Лив Константин

Последняя миссис Пэрриш

LIV CONSTANTINE

THE LAST MRS. P A R R I S H



Перевод с английского языка Н. А. Сосновской



© Harper Collins Publishers, 2017

© Сосновская Н. А., перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление.

ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2018

Часть первая

Эмбер

Глава первая

Эмбер Паттерсон жутко надоело быть невидимкой. Она приходила в этот спортзал каждый день уже три месяца подряд, и все три месяца она наблюдала за этими бездельницами, занимавшимися тем единственным, что им не было безразлично. Они были настолько заняты самими собой, что она была готова последний доллар поставить на то, что ни одна из них не узнает ее на улице, хотя каждый божий день она находилась всего-то в пяти футах от них. Она для них была вещью – не имеющей значения, не стоящей внимания. Но ей было все равно. Плевать она хотела на всех них. Была одна причина, одна-единственная, из-за которой она таскалась сюда каждый день, к этому тренажеру, ровно в восемь утра.

Она была по горло сыта этим однообразием – день за днем она тут семь потов теряла и все ждала момента, чтобы сделать ход. Краешком глаза она заметила, как на степпере рядом с ней появились кроссовки Nike «Gold Signature». Эмбер расправила плечи и сделала вид, будто бы с интересом читает журнал, предусмотрительно положенный на пульт тренажера. Она повернула голову и стеснительно улыбнулась стройной блондинке. В ответ она получила вежливый кивок. Эмбер протянула руку к бутылке с водой, нарочно сдвинула ногу к краю педали, пошатнулась и сбила журнал на пол. Он упал рядом с тренажером ее соседки.

– О господи. Простите, – пробормотала она, покраснев.

Но она не успела сойти с дорожки. Женщина остановила свой степпер, наклонилась и подобрала с пола журнал. Эмбер не сводила с нее глаз. Та нахмурилась.

– Вы читаете этот журнал? – спросила женщина, протянув Эмбер журнал.

– Да, это журнал фонда помощи больным кистозным фиброзом. Он выходит два раза в год. Вам он знаком?

– Да, знаком. А вы медик?

Эмбер потупилась и тут же вернулась взглядом к женщине.

– Нет. У моей младшей сестры был кистозный фиброз.

Она добилась того, что ее слова повисли в воздухе между ней и блондинкой.

– Простите. Невежливо вышло. Это не мое дело, – сказала женщина и вернулась на свой степпер.

Эмбер покачала головой.

– Не извиняйтесь, все нормально. А у вас есть знакомые с кистозным фиброзом?

Женщина вернулась взглядом к Эмбер. В ее глазах была боль.

– Моя сестра. Я потеряла ее двадцать лет назад.

– Мне очень жаль. Сколько ей было лет?

– Всего шестнадцать. Она была на два года младше меня.

– А Шарлин только исполнилось четырнадцать.

Эмбер замедлила шаги и утерла глаза тыльной стороной ладони. Потребовалось призвать на помощь все актерское мастерство, на которое она только была способна, чтобы заплакать о сестре, которой у нее сроду не было. Три ее сестрицы были живы и здоровы, хотя она с ними уже два года не разговаривала.

Степпер ее соседки остановился.

– Все хорошо? – спросила блондинка.

Эмбер шмыгнула носом и пожала плечами.

– До сих пор тяжело, хотя столько лет прошло.

Блондинка надолго задержала на ней взгляд. Она словно бы пыталась принять решение. Немного погодя она протянула руку.

– Меня зовут Дафна Пэрриш. Может быть, нам уйти отсюда и хорошенько поболтать за чашечкой кофе? Что скажете?

– Вы уверены? Я не хочу мешать вашей тренировке.

Дафна кивнула.

– Да, мне очень бы хотелось с вами поговорить.

Эмбер одарила ее благодарной (как ей хотелось верить) улыбкой и сошла с тренажера.

– Звучит грандиозно. – Пожав руку Дафны, она представилась: – Эмбер Паттерсон. Рада познакомиться.

* * *

Вечером Эмбер лежала в пенной ванне, потягивая мерло и глядя на фотографию в журнале «Entrepreneur». Улыбнувшись, она отложила журнал, закрыла глаза и положила голову на край ванны. Она была очень довольна тем, как прекрасно прошел день. Она не рассчитывала, что все произойдет так быстро, но Дафна облегчила ей задачу. После непринужденной болтовни за чашкой кофе они перешли к тому главному что интересовало Эмбер.

– Этого не поймет тот, кто не страдал кистозным фиброзом, – проговорила Дафна, сверкая голубыми глазами. – Джулия никогда не была для меня обузой, но в старших классах подружки вечно уговаривали меня от нее отказаться, чтобы она за нами не таскалась. Они не понимали, что я никогда не знала, когда ее увезут в больницу, и если увезут, выпишут ли вообще. Каждое мгновение было драгоценно.

Эмбер склонилась к столику и всеми силами изобразила искренний интерес. При этом она подсчитывала точную стоимость бриллиантов в сережках Дафны, в теннисном браслете и кольце, сверкавшем на пальце ее загорелой и невероятно ухоженной руки. Эта дамочка носила на своей фигурке четвертого размера не меньше четырех тысяч долларов, но при этом жаловалась на несчастное детство. Эмбер с трудом справилась с желанием зевнуть и сдержанно улыбнулась Дафне.

– Понимаю. Порой я пропускала школу и оставалась дома с сестренкой, чтобы мама могла пойти на работу. Работу она чуть было не потеряла из-за того, что слишком часто приходилось брать больничный, а мы меньше всего хотели потерять медицинскую страховку.

– О, это ужасно, – покачала головой Дафна. – Это еще одна причина, почему для меня так важен фонд. Мы оказываем финансовую поддержку семьям, которые не могут позволить себе необходимое лечение и уход за родственниками. Сколько себя помню, это было важнейшей частью деятельности «Улыбки Джулии».

Эмбер разыграла изумление.

– Так «Улыбка Джулии» – это ваш фонд? Это та самая Джулия? Я знаю все об «Улыбке Джулии»! Я много лет читаю обо всем, что вы делаете. Я вами восторгаюсь.

Дафна кивнула.

– Я организовала фонд сразу, как только закончила школу. На самом деле первым спонсором стал мой муж. – Она улыбнулась – пожалуй, немного смущенно. – Вот так мы познакомились.

– Насколько мне известно, вы в данный момент готовитесь к большому сбору средств.

– Да, именно так. До этого еще несколько месяцев, но дел полно. Ну вот, например… ладно, это не так важно.

– Нет, расскажите, мне интересно, – настойчиво попросила Эмбер.

