Денис Ступников

Юрий Хой и группа «Сектор Газа»

В оформлении книги использованы фотографии из архива Ирины Клинских и Сергея Кимцова.



В оформлении обложки использована фотография Владимира Иванова.



© Денис Ступников, 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

Предисловие

Свой среди чужих, чужой среди своих. Даже это неутешительное кредо всех бойцов невидимого фронта к Юрию Клинских подходило мало. По жизни он так и остался вечным изгоем и воспринимался чужим в любых лагерях.

Рок-критики, каталогизировав, казалось бы, всех и вся, не спешили вписывать «Сектор Газа» в рок-энциклопедии. До сих пор группа так и не удостоилась даже издания сборника лучших песен в серии «Легенды русского рока», где, в частности, засветилась ментально близкая «Сектору Газа» группа «Бахыт-Компот» (что, кстати, составляет предмет особой гордости ее лидера Вадима Степанцова). И скрупулезный Александр Кушнир, трепетно собиравший записи по всему Советскому Союзу, так и не включил ни одну из пластинок «Сектора Газа» в свой монументальный труд «Сто магнитоальбомов русского рока».

О попсе и говорить нечего. Для них Юрий Клинских был этаким lnfant terrible, которого они боялись как огня. Да и, признаться, было за что, ведь он мог припечатать шуткой или песней так, что меткая характеристика мгновенно уходила в народ. Чего только стоит его памфлет «Звездная болезнь», написанный от лица начинающего фонограммщика, который на полном серьезе считает себя круче любой западной группы первого эшелона. А фамилию Цекало (кабаре-дуэт «Академия» тогда гремел!) Клинских в частных беседах интерпретировал на украинский лад как «это фекалии».

Сам Хой абсолютно не мыслил такими категориями, как «рок» и «попса», поэтому ему было тесно в любых субкультурных средах. В отличие от большинства отечественных рок-мастодонтов, он не имел кумиров среди западных артистов и не ориентировался на некие ролевые модели. Его источники вдохновения были в русской литературе и устном народном творчестве. При всей своей нелюбви к театру он тяготел к образу скомороха и искусству райка, разыгрывая веселые и страшные представления перед всем честным народом и не стесняясь говорить балаганным языком об очень серьезных вещах.

Хоть и разносторонне одаренный, Клинских оставался одиночкой. Он никогда не вписывался в какие-либо тусовки, чем, видимо, и навлекал на себя безосновательные подозрения стайных творцов. Его история про то, что один в поле – воин. Безусловно, в 90-е за ним стояли мощности влиятельного лейбла. Но нет сомнения, что и при ином раскладе Хой бы не потерялся, а, возможно, напротив, более органично вписался бы в какой-либо контекст уже при жизни!

Соотнесение Юрия Хоя с другими «матершинниками» русского рока тоже мало что даст для понимания феномена. Есть хорошая байка о том, как некий большой босс включал фоном при приеме на работу Александра Лаэртского или «Хуй Забей» для наблюдения за реакцией соискателя. Расчет был прост: если человека это не шокирует, то, значит, он имеет правильные взгляды на жизнь и вполне может рассчитывать на вакансию. При всей остроумности этого эксперимента с творчеством «Сектора Газа» такой фокус прошел бы вряд ли.

С одной стороны, в 90-е группу слушало множество случайных людей, привлеченных запретным плодом. По сути, это были люмпены, на которых вряд ли можно положиться в критических ситуациях. С другой – у Лаэртского и «Х.З.» можно при желании найти своего рода интеллигентские подмигивания, заметив которые даже далекий от этой культуры человек может сымитировать интерес. Хой же – цельный, естественный, нутряной, поэтому если уж кому-то это не близко, то безнадежно даже пытаться имитировать симпатии.

Как ни странно, в нем можно найти много общего с Данилой Багровым из «Брата-2». Такой глубоко национальный типаж, герой нашего времени, которого с таким упоением искали, но при этом в упор не замечали… или нарочно не хотели замечать. Потому что его любовь к Родине и готовность положить живот за други своя – негромкие, непафосные и не прячутся за казенными лозунгами. Кто из исполнителей более народный ― тот, кто откатал 500 концертов в поддержку силовых структур, или тот, кто написал с пяток подлинно народных патриотических песен вроде «Тумана» или «Пора домой»? Ответ очевиден, хотя и далеко не всем придется по душе.

Судьба Юрия Клинских имеет много общего с путем народного героя-одиночки наподобие Ильи Муромца, воспетого им, кстати, в одной из песен. Не потому ли имя музыканта неразрывно связано с созданной им группой? «Сектор Газа» – больше, чем коллектив, и больше, чем бренд. Хотя, положа руку на сердце, между этими двумя явлениями можно поставить знак равенства. «Сектор Газа» стал его крестом и его орудием, но ведь, по большому счету, крест и есть главное оружие! Названная в честь зоны боевых действий актуального тогда арабо-израильского конфликта, группа воплощала собой войну с человеческими пороками, пошлыми шаблонами, узостью сугубо жанрового (или, как уже было сказано выше, – тусовочного) подхода к музыке, людскими страхами…

«Сектор Газа» состоит из множества уникальных составляющих, объединить которые в одной точке не смог бы, пожалуй, никто, кроме Юрия Хоя. О том, что это за элементы, мы поговорим в книге. А сейчас заметим, что Клинских все положил на алтарь «Сектора Газа». Ведь Хой едва ли не единственный из российских рок-музыкантов, не выпускавших альбомов не под маркой собственного коллектива. Сольников, акустических альбомов, саундтреков, совместных проектов с другими исполнителями у него попросту нет. Даже процесс создания сборников ремиксов в итоге тоже был отдан на откуп «Сектору Газа», поскольку Хой полностью контролировал процесс его создания – и даже заново записывал вокальные партии для электронных композиций.

Казалось бы, «Сектор Газа» при таком раскладе должен был кануть вместе со своим создателем в вечность. С одной стороны, так и есть, и нет такого человека, который мог бы полноценно заменить Юрия Клинских. С другой – будучи одиночкой, Хой продолжает объединять людей и после своей смерти. Поэтому ничто не может им помешать отдавать ему дань фестивалями, трибьютами, постановками панк-оперы, попытками смоделировать бытование неповторимого мира Юрия Хоя в современных условиях. Книга, которую вам предстоит прочитать, – тоже, смеем надеяться, находится в этом ряду.

Глава I

Здравствуйте, детишки

Когда речь заходит о Юрии Клинских, неизбежно всплывают два «само-»: самостоятельность и самобытность. Они же сходятся в одной смысловой точке – одиночество. И весь этот шлейф, вне всякого сомнения, тянется из детства. Юрий появился на свет в Воронеже 27 июля 1964 года. С одной стороны, семья была простой, но с другой – его родителей без натяжки можно причислить к рабочей интеллигенции (был в СССР такой класс, которого сейчас, увы, днем с огнем не сыскать).

Мать Юры Мария Кузьминична работала на Воронежском авиационном заводе клепальщицей, а отец Николай Митрофанович был инженером. Познакомились там же – на производстве. Для нее брак с ним оказался уже вторым, а от прежнего мужа остались двое сыновей – Анатолий и Леонид.


Галина Клинских
Детство у Юры было счастливым. Отец с матерью его очень любили и баловали. Мама его не ругала вообще, а отец все же иногда старался «строить». Ну, мальчик все-таки. Хотя Николай Митрофанович и сам по себе был совсем не строгий.


Попытки что-то спеть маленький Юра предпринял довольно рано. Мария Кузьминична вспоминала, как он ранним утром бегал по квартире и мурлыкал «Синий, синий иней», пока они с мужем еще спали. В малый джентльменский набор советских детей 70–80-х эта русифицированная версия диско-шлягера «One Way Ticket» входила в обязательном порядке. Но вот сохранил ли Клинских любовь к диско во взрослой жизни – большой вопрос.

Наиболее очевидные продолжатели дела «Сектора Газа» из «Короля и Шута» в юности увлекались группами Boney M. или a-ha, целенаправленно учась у них мелодизму. Следы этого влияния можно уловить, например, в таких песнях, как «Кузьма и барин» или «Ром». «Сектор Газа» двигался иным путем. В самых угарных их песнях можно заметить ритмику твиста или шейка, не говоря уж о частушечных напевах.

Диско тоже встречается, но – в порядке исключения. Скажем, в песне «Гуляй, мужик!» явно ощутимы аллюзии на «Moscow» Boney M. Но, возможно, это был креатив клавишника группы Алексея Ушакова, а сам Хой относился к подобным вещам следующим образом: «Я родился в 64-м, рос на западной музыке плюс Высоцкий, а позже – еще “Машина времени”. Так вот, если все это собрать в кучу, то и получается “Сектор Газа”. Моя музыка – это рок, гитары, и поэтому что-то а-ля Modern Talking мне чуждо. Я вообще клавишную музыку не люблю, а сейчас, куда ни плюнь, кругом одна клавиатура…»

«Иконостас» из ликов Владимира Высоцкого и Андрея Макаревича висел в комнате Клинских, как и у тысяч советских детей того времени. Еще он увлекался собиранием спичечных этикеток, оловянных солдатиков, посещал секцию восточных единоборств. Впрочем, эти поветрия были эпизодическими, а одним из главных увлечений маленького Юры стало чтение книг и сочинение стихов. Уже после шести лет он охладел к уличным прогулкам, предпочитая проводить время дома с книгами, что-то из них сосредоточенно выписывая. А свое первое стихотворение Юрий, по его собственному признанию, сочинил лет в восемь, и было оно про весну. Врожденная грамотность и начитанность помогли ему без знания правил русского языка писать безошибочно, поэтому диктанты у него с удовольствием «скатывали» даже твердые хорошисты.

Любовь к книгам и стихосложению мальчику привил отец, который сам пробовал сочинять и издаваться. Они целенаправленно занимались, и, судя по всему, эти эксперименты некоторое время носили формалистский характер, поскольку Николай Митрофанович не только прививал Юре любовь к печатному слову, но и пытался выработать у него технику стихосложения. Иначе б зачем Клинских-младший стал писать о себе гекзаметром в духе поэм Гомера: «Вышла из мрака младая пурпурная Эос. Отрок же Юрий Клинских продолжал спать в объятьях Морфея»?


Алексей Привалов
У Юрки была патриархальная семья. Я не удивился бы даже, если бы вдруг узнал, что он мог обращаться к маме на вы, что в этих широтах было вполне распространено. У него была русская семья – очень простая и хорошая. По крайней мере, они воспитали не подлеца, не подонка, не ублюдка, а хорошего честного парня. Они не могли дать ему большего. Но, видимо, и то, что они ему дали, заложило в нем вот эту основу большого поэта.



Татьяна Фатеева
Стихам Юры были присущи юмор, доброта и жизнерадостность, облеченные в абсолютно грамотные и последовательные фразы. Возможно, это была врожденная грамотность. Знаю, что папа Юры Николай Митрофанович любил поэзию и занимался с ним. Здесь зерно упало в такую благодатную почву, поэтому папа – молодец.


Несмотря на столь впечатляющие версификационные штудии, литературу в школе Юра не любил, да и по остальным предметам то и дело хватал тройки. Николай Митрофанович исправлял эту ситуацию, как мог, и до шестого класса буквально тянул сына из последних сил.


