Дженнифер Джейнс

«Маленькая дрянь»



Жанр: детектив, триллер

Серия: Незнакомцы-2

Возрастное ограничение: 18+

Перевод: MonaBurumba

Редактура: MonaBurumba

Русификация обложки: Xeksany



Переведено специально для группы: https://vk.com/monaburumba



Обратите внимание — это вторая книга в серии, перед прочтением убедитесь, что вы читали первую часть!



Текст книги выложен исключительно для ознакомления. Не для коммерческого использования! При размещении на других ресурсах обязательно указывайте группу, для которых был осуществлен перевод. Запрещается выдавать перевод за сделанный вами или иным образом использовать опубликованный текст с целью получения материальной выгоды.





Пролог



Моча заскользила по ее ноге, согревая обнаженную кожу. Она была напугана больше, чем когда-либо, а за ее короткие пятнадцать лет находилось много причин бояться.

Сильный ливень обрушился на маленький дом, ударяясь об окно гостиной рядом с ней. Но Элли не было дела до грозы снаружи.

Только буря внутри дома имела значение.

Ее старший брат смотрел на нее невидящим взглядом. В одной руке он держал пистолет. В другой был гладкий камень, который он оставлял на ночном столике, пока спал. Пистолет был направлен на нее, и он перекатывал камень на ладони.

Ненависть вспыхнула в его глазах… и она увидела, как сильно он ее возненавидел.

— Пожалуйста, — взмолилась она, слезы наполнили ее глаза, мешая видеть. — Пожалуйста, не делай этого. Я изменюсь. Правда. Я обещаю.

«Пожалуйста, не делай мне больно».

Снаружи прогремел гром, заглушая ее слова, так что Элли не была уверена, слышал ли он ее вообще. Остин просто продолжал смотреть, его глаза остекленели. Он слегка покачнулся, и она подумала, не принял ли он что-нибудь, хотя это было не похоже на него — принимать лекарства, брат предпочитал выпить немного пива.

Гром стих, и она попыталась снова.

— Просто подожди. Ты будешь удивлен тем, какой милой я могу быть. Какой нормальной.

— Нет, — его слова звучали невнятно. — Ты никогда не будешь нормальной.

— Буду. Я клянусь своим сердцем… Я люблю тебя.

Его красивое лицо исказилось.

— Не говори мне этого!

— Я люблю, Остин. Я действительно так думаю. Ты все… ты все, что у меня есть, — воскликнула она, протягивая к нему ладони, показывая, насколько уязвима, на случай, если он еще не знал. — Ты — все, что у меня когда-либо было. Мама была больна. Я знала это. Я ненавидела ее за то, что она делала с тобой. За то, что она делала со всеми, но особенно с тобой.

При этих словах он склонил голову набок. Казалось, он взвешивал ее слова, пытаясь решить, говорит ли она на этот раз правду.

— Я думаю… я просто не знала другого способа действовать, — добавила она.

Он долго смотрел на нее, затем его лицо наполнилось яростью. Он выкрикнул ругательство, и оно прозвучало так зло, что лицо Элли вспыхнуло от стыда.

Но ее слова правда. Она не знала, как себя вести. По крайней мере, не так, как это делали другие. Она не вписывалась в общество, как большинство других. Она всегда была аутсайдером.

Ее брат был ее единственным другом, поэтому, когда он начал избегать ее, она набросилась на него в ответ. Она говорила ему гадости, обзывала неудачником, хотя на самом деле так не считала… И чем больше он игнорировал ее, тем противнее она становилась.

А еще Элли была напугана, потому что он заболел, как и их мать, и этим летом убил двух девушек. Сам факт того, что он сделал это, действительно ее напугал. Но что пугало ее еще больше, так это то, что в конце концов его поймают и заберут у нее.

Что тогда она будет делать?

Как она вообще сможет жить без него?

Она не хотела, чтобы его забирали. Она любила его больше всего на свете, но в то же время смертельно боялась быть отвергнутой. Поэтому вместо того, чтобы сказать: «Пожалуйста, полюби меня снова» или «Ты нужен мне больше всего на свете», она делала и говорила отвратительные вещи. Она не совсем понимала, почему сделала то, что сделала. Все, что она знала, это то, что понятия не имеет как этого не делать больше.

Выражение лица ее брата изменилось. Ненависть и отвращение в его глазах теперь сменились чем-то другим. Что-то, похожее на боль. Его лицо побелело, как рыбье брюхо, и стало пустым.

Элли поняла, что момент настал. Она медленно попятилась от него.

«Пожалуйста, нет! Дай мне еще один шанс», — хотела крикнуть она, но не смогла открыть рот.

Камень упал на ковер в гостиной. Свет исчез из его глаз, Остин прижал старый армейский пистолет 45-го калибра к виску и уставился на нее.

— Перестань причинять людям боль, — сказал он. — Просто прекрати это. Это неправильно. — Он несколько раз моргнул. — И не думай, что это из-за тебя, потому что это не так. Дело во мне. Так было всегда. — С этими словами он резко вдохнул, и его глаза метнулись к стене позади нее. — Боже, пожалуйста, прости меня, — прошептал он.

