– Нам нужно обсудить кое-что поважнее, – отмахнулся мистер Джинн.

– Что, например? – Ладони снова пронзила боль, и я подставил их прохладным каплям дождя.

– Ты очень силен, Сэм, – неохотно произнес он. – Для мальчика, который сумел убить Амарока, нет ничего невозможного. – Помолчал, всмотрелся в мое лицо, не дам ли я слабину, и продолжил: – Ты можешь воскресить свою мать, подумай об этом. Вернуть ее. Станешь князем среди людей, будешь богаче царя Соломона, ведь все захотят купить то, что ты продаешь: жизнь. Вечную жизнь.

Я покачал головой, но аромат листа уже растаял, и никто не знал, на что я решусь дальше.

Мистер Джинн показал на ветку, которая висела низко у меня над головой.

– Посмотри, Сэм. Ты совершил то, что необходимо было совершить. Нашел Древо, каменную чашу, влагу и свет. И все это ты сделал сам. Даже убил Амарока, что до сих пор было никому не под силу. Осталось лишь протянуть руку, взять плод и зарыть его глубоко в землю над гробом твоей матери. Так ты ее воскресишь – жизненные соки плода просочатся вниз. Осталось немного, все, чего ты хочешь, – прямо здесь.

Я встал и посмотрел на плоды, впервые заметив, что они отличаются размером и формой. Некоторые смахивали на груши цвета темно-зеленой травы. Другие были круглые, как лаймы, но очень светло-зеленые, почти желтые. Какие-то походили на яблоки, только меньше и мягче. Тяжелые толстые листья свисали с ветвей, и в каждом из них был тот прекрасный сок. Люди все отдадут за их целительную силу.

Я никогда не умру. Не придется умирать и папе.

Мне, простодушному мальчишке, все казалось таким прекрасным. Вечная жизнь была словно чудесный плод. Я потянулся к ветке, но посмотрел на мистера Джинна. Глаза, в которых горел голод, неотрывно следили за моей рукой. Они всматривались в Древо, будто что-то искали. Жадный язык лихорадочно облизал губы, и уголки рта приподнялись в нетерпеливой улыбке. Он вытащил из глубоких карманов руки – крупные, тяжелые, дрожащие… Я помнил, как эти руки лупили по столу в антикварном магазине.

И тут я понял: он не видит плоды, а ждет, что я сорву один из них и отдам ему.

– Только представь, Сэм… Твоя мать снова окажется здесь, во плоти. Будет встречать тебя из школы, готовить завтрак и укладывать спать по вечерам. Подумай…

Возможно, он обладал какой-то особенной силой, или же из-за моих недавних видений, навеянных целительным соком Древа, я все это ясно представил – какой была бы жизнь, если бы мама вернулась. Я тряхнул головой, но рука сама потянулась к глянцевым плодам – в каждом мне чудилось мамино улыбающееся лицо.

Прекрасные плоды!

– Нет, – отрезал я. – Древо принадлежит мне, я нашел росток, принес сюда и вырастил. Оно мое, и я вам его не отдам.

Я так сильно жаждал плодов, что не мог допустить и мысли поделиться ими с мистером Джинном, хотя именно он помог отыскать Древо.

– Твое? – страшным голосом взревел старик, и сквозь лохмотья его одежды показалось то же сияние, что я видел у мистера Теннина. Он приподнялся над землей. – Не отдашь?!

Херувим расхохотался, и его смех прокатился по всей долине и небу, а деревья отклонились в стороны, точно расступились в ужасе, спасаясь от незримой силы.

Мистер Джинн встряхнул головой, и меня затопил страх – веселье на лице ангела сменилось сожалением. Точно он собирался сделать со мной то, чего не хотел. Ангел протянул руку, и мое тело сжали невидимые тиски. Я не мог шевельнуться. Казалось, мою душу обвели кругом. И вдруг он отбросил меня и удивленно воззрился на Древо Жизни. Лицо его исказилось от разочарования.

Под Древом сидела Абра, а из мягкого ствола торчала рукоять меча. От того места, где Абра вонзила огненный меч, уже начала растекаться чернота. Ветви стали клониться к земле, будто дерево сдувалось.

Гнев захлестнул ангела. Удары молний озарили туман, круша ветки и взрывая сучья, и вскоре раздались раскаты грома.

