Loft. Культовая проза Дэниела Киза

Разоблачение Клаудии

Daniel Keyes

UNVEILING CLAUDIA:

A TRUE STORY OF SERIAL MURDER



Copyright © 1986 by Daniel Keyes

© Парахневич Е., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

* * *

Убиты две женщины. Мотив неизвестен

Клаудия работала в ночном клубе, поэтому, разумеется, трагедию, описанную в статье на первой полосе «Колумбус диспатч» от одиннадцатого декабря тысяча девятьсот семьдесят седьмого года, восприняла как свою собственную. Ей стало жутко от одной мысли о двух мертвых женщинах, лежавших в морозной ночи. По спине пробежал холодок, ее затрясло. Бегая тем вечером между столиками под ритмы рок-музыки, она смотрела в стеклянные глаза пьяных мужчин и молилась про себя, чтобы никто из них не вздумал убить и ее.

Вернувшись тем вечером домой, Клаудия встала на колени перед картиной, изображавшей Иисуса в Гефсиманском саду, которую повесила над дверью в гостиной, и принялась шептать молитву за души убитых.

По словам Клаудии, тогда она еще не знала, что это лишь первые убийства из длинной череды смертей и что они перевернут всю ее жизнь.

Пролог

Как всегда, с любовью для Ори
Это подлинная история роковой красотки и психически больной женщины по имени Клаудия Элейн Яско. А еще это история о том, как сотрудники правоохранительных органов многократно заходили в тупик, безуспешно пытаясь раскрыть серию вроде бы ничем не связанных убийств, которые целый год держали в страхе жителей Центрального Огайо.

О Клаудии я впервые услышал в середине июля тысяча девятьсот восемьдесят второго года, когда один ее приятель позвонил мне и спросил, не хочу ли я написать книгу про женщину, которая в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году, в возрасте двадцати шести лет, заявила полиции, что убила троих человек. Позднее эти трое вошли в число десяти жертв преступника, получившего в газетах Огайо прозвище «Убийца с двадцать вторым калибром». Прежде Клаудия боялась говорить о случившемся, теперь же она решила поведать свою историю миру.

Случай меня заинтриговал, да и время было выбрано удачно – я как раз взял в университете отпуск, чтобы презентовать последнюю книгу.

Звонивший парень (он просил не называть его имени) пообещал привезти Клаудию на следующей неделе. Я тем временем, чтобы освежить в памяти события, сходил в библиотеку и перечитал газеты четырехлетней давности, где рассказывалось о преступлении, за которое Клаудию Элейн Яско и двоих мужчин – ее соучастников – чуть было не приговорили к смертной казни по обвинению в убийстве при отягчающих обстоятельствах.

Первые же заголовки напомнили мне суть дела:

ПРИЧИНОЙ ТРОЙНОГО УБИЙСТВА СТАЛ ЛЮБОВНЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК
ЖЕНЩИНА, ВИНОВНАЯ В ТРЕХ СМЕРТЯХ, СДАЛАСЬ ПОЛИЦИИ


А чуть позже:

КТО ОТВЕТИТ ЗА ПЯТЬ СМЕРТЕЙ?


Однако по размытым газетным снимкам я не смог верно представить себе обвиняемую и потому совершенно не был готов к тому, что порог моего кабинета в полдень девятнадцатого июля тысяча девятьсот восемьдесят второго года переступит высокая и очень красивая женщина.

Клаудия села на стул, скрестила длинные ноги и сложила на коленях руки. Ногти у нее были ярко-красные и идеально подпиленные; все пальцы – унизаны кольцами.

– Я весьма рада, что вы согласились встретиться, – произнесла она низким тягучим голосом. – Некоторые друзья считают, что из моей жизни получится интересная книга. Вы готовы записать мой рассказ?

– Не так-то это просто, – предупредил я. – Мне придется задавать очень личные вопросы, а вам – отвечать искренне, выворачивая всю душу. Может быть очень больно.

Она отчего-то потрогала горло.

– Мне нечего стыдиться: ни сейчас, ни в прошлом… Позволите один вопрос, мистер Киз?

– Зовите меня просто Дэниел, – предложил я.

Она улыбнулась.

– Дэниел… это означает «суд Божий»… – Клаудия вдруг нахмурилась. – Я совсем забыла, что хотела спросить. Есть у меня такая беда… Никогда меня не перебивайте, иначе я потеряю ход мысли.

Мне стоило бы сразу прислушаться к ее словам и понять, что интервью с человеком, страдающим дефицитом внимания, станет мучением для нас обоих. Но Клаудия чем-то меня очаровала – может, тем, как причудливым образом сочетала в себе роковую чувственность и робость? – в общем, я почуял, что история и впрямь выйдет стоящей.

