Энн Кливз

Немые голоса

© Булычева М., перевод на русский язык, 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

* * *

Посвящается Тиму


Слова благодарности

Как всегда, я выражаю свою благодарность старой команде: Джули, Хелен, Роджеру, Джин, Ребекке и ее партнерам по всему миру, – а также новой команде: Элейн, Полу, Бренде и Дэвиду, которые помогли мне взглянуть на моих персонажей по-новому.

Глава первая

Вера плыла медленно. Мимо пронесся пожилой мужчина в шапочке для купания, обтягивавшей голову как натянутый презерватив. Он не был хорошим пловцом, но двигался быстрее ее. Она плыла медленно, как ленивец. Но даже это движение, проталкивание массы ее тела сквозь воду, требовало столько усилий, что она была на грани потери сознания.

Она терпеть не могла ощущение прикосновения воды к лицу – даже от небольшого всплеска ей казалось, что она утонет, поэтому плыла медленным брассом, держа подбородок в паре дюймов над водой. Она подозревала, что со стороны выглядит как огромная черепаха.

Вера приподняла голову еще выше, чтобы посмотреть на часы на стене. Почти полдень. Скоро начнется аквааэробика, придут подтянутые модные старушки с педикюром, в купальниках в цветочек, с чувством собственного достоинства и ощущением того, что они – последнее поколение, уходящее на пенсию рано и с комфортом. Включат громкую музыку, которая будет разрываться звукоусилителем и отвратительной акустикой бассейна, так что на мелодию эти звуки уже не будут похожи. Будет кричать молодая женщина в костюме из эластана. Сама мысль обо всем этом была Вере невыносима. Она уже проплыла свои рекомендованные десять кругов. Ну, ладно, восемь. Нельзя позволять себе самообман, если от этого зависит твоя жизнь. А сейчас, чувствуя тяжесть в легких, она действительно понимала, что ее жизнь зависит от плавания. Так что черт с ним! Пять минут в парилке, самый крепкий латте и обратно на работу.

Плавание порекомендовал ей врач. Вера пошла на регулярный медосмотр, готовая выслушать обычную лекцию о своем весе. Она всегда врала об объемах потребления алкоголя, но вес был слишком очевиден, и его не скроешь. Доктор казалась ребенком, одетым в приличную взрослую одежду, – слишком молода.

– Вы понимаете, что убиваете себя? – Она наклонилась вперед через стол так, что Вера разглядела идеальную кожу, не покрытую макияжем, и уловила тонкий аромат взрослых духов.

– Я не боюсь умирать, – сказала Вера. Она любила громкие заявления, но это, возможно, даже было правдой.

– Конечно, вы, возможно, и не умрете. – У врача был приятный голос, ясный, немного высокий. – По крайней мере, не прямо сейчас. – И она перечислила все возможные неприятные симптомы, которые могут быть следствием Вериной несдержанности. Как старомодная школьная директриса, раздающая приказы. – Пора вам начать принимать непростые решения и менять свой образ жизни, мисс Стенхоуп.

«Инспектор, – хотела поправить ее Вера. – Инспектор Стенхоуп». Но она знала, что эту девушку ее ранг не впечатлит.

Так что Вера купила абонемент в фитнес-клуб в этом большом загородном отеле и почти каждый день выискивала в графике час, чтобы проплыть свои десять кругов. Или восемь. Но никогда – думала она, отдавая себе должное, – никогда не меньше восьми. Она старалась выбирать время, когда бассейн пустовал. Ранним утром и по вечерам здесь было невыносимо. Раздевалки наполнялись молодыми худыми загорелыми девушками, которые затыкали уши аирподсами и по полной использовали снаряжение в спортзале. Вера не могла открыть свои шелушащиеся от экзем ноги, дряблый живот и целлюлит перед этими щебечущими и хихикающими богинями. Иногда она заглядывала в помещение, напоминавшее модернизированную камеру пыток, с огромными тренажерами и корчившимися от напряжения телами. Мужчины блестели от пота, и она замечала, что восхищается ими: их гладкими мускулами, тяжелыми плечами и ногами в кроссовках, стучавшими по беговой дорожке.

