Прежде чем мы успели сказать что-то еще, подъехала мама и весело выскочила из машины. Автомобиль отличался от того, что я ожидала. Я смутно помнила, что у нас была вроде бы синяя или, может, черная машина. А эта была светлее и меньше. Джейкоб открыл багажник, затолкал туда мою сумку и мешок с мягкими игрушками рядом с коробкой, которую спустил ранее.

Я открыла одну из задних дверей и забралась внутрь.

– Пристегнись, – сказала мама, дергая ремень возле моего сиденья. Она подтянула его ко мне, и я вставила пряжку на место. Мозг затопили воспоминания. Десять лет прошло с тех пор, как я каталась в подобном транспортном средстве, но я помнила, что насчет ремней безопасности мама была непреклонна. Незначительное воспоминание, но мне оно казалось очень важным.

Джейкоб забрался на переднее сиденье. Он оглянулся на меня, и я попыталась улыбнуться. Бомба, которую он подбросил мне, еще дымилась, но брат был прав, мне надо было это знать.

Мама медленно выехала из-под навеса над главным входом. Я не удержалась и развернулась на сиденье, чтобы бросить последний взгляд. Ремень врезался мне в бок, но я не замечала. Взгляд мой обшаривал здание, ставшее мне спасительной гаванью. Пока мы разворачивались, мое внимание привлекло движение на его краю, как раз перед тем, как мама вывернула с парковки направо. Я зажала рот ладонью, когда заметила Стрелка, державшего высоко над головой плакат с четко напечатанными двумя словами:

БУДЬ ХРАБРОЙ

Ни больше ни меньше. Это был его способ попрощаться. Я знала, что он меня не видит, но поцеловала собственные пальцы и прижала их к стеклу.

Дорога домой прошла как в тумане, хотя я во все глаза таращилась в окно. От смены пейзажа голова шла кругом. Я не помнила, чтобы раньше вокруг было столько домов и машин. Я мертвой хваткой вцеплялась в сиденье каждый раз, когда к нам приближался чужой автомобиль, так что пальцы белели. Почувствовав первые признаки надвигающейся панической атаки, я похлопала себя по карману. Бутылочка с пилюлями ободряюще брякнула. Я не стала ее доставать – приму, только если совсем станет невмоготу.

Я поняла, что мы приехали, как только мама затормозила во дворе. Знакомые черты дома глубоко врезались мне в сознание. Все, вплоть до белых ставен и красной двери, осталось прежним. Это было поразительно. Я отстегнула ремень и медленно выбралась из машины, нахлынули воспоминания. Я помнила этот дом. Он снился мне десять лет. Здесь жил человек, которого не существовало. Теперь он принадлежал куче воспоминаний. Воспоминаний о том, как я играю на этом самом газоне за мгновение до того, как Джуди вырвет меня из привычной жизни.

– Солнышко, я должна кое-что сказать тебе, прежде чем мы войдем, – позвала мама.

Я попыталась сосредоточиться на ее словах, но видела лишь себя с куклой Дейзи. Улыбающуюся мне Джуди, которая берет меня за руку. Почему я пошла с ней?

– Мам, я ей уже сказал, – перебил Джейкоб, подходя по тропинке с моими сумками в руках.

Я в замешательстве смотрела на них обоих, пытаясь остановить поток картинок из прошлого у себя в голове.

Напряженное выражение застыло у мамы на лице.

– Джейкоб, я же предупреждала, что сама скажу. Она должна была узнать это от меня.

Мой мозг изо всех сил пытался угнаться за этим хаосом. Ощущение было такое, что на меня разом выплеснули миллион галлонов воды. Мне на голову опускалось здание выше больницы, уничтожая меня раз и навсегда. Все вокруг начало вращаться. Нахлынула тьма, и последнее, что я слышала, прежде чем упасть на землю, это мамин голос, в панике выкликающий мое имя.

Очнулась я под тихий звук голосов мамы и Джейкоба. Я открыла глаза, не понимая, где нахожусь. Голубое небо сменилось круто уходящим ввысь гладким белым потолком.

– Ее слишком рано выписали. – Они говорили тихо, но я все же разбирала мамины слова. – Надо отвезти ее обратно в больницу.

– Со мной все в порядке. – Я медленно села и свесила ноги с дивана.

Мама бросилась ко мне и опустилась передо мной на колени. По лицу ее текли слезы.

– Солнышко, прости, что не сказала тебе про папу раньше. Нечестно было скрывать это от тебя. Думаю, нам надо обратно в больницу.

Я вспыхнула от смущения – если бы отец был источником моих проблем. Это бы объясняло мое поведение куда рациональнее. Я могла бы поправить маму, но не могла рисковать рассказать ей правду. Что, если они решат, что это рецидив и мне больше подходит психбольница? Я была недостаточно больна, чтобы вернуться в обычную.

– Думаю, слишком много свалилось. Узнать про папу, снова увидеть дом. Я почувствовала приближение атаки еще в машине. Надо было принять таблетку, как велела доктор Маршалл. Прости, что взволновала тебя, но я не хочу обратно в больницу.

Это была наглая ложь. Я хотела в больницу всеми фибрами души. Это было бы так просто. Я бы снова увидела Стрелка, и жизнь потекла бы по-прежнему. Плакат Стрелка вспыхнул у меня в голове. «БУДЬ ХРАБРОЙ». Простые слова, но сколько в них смысла.

Мама с сомнением разглядывала меня.

– Ты уверена, милая? Мне ужасно жаль, что ты так расстроилась.

Я нацепила дежурную улыбку. Получилось не очень, но на лучшее рассчитывать не приходилось.

– Со мной все хорошо. Точно. – Я поднялась на ноги, чтобы показать ей, что хотя бы стоять могу.

Джейкоб обнял меня за плечи.

– По мне, она прекрасно выглядит, – сказал он, взъерошивая мне волосы. – Пойдем. Я покажу тебе твою комнату.

Он проводил меня к знакомой лестнице. Я могла бы сказать ему, что не надо меня направлять. Я знала каждый дюйм этого дома. Может, Мии и не существовало, но она поддерживала мои воспоминания. Мы с Джейкобом поднялись по лестнице вместе, мама следом. Я не могла удержаться и вела рукой по перилам, пока мы поднимались. Я обожала эти перила. Их роскошное, гладкое дерево сияло под моей ладонью.