И он нажал на спусковой крючок.

***

Элли зажала рот руками.

— Нет! — завопила она. Но, конечно, было уже слишком поздно. — Нет, пожалуйста. Боже мой, нет!

Не умирай! Не оставляй меня!

В ушах у нее звенело, она подошла к нему. Ее старший брат, единственный человек, который когда-либо что-то значил для нее, ушел навсегда. Всего за несколько минут до этого она была уверена, что он собирается убить ее, но в конце концов он решил покончить с собой.

Он издал булькающий звук, его глаза теперь застыли, глядя на неровный потолок, под головой растекалась лужа крови. Глаза один раз дрогнули, а затем остались полуприкрытыми.

Он замер очень тихо.

— Нет! НЕТ! НЕТ! — Она упала на ковер. Дрожа, приподняла его за плечи и подсунула ноги ему под спину так, чтобы его голова оказалась у нее на коленях. Не обращая внимания на теплую кровь, пропитавшую ее ноги, она вцепилась в его руку и зарыдала.

Да, он убивал людей. Но Остин никогда не причинил бы ей вреда. На самом деле, он отлично заботился о ней все эти годы: защищал ее от их психованной матери, покупал продукты, следил, чтобы у нее было все необходимое.

Она изучала его лицо, пытаясь запечатлеть его мысленный образ в своем сознании, чтобы никогда не забыть, как он выглядел, — и заметила в нем что-то другое. Уголки его рта были слегка приподняты, как будто он пытался улыбнуться. Как будто, может быть, только может быть, он наконец обрел покой.

— Я не такая плохая, какой притворялась, — прошептала она сквозь слезы. — Я всегда так сильно тебя любила. Я просто хотела, чтобы ты любила меня в ответ, а ты… ты бы не стал. — Она взяла руки брата в свои и крепко сжала их.

Глаза затуманились слезами, она поняла, что должна уйти, и быстро. Либо уйдет, либо рискует стать подопечной государства, а она не могла этого допустить. Никто никогда не контролировал ее и не указывал, что делать — и она, черт возьми, уверена, что никому не позволит делать это сейчас, особенно правительству, которое ее брат так ненавидел. В конце концов, если он ненавидел его, то и она ненавидела.

Отодвинувшись от его тела, она побежала собирать сумку. Три минуты спустя, как только услышала первые полицейские сирены, она распахнула сетчатую дверь в задней части дома и исчезла в лесу.

Через тридцать минут после этого она сидела, окровавленная и парализованная страхом, на пассажирском сиденье восемнадцатиколесного грузовика.

Она направлялась на запад по шоссе I-10, в сторону Техаса.

Глава 1

Девять месяцев спустя…

Он стоял возле «Шервуд Фудс», небольшого супермаркета в Труро, штат Луизиана, сжимая в руках бумажный пакет с продуктами, как будто кого-то ждал.

И он действительно ждал.

Просто не в том смысле, в каком люди могли бы подумать.

День был пасмурный и неприятно влажный, но он не сдавался. С тех пор как он появился тридцать минут назад, здесь было оживленное пешеходное движение. Пары и семьи входят и выходят. Сотни кричащих, краснолицых детей.

Большинство людей, казалось, не замечали его. А те, кто обратили внимание, вероятно, забыли о нем через две секунды после зрительного контакта. Он не был особенно запоминающимся, что, конечно, работало в его пользу.

До сих пор он никому не удосужился улыбнуться.

Никто не стоил улыбки.

Он не выходил на охоту уже многие годы, но, как и у всех наркоманов, это желание всегда жило у него в голове, где-то, хорошо скрытое за несколькими слоями мыслей. Или, иногда едва прикрытое. Но желание было всегда. К счастью, ему удалось держать его в узде.

До сих пор.

Он подумал о заголовках газет, которые читал о парне, убившем людей в соседнем городе годом ранее, и задумался, насколько они с ним мыслили одинаково. Чувствовал ли тот парень раскаяние или пытался оправдать себя после нападений, или он просто цепенел. На самом деле, он много думал о том убийце. О том, насколько они могли быть похожи, а могли и не быть. О том, как ужасно, что он закончил свою жизнь как раз тогда, когда она только начиналась. Одна мысль об этом приводила его в уныние.

В газетах писали, что этот парень всегда был одиночкой. Что у него имелись проблемы с весом в детстве. Что, возможно, его желание убивать вызвано тем, что над ним издевались в нежном возрасте… Что, конечно, могло довести его до последней точки. Но кто на самом деле точно знал, что доводило людей до такого безумия, которое заставляло их убивать? Была ли это природа или воспитание? Или сочетание того и другого? На протяжении многих лет он неустанно изучал эту тему, но чем больше изучал, тем больше запутывался, поэтому решил остановиться.

