— Нам нельзя рисковать, — говорила она. — Никого, кроме тебя, у меня нет, как ни грустно об этом говорить. Если не считать еще одного инвалида, моего доброго друга Занда дан Глокту.
Вест фыркнул от смеха.
— Этот костолом?
— Да, он человек в некотором смысле омерзительный. Пугающий и жалкий одновременно. А еще… не имея никого, с кем можно перемолвиться словечком, я прониклась к нему странной привязанностью.
— Ха… Он бывал омерзительным и в совершенно другом смысле. Не знаю, почему я всегда испытывал к нему приязнь. Но он мне нравился. Наверное, это…
Внезапно его затошнило. Вест пошатнулся и почти упал, повалился на постель, вытянув перед собой несгибающуюся ногу. Взгляд его затуманился, голова закружилась. Он закрыл лицо руками, сжал зубы, пока слюна быстро накапливалась во рту. Рука Арди прикоснулась к его плечу.
— Ты в порядке?
— Да, вполне, просто… Опять приступ тошноты.
Ему уже стало легче. Он потер воспаленные виски, затылок. Поднял голову и снова улыбнулся Арди.
— Уверен, ничего страшного.
— Колем…
Между его пальцев остались волосы. Много волос. Его собственных, судя по цвету. Вест растерянно смотрел на них, ничего не понимая, затем закашлялся от смеха. Влажный кашель, солоноватый на вкус, поднимался откуда-то из-под ребер.
— Я знаю, что лысею с годами, — прохрипел он. — Но это уж слишком.
Арди не смеялась. Она смотрела на его руки, широко раскрыв глаза от ужаса.
Патриотический долг
Глокта сморщился от боли, осторожно опускаясь в кресло. Фанфары не зазвучали, чтобы отметить тот момент, когда его больной зад прикоснулся к твердому деревянному сиденью. Ни фанфар, ни аплодисментов. Только резкий щелчок больного коленного сустава.
«И все-таки это величайший момент, причем не только для меня».
Те, кто придумывал мебель для Белого зала, были сторонниками полного аскетизма на грани абсолютного дискомфорта.
«Кажется, они сэкономили на обивке для самых могущественных лиц государства. Возможно, они хотели напомнить сидящим на этих стульях, что на вершине власти нельзя чувствовать себя вольготно».
Глокта заметил, что Байяз смотрит на него.
«Что ж, все неудобства неизменно достаются мне. Не слишком ли часто я это повторяю?»
Он сморщился, приподнимаясь, чтобы придвинуться. Ножки стула заскрипели по полу.
«Много лет назад, когда я был молод, красив и полон надежд, я мечтал оказаться за этим столом в качестве благородного лорд-маршала, уважаемого верховного судьи или почтенного лорд-камергера. Мог ли я вообразить, даже в самые плохие минуты, что распрекрасный Занд дан Глокта усядется в Закрытом совете в качестве наводящего страх и всеми презираемого всемогущего архилектора инквизиции?»
Он едва удержался от беззубой улыбки, снова опускаясь на твердое сиденье.
Однако не всех обрадовало его неожиданное возвышение. Король Джезаль особенно сердито смотрел на Глокту, выражая свое глубокое неприятие.
— Поразительно, что вы уже утверждены в должности, — резко бросил он.
Вмешался Байяз.
— Такие вопросы при необходимости решаются быстро, ваше величество.
— Ведь в последнее время, — заметил Хофф, улучив момент, чтобы оторваться от бокала и окинуть стол меланхолическим взглядом, — наши ряды так печально поредели.
«Это не преувеличение».
Несколько незанятых стульев зияли пустотой. Маршал Варуз отсутствовал, его считали погибшим.
«Конечно, он погиб. Ведь он руководил обороной Цепной башни, разлетевшейся на куски по всем улицам города. Прощай, мой старый учитель фехтования, прощай».
Пустовало и место верховного судьи Маровии.
