– И тебе спасибо большое, Брайар, – сказала Лейни, сделала лицо ох-уж-эти-дети и резко перешла к делу: – Аликс, начнем с вас. Когда в тот вечер вы позвонили Эмире, могли ли вы представить, что произойдет дальше?

– Господибоже, конечно, нет. – Аликс обнаружила, что снова способна дышать. В ровном голосе Лейни звучало искреннее любопытство – как будто они раньше никогда не встречались и уж точно ничего не репетировали. От ее уверенности комната казалась не такой бутафорской, а слова – не такими заученными. – Мы совсем недавно переехали в этот город, и мне казалось совершенно естественным позвонить Эмире и спросить, не выручит ли она нас. Думаю, многие родители со мной согласятся: хотя жизнь иногда подбрасывает нам неприятные сюрпризы, в общем и целом супермаркет – отличный вариант, чтобы провести время с маленьким ребенком.

– Итак, Эмира. – Лицо Лейни сделалось участливым и серьезным. – Вы с Брайар в «Маркет депо». Что же происходит дальше?

Брайар вдруг горестно прижала руки к лицу и сказала: «Что же дальше?» Аликс улыбнулась и погладила Брайар по спине, поправляя ей волосы.

– Эммм… мы гуляли по магазину и как раз собирались заглянуть в отдел орешков… – начала Эмира, обращаясь скорее к Брайар, чем к Лейни. – И тут охранник спросил, мой ли это ребенок.

Лейни уперла локоть в колено с таким видом, будто Эмира только что процитировала древнюю притчу. Она прищурилась, склонила голову набок и издала выразительное «хмм».

– Я ответила, что я ее бебиситтер, – продолжила Эмира, – а он сказал, что я не похожа на бебиситтера, и не дал нам уйти.

– Думаю, тут важно отметить, что Эмира в тот вечер была на дне рождения, но ушла, чтобы нас выручить. – Аликс перенесла руку с дочкиной спины на Эмирино плечо. Эта реплика и этот жест не были отрепетированы заранее, порыв был естественным, и Аликс не стала его сдерживать. – И кстати – поскольку этот момент, похоже, вводит людей в заблуждение, – дело было еще в сентябре, так что наряд Эмиры полностью уместен, учитывая, что она планировала быть на вечеринке.

– То есть, как я понимаю, это была не та одежда, в которой вы обычно проводите время с ребенком? – с легкой усмешкой уточнила Лейни.

– Ну конечно, нет, – подтвердила Эмира. Она широко улыбнулась обеим – Лейни и Аликс – и добавила: – Обычно у меня, ну, что-то типа бебиситтерской униформы.

Аликс резко вдохнула, два раза. Она посмотрела в зеленые глаза Лейни, ища в них опору, и велела себе: Успокойся. Это она фигурально. Она имела в виду джинсы или легинсы. Аликс плотно прижала лодыжки одну к другой. Она выбрала тебя. Они с Келли больше не вместе. Продержись еще немножко, Аликс. Уже почти все.

– Итак, начинается этот допрос, эти люди не дают вам уйти, – напомнила Лейни события того вечера. – Что вы при этом чувствуете?

Аликс повернула голову, чтобы видеть лицо Эмиры, пока та подбирает слова. Аликс уже прикасалась к ней один раз, больше нельзя. Но зато она может дать ей спокойно подумать, поддержать ее позитивными мыслями. Давай, Мира, ты можешь. Эмира подхватила Брайар под мышки и усадила удобнее у себя на коленях.

– Эммм… я очень растерялась и разозлилась? – проговорила Эмира с восходящей интонацией. – Мы не шумели, ничего такого, поэтому было очень странно, что они к нам подошли. И потом, я просто жутко испугалась, что они ее у меня отберут.

Кэтрин на руках у Тамры издала очень милый и еле слышный зевок. Тамра на цыпочках отошла к Заре, подпиравшей дверной косяк у входа в гостиную, – на случай, если зевание продолжится и нужно будет ретироваться подальше. Когда Эмира договорила, Брайар посмотрела на оператора и сказала: «Я не маленькая, окей?»

– Возвращаясь к обвинениям в ваш адрес, – продолжала Лейни, вновь завладев общим вниманием, – Эмира, вам не кажется, что в интересах справедливости этот охранник должен быть уволен?

Этот вопрос они не репетировали. Интересно, Лейни это нарочно? Аликс не знала. Затаив дыхание, она наблюдала, как Эмира молча удивляется, потом приходит в себя и отвечает:

– Ой. Нет, нет. – Эмира равнодушно помотала головой, как будто отказываясь от десерта после сытного ужина. – Я тогда сильно разозлилась, но сейчас меня гораздо больше злит, что кто-то выложил это видео в интернет без моего разрешения. Я этого совершенно не хотела, но… тому, кто это сделал, явно наплевать на такие вещи, как получение согласия? И я считаю, что это… это очень печально.

Улыбка Аликс – с закрытым ртом, внимательная, сочувственная – стала натянутой, и удержать ее было очень трудно. Нет, это исключено, думала она. Исключено, никто не мог узнать, никак. Но важнее, чем это видео и то, как оно попало в интернет, было другое: даже если Келли пока что не предал Эмириного доверия, это всего лишь вопрос времени. Брайар потрогала свои туфли, подняла взгляд на Эмиру и с интересом спросила: «Печально? Кто-то плачет?»

– И еще, Аликс. – Лейни повернулась к ней, и по ее задорной интонации Аликс догадалась, что дело идет к концу. – Тема женщин, умеющих постоять за себя, вам явно не чужда. Именно на ней вы построили карьеру!

– Это правда. – Аликс повернулась к Лейни. До нее дошло: возможно, это ее единственный шанс открыто сказать, как бесконечно много значит для нее Эмира, сказать без тени сдержанности и не боясь отнять у Эмиры время. – Эмира воплощает самый дух моего «Собственного почерка». Она не только умеет постоять за себя – она умеет слушать себя, и именно такого человека мы с Питером хотели бы видеть рядом с нашими девочками, особенно в этот столь важный период их жизни.

– Если не ошибаюсь, с нового года Эмира будет проводить с вами больше времени? – Лейни посмотрела на Эмиру и Аликс, явно ожидая подтверждения от обеих. – Пока вы пишете свою первую книгу?