Зуд вернулся. Он почти не спал, и в те редкие моменты, когда ему это удавалось, он просыпался в луже пота. И, как всегда, когда у него начинался зуд, ярость захлестывала его, вызывая тошноту в каждой клеточке тела. Проблема заключалась в том, что он знал только одно краткосрочное лекарство от своего зуда: охота. Впервые он обнаружил это, почти случайно, в возрасте шестнадцати лет.

Когда охотился, он придерживался трех правил: добычей должна быть женщина, определенного типа… и она должна улыбнуться ему. Он на собственном горьком опыте убедился, что мужчины не удовлетворяют его потребности. Как и любая другая женщина. Эта улыбка давала женщине некоторый контроль над своей судьбой. С другой стороны, это представляло большую проблему, потому что большинство людей не любили улыбаться незнакомым людям, а это означало, что ему часто приходилось работать для этого.

Новая жизнь, которую он вел, заставляла его нервничать. Он месяцами ждал чего-то большого, что могло никогда не произойти, чего-то, в чем он не был уверен, и это заставляло его напрягаться. Ему требовалась разрядка.

Его мысли вернулись к проходящим пешеходам. До тех пор, пока ОНА не узнает, с ним все будет в порядке. Так что с НЕЙ он вел себя очень осторожно. Из чувства самосохранения он научился очень хорошо лгать ЕЙ за эти годы. И все же что-то изменилось. Теперь она была настороже… Не такой теплой. Они даже спорили — чего раньше никогда не делали. Он чувствовал, что это потому, что ОНА все еще подозревает, и это беспокоило его… и только усиливало зуд.

Он уставился вглубь парковки, его глаза сузились, когда он увидел молодую блондинку, выходящую из своей белой «Хонда Сивик».

Милая, но некрасивая.

Не в его вкусе.

Плюс, у нее не было того определенного характера, к которому он обычно стремился. Той холодности, уверенности, даже высокомерия, которые обычно означали неприятности, но также глубоко привлекали его. Тип, который другие женщины назвали бы стервозным. Из тех, кто делал его жизнь невыносимой, когда он был мальчиком. Он знал, что эта женщина не подходит под это описание, поэтому он ее исключил.

Он переключил свое внимание на следующий ряд машин и заметил более пышную, более модно одетую молодую женщину, которая только что выбралась из «Патфайндера». Она была брюнеткой, и он мог оценить ее характер только по ее внешнему виду и движениям.

Его пульс участился.

Темные волосы женщины уложены жестким лаком, на ней были дерзкие маленькие шорты, высокие танкетки и огромные дизайнерские солнцезащитные очки. Подбородок запрокинут к небу, спина прямая, когда она возилась со своими льняными шортами, стягивая их ниже вокруг бедер.

Бинго.

Но затем задняя пассажирская дверь «Патфайндера» распахнулась, и из нее выскочил маленький мальчик.

Он нахмурился. Нет, слишком грязно.

Ослабив хватку на пакете с продуктами, он без особого энтузиазма снова обратил свое внимание на простоватую блондинку, когда она подошла к автоматическим дверям супермаркета.

При ближайшем рассмотрении он понял, что она гораздо красивее, чем ему показалось сначала. Той естественной красотой, присущей девушке-соседке. На вид ей было чуть за двадцать, худощава и атлетически сложена. С длинными светлыми волосами, собранными в высокий конский хвост.

Когда она подошла ближе, стало понятно, что она ко всему еще и очень застенчива.

С ней было бы так легко.

Если бы только она подходила.

Он удивился, когда несколько секунд спустя его сердце слегка дрогнуло. Он что-то почувствовал в ней. Что-то особенное. Он не был уверен, что именно, но теперь, когда она оказалась ближе, мог это ощущать.

Внезапно он пришел в возбуждение.

Но… собиралась ли она улыбнуться?

«Пожалуйста, пусть она улыбнется», — подумал он, сжимая в руке пакет с продуктами. Ибо истинным критерием всегда оставалась улыбка. Это было важное правило, которое он соблюдал, потому что оно давало им немного контроля. Делало то, что он собирался сотворить с ними, немного более справедливым.

Заставляло его почувствовать себя чуть человечнее.

Если они улыбались, то предназначались ему. Если бы они этого не сделали, что ж, возможно, они прожили бы долгую, счастливую жизнь. Может быть, стали бы бабушками. Даже прабабушками. Счастливыми.

Если кто-то вообще еще способен быть счастливым.

Когда между ним и ней не осталось и десяти футов, она споткнулась в своих сандалиях.

— Тише, тише, — игриво проговорил он, улыбаясь ей.

Она поймала его взгляд и застенчиво улыбнулась в ответ, ее лицо расцвело во что-то по-настоящему красивое. Легкий шрам портил ее лицо, проходя по всей длине от лба до щеки, но это только добавляло ей интриги.

— Наверное, я немного неуклюжая, — засмеялась она.

Его улыбка стала шире.

«Нет… нет, ты идеальна».

Глава 2

Мотор в маленьком кондиционере зашипел, нарушив тишину комнаты мотеля.

