На мост!

Глупо? Ну это как посмотреть. Этот город я совсем не знаю. И особой разницы не вижу, либо петлять среди пешеходов, опасаясь заехать в тупик, либо попытаться оторваться на трассе и укрыться где-нибудь в лесу.

Других вариантов, к сожалению, в голову не приходит.

Мост.

Жму на мост.

– О, вертолет! – кричит девушка и показывает куда-то назад. – Смотри, он прямо над нами.

Она, кажется, рада.

Я-то уж точно рад. В зеркало его не видно, но отчетливо слышится звук приближающихся винтов. Мечтал, хотел, фантазировал, чтоб так, чтоб по-взрослому.

Остановят.

С этим уже не поспоришь. Вопрос времени. Так хоть с вертолетом. Сбылась мечта. Мой звездный час. Теперь я покажу, на что на самом деле способен. Готовьтесь! Вы меня навсегда запомните.

Гоню.

Бесконечный мост, бесконечная река. Опять почему-то вспоминаю рассказ мелкого про утопленника.

– Много кого пугает мысль о смерти в воде, – говорит он мечтательно, словно прочитав мои мысли.

Умереть запертым в машине. Биться руками в стекло, ковырять ногтями заблокированную ручку, дергать тугой ремень безопасности и пускать через ноздри пузыри. Не дай бог свалиться с моста.

Хуже просто нет.

Хуже только в ледяную воду. Глаза выпучены, волосы так плавно колышутся, а дышать нечем.

Вот зачем я об этом рассуждаю? Теперь каждый раз, когда я буду проезжать мосты, в голову будут лезть мысли о гадкой темной мокрой пучине, полной неизвестности. И о мучительной смерти под толщей грязной, мутной жижи.

«Водитель! Примите вправо!»

– Справа река, идиоты! – смеется Кирилл.

И слева, добавляю про себя.

Стараюсь переключиться и не думать о воде. На всякий случай стараюсь держаться как можно дальше от края моста.

Гоню, а под нами плавают рыбешки, жму на газ, а где-то по дну скребется какой-нибудь рак. И все они не прочь мною пообедать. Отщипнуть частичку человечинки от раздутого посиневшего трупа.

Бред. Хватит фантазировать.

Наконец мост заканчивается. Уже легче.

Сейчас по берегу, по лесной и в объезд. Выскочу на трассу, а там как получится.

Голос в рупор орет:

«Водитель автомобиля „Форд“, остановитесь! Водитель, немедленно остановите ваше транспортное средство!»

Угу.

Сейчас.

Делаю музыку громче, кричу. Мне начинает нравится. «Йехуууу» – и машина с треском врывается на грунтовку.

Камни во все стороны, пыль столбом.

– Я ж говорю, круто! – орет Кирилл.

Девушка визжит, колеса шипят, где-то под капотом ревет мотор, а мы радуемся, кричим и несемся вперед.

Не понимаю, если честно, чему я так рад. То ли от погони получаю удовольствие, то ли так счастлив, что река со своими подводными гадами осталась далеко позади. Может, просто схожу с ума.

Кирилл передает мне бутылку.

Не могу оторваться от дороги и посмотреть этикетку, но уверен – что-то спиртное.

– Попей, уже нечего терять.

А ведь он прав. Терять на самом деле уже нечего.

Пью. На ходу, присасываюсь к горлышку, глотаю; налетаю на кочку, ударяюсь зубами, обливаюсь, ржу во весь голос и делаю еще глоток.

Полегчало.

– Я на это не подписывалась!

– Замолкни, хватит тарахтеть. Не видишь, отвлекаешь водителя? Сиди ровно и не пищи!

Пацан может и не грубить ей. Девушка не мешает, она не отвлекает. Я профессионал.

Делаю второй глоток.

Напиток делает свою работу, делает меня спокойным. А Киря поет, перекрикивает приемник.

Дорога петляет, лес проносится мимо. Солнце в зените, удобно, больше не слепит.

Вертолет орет в рупор: «Остановитесь!»

Не подчиняюсь.

Как так вышло? Полицейские сами виноваты.

Я нормальный, законопослушный водитель. Документы предъявил, вежливо беседовал. Шутить пытался. Никого не ограбил, не убил.

В этой погоне вините несговорчивого пузача с жезлом.

Отказался открыть багажник…

Делаю очередной глоток.