Обычно она приходила в клуб поздним утром, сбегая с работы под предлогом какой-нибудь встречи. Вера выбрала это место, потому что оно находилось довольно далеко от участка. Последнее, чего ей хотелось, это встретить здесь знакомых. Она не рассказала коллегам, что начала заниматься, и хоть они, возможно, и замечали запах хлорки от ее кожи или волос, им хватало ума не комментировать. Вера доплыла до конца дорожки и встала, чтобы отдышаться. Подтянуться, чтобы вылезти из бассейна, как это делала молодежь, она не могла. Пока она брела к лестнице, кто-то из персонала сдвинул цепочку поплавков в центр бассейна, чтобы отделить зону для аквааэробики. Вера закончила как раз вовремя.



В парилке пахло кедром и эвкалиптом. Из-за густого пара она сначала не смогла разобрать, был ли там кто-то еще. В этой комнате она готова столкнуться с другими женщинами – по крайней мере, тут никто бы не разглядел в деталях ее уродство. Возможно, они бы догадались о масштабах ее тела, но больше ни о чем. Но, что странно, если она оказывалась там наедине с мужчиной, то чувствовала себя уязвимой. Не то чтобы она боялась нападения, или неуместных прикосновений, или того, что какой-нибудь псих решит обнажиться перед ней. От шума бассейна парилку отделяла лишь распашная дверь. На крик прибежали бы сотрудники бассейна. Да и она никогда особенно не боялась психов. Беспокоила ее интимность этого места. Она чувствовала, что если вступит в диалог, то может рассказать что-то, о чем потом пожалеет. Она сидела здесь почти голая, одурманенная жаром и ароматами. Знакомство в таком месте могло привести к откровениям. Опасная территория.

Она заметила, что в парилке была еще одна женщина, сидевшая в углу, согнув ноги в коленях, ступнями упираясь в мраморную скамью. Голова была запрокинута назад, и Вере она показалась совершенно расслабленной. Она ей позавидовала. Полное расслабление было для женщины редким состоянием. Юная докторша предлагала Вере йогу, и она сходила на один сеанс, но ей было невыносимо скучно. Стоять в одной позе чуть ли не часами, лежать неподвижно на спине, пока в голове крутятся мысли и идеи, требуя действий. Как это вообще может расслаблять? Вера осторожно опустилась на мрамор, скользкий от пара, но все равно издала влажный хлюпающий звук. Тактичная женщина в углу не отреагировала. Вера попыталась откинуть голову назад и закрыть глаза, но голову наполняли мысли о работе. Не о каком-то конкретном деле – с Рождества все было необычно спокойно. Но в мыслях все равно что-то крутилось: недовольство внутренней политикой, воспоминания о зацепке, которой нужно было заняться. Именно в такие моменты физического покоя ее мозг работал активнее всего.

Вера открыла глаза и бросила еще один завистливый взгляд на женщину в углу. Пар немного рассеялся, и инспектор увидела, что женщина не пожилая, скорее, средних лет. Короткие кудрявые волосы, простой синий купальник. Худая и высокая, с длинными красивыми ногами. Лишь когда вентилятор рассеял пар, Вера заметила, что ее соседка слишком неподвижна, а ее кожа слишком бледна. Женщина, которой позавидовала Вера, была мертва.

Глава вторая

В бассейне началось занятие по аквааэробике. Играла музыка, хотя различимы были лишь громкие басы. Вера посмотрела поверх дверцы. Женщины в воде скручивались и махали руками в воздухе. Она нагнулась над телом, чтобы проверить пульс, зная, что не найдет его. Женщина была убита. Петехии в белках глаз, вокруг шеи – синяки. Она знала, что это неправильно, но в голове Веры раздался писк радости. Она колебалась. Ей совсем не хотелось создавать всеобщую панику. К тому же она была не готова приветствовать медиков или коллег в черном купальном костюме, в котором была похожа на маленький заградительный аэростат. Сначала нужно было одеться.

Молодая девушка в форменной желтой рубашке поло и желтых шортах собирала с края бассейна нудлы для аквааэробики. Вера помахала ей.

– Да?

Бейджик, свисавший на нейлоновой леске с шеи девушки, сообщал, что ее звали Лиза. Она сложила нудлы горкой и улыбнулась профессиональной улыбкой.

– В парилке мертвая женщина.

В бассейне было так шумно, что Вера не боялась, что ее услышат окружающие.

Но девушка ее услышала. Улыбка исчезла с ее лица. Лиза молча уставилась на нее в ужасе.

– Я из полиции, – сказала Вера. – Инспектор Стенхоуп. Постойте здесь. Не заходите внутрь и никого не пускайте. – Лиза по-прежнему молча смотрела на нее. – Вы меня слышали?