Клаудия снова вздохнула.

– О, вспомнила! Пожалуйста, объясните, как мы будем работать, если вы все-таки решите написать книгу. Я сама не умею водить машину и не могу докучать бесконечными просьбами друзьям…

– И не нужно. Когда завершится мой тур, я смогу раз в неделю приезжать в Колумбус, и мы с вами будем разговаривать часа два или три – сколько удастся освободить.

Она с облегчением перевела дух.

– Замечательно! Я уже подумывала, не придется ли нанять человека, чтобы тот меня возил, я ведь зарабатываю не так много…

По ее словам, она работала официанткой в баре «Сессион» отеля «Шератон», и ее зарплату составляли в основном чаевые.

– Пока я согласен всего лишь собрать первичный материал и посмотреть, получится ли из него сделать книгу, – напомнил я.

– Получится, – заверила она. – Это я могу сказать вам точно.

– Почему вам так хочется написать книгу? – спросил я.

Она вздохнула и отвела взгляд.

– То, что случилось в семьдесят восьмом году, до сих пор меня преследует. Если я увижу свою историю на страницах книги – как это было с Билли в «Таинственной истории», – то, надеюсь, сумею наконец изгнать призраков из памяти.

– Обещать ничего не могу.

– И не надо. Я уверена, что все получится. Вот увидите, – решительно заявила она.

Когда Клаудия ушла, в кабинете остался витать запах ее духов. Я какое-то время сидел и гадал, во что, собственно, ввязался.

* * *

Люди, с которыми я говорил про Клаудию, относились к ней по-разному. Прокуроры и полицейские, участвовавшие в расследовании, были уверены, что она все-таки замешана в убийстве или, по крайней мере, побывала на месте преступления.

А вот в средствах массовой информации ей по большей части сочувствовали; особенно в «Плейбое», где в декабре тысяча девятьсот семьдесят восьмого года появилась статья под заголовком «Клаудия на краю гибели». Авторы настойчиво заверяли, что все подробности преступления, раскрытые обвиняемой в ходе девятичасового допроса, были навязаны ей детективом. В семьдесят восьмом году проходили выборы, и многие журналисты – что в газетах, что на телевидении – считали, будто на следователей и прокуроров оказывали давление, вынуждая их поскорее раскрыть убийство. По всеобщему признанию, Клаудия стала жертвой полицейского произвола.

В общем, мысль о том, чтобы рассказать правду об этой красивой и загадочной женщине, крепко запала мне в душу.

К сожалению, книгу мне пришлось неоднократно переписывать.

* * *

Холодным осенним днем двадцать шестого ноября тысяча девятьсот восемьдесят второго года, спустя четыре месяца после нашего знакомства, я поехал в Колумбус, чтобы взять у Клаудии первое интервью.

Парень, который нас познакомил, предупреждал, что район, где она живет, – самый криминальный в городе. Всякий раз, собираясь к ней в гости, он брал с собой пистолет.

Свернув в узкий проулок за домом, я припарковался, как Клаудия и просила, у черного хода. Стоял самый разгар дня, но на улице не было ни души, и я занервничал. Странное чувство – испытывать страх посреди белого дня. Прежде чем выйти, я внимательно огляделся, запер машину и торопливо зашагал к дверям Клаудии.

Она увидела меня в окно. Открыла дверь, чтобы впустить, и на пол вдруг с грохотом что-то упало.

Я чуть было не подпрыгнул со страху.

– Ох, черт! – воскликнула она. – Совсем про него забыла…

Клаудия наклонилась и подняла огромный мясницкий тесак.

– Это еще зачем?! – воскликнул я и попятился, во всех красках представив, как она вонзает клинок мне в грудь.

Клаудия удивленно захлопала глазами.

– Я втыкаю его в щель над дверью: если ночью вдруг вломятся, он упадет и разбудит меня. Эту квартиру уже три раза обворовывали. Я живу одна, и мне очень страшно. Вот и пытаюсь, как могу, обезопаситься.

Глубоко вдохнув несколько раз, я взял себя в руки и зашел в дом, Клаудия заперла замок и воткнула нож на место.

– Располагайтесь пока, – сказала она. – А я на минутку загляну в ванную.

Квартира была однокомнатной, кухонную зону отделяли от спальни и гостиной два шкафа, набитые всякой всячиной: косметикой, шампунями, витаминами, консервами. Пахло ароматным тальком и духами. На комоде висела яркая открытка с толстой жабой и надписью: «Если с утра съесть лягушку, остаток дня обещает быть чудесным».