Воздев руки, мистер Джинн, с развевающимся позади пальто, помчался к Абре, и от него простирались лучи могущественного ангельского сияния.

Абра поднялась и вытащила меч из умирающего Древа. Он вышел легко, как нож из масла. Она обхватила обеими руками рукоять, подняла клинок над головой и швырнула в херувима. Я удивился, какой невероятной мощи был этот бросок: меч так быстро полетел вперед, словно подчинялся не только материальной силе, но и посылу души. Он вонзился в грудь мистера Джинна так же беспрепятственно, как вошел в Древо. Ангел замер и уставился на Абру, а затем упал. Падая, он достал клинок и с грохотом уронил его на камни.

Все плоды разом, тысячей видений, упали на землю и разлетелись на куски. По долине пролетел сильный порыв ветра и унес кусочки в небо. Я закрыл глаза и представил, как они улетают в океан вечности, тонут в его водах и растворяются.

Волны громадными бурунами захлестывают опасный каменистый берег, вынося стекловидные обломки плодов Древа Жизни. Весь песок на пляже словно состоит из этих измельченных кусочков, а из песка вздымаются белые скалы. Наверху скалы стоит мама, она улыбается мне напоследок, затем поворачивается и уходит прочь.

Мама ушла, и ее не вернуть.

Смерть – это океан, полный кусочками плодов Древа Жизни. Это шелест волн, что нарастают, но так и не разбиваются, шум, что длится вечно.

32

Абра ненадолго прикрыла глаза, и я подполз к ней – мимо небольшой ямы, куда упал мистер Теннин, мимо угасающего мистера Джинна, мимо мертвого Амарока и груды пепла на месте вчерашнего кострища. Мы уселись, опершись на ствол Древа Жизни, и стали смотреть, как оно умирает.

Головами мы тоже прислонились к Древу, и я взглянул вверх, на ветки. Листья начали менять цвет: с темно-зеленого на черно-зеленый, потом черно-красный и, наконец, окрасились кровавым оттенком. В считаные минуты для Древа Жизни наступила осень. Времена года сменялись в мгновение ока, и вскоре на сильном ветру уже раскачивалось багровое Древо.

Листья падали, кружась миниатюрными вихрями. Одни ветер отнес к реке, другие – швырнул в огонь, третьи устремились в сторону тропинки, ведущей к Дороге-в-Никуда. Я поймал парочку и растер их в ладони. Слишком поздно – они оказались сухими изнутри и рассыпались у меня в руках. Но даже их пыль успокоила кожу. Волдыри не зажили, однако боль утихла. Я схватил еще несколько падающих листьев, а Абра стала втирать их в живот, куда ее укусил Амарок. Нам обоим нужно было как-то унять боль.

Вскоре Древо потеряло листья, и ветки застучали друг о друга, как кости. Ветер усилился, и некоторые из них упали на землю. С нашей стороны реки тоже задымилось и загорелось несколько деревьев. На противоположном берегу огонь стоял стеной, там уже ничего не осталось, кроме пепла и почерневших остовов высоких деревьев, которые все еще пылали. Позади возвышались скалы, ведущие к восточному хребту. Огонь пожирал все на своем пути в поисках новой пищи.

Мы с Аброй слишком устали, чтобы двигаться, слишком устали, чтобы обдумывать произошедшее, однако из леса нужно было выбираться, причем быстро. Едкий запах дыма жег глаза и горло, грозовые облака проплывали мимо, обнажая узкие просветы на небе. Его голубой цвет напомнил о воде из моего сна, вечных волнах и белых скалах на дальнем берегу.

– Это моя мама принесла Древо на кладбище, – тихо, будто сама себе, сказала Абра.

– Что?

– Мама. Пошла посмотреть, что мы делали в пустой половине дома, увидела закрытый чулан, решила, что это странно, и попросила папу открыть дверь. И нашла внутри Древо. Говорит, оно напомнило ей Люси, потому-то она и унесла росток на могилу.

В душе взметнулся вихрь эмоций, и я заплакал. Сожаление. Грусть. Облегчение…

Абра взяла меня за руку. Было больно, но я не отодвинулся. Слезы приносили успокоение, словно какой-то глубоко похороненный кусочек души наконец выбрался наружу. Что-то в этих слезах напоминало о листьях Древа. Печаль дарит исцеление, а иногда его могут дать только слезы.

