— Хэл! — она неожиданно схватила его за руку и притянула его к себе, указывая на пол машины, где слегка подрагивали отдельные куски снега размером с кулак. Три небольших кучки придвинулись ближе друг к другу.

Хэл обрушил свой ботинок на холодную белую массу, сминая её, растирая по коврику, на котором она таяла, превращаясь в небольшую лужицу воды, растекающуюся под ногой. Он продолжал, пока весь снег не растаял.

— Давай отсюда выбираться, — сказала Эйприл. — Поехали.

Хэл кивнул и завёл машину. Отчасти он боялся, что двигатель заглохнет, как в какой-то плохой киношке, и оставит их на поле полном снеговиков. Но на мгновение шины заскользили, затем вцепились в асфальт и машина тронулась с места, Они выехали с поля в относительную безопасность леса.

Чуть позже они миновали фермерский дом.

— Мы можем заехать туда, если придётся, — сказал Хэл. — Если дела пойдут ещё хуже.

Эйприл не ответила. Она глазела в окно, время от времени оглядываясь в заднее стекло, чтобы убедиться… в чём? В том, что они их не преследуют?

Хэл набрал скорость.

Они проехали мимо ещё одного снеговика-автостопщика на обочине, на сей раз без лица. У Хэла был соблазн сбить его

машиной, отклониться и размазать маленького ублюдка ко всем чертям, но он побоялся, что машина застрянет в высоком сугробе и проехал мимо ничего не предприняв.

Минут через десять они увидели грузовик.

Хэл притормозил и остановил машину. Грузовик опрокинулся на скользкой дороге и лежал на боку, диагонально шоссе.

Это была фура \"Кенворт перевозившая, видимо, какой-то домашний скот. На холодном зимнем воздухе исходила паром тёплая кровь, которая множеством ручьёв вытекала из-под опрокинутой машины.

— Господи, — выдохнул Хэл.

— Не останавливайся! — крикнула Эйприл, вцепившись ему в руку. — Езжай дальше! Не останавливайся!

— Не могу. — Хэл указал на перевёрнутый грузовик. — Дорога заблокирована.

— Тогда объедь его!

— Не получится. Мы застрянем в снегу. — Хэл медленно повёл машину вперёд, высматривая возле машины признаки жизни. Внезапно он затормозил и заглушил двигатель. — Смотри.

Из-за боковины прицепа лихорадочно махали рукой.

Хэл расстегнул ремень безопасности.

— Нет, — крикнула Эйприл. — Не надо!

— Он в опасности. Я должен помочь.

— Это не просьба о помощи, — сказала Эйприл. — Он нас отгоняет. Знает, что для него всё кончено, и предупреждает нас, чтобы мы уезжали.

Пошатываясь, из-за грузовика вышел водитель. Верхняя половина его тела была покрыта белым, но снег, сужаясь к макушке, казалось, сохранял некоторое подобие формы; вниз смотрели два красных пластиковых глаза.

Снег поглощал человека.

Хэл в шоке уставился на него. Он понял, что водитель грузовика жестами отгонял их прочь, продолжая махать, даже когда его тело упало на землю.

Хэл включил заднюю передачу.

Груда снега на водителе подняла взгляд, красные глаза мгновенно дёрнулись в их сторону.

— Поехали! — вопила Эйприл. — Гони!

Хэл, вдавил педаль газа но, несмотря на работающий двигатель, машина не сдвинулась с места. Шины бессильно скользили на льду. Хэл нажал на рычаг переключения и резко включил пониженную передачу. Они начали двигаться вперёд, и Хэл немедленно переключился на задний ход. Набирая скорость, машина начала двигаться назад.

На лобовое стекло плюхнулся большой ком снега, закрыв Хэлу обзор. Он глянул вперёд и увидел красноглазого снеговика, который, по обледеневшему асфальту, стремительно приближался к машине.

— Сбей его! — закричала Эйприл.

Хэл переключился на первую скорость и, визжа шинами, рванул вперёд. Бампер снёс половину снеговика. Красные пластиковые глаза выскочили из мёрзлой головы.

Хэл сдал назад. Верхняя половина снеговика лежала на капоте машины, и казалось, что безглазая фигура пробирается к лобовому стеклу. Ударив по тормозам, Хэл закрутил машину, и груда снега слетела. Включив низкую передачу ещё раз, он втопил педаль и шины перестали скользить. Возвращались они тем же путём, каким приехали.

