– Кейт? – Каро обеспокоенно разглядывает меня. – Кейт, мне так жаль.

Я понимаю, что плачу. Судорожно всхлипываю.

– Ты в порядке? – снова спрашивает она.

Я опять прочищаю горло.

– Не совсем.

Она долго и неотрывно смотрит на меня.

– Это не твоя вина, ты же знаешь.

Я качаю головой и отворачиваюсь.

– Я ехала по меньшей мере сто километров в час, – говорю я ей. – Бен умер мгновенно, когда мы врезались в дерево. Я сломала ногу, мне разорвало селезенку, и мое лицо хлестнуло веткой, которая прошла через лобовое стекло. – Пальцы инстинктивно находят шрам, след на моей щеке.

Моя метка.

Постоянное напоминание о моей вине.

– Дерьмо, – шепчет Каро. – Он умер?

– У «Скорой помощи» ушло несколько часов на то, чтобы достать нас из машины, – продолжаю я ломающимся от всплывающих воспоминаний голосом. – Я отключилась на какое-то время, затем очнулась в машине «скорой». Нас отвезли в ту неотложку, где я работала.

Я смотрю на Каро в сумерках керосиновых ламп.

– Это был чуть ли не худший момент – увидеть лица коллег. Тогда я поняла, что Бен умер, по их лицам, по жалости и сочувствию в голосах.

Взгляд Каро не меняется.

– Ты ведь знаешь, что это не твоя вина, да? – повторяет она.

Я решительно качаю головой:

– Но это неправда, не так ли? В лучшем случае, я была неосмотрительна. Мне нужно было остановиться. В худшем… – Я останавливаюсь. Об этом лучше не думать.

Там прячется безумие.

– В худшем что? – мягко уговаривает Каро. – Кейт, расскажи мне.

Я зажмуриваю глаза. Заставляю себя озвучить мой потайной страх, преследующий меня днями и ночами. Я сделала бы что угодно, чтобы облегчить эту боль.

– Вдруг это не был несчастный случай? – шепчу я. – Что, если это сделала я? Нарочно.

– Что ты имеешь в виду? – хмурится Каро.

Я снова сглатываю, вытираю слезы.

– Иногда, когда я не могу заснуть, когда лежу без сна, я начинаю думать, вдруг я сделала это намеренно?

– Ты сделала это намеренно? – Она хмурится еще сильнее. – Навредила и себе, и Бену?

Я киваю, вспоминая эти яркие глаза в свете фар. Иногда я думаю, не вообразила ли ту лисицу сама. Была ли она там? Или я выдумала ее после аварии, чтобы снять с себя вину? Оправдать себя.

Я откашливаюсь:

– Хуже всего, я никогда не узнаю наверняка, не так ли?

Каро наклоняется вперед, боль мелькает на ее лице и тянется к моей руке.

– Кейт, послушай. – Ее пальцы сжимают мои. – Я знаю, ладно? Я абсолютно уверена, что ты никогда бы намеренно никому не навредила, как сильно бы ни разозлилась или расстроилась. Ты просто не такая.

Я недоверчиво глазею на нее. Неожиданно ребенок тихо хныкает, кривясь, и Каро отпускает меня, чтобы посмотреть на малышку. Она беззвучно плачет с минуту, прежде чем засыпает снова.

Колики, решаю я. Эта крохотная пищеварительная система начинает работать.

– Ты думала, как ее назвать? – смотрю я на Каро.

– Да.

– Скажешь мне?

– Тебе разве нужно спрашивать? – улыбается Каро. – Я назову ее Кейт.

Мои глаза округляются, и мне снова приходится сглотнуть, прежде чем могу заговорить.

– Для меня это честь. Спасибо.

– Кейт Луиза, – добавляет Каро. – Луизой зовут сестру Алекса. Я подумала назвать ее Александрой, но это показалось немного… ну… слишком.

– Кейт Луиза. Красиво.

Я разглядываю их несколько секунд, а потом встаю.

– Вам обеим нужно хорошенько отдохнуть. Если тебе нужно будет еще обезболивающее, дай знать.

– Куда ты? – нервно спрашивает Каро.