Аликс усмехнулась. Она-то надеялась, что Лейни ввернет упоминание о ее книге тоньше, незаметнее, но зато такая прямота позволила ей впервые за несколько месяцев действительно почувствовать себя владелицей малого предприятия.

– Да, верно, – сказала Аликс. – Я заканчиваю книгу и возвращаюсь к своему бизнесу, потому что Эмира согласилась работать у нас на постоянной основе. И, если честно… – Аликс посмотрела на дочь, – если честно, для нас это просто счастье. – Краешком глаза она заметила, как Эмира прикусила щеку.

– И наконец, Эмира. – Лейни вздохнула. – Может быть, вы хотите что-нибудь добавить? Что-то посоветовать другим бебиситтерам, которые могут оказаться в подобной ситуации?

Отрепетированный ответ Эмиры включал в себя фразы типа постоять за себя, не терять самообладания и что бы ни случилось, всегда держать телефон заряженным. Но когда Эмира, медленно кивая, произнесла: «Эммм… дело в том, что», Аликс не поняла, как она собирается вырулить к этим заключительным фразам.

– Дело в том, что вообще-то нет. Нет, у меня нет никаких советов, потому что… эммм… – Эмира подула на челку, и несколько прядок взлетели вверх. – Я не собираюсь работать у Чемберленов на постоянной основе? Точнее… вообще не собираюсь.

Аликс выпрямила спину и глубоко вдохнула, раздувая ноздри. Первая мысль ее была: О нет. Она просто растерялась.

Лейни бросила на Эмиру ласковый, подбадривающий взгляд:

– А вы могли бы подробнее остановиться на этом, Эмира? Может быть, вы вынесли из этой истории какой-то опыт, который пригодится вам в вашей новой роли?

– Эммм, да. – Эмира склонила голову набок, и в этот момент Аликс узнала ту Эмиру, которая месяцами приходила к ней в дом. Эту нотку скуки в голосе. Этот холодок раздражения. Пульс на шее у Аликс забился еще быстрее.

– Ну, в общем-то, все было неплохо? – сказала Эмира, обращаясь к Лейни. – Но когда это видео оказалось в интернете, кое-какие вещи определенно прояснились, так что… из-за некоторых принципиальных разногласий я больше не смогу здесь оставаться. Но вы всегда сможете найти меня в приемной офиса «Зеленой партии Филадельфии», потому что… да. Там я и буду работать.

Первым побуждением Аликс было рассмеяться. Она красиво растянула губы и положила руку на диван между собой и Эмирой.

– Нет, Эмира. – Она широко улыбнулась. – Лейни говорит о работе няни. У нас, с нового года.

– Угу. Ну и я о том же? – Эмира приподняла Брайар и поставила на пол – привычное движение, так хорошо знакомое им обеим, – и Аликс замерла. – Я не буду у вас работать, – разъяснила Эмира. – Я ухожу в офис «Зеленой партии», на полный рабочий день.

Аликс снова рассмеялась. Она посмотрела на Лейни, ища подтверждения, что это розыгрыш, однако на лице у Лейни тоже было написано недоумение.

– Простите, – Аликс заправила светлую прядь за ухо, – что вы имеете…

– В общем… – Эмира повернулась к ней, – суть в том, что… – Она подняла глаза, отвечая на ищущий взгляд Аликс. И на миг у нее, у Эмиры, сделалось такое лицо, как будто она вдруг вспомнила сон, который видела этой ночью. – Я думаю, будет лучше, если отныне мы пойдем разными путями и… эти пути, как бы… никогда снова не сойдутся.

Аликс как будто выплыла из тела и теперь смотрела на себя сверху, с высоты трех футов. В комнате внезапно повеяло жутью вечеринки-сюрприза, камеры показались вдвое больше и словно засасывали Аликс в черные круглые ямы объективов. Финальная фраза, брошенная Эмирой, была из тех, что вызывают одновременно дурацкую растерянность и дикий страх, и интонация была такая, с какой говорят: «Простите, тут занято». Но цитата прочитывалась безошибочно, и вывод был очевиден: да, Эмира с Келли потешались над богатенькой Алекс Мерфи, и да, эта Алекс Мерфи все еще существовала, – это походило на виток сюжета в фильме ужасов. Когда откуда-то из глубин дома вдруг доносится звонок. Это была она, это она узнала, что все это время была мертва. Это был сон во сне. Уголком дергающегося глаза Аликс заметила, как рука Тамры взлетела ко рту. И хотя эта рука закрыла пол-лица, Аликс все равно расслышала: «О господи».

Камеры продолжали снимать.

Нервная система велела Аликс не шевелиться и улыбаться как ни в чем не бывало. Она понимала, что выглядит как трехлетка, которую хлопнули по плечу в игре в «колдунчики», и трехлетка замерла – восторженно, но и растерянно, не зная, как долго ей оставаться застывшей. Она открыла рот, чтобы сказать что-нибудь, хоть что-нибудь, но язык внезапно по-идиотски распух и не желал поворачиваться.

– Окей, тогда все, спасибо, – сказала Эмира, глядя в пол. Она встала и быстро скользнула между Аликс и камерами, а Брайар потрусила за ней: «Мира, подожди меня!» На выходе из гостиной Эмира снова послала Заре многозначительный взгляд, но на сей раз Зара явно прочла в нем призыв к действию и опустила телефон в карман штанов. И, едва Эмира скрылась из виду, Зара вышла на сцену.

– Йеее, вот так вот! – объявила Зара в камеру из-за спины Лейни. – Наша девочка свободна, ясно вам? Ей это все не надо! – На словах «это все» Зара небрежно смахнула с дивана белую декоративную подушку, на которую только что опиралась спиной Эмира. – «Зеленая партия», нигга, вот так вот! У девочки будут денежки! – Зара завертелась перед камерой, поворачивая голову то так, то этак, выкрикивая «Вот как выглядит демократия!» и хлопая в такт на каждом слоге. Когда Кэтрин захлопала вместе с Зарой, Лейни, скрывая панику, сказала в камеру: «Книга Аликс Чемберлен “Заинтересованные лица” выйдет из печати в мае 2017 года. Мисти, передаю вам микрофон». При этом, держа руку на уровне паха, она отчаянными жестами сигналила операторам «стоп!».