* * *

Дорогу заблокировали снеговики.

Множество снеговиков.

* * *

Хэл остановил машину. По обе стороны дороги поля были чистыми, потому что снеговики, сотни снеговиков выстроились перед ними сплошным строем, во всю ширину дороги.

— Поехали! — требовала Эйприл. — Дави их!

Хэл покачал головой. Снеговики стояли слишком близко друг к другу. Врезаться в них на машине всё равно, что удариться в ледяную стену. Может быть, передние ряды снеговиков и будут сбиты, но капот автомобиля будет смят, а машина окончательно повреждена. И они никогда не выберутся.

— Тогда подождём здесь. В машине. — Эйприл закрыла глаза. — Рано или поздно кто-нибудь да появится. Мы не можем быть единственными людьми на этой дороге.

Хэл ничего не ответил. За паническими вздохами Эйприл и собственным тяжёлым дыханием, он слышал тихие чавкающие звуки исходящие из-под машины. Он наклонился к боковому стеклу. Снаружи по стеклу наползал снег.

— О боже, — простонала Эйприл, — они нас тут похоронят.

Армия снеговиков потащилась по дороге в их сторону.

Пытаясь сбить снег, Хэл ударил по стеклу ладонью. Безрезультатно. Снежная масса продолжала размеренно нарастать на машину. Впервые в его голосе прозвучал страх — неподдельный страх:

— Поверить не могу, что это происходит.

— А я могу, — сказала Эйприл.

Её тихий голос был спокойным и решительным. Хэл повернулся и посмотрел на жену:

— Что хочешь сказать?

— Такое случалось раньше, — сказала Эйприл, разговаривая скорее с собой, а не с ним. — Они набросились на нас. Мы не понимали что происходит.

— Что?

Эйприл перевела взгляд на Хэла:

— Мы слепили снеговика, который ожил. И не одного. Мы научили их ходить и… — её голос сошёл на нет.

— И — что?

— Они обернулись против нас. По какой-то причине они обернулись против нас. Окружили и начали приближаться. — Её взгляд быстро переместился от Хэла к снеговиками и обратно. — Чтобы удержать их подальше, нам пришлось дать им кое-что. Жертву.

Хэл не верил своим ушам.

— Мы отдали им котёнка. И они нас отпустили.

Не зная почему, Хэл ей поверил:

— О чём ты говоришь? Ты же не предлагаешь…

Эйприл открыла дверцу. Стряхнула подрагивающий комок снега, упавший на неё. Наклонилась и поцеловала Хэла:

— Выбирайся отсюда.

— Нет!

Но она уже вышла из машины и захлопнула дверцу:

— Люблю тебя. Прощай.

Эйприл побежала по полю. Армия снеговиков повернулась к ней и все, как один, пришли в движение. Снег соскользнул с окон машины и почти жидкой струёй потёк по дороге.

Выберется, подумал Хэл. Она слишком быстрая для них.

Но из-за деревьев на дальней стороне поля показались другие снеговики и начали приближаться к Эйприл. Хэл понял — она в ловушке.

Сбежать от них Эйприл не могла, но Хэл не уезжал. Вместо этого он смотрел и давил на клаксон надеясь, что шум отвлечёт их, или привлечёт чьё-нибудь внимание. Он молился, чтобы Господь спас её.

Приближаясь к Эйприл, снеговики задвигались быстрее и Хэл увидел, как они бросились вперёд и сбили её с ног.

Последним, что он заметил, прежде чем они завалили Эйприл полностью, была её длинная тонкая рука устремлённая к небу, и блик солнечного света на камне обручального кольца.

А потом Эйприл исчезла.

Хэл показалось, что внутренности из него внезапно вытащили, оставив лишь пустоту, в которую хлынула странная смесь ярости, страха и бескрайнего горя. Однако времени рассиживаться и упиваться своими чувствами не было. Эйприл хотела, чтобы он убрался отсюда к чёртовой матери, жизнь свою отдала, чтобы он мог это сделать и, пока снеговики не вернулись, Хэл завёл машину и поехал; глаза застилали слёзы.

Лишь когда горло разболелось, он осознал, что кричит.

Был полдень, когда Хэл, наконец-то въехал в пригород Флэгстаффа. Потолок неба сплошь заслоняли темно-серые облака, ронявшие снежинки. Он заехал на заправку и обратился к дежурному:

— Мне нужна полиция.

