть вдаль какими-то странными блестящими глазами.

– Не хотел бы я терять возможность бывать здесь, – тихо сказал он.

Ксюша забеспокоилась. Что он имел в виду? Он что-то знает? Вдруг ему уже известно, что за ним охотится полиция? И им придётся бежать отсюда?

Она сильнее прижалась к нему.

– О чём ты? – тоже понизив голос, с тревогой прошептала она.

Артём не ответил.

– Ты думаешь, кто-то тебя… нас ищет? – не выдержала Ксюша и спросила его. Голос её звенел. Ей вдруг представилось, как Артёма, скованного сзади наручниками и сгибающегося в три погибели, ведут пинками несколько стражей порядка, и почувствовала необъяснимую боль.

– Я ничего об этом не думаю, – промолвил Артём. – Я думаю о другом.

Он посмотрел на неё. Глаза его горели особым живым огнём, и сейчас совершенно не напоминали Ксюше тот холодный взгляд, который она когда-то увидела в прорезях маски.

– Когда я говорил про луг, – голос его был спокойным и ровным, – я подумал, что он похож на тебя, Ксюша. Ты тоже бываешь разной. Пишешь триллеры и любишь мультфильмы. Веселишься и плачешь. Совершаешь храбрые поступки и боишься кошмаров. Но при этом ты…

Он покачал головой.

Ксюша хотела задать вопрос, вертевшийся у неё в голове всё то время, которое она была знакома с Артёмом, но, кажется, нужды в этом больше не было – она всё поняла без слов. В том числе ошибочность своих первоначальных теорий насчёт того, почему он стал удерживать её здесь.

– Когда я впервые встретил тебя, – прошептал Артём, склоняя к ней голову, – ты была одета в блузку и джинсы. Как истинная представительница двадцать первого века. Но… я постоянно думал о том, что носили женщины раньше – во времена, когда они ещё были настоящими. Я подумал – платья подчеркнули бы тебя саму. Такой, какая ты есть. Ты ведь отличаешься от многих.

Он положил руку ей на затылок и притянул к себе так близко, что Ксюша слышала его дыхание.

– Больше всего бы тебе подошла мода девятнадцатого века, – закончил Артём. У Ксюши изнутри вырвался всхлип, и она истерично хихикнула, а затем взглянула на его лицо. Он впился своими губами в её. Странное эмоциональное чувство, возникшее у Ксюши в этот момент, она не смогла бы охарактеризовать и сама. Однако оно было настолько сильным, что, повинуясь его потоку, Ксюша обхватила руками сначала плечи Артёма, а затем спину – когда он, нависнув над ней, потянулся свободной рукой к её платью.

Глава 40

– Алло, Гоша! Ты меня слышишь? Хорошо? Алло, ты где? Аллоооо! Да что…

– Слышу, вот теперь замечательно, – проговорил Георгий, сжимая в руке поднесённый к уху мобильный телефон. – Говори, Юра.

– Слышно? Ну, хорошо. В общем, я узнал, про кого ты просил. Артём Андронович Михайленко, дата рождения – двенадцатое октября тысяча девятьсот семидесятого года. Родился в Сертинске, сейчас прописан там же по адресу: Каменный переулок, дом семь, квартира девять.

– Андронович? – поразился Гоша. – Ничего себе.

– Ага, я вообще впервые узнал про такое имя. Ну и звали же его папаню… В общем, из того, что я ещё пробил, известно, что Михайленко в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году поступил в Ленинградский государственный университет на юрфак и закончил его в тысяча девятьсот девяносто втором, когда тот годом ранее переименовали в Санкт-Петербургский.

– Знаю, я тоже заканчивал этот вуз, только экономический факультет, и позднее, – отмахнулся Гоша. – Продолжай.

– Ага… Через год после выпуска уехал в Сосновый бор, где шесть лет проработал юристом в риелторском агенстве «Феникс». В тысяча девятьсот девяносто девятом агенство прогорело, и он устроился в частную фирму «Дрель» в Ломоносове на аналогичную должность – но уже через год стал официально числиться мастером по ремонту огнестрельного оружия в мастерской оружейного магазина «Пуля» в Сертинске. В две тысячи шестом году уволился из «Дрели», и с тех пор служит только починщиком. Кстати, хорошая лавочка, наши тоже туда иногда обращались, когда хотели сделать побыстрее, чем у нас. А кому-то вообще там больше нравится…

– Понятно. Давай дальше по Михайленко.

– Ещё я пробил ближайших родственников данного товарища – на данный момент такие отсутствуют. Родители умерли, братьев и сестер не было, а в браке он никогда не состоял – по крайней мере, в официально зарегистрированном. С детьми та же ситуация. В остальном – в остальном всё так же. В поле зрения психиатрической службы и полиции не попадался – если не считать инцидента с делом Соколова, где он проходил, как свидетель. Кстати, в копии дела, которую я вам дал, информации о понятых не было – потому что того листа и в оригинале не было. Походу он потерялся – и такое бывает, – объяснил Юра. – Но в электронной базе и судебных документах всё сохранилось. Может, как раз переводили в электронку и посеяли, фиг их знает. Ну да ладно. В общем, больше ничего примечательного в его биографии нет. В наркологии тоже всё чисто. Даже в ГАИ он умудрился нигде не попасться, вот сейчас смотрю. Единственное, что…

– Что?! – воскликнул Гоша.

– Он слишком часто менял автомобили, на мой взгляд. Каждые два-три года приобретал новый.

Гоша почувствовал, как внутри что-то сжалось.

– Но это ни о чём не говорит. Все эти машины были старыми и подержанными. Скорей всего, Михайленко покупал их по дешевке и поэтому они так быстро приходили в негодность. Может, так он экономил. Мне это кажется странным – уж лучше взять себе нормальный, и он прослужит тебе всё-таки дольше, чем так… А может, он любит разнообразие. Но это никак точно не указывает на то, что он – наш подозреваемый.

– Да знаю я! – нетерпеливо крикнул Георгий. Дурное наваждение постепенно отступало. – Но у нас нет больше зацепок. Нужно проверить этого типа как следует.

Об этом он не переставал думать с тех пор, как вышел вместе с Владом из комнаты свиданий. И, едва выехав за пределы Харпа, тут же продиктовал Юре краткий пересказ всего, что они узнали от Соколова, и попросил как можно быстрее найти всё, что он сможет, про Артёма Михайленко, учившегося в одной группе с осуждённым. А прибыв в Пулково, тут же прочитал ответ – в нем не содержалось никаких лишних вопросов. Было только указано примерное время следующего дня, когда Юра позвонит ему, справившись с задачей.

– Я понимаю. Мы сделаем это.

– Перешли мне сейчас документ со всей информацией, что ты нашёл. Я скажу Владу, и Костомарову тоже – пускай поручат своим людям найти его бывших начальников, коллег, и побеседовать с ними. Пусть те расскажут о нем всё, что знают. А ещё надо в тот оружейный магазин…

– Так, стоп. Ты же не собираешься туда идти? Сам ты точно туда не пойдёшь, – строгим голосом отчеканил Юра. – А если он в это время окажется на работе и выйдет в торговый зал, или увидит ещё как? Гоша, если Михайленко действительно причастен ко всему творящемуся сейчас, то он может тебя узнать. Ведь все вокруг слышали о… ней. И тем более, ты выступал в том интервью по телику – он мог его видеть.

Строго говоря, назвать интервью это было нельзя даже с большой натяжкой – однажды его поймали представители центрального канала с просьбой прокомментировать ситуацию, и он сдался – заявил о том, что хочет, чтоб она оказалась жива, и попросил всякого, кто вдруг встретит её, сообщить об этом. Всё было совершенно глупо и безнадёжно, но всё-таки ему стало чуточку легче от того, что он сделал новую, пусть и микроскопическую попытку найти Ксю.

Правда, если до этого ему и так приходилось учиться работать со своим коллективом, которые после пропажи его жены и слухов о маньяке был преисполнен страха и жалости, в эпицентр которых его ставили, то после своего сообщения всё стало ещё сложнее. Но также Игорь как-то рассказал ему про слухи о том, что некоторые за спиной осуждали его и считали чёрствым, потому что Георгий не только продолжил работать, как ни в чем не бывало, но и увеличил старания, которые принесли свои плоды – как раз за последний месяц «Сфера» существенно скакнула вперёд во всех показателях. Впрочем, он не придавал особого значения мнению каких-то доморощенных знатоков.