– Недалеко, – успокаиваю ее я. – Просто соберу немного снега. Растоплю для нас воды на печке. Потом найду что-нибудь поесть и посмотрю, есть ли у нас еще топливо.

Каро опускает голову на подушку.

– Я говорила серьезно, Кейт, – бормочет она. – Тебе не за что себя прощать. Ты должна это отпустить.

Я смотрю ей в глаза несколько секунд и киваю.

– Я попробую, обещаю.

Взяв один из фонариков, я выбираюсь в пробирающий до костей мороз главной палатки, здесь, наверное, минус двадцать или тридцать. Я рыскаю по кухне в поисках контейнеров для снега, но все слишком маленькое. Проверив все шкафчики, не нахожу ничего больше кастрюли.

Наверняка где-то здесь есть пластиковое ведро или миска. Я открываю дверь в ящик под раковиной, но, когда уже собираюсь закрыть ее, замечаю металлический блеск за трубой.

Сгибаясь, я свечу внутрь фонариком. Что-то серебристое отражает свет. Я запускаю туда руку и вытаскиваю предмет из укрытия, не веря своим глазам.

Ноутбук.

Дорогой, судя по виду, тонкий и изящный. Я встаю на четвереньки и еще раз освещаю внутренности ящика, ища что-нибудь еще. Я замечаю блокнот в бордовой обложке и маленький предмет в черной коробке. Запустив руку внутрь, я достаю их из-за труб, которые скрывали их из вида. Маленький предмет оказывается телефоном в откидном чехле – мобильник Алекса, понимаю я, вспоминая, как он играл на нем в гостиной.

Я стаскиваю перчатки, открываю блокнот и свечу на страницы. Мелкий аккуратный почерк на французском, записи выполнены перьевой ручкой.

Сомнений быть не может.

Я нашла блокнот Жан-Люка.

Глава 46. 9 июля, 2021 года

Дрожа, я смотрю на блокнот, пальцы уже так онемели от холода, что я едва могу его держать. Хотя я отчаянно хочу прочитать его, я не осмеливаюсь возвращаться в нагретую комнату, не желая беспокоить Каро и ребенка.

Кроме того, мне нужно сфокусироваться на этом в одиночестве, не отвлекаясь.

Поэтому я беру спальный мешок и закутываюсь в него, расположившись на одной из кроватей в основном общежитии, используя фонарик, чтобы просмотреть страницы, испещренные французскими буквами. К моему удивлению, я понимаю почти все – Жан-Люк был старомодным, в его речи нет сленга или сложных идиом.

Как и на видео, все ранние записи отражают его восторг, радость, что он снова в Антарктике.



Передовой проект! Для меня это такая честь! Я так рад снова оказаться на льду, в этой красивой нетронутой местности. Она согревает мне сердце, как ничто другое.



Я пролистываю страницы, подмечая даты каждой записи. Как и ожидалось, по мере приближения к смерти его тон меняется. Это уже другой Жан-Люк. Мрачный и серьезный. Встревоженный.



Меня всегда беспокоила смерть Н. Почему молодая девушка бродила одна в темноте? Я не могу забыть слезы, замерзшие на ее щеках, ее порванную одежду. Как это объяснить? У меня было ощущение, что в этом есть что-то большее, но мнение гостевого доктора не имеет особого значения на большой базе США.



Я читаю дальше с подступившим к горлу комом. Много описаний экспериментов. Звонков домой жене Николь, рассказы о том, как учатся дети в школе. А потом я наконец-то нахожу, что искала.



Теперь мне трудно вспомнить точные слова А., когда я сказал ему о смерти Н. Глупо с моей стороны сразу их не записать. «Такая трагедия. Особенно потому, что она была беременна». Что-то вроде этого, но я гораздо лучше помню ощущение, которое вызвали у меня эти слова, моя кожа похолодела. То шестое чувство, которое у меня бывает, когда ситуация кажется странной.

Как он об этом узнал? – спросил я себя. Как он узнал о ее беременности?

Я прочел все отчеты медицинской команды – ее срок был около восьми недель, и, по всей видимости, никто из ее друзей на базе не знал об этом. И все же, когда я спросил А. знал ли он ее в Мак-Мердо, он заявил, что только в лицо.



Слова Жан-Люка начинают плыть.

«А.».