«Наверняка от стен его кабинета до сих пор отскребают примерзшее мясо. Увы, прощай и ты, мой третий поклонник».
Лорд Валдис, командир рыцарей-герольдов, тоже отсутствовал.
«Вел наблюдение у южных ворот, где гурки взорвали свой порошок. Тела не нашли и, подозреваю, никогда не найдут».
Лорд-адмирала Рейцера также не было.
«Ранен саблей в живот в ходе морской баталии. Скорее всего, не выживет… Да, на вершине власти стало просторно по сравнению с тем, как было прежде».
— Маршал Вест не смог явиться? — спросил лорд-канцлер Халлек.
— Он сожалеет, что не может. — Генерал Крой скупо цедил слова сквозь зубы. — Он просил меня занять его место и говорить от имени армии.
— А как чувствует себя маршал?
— Ранен.
— А также поражен страшной болезнью, накрывшей Агрионт, — добавил король, мрачно глядя на первого из магов.
— Прискорбно.
Лицо Байяза не выразило ни малейшего признака сожаления или чего-то еще.
— Ужасная напасть, — пожаловался Хофф. — Врачи сбиты с толку.
— Мало кто выживает.
Взгляд Луфара стал холодным как сталь.
— Будем от всей души надеяться, — произнес Торлигорм, — что маршал Вест войдет в число тех, кому повезет.
«Что ж, и правда давайте на это надеяться. Хотя надежда мало что меняет».
— Тогда перейдем к делам?
Вино забулькало, и Хофф налил себе уже второй бокал.
— Какова военная ситуация, генерал Крой?
— Гуркская армия полностью разгромлена. Мы преследовали их до Келна, где некоторым подразделениям противника удалось сесть на оставшиеся от их флотилии корабли. Суда герцога Орсо скоро расправятся и с ними. Гуркское нашествие закончилось. Победа на нашей стороне.
«И все-таки он мрачен, словно признает поражение».
— Отлично.
— Страна в неоплатном долгу перед нашими бравыми солдатами.
— Наши поздравления, генерал.
Крой неотрывно смотрел вниз, на столешницу.
— Поздравлять надо маршала Веста, который отдавал приказы, и генерала Поулдера, а также всех, кто отдал жизнь в сражениях. Я был не более чем наблюдателем.
— Но вы сделали свое дело и прекрасно с ним справились.
Хофф поднял бокал.
— Принимая во внимание печальное отсутствие маршала Варуза, я уверен, что его величество вскоре выразит желание продвинуть вас по службе.
Он взглянул на короля, и Луфар кивнул без особого энтузиазма.
— Почту за честь служить там, куда меня решит поставить его величество. Однако у нас есть более срочное дело — пленные. Их много тысяч, и у нас нет для них пищи…
— У нас не хватает припасов для наших собственных солдат и наших собственных граждан, для наших раненых, — сказал Хофф, утирая салфеткой влажные губы.
— Может быть, вернуть кого-то из важных персон императору за выкуп? — предложил Торлигорм.
— Там всего-то несколько важных персон на целую армию.
Байяз мрачно смотрел в стол.
— Если они не представляют ценности для императора, то для нас тем более. Пусть умирают от голода.
Несколько человек взволнованно зашевелились.
— Мы говорим о тысячах жизней… — начал Крой.
Взгляд первого из магов придавил его, как тяжелый булыжник, и расплющил все возражения.
— Я знаю, о чем мы говорим, генерал. О врагах. О захватчиках.
— Мы можем найти выход, — заговорил король. — Почему бы нам не погрузить их на корабль и не отправить назад к кантийским берегам? Это будет постыдный эпилог нашей победы, если…
— Каждый накормленный пленный равен одному голодающему гражданину Союза. Такова ужасная арифметика власти. Трудное решение, ваше величество, но единственно возможное. Как вы считаете, архилектор?
Взгляды короля и всех стариков, сидящих на высоких стульях, обратились к Глокте.