Галина Клинских
В школе Юра учиться не хотел, из-за этого у них могли возникать иногда какие-то трения. Но папа старался им заниматься. Они часто брали карту мира, и в итоге, какую страну или город ни назови, Юра сразу мог показать их на карте.


Географическими подробностями песни «Сектора Газа» изобиловать отнюдь не будут. Но в тех текстах, где встречаются конкретные топонимы, Юрий Хой неумолимо точен. Это касается и описания различных районов Воронежа в «Колхозном панке» с «Местными», и упоминания подмосковных городов в песне «Про лето» из юношеского «Акустического альбома». Обязан этим он был отцу, который мотивировал его искать на карте города страны на спор.

В школе Юре наверняка не хватало усидчивости. Одноклассники вспоминают, что он носил на уроки одну общую тетрадь, которой обходился буквально на всех письменных предметах. Когда учительница выходила из себя, то подбрасывала тетрадь, листы разлетались в разные стороны, и их приходилось оперативно собирать чуть ли не всем классом. Хулиганом Юра не был, постоять за себя порою не мог, поэтому старшие мальчишки то и дело отбирали у него по пути в школу мелочь на обед. Тем не менее на роль заводилы в детских играх он все-таки претендовал, выдумывая на переменах все новые забавы, из-за чего одноклассники постоянно опаздывали на уроки.

В случае с Юрой полноценному учебному процессу препятствовали еще две его страсти – индийские фильмы и страшные истории. Болливудскую мелодраму «Месть и закон» он, по воспоминаниям школьного друга, посмотрел на большом экране раз пятьдесят. Получать эмоциональную разрядку после просмотра хорроров с помощью индийских фильмов научилась впоследствии от Юрия Клинских и его старшая дочь.


Ирина Клинских
Папа коллекционировал видеокассеты. Где-то с шести лет я постоянно смотрела «Зловещие мертвецы» и весь этот треш. Как-то ко мне из Питера приехала двоюродная сестра. Я ей говорю: «Катя, сейчас будем с тобой смотреть ужастики». Сижу, зеваю, мне уже не так страшно – привыкла. А Катя боялась, тряслась и опасалась: «Ира, как же мы теперь уснем?» «Не переживай, – говорю, – я знаю, что надо смотреть после этого – индийские фильмы!» Действительно, мы перебивали в памяти этими «Джимми Джимми, ача, ача» – и нормально засыпали.


Сам же Юрий Клинских был настолько впечатлительным, что долгое время спать по ночам мог только со светом. К тому же Юра был «совой», поэтому отцу по утрам приходилось тащить его на себе в школу еще и в прямом смысле.

После шестого класса Николай Митрофанович пустил учебный процесс сына на самотек, но продолжал влиять на его музыкальные вкусы, будучи большим любителем рок-н-ролла. О музыкальных предпочтениях Марии Кузьминичны история умалчивает. Но частушки она исполняла залихватские, а из песен сына особенно выделяла «Туман». Что касается Николая Митрофановича, то ему очень нравилась (с сугубо музыкальной точки зрения) песня сына «План». В чувстве прекрасного папе не откажешь, ведь в этой песне можно уловить отголоски бессмертного «Дома восходящего солнца».

Как же проходил среднестатистический будний день школьника Юрия Клинских? Придя домой из школы, он врубал телевизор, откуда обычно доносились бравурные пионерские песни в исполнении однотипных малышей в шортиках и бабочках. Услышанное его отнюдь не вдохновляло. «Я с детства ненавидел детские песни вот эти, “из чего же сделаны мальчишки”, – признавался Клинских гораздо позже. – По ящику крутят, меня тошнило от них. Дотошнило, что я стал на них пародии делать. Помнишь, пионерами были, на линейках пели всякую херню типа “Взвейтесь кострами”? Как может понравиться песня “Наши бедные желудки-лудки-лудки были очень голодны-ны-ны”?!»

С досады вырубая телевизор, Юра остро нуждался в противоядии. Находил мальчик его, включая магнитофон «Комета», врубал его на всю и выпускал пар под концертник Slade 1972 года «Slade Alive!». Фанатом рока Клинских стал осознавать себя со второго класса – именно с упомянутого 1972 года, когда ему купили магнитофон и в его фонотеке обосновались Slade, The Sweet, The Rolling Stones, The Beatles. Чуть позже к ним прибавились Элис Купер и Оззи Осборн.

В роке Юра с детства ценил кураж и энергетику, поэтому «битлы» быстро выбыли из его предпочтений. «В основном мне нравилась заводная музыка, ритмичная, и нравится до сих пор. Почему сейчас я въехал в тяжелый рэп? Потому что там четкая ритмика и плюс рокерские гитары, – говорил он на излете 90-х. – Раньше меня ломали почему-то Deep Purple и The Beatles. Мне вообще The Beatles очень трудно назвать роком, за исключением некоторых вещей. Они больше пели такие слащавые баллады, они и славились балладами, “Let It Be”, вот эти все дела. Это был не рок. Рок – это Slade, это The Rolling Stones – вот это настоящий рок. И они до сих пор держатся».

Николаю Митрофановичу казалось, что Юра уделяет слишком много внимания любимым записям, но тут мама бросалась на защиту сына. «Меня отец постоянно заставлял под страхом ремня: “Иди делай уроки”, весь вечер, – вспоминал Юрий Хой. – Но это банальная такая система: “Сейчас. Иди делай уроки. Сейчас”. И постоянный геморрой или постоянно после каждой двойки наезды. А мать меня все время защищала: “А может, он артистом будет”. Типа Сличенко был двоечником, а видишь, стал артистом. И вот какие-то пророческие слова, почему-то я их запомнил. Это было, когда я был маленьким».

Мария Кузьминична могла надеяться на артистическое будущее сына с полным на то основанием, потому что и сама была не чуждой творчеству.


Ирина Клинских
Оглядываясь назад, могу сказать, что у нас была действительно творческая семья. Дедушка играл на баяне и подписывал открытки стихами собственного сочинения. Бабушка играла на гитаре и пела. Часто устраивались какие-то посиделки, которые заканчивались концертными номерами. Каждый вносил свою лепту – я, например, исполняла частушки. Бывает, у бабушки пошлые частушки проскочат, а мама сразу: «Так, это не надо» (смеется).


Учитывая все это, не стоит удивляться, что, имея по пению тройку, Юра где-нибудь в гостях мог с ходу начать играть на впервые в жизни взятой в руки балалайке или подобрать мелодию на фортепиано. На гитаре же его научил играть старший брат Анатолий.


Галина Клинских
Оба старших брата очень на него влияли. Братья его очень любили, всячески заботились о нем – особенно старший. Родители даже не боялись частенько оставлять их вместе одних дома.


После восьмого класса встал вопрос о дальнейшей судьбе Юрия Клинских. Учительница советовала ему завершить на этом школьное образование, но отец настоял на переводе в девятый класс. Тем не менее после окончания десятилетки Юрий больше не испытывал на себе родительского давления в вопросах выбора дальнейшего жизненного пути. Воспользовавшись предоставленной ему свободой, он решил идти в армию, а до этого – выучиться на водителя в школе ДОСААФ.


Галина Клинских
В армию Юра захотел сам. Сдал на права – мечтал быть танкистом. Избрал для себя определенный род войск – и целенаправленно туда стремился, специально обучаясь на водителя танка.


Глава II

Милая

Обилие сельских реалий в песнях «Сектора Газа» имеет свое объяснение. Каждое лето в детстве Юру Клинских отвозили в поселок Ильича к дедушке Кузьме Савельевичу и бабушке Феодосье Аркадьевне. Там он гулял с местными мальчишками и лихо скакал на коне без седла.


Галина Клинских
С самого раннего детства Юра проводил там все каникулы. Там же постоянно жил его средний брат Леонид. Не знаю почему, но вот так. Закончил Леонид там восемь классов. Раньше в каждой деревеньке была своя школа. Хоть и небольшая, но была. В деревню Юра ездил до конца – ему нравилось там очень. Леса там не было – так, отдельные посадочки. Там был пруд, он купался, иногда рыбачил. Ловить рыбу, правда, не очень любил – это его мама была охоча до этого дела. А вот мой отчим – заядлый рыбак, у него и лодка своя есть. Юру тоже брал, но тот так и не втянулся.


В поселок Ильича он отправился и после окончания школы – на следующий же день после выпускного. Там же и познакомился летом 1982 года со своей будущей женой – Галиной.


Галина Клинских
Познакомились с Юрой во время сельхозработ. Я работала и параллельно училась. Сессия закончилась – нас послали на работу в деревню. А Юра как раз перед армией там отдыхал у дедушки с бабушкой. Каждый год туда посылали молодых девочек (смеется). Каждый год они там гуляли, знакомились. Проходил сезон (допустим – месяц), одних отпускали, а других отправляли на наше место. Прислали нас, новеньких, – вот так и познакомились. Девушек там разбирали быстро – не засиживались. Юрий выделялся из всех: он играл на гитаре, очень интересно рассказывал. Как только приезжали новые девушки, местные парни устраивали своего рода смотрины. Юра увидел меня – и я ему сразу понравилась. А я как раз сдала сессию, в деревне хотела просто развеяться, набрала книг. Девочки вечером ходили гулять, а я решила почитать. Юра видит – меня среди них нет. Поинтересовался, ему сказали, где я. И он под окном начал петь мне под гитару. А мне просто стало интересно, кто там постоянно поет (смеется). Выглядывала, смотрела, потом меня позвали. Так и познакомились.


Будущей жене Юрий Клинских исполнял «жалестную» песню «Милая», которую записал в 1981-м для импровизированного «Акустического альбома» и не включил потом ни в один официальный релиз «Сектора Газа». Издана она была уже после его смерти на двойном CD «Вой на Луну» в 2015 году по инициативе дочери музыканта Ирины, на которую романтическая история знакомства родителей произвела в свое время неизгладимое впечатление. Да и сама Галина Викторовна к «Милой», судя по всему, отнеслась довольно благосклонно.


Галина Клинских
Песни он пел нормальные. Может, от нечего делать, может, просто стало интересно, но я проявила к нему симпатию. С ним по-другому быть не могло – очень уж был начитанный. Юра был помоложе меня, а я для себя изначально решила, что тот, кто младше, – мне не пара. Такое вот табу. Но получилось наоборот.


Родом Галина Викторовна из небольшого городка Липецкой области Усмань, что для Юрия Клинских, как поборника патриархальных ценностей, вполне подходило.


Алексей Привалов
«У тебя жена откуда?» – как-то спрашивает меня Юра. Отвечаю: «Из Нижнего Новгорода». «Молодец, – говорит, – жениться надо на деревенской!» И не важно, что это – третий город в стране. Он понимал, что основа – именно в этом общинном сознании. Вот это очень точно характеризует Юрино отношение к Родине.


Дальнейшие отношения также развивались в категории сельской романтики: совместные променады на мотоцикле «Восход», прогулки под луной, походы на речку. Но более привычных ухаживаний Галина от Юрия так не дождалась. Он практически не дарил ей цветов и вообще производил впечатление довольно робкого кавалера, отнюдь не избалованного женским вниманием. Этим, вероятно, и подкупал.

Как таковых объяснений в любви у пары тоже не было. Все складывалось само собой, слова и тщательно спланированные операции по покорению женского сердца были излишними. Так происходит всегда, когда чувства взаимны, и каждый из влюбленных интуитивно понимает: мое! К тому же у Юрия Клинских была на носу армия, которая сама по себе является серьезной проверкой на прочность для любых отношений. К чему еще было изнурять себя и своего благоверного дополнительными испытаниями?