Элли пошевелилась на своем месте под тяжелыми одеялами. Высунула голову, и холодный воздух охладил ее щеку. Пробуждение по утрам одно из самых ее нелюбимых занятий. На самом деле оно стало совершено бессмысленным. Она практически постоянно чувствовала себя не способной двигаться, и ее сны обычно были приятнее, чем реальность.

Первой мыслью после пробуждения всегда была мысль о брате — и о том, как отчаянно она скучала по нему. Затем она пыталась вспомнить, кто спал рядом с ней.

Обычно это был клиент.

Какой-нибудь похотливый дальнобойщик, которому нужно теплое тело, чтобы спать рядом долгими одинокими ночами. Кто-то, кого дома с нетерпением ждала его любящая женщина.

Элли пошла по стопам своей матери. Она не гордилась этим, но не знала, как делать что-то еще, и это занятие поддерживало в ней жизнь. Плюс, она отчаянно нуждалась в компании. Одиночество ее пугало.

Да, ночи с мужчинами за деньги заставляли ее чувствовать себя жалкой, даже отвратительной. Но сейчас она почти оцепенела от этого. Она сказала себе, что использует их. А не наоборот. И пока ей удавалось верить в то, что она говорила себе, с ней все было в порядке.

И да, она всегда оставалась чьей-то грязной тайной. Но, по крайней мере, теперь хоть кто-то обращал на нее внимание. Это лучше, чем быть нежеланной дочерью местной шлюхи… или отвратительной сестрой, от которой ее брат всегда пытался избавиться. По крайней мере, теперь люди проводили с ней немного времени. Они даже платили за это. Ну, по крайней мере, большинство. Она могла пересчитать по пальцам двух рук, сколько раз ее обманывали. Дважды ее даже избивали. Просто еще больше переживаний, которые нужно задвинуть на задворки сознания, потому что если бы она этого не сделала, то, вероятно, сошла бы с ума.

Выпивая достаточно водки, она смогла скрываться в облаке небытия и чувствовать себя уверенной и сильной. Это был столь необходимый, хотя и короткий, побег, пока действие алкоголя не проходило, и она не обнаруживала, что еще более истощена, чем раньше, и так же одинока.

Но проституция практически семейное дело, так кто она такая, чтобы делать что-то другое? В конце концов, яблоко редко падало далеко от яблони. По крайней мере, так говорила ее мать.

Она неохотно приоткрыла один глаз. В номере мотеля царила кромешная тьма. Толстые шторы на широком прямоугольном окне комнаты не пропускали ни малейшего солнечного света, так что она понятия не имела, который час. Если сейчас утро, то сегодня ее шестнадцатый день рождения.

Сладкие шестнадцать.

Она расслабилась, когда вспомнила, что спала с Джонни. Он не был ее клиентом. Он ее парень. Ну, может быть, он и не стал бы так себя называть, но ей хотелось думать подобным образом. Родом из Калифорнии, он уже год водил грузовик, доставлявший выпечку из Техаса в Оклахому, чтобы собрать деньги на обучение в колледже. Они встретились однажды поздно вечером в закусочной за пределами Хьюстона и с тех пор вместе.

Ей нравилось находится рядом с Джонни. Она любила прижиматься к его твердому, теплому телу, когда они спали ночью. Любила чувствовать, как его дыхание щекочет ее лицо, когда он спал. Это убаюкивало ее так сильно, что обычно она засыпала еще на час, пока он осторожно не будил ее, чтобы они могли вернуться в дорогу. На самом деле Джонни был единственным мужчиной, кроме ее брата, который ей когда-либо даже нравился. Она надеялась, что он ее спасет.

Она повернулась к нему лицом.

И обнаружила, что его половина кровати пуста.

Коснувшись босыми ногами ковра, она выглянула из-за угла, чтобы посмотреть, горит ли свет в той части маленькой ванной, где находился туалет.

Свет не горел.

Его спортивная сумка? Она быстро посмотрела в угол, где он всегда ее оставлял.

Дерьмо! Он тоже ушел.

Его ключи. Он никуда не мог пойти без своих ключей. Они на месте?

Она поспешила к маленькому круглому столику у окна и увидела, что ключи тоже пропали. На их месте лежала нераспечатанная пачка «Кэмел Лайтс», двадцатидолларовая купюра и записка, нацарапанная на обороте путеводителя по кабельным каналам мотеля.



Малышка,

Было очень весело познакомиться с тобой.

А теперь иди домой и сделай что-нибудь со своей жизнью, пока еще можешь. Хохо, Джонни.



— Нет! — Ее плечи поникли, и она начала всхлипывать.

Джонни был милым, красивым и забавным. Она могла бы даже полюбить его. Ну, если она уже этого не сделала. Может быть, он мог бы стать кем-то, с кем она могла бы состариться. Кто-то, кому она могла бы принадлежать. Кто-то, кто мог бы хорошо о ней позаботиться.