И что? По закону ничего я не обязан открывать.

– Сами напросились, – бурчу и поглядываю на мигалки.

Господи, не открыл багажник, и сейчас на меня охотится вся здешняя полиция.

Е-мое, на вертолете.

Давайте постреляйте еще. Нашли, называется, преступника. Давайте-давайте, пальните. Смелее. Боевыми. Прямо в пузо.

– Вот прямо сюда, где пупок, – последнюю фразу я на автомате произношу вслух. Понимаю, что несу ахинею, но плевать.

Впереди, перед съездом на трассу, – заграждение.

Ждут.

Готовятся.

Поперек полосы расставлены машины – «живая» изгородь. Стоят клином, мигают.

Похоже – все. На этот раз деваться и впрямь некуда.

Сзади эскорт, сверху вертушка, впереди тупик, снизу задница, сиденье, слой стали и земля под грунтовой дорогой.

– Тушите свет. Конец, – говорю я. – Не так я себе представлял этот день.

– Не ной. Давай через них. – Киря тыкает пальцем в расставленные машины и смеется. – Тарань!

Я молчу.

Хочется ответить: «Успокойся, мелкий. Смирись. Знатно погоняли. И я не жалею. Денег у меня теперь достаточно. Пусть арестовывают».

– Шансов ноль. Глупо продолжать. Разобьемся насмерть.

– Жми, говорю! Не ссы!

Я качаю головой.

Пацан перелезает, упирается ногой мне в коленку. Жмет на газ, и мы несемся прямиком в заграждение.

Девушка орет, плачет и орет. Я ору. Кирилл орет.

Несемся.

Не успеваю, не могу увернуться. Не вырулить.

Закрываю глаза, жмурюсь, хватаюсь за руль что есть мочи.

Врываемся в клин. Тараним.

«Бабах».

Вспышка света, звон, влажные ладони скользят по рулю. Время останавливается.

Я успеваю расслышать свое дыхание, почувствовать глухие ритмичные постукивания у себя внутри.

Кусок чего-то, может, бампера, отскакивает, ударяется в лобовое, и осколки летят во все стороны. Царапают пальцы, щеки, лоб.

Боли не чувствую. Страха не чувствую. Только ветер, сильный поток, прямо в лицо.

Открываю глаза.

Асфальт. Прямая трасса, ровная, без единой машины.

– Ха-ха. Проскочили!

Вижу в зеркале распиханные по сторонам мигающие красно-синим обломки.

Разворачиваются за нами. Погоня продолжается.

– Снова в деле!

Смех. Радость переполняет.

Я кричу: «Йухууу».

Огоньки мелькают, бесят.

Едем.

* * *

Я еще ничего не знаю о том, какие ужасы ждут меня впереди. Если бы кто-нибудь предупредил заранее…

К сожалению, невозможно видеть будущее. Никто не умеет. Да я бы и не хотел. Мне больше нравится идея о бессмертии души, о бесконечном перерождении. Удобно было бы, если бы теория реинкарнации оказалась правдой. Люди перестали бы жаловаться и бояться всего на свете. Вдвойне полезно, если бы человек мог вспомнить, что с ним происходило в той, прошлой жизни…

Едем.

После пьяного монолога о том, что мы не люди, и обзываний меня животным Кирилл мирно спит. Его подружка также в отключке.

Радио, бесконечная монотонная дорога и дремлющие пассажиры. Глаза устали, слипаются.

Так и вез бы их спящих до рассвета. В тишине, без их раздражающих голосов. Вез бы хоть до самого Парижа, но сам начинаю засыпать.

У меня четкое правило: нельзя ездить сонным. За двадцать лет работы наслушался историй, да и насмотрелся на разбитые машины уснувших водителей.

Нужно отдохнуть. Хотя бы полчаса, хотя бы на пятнадцать минут прикрыть веки.

Останавливаю в зоне отдыха.

Киря тут же подскакивает. Проснулся. Смотрит по сторонам, хочет понять, где мы. Трет лицо.

– Где мы едем?

Я не отвечаю. Я все еще обижаюсь на мелкого. Куда мне, «нечеловеку» без денег, животному, общаться с элитой?

– У нас остановка? Можно выйти?

– Предлагаю сделать перерыв. Мне нужно отдохнуть.

Киря выходит. Я беру с собой документы, ключи, сигареты и тоже выбираюсь на воздух.