– Ну… я как раз о том подумала – может быть, вы захотели бы помочь. Хорошо было бы сотрудничать с человеком, который понимает…

– Я с радостью помогла бы всем, чем только могу, – прервала Дафну Эмбер. – Зарабатываю я маловато, но временем пожертвовать могу. То, чем вы занимаетесь, невероятно важно. Стоит только представить, каково это в сравнении с тем…

Она прикусила губу и сдержала слезы.

Дафна улыбнулась.

– Прекрасно. – Она вытащила из сумочки визитную карточку с ее именем и адресом. – Вот, держите. Комитет встречается у меня дома, утром в четверг, в десять часов. Сможете?

Эмбер расплылась в улыбке. Она изо всех старалась делать вид, будто не думает ни о чем, кроме кистозного фиброза.

– Ни за что не пропущу!

Глава вторая

Ритмичное покачивание субботнего поезда из Бишопс-Арбора до Нью-Йорка убаюкало Эмбер. Она погрузилась в блаженные раздумья, невероятно далекие от жесткой дисциплины ее рабочей недели. Она сидела у окна, откинувшись на спинку кресла и лишь время от времени открывая глаза, чтобы полюбоваться пейзажем. Она вспоминала о том, как впервые поехала на поезде – ей тогда было семь лет. Июль в штате Миссури – самый жаркий и душный месяц лета, а кондиционер в вагоне работал кое-как. Эмбер без труда представила себе свою мать, сидевшую напротив нее в черном платье с длинными рукавами – строгую, неулыбчивую. Прямая спина, чопорно сдвинутые колени. Ее светло-каштановые волосы были, по обыкновению, стяпгуты в пучок, однако сегодня она надела сережки – маленькие жемчужные «гвоздики», которые она берегла для особых случаев. Эмбер так поняла, что похороны матери ее матери – это особый случай.

Когда они сошли с поезда на обшарпанном вокзале Уорренсбурга, оказалось, что воздух снаружи еще более сжатый и душный, чем был в поезде. Их ожидал дядя Фрэнк, брат матери Эмбер. Они кое-как устроились в кабине его видавшего виды грузовичка-пикапа. Ярче всего Эмбер запомнился запах – смесь пота, грязи и сырости, а еще – потрескавшийся кожзаменитель на сиденье. Краешки каждой трещинки впивались в ее кожу. Они проезжали мимо бесконечных полей кукурузы и маленьких фермерских хозяйств с унылого вида деревянными домами и дворами, заполненными ржавой сельскохозяйственной техникой, старыми машинами, стоящими на блоках шлакобетона, шинами без ободьев и разбитыми металлическими корзинами. Это выглядело еще более угнетающе, чем те места, где жили они, и Эмбер пожалела, что ее не оставили дома, с сестрами. Мать сказала, что они еще слишком маленькие, чтобы брать их на похороны, а Эмбер достаточно взрослая для того, чтобы выказать подобающее уважение. Почти всю эту жуткую неделю она старательно стерла из памяти, но одного забыть не могла – отвратительной нищеты и разрухи, окружавшей ее – скучную гостиную в доме деда, где все вокруг было коричневым и грязно-желтым, жесткую бороду деда, восседавшего в кресле-качалке со слишком пухлой обивкой. Дед был в ношеной фуфайке и грязных штанах цвета хаки. Здесь Эмбер воочию увидела, откуда у ее матери такой безрадостный характер и такое бедное воображение. Именно тогда, в нежном возрасте, у Эмбер родились мечты о чем-то ином, лучшем.

Эмбер открыла глаза, когда сидевший напротив нее мужчина встал и случайно задел ее краем портфеля, и поняла, что поезд прибыл на Центральный вокзал Нью-Йорка. Она торопливо взяла сумочку и пиджак и влилась в плотный поток выходящих из поезда пассажиров. Ее никогда не утомляло расстояние от платформы до великолепного главного зала. Какой это был разительный контраст с давней унылой станцией[1]. Эмбер неторопливо шла мимо сверкающих витрин вокзальных магазинов, служивших прекрасной прелюдией к красотам и звукам города, ожидавшего снаружи. Выйдя из здания вокзала, Эмбер прошла несколько кварталов по Сорок второй улице до Пятой авеню. Это ежемесячное паломничество стало таким привычным, что она могла бы проделать свой путь с завязанными глазами.

Первой остановкой для нее всегда был главный читальный зал публичной библиотеки Нью-Йорка. Она садилась за один из длинных читальных столов. Солнце проникало в большие высокие окна, и Эмбер упивалась красотой росписи на потолке зала. Сегодня ее особенно радовали корешки книг, стеллажи с которыми возвышались вдоль стен. Они напоминали ей о том, что к ее услугам – все знания мира. Здесь она могла сидеть и читать, и узнавать обо всем, что поможет ей отточить планы. Двадцать минут она просидела тихо и неподвижно, мысленно готовясь к тому, чтобы вернуться на улицу. А когда вернулась, пошла по Пятой авеню.

Она медленно, но целеустремленно шла мимо роскошных магазинов – мимо «Версаче», «Фенди», «Армани», «Луи Вуиттон», «Хэрри Уинстон», «Тиффани», «Гуччи», «Прада» и «Картье». Они сменяли друг друга – самые престижные и дорогие бутики. Эмбер побывала в каждом из них, она вдыхала ароматы кожи тончайшей выделки и экзотических духов. Она втирала в кожу бархатистые бальзамы и дорогущие кремы, упакованные в красивые дразнящие тестеры.

Она продолжала свой путь. Миновала «Диор» и «Шанель» и остановилась, чтобы полюбоваться прекрасным черно-серебристым платьем на стройной фигурке манекена в витрине. Она смотрела на платье и воображала себя в нем – с высокой прической, идеальным макияжем, входящую под руку с мужем в бальный зал и вызывающую зависть у всех женщин, мимо которых они проходят. Эмбер шла дальше на север, пока не поравнялась с магазином «Бергдорф Гудман» и вечным отелем «Плаза». У нее возникло искушение подняться по устланной красным ковром лестнице в главный вестибюль, но было уже значительно больше девяти утра, и ей хотелось поесть. Она взяла из дома кое-что, чтобы перекусить, поскольку не могла себе позволить потратить деньги и на поход в музей, и на ланч на Манхэттене. Эмбер пересекла Пятидесятую улицу, вошла в Центральный парк, села на скамейку лицом к оживленной улице и вытащила из сумочки контейнер с маленьким яблоком и пакетиком изюма и орешков. Она медленно жевала, поглядывая на торопливо проходящих мимо людей, и, наверное, в сотый раз думала о том, как это прекрасно – то, что она избежала унылого прозябания своих родителей. Мать никогда не понимала стремлений Эмбер. Говорила, что Эмбер хочет прыгнуть выше себя и что такие мысли только доведут ее до беды. А потом Эмбер показала себя – все бросила. Ну, может быть, не совсем так, как собиралась.