– Тогда он поймёт, что мы его разыскиваем, возьмёт свои манатки и…

– Успокойся, Юра, – перебил его Гоша. – Разумеется, я всё это понимаю. Я и не собирался вот так сразу туда заходить. Лучше вообще не говорить, зачем нам Артём – послать туда кого-то, кто прикинется покупателем, и расспросит невзначай про их сотрудника. Наверное, лучше поручить это Владу… Да, и ещё: постарайся найти хоть какие-то факты из биографии Михайленко. Хоть что-то, что может насторожить. Если он действительно подставил Соколова, убил его жену и одногруппниц, если он на самом деле маньяк – то не может быть, чтобы за ним ничего не замечалось. Может, вокруг него и раньше пропадали люди… животные…

Гоша в отчаянии опустился на диван, глядя перед собой на собственный письменный стол.

– Юра, он мотался по Ленобласти, а когда возвращался в Сертинск, убивал там людей! – простонал он, чувствуя, как у него начинают болеть виски. – Может, он делал это и в других городах! Потом устроился в оружейный, и трупы в родном городе начали появляться чаще, и маньяка стали искать. Может, его даже подозревали. И когда он встретил своего одногруппника, который окончательно опустился в жизни, то решил, что будет идеально и совсем несложно подставить того и отвести от себя все подозрения! А если и нет – то всё равно перестраховаться. Или просто получить удовольствие, – Гоша осекся, невольно поймав себя на том, что имеет уже достаточное представление о маньяках – и от этого ему тут же стало противно.

– И у него всё получилось, – немного сбавив пыл, продолжил он. – После этого он и стал… стал осторожнее. Начал прятать… их всех, чтобы не было тел… или самих…

Его голос сорвался.

– Нужно найти хоть что-нибудь против него. Иначе…

Иначе Гоша не представлял, что будет делать, если маньяком окажется не Михайленко. Тогда получится, что всё было зря, а других версий, кто ещё мог быть похитителем Ксюши, не имелось ни у него, ни у кого-либо другого. Он вспомнил, как порою, читая детективы, насмешливо фыркал, когда герой, половину книги истерично прометавшись в попытках что-то выяснить, в итоге цеплялся за какую-то одну версию, принимая её за единственно правильную, следуя ей и подгоняя под неё все попадающиеся факты. И когда в финале всё оказывалось не так, Гоша не без удовлетворения принимал это как предсказуемую и справедливую расплату за однобокость.

А теперь он понимал, что сам превратился в такого героя, и готов был мысленно извиниться перед всеми осмеянными им вымышленными персонажами, лишь бы только его не постигла такая же развязка.

Чёрт, детективы! Он посмотрел на часы – половина второго. В два к нему должна придти Зоя Казьмина, писательница, чьи криминальные женские романы в последние полгода продавались особенно хорошо, пользуясь довольно высоким спросом. К тому же Казьмина была весьма трудоспособна – за время сотрудничества со «Сферой» – а это составляло почти год – она успела сдать три рукописи и сейчас заканчивала четвёртую. Зоя явно входила в число топ – авторов, на которых Гоша решил делать ставку, и поэтому им было, что обсудить друг с другом. А двумя часами позже вынести результаты их разговора, как и дальнейший курс издательства, на сегодняшнем совете директоров.

– Не беспокойся, я постараюсь выяснить всё, что смогу. Кстати, мы всё-таки сделали официальной объявление об орудующем в городе маньяке. После всего, что случилось, особенно с Мячиным в лесу, нельзя было больше молчать – люди бы нас порвали.

– И их нельзя за это винить. Юра! – его внезапно осенило. – Или даже так: сейчас я всё сообщу Владу, вы с ним скооперируйтесь, и одновременно потом всё расскажете. Если, конечно, у вас не будет сильно большой разницы в сроке добычи информации. Но, насколько я знаю, у него довольно проворные сотрудники.

– Ладно, договорились.

– Пока.

Чувствуя, как ныть начала уже вся голова, Гоша, подавив стон, встал, взял с подоконника бутылку минералки и подошёл к столу. Затем достал из ящика небольшую аптечку, нашёл в ней обезболивающее и выпил сразу две таблетки, после чего сделал два больших глотка прямо из горлышка.

Опустившись на кресло, он обхватил голову руками, запустив пальцы в волосы, и посидел так с полминуты, затем выпрямился и посмотрел в окно, о чём тут же пожалел: глаза бритвой резанул свет, отозвавшись в голове новой вспышкой боли. Подумав о том, что нужно бы развернуть тканевые жалюзи в сторону закрытия, Гоша посмотрел вправо, на стеллаж с документами, растянувшийся вдоль всей стены, а потом перевёл взгляд на тёмный сейчас экран компьютера перед собой, и щелкнул мышкой. На мгновение показалась заставка, вскоре сменившаяся уже известным ему документом.

Яркость монитора пронзила его глаза и добралась до мозга разрядом молнии. Можно было подумать, усталость и недосып в связи с возвращением из поездки глубокой ночью тут совсем не причём – чувство было такое, будто он накануне перебрал со спиртным. Он поморщился и с досадой посмотрел на пустой белый чайничек на левом краю стола, который совсем недавно был наполнен восхитительным крепко заваренным крупнолистовым цейлонским зелёным чаем. Надо будет сказать Тане, чтобы заварила ему ещё.

Превозмогая боль, Гоша вновь посмотрел на электронный документ, и поскорее отправил его в печать. Слева послышалось гудение принтера, затем внутри него что-то застрекотало, и сверху выскочил нужный листок. Георгий тут же схватил распечатку, положил перед собой и принялся изучать её, тщательно просматривая даты совершенных убийств, в которых обвинили Соколова. Одно – в тысяча девятьсот девяносто шестом году, и ещё одно – в девяносто девятом. В две тысячи первом году жертв оказалось сразу трое, а в две тысячи третьем – две. Ещё одна девушка и бывшая жена Владимира, Анастасия Соколова, были убиты в две тысячи четвёртом. Все они были совершены весной, летом, либо в начале осени – и все девушки оказались замучены отвратительными способами: среди них были множественные удары ножом, удушение, повешение, а от двадцатичетырёхлетней Олеси Рыльской нашли у реки только части тела, предположительно подвергшегося воздействию топора.

При чтении Гоша старался не акцентировать внимание на этих деталях, но всё равно невольно представлял это, и ему становилось не по себе, а сознание отказывалось воспринимать истину, что всё это мог сделать человек.

Сложив листок пополам, он убрал его в сторону, затем закрыл документ на компьютере, и постарался отбросить эмоции, чтобы они не мешали анализировать увиденное.

«В двухтысячном году стал официально числиться мастером оружейного магазина в Сертинске… Одно можно сказать точно – как раз после этого убийства участились».

На столе вдруг запищал селектор, и Гоша вздрогнул от неожиданности.

– Георгий Андреевич, – зажурчал голос его секретарши Татьяны, – к вам…

– Скажи Зое, пусть подождёт минут пять.

– Это не Казьмина, она ещё не пришла, – зачастила Таня. – Вам тут сейчас из типографии звонили, насчёт вчерашнего заказа. Вы сможете с ними сегодня переговорить, и если да, то во сколько?

– Ох, да… Скажи, чтобы часа через полтора, в половину пятого.

– Хорошо, Георгий Андреевич.

– Спасибо, Тань. Подожди, стой! Забери, пожалуйста, чайник, и повтори всё заново.

Гоша глубоко выдохнул. Он уже подумал, что Казьмина решила явиться пораньше.

Дверь открылась, и в кабинет вошла Татьяна – женщина тридцати восьми лет с тёмно-рыжими, подстриженными «лесенкой» волосами, обрамлявшими лицо с пухлыми щеками и большими, глубоко посаженными, карими глазами. На ней, как обычно, был один из её служебных нарядов – идеально выглаженная белая блузка с длинными рукавами, и тёмно-розовая юбка – карандаш. Виновато улыбнувшись, она забрала посуду с его стола, и быстро удалилась.

Кивнув ей, Гоша, облокотившись о стол левой рукой, сжал виски большим и средним пальцами ладони. Он вспомнил, что сегодня обещал отпустить её на час раньше, так как они с мужем собирались отметить пятнадцатую годовщину свадьбы, взяв с собой детей. Перед глазами Гоши снова встало вчерашнее виноватое лицо Татьяны, когда она озвучивала свою просьбу – он видел, что ей неловко было говорить с ним на тему семьи, учтивая, что произошло с его собственной женой.