«Ну, мы знаем, что нужно сделать, мы не уклоняемся от ответственности и так далее. Стоит чудовищу произнести приговор, все остальные почувствуют себя честными людьми».
— Я никогда не был сторонником гурков. — Глокта пожал своими кривыми плечами. — Пусть голодают.
Король Джезаль глубже уселся в своем кресле. Его лицо стало еще мрачнее.
«Возможно ли, что наш монарх чуть сильнее духом, чем хочет верить первый из магов?»
Лорд-канцлер Халлек кашлянул.
— Теперь, когда мы победили, наша главная забота — это расчистка руин и восстановление разрушений, причиненных… — его взгляд нервно скользнул к Байязу и обратно, — гуркским вторжением.
— Верно, верно.
— Восстановление. Мы все согласны.
— Расходы, — Халлек сморщился, словно это слово причиняло ему боль, — даже если говорить о расчистке одного Агрионта, могут достигнуть десятков тысяч марок. Восстановление потребует многих миллионов. Если мы учтем ущерб, нанесенный городу Адуе… — Халлек снова нахмурился и потер рукой свой плохо выбритый подбородок. — Трудно даже вообразить.
— Мы можем сделать только то, что в наших силах. — Хофф печально покачал головой. — Собирать по марке.
— Я предлагаю обратиться к аристократии, — сказал Глокта.
Послышались одобрительные возгласы.
— Его преосвященство прав.
— Резкое сокращение власти Открытого совета, — произнес Халлек.
— Увеличение налогов для тех, кто не оказал нам материальной поддержки при подготовке к войне.
— Отлично! Подрежем аристократам крылышки. Чертовы паразиты.
— Развернуть реформы. Вернуть земли короне. Налоги на наследство!
— На наследство! Это вдохновляющая идея.
— Лорд-губернаторов тоже включить в эту группу.
— Скальд и Мид. Да. Они пользуются излишней независимостью.
— Мида вряд ли можно обвинять, его провинция опустошена.
— Это не вопрос обвинения, — произнес Байяз.
«Конечно же нет, мы все знаем, в чем здесь дело».
— Это вопрос контроля. Победа дала нам возможность произвести реформы.
— Нам необходима централизация.
— Еще Вестпорт. Они давно натравливали на нас гурков.
— А теперь мы им нужны.
— Возможно, мы должны распространить полномочия инквизиции на этот город? — предложил Глокта.
— Плацдарм в Стирии!
— Мы обязаны все восстановить! — Первый из магов стукнул по столу тяжелым кулаком. — Сделать еще лучше и роскошнее, чем было прежде. Статуи на аллее Королей рухнули, но оставили место для новых.
— Новая эра процветания! — сказал Халлек. Глаза его сияли.
— Новая эра могущества! — сказал Хофф, поднимая свой бокал.
— Золотой век? — Байяз взглянул через стол на Глокту.
— Век единства и возможностей для всех! — сказал король.
Его предложение провалилось в пустоту. Неловкие взгляды всех присутствующих устремились к тому концу стола, где сидел Джезаль.
«Словно он громко испортил воздух».
— Ну… да, ваше величество, — произнес Хофф. — Век возможностей.
«Для тех, кому повезло попасть в Закрытый совет».
— Может быть, ужесточить налоги для торговых гильдий? — предложил Халлек. — Как планировал предшественник его преосвященства. И для банков. Это даст обширные поступления…
— Нет, — ответил Байяз бесцеремонно. — Не будем трогать гильдии и банки. Их свободная деятельность обеспечивает безопасность и богатство всем. Будущее нации зависит от торговли.
Халлек покорно склонил голову.
«Даже со страхом, насколько я вижу».
— Конечно, лорд Байяз, вы правы. Я признаю свою ошибку.
Маг спокойно продолжал:
— Конечно, не исключено, что банки сами выразят желание предоставить кредит короне.
