Дженни Эшкрофт

До встречи в Бомбее

Бомбей, 1913 год. Мэдди Брайт провела детство и юность в Англии. Она хотела бы остаться на родине и работать учительницей, но ее мечтам не суждено осуществиться — девушка вынуждена вернуться к родителям в колониальную Индию. Мэдди счастлива видеть отца, но ни климат, ни холодная отстраненная мать, ни местное общество не радуют ее, пока ровно в полночь на новогодней вечеринке она не замечает незнакомца в льняном пиджаке… С этой минуты жизнь Мэдди подчинена лишь любви: неистовой, безудержной. После свадьбы они с Люком (так зовут ее избранника) собираются вернуться в Англию и поселиться в семейном домике у Канала. Уже куплены билеты на пароход… Но все планы рушит война: муж Мэдди отправляется на фронт, а она остается его ждать. Одна, в Бомбее…

Пролог

У меня никак не получается вспомнить, какой сейчас год. Я стараюсь что есть сил, но так и не могу понять, сколько времени нахожусь в доме престарелых. Эта больница — пристанище для стариков, немощных, забытых… и забывчивых. Я попросил сестру — молоденькую женщину с веснушчатым лицом и тихим голосом — подсказать мне, но она не ответила. Сказала, что я снова разволнуюсь, а для меня это вредно, и вообще, дескать, время не имеет значения. Но мне кажется — еще как имеет. Видите ли, я не сомневаюсь, что живу здесь уже слишком давно. У меня ужасное чувство, что я провел тут долгие-долгие годы.

Я знаю, что оказался здесь в 1915 году. По крайней мере, помню хоть это. Я записал дату в книжечке, которую мне тогда подарили. Записную книжку в кожаном переплете вручил мне во время первого сеанса доктор Арнольд, чтобы я записывал туда все, что не в силах удержать моя поврежденная память. «Все, что с вами происходит, — напутствовал меня врач, — сразу же заносите сюда».

Эти слова мне почему-то запомнились. Хоть я столько всего позабывал, его голос слышу как сейчас, вижу пылающий камин в его кабинете, чувствую жар огня, будто сижу прямо перед ним, и кожу под синей пижамой покалывает от тепла. «Смотрите на прошлое, как на мозаику-головоломку, — продолжил доктор, — которую вам нужно собрать. Старайтесь не упустить ни кусочка».

Я уже давно не видел Арнольда. И не могу припомнить, когда и почему прекратились наши встречи. Возможно, он сдался, так и не разгадав мою загадку.

Но я ни за что не позволю себе сдаться.

Сегодня утром после чая я внезапно уснул. Такое порой случается. Я никогда не противлюсь этому. Сны — это все, что у меня осталось от того мира, частью которого я, несомненно, когда-то являлся. Тот мир — теплый, светлый и цветной. Он был наполнен жизнью. Я смутно припоминаю разгар вечеринки на берегу моря. Ничего общего со здешними пресными мероприятиями с канапе, разбавленным спиртным и отсыревшими крекерами. Там было шумно и многолюдно. Играл регтайм-бэнд.

В стороне от всеобщего веселья виднеется силуэт женщины в шелковом платье. Она стоит ко мне спиной, едва касаясь спинки стула затянутыми в перчатку кончиками пальцев.

Это была ты. Я уверен, что это ты.

Закатное небо над головой, казалось, было озарено гигантским взрывом. Я наблюдал, как ты смотришь вверх, любовался изгибом твоей шеи, ждал, когда же ты повернешься и заметишь меня. Что-то — может быть, память? — подсказывало, что ты так сделаешь.

Ночь наполнилась аплодисментами, первыми аккордами незнакомой песни, а я все ждал.

Ты медленно опустила голову. Подбородок над обнаженным плечом. Очертания скулы.

Я затаил дыхание. Сидя в кресле и видя сон, перестал дышать.

Проснувшись, как бывает всякий раз, прежде чем я успеваю хоть мельком увидеть твое лицо, я почувствовал на щеках слезы.

Не помню, как ты выглядишь, но уверен, что, увидев тебя, тут же узнаю. Ты, несомненно, прекрасна. Хочется думать, что однажды мы были счастливы вместе. Мы были красивой парой. Я убеждаю себя, что нас когда-то связывала любовь, а возможно, семья и дети… Но теперь я здесь, старый и одинокий, а тебя нет рядом, и я понятия не имею, как все это случилось.

Всё, что мне нужно, — вернуться к тебе, но эта возможность тает с каждым днем. Несмотря на то что мне часто снятся эти сны и я терпеливо жду, что мой поврежденный разум подкинет хоть малейшую зацепку, которая приведет меня к тебе — первую букву твоего имени, название места, хоть какую-то мелочь, — ничего не происходит. Мне неведомо, откуда ты, кем ты мне приходишься и жива ли. Час за часом каждый божий день я изо всех сил стараюсь вспомнить, но порой забываю даже о том, как пытаюсь воскресить в памяти твое имя.

За все эти безумно долгие годы у меня так и не появилось представления о том, где я побывал, какие повороты судьбы разлучили нас, почему в 1915 году я оказался в больнице.

И кто же я вообще?

Глава 1


Бомбей, 31 декабря 1913 года




Мэдди всегда удивлялась тому, как за короткое время жизнь может полностью измениться безо всякого намека или предупреждения. Особенно часто она думала об этом после того Нового года. Мэдди часто застывала в задумчивости, поражаясь, какой беспечной была в последние часы 1913 года среди неистовства новогодней вечеринки в Королевском яхт-клубе и даже не подозревала, что ждет ее за поворотом. Но в ту ночь, по мере того как стрелки часов все ближе подкрадывались к началу 1914 года, все ее мысли занимали только жара и музыка: регтайм-бэнд заиграл новую композицию, заполнив душный, залитый свечным светом зал клуба мелодиями Скотта Джоплина. Содрогающийся танцпол наводнили парочки, и множество блестящих вечерних платьев и фраков понеслись над дощатым полом в скором шаге.

Она и не догадывалась, что уготовано ей судьбой.