Таня Корякина была с ним с самого начала основания «Сферы» – тогда она ещё была тридцатилетней молодой матерью троих детей: четырёхлетней дочки Вари и двухлетних близнецов Вити и Сёмы, активно ищущей работу после выхода из пятилетнего декрета. Татьяна, имевшая опыт работы компьютерщиком, в итоге идеально сработалась с ним, и стала ценным сотрудником. И, несомненно, она тоже помнила тот день и тот случай, когда он впервые познакомился с Ксюшей. Тогда, пять лет назад, выйдя из своего старого ещё кабинета, Георгий шёл по коридору, и наткнулся на симпатичную худенькую молодую девушку. Он и сейчас помнил, как она тогда выглядела. Белокурые волосы её были собраны в хвост, а по щекам волнами спускались выбившиеся из него пряди. На ней была блузка молочного цвета с рукавом в три четверти и серая в складку юбка, длина которой позволяла видеть обтянутые капроновыми колготками колени, открывающиеся при каждом шаге девушки. Через левое плечо у незнакомки была перекинута сумочка, а в правой руке она сжимала какой-то листок.

Но больше всего Гошу повеселило выражение её лица: огромные, широко распахнутые голубые глаза, полные смеси беспокойства и горящего энтузиазма, всё время бегающие по сторонам, словно стремясь кого-то отыскать, ярко выделялись на белоовой коже лица, посередине которого торчал аккуратный носик. Рот молодой женщины тоже был приоткрыт в волнении, но это нисколько его не портило: наоборот, изгиб её пухлых губ становился выразительнее и даже придавал ей умилительно трогательное выражение.

Заметив его, девушка моментально накинулась на него:

– Простите, пожалуйста, вы не подскажете, где можно найти Георгия Андреевича? Ох, мне сказали подписать сегодня с ним договор. Маргарита Ивановна предупредила, что он работает до пяти, а уже половина пятого – вдруг я не застану его?

Голос её на слух оказался приятным и мелодичным, но из-за того, что незнакомка явно волновалась, речь прозвучала торопливо и сбивчиво. Кроме того, щёки девушки вспыхнули яркими пятнами – но от этого она сделалась ещё милее и красивее. Глядя на её юбку, Гоша почему-то подумал об учителях, но эта девушка показалась ему слишком молодой и наивной, чтобы представить её в роли преподавательницы.

– Так вы автор, – догадался он. – Пойдёмте, конечно.

– Я? Да, да, новый. В первый раз здесь…

Она, перестав нервно покачиваться, поспешила за ним, постукивая небольшими каблучками своих маленьких чёрных полусапожек.

Едва его новая подопечная зашла в приёмную, она вновь посмотрела своими испуганными глазами цвета ясного неба сначала на сидевшую за своим столом Татьяну, а потом на него, и проговорила:

– Спасибо. Это его кабинет? А вы не знаете, он сейчас здесь?

Гоша удивлённо посмотрел на неё, а затем на Таню. Увидев, как глаза у той быстро начли округляться, а губы предательски расползаться в стороны, он быстро кашлянул, и, сам скрывая улыбку, поспешно представился незнакомке. Глядя, как она буквально застыла на месте, бледнея на глазах, от чего её светлая кожа начала превращаться в прозрачную, он ободряюще обнял девушку за плечо, и повёл в сторону кабинета. На пороге он, не удержавшись, обернулся и состроил Тане, которая уже не сдерживала улыбки, шутливо-удивляющуюся морду.

Начинающую писательницу, как оказалось, звали Ксения Геннадьевна Архипкина, и она была всего на четыре года младше него – через три месяца ей должно было исполниться двадцать пять. Когда официальная часть их встречи была выполнена, Гоша решил всё-таки просто поговорить с ней, устроив краткое неформальное собеседование. Смущённо улыбаясь, она сообщила ему, что действительно является учительницей. Не без наводящих вопросов с его стороны Ксения призналась, что уже три года безуспешно пытается добиться публикации своего романа, а писательством увлекается с подросткового возраста. Говоря об отказах, она тут же как-то сжималась, а голос её становился тише, словно Ксения боялась, что и он тоже сейчас передумает.

Несмотря на своё волнение и наивность, Георгию показалось, что эта девушка обладает мощным внутренним потенциалом, включающий в себя такие качества, как целеустремлённость, упорство и непреодолимое стремление добиваться собственных целей. В ней чувствовалось что-то такое: она напоминала идущий прямо по курсу корабль, не боящийся длительного пути. Которого не страшили возможные пробоины. О который разбивались самые сильные волны.

Она напомнила ему его самого.

Но их знакомство закончилось не на этом, а на более забавной ноте. Когда, попрощавшись с новоиспечённой писательницей, он, испытывая неожиданный подъём настроения – что было странно, учитывая, что весь нынешний вечер ему предстояло провести с отчетными документами, и это грозило затянуться до ночи – решил сходить обсудить некоторые дела с главредом, и обнаружил дверь не закрытой до конца. Подумав, что Ксения, не чуя под собой ног от радости, забыла её захлопнуть, Гоша, посмеиваясь, тихо отворил её и увидел Архипкину, разговаривающую с Таней. Обе они улыбались.

– Я просто… просто подумала, что Георгий Андреевич, он… он должен быть уже старым! – приглушенно сказала Ксения, и беззвучно захохотала, смущенно тряся рядом со своей головой ладонью. – Господи, как так!

– Я рад, что в данный момент ваше воображение обо мне не совпало с реальностью, – с серьёзным видом прокомментировал Гоша, стоя на пороге своего кабинета.

Глядя, как улыбка сползает с повернувшегося к нему лица девушки, сменяясь выражением крайнего удивления и испуга, он, наконец, не выдержал и засмеялся.

После Гоша не раз убеждался в правильности своих мыслей. На людях Ксюша казалась такой ранимой и хрупкой, что ему всегда хотелось её оберегать. Но насколько она была милой и нежной – настолько и внутренне стойкой. Постепенно узнавая о жизни девушки всё больше, он лишь сильнее подтверждал свою догадку.

Он вспомнил, как впервые поцеловал её зимним вечером на берегу Н: свет фонарей, отражающийся в темной воде плавающими огоньками, огромное тёмно-синее небо с сияющими звёздами, и её сапфировые глаза, горящие ярче, чем всё вокруг. Исходящее от неё тепло и запах цветочных духов. Сладкий, как вишня с мёдом, вкус её губ, который потом он долго чувствовал на своих собственных – дурманящий и кружащий голову, словно одноименный ликёр.

Он вспомнил, как сделал ей предложение вскоре после их первой ночи в отеле, её счастливую улыбку и слёзы в глазах, когда она ответила согласием. Но пожениться они смогли только в следующем году в связи с большой перестройкой «Сферы», заключающейся в увеличении издательства – как в плане смены здания, так и в плане работы. Зато осенью они отметили помолвку в ресторане «Дом». По такому случаю к ним присоединились его родители, специально прилетевшие из США, и дядя Ксюши, Ефим Алексеевич, который больше всех пришёл в восторг от места – начиная от расположения дворянского строения в историческом центре Санкт-Петербурга с видом на Мойку, и заканчивая наличием в нем библиотеки.

Гоша никогда не переставал восхищаться ею и каждый раз открывать в ней что-то новое. Ему нравилось, что они всегда могли найти тему для разговора, будь то направления русской и зарубежной литературы девятнадцатого века и их различий, или обсуждения меню в китайском ресторане. Ксюша, как и он, всегда стремилась изучать новое, идти вперёд и не останавливаться на достигнутом. Она с интересом слушала его, когда он рассказывал, например, о четырёх официальных языках, принятых в Сингапуре, о невероятном книжном магазине в Буэнос-Айресе в Аргентине, в котором однажды побывал сам, про акустического эколога Гордона Хэмптона, записывающего по всей планете исчезающие звуки природы, и многом другом.

Они часто говорили об искусстве, и, в частности, о книгах – она любила их не меньше него, и частенько просила ей что-нибудь посоветовать.

Её улыбка была особенной, с оттенком загадочности. Ему нравилось просто смотреть на неё. У Ксюши всё получалось делать с неким присущим только ей изяществом, воздушностью. Гоша вспоминал, как она что-то мурлыкала себе под нос, когда готовила. Как примеряла новые вещи в примерочных с решительным настроем найти себе нужную. Как по несколько часов сидела за ноутбуком, работая над очередной книгой, и как, шутя, целовала его в нос, после этого смеясь так звонко и радостно, что у него всё внутри подпрыгивало, а тело становилось поразительно лёгким.

Всё это было не так давно, но в то же время Георгию казалось, что с той роковой ночи, когда он не обнаружил свою жену дома, прошло много несчастливых лет, полных тоски, одиночества и пустой тишины в отгороженном бетоном пространстве, именуемым квартирой.