— Прекрасная идея, — произнес Глокта без колебаний. — Банковский дом «Валинт и Балк» — очень надежная, проверенная временем компания. Они очень помогли мне с обороной Дагоски. Уверен, мы можем рассчитывать на их помощь.
Улыбка Байяза погасла.
— А земли, собственность и средства предателя лорда Брока должны быть реквизированы в пользу короны. Их продажа добавит в казну внушительную сумму.
— А что с самим лордом Броком, архилектор?
— Похоже, он покинул страну вместе с гурками. Мы полагаем, что он все еще… их гость.
— Их марионетка, вы имеете в виду. — Байяз облизнул зубы. — Неудачливая. Он все еще остается средоточием недовольства.
— Двое его детей арестованы, они в Допросном доме. Дочь и один из сыновей. Возможен обмен…
— Брок? Ха! — рявкнул Хофф. — Он не обменяет свою жизнь даже на целый мир.
Глокта пожал плечами.
— А если мы ясно покажем наши намерения? В знак того, что предательство не будет прощено никому…
— Не надо никаких знаков. — Байяз безцеремонно оборвал бормотание стариков.
— Провозгласить Брока предателем, возложить на него ответственность за разрушение города Адуи. Сопроводить все парочкой казней. — «Жаль, что у детей Брока такой амбициозный отец. Но все любят публичные казни». — Можно приурочить это к какой-то дате…
— Никаких казней.
Король мрачно смотрел на Байяза, глаза в глаза.
Хофф заморгал.
— Но, ваше величество, мы не можем позволить…
— Здесь пролито достаточно крови. Даже больше, чем достаточно. Освободите детей лорда Брока.
Члены Закрытого совета замерли, лишь кто-то резко втянул в себя воздух.
— Разрешите им присоединиться к отцу или пусть останутся в Союзе в качестве частных лиц, если пожелают.
Байяз злобно смотрел на него из дальнего конца комнаты, но король не выказывал страха.
— Война закончена. Мы победили.
«Война никогда не кончается. Победа — это временное явление».
— Я хочу залечивать раны, а не бередить их.
«Раненый враг — это лучший враг, его легче убить».
— Иногда великодушие приносит больше пользы, чем беспощадность.
Глокта кашлянул.
— Иногда.
«Лично я всегда смотрю по обстоятельствам».
— Хорошо. — Голос короля не допускал возражений. — Это решено. У нас остались еще какие-то неотложные дела? Мне надо проехать в госпиталь и еще раз проверить, как расчищают завалы.
— Конечно, ваше величество, — льстиво поклонился Хофф. — Ваша забота о подданных делает вам честь.
Джезаль посмотрел на него, усмехнулся и встал. Он уже дошел до двери, пока большинство стариков только поднимались на ноги.
«А я буду вставать еще дольше».
Когда Глокта, наконец, справился со стулом и поднялся, он обнаружил возле себя Хоффа. Его румяное лицо было мрачным.
— У нас небольшая проблема, — прошептал Хофф.
— Такая, что мы не можем обсудить ее при других членах Закрытого совета?
— Боюсь, что да. А тем более в присутствии его величества.
Хофф бросил быстрый взгляд через плечо, ожидая, пока последний из стариков закроет за собой тяжелую дверь и они останутся вдвоем.
«Секреты? Как это возбуждает!»
— Это касается сестры нашего отсутствующего лорд-маршала.
Глокта нахмурился.
«О боже».
— Арди Вест? Что с ней?
— Мне известно из достоверного источника, что она находится… в интересном положении.
Знакомый тик пробежал по левой стороне лица Глокты.
— Неужели? — «Какой позор». — Вы на редкость хорошо осведомлены о личных делах этой особы.
— Это моя обязанность. — Хофф наклонился ближе и, обдав Глокту пахнущим вином дыханием, прошептал: — Поразмыслите, кто может быть отцом.
— И кто же?