Моя комната была второй по счету. Джейкоб остановился перед дверью, предоставляя мне возможность открыть ее. В отличие от остального дома, эта комната оказалась не такой, как я себе представляла. Она ничем не напоминала подростковое убежище, которое я соорудила для Мии, и на ту комнату, что я помнила с детства, тоже не походила. Ее можно было описать одним словом: никакая. Никаких украшений, никаких личных вещей. Кровать почти вдвое больше той, на которой я спала последние десять лет, гнездилась между двумя тумбочками. Напротив кровати стоял длинный комод, а под окном письменный стол ему под стать. Все было очень простым.

Мама вошла в комнату и встала рядом, положив руку мне на плечо.

– Все твои детские вещи упаковали и убрали. Мы можем перебрать их, когда ты будешь готова, но я прикинула, что лучше начать с нуля, если ты по-прежнему не против грандиозного похода по магазинам.

Я избавилась от мысли о «никаковости» своей комнаты. Медленно поворачиваясь кругом, я рассмотрела каждую стену. Белая штукатурка. Впервые в жизни я увидела реальную возможность выразить свои собственные вкусы, каковы бы они ни были.

– Да, пожалуйста.

Джейкоб у нас за спинами откашлялся.

– Что ж, это мне сигнал сматывать удочки. Я вас люблю, но ни в один из маминых эпохальных забегов по магазинам меня на веревке не затянешь. Ты достаточно долго пренебрегала данной обязанностью. Пора платить по счетам.

Я услышала мамин резкий вдох за спиной.

– Джейкоб, – одернула она его.

У меня вырвался смешок. Может, шутка была и бестактная, но она была так уместна. Нормальна.

Джейкоб ахнул, почти точно скопировав маму. Я отреагировала молниеносно. Тело мое неуправляемо затряслось от хохота, да так, что бок заболел.

– Видишь, просто для поднятия настроения, мам. Если эта вечеринка станет еще более торжественной, я начну насвистывать похоронный марш, – сказал Джейкоб, а мама шлепнула его по руке.

Пять часов спустя я начала понимать, почему он улизнул. Шопинг с маменькой был предприятием не для слабонервных. Больше всего это напоминало марафон. Несмотря на это, я не могла припомнить, когда еще так развлекалась. Мысль о том, что все эти покупки для меня, казалась ирреальной. В какой-то момент я было запротестовала, чувствуя, что мама выходит из берегов, но она не повелась.

– Мне надо наверстать десять дней рождений и рождественских праздников. Не думай испортить мне удовольствие, – заявила она, окуная кусочек тортильи в наше блюдо с сальсой. Мы остановились отдохнуть и подкрепиться в уютном мексиканском ресторанчике.

Перекусывать в ресторане было новым опытом для меня. Крохотное, набитое народом заведение гудело от обеденной суеты. Я была слишком занята тем, что глазела по сторонам и подслушивала разговоры за соседними столиками, чтобы поесть как следует. Очередной ежедневный ритуал, который большинство людей принимают как данность, знакомый мне из книг. А теперь, когда я проживала его сама, некогда прочитанные слова и целые абзацы уже не описывали его полностью.

Я как раз допила первую порцию колы, когда наша официантка инстинктивно вернулась с новым, наполненным до краев стаканом. Прежний исчез мгновенно, словно не имел никакого значения. После использования одних и тех же тарелок день за днем, год за годом это несколько нервировало, хотя я не могла это продемонстрировать.

Я вновь обратила внимание на наш столик и обнаружила, что мама с обожанием смотрит на меня. Я уже научилась распознавать этот затуманенный взгляд. Прежде чем заговорить, она отпила глоток из своего стакана.

– Я мечтала об этом моменте последние десять лет. Я ужасно скучала по тебе, Мия. Мне так жаль, что ты столько упустила в жизни. У меня сердце разрывается при мысли, что меня не было рядом, чтобы утешить тебя, когда ты больше всего во мне нуждалась.

Я опустила глаза, проводя пальцем по бороздкам на деревянном столе.

– Я думала, вы больше меня не любите. Джуди говорила мне, что вы отдали меня, потому что я была больна.

Она всхлипнула и накрыла мою ладонь своей.

– Солнышко, больна была только она. Мне жаль, что она заставила тебя поверить в это. Убила бы ее за то, что она с тобой сделала.

Я резко вскинула голову, ужаснувшись самой мысли. Конечно, мама не всерьез. Я закусила щеку изнутри, пока не почувствовала вкус крови. Это успокаивало.

Мама неверно истолковала мою реакцию и крепко стиснула мою руку.

– Прости, милая. Я знаю, ты не любишь говорить о ней. Я просто хочу, чтобы ты знала: это чудовище заплатит за то, что сотворила с тобой.

Чудовище? Я помотала головой. Джуди не была чудовищем. Чудовище таилось у нее внутри. Джуди не виновата, что я своим поведением раз за разом будила это чудовище. Я открыла рот, чтобы защитить ее, но резко закрыла его. Я не хотела, чтобы мама знала о моих плохих поступках. Я была не готова к тому, чтобы она смотрела на меня с отвращением и ненавистью, как Джуди. На сей раз я решительно настроилась быть хорошей дочерью. Сыграть роль моей Мии. Я могла быть идеальной.

После обеда мама, в качестве последнего сюрприза, затащила меня в книжный магазин и настояла, чтобы я выбрала все, что захочу. Я застыла посреди зала в полном восторге. За свою жизнь я прочла сотни книг, но это число казалось мизерным по сравнению с ассортиментом магазина, который насчитывал миллионы заголовков. Потребовалось некоторое время, чтобы отыскать отдел с интересными книгами, и еще больше, чтобы что-то выбрать. По правде говоря, мне хотелось всего, на что падал глаз, но я ограничила себя всего несколькими наименованиями, пока, по маминому настоянию, моя стопка не достигла двадцати книг. Около часа я провела в раздумьях над своей стопкой, то добавляя пару-тройку томов, то откладывая их снова, когда натыкалась на очередную книгу, которую, как мне казалось, хотела больше. Мама терпеливо сидела, ни разу не поторопив меня с выбором. Наконец я ухитрилась ужать свою стопку до тех книг, которые мне понравились. Мама последовала за мной на кассу, но только когда она плюхнула на стойку свою собственную стопку, я заметила, что она сгребла все книги, к которым я проявила интерес, но отбросила, чтобы удержаться в рамках разумного. Я снова попыталась возразить, но она лишь улыбнулась, протягивая кассиру истертую кредитную карточку.