Пожатие руки Абры подсказало мне, что я человек. Я здесь, я снова чувствую себя реальным. Живым.

Мистер Джинн издал какой-то звук. Кажется, засмеялся.

Мы встали и подошли к нему. Мистер Джинн выглядел так же, как мистер Теннин за несколько мгновений до своего исчезновения. Он был слаб, хотя и не полностью изнурен, но остатки былой силы его уже покидали. Двигать он мог лишь глазами, поэтому он смотрел на нас, но смеяться не перестал.

– Почему вы смеетесь? – удивилась Абра.

Мы даже не сумели выказать старику свое презрение, потому что прежнее сияние еще окутывало его тающей дымкой. Он вызывал трепет, в нем пока оставалось величие, пусть и скрытое под проклятием, что он нес веками. Тысячелетиями.

Ангел едва заметно покачал головой, и смех сменился кривой улыбкой.

– Вы даже не знаете, правда? – спросил он. – Не представляете, что натворили.

И тут я понял: тьма внутри меня исчезла. После всех испытаний я ее поборол. Я поверил мистеру Теннину. Я не желал Древу гибели, и, возможно, если бы решение зависело от меня, не сумел бы его уничтожить, но теперь все кончено.

Я был свободен.

– Чего мы не знаем? – настороженно осведомилась Абра.

– Его мать… – прошептал он и посмотрел на меня, – теперь ты никогда не сможешь ее вернуть. – Затем перевел взгляд на Абру: – А ты… Для тебя все только начинается.

И исчез.

Абра в подавленном настроении вернула меч на место. Он опять стал обычного цвета и размера.

Слова мистера Джинна больше не внушали мне ужаса. Я смирился с мыслью – и она даже приносила облегчение, – что мама покоится в мире. Я огляделся: кругом полыхал огонь. И тогда я понял – ее некуда возвращать. Там, где пляж, скалы и зеленые поля вечности, ей будет лучше. Меня уже не переполняли гнев и горечь, лишь надежда, что когда-нибудь мы встретимся вновь. Возможно, однажды я смогу оставить это все позади.

Жар огня становился все ближе.

– Нам пора, – сказал я.

Сквозь дым и чад, что окутывали деревья словно туман, мы поспешили к Дороге-в-Никуда и вскоре вышли на мощенный камнями проулок за домом мистера Джинна.

И я, и Абра совсем обессилели и кашляли, легкие жгло. Абра обхватила меня рукой, и мы отправились в путь.

На Кинкейд-роуд я заметил машину отца, она мчалась, вздымая позади облака пыли. Отец с отчаянием на лице вцепился в рулевое колесо и был подобен надвигающейся буре.

– Посмотри, – сказал я Абре, показав на запад, где за стеной огня и рекой качались зеленые кукурузные стебли.

Четкий прямой строй стервятников вылетел из долины и скрылся за горами.

Отец отвез нас в больницу, но о той поездке я почти ничего не помню. Машина подпрыгивала на неровной дороге, громыхал гравий. Из открытых окон пахло дымом и влажным воздухом июльского утра. Гул шин по дорожному полотну, затем разгон, торможение и пробуждение. Измученные, мы с Аброй с облегчением прислонились друг к другу.

Время, что я провел в больнице, тоже помнилось смутно.

– Отравление дымом, – сказали врачи, – ожоги третьей степени.

Похоже, листья не до конца меня исцелили.

Абра была куда в более тяжелом состоянии. Оказалось непросто объяснить, откуда взялись глубокие проколы у нее в груди, животе и спине, а также сломанные ребра и порез на ступне. В конце концов наши родители и врачи списали все на лесной пожар: мол, дети поранились, спасаясь от пламени. Нас это вполне устраивало. Мы не видели смысла в объяснениях, да и вряд ли хоть кто-то нам бы поверил.

Но вот что я теперь вспомнил – то, что позабыл на много-много лет…

В самую первую ночь в больнице, когда все ушли, я остался один. Абра спала где-то в другом помещении. Я лежал в постели и думал, как близко мы подошли к смерти. Я вдруг понял, что и рад, и одновременно разочарован, что избежал этого путешествия. Я скучал по маме, но все же любил жизнь. Я еще не готов был умереть.

