Как и предсказывал катафлик, у Фрэнка все получилось без проблем. Стенки царапнули его по всему телу, в груди замерло сердце, он почувствовал, что внутренности стянуло фобией, и не ощутил больше под ногами опоры, но все же проскользнул и будто втянулся после рождения обратно в утробу, чтобы сделать последний вдох.
А когда преодолел препятствие, вдохнул полной грудью. У него опять пересохло в горле. В рот набилась новая субстанция, еще один порошок – из костей, почти даже из разложившейся плоти. Вкус смерти. Он сплюнул, причем сразу несколько раз, испытывая самую настоятельную потребность избавиться от этих несколькосотлетних человеческих останков, от этих мужчин и женщин из совсем другого века, налипших изнутри ему на щеки.
– Теперь уже недалеко. Вот увидите, метров двести пятьдесят, самое большее триста. Нам туда.
Пьер показал Сирилу на вход в пещеру в глубине, где сходилось несколько тоннелей.
– Капитан, вы знаете, где мы находимся?
– Да, под станцией «Данфер-Рошро», со стороны обсерватории.
– Отлично! Готовьтесь, нам уже недалеко.
– Принято, мы к операции готовы.
– Тогда вперед, время не ждет.
И подземное приключение участников экспедиции продолжилось. Материалы и архитектура изменений не претерпели, но теперь пол усеивали кости – сначала отдельные, но уже через несколько шагов их было не обойти. В известняковых стенах были выдолблены впадины, в которых сваливали трупы. Фрэнк безропотно шагал по костям – иначе вперед было не пройти. Над землей взлетал их хруст. Вскоре участники операции уже не слышали ничего другого, кроме этой нескончаемой отрыжки покойников, устроивших жуткую какофонию. Чем дальше они продвигались, тем больше становилось костей. Через несколько минут под ними уже было не увидеть земли.
Идти вперед стало трудно. На подстилке из костей все то и дело оступались. Стараясь не упасть, каждый хватался за стены. Их груды поднимались все выше – настолько, что вскоре пришлось склонять голову. Марион – больше других. Затем они присели, преодолели так метров десять, после чего встали на четвереньки и поползли, под самый конец чиркая по потолку спинами.
– Все, пришли, вон там, слева.
– Отлично, – сказал Сирил. – Всем стоять, я пойду посмотрю.
Участники операции остановилась. Когда прекратился хруст костей, на них обрушилась гнетущая тишина. В ожидании сигнала к действию все напрягли слух. Катафлик двинулся в сторону указанного ему прохода, направив туда фонарь, дабы оценить ситуацию. В двадцати метрах дальше кости доходили уже до самого потолка, полностью перекрывая проход. Он повернулся к Пьеру и спросил:
– Ты ничего не путаешь? Там же ничего нет.
– Нет, не путаю. В самом конце есть еще одно ответвление, которое ведет в пещеру наверх. Отсюда его не видно. Добраться туда можно только ползком.
– Вот обрадовал…
Сирил опустился на землю и пополз. Каждый шаг требовал от него значительных усилий. Почти в самом конце обнаружился еще один поворот, который и вел в подземный застенок. Он попытался подобраться к нему ближе, но застрял между костями и потолком. Путь вперед был закрыт. Он протянул вперед руку, сунул ее в каменную кишку наверху и почувствовал сквозняк – в помещении побольше воздух был холоднее.
– Капитан, вы меня слышите?
– Слышу вас отлично.
– Все, мы на месте. Я сейчас просуну камеру, чтобы разобраться в обстановке.
– Давайте. Мы здесь, на поверхности, за вами следим. Вы находитесь между бульваром Распай и проездом д\'Анфер.
– Сейчас отправлю картинку.
– Я на приме.
Катафлик перевернулся на спину. Как и в случае с юным диггером, это положение позволило ему выиграть еще несколько сантиметров. Он установил камеру на телескопическую штангу и как можно дальше ее просунул.
– Изображение появилось?
– Да, появилось. Поверни камеру градусов на тридцать вправо… Еще… Стоп, замри… Похоже, мы ее видим.
– Мадам! – закричал катафлик. – Вы меня слышите?
Камень потолка и кости так сжимали ему грудь, что он с трудом дышал.
– Эй? Вы меня слышите? – опять крикнул он, на этот раз громче.
– Она не двигается, – сказал Танги, застывший перед контрольным экраном, на который вывели изображение с камеры.
– С ней что-то не так, она должна меня слышать.
– Добраться до нее можете? – спросил Лабро.
Сирил запрокинул голову, чтобы отвоевать еще несколько сантиметров и осмотреть полость. Ему в голову уткнулись острые концы большой и малой берцовых костей. Он заерзал влево-вправо и попытался ногами выгрести из-под себя кости, чтобы глубже зарыться в их кучу. Те захрустели вдвое громче. У него участился пульс. Его легкие постепенно перенасыщались кислородом. Надо срочно успокоиться и выровнять дыхание.
– Ну так как, вы можете до нее добраться?
– Погодите.
Он несколько раз медленно вдохнул и выдохнул, стараясь контролировать себя, и опять попытался запрокинуть голову, чтобы осмотреть вход в пещеру, напоминавший собой забившуюся канализационную трубу. Чтобы через него пройти, надо было выгрести загромождавшие проход кости.
– Да, – ответил через несколько минут он, – но на то, чтобы расчистить путь, уйдет несколько часов.
– Приступайте! – приказал Лабро. – Выбора все равно нет.
