Эпизод 4
Айрис
Когда Айрис открывает глаза, ее голова тут же начинает раскалываться от боли. Инстинктивно она подносит здоровую руку к лицу и пытается помассировать висок, который болит сильнее всего, но почти сразу сдается, так как пульсирующая боль только усиливается. Почему голова так сильно болит, если вчера она не выпила ни капли спиртного?
Ответ прост. Она всю ночь просидела на чердаке, прислонившись к двери, ведущей в их кладовку, и наблюдая за спящей Сигрид. Все это время она прислушивалась к звукам, доносившимся сюда с улиц внизу, которые теперь превратились в ад.
Судя по наступившей утром тишине, мир окончательно и полностью вымер.
В шесть утра ее смартфон разрядился полностью. Еще вчера она перевела его в энергосберегающий режим, но все напрасно. Айрис так и не смогла заставить себя отложить его в сторону и до последнего читала новости, пока не сдох аккумулятор.
Услышав вчера вечером, как смартфон мужа звонит изнутри квартиры, она прекратила попытки попасть туда. Все кончено, он умер. Айрис не сказала этого Сигрид, но поняла, что этого и не нужно. Айрис увидела по лицу дочери, что та и так все поняла.
Весь вечер Айрис пыталась дозвониться до своей матери, и столь же безуспешно. На звонки никто не отвечал, а потом в трубке раздалось: «Набранный вами номер не отвечает, оставьте сообщение или перезвоните позже».
Айрис пропустила один звонок от матери, пока они вчера ехали в больницу. Теперь она всю жизнь будет жалеть о том, что не позвонила ей сразу же.
Неважно, сколько ей осталось этой самой жизни.
Айрис сидит на матрасе у двери на чердак, что прямо над ее квартирой. Сигрид лежит рядом с ней, свернувшись калачиком и укрытая сверху ее кардиганом. Иногда какой-то бомж приходил сюда ночевать; он знал код их подъезда и появлялся, когда уже все спали. И потом всегда старался уйти до рассвета, чтобы никого не побеспокоить. Айрис несколько раз видела его через глазок в двери. Обычно он уходил, подобрав бесплатную газету с коврика у входной двери.
Но вчера он не пришел. И сегодня рано утром никаких газет на коврике не было.
Айрис задумывается, который сейчас час. Скорее всего, уже утро. На чердаке нет окон, но с нижнего этажа пробивается яркий солнечный свет.
Сигрид потягивается. Она заснула поздно, около десяти. До этого она просто лежала с открытыми глазами, глядя в потолок, а Айрис сидела рядом и гладила ее по головке, как маленькую. Едва забрезжил рассвет, Сигрид снова проснулась и пописала в металлический горшок, который Айрис нашла на общем балконе второго этажа. Их соседка снизу постоянно курила там, хотя это было запрещено, и, пытаясь замести следы, пихала окурки в горшок с песком. Айрис попросту вытряхнула его содержимое на улицу. Где-то в шесть тридцать утра Сигрид снова заснула, что было для нее необычно. Она всегда была жаворонком, но тут усталость и неизвестность взяли верх над нежным детским организмом.
Никто из соседей не отозвался, когда она вчера вечером обзванивала квартиры. Один раз Айрис услышала, как кто-то подошел к двери, посмотрел на них в глазок и ушел.
За стенами дома по-прежнему творилось что-то невообразимое: крики, вопли, стоны. Кто-то дрался, и казалось, что мир вокруг рушится и летит к чертям.
И еще этот кашель. Он преследовал их как какое-то наваждение, доносясь из всех углов и щелей. Казалось, что он навечно поселился на их лестничной клетке и никогда не закончится. Но когда наконец весь подъезд погрузился в звенящую тишину, стало еще страшнее.
– Мама? – вдруг испуганно вскрикивает Сигрид, и Айрис даже подпрыгивает от неожиданности.
– Я здесь, – говорит она, коснувшись рукою лба дочери.
Она уже сбилась со счета, сколько раз за ночь трогала лоб Сигрид, чтобы проверить, не поднялась ли температура, безумно боясь, что болезнь доберется и до нее, но пока никаких симптомов не было.
– У меня живот болит, – хнычет Сигрид.
– У меня тоже, солнышко.
– Давай попробуем попасть домой?
Айрис вздыхает:
– Хорошо бы, только я не знаю, как это сделать. Я даже на улицу боюсь выйти.
Сложновато будет объяснить все Сигрид, но Айрис не знает, как ей вести себя и что она может сказать, кроме правды.
– Много еще людей умерло? – спокойно спрашивает Сигрид.
Айрис быстро выдыхает в шоке от такого вопроса.
– Да, – не задумываясь, отвечает она. – Очень много, я думаю.
Почему-то ей вспоминается, как вчера ночью они не стали вызывать лифт и воспользовались лестницей.
– Пойдем со мной. Попробуем что-нибудь придумать.
Когда они, спустившись по лестнице, проходят мимо двери своей квартиры, Сигрид замедляет шаг, но Айрис крепко сжимает руку дочери и тянет ее за собой. Они спускаются двумя этажами ниже. Айрис, затаив дыхание, сворачивает за угол и облегченно выдыхает, когда видит, что Эклунды, как обычно, оставили детскую коляску за дверью. Симпатичная коляска марки «Bugaboo», в точности такая же, какую они купили с мужем, когда Сигрид только родилась. Теперь вся надежда Айрис на то, что она не ошиблась в своих подсчетах.
– Ну-ка, помоги мне, – говорит она дочери. – Нажми вот на эту белую кнопку. Используй оба больших пальца, если нужно. Я сделаю то же самое с другой стороны, о’кей?
Вместе они нажимают на белые кнопки по обеим сторонам сиденья, и после нескольких попыток им удается нажать их одновременно. Раздается негромкий щелчок, и Айрис отсоединяет бампер от коляски.
Он в форме буквы U и закрыт мягким чехлом. Сигрид нравилось кусать его, когда у нее резались зубки. Под чехлом легкий каркас из стали, который, если Айрис ничего не путает, специально разрабатывался для защиты ребенка от удара в случае какой-либо катастрофы.
Все происходящее сейчас с нами и есть катастрофа, думает она, медленно поднимаясь по лестнице к своей квартире.