Галина Клинских
Когда Юра уходил в армию, спросил меня: будешь ждать? Я ответила: если лучше не найду, то дождусь (смеется).


Забот у Юрия Клинских хватало и без терзаний из серии «любит/не любит». Несмотря на то что он осознанно стремился в танкисты – и его мечта начала сбываться, в учебке пришлось довольно туго.


Галина Клинских
Перед армией Юра был довольно пухленьким, а в учебке сильно похудел. Натуральный скелет!


Несмотря на то что Юрий Клинских, как мало кто, умел переплавлять свой житейский опыт в песенную форму, автобиографических подробностей в его творчестве искать не стоит. Благодаря урокам отца он прекрасно понимал, что такое типизация, гипербола, гротеск, притча, и умело их использовал. В то же время любопытно проследить, как некоторые юношеские впечатления Клинских преломлялись потом в его песнях. Взять «Щи» из альбома «Ночь перед Рождеством». Казалось бы, вот оно – плоть от плоти обильного воронежского Черноземья, и даже припев сделан на самый распространенный частушечный мотив. Но история маниакального любителя щей, который ради тарелки наваристого борща готов взять в жены «дуру, кривую и в прыщах», вышла довольно оригинальной и потешной. А третий куплет вообще поначалу кажется картинкой с натуры и трансформацией личного опыта:

Мать, иди сюда, чего скажу – в армию я, мама, ухожу – Мне повестка только что пришла, но вот опять ты плакать начала. Хорошо служить я буду, мать, буду все приказы выполнять, Ну а если не дадут мне щей, убегу из армии ваще.

При этом сам Юрий Хой, как видим, оказался далек от желания продаться за чечевичную похлебку. Служить его отправили на Дальний Восток, в Благовещенск, где он стал механиком-водителем на танке. Своей Галине писал исправно, но излишними подробностями расстраивать ее не спешил.


Галина Клинских
Сначала переписка была интенсивная. Потом у меня началась сессия, стали связываться реже. Но в итоге переписка возобновилась. О невзгодах в армии Юра не рассказывал никому – даже матери. Дедовщина была. Уже позже Юрка признавался: меня пару раз наказали, потом уже не стали лезть.


На самом деле все, видимо, было гораздо драматичнее, нежели Клинских пытался задним числом представить жене. Отец Юрия Николай Кузьмич позже вспоминал, что в армии сыну не давали прохода старослужащие азербайджанцы. Травматический опыт оказался настолько сильным, что уже после дембеля Клинских полез на улице в драку со случайным представителем кавказской нации, вызвавшей у него столь тягостные воспоминания о дедовщине.

Армия же дала Юрию еще один важный опыт – мистический. Однажды, стоя на посту, ненароком прикорнул и в полузабытьи увидел, как сморщенная инфернальная старуха склонилась над ним и начала мерзко смеяться ему прямо в лицо. От неожиданности он тут же пробудился и, не успев сбросить с себя сновидческое оцепенение, заметил, как к нему пробирался беглый заключенный с явно недобрыми намерениями. Побудь Клинских в объятиях Морфея чуть дольше, он наверняка бы пал от руки зэка, целью которого было завладеть оружием потерявшего бдительность часового. А пережитому срочником инсайту мы наверняка обязаны появлением целой галереи престарелых служительниц нечистой силы в песнях «Сектора Газа» – от «Моей бабки» до «Мертвого в доме».

Из армии Юрий Клинских возвратился в 1984-м и первым делом отправился к своей Гале.


Галина Клинских
После службы Юра внутренне совсем не изменился. Как был родной человек, так им и остался. Я работала на заводе, у нас была пропускная система. Человек с улицы просто так пройти не мог, и кто-то мне передал, что там пришел парень в военной форме. Я отпросилась, мастер сказала: «Галя, конечно, иди – это же твой парень вернулся из армии!» Вышла через проходную, немного прогулялись в парке рядом с заводом. А потом мне все равно пришлось возвращаться на работу. Уже вечером Юра вновь меня встретил и повез знакомиться со своими родителями.


Признаний, предложений и припаданий на колено с протянутым обручальным кольцом не было и на этот раз. Между Юрием и Галиной все уже было негласно решено заранее.


Галина Клинских
У нас считалось решенным вопросом, что мы поженимся после его возвращения из армии. Он учился в школе милиции. Свадьбу сыграли где-то через год после его демобилизации. До этого вместе не жили – тогда это было не принято. Только встречались и подолгу гуляли, иногда ходили в кино. Поскольку я одновременно работала и училась, времени на встречи особо не было. Свадьбу сыграли за городом – в поселке Ильича, где мы с Юрой и познакомились. Приглашали ансамбль. Гуляли в доме его тети. Столы стояли прямо на улице, а прямо возле дома установили аппаратуру для ВИА. Играли на гармошке, пели частушки. Приходили люди со всей округи из разных деревень, потому что это было целое событие! Все поздравляли, бабушки, как всегда, кричали «горько».


По воспоминаниям Галины Клинских, сам новоиспеченный супруг спеть на их свадьбе не отважился. Да и репертуар ангажированного на торжество ансамбля как-то выветрился за давностью лет у нее из головы. Вот только программа игравших в середине 80-х на танцплощадках провинциальных ВИА была в то время более-менее стандартной. Доподлинно известно, что особым успехом на подобных гуляниях тогда пользовались «Я московский озорной гуляка» группы «Альфа» на стихи Сергея Есенина и «Поспели вишни в саду у дяди Вани» из репертуара Аркадия Северного. С Есениным Клинских часто (и, как мы увидим, – небезосновательно) будут сравнивать действительно хорошо знавшие его люди. А «Поспели вишни…» лягут в основу текста «Первой арии Ивана» из панк-оперы «Кащей Бессмертный».

Глава III

Жизнь начнется без авралов

Молодожены поселились у родителей Юрия Клинских. Несмотря на то что у невестки со свекром и свекровью отношения не складывались, времена эти для семьи можно назвать счастливыми. В быту Юрий Клинских оказался достаточно комфортным и надежным человеком.


Галина Клинских
Как таковой притирки у нас друг к другу не было. С Юрой было очень легко. Мы с ним даже никогда не ругались. Как-то так жили, тихо-мирно. Не могу припомнить ни одной крупной ссоры. Мелкие разногласия, конечно же, были, но не более того.


3 августа 1986 года у пары родилась первая дочь Ирина. Галина Викторовна до сих пор вспоминает, как показывала мужу малышку в окно роддома, а муж лучезарно улыбался. Не испытывая на себе родительского давления в детстве, Юрий и в собственной семье не практиковал авторитарных методов. В паре с женой у них не было ярко выраженного лидера, да и с дочкой он общался без менторского тона.


Ирина Клинских
Мама всегда была довольно строгих правил. А папа – нет. Мне было 12 лет, мы уже начали собираться компанией с друзьями. Ребята приходили и звонили нам в дверь, чтобы увидеть папу. Открывала я, а они говорили: «Ира, мы знаем, твой папа курит хорошие сигареты, можно стрельнуть парочку?» Да без проблем! И однажды папа сказал: «Слушай, вообще сигарет не осталось, и куда они делись, совершенно непонятно». Спрашивает меня: «Ты куришь, что ли?» Признаюсь, что чисто делилась с ребятами. Тогда он сказал такую вещь: «Если и ты с ними пробуешь, то, самое главное, пойми, для чего тебе это нужно». Это напутствие на меня в жизни очень повлияло. Я поняла, что ко всему в жизни надо подходить с трезвой головой, хотя мне до сих пор непонятно, как это в 12–13 лет можно объяснить. Хочешь курить – кури, выпить – не вопрос. Я думаю, ни фига себе, папа какие вещи говорит! А он продолжает: «Ну, ты же понимаешь, что потом тебе плохо будет?» Сказал, что не советует мне такое делать, но запретить не может. Потому что если человек захочет попробовать, то попробует. Могу сказать, что, при том, что тогда были довольно непростые времена и такой непростой район, я выросла нормальным человеком. Мне было страшно сделать что-то, чтобы подвести семью и упасть в грязь лицом.



Галина Клинских
О семейном благополучии Юра всегда заботился. Семья для него была на первом месте. Не могу сказать, что он постоянно занимался с детьми, но уделял внимание им, с удовольствием играя.



Ирина Клинских
Папа для меня – это идеал мужчины. Может, скажу банальные вещи, но я видела, что папа обеспечивал семью и своим поведением был Мужчиной с большой буквы.


Родители Юрия Клинских очень любили шумные застолья, однако его молодая жена Галина не поощряла такого досуга.


Галина Клинских
У него не было проблем с алкоголем. Алкоголик всегда допивает бутылку до конца, если она есть. Юра – нет. Стоит бутылка – он может и не пить. Зависимости и запоев у него не было точно. Его мама с папой собирались по вечерам и выпивали. Я же сама не сидела с ними и не разрешала этого делать Юре. Видимо, поэтому его мама меня не любила. Ну а зачем пить без повода? Я понимала, что будет праздник, а соответствующего настроения уже не будет. А весело может быть и без спиртного.


Молодые любили коротать время за просмотром фильмов. Юрий Клинских на дух не переносил боевики, зато с удовольствием смотрел добротные приключенческие ленты вроде «Индианы Джонса» или восточногерманской эпопеи про индейца Виннету. Ну и, конечно, фильмы ужасов – куда ж без них!


Галина Клинских
Я помню, Юра принес видеомагнитофон и кассету. Первый фильм, который мы с ним посмотрели, – это «Вой». Поначалу я очень боялась – не знаю почему. Смотрела и отворачивалась, а Юра все звал: «Иди сюда». Показывает на большой экран и говорит: «Посмотри, какие зубки!»


Вскоре к просмотрам хорроров пристрастилась и Галина. А вот откуда такое специфическое пристрастие взялось у мужа, она может только гадать.


Галина Клинских
Я не знаю, откуда это пошло. Может, из разговоров родителей? Ведь как это было, например, во время моего детства? Мы ложились спать в своей детской комнате, дверь была приоткрыта. Мы слышали, как к моей маме приходила бабушка с соседями, и начинали: вот эта колдунья, а этому порчу навели. Возможно, и Юра помнил подобные разговоры.


Творческие люди нередко витают в облаках, однако Юрий Клинских старался вести себя как практичный человек. Пока он был жив, его домашние абсолютно ни в чем не нуждались. Другой вопрос, какой ценой давалось это материальное благополучие. По собственной инициативе Клинских отправился учиться в школу милиции, а затем устроился в ГАИ, где проработал три года. Зная характер сына, Николай Митрофанович скептически отнесся к этой затее, и отцовское чутье не подвело. Эти три года стали для Юрия сущей пыткой, поскольку установленные в казенной организации правила игры ему были явно чужды.


Галина Клинских
Это было совершенно не его. Юре выдавалось определенное количество талонов на штрафы, которые нужно было непременно израсходовать за смену. Ему это было в тягость, талоны постоянно оставались, его за это ругали. Я же старалась его поддерживать. Если человек ничего не нарушил, зачем к нему придираться?