Фрэнк услышал, что Сирил пополз назад, чтобы вернуться к остальным и организовать работу. Опираясь на доносившиеся из пещеры звуки и подслушанный разговор, он попытался в целом обрисовать ситуацию. Ему в ней определенно что-то не нравилось. В спешке от него ускользнул какой-то фундаментальный элемент.
– Стоп! Подождите… Здесь что-то не так. Танги, ты видел на экране потолок пещеры?
– Э-э-э… нет, думаю, не видел.
– Сирил, вам придется вернуться и направить камеру вверх.
– Здесь никакого входа нет, комиссар.
– Делайте, что говорят!
Катафлик без лишних комментариев выполнил приказ. Лабро и Танги буквально по пикселям пытались разобрать изображение с камеры.
– Что там?
– Ничего не видно.
– Режим ночного видения на камере есть?
– Да, конечно.
– Танги, обработать изображение можно?
– Да, погоди, сейчас сделаю.
Он запустил ту же программу обработки изображений, которой полтора часа назад воспользовался для повышения резкости снятых диггерами кадров.
– Я устал. – В голосе Сирила чувствовалась легкая дрожь.
– Сейчас-сейчас, буквально пару секунд.
Танги изменил несколько параметров, и на экране появился результат обработки.
– Сожалею, патрон, но по-прежнему ничего.
– Вы ничего не видите? Ни свода, ни потолка, ни чего другого?
– Сожалею, но нет.
– Отлично.
Фрэнк улыбнулся – впервые после того, как они спустились в подземелье.
– Что значит «отлично»? – удивленно бросил Лабро.
– А то, что, если вы ничего не видите, значит, и видеть нечего. А если нечего видеть, то это колодец. По логике вещей, только так можно спустить тело. Он в жизни не потащил бы на себе жертву по тому пути, который проделали мы. Никогда.
– Но на схеме здесь ничего не указано, – возразил Лабро.
– Нет, он точно здесь, капитан.
– На схеме, капитан, указаны входы в катакомбы…
Теперь Сирил задыхался и поэтому продолжил только через несколько секунд:
– Но вот колодцы, через которые в старину сбрасывали трупы, далеко не все… Изначально здесь располагались карьеры, где для строительства Парижа добывался камень. И только потом, когда переполнились все кладбища, останки с них было решено перенести в эти подземелья. В итоге почти повсюду вырыли колодцы, чтобы сбрасывать в них кости… В большинстве своем они вмурованы в фундаменты построенных впоследствии зданий. Где-то рядом обязательно должен быть такой перекрытый колодец.
– Вы находитесь прямо под жилым домом.
– Колодец должен быть где-то рядом, вам надо его найти.
Глава 27
– Женщина по-прежнему не двигается. Мы без конца зовем ее уже четверть часа, но она не подает никаких признаков жизни.
– Что вы видите на экране?
– Она сидит, привалившись спиной к стене, скрючившись чуть ли не в позе зародыша. Видно, что дышит – у нее слегка приподнимается и опускается спина, – но в остальном ни на что не реагирует.
– Вы скоро спуститесь?
Фрэнк дышал с трудом, ему было тяжело до конца проговаривать вопросы.
– Танги и Лоране ждут прибытия новой команды. Мы запросили у градостроителей планы. А что у вас, Фрэнк?
– Только что преодолели незнамо какой по счету коридор, заваленный костями. Движемся к выходу.
Поскольку добраться до жертвы снизу не представлялось возможным, надо было сосредоточить все усилия на колодце, чтобы спуститься сверху. На месте остался только один спасатель, чтобы с помощью камеры поддерживать с жертвой визуальный контакт. Он продолжал регулярно ее звать, но безрезультатно.
После двадцати минут ходьбы, порой на корточках, но постоянно по затруднявшим путь останкам, они вышли к тяжелой железной двери. При взгляде на нее возникало чувство, что она охраняет вход в замок властителя тьмы.
Сирил вытащил универсальную отмычку и сунул ее в замок. Фрэнк совершенно выбился из сил, больше не мог контролировать дыхание и думал только о том, как отсюда выйти. Его взгляд упал на часы. По этому некрополю они таскались уже три с половиной часа. Марион и Жиль хоть и были на тридцать лет его моложе, но тоже едва могли скрыть усталость. Врач неотложной помощи прислонился к стене, его осунувшееся лицо покрывал слой грязи, известки и рассыпавшихся в прах костей. Вдруг в их расширенные зрачки брызнул искусственный свет. Рефлекс оказался един для всех – они, как по команде, вскинули руки, дабы защититься от этой агрессии, и отвернули головы, жаждая вновь оказаться в уюте тьмы.
– Идемте, – сказал Сирил, – нам сюда. Мы прибыли в Музей катакомб.
Через несколько секунд их глаза привыкли, и, когда с них спала пелена, взорам участников операции предстал еще один оссуарий, но на этот раз чистый, чуть ли не вылизанный и отлично освещенный. Контраст был разительным. Длинное помещение, свод которого поддерживало множество опор, воспроизводило собой те, что они только что миновали, но здесь все убрали, пригладили и обеспечили полную безопасность. Кости выложили в идеальном порядке, прикрыв ими внизу колонны у ниш. Мозаика скелетов, чуть ли не мощеных вместо плиток, на которых застыла даже пыль. Публичная версия, ничуть не жестокая и напрочь лишенная любого налета тревоги.
– Идемте, нечего здесь торчать, выход там.
Они прошли еще несколько десятков метров по этому варианту, подвергнутому жесткой цензуре, продвигаться по которому было гораздо легче, и вышли на поверхность на площади Данфер-Рошро, напротив Бельфорского льва. Величественная бронзовая скульптура взирала на них, совершенно изнуренных, будто удивляясь, что с ними нет жертвы.