Мэдди стояла у края площадки. После последних пяти танцев она радовалась возможности побыть лишь зрителем, восстановить дыхание и, прижав к щеке бокал с джин-тоником, ощутить его успокаивающую прохладу. Катая бокал по пылающей коже, она внимательно изучала это новое для себя окружение, такое необыкновенное и причудливое. Мэдди, только что выпорхнувшая из мягкого, уютного мирка тети и дяди в Оксфордшире, то и дело возвращалась к мысли, что хоть она и не собирается с ходу привлекать к себе всеобщее внимание и свет софитов, но, пожалуй, уже может считаться частью этой знойной, чужой страны. Даже по бомбейским меркам это была шикарная вечеринка. Танцпол окружали покрытые белыми скатертями столы, ломившиеся от блюд со слойками карри, пшеничными лепешками наан и экзотическими фруктами. На длинной деревянной барной стойке сгрудились супницы с пуншем и ведерки с шампанским. Повсюду, на столах и на стенах, горели фонарики, окрасившие в яркие цвета деревянные панели на стенах. Их восковой запах смешивался с ароматом духов, помады для волос и влажным теплом, веявшим через открытые двери веранды. Елки не было. Вероятно, в Индии найти ее невозможно. Вместо нее возле парадного входа в зал для танцев стояло шаткое сооружение из банановых и манговых веток, украшенных игрушками. Эта странного вида конструкция меньше всего напоминала елку и скорее мешала почувствовать Рождество. То же можно было сказать и о размякших от высокой влажности бумажных шапочках, которые Ричард, отец Мэдди, заставил всех надеть в честь праздника. Как же странно есть на обед рождественскую индейку, сидя на иссушенной солнцем веранде, и при этом смотреть на разгуливающих вокруг павлинов.

Ричард только что сменил очередную шапочку. Невозможно было удержаться от смеха, глядя на него с противоположного конца зала: глава гражданской службы в Бомбее, до мозга костей государственный служащий в безупречном фраке и лихо восседавшей на седеющих волосах короне в горошек. Он уговаривал Элис — мать Мэдди — пойти потанцевать с ним. А она, в отличие от многочисленных гостей, казалась свежей и прохладной, как огуречный коктейль Пиммс. Красивые кудри уложены волосок к волоску, на фарфоровой коже нет и намека на влажный блеск. Элис подняла руки, упрятанные в перчатки, однозначно давая мужу понять, что танцевать не пойдет. Мэдди стало любопытно, не теплилось ли у матери где-то в глубине души хоть малейшее желание поступить иначе и сказать: «Да. Конечно. Да, черт возьми!» Ей так хотелось, чтобы она согласилась. Было бы здорово увидеть, как мама наконец даст волю чувствам, возьмет Ричарда под руку и сорвется с места в карьер в радостном азарте, как и все вокруг.

Но Ричард уже отходил от Элис со смиренным выражением на обветренном лице. Мэдди почувствовала жалость к отцу, когда он, вскинув подбородок, направился к бару. Чего стоило Элис потанцевать с ним? Мэдди оттянула влажную горловину платья и даже не стала пытаться искать ответ на этот вопрос. К тому моменту она жила в Индии уже два месяца, с тех пор как вернулась к родителям после целого десятилетия, проведенного в Англии. Ее, как почти всех детей из Раджа — Британской Индии, отправили на родину учиться в школе, а заодно чтобы уберечь от тропических лихорадок, которыми она так часто болела в детстве «У нас не получалось обеспечить твое благополучие здесь, — не раз грустно объяснял ей отец. — Мы с ума сходили от страха за твое здоровье…» Мэдди чувствовала, что за эти два месяца не стала понимать свою резкую, сдержанную мать хоть чуточку лучше, чем в тот знойный октябрьский день, когда сошла с корабля в Бомбее, воссоединившись с ней после долгой разлуки.

— Вовсе ни к чему быть такой серьезной, — раздался голос слева от Мэдди, заставив ее вздрогнуть от неожиданности. — Ведь сегодня же Новый год.

Она обернулась и встретила насмешливый взгляд подруги, Деллы Уилсон. Они вместе ехали из Тилбери. Их каюты находились в одном ряду, так же как каюты других незамужних женщин, державших путь в Индию к родственникам. Делла направлялась к своему старшему брату Питеру. Девушек сблизила любовь к ранним ужинам на корабле, а также ощущение неловкости от того, что другие пассажиры, несомненно, причислили их к «рыболовной флотилии» — девицам, которые отправлялись в Индию исключительно в поисках мужа. «Моя матушка надеется, что именно этим я и буду здесь заниматься, — вещала тогда Делла, набив рот шоколадным эклером. — Собственно, поэтому она меня и отпустила. А я не то чтобы против, — она проглотила пирожное, — но охота на тигров все-таки мне больше по душе».

— Откуда ты появилась? — удивилась Мэдди. — За вечер я тебя ни разу не видела.

— А я только приехала, — ответила Делла. — Вину за это можешь смело возложить на Питера, если он соизволит появиться.

— А где он?

— Да бог его знает. Встречался с каким-то другом в отеле «Тадж-Махал», а потом собирался вернуться домой и забрать меня. Предполагаю, что причиной их внезапного исчезновения стал бар в «Тадже», — Делла обмахивала веером раскрасневшееся лицо. — Я так боялась пропустить полночь, что в конце концов не выдержала и поймала рикшу. Только не рассказывай об этом Питеру. Он постоянно твердит мне, что нельзя ездить на них одной.

Мэдди, частенько слышавшая жалобы Питера о том, насколько проще была его жизнь до того, как в ней появилась неугомонная сестрица, засмеялась.

— Бедный Питер.

— Ничего он не бедный, — возразила Делла. — Господи, да тут как в печке. Пойдем на улицу? Можем успеть перекурить по-быстрому, пока он не появился и не отчитал меня еще и за это.

Мэдди кивнула, решив, что маленькая прогулка куда лучше очередного осуждающего материнского взгляда.

— Так, и с кем ты танцевала? — поинтересовалась Делла, пока они пробирались к выходу сквозь колышущуюся толпу на танцполе.

— Всё те же подозреваемые, — засмеялась Мэдди и перечислила пару военных в капитанском ранге, вечно загорелого морского офицера и нескольких гражданских служащих, которые так же, как и Питер, работали в подчинении у ее отца в бомбейском офисе.

— А с Гаем Боуэном разве нет? — с нарочитой невинностью поинтересовалась Делла, кивнув в сторону мужчины, полностью поглощенного беседой с другими хирургами из военного госпиталя.

Мэдди закатила глаза.

— Когда ты уже прекратишь эти нелепые намеки? Он же друг моих родителей.

— Но и твой друг тоже. Он достаточно часто тебя навещает.

Мэдди распахнула двери на террасу.

— Он мне в отцы годится.