Свежо, хорошо.

Тени расступаются, светлеет.

Сейчас гораздо лучше видно дорогу, но, как по мне, легче ехать ночью. Утром невыносимо, особенно на заре. В сон клонит, убаюкивает, и вроде уже светло, теряешь бдительность.

– Кофейку бы сейчас. Пару чашек, – говорит Кирилл и, пошатываясь, идет к беседке.

Он машет в кабину какому-то дальнобойщику, словно приятелю.

Девушка мирно спит на заднем сиденье. Соня, кажется, так она представилась. Закуриваю. Смотрю через окно на розовое в горошек белье спящей стриптизерши. Она спит, а я любуюсь, не могу никак насмотреться. Не то чтоб я фанат гороха, и я не извращенец какой. Просто давно без секса. Сколько? Больше года уж точно. Пора мне, как говорит соседка, завести женщину. Пора разворошить холостяцкую берлогу.

Делаю усилие, отхожу от окна.

Кирилл сидит в беседке, клюет носом. Вроде не смотрит в мою сторону.

Достаю пачку, считаю деньги. Новенькие купюры, аж хрустят. Черт, трудно поверить, не фальшивые, кажется, все по правде. Делю на части, распихиваю по карманам.

Ну вот, теперь на самом деле пора, можно завести женщину. Постоянную. Верную. Чтоб ждала с работы. Встречала. Никогда не ругалась. Радовалась возвращению. И виляла хвостом… Точно, заведу лучше лабрадора.

Лабрадора. Выгуливать. Прививки.

Нет.

Не заведу. Никого… И плевать. Привык один.

Телефон, порноролик, душ – вот и вся моя семейная жизнь, насыщенная и многообразная.

Плевать.

Проверяю, чтоб никто меня не видел, ставлю ногу на колесо. Перекладываю часть купюр из заднего кармана в носок. Так надежнее. Кто полезет в носке искать?

Кстати, это же только аванс. Стоит уточнить у прыщавого, сколько мне перепадет за сам рейс. В Париж все-таки можно по какому-нибудь модному спецтарифу.

Фура шипит, разворачивается и уезжает.

Надо уточнить. И сейчас самое время. Пацан один. Обсудим, на каких условиях работаю. Спрошу прямо, чего тут стесняться. Это подход делового человека.

Иду к беседке.

Мелкий сидит на скамейке, болтает в воздухе ногами. Зевает. Покачивается на ветру, он явно не выспался.

– Кирилл, – начинаю я. – А до Парижа-то далеко.

Он молчит, смотрит куда-то и вроде бы слушает.

– Кирилл. Меня, говорю, волнует… беспокоит один вопрос. Кирилл, ау, слышишь меня?

– Киря. Давай просто Киря.

Из-за деревьев поднимается солнце. Сразу заметно теплеет.

– Хорошо, Киря.

Говорю ему, что не знаю, как лучше начать, поэтому спрошу прямо. Сколько он мне заплатит за рейс? Это раз. За чей счет бензин и гостиница? Это два. И за еду чем-то нужно платить.

Вместо ответа прыщавый лезет в карман. Достает и протягивает мне еще одну пачку.

– Это раз.

Я молчу. Беру.

Жду.

Снова лезет в карман, и очередная пачка у меня в руке.

– Это два.

Продолжаю молчать.

Просто смотрю на него. Изображаю спокойствие, но от волнения уже трудно стоять.

Держусь.

Киря засовывает руку в карман, я чувствую, что вот-вот потеряю сознание.

– Ну, Вова, не наглей, а? – Он смеется.

Его рука все еще в кармане. Я молчу, но он все понимает. У меня начинает кружиться голова.

– Короче. Бензин, гостиницу, еду, напитки и прочие мелкие расходы беру на себя. Идет?

Киваю. Идет, еще бы.

– Ну?

– Что ну?

– На все вопросы ответил?

Опять киваю, разворачиваюсь и молча иду к машине.

Вроде не пил, но голова кружится.

Легкие деньги. Большие-легкие-огромные-халявные деньги. Джек, мать его, пот.

И вот как поступить сейчас? Что делать? У меня же целое состояние. Словить попутку и уехать? Бросить машину вместе с чокнутым молокососом с его гороховой стриптизершей и сбежать?

Странный этот Киря.