Она доела свой ланч и прошла через парк к Метрополитен-музею. Там она собиралась провести вторую половину дня, чтобы потом сесть на вечерний поезд и вернуться в Коннектикут. За последние два года она исследовала каждый дюйм «Мета». Разглядывала картины, посещала лекции, смотрела фильмы о произведениях искусства и их создателях. Поначалу отсутствие знаний угнетало ее, но она шла вперед со свойственной ей методичностью, шаг за шагом. Брала в библиотеке книги и прочитывала их от корки до корки, узнавая все, что только можно было узнать о живописи, художниках, истории искусства. Вооружаясь новыми знаниями на протяжении месяца, она снова приходила в музей и смотрела своими глазами на то, о чем прочла в книгах. Теперь она знала, что способна завести учтивый и умный разговор с любым знатоком живописи кроме разве что самых просвещенных искусствоведов. С того самого дня, когда она покинула тесный дом в штате Миссури, она старательно создавала новую, улучшенную Эмбер – такую, которая сможет без труда общаться с богачами. И пока что все у нее шло по плану.

Через некоторое время она прошла к галерее, которая обычно была ее последней остановкой в странствии по музею. Там она остановилась перед небольшим этюдом Тинторетто. Она не помнила, сколько раз смотрела на этот набросок, но текст таблички накрепко запечатлелся в ее памяти: «Дар из коллекции Джексона и Дафны Пэрриш». Эмбер неохотно отвела взгляд от картины и направилась к новой экспозиции – выставке картин Альберта Кейпа[2]. Она прочла единственную книгу о творчестве Кейпа, какая нашлась в библиотеке Бишопе Арбора. Кейп был из тех художников, о которых Эмбер раньше никогда не слышала, она была потрясена тем, насколько он плодовит и знаменит. Эмбер прошлась по выставке и заметила картину, которая так восхитила ее в книге, она надеялась, что ее выставят для публики. «Маас в Дордрехте в грозовую погоду». Пейзаж оказался еще более впечатляющим, чем ожидала Эмбер.

Рядом с ней остановилась пожилая пара. Он и она завороженно смотрели на картину.

– Удивительно, правда? – проговорила женщина, встретившись взглядом с Эмбер.

– Впечатление еще сильнее, чем я ожидала, – ответила Эмбер.

– Это полотно очень отличается от других его пейзажей, – добавил мужчина.

Не отрывая глаз от картины, Эмбер сказала:

– Это правда, но он запечатлел немало прекрасных видов голландских гаваней. А вы знаете, что еще он писал портреты и картины на библейские сюжеты?

– Правда? – удивился мужчина. – Нет, я этого не знал.

«Пожалуй, прежде чем отправляться на выставку, стоит-таки кое-что почитать о художнике», – подумала Эмбер, но мужчине и женщине ничего не сказала – только улыбнулась и пошла дальше. Она обожала демонстрировать свои недюжинные познания. И ей хотелось верить в то, что Джексон Пэрриш – мужчина, гордившийся своим эстетством, – тоже это оценит.

Глава третья

Ком желчной зависти подступил к горлу Эмбер, когда она увидела изящный дом в стиле «нантакет»[3] на берегу пролива Лонг-Айленд[4].

За открытыми белыми воротами поместья стоимостью в несколько миллионов долларов лежала роскошная лужайка и цвели кусты роз, тут и там прихотливо разбросанные вдоль скромной изгороди. Особняк представлял собой разновысокую двухэтажную постройку серого и белого цветов. Похожие строения Эмбер видела на фотографиях, где были запечатлены богатые летние дома на Нантакете и Мартас-Виньярде[5]. Особняк величаво раскинулся вдоль береговой линии – настоящий дом на краю моря.

Этот дом был надежно спрятан от глаз тех людей, которые не могли позволить себе такой роскошной жизни. «Вот что дает богатство, – подумала Эмбер. – Оно дает средства и возможность скрыться от мира, если ты того пожелаешь – или если это тебе понадобится».

Эмбер припарковала свою десятилетнюю синюю «Тойоту-Королла» во внутреннем дворе. Она не сомневалась, что ее машина будет выглядеть до нелепости неуместно среди «мерседесов» и BMW последних моделей, которые вскоре окажутся здесь. Она закрыла глаза и немного посидела неподвижно, старательно прокручивая в голове сведения, собранные за последние несколько недель. Утром она особенно тщательно оделась. Прямые каштановые волосы она отбросила назад и прихватила черепаховым ободком, макияж сделала минимальный – совсем немного румян и почти бесцветный блеск для губ. На ней была аккуратно отглаженная юбка из бежевой саржи и хлопковая футболка с длинным рукавом. И то, и другое Эмбер заказала по каталогу «I. L. Веап». Ее сандалии были простыми и прочными – настоящая обувь для прогулок без какого-либо налета женственности. Образ, который Эмбер стремилась создать, завершали уродливые очки в толстой оправе – их она нашла в последнюю минуту. Бросив последний взгляд в зеркало перед выходом из квартиры, она осталась довольна. Она выглядела непрезентабельно, просто, даже робко. Так, что никто не подумал бы, что от нее может исходить угроза для кого-то – а уж особенно для дамы вроде Дафны Пэрриш.

Хотя Эмбер понимала, что слегка рискует нарушить правила хорошего тона, приехав рано, она все же пошла на это. Это давало ей возможность немного побыть наедине с Дафной и опередить других приглашенных женщин, что дало бы ей некоторые преимущества в момент, когда их будут представлять друг другу. Гостьи Дафны увидят молодую, не очень привлекательную женщину – просто рабочую пчелку, которую Дафна соблаговолила взять в помощницы в своей благотворительной деятельности.

Эмбер открыла дверь машины и ступила на усыпанную гравием подъездную дорожку. Впечатление было такое, словно все кусочки гравия, которого мягко касались ее подошвы, были самым старательным образом отобраны по размеру и чистоте и вдобавок отполированы. Приближаясь к дому, Эмбер внимательно разглядывала особняк и его окрестности. Она догадалась, что в дом попадают сзади – фасад, естественно, был обращен к воде. Но и задняя сторона дома выглядела великолепно. Слева стояла белая беседка, обвитая плетями отцветающих глициний. Около беседки стояли две длинные белые скамьи. Эмбер читала о таких богатствах, видела бессчетные фотографии в журналах, она побывала на онлайн-экскурсиях по домам кинозвезд и мультимиллионеров. Но так близко она ничего подобного не видела.

Она поднялась по широким каменным ступеням к дверям и позвонила. Двери были гигантские, с крупными вставками из граненого стекла. Сквозь стекло Эмбер увидела длинный коридор, ведущий к фасаду здания. Была видна даже ослепительная синева моря. А потом вдруг перед Эмбер возникла Дафна. Она открыла дверь и улыбнулась.

