С этими словами граф покинул столовую. Впереди маячил еще один унылый день в полном одиночестве. София еще спала, и Конни отправилась в библиотеку, сняла с полки томик с романом Джейн Остин и расположилась в кресле. С некоторых пор книги стали для Конни единственным убежищем от окружающего мира. Она погружалась в чтение с головой и тут же забывала обо всем на свете, всецело отдаваясь переживаниям за судьбы героев. Перед ланчем Конни решила подняться в свою спальню, чтобы немного освежиться и привести себя в порядок. Выйдя из библиотеки в вестибюль, она вдруг заметила письмо, лежавшее на коврике возле парадной двери. Подняла конверт и с удивлением обнаружила, что письмо адресовано ей.

Она бегом взбежала по лестнице к себе в спальню, заперла дверь и лишь после этого вскрыла конверт.

Дорогая Констанция.
Мне стало известно, что ты в настоящее время обитаешь в Париже. Я тоже здесь обосновалась. Как ты знаешь, твоя тетя – давняя приятельница моих родителей. Она-то и попросила меня узнать, как у тебя обстоят дела, пока я буду в Париже. Я остановилась в «Ритце». С радостью повидалась бы с тобой за чашечкой чая, скажем, сегодня в три часа дня в ресторане «Салон». Так хочется поболтать, вспомнить наши школьные годы, те дни и ночи, которые мы делили вместе с тобой в одном дортуаре.
В.

Венеция!

Конни прижала листок к груди, раздираемая самыми противоположными чувствами. С одной стороны, ей отчаянно, до умопомрачения, хотелось встретиться с подругой. Но как же слово, которое она дала Эдуарду? Никаких контактов с окружающим миром. Не будет ли этот ее поступок расценен как самое обыкновенное предательство?

Ланч она вкушала в полном одиночестве в безмолвном доме. София, сославшись на неожиданную головную боль, осталась у себя и попросила, чтобы подали ланч к ней в комнату.

Перекусив, Конни поднялась к себе, переоделась, словно собиралась на обычную прогулку, потом опустилась на кровать в нерешительности. Она напряженно уставилась на стрелки часов, которые показывали уже половину третьего. Но вот наконец решение было принято. Конни торопливо нахлобучила на голову шляпку и вышла из дома.

А через пятнадцать минут она уже переступила порог отеля «Ритц» и направилась знакомым ей путем к небольшому ресторанчику, в котором когда-то она так часто сиживала за чашкой чая. В зале было полно красиво одетых, оживленных дам. И, к счастью, ни одной немецкой униформы. Прошло десять минут. Конни нервно читала меню, каждая новая секунда ожидания казалась ей вечностью. Что, если она сейчас попалась в ловушку? Вполне возможно, за ней следили все это время. Надо немедленно уходить. Нервозность Эдуарда во время их последнего разговора… Не есть ли то верный знак, что в последнее время вокруг них творится что-то неладное? Что, если его уже арестовали? Тогда следующей будет она…

– Дорогая, да ты стала еще краше, чем была!

Конни обернулась и увидела перед собой Венецию. Роскошный туалет, меха, толстый слой косметики. Ничем не отличается от остальных дам вокруг и совершенно не похожа на ту велосипедистку, которая промчалась мимо нее по мосту три недели тому назад.

Но вот Венеция сделала еще один шаг навстречу и крепко обняла ее, успев шепнуть на ухо:

– Называй меня Изабель. Я живу неподалеку от тебя в Сен-Рафаэлль. – После чего слегка отпрянула назад и села за столик рядом с Конни. – Как тебе моя прическа? – поинтересовалась она и прошлась рукой по волосам. – Вот недавно сделала стрижку. Решила наконец повзрослеть.

– Короткие волосы тебе очень к лицу… Изабель, – ответила Конни, слегка запнувшись прежде, чем произнести вслух новое имя подруги.

– Ну что? Делаем заказ? Знаешь, просто валюсь с ног от усталости после утренней пробежки по магазинам, – проговорила Венеция, манерно растягивая слова. – Может быть, по бокалу шампанского в честь встречи? Мы же ведь так давно не виделись.

– С удовольствием, – улыбнулась Конни и сделала знак официанту. Диктуя заказ, она заметила, что Венеция низко склонила голову и стала шарить в своей сумочке. «Наверняка в поисках сигарет», – подумала Конни и оказалась права. Стоило официанту отойти, как пачка с сигаретами была извлечена на стол.

– Закурим? – обратилась она к Конни, предлагая знакомую пачку «Голуаз».

– Спасибо, – коротко поблагодарила та.

– Ну как тебе в Париже? – поинтересовалась у нее Венеция, поднося зажигалку к сигарете Конни, после чего сама сделала глубокую затяжку.

– Все прекрасно. А как тебе?

– Отлично. Разве можно сравнить Париж с нашей дырой на Юге?

Подали шампанское. Конни невольно обратила внимание на то, что подруга залпом сразу же осушила почти половину бокала. Дамы уж точно так не хлещут шампанское. Она также заметила, что у Венеции дрожат руки, когда она подносит сигарету ко рту. А когда она слегка приоткрыла свой меховой палантин, то под блузкой на плече проступили следы шрамов, как от порезов бритвой. И лицо у нее осунувшееся, изможденное… огромные черные круги под глазами, которые не смогли скрыть даже толстый слой пудры и тонального крема. Венеция выглядела постаревшей лет на десять по сравнению с той Венецией, какой Конни видела ее в последний раз.

Следующие полчаса обе они вели абсурдную болтовню о вымышленных школьных подругах, которых они якобы помнили по годам совместной учебы, и о тете Конни, которая проживает в Сен-Рафаэлль. Подали чай, и Венеция с жадностью набросилась на крохотные сэндвичи и пирожные, будто она не ела толком уже несколько недель. Конни откинулась на спинку стула, чувствуя себя виноватой во всем и наблюдая за тем, как подруга все время шарит затравленным взглядом по помещению из-под опущенных век, обрамленных густыми ресницами.

– Ну разве не прелесть эти пирожные? – громогласно восхитилась Венеция. – А сейчас у меня назначена встреча со стилистом в парикмахерской на улице Камбон. Если хочешь, можешь проводить меня. Поболтаем еще немного по дороге.

– Конечно, провожу, – согласилась Конни, понимая, что отказ недопустим.

– Тогда до встречи в фойе. Мне надо припудрить носик. А ты тут пока расплатись, ладно?

Венеция торопливо покинула зал. Конни подозвала к себе официанта, чтобы расплатиться с ним по счету, истратив на шампанское и пирожные почти полностью все те франки, которые ей были выданы в управлении разведкой накануне заброски во Францию. Какое-то время она прождала подругу в фойе. Наконец та выплыла из дамской комнаты, схватила Конни под руку, и они обе покинули отель «Ритц», направившись на улицу Камбон.

– Ну, слава богу, обошлось, – вздохнула с облегчением Венеция. – Наконец-то мы можем поговорить как следует. Не рискнула ни о чем тебя расспрашивать в кафе. Тут же повсеместно всех прослушивают и за всеми наблюдают. Такое впечатление, что в этом городе даже стены имеют уши. Но хоть жратва была то, что надо, – заметила она как бы между прочим. – Впервые поела как человек за долгое-долгое время. Так куда ты все же запропастилась, Конни? Джеймс сказал мне, что вас с ним закинули сюда одним рейсом на Лиззи. А потом ты вдруг взяла и словно растворилась в воздухе.

– Ты встречалась с Джеймсом? – спросила у нее Конни. Даже звук знакомого имени вызвал в ней непередаваемое волнение.

– Встречалась. Правда, я слышала, его уже больше нет в живых. Бедняга, – вздохнула Венеция. – Надолго его, по-видимому, не хватило, Господь упокой его душу… А кого из нас хватило бы? – она издала хриплый смешок.

– Так он погиб? – прошептала Конни в ужасе.

– Да. Но давай лучше о тебе. Так все же где ты скрывалась все это время? И какого черта ты торчишь в этом помпезном особняке на улице Де Варен?

– Венеция, я… – Конни тяжело вздохнула. Известие о гибели Джеймса потрясло ее до глубины души. – Словом, это длинная история. А я не имею права рассказывать о ней никому. Да и не могу… Частично потому, что и сама не очень хорошо понимаю некоторые детали произошедшего.

– Ну раз так, значит, так. Не можешь рассказывать, не рассказывай. Звучит не очень обнадеживающе, но ответ принят к сведению. Но ты ведь по-прежнему на нашей стороне, да? – неожиданно спросила у нее Венеция. – Я тут было попросила одного своего приятеля проследить за тобой, когда ты возвращалась из Тюильри, так он мне сказал, что своими глазами видел, как к вам в дом зашел какой-то высокопоставленный гестаповец. Причем вскоре после тебя.

– Венеция! Прошу тебя! – взмолилась Конни. – Давай сменим тему. Я не могу ничего говорить, понимаешь?

– Нет, ты мне все же ответь, ты с нами? Или уже нет? – не отставала от нее подруга.

– Конечно, с вами. Какие могут тут быть разговоры? Просто так все сложилось… Когда я приехала в Париж поздно вечером, то получилось так… что я в конце концов оказалась в этом доме. Больше я тебе ничего не могу сказать. Но ты-то, Венеция, ты, как никто, должна все понять. – Конни сделала особое ударение на слове «должна». – И даже скажу тебе более того. Если человек, который спас меня от смерти в ту ночь, узнает, что я здесь, с тобой, он решит, что я его предала.