Девушка кивнула – дар речи к ней, видимо, не вернулся.

В раздевалке было почти пусто, потому что занятие еще не закончилось. Вера достала сотовый из шкафчика и позвонила Джо Эшворту, своему сержанту. На мгновение она подумала соврать. «Я пила кофе в баре, и меня позвали, когда персонал обнаружил тело». Но, конечно, она этого не сделает. В парилке она потела, чихала. Там будет ее ДНК. Помимо ДНК бесчисленного количества других членов клуба. Да и сколько она зубоскалила над свидетелями, которые привирали, чтобы скрыть свое смущение?

Свободной рукой Вера натянула панталоны. Когда закончится занятие, люди выстроятся в очередь в парилку, и она не была уверена, что маленькая девчушка в желтом сможет их удержать.

Эшворт снял трубку.

– У меня тут подозрительная смерть, – сказала она. В конце концов, нет необходимости вдаваться в подробности того, как она сама к этому причастна. Она обрисовала детали. – Запускай процесс и тащись сюда.

– Почему смерть неестественная? Жара, перенапряжение, приходит на ум сердечный приступ. Может, кто-то в спортклубе пересмотрел по телику сериалов про полицейских? Сложил дважды два и получил пять?

– Бедняжку задушили.

Вера знала, что не права, но почему-то ожидала, что Эшворт может читать ее мысли, и всегда раздражалась, когда видела, что это не так. Да и стала бы она ему звонить из-за сердечного приступа?

– Я как раз в пути, – сказал он. – Заехал в этот модный магазин садоводства, чтобы купить маме подарок на день рождения. Буду через десять минут.

Она повесила трубку и продолжила одеваться. Каким-то образом юбка упала на купальник, и сзади появилось мокрое пятно. Как будто описалась. Выругавшись себе под нос, она вернулась к бассейну, обходя ванны для ног и ловя на себе взгляды неодобрения. Это не место для верхней одежды. Нужно было найти менеджера, но она не хотела покидать место преступления. Занятие по аэробике вот-вот закончится. Цепочка гарцующих дам и пара мужчин обходили бассейн. Музыка замолчала, и цепочка рассыпалась. Участники смеялись и болтали. Женщина в эластане прокричала в микрофон, что они все молодцы и что она с нетерпением ждет следующей встречи.

Вера улучила момент и выхватила микрофон из рук инструктора. Секунду помолчала. Ей всегда нравилось быть в центре внимания. Она знала, что над ней иногда посмеиваются, но ей это нравилось больше, чем когда ее игнорируют.

– Дамы и господа.

Они уставились на нее, растерянные от изменения привычного хода вещей этой женщиной, которая была здесь так неуместна. Что происходит? Может, демонстрация? Демократический фронт толстяков отстаивает права на нездоровый образ жизни? Так, по крайней мере, Вера расценила их реакцию. Но она была полностью одета, и это давало ей ощущение превосходства. Отсюда ей виднелись морщинистые шеи и обвисшие руки. Она смотрела сверху на непокрашенные корни волос.

– Я – инспектор Вера Стенхоуп, полиция Нортумберленда. – Она взглянула поверх бассейна и увидела, как из раздевалки выходит Джо Эшворт с мужчиной в костюме. Видимо, кто-то из руководства отеля. Он приехал даже быстрее, чем она ожидала. – С сожалением сообщаю, что в клубе скончался человек, и я прошу вас о содействии. Пожалуйста, вернитесь в раздевалки. После того как переоденетесь, вас попросят немного подождать в холле, пока мы соберем кое-какие детали. Мы постараемся задержать вас ненадолго, но, возможно, нам понадобится связаться с вами позднее.

Она посмотрела на Эшворта и его спутника. Оба кивнули в знак понимания.

Люди медленно выходили из бассейна. Всем было любопытно, все взбудоражились. Как кучка школьников, подумала Вера. По крайней мере, никто не будет жаловаться, что их заставили ждать, чтобы дать показания. В их жизни было слишком много свободного времени и слишком мало интересного. Трудно поверить, что кто-то из них – убийца.

Эшворт пошел вокруг бассейна, чтобы подойти к ней, за ним – человек в костюме. Незнакомец был молод, хотел угодить. Маленький, круглый и энергичный. Она беспокоилась, что руководство не захочет им помогать, ведь убийство может помешать делам, но этот человек, казалось, был так же взбудоражен, как пенсионеры в бассейне. Он стоял на подушечках пальцев ног и потирал руки. Вера подумала, что он размышляет о том, какую историю расскажет сегодня вечером подружке, когда доберется домой, и надеется, что эта история попадет в местные новости по телевизору. Сегодня все жаждут своего момента славы.