Она поискала бутылку водки, которую всегда держала под рукой, но та оказалась пуста. Вздохнув, она отдернула шторы, и солнечный свет пролился в комнату. Прищурившись, она посмотрела на стоянку, и окончательно убедилась, что его грузовик исчез. Слезы катились по ее щекам. Разорвав пачку, она вытряхнула сигарету и прикурила, затем сделала долгую, отчаянную затяжку.

Она знала, что это только вопрос времени, когда Джонни решит уйти от нее. Она была глупа, думая, что он этого не сделает.

Все бросали ее рано или поздно.

Ее отец, когда ей было всего два года. Ее мать, когда ей исполнилось двенадцать. Потом ее брат… и все остальные мужчины, которых она встречала за последние девять месяцев с тех пор, как отправилась в путь.

Она знала, что люди считают ее красивой. Даже ошеломляющей. И это не просто то, что она выдумала. Все так говорили.

Такая хорошенькая юная штучка, всегда говорили они.

Людей, казалось, очаровывала ее внешностью, когда она была маленькой девочкой. Но когда ей исполнилось двенадцать и у нее начала расти грудь, она заметила, что ее внешность начала разводить людей по разные стороны.

Взгляды, которые бросали на нее мужчины, внезапно превратились из невинного восхищения во что-то жадное… иногда совершенно грязное. Женщины начали видеть в ней угрозу, их лица застывали при одном ее виде.

Она не понимала этого, потому что считала себя далеко не красивой. Да, с подросткового возраста она научилась прятать некоторые свои недостатки с помощью макияжа, и старалась скрывать большинство своих неудачных ракурсов и избегать резкого освещения, когда это возможно. Но все же это сбивало ее с толку, потому что, когда другие смотрели на нее, они, казалось, видели кого-то совершенно другого, чем девушка, которая смотрела на нее в зеркале. Девушка, которая, когда была не очень осторожна, выглядела безнадежно нелепо.

Почти как монстр.

Отношения между ней и ее братом тоже изменились. Он внезапно стал отчужденным, недоверчивым, отстраненным… и больше не хотел иметь с ней ничего общего. Чем сильнее она пыталась быть рядом с ним, тем больше он сопротивлялся. И он был единственным человеком, о котором она когда-либо по-настоящему переживала.

Когда она была маленькой, он хорошо заботился о ней и утешал, когда она в этом нуждалась. Но потом все изменилось… И она каким-то образом стала врагом.

Она поудобнее устроилась в потрепанном кресле у окна. Внезапно почувствовав себя такой одинокой и измученной, какой никогда не помнила себя.

Без ее брата и без Джонни в ее жизни не осталось никакого смысла.

Глава 3

Тридцать минут спустя Элли все еще сидела, ссутулившись, и курила за маленьким столиком в номере мотеля. Солнце стояло выше в небе, и люди выходили из своих собственных убогих комнат. Она с завистью наблюдала, как семьи упаковывают свои вещи во внедорожники и минивэны. Казалось, все куда-то направлялись этим утром.

Все, кроме нее.

Она уже скучала по Джонни. Когда она была с ним, большие узлы в ее животе ослабевали, и ей удавалось набрать больше воздуха в легкие. Большую часть ночей он даже держал ее в своих сильных объятиях. То, чего никто никогда не делал.

Он единственный, кто по-настоящему по-доброму относился к ней за долгое время. И он был честен с самого начала. Он сказал, что это ненадолго, и однажды ему придется уехать без нее. А еще он сказал, что никогда не сможет забрать ее домой к своей семье.

И, конечно, она знала почему. Она просто недостаточно хороша.

Она сделала все возможное, чтобы удержать Джонни. Когда он находился рядом, она всегда была тщательно накрашена, увлажнена и надушена. Она усердно работала, стараясь показать свое тело во всей красе, единственной части себя, которой она гордилась.

Она стремилась всегда располагаться справа от него, чтобы он мог видеть лучшую сторону ее лица, и держала подбородок направленным во все правильные стороны, чтобы он не видел ее под многими плохими углами.

Даже когда они спали, она была при полном макияже, красившись косметикой из дешевого магазина, поэтому прилагала все усилия, чтобы не выставлять напоказ свою естественную внешность. Внешность, которая часто пугала ее саму. Она была осторожна, стараясь создать образ той, кем отчаянно хотела стать… Образ, который он, должно быть, наконец-то увидел насквозь.

В последнее время она все же ослабила бдительность, чего, как знала, ей не следовало делать. Впервые это случилось однажды ночью, когда она составляла компанию Джонни на его обычном маршруте, пробеге из Хьюстона в Бридж-Крик, штат Оклахома. Она сидела на пассажирском сиденье грузовика, высасывая желе из пончика и потягивая охлажденную «Корону», когда пьяно призналась, что ей всего пятнадцать. Он выплюнул свой «Доктор Пеппер».

— Итак, если ты из Луизианы и тебе всего пятнадцать, как, черт возьми, ты оказалась здесь? — спросил он.

Она пожала плечами.

— Автостопом.

— В пятнадцать лет? Моя мать едва выпускала меня из виду в пятнадцать лет. Кроме того, тогда я ни хрена не знал.