Фрэнк несколько раз вдохнул полной грудью, чтобы наполнить воздухом легкие и очистить их от пропитавших его чужеродных субстанций, сменив пыль загрязнением окружающей среды, а духи умерших химическим пластиком.
– Лабро, мы вышли.
– Двигайтесь на север, мы в полукилометре от вас. Лучше по бульвару Распай, тогда вы нас точно не пропустите.
Жиль и Марион чуть ли не бегом ринулись вперед. Их цель обозначали проблесковые маячки машин спасателей и полиции. Фрэнк чувствовал, что его тело, отяжеленное годами, отказывалось двигаться дальше вперед. Периметр безопасности он миновал на добрую минуту позже других. К нему подошел Лабро. Комиссар больше не мог говорить.
– Как… где…?
– Отдышитесь, Фрэнк.
– Где… Где? Танги?
– Пойдемте, я вас отведу.
Через приоткрытые ворота капитан увлек его на мощеную дорожку, вдоль которой по обе стороны высились жилые дома. К комиссару постепенно возвращался дар речи. Задействованные в операции силы, перекрывшие половину бульвара, производили неизгладимое впечатление. Кроме двух машин спасателей, полудюжины автомобилей полиции и «мистери-машины» напротив проезда д\'Анфер припарковались две кареты неотложной помощи.
Колодец, обеспечивавший доступ в катакомбы, мог располагаться в одном из двух смежных зданий. Дверь в первый выкрасили зеленой краской, во второй – в красный. Квартиры здесь выглядели скромно. В них жили студенты или молодые люди, еще не успевшие обзавестись семьей. В окнах торчали лица кумушек поколения Z. Большинство снимали происходящее на смартфоны, охотясь за видеорядом, который позволит им ухватить в соцсетях свои пятнадцать минут славы: просмотры, лайки, поднятые вверх голубые пальцы, ретвиты сотнями, а еще лучше тысячами, в поисках дофамина. Превращение на несколько мгновений в центр цифровой вселенной вполне заслуживало потери такого понятия, как человеческое достоинство.
– Чтобы максимально охватить территорию, мы решили разделить бригады. Первую возглавил Танги, вторую – Лоране.
– Танги? Лоране? Как слышите меня? – спросил Фрэнк, вновь вернув контроль над дыханием.
– Слышу хорошо, – ответил Танги.
– Я тоже, – бросила Лоране.
– Что у вас?
– Не думаю, что это здесь, – произнесла Лоране. – Мы пошли на второй круг, но, кроме одного замурованного люка, явно не нашего, так ничего и не нашли.
– А вот у нас все может сойтись. Подвал здесь представляет собой хитросплетение подземелий, расположенных на двух уровнях. Только что мы закончили осмотр первого.
– Через минуту буду у вас.
Фрэнк жестом приказал Лабро возвращаться на передвижной командный пункт и вновь взять на себя руководство. Затем прошел в зеленую дверь. Полицейские оцепления, выставленные с равными интервалами, проводили Фрэнка к подвалу. Напротив входа вокруг лифта кружила парадная лестница из лакированного дерева. Он миновал вестибюль. Под лестницей обнаружилась небольшая дверь, за которой вокруг железной клетки вились каменные ступени. Он переступил порог, но перед тем, как поставить ногу на первую ступеньку, рефлекторно остановился. Эта винтовая лестница, узкая и крутая, уходила вниз в таких же стенах, среди которых он бродил последние несколько часов. Подсознание отказывалось туда так быстро возвращаться. На конце электропровода висела лампочка, едва освещая опасный спуск.
– Черт, у меня все это уже в печенках сидит. Я что вам, спелеолог?
Победу в этой внутренней битве одержал флик, и Фрэнк двинулся вперед, даже не думая перескакивать через две ступеньки и держась за стены, чтобы не упасть.
– Я спускаюсь.
– Мы на втором уровне, босс. Осторожнее, там очень плохое освещение. Держись левой стороны, до тех пор, пока не увидишь лестницу, ведущую на нижний ярус.
До его слуха донесся грохот вышибаемых дверей. Добравшись до первого уровня, Фрэнк различил в полутьме слева от себя длинный коридор с хлипкими дверями, через которые можно было попасть в погреба. Все их высадили полицейские. Земляные полы и каменные стены здесь напоминали городские внутренности, расположенные в тридцати метрах внизу.
Фрэнк свернул налево и пошел, ощущая рукой шероховатости и неровности стены. Ему была нужна нить Ариадны. Затем вышел ко второй лестнице, освещенной еще хуже первой. Торопиться было некуда. Он ступал на ступеньку, ждал, когда тело примет устойчивое положение, и только тогда опускался на следующую. Издали долетал разговор.
– Сколько же здесь всяких старых штуковин, не представляющих сегодня никакого интереса, – донесся откуда-то из глубин голос.
– Невероятно! Это же древняя стиральная машина! Как они только ухитрились ее сюда спустить? – ответил ему второй.
Затем где-то опять загрохотала дверь.
– Стойте! – закричал Танги. – Думаю, мы его нашли.
Фрэнк прибавил шагу, по его венам ринулась волна адреналина. Пожалуй, даже чересчур. На одной из последних ступенек он поскользнулся и тяжело грохнулся на копчик. Его прострелила боль, он невольно вскрикнул, встал, опираясь на руки, а затем зашагал на звук и видневшийся во тьме свет. У входа в искомый погреб стоял полицейский и светил внутрь.