– Не думаю, что встреча старых подруг, которых к тому же связывают и кое-какие семейные узы, может быть расценена как предательство, – недовольно пробурчала Венеция. – Послушай, Конни! – Она рывком схватила ее за руку и потащила через проезжую часть на другую сторону улицы, что дало ей возможность лишний раз оглянуться по сторонам, вначале влево, потом вправо. – Дело в том, что мне позарез нужна твоя помощь. Ты, уверена, в курсе того, что подпольная сеть «Ученый» разгромлена. В настоящее время из всех радистов на свободе осталась только я одна. Мечусь по Парижу, перелетаю с места на место, чтобы немцы не смогли засечь мой радиопередатчик, когда я отсылаю очередное сообщение в Лондон. Пару дней тому назад мне удалось уцелеть чудом. Они неожиданно нагрянули в квартиру, из которой я ушла двадцатью минутами ранее. В настоящее время мой радиопередатчик спрятан в надежном месте. Хотя что можно считать надежным сегодня? А мне позарез нужно выйти на связь с Лондоном. Срочно! Передать им очень важную информацию, связаться потом с другими операторами, работающими в подполье. Готовится что-то грандиозное, понимаешь меня? Начало запланировано на завтрашнюю ночь. Вот почему мне так важно передать сообщения всем своим здесь. Подумай, Конни. Может, ты подскажешь мне местечко, где я могу все это проделать, а?

– Прости, Венеция. Но ничего путного я тебе подсказать не могу. Сейчас я просто не имею права объяснять тебе, как и почему так получилось, но я сама оказалась в западне. Более того, мне строго-настрого приказано держать язык за зубами, не вступать ни в какие контакты ни с кем из тех, кто мог бы потом вывести немцев на того человека, имени которого я тебе пока не могу назвать.

– Да черт тебя подери, Конни! – неожиданно выкрикнула Венеция со злостью и даже остановилась посреди тротуара. – Что за чушь ты несешь? Тебя сюда послали как агента британской разведки. Или не так? Так я плевать хотела на этого твоего таинственного человека, которого ты так яростно защищаешь. Здорово же он тебе запудрил мозги, подруга. Но я, как и многие другие, вовлеченные в нашу работу, понимаю, что от того, как развернутся события в следующую ночь, будет зависеть все. Если мы добьемся успеха, то будут спасены жизни сотен тысяч французов. Их больше не будут угонять в Германию и заставлять там работать, как рабов, на немецких заводах и фабриках. Повторяю еще раз. Нам нужна твоя помощь! Ты наверняка знаешь место, куда я могу пойти прямо сейчас. – В голосе Венеции послышались нотки отчаяния. – Я должна… понимаешь? Должна любой ценой отправить сообщения сегодня ночью. Отправить, и дело с концом.

Венеция нехотя взяла Конни снова под руку, и они молча пошли дальше.

Конни же в этот момент чувствовала себя мухой, попавшей в сети из искусно сплетенных нитей паутины, в которых чудовищным образом перемешались правда и обман, ложь якобы во спасение, а на самом деле заведшая ее в тупик. Безвыходное положение! Она и сама не знала больше, с кем она, за кого, кому может доверять. Встреча с Венецией лишний раз напомнила ей, зачем и почему правительство Британии направило ее во Францию. Разве она должна была заниматься тем, чем занималась все последние месяцы в Париже? Изголодавшаяся, отчаявшаяся Венеция, шагающая сейчас рядом с ней, не разбирая дороги, прямо по лужам, лишь еще более усугубляла ее чувство вины и усиливала сумятицу чувств и мыслей.

– Можно воспользоваться и домом на улице Де Варен, – промямлила она наконец. – Но там не безопасно. Сама знаешь, немцы бывают в этом доме чаще, чем хотелось бы.

– Да плевать я хотела на твоих немцев! – воскликнула Венеция. – Эти свиньи часто не замечают, что творится у них под самым носом.

– Риск действительно слишком велик. Но ничего другого я тебе предложить не могу, – ответила Конни.

А сама между тем принялась лихорадочно соображать план дальнейших действий. Итак, Эдуард сегодня ночью будет отсутствовать. В доме есть отдельная дверь, ведущая в подвал прямо из сада. Летом, когда союзники бомбили Париж, она однажды воспользовалась этой дверью, когда услышала вой сирен, а сама в это время сидела в саду. Да, но что, если сегодня ночью тоже случится налет? Или кто-то засечет, как Венеция заходит в дом, а потом уходит? Или что, если братья-близнецы фон Вендорф вдруг нагрянут к ним с визитом? И как раз в тот момент, когда Венеция будет передавать свои радиосообщения, сидя в погребе?

– Знаешь, Конни, если честно, то я уже ничего не боюсь. – Венеция вздохнула. – В Париже практически не осталось домов, где можно было бы чувствовать себя в безопасности. Конечно, подпольщики не сидят сложа руки. Пытаются организовать новые явочные квартиры. Но на все надо время. А потом, подумай сама. Ну кто заподозрит, что в доме, где привечают немецких офицеров высокого ранга, в погребе сидит агент британской разведки и ведет свой сеанс связи? – Венеция круто развернулась лицом к Конни и посмотрела на нее в упор. – Но ты уверена на все сто, что не перекрасилась, а? – Внезапно она издала короткий смешок. – Конечно, если ты уже не наша, тогда мне конец. Ну и пусть! Мне все равно…

Итак, Венеция недвусмысленно попросила Конни продемонстрировать свою лояльность на деле. Значит, так тому и быть. Конни подавила очередной тяжелый вздох. Что бы там ни случилось потом, мелькнуло у нее в голове, но она останется верна и своей стране, и своей подруге.

– Что ж, в таком случае я помогу тебе.

Конни вернулась домой и тут же придумала предлог, чтобы спуститься в погреб. Сказала Саре, что во время прошлого налета забыла в их бомбоубежище свою книгу. Спустилась вниз, открыла дверь, выходящую в сад, потом снова поднялась в дом и пошла в гостиную посидеть вместе с Софией. Софию она застала за чтением. Нежные пальчики девушки проворно скользили по страницам издания Брайля со стихами Байрона, по лицу ее блуждала счастливая улыбка. Сама же Конни не могла усидеть на месте. Сославшись на то, что у нее разболелась голова, она извинилась и в половине седьмого поднялась к себе наверх, а ужин попросила Сару подать ей в комнату.

Ровно в восемь часов Конни снова спустилась вниз, чтобы предупредить Сару, что гостей сегодня вечером у них не будет, а потому лично она отправляется спать. София уже тоже уединилась в своей спальне. Конни, оставшись одна, стала нервно мерить шагами комнату, вздрагивая при каждом новом щелчке, с которыми перемещалась часовая стрелка на циферблате. Наверняка Венеция уже проникла в погреб и сейчас находится там.

Следующий час прошел в невыразимых нравственных муках и страданиях. Бедняжка София! Она даже не догадывается, что женщина, которой поручили беречь и охранять ее спокойствие, предала ее, обвела вокруг пальца, поставила под удар в собственном же доме. Думать об этом было просто невыносимо.

В десять часов вечера Конни, крадучись, словно воришка, проникший в чужой дом, снова спустилась вниз и прошла на кухню. Она уже приготовилась лезть в подвал, чтобы лично убедиться, что Венеция на месте, но в этот момент услышала, как кто-то негромко постучал в парадную дверь.

Сердце у нее упало. Она слегка приоткрыла дверь, ведущую из кухни и с порога которой хорошо просматривался весь вестибюль, и вдруг увидела, что София уже открывает парадную дверь. И как только смогла спуститься по лестнице без посторонней помощи, мелькнуло у Конни. На пороге появился Фридрих. Он тотчас же заключил девушку в свои объятия. Испуганная Конни отпрянула назад, спрятавшись в темноте. Что делать? Как поступить? Она прекрасно понимала, что влюбленные заранее все тщательно спланировали, рискнув устроить это тайное свидание. Кто же, тем более джентльмен, рискнет заявиться без приглашения в чужой дом в десять часов вечера? Да еще с визитом к молодой девушке из хорошей семьи, которая осмелела настолько, что готова появиться перед ним без сопровождения компаньонки… Но что же сейчас главнее? Честь и добродетель Софии или то обстоятельство, что в этот же самый момент, когда в дом нежданно-негаданно заявился нацист, внизу, в погребе, готовится выйти на сеанс радиосвязи британский агент?

Какое-то время Конни лихорадочно соображала, что делать, а потом решила: будь что будет. В конце концов, для Фридриха сейчас весь мир сосредоточился в его ненаглядной Софии. И чем дольше он будет любоваться своей милой, тем лучше для всех остальных. Заметив, что влюбленная парочка направилась в гостиную и скрылась за дверью, Конни опрометью взметнулась вверх по лестнице к себе в спальню. Там она уселась в высокое кресло с подголовником, стоявшее возле окна, неестественно выпрямилась и застыла в такой неудобной позе, каждой частичкой своего измученного тела моля лишь об одном: чтобы эта ночь побыстрее закончилась и наступило утро нового дня.

Но тут же спохватилась. Как же можно быть такой законченной эгоисткой? Венеция и остальные ее товарищи рискуют каждый день, каждую ночь, постоянно подвергая свои жизни смертельной опасности. А тут всего лишь одна ночь терзаний и страхов… Нечего даже сравнивать.