Двадцать шесть

– Би, скорей беги ко мне, – позвала Эмира, но Брайар и сама уже догнала ее. Под голос Зары, эхом разносящийся по первому этажу, Эмира взяла Брайар за руку и на миг подумала: А что, если просто взять и выйти с тобой за дверь? Докуда мы успеем добраться? До квартиры Шони? Может быть, до Питсбурга? Но вместо этого она посадила Брайар на крышку унитаза в гостевой ванной и закрыла за собой дверь. Села на корточки, положила руки на коленки Брайар, но, заметив, как дрожат ладони и мизинцы, переместила руки на края унитаза.

– Эй, стрекоза. Ну-ка, скорее посмотри на меня.

Брайар забросила ножки на унитаз, чуть не ударив Эмиру в грудь носками туфелек, и одной рукой откинула с лица светлую прядку. Эмира ощутила, как все ее тело проседает и трещит под тяжестью осознания, что все те разы, когда она делала Брайар хвостики, изначально были сочтены. Брайар подняла глаза и показала на Эмирину цепочку. «Я хотю это», – сказала она, и Эмира подумала: Вот и все. Вот так, да?

– Послушай, – прошептала Эмира. – Помнишь, я сказала, что в семье не должно быть кого-то одного самого любимого?

Брайар кивнула.

– Да, да! – согласилась она и укоризненно покачала пальчиком. – Это нехорошо.

«Чьи улицы?!» – выкрикнула за дверью Зара и трижды хлопнула в ладоши. «Наши улицы!» Снова три хлопка.

– Да, но знаешь что? – Эмира улыбнулась. – Ты – моя самая любимая. Никто больше. Только ты.

– Окей, Мира? – Бровки Брайар внезапно приподнялись, как будто ей нужно было срочно сказать что-то важное. – Может быть? – Она снова показала на Эмирину цепочку. – Может быть, ты мне это дашь? На немножко. Не насовсем.

До Эмиры дошло, что Брайар, наверное, не умеет прощаться, потому что ей никогда раньше не приходилось этого делать. Но, с прощальными словами или без них, Брайар прямо сейчас станет человеком, в чьей жизни не будет Эмиры. У нее будут свои походы с ночевками к одноклассницам и свои слова, правописание которых она будет вечно забывать. Она будет говорить «Серьееезно?» или «Очуметь!» и спрашивать подружку: «Это моя вода или твоя?» Она будет прощаться в выпускных альбомах, и в слезах с разбитым сердцем, и в мейлах, и по телефону. Но с Эмирой она не простится никогда, и от этого будет казаться, что Эмира никогда не освободится от нее полностью. Навсегда, до конца своих дней и за ноль долларов в час Эмира останется бебиситтером Брайар.

За дверью раздавались шаги. Зара запела «Мы преодолеем» – быстро, как на ускоренной перемотке, – завершая кажду строчку возгласом Йеее! Тамра прикрикнула: «Подруга, а ну прекращай», а Зара в ответ завопила: «Я не оказываю сопротивления!» Лейни просила всех успокоиться, пожалуйста, пожалуйста, Кэтрин заплакала, а голос миссис Чемберлен произнес: «Где Брайар?»

Эмира прижала голову к головке Брайар. Поцеловала в щеку, впитывая в себя ее запахи: детское мыло, клубника, терпкая сладость засохшего йогурта. Снова опустилась на пятки. Пощекотала Брайар шейку, надеясь, что еще хотя бы несколько лет в ее жизни не будет настолько же печального мига, и сказала: «Увидимся, окей?» Брайар сложила губы в улыбку и ткнулась подбородком в Эмирины пальцы. Потом пожала плечами, подняв их до самых ушей, словно не знала ответа на очень ласково заданный риторический вопрос.

Послышались быстрые шаги, дверь ванной комнаты распахнулась. Запыхавшаяся Зара наклонилась, ухватив себя за коленки, и в промежутках между шумными вдохами проговорила:

– Окей… они в ярости… так что…

– Вызови нам «Убер», – распорядилась Эмира.

Она поцеловала Брайар в макушку, подхватила под мышки, опустила на пол и приказала себе убираться из этого дома. Когда она повернулась, чтобы уходить, вместо Зары перед ней оказалась миссис Чемберлен.

Веснушчатая шея миссис Чемберлен была покрыта красными пятнами. Челюсть ее странно выдвинулась вперед, так что видны были только нижние зубы. Она смотрела на Эмиру так, будто та опоздала на работу на несколько часов и теперь миссис Чемберлен ждет объяснений и извинений.

– Тамра! – позвала она. Послышались звуки, все ближе и громче – шуршание носков по плиточному полу, неровный плач Кэтрин. Дождавшись подкрепления, миссис Чемберлен снова уставилась в глаза Эмире и голосом, идущим откуда-то глубоко из диафрагмы, проговорила:

– Эмира? А ну отойдите от нее!

Эмира позволила себе не делать каменное лицо и не скрывать, что она впечатлена. Значит, вот как миссис Чемберлен решила это закончить – разыграв козырную мамскую карту, которую раньше всегда прижимала к груди. Никогда прежде на Эмириной памяти миссис Чемберлен не была так озабочена местонахождением своей дочери, тем более что дочь эта сейчас находилась с Эмирой, что, по мнению самой Эмиры, было для Брайар самым безопасным местом на свете. Если я что-то и умею делать реально лучше всех на свете, думала Эмира, так это заботиться о твоем ребенке. Однако вслух она хмыкнула и сказала:

– Окей.

Эмира боком прошла мимо Тамры, и та бросилась к Брайар, как будто Эмира только что отпустила последнюю заложницу. Справа от Эмиры Зара придерживала открытой входную дверь, вставив в нее ногу. Миссис Чемберлен по-прежнему удерживала плацдарм перед гостевой ванной и оттуда выкрикивала Эмирино имя, властно и стервозно:

– Эмира? Прошу прощения?

Эмира, держась обеими руками за дверной косяк в прихожей, глянула на крючки на стене и спросила:

– Где мой рюкзак?

Зара, с телефоном в руках, посмотрела на лестницу за Эмириной спиной и поморщилась:

– Ой-ой.

– Эмира!

