Сначала она решила, что это совпадение, а потом поняла – закономерность. Фред и Джордж незаметно (насколько это возможно для столь упитанных личностей) возникали то у Катьки на пути, то где-то рядом. Только что не было никого – глядь, сидит Джо и вылизывается. Только что диван пустовал – и вдруг на нем уже образовались две рыжие морды. Катька не настолько любила лоботрясов, чтобы постоянно с ними общаться, считала наглыми избалованными животными, однако такая преданность ее тронула.

В конце концов Катька улеглась на полу гостиной, открыла книжку на телефоне и постаралась читать. Мысли разбегались, и никак было не понять: чего ей самой хочется и куда бежать, чтобы найти решение? Да, в кабинете нотариуса Катька вроде как дала свое согласие на авантюру, однако не подозревала, что авантюра окажется таких масштабов. И это Валентин Петрович лишь в общих чертах все обрисовал! А если начать углубляться в подробности…

Ей двадцать семь лет. Она сама заработала на квартиру, скоро заработала бы на машину, и тут дед решил уйти. Хотя, конечно, ничего он не решал, последнее слово было за тромбом. Но дед же не мог просто тихо скончаться. Обязательно нужно было напоследок сделать… вот это. И не ленился менять условия завещания, подстраиваясь под текущие проекты! Если бы дед прожил еще лет десять, досталось бы Катьке наследство с условием или нет? Что теперь гадать.

Катька отдала бы все деньги, эту квартиру и машины из гаража, лишь бы дед сейчас был тут.

И котов бы отдала. Катька завертела головой: оба лоботряса устроились рядом с ней: Джордж – с правого бока, Фред – с левого. Стоит уважать дедово наследие: котов он любил. Ему действительно нравилось их рисовать – настолько нравилось, что он предложил использовать их для социальных проектов, к которым всегда относился с большим уважением. Катька понимала, насколько масштабная работа запланирована. Не понимала, почему дед настоял именно внучку вовлечь в этот проект, а не кого-то из именитых художников. У него ведь было полно друзей с громкими фамилиями, любой из них с удовольствием возьмется за столь выгодную работу. Это же чистый пиар, пусть с привкусом дегтя (попиариться на онкологических больных, конечно!), но в целом-то задумка хорошая. У Катьки карьера только начала строиться – первая выставка в прошлом году (и не благодаря дедовым связям!), постоянные заказы как художнику и дизайнеру, свои собственные планы… Она мечтала показать деду, что сможет построить себя. Что ее жизнь не зависит от фамилии – за фамилию спасибо, однако не только в ней дело! – и что дед не зря дал ей, Катьке, эту надежду быть собой.

Да, она умела держаться на светских тусовках, умела вести себя в приличном обществе и знала, как нелегко дается слава даже тем, у кого она есть. И все же в Катькиной голове по-прежнему варилась некая каша. Не могла не вариться. Дед это понимал, потому и отпустил внучку из квартиры на Солянке, чтобы дать приготовить саму себя, не мешать жить. Это самое лучшее, что он мог сделать – не мешать. Катька знала, что он всегда поможет, стоит ей только слово сказать. Это знание всегда грело ее, и это было бесценно. А она сама…

Катька отложила телефон, перевернулась на спину и пригребла к себе котов. Фред и Джордж завздыхали, завозились, устраиваясь поудобнее. Катька приподнялась и посмотрела на них: два толстых калача, два дедовых любимца.

Она никогда не любила их так, как дед. Не знала, что с ними делать. Близнецы Уизли казались просто дедовой придурью, но что-то в них наверняка было такое, из-за чего старый прославленный художник будто с ума сошел. На картинах они выходили немного не такими, как в жизни. Катьке казалось, что дед рисует котов лучше, чем они есть. Она объясняла это любовью к животинкам, только вот у нее самой этой любви внутри не имеется. И как она сможет выполнить заказ, если будет рисовать через силу, просто «чтобы сделать»? Это халтура. А халтура – самое страшное дедово ругательство.

Нет, он умел и великим и могучим любого обложить. Но если дед называл кого-то халтурщиком, считай, человек тот был конченый.

Катька скорее повесилась бы на ближайшем фикусе, чем сделала что-то спустя рукава.

– Мне надо в вас разобраться, – сказала она котам, и Фред приподнял лобастую башку. – Надо понять, что в вас особенного. Иначе ничего не получится.

Она произнесла это вслух и поняла со всей ясностью: решение принято.

Что бы там она ни думала про себя, как бы ни сомневалась, дед ей доверился. Не кому-то со стороны, а ей. Это не злая шутка и не попытка подколоть напоследок, это высшая форма одобрения. Катька стряхнула с себя котов, поднялась и начала ходить туда-сюда по гостиной. Фред и Джордж поворачивали головы, следя за нею. Обезличенные модели, которых художник наделил мистическим смыслом.

Утро вечера мудренее. Катька позвонила Игорю, предупредила, что с ним свяжется Валентин Петрович, поковырялась в приготовленном домработницей ужине и побрела к себе в спальню. Коты потащились за ней. Катька подумала да и переставила их лоток в свою ванную. Судя по тому, что Фред тут же засел в наполнителе, решение оказалось верным.

Ночью Катька ненадолго проваливалась в сон и тут же выныривала из него: она отвыкла спать в их с дедом квартире, она хотела уснуть, открыть глаза и проснуться в мире, где есть кто-то еще, кроме нее. Только вот если пройти по коридору и толкнуть дверь дедовой спальни, та будет пуста. Время не поворачивает назад, как бы нам ни хотелось. И сколько ни прижимай к себе разнежившегося вдруг Фреда (а может, Джорджа, в темноте не разобрать), сколько ни тискай его, как плюшевую игрушку, уже ничего не будет как раньше.

Когда-то Катька привыкла быть одна. Придется вспоминать – как это.

Утром Катька поднялась в студию. Коты тащились за ней, хоть и постанывали от неудовольствия, взбираясь по лестнице.

Окна в квартире были огромные, а дед еще светильников добавил – для художника освещение важнее множества других аспектов. Пятьдесят квадратных метров было отведено под студию, и Катька это место очень любила. В предыдущей квартире, где жили до переезда сюда, мастерская тоже была сакральным местом, но здесь стала поистине прекрасной. Катька мечтала, что однажды и у нее будет своя студия, похожая на эту. Мастерская – отражение художника, его вторая кожа; именно поэтому было так тяжело сюда заходить.

Мольберты с законченными и незаконченными работами, батальон картин у стены, какие-то полотна на стенах, несколько столов, заваленных кисточками, красками, набросками… Набросков вообще был целый шкаф, и Катька понимала, что относительный порядок в нем сохранялся исключительно благодаря Валентину Петровичу. Довольно аккуратный в быту, дед обо всем забывал, находясь в студии. Мог не есть, не спать, только бы закончить работу.

Посреди мастерской стояла деревянная конструкция: несколько уровней с полочками, тут плед лежит, там подушка брошена… Катька не сразу сообразила, что это за странный декоративный шкафчик, но тут Фред без труда запрыгнул и улегся на подушке. Джордж, потоптавшись, выбрал для себя вариант с пледом, умостился и художественно свесил лапу и хвост. Оба кота выжидающе уставились на Катьку.

– Батюшки-светы! – ахнула она. – Он вас дрессировал, что ли?

В этом месте не могло не быть плошки с кормом для котов (такие заначки стояли повсюду), поэтому Катька быстро отыскала на столе банку с вкусняшками и сунула каждому коту в зубы. Коты захрустели, удовлетворенные. Ну дед, ну Куклачев! А Катька-то гадала, как он делает наброски с котов, если они либо спят, либо едят, либо в лоточке загребают.