Раздалось легкое поскрипывание половиц по лестнице. Слабо щелкнула дверь спальни Софии. Конни облегченно вздохнула. Слава богу, Фридрих уже покинул дом, и София тоже сейчас уляжется в постель. Однако к своему большому удивлению, Конни не услышала, как хлопнула парадная дверь. Но, может, Фридрих постарался ретироваться из дома как можно незаметнее, не создавая лишнего шума.

Она вдруг сладко зевнула. На смену безумному напряжению, в котором она провела сегодня большую часть дня и ночи, на нее вдруг навалилась страшная, всепоглощающая и непреодолимая усталость. Она рухнула на кровать и тут же забылась тяжелым, беспробудным сном. И не услышала, как тихо хлопнула входная дверь на рассвете, когда над Парижем уже занималась заря.

15

Блэкмор-Холл, Йоркшир, 1999 год

Всю дорогу валил густой снег. Себастьян расплатился с таксистом и достал из багажника чемодан Эмили. Она повернула голову в сторону дома, чтобы обозреть Блэкмор-Холл во всей его красе. Ведь она видела его впервые. Ничего особенного… Потемневшее от времени здание из красного кирпича в готическом стиле. Над портиком угрожающе зависла каменная горгулья. Зловещая улыбка ее беззубого рта отталкивала своим безобразным видом. Правда, время и природные напасти не пощадили скульптуру. Многие детали изваяния уже были попросту утрачены. На голове у горгульи застыла тяжелая шапка из снега.

Обозреть окрестности не представлялось возможным из-за сильного снегопада. Окружающий ландшафт, утопавший в снегу, в равной степени мог бы быть отнесен и к сибирским пейзажам, и к типичной английской деревне, раскинувшейся среди знаменитых йоркширских болот. Все вокруг белым-бело, пусто и одиноко. Куда ни кинь глаз, нигде ни души, ни огонька. Какое, однако, заброшенное место. Эмили невольно поежилась, и не столько от холода, сколько от ощущения потерянности в этом безмолвном царстве снега.

– Вот так погодка! – воскликнул подошедший к ней Себастьян. – Столько снега навалило и все продолжает валить. Хоть бы этот бедняга таксист сумел добраться домой без приключений, – добавил он, наблюдая за тем, как натужно пыхтит машина, пытаясь выехать со двора, но то и дело застревая в сугробах, которые почти полностью перекрыли подъезд к дому. – К завтрашнему утру эта дорога точно станет непролазной.

– Ты хочешь сказать, что нас здесь засыплет снегом с головой? – пошутила Эмили, когда они стали карабкаться по снежной целине, доходившей уже до середины голени, по направлению к парадной двери дома.

– Такое совсем не исключено, – подтвердил он наихудший сценарий развития событий. – Сильные снегопады в наших краях – обычное дело. К счастью, в нашем распоряжении имеется свой «Лендровер», а у ближайшего соседа есть трактор.

– Когда во Французских Альпах случаются снегопады, то местные власти все равно как-то справляются с ними, и все дороги там всегда очищены от снега, – обронила Эмили, наблюдая за тем, как Себастьян взялся за массивную дверную ручку, покрытую эмалью, слегка повернул ее и открыл парадную дверь.

– Добро пожаловать в Англию, моя французская принцесса. У нас все не так, как у вас. Тут любой природный катаклизм может ввергнуть всю страну в одну бесконечную пробку. – Себастьян улыбнулся. – Итак, вот она, моя ветхая обитель! Прошу!

Себастьян широко распахнул дверь, и они, переступив порог, оказались в просторном холле. Полная противоположность тому, что только что Эмили видела за стенами дома. Там – сплошная белизна, здесь – сплошной мрак. Почерневшие от времени стены, обшитые деревом, какая-то несуразного вида лестница, тоже выкрашенная в темный цвет, ведущая на второй этаж. Даже огромный камин в массивном обрамлении из красного дерева, казалось бы, центральный элемент всего помещения, тоже подавлял своей тяжеловесной мрачностью. Никакого огня, весело полыхавшего за решеткой. Камин был пуст, а в холле царил зверский холод. Эмили подумала, что в доме ненамного теплее, чем на улице.

– Обживайся, – пригласил Себастьян, поставив ее чемодан на нижнюю ступеньку уродливой лестницы. – Наверняка в гостиной камин уже разожгли. Я специально отправил коротенькое сообщение для миссис Эрскин, уведомил ее о том, что мы приезжаем сегодня.

Он потащил Эмили по какому-то бесконечному лабиринту из коридоров, стены которых были оклеены обоями безобразного зеленого цвета. Кое-где на стенах болтались живописные полотна, воспроизводящие главным образом сцены охоты: лошади, всадники и прочее. Наконец Себастьян толкнул какую-то дверь, и они вошли в гостиную. Стены в комнате были оклеены дорогими обоями от известного декоратора Уильяма Морриса. Но бог мой! Цвет… насыщенный темно-бордовый поглощал все остальные элементы декора без остатка. В том числе и живописные полотна, которыми беспорядочно были утыканы все стены.

– Черт, – выругался Себастьян, увидев, что и в гостиной камин пуст. Разве что зола, оставшаяся на дне еще с прошлого раза. – Вообще-то это никак не похоже на миссис Эрскин. Не может быть, чтобы она сложила с себя все полномочия и снова запросилась на покой. – Себастьян вздохнул. – Только без паники, любимая. Сейчас мы тут мигом все наладим.

Трясясь от холода, Эмили уселась прямо на каминную решетку, а Себастьян принялся со знанием дела разжигать огонь в камине. Пока он возился, пока дрова разгорелись и огонь наконец набрал силу, у Эмили уже зуб на зуб не попадал от холода. Она с наслаждением подставила руки к огню, пытаясь хоть немного согреться.

– Правильно, – одобрил Себастьян. – Сиди тут и не двигайся. Грейся! А я пока пойду вниз, сварганю нам по чашечке чая, а заодно и узнаю, что тут творится в доме с тех пор, как я наведывался сюда в последний раз.

– Себастьян! – окликнула его Эмили, но он уже покинул гостиную, наглухо захлопнув за собой тяжелую дубовую дверь. Ей же просто нужно было узнать, в каком именно направлении находится ближайшая ванная комната. В надежде, что Себастьян не станет долго торчать в холодной кухне, Эмили пересела в кресло и придвинулась поближе к огню. За окном между тем началась самая настоящая пурга, даже окна снаружи замело уже на добрую треть.

Надо сказать, что представления Эмили об Англии были весьма ограниченными и поверхностными. Правда, несколько раз она бывала на островах вместе с покойной матерью, когда Валерия навещала своих английских друзей. Останавливались они главным образом в Лондоне. А те лубочно-красочные картинки живописных английских деревень с нарядными домиками под соломенными крышами, которые сохранились в ее памяти… О, как же они были далеки от всего того, что окружало ее сейчас. Мрачный, угрюмый дом, заиндевевший от холода и, кажется, заморозивший одним своим видом все вокруг.

Прошло двадцать минут, но Себастьян пока явно не торопился с обещанным чаем. Эмили уже было невтерпеж. Она поднялась с кресла, направилась к дверям гостиной и снова оказалась в коридоре. Стала по очереди дергать все двери в поисках туалета. Наконец он отыскался, последним… Огромный деревянный стульчак очень смахивал на царский трон. Выйдя из туалетной комнаты, Эмили расслышала где-то в дальнем конце дома голоса. Разговор велся на повышенных тонах. Один голос был чужой, зато второй она узнала сразу. Это был Себастьян. Расслышать, о чем именно беседовали эти двое, было невозможно. Но уже по одному голосу Эмили сразу же поняла, что Себастьян в ярости.

И тут Эмили, пожалуй, впервые пожалела о том, что не проявила любопытства, не расспросила мужа подробнее о том, какой жизнью он жил среди этих йоркширских болот до того момента, как приехал во Францию, а там неожиданно познакомился с нею. Надо было вначале все хорошенько разузнать, а потом уже карабкаться по трапу самолета, увозившего ее в Англию, укорила она себя мысленно. Впрочем, последние две недели после того, как Себастьян сделал ей предложение, были забиты до отказа самыми разнообразными и срочными делами. А если у них и случались порой какие-то разговоры о жизни, то странным образом говорили больше о прошлом, чем о будущем. О том прошлом, которое каким-то таинственным образом соединило их друг с другом.

Вернувшись в Париж из Гасси, Эмили рассказала Себастьяну о своем разговоре с Жаком.

– Вот так история, – удивился Себастьян. – И, по-моему, она еще только-только начинается. А Жак пообещал рассказать еще что-нибудь?

– Да, мы с ним договорились снова вернуться к этой теме, когда я приеду в замок заниматься библиотекой, чтобы передать ее на хранение. Вообще-то сам разговор подействовал на него необычайно сильно. Я имею в виду, в эмоциональном плане, – уточнила Эмили. – Под конец старик совсем обессилел.

– Могу себе представить, – не удивился Себастьян, нежно привлекая ее к себе. – Нет, ты сама подумай! Какая удивительная синергия связывает наши два семейства… И то, как мы обрели друг друга в этой круговерти…

Эмили осторожно тронула пальцами кремоватый жемчуг на шее, жемчуг ее покойной матери, между прочим. Она вспомнила, как Себастьян преподнес ей эти жемчуга в день их свадьбы.