«Хотя мы оба знаем ответ».
— Кто еще, как не король! — прошептал Хофф с присвистом, и в его голосе слышалась паника. — Вам должно быть известно, что у них была… связь, если выражаться деликатно. До его коронации. Это не секрет. А теперь такое! Незаконнорожденный ребенок! Когда происхождение самого короля отнюдь не безупречно. Когда у него столько врагов в Открытом совете. Этот ребенок может быть использован против нас, если о нем узнают. А о нем неизбежно узнают! — Он наклонился еще ближе. — Такое положение дел может стать угрозой государству.
— Да, верно, — произнес Глокта холодно.
«К сожалению, это правда. Какой ужасный позор».
Хофф суетливо потирал толстые пальцы.
— Я знаю, что вы определенным образом связаны с этой дамой и ее семьей. И вполне пойму вас, если вы предпочтете отказаться от такого дела. Я могу все устроить без…
Глокта улыбнулся самой безумной улыбкой, на какую был способен.
— Думаете, мне не хватит хладнокровия, чтобы убить беременную женщину, лорд-камергер?
Его голос отразился от белых стен, безжалостный, как удар клинка.
Хофф съежился, его взгляд нервно метнулся к двери.
— Я уверен, что выполните ваш патриотический долг…
— Хорошо. Можете не беспокоиться. Наш общий друг выбрал меня на эту роль не за мое мягкое сердце. — «За все, кроме этого». — Я займусь этим.
Тот же самый небольшой кирпичный дом на той же самой неприметной улице, куда Глокта так часто приходил прежде.
«Тот самый дом, где я провел так много приятных вечеров. Где мне было почти удобно впервые с тех пор, как меня вытащили из императорских застенков».
Он сунул руку в правый карман, ощутив под пальцами холод металла.
«Зачем я делаю это? Зачем? Чтобы пьяная задница Хофф с облегчением вытер лоб, поскольку катастрофа предотвращена? Чтобы Джезаль дан Луфар мог чуть плотнее усесться на своем кукольном троне?»
Он поворачивался то в одну сторону, то в другую, пока не ощутил, как щелкнули суставы в спине.
«Она достойна лучшего. Но такова жуткая арифметика власти».
Он толкнул ворота, доковылял до входной двери и энергично постучал. Через мгновение служанка угодливо распахнула двери.
«Возможно, она и сообщила нашему придворному пьянице лорду Хоффу о неприятной ситуации».
Она провела его в заставленную мебелью гостиную, что-то бормоча себе под нос, и оставила там — смотреть на огонек в камине. В зеркале над камином он увидел свое отражение и нахмурился.
«Кто этот человек? Этот разрушенный остов? Это едва волочащее ноги тело? Разве это можно назвать лицом? Изможденное и испещренное морщинами, перекошенное от боли. Что это за тошнотворный, жалкий вид? О, если есть Бог, защити меня от него!»
Он попытался улыбнуться. Беспощадные впадины прорезали его мертвецки бледную кожу, отвратительные щели зияли между зубов. Один угол рта дрожал, а другой воспалился и распух.
«Улыбка внушает больший ужас, чем суровая гримаса».
«Можно ли сильнее походить на злодея? И есть ли на свете другое столь жестокое чудовище? Сохранилась ли за этой маской хоть одна крупица человечности? Как прекрасный Занд дан Глокта превратился в… это? Зеркала. Они еще хуже, чем лестницы».
Глокта скривил губы от отвращения, и отвернулся.
Арди стояла в дверях и молча смотрела на него. Она выглядела неплохо, как показалось Глокте, когда он преодолел неловкость от того, что на него смотрят.
«Прекрасно выглядит. Только чуть-чуть раздалась в талии. Три месяца? Четыре? Скоро это нельзя будет скрыть».
— Ваше преосвященство. — Она окинула его оценивающим взглядом, входя в комнату. — Белое вам идет.