Сажусь в машину. Секунду колеблюсь. Поворачиваю ключ, завожу.

Нет.

Бросать никого не буду. Не могу. Принципы, черт бы их побрал. Деньги получил, значит, должен выполнить уговор. Значит, едем в Париж, и без вариантов.

Подъезжаю ближе к беседке, открываю дверь.

– Пора.

Киря сидит, не реагирует. Мигаю фарами, сидит, не отзывается. Сигналю. Не шелохнется.

Отрубился?

Ну не носить же его на руках. Надо будить его подругу, пусть забирает алкаша.

– Просыпайся. Вон твой приятель в космос отправился.

Тянусь, просовываю руку между сидений, толкаю. Мягко. Угодил прямо в грудь.

– Руки убрал! – раздается строгий голос.

Проснулась.

– Забирай своего… друга. Вон сидит.

Она выходит из машины. Идет в беседку. Виснет на шее прыщавого. Трется об него. Ластится.

Я стараюсь не вспоминать, что буквально пару часов назад из того самого рта, которым она сейчас целует брекеты, выливалась потоком блевотина.

Обнимает пацана, гладит. Наверное, сейчас нежно шепчет на ухо «проснись, дорогой».

Стриптизерша вскрикивает.

Отскакивает в сторону, визжит, а пьяный молокосос падает без чувств на землю. Падает прямо головой в песок, как страус, только вялый, страус без костей.

– Что за хрень? – вырывается у меня изо рта, и я выхожу из машины.

Довольно комичная ситуация. Лес, беседка, помятая стриптизерша, скамейка, мини-олигарх лицом в грязище.

Я смотрю, а она визжит, а он лежит, не шевелится. Она прыгает на месте, брезгливо машет руками, вытирает рот рукавом и визжит.

А я смотрю.

– Он… Он…

Стриптизерша в панике и двух слов связать не может.

– Он мертв! Умер! Он сраный труп!

А? Как она сказала? Он что?

– Убийца! Ты его прикончил! Труп. Он… Ты его…

Оставляю ключи в машине.

Никогда не оставляй ключи внутри, тем более в зажигании. Мое второе золотое правило. Но сейчас не до моих паршивых законов.

Подбегаю.

Одной рукой поднимаю пацана за шиворот, усаживаю на скамейку. Трясу – не дышит. Серьезно? Мертв?

Растягиваю ему воротник.

Первая помощь.

Как там в памятке? Доступ кислороду. Положить на спину. Ослабить поясной ремень. Приподнять что-то куда-то. А. Ноги? Тяну за ботинок вверх. Что там еще?

– Ты убил его! Ты убил. Убийца!

Держу себя в руках. Не паникую. Все идет по плану.

Что там еще?

Ватка с нашатырем. Или это когда током шибанет? Черт, не помню. Все вылетело из головы.

Вспоминай, дурья башка! Думай-думай!

Искусственное дыхание? Зажать нос, подуть в рот. Непрямой массаж сердца, или тут прямой нужно…

– Что к чему?

Когда надо, хрен вспомнишь.

Стриптизерша вопит, от того еще труднее соображать.

– Послушай, – успокаиваю дамочку. – Как там тебя?

– Соня.

– Послушай, Соня, прекращай кричать. – Беру ее за руку, усаживаю на траву, рядом с прыщавым. – Все будет хорошо. Посмотри на меня. Ничего страшного. Все в порядке. Сейчас помоги мне, пойди и принеси из машины аптечку, – дергаю ее за плечо. – Слышишь меня? Аптечка! Проверь в багажнике, там должен быть нашатырь.

Она кивает и бежит к машине.

Думай-думай.

Вспоминай, башка.

– Захвати, что там еще есть. Жгут или что там еще бывает нужно? Посмотри сама.

Надо проверить пульс.

Точно!

Складываю пальцы, подсовываю к шее. Хрен поймет. Вроде бы нет, а может, есть.

Кажется, совсем не дышит.

– Нашла! – орет Соня. – Аптечка. Шприцы есть. Нашатырь, не знаю. Жгута точно нет… Есть презервативы! Три штуки. Кажется, просроченные.

– Ой как здорово! Молодец! – кричу в ответ. – Неси презики. Сейчас с трупом развлекаться будем.

Встаю напротив Кири, сгибаю и разгибаю ему колени. Как в мультике. Он должен сейчас прийти в себя. Он очнется.

Нет.