Элли начинала думать, что она тоже ни черта не знает. Девять месяцев назад у нее, казалось, было больше ответов. Теперь она ощущала себя еще более потерянной… и в еще большем отчаянии, чем когда-либо.

— Да ладно, дома все не могло быть так плохо, — подтолкнул он.

— Ну, вообще-то было. Кроме того, там никого не осталось.

— В смысле?

Она уставилась в окно.

— Это долгая история.

— Ну, мы примерно в сотне миль от нашей следующей остановки, так что я почти уверен, что у меня есть время. Давай. Расскажи мне.

Элли глубоко вздохнула, а затем, по глупости, выпалила все это. Она рассказала ему о том, как ее отец бросил семью. О том, что ее мать была проституткой… и как она сбрасывала тела в пруд за домом детства Элли. О том, как эта женщина издевалась над своим сыном и каким испорченным он стал. Затем о том, как ее брат убил их мать и в конечном итоге заботился об Элли. Как он оплачивал счета и покупал еду, но потом заболел головой и тоже начал причинять людям боль.

— Девять месяцев назад он покончил с собой, и теперь осталась только я. Вот что я имею в виду, когда говорю, что совсем одна.

У Элли скрутило живот, когда она выдавила последние слова, потому что, рассказывая свою историю, у нее возникло ощущение, что она делает что-то не так. Как будто совершает огромную ошибку, рассказывая Джонни правду о том, откуда она пришла. О том, кем она была.

«Есть причина, по которой ты мало рассказываешь, Элли. Просто помни об этом», — напомнила она себе.

Они ехали молча. Элли уставилась на остатки пончика с желе у себя на руке и пожалела, что не может отменить последние несколько минут.

— И ты хочешь сказать мне, что тебя никто не ищет?

Элли пожала плечами.

Джонни повернулся и уставился на нее, затем его взгляд вернулся к дороге. На мгновение тишина стала оглушительной. Потом он начал смеяться.

Элли нахмурилась, совершенно сбитая с толку. Но через несколько секунд она поняла. Он подумал, что она шутит.

— У тебя богатое воображение, Малышка! — сказал он, а затем снова начал смеяться. — О боже. Действительно, ты — нечто! Ну ка, отдай мне это пиво. Думаю, ты выпила слишком много!

Элли поймала себя на том, что тоже смеется — от облегчения, — потому что поняла, что если бы он ей поверил, то, скорее всего, больше не захотел бы ее видеть. Что он ее не спасет.

Теперь, сидя перед окном номера мотеля, она закурила еще одну сигарету и отчитала себя. Она должна была понять, что он собирается уйти. После трех недель совместных путешествий туда и обратно по его кондитерским маршрутам, два утра назад он без всякой причины сказал:

— Иди домой, Элли. Наверняка кто-то скучает по тебе. Кроме того, ты понятия не имеешь, кто я на самом деле. — Его голубые глаза не отрывались от ее, когда он говорил это. И это был первый раз, когда она видела его таким серьезным.

Но он ошибался. Никто не скучал по ней.

Все, что она сказала в грузовике, было правдой. И ей все равно, кем он был на самом деле. Он бы ей понравился, несмотря ни на что. В конце концов, кто она такая, чтобы кого-то судить?

Через два часа, выкурив все сигареты, кроме трех, она наконец поднялась. Ее сердце сердито забилось в груди. Никотин ничуть ее не успокоил. На самом деле, казалось, все совершенно наоборот.

Ее положение казалось практически безнадежным, и она так сильно устала. У нее нет ничего и никого. Мир стал пугающим местом. Местом, которому она, казалось, никогда не принадлежала. Она устала и просто хотела, чтобы все это закончилось.

Сунула руку в рюкзак брата и, порывшись в своих вещах, вытащила пузырек с таблетками, которые украла у водителя грузовика. Она изучила этикетку и подумала, достаточно ли их, чтобы покончить со всем — со всей этой жалкой неразберихой в ее жизни.

Она пошла в маленькую ванную комнату, чтобы наполнить пустую пивную бутылку водой из-под крана. Затем села на кровать и приняла таблетки по две за раз — всего двадцать три, — пока пузырек не опустел.

Включился кондиционер, зашипел вентилятор. Она вернулась в грязную ванную и уставилась на себя в зеркало. Ее серые глаза были опухшими и воспаленными. Черная тушь покрывала щеки, а из ноздри вытекала тонкая струйка прозрачных соплей.

«Неудивительно, что тебя никто не любит. Ты отвратительна».

Набрав в ванну теплой воды, она разделась, села и закурила еще одну сигарету. Затем прислонилась к стеклопластику и закрыла глаза, радуясь комфорту отдаления от своего мира. Подальше от невыносимого одиночества.

«И, надеюсь, снова к своему брату».

Глава 4

Симпатичная блондинка из супермаркета была в хозяйской ванной комнате, принимала ванну.

Он ждал в соседней спальне сразу за дверью, прислушиваясь к каждому ее движению. С охотничьим ножом в руке он стоял неподвижно, наслаждаясь приливом адреналина. Жаром, струящимся по его венам.