Эмира обернулась и обнаружила прямо перед собой поднятые руки миссис Чемберлен с широко растопыренными пальцами. Эмира сделала вдох и двинулась мимо нее к лестнице, осознавая, что неграциозно приседает, как будто надеясь стать незаметнее или как будто пробегая перед большой компанией, смотрящей по телевизору спортивный матч. Краем глаза она увидела, что на диване Тамра гладит Брайар по голове. Миссис Чемберлен поспешила по ступенькам вслед за ней: «Эмира, стойте!» Эмира ускорила шаг и услышала голос Брайар: «А куда Мира идеть?»

Она не остановилась, пока не увидела свой рюкзак на полу в детской ванной. Она подняла рюкзак за лямку, выпрямилась и вскинула его на правое плечо, но миссис Чемберлен успела воспользоваться этой заминкой и встала перед входом в ванную, широко расставив ноги. Волосы ее торчали во все стороны, шея и грудь с каждой секундой становились все краснее. Она закрыла глаза и сказала:

– Вы что, издеваетесь?

Эмира захлопнула рот. Миссис Чемберлен продолжала:

– Эмира, я просто поверить не могу! Вы понимаете, что вы только что сделали? Вы только что унизили меня и дело моей жизни.

– Эммм… – Эмире не верилось, что история повторяется, и так скоро: она опять в белом-белом месте, пытается сохранить самообладание и вести себя так, будто ничто не мешает ей спокойно уйти. Она поправила лямку рюкзака, задвинув его глубже на плечо.

– Я просто забираю свои вещи, – сказала она.

– Огосподибоже, Эмира! – Руки миссис Чемберлен опять взлетели на уровень груди, и она вращала ими, словно сворачивала кому-то шею. – Вы не понимаете, да, что вы и себя выставили не в лучшем свете? Вы серьезно выискали эту «Зеленую партию», просто чтобы мне досадить?

Эмира растерянно заморгала:

– Эммм… нет?

– Да уж конечно! Я говорю вам, что сотрудничаю со штабом Клинтон, и вы вдруг по чистой случайности решаете уволиться и пойти в «Зеленую партию»?

– Нет…

– Нет?!

– Нет, – повторила Эмира громче. – Я давно там работаю. Дольше, чем у вас.

Миссис Чемберлен театральнейше – Эмира никогда не видела такого в реальной жизни – выпучила глаза:

– Чтооо?!

Эмира подумала было осторожно напомнить миссис Чемберлен, что ту интересовали совсем другие факты ее, Эмириной, биографии: с кем Эмира встречается, какой ее любимый коктейль, куда она собирается в пятницу вечером… Но пытаться что-то доказывать – только затевать еще один спор в непосредственной близости от трехлетнего человека, который Эмире больше чем просто нравился. Так что вместо этого она сказала:

– Я пойду, окей?

Вдыхая сквозь стиснутые зубы, она маленькими шажками осторожно обошла миссис Чемберлен и взялась за перила.

– Эмира, вы серьезно?! – Миссис Чемберлен последовала за ней. Эмира взялась за перила и, строго приказав себе не споткнуться, побежала вниз. В холле у подножия лестницы стояла Лейни, одной рукой упираясь в стену, другую прижав к груди. – Не смейте! – заорала миссис Чемберлен, когда Эмира достигла первого этажа. – Вы не можете просто так взять и уйти!

Эмира, в дверном проеме между холлом и прихожей, обернулась.

– Все это было ради вас! – выкрикнула миссис Чемберлен. – Мы хотели вернуть вам доброе имя, а вы с нами вот так? Не знаю, что там вам сказал Келли, но я… Эмира. Все, что мы делали, было только ради вас. Абсолютно все. – Ее неотрывный взгляд словно говорил: «Я знаю, ты догадалась, что это была я, но мне наплевать». – Вы, возможно, еще слишком молоды, чтобы это понять, но мы всегда действовали от чистого сердца и только в ваших интересах. Эмира, мы… мы вас любим. – Миссис Чемберлен вскинула руки в знак поражения, как будто, любя Эмиру, она тем самым предавала интересы собственной семьи. – Я не… – она покачала головой, – я не знаю, что сказать.

Эмира уставилась на люстру в холле. То, что миссис Чемберлен залезла в ее почту и выложила в интернет приватное видео, казалось в этот миг самой малой из ее, миссис Чемберлен, проблем. Эмира понимала: если бы у миссис Чемберлен была видеозапись того, как обижают и унижают ее саму, она бы хотела, чтобы кто-то за нее выставил эту запись в Сеть. Не было ни малейшего шанса убедить миссис Чемберлен, что в действительности она сделала то, что сделала, вовсе не ради Эмиры, однако был шанс – ее, Эмирин, последний шанс – поверить, что миссис Чемберлен способна что-то делать не ради себя самой, а ради другого человека. Эмира сунула руку за спину и надела вторую лямку рюкзака на левое плечо.

– В общем… прямо сейчас это вроде как еще ничего, потому что ей всего три года, – сказала она. – Но вам надо хоть иногда делать вид, что Брайар вам нравится. Пока она… типа… еще не разобралась, что к чему.

Миссис Чемберлен прижала руку к груди. Шея напряглась, угрожающе обозначив ключицы, и все тело застыло в неуклюжем наклоне. Не сводя широко распахнутых глаз с Эмиры, она произнесла:

– Прошу прощения?

– Я понимаю, у меня нет детей и все такое, – продолжала Эмира. – Но вы должны перестать смотреть на нее так, как будто вы только и ждете, чтоб она изменилась и стала кем-то другим. Потому что… эммм… что случилось, то случилось. Так уж вышло, понимаете? Вы ее мама, и все тут.

Все разговоры оборвались, и стало очень тихо.

Если бы кто-то сказал Эмире, что она плохо справляется со своей работой, она, скорее всего, поступила бы как всегда – издала короткий смешок и сказала: «Окей». Она знала, что как наборщица текстов она хороша, а как бебиситтер – еще лучше, и втайне была благодарна, что кто-то считает эти ее занятия настоящей работой, а не просто временной халтуркой. Но взгляд миссис Чемберлен сделался пустым и пристыженным, как будто ее застигли среди ночи перед холодильником с вилкой в руке и шоколадной глазурью на лице. Губы ее плотно сжались под самым носом, и Эмира подумала: Она что, сейчас расплачется? Секунду Эмира пыталась убедить себя, что ее слова были вовсе не так ужасны, что они были необходимы и, хотелось бы надеяться, конструктивны. Но тут у нее за спиной Зара глубоко и шумно втянула ртом воздух и на выдохе тихо сказала:

– Оппа. Вот и он.