В палату вошла доктор. Я называю ее доктором, хотя на самом деле не знаю, кем была эта женщина. Сначала я подумал, что сплю, – так похожа она была на маму. Решил, у меня очередное видение, и обрадовался. Я счастлив был хоть на мгновение повидаться с мамой, пусть и во сне. Одна из машин, к которым меня подключили, издавала ритмичный писк, другая – ровный гул.

Но когда вошедшая заговорила, я понял, что это не сон.

– Сэм, – окликнула она.

Женщина даже держалась совсем как мама, поэтому я приподнялся на локте и вгляделся пристальнее.

Возможно ли это? Неужели Древо за столь недолгое время так глубоко проникло в землю, что мама все же воскресла? Корни протянулись далеко в лес и достигли небольшого кладбища и ее могилы?

Настала новая эпоха, все когда-то почившие люди долины вернутся и станут жить среди нас, воссоединившись с близкими? Всего на миг я представил, как удивится народ, как обрадуется…

Наверное, было уже слишком поздно или я находился под влиянием лекарств, или во власти последней надежды, потому и принял ту женщину за маму. Но когда она подошла ближе, я посмотрел ей в глаза и сразу понял свою ошибку. В них не было голубого огня, не было человечности.

Она смотрела на меня бесконечно темным взглядом.

Если вам когда-нибудь доведется заглянуть в глаза подобному существу, вы догадаетесь, о чем я. Они были в точности такими же, как глаза мистера Джинна и мистера Теннина, напоминающими вечность, межзвездное пространство.

Я вдруг понял, кто это.

– Что вам надо? – спросил я и пристально на нее уставился. Она была одета в форму медсестры, но без бейджика с именем. – Кто вы?

Когда я принял ее за маму, мне хотелось оказаться к ней как можно ближе, но теперь я стремился отодвинуться на самый край кровати, так далеко, насколько возможно.

Она печально посмотрела на меня, словно я никогда не пойму.

– Как ты себя чувствуешь? – Она принесла папку с бумагами и сделала там несколько записей. Я был сбит с толку, возможно, мне это почудилось. Может быть, доктор просто выполняет свою работу.

– Неплохо, – ответил я. – Сейчас ночь, давайте продолжим утром?

Она кивнула и записала еще что-то.

– Аппетит хороший?

Я кивнул.

– Тебе больно? Как живот? Дышать не трудно?

– Нет… – Я чувствовал себя не в своей тарелке, и все это было из-за нее, из-за ее присутствия.

– Что именно произошло в лесу у реки? – спросила женщина, приподняв брови, будто это был обычный вопрос, который доктор задает пациенту.

– Что? – смутился я.

– Кажется, с тобой там был кое-кто…

Я стиснул зубы и прикусил губу.

– Так или нет? – Она наклонилась ближе. – Он работал на твоего отца?

– Мистер Теннин? – прошептал я и на мгновение испугался, что не сумею владеть собой. Что губы и язык сами произнесут то, о чем я думаю.

Она спросит, и я расскажу все что угодно.

Я помотал головой, словно пытался стряхнуть паутину или проснуться.

– Что случилось с мистером Теннином? – спросила посетительница.

Похоже, ответ на этот вопрос для нее был крайне важен.

– Ушел, – прошептал я.

Она вздохнула, но печально или с облегчением, не ясно. Возможно, просто оттого, что подозревала о произошедшем, но не знала наверняка.

– Он у тебя? – спросила женщина.

Я догадался – речь шла о мече. Сопротивляться я был не в состоянии, но все же потряс головой в надежде, что сумею защититься.

– Он… у… тебя? – еще раз отчетливо произнесла посетительница.

– Нет, – отозвался я.

Я помнил, что после исчезновения мистера Джинна меч забрала Абра. Клинок внезапно снова стал маленьким, почти как перочинный ножик, и она убрала его за пояс. Потребовалась вся сила воли, чтобы не отвечать на вопрос, как если бы кто-то бросил вам в лицо неправду о вас и вы старались бы смолчать. Слова почти родились, но, вместо того чтобы сдержаться, я выпалил другое:

– Кто вы?

Она ощутимо напряглась, и даже атмосфера в палате изменилась. Это было такое негодование, что я решил, ее послали отомстить за мистера Джинна.

На чьей же стороне она сражалась?

– Мне нужно увидеться с твоей подругой Аброй, – сказала она, словно говорила с совсем маленьким ребенком.

Но я снова покачал головой.

– Кто вы?