– Я их специально выкупил для тебя, любимая, на том аукционе, – коротко сообщил он, надевая жемчужное ожерелье ей на шею. А потом крепко поцеловал ее. – Но ты полностью уверена, что тебя устроит предельно скромная церемония нашего бракосочетания? То есть я хочу сказать, что совсем не такой должна быть свадьба последней из рода де ла Мартиньер. Наверняка на свадьбе твоих родителей отплясывало пол-Парижа.

Себастьян с улыбкой взглянул на свою невесту.

– Ты прав. Но именно поэтому я и хочу, чтобы наша с тобой свадьба была тихой и скромной, – ответила ему Эмили, не кривя душой. Ее и в самом деле до смерти пугала перспектива оказаться в центре всеобщего внимания. Обычная, ничем не примечательная брачная церемония ее вполне устраивала.

По окончании церемонии, на которой присутствовали только свидетели: Жерар со стороны невесты и какой-то парижский приятель Себастьяна, тоже занимающийся искусством, арт-дилер, что ли, Жерар буквально силком затащил всех четверых на ланч в отель «Ритц». Дескать, он приглашает со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Думаю, ваши родители, Эмили, были бы только за! – добавил он в качестве последнего и самого веского своего аргумента.

За столом Жерар поднял бокал шампанского за здоровье молодых, пожелал им счастья и благополучия, а заодно и поинтересовался их ближайшими планами на будущее. Эмили сообщила ему, что на днях она отбывает вместе с мужем к нему на родину, в Англию и намеревается пробыть там все то время, пока в замке будут вестись реставрационные работы. Уже на выходе из отеля Жерар поймал ее за руку и отвел в сторонку. Он умоляющим голосом попросил Эмили не терять с ним связь.

– Вы же знаете, Эмили, я готов помочь вам всем, чем только смогу. Я всегда буду служить вам верой и правдой.

– Спасибо, Жерар, – невольно растрогалась Эмили от столь прочувствованных слов. – Вы очень добры ко мне. И всегда были таким.

– И вот еще что, Эмилия, из того, что вам, пожалуй, следует иметь в виду. Да, у вас изменился статус, и вы теперь замужняя дама, но именно вы по-прежнему являетесь единственной законной владелицей замка. Вам принадлежат также все вырученные средства от продажи парижской недвижимости и торгов на аукционах. Но что еще важнее, вы по-прежнему носите имя де ла Мартиньеров. Постарайтесь помнить об этом. Мне бы хотелось в обозримом будущем обсудить с вами и вашим мужем некоторые финансовые вопросы и весь тот круг проблем, что связан с вашим имением в Гасси.

– Себастьян консультирует меня по всем возникающим вопросам, – поспешно отмахнулась от предложения старого нотариуса Эмили. – Он ведь во всем разбирается. Он такой замечательный, Жерар. Честное слово… Не знаю, как бы я без него и управилась.

– Согласен. Он оказал вам большую помощь. Но запомните, Эмили. В браке важно оставаться независимым человеком. Особенно финансово, – сделал Жерар ударение на последнем слове, целуя ей руку на прощание. После чего откланялся и удалился прочь.

Чтобы хоть как-то убить время, Эмили стала просматривать старые-престарые журналы, охотничьи и по проблемам собаководства. Наконец в гостиной появился Себастьян. Вид у него был одновременно возбужденный и виноватый.

– Прости, дорогая. Пришлось на ходу кое-что разруливать. Так как насчет чая? Думаю, на одну чашку у нас хватит сырья.

Он нервно взъерошил волосы на голове и вздохнул.

– Что случилось? – испугалась Эмили, поднимаясь к нему навстречу. Он обвил ее руками.

– О, ничего особенного. Ничего такого, что могло бы показаться в этом доме чем-то из ряда вон. Увы, я оказался прав. Миссис Эрскин действительно вручила свое прошение об отставке, так сказать, и покинула дом крайне обиженной, поклявшись никогда более не переступать его порога. Само собой, она вернется через какое-то время. Она всегда возвращается.

– Да, но почему она бросила все и уехала?

– А вот это, Эмили, я постараюсь объяснить тебе за чашкой горячего чая.

Когда наконец они оба удобно расположились в больших креслах возле самого камина, каждый держа в руках чашку горячего чая, Себастьян приступил к своим объяснениям:

– Хочу рассказать тебе кое-что о своем брате… Об Алексе… Сразу же предупреждаю, говорить о нем мне всегда неприятно. Сказать честно, я испытываю огромную неловкость из-за того, что не рассказал тебе о нем раньше. Но как-то так получалось, что все время было как бы не до него. Пока не наступил день сегодняшний, когда стало очень даже до него.

– Ну так рассказывай. Смелее, – подбодрила мужа Эмили.

– Будь по-твоему. – Себастьян отхлебнул из своей чашки с чаем. – Я уже говорил тебе, что мама бросила нас с братом, скинула, можно сказать, на руки нашей бабушки, когда мы были еще совсем маленькими. Привезла нас сюда и тут же умотала прочь, растаяла, так сказать, без следа в голубой дымке. Алекс моложе меня на восемнадцать месяцев. И мы с ним полная противоположность во всем. Почти как те близнецы Фальк и Фридрих из истории, которую рассказал тебе Жан. Ты уже, наверное, успела заметить, что я во всем люблю порядок и дисциплину, а вот Алекс… тот всегда вел себя как свободный художник. Метался по белу свету, что-то там искал, точнее, искал себя… Жить повседневной, скучной жизнью ему, видите ли, претило. Тем не менее нас обоих отправили в закрытые школы, потом университет. Учеба мне нравилась, я всегда был в числе лучших. Алекс, напротив, ненавидел школу и очень скоро добился того, чтобы его исключили. Ну а вместо университета он и вовсе предпочел связаться с дурной компанией, приобщился к алкоголю. Когда ему исполнилось восемнадцать лет, он уехал за границу, и на протяжении долгих лет мы даже не имели представления о том, где он и что с ним.

– И куда же он уехал? – спросила Эмили.

– Никто тут понятия не имел куда, но в один прекрасный день бабушке позвонили из какой-то больницы во Франции. Передозировка героином. Когда Алекса подобрал кто-то и доставил в больницу, тот был уже при смерти. Но выкарабкался как-то, – Себастьян снова вздохнул. – Ну вот! Бабуля тут же сорвалась с места и полетела во Францию самолетом, забрала его, привезла сюда, устроила на лечение в какой-то частный реабилитационный центр у нас, в Англии. Но при всем том надо отдать брату должное. Он сдержал слово, которое дал бабушке, и больше к наркотикам не прикасался. Вернулся домой чистым. Но через какое-то время он снова исчез где-то за границей, и до самой кончины бабушки мы его в глаза не видели. Знаешь, я совсем не против пропустить по стаканчику чего-нибудь покрепче. Как смотришь?

– Нет, спасибо. Я пока в дополнительном подогреве не нуждаюсь.

Себастьян вышел из комнаты, Эмили поднялась с кресла, чтобы задернуть на окнах шторы. Снег на улице валил с прежней силой. Затем она снова вернулась в свое кресло и уставилась на ярко-огненные языки пламени. То, о чем только что поведал ей муж, невольно вызывало сочувствие к нему. Из его слов выходило, что младший братец был самым настоящим чудовищем.

Себастьян вернулся в гостиную, неся в руках джин и тоник. Опустился на подушки возле Эмили и откинулся ей на руки. Она ласково погладила его волосы.

– И что было потом? – спросила она.

– Потом… После смерти бабушки, когда Алекс окончательно перебрался сюда, у нас тут как-то раз случился грандиозный скандал. После чего он захотел взять машину и самому сесть за руль. Я, зная, что он уже пьян, предложил свои услуги, но он и слушать не стал. Тогда я, как самый последний дурак, тоже полез в машину за ним следом. Ну вот! Он проехал пару миль, а на очередном повороте, особенно крутом, не справился с управлением, дал угол пошире и на полной скорости врезался во встречную машину. Брат сильно пострадал в той аварии. Мне повезло больше. Я отделался переломом нескольких ребер и руки. Какое-то время передвигался с палкой.

– О боже! – воскликнула Эмили с состраданием в голосе. – Бедный ты, мой бедный…

– Пожалуй, бедным из этой аварии вышел не я, а Алекс. На него пришелся основной удар.

– Какая беда, – Эмили покачала головой, потом взглянула на мужа. – Почему ты ничего не рассказал мне об этом, Себастьян?

– Наверное, боялся… Боялся, что ты узнаешь всю правду и после этого не захочешь выходить за меня замуж.

Он виновато улыбнулся.

– Но ты же несерьезно? Шутишь, да? – слегка подначила мужа Эмили. – Не ты ли сам учил меня, что нельзя свои проблемы держать в себе? Всегда лучше поделиться с другими. Это помогает…

– Да, ты права, это действительно помогает, – согласился с ней Себастьян. – Тут вот какая трагедия… Наш Алекс, он всегда и во всем был очень незаурядным человеком. Гораздо талантливее меня. Помню, он сдавал экзамены словно играючи, безо всякой подготовки, а я вечно корпел над учебниками, зубрил. Словом, всего добивался потом и кровью. Если бы не эта врожденная взбалмошность Алекса и его безрассудство, он бы добился в жизни всего, чего захотел.