Катька обошла мастерскую, пока животные выполняли свой художественный долг (на сей раз впустую, но им-то об этом неизвестно). Утренний свет обрисовывал контуры предметов по-летнему нежно, и ей казалось, что все здесь светится. Возьми в руки любой лист, любую кисть – и с нее начнет осыпаться эльфийская пыльца. Хотя с папки, в которой хранились наброски к заказу Шагдетова, ничего не осыпалось, и слава богу.

Папка была толстой, набросков много. Тут же дед сделал заметки по концепции, и Катька, поняв, что все это требует тщательного изучения, прихватила папку с собой вниз. В мастерской ночная тревога будто улеглась, а дед словно отдалился – несмотря на то что это было полностью его место. Пожалуй, следует приходить сюда почаще.

К вечеру Катька перебрала все, что хранилось в папке, позвонила Валентину Петровичу и пригласила его на ужин. Климанский пришел быстро: семьей Валентин Петрович за долгие годы так и не обзавелся, а работа частенько затягивалась допоздна. Дед обмолвился, что была у помощника когда-то жена, но сбежала еще в то время, когда Климанский с дедом заодно маялись от безденежья. Да, бывали и такие деньки… Катька их не застала, она помнила деда уже в период расцвета, однако с удовольствием слушала рассказы о голодном времени и о том, как прогрызали себе пути в советской живописи.

Мария Михайловна подала ужин – изумительной вкусности мусаку (в этом доме уважали греческую кухню) – и ушла к себе. Вкусив мусаки, Катька застонала от счастья, и на ее стон тут же прибежали коты. Не то чтобы они куда-то девались. Катька за день уже привыкла, что в поле зрения всегда есть пара рыжих пятен.

– Нет уж, – сказала Катька сонным попрошайкам. – Вам я это не дам. Самой мало.

Она не обедала, увлекшись дедовыми набросками, и проголодалась.

Ассистент украдкой под столом дал котам по кусочку фарша.

– Валентин Петрович! – страшным голосом произнесла Катька. – Я вас вместе с ними на диету посажу!

– Сначала договор на свое имя со мной перезаключите, а потом сажайте, – хладнокровно отбрил ее помощник и спохватился: – Да шучу я, Катерина Филипповна! Пускай коты поедят вкусного. Хоть едят наконец-то.

По мнению Катьки, лоботрясы только и делали, что ели и спали – особой разницы с их прежним поведением девушка не заметила, – но ладно уж.

В качестве извинения Валентин Петрович сварил кофе в турке (это он умел) и принес из холодильника два ведерка мороженого. Катькин любимый сливочный пломбир с шоколадной крошкой и себе – ореховое с вареньем. Климанский был отчаянным сладкоежкой, чего трогательно стеснялся.

– Итак, вы что-то решили.

– Да, и до завтра тянуть бессмысленно. Я возьмусь за этот заказ, теперь уже точно. Однако… – Катька воздела измазанную мороженым ложечку и поспешно ее облизала, пока лоботрясы не подтянулись, – на своих условиях.

Ассистент прищурился.

– Что бы это значило?

– Валентин Петрович, вы же понимаете, что я не дед. Я могу имитировать его манеру живописи, но толку от этого мало. Пару пейзажей, если мне захочется, я закончу, дед никогда не был против моего участия в его картинах.

– Единственное соавторство, которое он допускал, – пробормотал помощник.

– Но конкретно эти девять объектов… – Катька задумчиво побарабанила пальцами по столу. – «Девять жизней», так называется проект. Придумка просто отличная: коты, байка о том, что у них девять шансов проявить себя в этом мире, мы даем людям шансы, бла-бла-бла. Дед собирался сделать все в едином стиле, и это логично: он известный художник, именно стиль был вынесен на первый план, к тому же мода на Фреда и Джорджа пока не прошла. Однако тут есть нюанс. Если я буду следовать этому плану, ничего хорошего не получится.

Валентин Петрович откинулся на спинку кресла и, прищурившись, слушал Катьку. Коты синхронно вылизывались.

– Я могу воспроизвести все, что дед задумал. Наброски есть по всем девяти объектам, а где мало рисунков, там заметки имеются. В принципе, это не настолько сложно, как может показаться. Наив обманчиво прост, но дед меня учил. И я этот стиль люблю. Насмотреться на ночь картин Анри Руссо[2] – и готово дело. Ну и… я практиковалась. – Катька улыбнулась. Именно в наивном стиле был оформлен «Одуванчик». – Примитив мы окончательно задвигать не будем. Однако копипаст – это не ко мне. К тому же такой подход может плохо отразиться на самой кампании. Как будто мы делаем, лишь бы сделать. И действительно наживаемся на славе великого Литке.

– Вы тоже Литке.

– Но совсем не великая. Меня пока мало знают, хотя не скажу, что я лишена амбиций. И стану ли я великой… да хотя бы просто известной, я не знаю. От фамилии ждут свершений, это большая ответственность. И чтобы ее оправдать, мало идти за дедом, наступая след в след. Вы понимаете?

– Понимаю. – Фред запрыгнул на колени к Валентину Петровичу и сунул нос в ведерко с мороженым; жирненький Джордж страдал на полу. – Вы хотите не просто сделать это – вы хотите сделать это как Катерина Литке, кто бы она ни была.

– Вот именно.

Некоторое время они молчали. Фред удовлетворился угощением и спрыгнул на пол, уступая место Джорджу, и подкрался к Катьке. Взгляд кота был голодным, как будто несчастное животное не кормили неделю. Катька поиграла с ним в гляделки и выиграла. Фред несчастно вздохнул и сел попой на ее ногу.

– Ну что ж, – сказал Валентин Петрович, – я на это надеялся.

Катька вскинула на него взгляд: ассистент улыбался.

– А как заказчик отнесется к переменам?

– А вот это, дорогая Катерина Филипповна, мы скоро узнаем.

Глава 8

– Шагдетов хотел, чтобы мы встретились в одном из его ресторанов, так сказать, на его территории, но я отказался, – объявил Валентин Петрович, когда сели в такси. – Это, Катерина Филипповна, вопрос политики. У себя Шагдетов царь и бог, но у нас партнерство, а не рабство.

– Спонсором, однако, выступает он.

– Все верно. А именитым исполнителем – вы.

– Насколько именитым? – усмехнулась Катька.

Валентин Петрович покосился на нее.

– Все будет зависеть от сегодняшней встречи.

Вчерашний день Катька провела в делах. Понятное дело, что встречаться со спонсором в «акульих» шортах не годится, а старые наряды времен жития у деда девушка сочла категорически устаревшими. Требовалось нечто совсем новенькое, сногсшибательное, чтобы чувствовать себя Катериной Литке, готовой к великим свершениям. В результате полдня Катька прошлялась по магазинам, выудив оттуда несколько подходящих вариантов, а потом заглянула в салон красоты и наскоро привела себя в порядок. Вечером Игорь позвал ее в ресторан и немножко обалдел, узрев перемены. Обычно Катька уходила в творческий процесс целиком и о выщипывании бровей банально забывала.

Сейчас на ней было легкое летнее платье в офисном стиле, но дальше начинались нюансы. Лазоревый шелк, асимметричный принт по подолу, тонкая полоска часиков, босоножки на высоком каблуке и серебряная цепочка на щиколотке. Волосы уложены и словно бы небрежно заколоты чуть сбоку, узор на шпильке пересекается с принтом. Катька не собиралась строить из себя то, чем не является, и идти на встречу, изображая приличную скучную девочку. Прогибаться под изменчивый мир? Увольте.