В кабинет вновь зашла Таня. Поставила поднос с чайником и кружкой на край его стола. Затем, покосившись на Гошу, видимо, решила, что шеф сейчас не слишком расположен к разговору, и быстро, без единого слова удалилась.

Едва обратив на неё внимание, Гоша взглянул на поднос, увидел там, помимо посуды, небольшую шоколадку и горько улыбнулся. Что ж, похвально, Татьяна всегда была добра… Интересно, не придёт ли она однажды к нему с заявлением на увольнение? Ей, наверное, непросто работать с человеком, с женой которого произошло такое несчастье.

Она, наверное, тоже считает, что Ксюша… Как и все они. Даже его друг Юра – хоть тот и старается этого не показывать, сквозь его речь невидимым айсбергом просвечиваются безнадежность и смирение. Гоша понимал его – ведь он, полицейский, привык доверять лишь фактам и своему опыту.

Если сам он и думал иначе – то только потому, что знал её, как никто из них. А зная Ксюшу, никак нельзя было представить, что некое обстоятельство способно вот так просто её победить. Даже если это обстоятельство – злой маньяк.

И никто не заставит его в это поверить.

Георгий вновь посмотрел на часы – было без пяти минут два. Он спешно налил в кружку чай, и принялся пить его так быстро, насколько это было возможно, не пытаясь в этот раз даже насладиться насыщенным, терпким вкусом напитка. Он думал о том, что сейчас необходимо собраться и около часа не позволять себе размышлять ни о чём, кроме детективов Казьминой. А уже после ухода писательницы Гоша тут же созвонится с Журавлёвым, чтобы обсудить с ним все дела и их дальнейшую тактику, после чего поговорит с Костомаровым.

Глава 41

На следующий день Гоша, сидя на переднем сиденье тёмно-синего «Ниссане Террано» Влада Журавлёва, уже в который раз с тоской поглядывал в боковое окно, стекло которого было полностью опущено ввиду стоявшего на улице тепла. Взгляд его снова бегло прошёлся по голому куску асфальта, за бордюром которого находились пышные кусты сирени и небольшой белый ларёк с синей надписью «Хлебные изделия», по непонятным причинам закрытый в разгар буднего дня. Отвернувшись от этого ничем не примечательного вида, он откинулся на спинку сиденья. Теперь Гоша снова видел через лобовое стекло находящееся в пяти метрах от него небольшое двухэтажное здание из серого кирпича. Окна в нем располагались лишь на втором этаже, а весь уровень первого был обнесён снаружи панелями, на чёрном фоне которых жёлтым цветом с помощью графики изображались различные ружья и пистолеты с выпущенными из них пулями. Их полёт сопровождался снопами искр и дымовых облаков.

Посередине здания находилось обычное, двухступенчатое бетонное крыльцо, поднявшись на которое, можно было попасть внутрь, миновав пластиковые двери с зеркальными стёклами. Справа от двери висела табличка с указанием часов работы. На козырьке возвышалась здоровенная вывеска с большими жёлтыми буквами «ПУЛЯ». Сам магазин располагался в северной части Сертинска, рядом с проезжей частью, представленной здесь узенькой дорогой, движение на которой практически отсутствовало, а по бокам и сзади его окружали высокие тополя. Напротив, через дорогу, начинался жилой квартал, состоявший из блочных пятиэтажек. Здесь, на парковке рядом с одной из таких и остановились сегодня Георгий и Владислав, подъехав к «Пуле» к половине третьего. Накануне Гоша, позвонив туда, узнал, что по средам и пятницам оружейный работает с трёх до девяти – а сегодня как раз была среда.

Судя по часам на приборной панели, он сидел тут один уже пятнадцать минут – с тех пор, как Влад в одиночку отправился в магазин. До этого они полчаса сидели в машине Журавлёва, обсуждая, может ли Артём Михайленко уже сейчас присутствовать в мастерской, или прибыть на работу одновременно с продавцом, и если да – удастся ли им тогда всё равно каким образом расспросить последнего. Они резко замолчали, когда без десяти минут заметили мужчину, быстро шагавшего к парадной двери. У того были тёмные волосы и ирландская бородка, а оранжевая спортивная кофта с солдатскими штанами подчеркивали крепкую, атлетическую фигуру. На плече незнакомца висела большая чёрная походная сумка.

Поднявшись на крыльцо, мужчина быстро достал из кармана ключи и отпер двери, после чего скрылся внутри.

Выждав ещё несколько минут, Журавлёв наконец пошёл в сторону оружейного, заверив Гошу, что поговорит с продавцом, не вызывая ни малейших подозрений.

– Если этим мужиком, который сейчас зашёл, вдруг окажется сам Артём, – сказал Влад перед тем, как захлопнуть дверь, – я просто уйду по-тихому.

Но, видимо, предположение о возможном форс-мажоре, из-за которого Михайленко пришлось бы выйти работать за продавца, не подтвердилось. Хоть Георгий в него и так не особо верил, он всё же почувствовал облегчение. Накануне никому, в том числе Юре, так и не удалось добыть фото последних лет ни продавца (по совместительству владельца магазина, которого, как он запомнил, звали Егор Шиханцев), ни Артёма – даже в паспортном столе и базе данных ГИБДД, и не хотелось бы из-за этого подвергаться риску случайно наткнуться на последнего.

Наконец он увидел, что Влад выходит из дверей магазина. Гоша наблюдал, как он, миновав крыльцо, быстрым шагом подходит к проезжей части, без труда пересекает ту, и вот уже направляется к машине.

– Ну что? – с беспокойством поинтересовался Гоша, когда Влад, весь красный и вспотевший то ли от ходьбы, то ли от того, что ему было жарко в пиджаке, надетом поверх его серой рубашки и невесть почему до сих пор не снятом, забрался на водительское сиденье и захлопнул дверцу.

– Фух… да, – пробормотал Журавлёв, доставая из бардачка пачку бумажных салфеток и промокая ими лоб. – Сейчас…

Он вернул упаковку вместе с использованными салфетками обратно. Затем, кряхтя, стянул с себя пиджак, аккуратно свернул и положил на заднее сиденье. После чего вынул из незакрытого бардачка бутылку воды, сделал несколько глотков и с наслаждением выдохнул.

– В общем, – сказал Влад, кладя бутылку обратно, закрывая бардачок и вытирая свои усы. – Продавец таки оказался Шиханцевым, потому что, когда я спросил его про Михайленко, он заявил, что Артёма сегодня не будет. Сказал, что у того свободный график работы. Там всё устроено так: данные о клиентах, желающих воспользоваться услугами мастера, записываются в специальный журнал, который позже сам мастер изучает, и принимается за заказы. У Пули» есть интернет-магазин, а также услуги доставки на дом. Да и доставка в мастерскую тоже у них существует – специалист может подъехать и забрать оружие по указанному адресу, если заказчик не хочет или не может отвезти его сам. Всё за дополнительную плату, конечно. Продавец сказал, что так, бывает, просят «нездешние» клиенты. К ним ведь заказы поступают со всего Всеволожского района. У «Пули», как он похвастался, хороший спрос и высокая репутация – оружейные, тем более нормальные, в пригороде мало где найдёшь.

– Послушать его – так подумаешь, что здесь уже, наверное, постоянные нашествия туристов из любителей пострелять, – усмехнулся Гоша. – Так что ты, отдал в починку свой ПСМ?

Согласно придуманной заранее легенде, Владислав должен был представиться шефу Артёма майором в отставке, недавно переехавшим в Сертинск, который ищет хорошего мастера, чтобы привести в надлежащий вид свой наградный памятный пистолет. Стоит заметить – в данной информации практически всё действительно было правдой, включая то, что это оружие Журавлёву действительно торжественно вручили перед уходом в отставку за поимку особо опасного преступника, тяжело ранившего его в грудную клетку.

– Мне дали номер телефона Михайленко. Клиенту обязательно его предоставляют – чтобы он лично смог обсудить с мастером состояние оружия, примерный срок его починки, ориентировочную цену, сказать свои пожелания, договориться о доставке и прочее из этого.

– Это понятно. Везде так, – кивнул Гоша. – А что насчёт примерного расписания рабочих часов Артёма? Я так понял – точно это нельзя выяснить?

– Да, там всё относительно, – вздохнул Влад. – Шиханцев сказал, он может приезжать в мастерскую в любое время – но обычно Михайленко предпочитает начинать работу с утра. Трудится он когда как – зависит от количества заказов. Ему ведь платят не за часы, а за их выполнение. Как объяснил начальник – до обеда он может заниматься починкой, а после отправиться по выездным клиентам, если таковые имеются. А может пару дней поработать с утра до вечера, и следующие дни развозить заказы, либо отдыхать. Там всё на его усмотрение. Он ведь не отчитывается за каждый день – только за выполнение заказов и плана в целом.