Но даже попытки воззвать к совести злостных нарушителей иногда выходили Юрию боком. Однажды он остановил ехавшего не по правилам председателя воронежского облсовета Ивана Шабанова, а тот принялся его распекать: мол, большое начальство надо знать в лицо. Досталось за это принципиальному госавтоинспектору и от непосредственного начальства.

Форма гаишника не могла избавить Юрия Клинских от безотчетного страха, до которого его доводило безудержное увлечение мистической литературой и фильмами ужасов. Однажды его во время дежурства уговорила поздним вечером проводить до станции какая-то незнакомая девушка. Обратно Юрию пришлось идти по лесу, где он услышал в кустах какой-то шорох. В панике Клинских выстрелил наугад в сторону источника шума. Загадочное шуршание прекратилось, но потом Юрию долго пришлось отчитываться за бездарно израсходованный патрон.

Не работа, а сущая мука, но зато она давала обильную пищу для текстов песен. Нельзя сказать, что до Юрия Клинских песен о стражах с черно-белыми жезлами не писал никто. Но советская эстрада давала сугубо бравурные варианты раскрытия темы. В 1984-м (когда как раз Клинских выбирал себе работу) вышел миньон «Дирижирует ГАИ» ВИА «Поющие сердца», вокальные партии в котором исполнил будущий бас-гитарист «Арии» Виталий Дубинин. Образ из заглавной песни пластинки имел масштабы этакого космического героя, который вносит гармонию и ясность в хаотичное движение оживленных городских автомагистралей. На первый взгляд Юрий Хой сработал в своей песне «ГАИ» из альбома «Газовая атака» в том же ключе: «Доблестная, честная и сердцу дорогая, госавтоинспекция, ты как мать родная»… Если бы не подзаголовок «Водительская подхалимская», который моментально сводил все сказанное до уровня сарказма. Уже в XXI веке аналогичный ракурс выбрала и группа Васи Обломова «Чебоза», в чьем язвительном посвящении Владимиру Путину «Не колотись» были такие строчки: «Я – толстый гаишник, я перестану грести, это значит, что мы на верном пути».

Впрочем, судя по песне «Мент», Юрию Клинских доводилось оказываться и по другую сторону баррикад. Написана она была после того, как, хватив лишку, он оказался в вытрезвителе, над «клиентами» которого вдоволь поглумился какой-то мелкий милицейский чин. Желая выместить всю свою злость и горечь, Хой решил пропесочить самодура в песне. Однако на выходе получилось скорее смешно, нежели мстительно. Фраза «Эй, кто за дверью, выходи в сортир по одному!» явно была позаимствована из лексикона прототипа песни, но в исполнении «Сектора Газа» прозвучала совершенно обезоруживающе.

В любом случае со своим персонажем Юрий Клинских себя точно не ассоциировал. Истекшие три года контракта с ГАИ он воспринял как избавление. Отец Николай Митрофанович рассказывал, как сын с остервенением сорвал себя ненавистную форму и долго топтал. Альтернативой стала вневедомственная охрана, устроившись в которую Юрий вздохнул посвободнее.


Галина Клинских
После ГАИ муж пошел работать во вневедомственную охрану, где было попроще. Позже, на заводе «Видеофон», он делал видеомагнитофоны. Но долго он там не выдержал, потому что у него началась аллергия. Он ушел, а через некоторое время у него уже пошли регулярные концерты. Грузчиком работал, чтобы можно было срываться на выступления.


Возникает закономерный вопрос: как и когда при такой занятости Юрий Клинских успевал писать песни? Так же, как примерно в то же время и Игорь Тальков, – ночью, урывками, чтобы ненароком не разбудить домочадцев. После армии родители сдержали данное ранее обещание и подарили Юрию болгарскую гитару с усилителем за 90 рублей и магнитофон «Электроника» за 110. В отличие от многих текстоцентричных представителей русского рока, он, как правило, музыку и слова создавал одновременно или же писал текст на заранее сочиненную мелодию.


Галина Клинских
Юра обычно сочинял дома, в тишине. Когда все ложились, он садился вечером или ночью – и писал. Сначала бренчал на гитаре, потом купил себе синтезатор. Ночью меня разбудит: подойди, посмотри, Галь, – я песню написал. А мне спать хочется, дети еще маленькие (смеется). Но ничего – послушаешь, что-то нравилось, что-то не очень. «Яву» вот я вообще никак не воспринимала. Плохие слова там были (улыбается). А нравилась, например, «Вечером на лавочке».


По истории создания дисков «Сектора Газа» мы знаем, что Юрий Клинских предпочитал по возможности все делать сам, контролируя процесс от и до, и не особо нуждался в сторонней помощи и рекомендациях. А вот мнение близких людей (по крайней мере, на первых порах) ему было важно.


Галина Клинских
Набросав песню, муж подходит и спрашивает: а если вот так – лучше, наверное, будет? Говорю: да, мне так больше нравится. Иногда оставлял прежний вариант, а иногда переделывал. Песни Юра писал очень быстро. Ему нужна была конкретная тема. Если она была, он сразу садился – и сочинял. За творчество я его вообще не упрекала, потому что мне это совсем никак не мешало. Иногда даже, наоборот, упрашивала, чтобы он сел и чего-нибудь написал.


Сам Юрий Клинских подтверждал, что жена в творческом процессе для него служила своеобразным аккумулятором энергии. «Как раз она и давит на энергию, на ту энергию, которую выдаю, – признавался он в интервью липецкому радио уже в середине 90-х. – Она как бы мой аккумулятор, заряжающий… Вот я сочинил и в самую первую очередь ей начинаю наигрывать, и она оценивает. Где-то, говорит, хорошо, где-то не очень, но так, в общем, мне кажется, что ей группа наша навряд ли нравится. Потому что она не музыкальный просто человек».

О «досекторовском» периоде творчества Юрия Клинских нам известно не так уж много. Основным источником был и остается «Акустический альбом», записанный в два этапа – после окончания школы в 1981 году и по возвращении из армии в 1985-м. Несмотря на откровенно любительский характер этой записи, Клинских подошел к процессу максимально ответственно, позаботившись о ремарках, связывающих песни в единый цикл о нехитрых юношеских развлечениях. А подражательный характер песен и наивность их посыла позволяют сравнить запись с дембельским альбомом, собранным, правда, с помощью музыкальных, а не визуальных подручных средств.

Глава IV

«Акустический альбом»

Акустический альбом Хоя, задуманный в 1981-м и увидевший свет лишь в 2015-м, – отличный ответ тем, кто утверждает, что «Сектор Газа» выехал на перестроечной волне «Колхозного панка», – и тщится доказать, что Юрий Клинских без группы якобы мало что собой представлял. Записывалась кассета в два присеста – в 1981-м в поселке имени Ильича Каширского района Воронежской области и уже годом позже, после возвращения из армии в 1985-м.

Несмотря на серьезный срок меж двумя сессиями, запись производит целостное впечатление. Прежде всего – благодаря удачной имитации атмосферы домашнего концерта и симуляции радиопередач в духе Аркадия Северного. Стилистика песен тоже ближе скорее к шансону 60–70-х, нежели к року как таковому. Явственно ощущается след Владимира Высоцкого. Особенно – в «Подруге шестиструнной», написанной как бы поверх «Баньки по-белому» («У Высоцкого у меня была любимая песня “Банька. Протопи ты мне баньку, хозяюшка” – она в меня въелась просто капитально», – признавался Юрий Клинских много лет спустя в интервью). Совпадают обе песни как мелодически, так и словесными оборотами, вроде «Про любовь мою, про юность несусветную и про девушку любимую мою». Что же касается формы обращения к гитаре, то сводить все к «Поговори хоть ты со мной, гитара семиструнная» было бы не совсем правильно. Ведь и Высоцкий, в свою очередь, ориентировался на цыганские романсы вроде «Эй, друг-гитара» (Бориса Фомина и Бориса Тимофеева-Еропкина), не говоря уж о прямом источнике песни барда – поэте XIX века Аполлоне Григорьеве.

Зато уж в «Про лето» очевидно влияние «Дорожной истории» Высоцкого. Прежде всего это касается производственных подробностей из быта водителей. Юрий Клинских с излишней даже дотошностью описывает процесс ремонта мотоцикла «Восход-2М». Но, как верно заметил Михаил Осокин – автор статей «Газовый фактор» и «Газовый фактор-II (О поэтике Юрия “Хоя” Клинских)», – эти технические штудии ему потом очень пригодятся при сочинении песни «Самые лучшие тачки» из альбома «Сектора Газа» «Наркологический университет миллионов». А не менее экзотическая подробность «ломались, как комбайны в урожай», наверняка аукнется спустя три десятка лет в «Комбайнерах» Игоря Растеряева, который не скрывает своей любви к песням Юрия Хоя.

Если же возвращаться к Высоцкому, то в «Про лето» странным образом преломилась его строчка «кладут в конверт и отправляют за Можай». Несмотря на то что действие песни Юрия Клинских происходит в его «родовом» поселке имени Ильича («приветствую тебя, Ильич, поселок мой родной»), в тексте откуда-то всплывают подмосковные Егорьевск и Можайск. Дело, видимо, все в той же поговорке – «отправить за Можай», ведь именно эту устаревшую форму наименования города воинской славы использует автор. Егорьевск же просто мог быть притянут по ассоциации, от балды.

Отсылает к Высоцкому и манера исполнения «Про лето» – брутальная и отрывистая. Забавно слушать, как Клинских раскатисто делает упор на звуке «р». Особенно потешно это получилось в исповедальной фразе: «Я водку литрами глотал, запомни, милый мой». Дальше – еще смешнее: «И все мы водку литрами глотали».

Алкогольная тема (вместе с любовной) задает тон акустическому альбому. В «Без вина» обнаруживается еще один источник вдохновения молодого Юрия Клинских – «Блюз о безусловном вреде пьянства» ценимой им «Машины времени». Отсюда – чрезмерная назидательность песни, которая кончается почти как басня: «Конечно, нам не стоит напиваться допьяна, а то спать придется где-нибудь в овраге». Позже, перезаписав «Без вина» для альбома «Зловещие мертвецы», Юрий Хой изменил текст, изъяв из него излишнее морализаторство и подбавив гипербол (взамен «самогону триста грамм» теперь появляется совсем уж недетская доза «стоило нам выпить тыщу грамм»). Вместо поучительного финала звучит теперь примирительный: «И кто на нас хоть чуточку похож, тот пусть бухает вместе с “Сектор Газа”». Зато еще одна новая подробность – «мы, правда, в блевотне потом купались» – срабатывает не хуже моралите, поскольку заставляет задуматься о неблаговидных последствиях содеянного. Это к вопросу о том, что натурализм для Юрия Клинских никогда не был самоцелью, а использовался как продуманный прием.