– А я вот думаю, что людям незаурядным приходится по жизни не менее трудно, чем всем остальным, – отозвалась Эмили. – Помню, отец не раз повторял, что крайности всегда чреваты. Быть слишком гениальным так же плохо, как и слишком заурядным. И в одном, и в другом случае без проблем не обойтись.

– Судя по твоим словам, твой отец был очень мудрым человеком. Какая жалость, что я не смог познакомиться с ним лично. – Себастьян слегка приподнялся и поцеловал жену в нос. – Вот такая вот невеселая история приключилась с моим непутевым братцем. Но ты уже, наверное, с голоду умираешь. Пойдем на кухню. Вдруг там что съестное завалялось в холодильнике? Во всяком случае, на кухне хоть тепло: плита горит на полную мощность. Перекусим и сразу же ныряем в нашу ледяную спальню. А там придумаем, как и чем нам согреться.

Они побрели по выстуженным коридорам на кухню. По пути Эмили задала свой последний вопрос, который буквально витал в воздухе.

– А где сейчас Алекс?

– Разве я не сказал?

– Нет, не сказал. – Эмили непонимающе уставилась на мужа.

– Он здесь. Где же ему еще быть? Само собой, Алекс живет сейчас в Блэкмор-Холле.

16

На следующее утро Эмили проснулась ни свет ни заря. Ночь выдалась беспокойной. Частично из-за зверского холода, который царил в спальне. К таким температурам Эмили была непривычна. Она промерзла до самых костей. Ей даже стало казаться, что эти самые кости стали от холода такими хрупкими, что могут сломаться в любую минуту. Себастьян долго и прочувствованно извинялся, объяснял, что старая отопительная система вышла из строя, потому что кто-то забыл вовремя закачать в котел топливо, мазут. И утром он обязательно разберется с теми, кто был в этом виноват.

Эмили осторожно придвинула свои холодные как лед ноги поближе к теплой голени Себастьяна. Комната утопала во тьме. Ни лучика света не проникало извне через плотные парчовые шторы. Интересно, Себастьян не станет возражать, если она сейчас поднимется с кровати и раздвинет шторы? Дома она всегда привыкла спать с незашторенными окнами. Так приятно наблюдать поутру за тем, как занимается новый день.

Потом она откинулась на подушки и стала размышлять над тем, что поведал ей накануне вечером Себастьян о своем брате. Известие о том, что Алекс живет в Блэкмор-Холле, прозвучало для Эмили словно гром среди ясного неба. Правда, Себастьян тут же пустился в пространные объяснения, сказал, что Алекс в ходе аварии получил перелом позвоночника и сейчас он прикован к инвалидному креслу. С ним постоянно находится сиделка, он живет в отдельно оборудованной небольшой квартирке на первом этаже, чтобы проще было управляться с коляской, если он вдруг пожелает выбраться на свежий воздух.

– Конечно, постоянный уход за ним стоит кучу денег. Не говоря уже о том, сколько было истрачено для обустройства отдельного помещения, приспособленного для обитания в нем инвалида. Но что мне оставалось делать? – Себастьян тяжело вздохнул. – В любом случае тебе о нем не придется заботиться. К тому же Алекс предпочитает одиночество. Да и редкие посетители бывают в Блэкмор-Холле.

– После аварии он не потянулся снова к спиртному? Или к наркотикам? – напряженным голосом поинтересовалась у мужа Эмили.

– В целом, нет, но нам пришлось избавиться от пары сиделок, которых мой брат сумел-таки уговорить, чтобы те стали приносить ему выпивку. – Себастьян немного помолчал, а потом добавил: – Надо сказать, что Алекс умеет обворожить кого угодно, особенно если ему что-то нужно.

Несмотря на все заверения мужа в том, что его младший брат живет как бы сам по себе и не представляет для них никакой потенциальной угрозы, сама мысль о том, что под одной крышей с ней живет инвалид, в прошлом завзятый наркоман, заставляла Эмили содрогаться от страха. И что из того, что он живет якобы отдельно от них?

А еще, как бы между прочим, Себастьян заметил, что его брат отъявленный лгун.

– Не верь ни единому его слову, Эмили, – предупредил он жену. – Он кого хочешь уговорит, что белое – это черное, а черное – это белое.

– Дорогая!

Эмили почувствовала, как теплая рука мужа обвила ее стан.

– Да?

– Ничего себе! – воскликнул Себастьян, касаясь ее плеча, укутанного во все одежки, которые Эмили смогла отыскать ночью в темноте и напялить на себя. – Да ты запакована, словно бандероль дальнего следования. – Он негромко рассмеялся. – Ступай же ко мне и обними меня покрепче.

Эмили устроилась поудобнее в его объятиях. А когда Себастьян принялся целовать ее, то все те предрассветные страхи, которые обрушились на нее, когда она проснулась, исчезли, растаяли сами собой.

– Не думаю, что сегодня мы сможем приступить к обозреванию окрестностей, – заметил Себастьян, когда позднее они пили кофе на кухне, разглядывая бесчисленные сугробы снега, которые намело за ночь. – Предполагаю, что снега по колено, а, судя по затянутому тучами небу, впереди нас ждет еще один снегопад. Попытаюсь как-то доползти до Джейка. Это мой ближайший сосед-фермер. Попрошу его, чтобы он на своем тракторе расчистил хотя бы подъездную дорогу к дому. Запасы продуктов на исходе. Мне нужно срочно смотаться в деревенский магазин и купить там хотя бы самое необходимое. А ты пока посидишь в гостиной, погреешься у камина, ладно? Там, по коридору, наша библиотека. Уверен, в ней ты отыщешь себе книженцию по душе.

– Хорошо, – согласилась Эмили, а про себя подумала, что и выбора-то у нее нет.

– А я еще позабочусь, чтобы перезапустить нашу систему центрального отопления. Нужно привезти свежий мазут и залить его в котел. На эту систему мы тоже грохаем немереные деньги, особенно сейчас, когда все так дорого. Топим, топим котел, а все тепло улетучивается через полусгнившие оконные рамы. – Себастьян вздохнул, наверное, уже в сотый раз. – Прости, дорогая. Но вот сама видишь, налицо результат того, что все последние месяцы я не занимался ни своей работой, ни своим домом.

– Чем я могу помочь тебе? – участливо поинтересовалась у него Эмили.

– Ничем, но спасибо уже за одно желание помочь. По пути в деревню я также заскочу к миссис Эрскин, нашей бывшей домоправительнице. Постараюсь уговорить ее снова вернуться к нам. Обещаю, в ближайшие пару дней все у нас тут наладится и жизнь войдет в свою колею, – пообещал Себастьян, провожая Эмили до гостиной. – Представляю, что ты сейчас думаешь! Какого черта он притащил меня в эту дыру? Но клянусь тебе, все наладится. А места у нас здесь действительно очень красивые, правда.

Он принялся убирать золу в камине.

– Позволь мне, – Эмили опустилась на корточки рядом с ним. – А ты ступай, занимайся своими делами.

– Справишься? Свободных слуг в доме нет, – невесело пошутил он. – Знаю, ты привыкла совсем к другому образу жизни.

– Я справлюсь, Себастьян, – ответила она с некоторым напряжением в голосе, чувствуя, что кровь прихлынула к лицу.

– Конечно, справишься. Я же просто пошутил. Словом, знакомься с домом. Тебе предоставляется полная свобода действий. Хотя, возможно, многое из того, что ты увидишь, тебя приведет в ужас. По сравнению с моей развалюхой твой старый замок – это настоящий модерн.

С этими словами Себастьян скорчил веселую рожицу и оставил ее одну в комнате.

Напялив на себя два толстых свитера мужа из грубой шерсти, Эмили отправилась странствовать по дому. Целый час она бродила из комнаты в комнату, все более убеждаясь в том, что большинством помещений на втором этаже не пользовались уже много-много лет. В отличие от замка де ла Мартиньеров с огромными широкими окнами, через которые свет вливался в дом сплошным потоком, окна в Блэкмор-Холл напоминали скорее узкие глазницы, основная задача которых была максимально защитить обитателей дома от холода, проникающего извне. Уныло скучные цвета обивки и штор, громоздкая мебель из красного дерева – все это мгновенно вызывало в памяти декорации спектакля по пьесе какого-нибудь драматурга Эдвардианской эпохи.

Наконец Эмили снова спустилась вниз. Да, этот дом тоже отчаянно нуждается в полномасштабном ремонте. И, скорее всего, затраты на его обновление и приведение в порядок будут ничуть не меньше, чем средства, необходимые на реставрацию замка. И тут Эмили спохватилась, впервые осознав, что она и понятия не имеет о том, какими же финансовыми ресурсами располагает ее муж и сколько он может вложить в ремонт своего родового гнезда. Впрочем, это не так уж и важно. Ведь у нее сейчас достаточно денег. Более чем достаточно. И они с мужем могут вести вполне обеспеченную жизнь до самой своей смерти, ни в чем себе не отказывая.

Уже снова устроившись в гостиной, Эмили опять задала себе мысленно все тот же вопрос. Почему она ни разу не поинтересовалась финансовым положением Себастьяна, прежде чем выходить за него замуж? Не то чтобы это каким-то образом повлияло на ее окончательное решение, нет! Но сейчас она его законная жена, и ей важно знать всю правду без прикрас. Возможно, она вернется к этому вопросу чуть позже, обсудит с мужем все подробности, а пока она увидела в окне трактор, пробивающий дорогу к дому и узкую колею вокруг него. За трактором следом ехал «Лендровер», Себастьян пытался вырулить на основную дорогу, ведущую в деревню.