25

Чтобы занести в дом мои новые вещи, потребовалось шесть заходов. От продолжения шопинга маму остановило лишь ограниченное место в машине. И это при том, что некоторые вещи мы покупали с доставкой, вроде подходящих книжных полок и огромного кресла, в котором будет идеально читать. Две сумки в машине были набиты новехонькими книгами, которые вскоре заполнят мои полки.

Затаскивая самые тяжелые покупки ко мне в комнату, Джейкоб пыхтел.

– Ребята, вы в магазине хоть что-нибудь оставили? – поддразнил он, опуская пакеты на мой комод.

Я робко улыбнулась.

– Я пыталась сказать нет, но…

Джейкоб вскинул руки, перебивая меня:

– Поверь, я понимаю. Если помнишь, я тебя предупреждал. В свое время я ненавидел поход по магазинам перед началом учебного года. Она таскала меня из одного универмага в другой и заставляла примерять сотни рубашек и джинсов, но на деле выбирала одну пару, а потом тащила в следующий магазин, чтобы начать все сначала. – Он плюхнулся в изножье моей кровати и покачал головой. – И это я еще не упомянул об ужасах покупки обуви. – И театрально содрогнулся для должного эффекта.

Я посмеялась над его описанием, но, по правде говоря, покупать обувь мне понравилось почти так же, как покупать книги. Пара туфель, которую мама принесла в больницу, были первой в жизни обувью, отличной от тапочек. Поскольку я никогда не покидала своего подвала, Джуди не покупала мне ничего другого. Я случайно сболтнула об этом маме, которая восприняла эту информацию как вызов. Теперь у меня было восемь пар туфель. Когда я буду успевать их носить, маму не волновало. Она заверила меня, что большой выбор обуви очень важен.

– Пойдем, затащим остальные сумки, а по-позже, думаю, я познакомлю тебя кое с кем из моих друзей, если ты не очень устала, – сказал Джейкоб, поднимая меня с кровати.

Я уставилась на него, разинув рот.

– Ты хочешь, чтобы я познакомилась с твоими друзьями сегодня?

– Конечно. Уроки у тебя начинаются в понедельник, вот мы с мамой и подумали, что тебе проще будет познакомиться с несколькими людьми заранее. Не волнуйся, они все классные. Просто хотят познакомиться с тобой. Я все время буду рядом.

Я нервно ломала руки. Неохотно согласилась, хотя всерьез опасалась, не опозорю ли я Джейкоба перед его друзьями.

Он взъерошил мне волосы.

– Доверься мне. Я заполучил тебя назад.

Его слова много значили, но я все равно нервничала по поводу начала занятий в понедельник. Имело смысл познакомиться хоть с кем-то заранее, так будет легче. Я ужасно боялась, что никому не понравлюсь.

О своих опасениях мне удалось позабыть, когда мы с мамой принялись обставлять мою комнату. Она позволила мне быть главной во всем, повторяя, что это, в конце концов, моя комната. Мы развесили часть новой одежды в шкаф и аккуратно сложили остальную, прежде чем убрать в комод. Книги разместились стопками на комоде до приезда полок, но я уже разложила их в том порядке, в котором хотела прочесть.

Мама помогла мне застелить кровать новым темно-лиловым стеганым покрывалом с оборками, простынями и наволочками в тон. Я выбрала их из-за мягкости. На тумбочках поселились лампы такого же цвета, а в изголовье для полноты картины мы добавили декоративные подушки светлых оттенков лилового. Отступили на шаг, любуясь своей работой. Несколько мелких штрихов – и комната преобразилась.

Изначально, когда мама настаивала на покупке полудюжины декоративных подушек для украшения кровати, я уперлась. Так же как и с туфлями, мне казалось, что она слишком расточительна. Односпальная кровать, на которой я отдыхала последние десять лет, могла похвастаться одной-единственной тонкой подушкой в белой наволочке, от которой всегда резко пахло отбеливателем. Джуди неизменно стирала мою постель раз в неделю.

Когда все было на своих местах, мама вышла из комнаты. Она заявила, что ей отчаянно необходимо расслабиться в ванне, но у меня создалось впечатление, что она предоставила мне немного времени, чтобы свыкнуться с новым окружением. Я не понимала, насколько нуждаюсь в уединении, пока не осталась одна. Плюхнувшись на свою кровать, я провела руками по мягкому покрывалу. Это казалось нереальным. Меньше месяца назад я была прикована к своей кровати, уверенная в близости смерти. А теперь я здесь. Может, это сон? Я вонзила ногти в ладонь, гадая, не проснусь ли от внезапного звука шагов Джуди на лестнице.

Когда это не сработало, я обшарила взглядом комнату, выискивая что-нибудь еще, на чем можно было бы испытать мою теорию. Взгляд задержался на лежавших на тумбочке ножницах. Ими мы срезали ярлыки со всего моего добра. Перегнувшись через всю кровать, я схватила ножницы и запустила кончик в ладонь. Металл вошел в мякоть со сладостной болью. Хорошо-о. Ножницы были слишком тупыми, чтобы пошла кровь. Раскрыв их, я провела острым краем по ладони, сильно надавливая, пока не появилась красная полоска. Тонкий кровавый след я растерла большим пальцем. Вновь откинувшись на гору подушек, я улыбнулась, приняв реальность. Я думала, этот ритуал меня несколько успокоит, но, по правде говоря, в животе все равно сидел комок ужаса, тоски по привычной жизни, которую я утратила.

Я взяла с тумбочки свой новый мобильник. Понятия не имела, как обращаться с сотнями различных штук, которые он, теоретически, умел. Я пыталась уговорить маму вернуть телефон, когда она явилась с ним в больницу, но она была непреклонна: у меня должно быть средство связи.

– Мне надо знать, что с тобой все хорошо, – умоляла она.

Затем, познакомившись со Стрелком, я порадовалась наличию телефона, потому что перед моей выпиской мы хотя бы обменялись номерами.

Научилась я ценить и еще одну вещь – бесконечное количество музыки в своем распоряжении. Я воткнула наушники и щелкнула на одну из любимых песен Стрелка. В ушах запульсировала музыка, и на меня снизошел покой. Мой друг был почти рядом.

Я покинула больницу всего день назад, но уже соскучилась по нему. Я чувствовала себя несколько навязчивой, но не устояла и написала ему простое сообщение. Палец на минуту завис над кнопкой «отправить» – и я резко стерла текст. Он сказал, что позвонит мне.