Она наклонилась ко мне и прошептала мне на ухо свое имя. Дыхание ее было ледяным, и она задержалась на мгновение дольше, чем нужно, словно наслаждалась тем, какое неудобство мне доставляет. Я никогда не слышал подобного имени, но оно наполнило меня тьмой, той самой, что смыкается вокруг в самый страшный час.

Я заснул.

Проснувшись на следующее утро, я почти не помнил, что случилось ночью, хотя имя посетительницы отпечаталось у меня в голове. Спустя столько лет я все еще сомневаюсь, было ли это на самом деле.

Абре я никогда не рассказывал.

33

Стояла осень, воскресное утро. Долину опустошил огонь. Деревья, что обрамляли восточную гряду гор, вдоль реки оказались выжжены до самого Дина. Город тоже едва не пострадал, но жители сумели противостоять пожару, а затем переменился ветер и разразилась буря.

Ферма мистера Джинна превратилась в пепел, как и наш дом, амбары и большая часть полей. Такого пожара мы никогда не видели, сгорела даже зелень.

Однако вскоре опять появились признаки жизни: тракторы заново вырыли фундамент, и посреди пустоты возродились строения. Отец решил отстраивать ферму заново, и новый дом уже обретал форму. Похоже, отец знал больше, чем давал мне понять, иного объяснения отсутствию у него вопросов не существовало.

Почему он не спрашивал о моих ранах? О внезапном исчезновении мистера Теннина? В любом случае было похоже, что со строительством нового дома мы успеем покончить еще до зимы. Деревья западных гор от огня не пострадали, и их листья окрасились в красный, желтый и оранжевый цвета. Весь склон будто пылал.

В воскресенье после обеда, как обычно, в наш недостроенный дом пришла Абра. Иногда мы с ней ходили к Древу Жизни и сидели там, прислонившись спиной к твердому стволу, в окружении почерневших остовов сгоревших деревьев да запаха кострища. Но каждый раз, приходя туда, мы видели все больше признаков жизни. Пробираясь по выжженному лесу, возвращались животные. На сером пепле тонким покрывалом росла свежая зелень. Вскоре появятся и новые деревья. Весной из мертвой земли опять возродится жизнь.

Все словно выздоравливало. Все, кроме Древа Жизни. Оно казалось даже более мертвым, чем сгоревшие деревья.

Разговаривали мы там немного. В основном будто чего-то ждали, хоть и не знали чего.

Как-то воскресным полднем, три месяца спустя после того дня, когда ушли ангелы, мы с Аброй вновь заглянули в коробку мистера Теннина. Уселись на крыльце и стали просматривать заметки, сравнивая их с атласом. Мы старались найти закономерность в появлениях на земле Древа Жизни, но все казалось случайным совпадением. Все эти странные деревья, что росли по всему миру, а потом погибали при загадочных обстоятельствах.

– Смотри! – воскликнула Абра, показывая в сторону церкви.

– Кот, – кивнул я, этим словом будто подведя итог всем странностям прошедшего лета.

Мы видели, как он обогнул церковь и медленно удалился в сторону вырубленного леса и реки.

– Может, и нет никакой системы, – пробормотала Абра, опять пристально вглядываясь в вырезки и атлас. – Невозможно предугадать, где оно появится вновь.

Я покачал головой.

– Но мистер Джинн знал. Знал, что оно будет здесь.

Ферма мистера Джинна оставалась загадкой. Никто не заявил на нее свои права, старика официально признали мертвым, а землю в конце концов продали с аукциона. Мы так и не выяснили, что случилось с настоящим мистером Джинном – человеком, а не ангелом, который присвоил его фамилию. Там поселились новые фермеры, почти такие же нелюдимые, как прежний хозяин. Однако они оказались весьма аккуратными, и по прошествии лет земли фермы стали безупречными. Тихими и безлюдными, но безупречными.

Мы переворошили все содержимое коробки мистера Теннина, нарисовали карты и диаграммы, длинные списки чисел, но ничего так и не добились.

Я пошел с Аброй до конца переулка. Наверное, отец где-то сжигал мусор, потому что в воздухе разливался запах дыма – аромат осени, предупреждение о зиме. Он вернул меня в тот день, когда ушли ангелы. С тех пор запах древесного дыма всегда мне об этом напоминал.

– Пойдем поздороваемся с Люси? – предложила Абра.

