– Я чувствую себя, как яйцо-пашот. Мне просто нечем дышать в поездах, – объявил он, сходя с поезда в Ванкувере.

И по сей день, рассказывает графиня Уэссекская, любимая история королевской семьи касается случая, когда чета вернулась в королевский поезд в одном из удаленных городков и увидела, что их, как обычно, поджидает на платформе духовой оркестр.

– Вместо того чтобы сесть в поезд, – говорит она, – герцог Эдинбургский подошел к дирижеру и сказал: «Слушайте, нам никогда не удается послушать оркестр, потому что всякий раз, как музыканты начинают играть, поезд отходит от перрона. Так что было бы очень приятно услышать, как вы играете». И они начали играть. И поезд отошел от перрона, а Королева и герцог Эдинбургский так и остались стоять там!

Особенно торжественно проходили церемонии возложения венков и военные смотры. В Оттаве, где королевскую чету приветствовали 13 000 детей, поющих гимн «О Канада», их также принимал генерал-губернатор граф Харольд Александер, устроивший в их честь вечер сквер-данса[179]. Принцессу сфотографировали в «крестьянской блузке» и дирндле[180], но, пожалуй, больше всего публику поразил вид сияющего улыбкой герцога в подвернутых джинсах, замшевых мокасинах и клетчатой рубашке (на которой еще виднелся ценник). Шестьдесят лет спустя герцог и герцогиня Кембриджские сфотографировались в похожих нарядах во время своего первого зарубежного турне.

Внимание гостей распространялось и на коренных жителей Канады, индейцев, хотя принцесса осматривала вигвам в «образцовой» деревне вигвамов в Калгари. Пресса была в восторге от того, что будущая королева вела светскую беседу с такими персонажами, как вождь Тяжелый Щит, вождь Дитя Ворона, Морис-Много-Пальцев и Парень-Две-Тонны. Она казалась особенно растроганной, когда миссис Тяжелый Щит неожиданно достала сшитый вручную костюм из оленьей кожи для принцессы Анны. На протяжении всего турне случались трогательные и запоминающиеся моменты, которые были бы просто немыслимы дома: ланч «Жратва» – жареное мясо бизона и «грузила» (пончики) в Калгари; катание на двухместных санях перед камерами (причем герцог держал вожжи); студенты Университета Макгилла в Монреале, которые дружно скандировали: «Да, Бетти! Да, Виндзор! Да, Бетти Виндзор!» Именно во франкоговорящем Монреале собралась толпа в миллион человек, самая большая за все турне. Вид моря людей, поющих «Боже, храни Короля» по-французски, несомненно, убедил бы любого сомневающегося, что франкоговорящая Канада столь же привержена монархии, как Виндзор в провинции Онтарио. Или все же нет?





В Британии король был так воодушевлен успехом турне, что отправил королевский поезд встретить молодых супругов, когда их лайнер пришвартовался в Ливерпуле, и по возвращении быстро сделал обоих членами Тайного совета. На ланче в честь возвращения домой в лондонском Сити принцессу усадили рядом с Уинстоном Черчиллем. В своей речи она назвала Северную Америку вдохновляющим примером в разделенном мире:

– Во время этого визита мы пересекли то, что, несомненно, является одним из чудес современного мира, обширную границу в почти 6500 километров, вдоль которой с обеих сторон нет страха и нет ни одной единицы оружия.

Связи Канады как с Британией, так и с США оставались основной темой политики ее первых лет в качестве Королевы. Во время своего государственного визита в США в 1957 году она посетила Канаду, чтобы открыть парламент, и была одета в то, что позднее стали называть «Кленовым платьем» от Нормана Хартнелла. Во время своего визита в Канаду в 1959 году Королева принимала на борту королевской яхты премьер-министра Канады Джона Дифенбейкера и президента США Дуайта Эйзенхауэра в честь открытия морского пути Святого Лаврентия, а вместе с ним и новой эры в американо-канадской торговле. И все же это было еще одно сложное турне, тем более сложное, потому что у принцессы была тайна, которую она доверила лишь горстке людей, в числе которых была и госпожа Эйзенхауэр. Принцесса была беременна. Больше нельзя было повторять продолжительное турне по Канаде от одного побережья до другого и обратно. Конечно, лучше было совершать более короткие и более регулярные визиты в несколько провинций за один раз.

К тому времени, когда Королева отправилась в следующее полноценное турне по Канаде, у нее уже родился не только принц Эндрю, но и принц Эдвард. Турне 1964 года, якобы приуроченное к столетию конференций, которые привели к созданию доминиона Канады, проходило в иной обстановке, что не могло не тревожить. Громкое франко-канадское сепаратистское движение так сильно угрожало демонстрациями и насилием, что в Британии раздавались призывы отменить поездку, как это было в 1961 году перед визитом в Гану. В данном случае налицо были предпосылки конституционного кризиса. Премьер-министр страны Лестер Пирсон однозначно советовал королеве Канады приехать. В Британии премьер-министр сэр Алек Дуглас-Хьюм пребывал в сомнениях. Он был достаточно обеспокоен, чтобы поинтересоваться у Главы Государственной службы, что же одержит верх и над кем в данном вопросе. В конце концов оба лидера договорились быть на связи по ходу турне.

Это было одно из самых неловких турне за все правление Королевы, поскольку напряженность возросла из-за событий на границе с Соединенными Штатами, в частности, в результате появления движения за гражданские права и недавнего убийства президента Джона Кеннеди. В Монреале чрезмерное усердие полиции лишь подогрело неприязнь местных к августейшей гостье, особенно после тридцати четырех арестов в день протеста, получившего название «Воскресенье дубинок». Королева сделала все возможное, чтобы укрепить дух национального единства. За два года до того она официально утвердила собственный канадский герб с изображением кленового листа и французской лилии. Теперь, обращаясь – на беглом французском – к парламенту провинции Квебек, она заявила:

– Мне приятно думать, что в нашем Содружестве существует страна, где я могу официально говорить по-французски.

Но сепаратисты не слушали. Последней каплей стало обрушение сходен яхты Britannia за несколько мгновений до того, как Королева должна была подняться по ним. О таком турне хотелось поскорее забыть. Как отметил профессор Филип Мерфи, и Лестер Пирсон, и британское Министерство иностранных дел начали подумывать о том, что в ближайшие пять лет Канада попрощается с Короной. Ни один из них, впрочем, не считал, что это обязательно будет плохо.

Три года спустя, однако, Королева получила довольно радушный прием, когда вернулась, чтобы присутствовать и на Всемирной выставке Expo 67 в Монреале, и на мероприятиях в честь столетия Канады как конфедерации. Последнее было явно событием общеканадского значения, и Королева разослала членов своей семьи во все провинции, куда не могла добраться сама. На выставке Expo 67 она также превратила потенциальную катастрофу в триумф. Сэр Уильям Хезелтайн был в то время пресс-секретарем Королевы и помнит длинные очереди людей, которых держали снаружи, чтобы не беспокоить высоких гостей.

– Премьер-министр пришел на ланч, а принц Филипп набросился на него и заявил: «Это просто чудовищно, все эти люди стоят в очереди, а вы их не пускаете. Мы собираемся вернуться после ланча, и их нужно впустить».

Королевская чета вскоре вернулась и незапланированно прокатилась на воздушном «минирейле», вызвав одобрительный рев у толпы внизу, увеличившейся, как только стало известно о происходящем.

Канада всегда была восторженным членом – основателем Содружества, в 1949 году она настаивала на том, что Индии следует остаться в империи, дала Содружеству первого Генерального секретаря Арнольда Смита и инициировала празднование Дня Содружества во всем мире. Именно премьер-министр Канады Пьер Трюдо вызвался провести встречу глав правительств стран Содружества в 1973 году после катастрофической неудачи в Сингапуре. В первое время пребывания на посту Трюдо не воспринимал эту организацию всерьез, как известно, в 1969 году он прокатился по перилам Ланкастер-хауса во время встречи премьер-министров в Лондоне. Сонни Рэмфэл считает, что ему нравилось валять дурака на публике, чтобы доказать своим франкоязычным избирателям, что на него не произвели впечатления атрибуты британской королевской власти.

– Трюдо запрягал медленно, – говорит Рэмфэл, – но он стал одним из великих лидеров Содружества.

Среди его вкладов было введение в практику выездных встреч на саммитах Содружества, где можно было в тишине и спокойствии достичь консенсуса. Ему также принадлежит блестящая идея позволить лидерам, чтобы сделать обстановку встреч более интимной, приводить с собой в конференц-зал только по одному советнику, а не отряд громил.

Несмотря на свою бесшабашность и харизму перед камерами, Трюдо в присутствии Королевы вовсе не был клоуном. Похоже, он волновался при встречах с ней, как и все остальные. Мы знаем это, потому что он, возможно, единственный премьер-министр в истории, которому Королева дала личную аудиенцию в присутствии третьего лица. Дело было во время съемок фильма «Королевская семья», официального документального фильма 1968 года. Оператор BBC Дэйв Горриндж присутствовал на первой аудиенции Трюдо у Королевы, чтобы записать несколько фрагментов беседы.

– Я отчетливо помню, что он был похож на Роберта Редфорда и был очень красив, – сказал Горриндж Уильяму Шоукроссу много лет спустя. – Королева направляла разговор, а он отвечал ей не очень складно, и аудиенция продлилась около десяти минут. В конце концов она нажала кнопку звонка, чтобы ему открыли дверь. Он вышел, двери закрылись, и она сказала: «Ну что же, он не очень-то хорошо отстаивает свою точку зрения, не так ли?»

Зато против герцога Эдинбургского едва ли можно было выдвинуть подобное обвинение. В 1969 году он, как известно, заявил на пресс-конференции в Оттаве, что «мы приезжаем сюда не ради собственного здоровья». По его словам, «монархия существует в Канаде по историческим причинам… Думаю, важнее всего в этом, что, если на каком-то этапе люди решат, что она больше не играет никакой роли, так, ради Бога, давайте покончим с этим на дружеской основе и без ссор». К настоящему времени, однако, канадский республиканизм, похоже, пошел на убыль.

Красноречивый и страстный франко-канадский юрист, Трюдо никогда не считался приверженцем монархии, но и не был откровенным республиканцем.

– Вероятно, он был республиканцем или, по крайней мере, начал с этого, – говорит бывший Личный секретарь Королевы. – Но я думаю, что он был очарован Королевой. Он был очень проницательным политиком и понимал, что для него это мало что значит. Он тоже был настоящим артистом. Помню, он произносил речь на государственном банкете в Национальном зале Оттавы. Это был настоящий вечерний прием – Королева с белым мехом на плечах, о котором теперь не принято упоминать, а ведь его преподнесла ей Компания Гудзонова залива[181]… Это был ослепительный вечер. Трюдо тогда произнес просто блестящую речь на французском и английском языках и при этом даже не заглядывал в текст.

Трюдо предпочел сделать Королеву и все королевские атрибуты более канадскими, а не искать ей замену. С годами у него сложились хорошие отношения с Королевой, а она с удовольствием потакала тому, что Рэмфэл называет «мальчишескими выходками» Трюдо. Был один потенциально сложный вечер, когда в Ванкувере Трюдо пригласил местного лидера студенческого движения (республиканца) по прозвищу «Король Стив» на ужин на борту королевской яхты. Некоторые члены королевской семьи беспокоились и занервничали еще сильнее, когда минивэн с визгом затормозил у причала и оттуда под вопли толпы, скандировавшей: «Стива в короли!», вылез молодой человек. Герцог Эдинбургский, однако, был непреклонен в том, что если студента позвали на обед, так он и «должен прийти на обед». Джок Слейтер, работавший тогда шталмейстером Королевы, вспоминает, что Стив опоздал и был «чудно одет», однако он провел гостя в салон, чтобы представить Королеве. Позже выяснилось, что «Король Стив» пришел, готовый произнести республиканскую речь, но потерял самообладание.

– Он был впечатлен и подавлен, – говорит Слейтер, – и то, что он собирался сказать, так и не прозвучало.

Слейтеру запомнился тот вечер по другой причине. Супруга Трюдо Маргарет, на которой премьер женился за несколько недель до того, была уже беременна будущим премьер-министром Канады.



На протяжении семидесятых годов Канада часто видела королевскую семью. Принц Эндрю был отправлен на полгода в канадскую школу так же, как принц Чарльз частично получил образование в Австралии (а принц Эдвард в Новой Зеландии). В 1976 году Королева приехала на открытие Олимпийских игр в Монреале, на которых принцесса Анна была в составе британской сборной по конному спорту. А королева-мать никогда надолго не расставалась со своей любимой Канадой.

В 1982 году Трюдо пригласил Королеву на короткий визит с очень важной целью. Ей предстояло подписать Акт о Канаде, причем максимально публично, перед камерами и зрителями. Тем самым она разорвала последние конституционные связи страны с Британией.

– Конституция Канады вернулась домой, – провозгласил вечно готовый к театральным выходкам Трюдо.

Королева, как говорили в узком кругу, была в восторге от того, что теперь у нее стало меньше шансов оказаться втянутой в конституционный скандал.

По мере того как будущее монархии в Южном полушарии становилось все менее определенным, в громадном владении Королевы в Северном полушарии обстановка стала более спокойной и мирной. Опросы общественного мнения показали некоторое изменение настроений в мрачные девяностые годы, а затем, вместе с последующими юбилеями, отношение вновь стало благоприятным.

В 1995 году Королева пережила мучительный эпизод, когда Квебек готовился к референдуму о независимости. Пранкер из франкоязычного монреальского радиошоу позвонил во Дворец, выдавая себя за Жана Кретьена, бывшего министра юстиции и одного из авторов Акта о Канаде, ставшего премьер-министром. Радиошутник сумел дозвониться до самой Королевы. В течение семнадцати минут полусерьезный разговор шел в основном на французском, были затронуты даже планы Королевы на Хэллоуин. Несколько часов спустя большая часть этого разговора прозвучала в эфире на весь Квебек. Однако особого вреда это никому, кроме сепаратистов, не принесло. Кампания за независимость потерпела неудачу, проиграв 1 % голосов. Некоторые полагают, что свободное владение Королевы французским языком и ее знание всех особенностей жизни в Квебеке убедили некоторых избирателей в том, что Корона вовсе не так далека от Канады.

Королева вспоминает об этом с определенной долей юмора. Как говорят, она заявила много лет спустя (настоящему) Кретьену:

– Мне тогда казалось, что вы говорите как-то необычно. Но я подумала, что, учитывая все давление, под которым вы тогда находились, возможно, вы навеселе.

Вернувшись на празднование Золотого юбилея в 2002 году, вскоре после смерти королевы-матери, Королева рассказала гостям одну из любимых историй своей матери о первом визите правящего монарха в 1939 году. Королева Елизавета тогда встретилась с двумя ветеранами бурской войны, которые начали спорить, англичанка она или шотландка.

– Моя мать помолчала, а затем ответила: «Поскольку я высадилась в Квебеке, думаю, можно считать, что я – канадка». Леди и джентльмены, моя мать, как и большинство матерей, часто оставляла за собой последнее слово. Но в данном случае я точно знаю, что она чувствовала.

Королева добавила:

– Я ценю свое место в жизни Канады и мою связь с канадцами везде.

К 2015 году Королева дала аудиенцию еще одному представителю семейства Трюдо, когда Джастин Трюдо, старший сын Пьера (скончавшегося в 2000 году), привел либеральную партию к победе на всеобщих выборах. Позже в том же году, будучи одним из новичков на саммите Содружества на Мальте 2015 года, Трюдо-младший был приглашен произнести праздничный тост в честь Королевы. Обратив внимание собравшихся на тот факт, что впервые свой долг перед Канадой Королева исполнила в 1935 году – появившись на почтовой марке, когда ей было всего девять лет, – он напомнил гостям, что его отец был четвертым премьер-министром в правление Королевы, а сам он стал двенадцатым. Поднимаясь для ответного тоста, Королева пошутила:

– Вот спасибо вам, господин премьер-министр Канады, что заставили меня почувствовать себя такой старухой!

Хотя Королева несколько раз видела его ребенком, самое раннее воспоминание Джастина Трюдо о ней относится к более позднему времени.

– Помню, однажды мне пришлось спешить домой из школы, потому что Королева должна была остановиться у нас на ланч и нам надо было быть дома, чтобы приветствовать ее, – рассказывает он. – Я ужасно волновался, потому что, хотя и должен был одеться понаряднее, туфли пришлось бы надеть те же самые, и я все утро старался их не запачкать. Вряд ли мне это удалось.

В более поздние годы внимание Королевы обратили на себя не столько его туфли, сколько яркие носки. Например, направляясь на аудиенцию к Королеве в преддверии саммита Содружества в Лондоне в 2018 году, он выбрал пару серых носков с принтом в виде розовых лосей.

– Они хорошо подходят к костюму, – объяснил он.

Посетив некогда празднества в честь 100-летия Канады, к 2017 году, когда отмечали 150-летие Канады, Королева уже отказалась от дальних поездок. Поэтому она попросила принца Уэльского представлять ее интересы.

– Каждый раз, когда он приезжает, он чувствует, как в его кровь попадает чуть больше Канады, – объяснял генерал-губернатор Дэвид Джонстон, готовя свою резиденцию, Ридо-Холл, для принца и герцогини Корнуолльской. – Я стараюсь, чтобы им было тут комфортно, чтобы они чувствовали себя как дома.

После поездки на Парламентский холм в Оттаве в королевской карете, принц выступил от имени Королевы, восхваляя Канаду как «защитника прав человека; как миротворца; ответственного хранителя окружающей среды; как мощный и последовательный пример разнообразия и силы инклюзивности». Затем мистер Джонстон полетел в Лондон, чтобы отметить праздник с Королевой в Канадском доме[182]. В одном зале собралось множество осевших в Великобритании канадцев, а в другом была организована экспозиция связанных с Канадой сокровищ Короны. На выставке были представлены разнообразные экспонаты, от письма, подтверждающего одобрение королевой Викторией названия «Канада», до шайбы, которую Королева бросила в Ванкувере, дав старт хоккейному матчу в ходе турне по случаю Золотого юбилея. Перед этим визитом Королева много размышляла над тем, как получше отметить 150-летие Канады. Она попросила Королевского библиотекаря Оливера Уркхарта Ирвина подобрать факсимиле всех ключевых документов и изображений за всю историю Канады и поручить переплетной мастерской Виндзора оформить их в виде единственной в своем роде книги. Это стало ее подарком народу Канады. У канадцев в свою очередь тоже был готов для нее подарок: брошь-снежинка в виде Полярной звезды, украшенная бриллиантами и сапфирами (празднование проходило в год Сапфирового юбилея Королевы). Она стала дополнением к броши в виде кленового листа, которую король Георг VI подарил своей супруге в 1939 году.

– Мы счастливы, что Вы – наша королева, – сказал ей генерал-губернатор. – Благодарю вас за ваше бескорыстие служение нашей стране.

Карибское море

Большинство владений Королевы, как и большая часть ее Содружества, состоит из небольших островных государств. Бывшие колонии или протектораты добились независимости от Британии только во время ее правления. Таким образом, их связи с короной, как правило, более практичны и менее сентиментальны, чем у «старых» владений, хотя их привязанность к самой Королеве искренна и прямолинейна. Королева религиозна, стоит выше политики, обходится недорого, очень известна и является фигурой, которую другим странам, в общем-то, не хотелось бы обижать. Важен также и тот факт, что, поскольку она является их главой государства, они получают благодаря этому дополнительную степень влияния на бывшую колониальную державу. Когда в 2018 году за несколько дней до начала Лондонского саммита Содружества при Терезе Мэй грянул «Скандал с Виндрашем», многие ощущавшие обиду лидеры стран Карибского региона договорились встретиться один на один с Королевой и членами ее семьи. Британский премьер-министр прекрасно понимал, что Королеве придется выслушивать от них.

Британской общественности могла импонировать идея того, что Королева считается главой государства где-то еще, но, как отметил Филип Мерфи, Министерство иностранных дел рассматривало эти многочисленные монархии как потенциальный конфликт интересов. Он доказал, что тайная политика британского правительства была направлена на то, чтобы отговорить некоторые государства, которые вскоре стали независимыми, от превращения во владения. Один-два из них, подобно Тринидаду и Тобаго, прислушались, они добились независимости в 1962 году, а четырнадцать лет спустя стали республикой.

Но большинство бывших колоний в Карибского бассейне, ранее известных как Британская Вест-Индия, предпочли сохранить суверенное государство. Самое значительное из них, Ямайка, было еще колонией, когда Королева впервые посетила эту страну в начале своего большого турне после Коронации. В течение пяти лет Ямайка оказалась в центре усилий по превращению Вест-Индии в независимую федеративную нацию – движения, за которым внимательно следила сама Королева. Пэтси Робертсон, которая впоследствии возглавила в Содружестве отдел по связям со СМИ, была в то время молодым ямайским дипломатом и принимала участие в дискуссиях. Она помнит, что, когда Королева пригласила участников переговоров зайти во Дворец освежиться, это произвело на делегатов большое впечатление.

– Она была прелестна, – говорит Робертсон. – Она уже бывала на Ямайке и влюбилась в эту страну.

Когда планы создания федерации потерпели крах, Ямайка, не теряя времени, стала добиваться независимости для себя, хотя и без особой склонности к республиканской конституции. Страна предпочла сохранить Королеву в качестве главы государства и гаранта своей молодой демократии. Поскольку принцесса Маргарет еще ни разу не открывала церемонию провозглашения независимости, спустить флаг и открыть новый парламент послали ее. От планов организовать ее перелет регулярным рейсом отказались в пользу специального самолета BOAC – но вовсе не ради того, чтобы не смущать принцессу, настаивал Дворец, а ради Ямайки. С самого начала большинство жителей Ямайки четко различали Британию и Королеву и продолжают делать это, несмотря на периодические призывы к учреждению республики.

Большинство небольших карибских колоний придерживались аналогичной точки зрения, исходя из того, что, если британское правительство не станет уделять им того внимания, которого они заслуживают, то они предпочтут иметь возможность свободного доступа к самой важной фигуре в Британии.

Ямайка прилагала усилия к тому, чтобы добиться полноценного статуса страны – члена Содружества, и подала заявку на проведение в 1966 году Игр Британской империи и Содружества. Эти состязания никогда ранее не проводились за пределами старых белых доминионов, но Ямайка легко обошла стран-соперниц, Шотландию и Родезию. В 1973 году премьер-министр Ямайки Майкл Мэнли подтвердил амбиции своего государства, согласившись провести в Кингстоне в 1975 году первую в Карибском бассейне встречу глав правительств стран Содружества. В том же году, когда он принимал Королеву и ее Содружество, Мэнли сформировал конституционную комиссию для изучения вопроса о создании Ямайской республики. Дальше этого его радикализм, однако, не заходил. Как отмечает в своих мемуарах сэр Сонни Рэмфэл: «Мне кажется, ему доставляло удовольствие сопровождать Королеву по Кингстону, где собирались восторженные толпы».

Затем новоизбранные премьер-министры Ямайки один за другим высказывали желание сделать главой государства местного уроженца, однако обнаружили, что у общества есть более насущные проблемы. Когда в 1994 году Королева прибыла на Ямайку в ходе своего турне, парламентский комитет по конституционной реформе только что рекомендовал заменить ее президентом.

– Министры правительства не проявили никакого интереса к подготовке визита, – писал Верховный комиссар Британии Дерек Милтон своему начальству в Лондоне. – Многие жители Ямайки практически не знали об этом визите.

И все же для сдерживания толп народа, собравшихся поприветствовать Королеву в Национальном парке Героев, потребовалось вмешательство полиции. «Когда люди поняли, что Ее Величество находится сейчас на острове, – писал Милтон, – она снова захватила воображение общества и собирала целые толпы (хотя информация о программе поступала фрагментами)… Люди были искренне рады снова видеть „миссис Королеву”».

Результаты опросов общественного мнения относительно идеи республики, отметил он, разделились поровну. «Хотя некоторые воспринимают Ее Величество как анахронизм (белая фигура, которая находится где-то далеко и посещает остров лишь изредка), многие темнокожие ямайцы питают особую привязанность к британской короне с тех пор, как королева Виктория отменила рабство». Он добавил, что многие до сих пор считают Корону «последней судебной инстанцией для апелляций против действий своих местных лидеров». Очередное предложение о появлении президента убрали на полку ко всем предыдущим.

В 2012 году Поршия Симпсон Миллер была избрана следующим премьер-министром и практически дала предвыборное обещание привести страну к республике. Позже в том же году она принимала принца Гарри, прибывшего на Ямайку в качестве эмиссара Королевы во время ее Бриллиантового юбилея. Накануне визита она заявила BBC, что Британии надо подумать об извинениях за свою роль в работорговле и что она будет добиваться проведения референдума о короне. На следующий день она так искренне обнимала на публике принца Гарри, что это выявило трудности в разделении конституционных притязаний и личного отношения. Она ушла со своего поста до проведения этого референдума. Ее преемник в свое время тоже пообещал создать республику и тоже в свое время обнаружил, то у электората другие приоритеты.

Другие лидеры стран Карибского бассейна оказывались в аналогичной ситуации, разрываясь между желанием избирателей (в основном среднего класса) заменить Королеву президентом и подлинной поддержкой со стороны народа монархии, которую считают старомодным, но непреодолимым заслоном парламентским правонарушениям. Некоторые республиканцы утверждали, что монархия не является защитой от чего бы то ни было, приводя в пример бессилие Королевы предотвратить вторжение Америки в Гренаду, одно из независимых владений Содружества. В октябре 1983 года президент Рональд Рейган приказал вооруженным силам США захватить контроль над островом, ссылаясь на опасения за несколько сотен граждан США после переворота, совершенного революционными силами, и казни (промарксистски настроенного) премьер-министра. Британское правительство не получило предупреждения об этом, США также не проинформировали главу государства Гренады. Однако позже выяснилось, что представитель Королевы генерал-губернатор был в курсе происходящего. Бывший учитель из местных, назначенный на этот пост по рекомендации премьер-министра страны, он все это время негласно поддерживал действия США. Он просто не доложил об этом Королеве, которая, как говорили, гневалась на всех, кто имел к этому отношение. По крайней мере, это доказало гражданам Гренады, что ей не все равно. Кроме того, после недолгой революции, приведшей к вторжению, люди стремились к стабильности и не имели никакого желания разрывать связи с Короной.

Разговоры о республике неуместны среди британских заморских территорий в регионе. Пока они остаются связанными с Британией, наличие Королевы не подлежит обсуждению. В ответ на периодические обвинения в «колониализме» британское правительство просто укажет, что эти страны решили сохранить статус колоний, хотя и со своими собственными законодательными органами, решающими все местные вопросы. По мнению Министерства иностранных дел, они могут в любое время получить независимость. На данный момент Вестминстер выполняет полезную многогранную роль, служа дойной коровой, мишенью и залогом одобрения офшорных финансовых услуг. Связь с Королевой придает дополнительный вес и гарантирует прибыль при выпуске памятных марок и монет. В шестидесятые и семидесятые годы по всему региону прошли церемонии провозглашения независимости, которые прекратились в начале восьмидесятых. В таких местах, как Теркс и Кайкос или Британские Виргинские острова, нет особого стремления к независимости и всей связанной с ней неопределенности. Тем не менее Королеве всех народов известно, что ничто нельзя принимать как должное.

Во время своего турне по региону в 1994 году она впервые прибыла в Ангилью и посетила ее крошечный парламент – Палату Собрания. Отходя от атмосферы всеобщего карнавала, лидер оппозиции Хьюберт Хьюз воспользовался приветственной речью для нападок на «дискриминационный» Закон о британском гражданстве, обвинив Великобританию в том, что она низводит карибских мигрантов до статуса «нуждающихся». Правящая партия была в ярости. В отправленном после этого донесении в Лондон губернатор Алан Шэйв осудил Хьюза за такие «необдуманные замечания о вмешательстве FCO, которое будет стоить ему поддержки на будущих выборах». Вышло не совсем так. В следующем месяце он был избран Главным министром, и этот пост ему предстояло занимать в течение одиннадцати лет. Все его высказывания по поводу Закона о британском гражданстве были всего лишь предвестниками «Скандала с Виндрашем», случившегося поколение спустя.

Когда турне Королевы сместилось на Бермуды, в Гамильтоне произошел похожий инцидент. Губернатор лорд Уоддингтон сообщил Лондону о неловком моменте во время главного мероприятия визита:

– Обед у Спикера прошел без сучка и задоринки, но премьер-министр не смог удержаться от возможности произнести речь, косвенно упомянув вопрос независимости, вызвав кое у кого раздражение. Многие граждане Бермудских островов сочли, что подобная речь неуместна для такого случая.

Несмотря на то «раздражение», речь была неуместна лишь отчасти, учитывая, что премьер-министр сэр Джон Свон действительно провел в следующем году референдум о независимости. Он подал в отставку, когда его предложение было отклонено тремя голосами против одного.

Два десятилетия спустя по всему региону вновь послышались голоса в пользу сепаратизма, вызванные нарастанием недовольства. Британию обвинили в медленной реакции и неадекватной помощи островам, пострадавшим в 2017 году от урагана Ирма. Местные жители указывали на несоответствие между расходами Великобритании на «белые» заморские территории, такие как Фолклендские острова и остров Святой Елены (незадолго до того получивший 250 миллионов фунтов стерлингов на провальный план строительства аэропорта), и «черные» территории в Карибском бассейне (которым было выделено в общей сложности 32 миллиона фунтов стерлингов на борьбу с разрушениями после Ирмы). Скандал с Виндрашем в 2018 году наложился на предложения ввести новые строгие правила сделать открытой информацию об офшорных зонах в Карибском бассейне. Вестминстер настаивал, что все это делается в интересах прозрачности и финансовой честности. Острова объявили это «колониальной» угрозой своему главному источнику дохода. С тех пор несколько политиков вновь озвучивали аргументы в пользу независимости. Тем не менее вполне вероятно, что пройдет еще некоторое время, прежде чем очередной член королевской семьи увидит в полночь спуск флага Британского Союза.

Создать новую страну гораздо сложнее, чем создать нового главу государства. На данный момент другая карибская республика более реальна, чем новая независимая карибская нация. Самым активным знаменосцем республиканства в регионе был долго находящийся на посту премьер-министр Сент-Винсента и Гренадин, социалист и «товарищ» Ральф Гонсалвес. Хотя в его стране расположено знаменитое место отдыха королей, остров Мюстик, он решил провести в 2009 году референдум об упразднении монархии. Выбор времени содержал не только намек на привлечение внимания. Королева должна была на той же неделе находиться на Карибах для участия в саммите Содружества в Порт-оф-Спейне в Тринидаде. Наверняка вышла бы целая история, если бы она прибыла в регион и обнаружила, что в одном из владений потеряла трон. Однако ее подданные решили иначе и отвергли эту идею с тем же распределением голосов – 55:45, – что и австралийцы за десять лет до того. Поскольку для внесения поправок в конституцию требовалось большинство в две трети голосов, референдум на саммите почти не обсуждали. Мистер Гонсалвес светился улыбкой на банкете Королевы в ту же неделю и с радостью принял приглашение прибыть на бракосочетание принца Уильяма полтора года спустя. По всему Карибскому морю считали, что товарищ Ральф – просто товарищ Ральф.

– Он хороший друг, – говорит сэр Сонни Рэмфэл, – но он так и остался студентом-марксистом!

Рэмфэл отмечает, что один из левых лидеров одного из Карибских владений – он не уточнял, кто именно – поведал ему об интригующей встрече с кубинским диктатором-коммунистом Фиделем Кастро.

– В то время было очень важно быть в милости у Фиделя, – вспоминает Рэмфэл. – В ходе разговора тот премьер-министр объяснил: «Я думал, нам следует стать республикой». – Ему казалось, что Фидель хорошо воспримет эту идею. Но Фидель ответил: «Зачем? Разве Королева вмешивается в Ваши дела?» Премьер-министр: «Нет». Кастро: «Тогда зачем это вам? Вы хотите быть местом дорогого островного туризма, а она хороша тем, что доказывает всем вашу стабильность. Зачем вам менять это?»

Итак, все те, кому до сих пор трудно понять, почему столько молодых наций, возникших из колониального угнетения и имперской зависимости, по-прежнему желают видеть британского суверена главой своего государства, могут задуматься над столь невероятным фактом: даже Фидель Кастро был ее поклонником.

– Фидель был прагматиком, – говорит Рэмфэл. – Поэтому он и продержался так долго.

Вероятно, именно поэтому Елизавета II – Королева Антигуа и Барбуды, Багамских островов, Барбадоса, Гренады, Ямайки, Сент-Китса и Невиса, Сент-Люсии, Сент-Винсента и Гренадин, а также материкового Белиза – держится еще дольше.

Тихий океан

Если лояльность Карибских владений может озадачить республиканских рационалистов, то островные королевства Тихого океана могут запутать их еще сильнее. Королева не стала Королевой Папуа – Новой Гвинеи (П – НГ), потому что граждане этой страны решили оставить все как есть. Она их суверен, потому что они фактически пригласили ее стать главой их государства. Таким образом, это единственная часть мира, где Королева, по сути дела, является избранным монархом.

Почти в два раза больше Британии, с более чем 800 языками, Папуа – Новая Гвинея – одна из самых многообразных наций на Земле. После периодов немецкого и британского контроля страна находилась под управлением Австралии, пока не получила самоуправление в 1973 году. Вскоре она должна была получить полную независимость, и австралийское правительство лейбористов во главе с Гофом Уитлэмом подталкивало П – НГ к принятию республиканской конституции. Однако новое правительство П – НГ придерживалось другого мнения. Личный секретарь Королевы Мартин Чартерис вспоминал о визите в Лондон Верховного комиссара Австралии сэра Джона Бантинга.

– Вы не поверите, но они хотят, чтобы Королева была их королевой, – сказал он изумленному Чартерису.

Причин было целых три: Королева ужен посещала П – НГ, и люди полюбили ее; им хотелось видеть во главе государства кого-то «выше борьбы», кто мог бы оставаться безупречно нейтральным; и им хотелось сохранить все традиционные рыцарские звания и награды. Ходили неясные разговоры о возможности пересмотра ситуации через десять лет, но суть была в том, что они не хотели президента. Они желали монарха – и не просто какого-нибудь, а вполне конкретного.

Чартерис сообщил об этом Королеве, которая была одновременно «взбудоражена» и тронута.

– Она тут же согласилась, – сказал он.

В сентябре 1975 года принц Уэльский присутствовал на празднествах по поводу независимости, когда новая нация Папуа – Новая Гвинея стала новейшим приобретением Короны. Принц приезжал несколько раз, в последний – на Бриллиантовый юбилей Королевы, он даже может немного объясниться на невероятном пиджин-инглише[183], принятом там, – языке ток-писин[184]. Его официальный титул как принца Уэльского звучит как «Пиканинни[185] номер один, принадлежащий миссис Королеве». Если кто-то и говорил об упразднении монархии и Королевы спустя десять лет, то, когда они прошли, все уже забыли об этом. Спустя более сорока лет после обретения независимости у главного входа в Букингемский дворец останавливается автомобиль. Сэр Роберт Дадае, десятый за время правления Королевы генерал-губернатор Папуа – Новой Гвинеи, прибыл, чтобы встретиться с ней и получить из ее рук рыцарское звание.

– Именно Королева была нужна в качестве главы государства, – объясняет он по дороге. – Она занимает особое место в нашей системе управления.

Это и правда совершенно особенная система.

Другую сторону шкалы спектра занимают Соломоновы острова, тихоокеанский архипелаг из 900 островов к востоку от Папуа – Новой Гвинеи и, возможно, наиболее аморфное владение Королевы. Несколько необитаемых островов за время ее правления уже поглотил неизменно поднимающийся уровень Мирового океана, а жители некоторых обитаемых островов были эвакуированы, прежде чем и те скрылись под водой. В то же время один или два новых островка выросли над волнами в результате вулканических извержений в этом районе.

Хотя Соломоновы острова находятся далеко, они все же расположены не так уединенно, как самое маленькое владение Королевы. На полпути между Австралией и Гавайями лежит Тувалу, четвертая из самых малых наций мира. По данным Всемирной Туристской Организации ООН, эта страна известна и тем, что является наименее посещаемой. В среднем в год туда добирается всего 2000 туристов. Можно было бы предположить, что Тувалу захочется пользоваться всеми связями друзей по Содружеству и всем влиянием, которое они могли бы дать, однако даже там был слышен ропот республиканцев. В 2008 году эта группа тихоокеанских рифов и атоллов провела по решению бывшего премьер-министра с президентскими амбициями референдум об упразднении монархии. Большинство людей не удосужились прийти и проголосовать во время плебисцита, который показал, что идею республики поддержали менее одной десятой части 9000 избирателей Тувалу.

Учитывая отсутствие приезжих, неудивительно, что Королеву и герцога Эдинбургского принимали исключительно тепло и бурно, когда в 1982 году королевская яхта встала там на якорь. Действительно, это было одно из самых запоминающихся прибытий в королевской истории. Гостей перевезли на берег в двух боевых пирогах, которые затем отряды «воинов» подняли прямо вместе с Королевой и герцогом на борту из воды и понесли на руках по главной улице. Пожалуй, это был единственный раз, когда монарха поддерживал в воздухе один из министров Кабинета в лице Генри Найсали, министра финансов Тувалу. Одетый в церемониальную юбку из тростника, он был в числе тех, кто нес пирогу Королевы. Позже, когда его представили ей, она пошутила, что впервые видит стог сена в темных очках.

В 1987 году в этой части Тихого океана впервые состоялось менее счастливое событие – единственное отречение Королевы. Королевство Фиджи вошло в состав Британской империи в 1874 году по собственной просьбе (на самом деле страна подавала прошение дважды, прежде чем оно было удовлетворено), страна получила независимость в 1970 году, сохранив королеву в качестве главы государства. Ее визиты – всего их было шесть – с большой любовью вспоминают и жители Фиджи, и штат Королевы. Сэр Уильям Хезелтайн говорит, что единственными, кто не испытывал тогда энтузиазма, были члены экипажа королевской яхты. Перед каждым прибытием проходил важный ритуал – вожди Фиджи поднимались на борт яхты и в знак мира, уважения и разрешения на высадку преподносили Королеве табуа, зуб кита. Однако вожди всегда приходили, обильно умащенные кокосовым маслом, от которого на палубе королевской яхты оставались ужасные следы. Сэр Уильям помнит, что программа всегда включала в себя красочное сочетание британского церемониала и фиджийских традиций, особенно запомнилось ему, как воины с факелами бежали по бокам королевского автомобиля, провожая гостей через всю столицу, Суву, на государственный банкет.

Все это было забыто в 1987 году, когда фиджийский военнослужащий полковник Ситивини Рабука, устроил два военных переворота и провозгласил себя исполняющим обязанности главы государства. Вскоре стало ясно, что позиция представителя Королевы, генерал-губернатора, более несостоятельна. Когда лидеры Содружества встретились в Ванкувере, Хезелтайн обсудил ситуацию с Королевой.

– Я был уверен, что нет никакого смысла заставлять бедолагу продолжать оставаться генерал-губернатором без какой-либо местной поддержки, – вспоминает он. – И Королева была с этим согласна. Я позвонил ему и сказал, что пришло время ему уйти в отставку.

Он согласился, и Королева как правительница Фиджи приняла решение уйти с престола страны, которую затем исключили из состава Содружества наций.

Сэр Уильям говорит, что миссис Тэтчер была категорически против отставки, и в результате на него «махнули сумочкой». Британский премьер-министр расценила уход Королевы именно как отречение.

– Так оно и было – это вполне разумное описание, – говорит сэр Уильям. – Но миссис Тэтчер считала, что это ужасно.

Однако Королева действовала как королева Фиджи, и миссис Тэтчер не имела права вмешиваться – еще одно напоминание о конституционных трудностях, которые могут возникнуть, когда «разделяемая» Корона обнаруживает, что она не в ладах сама с собой.

До сих пор Фиджи и ее бывший монарх так полностью и не признали свой развод. До недавнего времени официальный день рождения Королевы был государственным праздником, а с банкнот Фиджи она пропала лишь в 2012 году – спустя много лет после своего «отречения». Союзный флаг Юнион Джек остается частью флага Фиджи (поговаривали о том, чтобы отказаться от него, но общество не проявило особой заинтересованности); корона Святого Эдуарда[186] по-прежнему красуется на военных эмблемах; портреты Королевы, как и раньше, висят во многих общественных зданиях; и сама Королева никогда официально не отказывалась от титула, присвоенного королеве Виктории, – «Туи Вити», монарх фиджийцев.

Тридцать лет спустя после этого отречения в Норидже перед Центром визуальных искусств в Сейнсбери Университета Восточной Англии собирается большая толпа. Здесь проходит крупная выставка под названием «Фиджи: Искусство и жизнь в Тихом океане», и Королева желает осмотреть экспозицию. Несмотря на морозное январское утро, в почетном карауле выстроились четверо босоногих и обнаженных по пояс фиджийцев в юбках из тростника (во главе с младшим капралом-фиджийцем из Придворной кавалерии).

На выставке Королева вновь видит табуа, который ей вручили во время ее первого визита в 1953 году, и со знанием дела беседует с учеными о таких экспонатах, как чаши для кавы[187], боевые дубинки и корзины. Когда Королеве показывают фиджийский свадебный наряд из коры, она между делом роняет, что знает отца невесты. Королева получает от выставки такое удовольствие, что посещение длится гораздо дольше, чем было запланировано. Также присутствует Верховный комиссар Фиджи Джитоко Тиколеву, одетый в традиционную сулу – тихоокеанский вариант килта, только черного цвета. Когда его представляют Королеве, он совершает поклон, которым до сих пор принято приветствовать только монарха. Он опускается на одно колено и трижды хлопает в ладоши.

– Мы до сих пор считаем ее Королевой Фиджи, – говорит господин Тиколеву. – И ждем не дождемся ее следующего приезда.

Глава VI

Особенные отношения

«Десятигаллонная тиара»[188]
Дипломаты и политики давно говорят об «особенных отношениях» между Великобританией и Соединенными Штатами, пусть даже это выражение гораздо более распространено на восточном берегу Атлантики. Точно так же и в Великобритании, и в США есть обозреватели, которые считают, что рассуждения о каких-либо «особенных отношениях» – это сентиментальные и раболепные попытки британского истеблишмента принимать желаемое за действительное. Безусловно, между Даунинг-стрит и Белым домом существовали сильные партнерские связи, особенно памятно сотрудничество Черчилля и Рузвельта, Тэтчер и Рейгана, а в последнее время – Блэра и Джорджа У. Буша-младшего. Однако историки заметят, что на протяжении всего правления Елизаветы II между Белым домом и Букингемским дворцом существовали более тонкие, но более последовательные «особенные отношения». Они не являются результатом ночных переговоров в пору кризиса или в разгар противостояния. Скорее, это прочная связь, которая не менее сильна, но построена на знакомстве и личном контакте – будь то решение исполнить государственный гимн США перед Дворцом утром на следующий день после 11 сентября или простое приглашение на чай, которое Королева прислала девяностолетнему Генри Киссинджеру, узнав, что он проездом будет в Лондоне. В отличие от отношения Королевы с большинством стран, которые развиваются по устоявшейся модели, это дружба, которая сломала шаблон с двух сторон. В США, не говоря уже об остальном мире, мало найдется людей, которые пережили администрации шестнадцати президентов – более трети от их общего числа – и лично знакомы с двенадцатью из них. Монарх номер сорок (считая с 1066 года) встречалась с президентами от тридцать третьего до сорок пятого (единственным исключением в этом списке является тридцать шестой президент США Линдон Б. Джонсон).

Из небольшого числа личных каникул за границей, которыми наслаждалась Королева за свою жизнь (все они были связаны с лошадьми), пять раз она отправлялась на отдых в США. В 2018 году в королевскую семью впервые вошла принцесса родом из Америки. Однако собственные «особенные отношения» Королевы относятся к ее детству.

Америка навсегда повлияла на принцессу Елизавету еще в раннем возрасте. Самым важным зарубежным путешествием, которое предприняли ее родители, стала поездка в Канаду и США в 1939 году, как раз перед Второй мировой войной. Ни один из правящих британских монархов до тех пор не бывал в Соединенных Штатах, и американский этап турне был, в частности, призван укрепить популярность и поддержку Британии в преддверии любых предстоящих военных действий в Европе. Он также был разработан с целью поднять авторитет короля Георга VI в стране, где его старший брат был очень популярен. Любовь Эдварда VIII к американке стоила ему трона и в глазах многих сделала его симпатичной, даже героической фигурой. Приветствия в Нью-Йорке толпы численностью от трех до четырех миллионов человек, осыпавших новых короля и королеву тикерными лентами[189], стало доказательством того, что они также полюбились американцам. Однако та поездка накануне войны стала очень сложным испытанием для застенчивого по характеру монарха. В письме домой после того, как его посвятили в рыцари прямо в королевском поезде где-то вблизи Буффало, Личный секретарь короля сэр Алан «Томми» Ласеллс – «первый англичанин, которого так наградил суверен на американской земле» – жаловался на «чудовищное» отсутствие организации принимающей стороны. «Во многом виноват беспечный темперамент президента», – сообщил он своей супруге Джоан. Однако королевская чета, скорее, получала удовольствие от такого отсутствия официоза. Королева написала взволнованное письмо своим дочерям о незабываемом пикнике: «Вся наша еда – на одной тарелке: немного лосося, чуть-чуть индейки, чуть-чуть ветчины, листья салата, бобы, а еще ХОТ-ДОГИ!» В то время как некоторым американцам пришлась не по нраву идея подать королю хот-доги, королевской семье это запомнилось навсегда.

Выросшая в Виндзоре военного времени, будущая королева остро воспринимала напряжение, которое испытывал ее отец, пытавшийся поднять боевой дух нации, готовящейся к вторжению в любой момент. Таким образом, она могла чувствовать искупительное значение вступления Америки в войну. После победы и последовавших за ней унылых лет строжайшей экономии, когда страна была почти банкротом, именно Америка олицетворяла веселье и гламур. Как и многие другие, принцессы были очарованы оглушительным успехом первого послевоенного американского мюзикла – «Оклахома!»[190] (говорят, принцесса Маргарет смотрела его более тридцати раз). Принцесса Елизавета и принц Филипп, в то время еще влюбленная пара, вместе смотрели представление в 1947 году; и песенка «Люди скажут, что мы влюблены» с тех пор приобрела для них особое значение.





Первое знакомство принцессы с США произошло в 1951 году, вскоре после рождения принцессы Анны, когда Елизавета пересекла границу страны во время своего турне по Канаде, чтобы навестить президента Гарри Трумэна в Белом доме. Британия и США снова сражались плечом к плечу, на этот раз в Корее. Трумэн был очарован своей гостьей и, как известно, заметил:

– Когда я был маленьким мальчиком, я читал о сказочной принцессе – и вот она здесь.

Вашингтон тоже не разочаровал принцессу. На единственном приеме в британском посольстве ей пришлось пожимать руки 1574 раза. Это было только начало.

Ее следующий визит – уже в качестве королевы – имел совершенно иной масштаб. Британия только-только оправилась от позора своей авантюры в Суэце. Двусторонние отношения пострадали, и осенью 1957 года королевской семье пришлось помогать британскому правительству уладить дело, начав с поездки по случаю 350-летия первой английской колонии в Джеймстауне. Темп был неумолим. Во время пятнадцатичасового визита в Нью-Йорк Королева успела выступить в Организации Объединенных Наций, побывать на обеде мэра на 1500 персон, на обеде Англоговорящего союза на 4500 человек и посетить отдельный бал Содружества, куда прибыло 4500 гостей. Около миллиона человек пришли приветствовать ее в Вашингтоне, где Королева быстро подружилась с Эйзенхауэром и его супругой. Президент даже пригласил на государственный банкет в Белом доме прославленного Фреда Уоринга и его группу. Наступил момент начала выступления музыкантов, а Королева с первой леди настолько увлеклись разговором, что продолжали беседовать. В конце концов президенту пришлось обратиться к своему конферансье, актеру Теду Хартли, и сказать ему:

– Пожалуйста, попросите госпожу Эйзенхауэр и Ее Величество побыстрее закончить беседу. Нельзя заставлять Фреда Уоринга ждать.

Помимо обычных формальностей Королева и герцог впервые посетили супермаркет.

– Как удобно, что вы можете брать с собой детей, – сказала она покупателям, восхищаясь прилавком с замороженными товарами.

Один день визита отвели для серьезного разговора о лошадях в поместье филантропа-англомана Пола Меллона в городе под названием Аппервилль. Визит, безусловно, имел успех и, по словам премьер-министра Гарольда Макмиллана, «раз и навсегда похоронил Георга III»[191].

В 1959 году Королева впервые приняла американского президента у себя, когда президент Эйзенхауэр провел с ней два дня в Балморале. Эйзенхауэру так это понравилось, что он попросил у Королевы рецепт «ее» булочек (хотя он и не принадлежал ей, для президента она переписала его собственной рукой). Два года спустя она пригласила президента Джона Кеннеди и его жену Жаклин на обед в Букингемский дворец после встречи президента с советским руководителем Никитой Хрущевым. В телесериале «Корона» создатели показывают ревнивую Королеву и несчастную первую леди (которая колет себе наркотик, чтобы пережить вечер). Обе сюжетные линии были выдумкой. Жаклин Кеннеди и ее сестра присутствовали на ланче в следующем году, хотя Королева больше никогда не видела Джона Кеннеди. Его убийство глубоко потрясло ее, в то время она как раз ожидала рождения принца Эдварда. Врачи посоветовали ей не посещать национальную поминальную службу в соборе Святого Павла, поэтому Королева присутствовала на службе у себя в Виндзоре, куда пригласила 400 американских военнослужащих. Она проявила большой личный интерес к мемориалу Кеннеди, воздвигнутому неподалеку от Раннимида, и произнесла волнующую речь на его открытии, отдавая дань уважения человеку, который «отстаивал свободу в эпоху, когда самые ее основы подвергались угрозе во всемирном масштабе». Принц Филипп держал за руку Джона-младшего, маленького мальчика, который растрогал весь мир, отсалютовав на похоронах гробу отца. Именно поэтому с таким вниманием был воспринят почтительный поклон того же четырехлетнего мальчика перед Королевой.

Решение Великобритании остаться в стороне от войны во Вьетнаме означало, что пути Королевы и президента Линдона Б. Джонсона никогда не пересекались. У президента было мало времени для премьер-министра Гарольда Вильсона, которого он называл «подонком» за пацифизм во Вьетнаме, но Джонсон очень желал встретиться с Королевой на похоронах сэра Уинстона Черчилля. Однако бронхит и строгие предписания врачей исключили его приезд в Лондон.

И все же именно Королева снова помогла сгладить обиды обеих сторон, пригласив в 1969 году преемника Джонсона, Ричарда Никсона, на обед с семейством.

– Обе мои дочери глаз с вас не сводят, – пошутил президент в беседе с принцем Чарльзом.

Этот момент был запечатлен в самом первом королевском документальном фильме «Королевская семья», как и прибытие нового американского посла Уолтера Анненберга для вручения верительных грамот. Он прославился своей реакцией на вопрос Королевы, хорошо ли он устроился. Переволновавшийся посол разразился бессвязным бормотанием о «замешательстве в результате необходимости элементов переоснащения и восстановления». За это над ним вовсю насмехалась пресса, хотя маршал Дипломатического корпуса Королевы Алистер Харрисон, который следит за отношениями Короны со всеми дипломатическими миссиями, говорит, что это случается даже с самыми выдающимися посланниками:

– Церемония очень красочна и потенциально очень приятна, однако бывает, что некоторые послы очень нервничают из-за нее. Важно заранее знать, что именно вы собираетесь сказать Ее Величеству. Не нервничайте, будьте готовы к разговору на самые разные темы не переживайте, если сделаете ошибку. Ошибаются все»[192].

По крайней мере, Анненберга не постигла участь еще одного только что назначенного дипломата.

– Был один посол, у которого во время аудиенции очень громко зазвонил мобильный телефон, – говорит Харрисон. – Королева восприняла это совершенно спокойно, и, если уж на то пошло, ее это даже позабавило. А вот посол был очень смущен.

Анненберга, страстного англомана, с тех пор с благодарностью вспоминают премьер-министры, поскольку он оплатил крытый плавательный бассейн в загородной резиденции Чекерс.

Именно в Чекерс Королева еще раз встретилась с Никсоном, когда в 1971 году он заехал на ланч во время своего краткого визита для переговоров с Эдвардом Хитом. Увлечение Хита Европой в обход остальных стран начинало беспокоить Генри Киссинджера из Госдепартамента в Вашингтоне. Именно королевская семья поддерживала искру «особенных отношений», когда в Белый дом приезжали при президенте Никсоне герцог Эдинбургский, принц Чарльз и принцесса Анна. Джеральд Форд занимал пост в Белом доме во время следующей встречи Королевы с президентом, когда в 1976 году она пересекла Атлантику для сенсационного государственного визита.





«Похоронив Георга III» во время предыдущего турне, Королева обнаружила, что и на этот раз ее предок вовсе не забыт, поскольку США отмечали свое 200-летие и принятие в 1776 году Декларации Независимости США. Несмотря на прошедшее время и крепкие связи США с Великобританией, эта годовщина, как и раньше, требовала определенной деликатности. После того как идею королевского визита еще в 1973 году высказал президент Никсон, личный секретарь премьер-министра Роберт Армстронг написал своему коллеге во Дворце, интересуясь, «хорошо ли будет, если приезд Королевы станут ассоциировать с празднествами в честь юбилейной годовщиной восстания против британской Короны».

К 1976 году в Белом доме после Уотергейта появился новый президент, а на Даунинг-стрит – новый премьер-министр. Королева была в восторге от участия в американских торжествах. Тем не менее британская сторона считала, что, вероятно, лучше позволить США сначала выпустить пар в День Независимости, а уж потом отправить Королеву присоединиться к торжествам. 4 июля ее там не было.

– Прощение и так уже заходит слишком далеко, – объяснил представитель британского посольства в The New York Times.

Итак, было решено, что 6 июля Королева отплывет с Бермудских островов на королевской яхте. Выдержав девятибалльный шквал, от которого большая часть королевской свиты, но не сама Королева, лежала в лежку, прапрапраправнучка Георга III сошла на берег в Филадельфии, где некогда отцы-основатели составили свое изменившее мир заявление о неповиновении. Королева подарила в честь двухсотлетия этого события колокол весом 6,5 тонны, отлитый тем же лондонским литейным заводом, который изготовил и оригинальный Колокол Свободы[193], хранящийся в Зале Независимости, а также произнесла запоминающуюся речь. Текст речи, как безошибочно можно определить, был одобрен Личным секретарем Королевы Мартином Чартерисом и представлял Американскую революцию как триумф стран по обе стороны Атлантики.

– Мне кажется, что День Независимости следует отмечать в Великобритании так же, как в Америке, – сказала она тысячам пенсильванцев. – Не в знак радости от того, что американские колонии отделились о британской короны, а с искренней благодарностью отцам-основателям этой великой республики за то, что они преподали Британии очень ценный урок. Мы потеряли американские колонии, потому что нам не хватило государственной мудрости, чтобы «осознавать, что пришло время отпустить то, что невозможно удержать».

С уверенностью возложив таким образом вину за случившееся не на своего предка, а на его не сумевших договориться министров, она продолжила:

– Мы научились уважать право других самим распоряжаться своей жизнью. Без этого великого акта во имя свободы, свершившегося двести лет назад в Зале Независимости, мы никогда не смогли бы превратить Империю в Содружество!

По ее словам, с этого начались одни из величайших партнерских отношений в истории, которым суждено было пережить и войну, и мир:

– Вместе, как друзья и союзники, мы можем противостоять неопределенности будущего, и именно это мы в Британии также можем праздновать четвертого июля.

В тот государственный визит Королеву сопровождал новый министр иностранных дел Энтони Кросленд и его супруга – журналистка, родившаяся в Америке. Она написала знаменитое описание турне, в котором припомнила советы Королевы о том, как лучше пережить трудности такого продолжительного путешествия.

– Вот так надо ставить ноги, – объясняла ей Королева. – Всегда держите их параллельно. Следите за тем, чтобы вес был распределен равномерно. Вот и все, что нужно.

Этот совет был неоценим, учитывая изматывающее плавание вдоль Восточного побережья США в 40-градусную жару. В Белом доме президент Джеральд Форд дал в честь Королевы государственный банкет, на который были приглашены более 200 гостей, в числе которых были звезды Голливуда – Кери Грант, Телли Савалас и Мерль Оберон[194], – а также знаковые фигуры мира бизнеса – Дж. Уиллард Марриотт из Marriott Corporation и Генри Хайнц II[195]. Форд сделал все возможное, чтобы подчеркнуть положительную сторону колониальных подвигов Британии по эту сторону Атлантики.

– Почти четыре столетия назад британцы пришли в дикую местность и создали новую цивилизацию. Британские обычаи, британская стойкость, британские законы и британское правительство, – сказал он Королеве.

После этого Соединенные Штаты «создали нацию, которая адаптировала лучшие британские традиции к американскому климату и американскому характеру».

Королева процитировала знаменитые слова Георга III о том, что он – последний человек, который желает отделения колоний, но первый, что ищет «дружбы Соединенных Штатов как независимой державы». Она также рассказала о том, как Британская империя была преобразована в Содружество благодаря «воображению и доброй воле». Было и развлечение, когда после обеда поп-дуэт кабаре The Captain & Tennille исполнил свой умеренно рискованный номер Muskrat Love[196]. Когда президент пригласил Королеву на танец, вышла новая неловкость. Именно в этот момент оркестр заиграл новую композицию, The Lady Is a Tramp[197]. Пресса, впрочем, была в восторге.

Королевская чета прибыла на королевской яхте в Нью-Йорк, где Королева отправилась за покупками в Bloomingdale’s. Будущий капитан яхты Britannia Энтони Морроу вспоминает о том, как эффектно проходил визит и сколько ему уделялось внимания.

– Это было грандиозно – прожекторы, флаги. Мы провели церемонию спуска флага на закате, и присутствовавший на борту голос из оперы присоединился к исполнению национального гимна, когда его исполняли. Это было чудесно.

В Род-Айленде был дан в честь президента Форда и его супруги государственный банкет, во время проведения которого сотрудники службы безопасности США настояли на установке специального телефона для обеспечения постоянной связи с президентом. Когда один из офицеров попытался совершить звонок с яхты, он с изумлением услышал в динамике таинственный голос:

– Мы никогда не отключаем эту линию.

Кроме того, была проведена небольшая, но глубоко символичная корректировка протокола в честь США. Хотя правила королевского ВМФ запрещают появление на борту судна штатских, не принадлежащих к королевской семье, Королева настаивала, что для президента Форда следует сделать исключение.

Высокопоставленные гости отплыли в Бостон, а затем пересекли канадскую границу и успели в Монреаль как раз к открытию Олимпийских игр 1976 года. Британия к тому времени выставила себя на всеобщее посмешище. За месяц до того фунт достиг нового минимума по отношению к доллару, а двумя месяцами позже канцлер казначейства Великобритании униженно упрашивал Международный валютный фонд о помощи. Пресыщенной британской публике североамериканское турне Королевы давало, по крайней мере, некоторое утешение и веру в то, что страна по-прежнему обладает определенным влиянием.

В своем рождественском обращении Королева вернулась к теме примирения, которую так ярко затронула во время турне по США.

– Кто бы мог подумать 200 лет назад, что потомок короля Георга III сможет принять участие в этих торжествах? – спросила она. – Соединенные Штаты родились в ожесточенном конфликте с Британией, но мы недолго оставались врагами. Наше примирение принесло неисчислимые блага всему человечеству и партнерство, которое вместе со многими странами Содружества мы подтвердили в двух мировых войнах, благодаря чему свет свободы не угас.

Этот визит ознаменовал возрождение отношений, которые достигли новых высот в годы правления Рональда Рейгана.





Следующим гостем Королевы в Британии стал Джимми Картер. Она познакомилась с ним во время празднования двухсотлетия США, но его прибытие в Лондон в 1977 году на саммит G7 и встречу НАТО запомнился по двум причинам. Во-первых, он удивил принимающую сторону, сообщив, что впервые оказался за пределами США. Во-вторых, он был излишне развязен при общении с королевой-матерью. Как отмечает Уильям Шоукросс в официальной биографии королевы-матери, та терпеть не могла, когда ей говорили, что она напоминает людям их собственных матерей. Сообщив ей, что она действительно напоминает ему его собственную матушку, «миссис Лилиан», Картер поцеловал королеву-мать в губы. Как она позже заметила, никто не делал этого со времени кончины Георга VI.

– Я резко шагнула назад, – вспоминала она, – но недостаточно далеко.

Если Картер стал самым неловким из всех побывавших во Дворце высоких гостей, на смену ему пришел, пожалуй, самый обаятельный. При Рональде Рейгане трансатлантические отношения продолжали быть столь же «особенными», как и в любое другое время со дня высадки союзных войск в Нормандии. Рейган не только отлично поладил с обитателями Даунинг-стрит и Букингемского дворца, но и прекрасно держался в седле. Благодаря этому были сделаны одни из самых знаменитых фотографий за все правление Королевы.

С четой Рейганов первым познакомился принц Уэльский во время увольнения на берег в период службы в Королевском ВМФ. Он побывал в гостях у Нэнси Рейган в Калифорнии и в Вашингтоне. Она произвела такое впечатление на наследника престола, что он настоял, чтобы она прибыла на его свадьбу в 1981 году. Это было не просто дипломатическое приглашение. После этого на семейном приеме первая леди присоединилась к княгине Монако Грейс за одним столом с Королевой.

В следующем году, когда Британия начала отважную и рискованную миссию на другом конце света ради освобождения Фолклендских островов, Рейган стал ее верным союзником. Как и союзники Великобритании по Содружеству, Америка твердо встала на сторону Британии. Для Королевы, гордившейся тем, что она является главнокомандующим Вооруженными силами и матерью офицера Королевского ВМФ[198], поддержка Америки была очень важна. Поэтому и Королева, и премьер-министр стремились дать максимальное освещение визиту Рейгана, когда он получил приглашение посетить Великобританию во время своего турне по Европе в июне 1982 года. Рейган старался совместить участие в саммите G7 во Франции с государственными визитами в Италию и Германию, а также с аудиенцией у папы римского. Его окружению не хотелось, чтобы и приезд в Британию проходил в обстановке шумихи и трескотни государственного визита.

Итак, было решено, что Рейганы прибудут в Виндзорский замок и остановятся там для наполовину частного пребывания – и катания верхом с Королевой между более официальными визитами на континент. В первый же вечер они прилетели на вертолете как раз к небольшому ужину с королевской семьей. На следующее утро мировая пресса прибыла на заранее объявленную фотосессию двух глав государств верхом. Рейган с удовольствием весело переговаривался с фотографами.

– Если постоите спокойно, я придержу его, – крикнул он, сидя верхом на Сентенниале, одном из жеребцов из королевских конюшен.

Королева, у которой не было желания устраивать пресс-конференцию, отправилась на Бирманке, своей канадской кобыле, Рейган скакал следом за ней, их сопровождали команды телохранителей, и верхами, и в автомобиле. Это была настоящая прогулка, она длилась добрый час, за который Королева и ее гость объехали большую часть парка. Они остановились, чтобы побеседовать с работниками фермы, отвечающими за два королевских молочных стада – точь-в-точь так, как с удовольствием останавливался и беседовал с ними Георг III, «фермер Джордж», – когда ежедневно катался там два столетия назад.

Король, потерявший Америку, послужил темой речей, прозвучавших позднее в этот день. Рейган стал первым президентом США, выступившим перед обеими палатами парламента. Белый дом хотел, чтобы он выступил и перед общинами, и перед лордами в Вестминстер-холле, огромном сводчатом средневековом зале, где покоятся монархи былых времен. Однако использование зала требовало поддержки различных партий, а лидер лейбористов Майкл Фут не дал согласия. Маргарет Тэтчер распорядилась использовать для выступления Королевскую галерею, но чиновники Рейгана заявили британцам, что все отменяется. Улаживать ситуацию был вынужден посол Британии сэр Тико Хендеросн, он указал, что руководители и Франции, и СССР выступали там же, так что со стороны президента было бы «мелочно» отказаться.

Такой тур де форс нелегко дался бывшему голливудскому актеру, не терявшему связи с обыкновенными людьми. Рейган пошутил, что, когда он обедал под портретом Георга III в британском посольстве в Вашингтоне, миссис Тэтчер убеждала его, что «прошлое должно остаться в прошлом». Цель его визита в Европу, по его словам, была очень простой: борьба с тоталитаризмом. Собираясь произнести свое, наверное, самое известное высказывание[199], он заявил:

– Отсюда я отправлюсь в Берлин, где стоит мрачный символ беспощадной власти. Берлинская стена, ужасный серый рубец, походящий через весь город.

Ему аплодировали, когда он связал освободительную борьбу в истории с битвой за Фолклендские острова и стойкостью британцев во время начального периода Второй мировой войны. С особым удовольствием Рейган рассказал историю о женщине из Лондона, которую после авианалета вытащили из-под руин ее дома:

– Спасатели нашли бутылку бренди. И так как она была почти без сознания, один из рабочих вытащил пробку, чтобы дать ей немного спиртного. Она тут же пришла в себя и потребовала: «Ну-ка, живо закройте бутылку. Это на крайний случай».

Он был столь же разговорчив и позже, когда 158 гостей собрались на обед в Зале Святого Георгия в Виндзоре. Королева распорядилась устроить там такую же экспозицию бесценного фарфора, хрусталя и серебра с позолотой, как если бы это был государственный визит, хотя формально это было не так. У нее тоже было припасено шутливое замечание в адрес Георга III: она вспомнила, какой теплый прием оказали ей в период празднования двухсотлетия США.

– Если бы король Георг III мог предвидеть долгосрочные последствия своих действий, он, возможно, не был бы так опечален потерей своих колоний.

Она отметила «честность, терпение и умения» Рейгана как союзника и посредника. Он в свою очередь упомянул королевские «традиции и обновление» и поделился тем, как волновался в преддверии королевского визита. Не осталось без внимания и отсутствие за столом супруги принца Чарльза, которая совсем скоро ожидала рождения принца Уильяма.

– Мы в Америке разделяем Ваше волнение по поводу предстоящего рождения ребенка у принца и принцессы Уэльских, – сказал Рейган. – Мы молимся, чтобы Бог продолжал благословлять вашу семью здоровьем, счастьем и мудростью.

Два главы государств хорошо ладили. Это была дружба, которая не прекратилась после того, как Рейган сделал то, чего не может сделать Королева, – оставил свой пост.





После чрезвычайно успешного визита Рейгана с супругой в Виндзор в 1982 году Королева вернулась в США в начале 1983 года, чтобы исполнить свою давнюю мечту и совершить турне по Западному побережью. Поскольку президент являлся бывшим губернатором Калифорнии, она была в хороших руках. Не желая связывать поездку дополнительными протокольными осложнениями и помпезными церемониями в Вашингтоне, оба правительства предпочли называть это не «государственным», а «королевским» визитом, связав его с только что состоявшимся турне по Мексике. Благодаря этому Королевская яхта уже находилась вблизи Тихоокеанского побережья, что было очень удобно.

Как и в прошлый раз, турне началось с ужасного ненастья, настолько сильного, что Королеву пришлось перевозить по Сан-Диего в автобусе ВМФ США. В Голливуде Рональд Рейган устроил ланч, на который были приглашены 500 знаменитостей. Среди выступавших были Фрэнк Синатра, Боб Хоуп и Перри Комо, но некоторые местные таланты были этим недовольны.

– Рональда Рейгана спросили, кого следует усадить на почетные места во главе стола, – вспоминает сэр Брайан Фолл, в то время служивший Личным секретарем министра иностранных дел Великобритании Фрэнсиса Пима. – Кого туда лучше усадить, друзей-актеров или друзей-политиков? Он не мог решить, а потому сказал: «Почему бы нам не усадить туда голливудских британцев?»

В результате на почетных местах за столом оказались звезды британского происхождения, такие как Джули Эндрюс и Дадли Мур. Для некоторых одержимых амбициями представителей Голливуда это было уже слишком. Пресс-служба Дворца, которая не принимала участия в рассадке гостей за столом, вынуждена была отклонять обвинения в том, что Королева якобы сама настояла на том, чтобы рядом с ней сидели исключительно британцы.

– Я сидел за соседним столом вместе с мужем Джули Эндрюс[200], – вспоминает сэр Брайан. – Он был так разозлен тем, что его усадили именно туда, что устал и ушел, так что за столом осталось пустое место.

Другие, например Джек Валенти, президент Американской ассоциации кинокомпаний, были не столь привередливы.

– Валенти считал себя достаточно великим, чтобы быть главным за своим собственным столом, – говорит сэр Брайан.

Непогода не отступала, так что даже переезд Королевы от места стоянки королевской яхты в Лонг-Бич до ближайшего аэропорта был под вопросом. В последнюю минуту, чтобы вовремя доставить Королеву и ее свиту в аэропорт к вылету в Санта-Барбару, были срочно реквизированы оказавшийся выходным водитель (небритый) и школьный автобус (немытый). Королеву ждали на ланч на ранчо Рейганов. После приземления гостям пришлось пересесть в тяжелые внедорожники, которые доставили их на холм, где туман и дождь не дали Королеве насладиться тем, чего она больше всего ожидала: прекрасным видом и экскурсией верхом вместе с президентом. Она всячески старалась подбодрить удрученных хозяев.

– Я никогда не видел такого дождя, никогда. Наше ранчо находится на вершине холма, а на дороге было очень ветрено, и мы были уверены, что Королева не приедет, – сказала Нэнси Рейган Уильяму Шоукроссу. – Когда они добрались, мы принялись извиняться, а она все говорила: «Да нет же, это настоящее приключение! Это приключение!»

Рейганы подготовили ланч в узком кругу, там подавали блюда техасско-мексиканской кухни – тако, обжаренные бобы (по словам Салли Беделл Смит, Королева позже сказала, что ей очень понравились «пережаренные бобы»). Сэр Брайан Фолл говорит, что, хотя Королева надеялась на увлекательную беседу о политике, президент оказался поглощен делами на ранчо.

– Здесь у нее был тет-а-тет с лидером западного мира. А он отказался рассуждать о политике. Рассказывал, как надо рубить дрова на ферме. Полагаю, ей бы понравился серьезный разговор о политике.

По возвращении в Лонг-Бич королевская чета дала обед в честь первой леди на борту Britannia, после чего гостья переночевала на яхте. Это был еще один в высшей степени необычный и личный штрих, напоминание о том, как часто турне по США могут отклоняться от обычного сценария.

Следующим портом захода должен был стать Сан-Франциско, хотя план был изменен.

– Первоначально Britannia должна была пройти под мостом Золотые Ворота, но погода была такая скверная, что яхта не смогла бы добраться туда, – говорит сэр Брайан.

– Я лечу в Сан-Франциско, – сказала Королева своим чиновникам. – Сейчас я никуда не поплыву.

Рейганы предоставили в распоряжение Королевы президентский самолет ВВС США. Штат Королевы вспоминает, как она с волнением не отрывалась от иллюминатора, наслаждаясь видом на мост Золотые Ворота с высоты птичьего полета. Затем возникла новая проблема. Где поселиться? Яхта еще не дошла до Сан-Франциско, и нужно было срочно разместить монарха, принца-консорта, а также свиты Королевы и президента. В мгновение ока благодаря усилиям объединившихся представителей Белого дома и Дворца и личным контактам бывшего губернатора штата вскоре все было улажено. Королева и герцог разместились в президентских апартаментах в отеле St Francis. Нэнси Рейган даже распорядилась собрать и развесить по стенам произведения искусства из местных музеев.

– Затем встал следующий вопрос: куда отправиться поужинать? – рассказывает сэр Брайан.

На помощь ему пришел заместитель главы администрации президента с хорошими связями.

– Майку Диверу удалось снять весь ресторан Trader Vic’s, и мы поехали туда.

Для Королевы, которая пятнадцать лет не бывала в обычном ресторане, все было в новинку, вплоть до подаренного под конец вечера печенья с предсказанием (она прочитала его и убрала в сумочку).

Britannia, наконец, догнала хозяйку, и два дня спустя Королева и герцог дали на борту яхты ответный ужин в честь президента. Так случилось, что в этот день Рейганы отмечали тридцать первую годовщину своей свадьбы.

– Они были такие милые, так нас порадовали, а команда подготовила большущую поздравительную открытку и торт, – вспоминала бывшая первая леди. – Они подняли за нас тост, и после всего этого Ронни встал и сказал: «Я знаю, что, когда мы поженились, я обещал Нэнси все на свете, но я думаю, что превзойти это у меня не получится». А потом, после ужина, я спела Our love is here to stay[201].

Ни разу со времен войны «особенные отношения» не бывали столь трогательными и нежными, хотя семь месяцев спустя они подверглись испытанию в связи с вторжением США в одно из владений Королевы, Гренаду, без какого-либо предупреждения о том главы государства.

Теплая привязанность Королевы к Америке и ее многочисленным друзьям там была так сильна, что в 1984, 1986 и 1989 годах она вновь приезжала туда и в ходе частных визитов осматривала ранчо и лошадей. Именно во время приезда в 1984 году – когда Королева навещала свою кобылу Раунд-Тауэр, находившуюся в конюшне ранчо Уилла и Сары Фариш в Кентукки, – ей было доставлено сообщение о покушении на Маргарет Тэтчер во время конференции Консервативной партии в Брайтоне.





Однако после войны в Персидском заливе в 1990 году и оказанной Британией поддержки освобождения Кувейта силами США наступило время для очередного очень публичного путешествия через Атлантику. В Белом доме теперь находился Джордж Буш-старший, который вместе с его супругой Барбарой также стал настоящим другом Королевы. Из всех президентов США именно Буш был ближе всех к Королеве по возрасту. Как и она (и принц Филипп), принимал участие во Второй мировой войне. В то время он был самым молодым пилотом ВМФ США, в 1944 году он был сбит над Тихим океаном, но после этого продолжил летать и участвовал в пятидесяти восьми воздушных боях. Проработав два года на посту президента, он пригласил Королеву прибыть с государственным визитом и устроил ей очень торжественный прием. Она стала первым британским монархом в истории, выступившим на совместном заседании обеих палат Конгресса. На тот момент большая часть американских СМИ сильнее интересовали нестыковки и размолвки в королевской семье, информация о которых начинала просачиваться из британской прессы, хотя до ‘annus horribilis’, по выражению Королевы, оставалось еще два года. Washington Post разместила в связи с визитом Королевы лишенную всякого почтения статью, что было бы немыслимо во время ее предыдущего государственного визита. Статья начиналась так: «Королева – старуха, Чак – болван, Ферджи – толстуха, а ее отец – грубиян. Супруг Энни – дрянь, жена братца – франтиха, а шикарный брак Ди – провальная шумиха».

И все же едва Королева приземлилась в Америке, как Америка вновь начала проявлять живой интерес к королевской сказке. Началось все довольно неблагоприятно после официального приветствия президента Буша на лужайке Белого дома. Президент отошел от трибуны и предложил Королеве выступить с ответной речью. Она начала выступление с шутливого замечания:

– Прошло пятнадцать лет с нашего последнего визита в Вашингтон, когда мы отважно пренебрегли историей и от всего сердца участвовали в праздновании 200-летия основания этой великой нации.

Хотя шутка позабавила слушателей, проблема состояла в том, что никто не обратил на нее внимания. Британский посол в то время, сэр Энтони Экленд, говорит, что это была простая оплошность:

– После своей приветственной речи президент Буш, который в то время чувствовал себя не слишком хорошо, должен был нажать на педаль, чтобы поднять платформу, на которой должна была выступать Королева. Он забыл и не сделал этого. А Королеву, которая и так чуть не в половину ниже него, многие просто не увидели.

Этот момент точно описал Джим Миклашески из NBC: «Она исчезла! Я вижу только говорящую шляпу». И по сей день чиновники Дворца и дипломаты называют тот государственный визит «турне говорящей шляпы».

Два дня спустя, 16 мая 1991 года, Королева приехала для выступления перед Конгрессом. Как доложил Экленд в Лондон, «все в зале были искренне взволнованы и на удивление благовоспитанны». И собравшиеся не были разочарованы.

– Мы с ее Личным секретарем сказали, что лучше всего будет начать ее речь с какой-нибудь незамысловатой шутки, – говорит Экленд. – Ей не слишком хотелось делать это. Она сказала, что не имеет привычки шутить в своих выступлениях. Так что я не знал, прислушается ли она к нашему совету, но она вошла, огляделась, улыбнулась и сказала: «Очень надеюсь, что сегодня вы сможете меня увидеть». И ей аплодировали стоя.

Одетая в бледно-оранжевое платье, Королева еще несколько раз во время главной речи того турне срывала аплодисменты восторженных слушателей в переполненном зале, поднимавшихся, чтобы приветствовать ее.

– Некоторые люди верят, что сила вырастает из оружейного ствола, – сказала она. – Может, и так, но история показывает, что этот побег не бывает ни долговечным, ни плодоносным. Сила, по сути дела, бесплодна. Мы пошли более хорошим путем: основой наших обществ служат взаимное согласие, контракт и консенсус.

Сотрудники Белого дома тщательно подошли к подготовке государственного банкета. Оркестр морской пехоты США играл Королеве в Парадной столовой Белого дома успокаивающе знакомые мелодии Уильяма Уолтона[202]. Полковнику Джону Буржуа был строжайший приказ не повторить ошибку 1976 года. Когда у него спросили, будет ли он играть The Lady Is a Tramp, он ответил:

– Ее давно убрали из репертуара.

Вместо поп-дуэта гостей после обеда развлекала певица сопрано Джесси Норман. Когда омар из штата Мэн и жареный барашек покинули стол, президент Буш в своей речи приветствовал отношения, «которые никогда еще не были более особенными», отметив также стойкость Королевы.

– В любую погоду ваши продолжительные прогулки выматывают даже агентов Секретной службы, – сказал он ей. – Я рад, что мое слабеющее сердце не подверглось сегодня этому испытанию прогулкой.

Королева в ответ похвалила президента за его «спокойное мужество» во время войны в Персидском заливе – «то самое, что Торо[203] назвал „мужеством в три часа ночи“», – отметила она и вспомнила визит своего отца к президенту Рузвельту:

– Неудивительно, что я не чувствую себя здесь чужой. Британцы никогда не считали Америку чужой страной.

Во время своего пребывания в Вашингтоне Королева также впервые встретилась с сыном президента, Джорджем Бушем-младшим, тогда возглавлявшим бейсбольную команду «Техасских рейнджеров». Мать предупредила его, что не стоит разговаривать с Королевой, так как его мнение может быть «переменчивым». Королева же была весьма заинтригована, особенно тем, что на ковбойских сапогах сына президента были вытеснены слова: «Боже, храни Королеву». В какой-то момент она спросила его, не является ли он паршивой овцой в семье.

– Думаю, да, – ответил Буш-младший.

– Они есть во всех семьях, – заметила Королева.

– А кто у вас? – поинтересовался Буш-младший, но тут в разговор вмешалась первая леди, воскликнув:

– Не отвечайте на этот вопрос!

Кульминацией вашингтонского этапа турне стало посещение Королевой нового жилищного проекта. Она посетила дом шестидесятисемилетней Элис Фрейзер, бабули-афроамериканки, значительно превосходящей Королеву по комплекции. Подробности этого визита попали в мировые новости, так как Элис сначала заключила Королеву в медвежьи объятия, а потом принялась угощать ее куриными крылышками, чаем со льдом и картофельным салатом.

– Мне сказали, что я не должна была этого делать, но я просто не могла остановиться, – поделилась она с журналистами. – Черт возьми, она такая же женщина, как и я. Если бы на ней не было этой короны, она была бы то-в-точь, как я.

Миссис Фрейзер была особенно взволнована, объяснила она, потому что ее пятнадцатилетняя внучка Лаверна только что родила ее третьего правнука.

– Три правнука – это же просто потрясающе, – весело сказала Королева, поздравляя ее.

Хотя СМИ изо всех сил старались представить как колоссальный faux pas[204] тот факт, что женщина крепко обняла Королеву, и Дворец, и Министерство иностранных дел не высказали беспокойства.

– Такое и правда случается нечасто, но Королева отнеслась к этому добродушно, – говорит сэр Энтони Экленд. – Никому не хотелось поднимать из-за этого шум или считать это нарушением протокола.

После четырех дней пребывания в Вашингтоне Королева закончила свою миссию в столице страны и поднялась на борт «Конкорда», чтобы отправиться в следующий этап турне. Как выразилась газета New York Times, Королева «произвела на этой неделе в Вашингтоне такой фурор, что превзошла всех прочих лидеров государств, даже господина Горбачева на пике Горбомании».

Визит продолжился во Флориде, штате, который Королева никогда раньше не посещала. Britannia приплыла, чтобы встретить Королеву в Майами, хотя дипломатический инцидент чуть было не свернул всю программу. Пока экипаж королевской яхты ожидал прибытия Королевы со свитой, во всех ванных и туалетах в качестве меры предосторожности была слита вода. После чего в дверь капитана яхты контр-адмирала Роберта Вударда внезапно заколотил разъяренный чиновник из управления порта Майами.

– Он заявил, что мы совершили загрязнение его порта, что мы оштрафованы на десять тысяч долларов и что Britannia надлежит в течение двух часов покинут порт, – вспоминает он.

Чиновнику было безразлично, что через несколько часов на борту яхты должен был состояться государственный банкет. Правила есть правила. Потребовалось вмешательство Белого дома, чтобы Britannia получила разрешение остаться.

В Майами пресса услышала, как Юрайа Голдфингер, двенадцатилетний ученик начальной школы в Коконат-Гроув, спрашивает августейшую гостью, давно ли она работает Королевой.

– Очень давно, – ответила она. – Обо мне даже написано в вашем учебнике истории.

Это замечание заставило некоторых комментаторов задавать вопрос, не слишком ли много Британия требует от бабушки, которой недавно исполнилось шестьдесят пять. Даже тогда, за год до сороковой годовщины ее восшествия на престол, звучали те же намеки на уход Королевы с трона, что периодически всплывали и в последующие ключевые этапы ее жизни, – и быстро исчезали, как только становилось совершенно ясно, что она не собирался отходить от дел. Затем Королева снова встретилась с двумя бывшими главами государства, которые теперь с комфортом жили в отставке и были рады этому. Королева пригласила обоих бывших президентов, принимавших ее во время предыдущих государственных визитов, Рейгана и Форда с супругами, на свой банкет на борту королевской яхты. Рональд Рейган, обрадованный новым визитом на яхту, имел с Королевой оживленную беседу о состоянии экономики, большую часть их разговора заснял кинематографист Эдвард Мирзоефф, включивший эту запись в отмеченный наградами документальный фильм BBC, посвященный сорокалетию начала правления Королевы. И она, и Рейган были обеспокоены растущими расходами.

– Следующему поколению придется жить в очень непростое время, – заметила она, но зрителей больше занимало желание Рейгана получить на банкете кофе без кофеина.

Это, как выяснилось, было у него чем-то вроде навязчивой идеи. Сэр Роберт Вудард вспоминает замешательство Рейгана, когда после обеда подали портвейн.

– А кофе без кофеина, мэм? – спросил он.

– Его подадут позже, – ответила она, кивнув на портвейн. – А пока угощайтесь.

К большому удовольствию Королевы, в следующий вечер один из стюардов яхты поставил на стол графин с этикеткой «Портвейн без кофеина».

Главной целью части турне во Флориде было посещение в городе Тампа штаба «Неистового» генерала Нормана Шварцкопфа[205], одного из тех, кому обязана своим успехом операция «Буря в пустыне» во время войны в Персидском заливе. Королева намеревалась посвятить его в рыцари. Переход по морю, занявший два выходных дня, дал Королеве некоторую передышку.

– По плану мы должны были обогнуть Флориду с юга и зайти в Тампу, чтобы она посвятила в рыцари «Неистового Нормана», – говорит Вудард.

Дни отдыха, задуманные как расслабляющий уик-энд, оказались довольно насыщенными. В Логгерхед-Ки Britannia бросила якорь, так как был запланирован пикник, руководить которым собирался герцог Эдинбургский.

– Ему очень понравилось устраивать барбекю, и он не поблагодарил любого, кто вызвался бы ему помочь, – рассказывает сэр Энтони Экленд. – Это было только его дело, и попытки вмешаться были бы ошибкой.

Пока герцог готовил еду, Вударду позвонили из Великобритании. Полиция Восточного Мидленда получила сообщение о том, что на глубине полутора метров ниже ватерлинии яхты заложена бомба, которой осталось около часа до взрыва. Вудард тихо попросил своего старшего офицера начать стандартную процедуру проверки с минимумом суеты. Королева, почувствовав, что происходит что-то необычное, потребовала объяснений. Вудард не стал ничего скрывать от нее и увидел, что она проявила обычную стойкость.

– Она сказала, что никогда не знаешь, когда надо воспринимать такие сообщения всерьез, – вспоминает он.

Кроме того, как капитан указал Королеве, Britannia и так стояла на глубине чуть больше полутора метров.

– Если бы бомба взорвалась, яхта осталась бы на месте, словно шикарный отель.

Пикник продолжался без шума.

В Тампе Королева, как и было задумано, должным образом посвятила генерала Шварцкопфа в рыцари и пригласила его на экскурсию по яхте. Самое большое впечатление на него произвели не королевские апартаменты, а машинное отделение. Сначала генерал предположил, что все эти сверкающие котлы и трубопроводы, видимо, нечто вроде музейной экспозиции, и попросил показать ему «настоящее» машинное отделение. Услышав, что он уже внутри, он остолбенел.

– Да тут такая чистота, что можно обедать на полу, – заявил он Вударду.

– Я бы предпочел этого не делать, – ответил контр-адмирал, – иначе пол испачкается.

Официальное турне завершилось поездкой по Техасу, включавшей посещение в Хьюстоне Космического центра имени Линдона Джонсона и Центра управления полетами. Королеве особенно хотелось спросить астронавта Майка Фоула, почему некоторые продукты питания не парят в космосе – все дело в поверхностном натяжении, последовал ответ, – а принц Филипп примерил космические перчатки и попробовал перемещать предметы в вакууме. Заключительный этап турне также включал экскурсию в Комплекс Аламо в Сан-Антонио и посещение Антиохийской баптистской церкви в центре Хьюстона. Даже Личный секретарь Королевы сэр Роберт Феллоуз, согласно воспоминаниям британского посла, увлекся евангельскими песнопениями. В своем донесении в FCO сэр Энтони отмечал, что одним из запомнившихся зрелищ за три дня пребывания делегации в Техасе стал «Личный секретарь Королевы, который помахивал пальцем в воздухе и восклицал: “Аминь!” и “Воистину!”».

Для местных жителей кульминацией стала речь Королевы на лужайке Капитолия штата Техас в Остине.

– Ни один другой штат не славится более пламенной гордостью и преданностью, – сказала Королева своим хозяевам. – Прочих смертных тут жалеют за одно лишь то, что им не посчастливилось родиться техасцами.

За это тысячи собравшихся, которые часами ждали под палящим солнцем, чтобы увидеть Королеву, наградили ее восторженными аплодисментами. USA Today написала, что «Техас вцепился в Королеву, как клещи в гончую». Chicago Tribune отметила, что штат Одинокой Звезды «надел десятигаллонную тиару».

Выразительность речей и радушие, с которым их принимали, были отличительной особенностью этого турне. Никто больше не называл Королеву старухой. И никто не упрекал ее за то, что перед возвращением в Британию она отправилась в частную четырехдневную поездку в Кентукки, чтобы посмотреть на лошадей.





Отношения между Лондоном и Вашингтоном в годы правления Клинтона охладели до делового уровня, в основном из-за политики. Активная поддержка консерваторов Джона Мейджора избирательной кампании Джорджа Буша-старшего в 1992 году разозлила Клинтона. Возникли горячие разногласия по поводу реакции Запада на войну в Боснии, и Мейджор перестал отвечать на звонки Клинтона после того, как в 1994 году США предоставили въездную визу Джерри Адамсу, лидеру ирландской партии Шинн Фейн. В такой обстановке не было смысла организовывать государственные визиты что с одной, что с другой стороны. В том же году, однако, Королева выступила в уже привычной для нее роли хранительницы «особенных отношений». Пусть Клинтона и принимали по полной программе в Виндзоре или Букингемском дворце, но пышный прием ему оказали в другом месте. Приближалась пятидесятая годовщина дня высадки союзных войск в Нормандии. Перед празднованием 6 июня в Британии должны были состояться масштабные мероприятия, за которыми последовала впечатляющая инсценировка высадки в Нормандии. Лидеры всех союзных государств поднялись на борт королевской яхты в Портсмуте, провели смотр флота международных военных кораблей, а затем отплыли во Францию в сопровождении океанских лайнеров с ветеранами. Однако переночевать на Britannia был приглашен лишь один союзник. Билл и Хиллари Клинтон, только что прилетевшие из Италии с мемориальных мероприятий на полях сражений Второй мировой войны, получили в свое распоряжение каюты-люкс номер 9 и 11, лучшие на борту после королевских апартаментов. Телохранитель президента встал на посту у двери его каюты и никого не пропускал внутрь, даже стюарда, который принес Клинтонам утренний кофе.

Памятные мероприятия начались с банкета для руководителей стран, состоявшегося вечером 4 июня в Портсмутской ратуше. Как вспоминал Джон Мейджор, Королева, которой показали план рассадки гостей, помогла избежать неловкой ситуации. Министерство иностранных дел, следуя протоколу, собиралось усадить Королеву рядом с королем Норвегии и принцем-консортом Нидерландов Бернхардом, а президентов Франции и США – на некотором удалении от них. Поскольку в освобождении Франции, начавшемся со дня высадки союзных войск в Нормандии, принимали участие американцы, британцы и канадцы, вышло бы очень странно, если бы во главе стола сидела Королева Великобритании и Канады, а президенты Америки и Франции оказались бы в другом месте. Королева изменила рассадку.

– Конечно, все будут ждать, что президент Клинтон и президент Миттеран сядут рядом со мной, – сказала она своему Личному секретарю, – к тому же я и так то и дело вижу моих кузенов[206].

Клинтон позже вспоминал, как «мудро Королева обсуждала политические вопросы, выспрашивая у меня интересующую ее информацию и не слишком вдаваясь в подробности собственных политических взглядов». На следующий день он поднялся пораньше, чтобы сделать зарядку. Не заметить его было нельзя.

– Он надел свой кислотно-яркий неопреновый костюм и поинтересовался у меня, куда можно отправиться на двухкилометровую пробежку, – говорит сэр Роберт Вудард, капитан королевской яхты. – Я ответил: «Господин президент, бегите по верфи, потому что, если вы выбежите в Портсмут, вас задавят». Он начал пробежку, но на самом деле из этого ничего не вышло. Он останавливался поговорить с каждым докером и с каждым крановщиком. Он вернулся, и вся команда яхты вытянулась во фрунт, приветствуя президента в его диковинном облегающем костюме.

И стоять так им пришлось довольно долго.

– Он наполовину поднялся по трапу и остановился, – смеется Вудард. – И не меньше пяти минут он делал после бега отжимания и приседания, а весь экипаж яхты все это время стоял по стойке смирно. Потом он спустился вниз и весьма вежливо опоздал к завтраку.

За завтраком вместе с герцогом Эдинбургским сидела лишь горстка старших сотрудников Королевского двора. Одному из них запомнился необычный момент, когда Клинтон принялся описывать свой визит в Италию накануне.

– Он говорил о посещении захоронений американских солдат в Анцио и вдруг разрыдался, что было неожиданно.

В течение одного из великих дней в истории Британии было немало эмоциональных моментов. Мировые лидеры были ошеломлены количеством людей, заполнявших каждый метр береговой линии и борта бесчисленных судов в проливе Те-Солент. Заплаканный президент Польши Лех Валенса не мог говорить от волнения и поднял, приветствуя толпу, сложенные руки. Наблюдая за происходящим, Клинтон признал, что в его голове застряли слова одного предшественника.