Его короткое пребывание в качестве местного жителя маленького городка вызывало у него клаустрофобию. Он с радостью вернулся бы в большой город. Но еще не мог уйти. Нет, он должен подождать. У него имелись обязанности. Люди, о которых наконец-то нужно позаботиться.

Время от времени она тихонько плескалась. Но по большей части вела себя тихо. Она читала роман. Он наблюдал, как она взяла его с собой. Какой-то триллер.

Очевидно, ей нравится бояться.

Несколькими минутами ранее она вышла из спальни в ванную, ее упругий маленький голый зад покачивался при ходьбе. Она держала бутылку вина, бокал и что-то еще. Что-то странное.

Только что заточенный нож.

«Странно», — подумал он.

Даже жутковато.

На самом деле, первые тридцать минут своего пребывания там он наблюдал, как она точила два ножа на кухне. Она положила один под подушку, прежде чем исчезнуть в ванной. Другой сейчас находился с ней в ванной.

Он улыбнулся про себя. «Как будто, направив нож против кого-то вроде меня, она будет в безопасности».

Может быть, нож имел какое-то отношение к триллеру, который она читала. Может быть, книга просто немного ее напугала. Хотя он видел, как она проверяла замки на всех дверях и окнах дома, возможно, все еще чувствовала себя неуверенно. Если так, то у нее есть на то веские причины. Ему потребовалось меньше минуты, чтобы открыть дешевый замок на задней двери.

С тех пор как он оказался в доме, он узнал несколько вещей об этой женщине. Глядя на книги, разбросанные по ее комнате, и на утверждения, нацарапанные на нескольких стикерах, которые она разместила на различных зеркалах и стенах, он мог интерпретировать ее самые личные проблемы.

У нее имелись проблемы в отношениях или они были в какой-то момент ее жизни.

Она искала совета, как выбраться из долгов.

И еще она хотела похудеть.

Он думал, что ее тело совершенно. На самом деле, голым оно выглядело гораздо лучше, чем, когда она носила одежду. К счастью, он находился рядом, когда она раздевалась, и смог запечатлеть этот образ в памяти. То воспоминание, которое он мог прокручивать снова и снова столько раз, сколько ему хотелось.

Когда ему заблагорассудится.

У нее была маленькая, но упругая грудь, красивый плоский живот, узкие бедра и сильные, стройные ноги. Ее зад выглядел небольшим, но высоким, подтянутым и пухлым во всех нужных местах.

Всплески в ванной. Она снова двигалась там внутри. Он напрягся, и его захлестнула очередная волна адреналина. Когда она снова успокоилась, его взгляд вернулся к ее вещам.

Ее кровать была не убрана. Она бросила свои трусики, лифчик и джинсы на пол. Футболка также валялась скомканной на ее бюро рядом с грязной тарелкой и ранее использованным бокалом для вина.

Она была неряхой. Ей стоило прилагать все усилия к тому, чтобы содержать свое пространство в чистоте, а не пытаться похудеть. Хаос заставлял его нервничать, когда он смотрел на вещи, оставленные в таком беспорядке.

Больше всплесков, эти громче. Она вылезала из ванны.

Он снова улыбнулся и пошел в свое укрытие.



Глава 5

Пыль закружилась в обжигающем воздухе, когда черный «Гранд Чероки» умчался прочь. Стоя на грунтовой дороге, Элли закурила сигарету и уставилась на маленький дом… место, в котором она не была девять месяцев. С той ночи, когда увидела, как ее брат покончил с собой.

Она вдохнула смесь дыма и гнилостного воздуха протоки, и ее вырвало. Глаза Элли наполнились слезами, а горло словно обожгло кислотой. Она никогда еще не чувствовала себя так плохо. Прошел целый день с тех пор, как ее вырвало таблетками в номере мотеля, и боль ничуть не ослабла.

Таблетки подействовали, когда она сидела в ванне мотеля, но примерно через пять минут рвоты она подумала, что все равно умрет.

Просто не безболезненно, как она надеялась.

Голая и дрожащая, она вылезла из ванны, прошла по грязному, потертому ковру и вернулась в постель, где ее рвало снова и снова. Потом пришел менеджер и потребовал тридцать долларов еще за один день. Она бы заплатила, но все, что у нее было, — это двадцатидолларовая купюра, которую дал ей Джонни, плюс немного мелочи, поэтому он ее выгнал.

Она была такой неудачницей.

Даже не смогла покончить с собой нормально.

Больная и ошеломленная, Элли стояла, держась за живот, возле мотеля, казалось, целую вечность, прежде чем смогла наконец сообразить, куда может пойти.

Просто место, где можно отдохнуть, пока ей станет не так больно.

Затем медленно до нее дошло. На самом деле, имелся единственный возможный вариант. Дом в Гранд-Треспассе, штат Луизиана, где она жила со своим братом. Дом ее детства. Город, который был немногим больше, чем пит-стоп для людей, которые направлялись в реальные места, путешествуя по шоссе I-10. Печальное маленькое местечко. И технически дом располагался даже не в самом Гранд-Траспассе, а в Уэстоне, еще более маленьком и унылом городке.