– Понятно. Случайно не выяснил, какой самый долгий срок его отсутствия?

– А как же. Начальник сказал – больше, чем на два-три дня, Артём не пропадал.

– Ух ты. Похвально, – Гоша, в свою очередь, тоже достал бутылку с водой, и отпил из неё. – Завёл с ним разговор о нелегкой работе мастера?

– Можно сказать и так. Сделал заинтересованный вид, и постепенно развил беседу.

– Молодец. А насчёт характера его расспросил?

– Да. Сказал, что не хотелось бы столкнуться с конфликтным работником. Тот сразу заверил, что Артём не из таких. Ни у одного клиента с ним ещё не возникало проблем. Наоборот, его только хвалили за вежливость, уравновешенность и внимательность. Да и с самим хозяином у него ровные отношения. Правда, о нем как о человеке он мало что смог рассказать. Охарактеризовал как спокойного, умного, начитанного, умеющего поддержать разговор практически на любую тему. Но близко они не сходились.

– Соколов то же самое говорил, – задумчиво пробормотал Георгий. – Ну да ладно. Что будем делать – звонить ему сейчас и узнавать, когда он будет здесь, чтобы продиагностировать твою пушку? Или сначала поговорим с Костомаровым? А может, вообще просто поедем в управление к Юре и предложим отслеживать каждое местонахождение Михайленко по его мобильному? Тогда у нас будет примерная карта его передвижений, и, если что, мы сможем в любой момент отправиться за ним, и проследить, куда он…

– Кажется, пора мне тоже нанимать тебя своим сотрудником, – с серьёзным, нарочито важным видом покивал головой Влад. – Гоша, спокойно. Мы всё обязательно про него выясним – но всему своё время.

– Я понимаю, но чего нам ждать? – возмущённо бросил он. – Сколько ещё можно?

Он не хотел злиться, но всё-таки злился, хоть и понимал разумность слов Журавлёва. Но, чёрт возьми, почему-то, когда Гоше сообщали вслух о невозможности вот так просто взять и сделать то, что поможет найти Ксюшу гораздо быстрее, ему хотелось ударить что-нибудь посильнее.

– Гоша, сейчас пока нам нужно собрать доказательную базу. Ты же и сам об этом…

Внезапно их прервала приглушенная трель телефонного звонка. Георгий, выругавшись, быстро достал мобильный из кармана брюк, увидел на экране надпись «Юра», и нажал на значок приёма.

– Привет, – зазвучал голос друга. Гоша, ты сейчас где находишься?

– Мы с Владом рядом с оружейным, в Сертинске. А что такое?

– Хорошо. Тут такое… Ты можешь в ближайшее время приехать к нам?

– Могу. Так что случилось? – нахмурился Гоша, чувствуя, как у него усиливается сердцебиение. Неужели кого-то ещё похитили или убили? Или нашли…?

– Не волнуйся, конкретно у нас в городе – ничего, – поспешно сообщил Юра, словно поняв, о чём он может подумать. – Но в другом месте кое-что всё же произошло. Я решил – это явно может касаться наших событий…

– Мы сейчас приедем! – прокричал Гоша.

* * *

– Вы, я так понял, не читали ещё сегодняшние новости? – уточнил Юрий, после того, как Гоша и Влад, приехав на место, стремглав, вбежали по лестнице на второй этаж и быстро прошли к оперативной комнате.

– Я больше не изучаю новостную ленту, и не смотрю телевизор, – угрюмо буркнул Георгий. Это было правдой – его отнюдь не радовали высокие перспективы наткнуться при этом на очередную статью или выпуск с новой интерпретацией произошедшего с Ксюшей.

Влад тоже в знак отрицания покачал головой.

Они прошли мимо Гены и Вани, которые сидели за своими столами, и работали над чем-то так напряжённо, что даже не обратили на них внимания. Вслед за Юрой они подошли к его рабочему месту, где их уже ждал включённый компьютер с открытой на нем страницей с видеофайлом.

– Специально включил на нужном моменте, – пояснил он, и щелкнул мышью на значок воспроизведения.

На экране показалась ярко-голубая студия новостей. Затем фокус камеры быстро приблизился к сидящей за столом темноволосой ведущей с высокой прической и в строгом сером костюме, строго глядевшей в объектив большими голубыми глазами.

«– В эфире снова Новости Соснового бора, – полились из её крупных, напомаженных тёмно-малиновой помадой губ слова. – И у нас буквально несколько минут назад появилась новая информация о найденных сегодня утром останках на стройке нового жилого комплекса «Небеса». Передаю слово нашему коллеге, Семёну Зваре, ведущему репортаж с места событий. Сергей?

– Да, Людмила, я вас слышу», – в нижнем правом углу экрана появился квадрат с изображением лица какого-то мужчины.

«– Сергей, расскажите, пожалуйста, о том, что вам удалось узнать.

– Да, хорошо!» – крикнул мужской голос, и изображение с ним вывелось на весь экран, показав молодого парня лет от силы двадцати пяти. У него было приятное на вид лицо с трёхдневной щетиной и торчащими тёмно-русыми волосами. Он находился, по-видимому, где-то на стройке – сзади него громоздились бетонные строения.

«– Аааэм, здравствуйте, с вами Сергей Звара. Я сейчас нахожусь на стройке жилого комплекса «Небеса», где сегодня утром строители обнаружили в земле человеческие останки. При дальнейших раскопках выяснилось, что скелетов здесь несколько штук. Сейчас на месте их нахождения работает полиция и судмедэксперты. По настоящим данным, найдено уже около двух десятков останков. Точное количество всё ещё устанавливается».

Кадр сменился изображением, на котором несколько людей в защитных комбинезонах и масках вытаскивали из раскопанной земли бурые кости. Несколько извлечённых уже лежали в ряд неподалёку на материале, похожем на большие целлофановые пакеты.

«– По предварительным оценкам наши эксперты полагают, что кости и черепа похожи на женские», – на экране появилось лицо усатого мужчины лет примерно сорока с небольшим в полицейской форме. Под ним тут же возникла надпись: «Денис Ощепко, начальник полицейского управления, следователь». «– На некоторых даже сохранились фрагменты одежды и волосы. Также они утверждают, что останки находятся в земле предположительно двадцать – пятнадцать лет. Будет проводиться экспертиза. Мы по возможности попытаемся установить личности погибших, для этого поднимем из архивов все давние дела о пропавших без вести людях, обращении родственников в полицию – тогда ещё милицию. Сейчас решается вопрос о подключении к делу Следственного комитета, так что будет проводиться масштабное расследование по поводу данной находки…»

Перед ними снова возникло лицо молодого репортера.

«– Итак, следователям предстоит выяснить, кому принадлежали эти скелеты, и как они туда попали. Возможно, несколько лет назад здесь произошло массовое убийство – или нечто не менее страшное. Спешу напомнить… эээм… строительные работы здесь ведутся всего лишь с начала апреля этого года – ранее это место пустовало. Поэтому пока не исключают возможности обнаружения на территории будущих новостроек других страшных находок».

Эти предложения он произнёс обеспокоенно-наивным, но выразительным тоном, делая ударения на наиболее значимые слова.

«– Я буду держать вас в курсе дальнейших событий. С вами был Сергей Звара».

* * *

– Мы уже получили новую информацию быстрее, чем этот чел, – Юра, остановив видеозапись и закрыв страницу, отошёл от компьютера и спешно поправил пошатнувшуюся на краю стола груду папок. – Вот буквально перед вашим приходом коллеги из Соснового бора сообщили нам, что точно установленное число сейчас двадцать один, а давность их захоронения у всех неодинакова. Некоторым костям явно больше двадцати лет, а другим можно дать лишь около того. Короче, это значит, что все они были с закопаны с интервалом в течении примерно восьми лет. И да – все останки женские.

Гоша с трудом понимал, что он уже несколько минут стоит, вцепившись в спинку кресла, и не может вымолвить ни слова. Ему казалось, что он наблюдает за происходящим откуда-то со стороны. Будто смотрит некое не очень хорошее кино, и ему хочется выключить его и закрыть страницу с данным видеофайлом, да только понятия не имеет, где искать нужный крестик.

Все звуки вдруг разом исчезли, а на лицо начала медленно давить тяжёлая плотная подушка. Почувствовав, что ещё чуть-чуть – и в мозг полностью перестанет поступать кислород, Гоша резко сделал глубокий вдох, и тут же его голова с силой качнулась вперёд, из-за чего он на мгновение потерял равновесие, но быстро выпрямился, ещё сильнее ухватившись за чёрный пластик неотъемлемой офисной мебели.