Судя по одобрительному взгляду Валентина Петровича, оделась она правильно. Ассистент варился в творческой тусовке много лет, его мнением нельзя пренебрегать. Это попросту глупо – не использовать такой ресурс.

Климанский выбрал ресторан на Шаболовке, объяснив, что дед часто проводил тут деловые встречи и интервью. Войдя в зал, Катька поняла почему. Удачное зонирование, столики далеко друг от друга, чтобы не мешать чужим переговорам и не помешали твоим, много света, пространства и приглушенный звук – да, такое место годилось для размаха мыслей. Оформлено в белом, бежевом и бирюзе – идеальное сочетание свежести и мечты о далеких морях. «Заработаю – поедем с Игорьком, – решила про себя Катька. – А то сидим в квартире, как сычи…»

Спонсор уже ждал, хотя Валентин Петрович с Катькой прибыли вовремя. Шагдетов поднялся навстречу, и она едва не сбилась с шага, споткнувшись о чистый художественный восторг.

Порода – это слабо сказано. Кавказская стать, узкое, словно клинок, тело, но плечи довольно широкие – так, чтобы прекрасная дева склонила голову на такое плечо и слушала баллады. Глаза темные, сливовые, чуть приподнятые к вискам – лисий взгляд, заманивающий поближе. Шагдетов носил очень короткую бородку и усы, чем живо напомнил Катьке актера Али Эрсана Дуру из сериала «Султан моего сердца», весьма уважаемого Марией Михайловной.

– День добрый, Дамир Кирмитович, – без труда выговорил Валентин Петрович, и Катька подумала, что придется тренироваться это имя произносить. – Рад встрече. Позвольте представить: Катерина Филипповна Литке, внучка Филиппа Ивановича.

Шагдетов склонился и поцеловал Катьке руку – какое джентльменство, боже ж ты мой!

– Приветствую вас. Жаль, что наше знакомство не состоялось ранее – это истинное удовольствие для меня. Соболезную вашей утрате, Катерина Филипповна. Жаль, что не смог присутствовать на прощании, был в отъезде.

По-русски он говорил чисто, без акцента, и все же проскальзывала в его речи неуловимая чуждость – так волка нельзя спутать с собакой, разве что издалека. Смотришь – вроде хаски, а поближе подойдет – ан нет, матерый волчара. Стоило Шагдетову заговорить, и Катька словно увидала за его плечами зеленые крылья гор, облака, ночующие в расселинах, и косы ледяных прозрачных рек. Целая страна вставала за обычными вежливыми словами, произнесенными голосом густым, как можжевеловый мед.

– Прошу. – Шагдетов указал на стол, словно к себе приглашая, и Катька еле заметно усмехнулась. Ну, понятно, кто тут альфа-самец. Только и Валентина Петровича просто так не прожуешь. – Я взял на себя смелость заказать закуски, официант оставил винную карту. Какое вино вы предпочитаете в это время дня, Катерина Филипповна?

Катька задумчиво посмотрела сначала на Шагдетова, потом на день за окном. Небо хмурилось, к вечеру обещали дождь. Нет ничего лучше акварельной летней грозы, приходящей после жаркого дня, словно облегчение, словно долгий выдох.

– В это время дня, – неторопливо ответила Катька, – я предпочитаю минеральную воду с газом и лимоном, спасибо.

Шагдетов чуть приподнял темные, словно нарисованные брови.

– Не любите вино?

– Люблю, однако переговоры предпочитаю вести на трезвую голову.

– Это вы на Кавказе не бывали, – чуть улыбнулся Шагдетов. – Там никакие переговоры без вина попросту невозможны!

– Это вы не бывали в моей голове, – в тон ему ответила Катька. – Стоит мне попробовать вино, и я чувствую себя не на переговорах, а на курорте!

Шагдетов засмеялся.

– А на Кавказе я бывала, – продолжила она. – Два года назад с дедом летали в Тбилиси, у него там выставка была. Потом мы соревновались, кто лучше напишет монастырь Джвари в грозовых облаках. Тогда-то нас грузинские партнеры и угостили домашним вином, прямо из пластиковой десятилитровой бутыли. Папа одного из партнеров это вино делает уже много лет! Утром просыпаюсь – на столе готовая акварель. Дед три штуки нарисовать успел.

– Это те акварели, что вы в прошлом году приобрели, Дамир Кирмитович, – сказал Валентин Петрович, посмеиваясь.

– Вот даже как! – Спонсор пиратски усмехнулся. – Ну а ваш Джвари каким получился?

– Кривеньким, – честно сказала Катька. – И размытым. В дедовой квартире на стене висит как напоминание о том вояже.

– Я понял. Даме минеральную воду с газом и лимоном, – сказал Шагдетов подошедшему официанту, а Катька откинулась на спинку стула. Чувство такое, что первый раунд – ничья. – Мне тоже. И что вы порекомендуете из горячих блюд?

После того как официант отошел, приняв заказ, Катька поинтересовалась:

– Дамир – это адыгское имя?

Ей вправду было интересно.

– Не совсем. У моего отца когда-то был кровный брат, которого так звали. Трагически погиб еще до моего рождения, а меня назвали в его честь. Адыгское – это Дамий, например, или Дагаз. Или вообще Курумбий.

– Курумбий, – повторила Катька. – Вам бы пошло.

– Вполне возможно, – согласился Шагдетов. – Адыгский язык очень красив.

– Как полет сокола над ущельем?

– Именно так. Вы бы могли нарисовать адыгский язык, Катерина Филипповна?

Катька пожала плечами, достала из клатча блокнот и карандаш (не идти же без них на встречу!) и попросила:

– Скажите что-нибудь по-адыгски.

Дамир произнес длинную певучую фразу, в которой иногда что-то щелкало и падало. Катька подумала секунду, а потом опустила на бумагу острие карандаша. Полились штрихи, потекли плавные линии. Минут пять мужчины молчали, она рисовала. Затем так же молча протянула листок Шагдетову.

– Очень интересно, – пробормотал он.

Из штрихов складывался профиль: то ли мужской, то ли женский, не разберешь, но тонкий, будто из паутины вытканный. Лицо становилось лесом и горами, и стволы у деревьев были словно кинжалы, а может, и нет… Картинка-обманка, картинка-ущелье. Сокол там тоже был, Катька вписала его в кроны деревьев – верхушки елей обрисовывали его силуэт.

Шагдетов поднял глаза от листка и спросил совсем другим тоном:

– Поговорим, Катерина Филипповна?

– Поговорим, Дамир Кирмитович.

– Просто Дамир, – предложил он.

– Катерина.

– Вот и договорились.

– Уже договорились? – с притворным изумлением поинтересовался Валентин Петрович. – А как же долгое обсуждение, как же творческие споры?

Шагдетов пожал плечами.

– Это, – он показал помощнику рисунок, – говорит само за себя. Хотя творческих споров, полагаю, нам все равно не избежать. Однако я готов попробовать. Я доверял мнению Филиппа Ивановича и, когда вы позвонили мне и объяснили ситуацию, мог просто на него положиться. Теперь я вижу, почему был сделан такой выбор… Вы выставляетесь, Катерина?

– Пока мало.