За входной дверью, у крыльца, негромко посигналила машина.

– Простите… все это жутко неловко. – Эмира выдохнула и сделала два шажка в сторону, прежде чем выйти из дома Чемберленов в последний раз. Уже стоя на крыльце, она повернулась, сунула голову обратно в прихожую, сказала: «Простите, Лейни» – и поспешила вслед за Зарой вниз по ступенькам, к пассажирской стороне серебристого «форда фокус». Зара открыла дверцу и спросила:

– Вы Деррил?

Водитель кивнул, и девушки запрыгнули на заднее сиденье.

Двадцать семь

В средней школе Уильяма Мэсси Алекс Мерфи была одной из двух представителей выпускного класса в ученическом совете. Это означало, что раз в две недели на общешкольных собраниях она оглашала объявления, а по пятницам приходила в футболке поло с надписью «Ученический совет». Но ближе к выпускному вечеру стало ясно, что ничего хорошего эта должность ей не принесла. В школе все было как в дурном сне. В последние дни учебного года, когда стало известно, что Робби Кормье лишен волейбольной стипендии на учебу в Университете Джорджа Мейсона, Алекс постоянно обнаруживала то у себя на спине, то на учебниках самоклеящиеся листочки с надписями типа «Стукачка» или «Сучка-богачка».

В обязанности ученического совета входила уборка после выпускного бала. Алекс умоляла учительницу дать ей отдельное задание, для которого ей не нужно было бы вместе с другими снимать гирлянды, выметать серпантин и слушать «поверить не могу, что школа уже позади». Учительница наверняка знала, что произошло, – все знали – и поручила Алекс другую, легкую работу: вымыть шкафчики выпускников, расположенные во внутреннем дворике. На следующий день после выпускного, с замурзанной тряпкой и бутылкой моющего средства, Алекс начала с буквы «Z» и стала двигаться в обратном направлении, к «А». Стоя мыть верхние шкафчики было не так уж трудно. А вот чтобы отмыть нижние, приходилось опускаться на бетонный пол, и вскоре у нее на коленках появились синяки.

На букве «J» – это был шкафчик Джонсона – ей пришлось сходить к уборщице за новой тряпкой. А к букве «G» – шкафчик Гарсиа – мусорное ведерко доверху заполнилось исписанными тетрадками, забытыми носками, зеркальцами и конфетными фантиками. Алекс выбросила не меньше дюжины маленьких фотографий: девочки в цветочных браслетах, девочки, обхватившие сами себя за талию, групповые фото футбольных команд или столов для крутых. Чем ближе подбиралась Алекс к букве «С», к шкафчику Келли Коупленда, тем упорнее ей казалось, что за ней следят. Она начала чувствовать, что все ее движения неестественны – как если бы она притворялась, что читает журнал, а на самом деле пыталась подслушать разговор.

Алекс распахнула шкафчик Келли. В нем царили пустота и печаль. Это был тот самый шкафчик, в который она не раз опускала письма; Келли мог бы хотя бы из приличия оставить в нем немного хлама! Она не знала, что ожидала найти, но то, что шкафчик был абсолютно пуст и не нуждался в уборке, выглядело как оскорбление, неуклюже замаскированное под комплимент. И все же Алекс отдраила шкафчик Келли так, как будто он был покрыт тонким слоем усталости от школьной жизни. А потом переключилась на шкафчик, расположенный прямо под ним, а шкафчик Келли при этом оставался открытым и поскрипывал.

Она начала сверху и собиралась двигаться дальше вниз, но тряпка зацепилась за что-то в верхнем углу. Что-то, на ощупь бумажное и треугольное, застряло в металлических пластинках между этим шкафчиком и висящим над ним шкафчиком Келли. Алекс, стоя на коленках, наклонилась еще сильнее и пальцем через тряпку стала пропихивать это вниз сквозь щели в крышке шкафчика, готовясь увидеть нечто гадкое вроде промасленного пакета от сэндвича или окоченевшего крыла какой-то дохлятины, а может, просто похабный журнальчик, упрятанный от чужих глаз. Но когда наконец это нечто провалилось внутрь шкафчика, а потом выпало к ее ногам, Алекс задохнулась и чуть не вскрикнула: на сложенных отрывных листках мелькнул ее собственный почерк. В тесном пространстве между шкафчиком Келли и тем, что был прямо под ним, застряло целых пять ее писем. Они были грязные, измятые и пожелтевшие, но, хуже того, они не были вскрыты! Они по-прежнему были запечатаны, а сверху ее почерком было написано: «От А. М». Ловя ртом воздух, Алекс обернулась через плечо, убедилась, что, к счастью, вокруг по-прежнему никого, молниеносно собрала свои невскрытые письма и сунула их в бюстгальтер. Потом быстро протерла низ шкафчика, захлопнула его и только тогда увидела еще одни инициалы, процарапанные на ржавом металле, – буквы «R» и «C» в верхнем углу дверцы. Прямо под шкафчиком Келли Коупленда располагался шкафчик Робби Кормье.

Неделями Алекс думала о Келли, и думала в основном одно: Как он мог это сделать? И вот, как теперь выяснилось, он этого и не делал.

Но какое это теперь имеет значение? Ущерб нанесен, и он непоправим. Все равно все лето, пока она не уедет учиться, ее будут обзывать гнусными словами, а Робби все равно не примут в университет, и это уже не отменить. На миг у Алекс мелькнула мысль вытащить письма из бюстгальтера: вдруг на них грязь или какая-то пакость, которая разъедает кожу? Она снова бросила взгляд через плечо: ни души. Алекс была одна, и единственное, что у нее осталось, – свобода выбрать тот сюжет, который ее больше всего устраивает.