— Да ладно тебе, — возразила Делла. — Ему не сильно за сорок. А тебе почти двадцать три.

— С большой долей вероятности, — парировала Мэдди, — он качал меня на коленке, когда я была еще маленькой.

— Только качал? — произнесла Делла таким тоном, что они обе прыснули со смеху.

Девушки вышли в душную, насыщенную ароматами ночь. Лишь только они ступили на террасу, глядевшую в море, заиграл оркестр и часы в зале, оставшемся у них за спиной, наполненном музыкой, пробили одиннадцать. Начался последний час 1913 года.

Снаружи было тише. Душный воздух приглушал звуки музыки и голоса тех, кто толпился вокруг и отдыхал в полутьме за столиками. Потрескивали факелы, освещая Мэдди и Делле дорогу к волноотбойной стене у моря, хотя они и без того всё хорошо видели. Подруги уже не в первый раз ускользали туда на перекур. Едва только ознакомившись с Королевским яхт-клубом, они обнаружили укромное место на лестнице, ведущей к морю, и частенько пользовались им, чтобы укрыться от бдительного ока родственников и развлекавших себя сплетнями мемсаиб[1]. Точно так же они пользовались палубой в той части корабля, где размещались спасательные шлюпки, на рейсе британской круизной компании «Пи энд Оу».

Пока они шли в темноте, Мэдди открыла сумочку-клатч в поисках сигарет. Ее снабжал ими родительский посыльный. «Я же занимаюсь этим за небольшое вознаграждение, да?» — спросил он с надеждой, когда она впервые попросила его об этой услуге. «Да, — согласилась Мэдди, протягивая рупии, — возьмите. Так будет лучше и для моего душевного спокойствия». Она продолжала рыться в сумочке и перекладывала расческу, спички и пудру, когда Делла вдруг схватила ее за руку и взвизгнула:

— Скорее! Питер идет.

Мэдди непроизвольно повернулась в сторону отеля «Тадж-Махал» и случайно выронила спички. Она нагнулась, чтобы поднять их, притом не сводя взгляда с приближающегося приятеля. Заметить его оказалось несложно даже на темной дорожке. Его выдавали изящное телосложение и особая, только ему присущая походка. Девушек он не видел и шел, продолжая беседовать с другим мужчиной. Мэдди предположила, что это и есть тот самый друг, с которым Питер встречался в «Тадже». Она смотрела на незнакомца во все глаза, пытаясь разглядеть его под пальмами. Мужчина был выше Питера и шире в плечах. На миг ей стало любопытно, кто же он такой, недолго вдаваться в размышления не пришлось: Делла потащила ее прочь.

Оставив спички, Мэдди поспешила вслед за подругой, подобрав шелковые юбки, чтобы побыстрее преодолеть волноотбойную стенку, спуститься по влажным ступеням к морю и подстроиться под неровный шаг запыхавшейся подруги.

Внизу у террасы все дышало тишиной и спокойствием. Возле каменной стены рябила вода, а местные дети, несмотря на поздний час, играли и плескались в Аравийском море. Они лазали по пришвартованным у берега рыбацким шлюпкам. Легкий бриз доносил из города запах пота тысяч людей вместе с тяжелым ароматом пыльцы, сточных канав и пыли. Мэдди почувствовала, как ветер овевает липкую от влаги открытую кожу спины и рук. Плечи ее расслабились, она ощутила блаженное спокойствие, которого не испытывала наверху, в сияющем напряжении роскоши. Зажав губами сигарету, она наклонилась к подруге, чтобы прикурить, вдохнула и закрыла глаза от резко наступившего головокружения.

— Интересно, что сейчас поделывают там, в старой доброй Англии, — произнесла Делла тоном, который ясно давал понять, что ей приятна мысль о том, что хоть в Англии могут делать все, что угодно, но это не идет ни в какое сравнение с тем, что происходит здесь, в Британской Индии.

— Неужели ты совсем не скучаешь? — удивилась Мэдди. — Ни чуточки?

— Ни капли, — подтвердила Делла. Она искоса посмотрела на подругу, и в ее круглых глазах заплясали озорные огоньки. — Ты должна попробовать, по-настоящему поселиться тут. Это изумительное место, полное чудес и загадок.

— Тебе легко говорить, — возразила Мэдди, потому что знала, что у Деллы есть обратный билет с открытой датой. Она могла в любой момент вернуться к семье и друзьям в Англии, не сомневаясь в том, что снова их увидит.

— Пока мы плыли на корабле, ты же так ждала прибытия в Индию, — напомнила Делла.

— Знаю, — грустно согласилась Мэдди.

Но по пути сюда поездка казалась ей развлечением. Ее переполняли ожидания. Учеба в колледже осталась позади, все воспринималось как увлекательное приключение, которым можно наслаждаться перед тем, как приступить к размеренной работе учителем. К тому же ей нестерпимо хотелось снова увидеться с отцом. В отличие от матери, он навещал ее раз в два года в Оксфорде, где она жила у тетушки Эди — сестры отца. Когда Мэдди была помладше, она вычеркивала у себя в дневнике дни, оставшиеся до его следующего приезда, старательно продумывала вылазки на пикник, походы в театр и прочие подобные развлечения. Она блаженствовала, когда отец приезжал и оставался с ней подольше. В такие моменты она даже позволяла себе мечтать, что и мама однажды тоже приедет. Возможно, в глубине души она надеялась на более глубокие и близкие отношения с матерью, чем длинные чинные письма с иностранными марками. Однако за время между выходом лайнера компании «Пи энд Оу» из Порт-Саида и прибытием в суетный порт Бомбея у тети Эди и дяди Фитца в Оксфорде все разладилось, и Мэдди лишилась дома в Англии, куда можно было бы вернуться. Из-за дяди Фитца у нее там не осталось ни работы, ни средств, чтобы самостоятельно устроить свою жизнь. А мать еще больше замыкалась в молчании, как только Мэдди касалась вопроса о том, могут ли они с Ричардом помочь ей начать жить самостоятельно.

— Все наладится, — пообещала Делла.

Мэдди выдохнула дым и посмотрела сквозь него на звезды.

— Да, — сказала она. — Хорошо бы, чтобы так и было.

Да, в новогоднюю ночь, когда воспоминания о молчаливой Элис отодвинулись на задворки сознания, наверху играла музыка, а внизу смеялись дети, так несложно поверить, что впереди ожидают лишь лучшие времена.