– Сюда, комиссар.
С помощью другого его коллеги Танги разгребал груду допотопной мебели, пытаясь пробиться к противоположной стене помещения, лишь частично освещенного лучами фонарей. Из-за них вокруг собравшихся там людей расползались во все стороны чудовищные тени. Понять, что у тебя под ногами или как растащить кучу наваленных друг на друга предметов, не представлялось возможным. Несмотря на это, на полу отчетливо виднелся каменный круг, закрытый чугунной крышкой, вид которого действительно соответствовал канализационному колодцу.
– Будьте осторожны, это здесь! Не уничтожьте улики, которые мог оставить преступник! – закричал Фрэнк, хотя и сам не очень-то верил, что здесь вообще могло хоть что-то сохраниться.
– Патрон, о следах, думаю, лучше забыть. Чтобы добраться сюда, все вокруг надо было перевернуть вверх дном.
Танги все же пробил себе путь к каменному кругу, схватился за чугунную крышку и захрипел, подстегивая мышцы сократиться сильнее. Взметнув облачко пыли, крышка с глухим металлическим стуком отъехала в сторону.
– Эй! – закричал он. – Вы меня слышите? Эй!
Голос Танги полетел по канализационным коллекторам, и эхо покатило дальше его призыв, который, преодолевая все новые толщи земли, постепенно угасал.
– Я слышу вас, слышу! – отозвался снизу спасатель. – И как же мне, черт возьми, это приятно.
Его охватило невероятное облегчение. В ответ ему взлетело несколько радостных криков – вся команда вот уже несколько часов, а по сути даже несколько дней, жаждала услышать хоть одну хорошую новость.
Тут же приступили к спасательной операции. С помощью всех, кто мог ее оказать, спасатели тщательно расчистили площадку. Чтобы перенести вещи, мгновенно организовали живую цепь. Над колодцем установили лебедку и подвесили к ней спасательную корзину, в которой кому-то из них предстояло спуститься. Лабро приказал готовиться молодому долговязому ловкому парню, и тот экипировался, как альпинист. Вокруг колодца собралась бригада медиков, чтобы сразу принять женщину. Коридор и лестницы тоже дотошно очистили.
– Все на местах? – прогрохотал Лабро.
– Я да, капитан, – ответил молодой человек, готовый спуститься в пещеру к жертве.
– Тогда вперед, Ламбер, поднимите ее к нам наверх.
– Вас понял.
Молодой альпинист схватился за края, просунул вниз одну ногу, потом другую и скользнул вслед за корзиной. Вскоре шахта всосала в себя его голову, как до этого все тело, и видеть теперь можно было только подрагивавшую под его весом веревку.
– Постоянно докладывайте мне обстановку.
– Спуск проходит без труда. В колодце виднеются следы, о его стенки явно кто-то совсем недавно терся. Слышу Манжена, который неустанно зовет жертву.
Связь забивал треск помех. Некоторые слоги терялись, но в основном все было понятно. Фрэнк и бригада криминалистов сосредоточенно молчали, готовые за пару секунд взяться за дело, если их об этом попросит Ламбер. Лабро и Лоране, устроившиеся в «мистери-машине», не только слышали его, но и видели происходящее благодаря закрепленной у него на шлеме камере.
– Я почти на месте, колодец заканчивается, за ним начинается большая пещера, которая видна слева от меня метрах в четырех-пяти внизу. Повсюду полно костей. Такое ощущение, что перед тобой мусорный контейнер, в который их бросали не одно столетие. Черт, странная картина…
Не отдавая себе отчета, последнее замечание Ламбер произнес вслух.
– Вы можете вступить с ней в контакт?
– Мадам, я спустился, чтобы вас отсюда вытащить. Не волнуйтесь, мы вам поможем. Эй, мадам, вы меня слышите? Нет, она ни на что не реагирует.
– Будьте осторожны.
– Я встал ногами на землю. Стравите немного веревку, метра на три. Слой костей здесь очень шаткий, на нем трудно найти точку опоры.
Система связи улавливала хруст, сопровождавший Фрэнка значительную часть их похода по городской утробе. От этого его прохватывала дрожь.
– Перед тем как к ней подходить, посмотрите, нельзя ли помочь Манжену, чтобы он тоже к вам присоединился.
– Предпринимаю еще одну попытку установить голосовой контакт. Мадам, я пришел оказать вам помощь. Эй, мадам, вы меня слышите? Если да, поднимите, пожалуйста, руку… – Ламбер несколько секунд подождал. – Ноль реакции.
Продвинувшись дальше в глубь оссуария, Ламбер присел. Сохранять равновесие ему приходилось с помощью вытянутых в стороны рук. В каких-то трех-четырех метрах от себя он увидел маленькую, скрючившуюся фигурку. Затем посмотрел по сторонам, чтобы определиться на местности, увидел за своей спиной камеру, торчавшую будто прямо из-под земли, и подошел к ней.
– Вижу дыру. Она и правда слишком узкая, хотя с помощью пары-тройки парней ее можно было бы расширить и вытащить Манжена.
– Вас понял, теперь займитесь пострадавшей. Только аккуратно, неизвестно, как она отреагирует.
– Пошевеливайся, я больше не могу в этой дыре.
– Подхожу к пострадавшей.