Время уже близилось к полудню. Эмили успела проголодаться и устать от своего бесцельного шатания по дому. Она снова побрела на кухню в надежде отыскать в холодильнике хоть какие-то крохи съестного. Сварганив себе сэндвич из последней краюхи хлеба, она уселась за стол, чтобы съесть его. Но в этот момент услышала, как где-то в глубине дома громко хлопнула дверь, следом раздался женский голос. Женщина явно говорила что-то на повышенных тонах. Через какое-то время распахнулась дверь кухни и на пороге показалась сухопарая особа средних лет.

– Мистер Каррузерс дома? – поинтересовалась она у Эмили. – Мне надо срочно увидеться с ним.

Женщину всю трясло от злости.

– К сожалению, его сейчас нет дома, – ответила Эмили. – Он уехал в деревню.

– А вы кто такая? – бесцеремонным тоном поинтересовалась у нее незнакомка.

– Я жена Себастьяна. Меня зовут Эмили.

– Вот как? Что ж, поздравляю. И это все, что я могу сказать. Раз вы его жена, тогда передайте своему мужу, что я ухожу. Прямо сейчас. Сил моих больше нет терпеть все грубые выходки его братца. Да если бы только грубость… Он только что швырнул в меня чашку с горячим кофе. Если бы я не увернулась, то у меня на руках точно были бы ожоги третьей степени. Я позвонила своей приятельнице, у нее есть машина. В течение часа она подъедет и заберет меня отсюда. Больше я не останусь в этом проклятом доме ни единой минуты. Да еще вместе с этим… безумцем!

– Понятно. Мне очень жаль, что все так вышло, – посочувствовала ей Эмили, видя, что женщина с трудом произносит слова, наверное, из-за своего возбужденного состояния. – Хотите чего-нибудь выпить? Может, вы все же дождетесь Себастьяна? Он должен скоро приехать. А мы пока поговорим с вами.

– Никакие разговоры тут не помогут, – перебила ее женщина. – Ни вы, ни ваш муж меня не переубедят. Себастьян уже однажды уговорил меня взяться за это дело, о чем я сейчас горько жалею. Очень надеюсь, что ваш муженек не вздумает взвалить своего брата на ваши плечи. Хотя, с другой стороны, едва ли вам удастся отвертеться и отыскать новую сиделку. Думаю, отныне эта вакансия останется свободной навсегда. А вы знаете, что миссис Эрскин тоже ушла?

– Да, но муж сказал, что она вернется.

– Ну и будет последней дурой. Такая милая женщина. Она тут и оставалась исключительно в знак верности своей бывшей хозяйке, их бабушке. Я тоже знавала Констанцию, когда была еще совсем молоденькой девушкой и жила в этой деревне. Прекрасная была женщина, настоящая леди. А уж что ей довелось пережить из-за своих внуков – врагу не пожелаешь… Вот и я, слава богу, сбросила наконец со своих плеч этот груз. Пойду, уложу вещи. Его я накормила, так что с ним будет все в порядке. А если что, так перетерпит, пока ваш муж не вернется. За это время хоть немного утихомирится. У него всегда так. Вначале приступ ярости, а потом наступает спад. Нормальная реакция…

– Нормальная, – согласилась с ней Эмили, не зная, что еще сказать в подобной ситуации.

Наверное, женщина прочитала в ее глазах откровенный страх, потому что выражение ее лица вдруг стало мягче.

– Не волнуйтесь, дорогая. На самом деле с Алексом все в порядке, просто порой на него что-то накатывает. Да любой бы из нас потерял терпение, окажись на его месте. А вообще-то сердце у него доброе. Вот за доброту свою и пострадал. А у меня уже годы не те, сил нет, чтобы его обихаживать. Еще за какой-нибудь спокойной старушкой, таким божьим одуванчиком, я бы и смогла присматривать. А здесь капризный, своенравный ребенок, который никогда не повзрослеет.

Эмили поняла, что едва ли эта женщина станет дожидаться Себастьяна. Скорее всего, она покинет дом сразу же, как только за ней приедет машина. И что в результате? А в результате она окажется в этом чужом унылом доме одна. И бежать-то некуда. Кругом снег по колено. И где-то совсем рядом, за стенкой, полубезумный инвалид, возможно, к тому же пьяный. Уж больно все происходящее с нею смахивает на жуткий триллер в духе Хичкока. Это сравнение невольно вызвало у нее истеричный смешок. Ерунда какая-то.

– В любом случае мои поздравления по случаю вашего бракосочетания, дорогая, – сказала ей женщина.

– Спасибо, – поблагодарила ее Эмили, и помимо ее воли ироничная улыбка тронула губы.

Женщина направилась к дверям, но у самого порога остановилась и развернулась к ней лицом.

– Надеюсь, вы хорошенько все обдумали, ради собственного же блага, прежде чем решиться на этот шаг. Всего вам доброго.

Где-то через полчаса Эмили, сидя в гостиной, увидела в окно, как к дому медленно приближается машина, с трудом преодолевая снежные заносы на подъездной дороге. Навстречу вышла та самая женщина, с которой она недавно столкнулась на кухне. Кое-как переступая через сугробы, она дотащила до машины свой чемодан и загрузила его в багажник. Машина, скользнув на крыло, сделала разворот аж в целых восемь приемов, после чего так же медленно покатила в противоположную от дома сторону.

Снова повалил густой снег. Большие хлопья снега кружили в воздухе, застилая сплошной пеленой все небо. Словно глухая стена вдруг выросла между нею и окружающим миром. Сердце сдавило грудь. Сумасшедший брат мужа всего лишь в паре шагов от нее, и они с ним одни в пустом доме. Еще вопрос, как по такому снегопаду Себастьян сумеет добраться домой. В три часа дня стало стремительно темнеть. Свинцовое январское небо затянуло тучами, совсем скоро вечерние сумерки уже уступят место кромешной тьме. Эмилия подхватилась с места. Сердце колотилось как бешеное, сигналя о том, что оно не может совладать с нарастающей паникой. Такие приступы страха, помнится, случались с ней и в ранней юности, но всякий раз ей тогда удавалось побороть эти приступы. Правда, потом ее начинал преследовать уже другой страх – страх, что приступ может снова повториться.

«Успокойся! Дыши глубже!» – мысленно скомандовала она сама себе, чувствуя, как тело ее содрогается от ужаса, который накатывал на нее все новыми и новыми волнами. Она стала задыхаться, понимая, что теряет над собой контроль, не подчиняясь более голосу разума.

Безвольно опустившись на софу, Эмили сжала голову ладонями. Сил больше не было. Перед закрытыми глазами плясали яркие вспышки, она сделала еще одну слабую попытку сделать вдох.

– Господи! Прошу тебя… Господи…

– Вам помочь?

Откуда-то издалека послышался глубокий мужской голос. Голова у нее закружилась, руки и ноги нервно задергались в конвульсиях. Она не могла заставить себя взглянуть. Ей не хватало сил даже для того, чтобы дышать.

– Я вас спрашиваю… Вам помочь?

На сей раз голос прозвучал уже совсем близко, рядом с ней. Ей даже показалось, что чье-то горячее дыхание обожгло ей щеку. Чья-то рука… взяла ее руку. Она молчала, не в силах выдавить из себя ни слова.

– Как я понимаю, вы молодая жена нашего Себастьяна, француженка. По-английски понимаете?

Эмили молча кивнула.

– Пойду поищу какой-нибудь пакет, в который можно будет дышать. А пока я буду искать, дышите глубоко и ритмично. Вам нужна гипервентиляция всех дыхательных путей. Дышите, кому сказано. Пока вы дышите, вы еще живы. С этим понятно?

Время остановилось. Эмили понятия не имела, как долго она пробыла в таком полуобморочном состоянии. Но вот перед ее ртом появился бумажный пакет, и тот же голос спокойно скомандовал ей: «Вдох, выдох, только медленно». Все происходящее было похоже на сон, точнее, на страшный ночной кошмар, но ей уже было все равно. Этот незнакомец, кажется, знал, что надо делать, и она, словно беспомощный ребенок, слепо повиновалась его командам.

– Хорошо. Молодец. Все делаешь правильно… Умница. Вдыхай, а потом выдыхай в пакет. Такое упражнение успокаивает… Приступ скоро пройдет, обещаю. – Голос действовал умиротворяюще.

Эмили чувствовала, как с каждым вдохом сердце начинает работать все более и более ритмично, руки и ноги снова стали послушными. Кажется, действительно все прошло. Она отняла пакет ото рта и безвольно откинулась на софу, по-прежнему не открывая глаз. Полегчало. Тело обрело долгожданный покой.

Лишь пару минут спустя до нее дошло, что она выжила чудом. Так кто же тот рыцарь в сверкающих доспехах, который спас ее? Она с трудом разлепила один глаз с еще дергающимся веком и увидела перед собой Себастьяна. То есть не совсем Себастьяна. Точнее, другого Себастьяна, более яркого, сочного, словно сошедшего с экрана цветного кино. Гипнотический взгляд темно-карих глаз с янтарными искорками вокруг зрачков, ярко-рыжие волосы, отливающие золотом, совершенной формы нос, сочные розовые губы, точеные скулы, словно над ними потрудился резец скульптора, и неожиданно нежная, безупречно чистая кожа на лице.

– Меня зовут Алекс. Рад познакомиться с вами.