— Как бы то ни было, — добавила Мэдди, — из одного надежного источника мне известно, что для того, чтобы привыкнуть к новому месту, нужен примерно год.

— Из какого же это источника?

— От отца.

— Вот и замечательно, — одобрила Делла. — Питер бы тоже с этим согласился.

Мэдди улыбнулась и спросила, чтобы продолжить беседу:

— Как ты провела Рождество?

— Великолепно! — воодушевилась Делла и принялась описывать поездку, о которой она умоляла Питера не рассказывать родителям. Она путешествовала по Керале[2]: катания на лодках, божественные закаты, посещение прибрежных деревушек и ужины из свежепойманной рыбы, приготовленной на углях. Все это звучало действительно замечательно.

— Везет тебе, — позавидовала Мэдди. — А нашему Рождеству великолепия придавали лишь коктейли в клубе «Джимхана». Хотя наш повар готовил на обед индейку карри.

— Весьма в духе местных традиций.

— Если честно, — призналась Мэдди, постукивая по сигарете, — мне кажется, что карри туда насыпали больше ради маскировки, чтобы не чувствовался вкус несвежего мяса.

Никто понятия не имел, сколько времени несчастная птица прождала своего часа на рынке в ощипанном виде, поэтому неудивительно, что после ужина всем было нехорошо. «Тоже ничего, — сказал Ричард, обедая сухарями с водой на следующий день. — Немного подпорченное карри — хороший способ достичь идеального веса». — «И то верно», — согласилась Элис.

— С Гаем виделась? — полюбопытствовала Делла.

Мэдди застонала.

— Нет, опять ты за свое.

— Ладно уж, давай, расскажи, — подстегивала подруга.

— Делла, он же мне как дядя.

— Как очень внимательный дядя.

Мэдди не ответила и надеялась, что взгляд, который она метнула на подругу, поможет ей отвязаться от расспросов. Это, конечно же, оказалось тщетным.

— А знаешь, мне нравятся мужчины постарше, — сообщила Делла. — И Гай отлично вписывается в это мое представление. Просто на удивление, если хочешь знать.

— Не хочу.

— К тому же хирург. Ты только представь, что он умеет делать своим…

Мэдди ткнула подругу.

— Оу! — Делла расхохоталась и схватилась за подбородок. — Ладно, не буду.

— Слава богу, — Мэдди стряхнула пепел в море и глянула наверх, в сторону клуба, откуда доносились звуки регтайма. — Ну что, идем?

— Да, наверное, пора, — ответила Делла. — А то я начинаю волноваться, что Питер, не подозревая, что я уже тут, отправится домой, чтобы все ж таки привезти меня на вечеринку.

Питер не уехал. «Вот подлец», — выдохнула Делла. Он так и оставался на улице, выпивал за одним из круглых столиков со своей обычной компанией. Мэдди знала почти всех его приятелей по вечеринкам в разных клубах города. Общественная жизнь в Бомбее была весьма насыщенна, но проходила в довольно тесном кругу. В ту ночь она успела перетанцевать с каждым из знакомых молодых людей. Только один был ей незнаком — тот самый друг Питера. Он сидел, немного отодвинувшись от стола, и до его лица не доставали отблески мерцающих фонарей. В отличие от всех остальных мужчин, он надел не вечерний костюм, а простые брюки, рубашку и пиджак. Поэтому Мэдди глянула на него дважды, и ей снова стало любопытно, кто он.

Будто почувствовав интерес девушки, незнакомец повернулся. Она вспыхнула от смущения из-за того, что ее застали врасплох, и переключила внимание на Питера, который поднялся из-за стола, завидев приближающихся подруг.

— Делла Уилсон, — произнес Питер, — даже знать не желаю, что ты сейчас курила там внизу.

— Я… — начала Делла.

— Нет, настоятельно прошу ничего мне не рассказывать. Так мне хотя бы не придется врать матушке, когда она снова позвонит нам и справится о твоем поведении, — он бросил на Мэдди взгляд, полный отчаяния. — Никогда в жизни мне не приходилось столько врать.

Мэдди немного смущенно засмеялась. Ее не покидало стойкое ощущение, что мужчина в льняном пиджаке по-прежнему смотрит на нее и, возможно, гадает, почему она на него так глазела.

— Ты знаешь, — перешла в наступление Делла, — у меня просто в голове не укладывается, как ты мог забыть заехать за мной и оставить меня одну дома в Рождество.

— Ничуть не сомневался, что ты не растеряешься.

— Но я ведь могла бы до сих пор там сидеть. И пропустила бы всю вечеринку.

— И тем не менее, — парировал Питер, — каким-то образом ты все-таки добралась самостоятельно. Мэдди, иди сюда.

Он наклонился и чмокнул ее в пылавшую румянцем щеку.

— Ты такая горячая. Не заболела?

— Со мной все хорошо.

— Тогда тебе надо налить шампанского, — предложил Питер и повернулся к столу, ища глазами бутылку. — Что ты обещала себе под Новый год?

— Я как-то не задумывалась об этом, — замялась Мэдди.

— А вот и неправда, — вмешалась Делла. — Ты обещала себя, что постараешься не скучать по дому.

— Вот это бесполезно, — отрезал Питер, протягивая девушкам полные бокалы.

Мэдди задала неизбежный вопрос:

— Почему же?

— Потому что обещания на Новый год никогда не выполняют, — ответил он.

— Весьма печально, — сказала Мэдди, заметив боковым зрением, что незнакомец повернул голову. Он был слишком далеко от стола, чтобы она могла разглядеть его как следует, и она скорее почувствовала, чем увидела его улыбку.

— Зато честно, — добавил Питер. — Никто на самом деле их не сдерживает.

— Ну что ж, — произнесла Мэдди, одним глазом следя, не улыбнулся ли друг Питера снова, — поскольку это все равно не мое обещание, то, возможно, так оно и будет.

— Это напрочь лишено всякого смысла, — сказала Делла.

— Верно, — поддержал сестру Питер. — Но, — он поднял бокал, — поскольку сейчас Новый год, предлагаю забыть, что Мэдди это сказала, и выпить. О, взгляните-ка, — его внимание отвлекли двое индийских официантов на террасе, разносивших подносы с кебабами, — там еда! Я сейчас вернусь. Ведите себя прилично…

С этими словами он улетучился из-за стола.