Ламбер направился к нагому, изможденному силуэту, осторожно, без резких движений, все больше освещая его по мере продвижения вперед. Его взору предстало тело. Кожа представляла собой мешанину грязи, пыли и засохшей крови. Постепенно фонарь выхватывал из мрака все новые участки. Она сидела боком, свернувшись, будто зародыш в материнской утробе. Рука скрывалась между торсом и бедрами, голова упала между коленей, ладони зарылись в ворох костей. Двигалась одна лишь спина, и то едва заметно, в ритме вдохов и выдохов.
– Пострадавшая ужасно изуродована… Такое ощущение, что она спит… Я сейчас к ней прикоснусь.
Слушатели, каждый по-своему, представляли себе эту сцену, ставя себя на место Ламбера, и рисовали в воображении пещеру, основываясь на личном опыте, детских страхах или манере выражать мысли. Затаив дыхание, они вслушивались в тишину, стараясь понять, что будет потом.
В пятидесяти сантиметрах от фигурки Ламбер остановился, присел и расчистил под ногами останки в попытке обрести твердую опору. Затем потратил еще несколько секунд, чтобы ближе ее рассмотреть, освещая каждый участок поверхности, видимый с того места, где он стоял. Потом зашептал, будто разговаривая с маленькой девочкой четырех-пяти лет, обнаруженной в шкафу какого-нибудь безумца.
– Мадам, я пришел вам помочь. Если вы слышите меня, подайте какой-нибудь знак. Мадам, я сейчас к вам прикоснусь. Не бойтесь, я здесь, чтобы вам помочь.
Ламбер осторожно вытянул вперед руку, чтобы коснуться ее спины, стараясь сохранять плавность движений. Обычно это у него получалось. Его дед был животноводом из департамента Тар, поэтому в детстве он каждое лето проводил, приручая животных. Спокойные, неторопливые жесты, главное, чтобы не резкие. Такой контакт устанавливал доверие. Перчатка Ламбера вошла в соприкосновение с кожей пострадавшей в районе левой ключицы. Мгновение ничего не происходило.
– Контакт.
Затем он положил на спину женщины всю ладонь, забыв одну из основополагающих истин, которым его научил дед: «Никогда не застигай животное врасплох, иначе оно отреагирует инстинктивно, исходя из чувства страха, и в лучшем случае убежит, а в худшем – порвет тебе задницу, стараясь себя защитить».
Фигурка мгновенно выпрямилась, и в шлемах всех, кто слушал доклады Ламбера, послышался тот самый хрип, который за несколько часов до этого описывал студент.
– Черт! Это еще что такое?!
Ламбер тоже заорал, упал на пятую точку и задом отполз назад с грацией перевернувшегося кверху лапками паука.
– Что с тобой? – завопил Лабро.
– Ни хрена себе…
Ламбер больше ничего не слышал, его обуял страх. Теперь капитан и Лоране видели лицо жертвы на мониторе. Выпрыгнув ниоткуда, будто черт из табакерки, она появилась в поле зрения камеры и бросилась на Ламбера. Все синхронно подпрыгнули. На ней была каменная маска, очень похожая на те, что полиция обнаружила на лицах Филиппа Сильвы и Виржини Дебассен. Она, как безумная, крутила во все стороны головой, молотя в воздухе оставшейся левой рукой и культей правой. Из-под камня, закрывавшего ее лицо, рвались чудовищные хрипы. Она вдруг застыла на месте, нащупала его рукой, схватила у лба и рванула изо всех сил, какие у нее еще остались. Окровавленная маска упала на подстилку из костей, прихватив с собой и часть ее лица. Ее плоть жуткими уродствами прорезали надрезы. Картинка на контрольном экране дергалась во все стороны, словно в дрянном фильме, снятом документалистом-любителем.
– Да соберитесь вы, Ламбер!
В эти несколько переданных по рации слов Лабро вложил всю свою власть и авторитет.
Выпрямившись, фигурка уже не производила впечатления девочки лет четырех-пяти. Ее рост составлял около ста семидесяти сантиметров, а женские формы не оставляли никаких сомнений касательно возраста. Ламбер перевел дух, взял себя в руки и навел камеру на ее лицо. Свет озарил собой то, что вот уже несколько дней таковым больше не являлось. Если когда-то она была человеком, то теперь превратилась в монстра.
Первым делом Ламбер увидел в передней части головы зияющую дыру. У нее был отрезан нос. В результате воспаления плоть смешалась с коркой и гноем. Боль, изводившая ее при каждом вдохе, наверняка была невыносимой. Под бровями, с обеих сторон от дыры, больше ничего не было.
– Мадам, я пришел вам помочь, мы вас отсюда вытащим.
Она не отвечала. Из ее рта вырывался бессвязный, утробный, хриплый звук. Увидев, что она никуда не делась и находится там, где и раньше, Ламбер почувствовал облегчение. Луч фонаря осветил ее ротовую полость. С губ жертвы стекала красная жидкость. Спасатель также заметил, что из ее ушей вытекает какая-то жижа. Маленькая фигурка превратилась в большую клетку, хаотично двигалась и поднимала левую руку, будто пытаясь что-то найти.
– Ей отрезали нос и язык. А также выкололи глаза и, вероятно, проткнули барабанные перепонки. Я не могу войти с ней в контакт. Что мне делать дальше?
Размах мучений, которым подвергли эту женщину, поистине ошеломлял. Ламбер не представлял, каким больным разумом надо было обладать, чтобы так ее изуродовать. Жертву лишили всех органов чувств. Она больше не могла ни видеть, ни обонять, ни слышать, ни осязать, ни воспринимать вкусы и была теперь заперта внутри себя. Ее разум потерял всякую способность к общению с окружающим миром. Руку Ламбера на своей спине она, по всей видимости, посчитала необъяснимой опасностью. Ее заточили в темницу собственного сознания – обрекли жить и общаться только с собой, но больше ни с кем.