После пожара она стала называть мою маму по имени. Мне это казалось правильным, словно мама была одной из нас – нашим другом, шагающим рядом.

Мы отправилась на Кинкейд-роуд, а потом повернули в лес в сторону кладбища, и пока мы блуждали средь камней, Абра подняла руки, как крылья, будто пыталась взлететь.

У маминой могилы мы опустились на землю. Здесь я рассказывал Абре свои любимые истории о маме, и она не перебивала, хоть не раз слышала их прежде. На меня снова снизошел покой. Покой, который не поддавался объяснению. Мне казалось, все уладится, а что не уладится сейчас, утрясется перед Концом.

Я помнил слова мистера Теннина и изо всех сил старался в них верить.

Смерть – это только переход.

Смерть – просто смена облика.

Смерть – не конечный пункт.

Смерть – это дар.

Покрытой шрамами рукой я поднял за стебель красный лист. Ветер принес его с западных гор, где деревья стояли во всем осеннем великолепии. Внезапно прилетело облако таких же листьев – красных, желтых и оранжевых – и закружилось вокруг нас точно пламя.

Часть V

Тайна

Будь смел! Дороги роковойНам не прервут: так жребий соизволил.Данте Алигьери. Ад. Перевод Д. Мина
34

– Просто поезжай дальше, – говорю я Джерри.

Тот оборачивается и смущенно смотрит на меня.

– Но ехать больше некуда.

– Не останавливайся. Пожалуйста.

В моих устах слово «пожалуйста» звучит странно. Не припоминаю, когда последний раз его произносил. Джерри проезжает мимо проулка, ведущего к моей ферме, мимо старого кладбища, рядом с которым прежде стояла церковь. Он едет к Дороге-в-Никуда, как мы прежде ее называли. Мы минуем владения мистера Джинна, а потом машина останавливается – дальше пути нет.

– Хорошо, спасибо, – говорю я, выбираюсь из авто вместе со своей тростью и коробкой, которую мне вручил муж Абры.

– Подождать вас здесь? – окликает меня Джерри.

– Нет-нет, я справлюсь.

– Куда вы идете? Там ничего нет, ни дороги, ни тропинки – ничего.

Вдавив трость в мягкую землю, я оборачиваюсь и смотрю в открытое окно автомобиля.

– Иногда все иначе, чем кажется. Мне нужно повидаться со старым другом.

Джерри и Калеб обмениваются взглядами. Знакомыми взглядами. Должно быть, соседи решили, я окончательно выжил из ума. Но в старости есть свои плюсы: например, можно просто не обращать внимания, когда люди считают вас сумасшедшим. К тому же кто знает: вдруг это правда?

Я поворачиваюсь и ухожу в лес с тростью в одной руке и коробкой в другой.

Старая тропинка исчезла, будто ее никогда и не было. Но я знаю, куда надо идти, хоть и прошло много лет. Вокруг все заросло зеленью. Я чувствую себя старым – ведь я прожил достаточно долго, раз целый лес, что еще при моей жизни был сожжен дотла, успел возродиться. Это о чем-то говорит. Например, о том, как трудно терпеть и как тяжело ждать.

Плющ цепляется за трость, замедляя продвижение. Я отодвигаю ветки от лица и пробираюсь через паутину.

Наконец я на небольшом кладбище, где похоронена моя мать. Погост все еще окружает старая железная ограда. Она изъедена ржавчиной, напоминающей цветом осенние листья, а кое-где покосилась, словно вот-вот развалится. Ворота открыты.

Похоже, давным-давно кто-то их открыл и забыл затворить. Некоторые из надгробий попадали, как сломанные зубы, другие все еще целы и утопают в сорняках.

Могильный камень матери по-прежнему стоит. Так странно, что я давно сюда не заглядывал. Я четко помню ее похороны.

Тот день кажется таким далеким! Он больше похож на прочитанные в книге события, чем на то, что я видел своими глазами.

Я ставлю коробку поверх могилы, затем зажмуриваюсь и кладу руку на камень. Он пропитан теплом лета.

Я всегда помнил слова, сказанные священником в церкви. В детстве я повторял их множество раз, пока они не отпечатались у меня в уме.

«И показал мне ангел чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл, исходящую от престола Бога и Агнца. Среди улицы его, и по ту и по другую сторону реки, Древо Жизни, двенадцать раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой; и листья дерева – для исцеления народов».