Алекс мертв, а Арк никогда не ступал на американскую базу – он несколько раз шутил о том, что ему бы никогда не дали разрешения – этот инициал может значить только… Арне.

О Господи, это он, думаю я, задыхаясь от подступивших слез.

Все это время это был Арне.

Боль в сердце острая, как лед, и у меня уходят все силы на то, чтобы не взвыть от злости, когда я заставляю себя читать дальше. Я нахожу абзац, написанный примерно неделю спустя – всего за пару дней до судьбоносной экспедиции к расщелине.

С. и я сильно поссорились из-за тестов ДНК. Я беспокоюсь, что нас услышали, люди здесь всегда подслушивают. Она отказывается просить АСН. Говорит, что это бессмысленно, там никто не согласится запросить образцы от ребенка Н., не после того, как ее смерть списали на несчастный случай.

Я сказал ей, что не согласен, что стоит попробовать. Она назвала меня параноиком. Параноиком! Иногда эта женщина приводит меня в ярость. Такая неподатливая.

Теперь я не знаю, что делать. Может, С. права и я придаю этому слишком большое значение. Но у меня есть предчувствие насчет А., и я научился слушать свои инстинкты. Я уже встречал таких типов. Убедительных. Никогда не показывающих свою истинную натуру.

Несмотря на это, я не могу настаивать, чтобы она запросила эти тесты. Наверное, я мог бы сам спросить АСН, объяснить мои причины, но рано или поздно об этом узнает С., а она уже создает проблемы из-за наших личных отношений. Я не могу рисковать еще больше. Мне нужно дождаться возвращения из экспедиции, потом попробовать убедить ее снова.

Mon dieu, quel gâchis.



Мой Бог, какой бардак, перевожу я мысленно, пролистывая последние несколько страниц. Ничего примечательного, только еще больше раздумий о его отношениях с женой. Личные размышления, которые я пропускаю, чувствуя неловкость, как будто вмешиваюсь не в свое дело.

Натягивая перчатки, я сижу, теперь дрожа сильнее, пытаясь все это осознать.

Значит, у Арне были отношения с «Н.» – Наоми Перез. Тот ребенок, должно быть, его. Но зачем убивать ее? Я вспоминаю, с какой теплотой он рассказывал о ребенке своей бывшей – ее вроде бы звали Маргарет. Мне казалось, что ему нравятся дети, или он просто делал вид передо мной.

Опять же, с чего мне верить его словам? Убедительный – вот как его описал Жан-Люк. Никогда не показывающий свою истинную натуру.

Это правда. Арне очень убедительный, очень благовидный. Я полностью повелась, даже увлеклась им. Все повелись, напоминаю я себе, вспоминая реакцию Сони, когда я разговаривала с ней в клинике. Как Каро тоже встала на его защиту, когда я рассказала ей, где нашла браслет Алекса.

Я смотрю на блокнот в моих руках, на ноутбук и телефон возле меня. Что мне с ними делать? В конце концов, это ценные улики, доказательства того, что смерть Жан-Люка не была случайной.

И гибель Алекса.

Я представляю, как Арне вломился в клинику, взял те снотворные таблетки, и вспоминаю комментарий Дрю, когда я прибыла на базу, о том, что Сандрин потеряла ключи. Арне, должно быть, украл их из ее офиса – все-таки я сделала то же самое за ее спиной.

С теми ключами Арне мог получить доступ к любой части станции. Он мог взять в клинике что угодно, открыть медицинские файлы и удалить видео Жан-Люка и Алекса. Он, наверное, учуял, что я копаюсь в том, что случилось с моим предшественником; в конце концов, достаточно людей слышали мой спор с Алексом тогда в гостиной.

Одного из лучших людей, которых я знал, убили, и вместо того, чтобы помочь узнать, кто это сделал, ты хочешь напичкать меня антидепрессантами!



Слова Алекса отдаются в голове, раздавливая меня чувством вины. Он всегда был прав. Если бы я ему поверила, начала действовать раньше, может, он и Сандрин были бы до сих пор живы.

За виной меня охватывает нарастающая злость от предательства Арне. От моей собственной глупости. Я ему поверила. Думала, что небезразлична ему.

Что он, возможно, влюбился в меня.