Внимание привлекло бряканье кастрюль и мисок на кухне, поэтому я направилась вниз, где мама заарканила меня в помощницы. Готовить ужин вместе мне тоже доводилось впервые. Стрелок гордился бы. Сначала мне было неловко от того, как мама сновала по кухне. Я замерла у разделочного стола, не понимая, что должна делать. Должно быть, мама почувствовала мое замешательство. Она сбавила обороты, провела экскурсию по кухне, а затем отправила к разделочному столу нарезать салат.

Чтобы показать мне, как резать овощи, потребовалось несколько минут, но я быстро уловила суть. Мама суетилась на кухне со спагетти и тефтелями, одновременно поддерживая непрестанный разговор. Она задавала мне вопросы, на которые я могла ответить, избегая зоны дискомфорта. Я не торопилась, придерживаясь нейтральных ответов.

Джейкоб болтался по кухне, пробуя все блюда на вкус. Когда мама отчитала его за очередную стянутую тефтельку, я рассмеялась. У себя в подвале я упустила этот вариант общения. Это и значило быть семьей. Это было так идеально, что у меня по-настоящему заболело в груди. Как я могла чувствовать себя здесь неуютно? Все будет хорошо. Единственно, кого не хватало, это папы. Я хотела спросить о нем, получить какое-то представление о том, почему он ушел, но это испортило бы момент. К этому вопросу можно вернуться после. А сейчас у меня было все, о чем я когда-либо мечтала.

– Джейкоб, отнеси тарелки на стол, а если по дороге возьмешь еще тефтельку, я тебя выдеру, – пригрозила мама, размахивая деревянной ложкой.

По лицу моему расползалась улыбка, пока я не заметила ужас в маминых глазах. Все мельтешение на кухне, казалось, прекратилось. Джейкоб вдруг так увлекся разглядыванием пола, что не смотрел в глаза, а мама вела себя так, словно совершила преступление. Поначалу я не поняла, что пропустила, но затем почувствовала, как вверх по шее ползет волна тепла, подбираясь к щекам. Она окутывала мою кожу, словно дополнительный слой одежды. Настроение в помещении мгновенно сделалось мрачным. Я с трудом сглотнула, мне хотелось сказать им, что все нормально. Я не стеклянная. Я не разобьюсь от их слов. Полагаю, я не доказала, что я сильнее, чем им казалось.

Это моя вина. Всегда все сводилось ко мне и к тому, что со мной случилось. Я начала думать, что мы никогда не сумеем это преодолеть. На кратчайший миг я так остро затосковала по своему подвалу, что едва могла дышать. Там жизнь была проще, более структурированная. По крайней мере, там я разочаровывала только Джуди. Здесь я разочаровывала маму и Джейкоба. Эта мысль терзала меня. Я не хотела их разочаровывать.

Ужин прошел тихо. Джейкоб несколько раз пытался вернуть прежнюю легкость, но комнату окутывала зловещая атмосфера. Мама не поднимала глаз от тарелки и ковыряла еду. В животе у меня поселился камень. Мне следовало извиниться.

Закончив наконец бессмысленный спектакль с ужином, мы с Джейкобом начали убирать тарелки, но мама выгнала нас из-за стола.

– Вы, двое, идите развлекайтесь. – Она коротко обняла Джейкоба и повернулась ко мне с распростертыми объятиями. Я не хотела шарахаться. Правда не хотела. Я знала, что она не ударит меня, но рефлекторно подскочила. Я видела, какой болью наполнились ее глаза.

– Береги себя, – выдавила она.

Я подалась вперед, чтобы позволить ей обнять меня, но вышло неуклюже. Я ухитрилась остаться в ее глазах хрупкой, как стекло.

Забираясь в машину, мы с Джейкобом молчали. Одним движением он включил радио и выехал задним ходом со двора.

– Ну, неловко вышло, – хихикнул он.

Я слишком увлеченно грызла заусенец, чтобы ответить.

– Ты же понимаешь, что ни в чем не виновата, правда? Мы… ну, точнее, мама… ей трудно привыкнуть. Она не хочет сделать тебе ни на йоту больнее, чем уже сделали. Не всегда будет так неловко. – Он похлопал меня по колену. – И прекрати грызть себе палец. Сейчас повеселимся.

Я пристыженно вытащила палец изо рта и засунула руку под бедро, дабы противостоять искушению.

– Я не сломаюсь, – пробормотала я.

– Знаю. Будь ты хрупкой, тебя бы здесь не было. Я видел фотографии.

Я побелела, вспомнив унизительный опыт, когда тебя фотографируют перед полной комнатой народу. После продолжительного разговора с детективом Ньютоном в больнице приехала женщина-полицейский с добрым лицом и мягкими манерами и заявила, что ей надо задокументировать мои травмы. Мама оставалась рядом, стоически наблюдая, как медсестра помогала поднимать мою одежду, обнажая десятилетия ушибов, синяков и шрамов. Мы с мамой никогда не говорили о моих травмах с того дня. От сознания того, что Джейкоб видел фотографии, спагетти болезненно заворочались у меня в желудке. Эти картинки навсегда останутся свидетельством моих плохих поступков.

Я не могла на него смотреть. Как я ни сопротивлялась, рука отказывалась оставаться под бедром. К тому времени как Джейкоб затормозил перед незнакомым двухэтажным кирпичным домом, я прогрызла большой палец до крови.

– Готова? – спросил он.

Я пожала плечами.

Понятия не имела, готова ли я. Я вообще не была уверена, что понимаю фразу «быть готовой». Сомнений не вызывало одно: сильно хуже, чем катастрофический семейный ужин или поездка сюда, быть не может.

Как же я ошибалась.

Джейкоб непринужденно вошел, даже не постучавшись, и повел меня на задний двор, откуда до меня доносился ровный гул голосов. Чем ближе мы подходили, тем громче он становился. Шум успокаивал. Я надеялась, может, никто не заметит нашего появления. Приятная мысль, но я не могла ошибаться сильнее. Стоило нам шагнуть в патио, как гул голосов мгновенно смолк, словно его выключили. Двор по площади был не меньше самого дома, с бассейном и площадкой для трапезы на свежем воздухе. Уже стемнело, поэтому наружное освещение по периметру было включено. Тридцать с лишним пар глаз повернулись в нашу сторону, причем все уставились на меня. Я метнула на Джейкоба панический взгляд и спряталась у него за плечом.

– Ребята, это моя сестра, Мия. Уверен, кое-кто из вас ее помнит, – представил меня Джейкоб.