Как только Питер ушел, Делла заявила, что тоже хочет пойти и посмотреть, что делается внутри клуба. Двое из компании за столом запротестовали: «Останься, выпей еще шампанского. Не оставляй нас здесь одних». Но Делла была непреклонна, а Мэдди, не найдя ничего дурного в том, чтобы пойти на террасу, поспешила за ней.

— Почему бы вам не разбить нам сердца? — крикнул им вслед один из офицеров.

Мэдди была уверена, что ничьему сердцу настоящая опасность не грозит, и потому не испытала ни малейшего чувства вины. К тому же это сказал не тот человек, на которого она оглянулась, уходя по направлению к душной и темной террасе. Она поймала себя на том, что снова смотрит на этого незнакомца в льняном пиджаке. Мэдди и сама не знала, зачем это делает. Более того, она тут же пожалела об этом, потому что он, как и в первый раз, стал смотреть куда-то в сторону. Его лицо, скрытое в тени, контрастировало с белизной одежды. Поэтому Мэдди поспешно отвернулась и снова почувствовала себя глупо.

— Кто это? — спросила она Деллу, справившись со смущением.

— О ком ты?

— О том мужчине, — пояснила Мэдди, — с которым Питер приехал из «Таджа».

— Не знаю, — сказала Делла, оборачиваясь. — А что, он там был?

— Да, но это не имеет значения, — поскорее добавила Мэдди, чтобы незнакомец не успел заметить, как Делла пытается его разглядеть.

Конечно, это было неважно.

— Питер всегда так. Никогда никого не представляет, — возмутилась Делла.

— Я уже поняла, — равнодушно произнесла Мэдди. Позже свет, музыка и смех гудящего зала вытеснили незнакомца из ее памяти.

На танцевальной площадке стало еще теснее, а в зале еще жарче, хотя казалось, что такое вовсе невозможно. Зал сию же секунду поглотил Деллу, которую уже ухватил под руку какой-то старшина, а Мэдди перевела взгляд на отца, так и стоявшего возле бара в своей шапочке в горошек. Она вспомнила разочарование, пережитое им немногим ранее, и направилась прямиком к нему. Мэдди потащила его на жаркую танцплощадку так же, как он пытался вытащить ее мать. Отец уверял на ходу, что, конечно же, не будет брать пример с Элис. «Ладно, может быть, тогда обойдемся без шапочки…»

Отец не был искусным танцором, по крайней мере его танец нельзя было назвать плавным. Но он восполнял недостаток навыка невероятным энтузиазмом и быстро закружил Мэдди по танцполу. В те моменты, когда они врезались в другие пары или чудом избегали столкновения с рождественской елкой из банановых и манговых веток, Ричард произносил: «В следующий раз будем стараться лучше», а Мэдди радовалась, глядя на его улыбающееся лицо, и у нее практически получалось не замечать мать, сидевшую на краю площадки. Элис наблюдала за ними с непроницаемым выражением лица. Несмотря на то что Мэдди порядком запыхалась и вспотела, она без колебаний приняла приглашение Ричарда и станцевала с ним во второй раз.

С того момента она не покидала танцпол. Мужчин стало вдвое больше, чем женщин, что было вполне обычным явлением для Индии. И еще не успевала стихнуть предыдущая композиция, как к Мэдди уже кто-то подходил и просил оказать ему честь. Она танцевала с секретарем Ричарда («Отважишься, Мэдди?»), потом с кем-то еще из числа отцовских служащих, и опять с загорелым морским капитаном. Делла тоже не отставала, и Мэдди перестала вести счет всем ее кавалерам. Регтайм-бэнд не умолкал, и все больше народу устремлялось с террасы в зал, пока жаркое помещение не заполнилось настолько, что там стало невозможно развернуться и никому уже не хватало воздуха. Кожа Мэдди блестела, заколки едва удерживали прическу, и влажные локоны падали на шею. Она не сомневалась, что каштановые кудри Деллы оказались примерно в таком же беспорядке.

Только около полуночи она наконец сошла с танцпола, в боку ощутимо покалывало. Мэдди казалось, что она скончается прямо в зале, если не охладится, прежде чем отважится на следующий танец. Поскольку Делла все еще задорно стучала каблучками, Мэдди решила не сообщать подруге, что куда-то идет, и, не теряя времени, направилась к выходу.

На террасе стояла божественная тишина. Все столики, которые прежде были полностью заняты, теперь стояли пустыми. Некоторые фонари догорели, и вокруг стало еще темнее. Оставив музыку за спиной, Мэдди пошла к морю. Она оперлась о волноотбойную стену, ощутив сквозь юбки твердость камня, и улыбнулась, заметив, что дети так и не ушли и продолжают играть внизу. Дальше в море на спокойной воде качалось больше сотни лодок. От них доносились голоса людей и запах жарившейся на углях рыбы. Мэдди глубоко вдохнула, стараясь вместе с воздухом впитать в себя все, что ее окружало. Прикинув, успеет ли выкурить сигарету, она решила, что времени у нее достаточно, но потом чертыхнулась, вспомнив, что потеряла спички.

Подойдя к месту, где они выпали, Мэдди присела на камни и начала шарить под ними. Ничего не найдя, она опустилась на колени и нагнулась ниже, стараясь хоть что-нибудь разглядеть. Но коробок бесследно исчез.

— Как странно, — произнесла она вслух. В тишине голос прозвучал слишком громко, и в этот момент Мэдди поняла, что музыка в зале стихла.

Девушка обернулась на двери клуба. Из них бил свет, а внутри виднелась толпа гостей. Кажется, все смотрели на часы. Мэдди словно почувствовала, как тесно прижались друг к другу люди, их томительное ожидание в духоте, и, уловив соблазн остаться снаружи, она все же сказала себе, что было бы грустно встретить Новый год в одиночестве и лучше поторопиться, чтобы не опоздать к моменту, когда часы пробьют полночь. В последний раз без особой надежды окинув взглядом пол террасы, Мэдди раздраженно вздохнула, поднялась с колен и зашагала в обратном направлении.

Она ни за что не смогла бы ответить, зачем сбавила шаг, отклонилась от прямой дороги и подошла к столику Питера. Мэдди не знала, что заставило ее дотронуться до спинки стула, на котором сидел его друг, тот незнакомец, и снова подумать о нем.

Но как только ее пальцы сомкнулись на деревянной перекладине, она подскочила от неожиданности, перепуганная раскатами, грянувшими в море, вдоль пляжа и внизу со стороны города. Девушка посмотрела вверх, огляделась вокруг: повсюду вспыхивали огни салюта, наполняя небо дымом, треском и вспышками красок.