Но все это было притворством. Меня обыграли, обманули. Арне воспользовался моей наивностью, потребностью быть любимой, необходимостью искать поддержки после случившегося с Беном.

Какой дурой я была.

В тот момент я слышу звук, донесшийся снаружи. Звук приближающегося снегохода.

Соня. Слава Богу.

Я поглядываю на маленькую коллекцию предметов на кровати, думая, стоит ли мне показать их ей. Но какое-то шестое чувство, как у Жан-Люка, предупреждает меня об осторожности. Я быстро встаю и поднимаю матрас, пряча их под ним. Потом направляюсь к выходу, когда жужжание мотора нарастает и, наконец, останавливается.

Я маячу у двери, ожидая увидеть Соню, уже охваченная облегчением, что есть кто-то, кто поможет мне позаботиться о Каро. Кому я могу довериться, обсудить, что делать дальше.

Но когда дверь открывается, на пороге стоит не моя подруга.

Арне приехал один.

Глава 47. 9 июля, 2021 года

– Кейт. – Арне делает несколько шагов в мою сторону, часто дыша. – Слава Богу. Я увидел брошенный снегоход и решил, что вы не добрались.

Я стою как вкопанная. Силюсь сказать что-то, но слова застревают в горле, как будто замороженные порывом холодного воздуха, ворвавшегося вслед за ним.

– Кейт? – он снимает лыжные очки, хмурясь. – Все в порядке? С Каро и ребенком все хорошо? Я так переживал за вас.

Я таращусь на него.

Убедительный. Да, это подходящее слово.

Несмотря на все, что я знаю о его поступках, на что он способен, я все еще чувствую притяжение к нему. Часть меня отчаянно хочет верить в эту роль, которую он играет, желает обмануться, притвориться, что все так, как он говорит. Было бы так легко повестись на это, сдаться и плыть по течению.

Потом я вспоминаю о Каро и ее крохотной дочери – больше всего мне нужно обезопасить их.

– Я хотела собрать снег на растопку, – я заставляю себя говорить обыденным тоном. – Каро нужно попить. Поможешь?

Арне смотрит на меня с непроницаемым выражением, как будто пытается что-то понять.

– Кейт, на базе все вверх дном. Мы…

– Расскажешь снаружи. Они обе спят.

Я возвращаюсь на кухню за кастрюлей. Оглядываясь и убеждаясь, что Арне не видит, я быстро открываю ящик с приборами, выбираю самый большой нож и засовываю его в карман пуховика.

– Господи, как здесь холодно, – жалуется Арне, когда я возвращаюсь к нему. – Где Каро и ребенок?

– В одной из дальних комнат.

Я пробираюсь к двери, но он хватает меня за руку.

– Послушай, нам надо поговорить…

– Давай сделаем это снаружи. Я не хочу разбудить их.

Арне отпускает меня, следуя за мной в ночь. Я шагаю подальше от лагеря так быстро, как могу, в одной руке сжимая кастрюлю, в другой фонарик. Мне нужно увести его подальше от Каро и ребенка.

«И что дальше?», – спрашиваю я себя, стуча зубами в невыносимом холоде. Что именно ты собираешься делать, Кейт?

Пырнуть его ножом?

Я вспоминаю, как Арне ударил Люка в гостиной, как он ловко и решительно пересилил его. В любом случае, как мой кухонный нож выстоит против его пистолета?

Я стискиваю зубы и иду дальше.

– Эй, – зовет меня Арне, – зачем так далеко? Здесь снег такой же, как везде.

Я останавливаюсь. Оглядываюсь. Мы примерно в пятидесяти метрах от лагеря. Я оборачиваюсь к нему, тянусь в карман за ножом.

– Я знаю, что ты сделал с Наоми Перез, – ровно говорю я. – И что ты убил Жан-Люка и Алекса. И Сандрин.

Я свечу фонариком ему в лицо, вглядываясь в его реакцию. Арне выглядит абсолютно потрясенным. Несколько мгновений он молчит, пока до него доходят мои слова.

– Ты о чем, Кейт? – Он делает шаг вперед, потом останавливается, заметив у меня в руках нож.

– Ты шутишь. – Он сморит на него с ужасом. – Кейт, скажи мне, что это несерьезно. Ты не можешь думать, что я бы сделал что-то подобное.