Поездка с четырьмя разными мужчинами заняла у Элли двадцать четыре часа, но она добралась туда. Проблема была в том, что она слишком боялась войти.

Она с трудом сглотнула. Просто снова увидев этот дом, Элли осознала реальность всего, что там произошло, намного сильнее. Она затянулась сигаретой и уставилась на использованную иглу для подкожных инъекций рядом со своей ногой.

Трава и жесткие сорняки выросли высокими и душили потрепанный дом. Старые, выцветшие полосы желтой полицейской ленты усеивали залитое солнцем переднее крыльцо, а отвратительные граффити большими красными буквами кричали о ее семье ненавистные вещи на облупившемся сайдинге. Чтение этих слов причиняло боль, и ее колени стали такими слабыми, что чуть не подогнулись.

Элли смотрела на дом почти час, когда жгучая боль пронзила центр ее живота, согнув пополам и заставив наконец войти.

Время пришло. Ей необходимо лечь… чтобы уснуть.

Схватившись за живот, она прошаркала по пыльной гравийной дорожке, ведущей к дому, и поднялась по шатким ступенькам крыльца.

Она замерла.

Скелет мертвого кота — отдельные пучки грубого черного меха, все еще держались на его заде и хвосте, — лежал в углу одной из лестниц. Она подумала, не тот ли это кот, которого она кормила в последние недели своего пребывания в доме. Кот, которого она слышала, как ее брат называл «Йен».

Элли перевела взгляд на переднее окно. Стекло полностью исчезло, не оставив ничего, кроме темной зияющей дыры в гостиной. Входная дверь тоже была сломана.

Она открыла сетчатую дверь, затем толкнула деревянную шире, вдыхая затхлый запах заброшенного дома. Запахи плесени, разложения и мочи заполнили ее ноздри. Выглядело так, как будто кто-то принес в комнату бейсбольную биту. Осколки стекла, гипсокартон, набивка и предметы мебели валялись на полу. Диван со сломанными пружинами осел. Все покрывал толстый слой пыли.

Ее желудок сжался, когда взгляд остановился на окровавленном ковре. Она долго смотрела на него, заново переживая ту ужасную ночь. Ту, с которой она все еще так сильно хотела покончить.

Она отвела глаза от места, где умер ее брат, и порылась в заднем кармане в поисках еще одной сигареты. Когда она сделала долгую затяжку, что-то прохладное скользнуло по ее спине. Элли развернулась, хлопнув свободной рукой по пояснице, затем по основанию шеи, с тревогой нащупывая, что бы это ни было. Но там ничего не оказалось.

Затем она поняла, что ей холодно. Очень холодно.

«Мне просто нужно прилечь», — сказала она себе.

— Кто там? — спросил голос, доносившийся из кухни.

Элли подскочила. Отступив назад, она крикнула:

— Я здесь живу. Кто ты?

Тишина.

Она взялась за металлическую ручку входной двери.

— Там кто-нибудь есть? Эй?

Ничего.

Она наклонилась, подняла с ковра большой осколок стекла и медленно двинулась через гостиную, ее пульс участился.

— Эй? — снова позвала она.

Тишина.

Прошло несколько минут, прежде чем она набралась смелости на цыпочках пройти на кухню и выглянуть из-за угла.

В центре линолеумного пола была вырыта огромная яма.

Вероятно, там, где копы копали в поисках новых тел. Остальная часть пола была покрыта мусором: обертки от гамбургеров, выброшенные банки из-под пива и содовой, грязные бумажные полотенца, пара красных трусиков и теннисная туфля, которую она не узнала. Мусор также был разбросан по желтой стойке из пластика.

Но в комнате не было ни души.

Сетчатая дверь на заднее крыльцо оказалась приоткрыта.

Может быть, человек испугался и убежал.

— Эй? — позвала она снова, на всякий случай.

Но ее призыв был встречен лишь еще большей тишиной.

Ее брат однажды сказал, что, по его мнению, именно так все и началось с их матерью. Хотя она десятилетиями страдала от депрессии, однажды, ни с того ни с сего, женщина просто начала слышать голоса… видеть вещи. Врач диагностировал у нее ряд дополнительных психических расстройств, включая параноидальную шизофрению, и ее состояние только ухудшилось. Вот тогда все изменилось, сказал он, и дом стал опасным для всех.

Вскоре после этого их отец как-то поздно вечером ушел за упаковкой пива из шести банок и так и не вернулся, что только ускорило ухудшение психики ее матери.

Спустя какое-то время после разговора об их матери брат закрылся от нее. Теперь Элли понимала, что это, вероятно, потому, что он тоже начал слышать голоса. И теперь она…

Она выбросила эту мысль из головы и направилась к задней двери. Как раз в тот момент, когда Элли собиралась коснуться ручки, она шагнула в полосу холодного воздуха.