У нее словно тугой узел внутри развязался. Дамир для Катьки был чуждый, чужой, и она подготовилась к долгой, трудной работе. Убеждать, доказывать, что ты не верблюд и как-то сможешь – да еще совсем не так, как Филипп Литке. Катька не думала, что дело ограничится одной-единственной импровизацией.

– Жаль. Я бы посмотрел ваши работы и приобрел кое-что для коллекции.

– Вы немного торопитесь, Дамир. – Катька решила спустить его с небес на землю. – То, что я способна нарисовать подобное, – она кивнула на рисунок, – говорит лишь о том, что у меня рука набита. Не обманывайтесь легкостью, с которой художник делает наброски. У простого ремесленника в голове всегда много идей, еще и покруче, чем эта. У нас же с вами речь идет о большой работе, и в нее вложены большие деньги.

– Ну, положим, еще не вложены.

– Только не рассказывайте мне, что получить все разрешения на роспись вам стоило лишь часов, проведенных в длинных очередях к кабинетам московских начальников.

Дамир поморщился.

– Вы правы. Впрочем, это лишь одна сторона медали. Вторая – то, что мы можем дать городу. Вы знаете, почему проект называется «Девять жизней»?

– Да, я посмотрела презентацию, и Валентин Петрович показал мне бизнес-план.

– Тогда вы понимаете, насколько это социально значимый проект. Именно на этом аспекте я настаивал во время переговоров с Филиппом Ивановичем. И его, а теперь ваши коты – лицо этого проекта.

– Вернее, две толстые морды! – развеселилась Катька. – А я-то наивно полагала, что лицо проекта – это художник.

– Вас слава не обойдет, – пообещал Дамир, слегка поскучнев. – Если вы этого хотите…

– Будем считать славу побочным эффектом. Я просмотрела дедовы планы, но… Буду с вами откровенна, Дамир. Я не дед.

– Я заметил. – Если бы он позволил себе хоть каплю насмешки, Катька бы его на атомы разнесла, однако Шагдетов был серьезен.

– И я в любом случае сделаю по-своему. Кроме того, я считаю, делать все росписи в едином стиле – значит просто повторить задуманное дедом. Он мог так написать, это был его стиль, но…

– Но вы не он, – повторил Дамир. – Чего вы хотите, Катерина?

– Свободу творчества, конечно же.

– Насколько большую?

– Я должна написать Фреда и Джорджа, это непременное условие. О’кей, пусть будут Фред и Джордж, раз уж они стали нашим культурным наследием. И я даже недалеко уйду от наива… хотя бы в паре работ. Но есть существенное отличие. Дед придумал девять разных сюжетов, для каждого объекта свой. Я хочу сделать один, замкнуть идею в кольцо. Да, каждый рисунок будет рассматриваться как отдельное произведение, но если сложить все росписи вместе, то получится история.

– Катерина Филипповна, какая замечательная идея! – воскликнул Валентин Петрович с энтузиазмом. Катька ему ничего заранее не рассказывала – тут главное одобрение спонсора. – У меня есть несколько знакомых писателей, мы можем выпустить книжку с этой историей.

Климанский, как обычно, думал на несколько шагов вперед.

– Звучит неплохо, – сказал Шагдетов. – Когда я могу увидеть полное описание концепции и наброски?

– Думаю, к концу недели будет готово, – пообещала Катька.

– Хорошо. Тогда окончательно все утвердим и подпишем договор. Только, пожалуй, и я выдвину условие. Если вам можно, почему мне нельзя? – Шагдетов хищно улыбнулся. – Я хочу принимать непосредственное участие в процессе.

– Усы котам будете пририсовывать? – осведомилась немного обескураженная Катька.

– Нет, разумеется. Из меня художник от слова «худо». Я хотел бы ездить с вами по объектам и наблюдать за вашей работой. Мешать не стану, зато, если возникнут проблемы с администрацией и прочими заинтересованными лицами – а эти проблемы возникнут, поверьте мне, – я буду их решать, а вас никто не оторвет от процесса.

«Ему что, совсем заняться нечем?!» Катька представила, как объясняет Игорю, почему все время за ней таскается импозантный восточный мужик, и сглотнула.

– Не хотелось бы отрывать вас от дел, Дамир.

– Управляющие моими ресторанами, – ответил Шагдетов даже с некоторой тоской, – преподнесут вам корзину с фруктами, шоколадом и вином, если вы оторвете меня от бизнеса хоть ненадолго. Этот вечный конфликт владельцев и управляющих, знаете о нем? – Катька покачала головой. – Владелец считает, что раз уж он создал бизнес, то его мнение всегда самое главное. А управляющие сидят на конкретных местах и каждый день видят ситуацию изнутри, о чем напоминают владельцу и просят не лезть со своей гениальной концепцией. Владельца такой подход обижает, он начинает давить на управляющих, те грозятся уволиться… И так по кругу много, много раз. Меняются обстоятельства, люди, весь мир меняется, а этот процесс неизменен.

– Учтите, – сказала Катька, – я работаю по ночам.

– Я тоже ночной охотник, – усмехнулся Дамир.

Катька промолчала. Валентин Петрович выглядел так, словно ему только что предложили дать миллион долларов и весело прокутить его в казино.

Ладно. Пусть будет как будет. Она все равно нищенка, напялившая принцессино платье, но сегодня ей снова удалось всех обмануть.

Глава 9

Как и предполагала Катька, Игорь в восторг не пришел.

Во вторник вечером, после встречи с Шагдетовым, она заехала домой, чтобы собрать свои собственные материалы для творчества. После деда осталась целая гора всего, однако эту гору еще предстоит разгрести, а у Катьки были свои любимые кисти и краски. Деликатный Валентин Петрович сказал, что подождет внизу – видимо, предчувствовал некое объяснение и не хотел стать ему свидетелем.

Дождь уже начинался, крупные капли барабанили по подоконнику. Игорь только пришел после работы и разогревал в микроволновке полуфабрикат: картофельное пюре с котлетой по-киевски. Если это и был некий упрек в том, что бедного мужика оставили без нормальной еды, пожертвовав его благополучем в угоду творчеству, Катька предпочла намек проигнорировать.

При виде любимой девушки Игорь замер, окинул ее взглядом с головы до ног и уронил:

– Ого.

– Ноблесс оближ, – прокомментировала Катька. – Мы договорились со спонсором. Я буду делать этот проект.

– И унаследуешь имущество?

– Если все будет в порядке, да.

– Как прошли переговоры? – Игорь смотрел то на Катькину грудь в соблазнительном вырезе платья, то на цепочку на щиколотке.

– Странно. Спонсор потребовал, чтобы его включили в процесс. Будет ходить за мной хвостом и, полагаю, мешать.

– А кто спонсор?

– Некий Дамир Шагдетов. У него сеть ресторанов.

– Понятно, – вздохнул Игорь. – Ты карабкаешься в поднебесье.

Катьку это слегка задело.

– Если ты не заметил, я туда всегда карабкалась, только сейчас процесс ускорился.

– Катя, я не хочу тебя пугать, но если что-то пойдет не так, то падать будет очень больно.

– Это ты к чему?

– Это я просто так за тебя беспокоюсь. – Игорь подошел к ней, взял за плечи и поцеловал в губы. – Я хотел бы тебя защитить. Может, подумаешь над моим предложением?

– Оно меня защитит? – Возможно, это прозвучало излишне резко, однако Катька и вправду не видела связи между личной жизнью и творчеством. То есть личная жизнь может влиять на творчество, в положительном или отрицательном смысле, а вот наоборот…

– Если ты будешь замужем, то да. Это статус в обществе, в любом обществе. А я тебе помогу.