«Господи, — успела подумать Мэдди, — полночь». И засмеялась. На террасе она не чувствовала себя одинокой. Совсем нет. Для этого здесь было слишком красиво.

Из клуба понеслись радостные возгласы, и вскоре зазвучали первые аккорды «Старой дружбы». Но Мэдди не присоединилась к шумной компании. Она словно застыла на месте. А салют всё продолжался — грандиозное зрелище исключительно для нее.

Заметила ли она его? Может, поэтому и осталась?

Она часто размышляла об этом много недель спустя.

Мэдди не знала. Она не могла сказать наверняка, когда различила его силуэт в сотне ярдов от себя, на дорожке. Он стоял и смотрел в ее сторону. Руки в карманах. Льняной пиджак колышется на ветру.

И хотя в небе продолжал взрываться салют, ее внимание было приковано к незнакомцу. Она медленно опустила взгляд и повернула голову. Подбородок над обнаженным плечом.

Мэдди встретилась с ним взглядом, и, несмотря на темноту, на этот раз она была уверена, что он улыбается.

Мужчина помахал ей.

Не в силах унять круговорот противоречивых мыслей и неясных пока предчувствий, Мэдди тоже подняла руку.

Промелькнуло всего лишь несколько мгновений.

Но всё совершенно изменилось.

Глава 2

Мэдди ждала, что незнакомец вернется к террасе, приблизится к ней, покажет свое лицо. «Здравствуйте!» — по тому, как он поприветствовал ее и как медленно опустил руку, ей показалось, что он вот-вот подойдет. Она сама почти направилась в его сторону. Даже сделала шаг, почувствовала, как мышцы напряглись в ожидании чего-то неведомого.

Но тут шум за ее спиной усилился, послышались чьи-то оживленные голоса и смех. Мэдди вздрогнула и растерялась. Она и думать забыла о вечеринке. Через мгновенье ее окружила толпа, вырвавшаяся в сад из танцевального зала. Все смотрели на вспыхивающее небо. Теперь уже ничего не происходило только лишь для нее.

— Мэдди, — позвал отец от дверей террасы, — вот ты где! Беги скорей сюда и пожелай своему старику папочке счастливого Нового года. Предыдущие пятнадцать лет я пропустил.

Но она никуда не побежала. Стоя в растерянности, она едва кивнула и быстро улыбнулась отцу, а потом снова впилась глазами в дорожку. В тот момент мужчина в льняном пиджаке отвернулся и зашагал в сторону города.

Неужели он уходит?

Уже ушел?

— Мэдди, — снова позвал Ричард. — Что ты там делаешь?

Но девушка продолжала смотреть на исчезавшего во мраке незнакомца, даже тогда не сомневаясь, что он передумает и обернется.

Но он уже словно растворился в ночи. На лбу Мэдди пролегла морщинка.

— Мэдди!

Она заставила себя оторвать взгляд от дорожки и пойти к отцу, обратно в самую гущу пышущей жаром толпы.

Не удержавшись, Мэдди в последний раз с любопытством взглянула в ту сторону, куда ушел незнакомец. Никого. Она представила, как он замедляет шаг и ищет ее взглядом в толпе. Ей почему-то казалось, что именно так он и должен поступить.

«Почему же он ушел?»

Мэдди не находила объяснения. Равно как и не понимала, отчего это так ее задевало. Она просто знала, что это для нее важно, но не пыталась разгадать почему.

Всё было как было.

Весь следующий час она изо всех сил старалась влиться в праздничный водоворот. Совсем недавно Мэдди знать не знала о существовании этого мужчины, но теперь, когда он ушел, она постоянно ощущала его отсутствие. И Питер ей тоже на глаза не попадался. И, пожелав отцу счастливого Нового года, она отправилась его разыскивать, сгорая от нетерпения, намереваясь выспросить у него все, что он знает о своем друге, если предположить, что это его друг. Но она узнала лишь, что Питер отправился куда-то на другую вечеринку.

— Такой уж он общительный, — объяснила пунцовая Делла, которая за весь вечер так ни разу и не покинула танцпол.

— А он вернется? — спросила Мэдди, и собственный голос показался ей неожиданно безжизненным.

— Не думаю, — ответила подруга, прижимая тыльную сторону ладони к мокрому лбу. — Он сказал, что попросил твоего отца завезти меня домой. Ну что, может, найдем тебе еще кавалера на следующий танец?

Мэдди была не особенно к этому расположена. Внезапно ногам стало больно в тесных туфлях, а жара показалась невыносимой.

И когда вскоре к ней подошла мать и сказала, что собирается домой, а их с Деллой Ричард попозже развезет по домам, Мэдди вдруг ответила, что, если Элис не возражает, она поедет с ней.

— Правда? — переспросила Элис, не скрывая удивления.

Мэдди ощутила замешательство матери. Она и сама себе изумилась. Но, в конце концов, она уже научилась не чувствовать одиночество во время этих жутких безмолвных пауз, которые часто возникали, если они с Элис оставались наедине.

— Да, — решила Мэдди. — Думаю, мне пора.

Она на самом деле собиралась уйти. И хотя их обычное молчание — тяжелое, напрочь лишенное дружелюбия — растянулось почти на всю поездку, на этот раз Мэдди это ничуть не беспокоило. По крайней мере, неловкость не ранила ее так сильно. Шофер вез их по темным, засаженным деревьями центральным улицам Бомбея мимо бежевого здания телеграфа, величественной муниципальной корпорации и мимо скрытых от глаз узких улиц, на которых люди жили семьями по десять человек в одной комнате, зажатые в этом городе вечной суеты, где людей было больше, чем пространства. Мэдди сидела в автомобиле, ничего не видя перед собой, повернув лицо к окну, навстречу несшему затхлый запах ветру, и раз за разом прокручивала в памяти тот момент, когда неизвестный друг Питера помахал ей.

Она так глубоко погрузилась в воспоминания, что не сразу заметила, что Элис смотрит на нее выжидательным взглядом.

— Прости, — очнулась она. — Ты что-то сказала?

— Я спросила, нашел ли тебя Гай, — ответила Элис.

— Гай? — бестолково повторила Мэдди.

— Он искал тебя, — пояснила мать.

— За весь вечер я с ним ни разу не переговорила.

— Думаю, он хотел потанцевать.

— Он ничего не сказал.

— Нет?

— Нет.