Он подтолкнул меня в середину кучи незнакомых лиц. Ненавижу, когда меня выставляют напоказ.

Несколько человек осторожно улыбнулись, но большинство таращились на меня с нездоровым любопытством. Такие же взгляды я видела в первые дни в больнице. Я была скорее историей, нежели человеком, завораживающим зрелищем. Затем меня взял под крыло Стрелок. Я бы все отдала, лишь бы он был со мной на этой вечеринке.

– Как насчет выпить? – спросил Джейкоб, увлекая меня к кулеру у края бассейна.

Тут все вернулись к своим разговорам и практически перестали обращать на меня внимание. Я с облегчением выдохнула.

Джейкоб протянул мне ледяную колу.

– Пойдем, я представлю тебя кое-кому из моих друзей.

Я нянчила газировку, благодарная, что мне есть чем занять руки.

– А мы не можем немножко обождать? – спросила я, вскрывая банку.

Лицо Джейкоба мигом сделалось озабоченным.

Я робко улыбнулась, чтобы показать ему, что все хорошо.

Должно быть, улыбка вышла достаточно убедительной, потому что он, поколебавшись, согласился.

– Конечно. Полагаю, все это несколько ошеломляет.

Я кивнула, благодарная за понимание.

Джейкоб наклонился ко мне, нашептывая в ухо имена, чтобы я на расстоянии разобралась, кто есть кто. Я бы в жизни не запомнила их, но оценила его усилия. Наконец группа парней из противоположного угла дворика окликнула его.

– Иди. Со мной все будет хорошо, – сказала я и ободряюще подтолкнула его плечом.

Мне не терпелось остаться наедине с собой.

Брат явно разрывался.

– Серьезно, все хорошо, Джейкоб. Я просто побуду здесь и понаблюдаю за всем.

– Я привел тебя сюда не для того, чтобы бросить. Ты уверена, что не хочешь пойти со мной?

Я помотала головой.

– Я бы предпочла остаться здесь.

– Мия, если тебе неуютно, я могу отвезти тебя домой.

– Нет, все хорошо, – соврала я, пытаясь успокоить его.

Я видела, что он по-прежнему сомневается, поэтому еще раз подтолкнула его к друзьям.

– Ладно, – неохотно согласился он. – Вернусь через несколько минут.

Я кивнула и отпила колы. Когда Джейкоб отошел, я потихоньку направилась с нашего места посреди двора в сторону теней по другую сторону от маленькой раздевалки. Под покровом темноты я мгновенно почувствовала облегчение. Наблюдать за всеми будет гораздо проще, если не беспокоиться о том, видят ли они меня.

Прошло несколько минут, а Джейкоб не вернулся, как обещал, но я не винила его. Со своего наблюдательного пункта я видела, как он смеется и оживленно беседует с группой из пяти парней. Я не слышала, о чем они говорят, но завидовала их легкости.

Спустя еще несколько минут я по-прежнему стояла в тени, и у меня кончилась кола. Я вертела в руках пустую банку, жалея, что мне не хватает храбрости сходить за другой. Возле стены, примыкающей к той, где стояла я, остановились две девушки. Они начали беседу, не зная о том, что я нахожусь поблизости. Они говорили так уверенно и высокомерно. Я почувствовала себя слегка униженной, поэтому отступила глубже в тень, чтобы полностью скрыться. Обе девушки были одеты почти одинаково – длинные яркие платья без бретелей, спадавшие складками до лодыжек. Светлые блестящие волосы, с яркими лиловыми прядками на висках. Я гадала, не специально ли они оделись одинаково. Возможно, они родственницы. Это навело меня на мысль о Мие. Будь она настоящей, мы бы тоже одевались одинаково.

Я подумывала, не выступить ли вперед и присоединиться к их разговору. В конце концов, Джейкоб для того и привез меня на вечеринку, чтобы познакомиться с людьми до понедельника.

Я сделала полшага вперед и остановилась, уловив их приглушенную беседу.

– Я слышала, она была типа привязана к кровати, вся в собственном дерьме, – говорила одна из них.

– Буэ. Перебор, Патрисия. Папа говорит, женщина, которая ее украла, реально чокнутая. Неужто кто-то и правда думает, что, пройдя через подобное, Мия когда-нибудь станет нормальной? Я удивляюсь, что она вообще способна появляться на людях, а?

Я прилипла к стене, не в состоянии ни отступить, ни выйти к ним. Я стояла и слушала разговор о себе, наверняка повторявшийся во всех компаниях на этой вечеринке. В глубине души я этого ожидала.

– Правда. Ты видела ее, когда они вошли? У нее был такой вид, словно вот-вот разревется. Она явно уже одной ногой в дурке. Я ей ужасно сочувствую, – сказала Патрисия.

Вторая девушка согласно закивала.

– Я даже не знаю, как она в школу пойдет. Мне было бы так стыдно. Я однажды видела этот фильм, где маленькая девочка типа вынужденно выросла в лесу, а когда ее наконец нашли, она не могла даже себя обслужить и вообще была как дикое животное.

– Паршиво. Я даже не знаю, что ей сказать. В смысле, надо ли нам типа поздравить ее с избавлением или как?

Обе похихикали над этой идеей.

– Не спрашивай меня. Сказать тебе по правде, я не уверена, честно ли это по отношению к нам. В смысле, должны ли мы подвергаться такому типу безумия?

Больше я выносить не могла. Заставив ноги шевелиться, я прошмыгнула вдоль стены. Я не хотела подвергать их своему «типу безумия» ни секунды дольше. Я так настойчиво стремилась увеличить расстояние между нами, что не обращала внимания, куда ставлю ноги. Земля под правой ногой исчезла, и я потеряла равновесие.

Я свалилась боком в бассейн. Вода сомкнулась у меня над головой, а я думала только о том, что понятия не имею, как плавать. Вода тянула меня за одежду, увлекая прочь от поверхности на дно бассейна. С минуту я разгребала воду руками, но безрезультатно. Весь шум вечеринки испарился, замещенный благословенной тишиной. Я слышала стук собственного сердца. Ничто не достанет меня под водой. Там не было ни осуждающих взглядов, ни ошибочного снисхождения, но самое лучшее – я никого не разочаровывала. Я не хотела всплывать вообще. Я перестала бороться и позволила воде опустить меня на дно бассейна, где я нашла темноту, которой так жаждала. Она была рада меня видеть.