– У нас есть и другие новости, – осторожным голосом сообщил Юра, в то время, как Гена, не отрывая мрачного сосредоточенного взгляда от находящегося у него в руках распечатанного документа, вдруг быстро и без единого слова вышел за дверь. Это показалось Гоше самым ярким олицетворением степени серьёзности дела, которым занимались сейчас в управлении. За последнее время он успел узнать Барсукова достаточно для утверждения, что строгий вид постоянного весельчака говорит о многом.

– Наша группа нашла информацию о похожих делах по Всеволожскому району за последние годы. А также по всей Ленобласти, – продолжил Аркадьев.

Ощутимым волевым усилием Гоша заставил себя вернуться в реальность и сосредоточиться на происходящем сейчас, гоня прочь панику и навязчиво лезущее в голову представление о том, что и от Ксюши через несколько лет найдут вот такие кости в земле.

Сделав неловкую паузу, словно ему тоже было трудно принять происходящее – а может просто сообщать это ему, Юра продолжил:

– И нам удалось зафиксировать подобные происшествия в нескольких городах и даже посёлках. Я имею в виду, когда всё совпало – девушки, пропавшие без вести, без явно предполагаемых причин, нераскрытые дела. Разумеется, абсолютно все они по статистике не могут относиться к нашему делу, но всё-таки… в некоторых местах это достигло критической точки. Такой, что там тоже начали разыскивать маньяка.

– Получается, он совершал преступления по всему району, – задумчиво протянул Владислав.

– Да, преимущественно это наш район. Однако рискованный парень.

– Я бы сверил те самые места с адресами клиентов, которых когда-либо посещал Артём Михайленко, – процедил Гоша, невольно заметив, что голосу него слегка охрип. Он откашлялся, затем продолжил: – Этот тип занимается починкой оружия и доставкой его на дом заказчику, а заказы к нему как раз поступают со всей области! Сколько же населенных пунктов он, как следует, изучил?

Чувствуя, как комната снова приобретает нечёткие очертания, Георгий, действуя по наитию, словно робот, выдвинул кресло из-за стола и моментально опустился в него, чувствуя своё тело тяжёлым, как никогда.

– Юра, Сосновый бор… Артём ведь работал в риелторском агенстве именно там. Как раз в девяностых годах… и давность захоронений совпадает…

Гоша закрыл глаза, чувствуя, насколько отяжелели его веки. Всё сходится. Город на берегу Финского залива. Первый, в котором Михайленко нашёл официальную работу – и первый, где стала известна печальная судьба всех когда-то исчезнувших, как в Сертинске и в других городах, людей. Он подумал о родственниках без вести пропавших девушек, годами мучившихся от неизвестности, где сейчас их сестра, жена, дочь, и до последнего надеявшихся на чудо. Некоторые из них за двадцать лет уже умерли, так и не дождавшись его. И, возможно, это произошло быстрее, чем могло бы при более счастливой жизни – ведь скорбь, подобно паразиту, присасывается к энергетическим ресурсам организма и выкачивает из него долю, снижая общую устойчивость к неблагоприятным воздействиям… А те, кто остался жив? Как они отреагируют на ужасную, но в то же время долгожданную находку? Наверное, всё же испытают облегчение, узнав хоть грустный, но ответ, и смогут двигаться дальше, перестав гореть в аду неизвестности.

– Я, в общем, как раз и хотел вам про него сказать. Вёл всё к этому. Сам заметил – когда услышал, что останки нашли именно в Сосновом бору. Но ты уже, Гоша, сам это сделал. Мне остаётся только добавить, ребят, – грустно резюмировал Юра, – мы должны поднять этот вопрос завтра на собрании. Оно уже назначено в восемь утра.

– Если ты не знаешь, как объяснить про нашу поездку в Харп, то не беспокойся, – спокойно сказал Влад. – Мы с начальником Костомарова давние приятели, так что всё будет нормально. Сформулируем.

– Мда… – протянул Юрий. – Это, конечно, хорошо. Если бы не это, я бы вообще не представлял, как мы всё бы сейчас объясняли и формулировали. Не говоря уже про участие в деле неофициальных лиц – не обижайтесь, друзья.

– Я думаю, следствие будет упираться на неточности, возникшие в деле Соколова.

– Ага, надеюсь. Неточности… Кстати! Я тут хотел кое-что сопоставить. Жаль, к завтрашнему собранию не будет готово… И ещё сходить к сэкашникам – их у нас на четвёртом этаже поселили, прости господи.

Гоша понял, что Юра имеет в виду своих оперуполномоченных коллег из Следственного Комитета.

– Так что, ребята, извините, но мне пора бежать по делам. Приходите завтра к восьми часам. Там ещё раз увидимся и поговорим, – спешно закончил он. – Иван!

Молодой Прокопов, с напряженным видом вглядываясь в экран компьютера, от неожиданности подпрыгнул.

– Материалы по Левашово им занеси, не забудь.

– Хорошо, – напряжённым голосом ответил Ваня. Гоша заметил, что от прежнего вида невинного и робкого юноши в парне осталось не так уж много. Лицо его помрачнело и осунулось, а под глазами залегли тени. Даже взгляд младшего лейтенанта стал другим – более походящим на взгляд умудрённого, измученного обычностью и безжалостностью жизни взрослого, чем наивно-восторженного молодого человека, ещё несущего в себе присущий только юности задор и непосредственную искорку детства.

– Надеюсь, доводы покажутся им достаточно убедительными, чтобы установить за Михайленко слежку, – проворчал Гоша, когда они с Владом уже шли на улицу.

– Я думаю, да, – спокойно ответил тот. – Основания есть. Но…

– Что – но?

– Гоша, это… это может ничего не дать, – замялся Журавлёв. – Если Артём, допустим… остановился. Нет, мы, конечно, не будем так категорично рассматривать самый худший вариант.

Георгий, чувствуя злость и одновременно досаду, сердито посмотрел на него.

– Конечно, я не хочу, чтобы погибли или пропали другие люди – а если он не остановился, это так и произойдёт. Но нам нужно найти доказательства и поймать его. Что-то должно быть. Просто если заняться этим как следует – дело пойдёт быстрее.

Сказав это, он вспомнил про Ксюшу – то, как она с деланно-серьёзным видом произносила похожие по смыслу фразы перед тем, как садиться за работу над продолжением романа. А после смеялась, обнимала его и действительно уходила в иную реальность на два, три, а иногда и четыре часа. Ксю даже забывала себя покормить, и он, переживая за это, сам стал приносить ей прямо за рабочий стол чай и её любимую еду.

«Так давно…»

Перед глазами у него встали кости, вытаскиваемые из-под земли равнодушными рабочими.

«Да сколько ж можно…»

Его голову словно пронзила искра.

* * *

– Ты сегодня снова будешь допоздна работать? – спросил Журавлёв, когда они садились в его машину. Свой BMW Георгий оставил сегодня на парковке издательства – они решили, что незачем ему без особой нужды засвечивать автомобиль там, где его теоретически мог заметить Артём, поскольку тому лучше не давать возможностей догадаться, что муж одной из похищенных каким-то образом на него вышел.

– Да, – коротко ответил Гоша, и, прежде чем нырнуть на переднее сиденье, невесть зачем решил посмотреть на солнце. – Допоздна, – щурясь, кивнул он и уселся на кресло.

По крайней мере, в издательстве он чувствовал себя более как дома, чем на съёмной квартире в Сертинске. А главное – в «Сфере» ему не грозило чувство горького одиночества, готового обрушиться на тебя буквально с потолка, как это почти всегда бывало теперь с ним.

– Ладно, поехали, – вздохнул Влад.

Пристегивая ремень безопасности, Гоша заметил, в боковом зеркале силуэт неизвестного мужчины в спортивном костюме. Возможно, это был случайный прохожий, но Гоше показалось, что он наблюдал именно за ними. Не делая никаких попыток приблизиться – не хотел, или просто стеснялся.

А ещё незнакомец, не исключено, знал или предполагал, кто они такие. Или конкретно он.

Прежде чем Георгий успел на этом как следует сосредоточиться, машина тронулась с места, быстро выехала на проезжую часть, и тот тип, кем бы он ни был, пропал из виду.

* * *

Всё время, пока они не выехали из Сертинска, и даже на Выборгском шоссе, Гоша то и дело посматривал в зеркало заднего вида и оглядывался назад, но не замечал никаких признаков того, что за ними едет какая-то определённая машина.