— Досадно, — проговорила Элис.

— В самом деле, — согласилась Мэдди. Исключительно вежливая беседа.

Они помолчали.

Мэдди, решив, что разговор иссяк, повернулась к окну, приготовившись возобновить свои наблюдения за темными улицами. Но Элис вдруг спросила:

— Тебе понравился салют?

— Понравился, — осторожно ответила Мэдди. Неужели Элис видела ее там, на террасе? Видела ли она его?

Если и заметила, то виду не подала.

— Ты очень любила салют, когда была маленькая, — только и сказала Элис.

— Да?

— А ты не помнишь?

— Не очень, — ответила Мэдди. Она уехала еще совсем ребенком. Ей не было даже восьми, поэтому многое забылось. — Кажется, я припоминаю Ночь Гая Фокса на лугу перед колледжем Крайстчерч…

— Об этом мне ничего не известно, — оборвала ее Элис.

По резкому тону и взгляду голубых глаз матери Мэдди поняла, что, конечно, совершила ошибку, упомянув Оксфорд. Но было уже слишком поздно. Ей захотелось извиниться.

Но прежде чем Мэдди успела открыть рот, Элис подалась вперед, похлопала водителя по плечу и попросила поторопиться.

Опять тишина. У Мэдди больше не получалось не замечать это неестественное молчание и мамины ссутулившиеся худые плечи под шалью. Девушке хотелось сказать что-нибудь такое, что помогло бы сгладить вновь возникшее между ними напряжение, и она попыталась деликатно вернуться к воспоминаниям о том салюте в детстве, спросив:

— А мы здесь его смотрели, в Бомбее?

Но Элис наморщила лоб и бросила в ответ:

— Мэделин, это совершенно неважно.

Мэдди вздохнула с облегчением, когда машина выехала из города и покатила вверх по тихим, усыпанным листьями дорогам в окрестностях Малабарского холма, где жили многие состоятельные британцы. Родители владели виллой — трехэтажным особняком кремового цвета с обширным садом. Элегантный дом дополняли просторные террасы, каждое окно украшал балкончик, аккуратно подстриженные лужайки обрамляли роскошные пальмы. Вилла была одним из самых больших зданий в округе и располагалась ближе к вершине холма. Мэдди облокотилась на окно, взглянула на спокойное море внизу, которое было возможно различить только благодаря отражавшейся в нем лунной дорожке и звездам, и ждала, когда снова окажется дома.

Это произошло довольно быстро. Дорога была свободна, и они неслись мимо других вилл, прятавшихся в тропической зелени, купавшихся в свете фонарей, мимо случайных полуночных рикш, а потом сбавили скорость, зарулили в кованые ворота и покатили дальше по извилистой дорожке. Когда машина остановилась, Элис вздохнула. По всей видимости, она тоже радовалась возвращению домой. Мэдди даже не поняла, кто из них покинул машину первой. Обе без лишнего промедления коротко пожелали друг другу спокойной ночи и, взяв по специально оставленной на крыльце свече, разошлись по спальням.

Мэдди закрыла за собой дверь, прислонилась к ней спиной и выдохнула. Наконец-то. Постояв немного, она подошла к кровати, поставила свечу и, откинув москитную сетку, упала на мягкую постель. За окном трещали цикады и шелестела листва. Девушка положила руку на корсет, который туго стягивал тело под грудью, и закрыла глаза. В тот же миг она снова увидела незнакомца в льняном пиджаке стоящим на дорожке. Будто в глубине ее сознания он продолжал ожидать встречи.

Но почему он ушел так быстро, не сказав ни слова?

Наверное, смешно, что она думает о нем все это время.

Но он ведь помахал.

А думает ли он о ней?

Когда Мэдди проснулась наутро, все эти мысли продолжали роиться и гудеть в голове. Сквозь ставни забрезжил розовый рассвет.

Она перевернулась на другой бок. В саду кричали павлины. Мерный шуршащий звук говорил о том, что кто-то подметает веранду. Было еще очень рано. Мэдди угадала это по приглушенному солнечному свету и еще по тяжести в разомлевшем теле. Некоторое время она смотрела сквозь розоватый полог москитной сетки, пытаясь снова уснуть. Но потом ей стало ясно, что сон ушел; она встала, оделась и тихонько спустилась вниз.

На веранде уже был накрыт завтрак: под сеткой от насекомых лежали нарезанные свежие фрукты, ломтики бананового хлеба, мягкие булочки из местной пекарни. Рядом стояли горшочки с творогом, медом и фисташками. Внизу по лужайке с напыщенным видом вышагивали павлины. Птицам ничто не угрожало до тех пор, как проснутся дети садовника и начнут гонять их в попытке раздобыть перышко из хвоста. Мэдди устроилась в одном из плетеных кресел, налила дымящегося кофе и только тогда поняла, насколько проголодалась. Ведь накануне из-за печальных последствий рождественской индейки ей пришлось воздержаться от слоек карри. Девушка положила себе бананового хлеба, булочку и немного меда.

Как только она откусила кусок, в дверях, ведших из гостиной, появился Ахмед — тот самый посыльный, который снабжал ее сигаретами. На нем была девственно-белая туника, а в руках он держал сверток.

— Мемсаиб, — обратился он к Мэдди.

Ахмед всегда к ней так обращался, хотя она была не замужем и с завидной регулярностью просила называть ее просто по имени.

На сей раз она снова повторила свою просьбу.

— Пожалуйста, говори Мэдди, — произнесла она, быстренько проглотив то, что было во рту. — Если честно, я постоянно думаю, что ты обращаешься к кому-то другому.

Посыльный, как всегда, улыбнулся и снова сказал:

— Мемсаиб, — он протянул Мэдди сверток, — это прислали вам.

— Мне?

Ахмед кивнул.

Мэдди протянула руку за свертком, предположив, что он из Англии, однако она ума не могла приложить, кто его отправил. У тети Эди сейчас туго с деньгами, к тому же она уже присылала ей в подарок тальк. Давние подруги по колледжу тоже прислали общий гостинец: фруктовый пирог, заварной крем, какао-порошок и коробку печенья «Джэйкобс хай класс». Может, о ней вспомнил дядя Фитц? Подумал, что ей будет приятно, если он напомнит о себе?

Но, похоже, она ошиблась.

Посылка прибыла не из Англии. На ней даже марки не было.

Мэдди вопросительно глянула на Ахмеда.

— Откуда это прислали?