26

Пара сильных рук словно стальными обручами обхватили меня за талию и поволокли прочь от тьмы. Мне хотелось брыкаться, чтобы они оставили меня в покое. Однако хватка их была безжалостна, они тянули меня к свету, прочь из моего убежища. Моя голова пробила поверхность, а Джейкоб уже брел ко мне по грудь в воде и подхватил меня из рук того, кто меня спас.

– Мия, ты в порядке? – в панике повторял Джейкоб, подтягивая мое тело к краю бассейна.

Мой спаситель следовал за нами, подталкивая меня к лесенке.

– Ты же могла утонуть. Почему ты оказалась так близко к бассейну? – спросил он, тяжело дыша.

Я была слишком измучена, чтобы ответить, и уже скучала по тишине на дне бассейна. Мои ноги царапали ступеньки, и я попыталась принять вертикальное положение. Мне потребовалось несколько попыток. Конечности словно налились цементом, и я сообразила, что это из-за мокрых джинсов.

– Все в порядке, – отозвалась я, не поднимая глаз.

Я слышала, как все давятся смехом, и не хотела смотреть на это. Я уже доказала, что я псих.

Как только мои ноги коснулись бортика, на плечи мне набросили полотенце. Я даже не сознавала, что стучу зубами, пока Джейкоб не подоткнул мне полотенце под подбородок.

– Чувак, я у тебя в неоплатном долгу, – сказал Джейкоб, вскинув кулак в сторону парня, промокшего не меньше моего.

Они стукнулись костяшками пальцев.

– Ерунда. Три лета спасателем на пляже. Ты в порядке, Мия?

– Все хорошо, – неубедительно ответила я, клацая зубами.

Джейкоб накрыл меня еще одним полотенцем.

– Отвезу-ка я тебя домой. Если ты заболеешь, мама мне оторвет мою тупую башку.

Он повел меня к двери, бросив очередное спасибо моему спасителю. Пока мы шли, я старательно отводила взгляд. Пусть продолжают веселиться и говорить про меня что хотят – когда я уйду. С глаз долой – из сердца вон.

– Точно все в порядке? – спросил Джейкоб, врубая в машине печку, хотя снаружи было довольно тепло. Зубы у меня все еще стучали.

– Да. Прости, что испортила тебе вечеринку.

Джейкоб искоса глянул на меня.

– Ничего ты не испортила. Я свинья, что оставил тебя одну. Обещал же маме, что позабочусь о тебе. – Он в сердцах стукнул по рулю.

Я была несколько не в том положении, чтобы возражать. Мне не хотелось показаться хрупкой, но трудно постоять за себя, когда тебя против воли вытащили из бассейна. Усталая, словно после бесконечного дня, я прислонилась головой к окну. Уличные фонари разбивали темноту, пролетая мимо окна. Веки у меня отяжелели, казалось, я вот-вот засну.

Мама сидела в гостиной и вязала крючком, когда через десять минут мы с Джейкобом ввалились в дом. Удивление на ее лице по поводу нашего раннего появления сменилось озабоченностью, когда она увидела, что с меня на паркет течет вода.

– Мия, что случилось? – вскочила она.

Вопрос предназначался мне, но смотрела она на Джейкоба, требуя ответа.

– Я у-уп-пала в бассейн, – ответила я, стараясь не стучать зубами.

– Ей бы в горячий душ. Она так дрожит с тех пор, как вылезла из воды, – сказал Джейкоб.

Он тоже был мокрым, но, похоже, его это не смущало.

Мама цокнула языком.

– Тебе тоже. Она может принять ванну у меня, а ты залезешь в душ у себя. После этого я хочу услышать объяснения.

Джейкоб кивнул и пошел к себе, оставляя мокрые следы. Мама доставила меня к себе в ванную. Она суетилась вокруг, вывернув воду на полную, чтобы заполнить большую овальную ванну. В подвале у меня был только душ за занавеской. Да Джуди и не позволила бы мне воспользоваться ванной. Она считала, что это негигиенично. Как бы она взбесилась, увидев меня сейчас. Поглядывая на душевую кабину по другую сторону от ванны, я прикидывала, не следует ли мне все же настоять на душе.

Маме моя дилемма была, разумеется, невдомек. Я наблюдала, как она выбрала бутылочку с ароматизированным мылом и щедро плеснула из нее в ванну. На поверхности запрыгали крупные пузырьки пены, скрывая под собой воду. Только когда пена уже едва не вылезала за края ванны, она выключила воду.

– Я принесу тебе сухую одежду, пока ты залезаешь, – сказала она, улыбнулась мне и вышла из ванной. Она закрыла дверь, оставив меня наедине с моими демонами. Я снова оглянулась на душевую кабинку, даже шагнула к ней, но потом передумала. Тряхнув головой, дабы очистить мысли, я сняла с себя мокрую одежду и шагнула к глубокой ванне. Горячая вода захлестнула мне колени. Я опустилась вниз, позволив ей окутать меня, словно коконом. Вода едва не перелилась через край. Пузырьки пены щекотали мне нос, отчего я улыбнулась впервые за тот вечер.

Я откинулась назад и закрыла глаза, сражаясь с искушением опустить лицо под воду, но отчасти волнуясь, что не смогу вынырнуть обратно. Мысль о случившемся в бассейне не отпускала меня. Страшно было думать о том, как легко было остаться под водой, сдаться. Эту часть себя признавать не хотелось. Столько раз в прошлом – до побега – я могла сдаться. Я всегда так настойчиво стремилась выжить, пережить еще один день, чтобы получить нечто большее. Сознание обманывало меня, заставляя верить, что все станет лучше, если я когда-нибудь выберусь из своей комнаты. Теперь я поняла, что сознание мне лгало.

Мои размышления прервал негромкий стук в дверь.

Я села, убедившись, что пена закрывает меня полностью.

Мама толкнула дверь и вошла.

– Я принесла твою пижаму, – сказала она, складывая одежду на скамейку под окном. – Вода достаточно теплая?

Я кивнула.

– Идеальная. Спасибо, что позволила воспользоваться твоей ванной.

– Солнышко, что мое – то твое. В любой момент, когда тебе захочется принять ванну или избежать свинюшника Джейкоба, она твоя. Итак, помимо незадачи с бассейном, как прошла вечеринка?

Избегая встречного взгляда, я проткнула пальцем пузырек пены.

– Хорошо.

Я не видела смысла рассказывать ей о подслушанном. Она бы только посоветовала мне не слушать или еще что-нибудь столь же эффективное. Факт в том, что она ничего не могла поделать, дабы изменить всеобщее мнение обо мне.