— Что случилось?

— Моя жена пропала без вести. — Хэл старался сохранять спокойствие. — Просто скажите, как добраться до полицейского участка.

— Сразу за поворотом, на третьем светофоре поверните налево, а дальше, примерно, через квартал. Мимо не проедете.

Хэл последовал указаниям. Притормозив перед полицейским участком он вышел из машины. На ступеньках здания, молодой, не

старше десяти лет, мальчик, сгрёб горсть снега и попытался сделать снежок. Хэл схватил мальчика за руку.

— Брось, — приказал он. — Брось его и вали отсюда, засранец.

Тот широко раскрыл глаза от страха, выронил снежок. Хэл отпустил руку мальчишки, и тот умчался.

Хэл растоптал ком снега и вошёл в участок.



Ⓒ Snow by Bentley Little, 1985

Ⓒ Шамиль Галиев, перевод, 2019

Детская больница

— Ну и кто ты? Гемо, гомо, гаитянин?[3] — Армстронг, на соседней кровати, оперевшись на руку, широко ухмыльнулся, постукивая сигаретой по металлической дужке. Его серьга — серебряный мальтийский крест — покачивалась, ловя лучи рассветного солнца, проникающие в окно больницы.

Сердце Тоби застучало, когда он посмотрел на старшего мальчика:

— Что? — Его голос был слабым, высоким, нервным.

— Как ты его подцепил?

— Лейкемию?

— СПИД. — Армстронг прикурил сигарету и перекатился на спину. Бросил спичку на натёртую плитку пола. — Не гони мне эту херню про лейкемию.

— Но у меня она! — Тоби бесстрашно посмотрел на Армстронга, ожидая ответной реакции на свою вспышку, но старший мальчик просто выпустил сигаретный дым в воздух, не обращая на него внимания.

— У Джимми Голдтштейна, пацана через две кровати, был СПИД, — сказал он. — Это было примерно за неделю, или две до тебя. Они поместили его в специальную палату, или в лечебницу, что-то типа того. Он был похож на чёртов скелет, когда уходил.

Тоби инстинктивно посмотрел туда, куда показал Армстронг. Старая кровать Джими Голдштейна была пустой, как и все остальные в палате. Тоби перевёл взгляд обратно на курящую фигуру на соседней кровати:

— А почему ты здесь находишься? Не боишься заразиться СПИДом?

— Мне похер, - улыбнулся Армстронг. — Хочу рискнуть.

Он выдохнул дым.

— Вот почему я все ещё здесь, с тобой, педрилка.

— Я не гей!

Вошла медсестра, невысокая тучная женщина с толстыми мускулистыми руками. Оглядев комнату, она нахмурилась, решительно подошла к кровати Армстронга и выхватила из его руки сигарету:

— Я сколько раз говорила? Здесь не курить! — грубо сказала она и бросила окурок в белый пластиковый гигиенический пакет. — Понятия не имею, где ты берёшь эти раковые палочки.

— Добрая фея приносит, — сказал Армстронг. — Та же, что подарила СПИД вон той педрилке.

Он кивнул на Тоби.

— Нет у меня СПИДа!

— Все верно, — сказала медсестра. — У него лейкемия.

Она уставилась на Армстронга.

— Мы просто поместим тебя в отдельную палату, если не будешь ладить с другими.

— Именно этого я и хочу, — ухмыльнулся Армстронг.

Медсестра покачала головой:

— Ты невозможен.

Санитар закатил ещё одного мальчика, примерно того же возраста, что и Тобби. Кожа мальчика была бледной, голова обернута белым бинтом. Его тонкие как палки руки казались обескровленными. Тоби попытался ему улыбнуться, и мальчик устало кивнул в ответ.

— Это Билл, — сказала медсестра. — Билл Айвз. Он побудет здесь пару дней под наблюдением.

Она пристально посмотрела на Армстронга.

— А ты постарайся быть вежливым.

— Постараюсь.

Санитар поднял новичка с каталки и бережно поместил его на кровать, которая стояла рядом с Тоби. Пока медсестра объясняла мальчику предписания и правила поведения в палате, Тоби рассматривал его лицо. Оно было нездоровым и осунувшимся, словно у мальчика не оставалось ни сил, ни духа.

Сестра закончила вызубренную речь, затем повернулась к Тоби:

— Не обижай Билла, слышишь. Он пробудет здесь лишь пару дней. Устрой его поудобнее.