Но пришел я сюда не для того, чтобы целый день провести у могилы матери. Нет, это не конечный пункт. Надеюсь, это правда. Я разворачиваюсь, прохожу через узкие ворота и углубляюсь в лес.

Идти все труднее, и какое-то мгновение я сомневаюсь, смогу ли пройти по камням и корням, удастся ли мне, ступая по мягкой земле, пробраться сквозь заросли. И все же я добираюсь до цели, хоть черные туфли и натерли ноги.

Я вижу его. Оно все еще здесь.

Древо Жизни.

На ощупь гладкое, как поношенная кожа, а цветом напоминает затянутое облаками небо, сизое, чуть темнее белого. Голые ветки запутались в ветвях других, живых, деревьев. Я опускаюсь на землю, кладу рядом коробку и трость, прислоняюсь спиной к стволу и закрываю глаза. Я все еще помню то изумление, когда посмотрел вверх и увидел среди ветвей Древа его блестящие, почти прозрачные плоды.

Мои ладони горят, или мне это только кажется.

Любопытно, что бы случилось, если бы я все же взял удивительный плод и посадил в рыхлой земле у могилы матери.

Тогда она все еще была бы со мной? Смогли бы мы спасти Древо? Она бы жила вечно, когда я наконец одряхлел бы и умер, оставив ее одну? Или я бы тоже вкусил от Древа, решив нашу судьбу, и мы были бы навеки обречены бродить по миру и никогда не узнать, что же находится по ту сторону бескрайнего океана.

Мои мысли перебил шум реки. Я открыл глаза и поставил на колени коробку. Я помню другую коробку – ту, что хранилась на чердаке. Я не заглядывал в нее много лет. Сейчас она лежит в гробу Абры и скоро упокоится вместе с ней в земле. И вот еще одна коробка, еще одна тайна.

Что же оставила мне Абра?

Снимаю крышку… Что ж, я не удивлен.

Сверху лежит маленький меч, все того же серого цвета неотшлифованного металла. Я осторожно касаюсь его, но он по-прежнему горячий. Попытаюсь взять – наверняка обожгусь. В ладонях опять начинается покалывание.

Я снова вижу Амарока, огонь, пожирающий лес, и ангелов, стремительно летящих по небу.

Я заглядываю в коробку: под мечом лежит книга в кожаном переплете, перевязанная ремешком. Я беру ее в руки, развязываю узел и осторожно открываю. Налетевший ветерок качает ветки деревьев и переворачивает страницы. Несколько листьев падают на землю. Знак осени посреди лета.

На обложке детскими каракулями Абры написано:

Приключения Абры Миллер:
«МОЯ МИССИЯ
ПО УНИЧТОЖЕНИЮ
ДРЕВА ЖИЗНИ»


Я вздыхаю. Столько лет прошло! Столько всего утрачено… Где же найти отвагу?

Переворачиваю страницу и почти слышу голос Абры, который читает для меня первое предложение:

«После гибели Амарока я отправилась в Новый Орлеан. Город, окруженный водой, город, полный магии. Меч привел меня туда».


Благодарности

Много лет назад худенький мальчишка, позабыв про домашние дела, сидел на крыльце фермерского дома под раскидистыми ветвями двух больших дубов, отгонял мух и впитывал любые книги, что попадали ему в руки. Самой большой мечтой паренька было когда-нибудь написать роман.

Тем мальчиком был я, а эта книга – его осуществленная мечта. Мне помогало очень много людей.

Рут Самсель, без вашей поддержки и терпения, у меня бы ничего не вышло. Спасибо.

Сара Гувер, вы – надо сказать, весьма опрометчиво – переслали мое письмо своему литературному агенту. Без легкого клика мышки этой книги бы не было. Спасибо за дружбу и веру в меня.

Келси Боуэн и вся команда Revell, меня потрясли ваша дальновидность, доброта и увлеченность. Спасибо, что прочли рукопись неизвестного автора и поверили в него.

Брайан Аллен, спасибо за все годы, когда мы за завтраком предавались беседам о писательстве и строили огромные планы.

Джереми Мартин, ваша дружба и добрые слова помогли мне преодолеть нелегкие времена, в том числе поддержали, когда от уныния я чуть было не бросил писать.

Спасибо DC за неизменную дружбу.

Множество семей тепло приняли эту книгу и теперь просят написать продолжение – это Харви, Шнайдеры, Хайнсы и многие другие. Спасибо, что полюбили мое детище.