«Возможно, у меня после всего пережитого и увиденного просто слегка разыгралась паранойя, – подумал он. – Вот и всё».

Глубоко вдохнув, Гоша принялся смотреть на проносящиеся мимо зелёные леса и поля, размышляя о том, что сегодня вечером в зале он выберет для себя нагрузку, достаточную для того, чтобы выбросить из себя всю негативную и отрицательную энергию, переполнявшую его организм и отравлявшую мозг. А также завтра. И послезавтра.

И ещё столько, сколько посчитает нужным.

Глава 42

На утреннем собрании СОГ, длившимся всего тридцать две минуты, ожидания Гоши полностью оправдались: единственным и по-настоящему дельным принятым Костомаровым и Петровым решением стало возведение Михайленко в статус подозреваемого и установление слежки за ним по номеру мобильного. Однако подведение результатов этого было назначено лишь на понедельник, и на следующие три дня Гоша уехал в Москву для решения некоторых дел – по большей части связанных с открытием там филиала издательства, а также навестить двоюродного брата. По правде говоря, Вася и настоял, чтобы он остался на выходные у него в частном подмосковном доме, где Василий проживал вместе с матерью, вышедшей в прошлом году на пенсию, и двумя стаффордширскими терьерами. Гоша согласился только потому, что его мать, тётя Галя, на данный момент уехала отдыхать в Крым – говорить сейчас с ней было бы слишком.

Как и сам он, Вася был единственным ребёнком в семье дяди – младшего брата его отца. Дядя Кеша служил директором универмага, и его жена с сыном ни в чем не нуждались. Впрочем, родители Гоши, ещё в советское время бывшие дипломатами, тоже считались весьма уважаемыми людьми, и, безусловно, в их доме всегда был достаток, а папа ещё часто привозил из других стран красивые игрушки и диковинные вещи.

Обычно по выходным у них было принято ходить семьями в гости друг к другу, и на таких встречах общение папы с дядей больше напоминало не небрежно-братское, а торжественную беседу двух высокопоставленных министров. Но если на застолье выставляли алкоголь, то папа, опрокинув пару рюмок привезённого им из-за границы бурбона, отбрасывал нарочито-представительный вид, начинал громко хохотать и сыпать шутками, преимущественно над дядей, в начале и конце рассказанной истории голосом юмористического артиста, или, как можно выразиться в наше время – стендап-комика патетически растягивая гласные, восклицая «Аркашаааа!». Иногда его имя произносилось воодушевленным тоном, иногда насмешливо-укоризненным. Дядя же в ответ смущенно «гыкал» с растерянным видом. Гошу это каждый раз почему-то так веселило, что во время очередного застолья он с нетерпением ждал этого момента. Дошло до того, что он начал сам по-тихому подливать алкоголь ему в чай, зная, где он хранится, в случаях, когда мама не выставляла его на стол.

Женщины – его мама и тётя, лишь снисходительно улыбались. А вот Васю, который был младше Гоши на три года, так же забавляли эти моменты. Ради них они даже прерывали свою игру.

После того, как дядя Кеша умер в две тысячи втором году от острой почечной недостаточности, Василий с его матерью Галиной перебрались в Москву. В связи с этим их общение сократилось, но, всё же, они нередко перезванивались, и приезжали друг к другу в гости примерно два-три раза в год.

Недавно брату исполнился тридцать один. Работал он в престижной строительной компании, где получал неплохие деньги. И, насколько Гоша замечал, внешне Вася с возрастом всё больше становился похожим на маму, нежели на дядю Кешу. Те же тёмно-русые волосы с рыжеватым отливом, который он дополнял небольшой бородкой им в тон; телосложение, напоминающее подсдувшийся резиновый мяч – пухлый, мягкий и податливый: голубые глаза и нос картошкой. От отца Вася взял разве что высокий рост. В нем был метр девяносто – это возвышало его над Гошей на пять сантиметров.

Их отношения в целом были ровными, приятельскими. Иногда Георгий, как более старший, пытался его опекать и наставлять. Впрочем, не факт, что именно возрастная разница играла тут главную роль – просто у него самого, как любила повторять мама, а позже замечали все друзья и приятели, был «слишком наставнический характер».

В чём, пожалуй, они были правы.

Они всегда находили, о чём поговорить – будь то дежурные вопросы о здоровье тёти Гали, дяди Андрея и тёти Вали, воспоминания про общее детство, интересные случаи на работе у каждого и вообще в жизни. А с тех пор, как Вася три года назад построил дом в Подмосковье, им хорошо было просто посидеть у него во дворе, жаря шашлыки, вдыхая свежий воздух и смотря на чистое, ясное небо.

Но в этот раз всё пошло наперекосяк. Вообще, Гоша заранее опасался этого – но всё вышло даже хуже, чем в его предположениях. Кто бы мог подумать, что им будет настолько трудно друг с другом поговорить? Нет, всё начиналось, как обычно: Вася встретил его во дворе, провёл в дом, и накрыл ужин – но при этом он был какой-то другой. Словно механический робот, выполняющий свою стандартную программу.

За столом тоже ничего не изменилось. Гоша видел, что брат теряется, не зная, какой ему принять вид: сохранять обычный, повседневный – лишь только добавив ему уважительной серьёзности – или обеспокоенно-грустный? Он замечал, как Вася мучается, выжимая из себя слова, звучавшие всё так же неестественно, компьютеризировано.

Наблюдая за ним, Георгий с грустью осознавал, что и сам превратился в такого же андроида, способного лишь на стереотипные фразы и действия.

Это было пыткой для них обоих. Будто они представляли собой двух людей в комнате, посреди которой лежало мёртвое тело, старающихся следовать негласному правилу: вести себя так, будто они здесь одни, и всё хорошо. Скрывая каждый друг от друга то, что ему неприятно смотреть на труп, неудобно каждый раз ходить и тщательно смотреть под ноги, боясь об него споткнуться. И не думать о неизбежной истине: чем дольше они будут находиться рядом с телом, тем больше оно будет разлагаться. От него пойдёт отвратительный запах, который въестся в волосы, кожу, слизистые дыхательных путей, и, прежде чем окончательно отравит, устроит своим жертвам длительную агонию.

Вася не решался особо расспрашивать о Ксюше и о подробностях следствия, а Гоша был не в силах пересказывать всё в деталях.

С утра в субботу он не без радости покинул коттедж, не переставая мысленно благодарить вселенную за возможность уехать и посвятить этот день необходимым встречам. Да и после всех дел Гоша не сразу вернулся к брату. В очередной раз посетил Третьяковскую галерею и бродил по ней два часа, разглядывая полотна и, как обычно, мысленно проводя её сравнение с питерским Эрмитажем; затем заехал в супермаркет и накупил там нужных и не очень продуктов, понимая, что большую их часть он оставит у Васи.

Вернувшись в посёлок и выдержав ещё час совместного бдения, Гоша, сославшись на усталость, поднялся в выделенную ему гостевую комнату – ту, которую он обычно занимал вместе с Ксюшей. Сердце его болезненно сжалось. Он вспомнил о Юре – за минувшее время звонков от него не поступало; значит, в Сертинске ничего нового.

Стараясь ни о чём не думать, он полчаса просидел в кресле, слушая тишину и поглаживая зашедшую к нему пятилетнюю стаффордшириху Элли, положившую свою рыжую голову ему на колени. Её подруга, Сара, носилась где-то внизу.

Засыпая, Гоша подумал, что воздух здесь действительно замечательный. А ещё к нему пришло, плавно переходящее в сон воспоминание, как они с Ксюшей, побывав здесь впервые, задумались о возможности приобрести когда-нибудь свой дом с участком…

Наутро он нарочито слишком вежливо попрощался с братом, выслушал его прощальные и утешительные слова с таким же трудом, с каким Вася, он был уверен, их произнёс. А затем быстро, даже не позавтракав (брат с видом скорбящего на похоронах сунул ему в с собой пакет с едой), уехал, сославшись на то, что ему сегодня надо ещё заехать в издательство. Миновав ворота, Гоша почувствовал небывалое облегчение – он ещё никогда не был так рад, что уезжает от Васи, а главное – следующая их встреча состоится нескоро. И невольно задал себе вопрос: сможет ли он вообще общаться с родственниками так же, как и прежде?



Утро наступившего понедельника встретило его неожиданно наступившей прохладой. Ещё находясь в квартире в Сертинске, Гоша, глянув в окно, увидел застилающие весь обзор влажные клубы тумана. И сейчас, по дороге в полицейское управление, он едва различал на улицах неясные силуэты редких прохожих, спешивших по своим делам. Возможно, дело было в тумане, застилающим видимость, но Георгию показалось, что улицы существенно опустели, будто туман обладал способностью поглощать каждого, кто слишком долго в нём находился. Высасывать всю душу целиком, и делать её своей частью.