– Как приятно вас видеть. Я так рада, что вы сумели приехать, – проговорила Дафна, сжав руку Эмбер двумя руками. Она провела ее в дом.

Эмбер смущенно улыбнулась. Эту улыбку она отрабатывала перед зеркалом в ванной.

– Спасибо, что пригласили меня, Дафна. Я просто жажду вам помочь.

– А я в восторге от того, что вы будете работать с нами. Прошу сюда. Мы встретимся в оранжерее, – сообщила Дафна, входя в большую восьмиугольную комнату с окнами от пола до потолка и яркими ситцевыми шторами. Французские двери были открыты нараспашку, и Эмбер с восторгом вдохнула манящий аромат соленого морского воздуха.

– Пожалуйста, садитесь. У нас есть несколько минут до приезда остальных, – сказала Дафна.

Эмбер утонула в мягкой плюшевой обивке дивана. Дафна уселась напротив нее в одно из желтых кресел, идеально сочетающихся со всем остальным убранством оранжереи, обставленной с небрежной элегантностью. Эмбер раздражала легкость и непринужденность, излучаемая Дафной посреди всей этой роскоши. Все это словно бы было ей положено по праву рождения. Она словно бы сошла со страницы журнала «Town & Country» в великолепно скроенных серых брюках и шелковой блузке, с единственным украшением – крупными жемчужными серьгами-гвоздиками. Роскошные светлые волосы крупными волнами обрамляли ее аристократичное лицо. На взгляд Эмбер, только одежда и серьги тянули тысячи на три долларов, не говоря уже о бриллиантовом кольце Дафны и часах Cartier Tank. Наверняка в шкатулке наверху у нее хранилось не меньше дюжины таких драгоценностей. Эмбер скосила глаза на свои наручные часы недорогой модели из самого обычного магазина и поняла, что у них с Дафной есть еще минут десять для разговора наедине.

– Еще раз благодарю за то, что позволили мне помочь вам, Дафна.

– Это я вас должна благодарить. В нашем деле лишних рук быть не может. То есть все женщины великолепны, все трудятся прекрасно, но вы лучше понимаете все, потому что вас это коснулось напрямую. – Дафна поерзала в кресле. – На днях мы разговаривали о наших сестрах, а о себе говорили совсем немного. Я знаю, что вы живете не здесь. Но помню – вы мне сказали, что родились в Небраске?

Эмбер хорошо отрепетировала свою историю.

– Да, это так. Я родом из Небраски, но уехала оттуда после смерти сестры. Моя близкая школьная подруга поступила в университет здесь. Когда она приезжала на похороны моей сестры, она мне сказала, что мне, быть может, не помешала бы перемена мест, чтобы начать все сначала. Она сказала еще, что мы будем рядом. Она оказалась права. Переезд мне очень помог. И прожила в Бишопс-Арборе почти год, но о Шарлин вспоминаю каждый день.

Дафна не спускала с нее глаз.

– Соболезную вашей потере. Никто, кому не довелось такое пережить, ни за что не поймет, каково это – потерять брата или сестру. Я тоже каждый день думаю о Джулии. Иногда это просто невыносимо. Вот почему моя работа, связанная с кистозным фиброзом, так важна для меня. Я счастлива – у меня две здоровые дочери, но так много семей, где кто-то страдает от этой ужасной болезни.

Эмбер взяла со столика фотографию в серебряной рамочке. На снимке были изображены две маленькие девочки. Обе светловолосые, загорелые, в одинаковых купальниках – они сидели по-турецки на пирсе, обняв друг дружку.

– Это ваши дочери?

Дафна бросила взгляд на фотографию и любовно улыбнулась и указала:

– Да. Вот это Таллула, а это – Белла. Мы их сфотографировали прошлым летом, на озере.

– Они просто чудесны. Сколько им лет?

– Таллуле десять, а Белле – семь. Я рада, что они есть друг у друга. – Глаза Дафны затуманились. – Молюсь о том, чтобы так было всегда.

Эмбер вспомнила, что актеры, для того, чтобы мгновенно расплакаться, специально вспоминают о чем-то самом печальном в своей жизни. Она попыталась вызвать в памяти что-нибудь, что заставило бы ее расплакаться, но самым печальным для нее оказалось то, что не она сидит в кресле Дафны, не она – хозяйка этого великолепного поместья. Но все же она попыталась выглядеть максимально расстроенной, когда ставила фотографию на столик.

В это самое мгновение прозвучал дверной звонок, и Дафна встала, чтобы открыть двери. Уходя из комнаты, она сказала:

– Угощайтесь кофе или чаем. И сладостями. Все на сервировочном столике.

Эмбер встала, но свою сумочку положила на стул рядом с креслом, в котором только что сидела Дафна – заняла для себя место. Когда она наливала себе кофе, остальные участницы собрания начали заполнять комнату. Слышались радостные возгласы, женщины обнимались одна с другой. Звуки, издаваемые ими, показались Эмбер похожими на кудахтанье кур.

– Внимание, – произнесла Дафна громче остальных, и все сразу притихли. Она подошла к Эмбер и положила руку ей она плечо. – Хочу представить вам нового члена комитета, Эмбер Паттерсон. Эмбер станет ценным участником нашей группы. Как это ни печально, у нее есть опыт – ее сестра умерла от кистозного фиброза.

Эмбер опустила глаза. Женщины сочувственно забормотали.

– Прошу всех садиться. Вы все можете подойти к Эмбер и познакомиться с ней.

Дафна взяла чашку с блюдцем, села к столику и едва заметно переставила фотографию дочерей. Эмбер обвела присутствующих взглядом. Женщины, улыбаясь ей, одна за другой назвали свои имена – Луиза, Банни, Фейт, Мередит, Айрин, Нив. Все они были невероятно ухоженными, можно сказать – отполированными до блеска, но две из них привлекли особое внимание Эмбер. Банни, блондинка с большими зелеными глазами и длинными прямыми волосами, размер – не больше второго. Глаза у нее были подкрашены так, чтобы максимально продемонстрировать их невероятную красоту. Она была поистине идеальна и прекрасно знала об этом. Эмбер видела ее в спортзале. Там, облачившись в шорты и спортивный бюстгальтер, Банни тренировалась, как безумная. А здесь Банни посмотрела на нее равнодушно – так, словно ни разу в жизни не видела. Эмбер хотелось напомнить ей: «О да, я тебя знаю. Ты – та самая, которая хвастается перед остальными бабами тем, как лихо изменяет мужу».