– Будешь рисовать котам усы? – усмехнулась Катька. Второй помощник за день!

– Что? – удивился Игорь. – Я имею в виду реальную помощь. Буду ходить с тобой на всякие мероприятия, чтобы тебя там не обижали…

– Не обижали, – повторила Катька.

– И я ревную. – Игорь немного растерянно улыбнулся – дескать, вот я какой! – Ты девушка видная, и вокруг тебя будут виться всякие ухажеры и аферисты. Наследство твоего дедушки – лакомый кусочек, подумай, сколько претендентов на твою руку образуется в самом ближайшем времени…

– Один прямо сейчас передо мной.

– Как ты можешь сравнивать! – возмутился Игорь. – Мы с тобой встречаемся больше года и несколько месяцев живем вместе! Мне казалось, ты уже должна была понять, что я тебя люблю. Или тебе нужны еще какие-то доказательства? Наследство твоего деда меня не интересует, если ты об этом подумала. Можем составить брачный контракт, это сейчас модно. Подписал ведь я ту бумагу, что потребовал твой помощник!

Катька подумала, что если она и вправду решит выйти замуж, то без брачного контракта не обойдется в любом случае. Валентин Петрович не позволит, старый перестраховщик… Ну и правильно. Любовь любовью, а имущество имуществом.

– Игорь… – Она положила ладонь ему на грудь. – Я тебя тоже люблю. Но у меня был тяжелый день, я устала. Мне нужно ехать и разгребать авгиевы конюшни – с виду там все прилично, однако в дедовом художественном наследстве я буду разбираться не день и не два. Нужно делать свои наброски к проекту. Нужно, в конце концов, полюбить котов… – Катька вздохнула. Последний пункт может оказаться сложнее, чем думалось. – И я не хочу давать тебе ответ на такой важный вопрос с бухты-барахты. Обещаю, что в ближайшие пару недель меня никто не украдет, не перекинет через седло и не ускачет в закат, чтобы обвенчаться в ближайшей церквушке. Я никуда не денусь.

– Я понимаю. Мне грустно без тебя, и я беспокоюсь, что ты там одна, в этой огромной квартире…

– Я не одна, – усмехнулась Катька. – Со мной Мария Михайловна. И котики.

Котиков было двое, но у Катьки стойко формировалось ощущение, что на самом деле их штук тридцать – такой грохот иногда стоял в доме.

С появлением новой хозяйки лоботрясы оживились. Есть они стали больше (Мария Михайловна не могла наумиляться и, несмотря на Катькины запреты, подсовывала котам вкусности; а может, и воровали зверюги, кто знает), носились тоже довольно много. А так как котики были чрезвычайно упитанны, тыгыдык по коридорам, комнатам и лестницам превращался в атаку инопланетян на мирную деревню. Бабах, стук-стук и тыдыщ – все это тоже присутствовало в количестве.

В четверг утром, проведя половину ночи без сна (котики решили, что беситься в коридоре за дверью спальни хозяйки – самое то), Катька озверела и отправилась в кладовку в поисках переноски.

– Да нет ее, к нам всегда ветеринара вызывали, – смущенно развела руками Мария Михайловна. – Животным же стресс такой – выезжать куда-то!

– А у меня стресс – не спать из-за их приколов! – прорычала Катька. – Все, котики. Кончилась ваша сладкая жизнь, начались трудовые будни.

Джо и Фреда стоило вывезти к ветеринару хотя бы затем, чтобы коты немного привыкли к перемещениям за пределами квартиры. Их предполагалось включить в рекламную кампанию, к тому же Катька планировала пару раз взять животных с собой на объекты в целях пиара. Валентин Петрович обещал прислать хорошего фотографа, который будет делать снимки, чтобы «взорвать» соцсети. Катька в пиаре не разбиралась, поэтому целиком и полностью положилась на Климанского. К счастью, дед придерживался неких традиций, и рисовать предстояло в одежде, без всяких перформансов, кисточку держать в руках, а не, скажем, в ухе, – просто котов изобразить. Катька насмотрелась и начиталась о приколах художественной тусовки; нет уж, спасибо, мы скучно, по старинке…

Слава интернету: на известном сайте товаров для животных Катька заказала большую переноску (она предназначалась для собак, но девушка решила, что два жирненьких кота будут себя там прекрасно чувствовать), огромный пакет диетического корма и новые прикольные игрушки – может, этих светящихся и жужжащих мышей котики будут гонять, пока бока не опадут. Заказ привезли через пару часов, Мария Михайловна позвонила в ветеринарную клинику и записала Фреда и Джорджа на вечерний визит. Всеми правдами, неправдами и паштетом котов заманили в переноску, Катька коварно захлопнула дверцу, послушала обиженный вой, удовлетворенно кивнула и поволокла котиков на выход.

Машины деда стояли здесь же, под домом, в трехуровневом гараже. Та самая «Тойота», на которой Филипп Иванович почти не ездил уже и сватал Катьке, и огромный красный джип Chevrolet Tahoe. Дед часто возил с собой мольберты, без труда помещавшиеся внутрь внушительной машинки. Катька засунула переноску с тихо подвывающими котами на заднее сиденье, пристегнула для верности и села за руль. Права у нее были, дед заставил получить несколько лет назад, однако за руль такого монстра Катька еще ни разу не садилась. Да и на «Тойоте» каталась давно.

– Из-за острова на стрежень, – бормотала Катька, регулируя водительское кресло и пытаясь не утонуть внутри огромной машины. – На простор речной волны выплывают расписные Стеньки Разина челны… Ну, давай, милый, потихонечку… И на первом Стенька Разин, Стенька Разин на втором и на третьем Стенька Разин, на четвертом тоже он… Поехали!

Веселая песенка про Стеньку Разина, исполнявшаяся когда-то в училище (доходили до двухсот челнов!), Катьку развеселила, а Фреда и Джорджа озадачила. Коты притихли – может, просто выдохлись, а может, сосредоточенно метили пеленку, постеленную Марией Михайловной «для мягкости». Катька считала, что на наросшем жирке котам мягко спать без всяких пеленочек, но… «Если я выйду замуж за Игоря и нарожаю детей, надо следить, чтобы домработница их не откормила».

Катька некоторое время покаталась по стоянке, привыкая к габаритам машины, и затем решилась вырулить на улицу. Ничего страшного не произошло, навыки вождения особо не забылись. У Катьки было ощущение, что она едет на танке по улицам освобожденной Москвы. Не хватало восторженных зрителей, бросающих цветы под гусеницы. Легковушки шарахались от джипа, как сардины от акулы. Катька гордо рулила по средней полосе и старалась не наглеть.

До клиники, к счастью, было недалеко. Постояв в нескольких пробках, Катька зарулила на стоянку, не без труда припарковалась и потащила из салона переноску. Коты распластались на дне и молчали, словно пленные партизаны. Катька когда-то читала прикол, что кот при желании может быть легким, будто пушинка, а может весить, как наковальня, и сейчас поняла: это не прикол.

Кряхтя, она дотащила переноску до входа в клинику, оформила визит в регистратуре, села и принялась ждать.

Вокруг сидели другие хозяева – кто с собаками, кто с кошками, кто-то вообще с попугайчиками, а у одного худого неулыбчивого типа из переноски мрачно смотрела игуана. Катька сразу решила, что тип – маньяк, прикинула на него некромантский наряд, игуану посадила на плечо… Надо такую картинку нарисовать, любители фэнтези с руками оторвут. Катька иногда промышляла отрисовкой обложек для писателей и навострилась выхватывать фэнтезийные типажи из жизни. Вон та утонченная дама с сиамской кошечкой сошла бы за эльфийку, а мужичок с хомячком – вылитый гном… Катька подавила желание достать блокнот и начать делать наброски. Она не за тем сюда пришла.