– Вот и славно. Надеюсь, школа в понедельник будет чуть полегче. Я понимаю, надо будет приспосабливаться, но там с нетерпением ждут тебя.

Я кивнула, поскольку знала, что именно этого от меня и ждут. Внутри все вопило. Уж что-что, а сегодняшний вечер доказал, насколько я не приспособлена к взаимодействию с обычным обществом, не говоря уже о сверстниках. Школа станет моим личным адом. Я жалела, что не осталась на дне бассейна.

Воскресенье прошло в смеси ужаса и тошноты. Меня весь день подмывало попросить маму позволить мне остаться дома. Рассказать ей, что именно произошло на вечеринке, я была не готова. Но вместо того чтобы умолять маму, я нарушила клятву и написала сообщение Стрелку.

«Не могу», – медленно тыкала я в кнопки. На то, чтобы напечатать короткое сообщение, ушло больше времени, чем следовало бы, и бессчетное количество ошибок. Странно было печатать на стеклянном экране, и моим пальцам это не нравилось.

«Чего не можешь?» – Ответ пришел мгновенно, отчего узел в животе несколько ослаб.

«Школу. Я не готова».

«Можешь, Мия. Ты сильнее, чем думаешь».

«Я скучаю по тебе».

«Нет, не скучаешь. Это место – отстой. Хотя я тоже по тебе скучаю. Съешь «ризку». Это тебя развеселит».

От его слов я рассмеялась.

Несмотря на мои опасения, переписка со Стрелком помогла, хотя понедельник все равно наступил задолго до того, как я была готова.

Джейкоб уже уехал, когда мы с мамой вышли из дома.

– Нервничаешь? – спросила она.

Ну и вопрос. Интересно, а зеленоватый цвет лица ни о чем не говорит? Кивнув, я бросила притворяться, что готова к этому испытанию. У меня имелись более веские причины для беспокойства, например удержание завтрака в животе.

– Все будет хорошо, солнышко. – Мама остановилась на красном и похлопала меня по коленке. – Оглянуться не успеешь, как обзаведешься кучей друзей, и мне придется умолять тебя посидеть дома со своей старой матерью.

Я кивнула, глядя в окно. Я не верила ей, но если ей от этого хоть сколько-то спокойней, я готова была притворяться бесконечно.

Не знаю, чего я ожидала, пока мама сворачивала на школьную парковку.

– Готова? – спросила она, останавливаясь в зоне для посетителей. Я с облегчением увидела, что школа хотя бы выглядит так же, как те, о которых я читала и смотрела по телевизору. Маленькое, но утешение.

– Идем, – сказала я, внутренне крякнув от страха.

Она снова похлопала меня по руке и открыла свою дверцу.

– Все будет отлично.

Она могла повторять эти слова сколько угодно, но правдой они от этого не стали бы. Я выбралась из машины, вскинула новенький рюкзак на плечо и опасливо уставилась на здание впереди. Доктор Маршалл сказала бы, что это важный шаг в обретении себя. Стрелок сделал бы его выносимым. Проблема заключалась в том, что ни того, ни другого со мной не было.

Мама повела меня к зданию и открыла дверь в ярко освещенный, бурлящий утренней суетой вестибюль. Ученики стояли кучками возле стола дежурного, выкрикивая свои требования. Большинство, похоже, расстраивались по поводу опозданий или проблем с учителями. Их заботы были мне незнакомы, но я порадовалась, что они все слишком заняты своими бедами, чтобы даже взглянуть на меня.

Мама расписалась на планшете. Женщина за столом велела нам посидеть, пока миссис Ньюман, мой куратор, не сможет нас принять. Затаившись, я почувствовала себя еще незаметнее, наблюдая за передвижениями учеников вокруг. Большинство из них, как группа девочек, сбившихся в кучку слева от нас, использовали вестибюль как место встречи. Их громкая болтовня периодически прерывалась еще более громкими взвизгами. Их не раз просили быть потише, но по их смешкам было видно, что они не воспринимают замечания всерьез. Наконец в здании громко прозвенел звонок, кучка рассыпалась, и каждая из девочек направилась в свою сторону. Вестибюль быстро опустел, за вычетом очереди учеников, еще ожидавших поправок в своем расписании.

Из кабинета позади стойки дежурного вышла невысокая женщина с широкой улыбкой и блестящими глазами.

– Миссис Клейн, Мия? Привет, я мисс Ньюман. – Она протянула мне руку для рукопожатия. – Миссис Клейн, приятно снова видеть вас. – Искренность в ее голосе приятно удивила. – Почему бы вам не пройти в мой кабинет, чтобы мы могли немного поболтать, прежде чем я выпущу Мию в джунгли? – Она улыбнулась и подмигнула, дав мне понять, что шутит. Я улыбнулась в ответ, хотя от ее слов живот скрутило еще сильнее.

Кабинет мисс Ньюман был ей под стать. Яркий и веселый, весь в разноцветных брызгах. По стенам были развешаны мотивационные плакаты, а едва ли не на каждой доступной поверхности красовались глиняные зверюшки с дурацкими физиономиями. Кабинет выглядел слишком вдохновляющим, но мне понравилось.

– Я распечатала твое расписание, Мия, и просмотрела результаты твоих немногочисленных контрольных. Случай у тебя необычный, поскольку прежде ты никакую школу не посещала. Несмотря на это, мы были приятно удивлены твоими баллами. Они показывают, что ты подготовлена лучше типичного старшеклассника. Однако мы решили, что пребывание в обществе других учеников твоего возраста облегчит переходный период, поэтому поместили тебя в класс помладше. – Она кивнула на маму в поисках подтверждения, и та кивнула в ответ. – Судя по твоим оценкам, некоторые занятия покажутся тебе повторением, а мы не хотим, чтобы ты скучала, поэтому, если это станет проблемой, мы пересмотрим решение, хорошо? – Она замолчала, глядя на меня.

Я не понимала, чего она ждет. Я поняла ее слова, но если у меня и был выбор, то я его не видела. Они понятия не имели, куда меня приткнуть. Вот в чем заключалась проблема. Девушки на вечеринке были правы.

– Хорошо, – ответила я, предоставив им желаемый ответ.

Это явно сработало, потому что она просияла.

– Отлично. Хочу, чтобы ты знала: я исповедую политику открытых дверей. Я здесь, чтобы помочь тебе сделать переход легче, насколько это в моих силах. Мы все хотим, чтобы у тебя все получилось в Дьюи Хай. У тебя есть какие-нибудь вопросы ко мне? – спросила она, протягивая расписание.