Знание, что виновник ее краха не Келли Коупленд, а всего лишь неисправный шкафчик, никогда не принесет облегчения. Всегда будет легче верить, что первопричина ее бедствий – Келли, а не ее собственная ошибка. Этот выбор – верить наоборот, притворяться, что не было никаких пожелтевших писем, плотно прижатых к груди, – позволял ей чувствовать себя ближе к Келли, пусть даже быть ближе к Келли означало затаить на него обиду за то, чего он никогда не совершал. И все лето, пока Алекс обертывала салфетками столовые приборы и получала мизерные чаевые, ей было легче злиться на Келли и считать, что все из-за него, чем признаться себе, что он ни при чем.

Келли был тем человеком, который загубил ее последний школьный год, и это была такая же непреложная истина, как то, что ее имя пишется А-л-и-к-с.

Двадцать восемь

Было бы несправедливо утверждать, что Эмира Такер совсем бросила бебиситтерство. В приемной офиса «Зеленой партии» она проработала всего месяц и неделю. На одном фандрайзинговом мероприятии, наливая кофе в термос, она увидела, как маленький мальчик высыпает пригоршню крекеров «золотая рыбка» на хлипкую бумажную тарелочку. «Привет, – сказала ему Эмира. – А что, если мы пересыплем это в чашку? Ты не против?» Мальчик оказался сыном директора регионального Бюро переписи населения США, женщины шести футов ростом по имени Пола Кристи, наблюдавшей издали. Пола наняла Эмиру секретарем-референтом, и двадцать седьмой год Эмириной жизни большей частью протекал в конференц-залах и черных джипах.

Эмира составляла графики деловых встреч Полы, заказывала ланчи и стояла на подхвате во время панельных дискуссий и докладов. Но она еще и утешала Полу и других взрослых зрелых женщин, когда они плакали и злились (гладила по спине, давала бумажные носовые платочки, говорила, что все будет хорошо). Хотя прямой эфир в утреннем выпуске «Новостей Филадельфии» открыл Эмире путь к самой высокооплачиваемой работе в жизни (восемнадцать долларов в час плюс бесплатный ланч), впоследствии ей было смешно, что когда-то она придавала такое значение четырехминутному сюжету в местных новостях. Интервью тогда оборвалось сразу после Зариного «Йеее, вот так вот!». И если не считать парочки ютьюб-сборников «Интервью, в которых что-то пошло не так», никто из Эмириных ровесников его не видел. Даже Шони, даже Джосефа – Эмира заставила Зару поклясться, что она никому не расскажет.

За три дня до Эмириного двадцативосьмилетия начальница вызвала ее к себе в кабинет. Эмира села напротив, раскрыла ежедневник, готовясь записывать поручения или указания по поводу заказа ланча, но Пола жестом велела ей убрать блокнот.

– Ты тут почти два года, верно? – утвердительно сказала Пола и, после Эмириного кивка, добавила: – Когда собираешься уходить?

Эмира трижды моргнула и улыбнулась.

– Уходить? – переспросила она. Эмира ценила прямоту Полы, однако в подобные моменты испытывала не только признательность, но и страх, потому что Пола всегда говорила то, что думала. Эмира сощурилась и спросила: – Вы меня увольняете?

– О боже, нет, конечно. Но, Эмира, – сказала Пола, – у меня никогда не было ассистентки, которая бы через два года работы все еще хотела оставаться моей ассистенткой. Больше того: если ты тут сильно задержишься, это будет означать, что я что-то делаю не так.

Эмира откинулась на спинку стула и рассмеялась.

– Окей, если честно… – Она глянула на стол Полы, на фото ее семьи. – Самой не верится, что я это говорю… но меня все устраивает. У меня все хорошо.

Может быть, по стандартам подруг (Шони была помолвлена, Джосефа преподавала в Университете Дрекселя, Зара сама оплачивала аренду квартиры с двумя спальнями, для себя и младшей сестры) у Эмиры все было не так уж хорошо, но ее правда все устраивало. Она провела день рождения Зары в Мексике – все пять дней. Она каждый день застилала постель, выполняя новогоднее обещание самой себе. У нее был накопительный счет, в который она заныривала довольно часто, но все же не настолько часто, чтобы его как бы не было. И она стала разнообразить свои ужины, добавив еще два блюда, – правда, оба тоже готовились в медленноварке, но все же. И Эмире нравилась Пола, и ребенок Полы тоже нравился. Ее начальница была резка и груба со всеми, кроме Эмиры, и Эмира ходила на работу не только ради зарплаты, но и ради приятного чувства защищенности.

Однако известие, что Эмира всем довольна, Полу, похоже, огорчило.

– Хороший босс нанимает помощников ради работы, которую не желает делать сам, – сказала она, – а не затем, чтобы их осчастливить. Мое дело – отравлять тебе жизнь, пока ты не взвоешь и не побежишь искать то, что будет приносить тебе радость, и тогда я помогу тебе поставить точку. Значит, так. Твоя цель на ближайший год – как следует возненавидеть свою работу и найти себе другую, которую ты ненавидеть не будешь. Ясно?

– Ясно, – ответила Эмира и вернулась за свой стол. Она останется ассистенткой Полы до тех пор, пока та не выйдет на пенсию.

Пройдет еще четыре года, прежде чем Эмира начнет получать стартовую зарплату Шони – пятьдесят две тысячи долларов в год, но зато в тот день она испытала редкостное утешительное чувство: ее начальница заботится о карьере своей ассистентки, и ей вовсе не претит мысль о том, чтобы быть Эмириным другом. В тот день, выйдя из кабинета Полы, Эмира вернулась к своему компьютеру, открыла новое окно, кликнула «Добавить в корзину» и «Оформить заказ» и купила себе в квартиру диванчик для двоих, на котором они с Зарой проведут все выходные за маникюром и просмотром двух сезонов «Топ-модели по-американски».

После своего появления в «Новостях Филадельфии» Эмира целых шесть дней ничего не получала от Келли. Она говорила себе, что они слишком разные, что они слишком много пили, когда были вместе, что она вообще не понимает, как ей взбрело в голову встречаться с белым из Фиштауна. Вообще-то по очкам Келли у нее выиграл. Эмира прилюдно – еще и как прилюдно! – утерла нос миссис Чемберлен, выдав ей ремикс прощальной реплики Келли; она думала, что он мог бы, несмотря на внесенные Эмирой изменения, использовать эту реплику как вступительную, если бы попытался еще раз ей позвонить. Но когда он действительно позвонил, вернее, написал – через неделю после того, как она с ним порвала, – это оказался неуклюжий и банальный подбадривающий текст, не доставивший Эмире никакой радости.