Наконец вызвали и ее. Катька внесла клетку в кабинет ветврача и ухнула на стол.

– Дальше сами разбирайтесь, доктор.

Врач – мужчина лет сорока – посмеялся, каким-то чудом извлек из переноски ошалевшего Фреда и ощупал с ног до головы, потом проделал то же самое с Джорджем. Пришла медсестра, у котиков взяли анализы, измерили температуру… В какой-то момент врач попросил Катьку придержать Джо, и тот вдруг прижался к рукам хозяйки, расслабился, растекся рыжей лужей и мурлыкнул.

– Как они вас любят, – заметила медсестра, улыбаясь.

– Это они зря, – хмыкнула Катька. – Я хозяйка-ехидна.

– Ну, коты здоровы, – сделал заключение врач. – Хотя, конечно, раскормлены. Будем исправлять сей недочет, иначе через пару лет могут начаться проблемы с желудком и печенью.

– А успокоительные какие-нибудь им полагаются, доктор? Ночью тыгыдыкают – сил нет!

– Какие же успокоительные здоровым котам, которым надо побольше бегать? – покачал головой ветеринар. – Пусть лучше бесятся и тратят энергию, чем лежат у мисок.

– Все понятно, – вздохнула Катька, забрала котов, выписанные лекарства для поддержания иммунитета, список витаминок… Пожалуй, ей тоже стоит заглянуть в аптеку – себе успокоительных купить. А может, еще и беруши. Спать-то хочется.

Глава 10

К субботе Катька, погрязшая в разборке дедовой мастерской и составлении черновой презентации для Шагдетова, осознала, что любить обычных котов не так-то просто.

В целом к животным она относилась благосклонно, однако совершенно без фанатизма. Катьке нравилось гладить собак и котов, нравилось, когда теплая тушка лежит на коленях или доверчивое животное лижет пальцы… Однако никаких особых чувств к братьям нашим меньшим Катька не испытывала. Ну, есть они, живут – бегают, летают и плавают. Что особенного?

Обычно для того, чтобы нарисовать кота или ежа с одуванчиком, никакого особого настроя Катьке не требовалось. Просто возникала идея, оформлялась на потоке вдохновения, и можно было жить дальше. Даже с заказными, когда «торкало», Катька справлялась именно этим способом. И было очень неприятно обнаружить, что с дедовым заказом этот номер не пройдет.

Дед просто обожал Фреда и Джорджа. Любил до умопомрачения. Этим были пронизаны все его работы с ними, даже заказные портреты. Катька очень хорошо умела чуять такие штуки: у нее имелось энное количество своих работ, от которых она сама глаз не могла оторвать, потому что все они были о любви. Пара французских пейзажей, несколько портретов деда, какое-то количество абстракций, выплеснувшихся изнутри. Разница была видна. И Катьке совесть не позволяла написать девять объектов с котами… без любви.

В конце концов, поступить так будет совершенно подло по отношению к деду. Он не того от внучки хотел.

Катька смотрела дедовы наброски и картины. Катька гладила котов. Она даже не стала пользоваться берушами и попробовала умиляться тыгыдыку, однако коты так и оставались для нее некими инопланетными и чужими существами. Может, слишком мало еще времени прошло, только вот Катька помнила, как влюбился в рыжие комочки дед – сразу, не останавливаясь на мелочах вроде привыкания. А как поступить ей, если Фред и Джордж для нее просто наследство?

Можно было бы махнуть рукой, но страшное слово «халтура» так и маячило на периферии сознания, и Катька в итоге пришла к решению.

Любовь – это работа. Уж ей-то об этом хорошо известно! И деду, скорее всего, тоже, хотя на эту тему он никогда с внучкой не говорил. А работу можно сделать, не бывает невозможных вещей, стоит только как следует постараться!

Катька не стала гуглить глянцевые советы типа «как влюбиться за семь дней в собственного кота», а подошла к делу со всей основательностью: составила план.

В плане были следующие пункты: замечать в котах хорошее, осознать их как художественные объекты, проникнуться красотой и грацией, гладить почаще, давать вкусное (в пределах прописанной ветеринаром диеты), играть, написать котам стихи… Катька вывалила на бумагу все посетившие ее идеи, ткнула в первую попавшуюся и начала исполнять.

Всю субботу уже не коты ходили за хозяйкой, а хозяйка за ними; Фреда и Джорджа это немного встревожило. У них имелись собственные маленькие грязные тайны, вроде заныканной в щели за шкафом куриной косточки или незаконно облежанной Катькиной черной юбки, и коты категорически не желали, чтобы хозяйка узнала обо всем и сразу. Когда удрать не получилось, коты развалились на полу в гостиной и полдня изображали тушки. Катька сидела, гладила их, трогала розовые пятки и длинные хвосты, смотрела, как движутся бока и растут усы. Фред и Джордж лениво щурились, показывали острые зубки, когда зевали, и видно было, что у обоих розовое небо, а язык шершавый, смешной.

Катька призвала на помощь Марию Михайловну, а та, соорудив кофе и десерт, подробно рассказывала о всяких историях, приключавшихся с котами-близнецами, и о том, как они жили с дедом. По всему выходило, жили обыкновенно, но с огоньком.

Выяснилось, что у Фреда характер более пакостный, чем у Джорджа. Катька уже не помнила, что там было с оригинальными близнецами Уизли (кажется, отжигали оба), но в кошачьей версии хулиганов безусловно лидировал Фред. Это ему принадлежало авторство композиции «Фикус, клубок и луковая шелуха», воздвигнутой в среду в гостиной под покровом ночи. Если бы творец остался лежать рядом и вылизываться, то получился бы перформанс, но кот предусмотрительно сныкался до вечера. Это его лапы оставляли мокрые следы на идеально вытертых поверхностях, и Катька не сомневалась, что тот когда-то извлеченный из еды кошачий ус тоже принадлежал Фреду.

Джордж был поспокойнее и наглядно иллюстрировал поговорку «В тихом омуте черти водятся». Он если и делал пакости, то словно бы мимоходом, а потом смотрел абсолютно честным взглядом: ну извините, так получилось! Это судьба, а порядочный кот против судьбы не попрет! Джо был менее ловким, мог проехаться на пузе по лестнице или угодить лапами в кастрюлю с супом, к счастью остывшим. В воскресенье он застрял за шкафом и заснул там, а когда проснулся, так испугался, что истошно завыл. Катька и Мария Михайловна шкаф подвинули, Джордж выбрался оттуда кормой вперед и как ни в чем не бывало прошествовал ужинать.

Если бы коты были жидкостью, то к понедельнику они булькали бы у Катьки в ушах – так она за неделю на них насмотрелась! И да, прониклась к ним чуть больше, чем раньше, однако ни о каком обожании речи пока не шло. Ну, начало положено, может, потом, в процессе…

Встречу с Шагдетовым назначили на понедельник, и тут уж пришлось согласиться на визит в «Дефтер»: Климанский заметил, что второго отказа прийти на его территорию восточный человек им не простит. Катька, которую полностью поглотили процесс разборки мастерской, воссоздание любви к котам и придумывание новой концепции, согласна была на все, лишь бы договориться уже наконец и приступить к работе. Игорю очень не нравилось, что на него у девушки остается совсем мало времени; они и виделись-то урывками, Катька иногда даже не успевала парню в WhatsApp написать. Возможно, Игорь чувствовал себя неловко, оставаясь в одиночестве в Катькиной студии, куда ни друзей не пригласить толком, ни самому обжиться. Надо с ним устроить разговор, только вот времени нет.