Я разглядываю его растерянное лицо. Оно такое убедительное, что я почти верю ему. Почти роняю нож на снег и иду к нему.

– Послушай, Кейт. – Арне приближается ко мне, а я пячусь назад, сохраняя расстояние между нами. – Я могу это доказать, – говорит он поспешно, – я могу доказать, что я никак не связан со смертью той женщины. Я написал Кристин перед тем, как отключилось электричество, и она прислала…

– Прекрати лгать! – кричу я, махая ножом в попытке отогнать его. – В этом нет смысла. Я не верю ни единому твоему слову.

Арне хмурится, изображая растерянность. Он внезапно бросается вперед, выбивая у меня нож.

– Кейт, черт возьми! – кричит он, хватая меня за руку. – Ты должна…

Громкий хлопок разносится в темноте.

Я стою в недоумении, смотря Арне в глаза в то короткое мгновение, прежде чем он падает передо мной. Я инстинктивно роняю фонарик и пытаюсь поймать его, но он слишком тяжелый. Он грузно валится на лед.

Я смотрю на него, замерев от шока и удивления.

Что, на хрен, только что произошло?

Кто-то выстрелил в него, понимаю я с кружащейся от непонимания головой.

Это был звук выстрела.

Арне лежит в снегу лицом вниз. Я падаю на колени возле него, панически скуля, пытаясь развернуть его на спину, но я не могу нормально схватиться в своих толстых перчатках. Я снимаю их и пробую снова.

Позади меня хрустит лед, кто-то приближается. Я поворачиваюсь, светя фонариком в необъятную ночь. Я вижу силуэт, направляющийся ко мне, его лицо закрыто высоким воротником пуховика и широкими лыжными очками, а волосы скрыты под большой меховой шапкой.

Я знаю, что это мужчина по его росту и движениям.

В руке он держит маленький черный пистолет.

– Ты в порядке, Кейт? – заботливо спрашивает Дрю.

– Да… – Я поворачиваюсь к Арне. Снимая перчатку, я щупаю внутри его воротника в поисках пульса. Чувствую слабое биение его сердца.

Он еще жив.

– Быстрее, – говорю я. – Нам нужно отнести его внутрь.

Дрю не двигается. Просто стоит, глядя на нас.

– Помоги мне, – тороплю я, – или он истечет кровью. – Я хмурюсь, но он лишь качает головой.

– Он собирался тебя убить, Кейт, как всех остальных.

– Это неважно, – настаиваю я. – Я помогу ему, а потом мы можем запереть его, чтобы он не мог никому навредить. Мы предоставим полиции разбираться с ним. Мы не можем просто оставить его умирать. – Снег у его виска уже окрашивается кровью, пуля, должно быть, попала в голову.

Но Дрю все еще не двигается.

– Дрю, – отчаянно поторапливаю я, – ради всего святого, помоги…

– Заткнись, – огрызается он. – Мне надо подумать.

Я растерянно хмурюсь. Здесь что-то не так. Он только что подстрелил человека и все же ведет себя так, словно… в этом нет ничего такого.

И откуда у него пистолет? Он нашел его на станции?

Или он все это время знал, где он спрятан?

Земля подо мной кренится и кружится, и внезапно я снова выхожу из самолета после долгого пути в Антарктику. Мужчина, протягивающий мне руку в приветствии.

– Эндрю, – говорит он. – Но все зовут меня Дрю.

Эндрю.

«А»[27].

– Ты, – запинаюсь я, дрожа от шока и неожиданной, твердой уверенности, что я права.

– Я что? – спрашивает он.

– Ты был на Мак-Мердо, не так ли? Когда та девушка погибла. Наоми Перез.

Дрю склоняет голову набок. Хотя я не вижу его глаз, я знаю, что его внимание сконцентрировано на мне.

– Это что еще за вопрос?

В его тоне теперь появилась жесткость, его поведение изменилось, хоть я и не могу точно сказать как. Словно он сбросил маску.

Убедительный. Никогда не показывает свою истинную натуру.

Слова моего предшественника звенят у меня в голове, когда я поднимаюсь на ноги и заговариваю:

– Ты убил Наоми, да? И Жан-Люка, когда он начал что-то подозревать. И Алекса с Сандрин.