Любовные песни акустического альбома похожи на образчики дворовой лирики и редко выходят за круг общепринятых тем. В проникновенной «Милой» описаны переживания из-за вероломной измены девушки. «Первая любовь» – ровно о том же самом, но с интонациями лихой бесшабашности и разудалыми гитарными ходами, предвосхищающими пубертатный поп-панк 90-х. «Он так ее любил» – ролевая песня о недопонимании, сложившемся между юными любовниками. И он, и она подразумевают неверность друг друга из-за неопытности и неспособности сесть и поговорить обо всем откровенно. В «Людмиле» – вполне пасторальной песне об ожидании своей зазнобы на пленэре – присутствуют такие неотъемлемые атрибуты жанра, как пруд, соловей и рука девушки, многообещающе положенная на плечо кавалера. Об адресате песни история умалчивает…

Главный вопрос: можно ли в «Акустическом альбоме» найти проблески того, за что в будущем песни Хоя полюбят миллионы? Ответ однозначно положительный. «Он так ее любил» содержит как мужские, так и женские партии, так что, если бы автор ее не забраковал, мы бы вполне могли ее услышать на одном из альбомов «Сектора Газа» в дуэте с Татьяной Фатеевой или Ириной Пухониной. «Про мальчишку» содержит ненормативную лексику, а описанная бесцеремонность в обращении с девушкой заставит сегодня поморщиться впечатлительных любителей бездумно употребляемых слов «абьюз» и «токсичность». Однако Хой оставляет зазор между собой и героем. Недаром песня носит отстраненное название «Про мальчишку». По аналогии можно вспомнить песню Александра Ф. Скляра «Мальчишка» («Зачем я не родился в семнадцатом году»), завистливый и похотливый бездельник из которой тоже имеет мало общего с автором. Есть в «Акустическом альбоме» и едва ли не первый в творчестве Юрия Клинских образчик хоррор-панка «Вампиры», датированный 1985 годом (вряд ли мы найдем у кого-то из наших соотечественников более ранние жанровые аналоги).

Песня не пропала втуне и была перезаписана в 1990-м для альбома «Зловещие мертвецы». Примечательно, что Клинских уже и в акустическом альбоме не удовлетворился сугубо гитарным аккомпанементом и добавил ритм-секцию. А с годами изменился и текст. В 1990-м Хой стал изъясняться более литературно: «Наедимся стылой крови» вместо «насосемся нынче крови». Так же как и в окончательной версии «Без вина», в «Вампирах» появились натуралистические подробности – о вонзающихся в глотку клыках. Но главное – изменилась общая тональность песни. В версии из «Зловещих мертвецов» сквозит неприкрытая угроза, тогда как в варианте из «Акустического альбома» перед нами, по сути, не очень страшная детская сказочка. Сытые и довольные вампиры ограничиваются одною лишь падалью, а в припевах вообще желают своим мертвецам «рая светлого». В этом весь Юрий Клинских, сумевший обнаружить намеки на свет даже в мрачном пространстве хоррора.

Кстати, любопытно, откуда могло взяться пожелание «Светлого рая». В числе возможных источников – Александр Блок со стихотворением «Я насадил мой светлый рай». Не менее вероятный транслятор этого образа – Омар Хайям с его «Рубаи 4»: «Вместо розы – колючка сухая сойдет, черный ад вместо светлого рая сойдет». Кроме того, влияние Омара Хайяма прослеживается и в песне «Без вина», где пьянство противопоставляется религиозному аскетизму («не пьет его лишь тот, кто духом беден» и «без водки… все мы будем очень кротки»):





Вино пить – грех. Подумай, не спеши!
Сам против жизни явно не греши.
В ад посылать из-за вина и женщин?
Тогда в раю, наверно, ни души.





Несмотря на свою незрелость, «Акустический альбом» подкупает задором и самоиронией. Во «Вступлении» и «Заключительной» Юрий Клинских подтрунивает над собой, обещая мучить добропорядочных граждан своими несовершенными песенками. Любопытно и то, что уже в самом начале своего творческого пути музыкант стремился к драматургическому выстраиванию альбомов. Каждой песне предшествует какой-нибудь наивный комментарий, и все они явно были придуманы заранее из желания как-то увязать эти разнородные творения друг с другом. А перед песней «Без вина» вообще идет мизансцена с заздравным выпиванием бокала с неведомым собутыльником. Отголоски такого подхода обнаружатся позднее – в коде «Репетиция» из альбома «Нажми на газ».

Глава V

В рок-клубе так мало интересных групп

Воронеж – город знаменитых русских писателей. Едва оказавшись на его зеленых улочках, чувствуешь себя будто в исполинской хрестоматии. Аура Андрея Платонова, забавный памятник Самуилу Маршаку, блаженствующему в компании девочки-эльфа, улица Ивана Никитина, музей Кольцова. Казалось бы, и с рок-музыкой здесь должен быть полный порядок. Но второй группы калибра «Сектора Газа» город попросту не дал.

Сейчас, спустя десятилетия, кажется странной мысль, что здесь тоже был свой рок-клуб. Организации подобного рода стали появляться в крупных городах СССР в тот период, когда власть окончательно поняла, что раз уж эту лавину не остановить, то хотя бы необходимо ее удерживать из последних сил под ненавязчивым надзором. Не секрет, что рок-клубы в то время курировались КГБ, но, впрочем, степени этого контроля преувеличивать не стоит. Да, существовали и прослушивания, и унизительный процесс «литования» (цензурного утверждения) текстов песен. Но на все эти вольности официоз уже поглядывал сквозь пальцы, предоставляя нарождающемуся «поколению дворников и сторожей» изрядную степень свободы.

Наиболее заметными к середине 80-х стали три рок-клуба: «Ленинградский», «Свердловский» и «Московский» (в последнем случае это гордо называлось «Рок-лабораторией»). Все остальные организации подобного рода были, как правило, рангом пониже и создавались зачастую по образу и подобию упомянутых «трех китов». Примерно так получилось и с воронежским энтузиастом Александром Кочергой, синонимично прозванным Ухватом. В 1985 году он побывал на Ленинградском рок-фестивале, и его буквально сразили выступления «Аквариума» и «Россиян». Непонятно, правда, о каких «Россиянах» идет речь, ведь их лидер Георгий Ордановский несколькими годами ранее пропал без вести в подмосковной электричке. Вероятно, речь идет о мемориале «Россиянам», который, правда, состоялся в Ленинграде не в 1985, а в 1987 году. Как бы то ни было, вернувшись домой, Ухват твердо решил организовать рок-клуб и на воронежской земле.

Как ни странно, работа в ГАИ оказалась еще и не помышлявшему тогда о карьере рок-звезды Юрию Клинских кратчайшим путем в родной рок-клуб. Примечательно, что Ухват и познакомился с ним тогда, когда тот нес пост на перекрестке у гастронома. Сложившиеся между ними приятельские отношения были взаимовыгодными. Клинских оказался незаменимым для Кочерги, когда нужно было тормознуть рейсовый автобус, чтобы подвезти за полтинник приезжих музыкантов до вокзала, или купить в обход горбачевского антиалкогольного лимита ящик пива все в том же гастрономе. Ну а Ухват щедро делился с новым знакомым магнитофонными записями новинок, которые ему исправно поставляли из Москвы буквально каждую неделю.

Вопрос о музыкальных пристрастиях и пересечениях Юрия Клинских гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд. В поверхностных публикациях о нем проблема обычно предельно упрощается: в 70-е годы – «Машина времени», в начале 80-х – Владимир Высоцкий и Аркадий Северный, а в середине 80-х – «ДДТ» и «Гражданская оборона». Но если внимательнее углубиться в интервью самого Клинских, то легко заметить, что он был буквально в курсе всего. Он охотно поддерживал разговор о Лаэртском и «Монгол Шуудане» и с достоинством сообщал после мимолетной реплики радиоведущего о Юрии Морозове, что слушал и такого. Про «Аквариум» же однажды отчеканил вот что: «Во времена альбомов “Табу”, “Радио Африка” это была настоящая рок-группа. А сейчас это фольклор с этническими элементами».

Контакты Клинских с «легендами русского-рока» в 80-е тоже были достаточно обширными. Во многом – благодаря тому же Ухвату, законтачившему с прообразом московской «Горбушки» ДК имени Курчатова, который превратил в альма-матер столичного рока работавший там Александр Ф. Скляр из группы «Ва-Банкъ». В результате этого культурного обмена записи воронежских команд доходили до столицы, а в Воронеже получили возможность выступить «Бригада С», «Звуки Му» и «Крематорий». Кочерга вспоминал, что из-за глупых предрассудков название последнего на афишах пришлось сократить до безобидного «КРЕМа», но зато за несколько воронежских концертов «самого веселого на нашей планете ансамбля» организаторам удалось «поднять» 12 000 рублей.

Бредил Ухват идеей привезти в Воронеж и неистовую «Алису». Всех музыкантов в город не пустили, поэтому Константину Кинчеву с басистом Петром Самойловым пришлось ограничиваться квартирным акустическим концертом. Их-то Кочерга и попросил передать кассеты с записями «Сектора Газа» в Ленинграде. Лет через 20 в ходе онлайн-конференции на «Ленте. Ру» Константин Кинчев подтвердил, что честно выполнил просьбу Ухвата и передал «секторовские» кассеты Майку Науменко. Лидер «Алисы» при этом заметил, что «колхозный панк» ему не близок, но признал, что Хой достиг определенных вершин, и искренне посожалел о его ранней гибели. Такие глумливые песни «Алисы», как «Пересуды» или «Засада», роднят с эстетикой «Сектора Газа» забористое сочетание тяжелых гитар с частушечной ритмикой и воспроизведенными на синтезаторе партиями простонародной гармони. Ну а последний альбом «Сектора Газа» несет такой же заряд неимоверной силы, как и «алисовская» «Черная метка», тоже ставшая криком души человека, загнанного своими пороками к самому краю адской пропасти. Очень хотелось бы услышать когда-нибудь в исполнении Константина Кинчева «Святую войну» или «Истребителей вампиров»…

К сожалению, неизвестно, как воспринял Майк Науменко «колхозную» стилистику «Сектора Газа». Но главное, что они с Юрием Клинских абсолютно точно пересекались, когда тот приобрел у «гуру» из «Зоопарка» педаль для гитары. Ну и влияние «Буги-вуги каждый день» на Хоя сложно переоценить, ведь его следы мы находим как минимум в четырех «секторовских» песнях – «Плуги-вуги», «Хата», «Мент» и одной из финальных арий «Кащея Бессмертного». Так уж повелось, что наследие «Зоопарка» стало самым востребованным у перепевающих эти песни русских рокеров. Но Юрий Клинских не вставал в эту очередь, а был одним из первопроходцев, да еще и с творческим переосмыслением первоисточников.

Много праздных измышлений на тему созвучия фамилии Цой и псевдонима «Хой». При всей их спекулятивности шальную эту параллель нельзя сбрасывать со счетов, ведь принцип капитана Врунгеля «как вы яхту назовете, так она и поплывет» непотопляем. Сам Юрий Клинских не отрицал, что встречался с Виктором Цоем в Воронеже, не сообщив, правда, иных подробностей, кроме совместно распитой бутылки вина. Зато отец Хоя красочно описал, как сын подписал у лидера «Кино» ремень от гитары и долго радовался появлению этого артефакта. Конечно, Николай Митрофанович, как натура поэтическая, мог что-то приукрасить или элементарно перепутать. Но Хоя с Цоем связывает хотя бы то, что оба навсегда попрощались со своими поклонниками на фестивалях газеты «Московский комсомолец» «Звуковая дорожка» с разницей, правда, ровно в 10 лет.

Наконец, Виктор Цой, сам того не ведая, открыл путь Юрию Хою на большую сцену. Однажды Кочерга услышал, как Клинских поет под гитару «Восьмиклассницу» и «Когда-то ты был битником». Поняв, что это явно нечто большее, чем баловство или самодеятельность, глава рок-клуба поинтересовался: а есть ли авторский материал? И Клинских, немного смущаясь, выдал пулеметной очередью не меньше десятка своих нетленок.