А еще – Мередит. Она никак не сочеталась с остальной компанией. Одежда на ней была дорогая, но скромная, неброская – не то что у всех прочих, стремящихся пустить пыль в глаза. Маленькие золотые сережки да нитка желтоватого жемчуга поверх коричневого джемпера. Твидовая юбка выглядела немного несуразно – не длинная и не короткая, и потому не модная. По мере того как шло собрание, Эмбер стало ясно, что Мередит отличается от других женщин не только внешне. Она сидела на стуле совершенно прямо, отведя плечи назад и чуть запрокинув голову, с величием, в котором ощущалось богатство и благородное воспитание. Когда она говорила, в ее речи сквозил едва заметный акцент, обрести который можно было только в дорогом пансионе. Из-за этого ее слова звучали куда более разумно и взвешенно, чем у других, когда они обсуждали проведение молчаливого аукциона и предполагаемые лоты. Путевки в экзотические страны, украшения с бриллиантами, винтажные вина – перечень продолжался, и каждый следующий лот был дороже предыдущего.

А когда собрание подошло к концу, Мередит подошла и села рядом с Эмбер.

– Добро пожаловать в «Улыбку Джулии», Эмбер. Очень сожалею по поводу вашей сестры.

– Спасибо, – сдержанно ответила Эмбер.

– Вы с Дафной давно знакомы?

– О нет. На самом деле мы совсем недавно познакомились. В спортзале.

– Какая счастливая случайность, – отметила Мередит таким тоном, что трудно было понять, шутит ли она.

Она смотрела на Эмбер в упор, словно пыталась пронзить взглядом.

– Нам обеим повезло.

– Да, похоже на то. – Мередит помедлила и смерила Эмбер взглядом с ног до головы. Натянуто улыбнувшись, она встала. – Приятно с вами встретиться. Жду возможности познакомиться поближе.

Эмбер ощутила опасность – но не в словах, произнесенных Мередит, а в ее манере. Но может быть, ей это только показалось. Эмбер поставила пустую кофейную чашку на сервировочный столик и вышла из дома через французские двери. Они словно бы манили ее наружу. Она остановилась, залюбовавшись прекрасным видом на пролив Лонг-Айленд. Вдалеке от берега она увидела парусную лодку. Ветер раздувал паруса. Это было потрясающее зрелище. Эмбер перешла на другую сторону открытой веранды, чтобы лучше разглядеть раскинувшийся внизу песчаный пляж. Она решила возвратиться в дом, повернулась – и услышала голос Мередит, который нельзя было спутать с любым другим.

– Послушай, Дафна, насколько хорошо ты знаешь эту девушку? Ты познакомилась с ней в спортзале? А что тебе известно о ее прошлом?

Эмбер молча застыла в стороне от дверей.

– Мередит, перестань. Мне вполне достаточно того, что ее сестра умерла от кистозного фиброза. Что тебе еще нужно? В ее интересах собрать как можно больше денег для фонда.

– А ты ее проверила? – поинтересовалась Мередит, все так же скептически. – Ну, ты понимаешь – семья, образование, всякое такое?

– Это волонтерская работа, а не рассмотрение кандидатуры в Верховный суд. Я хочу, чтобы она работала в комитете. Вот увидишь. Она станет отличным приобретением.

Эмбер уловила раздражение в голосе Дафны.

– Ну хорошо. В конце концов, это твой комитет. Больше не буду об этом говорить.

Эмбер услышала шаги по плиточному полу – Дафна и Мередит вышли из комнаты. Она быстро юркнула в оранжерею и проворно засунула свою папку с бумагами под диванную подушку – чтобы выглядело так, словно она ее забыла. А в папке лежало несколько листов с заметками, которые она делала по ходу собрания, и фотография, убранная в один из «карманчиков». Отсутствие какой-либо другой информации опознавательного характера должно было заставить Дафну рассмотреть фотографию. На фото Эмбер было тринадцать лет. Это был хороший день – один из немногих, когда мать сумела оторваться от домашних хлопот и повести дочек в парк. Эмбер раскачивала младшую сестренку на качелях. На оборотной стороне снимка она написала «Эмбер и Шарлин», хотя на самом деле это была ее сестра Труди.

Мередит придется непросто. Она сказала, что хотела бы познакомиться с Эмбер поближе. Ну, а Эмбер должна была постараться, чтобы Мередит узнала о ней как можно меньше. Она не собиралась позволять какой-то там великосветской проныре совать нос в ее дела. Она должна была побеспокоиться о том, чтобы ей ничто не грозило.

Глава четвертая

Эмбер откупорила прибереженную для особого случая бутылку вина от «Josh»[6]. Да, конечно, обидно было иметь возможность позволить себе бутылку каберне всего за двенадцать долларов, но ее зарплаты в агентстве по продаже недвижимости едва хватало на оплату съемной квартиры. До переезда сюда Эмбер провела расследование и выбрала цель – Джексона Пэрриша. Вот как она оказалась в Бишопс-Арборе. Конечно, она могла бы обосноваться в городке неподалеку за гораздо более низкую цену за жилье, но проживание здесь давало ей массу возможностей случайно встретиться с Дафной Пэрриш, а кроме того – доступ ко всем сказочным красотам великого города. Эмбер нравилось находиться так близко от Нью-Йорка.

Губы Эмбер расплылись в улыбке. Ей вспомнилось то, как она впервые приступила к изучению подноготной Джексона Пэрриша. Несколько часов она набирала его имя и фамилию в Google – после того как прочла статью о созданной им международной строительной компании. У нее дыхание перехватило, когда на экране появилась его фотография. Густые черные волосы, пухлые губы, кобальтово-синие глаза. Он легко мог сойти за киноактера. По ссылке Эмбер открыла интервью в журнале Forbes, где рассказывалось о Пэррише и том, как он создал свою компанию «Fortune 500». По следующей ссылке Эмбер перешла к статье в журнале Vanity Fair. Там было написано о женитьбе Джексона Пэрриша на красавице Дафне, которая была на десять лет моложе его. Эмбер внимательно рассмотрела снимок двух очаровательных детишек на берегу моря, на фоне серо-белого особняка, обшитого облицовочной доской. Она разыскивала все, что только могла, о Пэрришах, а когда прочла об «Улыбке Джулии» – фонде, организованном Дафной и посвященном сбору денег для лечения больных кистозным фиброзом, у нее возникла идея. И первым пунктом плана, который сложился у нее в голове, стал переезд в Бишопс-Арбор.

Когда она подумала о своем кратком замужестве за инженером в Миссури, ей захотелось расхохотаться. Замужество закончилось очень плохо, но больше она таких ошибок не допустит.

Она взяла бокал с вином и приветственно подняла его, глядя на свое отражение в дверце микроволновки.

– За Эмбер!

Сделав долгий глоток, она поставила бокал на стол.