Киря совсем обмяк. Жмурик, точно труп.

Соня протягивает аптечку.

– Посмотри сам, что надо. Я боюсь.

Наклоняюсь-поднимаюсь, сгибаю-разгибаю колени Кирилла, руки заняты. А Соня пытается двигать аптечку вслед за моим лицом, с моей скоростью, туда-сюда, чтобы я успел рассмотреть содержимое.

– Нашатырь. Вон! – киваю головой. – Доставай!

Соня достает, откручивает крышечку, протягивает мне и продолжает изучать содержимое аптечки.

Читает и бубнит себе под нос: «Кровоостанавливающий жгут. Марлевый бинт перевязочный. Упаковка медицинских салфеток. Бактерицидный лейкопластырь. Ножницы».

– Вот! Футляр и рекомендации по применению аптечки есть! Можем узнать, что и как правильно применять!

Отпускаю ноги Кирилла. Занюхиваю нашатырь прямо с флакончика.

– Фу, е-мое…

Бодрит!

– Так. Нормально все, – говорю вслух. – Нормально все. Надо решить, что делать с телом.

– С телом? Он что, правда умер?

Не отвечаю. Нельзя поддаваться панике. Держу себя в руках. Все идет по плану.

– Скажи! Он что, правда мертв?

Молчу. Смотрю на тело, прикидываю варианты.

– Ответь! Он умер? Мертв, да?

– Нет, блин! Он просто спит! Как хомячок, уснул и ушел в другую, в такую другую, хорошую страну для хомячков, – плюю под ноги. – Пульса нет! Не дышит! Как думаешь, правда сдох?

Еще раз нюхаю нашатырь и продолжаю рассуждать.

Бросить здесь? Нет. Нельзя. Водитель грузовика видел нас, может, даже на регистратор заснял.

Опасно.

Соня разворачивается и идет в сторону шоссе.

– Ты куда? Помоги, – зову Соню. – Бери его за руки, я за ноги, и грузим в багажник.

Пришлось несколько минут уговаривать. И куда только подевалась та сговорчивая и смешливая девушка?

В итоге накрываем тело пледом и прижимаем край огнетушителем.

Думаю про себя, удобный пацан, аккурат по размеру машины.

Закрываю багажник.

– Поехали!

Соня садится на переднем.

Господи, у меня труп ребенка в багажнике, а я опять пялюсь на ноги стриптизерши. Ночью, кстати, они казались ровнее, что ли.

– Почему ты такой спокойный?

Соня трясется. Плачет. Пытается укутаться в тонкую майку. От нее помощи ждать не приходится. Она ждет от меня спасения.

– Ты знаешь, что нужно делать?

Не знаю.

Она задает мне вопрос, который сам себе без конца задаю последние несколько минут. И какого хрена? Незнакомый труп незнакомого, бесящего пацана. И я ж не виноват. Наверное, это так на него алкоголь подействовал. Ну я ведь совсем не виноват в его скоропостижной… он сам напился.

Я ни при чем, а вынужден спасаться.

Никто ж не поверит. Обвинят во всем кого? Меня!

Выезжаю на трассу.

– Как быть? – Соня показывает на багажник.

Ждет, что я все улажу. Всех спасу. Нашла спасителя, е-мое. Я ссыкун. Тот еще избавитель.

Так, ладно.

Нужно сконцентрироваться. В экстренных ситуациях мой мощный мозг выдает пять сотен IQ.

Все идет по плану…

По какому именно, непонятно, но по плану.

Впутался, выпутаюсь.

– Ничего, – говорю ей спокойно, словно официант, который сообщает о лучшем блюде шеф-повара.

Говорю, а в голове продолжаю прокручивать варианты. Позвонить в полицию, все рассказать? Не очень как-то. Придется и про деньги сообщить.

– Ничего-ничего, – повторяю и пытаюсь сам себя успокоить.

Нужно держать себя в руках. Уверенность. Источать в пространство уверенность и спокойствие.

– В ближайшем городе высажу, – говорю и смотрю на приборку.

А на приборке – бак почти пуст. Об этом умалчиваю. Надеюсь, дотяну до места, на заправку с трупом в багажнике не поедем.

– И тебя, и друга твоего в ближайшем…

– Высади меня здесь. – Соня хватает меня за рукав. – Останови, я выйду и сама поеду. Пешком дойду.