Я жду возмущенной реакции, шокированного отрицания. Но ничего не происходит. Мы стоим во тьме, в почти полнейшей тишине, только с тихим звуком пара от нашего дыхания, замерзающего в маленькие ледяные кристаллы, ударяющиеся о лед.

Вечность проходит, прежде чем он говорит:

– Я хотел бы, чтобы ты этого не говорила, Кейт. Правда.

Дрю хватает меня за руку, поглядывая на тело Арне.

– Забудь о нем, – говорит он. – Он того не стоит.

Я вырываюсь, внезапно охваченная яростью. Забыв об опасности.

– Почему? – выплевываю я ему в лицо. – Почему ты это сделал? Почему ты все это сделал?

Дрю не отвечает. В конце концов что он может сказать? Все притворство между нами рассеялось. Его действиям нет рационального объяснения. Ответ лежит глубоко в его душе – наверное, такой же непонятный ему, как и мне.

– Давай пройдемся. – Дрю снова хватает меня за руку и тащит меня за собой. Я пытаюсь сопротивляться, но это невозможно – он намного больше и сильнее меня.

– Что ты собираешься делать? – спрашиваю я. – Как ты это все объяснишь?

– О, очень просто, – отвечает он, звуча ужасающе безразлично. – Я здесь наткнулся на Арне, – указывает он на тело позади нас, уже укрытое тонким слоем снега, – который собирался на тебя напасть. Я смог отобрать у него пистолет, но случайно подстрелил его в борьбе. Как по мне, звучит убедительно.

Убедительно. Я с отвращением смотрю на него.

– Так это ты подкинул браслет в гараж? Чтобы перевести стрелки на Арне?

Дрю молча улыбается.

– А как насчет меня? – тихо спрашиваю я, собираясь с силами перед его ответом. – Что ты собираешься сказать всем обо мне?

Он останавливается и поворачивается.

– Ты убежала в панике, уронила фонарик и потерялась в темноте. Я везде тебя искал, но нашел слишком поздно. Твое маленькое тело лежало в снегу, может, в позе зародыша, в отчаянной попытке согреться. Бедная испуганная Кейт.

Я поднимаю свободную руку и срываю его лыжные очки. Я хочу видеть его. И хочу дать ему понять, что я вижу, какой он на самом деле.

– Это ты забрал мой фонарик, да? Когда я наблюдала за авророй.

Дрю хмыкает, тянется за своими очками, проверяя, что они не сломаны.

– Ты меня взбесила, Кейт, играя со мной. И я подумал, почему бы тебя не проучить?

– Например, украв таблетки из моей комнаты.

Дрю снова ухмыляется, но не утруждается это подтвердить.

– И это ты вломился в клинику. Украл таблетки и удалил видеодневники Жан-Люка.

Он хлюпает носом, надевая очки обратно.

– Неосторожно с моей стороны было не подумать о них раньше.

– Неосторожно также не запереть за собой дверь клиники, когда уходил. – Эта мысль странно успокаивает. Он не такой умный, каким себя считает. Даже если Дрю каким-то чудом вывернется из случившегося здесь, рано или поздно он оступится и выдаст себя.

Снова хватая меня за руку, Дрю тащит меня за собой глубже в ночь. Я представляю, как он стаскивает мою одежду, удерживает меня, пока холод не проникнет в каждую часть моего тела.

Как он сделал с Наоми и Алексом.

И я осознаю, что мне все равно. Я слишком устала. Слишком потрясена бесполезностью всего этого. Тем, что не увидела очевидное у себя под носом, пока не стало слишком поздно.

– Пообещай мне кое-что, – говорю я, спотыкаясь на снегу. – Ты не тронешь Каро, да? И ее ребенка?

Его пальцы сильнее впиваются в мое предплечье.

– Я бы никогда не навредил ребенку, – возмущается он, поворачиваясь ко мне и направляя свет мне в глаза. – Она не сказала тебе?

Я моргаю, наполовину ослепнув.

– Кто? Каро? – запинаюсь я. – Я не понимаю.

– Она не дочь Алекса, – шипит он. – Эта маленькая девочка моя.

– Твоя? – недоверчиво повторяю я.