Эмили тотчас же захлопнула глаз, потом снова открыла его и стремительно села, замерев на месте. А вдруг неожиданно возникший ниоткуда полубезумный брат ее мужа, восседающий сейчас на своем кресле буквально в нескольких сантиметрах от нее, спровоцирует уже одним только своим присутствием новый приступ панического страха?

Теплая рука коснулась ее руки.

– Понимаю… В данную минуту не хотите тратить силы на разговоры со мной. Я очень хорошо понимаю все то, через что вы только что прошли. В прошлом у меня такие приступы случались постоянно. Все, что вам нужно сейчас, – это стаканчик чего-нибудь крепкого.

Человек, который так ласково разговаривал с ней, убеждая, что надо делать, никак не был похож на образ того сумасшедшего, который успел нарисовать ей Себастьян. Его рука тоже не пугала, скорее, успокаивала своим теплом. Наконец она осмелилась разлепить оба глаза и принялась внимательно изучать его.

– Привет! – Полные губы сложились в добродушную улыбку, в глазах замелькали смешинки. Он явно забавлялся ее реакцией на свое появление.

– Здравствуйте, – наконец выдавила она из себя едва слышно.

– Так говорить будем по-английски? Или вы предпочитаете французский?

– Лучше по-французски, если можно. Мерси!

В голове у нее еще была полнейшая сумятица, никак не способствующая разговору на чужом языке.

– D’accord. (Ладно.)

Эмили почувствовала на себе его изучающий взгляд.

– А вы самая настоящая красавица, – проговорил он на французском, суммируя свои первые впечатления. – Но брат так и говорил. Замечу попутно, что стали бы еще краше, если бы распахнули полностью свои огромные голубые глаза. – Французский Алекса был безупречен. – Вот вам ваше главное лекарство. – Алекс сунул руку куда-то вглубь своего кресла и извлек оттуда бутылку виски. – Эта старая карга, которая только что вымелась из нашего дома, не догадывалась, что я знаю, где она прячет свое главное оружие. Но я успел вытащить бутылку из ее чемодана, пока она торчала на кухне, жалуясь вам, какое я есть чудовище. Себастьян мне не верит, но эта женщина – законченная пьяница. Глушила по бутылке виски в день. Ну вот! – Алекс ловко подрулил коляску к бару и открыл его. Взору Эмили предстали несколько рядов покрытых пылью фужеров и бокалов времен все той же эдвардианской эпохи. – Сейчас мы раздавим мой трофей на двоих. Идет? Пить в одиночку – последнее дело. – Он щедрой рукой плеснул виски в два бокала, примостил их перед собой и покатил по направлению к Эмили.

– Навряд ли мне сейчас стоит налегать на спиртное, – сказала Эмили слабым голосом, когда Алекс протянул один бокал ей.

– Почему нет? Вы ведь в любой момент можете с чистой душой заявить, что это исключительно в медицинских целях. Для поправки здоровья, так сказать. Ну же! – продолжал настаивать Алекс. – Наконец-то я тоже могу для разнообразия поиграть в сиделку. Уверяю вас, виски поможет.

– Нет, спасибо, не хочу, – отрицательно покачала головой Эмили, не желая собственноручно подталкивать Алекса к выпивке.

– Что ж, раз так, то я тоже пить не буду, – решительным жестом Алекс поставил бокал на стол. – Однако тут поистине зверская холодина. Если отказываетесь согреться с помощью спиртного, то тогда, пожалуй, я займусь камином. Заново раскочегарю его.

Эмили молча наблюдала за тем, как Алекс принялся возиться с камином. Загипнотизированная его поведением, она даже не сделала попытки, чтобы помочь ему.

– Кстати, а куда подевался Себастьян? – поинтересовался он между делом. – В стотысячный раз отправился уговаривать бедняжку миссис Эрскин вернуться обратно?

– Он поехал в деревню, чтобы купить продуктов. Но говорил, что и к миссис Эрскин он заглянет, – ответила Эмили.

– Вряд ли ему удастся отыскать что-то из съестного. Местные в преддверии сильных снегопадов уже давным-давно смели с полок все продукты и перешли сейчас на осадное положение. Для торговли это самый выгодный период в году. Покупатели метут все подчистую. Даже старые консервы, даже залежалые банки с масляными бобами. Вам еще очень сильно повезет, если в деревенском магазине завалялось хотя бы пару таких банок. Тогда хоть что-то будет на ужин. – Алекс глянул в окно, за которым валил густой снег. – Судя по всему, это надолго. Но мне такая погода нравится. А вам?

Алекс вперил в нее немигающий взгляд своих красивых глаз, и Эмили невольно вспомнила слова мужа о том, что Алекс может очаровать и расположить к себе любого.

– Не очень, – честно призналась она ему. – Мне все время у вас холодно. Никак согреться не могу.

– Еще бы. Дом выстужен до основания. Отопительная система не работает уже несколько недель. К счастью, у меня есть обогреватель, который я ревностно прячу от посторонних глаз. Проку от него мало, но кровь немного гоняет. Только не проболтайтесь о моем секрете Себастьяну. Он его немедленно конфискует. И все же, если не думать о том, что мы сейчас живем в неком английском варианте иглу (те же стены изо льда), то тогда повторю еще раз. Мне такая погода нравится. И снег я люблю. Впрочем, – Алекс вздохнул, – мне нравится все, что нарушает привычную монотонность жизни. А такая погода… она впечатляет.

– Да, – послушно согласилась с ним Эмили.

Алекс снова бросил взгляд на бокалы с виски.

– И все же предлагаю выпить. Это же позор – оставлять на столе выпивку.

– Нет-нет, – энергично затрясла головой Эмили.

– Понятно, – Алекс вскинул бровь. – Наверняка мой братец уже успел проинформировать вас о том, что я страдаю запоями, плюс наркоман в придачу.

– Что-то такое он говорил, – не стала лукавить Эмили.

– Проблемы с наркотиками у меня действительно были, еще в ранней юности. – Алекс тоже не стал притворяться. – А вот по части алкоголизма… Нет, я никогда не был алкоголиком. Хотя это вовсе не значит, что я не люблю пропустить стаканчик-другой… Мы все любим, не так ли? Вот вы, французы, к примеру. Вы же привыкли пить вино с пеленок. Я прав?

– Да.

– Итак, как же это вышло, что вы стали женой моего брата?

– Я… – Эмили даже поперхнулась от подобной бесцеремонности. Что за привычка спрашивать в лоб? – Я… полюбила его, только и всего. Думаю, это достаточно веская причина для того, чтобы выйти замуж. По крайней мере, для большинства людей.

– Причина действительно веская, – кивнул головой Алекс. – Тогда позвольте мне поприветствовать в вашем лице нового члена нашей семьи.

Дверь в гостиную широко распахнулась, и на пороге показался Себастьян. Его волосы были мокрыми от снега, который таял и ручьями стекал на ворот.

Эмили с виноватым видом подскочила с дивана, чтобы поприветствовать мужа.

– Привет. Слава богу, что добрался домой в целости и сохранности.

– А мы и не слышали, как ты подъехал, – подал голос Алекс.

Лицо Себастьяна было угрюмым. Он сразу же заметил на столе два бокала с виски.

– Конечно, не слышали. Я оставил машину возле дороги, не рискнул подъезжать ближе, чтобы не застрять в сугробах. Вот и пришлось тащиться пешком по снегу, да еще волочить две тяжеленные сумки с продуктами. Опять пьешь? – набросился он на брата.

– Нет. Хотя честно признаюсь, пытался уговорить твою молодую жену пригубить чуть-чуть виски, так как ей было не очень хорошо, – миролюбивым тоном ответил ему Алекс.

– Ну, как же! Для тебя ведь спиртное – это лучшее лекарство на все случаи жизни, не так ли? – Себастьян повернулся к Эмили и бросил на нее недобрый взгляд. – С тобой все в порядке?

– Сейчас уже хорошо, спасибо, – ответила Эмили, заметно нервничая.

– Я ведь предупреждал тебя, Алекс, чтобы ты не появлялся на этой стороне дома. – Себастьян снова повернулся в сторону брата.

– Да вот, я тут объяснял Эмили, что сиделка меня бросила, ушла, и я приехал, чтобы сообщить эту новость тебе.

– Черт-черт-черт! Что ты натворил на сей раз? – вспылил Себастьян, уже не скрывая злости.

– Швырнул чашку с ее отвратительными помоями, которые она называет «кофе», в стенку. Она была пьяна и вместо сахара положила в кофе соль. А потом еще вообразила, будто я целился чашкой именно в нее.

– Ты меня достал, Алекс! На сей раз ты достал по полной! – воскликнул Себастьян в бешенстве. – Миссис Эрскин тоже однозначно заявила мне, что к нам она больше не вернется. И представь себе, я ее хорошо понимаю. А что касается этой несчастной, которая только что уехала… то я тоже совсем не удивляюсь, что она смылась отсюда. Ведь ты ведешь себя самым беспардонным образом. Всякому же терпению есть предел, в конце концов. И где, спрашиваю я тебя, мне найти ей замену? Да еще в такую погоду… Ума не приложу, что делать.

– Послушай, Себастьян. Не такой уж я беспомощный инвалид, и ты это знаешь, – нанес ответный удар Алекс. – Я могу сам есть, одеваюсь тоже самостоятельно, сам умываюсь и даже задницу подтираю без посторонней помощи. А ночью поднимаюсь сам с кровати, а потом снова ложусь. Я уже тебе сто раз говорил, мне не нужна круглосуточная няня. Просто рядом должен быть человек, кто помогал бы мне управиться с прочими домашними делами.