В «Дефтер» ехали на «Мерседесе», который жил обычно в другом гараже – оттуда водителю было ближе. Катька, слегка принарядившаяся для переговоров (платье в синий цветок, художественный беспорядок на голове, россыпь разноцветных браслетов с камушками), прижимала к себе папку с набросками и распечатками и немного нервничала. Странное тянущее чувство в районе желудка – это не может быть голод, не с Марией Михайловной! – тревожило Катьку, пока она не опознала его. Страх.

Катька уже давным-давно ничего не боялась.

Ну ладно, боялась, что дед умрет. А кто не боится? Когда у тебя из родственников один пожилой джентльмен, похожий на Шона Коннери, и больше никого, это, знаете ли, не способствует расслаблению. Катька думала, что когда деда не станет, то она ощутит дикое, выматывающее одиночество, и сейчас с удивлением осознавала: этого не произошло. Филипп Литке ушел, а его любовь к внучке осталась, и оказалось, ее так много было, этой любви! Наверное, достаточно, чтобы Катька всю жизнь ее ощущала. А других вещей она всерьез не боялась давно. И тут вот…

Просто, несмотря на прогрызаемый творческий путь, Катька себе пока особо не позволяла того, на что решилась в этой презентации. Мелочей – как писать, что писать. Наверное, это дед и имел в виду в своем письме, говоря о предательстве себя самой.

В детстве все было по-другому, но на то оно и детство. Вырастая, понимаешь: жизнь совсем не так проста…

Катька думала, что ресторан в Костянском переулке окажется этаким дорогим местечком (сам Шагдетов выглядел дорого), куда обычные смертные если и заглядывают, то лишь затем, чтобы испугаться цен в меню и по-быстрому свалить, однако реальность ее удивила. Место было ориентировано на средний класс – и то верно, тут в округе масса офисов, наверняка народ ходит сюда обедать, вон и бизнес-ланч есть. Посетителей было немало, вкусно пахло специями. И оформлено все было в кавказском стиле, но без глупости, штампов и пластиковых растений. Хорошее место, визуально Катьке понравилось.

Им отвели стол в углу, и через пару минут пришел Дамир – на сей раз в джинсах и рубашке поло. Встреча намечалась уже не официальная, а рабочая, и все немного расслабились, кроме Катьки. Ее слегка потряхивало. Казалось, что придуманное – глупость несусветная.

– Ну вот, все в сборе, – сказал Шагдетов, когда уселись. – Только котов не хватает.

– Вы на них еще насмотритесь, – вздохнула Катька. – Я буду их часто возить с собой. Валентин Петрович вот говорит, мы будем хитом «Инстаграма» этим летом.

– Непременно. – Климанский кивнул. – Мы над этим работаем.

– Прежде чем заговорим о работе, – сказал Дамир, – позвольте вас угостить. Вы знаете, Катерина, что адыги – очень гордый народ?

– Полагаю, как все кавказцы, – улыбнулась она, не очень понимая, как связаны еда и гордость.

– Иногда даже для кавказцев. Временами, как мне кажется, перегибают палку в этом вопросе. Мы эмоциональны, дерзки, возможно, в некоторых случаях это порой перерастает в хамство. – Дамир пожал плечами. – Хотя воспитанный человек себе такого никогда не позволит. Но вместе с этим адыги гостеприимны и доброжелательны. Наш обычай гостеприимства сохранился с древних времен по сей день; я прочитал немало исторических книг о своем народе, и во всех этих книгах, без исключения, историки выделяли это качество. Адыги преданны и любят очаг родной, свою улицу, свой аул, свою республику, много песен спето в честь каждого аула, которых в Адыгее много… А гостеприимство – это не в последнюю очередь национальная кухня. И чтобы дорогой гость уехал домой удовлетворенный, блюда должны быть очень, очень вкусными.

– Ах вот оно что!

– Мне всегда нравилось, как готовят мои соплеменники. И когда я понял, что хочу принести в Москву этот обычай адыгского гостеприимства, то открыл первый «Дефтер». Здесь все сделано для того, чтобы ублажить гостей, но без заискивания, с уважением. Стол накрывают щедро, кормят от души, и если что-то гостю не понравится, то мы извинимся – это ведь гость, его слово священно. Поэтому, – продолжил он, перейдя с напевного, сказочного тона на обычный, – я слежу за тем, чтобы в моих ресторанах все было идеально. И позвольте угостить вас сегодня по нашему обычаю.

– Конечно… – Катька кивнула, попридержав свои ехидные комментарии. Неуместны они сейчас, видно же, что человек искренне гордится и своим происхождением, и своим народом, и едой, разумеется.

Дамир махнул кому-то, и стол в мгновение ока заполонили блюда, блюдца и мисочки. Запахло так вкусно, что Катька сглотнула голодную слюну. Опытный Валентин Петрович предупредил девушку, чтобы не обедала и лучше не завтракала, и, глядя на заставленный вкусностями стол, Катька поняла почему. Придется попробовать все, чтобы не обидеть хозяина.

Как хорошо, что у нее внутри, как у котиков Фреда и Джорджа, черная дыра, в которую влезает много!

– Это щипс – главное наше национальное блюдо, густой суп, – рассказывал и показывал Дамир. – Его готовят и как соус, но я вам предлагаю мясной. Это четлибж, его часто упоминают в песнях – жареная курица, но у каждой семьи свой рецепт. Этот мне бабушка поведала, никто так вкусно не готовил четлибж в нашем ауле! Вот эти пышки называются щалям, их можно есть с сыром, а можно просто так. Вот это мое любимое – гуубат – слоеное тесто с адыгейским сыром. Ну и, конечно, сыры, и адыгейская соль, она особенная, и еще…

Катька слушала, пробовала, млела. Страх растворился в сытости, и девушка подумала: в любой непонятной ситуации ешь, а уж потом будешь беспокоиться! Этому надо у Фреда и Джорджа поучиться, вот они такие штуки умеют виртуозно. Хм, глядишь, и удастся понять истинную суть котов, которую дед увидел сразу, а Катьке работать приходится…

Примерно через час Валентин Петрович простонал:

– Дамир Кирмитович, пощадите! Сил никаких больше нет. Сейчас лопну и перестану соображать, а думать-то надо! Вы нам устроили настоящий пир.

– Ладно, – смилостивился Шагдетов. – Так уж и быть! Но разве это пир… Вот приедете к нам в гости на Кавказ… Кстати, это приглашение! Там и увидите, что такое настоящий пир. Дня на три, а то и на неделю.

– Я окочурюсь неделю так жрать, – шепнула Катька Климанскому, пока Дамир где-то на кухне распоряжался насчет кофе и десерта. – Это какими бездонными глубинами надо обладать, чтобы выжить после такого?

– А что, в Грузии вас не закормили? – усмехнулся Валентин Петрович.

– Мы там один день всего пировали, улетать нужно было. Неделя – это тренироваться надо, курс по еде пройти!

– Вот и проходите, пока угощают. Дамир Кирмитович вас теперь просто так не отпустит.

– В смысле – просто так?

– Вы ему понравились, неужели не заметили?

– Да мы и виделись-то один раз.