Слава богу, у этой женщины есть чувство юмора!

Я сдвинул лежащую на диване кипу старых газет со счетами, чтобы освободить себе место, на подлокотник кресла-качалки положил диктофон.

Увидев технику, Клаудия заметно помрачнела.

– Это еще зачем?

– Я всегда работаю с диктофоном. Чтобы иметь потом возможность прослушать наш разговор и убедиться, что я все понял верно.

– Ясно… – протянула она, села в кресло и слишком сильно его качнула. – Я такие штуки не люблю.

Я схватил диктофон, пока тот не упал, и переложил рядом с собой на диван.

– Вы скоро про него забудете.

– Вряд ли. – Она заметно напряглась и заставила себя расслабиться. – Впрочем, приступайте.

– Прежде всего я хотел бы побольше узнать про вас. Расскажите о своем детстве. Как вы росли, в каком окружении?

Клаудия покачала головой.

– Не помню. Детство у меня было несчастным – худшие годы в моей жизни.

Я хотел спросить почему, но, увидев слезы у нее на глазах, промолчал.

Она принялась рассказывать про свой арест, про следствие, про тюрьму, и я вдруг понял, что не я, а Клаудия искусно управляет ходом интервью.

Когда я вернулся и прослушал кассету, то обнаружил, что за три часа Клаудия не рассказала ровным счетом ничего нового – я и сам уже знал все подробности ее истории из газет.

Наверное, в тот момент мне стоило отказаться от работы. Однако история про убийства в Огайо семьдесят восьмого года уже крепко засела у меня в голове, и мне не терпелось понять, как именно Клаудия оказалась замешана в тех жутких событиях.

Книга первая. Клаудия и убийца с двадцать вторым калибром

Часть первая. Жертвы и подозреваемые

Глава первая

1

В Центральном Огайо стояла одна из самых холодных зим за всю историю страны. Штат только что пережил «Убийственную метель» семьдесят восьмого года, как ее прозвали в газетах. Губернатор Джеймс Родс, объявляя чрезвычайное положение, назвал метель «душегубом, жаждущим смертей».

В ночь на понедельник тринадцатого февраля Джордж Нэнс, заместитель шерифа округа Франклин, ехал по заледенелой семидесятой автомагистрали на обычный вызов – проверить дом на окраине города Колумбус. Менеджер клуба «Эльдорадо Микки» сообщил, что его шеф, Микки Маккан, и одна из танцовщиц, Кристин Хердман, которая жила вместе с боссом, второй день не появляются на работе и не отвечают на телефонные звонки.

Было уже почти десять вечера, когда Нэнс кое-как доехал до Онгаро-драйв. Огни роскошных коттеджей ярко освещали тихие заснеженные деревья и лужайки. Когда Нэнс припарковался возле дома Маккана, то заметил с правой стороны подъездной дорожки зеленый микроавтобус.

Полицейский выбрался из машины и по глубоким сугробам побрел к небольшому крыльцу, освещенному горевшей в доме лампой. Нэнс позвонил в дверь, подергал за ручку, а когда никто не ответил, подошел к окну.

В коридоре на полу лежала женщина.

Нэнс бросился к машине, по рации связался с диспетчером и описал увиденное. Он сообщил, что собирается зайти в дом и проверить, жива ли женщина или мертва, и попросил вызвать подкрепление и следователя.

Обойдя вокруг дома, Нэнс поискал какие-нибудь следы, но их давно замело снегом. Увидев, что дверь рядом с гаражом приоткрыта, он осторожно зашел, держа оружие наготове, и попал на летнюю веранду с плетеной мебелью. На стенах висели африканские маски и копья. В помещении было жарко; Нэнс заметил, что термостат стоит на максимальной отметке.

В коридоре между верандой и гостиной лежала женщина лет семидесяти, одетая в халат поверх ситцевой ночной рубашки. Ей один раз выстрелили в плечо и три раза в голову. Волосы и лицо были залиты кровью. На забрызганном полу лежали гильзы двадцать второго калибра. По тошнотворному запаху Нэнс понял, что несчастная мертва уже более суток, а то и двух.

Он быстро осмотрел дом. Все матрасы валялись на полу, простыни были сорваны, содержимое шкафов – вывалено на кровать.

Когда Нэнс открыл дверь, ведущую из кухни в гараж, в лицо ему пахнуло холодным воздухом. Он включил свет и с ужасом увидел тело темноволосой молодой женщины. Она лежала на спине. Рядом среди рассыпанного содержимого ее сумочки стояли туфли. Рыжие брюки с разорванной до самого паха молнией были спущены до колен, под ними оказались белые трусики для выступлений, расшитые синим бисером. Женщине один раз выстрелили в правое плечо, два раза в лоб и один раз в правую щеку.

Кровь на лице уже замерзла.

Нэнс с облегчением услышал вой сирены. Первыми подоспели медики, затем местные полицейские.

* * *

Когда заместитель шерифа Нэнс около половины одиннадцатого потребовал подкрепление, его вызов приняли детективы округа Франклин Говард Чемп и Тони Рич.

Сержант Чемп, худощавый мужчина за сорок, с ранней сединой, был редким щеголем и всегда носил строгие костюмы-тройки, а еще золотые кольца с бриллиантами. Последние три года он возглавлял местное бюро по борьбе с организованной преступностью и наркотиками. Чемп был по натуре очень суровым, даже жестким.

Детектив Тони Рич, блондин с кудрявыми волосами, густыми усами и синим взглядом, производил впечатление человека очень задумчивого. Высокий – около ста восьмидесяти пяти сантиметров ростом, – он походил на бывшего футбольного игрока.

За те сорок пять минут, что они ехали из участка до Онгаро-драйв, детективы успели обменяться сведениями о Микки Маккане. Клуб «Эльдорадо Микки» (членство в котором получали владельцы «Кадиллаков» «Эльдорадо») располагался не в самой приятной западной части города, больше известной как «Днище». Рич, в частности, знал, что клуб собираются закрыть на полгода, потому что одна из тамошних танцовщиц вопреки запрету выступала голой в заведении, где продают спиртное. Однажды он даже бывал в этом клубе, чтобы встретиться с информатором, и тот познакомил его с владельцем. Впрочем, то был единственный раз, когда Рич лично видел Микки.

До Говарда Чемпа доходили слухи, что Маккан в дальней комнате устраивает игры в покер по высоким ставкам, а еще он сутенер и приторговывает наркотиками. Однако перед судом этот тип представал лишь один раз – пять лет назад, и то по пустячному обвинению в уклонении от уплаты налогов.

Когда они подъехали к дому Маккана, Чемп понял, что он самый старший детектив на месте преступления, поэтому взял расследование на себя. Он знал, что дело будет крупным – самым крупным за всю его карьеру. Чемп выслушал доклад помощника шерифа Нэнса, прошелся по комнатам, велел Ричу сфотографировать дом изнутри и снаружи, а одному из патрульных – поставить над гильзами от патронов двадцать второго калибра перевернутые стаканы, чтобы их случайно не сдвинули до прибытия на место следственной группы.

Осмотрев оба трупа (как позднее выяснилось, то были мать Маккана и Кристин Хердман), Чемп хотел позвонить в участок, чтобы шериф Гарри Беркемер выписал ордер на арест Микки Маккана и ориентировку, но телефон не подавал признаков жизни. Провода в северо-западном углу дома оказались перерезаны.

– По рации передавать не хочу, – сообщил Чемп Нэнсу. – Узнайте, может, кто из соседей разрешит позвонить от них.

Люди из дома напротив согласились разместить у себя в гостиной пункт связи, и Чемп побрел по глубокому снегу договариваться об аресте Микки. Он поблагодарил хозяев за гостеприимство и начал набирать нужный номер, но тут в дом забежал Тони Рич.

– Говард, забудь про ордер, пошли обратно. Микки там, в гараже, между стеной и машиной. Нэнс, видать, не заметил его за мусорными баками.

Чемп сообщил шерифу Беркемеру о тройном убийстве и вернулся в дом Маккана. Протиснувшись между приоткрытыми воротами гаража и «Кадиллаком», он посветил фонариком на пол.

Микки лежал на спине. Носок на правой ноге был стянут до щиколотки, брюки сползли на бедра. Ему прострелили правое колено. Голубую шелковую рубашку вытащили из-под ремня – видимо, искали пояс с деньгами. Парик перекосился и съехал на ухо. В голове чернели дырки от пяти пуль: Маккану два раза выстрелили в лоб, два раза – в затылок, один – в рот.

Вскоре прибыла следственная группа; они обыскали дом, сфотографировали место преступления и собрали вещественные доказательства: шестнадцать пустых гильз от пуль двадцать второго калибра и два целых патрона, лежавших рядом с четырьмя орешками. Деревянная ручка женской сумочки, найденной в гараже, была расколота пулей. Красный «Кадиллак» с белым верхом у дальней стены гаража стоял со спущенным правым передним колесом, а в пассажирской двери виднелась вмятина, как от рикошета.

В подвале был разобран потолок и сорваны стереодинамики, а деревянные панели со стен валялись на полу.

В панорамном окне гостиной темнела дыра от пули.

Чемп и Рич провели на месте преступления всю ночь. На следующий день в полдень, измученные и усталые, они вернулись в управление шерифа. На расследование самого крупного, самого жестокого убийства за всю историю округа Франклин бросили все силы. О сне можно было только мечтать: предстояло сделать заявление для прессы.

Репортеры буквально ворвались в крохотное помещение участка, наперебой задавая вопросы. Кто-то спросил Чемпа, не кажется ли ему, что выстрелы в голову выдают работу профессионального киллера.

– Могу сказать только одно, джентльмены: речь не о простой краже со взломом. Преступление было спланировано заранее. Возможно, стрельба стала результатом вооруженного ограбления. Все знали, что Микки держит при себе большие суммы денег. Видимо, первой застрелили его мать. Затем убийцы дождались Микки. Он со своей подругой Кристин Хердман угодил в засаду между четырьмя и пятью тридцатью утра в воскресенье, двенадцатого февраля.

«Источник, близкий к следствию» сообщил репортерам, что, по слухам, Маккан задолжал игрокам из Лас-Вегаса пятьдесят тысяч долларов. Другой «анонимный источник» предположил, что причиною всему стал дележ власти: преступный синдикат Цинциннати и Дейтона решил взять клуб «Эльдорадо Микки» под свой контроль.

* * *

Журнал «Колумбус ситизен джорнал» семнадцатого февраля семьдесят восьмого года выдал еще одну теорию:

ПРИЧИНОЙ ТРОЙНОГО УБИЙСТВА СТАЛ ЛЮБОВНЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК
При расследовании тройного убийства на Дальнем Западе выдвинули новую версию – любовный треугольник…
Характер смертей и череда предшествующих событий указывают на то, что преступление было совершено на почве страсти – так подозревают сыщики.


Следователи и впрямь рассматривали две версии любовного треугольника. Хотя самая молодая жертва – танцовщица из клуба Кристин Луиза Хердман – жила с Макканом уже не первый месяц, ее мужа, Джеймса Хердмана, все равно вызвали на допрос, но вскоре отпустили. В списке подозреваемых он не числился.

Другая версия подразумевала участие в любовном треугольнике помощницы Маккана, Мэри Фрэнсис Слэтцер, двадцати шести лет от роду. Чемп предположил, что та вполне могла приревновать Микки к Кристин, поэтому имела какое-то отношение к их смертям.

Раз за разом Чемп вызывал Мэри Слэтцер на допрос. Как она ни уверяла, что непричастна к убийствам, все равно Мэри оставалась главной подозреваемой, пока Чемп не проверил ее алиби: в тот день она была с отцом – патрульным вспомогательной полиции Бобом Слэтцером.

* * *

За следующие несколько недель после тройного убийства детективы опросили сотни связных и информаторов, всех сотрудников, родственников, друзей и бывших приятелей Микки Маккана, каждого завсегдатая клуба «Эльдорадо Микки». Мэри Слэтцер передала Чемпу записную книжку, куда Маккан заносил имена своих должников или людей, затаивших на него обиду. Чемп поручил Тони Ричу и Стиву Мартину, а также другим полицейским проверить все имена, но поиски ни к чему не привели. Список возможных исполнителей расширили, включив в него людей, которые могли бы иметь опыт совершения подобных убийств: байкеров, бывших сотрудников полиции, военных…

Когда обвинение против Мэри Слэтцер развалилось, других подозреваемых у Чемпа не осталось.

И тут на сцену вышла Клаудия Элейн Яско.

2

Ранним утром двенадцатого марта тысяча девятьсот семьдесят восьмого года, ровно через месяц после убийства, патрульные Уильям Бринкман и Джордж Смит из полицейского управления города Колумбус во время смены зашли в круглосуточную блинную «Вестерн панкейк хаус» на северной окраине города.

Бринкман сразу обратил внимание на очень высокую красивую женщину с длинными темными волосами, которая вошла в блинную вместе с мужчиной и еще одной парой. Гости уселись за столик неподалеку и сделали заказ.

В какой-то момент в разговоре полицейских прозвучало имя Микки Маккана.

Высокая женщина вскоре встала и подошла к ним.

Бринкман заметил, что зеленые глаза у нее испуганно горят.

– Хотите узнать про убийство Маккана? – спросила она.

Бринкман улыбнулся:

– А вам что-то известно?

– Не то слово! – сказала женщина.

– Хорошо, тогда садитесь, – пригласил Смит. – Как вас зовут?

– Клаудия Яско, – представилась та, усаживаясь рядом со Смитом. – И у меня есть одна проблема. Вы должны увезти меня от моего приятеля.

– Вы про того парня, который вместе с вами?

– А, нет, это просто друг… Я говорю про Бобби Новатни, человека, с которым я живу в одной квартире. Он хочет меня убить. Вы ведь поможете мне от него съехать?

– Увы, – сказал Смит. – Он пока не совершил ничего криминального.

– Вы что-то говорили про убийство Маккана? – напомнил Бринкман.

Женщина по-детски закивала головой.

– Я много про него знаю.

Торопливо отвечая на вопросы полицейских, она рассказала, что разведена и живет под девичьей фамилией. Еще что работает официанткой в «Картинной галерее» – ресторане на Хай-стрит.

– Микки Маккан туда часто приходил, – сказала она. – А до этого видел меня в «Латинском квартале», там я прежде работала. Он видел, как я танцую, и предлагал работать у него, денег сулил в два раза больше. Но я не пошла, ведь все знают, что у Микки официанткам и танцовщицам приходится подрабатывать проститутками.

Бринкман напряг память, вспоминая, что ему известно про место преступления.

– Ладно, Клаудия. Вы можете сказать, что было необычного в доме Маккана?

– В смысле, вроде картин?

– Да, да, – кивнул Смит. – О них что-то можете сообщить?

– Их все сняли со стен.

– Зачем их было снимать? – уточнил Бринкман.

Она лукаво на него глянула.

– Можно и самим догадаться.

– Можно. Но я хочу, чтобы вы сказали.

– Искали деньги и наркотики. Все знали, что Микки прячет свое добро за картинами.

Бринкман не помнил, писали ли про картины в газетах, поэтому задумался, позвонить ли в управление шерифа округа Франклина прямо сейчас – в четыре утра – или все-таки дождаться, когда на службу заступит детектив, отвечающий за расследование. На всякий случай он записал адрес Клаудии Яско.

– Думаю, вам лучше всего переехать в другую квартиру и не сообщать вашему приятелю свой новый адрес, – предложил Смит.

– Хорошо, но если со мной что случится, то запомните: его зовут Роберт Рэймонд Новатни, а его друга – Дено Константин Политис.

Клаудия нетвердой походкой вернулась к друзьям, о чем-то пошепталась с ними, и они, расплатившись за завтрак, встали. На прощание она повернулась и помахала патрульным рукой.

Хотя тройное убийство произошло в округе Франклин, вне юрисдикции городского департамента, Бринкман следил за этим делом. Он знал, что при каждом громком преступлении неизбежно объявляются два типа людей: психически неуравновешенные личности, которые норовят хоть как-то поучаствовать в волнующих душу событиях и попасть на страницы газет, и, другой тип, подражатели.

Сперва Бринкман решил, что Клаудия Яско из числа первых и к убийствам никакого отношения не имеет. Однако глядя ей вслед, засомневался. Лучше проявить осмотрительность и не позволить этой женщине задурить ему голову своей красотой. Бросив последний взгляд на точеную фигуру в дверях, он повернулся к Смиту.

– Наверное, надо утром позвонить в департамент шерифа.

3

Детектив Говард Чемп вместе со своим братом детективом Доном Чемпом подъехал к дому номер тысяча сто двадцать шесть по Саут-Уилсон-авеню и постучал в парадную дверь. После недолгого ожидания за дверью послышались шаги, и в окно настороженно выглянул мужчина: молодой, темноволосый, с усиками и аккуратно подстриженной козлиной бородкой.

– Из управления шерифа, – представился Говард Чемп. – Хотели бы поговорить с жильцами этого дома.

– Мы не одеты, – сказал мужчина. – Сейчас, только накинем что-нибудь.

– Хорошо, подождем, – согласился Чемп.

Накануне утром Говарду сообщили про странную встречу в блинной «Вестерн панкейк хаус». Поскольку ресторан «Картинная галерея», где работала Клаудия, находился всего в паре кварталов от полицейского управления, Чемп решил тем же вечером наведаться к ней в гости.

Обеденный зал «Картинной галереи» был оформлен в стиле борделя девятнадцатого века: со стенами, обитыми красным бархатом, и хрустальными подсвечниками. Официантки носили черные обтягивающие брюки и блестящие жилеты. На сцене танцевали две полуголые женщины.

Когда Чемп представился и спросил, где можно найти мисс Яско, блондин-менеджер заявил, что Клаудия занята и не будет разговаривать с полицейскими в клубе, если у них нет ордера. Поэтому Говард решил нанести ей визит. Он позвонил своему брату Дону, тоже работающему в полиции, и попросил быть свидетелем допроса.