Тишина продлилась всего две-три секунды, не больше, но всем показалось, что она затянулась на несколько минут. Лабро не знал, какой отдать приказ. Насколько он помнил, ему еще никогда не доводилось не то, что присутствовать при подобной спасательной операции, но даже слышать о такой. Фрэнк, со своей стороны, пытался анализировать все, что описывал Ламбер. Варварство, необходимое для того, чтобы заставить человека так страдать, казалось невероятным и представляло некую форму абсолютного зла, подойти к которому вплотную мог единственно кинематограф. К счастью для комиссара, ему сейчас ничего не надо было говорить.
– Эй, куда вы, нахрен, подевались? Что мне делать?
Застыв перед экраном, Лабро смотрел на женщину, теперь запертую внутри себя, представляя на ее месте собственную дочь. Той недавно исполнилось двадцать. Веселая и жизнерадостная, она год назад ушла из отчего дома учиться и обрести независимость. А если бы что-то такое случилось с ней? Лабро не мог отвести от экрана взгляд.
– Да отвечайте же, черт бы вас побрал! – завопил Ламбер.
– Усыпите ее, – ответила Лоране, – я сейчас пришлю кого-нибудь вам помочь. Кроме того, позаботьтесь о целости и сохранности маски, чтобы мы могли отдать ее на экспертизу.
Лоране сжала Лабро за локоть и молча с ним переглянулась. Капитан не понимал, что только что произошло. Теперь ему хотелось как можно быстрее закончить эту спасательную операцию и вернуться в привычный мир.
Глава 28
Янн откинулся на спинку кресла и уставился в подвесной потолок, пожелтевший от возраста, загрязнения воздуха и сигаретного дыма. Затем покрутил головой, захрустев шейными позвонками, и расслабил мышцы спины.
Он переживал момент подъема, даже больше, чем когда трудился в Министерстве обороны. Его работа была важна и даже, как сказало бы начальство, носила стратегический характер. Только вот сам Янн, запертый в кабинете вместе с тремя другими аналитиками, никогда не мог вникнуть в смысл этого пресловутого термина «стратегический».
Он собирал, сортировал и анализировал огромное количество данных военного свойства. У него был талант устанавливать и упорядочивать сведения. Этот человек по-своему способствовал могуществу французской армии, пятой во всем мире, и добавлял собственный кирпичик в это здание, хотя и не мог охватить его полностью своим взором и уж тем более представить, что оно может собой представлять.
В суматохе происходящего он забыл предупредить мать, чтобы она не ждала его к ужину. Теперь она, вероятно, сходит от беспокойства с ума. Чтобы смягчить ее гнев, он отправил сообщение с извинениями. Такого рода забывчивость находила на него всего второй раз в жизни. Впервые это случилось, когда он после дорожного происшествия лежал на операционном столе. В его сломанную ногу вставляли интермедуллярный штифт и винт в районе колена.
Когда он шел по пешеходному переходу, его сбил велосипедист, владелец которого не знал правил дорожного движения и думал, что светофоры служат только для украшения городской обстановки. «Да ладно тебе! Немного зеленого и красного, иногда даже мимолетные мазки желтого, – все это только, чтобы хоть немного оживить серые городские кварталы!» – пробурчал он этому пешеходу, который сам залез ему под колеса. Несколько зевак, преимущественно туристов, остановились оказать ему помощь и вызвать неотложку. Вызванное словами парижанина на велосипеде изумление настолько пригвоздило их к месту, что они даже на нашли, что ему ответить. Пара японцев даже посмотрели по сторонам в поисках скрытой камеры. В их далекой культуре человек, в открытую нарушавший закон да при этом еще причинявший вред другому, не мог себя так вести. Это явно какой-то телевизионный скетч.
Врачи «скорой», проявив исключительный профессионализм, оказали ему первую помощь и отвезли в больницу. Тем, кто по-прежнему выискивал камеры, фельдшеры объяснили, что это всего лишь парижанин – ни больше, ни меньше. Закончив свою обвинительную речь, он поехал дальше, не дожидаясь неотложки и даже не спросив Янна, не нужна ли ему помощь. Самый обычный парижанин.
Один из фельдшеров заверил туристов, что по нему не стоит судить о французах вообще. «Парижанина, – бросил им он, – можно уподобить французу, у которого отняли все достоинства, оставив одни недостатки. Здесь вы познакомились с тем, что в нас есть худшего, но стоит вам покинуть столицу, и вас ожидает только лучшее!» Это объяснение обладало тем преимуществом, что проливало свет на другие случаи странного поведения, с которыми они сталкивались за время своего пребывания в городе.
Янн выпрямился, немного отдохнув после долгих поисков в стенах кабинета, где его заперли вместе с Арианой и Эльгой, которые тоже не сидели, сложа руки.
– Другие типы искусственного интеллекта ты пробовала?
– Да почти все. Но когда тебе нужно обработать большой массив данных, тяжеловесы с этим справляются лучше. По крайней мере, быстрее.
– Тяжеловесы? Ты имеешь в виду «Гугл», «Амазон»?
– Да, даже и «Майкрософт», какая разница. Ты просто берешь заготовки алгоритмов, обеспечивающих доступ к свободным библиотекам. Затем, по мере получения результатов, вносишь коррективы. Плюс в том, что все происходит быстро. Даже когда речь заходит о миллионах взаимосвязанных данных, время их обработки редко превышает несколько минут.