Были ли у него кумиры, примеры для подражания или, как модно сейчас выражаться, ролевые модели? Все действительно близко знавшие музыканта люди уверенно отвечают на этот вопрос отрицательно.


Галина Клинских
Чтобы Юра от кого-то фанател, такого, мне кажется, не было. Что-то, конечно, ему нравилось, но не до самозабвения.


Однако и без триггеров, как водится, не обошлось. «Волшебного пенделя» Юрию Клинских дало выступление в Воронеже «Коррозии металла», ставшее своего рода боевым крещением и для зачинателей только что открытого рок-клуба. В провокационном шоу Сергея «Паука» Троицкого, который создал уникальный мир утрированных персонажей со своим неповторимым языком, странным образом сочеталось умение говорить поэтично о низменном, ернически – о высоком и патриотическая патетика. Юрию Клинских стал очевиден вектор, по которому стоит двигаться дальше. Выйдя на улицу после рок-клубовского концерта «Коррозии», он воодушевленно подбивал бывшего с ним приятеля создать собственную группу. Придя домой, он на этой тяге буквально за два дня написал около 10 песен, включая «ЛТП», «Колхозный панк», «Утопленника» и «Нас ждут из темноты». «Коррозия металла» ответила Хою взаимностью, перепев уже в наше время «секторовскую» «Вальпургиеву ночь».

В «Коррозии» Клинских увидел то, чего ему не хватало в воронежских рок-клубовских командах, – нерв, драйв, мистику, юмор, кураж и «чад кутежа». Да и местных групп-то источники называют не так уж и много. Чаще всего упоминаются две – «Фаэтон» и «Старый город», и обе, судя по всему, играли нечто выспренное, скучноватое и вторичное, балансирующее между хард- и арт-роком. Участники распавшегося к концу 80-х «Фаэтона» еще поучаствуют в судьбе «Сектора Газа». А вот «Старый Город», как и Юрий Клинских на концерте «Коррозии металла», сделают правильные выводы по поводу дальнейшего пути развития и проведут своевременный ребрендинг. Теперь группа известна в качестве «Крюгера», играющего напористый дизель-рок, также испытавший заметное влияние «Коррозии», но более взрывной и байкерски ориентированный.

Рок-клубовская музыкальная рутина повлияла на Юрия Клинских точно так же, как ненавистные детские песни в школьные годы. Если так можно выразиться, он вдохновлялся от противного. Слащавые телевизионные песнопения прилизанных пионеров бросали его к магнитофону со Slade и The Rolling Stones. А рок-клубовский концерт некоей воронежской группы «Гравитация» окончательно убедил Клинских, что все нужно делать иначе. «Выйдет на сцену какая-то группа типа “Гравитации”. В галстучках ребята, и начинают петь какую-нибудь херню, “мы в борьбе за мир” – вообще слушать противно, – вспоминал Юрий Хой в 90-е. – Я думаю: сейчас надо что-нибудь поконкретнее сделать, так дать, чтобы все попадали… В борьбе за мир надо петь коммунистическим маршем. К року это вообще не подходит. Если ты поешь рок, так пой что-нибудь агрессивное, мощное что-нибудь. И меня просто бесило, что не было коллектива такого нормального. Ну, я и захотел приколоться, чтобы хоть один коллектив такой вышел, прикольный – с ритмичной и злой музыкой».

Подготовив программу из пяти песен – «Колхозный панк», «Сумасшедший труп», «Я – мразь», «Спокойной ночи, малыши» и «Утопленник», – Юрий Клинских дал свой первый концерт в воронежском ДК ТЭЦ 5 декабря 1987 года. Это было пристрелочное выступление, но он играл уже под своим псевдонимом «Хой», который считал тогда обозначением собственного проекта. Группы как таковой еще не было: подыгрывал Юрию Клинских некий Михаил Финк, с которым они были знакомы аж с детского сада. Также на раннем этапе с Хоем сотрудничал барабанщик Олег «Крюк» Крючков, в одночасье сгоревший через несколько лет от рака.

Доподлинно неизвестно, когда конкретно возникло название «Сектор Газа». На его авторство претендовал Ухват, скончавшийся в 2010 году. «Дело как было: стоим с друзьями на трамвайной остановке, а я и говорю: “Ну и вонища! Как в Секторе Газа…” У нас же тут на Левом берегу предприятия химические, дышать невозможно… – вспоминал он в книге Владимира Тихомирова «Хой! Эпитафия рок-раздолбаю». – Ну, все заржали. А я говорю – о, хорошее название. А у меня товарищ был, он играл в какой-то группе при ДК имени Кирова. Вот он и говорил: приду из армии – так группу назову. Но я название Юрке отдал, хоть он вообще сначала называться никак не хотел. Они и выступать-то стеснялись – играли так, что даже по воронежским меркам ни в какие ворота не шло».

Тем не менее на II Фестивале Воронежского рок-клуба 9 июня 1988 года «Сектор Газа» сыграл – да так, что заслужил приз зрительских симпатий. Так с тех пор и повелось: «верхи» (а точнее, снобы, которые возомнили себя законодателями музыкальных вкусов) воротили носы, а «низы» выражали бурные восторги. Возможно, именно поэтому «Сектор Газа» в одной из хипстерских статей назвали «низовой» группой. Но, вообще-то, это, конечно, оскорбление для Юрия Клинских, чьи песни «Ночь перед Рождеством», «Твой звонок», «Туман» и многие другие никак не укладываются в данную парадигму.


Александр Кузьмичев
Раньше у кого-то из людей могло сложиться превратное впечатление, что «Сектор Газа» – это группа каких-то колхозников и гопников. А когда сегодня общаешься с музыкантами «Сектора Газа» и понимаешь, что они добрые и приличные, тогда становится ясно, что Юрий Хой не просто так собрал их вокруг себя. Ведь, по рассказам, он был таким же. Подобное мнение о группе бытовало где-то до середины нулевых. А потом вдруг откуда-то взялось о них представление как о «колхозниках, наркоманах и уродах». Но это больше говорит о том, кто высказывается, а не о предмете разговора. Не знаю, что поменялось в мировоззрении людей. Возможно, это снобистские проявления от представителей тусовки «мазафакеров» и «хипстеров».


Уже на этапе выступления на II рок-клубовском фестивале у Юрия Хоя, например, был «Утопленник» со сказочным сюжетом, которого исследователь «секторовского» творчества Михаил Осокин считает подражанием балладе Михаила Лермонтова «Любовь мертвеца». С Лермонтовым Хоя сравнивал отец Николай Митрофанович. И вообще как-то так повелось, что те, кто квалифицированно отзывается о песнях «Сектора Газа», чаще всего проводят параллели с писателями, нежели с музыкантами. Вот вам еще один козырь в пользу самобытности этого феномена.


Татьяна Фатеева
Думаю, Юрку с Есениным можно сравнить. Не хочу показаться наглой, но некоторые моменты у Юры превосходят и Есенина. Это острота стихотворного мышления, четкость и точность поэтического взгляда



Алексей Привалов
Родители заложили в нем основу большого поэта. Кто-то ведь даже пытался сравнивать его с Есениным. Может быть, хотя тут надо делать поправку на разные времена и разные условия.


На июньском концерте «Сектора Газа» в 1988-м с Юрием Хоем, помимо Олега Крюка, на гитаре сыграл некий гитарист Макс, которого хватило всего-то на каких-то 5–7 концертов, и бас-гитарист Семен Тетиевский, оставивший более заметный след в истории группы. Судя по сохранившимся записям, коллектив сыграл не менее 17 песен. Помимо прозвучавшей на первом концерте в ДК ТЭЦ обоймы из пяти композиций, здесь уже были и пророческая «Моя смерть», и урбанистическая зарисовка с натуры «Местные», и весьма актуальная для горбачевской антиалкогольной компании «ЛТП». Непосредственно по самому тогдашнему генсеку «секторовцы» лихо прошлись в заводной «Плуги-вуги». Но дерзости на тот момент музыкантам все же недоставало. Звук был местами довольно жидковат, хотя электроорганные партии для таких озорных песен звучали слишком уж интригующе. Юрий Хой явно чувствовал себя не очень уверенно, не просто особо не общаясь с залом, но и зачастую торопясь объявить следующую песню, еще толком не допев предыдущей.

После II Рок-клубовского фестиваля «Сектор Газа» достиг того состояния, когда слава шла впереди него. Весной 1989 года Александра Кочергу вызвали в воронежский горком комсомола – нет, вовсе не затем, чтобы дать втык за «нравственное разложение молодежи», а чтобы позвать опекаемую им группу на фестиваль в Череповце, приуроченный к годовщине памяти Александра Башлачева. Стабильного состава у команды тогда не было, а незадолго до поездки свои услуги гитариста Юрию Хою предложил Сергей Тупикин, игравший до этого на басу в группе поп-певицы Ольги Зарубиной «Подъезд № 26». Было это, по свидетельствам очевидцев, накануне какого-то очередного фестиваля молодых групп в ВГУ. Тупикин прошел прослушивание, сыграв песни «Колхозный панк» и «Наркоман». Сложнее было с гитарой, которую Хой раздобыл «за магарыч» чуть ли не за несколько минут до выхода на сцену. Привычку заполучать таким Макаром жизненно важные вещи Клинских увековечит позже в словах графа Дракулы из панк-оперы «Кащей Бессмертный»: «Ладно, ставь магарычи – и бери хоть все мечи!»

Вместе с Крюком и Тетиевским Тупикин поехал сопровождать Хоя и в Череповец. Фамилии Клинских и Башлачева рано или поздно должны были сойтись в одном контексте. Потому что при всей разнице подходов оба, по сути, занимались в глобальном смысле примерно тем же: соединяли рок-н-ролл с русскими фольклорными корнями. Только у Башлачева этот путь пролегал через «свистопляс – славное язычество», а у Хоя ― через народную смеховую культуру и деревенскую мистику.

Вряд ли обо всем этом задумывались организаторы череповецкого фестиваля памяти Башлачева, поставив «Сектор Газа» 27 апреля 1989 года между группами, играющими панк с нью-вейвом, и адептами лютого металла. Лучше выдумать, на самом деле, не могли, потому что именно эти стили будут доминировать в «секторовском» творчестве на протяжении всех 90-х годов. На башлачевском мемориале «Сектор Газа» выглядел и звучал брутально. Пока еще совмещавший функции вокалиста и гитариста Юрий Хой яростно сверкал подведенными тушью глазами, поблескивал серьгой в виде креста в левом ухе и низким голосом пел про то, что «здесь не дожить до сорока» – ведь Череповец был ничуть не менее загазованным городом, чем давший название группе район воронежского левобережья.

Музыканты существовали на сцене обособленно друг от друга. Периодически возникали технические неполадки, из-за чего, например, Юрий Хой был вынужден подолгу возиться с гитарной приставкой на полу. Лишь скачущий козликом Сергей Тупикин чувствовал себя в своей стихии, выдавая замысловатые соляги в «Сумасшедшем трупе» и «Наркомане» в духе своих любимых Nazareth и Led Zeppelin. Общаться с публикой Хой не горел желанием, лишь перед «Видаком» сообщив, что подобная песня есть у группы «Мираж» («Видео»), но к «Сектору Газа» это прямого отношения не имеет. Любопытно, что и летом 1988-го на II фестивале Воронежского рок-клуба он тоже почему-то уделил основное внимание «Видаку», заметив, что после посвящений «Ласкового мая», «Миража» и других поп-команд этому чуду цивилизации настал черед и «Сектора Газа». Видеофильмы служат отличной метафорой хоевского творчества, любимого народом, но так и не признанного на официальном уровне.