Эмира. Охренеть. Только что посмотрел твое видео из новостей.



Я понимаю, сейчас у нас все странно, но я так тобой горжусь.



Я знал, что ты сможешь.



И хотя Эмира в те дни была несчастна как никогда в жизни и все еще горевала по Брайар Чемберлен, эти его похвалы помогли поставить точку: ясно было, что они с Келли никогда не переступят через тот факт, что он оказался прав насчет миссис Чемберлен. Восстановление их отношений по умолчанию означало бы, что он может оказаться прав и насчет всего остального, а ведь на самом деле он очень многого так и не понял. Эмира ему не ответила. В ее телефоне он остался под именем Не Отвечать.

Эмира увидела Келли еще раз, но он ее не видел. Однажды субботним утром, ей тогда было двадцать восемь, они с Шони гуляли по фермерскому рынку в Клайд-парке, Шони приметила фургончик, где отдавали котят в хорошие руки, побежала туда, и Эмира потеряла ее из виду. Она стала бродить вдоль прилавков с едой, вдыхая запахи и высматривая Шони. В какой-то момент ей показалось, что она видит спину подруги, но она быстро поняла, что это никак не может быть Шони, потому что та девушка держалась за руку Келли Коупленда. Возле столика с ароматическими свечами и баночками с медом Келли стоял рядом со светлокожей черной девушкой со свежезавитыми черными локонами. Девушка обернулась, и Эмира вобрала ее взглядом всю целиком: гладиаторские сандалии, золотое колечко между ноздрями, на сгибе локтя висит корзинка с овощами и эфирными маслами.

– Котик, я на секунду, – сказала она, тронув Келли за плечо. – Я только спрошу, вдруг на той неделе я смогу продать тут мое масло ши? Можешь подержать? Я мигом.

Эмира смотрела, как она вручает Келли свое смузи. И как Келли берет его и с усмешкой отвечает: «Окей, мисс».

В другой жизни Эмира написала бы миссис Чемберлен, как она случайно наткнулась на Келли. Ты не поверишь, кого я только что видела, – набрала бы она в телефоне, и миссис Чемберлен немедленно бы откликнулась: Скорей рассказывай все! Потому что, хотя Келли был и прав насчет нее, она, Аликс, насчет него тоже была права. Если бы все пошло по-другому, Эмира могла бы послать миссис Чемберлен фото своего нового диванчика, и миссис Чемберлен пришла бы в восторг. Иногда Эмира думала, что, может быть, если бы она научилась называть миссис Чемберлен по имени, выговаривать это имя, ей было бы немного спокойнее. Но все пошло не по-другому, а так, как пошло. И миссис Чемберлен тоже, как и Эмира, была взрослым человеком, с собственным выбором, собственными решениями и собственными средствами, позволяющими заказывать домой суши не меньше двух раз в неделю. В ночь президентских выборов Эмира много раз думала о миссис Чемберлен и мысленно молилась, чтобы той хватило места в сердце принять как есть и сокрушительное поражение, и свою старшую дочь, своего первенца.

В том же году, через четыре месяца после того, как она увидела Келли, Эмира пошла выбирать платье подружки невесты для события, которое впоследствии будет называться первой свадьбой Шони. До Хэллоуина оставалось еще три дня, но был выходной, и дети гуляли по тротуарам уже в костюмах и масках, с ведерками и наволочками для конфет. На Риттенхауз-сквер устроили развлечения для детей, и на кирпичной подпорной стенке, которая тянулась вдоль тротуара, сохли раскрашенные, усыпанные блестками и перьями мини-тыквы с отпечатками мини-ладошек. Стенка была высотой фута в четыре, в дальнем ее конце стояла на цыпочках пятилетняя Брайар в костюме гамбургера и тщетно пыталась дотянуться до тыквы, густо намазанной зеленой краской.

Эмира прошептала «Черт» и заставила себя идти, не замирать на месте.

– Мама? Мама, ты можешь достать мне мою?

– Секунду, Брай. – На другой стороне тротуара, в дорогой шапочке-бини, в тренче цвета хаки и в ботиночках с кисточками сзади, миссис Чемберлен сидела на корточках перед двухлетней Кэтрин. – Молния, кажется, застряла, – сказала она. Кэтрин зевнула и лизнула леденец.

Эмира смотрела, как Брайар опускается с носочков на пятки и озирается по сторонам. Две черные няни катили коляски со спящими младенцами. Эмира смотрела, как Брайар решительно шагает к ним, поднимает руку, трогает ту женщину, что ближе к ней, за бедро.

– Извините, милая тетя, – говорит Брайар. – А достаньте мне, пожалуйста, мою тыкву!

Тетя сияет так, будто ее много-много лет никто не называл милой, и восклицает: «Ну конечно! Которая из них твоя?» Эмира жалеет, что не ускорила шаг, – тогда, может быть, Брайар назвала бы милой тетей ее и они поговорили бы наедине, без миссис Чемберлен, еще хотя бы разочек. А потом ее сердце вжимается куда-то в желудок, потому что Брайар показывает вверх, на ярко-зеленую тыкву, и говорит: «Воть».

Эмира низко наклоняет голову и, задержав дыхание, обходит по дуге нянь, Брайар, миссис Чемберлен и Кэтрин. Она слышит, как Брайар говорит спасибо и как миссис Чемберлен со смехом просит прощения за свою дочь.



В возрасте глубоко за тридцать Эмира будет мучительно пытаться понять, что ей следует вынести из дней, проведенных в доме Чемберленов. Иногда это была утешительная надежда, что Брайар станет самодостаточным человеком. А иногда – ужасное подозрение, что если Брайар когда-нибудь решит найти себя, то, вероятно, просто наймет кого-то, кто сделает это за нее.

Благодарности

Меня всю жизнь поддерживает и подбадривает моя семья – Рон, Джейн и Сирандон Рид. Спасибо за то, что всегда, с детсада «Мурашки» и до аспирантуры, заботились о том, чтобы в руках у меня была книга, и разрешали мне запираться у себя в комнате.