— Мальчик принес с вокзала, — ответил Ахмед.

— С вокзала?

Посыльный снова закивал.

— С железнодорожного вокзала в Бомбее? — уточнила Мэдди. — С железнодорожной станции?

— Именно оттуда, мемсаиб.

Сгорая от любопытства, она разорвала бумагу.

Увидев содержимое, Мэдди воскликнула от удивления. Внутри оказался ее коробок спичек, изрядно потрепанный экземпляр «Путеводителя по Бомбею» и сверху записка.

Его самое первое письмо к ней.


Я случайно услышал обещание на 1914 год, которое вы себе не дали. Очень хорошее обещание. Но мне бы не хотелось думать, что Вы страдаете от тоски по Англии. Надеюсь, этот путеводитель поможет Вам провести время в Бомбее с большим удовольствием. Мне он помог, когда я жил здесь.
Я даю его Вам на время, мисс Брайт. Как-нибудь приду к вам за ним.
И еще я видел, что Вы обронили этот коробок спичек. Мне подумалось, что спички Вам еще понадобятся и, возможно, тоже окажутся полезны в борьбе с тоской по дому.
Люк Деверо


Мэдди рассмеялась, перечитывая написанные им слова и переводя взгляд с записки на книгу и спички, а потом снова на записку.

«Люк, — произнесла она про себя, проводя пальцем по строчкам, — Люк Деверо. Красивое имя».

Мэдди было приятно, что он знал, как ее зовут, что потрудился узнать ее имя и адрес. По телу разлилось тепло при мысли, что он, должно быть, у кого-то спросил. Возможно, у Питера. И это произошло еще до того, как он помахал ей с дорожки. Он заметил, что Мэдди уронила спички, и специально пошел подобрать их.

Люк заметил ее с самого начала.

Дрожащей рукой девушка перевернула записку, чтобы посмотреть, нет ли на ней обратного адреса, хоть какой-то мелочи, которая объясняла бы, куда он ушел.

Но там ничего не нашлось.

«Как-нибудь приду к Вам», — обещал он в письме.

Ахмед настороженно посмотрел на мемсаиб, будто углядев признаки сумасшествия.

Но Мэдди было все равно. Она думала только о том, что его звали Люк Деверо. Он удивил ее. Прислал ей письмо.

Не исчез.

Тоже думал о ней.

Глава 3

Безусловно, теперь Мэдди еще сильнее хотелось поговорить с Питером. Ей столько всего нужно узнать: как Питер познакомился с Люком Деверо, откуда тот родом, на каком поезде уехал… список разрастался все больше и больше. Мэдди не сомневалась, что увидится с Питером во второй половине дня. В «овале»[3] возле университета — большом зеленом поле в лучших британских традициях, окруженном цельзапиниями, пальмами и баньянами, должен был состояться матч по крикету между «Гусарами» и «Гуркхами». Мэдди не особо хотелось смотреть на игру и торчать днем в центре города, куда не задувает прохладный бриз, но все же она с нетерпением ждала, когда окажется там. Тогда она сможет поговорить с Питером.

Но Питер там не появился.

Пришли все, кто веселился на вечеринке в новогоднюю ночь. Публика безразлично восседала на ротанговых шезлонгах, расставленных по периметру поля. Лениво опущенные на плечи зонтики от солнца. Скрещенные ноги любителей крикета. Сонные хлопки за каждый четырех- и шестибалльный бросок. И нигде не видно Питера.

— Отвратительно себя чувствует, — поведала Делла.

— Слойки карри? — предположила Мэдди.

— Скорее, шампанское, — пояснила подруга, которая и сама имела весьма бледный вид. — А зачем он тебе понадобился?

— Ничего особенного, — солгала Мэдди. Где-то в глубине души она жаждала рассказать обо всем Делле, но в то же время что-то удерживало ее от признания. Мэдди опасалась, что если она начнет обсуждать свои предчувствия, то тем самым всё уничтожит. Да и о чем рассказывать? Всего лишь помахал рукой, просто прислал посылку.

Она думала о посылке на протяжении всего беспощадно жаркого дня. Сидя в шезлонге рядом с подругой и медленно поджариваясь в собственном платье, Мэдди представляла сверток на тумбочке возле кровати и перечитывала про себя записку Люка Деверо. Девушка уже знала ее наизусть. Команды продолжали игру, гоняя мяч по желтеющей траве. Но Мэдди не смогла бы сказать, чья очередь была бить в тот или иной момент состязания — «Гуркхов» или «Гусар». Она даже не сразу сообразила, что нужно ответить, когда Гай Боуэн — щеголь в светлом костюме и канотье — поприветствовал их с Деллой, протянул им по бокалу прохладной содовой с лаймом и спросил, как девушки повеселились в новогоднюю ночь.

— Даже немного перевеселились, — рассмеялась Делла.

— Жаль, что не удалось потанцевать с тобой, — посетовал Гай Мэдди, прищурив свои серые глаза.

— В следующий раз, — пообещала она.

— Ловлю на слове, — бросил он через плечо, возвращаясь на свое место под качающимися матерчатыми опахалами. — С нетерпением буду ждать.

— Он же просто как дядя, — поддразнила Делла, подавив зевоту.

— Пей уж свою содовую, — проворчала Мэдди.

В кои-то веки подруга послушалась. К счастью, она слишком утомилась, чтобы продолжать подтрунивать, и не сообразила, что до конца матча можно успеть поболтать о чем-нибудь интересном.

— Сегодня, наверное, все лягут спать пораньше, — сказал Ричард, когда игра наконец закончилась. Кто выиграл? Мэдди не имела ни малейшего понятия. Все, о чем она думала, это как скоро она окажется у себя в спальне.

Добравшись до своей комнаты, Мэдди рухнула на кровать, не потрудившись даже снять шляпку и скинуть обувь. Она тут же принялась за книгу Люка Деверо. Ей пришлось расстаться с путеводителем, чтобы принять ванну и переодеться к раннему ужину, но той ночью, лежа в кровати, она прочла его от корки до корки. Ставни были открыты, и внизу в темноте незримо трепетали стрекозы. Мэдди медленно переворачивала страницы, задерживая взгляд на волнующих описаниях храмов и рынков, тут же возникавших в ее воображении. Ей казалось удивительным, что этот путеводитель когда-то точно так же листал Люк. Так странно, что она держит в руках его книгу, хотя совсем ничего не знает о нем и они даже еще не встретились по-настоящему.