Потом вспоминаю сомнения Каро, когда я спросила ее об отце. Я не настаивала на объяснении, все-таки это ее личное дело. Когда она сказала мне позже, что ребенок от Алекса, я и не подумала ее расспрашивать.

– И Каро никогда не упоминала о нашей интрижке? – фыркает Дрю. – До того, как она втюрилась в этого ирландского придурка?

Я слышу ненависть в его голосе. Может, он втайне в нее влюблен? Поэтому он убил Алекса? Была ли ревность мотивом Дрю?

– А что насчет Наоми? – спрашиваю я, надеясь отвлечь Дрю от того, что он собирается сделать. По крайней мере, выиграю немного времени. – Зачем ты ее убил, если не потому, что она была беременна?

Он останавливается. Отпускает меня.

– Наоми была сукой. Кричала и угрожала подать на меня в суд ради алиментов. Я не верил в ее беременность. Я думал, она просто издевается надо мной.

– Зачем тогда ты упомянул это при Жан-Люке? Хотел узнать, правда ли это?

– Да. Сейчас это кажется глупым, но мне нужно было знать. Я чувствовал себя дерьмово, знаешь ли. Не из-за Наоми, но из-за моего ребенка. Я не желаю зла невинным детям.

Я вздрагиваю, гадая, какие ужасы скрываются в его прошлом – наверное, достаточно, чтобы заполнить целый учебник по психиатрии. Хоть генетика играет важную роль в психопатии, требуется по-настоящему хреновое детство, чтобы превратить человека в хладнокровного убийцу.

И я принимаю решение. Я не скажу ему, что он не отец ребенка Каро. Я знаю группу крови каждого на базе на память, на случай, если нужно будет сделать переливание с совместимыми донорами. У Каро четвертая группа крови, а у ребенка первая – я протестировала ее незадолго до рождения, используя один из наборов в клинике. Биологически невозможно что Дрю, со второй группой крови, является отцом маленькой Кейт.

Но если его вера в это защитит Каро и ребенка, я не собираюсь поправлять Дрю.

– Ну, я думаю, здесь сойдет. – Он обводит пространство вокруг фонариком. Луч скользит по пустынному льду, прорезая окружающую черноту на несколько секунд. Я больше не думаю о монстрах, скрывающихся в темноте, готовящихся напасть.

Возле меня настоящий живой монстр, одержимый своими демонами, и они намного страшнее чего-либо другого.

– Есть два варианта развития событий, – говорит мне Дрю. – Либо ты сопротивляешься, Кейт, и делаешь себе только хуже. Или просто сдаешься. Так быстрее умрешь более умиротворенно.

Он прав. Поэтому я не сопротивляюсь, когда он снимает мою шапку, перчатки и куртку. Не борюсь, когда он толкает меня на снег и срывает с меня пуховые штаны.

Он раздевает меня почти догола, потом наклоняется надо мной.

– Это твоя вина, – говорит он рассерженно. – Ты могла бы этого избежать, Кейт, могла бы держать голову опущенной и не совать нос в мои дела.

– Иди на хрен, Дрю, – выдыхаю я. Челюсть уже свело, и мне тяжело дышать, потому что тело реагирует на убийственный холод. Я жду, что он ударит меня, возможно, пнет, но он слишком умен, чтобы оставлять следы – не в этот раз. Может, Алекса нужно было связывать, но Дрю знает, что я не смогу противостоять его силе.

– Не нужно бояться, – шепчет он мне на ухо, наклонившись. – Я буду рядом, чтобы ты не была одна. Лучше не сопротивляться и не суетиться, говорят, ты будто засыпаешь.

Хрена с два, думаю я, вспоминая посмертную гримасу на лице Алекса. Неожиданно на меня накатывает паника, тоска и сожаление, но я заставляю себя не вскрикивать, не просить и не умолять, когда Дрю выключает фонарик, погружая нас во тьму.

Всего на минуту облака расходятся, и я вижу бесчисленные звезды, отражающиеся в замерзающем паре моего дыхания, растворяющиеся в золотистом ореоле. Где-то невероятно далеко метеор пронизывает небо, стремясь к Земле.

Спасибо, говорю я Богу, в которого не верю. Радуясь частью себя, что последнее, увиденное мной, так прекрасно.