Теперь, топчась на крыльце, Говард подозревал, что и этот день пройдет впустую.

Наконец бородатый мужчина вернулся и отпер дверь. Он был высоким – метр восемьдесят – худым и довольно мрачным на вид.

– Как вас зовут? – спросил Дон Чемп, когда они вошли в дом.

– Роберт Рэймонд Новатни. Так в чем дело?

– Я знаю, что здесь живет молодая женщина по имени Клаудия Яско, – сообщил Говард Чемп. – Мы хотели бы задать ей пару вопросов.

Новатни указал в сторону лестницы, приглашая их пройти на второй этаж. Полицейские последовали за ним и очутились в гостиной – довольно обшарпанной, но чистой. Полки были заставлены научной фантастикой и книгами по психологии и философии.

– Кто здесь такой книголюб? – спросил Дон Чемп, и Новатни смерил его злым взглядом.

– Я.

Из спальни, шаркая ногами, на шум вышла высокая женщина в белой рубашке, видимо, не совсем проснувшаяся.

– Ты зачем меня разбудил, Бобби?.. – пробормотала она. – Что такое?

– Утром перед сном приняла лекарство, – пояснил Новатни. – Она работает до трех, поэтому спать ложится часа в четыре, а то и в пять, и если ее поднять раньше двенадцати, будет как зомби.

Глаза у женщины были закрыты, она сонно покачивалась из стороны в сторону.

– Эй, Лоди! – окликнул ее Новатни. – Очнись.

– Вы Клаудия Яско? – спросил Говард.

Женщина кивнула, по-прежнему не открывая глаз.

– Мы из окружного управления шерифа, хотели бы с вами, Клаудия, поговорить. Вы должны нам помочь.

Она кое-как разлепила веки, став похожей на прищурившуюся кошку.

– Я?.. Помочь? Прямо сейчас?..

– Начнем с того, какие препараты вы приняли, – уточнил Говард.

– Халдол[1] и когентин[2]. Это лекарства, их мне выписал врач. Наркотики я не принимаю.

– Это хорошо, – сказал Дон Чемп. – И где вы берете эти препараты?

Клаудия, до того смотревшая на Говарда, резко повернулась к Дону и, потеряв равновесие, чуть на него не упала.

– У-у-упс, простите… Я еще толком не проснулась. Что вы спросили?..

– Я спросил, где вы берете препараты?

– У меня проблемы с психикой. Халдол – очень сильный психотропный препарат. Вы же в курсе, зачем он нужен?

Дон Чемп кивнул.

– Так вот, их выписывает мне психиатр, он лечит меня от шизофрении. Скрытого типа. Ну, вы и сами, наверное, знаете, что это такое…

– Лучше расскажите, – попросил Говард.

– Это когда временами я отключаюсь, но по большей части в себе. Еще бывает другой вид шизофрении, когда… А, ну да ладно. А то совсем запутаетесь.

– Да, именно, Клаудия… Или лучше Лоди?

Он улыбнулась и кивнула в сторону Новатни.

– Так меня прозвал Бобби.

– Что ж, тогда, наверное, пусть будет Клаудия. Мы хотели бы поговорить с вами обоими наедине. Хорошо? Мой брат, Дон, пообщается с Бобби на кухне, а мы с вами останемся здесь.

Она пожала плечами очень чувственным тягучим движением. Даже в полубессознательном состоянии эта женщина излучала сексуальность.

– Клаудия, вы завтракали недавно в блинной «Вестерн панкейк хаус» на севере Колумбуса?

– Вы про ту закусочную в «Патио-центр» на Морс-роуд?

– Да, про нее.

Она задумалась на минуту, потом смущенно подняла глаза.

– А о чем вы спрашивали?

– Вы были там?

– Да, завтракала.

– И вы разговаривали с двумя полицейскими?

– Я… не помню…

Она протяжно зевнула.

– С патрульными Бринкманом и Смитом. Вы подошли и сказали, что знаете подробности убийства Микки Маккана.

Клаудия вдруг встрепенулась и, разом придя в себя, испуганно посмотрела в сторону кухни.

– Здесь я не могу об этом говорить!

– Почему?

– Бобби меня убьет. Все, я покойница!

– Может, лучше поедем в участок?

– Тогда вам надо сказать Бобби, что вы меня арестовываете… Из-за фальшивого чека, например. Только вытащите меня отсюда!

– Хорошо, – сказал Чемп. – Я все устрою.