В объяснение работы Ариана вкладывала всю свою страсть.
– Вот оно, преимущество облачных технологий. У нас, в Министерстве обороны, из соображений национальной безопасности можно пользоваться только французскими разработками. А они примитивнее, хотя и по сей день не утратили свою эффективность. Не сомневаюсь, что мы сможем извлечь пользу из этих интерфейсов упрощенного кодирования и такой вычислительной мощности.
– Понятное дело. Снабжать французские атомные подлодки или ракетные батареи американским программным обеспечением и правда было бы проблематично.
Когда Ариане пришла в голову эта нелепая мысль, она захохотала.
– Браво, ты в рекордный срок решила вопрос о том, что связывает жертв. Действительно способная девушка.
Янн даже не пытался скрыть свое восхищение.
– Ах, спасибо, очень мило с твоей стороны, – ответила Ариана и улыбнулась ему своей самой прекрасной улыбкой, которую берегла для комплиментов, способных ее действительно тронуть.
Перед лицом того, что в его глазах выглядело чуть ли не подвигом, Янн потерял дар речи и слегка покраснел. Наслаждаясь достигнутым эффектом, Ариана склонилась к нему и прошептала:
– Пригласи меня на ужин, и я объясню тебе, как и что делала.
Вместо ответа Янн глупо улыбнулся. Эльга положила этому мимолетному флирту конец:
– Теперь, когда мы установили связь между Филиппом Сильвой, Виржини Дебассен и Калем Доу, надо непременно рассказать обо всем Фрэнку и Лоране.
Эльга смотрела на фотографию пяти человек, выведенную на один из экранов, которыми пользовалась Ариана. В числе прочих на ней фигурировали Филипп, Виржини и Каль Доу.
– У нас есть две незнакомки: шатенка лет тридцати пяти и блондинка в районе двадцати пяти.
– Дай мне пару минут, и я тебе их установлю.
– Да пожалуйста.
Эльга внимательно смотрела на женщину помоложе, которая казалась ей знакомой. Она копалась в своих воспоминаниях и прокручивала в голове лица, как листают портреты членов какого-нибудь комитета. Нежные черты, улыбка… Они явно встречались, только вот где?
Эльга набрала номер Фрэнка, но попала на автоответчик и поэтому оставила голосовое сообщение, объяснив, что они обнаружили любопытные соответствия. Потом дала отбой и позвонила Лоране, которая, перед тем как уйти вместе с Фрэнком, протянула ей визитку. Женщина ответила после первого же гудка.
– Лоране, это Эльга.
– У вас что-то срочное?
Отчетливому голосу Лоране служила фоном какофония звуков – полицейские приказы, грохот двигателей, завывание сирен.
– Да, мы установили связь между Филиппом Сильвой, Виржини Дебассен и Калем Доу.
Повисла долгая пауза.
– Лоране? Вы меня слышите?
– Да, я думаю… Мы обнаружили еще одну жертву.
– Это женщина?
Эльга посмотрела на мониторы Арианы, выделившей из группы двух незнакомок блондинку и шатенку, и теперь, чтобы установить личность каждой из них, сравнивала их лица с профилями в «Фейсбуке».
– Да.
– Блондинка или шатенка?
– Простите, что?
– Блондинка или шатенка? Какой у нее цвет волос?
– Не понимаю, к чему вы клоните, но она шатенка. По крайней мере, насколько я могу судить.
– Одну нашла! – воскликнула Ариана.
На экране появилось несколько фотографий с лицом тридцатилетней шатенки. Одна из них представляла собой крупный план, на котором она свирепо и с вызовом смотрела в объектив.
– Посылаю вам фотографию и фамилию. Сообщите, она это или нет. Если да, то это еще раз подтверждает связь между всеми жертвами.
* * *
Как только пострадавшая уснула, Ламберу и его коллегам стало намного проще вытащить ее из тюрьмы. За Манженом Лабро решил послать катафлика.
За эвакуацией жертвы Фрэнк следил с особым вниманием. Затем эстафету переняла бригада из трех медиков неотложки, которые сразу накрыли ее изотермическим одеялом. Она страшно исхудала, ее лицо превратилось в сплошное месиво. Когда мимо них проносили этот ужас, полицейские, стоявшие в оцеплении вдоль всего пути к машине «скорой», отводили взгляд. Прямо в машине ей поставили капельницу.
Фрэнк и сам с трудом избавился от образа этой женщины, отрезанной от мира живых, который никак не желал уходить. Ему никак не удавалось представить, куда дальше двинется ее разум, оказавшийся в ловушке в глубинах собственного «я», не имея возможности видеть, осязать, чувствовать запахи или с кем-либо говорить. «Это ведь за гранью смерти», – подумал он.
В отсветах проблесковых маячков на мокром шоссе плясали красно-синие падающие звезды. С неба сеялся мелкий дождь. Безлунная ночь окутала три десятка полицейских, спасателей и медиков, делавших свое дело. Настоящий оркестр, в котором каждому отводилась определенная роль, чтобы спасать жизни и останавливать преступников. Все действия совершались рефлекторно, разум пытался спрятаться от вида жертвы с невыносимо обезображенным телом.
Свою задачу Фрэнк выполнил и теперь превратился лишь в пристрастного зрителя. Гипнотический танец светлячков будто сбил накопившееся в его душе давление и оставил одну лишь усталость. Плечи комиссара поникли, всего на пару миллиметров, не заметных со стороны. Фрэнк увидел Лоране, которая выпрыгнула из «мистери-машины» и побежала к нему, сжимая в правой руке телефон.