— Правда? Вам не кажется, что на его фоне темные круги вокруг моих лихорадочных глаз еще заметнее, как у черепа?
— Вовсе нет. Белое подходит к вашей дьявольской бледности.
Глокта беззубо усмехнулся.
— Именно на это я и рассчитывал.
— Вы пришли, чтобы предложить мне еще один тур коллекторов, смерти и пыток?
— Повторить тот спектакль невозможно, увы. Я потерял всех друзей и большинство врагов одним ударом.
— И гуркская армия уже не с нами.
— Да-да, у них дела где-то далеко.
Он глядел на Арди через стол, а она смотрела в окно на улицу. Дневной свет скользил по ее угрюмому лицу, по шее.
— Надеюсь, у вас все в порядке? — спросила она.
— У меня еще больше дел, чем у гурков. Очень много дел. А как ваш брат? Я собирался навестить его, но…
«Но не уверен, что смогу выдержать собственное отвратительное лицемерие. Я умею причинять боль, а ее облегчение — неизвестный мне язык».
Арди опустила глаза.
— Его все время тошнит. Он худеет и слабеет с каждым днем. Когда я была с ним в последний раз, у него выпал один из зубов. — Она пожала плечами. — Просто выпал, когда он пытался есть. Он едва не подавился. Но чем я могу ему помочь? Чем хоть кто-то может ему помочь?
— Мне искренне жаль слышать это. — «Но это ничего не меняет». — Я уверен, что вы ему очень помогаете. — «Я уверен, что ничто ему не поможет». — А как вы сами?
— Лучше, чем многие. — Арди глубоко вздохнула, собралась и попыталась улыбнуться. — Не хотите ли вина?
— Нет, но это не должно останавливать вас.
«Я знаю, вы никогда не останавливаетесь».
Но она подержала бутылку в руке какое-то мгновение, а потом поставила на место.
— В последнее время я стараюсь меньше пить.
— Я всегда считал, что это правильно. — Он тихо шагнул к ней. — Вас теперь тошнит по утрам?
Она отвела глаза, и у нее на шее от напряжения выступили тонкие жилки.
— Вы знаете?
— Я же архилектор, — сказал он, подходя ближе. — Предполагается, что мне известно все.
Ее плечи поникли, голова опустилась. Арди наклонилась вперед, схватившись обеими руками за край стола.
Глокта видел, как ее веки трепетали.
«Моргает, чтобы прогнать слезы. Несмотря на всю ее злость и весь ее ум, она тоже нуждается в помощи. Но прийти ей на помощь некому. Кроме меня».
— Я совершила немало дурных поступков, о которых меня предупреждал брат. О которых говорили вы. Вы должны быть разочарованы.
Глокта почувствовал, что выдавил улыбку.
«Наверное, это похоже на улыбку. Но радости в ней маловато».
— Я все время разочаровываюсь. Но не в вас. Это очень жесткий мир. В нем никто не получает того, чего заслуживает.
«Как долго мы будем набираться мужества? Легче не станет. Хватит тянуть, надо переходить к делу сейчас же».
— Арди… — Собственный голос был ему неприятен.
Прихрамывая, он сделал еще шаг. Его рука, сжимавшая трость, вспотела. Арди подняла голову и взглянула на него. Ее влажные глаза мерцали, одну руку она держала на животе. Она сделала движение, как будто хотела отступить назад.
«Остатки былого страха? Если так, неудивительно. Но неужели она догадалась о том, что сейчас случится?»
— Вы знаете, я всегда испытывал симпатию и уважение к вашему брату.
Во рту у Глокты пересохло, язык заплетался, упираясь в беззубые десны.
«Пора».
— За прошедшие месяцы я почувствовал симпатию и уважение к вам.
Череда судорог пробежала по его щеке, выдавив слезу из дергающегося глаза.
«Сейчас, сейчас».
— Или… что-то подобное этим чувствам, насколько их может испытывать такой человек, как я.