Телефона в доме не было, поэтому Говард прошел на кухню и попросил брата связаться с участком по рации из автомобиля.

– Обычная процедура, – заверил он Новатни, который заметно разволновался. – Слушайте, а у вас есть кофе? Лоди буквально валится с ног. Может, хоть с кофеином проснется?

Новатни достал из шкафа початую банку. Сыпанул в чашку три полных ложки растворимого кофе, плеснул горячей воды из-под крана, размешал и шагнул было к гостиной. Однако Говард его остановил.

– Подождите, пожалуйста, моего брата здесь, на кухне. Я сам отнесу ей кофе. Надо задать Лоди еще пару вопросов.

В гостиной оказалось, что Клаудия уже дремлет, положив голову на подлокотник дивана.

– Вот, это вас разбудит, – сказал Говард, поднося кружку к ее губам. – Бобби специально заварил покрепче.

Она открыла глаза, уставилась на Чемпа и послушно отхлебнула кофе. Но тут же выплюнула его обратно в кружку.

– Что за черт! Я не могу пить эту гадость!

Было слышно, как нервно расхаживает по кухне Новатни, очевидно переживая, чтобы Клаудия не сболтнула лишнего.

– Чья это квартира? Ваша или Бобби?

– Общая. Но сейчас за аренду и по счетам плачу я, потому что Бобби не работает. Хотя обычно мы делим расходы пополам.

– Оружие в доме имеется?

Она молча уставилась на него, явно раздумывая над ответом. Наконец кивнула.

– Есть пистолет в спальне, и еще один в столовой; и в машине у меня тоже. Бобби купил мне «дерринджер»[3] для защиты. Но что толку от оружия, если я все равно не смогу выстрелить в человека?

– Вы не против, если мы обыщем дом?

– А разве вам ордер не нужен?

– Если разрешите, то не нужен.

– Ладно, я не против… Вы поэтому и спрашивали, чья квартира, да?

Чемп кивнул.

– Бобби ведь тоже должен дать разрешение, разве нет?

– Давайте у него спросим? – предложил Чемп, за руку ведя ее на кухню, где Новатни все еще метался из угла в угол. – Эй, Бобби, вы же с Клаудией не станете возражать, если мы с братом осмотрим вашу квартиру? Ордера у нас, правда, пока нет, и вы вправе отказаться.

У Новатни забегали глаза. Стараясь сохранять спокойствие, он оперся на раковину.

– А что будете искать?

– Всего лишь оружие, – заверил Чемп.

Новатни сглотнул.

– Ну, если просто оружие, тогда ладно…

Тут вернулся Дон Чемп и отвел брата в сторону.

– У Новатни есть приводы. Так, по мелочи. На девчонку ничего найти не могу.

– Вообще ничего?

– Я сделал запрос и в наше управление, и в центральное. Пока ничего.

– Хорошо, – сказал Говард. – Они разрешили обыскать квартиру. Давай посмотрим, что тут есть.

Обнаружили пистолет тридцать восьмого калибра, сорок пятый и двадцать второй, еще «дерринджер» Клаудии. В спальне нашлось немного марихуаны, и Новатни заметно приуныл, однако Говард Чемп напомнил, что их интересует только оружие.

– Пистолеты мы заберем, чтобы пробить по базе, – сказал Дон. – Вам сообщат, когда их можно будет вернуть.

Снова оставшись с Клаудией наедине в гостиной, Говард спросил: правда ли ей что-то известно про убийства в доме Маккана?

– При Бобби я ничего говорить не стану – вдруг он услышит. Просто скажите ему, что везете меня в участок.

Клаудия к тому времени заметно взбодрилась, хотя время от времени протяжно позевывала.

– Давайте уже поедем поскорей, – предложила она.

– Может, сперва оденетесь? – напомнил Говард. – В участок мы уже сообщили. Оттуда сейчас подъедут, и мы отправимся.

Она ушла в спальню и вскоре вернулась в черном платье.

– Бобби! – крикнула Клаудия через стену. – Меня арестовывают из-за фальшивых чеков. Придется ехать в участок.

Наконец прибыли капитан Хердман (никак не связанный с Кристиной Хердман) и лейтенант Дэви. Говарду не терпелось отправиться в путь. Из всех, кого он успел допросить к тому времени, Клаудия Яско первая призналась, что якобы что-то знает про убийства, поэтому хотелось торжественно доставить ее в участок на глазах у всего начальства.

– А мне с ней можно? – спросил Новатни, нервничая оттого, что Клаудия будет говорить с полицией не в его присутствии. – Я хотел бы поехать вместе с вами.