Этот роман увидел свет благодаря моему агенту, неутомимой Клодии Баллард, ее острому глазу и умению доводить дело до конца. Клодия, работать с вами – подлинная честь, а быть членом вашей команды – ежедневная радость. Как хорошо, что из всех литературных агентов первой я встретила именно вас!

Моя издательница Салли Ким вдохновляет меня не самыми оригинальными, зато совершенно искренними «Вы – лучшая!» и «Я всегда это знала!». Салли, я в огромном долгу перед вами за вашу преданность каждой строчке этой книги, за ваше неподдельное дружелюбие и за немыслимую скорость ответов на мои мейлы, неизменно утешительных.

В агентстве WME и издательстве Putnam полным-полно прекрасных людей, готовых бесконечно погружаться в детали характеров и сюжетных линий и каждый божий день облегчающих мне жизнь. Преогромное спасибо несравненной команде, в которую входят Алексис Уэлби, Эшли Макклей, Эмили Млынек, Бреннин Каммингс, Джордан Ааронсон и Ништа Пател. Элена Херши и Эшли Хьюлет – пожалуйста, не покидайте меня никогда. Энтони Рамондо и Кристофер Лин – громадное вам спасибо за то, что так красиво одели этот роман. Сильви Рабино, спасибо, что выбрали эту книгу и так горячо ее защищали. Габи Монгелли и Джесси Хазан-Тейбер – я в восторге от работы с вами и считаю, что вы обе просто невероятные.

Первые главы этой книги я писала в кафе «У Арсаги» в Фейетвилле, штат Арканзас (в том, которое «Церковь и центр», а то их там несколько), и это самое солнечное, тихое и дружественное место на свете. А заканчивала я книгу на писательском семинаре в Айове, и это был самый вдохновляющий подарок, какой только может получить писатель, – расширение пространства и времени. Спасибо Фонду Трумена Капоте, подарившему мне уверенность в завтрашнем дне, пока я пробивалась сквозь снег и сквозь эти страницы. И спасибо двум немыслимо прекрасным преподавателям, Полу Хардингу и Джессу Уолтеру, которые продолжают выводить меня из моих навязчивых идей на свет истины; хоть я теперь и не участвую в семинаре, в голове по-прежнему звучат ваши голоса, и это большое утешение.

Книга Рейчел Шерман «Несладкая жизнь: беды безбедности» стала для меня бесценным источником вдохновения – я сейчас говорю не только о своем романе, но и об отношении к жизни. Спасибо за тонкое понимание сложности человеческого опыта, за эмпатию, с которой вы проводите читателя через свое исследование, за погружение в дискомфорт американской столицы. Рейчел, мне невероятно приятно начинать и заканчивать этот роман вашим именем.

Зачастую, чтобы иметь возможность писать, необходимо бывает найти временную подработку. Мне очень повезло и с работодателями, которые понимали, что дают мне в первую очередь средства к существованию на пути к моей основной цели, и с замечательными сотрудниками, благодаря которым рабочие часы протекали быстрее. Гигантское спасибо Ингрид Фетелл Ли, Ти Таширо, Саре Сиснерос, Мег Броссман и всем-всем-всем в «IDEO Нью-Йорк». Спасибо Линдси Пирс – лучшей начальнице на лучшей из работ, какие у меня были. Вы создали место, где я научилась решать проблемы как никогда раньше и позволили почувствовать себя ребенком на вашем дне рождения – радость, которая всегда со мной. Огромная благодарность всем мамам, доверявшим мне своих детей, особенно Лорен Флинк, Джин Ньюком, Калпане Дэвид, Мэри Минард, Карен Бергрин и Али Кертис.

Сью и Чак Розенберг – спасибо вам за то, что всегда с воодушевлением читали, писали прекрасные имейлы и никогда не жалели для меня времени.

Заметки Теда Томпсона к первым пятидесяти страницам были очень в точку – и очень честны. И, что еще важнее, в них была доброта, подвигнувшая меня переписать все сначала.

Деб Уэст и Ян Зенишек помогали мне организовать мой день и всегда стремились отметить приятные моменты.

Моей целью в Айове было найти читателей, которые остались бы со мной и по окончании семинара. И да, я нашла Мелиссу Моголлон, которая часами просиживала у меня в гостиной, сглаживая неровности предыстории в обмен на сэндвичи из ресторана «Нодо», и Изабель Хендерсон, которая вычитывала строку за строкой и скачала нам канал MTV, чтобы отвлекаться от писанины. А Клэр Ломбардо не только позволила мне часами оккупировать ее кухню («Ой, я, наверное, плохая хозяйка! Может, еще газировки?»), но и оставила мне в режиме правки подробные примечания, к которым я возвращаюсь, когда мне грустно. Дорогие мои, я ужасно ценю вашу помощь и дружбу. В вас я нашла гораздо больше, чем искала. (Клэр, напишу тебе через пять минут!)

Этот роман появился еще и благодаря поддержке и юмору моих чудесных друзей и их безмолвному согласию милосердно забыть все, что я понаписала в предыдущие годы. Я неимоверно признательна друзьям, которые верили в меня, даже когда я сама не верила. Огромное вам спасибо, Мэри Уолтерз, Ньоки Гитахи, Калеб Уэй, Карин Соукуп, Лорен Блэкман, Деррил Герлак, Холли Джоунз и Алисия Дейвис.

Команды Hillman Grad Network и Sight Unseen Pictures, не устаю вами вдохновляться и восхищаться. Моя великая благодарность Лене Уэйт за ее наставническую доброту, писательскую скорость и волшебную способность сиять, когда она придерживает двери для других. И Рейчел Джейкобз – за ее умение нестандартно мыслить, за ее неиссякаемое терпение и за все те случаи, когда она отвечала на сообщения и мейлы, хотя вовсе не была обязана. И Риши Раджани – за его внимание к деталям, преданность духу этого романа и за самые искренние восклицательные знаки, какие я только встречала.

Кристина Диджакомо читала все, что я успела понаписать, и прыгала вместе со мной до потолка, когда у меня появлялась постоянная работа. По-моему, очень неплохо, что в далеком 2001 году нам пришло в голову стать лучшими подругами.

Ну и наконец, Натан Розенберг. Нейт, для меня великая честь назвать тебя моей семьей. Возможно, лучшее, что я сделала в жизни, – это нажала «Отправить».