Энди и Филип, ваша God’s Whisper Farm – просто рай. Спасибо, что позволили проводить у себя чтения и часто приветствовали мою семью.

Спасибо всем, кто внес особый вклад в первоначальное самостоятельное издание этой книги, – Тиму Лэппу, Скотту Беннету, Дэвиду Маккарти, Тамаре Перри-Лунардо и Гвин Маквей.

Я также в огромном долгу перед всеми, кто поддержал мою краудфандинговую кампанию и помог напечатать книгу. Хочу перечислить всех вас, потому что вы потрясающие:

Стив Гобл, Карл и Фан Смакер, Линн Шертлифф, Райан Хаак, Меган Диллер Глик, Дэйв Штольцфус, Меррил и Верна Смакер, Дэн и Джейми Смакер, Бренда Ли Зиглитц, Андреа Камбо-Флойд, Дайанн Юнингер, Джесси Баттрам, Тор Константино, Брайан и Эрика Аллен, Джесси и Сара Гувер, Стюарт Конкл, Кристин Найлс, Гордон Делп, Тэмми Терни, Лора Стокер, Джим и Сьюзи Огл, Бен и Шар Халворсен, Сьюзен М. Эндрюс, Динн Буллок, Мэтт и Сюзанна Сильва, Брайан и Энджи Шмидт, Ноа Мартин, Джон Мартин, Джей и Дена Риль, Дайана Траутвейн, Престон Янси, Роберт и Бетани Вудкок, Джон и Ким Сандерсон, Джейсон Бойетт, Дэвид Маккарти, Милинда Фуши, Джон Фишер, Джон Хансен, Джейсон Маккарти, Патрисия Гиббонс, Корри Гросс, Дэвид и Орфа Лонгенекер, Шон Маккарти, Джошуа Самуэльсон, Тодд Адамс, Райан и Джана Даген, Брэндон Фишер, Рич Харц, Саманта и Лорен Гуд, Джастин и Синди Смакер, Марк и Хизер Баквалтер, Роб Стеннетт, Роксанна Стоун, Джим и Шэрон Сильва, Алисия Сьерра, Тамара Лунардо, Дастин Сангри, Джилл и Брэд Кейн, Шэрон Осилски, Мэтью и Джессика Тернер, Артурс, Джоэл Корнетт, Мишель Вудман, Анна Хейнс, Арне Рэдке, Крис Дэвис, Сьюзан Погорзельски, Кевин Хостеттер, Паула Амли, Эрик Уайатт, Эван и Лаура Браунстайны, Пол и Джули Пичи, Дженис Райли, Джей Ар Форастерос, Гейб и Мишель Харви, Джей Джей Лэндис, Жанна Бефано, Чак Блэр, Патрик и Эм Джей Миллер, Сэмюэл Грей, Блейн Хоугер, Робин Преториус, Нисса Дэй, Александрия Гилберт, Сет и Эмбер Хейнс, Клэй Морган, Мэрилин Кобленц, Калеб Макнари, Эллисон ДеХарт, Дэниел Федик, Тамара Томпсон, Пол Хегги, Дуг и Шеннон Шнайдеры, Берни Смакер, Донна Коулман, Грегг и Лиз Лэндис и Эшли Смакер.



Спасибо семье Питера Переллы, вы отважно справились с огромным горем, перенесли свою утрату с молитвами и надеждой и поддерживали эту книгу с ее отчаянным заявлением, что смерть – это дар. Благодарю вас.

Спасибо моему другу, Джейсону Дэрити.

Тетя Линн, как бы мне хотелось вручить эту книгу тебе. И номер шесть оказалась девочкой, но, вероятно, ты и так это знаешь.

Мама и папа, спасибо за все книги. И за все остальное.

Спасибо моим сестрам Шарали, Анжеле и Эшле за то, что терпели меня столько лет.

Спасибо моим детям: Кейду, Люси, Абре, Сэму, Лео и Поппи. Однажды весенним вечером в Холтвуде, посреди сорокаакрового леса, за ужином вы помогли мне создать этот роман. Ваше воображение меня вдохновляет и помогает оставаться по-детски искренним.

И Мэйли. Мы и правда это сделали. Мы это сделали! Без тебя моя жизнь была бы совершенно иной. Без тебя этой книги бы не было.