– Но ты же сам прекрасно понимаешь, что это не так, – зло бросил в ответ Себастьян.

– Именно так. Честное слово! Сказать по правде, – Алекс снова картинно вскинул бровь и повернулся к Эмили, – он все время обращается со мной, словно с двухгодовалым ребенком. То есть я хочу сказать, что сейчас, когда я прикован к этой телеге, – Алекс ткнул пальцем в свое инвалидное кресло, – я едва ли вляпаюсь еще в какую-нибудь неприятность. Разве не так?

Эмили почувствовала себя сторонним наблюдателем в этой словесной перепалке двух братьев. Она благоразумно промолчала, не желая подливать масло в огонь.

– Неприятностей с тобой и так уже хватило выше всякой крыши, – продолжал бушевать Себастьян. – Но раз ты у нас такой самостоятельный, вот мы и проверим твою самостоятельность на деле в ближайшие несколько дней. Потому что пока я даже не представляю, где и как мне искать замену ушедшей сиделке.

– Вот и отлично, – заявил Алекс безапелляционным тоном. – Я уже давно говорил тебе, все твои сиделки – это пустая трата денег. Но ты же и слушать ничего не хочешь. Что ж, оставляю вас наедине друг с другом. – Он лихо выкрутил коляску по направлению к двери, подъехал и взялся за ручку. Немного помешкав, отвернулся и с улыбкой посмотрел на Эмили. – Рад был познакомиться. Добро пожаловать в Блэкмор-Холл.

Дверь за Алексом захлопнулась, и в комнате повисла напряженная тишина. Себастьян подошел к столу, взял бокал с виски и залпом осушил его.

– Прости меня, Эмили. Представляю, что ты сейчас думаешь обо мне. Какого черта он привез меня в эту дыру? Но мой братец – это что-то с чем-то. Сплошной кошмар. Мое терпение уже на исходе.

– Понимаю тебя, – сочувственным тоном сказала Эмили. – И пожалуйста, не беспокойся за меня. А я, со своей стороны, чем смогу, тем помогу.

– У тебя доброе сердце. Беда в том, что я и сам пока не знаю, с чего начать. Будешь? – Себастьян выразительно кивнул на второй бокал с виски.

– Нет, спасибо.

После чего Себастьян взял второй бокал и тоже осушил его до дна.

– Пора нам с тобой, Эмили, поговорить по душам, без утайки. Потому что чем дальше, тем больше я чувствую себя виноватым, будто я обманом затащил тебя в супружеские силки. Ситуация здесь у нас дома очень сложная. Полный бардак, если честно. А потому, если ты решишь, что тебе такая жизнь не подходит, и захочешь отбыть восвояси, я не стану тебя удерживать. – Он опустился рядом с ней на софу и взял ее за руку. – Мне очень жаль, поверь, что все так вышло.

– Себастьян, я уже поняла, что далеко не все в твоей жизни так просто и однозначно, как мне это представлялось ранее, – сказала Эмили, немного помолчав. – Но я вышла за тебя замуж, потому что полюбила. Сейчас я твоя законная жена, и все твои проблемы – это уже и мои проблемы тоже.

– Ты и понятия не имеешь, сколь велики эти проблемы, – тяжко вздохнул Себастьян.

– Ну, так расскажи мне. Введи в курс дела…

– Хорошо. – Еще один вздох, исполненный полнейшего отчаяния. – Помимо Алекса и всего того, что с ним связано, мои финансы, они, как говорят в таких случаях, поют романсы. То есть на сегодняшний день я почти полный банкрот. Надо сказать, что бабушка не оставила нам больших денег. Но я надеялся, что смогу заработать, когда налажу свой бизнес. Заработаю деньги и тогда начну ремонт дома. Но тут как раз случилась эта беда с Алексом два года тому назад. Все свободные средства ушли на то, чтобы хоть как-то поставить его на ноги… Лечение, уход, дорогостоящие лекарства… Пришлось заложить дом, чтобы рассчитаться по долгам. Естественно, сейчас банк не даст мне ни единого пенса в кредит. На данный момент мое финансовое состояние таково, что мне даже не на что купить топливо. Вот потому не работает отопительная система и стоит пустым котел. Все идет к тому, что мне придется продать Блэкмор-Холл. Но это при условии, если Алекс согласится на продажу. Ведь ему принадлежит половина имения. К тому же он твердо стоит на своем, не хочет никуда уезжать отсюда.

– Себастьян, – начала Эмили осторожно, – я по собственному опыту знаю, как это тяжело – продавать родительский дом. Но мне кажется, другого выхода у тебя нет. Кстати, и у Алекса тоже. Надо продавать.

– Ты права, конечно. Но самое важное для меня другое. Незадолго до знакомства с тобой я наконец почувствовал, что мой бизнес стал развиваться. Я определился с концепцией, принял несколько правильных решений, и это немедленно дало отдачу. Сейчас для меня главное – это снова сосредоточиться на работе, плавно перейти, так сказать, из пункта А в пункт Б. Только такой большой вопрос, как это сделать наилучшим образом. Одно ясно. Сколь ни велико мое желание сохранить Блэкмор-Холл, боюсь, у меня нет таких возможностей, и они вряд ли появятся в ближайшем будущем. А вот что делать с нашим ближайшим соседом – это уже другая история. – Себастьян слегка пожал плечами. – Думаю, Алекс будет бороться за сохранение дома до последнего. Ведь мы владеем Блэкмор-Холлом на равных. А с учетом его нынешнего состояния перспективы обустройства Алекса где-нибудь в другом месте тоже весьма призрачны.

– Но ты же его не бросишь? – встревожилась Эмили.

– Что ты говоришь такое, Эмили. Конечно нет! – вспылил в ответ Себастьян. – За кого ты меня принимаешь? Ты уже могла заметить, что я отношусь к своим обязанностям по уходу за братом весьма серьезно.

– Да я совсем не это имела в виду, – стала поспешно оправдываться Эмилия. – Просто я задалась вопросом, а куда ему деваться, если вы все же решитесь на продажу дома.

– Уверен, тех средств, которые будут полагаться Алексу за его часть дома, с лихвой и на долгие годы хватит на то, чтобы поселиться в каком-нибудь приличном реабилитационном центре, где ему обеспечат и надлежащий уход, и соответствующее лечение. Хоть он и хорохорится тут перед нами, но Алекс должен постоянно находиться под наблюдением, и потому я…

– Себастьян! – перебила его Эмили. – Ты постоянно повторяешь: я, я, я. Разве ты забыл, что «я» уже больше нет? Есть «мы». Я – твоя жена, мы заключили союз, можно сказать, стали партнерами. Отныне все твои проблемы – это и мои проблемы. Я ведь не забыла, как ты мне здорово помог разобраться со всеми моими проблемами во Франции.

– Ты просто прелесть, Эмили, но боюсь, что в силу целого ряда обстоятельств ты мало чем сможешь помочь мне. – Себастьян подавил очередной вздох.

– Что за ерунда. Во-первых, у меня есть деньги, и тебе это известно. А поскольку я твоя жена, то все мое – это и твое тоже. Конечно же, я сумею тебе помочь. Более того, я хочу помочь. – Эмили сделала особое ударение на слове «хочу». – А коль скоро деньги нужны тебе временно, пока твой бизнес не начнет приносить стабильный доход, то о чем тогда вообще весь этот разговор? Если тебе будет так легче, то думай, что я инвестор, который вложил деньги в твой проект, только и всего.

Себастьян оторвал руки от своего лица и уставился на жену в немом изумлении.

– Ты на полном серьезе предлагаешь мне финансовую помощь?

– Конечно! – Она слегка пожала плечами. – Я вообще не вижу тут ничего экстраординарного. Ты столько сделал для меня за последние несколько месяцев. Теперь моя очередь.

– Эмили, ты сущий ангел, – Себастьян обнял жену за плечи и привлек к себе. – Я виноват… Разумеется, я виноват, что честно не признался тебе во всех своих запутанных семейных делах еще до свадьбы. Хотя, с другой стороны, всю отчаянность ситуации я в полной мере осознал лишь вчера, когда приехал в Блэкмор-Холл. Наверное, раньше я, как тот страус, прятал голову в песок, сознательно не замечая всего того, что творится вокруг. Но видит бог, когда сегодня утром я прочитал банковскую сводку о состоянии моих финансов, то честное слово! – она больше похожа на полицейский отчет об автомобильной аварии.

– Что ж, хотя бы о деньгах ты более можешь не беспокоиться, – поспешила успокоить мужа Эмили. – Если ты сейчас по нулям, то я немедленно переведу на твой счет здесь, в Англии, необходимую сумму денег. Хотя лично я полагаю, что у нас с тобой на сегодня есть и более серьезные проблемы, чем деньги. Например, заполнить топливом обогревательный котел и запустить всю систему отопления в доме. Как думаешь? – Эмили вскинула бровь. – Оплатить ведь можно и по телефону. Пусть они там спишут какую-то сумму с моей кредитки. Хоть согреемся, в конце концов.

– Дорогая моя, – на побледневшем лице Себастьяна отразилось величайшее волнение. – Ты так добра, так добра… Мне действительно очень жаль, что все так вышло.