Во всяком случае, первый выезд «Сектора Газа» в иной город, коим оказалась одна их непризнанных рок-столиц Череповец, много сделавший для популяризации русского рока, заставил говорить об уверенном наращивании молодой рок-группой собственной фан-базы. Счастливчики, которые попали на тот концерт, вспоминают, что после выступления новообращенные поклонники ходили за музыкантами табунами. В это легко поверить, глядя на то, как некий панк из зала с пышным гребнем на голове завороженно наблюдает за «секторовцами», которые в этот момент даже не азартно рубятся, а отчаянно пытаются устранить какую-то очередную неполадку.

Именно выступление в Череповце поставило группу перед необходимостью сделать свои первые альбомы. Общение съехавшихся на башлачевский мемориал многочисленных музыкантов со всей страны было оживленным и плотным. Все охотно обменивались своими записями, и только «Сектору Газа» было абсолютно нечем похвастать в этом плане. Вернувшись в Воронеж, Юрий Клинских твердо решил устранить это досадное недоразумение.

Глава VI

Потом забацали альбом на студии Black Box

Выбирать, где записывать альбом, Юрию Хою особо не пришлось. На тот момент в Воронеже практически не существовало приличных студий. Исключением была Black Box, базировавшаяся в местном ДК 50-летия Октября, прозванном в народе попросту «Полтинник». Над довольно немудреной аппаратурой колдовали настоящие энтузиасты своего дела, поэтому и результат зачастую превосходил ожидания.


Татьяна Фатеева
По тем временам достойных студий у нас было мало, а вот в «Полтиннике» ее уже организовали. Процесс записи был для нас в новинку, потому что все это молодежное рок-движение тогда только начиналось.


Если мы взглянем на тех, кто работал тогда в Black Box, то встретим практически весь «золотой состав» «Сектора Газа». Но рулили процессом двое – клавишник Алексей Ушаков и гитарист Андрей Дельцов, игравшие в «Фаэтоне» до его распада. После того как группа прекратила существование, они и открыли Black Box, параллельно ставя концертный аппарат местным оставшимся в строю командам. Одним из первых на Black Box записался вокалист «Фаэтона» Игорь Князев, ну а потом подтянулись и другие воронежские команды, среди которых оказался и «Сектор Газа».

Чтобы оплатить студийное время, Юрий Хой и его музыканты подрабатывали грузчиками ― в том числе и на приснопамятном заводе «Видеофон». К физическому труду он был привычен, к тому же сотрудничество оказалось взаимовыгодным. Корпевшие на студии профессиональные музыканты получали достойный материал и харизматичного вокалиста, а у Хоя наконец-то появилась возможность придать хоть какую-то форму своему обширному наследию.


Алексей Ушаков
На студии Black Box мы пытались экспериментировать. Это была репетиционная база «Фаэтона» в ДК 50-летия Октября. Соответственно, после распада группы студия так и осталась за нами. Мы начали писать широкую пленку на два бобинных двухдорожечных магнитофона. Как раз в этот момент пришел Юра и сказал: «Я хочу записать у вас альбом». У нас же была куча музыкантов, мы постоянно чего-то записывали, поэтому согласились.


К тому моменту Клинских четко знал, в каком направлении двигаться. «Для меня рок – это жесткая музыка и революционный текст. Без всякого сюсюканья – про любовь, страдания, про борьбу за мир», – четко сформулировал он свой творческий метод в одном из поздних интервью. Под «революционными», конечно же, подразумевались не идеологизированные, а новаторские тексты. Коллеги со студии по достоинству оценили самобытность песен Юрия Хоя.


Алексей Ушаков
Юра открывает толстую тетрадь – а там штук 70 песен. Он начинает читать тексты, все угорают. Ну, давай, с чего начнем? Набросали какой-то трек-лист и начали.



Татьяна Фатеева
На стадии переговоров с Black Box, когда Андрей Дельцов его спросил, что конкретно нужно сделать, Юра ответил: «Да тут мне немножко песенок записать надо. Давай договоримся, что ты мне дашь какое-то время». Андрей уточняет: «Сколько “немножко”? Надо же четко планировать студийное время». На это Юра ответил: «Да немножко – 52». Юра был настолько плодовит, что из него песни вылетали как из пулемета. Причем качество от этого не страдало.


История не сохранила подробностей этой селекции материала и точных сроков записи. Однако, по оценке Андрея Дельцова, весь процесс занял от двух до пяти дней июня 1989 года. Работали быстро, пивом не злоупотребляли. Зафиксировать удалось около трех десятков песен, которые распределили по двум магнитоальбомам – «Плуги-вуги» и «Колхозный панк». В их записи принимали участие как тогдашние музыканты «Сектора Газа» – Семен Тетиевский (бас), Сергей Тупикин (гитара) и Олег Крючков (барабаны), – так и примкнувший к ним в процессе гитарист Игорь Кущев из группы «Школа». И это не считая, естественно, клавишника Алексея Ушакова и звукооператора Андрея Дельцова.


Алексей Ушаков
Помогали Юре тогда все – по первым альбомам даже не поймешь, кто где играет. Подтянулся Игорь Кущев, у которого была своя группа «Школа» и который тоже записывался у нас. Сережа Тупикин учился в музыкальном училище на бас-домре, он тоже подыгрывал. Так что эти два альбома – по сути, такая экспериментальная запись. Довольно некачественно все это было. Тем не менее кассеты распространялись, и довольно широко. На тот момент это считалось довольно неплохим уровнем.


Качество записи, по нынешним временам, действительно, не выдерживает никакой серьезной критики. Недаром уже в самом начале сотрудничества с Gala Records эти песни переписывались заново и включались уже в номерные альбомы группы. Преимущественно это были диски «Сектор Газа» и «Колхозный панк».

«Плуги-вуги» получился более коротким, собранным и цельным, чем его затянутый и рыхлый собрат. Может быть, потому, что тон в нем, как и в большинстве номерных альбомов, задавало импровизированное «Приветствие», перекочевавшее чуть позже на каноническую версию диска «Колхозный панк» под названием «Вступление». Правда, в чуть измененном виде, потому что в финале этой речевки на мотив «We Will Rock You» Queen Хой предлагал послушать на кассете «Плуги-вуги» песню «Видак». Ну а на дисковом «Колхозном панке» следом шла, соответственно, заглавная песня альбома. Впрочем, «Видак» и «Колхозный панк» отлично рифмовались меж собой, поэтому проблем поменять одно на другое не было.

Репутацию «матершинной» группы альбом «Плуги-вуги» «Сектору Газа» пока отнюдь не делал. Напротив, здесь была песня «Авто-мат», в которой Юрий Клинский достаточно глубоко пытался осмыслить причины употребления ненормативной лексики русскими людьми. Довольно смутно проглядывали в альбоме и черты «колхозного стиля». На первый взгляд к нему отсылала заглавная песня, но аллюзии на Майка Науменко и откровенный юмористический посыл текста не позволяли принять эту игру всерьез.

Не было поводов у «правоверных ревнителей русского рока» обвинять Юрия Хоя и в попсовости», потому что в «Эстрадной песне» он четко определил приоритеты, признавшись в любви не только к «Алисе», «Кино» и «Зоопарку», но и к более андеграундным «Нолю», «Ночному проспекту» и «Облачному краю». Сам принцип обильного перечисления разных музыкальных коллективов напоминал о «Меломане» «Алисы». А ерническое музыкальное вступление к «Эстрадной песне» цитировало советскую мелодию советского эстрадного шлягера «Птица счастья завтрашнего дня» в исполнении Николая Гнатюка. Еще одна цитата носила воистину устрашающий характер: «Вставай, страна огромная» в «Войне», разоблачающей дешевые уловки циничных пропагандистов. Завершался альбом не менее брутальным эффектом: навязчиво повторяющаяся фраза «лишь бы не было войны» размывалась ревербератором и тонула в каком-то леденящем душу хаосе.

При всей своей кустарности магнитоальбом «Плуги-вуги» местами звучит довольно убедительно. Дерзкий крик «а мы ее разбили» в «Банке» изрядно веселит, однако актерское выстраивание диалога, свойственное канонической версии, напрочь здесь отсутствует. Приятно удивляет почти хеви-металлическая гитара в песне «Попец». К сожалению, при перезаписи дополнительно утяжелять эту вещь не стали.

В отличие от беспомощной, но задорной записи «Плуги-вуги», прослушать сегодня подряд 16 песен магнитоальбома «Колхозный панк» довольно сложно. Альбом открывается первым вариантом «Пасхи», где колокольный звон звучит беспорядочно и инородно. В «Утопленнике» еще нет ведущей клавишной партии, придававшей замогильному донжуану трагический лоск. В «Вальпургиевой ночи», напротив, «готическое» клавишное вступление наличествует, но без него запросто можно было обойтись. Истошные крики в «Аборт или роды» так и не позволяют понять, что здесь имеется в виду – стоны наслаждения или вопли роженицы. А гнилостную сущность районной шпаны в «Местных» Юрий Хой не очень удачно изображает с помощью повторяющегося «хоп-хоп» и ехидного смеха.

Но там, где недоставало техничности и профессионализма, «Сектор Газа» всегда спасала самоирония. В магнитоальбомной версии «Патриота» было изначально вот такое изъятое позже четверостишие:





Прости, что джинсы Horse Shooes сидят сейчас на мне
Да и гитара с Запада, но я вам всем сказал,
Что я исправлюсь, и куплю родные галифе,
И выброшу свой Fender, а куплю себе «Урал».





Как видим, насмехаясь над лицемерным позднесоветским функционером, тщащемся угодить власти, Юрий Хой придал ему в первом варианте песни черты человека, не чуждого рок-культуре. Сейчас сложно сказать, имел ли автор в виду типичного мальчика-мажора или доказывал мысль, что подхалимство в той или иной степени свойственно даже нонконформистам. Ясно одно: в текстах Юрия Клинских не было типичного для русского рока тех лет противопоставления «мы – они». Может быть, еще и поэтому рок-тусовка вовремя не идентифицировала в нем «своего».

Несмотря на хромающее качество записи, первые магнитоальбомы «Сектора Газа» быстро разошлись по первым поклонникам группы, отправились в Москву к заведовавшему «Курчатником» Александру Ф. Скляру и в Ленинград – к Майку Науменко. А Юрий Хой позже отразит свой первый опыт записи на студии в репризе «Репетиция» из альбома «Нажми на газ» 1993 года:





Потом забацали альбом на студии Black Box,
Та студия ништяк, как сиськи у Саманты Фокс,
Да, кстати, за рекламу мы у студии Black Box
Сорвем цистерну водки, а иначе будет бокс.





Бокса не было. Напротив, сотрудничество со студией Black Box у Юрия Хоя не просто сложилось, но и счастливо продлилось практически до самой его смерти. С записью новых песен «Сектора Газа» решили не затягивать – и уже в мае 1990 были полностью готовы сразу два альбома – «Зловещие мертвецы» и «Ядрена вошь», которые и принесли группе невиданную славу.


Алексей Привалов
1989 год. Мне 17 лет. Я коллекционирую русский андеграунд на кассетах и отслеживаю свежие региональные релизы. Делаю я это, как и все, в студии московской «Рок-лаборатории» в подвальчике. И там то ли Костя Кудрящев, который был художником рок-лабораторским и параллельно сидел в этой студии, то ли Леша Никитин, первый басист «Ва-Банка», говорит: «Слушай, клевые катушки пришли из Воронежа! Группа смешная такая, с матюками, “Сектор Газа” называется. Давай тебе катну?» Я ответил: «Ну, катни мне на пробу». Это был первый вариант альбома «Колхозный панк». Я понимаю, что вроде панк, а вроде идет какое-то наебалово. Что-то в этом ощущалось попсовое, что тогда меня – юного максималиста-школьника и любителя чистых жанров – напрягло. Я принял это к сведению и не продолжил дальше собирать дискографию «Сектора Газа». А через год-два они уже рванули, став практически «Театром песни Аллы Пугачевой».


Глава VII

«Зловещие мертвецы»

«Зловещие мертвецы» – первый альбом «Сектора Газа», песни из которого не переписывались по инициативе выпускающей компании Gala Records. Несмотря на те еще условия записи, качество получилось вполне пристойным. По воспоминаниям Юрия Хоя, размещенным в буклете последнего альбома «Сектора Газа» «Восставший из ада», песни из «Зловещих мертвецов» фиксировались на воронежской студии Black Box на два магнитофона «Тембр». На первый записывалась вся инструментальная часть, на второй – «плюс» с вокалом.

За запись альбома Юрий Клинских внес 500 рублей, вырученных с продажи личного мотоцикла. Наверняка это было самое выгодное вложение денег в его жизни. «У меня в 14 лет был мопед, потом в 16 я выклянчил у мамы и папы мотоцикл “Восход-2М”, а потом уже, когда я пришел из армии, мне старший брат подарил “Яву” свою старую, – вспоминал он. – После того как я на ней очень капитально упал, на трассе, я ее решил продать и на эти деньги записать альбомы “Ядрена вошь” и “Зловещие мертвецы”. Как раз это стоило тогда 500 рублей».

За «Яву», которой Юрий лишился в результате продажи, не обидно ничуть, потому что он ее в итоге увековечил в одной из своих лучших песен. А фонограмма 1990 года вышла официально на носителях лишь четыре года спустя, ну а в черно-серебристой серии «Коллекция» – в 1997-м с бонусным ремиксом на «Русский мат».


Алексей Ушаков
Студия развивались, у нас появился Roland 20, Work Station, Midi, драм-машины, можно было синхронизироваться. И потом уже шло в Воронеже зарождение FM-вещания, и воронежский банк проспонсировал открытие местного отделения «Европы Плюс», и в определенный момент появился Fostexer 8 – восьмидорожечный магнитофон, и более-менее хорошая обработка. По тем временам все было достаточно качественно. Третий-четвертый альбомы как раз пришлись на это время. Их мы распространяли точно так же: кто-то едет в командировку – мы ему отдаем кассету. Вот мы записали эти альбомы, послушали на следующее утро и поняли: блин, это классно! Сразу было понятно, что это уйдет – примется.


Название «Зловещие мертвецы» позволяет предположить, что нас весь альбом будут потчевать страшилками из фильмов ужасов. Но это не так – все гораздо глубже и тоньше. Альбом отчетливо распадается на две смысловые части. Первая из них – хроника погрязших во всевозможных пороках персонажей, о которых можно выразиться словами из песни «Ария» «Там высоко»: «У многих здесь душа мертва – они мертвы внутри». Вторая часть – тот самый хоррор, но не в форме лубочной продукции из тогдашних видеосалонов, а с почти по-гамлетовски поставленным вопросом: что будет со всеми этими грешниками после смерти?

Начинаются «Зловещие мертвецы», как и большинство «секторовских» дисков, с театрализованного вступления. Идут космические переговоры, но просторы вселенной бороздят не отдельные астронавты, а вся наша многострадальная отчизна: «Семьдесят лет ― полет нормальный. Семьдесят три года – полет нормальный». Напомним: это 1990-й, через год Союз распадется. То есть мертвы не только мы – на последнем издыхании целое государство. Как спел чуть раньше «Наутилус Помпилиус», «страна умирает, как древний ящер, с новым вирусом в клетках».

Однако «зловещие мертвецы» и не думают печалиться по этому поводу. Альбом открывает разухабистый трек «Ой, ты, травушка зеленая!» – фактически собрание частушек. Есть здесь и известные на всю страну куплеты из фильма Георгия Данелии «Афоня» («Я спросила: “Милый, че навалился на плечо?” А я: “Милая, ниче, я влюбился горячо!”»), и политизированные агитки («Я ударница в колхозе, ты не сватай за меня! Не пойду я за лентяя, у тебя три трудодня»). Однажды Юрий Хой обмолвился, что дома у него была книга частушек издания 1961 года, откуда он, видать, и позаимствовал эти коммунистические «редкости и красо́ты». Но гораздо важнее, что музыканты «Сектора Газа» стремились обозначить свое воронежское происхождение, поэтому для песни специально были отобраны частушки из их региона («Мы воронежские песни по-воронежски поем, / Кто ребят наших полюбит, все равно мы отобьем!»).

Следующая песня «Сифон» – типичный пример намеренно деромантизированной «секторовской» любовной лирики. Созерцание прелестей подруги героем омрачено здесь его паническим страхом «подхватить сифон». Что, впрочем, его отнюдь не останавливает… Страх вообще является едва ли не главной движущей силой «Зловещих мертвецов». Тем не менее есть ощущение, что табу здесь для того и обозначаются, чтобы их тут же нарушать. В «Ку-ку» Хой дает пример смачного употребления обсценной лексики. По форме это тоже частушки, но замешанные на невинной детской потешке о двух незадачливых медведях, которые безмятежно сидели на суку, пока не шлепнулись в муку. Вот вам еще один источник вдохновения Юрия Хоя! И тут же – «Русский мат», в котором, как и в «Авто-мате» из альбома «Сектор Газа», предпринимается попытка объяснить, зачем нам нужна эта лексика. Правда, глобальных выводов Хой здесь не делает: все сводится к констатации необходимости «отводить душу» и «магического» получения матерного слова из нейтрального глагола «употреблять» путем проведения над ним нехитрой алхимической манипуляции.

Еще одному морально разложившемуся «живому трупу» посвящена песня «Голубой». Это сейчас трансгендеры и метросексуалы стараниями политкорректных граждан обрели чуть ли не мученический ореол. У Хоя же акценты расставлены четко: играл в детстве в куклы и мерил женские трусы – получишь 121-ю статью и займешь свое место у параши, хоть и будешь признан «лучшей бабой в тюрьме». Те, кто в 90-е не понимал, зачем об этом петь во всеуслышание, ведь все и так очевидно, просто не были знакомы с кинопродукцией нынешнего «голубого лобби», где все перевернуто с ног на голову под рукоплескания фестивального жюри. Так что теперь такие песни, как «Голубой», восстанавливают статус кво в больном обществе.

Своеобразным водоразделом между «бытовым» и «мистическо-чернушным» разделами альбома служит песня «Страх» – о незадачливом кавалере, пригласившем посмотреть свою девушку фильм ужасов «Вой», да не просчитавшем возможные неприятные последствия от этого процесса. Песня отчасти автобиографическая, ведь, как свидетельствуют родственники Юрия Хоя, при всей своей увлеченности фильмами ужасов он предпочитал спать с включенным светом. Стоит отметить неизменную самоиронию, с которой Хой повествует о своих фобиях, и тему из «Heaven’s On Fire» KISS, сыгранной Алексеем Ушаковым на клавишных.


Алексей Ушаков
По поводу KISS могу сказать: то, что любил Юра в детстве, у него откладывалось в подсознании. Если послушать его первые записи, которые он сделал в 16 лет, можно заметить, что почти все мелодии там откуда-то содраны. Человек просто сидел и, как все мы делали в детстве, на чужую мелодию пытался сочинить что-то свое. Поэтому он и никогда не скрывал источников вдохновения.


Далее идут две песни, которые с известной долей условности можно отнести к хоррор-панку, зачинателем которого и был у нас «Сектор Газа» – «Нас ждут из темноты» и «Вампиры». Почему с известной долей условности? Да потому, что Хою обычно тесно было в рамках одного жанра, и те или иные клише он использовал как повод поговорить о чем-то действительно насущном. Нельзя не обратить внимание, что для ужастика песня «Нас ждут из темноты» – слишком угрюмая и тягучая, в ней начисто отсутствует саспенс. На первом плане здесь не исходящая от монстров угроза как таковая (в реальности ее может даже и вовсе не быть), а тот безотчетный страх, который обычно сковывает нерешительных людей по поводу и без, мешая им наслаждаться жизнью. Нельзя не отметить и фирменного юмора автора, выводящего все беды из неконтролируемого желания справить ночью нужду. Эту коллизию он еще отточит до блеска на последнем диске «Восставший из ада» в песне «Сельский туалет».

В отличие от «Нас ждут из темноты», в «Вампирах» саспенс есть – заключен он, главным образом, в невероятно интригующей, почти полутораминутной электронной интродукции, в которой можно расслышать зловещий скрип дверей и утробный вой ночной нечисти. Но это тоже, скорее, внешний антураж – можно сравнить канонических «Вампиров» с их ранней версией 1985 года из акустического альбома Хоя, где песня исполнялась едва ли не в духе ранней «Машины времени». В альбоме «Зловещие мертвецы» «Вампиры», конечно же, выглядят брутальнее – в том числе и за счет дописанной концовки о теплой кровушке. Но все равно не покидает ощущение, что написана она от лица каких-то асоциальных элементов, кичащихся своим умением сбиваться в стаи.

В следующей песне «Моя смерть» от стайности не остается и следа, потому что перед лицом смерти человек всегда один. Излишне говорить о пророческом характере этой вещи, поскольку – все там будем. Куда как примечательнее неожиданно появляющийся в тексте велосипед, на котором герой и отправляется «на тот свет». Транспортное средство подчеркивает одиночество, ведь на нем чаще всего ездят без пассажиров. Любопытно, что в текстах русского рока велосипед нередко фигурировал как воплощение земных наслаждений – вспомним гедонистскую «Музыку серебряных спиц» «Аквариума» и упоминание о велосипедах, которые «дремлют в гаражах», в жизнерадостном «Зимнем солнце» Tequilajazzz. У «Сектора Газа», так же как и на картинах Иеронима Босха, «сады земных наслаждений» неминуемо ведут к смерти.

О тяге к удовольствиям, не исчезающей и за гранью земного бытия, отлично сказано в «Когда помрешь»: «Кто сказал, что они [мертвецы. – Прим. автора] не мечтают о половой ласке, / Ты сам убедишься в этом, когда помрешь». Здесь выводы Хоя неожиданно сменяются учением христианских аскетов о том, что страсти не перестают терзать душу грешника и после смерти. Этот замкнутый круг не удается разорвать и в финальной песне «Зловещих мертвецов» «Черная магия», в которой вызов духов заканчивается отборнейшей нецензурной бранью в выразительном исполнении Татьяны Фатеевой.


Татьяна Фатеева
Мы смеялись на «Черной магии». Сделана она была с ходу и быстро. Вообще все писали моментально.