Глокта опустил руку в карман, осторожно, чтобы она не заметила. Он почувствовал холод металла, твердого и безжалостного.
«Сейчас же».
Сердце его колотилось, горло сжалось так, что он едва мог говорить.
— Это нелегко. Я прошу вас… простить меня.
— За что? — удивилась она, мрачно взглянув на него.
«Сейчас».
Он наклонился к ней, вытаскивая руку из кармана. Она отшатнулась назад, к столу, широко раскрыв глаза… И они оба замерли.
Между ними поблескивало кольцо. Сверкающий бриллиант, такой большой, что по сравнению с ним золотая оправа казалась тонкой, как бумага.
«Такой большой, что это похоже на розыгрыш. На подделку. Абсурдно и невероятно. Самый большой камень, какой Валинт и Балк могли предложить».
— Я прошу вас выйти за меня замуж, — хрипло произнес он. Рука, в которой он держал кольцо, дрожала, как сухой листок.
«Режь его ножом, и он будет тверд как камень, но попроси подержать кольцо — готов обмочиться. Мужайся, Занд, мужайся!»
Арди неотрывно смотрела на мерцающий камень, глуповато приоткрыв рот.
«От неожиданности? От ужаса? Выйти замуж за… вот это существо? Я скорее умру!»
— Уф… — выдохнула она. — Я…
— Знаю! Знаю, я вам отвратителен, но… позвольте мне сказать. Пожалуйста. — Он опустил голову и с трудом выговаривал слова. — Я не настолько глуп, чтобы вообразить, будто вы можете полюбить такого человека, как я, или испытать ко мне какие-то более теплые чувства, чем жалость. Это вынужденный шаг. Вам не стоит отвергать его. Они знают, что вы ждете ребенка от короля.
— Они? — прошептала она.
— Да. Они. Ребенок — угроза для них. Вы — угроза для них. А я могу защитить вас. Я могу узаконить вашего ребенка. Это будет наш ребенок, отныне и навсегда.
Арди по-прежнему молча смотрела на кольцо.
«Как заключенный в ужасе смотрит на орудия пытки и решает, стоит ли сознаться. Две ужасные возможности — какая из них страшней?»
— Я многое могу предложить вам. Надежность. Безопасность. Уважение. У вас будет все. Высокое положение в обществе. Никто не посмеет тронуть вас пальцем. Никто не посмеет разговаривать с вами пренебрежительно. Конечно, люди будут шептаться за вашей спиной. Но они будут шептаться о вашей красоте, о вашем уме и вашей исключительной добродетели. — Глокта прищурился. — Я прослежу за этим.
Подняв голову, Арди глянула на него и вздохнула.
«А сейчас последует отказ. Благодарю покорно, но я скорее умру».
— Я хочу быть честной с вами. Когда я была моложе… я делала много глупостей. — Она скорбно поджала губы. — Это не первый незаконнорожденный ребенок, которого я ношу. Тогда мой отец сбросил меня с лестницы, и я потеряла ребенка. И не ожидала, что все может повториться.
— Мы все совершаем поступки, которыми трудно гордиться.
«Вам бы послушать мои признания. Или нет, лучше никому их не слышать».
— Это ничего не меняет. Я обещал позаботиться о вашем благополучии. Я не вижу другого выхода.
— Тогда я согласна. — Арди взяла кольцо без всяких церемоний и надела его на палец. — О чем тут думать?
«Едва ли похоже на сентиментальное согласие, слезное разрешение, радостную капитуляцию, о которых пишут в романах. Вынужденное деловое соглашение. Печальный повод порассуждать о том, как могло бы быть, но не будет никогда».
— Кто бы мог подумать, — пробормотала она, рассматривая бриллиант на пальце, — много лет назад, когда вы фехтовали с моим братом, что в один прекрасный день я надену ваше кольцо? Вы всегда были мужчиной моей мечты.