Движение на дорогах Сертинска и так было относительно свободным, однако сегодня Гоша ехал один в плотной подсвеченной фонарями дымке, из которой периодически выпалывали дорожные знаки и огни светофоров.

В конференц-зал он прибыл одним из первых, и сел на стул у стены, неподалёку от двери. Оглядывая входящих людей, с большинством которых уже успел познакомиться в той или иной степени, здороваясь с ними, Гоша чувствовал, как к нему возвращается боевой дух. Атмосфера расследования, ставшего теперь основным смыслом его существования, снова заставила чувствовать себя живым. Находящимся в движении.

Последним зашёл Юра и его коллеги, занявшие свои места за столом. Влад сегодня остался в Питере – у него накопилось множество дел в «Крэйне».

Впрочем, в его присутствии не было никакой необходимости. Откровенно говоря – как и в его собственном, да только он сам являлся частью всего этого.

– Доброе утро всем присутствующим, – сказал Костомаров, поднявшись со своего места во главе стола. Сегодня на нем была мятая белая рубашка, а волосы небрежно растрёпаны. – Начнём наше собрание. С вашего позволения, не будем тянуть кота за хвост, и сразу перейдём к делу. – Все мы уже в курсе интересной особенности передвижений Михайленко.

Гоша, напрягшись, подался вперёд. Майор тем временем подошёл к интерактивной доске, замещающей сегодня свернутый проекторный экран, и принялся что-то чертить на ней маркером.

– Итак. В первый раз мы засекли его – он подошёл к столу и взял оттуда листок, на котором, видимо, были внесены информационные выдержки из расследования, – в четверг, двадцать пятого мая, в одиннадцать часов ноль семь минут утра, в Сертинске, оружейном магазине «Пуля». Он пробыл там до шестнадцати ноль девяти, после чего поехал на запад, миновал небольшой посёлок Песочный, и в шестнадцать двадцать… исчез.

Говоря, Сергей параллельно записывал данные в левом верхнем углу. Когда он отошёл, давая всем возможность взглянуть на доску, Гоша заметил там надписи:



«25 мая. 11:07–16:09 – С – к, ор. маг. 16:10–16:20 – дор. чз П-й.»



Со значительным выражением посмотрел на подчиненных, Костомаров вновь склонил голову к личной подсказке, параллельно занося маркер.

– Вновь Михайленко обозначился в девять ноль три утра, опять в Песочном. Через пять минут прибыл в Сертинск, где находился в «Пуле» до одиннадцати, затем отправился в Лупполово, а оттуда в Скотное. Снова вернулся в Песочный, пересёк его – и пропал.

Речь его сопровождал стук стержня маркера о пластик.

– В субботу, двадцать седьмого мая, ровно в девять утра он снова появился там же, где его вчера потеряли. Съездил в Елизаветинку – и снова пропал под Песочным. Всё воскресенье мы не могли его отследить. Так что сейчас мы с минуты на минуту ждём нового явления Христа народу. Михайленко под колпаком у Алексея, он сейчас на аппаратуре, и сразу засечёт, как только тот появится.

– Снова в Песочном, – хмыкнул Гена.

– И это значит, ребята, – прокряхтел подполковник Петров, вставая с места и присоединяясь к своему коллеге, – что мы должны выяснить, куда он ездит после того, как вытащит сим-карту.

Майор следкома сдержанно кивнул, улыбнулся и слегка подвинулся, предоставляя Петрову место рядом с собой, но Гоша успел заметил на его лице секундный промельк недовольства, который он прекрасно понял: Костомарову не нравилось постоянно делить с Петровым «должность главного». С одной стороны, непосредственный босс Юры тоже был руководителем, к тому же выше Сергея по званию и старше его, но с другой – не он был назначен руководителем группы.

– Да, а главное, для чего ему это нужно. Прятаться Михайленко, по идее, не от кого. Можно бы было ещё предположить, что мужик бегает от законной супруги к любовнице, которая и проживает за Песочным – но ведь у него нет семьи.

– У него нет вообще никого, насколько нам известно, – прокаркал Петров.

– Да, но с этим мы разберёмся чуть позже, – Сергей почесал затылок. – На сегодня у нас другие планы. Так что сейчас, ребята, слушайте и запоминайте.

Он подошёл к креслу, положил ладони на его широкую спинку, и пристально посмотрел на участников следственно-оперативной группы. Те, сохраняя на лицах сосредоточенное выражение, застыв, ждали от начальника указаний.

– Сегодня мы разделимся на две подгруппы. Первая, мои парни – как только выяснится местонахождение Михайленко, вы должны улучить момент и незаметно закрепить на его машине маячок. Поэтому сейчас вы идёте работать с Алексеем. А ещё – донести всем постам ГАИ в западном направлении от Песочного информацию об автомобиле подозреваемого – возможно, он проезжает у них. Вы всё поняли?

– Так точно, – прозвучал ряд нестройных голосов оперативников.

– Вторая подгруппа, ребята из сертинского управления полиции – отправитесь на его городскую квартиру и осмотрите там всё – быстро, тщательно, а главное – не привлекая ничьего внимания! Уведомление в суд уже отправлено. Время согласуете с первой: как только они сообщат, что Артём уехал на заказ – приступайте. Вы не должны подвергаться риску быть застуканными хозяином, если он решит туда направиться. Мы ещё слишком мало за ним наблюдаем, чтобы вычислить, как часто он там бывает. Если он пустил туда жильцов – смысла обыскивать жилплощадь нет. Тогда мы просто будем знать об этом факте. Попробуйте – только максимально осторожно! – расспросить их о хозяине. И соседей, если получится. Мы уже успели более-менее познакомиться: я увидел – вы славные парни, и я верю в вашу изобретательность.

– Так точно! – в тон своим коллегам ответили уже Юра, Гена и Ваня. Гоша увидел, как у первых двух, сидевших лицами к нему, появилось польщённое выражение.

– Вопросы есть? Всем всё ясно? Отлично. Тогда приступаем.

* * *

После окончания собрания Гоша, выйдя в коридор и отойдя от двери метра на два, чтобы отправить сообщение Журавлёву, услышал сзади диалог Юры и Гены, которые, по всей видимости обсуждали своё задание.

– При обыске квартиры советского маньяка Филиппа Тюрина внутри на различных предметах обнаружились следы крови, – задумчиво сообщил Гена.

– И принадлежала она животным, балбес!

– Пусть так. Но вдруг нам всё-таки повезёт больше? Кстати, эксперт, который проводил обыск, тоже был младшим лейтенантом, прям как наш Ваня. Ваня, ты готов повторить подвиг товарища по званию? – поинтересовался Геннадий у стоявшего, видимо, рядом с ними Прокопова, но так и не услышал ответ Вани, потому что Юра тут же дал его за товарища:

– Конечно, он готов, не говори глупостей. Гоша! Гошан!

– Что? – вздрогнул он, оборачиваясь и подходя к ним.

– Пойдём, попьём с нами чаю, пока мы не ушли.

– Не ушли?… Ах, да… Конечно, Юра.

Было бы странно рассчитывать, что они возьмут его с собой обыскивать квартиру Артёма, но он хотел именно этого. Хотел своими глазами увидеть жилище того, кто когда-то походил на человека, но в силу неизвестных обстоятельствах потерял людской облик и превратился в монстра, похитившего его жену. Хотел найти хоть какие-то знаки того, что Артём Михайленко без всяких сомнений был тем, кого они ищут. Увидеть это в обычной квартире, среди немых стен и мебели скрытую сущность хозяина: в обивке дивана, цвете обоев, расстановке вещей…

А ещё найти что-то, принадлежавшее Ксюше.

Но что, если и сама она может быть там? Ведь бывали же случаи, что пленных держали в городских квартирах!

Когда они почти дошли до двери штаба, из кармана Юры вдруг раздалась громкая трель мобильного телефона. Тот остановился, как вкопанный, и приняв по непонятной причине недоуменное выражение лица, медленно выудил аппарат из кармана. После того, как он глянул на дисплей, его подбородок тут же вытянулся, челюсть отвисла, а глаза выкатились ещё больше, из удивлённых превратившись в испуганные.

– Что там? – Гена подошёл к нему и посмотрел на экран. На мгновение лицо его стало таким же, как у коллеги, но уже через секунду трансформировалось в смешную гримасу, изображавшую шок, а потом на лице Барсукова вовсю заплясала широченная улыбка.