Я помотала головой, сдергивая лямку рюкзака. На самом деле у меня имелся примерно миллион вопросов, но я не хотела показаться тупой. Самым насущным было расписание, которое я сжимала в руке.

– Тогда все в порядке, – сказала мисс Ньюман. – Я дам тебе пропуск, чтобы ты отнесла его Клаудии за столом дежурного. Она проследит, чтобы помощник из учеников проводил тебя на первый урок. Добро пожаловать в Дьюи Хай, Мия, – сказала она, протягивая руку.

Мама поднялась, и я сообразила, что это означало конец встречи.

– Спасибо за всю вашу помощь, – сказала мама, пожимая руку мисс Ньюман.

Мое рукопожатие не отличалось таким энтузиазмом.

– Спасибо, – пробормотала я, изучая расписание в попытке в нем разобраться.

– Не за что. Не забывай про политику открытых дверей, Мия, – окликнула она, когда мы выходили из кабинета.

Мы с мамой остановились возле Клаудии, в тот момент болтавшей по телефону.

– Полагаю, мне пора на выход, – сказала мама так же неуверенно, как я себя чувствовала. – Я заберу тебя у входа после уроков, ладно? – Она коротко обняла меня.

Мне пришлось бороться с желанием вцепиться в нее и умолять не покидать меня. Я открыла рот, чтобы спросить, нельзя ли мне подождать еще несколько дней. Ну кому это повредит? Однако я понимала, что несколько дней ничего не изменят. Варианта прятаться у меня не было.

27

Я смотрела, как мама выходит из вестибюля, оставляя меня совсем одну. Сердце колотилось так, что грудь заболела.

– Чем могу помочь? – спросила Клаудия, вешая трубку.

Я с трудом сглотнула, пытаясь заодно проглотить страх.

– Мисс Ньюман велела отдать это вам, – сказала я, дрожащими пальцами протягивая листок бумаги.

Клаудия с минуту разглядывала пропуск. Затем вытащила лист бумаги и заполнила верхний раздел.

– Дашь это каждому из своих учителей, а в конце дня принесешь мне. Вот карта школы и номер твоего шкафчика. Замок придется принести из дома. – Она протянула мне небольшую пачку бумаг и вернулась к своему компьютеру, тут же позабыв о моем существовании.

Я стояла и смотрела на нее, раскрыв рот. Хотела спросить ее про упомянутого мисс Ньюман помощника, но Клаудия уже помогала следующему ученику в очереди. Я попятилась от стола, крепко сжимая в руке пачку бумаг. И что мне теперь делать? При взгляде на карту и расписание меня охватила паника. Я понятия не имела, в какую сторону идти. В меня врезался парень в куртке с вышитым львом на спине. Я открыла рот, чтобы извиниться, но слова не шли на язык.

Пробравшись к двери, я с трудом открыла ее, вывалилась из вестибюля и припала к стене. Воздух вырывался из легких мучительными спазмами. Я крепко зажмурилась и приняла таблетки от доктора Маршалл. Паническая атака подкрадывалась, как лазутчик, я чувствовала это.

– Мия? – окликнул меня чей-то голос, как раз когда пальцы сомкнулись на бутылочке в кармане.

Я резко распахнула глаза, хотя легкие продолжали истязать меня.

– Да, – прошептала я, уставившись на девушку, разглядывавшую меня с любопытством и широкой улыбкой.

– Я Хизер. Мне нужно проводить тебя на твой первый урок, – сказала она, улыбаясь во все тридцать два зуба.

Пытаясь справиться со сбивчивым дыханием, я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

– Мия, – вяло ответила я, понимая, что она, очевидно, уже знает, как меня зовут, поскольку обратилась ко мне по имени.

Я ждала неизбежных признаков, когда она узнает меня. Я ожидала, что ее улыбка вот-вот погаснет и она будет в шоке от того, что ее поставили в пару с чокнутой.

Неизбежного так и не произошло. Внутри Хизер оказалась такой же милой, как и снаружи.

– Кто у тебя первым уроком? – спросила она, заглянув в мое расписание.

Руки у меня были влажными от пота, и расписание превратилось в мятую бумажку со слегка размазанным текстом.

– Хм, похоже, мистер Найт, – ответила я, разглаживая листок на колене.

– Мистер Найт? Повезло. Я слышала, он классный, это же университетская программа. У тебя, должно быть, мозги как у Эйнштейна. Я пыталась попасть туда в прошлом семестре, но меня не взяли. Великая неудачница, а? – Она сложила пальцы буквой Н у себя на лбу. – А ты раньше занималась по университетской программе?

Я молча таращилась на нее. От ее скорострельных вопросов у меня закружилась голова.

Заметив выражение моего лица, она хихикнула.

– Прости. Знаю, что тараторю. Папа говорит, будь у меня мозги такие же шустрые, как язык, я бы без проблем попала к мистеру Найту. Так ты только что переехала сюда? – спросила она, меняя тему.

– Э-э, не совсем.

Я понятия не имела, как отвечать на ее вопрос. Я-то полагала, что все по умолчанию знают все обо мне и будут слишком заняты тем, чтобы глазеть на меня или шарахаться прочь.

– Ну правда, где ты ходила в школу в прошлом году? Пожалуйста, только не говори, что ты «Орел». Они все придурки.

И снова она лишила меня дара речи. Я не совсем понимала, что она имела в виду под «орлами», но называть птицу придурком как-то бессмысленно. Я перебирала ее вопросы, пытаясь выбрать самый простой для ответа. Но вместо этого остановилась на том, который быстрее всего привел бы ее из точки А в точку Б.

– Я сестра Джейкоба Клейна, если знаешь такого.

Любому другому ее реакция показалась бы комичной – рот сложился в большое О, а потом резко захлопнулся. Я вскинула голову в ожидании начала судного дня.

Вопреки моим ожиданиям Хизер проявила скорее восхищение, нежели болезненное любопытство.

– Ого. Ты типа знаменитость. Просто не верится, что я так опростоволосилась. Тебя во всех новостях показывали, чуть не каждый день. Черт, да ведь даже специальное объявление тут в школе было, когда тебя нашли. Обычно я не такая растяпа. – Ее слова снова посыпались на меня набором букв, но на сей раз мне не составило труда выстроить их в нужном порядке.

Я позволила себе маленький вдох облегчения. Если Хизер и было противно находиться рядом со мной, то она отменно это скрывала.