Открыв крышку лэптопа, она набрала в строке поисковика: «Мередит Стэнтон, Коннектикут», и страница заполнилась множеством ссылок, пройдя по которым можно было узнать о личной жизни Мередит и ее благотворительной деятельности. Мередит Белл Стэнтон была родом из семейства Беллов, которое специализировалось на выращивании чистокровных скаковых лошадей. Судя по статьям, верховая езда была страстью Мередит. Она ездила верхом, она демонстрировала лошадей, охотилась на лошади, преодолевала препятствия и занималась всем прочим, чем только можно было заниматься с лошадьми. Эмбер не удивилась. На Мередит, можно сказать, было просто написано «лошадница».

Эмбер долго смотрела на фотографию Мередит и ее супруга, Рэндольфа Г. Стэнтона III, на которой они были засняты во время благотворительного вечера в Нью-Йорке. На взгляд Эмбер, старик Рэндольф выглядел так, словно ему в задницу вставили линейку. Но с другой стороны, банковский бизнес – дело сухое, невеселое. Хорошего в нем – только деньги, а их у Стэнтонов, похоже, были горы.

Затем Эмбер навела справки о Банни Николс, но нашла совсем немного. Четвертая жена Марча Николса, известного нью-йоркского адвоката, славившегося своей жесткостью. Банни оказалась очень похожа как на третью, так и на вторую жену Марча. Эмбер предположила, что Марч Николс просто-напросто меняет одну хорошенькую блондинку на другую. В одной из статей Банни была названа «бывшей моделью». Очень смешно. Она гораздо больше походила на бывшую стриптизершу.

Сделав большой глоток вина, Эмбер закрыла бутылку пробкой и вошла в Фейсбук, воспользовавшись одним из своих фальшивых профилей. Она нашла поиском один из тех профилей, которые просматривала каждый вечер – и стала просматривать, нет ли новых фотографий или обновлений статуса. Прищурившись, она пригляделась к фотографии маленького мальчика, держащего коробку с завтраком. За другую руку его держала эта богатая сучка. Под фотографией красовалась подпись: «Первый день в Академии святого Андрея» – пошлая приписка: «Мамочка не готова» и грустный «смайлик». Академия святого Андрея – школа, в которую Эмбер до смерти мечтала пойти, когда жила дома. Ей ужасно хотелось оставить свой коммент: «Мамочка и папочка – вруны несчастные». Но она не сделала этого, а просто захлопнула крышку лэптопа.

Глава пятая

Эмбер посмотрела на звонящий телефон и улыбнулась. Абонент был обозначен словом «Личный звонок», и Эмбер решила, что это Дафна. Она не стала отвечать и дождалась, когда сработает автоответчик. Дафна оставила сообщение. На следующий день она позвонила снова. Эмбер отвечать не стала. Дафна нашла ее папку. Только вечером Эмбер наконец сняла трубку.

– Алло? – произнесла она.

– Эмбер?

Вздох. Очень тихо:

– Да.

– Это Дафна. У вас все в порядке? Я пыталась вам дозвониться.

Эмбер натужно кашлянула и проговорила громче:

– Привет, Дафна. Да, простите. Просто был тяжелый день.

– Что-то случилось?

Эмбер услышала тревогу в голосе Дафны.

– Сегодня печальная годовщина.

– О, моя дорогая… Простите меня. Мне так жаль. Хотите приехать ко мне? Джексон в отъезде. Мы могли бы открыть бутылочку вина.

– Правда?

– Без проблем. Дети спят. Если им что-то потребуется, с ними одна из наших нянь.

«Ну конечно, с ними одна из нянь. Упаси Господи, разве она станет что-то делать сама?»

– О, Дафна, это было бы просто здорово. Могу я что-то привезти?

– Нет, только себя. До встречи.

Подъехав к дому Пэрришей, Эмбер вытащила телефон и отправила Дафне эсэмэску.

«Я здесь. Не хочу звонить, чтобы не разбудить девочек».

Дверь открылась. Дафна жестом пригласила Эмбер войти.

– Как предусмотрительно было с вашей стороны отправить эсэмэску.

– Спасибо, что вытащили меня.

Эмбер протянула Дафне бутылку красного вина.

Дафна обняла ее.

– Спасибо, но не стоило беспокоиться.

Эмбер пожала плечами. Это было дешевое мерло, за восемь баксов, купленное в винном магазине. Она отлично понимала, что Дафна такое пить не будет.

– Входите.

Дафна провела Эмбер на застекленную террасу, где на журнальном столике стола откупоренная бутылка вина и два наполовину наполненных бокала.

– Вы ужинали?

Эмбер покачала головой.

– Нет, но есть не очень хочу. – Она села, взяла бокал и сделала маленький глоток. – Очень хорошее вино.

Дафна села, взяла бокал и подняла его.

– За сестренок, живущих в наших сердцах.

Эмбер чокнулась с Дафной и сделала еще глоток вина. Она смахнула с глаза несуществующую слезу.

– Мне так стыдно. Вы подумаете, что я ненормальная.

Дафна покачала головой:

– Конечно нет! Все нормально. Можете поговорить обо всем со мной. Расскажите мне о ней.

Эмбер немного помолчала.

– Шарлин была моим лучшим другом. Мы жили с ней в одной комнате и часто по ночам говорили о том, кем станем, когда вырастем и уедем из дома. – Она нахмурилась и выпила еще вина. – Наша мать порой швыряла башмак в нашу дверь, если мы говорили слишком долго. Тогда мы начинали шептаться, чтобы она нас не услышала. Мы друг дружке все-все рассказывали. О мечтах, о надеждах…

Дафна молчала, слушая Эмбер, но ее прекрасные голубые глаза наполнялись сочувствием.

– У нее был золотой характер. Все ее любили, но она не была этим избалована. Бывает, что дети, которых так любят, становятся капризными и вредными, но только не Шарлин. Она была красавица – и внешне, и внутренне. Люди от нее глаз оторвать не могли, когда мы куда-то ходили, вот какая она была чудесная.

Эмбер растерялась, склонила голову к плечу.

– Она на вас была чем-то похожа.

С губ Дафны слетел нервный смешок.

– О себе я бы ничего такого не сказала.

«Еще бы», – подумала Эмбер.

– Красивые женщины воспринимают это как данность. Им нет дела до других. Мои родители, бывало, шутили – говорили, что Шарлин досталась красота, а мне – ум.

– Как жестоко. Это ужасно, Эмбер. Вы красивы – и внешне, и душой.

«Даже чересчур легко и просто получается, – подумала Эмбер. – Плохая стрижка, отсутствие косметики, уродливые очки, сутулые плечи – и вуаля! На свет родилась бедняжка». Дафне было необходимо о ком-то заботиться, а Эмбер была рада предоставить ей такую возможность. Она улыбнулась Дафне.

– Да будет вам. Вам просто хочется меня утешить. Все нормально. Не всем же быть красавицами. – Она взяла со столика фотографию Таллулы и Беллы. Эта была в холщовой рамке. – Вот ваши дочки необычайно хороши.

Лицо Дафны озарилось улыбкой.

– Да, дети у меня чудесные. Мне необычайно повезло.

Эмбер продолжала рассматривать фотографию. Таллула была похожа на маленькую взрослую – такой у нее серьезный был вид в нарочито некрасивых очках. А Белла, светловолосая, кудрявая и голубоглазая, походила на маленькую принцессу. «В будущем им предстоит серьезное соперничество, – подумала Эмбер. – Интересно, сколько ухажеров красотка Белла уведет у своей старшей сестры-простушки, когда они станут постарше».

– У вас есть фотография Джулии?

– Конечно. – Дафна встала и достала фотографию из пристенного столика. – Вот, – сказала она, протянув Эмбер рамку с фотографией.

Эмбер стала рассматривать снимок девушки. По всей видимости, ее сфотографировали, когда ей было лет пятнадцать. Она была просто небесно хороша. Особенно ее украшали огромные, яркие карие глаза.

– Она прекрасна, – сказала Эмбер и посмотрела на Дафну. – Время не лечит, да?

– На самом деле, нет. Бывают дни, когда совсем тоскливо.

Они допили вино и открыли новую бутылку. Эмбер слушала разные истории о трагически-сказочных отношениях Дафны с идеальной покойной сестрой. Отправившись в ванную комнату, Эмбер извергла из себя в раковину полный бокал вина. Возвращаясь на веранду, она постаралась придать своей походке легкое пошатывание и сказала Дафне:

– Мне пора домой.

Дафна покачала головой.

– Вам нельзя за руль. Вам стоит остаться ночевать здесь.

– Нет-нет. Не хочу вас напрягать.

– И не вздумайте спорить. Я провожу вас в гостевую комнату.

Дафна обняла Эмбер за талию и повела ее по возмутительно огромному дому. Они поднялись по лестнице на второй этаж.

– Боюсь, мне надо в туалет.

Эти слова Эмбер выговорила так, чтобы Дафна поняла, что дело срочное.

– Конечно.

Дафна провела ее в ванную, и Эмбер закрыла дверь и села на унитаз. Ванна была гигантская и изысканная – с джакузи и душевой кабиной, способной вместить все королевское семейство. А в саму ванную без труда поместилась бы вся квартирка-студия Эмбер. Эмбер открыла дверь. Дафна ждала ее в коридоре.

– Вам лучше? – с искренней тревогой спросила она.

– Голова немного кружится. Можно мне немного полежать?

– Конечно, – ответила Дафна и повела Эмбер по длинному коридору к гостевой комнате.

Наметанным глазом Эмбер сразу заметила все – свежие белые тюльпаны, смотревшиеся особенно эффектно на фоне стен цвета мяты. Кто же ставил свежесрезанные цветы в гостевой комнате, если гостей не ждали? Часть до блеска отполированного паркета была покрыта толстым белым ковром флокати[7], который добавлял спальне особую нотку элегантности и роскоши. Легкие кисейные шторы словно бы стекали вниз с карнизов вдоль высоких окон.

Дафна проводила Эмбер до кровати. Эмбер села и провела ладонью по вышитому стеганому одеялу. Она полуприкрыла глаза, но ей вовсе не было нужды притворяться в том, что ее клонит в сон. Голова у нее и вправду слегка кружилась. Заметив движение, она разжала веки и увидела, что Дафна стоит рядом с ней.

– Вы ляжете спать здесь. Я настаиваю, – сказала Дафна и, подойдя к шкафу, достала ночную сорочку и халат. – Вот. Раздевайтесь и наденьте сорочку. Я подожду в коридоре, пока вы будете переодеваться.

Эмбер сняла джемпер, бросила на кровать, стащила с себя джинсы. Скользнула в шелковую ночную сорочку и забралась под одеяло.

– Я легла! – крикнула она.

Дафна вошла и прижала ладонь ко лбу.

– Бедняжка, – сказала она. – Отдыхайте.

Эмбер почувствовала, как Дафна заботливо подтыкает под нее одеяло.

– Я буду в своей комнате, она по соседству.

Эмбер открыла глаза, потянулась к Дафне и взяла ее за руку.

– Пожалуйста, не уходите. Можете еще немного побыть со мной, как это делала моя сестра?

Она заметила краткую растерянность в глазах Дафны, но все же та подошла к кровати с другой стороны и легла рядом с Эмбер.

– Ну конечно, моя дорогая. Я полежу тут, пока вы не заснете. Отдыхайте, засыпайте. Я тут, я рядом – если что-то будет нужно.

Эмбер улыбнулась. От Дафны ей было нужно все.

Глава шестая

Эмбер перелистывала страницы журнала «Vogue», слушая жалобы клиентки по телефону. Та истерично сокрушалась по поводу дома за пять миллионов долларов, который увели у нее из-под носа. Эмбер терпеть не могла понедельники – в этот день ее просили во время ланча подменять ресепшионистку. Начальник пообещал освободить ее от этой повинности в следующем месяце, когда к работе приступит новая сотрудница.

Переехав в Бишопс-Арбор, Эмбер устроилась на должность секретаря в местном филиале «Rollins Realty» и ненавидела каждую минуту своей работы. Почти все клиенты были либо избалованными женщинами, либо заносчивыми мужчинами, и все они обожали качать права. Это были такие люди, которые никогда не сбавят скорость своих дорогущих машин на сигнале «стоп» на перекрестке, потому что считают, что правила писаны не для них и любая полоса для них – выделенная. Эмбер приходилось назначать им встречи, обзванивать их и сообщать последние новости, договариваться о приезде оценщиков и инспекторов, но никто ей за это даже «спасибо» не говорил. Ее попросту не замечали. Эмбер видела, что эти клиенты примерно настолько же любезны с агентами, но все равно их невоспитанность приводила ее в ярость.

В первый год Эмбер посещала вечерние курсы по работе с коммерческой недвижимостью. Она брала в библиотеке книги на эту тему и по выходным с головой погружалась в их изучение. Порой она так увлекалась, что забывала то позавтракать, то пообедать. Ощутив себя готовой, она отправилась к начальнику коммерческого отдела «Rollins», Марку Янсену, чтобы поделиться с ним своими соображениями насчет потенциальных возможностей голосования по внесению изменений в правила землепользования. Об этом она прочла в газете и рассказала Марку о том, что успех голосования сулил одному из их клиентов. Марк был сражен ее познаниями и пониманием законов рынка и стал время от времени останавливаться около ее рабочего места, чтобы потолковать об этом направлении работы. Через несколько месяцев Эмбер уже сидела рядом с его кабинетом и работала в непосредственном контакте с ним. Она продолжала учиться, он ее опекал, и она набиралась знаний и опыта. Эмбер очень повезло с начальником: Марк был примерным семьянином, а к ней относился с уважением и добротой. Она очень правильно выбрала цель. Потребовались время и решительность, но решительности Эмбер всегда было не занимать.

Оторвав взгляд от журнала, Эмбер увидела, как в дверь вошла Дженна, ресепшионистка, держа в руках слегка помятый пакет из «Макдоналдса» и стакан с газировкой. «Неудивительно, что она такая жирная», – подумала Эмбер с отвращением. И как только люди могут до такой степени не следить за собой?

– Приветик, девушка! Вот спасибо тебе, что прикрыла меня. Все прошло гладко?

Улыбка сделала Дженну еще более луноликой, чем обычно.

Эмбер возмутилась.

«Девушка?»

– Только какая-то зануда звонила. Кто-то у нее дом, видите ли, увел из-под носа.

– О, это небось миссис Уорт. Она так расстроена. Жалко ее.

– Не трать слезы. Она теперь порыдает у муженька на плече и получит взамен домик за восемь миллионов.

– Ой, Эмбер. Ты такая смешная.

Эмбер, глядя на Дженну, озадаченно покачала головой и ушла.

Вечером, нежась в ванне, она обдумывала свои последние два года. Она была готова оставить позади все это – реагенты в химчистке, от которых слезились глаза и текло из носа, грязь, липшую к рукам, и грандиозные планы, рухнувшиеся в одночасье. В тот самый момент, когда она наконец решила, что ухватила удачу за хвост, все пошло прахом. Оставаться там не имело никакого смысла. Покидая Миссури, она позаботилась о том, чтобы никто, вздумавший разыскивать ее, не нашел и следа.

Вода начала остывать. Эмбер встала, вылезла из ванны и завернулась в тонкий махровый халат. Никакой старой школьной подружки, которая пригласила ее в Коннектикут, не существовало. Маленькую меблированную квартирку она арендовала почти сразу, как только приехала в Бишопс-Харбор. Грязно-белые стены без единого украшения, на полу – старомодный ковер горохового цвета, лежащий здесь, наверное, с восьмидесятых годов. Посидеть можно было только в широком кресле «на двоих» с обшарпанными подлокотниками и просевшими подушками. У края небольшого дивана стоял пластиковый столик. На столике – ничего. Даже лампы не было. Под потолком красовался абажур с бахромой и единственной лампочкой. Квартирка годилась только для того, чтобы поспать и повесить пальто и шляпу, но для Эмбер она служила временным убежищем – до выполнения ее плана. В итоге все ее страдания окупятся.

Она быстро вытерлась, надела пижамные штаны и футболку с длинным рукавом и села к маленькому письменному столу перед единственным в квартире окном. Открыла папку, посвященную Небраске, и пробежала глазами. Дафна задавала ей не так уж много вопросов о детстве, но освежить легенду в памяти никогда не мешало. Небраска стала для Эмбер первой остановкой после отъезда из Миссури. Именно здесь фортуна начала поворачиваться к ней лицом. Она могла об заклад побиться, что знала больше об Юстисе, Небраске и тамошнем колбасном фестивале, больше, чем самый старый из местных жителей. Эмбер прошлась взглядом по страничкам и взяла книгу по международным продажам недвижимости, которую одолжила по дороге домой в библиотеке. Книга была тяжеленная, из нее запросто можно было сделать стопор для двери, и Эмбер прекрасно понимала, что для ее прочтения понадобится немало долгих ночей и масса сосредоточенности.

Она улыбнулась. Пусть ее квартирка была маленькая и тесная, но как же она мечтала о своем собственном жилище, когда она и три ее сестры ютились на чердаке, превращенном отцом в некое подобие общежития. Как Эмбер ни старалась, в их общей комнате всегда царил беспорядок. Одежда и обувь ее сестер валялись повсюду. Это сводило Эмбер с ума. Она нуждалась в порядке – в выстроенном, структурированном порядке. И вот теперь наконец она стала хозяйкой своего мира. И своей судьбы.

Глава седьмая

Утром в понедельник Эмбер одевалась очень старательно. Вчера, во второй половине дня, она совершенно случайно наткнулась на Дафну с дочерями в городской библиотеке. Они остановились поболтать, и Дафна познакомила Эмбер с Таллулой и Беллой. Эмбер была потрясена разницей между девочками. Таллула, высокая, худенькая, в очках, с неинтересным лицом, казалась тихой и рассеянной. Белла являла собой полную противоположность – милашка, озорница. Она бегала между стеллажами, и ее светлые кудряшки весело подпрыгивали. Обе девочки вели себя вежливо, но без особого интереса. Пока Дафна и Эмбер разговаривали, Таллула и Белла листали свои книжки. Эмбер заметила, что настроение у Дафны немного подавленное.

– Все хорошо? – спросила она, заботливо взяв Дафну под руку.

Глаза Дафны наполнились слезами.

– Сегодня я никак не могу избавиться от воспоминаний. Вот и все.

Эмбер насторожилась.

– От воспоминаний?

– Завтра ее день рождения. Не могу перестать думать о ней.

Она провела рукой по кудряшкам Беллы. Девочка подняла голову посмотрела на мать и улыбнулась.

– Завтра? Двадцать первого?

– Да, завтра.

– Не могу поверить. У Шарлин тоже завтра день рождения!

Эмбер мысленно выругала себя. Она надеялась, что не слишком переиграла, но стоило ей увидеть, как на нее смотрит Дафна, как поняла: удар был точно в цель.

– О Боже, Эмбер. Это просто невероятно. Похоже, нас с вами свел Бог.

– Да, похоже на то. Словно все так и должно было случиться, – сказала Эмбер и несколько секунд помолчала. – Завтра нам стоило бы что-то придумать, чтобы отпраздновать день рождения наших сестер. Вспомнить хорошее и не зацикливаться на печальном. Может быть, я приготовлю сэндвичи, и мы встретимся рядом с моим офисом? Там есть небольшая скамья для пикников, она стоит рядом с нашим зданием, на берегу речки.

– Отличная мысль, – сказала Дафна. Она явно немного оживилась. – Но зачем вам утруждаться и готовить ланч? Я заеду за вами в офис, и мы сходим в кантри-клуб. Как вам такой вариант?

Эмбер как раз очень надеялась, что Дафна предложит что-нибудь такое, но ей не хотелось откликаться слишком уж рьяно.

– Вы уверены? На самом деле, для меня это совсем нетрудно. Я каждый день готовлю себе ланч.

– Конечно, я уверена. В каком часу заехать за вами?