– Мы ее установили?
– Как это? Так быстро?
– Это прислала Эльга. Взгляни на фотографию.
Лоране протянула ему телефон. С большого экрана смартфона на него смотрел снимок тридцатилетней женщины в строгом дамском костюме от известного кутюрье. Ее облик дополняли чуть тесноватая блузка и плотоядное выражение лица. Поза выдавала в ней, с одной стороны, бизнес-леди, с другой – любительницу садомазо, обожающую истязать других. «Любопытный портрет», – подумал Фрэнк и внимательнее вгляделся в лицо. Ни зияющих отверстий вместо глаз, ни мешанины воспаленной плоти на месте носа, все было на своих местах. Она отличалась какой-то ледяной красотой. В глазах, в линиях подбородка, в чертах лица чувствовалась жажда доминировать и обольщать. Снимок был сделан не мимолетом, такого рода фотографии можно увидеть над фамилией главы предприятия в рубрике «Кто мы». Портрет, призванный иллюстрировать ее персону, как сказал бы сейчас Карл Дюкре.
– Это она? – спросил Фрэнк.
– Думаю, да, почти все значимые черты лица совпадают.
Фрэнк поразился, что не смог сразу узнать человека по фотографии. Слишком уж масштабным оказался ущерб, нанесенный лицу жертвы. В его представлении их было два – одно «до», второе «после». Фрэнк почувствовал, что у него заурчало в животе.
– Ты хочешь сказать, то, что от них осталось?
Лоране нахмурила брови. Эта слабость, внезапно накатившая на Фрэнка, ей не понравилась, что он не преминул тут же заметить. Они знали друг друга не хуже пожилой семейной четы, прожившей вместе долгие годы. Комиссар попытался вернуть контроль над ситуацией.
– Прости, я что-то устал.
Лоране сделала вид, что эта неудачная фраза вместе с его извинениями прошла мимо ее ушей.
– Думаю, это она.
– А я тебе говорил – на Эльгу можно положиться.
– Может, не будем об этом прямо сейчас?
– Как ее зовут?
– Тифен Багдатис.
– Ее досье у тебя есть?
– Нет, пока только эта фотография, имя и фамилия.
Фрэнк отвернулся, не в состоянии сосредоточить внимание. Ему обязательно надо было вдохнуть полной грудью и убраться как можно дальше от этого проклятого места.
– Мне надо перевести дух.
– Переведешь в машине. Я оставлю здесь Танги, пусть поработает на месте преступления. Мы же возвращаемся на набережную Орфевр, здесь от нас проку больше никакого.
– Прошу тебя, дай мне пару минут.
– Что это ты так впечатлился?
Фрэнка ее замечание задело за живое:
– Тебе и правда интересно это знать?
– Конечно интересно. Таких дел мы с тобой расследовали не одну сотню.
Город исчез, прихватив с собой машины, дома, сирены, дождь и шум. В этот миг остались только Фрэнк и Лоране. Она редко выказывала гнев. Помощница комиссара была могущественной колдуньей, способной вышвыривать его в пустоту.
– Ты серьезно? Тебе правда кажется, что это дело такое же, как другие?
– А что в нем такого особенного? Мы видим это каждый день, в ходе каждого нашего расследования. Что это, если не банальное выражение человеческой жестокости, страданий, мстительности, страсти и ощущения, что ты никому не нужен? Выражение всего того, чем человек сам может себя наказать. Что еще ты здесь видишь? – Ее голос постепенно переходил на крик. – Если ты позволишь втянуть себя в это варварство, то тут же утратишь интуицию, цель которой – говорить душой, давая отдых голове. И стоит ей провалиться вот сюда, ее уже будет не вернуть…
С этими словами она показала на выступающее брюшко Фрэнка, протянула руку и коснулась его пальцем.
Он наконец посмотрел в глаза этой женщине, которую считал в профессии родственной душой. В нем закипал гнев, готовый вот-вот выплеснуться наружу, напоминая о том, через что ему только что довелось пройти, в самом прямом смысле слова, чтобы обнаружить проявление беспощадной свирепости – человека, замурованного в самом себе.
– Как можно было такое сотворить?! – заорал он, будто самому себе. – Ты хоть понимаешь, во что теперь превратилась жизнь этой женщины? Это в тысячу раз хуже смерти. В тысячу раз! – Повторив эти слова, он показал на машину неотложной помощи, в которой Тифен оказывали первую помощь. – Она еще не мертва, но уже и не жива. И что ты прикажешь мне с этим делать?
Лоране ничего не ответила, давая ему выговориться и вылить наружу все, что накопилось внутри. Фрэнк с минуту орал и поносил невидимых духов. Затем постепенно успокоился и опять увидел помощницу, как и все остальное. Она бросила взгляд на часы, страстно желая как можно быстрее продолжить облаву на зверя.
– Ты закончил? – спросила она.
– Да.
– Тогда поехали, здесь мы лишь зря теряем время.
Фрэнк задвинул куда подальше душу и дистанцировался от чувств – на достаточное расстояние, чтобы говорить по делу.
– Спасибо.
– Всегда пожалуйста.
Они ушли. Какой-то полицейский перед этим подогнал седан Фрэнка ближе к развернутым для полицейской операции силам, и теперь до него оставалось всего несколько шагов. Направляясь к нему, Фрэнк не удержался и решил оставить за собой последнее слово. Он посмотрел на Лоране и сказал:
– Я тебя предупреждал – мне было надо две минуты.
Затем подмигнул, улыбнулся и вновь посерьезнел: