Чеймберс вздохнул:

— Кому-то нужно поговорить с семьей. Мы добудем вам отпечатки пальцев.

— Отпечатки пальцев?! — рассмеялся он. — Для каких пальцев? Я никогда с этого не добуду ничего полезного!

— Тогда кровь… или волосы… или одежду, — исправился Чеймберс. Он так сильно устал.

— Спасибо! — раздраженно ответил Сайкс. — Потому что если бы вы попросили меня идентифицировать его прямо сейчас, я бы сказал, что это… — он взглянул на набор костей, — …Скелетор. [10]

У Чеймберса кончилось терпение, и он направился к двери.

— И для поклонников Cluedo среди нас, — выкрикнул Сайкс ему вслед, — я думаю, что это сделал Хи-Мен… в замке Серого Черепа… Мечом Силы! — Чеймберс захлопнул за собой дверь, но голос Сайкса донесся в коридор: — Достаньте мне ДНК![11]



— Детектив Чеймберс!

Он едва успел ступить два шага по офису, как вокруг него собралась небольшая толпа.

— Меч, найденный в могиле, был практически точно взят от поврежденной статуи с первого места преступления! — выкрикнул кто-то.

— Так и думал.

— Контактные данные устарели, — подал голос кто-то еще, — но я нашел сестру Кристофера Райана и сейчас поеду к ней.

— Хорошо, — ответил он. — Судмедэкспертизе нужны образцы ДНК. Спросите ее отдельно о том, не появились ли у нее новые знакомые в последнее время, и возьмите с собой фото Коутса… И когда вернетесь, я хочу увидеть все, что вы сможете на него найти: финансовые документы, предыдущие адреса, где работал… все это.

— Да, сэр, — ответила женщина, и ее тут же сменил застенчивый мужчина.

— Возможно, у нас появилась зацепка насчет оранжевого фургона, — сказал он, всовывая распечатку Чеймберсу в руки. — Получили через горячую линию. Позвонил владелец гаража, который помнит, что ремонтировал описанные в пресс-релизе повреждения.

Проглядев записи, Чеймберс отдал листок обратно:

— Воспоминания семилетней давности малополезны. Скажите ему покопаться в своих записях. Если он не может найти для нас номер машины, детали оплаты, другие данные — имя или адрес, которые использовал Коутс, не тратьте на него время.

— Я сейчас ему позвоню, — сказал мужчина, освобождая место следующему выжидающему лицу.

— Поступили три звонка, что его заметили: в Ислингтоне, Камберуэлле и Хайбери.

— Приоритезируйте Ислингтон и Хайбери, ведь они довольно близко друг к другу.

Офицер кивнул и поспешил выполнять задачу, оставляя последнего полицейского.

— Да? — спросил Чеймберс.

— Я подумал, может, принести вам кофе, сэр?

— О боже, да! Спасибо! — сказал он, наконец-то добравшись до своего стола, и рассыпал стопку разноцветных несомненно важных стикеров с записками, пока усаживался в кресло. — Дурацкие штуки, — проворчал он, наклоняясь их подобрать.

Сидя в тени шаткой башни документов на своем столе, он хотел позвонить Маршалл, но боялся ее разбудить. Вспомнив, что Винтер отправился прямиком на свою вторую работу, он понял, что ему выпадает задача позвонить Элоизе для расспросов о мужчине в могиле и потенциальных причинах, почему Коутс выбрал его.

Он набрал номер и прождал по меньшей мере двадцать гудков, прежде чем повесить трубку.

— Эй! — крикнул он, жестом подзывая кого-нибудь.

— Да, сэр?

— Выйдите на радиосвязь. Узнайте, с кем сегодня Элоиза Браун. Сначала проверьте, все ли в порядке, а затем выясните, какого черта они не подошли к телефону, когда я звонил.

— Да, сэр.



Металлические ворота галереи с грохотом закрылись под наблюдением скрестившей руки сопровождающей Элоизы, пока та несколько раз обернула цепь вокруг замка, убедившись, что все закрыто.

— Спасибо вам за это, — сказала Элоиза, забирая холст и унося его к машине. — Что-то продать — всегда очень волнительно.

— Что это? — спросила другая женщина у гордо держащей свое творение Элоизы, когда они сели в машину.

— Это абстрактная картина, изображающая известную абстрактную картину, — объяснила она. — То есть музей, люди, стены и рамка упрощены до простых форм, в то время как картина в картине возвращена в натуралистичный вид.

— И кто-то это купил? — прищурилась на картину полицейская.

— Да.

— За деньги?

— Да.

— Сколько?

— Триста фунтов… включая стоимость пересылки.

Качая головой, женщина завела машину.

— Будет стоить целое состояние, когда вы умрете, — сказала она. Прошло почти двадцать секунд, прежде чем она осознала, что ее комментарий мог прозвучать слегка бестактно. Она добавила: — …от старости.



— Они были в галерее, — сказала полицейская, которую Чеймберс даже не узнал, выйдя со встречи с Уэйнрайт.

— А?

— Вы просили узнать, почему Элоизы Браун не было дома.

— А, точно, — кивнул он, сдержавшись, чтобы не добавить: «это были вы?»

— Они были в галерее, — повторила она и, увидев, что Чеймберс нахмурился, добавила, пожимая плечами: — Вроде бы для того, чтобы забрать картину.

Вспомнив состояние грязной подземной строительной площадки, он пришел в еще большее недоумение, но поблагодарил женщину и прошел аж четыре шага, прежде чем заметил еще одно вторжение:

— Откуда на моем столе пугало?

— Это не обычное пугало, — сообщил ему Льюис. — Это детектив Пугало из Харроу-он-де-Хилл. Он искал Маршалл, но я думаю, что тебе нужно с ним поговорить, — сказал он своему другу, многозначительно взглянув на него.

— Будто мне больше нечем заняться, — пробормотал Чеймберс, направляясь к своему взъерошенному посетителю.

— Детектив Чеймберс?

— Единственный и неповторимый… к сожалению, — сказал он, пожал ему руку и сел.

— Филипп Истон… Фил. Я понимаю, вы сейчас очень заняты, так что перейду сразу к делу. Имя Попилопадопалусс вам о чем-нибудь говорит?

— …Это динозавр?

— Человек. Эван Иоанну Попилопиди… — Он сдался.

— Нет. А что? Должно?

— От вашего коллеги у меня сложилось впечатление, что возможно. — Чеймберс выглядел растерянным. — Видите ли, я работаю над делом пропавшего человека и… оно слегка странное, честно говоря: греческий великан ростом в восемь футов четыре дюйма с особенностями развития.

— Великан? — спросил Чеймберс, выпрямляясь, но все еще не понимая, почему Истон пришел с этим к ним. Детали относительно оставшихся скульптур были строго охраняемым секретом, и насколько ему было известно, в прессу ничего не просочилось.

— Значит, это таки один из ваших? — с интересом спросил Истон.

— Возможно, — ответил Чеймберс. Из-за того, что им пообещали другую статую, у команды не было времени подумать о предпоследнем творении Роберта Коутса. — Мне понадобится все, что у вас есть. Когда он исчез. Откуда. Любая информация о его…

— Прошу прощения, — перебил его второй детектив. — Думаю, случилось недопонимание. Я здесь не для того, чтобы помочь вам с вашим расследованием. Я пришел, чтобы вы помогли мне с моим.

Оборонительно скрещивая руки, Чеймберс откинулся на спинку стула:

— Продолжайте.

— Я обнаружил кровь на последнем месте, где его видели. Я попросил кое-кого об одолжении, чтобы анализ провели за одну ночь.

— Вы за ночь нашли совпадение по крови? — скептически спросил он.

— Ладно. Это было большое одолжение. И, конечно, помогло, что офицеров отдела по борьбе с наркотиками регулярно тестируют.

— Почему? — спросил он. Ему не нравилось, к чему это шло. — Чья это была кровь?

— Стажера-констебля Джордан Маршалл.

Чеймберс в панике потянулся к телефону, но затем замер:

— Еще раз, когда, говорите, вы нашли кровь?

— Я этого не говорил, — ответил Истон. — Вчера после обеда.

Практически уверенный, что с тех пор он провел всю ночь в одной машине с Маршалл, Чеймберс охарактеризовала свою смесь эмоций, непонимания и усталости довольно кратко:

— Погодите! Чего?!



Винтер бежал по лестнице все семь этажей, и если верить колющим болям в его груди, на этом месте для него все и заканчивалось. Надеясь, что корма с курицей для Элоизы не рассыпалась, когда он споткнулся (в первый раз), он собрался c силами и постучал в дверь под рокот тяжелого рока, звучащего из квартиры шумного соседа напротив. [12]

— Кто там?

— А как вы думаете?

Распахнув дверь, стервозная полицейская окинула его пренебрежительным взглядом.

— Вы что, причесались?

— Нет. Отстаньте.

— Она в душе, — сказала угрюмая женщина, а затем снова насмешливо взглянула на него. — Просто совет: этого никогда не случится. Она тянет на восемь с половиной, может, девятку, а вы от силы на двойку… при правильном освещении… то есть в очень приглушенном.

— Ага, но я смешной… иногда.

— Хорошо подмечено. Я как раз думала, кого пригласить на девичник моей сестры — The Chippendales или Джаспера Кэррота. Хммммм. — Она потерла подбородок: — Кого же?.. Кого же?

— О господи, да идите уже! — сорвался Винтер. — Передайте от меня привет Адольфу и Владу Цепешу, когда будете дома.

— Просто пытаюсь помочь вам перестать позориться, — сказала она, уходя.

— К вашему сведению: Элоиза — твердая десятка! — закричал он ей, хлопнув дверью.

— Я что? — спросила она, стоя в дверном преме ванной с обмотанным вокруг влажных волос полотенцем.

— Ничего, — сказал он стеснительно. — Ну так… поужинаем?



20:00 — Ну, поехали заново, — вздохнул Чеймберс, захлопывая дверцу, пока полицейские из дневной смены ускользали через пожарный выход. — Вы поспали?

— Немного, — ответила Маршалл. — Я просматривала старые файлы на случай, если мы что-то упустили. Вы?

— Недолго, — ответил он и, немного поколебавшись, продолжил: — Меня сегодня навестил детектив Истон, который на самом деле искал вас. Он расследует исчезновение великана ростом восемь футов с чем-то там.

— Великана?! — Ее мысли тут же заполнили жуткие изображения обещанной Робертом Коутсом скульптуры.

— Вы когда-нибудь бывали в «Торнби» в Харроу?

— Нет. А что такое?

— Это последнее известное местоположение пропавшего мужчины… Ваша кровь была обнаружена на месте преступления.

— Моя кровь? — Она выглядела потрясенной. — Это… Это невозможно.

— Разве? — знающе спросил Чеймберс, у которого было несколько часов на обдумывание этого. Его взгляд упал на ее руку.

— Разбитая мной статуэтка! — охнула Маршалл, понимая. — И он… оставил мою кровь с нее? — спросила она с отвращением. — Зачем ему это делать?

— Я не уверен. Но вам нужно взглянуть на это с моей точки зрения.

— Бросьте, Чеймберс. Вы не можете! — сказала она, предугадав, что он собирался сказать.

— У меня пропавший великан, когда мы знаем, что он ему нужен. И ваша кровь, там, где ее быть не должно…

— Я вам здесь нужна!

— …когда мы знаем, что ему нужно подобрать еще двух женщин для статуй.

— Чеймберс!

— Мне жаль, — твердо сказал он. — Я перевожу вас на работу за столом с завтрашнего утра и приставлю офицера к вашему дому.

Качая головой, Маршалл уставилась на три пепельных кургана, которые были единственным примечательным в безликом пейзаже. Каждое углубление на них и просто изгибы силуэтов теперь казались ей знакомыми.

— Я помогу вам с Истоном, — сказал Чеймберс, — поеду с вами на допрос. Мы быстро разберемся в этом бардаке.

— Спасибо, но я могу о себе позаботиться.

Сдавшись, он накинул плед на плечи и устроился поудобнее на сиденье.



20:33 — Заскучав в тишине, Чеймберс рискнул включить радио, прикрутив звук так, что его едва было слышно за порывами ветра.

— …Иоанну Пападопулоса последний раз видели вчера утром на его месте работы: в садовом центре «Торнби» в Харроу. Любой, у кого есть информация, может связаться с…

— Похоже, Уэйнрайт выполнила свою часть работы, — прокомментировал он, ничего не получив от Маршалл в ответ. — Наверное, правильное решение. Если людям и удастся кого-то для нас найти, так это восьмифутового великана с мультяшной пчелой на спине. — Он покрутил регулятор, переключившись на песню UB40. Но вспомнив из-за нее их с Евой телефонную ссору предыдущим вечером, он снова выключил радио, все-таки предпочтя тишину.



21:10 — Я правда понимаю, между прочим, — сказала Маршалл после часа гробового молчания, заставив Чеймберса вздрогнуть. — На вашем месте я бы тоже отстранила меня от дела.

— Я не отстраняю вас от дела. — Она нетерпеливо посмотрела на него. — Ладно. Я вроде как отстраняю вас от дела.

— Просто… вы знаете, что оно для меня значит.

— Знаю. Но, на мой взгляд, лучше вы будете на меня злиться, чем будете мертвы. Это не стоит вашей жизни, ни одно дело этого не стоит.

Маршалл вскинула брови:

— Интересно слышать это от вас.

Сначала оскорбившись, он задумался и кивнул:

— Да уж. Справедливо.



22:04 — Первые капли дождя ударились о лобовое стекло.

— Замечательно, — зевнул Чеймберс. Помимо того, что машина быстро погрязнет в земле и ему придется промокать до нитки при каждом походе в туалет, дождь еще и ухудшит видимость для всей их команды. Он опустил окно и высунул руку.

— Всего лишь капает, — заверил он Маршалл, прежде чем небеса разверзлись, обдавая их потопом библейских масштабов, грозящим смыть все на своем пути. Быстро закрыв окно, он потянулся к радио:

— Альфа всем подразделениям: отзовитесь. Прием.

Шипение электричества.

— …Альфа всем подразделениям: отзовитесь. Прием.

На этот раз ему пришла одна прерывающаяся передача: — Ча…и п…ем…от…й.

— Альфа последнему говорившему: ваш сигнал прерывистый и неразборчивый. Всем подразделениям: мы тут ослеплены. Повторяю. Мы ослеплены… Прием.

Он вернул устройство на держатель и наклонился вперед на сиденье, пытаясь что-нибудь рассмотреть сквозь потоки воды, льющиеся по стеклу.

— Видите что-то? — спросила Маршалл.

— Я думаю… идет дождь, — невозмутимо сказал он, когда радио громко затрещало:

— С… т… Вк… те… с…

— Похоже, они меня не услышали, когда я сказал «Конец связи», — вздохнул Чеймберс. Он схватил радио: — Это Альфа: плохой сигнал, вас не слышно. Прием.

— С… ет… те… с… т.

Он повернулся за помощью к Маршалл, которая пожала плечами, словно говоря: «На меня не смотрите».

— Да ради бога, — пробормотал он, снова нажимая кнопку передачи: — Это Альфа: мы вас не слышим. Повторите сообщение. Прием.

Напрягаясь, чтобы что-то расслышать за шумом ливня, он прибавил звук, когда оба наклонились поближе к динамикам…

— …Вк… ч… е… св… т! Включите свет!

— Черт! — ругнулся он, заводя двигатель и заливая строительную площадку светом дальних фар.

Маршалл уже исчезла. Выскочив за ней следом, он кинулся сквозь поблескивающий дождь, когда прожектор над ними ожил, как белое солнце в темноте.

— Есть что-то?! — перекричал он рев дождя.

— Ничего! — крикнула Маршалл, а затем посмотрела на реку черной грязи, омывающую ее ноги, и проводила ее взглядом к трем кучам пепла. Напряженно вглядываясь сквозь воду, стекающую по ее лицу, она подняла глаза к растворяющимся вершинам… до появляющегося из центральной земляной груды безголового бюста, которому отсутствие рук придавало нечеловеческое обличье, с крыльями, развеваемыми ветром двухтысячелетней давности.

Прежде чем она успела что-то сказать, Чемберс бросился к ближайшей куче, отчаянно разрывая грязь руками.

— Здесь могут быть другие! — завопил он, пока одеяния Ники постепенно проглядывали сквозь размываемую грязь. — Проверьте последнюю! — приказал он первому добравшемуся до них офицеру. — Проверьте последнюю!

Маршалл едва заметно качнула головой, глядя на озадаченного полицейского, и подошла к своему начальнику, который теперь разгребал землю руками, стоя на четвереньках. Она присела рядом с ним.

— Почему вы не копаете?! — спросил он. — Помогите мне!

Она успокаивающе положила руку ему на плечо:

— Она здесь уже минимум два дня, Чеймберс, прямо у нас перед лицом. И если здесь и есть кто-то другой, то он уже мертв.

Сначала он растерянно посмотрел на нее, но затем его осенило понимание, и он сел, оставаясь частично погруженным в воду коленями. Подняв взгляд на обезглавленную богиню, как раболепствующий в надежде на благосклонность верующий, он признался:

— Я так устал.

— Я тоже, — сказала Маршалл. — Я тоже.

Промокнув до костей, он удивленно оглядел себя, свои безвозвратно испорченные одежду и обувь.

— Мы здесь закончим, — сказала она, глядя на все еще частично находившееся в земле тело. — Мы проверим, есть ли другие жертвы, и вызовем сюда криминалистов. Почему бы вам не пойти высушиться? Я справлюсь, — заверила она и протянула ему руку. Согласно кивнув, он принял ее и поднялся с помощью Маршалл.

— …Что с ним такое? — спросил один из полицейских, когда Чеймберс ушел.

— Ничего. С ним все нормально, — кратко ответила Маршалл, поворачиваясь к возвышающейся над ними богине. Маршалл обошла груду мокрого пепла: черная вода стекала с расправленных крыльев, одеяние было сделано из какого-то воздушного материала, прозрачного в местах соприкосновения с кожей. — Эй! — позвала она, махнув мужчине неподалеку. — Помогите мне залезть, — она не отводила взгляда с темной формы под прозрачной тканью.

Офицер любезно протянул руки, чтобы подсадить ее, и Маршалл осторожно оперлась о твердые подмостки, на которых стояла фигура. Она вытянулась, желая получше разглядеть поясницу богини и внимательно вглядываясь в странно знакомое изображение: огромные ступни, юбка, торчащая на худом теле… и пара ярких глаз, проглядывающих сквозь темный шлем.

— Черт. Опустите меня! Опустите меня! — крикнула она.

— Что там? — спросил офицер, вытирая грязные руки о свою униформу.

— Марсианин Марвин, — ответила она немного ошеломленно. Мужчина непонимающе глядел на нее. — …Я знаю, кто она.



Вытерев лицо испачканной рукой, Чеймберс вышел за пределы освещенного прожектором пространства и побрел к машине, но краем глаза уловил движение. Так как дождь ослаб, он оглянулся на своих коллег, пересчитал их. Затем медленно приблизился к проволочному забору, отделяющему их от соседнего участка, пытаясь разглядеть в темноте признаки жизни под музыкальный звон капель дождя о металл. Все было неподвижно.

Он уже снова повернулся к машине, когда мягкий голос позади него задумчиво произнес:

— Я думал, дождь никогда не начнется.

Чеймберс резко обернулся, но не увидел ничего, кроме повторяющегося проволочного узора. Он взглянул в сторону белого свечения прожектора, раздумывая, стоит ли окликнуть свою команду, хоть и знал, что они никак не смогли бы получить доступ со своей стороны. Передумав, он подошел к забору, схватился пальцами за сетку и прислонился лбом к холодному металлу. Когда его глаза привыкли к темноте, он различил приближающуюся к нему темную фигуру.

— Мне нужно было убедиться, что вы ее найдете, — гордо сказал Коутс, останавливаясь всего в нескольких футах от преграды между ними. Его лицо было окутано тенью, как чистый холст, которым он и являлся. Он развернулся, чтобы уйти.

— Вы до нее не доберетесь, знаете? — крикнул Чеймберс в пустоту. — До Элоизы. Она у нас. В безопасности… Мы знаем про лавровые листья! — в отчаянии выпалил он. Прошло несколько мгновений, прежде чем Коутс вернулся.

Побежденный любопытством, он подошел прямо к забору, чтобы посмотреть Чеймберсу в глаза. Их лица находились всего в нескольких дюймах друг от друга.

— Значит, мы все же были правы? — дразняще спросил Чеймберс. — Эти статуи для нее.

На лице подражателя появились скорбь и сожаление.

— Это все делалось для нее — когда я убивал… когда не убивал. — Коутс, похоже, погрузился в воспоминания. — У вас есть хоть малейшее представление, как тяжело отрицать свое естество? Полностью изменить себя ради кого-то другого? Вы когда-нибудь любили достаточно сильно, чтобы это сделать?

Чеймберс пристыженно молчал, потому что он совсем не поменялся, нарушая обещания, чтобы преследовать серийных убийц.

— Семь лет я держался, — продолжил Коутс, доверяясь Чеймберсу, как старому другу. — …Когда я ухаживал за ней, когда мы были вместе, даже после, когда я хотел одного — вернуть ее. Я так старался быть нормальным… А потом вы вернулись ко мне. Вы показали мне, как сильно я обманывался, веря, что я никогда не получу свой счастливый конец, что бы ни делал. — Он печально рассмеялся. — Знаете, мне кажется, ненадолго даже я поверил, что поменялся.

Чеймберс ощутил, как пальто Коутса соприкоснулось с его пальцами.

— Я не позволю вам ей навредить.

— Навредить ей? — растерянно сказал Коутс. — С чего бы мне хотеть ей навредить?

— Потому что вы — больной ублюдок, который винит всех, кроме себя, в своей врожденной посредственности. — Даже в тени Чеймберс видел, как на его лице отражается злость. — А, вы все же способны испытывать эмоции? — издевательски сказал он. — Я не был уверен.

Коутс несколько мгновений обдумывал свой ответ. Он опустил глаза.

— Как нога? — спросил он насмешливо, а затем и вовсе улыбнулся, когда Чеймберс неловко замялся. — Будьте спокойны, детектив, я бы не хотел провести ни единого дня на планете без нее.

Чеймберс нахмурился — что-то в его тоне выдавало искренность этих слов.

Коутс внезапно схватился за проволоку между ними, заставив волну лязга пронестись по забору вдаль, затем он вцепился в руку Чеймберса и прижался лицом к металлу.

— Я бы не тронул ее так же, как не тронул бы вас, — выплюнул он, пока Чеймберс вырывался. — Ибо только живые могут страдать так, как будете вы, — выдал он и улыбнулся, прежде чем отпустить его.

От команды возле прожектора послышались крики и приближающиеся шаги. Инстинктивно взглянув на них, Чеймберс обнаружил, что снова остался один.

— Коутс? — отчаянно позвал он. — Роберт?

— Осталось недолго, детектив, — прошипел голос из темноты за несколько секунд до того, как к ним добрались остальные. — Все уже почти кончено.

Глава 29

Чеймберс задержался на пороге.

Он потратил годы, вежливо разделяя причудливое разнообразие верований и обычаев Евы, но никогда не придавал им большого значения. И все же он поколебался, зная, что если во всем этом была хоть крупица правды, если все зло в мире действительно было проделками вредоносных демонов, подталкивающих неверных к аду, то сейчас они кружили, выжидая, рядом с ним.

Оглянувшись через плечо, он нагнулся за пакетом риса, спрятанным позади цветочного горшка — еще одна странность карибского фольклора. Насыпав щедрую кучку на пол для одержимых джумби, которые, по поверьям, должны пересчитывать каждое зернышко до рассвета, он повозился с замком и захлопнул за собой дверь, но грязные отпечатки, следующие за ним из коридора, предполагали, что недостаточно быстро. Пытаясь сбросить ботинки, он подвернул лодыжку и неуклюже повалился на пол. Эта мелкая неприятность даже довела его до слез.

Сонная Ева, вооруженная крикетной клюшкой своего мужа, выглянула из-за угла.

— Бен? — спросила она, щурясь против яркого света. — Что ты… — Но она тут же замолчала, разглядев состояние своего промокшего супруга. — Бен! — охнула она, бросаясь к нему. — Что случилось?

— Ничего, — ответил он, стыдливо вытирая слезы. — Я поскользнулся. Только и всего. Возвращайся в кровать. Я в порядке.

— Ерунда, — сказала она, вытирая засохшее на его коже пятно грязи. — Ты ушибся? Это из-за ноги?

Глаза Чеймберса наполнились злостью. Он встал на ноги, оставив дорожку из черных отпечатков на стене по дороге в ванную. Он включил душ и прямо в одежде вошел в кабину. Ева тоже зашла вслед за ним в ванную комнату.

— Бен, ты меня пугаешь! — воскликнула она, глядя, как он стаскивает свою испорченную рубашку и бросает ее в ванну. — Расскажи мне, что случилось.

Закрыв глаза под приятным потоком воды, он опустил голову — от потрясения, от поражения, от скорби по собственной угасающей остроте мышления.

— Зачем кому-либо сваливать груду пепла посреди строительной площадки? — расстроенно сказал он. — Она мешает на пути. И это далеко от всех входов, чтобы ее вывезти. — Он горько засмеялся: — Она была выше очищенного пространства! — Несколько раз хлопнув себя по голове, он в сердцах прошептал самому себе: — Идиот! Идиот! Идиот!

— Эй! — завопила Ева, хватая его за руку, пока он не успел сильнее себе навредить. — Прекрати это! О чем ты говоришь?

С пустым взглядом он ей ответил:

— Крылатая девушка… Он добрался до нее.

Ева молча положила руку ему на грудь, прямо над сердцем.

— Отрезал ей голову, — продолжил он. Со стороны казалось, что его сейчас стошнит. — И руки тоже.

— О, Бен, — сочувственно прошептала она.

— Он был у меня в руках, — признался он, пока вода у его ног постепенно светлела от черного к серому. — Я прикоснулся к нему. Я чувствовал его дыхание на своем лице… И не мог ничего с этим сделать.

Выглядя обоснованно встревоженной, Ева доблестно попыталась сохранить спокойный тон.

— В каком смысле — «ты к нему прикоснулся»? К кому? — спросила она, хотя боялась, что уже знает ответ.

— К Коутсу! — с отвращением выплюнул он. — Он говорил со мной.

— С тобой говорил серийный убийца? — Возясь с пуговицей на штанах, Чеймберс кивнул. — Давай я, — предложила она, но он оттолкнул ее руку.

— Я сам могу это сделать! — проревел он. — И не смотри на меня так! Я могу это вынести!

— Вынести что?

— Все это! — закричал он, начисто отрывая пуговицу и сбрасывая свои промокшие штаны. — И даже больше!.. Все, с чем я столкнусь! Потому что вопреки тому, как считаешь ты, я не слабак!

Ева выглядела одновременно обеспокоенной, обиженной и растерянной:

— С чего мне считать тебя слабаком?

— Как будто ты когда-либо относилась ко мне по-другому после этого, — фыркнул он, указывая на шрамы, змеящиеся вниз по его правой ноге.

— Так вот к чему это все? — спросила она его, когда он швырнул истекающие водой штаны в ванну рядом с рубашкой. — Ты пытаешься что-то доказать? Поэтому ты согласился взять это дело? Поэтому ты теперь ведешь личные беседы с серийными убийцами?

— Не то чтобы я его для этого искал.

— И все же ты каким-то образом оказался в ситуации, когда он смог застать тебя одного. — Глядя сквозь него, она вздохнула. — Но ты прав. Я смотрела на тебя по-другому после аварии. И это правда, что возможно с меньшим уважением, чем раньше. — Хоть он всегда это подозревал, Чеймберса ранило услышать, как она произносит это вслух. — Но не потому, что я считаю тебя слабым, Бенджамин, — продолжила она. — А потому, что считаю тебя безрассудным. Потому что я думаю, ты слишком гордый. Потому как я верю, что ты не знаешь, когда нужно остановиться… и не остановился бы, даже если бы знал.

— Такова работа, — сказал он.

— Тогда увольняйся, — просто ответила она. — Ты помнишь последний раз, когда ты приходил домой и говорил о ней что-нибудь хорошее?

— Я не могу просто все бросить!

— Почему нет?

— Потому…

— Потому что?

— Потому!

— Потому что нашей спокойной жизни тебе мало, без того, чтобы рисковать своей шкурой каждый раз, когда мы не вместе?

Осознав, что ему нечего ответить, он не мог посмотреть ей в глаза.

— Знаешь, чего я хочу? — спросила она. — Я хочу, чтобы ты ушел с этого ужасного дела. Я хочу, чтобы ты сказал им просто назначить кого-то другого. Чтобы ты взял перерыв, пока все это не утихнет. Чтобы ты остался здесь… со мной.

— Этого я сделать не могу, — виновато сказал Чеймберс.

— Ты мог бы. Но не станешь.

— Я тебя не заслуживаю, — ответил он, поглаживая ее мокрой рукой по щеке.

— Да. Не заслуживаешь, — сказала она прямолинейно. — Но я все равно буду здесь, ждать тебя, несмотря ни на что.



Маршалл постепенно пришла в себя, лежа на незнакомом полу.

Она со стоном села, не узнавая ни одного из людей, развалившихся в отключке по всей комнате.

Ей было нехорошо: затуманенные мысли, отсутствие координации при безуспешной попытке встать. Она все стремилась понять, какое ядовитое дерьмо она приняла на этот раз. В отчаянии она рискнула с незнакомым и явно некачественным продуктом, но чувство вины все равно вернулось, как всегда.

Она потянулась за своей сумкой и тут же запаниковала, потому что та была слишком легкой. Открыв застежку, она обнаружила, что ее обчистили, забрав ключи, кошелек и даже проездной.

— Черт, — прошептала она, откидываясь на спину и запуская руку в задний карман джинсов в поисках мелочи, но ничего не находя. — Черт!

Так как отчаянные обстоятельства требовали отчаянных мер, она оглядела спящих людей, но затем заметила, что все их личные вещи разбросаны по полу — коматозные отбросы общества были легкой добычей для тех, кто находился на одну шаткую ступеньку социальной лестницы выше.

— Вот дура… — отругала она себя и скривилась, понюхав свою футболку. Вся комната провоняла по́том и несчастьем.

Нетвердо поднявшись на ноги, она доковыляла по коридору и через металлическую дверь в конце до темной аллеи. Моросящий дождь в считаные мгновения пропитал ее одежду, а тем временем ее стошнило у стены, и она побрела к основной улице, все еще понятия не имея, где находится, пока ее призрачное отражение искало подсказки в витринах магазинов.


«Магазины Холлоуэй-роуд»


Ей пришлось опереться о столб, она даже не помнила, как умудрилась оказаться так далеко.

Неконтролируемо дрожа, она попыталась спокойно оценить ситуацию: стояла середина ночи. Она застряла в милях от дома на морозе, без денег, банковских карт, проездного и едва способная соображать.

Она вляпалась.

Оглядев безлюдную улицу, она заметила красную крышу телефонной будки.

— Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста, — прошептала она, открывая свою сумку и роясь среди мусора, чеков и всего, что было недостаточно ценным, чтобы украсть. Ее охватило облегчение, когда она нашла визитку Столичной полиции и, что важнее, два номера телефона, нацарапанные на ее обратной стороне.

Она поспешила через дорогу к телефонной будке и отгородилась внутри нее от холода, рядом с украшающим стену стандартным коллажом из номеров секса по телефону и рекламных листовок девушек по вызву. Сняв трубку, она набрала оператора:

— Алло? Да, я хотела бы сделать звонок за счет получателя. — Она продиктовала им номер и подождала. — Ну же, Винтер. Ну же.

Спустя тридцать секунд оператор ответил:

— Боюсь, они не подходят к телефону.

— Черт! — закричала Маршалл, с силой бросая трубку и вспоминая, что, конечно же, он с Элоизой.

Готовая заплакать, она посмотрела на второй номер, написанный под первым, зная, что у нее не осталось других вариантов.

Она заметила приближающийся свет фар и осторожно вышла на обочину, когда машина притормозила возле нее. Она забралась внутрь к Чеймберсу, выглядевшему абсолютно изможденным. Его попытка слабо улыбнуться ей только заставила ее чувствовать себя еще хуже.

— Здравствуйте, — поприветствовала она его, пристегиваясь под скрежет дворников о лобовое стекло.

— Здравствуйте, — ответил он, прибавляя для нее обогрев. На часах приборной панели было 05:55, когда он выехал обратно на дорогу.

Они молчали, пока он ехал по пустому городу, и Маршалл не знала, нравилось ли ей, что он держал все в себе, или часть ее хотела, чтобы он на нее разозлился.

— Вы не спросите, что случилось?

— Я подумал, вы сами расскажете, если захотите.

Она неловко кивнула:

— Как вы себя чувствуете?

— Как будто я еще недолго выдержу, — ответил он с удивительной честностью.

— То же самое, — признала она, но Чеймберс снова упустил свою возможность спросить о том, как она провела ночь. — Спасибо, что приехали за мной.