– Некоторым и минуты хватает. Я вас предупреждаю, Катерина Филипповна, потому что вы девушка творческая и можете не заметить. Уверяю, работе его интерес не помешает, я Шагдетова знаю не первый день. Это очень воспитанный черкес. Но – черкес. Он не переступит черту, если вы ему не позволите. А если позволите… Женщин такие мужчины выбирают раз и навсегда.

– Шок – это по-нашему, – пробормотала Катька. – Вы меня удивляете, Валентин Петрович. О каком позволении может идти речь? Я, между прочим, почти замужняя девушка.

– Почти не считается, – хмыкнул Климанский. – Да и, Катерина Филипповна, вы сами знаете, как я отношусь к Игорю Марковичу. Человек он хороший, но иногда этого недостаточно. Причем пострадавшей стороной в случае чего окажетесь не вы, а он.

– Это в каком смысле?

– А в таком, что у вас есть характер. Сильный и не очень простой. Обычный хороший человек с этим не справится. Вы его перемелете и сами не заметите, как такое произошло. Простите, что в вашу личную жизнь полез, но давно уже хотел вам это сказать.

– Вы меня всю жизнь знаете, вам можно. – Катька покачала головой. – Давайте об этом не сейчас, вон и Шагдетов возвращается…

Глава 11

Со стола убрали остатки пиршества, перестелили скатерть и подали кофе и к нему какие-то новые тарелочки, но Катька есть уже не могла.

– Ну что ж, приступим, – сказал Дамир, глядя на нее своими невозможными восточными глазами. – Расскажите нам, что придумали, Катерина!

Она открыла папку, разложила веером листы.

– Итак, у нас девять объектов, те самые девять жизней. Герои, проходящие через все росписи и истории. Два рыжих кота. Кстати, предлагаю их не называть Фредом и Джорджем, это слишком явная отсылка к Роулинг, да и зачем нашей мэрии иностранные имена? Наши коты служат музами и вдохновляют, но это не их приключения, а тех котиков, которых я нарисую.

Шагдетов переглянулся с Климанским и кивнул:

– Логично.

– Пусть тогда пиарщики придумают имена, я в этом ничего не понимаю… Первый объект – это детский дом, начало нашей истории. Очень хорошо, логично. Герои – коты, но в детдоме я нарисую еще мальчика и девочку, нашедших котиков. Здесь у нас будет все ближе к наиву и чистые цвета, детям понравится.

– Мне тоже нравится, – сказал Шагдетов, разглядывая набросок. Катька примерно половину взяла из дедовых идей, а остальное домыслила сама.

– Дальше – школа. Обычная такая школа, не элитный лицей, в которую ходят обычные ребята из всех окрестных домов. Тут у нас такая история: хитрые коты решили, что тоже хотят учиться, ведь есть пушкинский персонаж – кот ученый! Вот я его тут изобразила. – Катька ткнула в рисунок. – Поэтому они отправляются в школу и вместе с ребятами получают знания. Здесь я использую стиль, близкий к иллюстрациям Сутеева – был такой очень известный советский художник, он и мультфильмы рисовал, и книжки оформлял. То, что нужно для школы. Так, дальше спортивный центр. Коты любят спорт! Вместе с друзьями-спортсменами они становятся быстрыми и ловкими, спортсмены гоняют мяч, а коты – мячики, девочка дразнит их бантиком на веревочке. Словом, движение – жизнь! Здесь я сохранила довольно много от первоначального дедовского наброска, только коты теперь не наблюдают, а играют сами.

– Мне очень нравится, – пробормотал Валентин Петрович. – Живенько так!

Катька улыбнулась.

– В спортцентре и надо, чтобы живенько! А вот дальше у нас по плану реабилитационный центр для детей с функциональными нарушениями. Я правильно вычитала в описании, что они используют иппотерапию?

Шагдетов вздохнул.

– Они вообще молодцы. Я в этот центр племянника одного моего управляющего определил, мальчику очень хорошо помогли. Да, есть конюшня в Подмосковье, туда возят детей.

– Конюшню мы не расписываем, расписываем стену в холле. Тут я больше обратилась к классическому стилю: много зеленого цвета, спокойствие, мягкость… Наши коты путешествовали и пришли к ребятам. Они сидят вокруг костра, солнце заходит, сгущаются сумерки. С ними взрослый, который держит на руках мальчика лет пяти, а вот тут лошади.

– Как вы это здорово придумали, Катерина! – сказал Дамир. – Вроде простой сюжет, но целая история.

– Она еще не закончилась. А дальше стены открытого театра в парке «Фили». И тут я хочу тех же персонажей, что на предыдущей картинке из реабилитационного центра, перенести в новую реальность. Они выздоровели и вместе с котами ставят спектакль. Мэрия не разрешила нам расписывать все ярко, попросила ограничиться минимумом возможного. Можно было бы просто взять графику, как дед планировал изначально, но… Я очень люблю вот этот стиль. – Катька выложила на стол еще один лист. – Его называют линейным рисунком, татуировщики говорят – лайнворк. Это довольно свежее направление в искусстве, ему всего-то лет десять. Суть в том, чтобы изобразить весь сюжет одной непрерывной линией.

– Я помню, вы еще в детстве такое рисовали, – сказал Климанский. – Но попроще, конечно. Это… Это высший класс, Катерина Филипповна.

Катька замлела от удовольствия. Над линейным наброском она просидела дольше всего; еще предстояло его качественно доработать, но основное уже было сделано. Веселые коты вместе с детьми и взрослыми ставили пьесу, линия начиналась в одном углу задника сцены, выписывала кренделя, создавала фигуры, пейзаж, предметы и прощалась со зрителями в противоположном углу.

– Спасибо, Валентин Петрович. Дамир, что скажете?

– Я такого вообще никогда не видел. Но очень хочу посмотреть.

– Тогда считаем утвержденным. Поехали дальше. А дальше у нас… ага. Онкологическое отделение больницы. Здесь я, честно скажу, оставила то, что дед придумал, только будет не наив, а модерн, он же ар-нуво. Он очень подходит – такой нежный, тонкий, кружевной… как человеческая жизнь. – Катька сглотнула. – Наши коты снова пришли в гости. На улице весна, цветут вишни, распускаются цветы. На лавочке сидит женщина, она немного грустит. Один кот протягивает ей лапку, женщина в ответ тянет руку. А второй кот в это время был занят – он охотился. И теперь тащит в пасти крысу. Я сначала не поняла, что дед имел в виду, но потом посмотрела на цвета, которые он определил для крысы, и увидела… Это болезнь. Коты ее поймали. Теперь все будет хорошо.

Шагдетов и Климанский долго молчали, потом Дамир кивнул. Официант сунулся было к ним, но восточный человек отогнал его еле заметным движением руки.

– Дом престарелых, – сказала Катька и снова сглотнула. – Расписываем стену в актовом зале. Библиотека. Книги, теплый свет настольной лампы, хотя еще самое начало вечера – но старому человеку темновато читать. Старик сидит в кресле, в руках у него книга, а на коленях рыжий кот. Второй кот – на подоконнике открытого окна, откуда видна дорога. По дороге уходит женщина: мы не знаем, старая она или молодая, просто видим силуэт. Кот провожает ее и, наверное, щурится на заходящее солнце. Тут я вдохновлялась прорисовкой Майкла Уэлана, американского художника. Он работает в стиле фэнтези и иллюстрирует известных авторов вроде Робин Хобб, я потом покажу…

– Что за книга в руках у старика? – спросил вдруг Дамир. Катька усмехнулась.