— Ладно, — пообещал Тоби.

— А что с ним такое? — поинтересовался Арстронг. Ухмыляясь, он перегнулся через ограждение кровати. — Среди нас ещё один голубок?

— Врачи пока не знают, — спокойно ответила медсестра. — Он здесь под наблюдением.

Армстронг покачал головой и, откидываясь на подушку, сочувственно вздохнул:

— Эта чума когда-нибудь закончится?

— Ну, хватит уже! — медсестра повернулось к Тобби. — Если он будет вас доставать, скажешь мне.

Поглядывая на Армстронга и опасаясь его реакции, Тоби кивнул медсестре, боясь ответить словами.

Санитар уже выкатил из комнаты пустое кресло-каталку, и медсестра вышла следом, бросив на Армстронга последний суровый взгляд.

Тот сел. Провел рукой по взъерошенным волосам, вытащил из-под подушки сигарету и закурил:

— Так, а ты здесь почему?

— Даже не знаю. — Билл слабо улыбнулся. — Мне кажется, это и вправду СПИД.

— Ты серьезно? — Армстронг казался заинтересованным.

Мальчик пожал плечами:

— Пару месяцев назад у меня был разрыв аппендикса, и мне делали переливание крови. Это случилось до того, как они начали делать анализы на СПИД. После этого, несколько недель назад, я поступил с этим. Кажется, мой врач не знает что это. За последние пару дней мне сделали хренову тучу анализов… — Его голос затих.

Армстронг затянулся сигаретой и выпустил дым через нос:

— Почему ты думаешь, что это СПИД?

— Потому что так думает мой отец. Доктора не хотят этого признавать — судебный иск за преступную небрежность им не нужен, — а отец говорит, что именно поэтому они делают мне так много анализов. Боятся, что облажались.

Тоби посмотрел на болезненного мальчика:

— Ты боишься?

Тот слегка улыбнулся и покачал головой:

— Не особо.

— Это не заразно, так ведь?

Армстронг засмеялся:

— Нет, если только ты не…

— Нет, — тихо сказал Билли, перебивая Армстронга. — Не волнуйся. Ты им не заразишься.

Он посмотрел на Армстронга и старший мальчик неожиданно прекратил смеяться. Он нервно облизнул губы и затянулся сигаретой.

Билли улыбнулся.

* * * *

Отбой был в десять часов вечера: выключился свет во дворе, и телевизор тоже.

— Эй, — громко сказал Армстронг, когда комната погрузилась во тьму. — Я тут кино смотрел!

Стоящая в дверях медсестра посмотрела на него:

— Всё выключается в десять. Пора бы уже знать.

— Но я кино смотрел! Как, черт возьми, я теперь узнаю, чем всё закончится?

Сверкнув взглядом, она наставила на него палец:

— Следите за языком, молодой человек.

— Вы не можете говорить мне, что делать.

— Нет, — улыбнулась медсестра, — но могу выключить телевизор не в десять, а в девять.

Армстронг замолк.

Медсестра ушла, закрыв за собой дверь, а Тоби в раздумьях уставился в потолок. Из-за плотных штор и выключенного света в палате было совсем темно. Билли тихо спал. Мальчик, выглядевший маленьким, худым и несчастным, проспал почти весь день, и Тоби его жалел. Билли казался по-настоящему больным и Тоби гадал — выживет он, или нет.

— Пацан!

Тоби замер и лежал совершенно неподвижно, пытаясь сохранять молчание и едва осмеливаясь дышать.

— Пацан! — Еще раз прошептал Армстронг. — Тоби!

Притворяясь спящим, Тоби закрыл глаза на случай, если Армстронг увидит его в темноте.

— Дерьмо! — Армстронг перевернулся в кровати и Тоби услышал шорох больничных простыней.

— Я здесь.

Голос донесся с соседней кровати, с кровати Билли, и на этот раз замолчал Армстронг. В этом шепчущем голосе было нечто странное, нечто пугающее, и Тоби продолжал держать глаза закрытыми. Он заставил свое дыхание выровняться: для тех, кто мог наблюдать, его грудь равномерно вздымалась и опускалась.

— Я здесь, Армстронг.

Тот продолжал молчать, притворяясь спящим, и Тоби знал, что старший мальчик боится.

Боится чего?

Послышался мягкий звук падающих на пол простыней. Маленькие, легкие ноги неслышно прошлепали мимо изножья кровати Тоби. Тот зажмурился крепче.

— Нет.

Голос Армстронга был заглушен. Послышались звуки борьбы и возни на безмолвных простынях. Тоби услышал, как палец давит на кнопку вызова медсестры.

Клик, клик, клик, клик, клик.

— Нет.

Это было последнее, что сказал Армстронг.

Затем наступила тишина.

В палате всё ещё было тихо, когда Тоби заснул по-настоящему.

* * * *

Наутро все было в порядке. Армстронг, глядя на окно, дымил сигаретой; его серьга поблескивала на солнце.

Билл спал в своей кровати, и казался маленьким, напуганным и больным.

Впрочем, не особо больным.

На его щеках начал появляться розовый румянец. Его кожа выглядела здоровее, менее бледной. Все его тело казалось… ну, здоровее. Не крупнее — за ночь Билл не набрал вес и не нарастил мышцы штангиста — но сильнее.

Как будто, он смог побороть свою болезнь, как будто, он смог выжить.

Следуя графику, зашла медсестра, которая принесла три подноса с едой:

— Как спалось этой ночью, мальчики?

— Хорошо, — ответил Тоби.

Армстронг буркнул.

Сестра поставила поднос с горячей овсянкой, тостом и апельсиновым соком на кровать перед Тоби. Билл все еще спал, и она, не желая его будить, поставила поднос на столик возле кровати.

— Бедняжка. Ему нужно спать как можно больше.

Она обошла кровать Тоби и вручила Армстронгу последний поднос.

— Мне нужен лейкопластырь, — сказал Армстронг.

— Что случилось? — заинтересовалась медсестра.

— Я поранился.

— Где?

— На шее.

У Тоби застучало сердце. Он окинул взглядом Билла, который всё ещё спал на соседней кровати.

Медсестра наклонилась, осматривая шею Армстронга:

— Так и есть, — сказала она. — Как это случилось?

— Просто дайте мне пластырь.

— Мне придется наложить немного антисептика.

— Отлично, — сказал Армстронг. — А пластырь вы мне все-таки наклеите? Если это не слишком вас затруднит. То есть, я не хочу вас отвлекать, или типа того.

Покачивая головой, медсестра вышла из палаты:

— Слишком длинный язык у тебя, мальчик.

— Как и у многих других.

Медсестра хмыкнула.

— Вернусь через минуту. Не трогай, не чеши, ничего не делай. А то будет ещё хуже.

Тоби посмотрел на Армстронга. Ему казалось, что он видит на шее другого мальчика красное пятно и небольшие проколы на покрасневшей коже.

— Что случилось, — спросил он.

— Не твое дело, педик, — сердито глянул на него Армстронг.

Тоби отвернулся. Его взгляд упал на очертания спящего Билли Айвза на соседней кровати. У Тоби перехватило дыхание. Билли все еще спал, но поменял позу. Он лежал лицом к Тоби и его рот был раскрыт.

Его губы и зубы были слегка покрыты красным.

* * * *

Билл становился сильнее.

А Армстронг — слабее.

На самом деле это было практически незаметно; кажется даже врачи и медсестры не замечали никаких видимых изменений. Но Тоби жил с этими двумя мальчиками, жил с ними день за днём. Все трое были прикованы к своим постелям, и постоянно проводили весь день в компании друг друга. При таком тесном соседстве легко заметить небольшие изменения.

Конечно же, Тоби всё ещё не знал точно, что происходит. И после той первой ночи, он заставлял себя ложиться спать задолго до отбоя. Теперь он засыпал, пока телевизор был еще включен, пока горел свет, пока вокруг были другие люди. Он не знал, что происходило ночью, в темноте, когда мальчики оставались одни.

Он не хотел этого знать.

Но повязку с головы Билла сняли, и кожа мальчика была, если и не покрасневшей, то, как минимум, нормального цвета. Врачи всё ещё не выяснили, что с ним случилось, но Тоби подумал, что когда они окончательно определятся с болезнью, Билл, наверное, будет готов вернуться домой.

С другой стороны, Армстронг стал бледнее и намного раздражённее, чем был.

Казалось, что он съёжился, если не физически, то морально, и Тоби понял, что больше его не боится, У Амстронга была та же серебряная серьга, та же грубая одежда, та же вызывающая прическа, но его присутствие уже не было столь грозным и доминирующим, как в первые дни. Теперь он общался редко и даже перестал переговариваться с медсестрой.

Странно, но Тоби поймал себя на сочувствии к Армстронгу. Он всё ещё не мог сказать, что старший мальчик ему нравится, но чувствовал себя ближе к Армстронгу, чем к Биллу. Он понимал, через что проходит Армстронг. Старший мальчик испугал его поначалу, но то был физический страх, страх перед школьным хулиганом.

Страх, который он испытывал к Биллу был не простой. И не физический.

Тоби не понимал, почему маленький мальчик его пугает. Но было в Билле Айвзе нечто не совсем правильное, нечто необъяснимое, нечто выходящее за рамки обычных человеческих страхов, нечто связанное с тем ночным шёпотом и с тихой яростной борьбой в темноте.

Тоби невольно взглянул на Билла и увидел, что тот пристально смотрит на него.

Тоби быстро отвернулся и закрыл глаза, притворяясь спящим.

* * * *

Когда Тоби проснулся, телевизор был выключен, и в палате было темно. Он открыл глаза, хотя ничего не видел и, прислушиваясь, затаил дыхание, хоть ничего и не было слышно.

Тоби почувствовал легкое прикосновение к плечу.

Он в шоке подскочил и вскрикнул, отодвигаясь от невидимого прикосновения.

В темноте раздался тихий мальчишеский смех:

— Всё в порядке. Это всего лишь я. Билл.

Сердце Тоби бешено колотилось. Его рука медленно потянулась из-под одеяла вдоль края кровати, нащупывая кнопку вызова медсестры.

— Правда? — сказал он, пытаясь говорить невозмутимо.

— Правда. — Рука Билла нашла и стиснула руку Тоби. — Не надо никого звать.

Тоби отстранился. Он просунул обе руки под одеяло и крепко прижал их к себе: — Чего ты хочешь?

— Не догадываешься?

Тоби безответно молчал.

— А ты не заметил каких-нибудь изменений?

Тоби с трудом сглотнул.

— Ты вампир, — сказал он.

Билл рассмеялся. Его смех был легким, воздушным, музыкальным.

— Нет, — сказал он. — Не совсем.

— Отстань от меня. — Тоби старался, чтобы его голос звучал уверенно и решительно, но получилось испуганно и тихо.

Билл протянул руку, схватил край одеяла Тоби и потянул его вниз:

— Иди сюда, — сказал он. — Я покажу тебе кое-что.

Его рука нашла руку Тоби и потянула.

— Нет!

— Да. — И он вытащил Тоби из постели, заставляя его мышцы двигаться против их воли, толкая его через комнату к Армстронгу.

— Просто открой рот, — тихо сказал Билл. — А когда я скажу, кусай.

— Нет!

— Да. — На затылок Тоби легонько надавили, толкая его лицо вниз. Он открыл рот, чтобы возразить, и почувствовал, как зубы коснулись мягкой плоти шеи Армстронга.

— Не волнуйся, — сказал Билл. — Он не проснется.

Билл слегка поправил голову Тоби.

— А теперь кусай.

Тоби укусил. В рот хлынул теплый поток соленой крови; целебной, живительной крови; и он начал её пить, лакать, чувствуя, как в него вливается сила, как болезнь в его теле отступает.

— Нет, — пробормотал Армстронг во сне. Его ноги откинули одеяло, скидывая его с кровати. — Нет.

Тоби пил.

* * * *

Утром Тоби проснулся как всегда. Палату заливал солнечный свет, и… это его не пугало. Медленно, осторожно, Тоби подставил руку солнечному лучу.

Ничего не произошло.

Он не был вампиром.

Армстронг всё ещё спал, закрыв лицо рукой, но Билл уже проснулся. Тоби растерянно посмотрел на него.

— Вчера вечером… — начал он.

— Это случилось, — сказал другой мальчик.

Тоби обнаружил, что больше не боится Билла. Он больше никого из них не боялся. И чувствовал себя лучше и здоровее, чем за последние недели.

Следуя расписанию, вошла медсестра, подала всем завтрак и ушла. Армстронга разбудил запах тостов и овсянки. Он хмыкнул, потянулся и потер глаза. Тоби некоторое время молча наблюдал за ним, внезапно осознав, что старший мальчик уже два дня не курит.

— Почему ты здесь? — спросил он наконец Армстронга. — Что с тобой не так?

Армстронг зыркнул на него:

— У меня нет СПИДа, гейчик.