Когда тучи возвращаются, я зажмуриваюсь, чувствуя, как заледеневшие слезы запечатывают глаза. Теперь меня охватывает скорбь – не только за себя, но и за Алекса, Жан-Люка и Сандрин.

Но больше всего за Арне.

Он пришел помочь мне. Спасти меня. И он умер, веря, что я его ненавижу, боюсь. Что считаю его чудовищем.

Мне жаль, Арне. Мне очень, очень жаль.

Я посылаю молитву в темноту вместе с тремя словами, которые не успела ему сказать.

Которые, я думала, больше никому никогда не скажу.

Тело инстинктивно сворачивается калачиком в попытке согреться. Но я уже так сильно дрожу, что едва могу дышать, больше не чувствую рук и ног, потому что капилляры в коже сжались, а сердце направляет кровь к жизненно важным органам в попытке сохранить мне жизнь. Холод настолько глубокий, пронизывающий, обволакивающий, что похож на огонь. Я снова вспоминаю случаи, когда люди, умирающие от обморожения, раздевались, чувствуя невыносимый жар.

Фейерверки начинают заполнять умирающий мозг, моя собственная внутренняя аврора. За ними собирается тьма, подкрадывающаяся ко мне сантиметр за сантиметром. В ней неизбежно моя лиса. Она подходит, залезает на грудь и таращится своими дикими, прекрасными глазами.

– Кейт, – зовет она, будто совсем близко голосом одновременно близким и далеким.

Лисица.

Моя маленькая коричневая лисица.

– Кейт. – Она наклоняется и тычется в мою щеку мордочкой. – Очнись.

Я чувствую ее теплое животное дыхание на коже, ее влажный нос, сметающий ледяные кристаллы с моих волос, щек, век.

– Ради Бога, Кейт, открой свои гребаные глаза и посмотри на меня!

Лисица мгновенно исчезает в ночи. Я ощущаю невесомость, когда меня поднимают и резко трясут.

Я собираю все оставшиеся силы и разлепляю замерзшие веки. Моргаю в ярком свете, направленном мне в лицо.

– Дерьмо, – Каро громко всхлипывает. – Посмотри, что он с тобой сделал?

Она исчезает на мгновение, возвращаясь с моими вещами. Быстро неуклюже натягивает пуховик на мои негнущиеся руки. Положив меня обратно на лед, надевает штаны на мои трясущиеся ноги.

– Каро? – спрашиваю я, едва выговаривая слова, формулируя мысли. Где я? Как я сюда попала?

Потом я вспоминаю.

– Дрю, – отчаянно хриплю я. – Каро, Дрю…

– Я знаю. – Кряхтя от усилий, она поднимает меня в сидячее положение. – Я слышала все, что этот ублюдок тебе сказал. – Она давится еще одним всхлипом. – Мне жаль, что я не смогла помочь тебе раньше, но нужно было двигаться медленно, чтобы животное вроде него не услышало моего приближения.

Она поворачивает фонарик, и я вглядываюсь в его узкий луч. Замечаю разводной ключ, валяющийся в нескольких метрах от нас. Еще дальше распластавшееся ничком тело Дрю. Как раз когда я начинаю думать, что он мертв, его нога дергается, это сопровождается наполовину приглушенным снегом стоном.

– Одну секунду. – Каро прислоняет фонарик к ледяному хребту, встает на ноги, сжимая живот от боли. Я наблюдаю, трясясь от холода и адреналина, как она возвращается к Дрю. Она достает несколько толстых пластиковых кабельных стяжек из кармана пуховика, вроде тех, что я миллион раз видела на расшатанных трубах или кабелях в «Бета». Она умело перевязывает его лодыжки и руки, будто сковывает быка, морщась от движений.

У нее было достаточно практики, думаю я, вспоминая ее детство на скотном ранчо в Новой Зеландии.

А потом вспоминаю кое-что еще.

Намного более важное. И неотложное.

– Арне! – хрипло выкрикиваю я Каро, охваченная всепоглощающей паникой. – Нам надо найти Арне.

Глава 48. 14 июля, 2021 года

– Все готово? – спрашивает Люк, вваливаясь в клинику в уличном обмундировании.