Все двери в их доме были старинными, то есть очень тонкими, сделанными из дерева и украшенными резьбой. Их оставили по той же причине, что и лифт, – чтобы сохранить стиль и красоту интерьера, пусть даже эти двери можно сломать одним крепким ударом ноги. Вот почему некоторые владельцы квартир поставили себе внутренние металлические двери, но Айрис никогда даже в голову такое не приходило. У них был второй замок, но его закрывали, только когда надолго куда-то уезжали. Если же они были дома, то единственной защитой им служил замок, запертый на один оборот ключа.
Айрис пытается вставить металлический стержень между дверью и косяком. Одной рукой это сделать непросто, и она несколько раз роняет бампер на пол. Сигрид приходит ей на помощь. Айрис вспотела от усилий, пот льется с нее градом и попадает на Сигрид. У них должно получиться, она понятия не имеет, что им делать, если у них не получится…
Айрис прочно упирается ногами в пол и говорит Сигрид, чтобы та отошла.
– О’кей, – кричит она, – раз, два… три!
Айрис изо всех сил работает правой рукой, но бампер соскальзывает, и страшная боль, от которой она едва не теряет сознание, пронзает насквозь ее тело. Айрис чудом не падает, но роняет бампер на пол.
Она до хруста стискивает зубы, чтобы не закричать от разочарования.
– Давай попробуем еще раз, – говорит она сквозь зубы. – Кажется, я слышала, как там что-то поддалось, а ты?
Сигрид кивает.
Они снова вставляют стержень в дверную щель. Сигрид отходит, а Айрис дергает его на себя, на сей раз под другим углом. Раздается громкий скрип, потом появляется трещина, но дверь открывается не полностью.
– Дьявол, – бормочет Айрис. – Ладно, в третий раз должно повезти. Давай попробуем еще раз.
Она замечает, что стержень слегка погнулся от ее усилий. Видно, его никогда не использовали в качестве ломика. Но на раз его еще должно хватить.
– Ну же, мамочка, давай, – подбадривает Сигрид.
Айрис дергает стержень в третий раз, и они слышат, как ломается скоба, на которой держался замок. Обе громко вскрикивают от радости.
Дверь в их квартиру медленно открывается, и до Айрис доносится страшный запах смерти.
Аманда
Приземление спиной на стоявший внизу автомобиль оказалось на удивление удачным. Аманда скатывается с крыши зеленого хетчбэка и раздирает щеку о боковое зеркало. Интересно, у меня останется хоть одно живое место, думает Аманда, падая лицом вниз на раскаленный асфальт. Она слышит характерный хруст и понимает, что сломала нос.
– Ааааааааааааааааа, – орет на всю улицу Аманда. – Твою мать! Только не ноооос!!!
Несколько секунд она лежит на животе и смотрит, как на асфальте быстро образуется лужа крови. Черт, черт, черт.
Это шутка, думает она. Или сон. Это происходит не со мной.
Превозмогая боль, она встает на колени. Кровь из носа безостановочно льется на землю. Аманда кашляет и чувствует во рту привкус крови.
Если у меня открылось внутреннее кровотечение, то я скоро умру, думает Аманда.
Она прочищает глотку и сплевывает образовавшуюся мокроту. К огромному облегчению, она не обнаруживает следов крови в липкой слизи. Очень хорошо, думает Аманда. Значит, кровь попала в рот из носа.
Она осторожно поднимает голову и видит, что мужчина успокоился и теперь равнодушно смотрит на нее с балкона.
Что с ним случилось? – теряется в догадках Аманда, когда человек исчезает в квартире. Разумеется, она не пойдет выяснять с ним отношения, а вызовет полицию. Пусть они разбираются.
Проблема только в том, что один телефон она забыла в такси, а второй лежит в квартире.
Со стороны парка Мариаторгет к ней быстро приближается красный внедорожник. Слишком быстро. Несмотря на дикую боль во всем теле, Аманда приветственно машет водителю рукой, привлекая к себе внимание.
– Что за… – Она не успевает закончить фразу и перекатывается на тротуар.
Машина, не тормозя, проносится в паре сантиметров от нее.
– Все с ума, что ли, посходили? – кричит она. – Черт, черт, че-е-е-ерт…
Аманда слышит, как за углом со знакомым скрипом открывается дверь ее подъезда. Похолодев от ужаса, она прячется за соседнюю машину, вжимается в землю и, стараясь не дышать, смотрит на дорогу.
Ничего не происходит, но Аманда не торопится покидать укрытие. Со стороны она, конечно, выглядит очень странно, однако ее это мало волнует, потому что на улице нет ни души.
Через минуту Аманда садится и прислоняется к колесу машины. Нельзя сказать, чтобы ей было очень комфортно, но, во всяком случае, она находится в тени.
Все хорошо, соберись, говорит она сама себе. Дыши медленно. Думай.
Итак. Она спала дома на полу, но, похоже, не очень долго. Судя по положению солнца, сейчас около полудня. Электричество отключено. Воды нет. Сосед оторвал ухо, пытаясь ворваться в ее квартиру. Она выпрыгнула с третьего этажа и упала на крышу машины. Гребаный внедорожник едва не сбил ее. За полчаса она получила больше травм, чем за последние двадцать пять лет жизни. В третьем классе она свалилась с восьмиметровой березы и сломала ключицу и лодыжку. После того падения она восстанавливалась шесть месяцев.
И еще. Пустые улицы, думает Аманда. Никто не заходит и не выходит из метро. Кафе на Сведенборгсгатан, похоже, вообще закрыты. Очень странно.
Со стороны ее улицы снова слышатся звуки. Она встает на колени, готовая бежать, если увидит своего спятившего соседа. Шаги, чьи-то торопливые шаги… и еще что-то катится по дороге. Через мгновение из-за угла появляется человек с прогулочной коляской, внутри которой сидит ребенок с зеленой куклой в руках. Мужчина вприпрыжку бежит по Сведенборгсгатан. Колеса дешевой коляски бешено вращаются, едва не отваливаясь на ходу. Они явно не рассчитаны на такие скорости. Мужчина замечает Аманду и переходит на быстрый шаг.
– Помогите! – отчаянно кричит он, постоянно оглядываясь назад. – Моя… Моя… – Он замолкает и еще раз оглядывается. – Нет! – кричит он и убегает прочь.
На перекрестке коляска едва не переворачивается, и из нее вываливается кукла. Ребенок начинает рыдать. Мужчина снова оборачивается. Он явно напуган до смерти. Аманда, шатаясь, встает, прислоняется к багажнику машины и совсем не удивляется, когда из-за того же угла появляется раскрасневшаяся от бега женщина с потным лицом. Тяжело дыша, она размахивает руками и громко кричит на всю улицу:
– Лассе. Лассе, стой. Верни его! Неужели ты не видишь, что он… Ты не имеешь права так поступать.
Но мужчина уже слишком далеко.
– Стой! – продолжает что есть мочи кричать женщина. – Лассе, ради бога, остановись! – Внезапно она замечает Аманду и останавливается: – Чё уставилась? Какого хрена ты пялишься на меня???
Аманда не отвечает и молча разглядывает набухшие вены и крупные капли пота на лбу незнакомки. В углу рта она замечает тонкую струйку крови. Подбоченясь, женщина с угрожающим видом приближается к Аманде, но неожиданно, без всякого перехода, теряет к ней интерес и, пошатываясь, уходит прочь в сторону улицы Марии Праст.
Аманда не двигается, прислушиваясь к исчезающим вдали детским крикам.
Когда наступает полная тишина, она мешком валится на асфальт. Перед ее глазами мелькают сцены из фильма «28 дней спустя» и сериала «Ходячие мертвецы». В этом нет ничего удивительного, если вспомнить еще раз все, что она пережила за день. От этой мысли у Аманды начинается рвота. Лишь опустошив содержимое желудка себе под ноги, она замечает, что все это время ходила по улице босиком.
Дано
Дрожащими руками полицейский целится из пистолета. Дано вскрикивает, оружие выскальзывает из влажных пальцев парня, тот быстро подхватывает его и снова прицеливается, на этот раз в ту сторону, откуда был крик.
Дано уже понял, что на самом деле полицейский не видел его, но ничего не смог с собой поделать. Крик сам вырвался из него наружу. Должно быть, он давно сидел в Дано, дожидаясь своего часа, и теперь дал о себе знать. Дано не кричал прошлой ночью, только тихо плакал наедине с самим собой. Он не издал ни звука, когда пес сожрал его еду, но сейчас его обуяла ярость, оцепенение спало и его испуганно бьющееся сердце превратилось в ревущий мотор. Он бросается вперед и выбивает пистолет из рук полицейского. Это оказывается совсем несложно: парень очень слаб. Пистолет отскакивает от асфальта и падает на тротуар. Полицейский рванулся было к Дано, но потерял равновесие, соскользнул с сиденья и, вывалившись из машины, упал прямо на пистолет, лежащий на бордюре.
Дано не стал смотреть, что будет дальше. Он припускает вниз по улице, минует мост над бульваром и устремляется дальше. Только оказавшись на следующем перекрестке, он останавливается и оглядывается назад.
Полицейский все еще лежит на земле. Его рука тянется к пистолету, но сам он не делает никаких попыток встать. В сторону мальчика он даже не смотрит. Дано понимает, что все его опасения напрасны, и, повернувшись спиной, живо убегает. Тяжеленный рюкзак раскачивается туда-сюда и бьет его по спине.
Не останавливаясь, он минует три или четыре перекрестка, едва обращая внимание на окружающий его город.
Он ищет нужное ему здание. Высокое, с выступами на фасаде. В общем, то самое, которое он видел на снимке в гугл-картах. Наконец Дано замечает похожее строение. Такое чувство, словно он бежал к нему целую вечность, хотя на самом деле прошло всего две минуты. Он останавливается. Замирает на перекрестке. Легкие горят, пульс зашкаливает. Дано опускается на землю и затаивается между двумя припаркованными машинами. Надо выждать, отдышаться. Жутко ноют плечи, он снимает с себя рюкзак, но боль не утихает. Кажется, он натер их до крови.
На другой стороне дороги лежит мертвая женщина. Господи, когда же это кончится? Разве не от этого они бежали, когда покидали свою страну? Разве не это видели всю дорогу? Там тоже были тела. Вытащенные из воды безжизненные тела людей. Людей, которые всего за несколько часов до них на переполненных лодках покинули побережье Турции, не имея других средств к спасению. Позже в море вышло судно, и люди на резиновых лодках, курсируя вокруг него, бесцеремонно забрасывали ему на борт трупы. И теперь та же картина. Трупы, трупы повсюду. Его начинает мутить, но все, что он может сделать, это стараться не смотреть на них.
Я больше не могу, не могу, думает он. Я терпел, но у меня больше нет сил это выносить. Неужели я появился на свет только для того, чтобы видеть все это…
Внезапно Дано с сожалением вспоминает, что не позвонил вчера вечером бабушке. Он хотел позвонить ей, узнать, все ли в порядке в Дамаске. Там, на родине, время от времени выдавались спокойные вечера, когда работала сотовая связь. Последний раз это было несколько дней назад. Теперь же Дано хотел узнать, остались ли места, куда еще не добралась эта странная болезнь.
Но даже если бы он дозвонился, бабушка обязательно захотела бы узнать, как они там, а Дано даже при всем желании не мог сказать ей правды. Он не мог рассказать ей о том, что произошло и что он наделал. У него уже не было сил лгать и говорить ей: Бабуля, у нас все хорошо, не волнуйся, мы все живы-здоровы, все плохое позади.
Поэтому он нажал на «Отбой», даже не дождавшись гудков.
Дано достает мобильник, больше для того, чтобы хоть чем-то занять руки. Одиннадцать процентов зарядки. Выходит из энергосберегающего режима. С минуту телефон ищет сигнал, после чего на экране снова появляется сообщение «Нет сети». Уже чисто механически Дано снова переводит мобильный в энергосберегающий режим.
Он прислушивается. Как тихо вокруг. Никто не преследует его: должно быть, полицейский остался лежать в луже своей рвоты под ослепительными лучами солнца. Единственный положительный момент во всей ситуации, но в остальном царящее вокруг безмолвие пугает его. С подобной тишиной он сталкивается впервые.
Дано доходит до угла здания, за которым должен располагаться вход. Да, спутник в гугл-картах не врал – здание действительно огромное. Но даже если его дядя внутри, то как он найдет его?
Ни с того ни с сего Дано решает, что дядя действительно может быть внутри. Если ремонтник в желтом жилете оказался именно тем, кто заразил пассажиров в поезде, это означает, что в Стокгольм зараза проникла еще раньше, возможно, когда рабочий день уже начался, иначе ремонтник в желтом жилете не вышел бы на работу.
Все произошло так быстро – его мать скончалась всего через три часа после того, как они покинули поезд. А ведь она даже не касалась зараженного мужчины. Что уж говорить об Ахмеде, который по роду своего занятия перемещается по всему зданию и все время пребывает в контакте с людьми.
Дано покидает свое укрытие и, дойдя до угла здания, осторожно выглядывает. Видит широкий тротуар и два лежащих на нем трупа. Оба принадлежат мужчинам в костюмах. Но у входа никого. Он устремляется вперед, взбегает по лестнице и прижимается лбом к стеклянным дверям. Внутри темно. Даже лампы не горят. Дано нажимает руками на крутящуюся дверь. Она чуть-чуть поддается. Он наваливается всем весом, и стеклянная дверь медленно приоткрывается.
Внутри спертый воздух. Дано останавливается в фойе и оглядывается: на ближайшей к нему стене – логотипы компаний. Он делает несколько шагов вперед. Постепенно его глаза привыкают к царящему здесь полумраку, и он замечает женщину, лежащую на полу у стойки администратора. Рядом с ней уже ставшая привычной лужица кровавой рвоты. Чуть дальше, между двумя лифтами, мужчина, сидит, привалившись к стене. Белая рубашка заляпана следами рвоты, во впадине между животом и грудной клеткой застыла лужица желто-красной жижи.
Какие могут быть уборщики? – обреченно думает Дано и без сил опускается на пол. Здесь же никто не выжил…
Он заваливается на бок, испытывая облегчение оттого, что хоть на время может избавиться от мучительной тяжести рюкзака. Дано сворачивается калачиком и заливается слезами.
Аманда
Аманда стоит у входа на станцию Седра. Обычно оживленная улица на этот раз совершенно пуста, и, несмотря на то что уже давно наступил полдень, никто не входит и не выходит из метро. Очень, очень странно. И очень страшно.
Она всегда любила этот нетронутый хипстерами квартал в районе Седермальма. Самое комфортное и удивительное место во всем Стокгольме, который за два десятка лет так и не стал для нее своим. Иногда она думает, что не случайно выбрала этот район, знаменитый в том числе старомодными кафе.
Аманда думает, не спуститься ли ей в метро. После прыжка с балкона и встречи с не вполне адекватной женщиной она давно пришла в себя и успела проголодаться. У Аманды, конечно, есть немного наличных, чтобы купить еды, хотя она и подозревает, что в ближайшем будущем деньги ей вряд ли понадобятся.
Проблема в том, что ближайший супермаркет не работает и она не имеет никакого представления, как в него попасть.
Двери станции открыты, но она все еще колеблется.
Магазин находится совсем рядом – буквально через дорогу, – но она боится идти по улице босиком.
Если не обращать внимания на отсутствие людей, то все выглядит более-менее нормально. Все, кроме беспорядочно припаркованных машин. Похоже, водители их просто бросали где придется и убегали.
Аманда теряется в догадках. Каким образом Стокгольм за несколько часов превратился в безлюдную пустыню?
Что-то здесь не так. Она вспоминает жуткую боль в животе и трех парней, которые собирались поднимать пианино на четвертый этаж. Сколько времени она на самом деле пролежала в квартире? Она действительно видела пианино вчера днем? Почему его бросили на полпути? И еще. Какой сегодня день недели? Среда?
Вирус? Она видела в метро человека в защитном костюме. Но разве может такой город, как Стокгольм, превратиться за один день в город-призрак? Куда все подевались?
Аманда разглядывает дома. В кино города всегда быстро пустеют. По мнению сценаристов, люди обязательно должны в панике куда-то бежать, но разве не логичнее им спрятаться дома? Двери на замке, шторы занавешены, дети под присмотром, таблетка парацетамола и снотворного выпита. А что потом? Смерть?
Она поворачивается и заходит в метро.
Первое, что поражает ее, – это пронизывающий холод в торговой галерее. Потом она замечает мужчину, лежащего на спине метрах в двадцати от нее. Судя по расположению тела, он упал, когда выходил на улицу. Если бы не вытекающая изо рта черная жидкость, можно было бы подумать, что он прилег отдохнуть.
Не зная, как поступить, Аманда останавливается.
– С вами все в порядке? – спрашивает она. Какая глупость! Зачем она привлекает к себе внимание? Слишком поздно. – Вы в порядке? – Она старается говорить максимально нейтральным тоном.
Аманда прислушивается, но мужчина никак не реагирует на ее слова. Похоже, он мертв.
Стараясь держаться поближе к витринам, она быстрым шагом обходит мужчину и останавливается перед стеклянными дверями, ведущими на станцию. Аманда долго всматривается внутрь и только потом осторожно толкает дверь.
В вестибюле стоит полумрак. Один из турникетов открыт. Видимо, кто-то сломал его, когда отключилось электричество.
Неожиданно внизу на платформе кто-то начинает громко кашлять и прочищать горло. Твою мать. Она замирает и прислушивается. Аманда очень надеется, что ее обращение к мертвецу никто не услышал. Она тихонечко подкрадывается к киоску, в котором, кроме газет и журналов, всегда можно купить хот-дог или шоколадку, и пробует открыть раздвижные стеклянные двери. К сожалению, они заблокированы.
Аманда оглядывается по сторонам. В вестибюле, кроме автомата по продаже билетов, нет ничего, что помогло бы ей раздвинуть двери.
Стоит ли вообще пытаться? В полутьме она видит на полке только корзинку с бананами, но этого достаточно, чтобы от голода у нее свело живот.
Какие еще есть варианты? На Сведенборгсгатан есть супермаркет ICA, но он наверняка закрыт, а Аманде ни за что не справиться с решетками. Стеклянные двери – единственный шанс добраться до еды.
Она возвращается в торговую галерею, подходит к покойнику и разглядывает лежащий рядом с ним кожаный портфель. Подняв портфель, Аманда не может сдержать улыбки: судя по весу, в нем лежит как минимум пятикилограммовый ноутбук.
– Скоро верну, – шепчет она и направляется к вестибюлю станции.
Аманда стоит перед витриной киоска слева от дверей и думает, куда лучше наносить удар.
Она отходит на два шага, размахивается и со всей силы бьет портфелем по стеклу.
Эхо от громкого удара разносится по станции. Сначала Аманде кажется, что витрина не пострадала, но потом она замечает небольшую трещину на уровне глаз. Не обращая внимания на шум, она бьет снова и снова до тех пор, пока стекло с грохотом не обрушивается на пол. Аманда отскакивает в сторону, инстинктивно прикрывая глаза руками. Все вокруг усеяно мелкими осколками. Аманда смотрит на свои босые ноги и громко ругается.
– Черт возьми! Что там происходит? Эй, кто там? – слышит она крики и приближающиеся звуки шагов. – Эй, ты! Стоять!!!
Айрис
Стержень от детской коляски падает на пол и, подскакивая на ступеньках, отлетает к лифту. Айрис хватает Сигрид в охапку и прислоняет к стене:
– Подожди меня здесь, о’кей? Стой тут, пока я не скажу.
Она заходит в квартиру, но тут замечает на лице дочери дикий испуг.
Айрис со вздохом останавливается:
– О’кей, входи, но только в гостиную. Мы закроем за собой дверь.
Они оказываются в квартире. Айрис поворачивается, чтобы запереть дверь, и, наткнувшись взглядом на сломанный замок, отпихивает его в сторону.
– Теперь мы в безопасности, но ты останешься здесь. Обещай, пожалуйста.
Сигрид кивает и принимается беззвучно плакать. Она-то хотела только попасть домой и найти папу живым. Но теперь все ее надежды рушатся.
– Я сейчас вернусь, – говорит Айрис.
В квартире витает гнилой запах разложения, не сильный, но вполне ощутимый. Айрис идет по коридору вдоль книжных шкафов, проходит мимо письменного стола и сворачивает на кухню. Пусто. Потом она мельком заглядывает в комнату Сигрид. Ничего странного или подозрительного. Айрис приближается к неизбежному финалу. Она чувствует, как ее пульс учащается, а головная боль становится почти невыносимой.
Айрис видит мужа, даже не заходя в спальню. Он лежит на боку, прижав ноги к животу. Его лицо липкое от высохшего пота, а на покрывале под щекой – большая лужа крови и рвоты. Глаза открыты, и он смотрит в пустое пространство перед собой, на шкафы, которые они давно мечтали перекрасить. Шкафы, которые стали последним, что видел в жизни ее муж. От этих мыслей у Айрис подкашиваются ноги, и она хватается за полку. Несколько тюбиков с кремом для лица падают на пол, и она слышит, как Сигрид зовет ее из гостиной.
– Я в порядке! – кричит в ответ Айрис. – Я просто споткнулась.
Она подходит к окну, что смотрит на улочку Ниторгcгатан, открывает его и, закрепив на щеколде, оставляет большую щель, чтобы в спальню поступал свежий воздух. Затем Айрис возвращается в гостиную и осторожно прикрывает за собой дверь.
– Пойдем, – говорит она Сигрид, которая стоит в коридоре, прислонившись спиной к стене. – Пойдем на кухню.
Как странно вновь оказаться в окружении знакомых вещей. Тарелки для завтрака вымыты, как и ее чашка для кофе. Все аккуратно стоит на сушилке. Со вчерашнего дня вся посуда осталась сухой. Айрис усаживается в кресло, и Сигрид забирается к ней на колени.
– Я пить хочу, – говорит дочь. – Можно мне немного воды?
– Боже, ну конечно же, прости, – вскрикивает Айрис и вспоминает, что сама тоже умирает от жажды.
Она берет два стакана и наполняет их водой из-под крана. Закрутив кран, Айрис протягивает стакан Сигрид, и та начинает пить воду огромными глотками.
– Осторожно. Не пей слишком быстро, а то живот заболит.
Электричества нет, это она обнаружила еще утром, когда пыталась включить свет на лестничной клетке. Как долго у них будет вода из-под крана?
– Нам надо беречь воду, – говорит она, вставая с ногами на кресло, чтобы дотянуться до верхних полок. – Боже, и как я сразу об этом не подумала!
Сигрид печально смотрит, как ее мама достает с полок все миски и формы для выпечки и наполняет их водой. Ванна, думает Айрис, и сразу мчится в ванную. Она затыкает отверстие пробкой и поворачивает кран, даже не проверив, а вдруг он переведен в режим душа. Вода льется сверху. Айрис поворачивает кран в другое положение, и вода начинает наполнять ванну. Она быстро вытирает лицо полотенцем и возвращается на кухню.
Айрис останавливается в дверях. Стул Сигрид пуст, на столе стоит на две трети пустой стакан. Нет! Она выбегает из кухни.
Дверь в спальню открыта нараспашку, а на полу, рядом с двуспальной кроватью, лежит Сигрид и ревет навзрыд.
Аманда
Первая мысль, которая приходит Аманде в голову: надо поскорее уносить ноги. В конце концов, на улице полно магазинов со стеклянными витринами. Но как бежать? Бежать, когда она почти добралась до еды? Нет, это исключено.
Она спускает джинсы до колен и оборачивает концы вокруг ступней, чтобы не порезаться об осколки. Затем быстро, не отрывая ног от пола, заходит в киоск. Голос слышится все ближе, и Аманду охватывает паника.
– Эй! Ты где? Стой!
Она хватает связку бананов и, как на лыжах, скользит по полу к кассе. Да, внутри осколков меньше, но лучше не рисковать. Аманда запрыгивает на прилавок и, не отрывая взгляда от дверей, начинает на ощупь искать пакеты. Внезапно в ее руке оказывается клок человеческих волос. Аманда взвизгивает на всю станцию и так резко отпрыгивает в сторону, что сбивает табличку «Касса не работает».
– Черт, черт, черт, – причитает шепотом Аманда. – Твою же мать! Что это было? – Она делает глубокий вдох, пытаясь успокоиться.
Почему мужчина до сих пор не нашел ее? Может быть, он сам всего боится? Например, что она нападет на него?
Аманда снова забирается на прилавок. Так и есть. В кресле за кассой сидит одетая в голубую униформу женщина лет пятидесяти. Ее одежда перепачкана рвотой, а макияж сильно размыт каплями пота, из-за чего она похожа на клоуна из фильма ужасов.
Аманда спрыгивает на пол и рассматривает женщину. Судя по валяющейся на полу связке ключей, она закрылась в киоске, почувствовала себя плохо, села в кресло и умерла.
Что, черт возьми, происходит? Почему одни умирают тихо и быстро, а у других настолько съезжает крыша, что они нападают на людей и не обращают при этом внимания на оторванные уши? И почему с ней самой все в порядке?
Она быстро стаскивает с женщины ботинки и примеривает их. Немного великоваты, но ничего страшного. Впервые за день у нее поднимается настроение.
– Да, – радостно шепчет она.
Под прилавком лежит маленький черный рюкзак. Аманда хватает его и вытряхивает на пол монеты, смятые чеки, наушники и пачку тампонов. Она поднимает тампоны и кладет их обратно в рюкзак. Они могут понадобиться ей через пару дней, если, конечно, у нее не нарушился цикл из-за этого безумия.
Аманда выглядывает из-за прилавка, чтобы посмотреть, не зашел ли мужчина в киоск, и наконец решается подойти к полкам с едой. Первым делом она бросает в рюкзак связку бананов, потом пять полулитровых бутылок минералки, несколько вегетарианских сэндвичей и контейнеры с макаронными салатами. Не то чтобы она была вегетарианкой, просто мясо быстро портится.
Заполнив рюкзак под завязку, Аманда надевает его и направляется к разбитой витрине. Попутно она сгребает с полок несколько тюбиков с зубной пастой, щетку, упаковку ибупрофена и распихивает их по карманам. Решив, что больше ей ничего не нужно, она поворачивается к выходу и натыкается на мужчину лет сорока. Он стоит на груде битого стекла и недобро улыбается.
Начинается, думает Аманда, заметив в его руке полицейскую телескопическую дубинку.
– Что же тут произошло? Неужели кража со взломом и незаконным проникновением? – Он снисходительно ухмыляется. – Тебе это может дорого обойтись.
Аккуратно подстриженный мужчина, с хвостиком на голове, одет в камуфляжные брюки зеленого цвета, белую футболку и полицейский жилет. На ногах берцы, руки в кожаных тактических перчатках. Он замечает, что Аманда смотрит на его дубинку.
– Снял с мертвого полицейского. Он лежит у противоположного выхода. К сожалению, какой-то засранец опередил меня и стащил пистолет, но зато мне достались баллончик с перцовым газом и наручники, – говорит он, поглаживая нагрудный карман.
Аманда обреченно вздыхает. Ну конечно. Кто бы сомневался, что она просто обязана была наткнуться на психопата-неудачника, который насмотрелся фильмов про зомби-апокалипсис, а теперь возомнил себя большим боссом или черт знает кем еще.
– Еда дома кончилась? – спрашивает мужчина, кивнув на магазинчик. – И ты решила просто выйти на улицу и взять то, что, по твоему мнению, плохо лежит?
– Разве вы иначе поступили?
Он снисходительно улыбается:
– Полицейский мертв, и ему не нужны одежда и снаряжение. Ты же проникла в закрытое помещение без разрешения хозяев. Очевидно, что им это не понравится.
– Думаю, коп тоже не пришел бы в восторг, если бы узнал, что вы собираетесь присвоить его вещи.
Мужчина презрительно фыркает.
– Что за хрень с тобой произошла? – спрашивает он. – Дерьмово выглядишь.
– Выпрыгнула из окна и сломала нос об асфальт.
– Ну-ну, – говорит он и снова фыркает.
Аманде кажется, что он под кайфом. Мужчина очень часто дышит и сильно потеет, несмотря на то что в вестибюле достаточно холодно. И тут до нее доходит.
– Думаю, вы зря выходили на улицу.
– Ты о чем? – спрашивает он агрессивно.
– У вас нет температуры?
Он криво ухмыляется.
– Понятия не имею. Со мной все в порядке. С тех пор как все началось, я ни с кем не контактировал, – отвечает он, назидательно подняв палец. – Я тут безвылазно сижу со вчерашнего дня. Недавно пообедал и только сейчас поднялся наверх.
– Понятно. А вы уверены… – Аманда сделала паузу, – что сегодня среда?
– Что за… ты спятила?
Она пожимает плечами, стараясь выглядеть спокойной, и думает, что ей делать дальше. Мужчина полностью перекрыл ей выход, и даже если она прошмыгнет под рукой, он наверняка успеет ее схватить или догнать.
О’кей, сегодня среда, думает Аманда. Время обеда. Я тоже чем-то заразилась и поэтому почти сутки пролежала без сознания на полу. Могла бы сразу догадаться, что это не похмелье.
– Слишком быстро все произошло. Маловероятно, что зараза передается только при физическом контакте с больным. Вы согласны?
Он стоит неподвижно и очень внимательно ее слушает.
– Извини, сучка, но ты несешь чушь. – Мысли путаются в его голове, но видно, что на самом деле мужчина почти готов с ней согласиться.
– Вы чувствуете сильный жар? Острую боль в животе? У меня вчера были эти симптомы, а потом я вырубилась на кухне.
Можно воспользоваться боковыми выходами. Если главный выход открыт, то они тоже должны быть открыты. Должны быть. Но не факт. Рискнуть или нет?
– Сейчас ты здорова, – задумчиво говорит мужчина. – Если верить последним новостям, то люди как мухи начали гибнуть вчера во второй половине дня.
– Что собираешься делать?
– Посмотрим. – Он старается выглядеть спокойным и уверенным в своих силах, чтобы показать Аманде, кто здесь главный. Или, по крайней мере, напомнить, у кого здесь есть дубинка.
– Да ладно тебе, – говорит Аманда. Наверно, она должна заискивать перед ним, тешить его самолюбие, но Аманда слишком голодна и думает только о еде. Она поднимает руку, не давая себя перебить. – Нет, серьезно. Мир рушится, и мы не знаем, что ждет нас завтра. Расслабься, стань самим собой. Думаю, у нас обоих есть дела поважнее, – говорит она и медленно идет к выходу.
– Никуда ты не пойдешь, – говорит он, сплевывая на пол. – Ты завандалила магазин и должна быть наказана!
Мужчина делает шаг в сторону Аманды. Она, не раздумывая, выхватывает из кармана тюбик с зубной пастой и что есть силы бьет им незнакомца по лицу. Он вскрикивает и хватается за щеку. Похоже, она попала острым краем прямо в глаз или чуть ниже, и теперь он истекает кровью. Аманда выскакивает из киоска и, не оглядываясь, бежит к лестнице. Мужчина громко орет и осыпает ее проклятиями, но, судя по всему, не преследует. Выставив плечо вперед, Аманда с разбегу налетает на дверь, надеясь, что она распахнется.
Увы. Дверь заблокирована, и вместо того, чтобы оказаться на улице, Аманда отлетает от плексигласового стекла назад. Вот дерьмо, думает она, готовясь упасть на каменный пол, но, к своему удивлению, сначала упирается рюкзаком в мужчину, а потом падает вместе с ним.
Оказывается, он все-таки побежал за Амандой, но, налетев на нее, не устоял на ногах и упал на спину первым. Его череп, не выдержав удара о пол, с жутким хрустом трескается. Аманда разбивает затылок о его зубы и скатывается на бок.
Мужчина умирает мгновенно. Кровь хлещет из его раны, и Аманда, не обращая внимания на свой разбитый затылок, отскакивает в сторону, чтобы не перепачкаться.
Мир сошел с ума, думает она. Окончательно и бесповоротно.
Аманда поднимается и, шатаясь, идет к торговой галерее. Перед дверями она останавливается и закрывает на несколько секунд глаза. Затем возвращается к телу, чтобы забрать баллончик, наручники и главный трофей – полицейскую дубинку.
Дано
Проснувшись на полу офисного здания, Дано обнаруживает, что освещение вокруг него поменялось. Солнце еще не село, но тени стали длиннее. Голова трещит от боли, плечи онемели, и его первая попытка сесть оканчивается неудачей. Он вспоминает про рюкзак и, освободившись от его тяжести, садится.
Прежде чем снова начать двигаться, Дано дает затекшему телу восстановиться. Ему мерещится или здесь действительно стало чем-то пахнуть? Воздух кажется еще более спертым, чем раньше, но у него нет никакого желания обнюхивать лежащие здесь тела.
Дано смотрит на экран мобильного телефона. Он проспал несколько часов, и сейчас уже почти вечер. Осталось всего четыре процента зарядки. Теперь действительно пришла пора найти место, где он сможет воспользоваться заряжающим устройством на солнечных батареях.
И может быть, ему удастся найти незапертый продуктовый магазин? Или разбить стекло торгового автомата?
Дано прячет рюкзак за напольные горшки с растениями в холле и, толкнув вращающуюся дверь, выходит наружу. Затекшие ноги плохо его слушаются, но он должен идти вперед. Дано поворачивает налево. Перед ним вырастает высоченное здание округлой формы со странным венцом наверху. Он идет дальше, стараясь держаться в тени деревьев.
Улица заканчивается тупиком, в котором расположен въезд на подземную парковку. Справа – лестница, ведущая к пешеходной дорожке, но прежде, чем он успевает достичь ее, странный звук заставляет его остановиться. Кто-то тяжело дышит. Звук приближающихся шагов. Внезапно Дано осознает, насколько он беззащитен и уязвим, оставаясь здесь.
Наверху лестницы появляется женщина. Она торопливо идет по дорожке. Дано видит ее всего пять секунд, но успевает заметить, что она очень напряжена и чем-то взволнована, но вниз не смотрит. У женщины светло-каштановые волосы, и на вид ей примерно столько же лет, сколько маме Дано. На спине рюкзак, гораздо меньше того, что только что спрятал Дано, но забитый под завязку. Незнакомка исчезает из его поля зрения так же стремительно, как появилась.
Дано в нерешительности топчется на месте. Следует ли ему… Или лучше не надо? Путешествие через Европу научило его быть осторожным и полагаться только на самого себя. Потому что так безопаснее. И то, что произошло за последние двадцать четыре часа, лишний раз убедило его в этом.
Да, все верно, но, с другой стороны, неужели он выжил только для того, чтобы бродить в одиночестве до скончания своих дней? В чем смысл жизни, которую больше ни с кем нельзя разделить? Пожалуй, тогда уж лучше сразу умереть.
Дано колеблется еще несколько секунд. А затем как можно тише бросается бежать вверх по лестнице в надежде догнать женщину.
Эпизод 5
Айрис
Айрис сидит на полу. Куда им теперь идти? Лучи солнца, что раньше ласкали ее усталое лицо, погасли на стене гостиной, где она сидела, прислонившись к книжному шкафу. День почти прошел, и солнце скрылось за зданиями на западной стороне Ниторгет.
Вокруг полная тишина. Они сразу же, едва вернувшись домой, распахнули в квартире все окна настежь, и с тех пор по улице проехала только одна машина. Какое-то время назад они слышали жуткий крик. Он раздался, когда Айрис укладывала Сигрид спать и дочурка уже почти засыпала. Такой же душераздирающий крик, каких они уже много наслушались за вчерашний день. Пожалуйста, не надо больше, подумала она тогда. Но почти сразу же Айрис с грустью подумала, что, если такие крики прекратятся, это будет значить, что они с дочкой остались совсем одни.
Тот жуткий крик испугал Сигрид. Айрис гладила ее по головке, пытаясь успокоить, и несколько раз пропела дочке колыбельную о троллихе-маме – чего она не делала уже почти три года, – пока та не заснула. По правде говоря, Сигрид следовало бы уложить спать чуть позже. Может быть, Айрис придется несладко завтра утром, когда дочка встанет ни свет ни заря, но прямо сейчас ей казалось, что завтра уже никогда не наступит.
Ее желудок сводит от боли. Когда Айрис удалось увести Сигрид из спальни и успокоить, она уговорила ее съесть последнюю порцию пасты болоньезе, что стояла с самого понедельника. Холодильник даже без электричества все еще сохранял холод, и, подождав, пока паста, постояв на кухонном столе, немного согреется, Айрис накормила дочь и доела то, что осталось на тарелке Сигрид.
Потом около полудня они обе съели по банану – последние фрукты, что были у них дома.
Они почти ни словом не обмолвились о том, что произошло. Когда Айрис попробовала заговорить об отце, Сигрид тут же замкнулась в себе, словно в рот воды набрала. Наверно, Айрис нужно было настоять, но у нее уже не оставалось на это сил, она слишком устала.
Остаток дня она провела, стараясь больше не плакать и во всем угождая Сигрид. Айрис сосредоточила все свое внимание на дочери, гладила ее по головке, рассказывала приходившие на ум сказки. Стараясь при этом не думать о том, во что превратилась их жизнь.
Было так странно сидеть одним в пустой квартире в гробовой тишине, но Айрис словно впала в какое-то оцепенение. Все эмоции кончились. Оставался только один вопрос: как жить дальше в мире, который внезапно вымер?
Она осторожно ощупывает свою сломанную руку, по-прежнему висящую на временной повязке – наложить гипс ей так и не успели. Она кое-как соорудили себе шину из двух больших палок, которые вынула из горшков с растениями в гостиной. Каждую палку Айрис разломала на четыре части, просунув между радиатором и подоконником. Вот какая у нее теперь новая специальность – вскрывать двери и ломать палки. После чего Айрис зафиксировала их на руке, помогая себе разорванной на полосы футболкой. Обычно она не принимала обезболивающие, но сегодня уже успела проглотить две таблетки ибупрофена. Лекарств в ванной должно было хватить, чтобы продержаться еще четыре дня. Оставалось надеяться лишь на то, что перелом не очень серьезный и боль сама скоро пройдет.
Тот доктор из больницы, наверно, уже умер, отстраненно думает Айрис. Как и все остальные.
Она не помнит, кашлял ли хирург, когда они были у него на приеме, но это кажется ей уже неважным. Она поняла, что зараза распространяется очень быстро и убивает в считаные часы. В противном случае выжило бы куда больше народу и не было бы всего этого…
Айрис отводит глаза от закрытой двери в спальню. Я должна подумать о чем-то другом, мысленно приказывает она себе. Хотя бы ненадолго, но забыть о том ужасе, что скрывается совсем рядом от нее.
Она хватается здоровой рукой за шкаф, чтобы подняться на ноги, когда внезапно слышит осторожный стук в дверь. Айрис замирает на месте и, пошатнувшись, инстинктивно выставляет вперед левую руку, чтобы не упасть. Боль прошивает ее тело, однако, неуклюже выставив ногу, она сохраняет равновесие.
Айрис стоит, боясь пошевелиться. Может, послышалось? Зачем кому-то…
Снова стук. На сей раз намного громче и решительнее, и дверь, не выдержав, приоткрывается. Айрис прикусывает губу, когда понимает, что стучавший явно заметил, что дверь не заперта. Дверь медленно открывается в глубь квартиры, но только для того, чтобы сразу отскочить назад, поскольку она закрыта на цепочку.
Айрис всматривается в приоткрывшуюся щель. Со своего места ей почти ничего не видно, однако и тот, кто стоит у двери, тоже не сможет рассмотреть ее. В лучшем случае он увидит только пару курток, ботинки да серые крашеные стены.
– Эй? – шепчет кто-то. – Эй? Филипп? Ты здесь? – Через мгновение вопрос повторяется: – Айрис? Ты дома?
Сначала она ничего не понимает. Чей это дрожащий голос шепчет на лестничной клетке? Айрис медленно поднимается на ноги и осторожно подходит к двери, благо пол в прихожей не выстлан тем красивым, но страшно скрипучим паркетом, что лежит в остальной части квартиры.
Она останавливается в шаге от двери и, затаив дыхание, прислушивается.
– Аманда? – наконец спрашивает она после долгой паузы. – Это ты?..
– Айрис?
– Да, – отвечает она. – Да, это я. Ты… ты одна?
– Да, здесь только я, – отвечает голос из-за двери. – Ты… вот что… подожди, нет! – вскрикивает Аманда, услышав, что Айрис снимает дверную цепочку.
Айрис останавливается:
– Что случилось?
– Вы… вы там как?
Айрис, подумав, отвечает:
– Я и Сигрид в порядке. По крайней мере, мне так кажется.
– А Филипп?..
Айрис чувствует, что вот-вот разрыдается.
– Он мертв, – отвечает она. – Он лежал мертвым в постели, когда… когда мы вернулись домой.
Несколько секунд Аманда молчит, стоя на лестничной клетке. Айрис слышит ее тяжелое дыхание.
– О’кей, – наконец говорит Аманда. – Так… так вы с Сигрид были на улице, когда все это началось, и встретили кучу больных людей и все такое?
Айрис кивает. Слезы льются у нее из глаз. Затем она прочищает горло и говорит:
– Да. Вчера днем мы были в больнице, и там было полным-полно тех, кто заразился.
– Но что ты делала в больнице, если ты здорова?
– Я упала с велосипеда и сломала руку, – перебивает ее Айрис. – Будешь заходить к нам или нет?
Ее слова звучат куда суше, чем ей этого хотелось.
– Извини, – говорит Айрис. – Я не хотела. Просто… ну, сама понимаешь. Я хотела узнать, не заражусь ли от тебя. Сама я пока вроде в порядке. Ну нет, то есть я, конечно, чувствую себя ужасно, но у меня нет ни лихорадки, ни гриппа. Если это именно то, от чего мрут все люди. Даже не знаю… – Голос Аманды звучит растерянно. – Такая неразбериха кругом.
Айрис поднимает цепочку и открывает дверь. При виде Аманды она вскрикивает от ужаса.
– Паршивый видок, да? – криво улыбается Аманда.
Айрис кивает и отступает в сторону, чтобы впустить Аманду. Та быстро притворяет за собой дверь и вешает цепочку.
– Что случилось с дверью? У вас что, были непрошеные гости? – спрашивает Аманда.
– Я забыла свою сумку с ключами в больнице. Там был полный хаос, в приемном покое все вдруг стали драться друг с другом, и мы оттуда сбежали.
Айрис быстро проходит на кухню. Аманда следует за ней по пятам:
– Тогда как вы попали внутрь?