– Это Райан Тейлор, – сказал Эшворт. – Дежурный управляющий.

– Я могу чем-либо помочь, инспектор?

– Да. Организуйте чай и кофе, да побольше, и раздайте людям в холле. С печеньем и сэндвичами. Мы задержим их здесь надолго, а уже время обеда. Лучше их умаслить.

Тейлор колебался.

– Вы можете выставить им счет, – сказала она, уловив его сомнение. – С такими-то ценами на услуги они могут позволить себе заплатить пару фунтов за кофе.

Его лицо посветлело. Смерть чужой немолодой женщины не была для него такой уж трагедией, подумала она. Скорее, возможностью попиариться. Она думала, что он уйдет, но незнакомец только отошел на пару метров и тут же заговорил по рации, прикрепленной к поясу.

Лиза все еще стояла перед входом в парилку. Бледная. Интересно, открывала ли она дверь, чтобы заглянуть внутрь. От такой молоденькой девицы Вера скорее бы ожидала реакции, как у этого менеджера. Смерть должна казаться ей нереальной. Как первая сцена в драме по телевизору.

– Вы что-нибудь трогали? – спросила Вера. – Если трогали, ничего страшного. Но нужно сказать мне об этом. Отпечатки пальцев. Вы же понимаете.

Но отпечатки найдут только снаружи двери, подумала она. Внутри из-за пара ничего не получится. Пудра для снятия отпечатков превратится в месиво.

Наконец Лиза заговорила. Тонкий, застенчивый голос.

– Нет, – сказала она. – Я ничего не трогала.

– Вы в порядке, милая?

Девушка взяла себя в руки и улыбнулась.

– Да, конечно.

– Дежурите весь день?

– С восьми утра.

Вера натянула пару латексных перчаток, которые Джо дал ей чуть раньше. Настоящий бойскаут, Джо. Всегда готов. Опустив взгляд на пальцы в перчатках, она вспомнила о старике в шапочке для купания. Узнала бы она его, будь он в штанах? Может, и нет. Она открыла дверь в парилку.

– Загляните, – сказала она. – Не волнуйтесь. Не так уж это и ужасно. Но вы должны сказать мне, узнаете ли вы ее. Это сэкономило бы нам время.

За Лизой стоял Джо Эшворт, хмурясь и качая головой, полный неодобрения и негодования. Кажется, он считал женщин хрупкими цветами, которые не выжили бы без его защиты.

– Я не знаю имен, – сказала Лиза. – Работая в бассейне, никого лично не знаешь. Если ведешь занятие, то да, там немного иначе.

– Но все же вы могли бы сказать, является ли она постоянным посетителем. И она могла также посещать одно из ваших занятий.

Лиза помедлила, но потом заглянула внутрь.

– Вы ее видели прежде? – с напором спросила Вера. Что не так с этой девицей? Вера не умела работать с такими слабыми и чахлыми юными созданиями.

– Я не уверена. Они ведь все выглядят примерно одинаково, да?

«Наверное, да», – подумала Вера. Так же, как и все тощие молодые девушки казались одинаковыми ей.

– Можно выключить этот пар? – Вера не знала, что пар и тепло сделают с телом, но вряд ли они помогли бы его сохранить. – Я имею в виду, не заходя туда.

Тейлор наклонился к ней.

– Конечно, я сейчас устрою. – Он помолчал. – Я могу как-то еще помочь?

– Предполагаю, что она умерла этим утром, – сказала Вера. – Я имею в виду, что ночью здесь, наверное, убирались и заметили бы, если бы она была в парилке.

– Да. Конечно.

Прозвучало несколько натянуто.

– Точно? Мы здесь убийство расследуем. Мне наплевать на вашу санитарию.

– У нас были какое-какие трудности с уборщиками. Пара девушек, которые обычно тут работают, на больничном. Я нанял временного сотрудника, но он не блещет. Я не говорю, что он тут не убирался, но я бы не удивился, если бы узнал, что он свалил пораньше.

– Где вы его нашли? – Вера старалась говорить безразлично, но ощутила искру интереса. Новый член команды. Мертвая клиентка. Это не значит, что обязательно есть связь, но, если бы временный уборщик признался в убийстве этой женщины, это бы сильно упростило жизнь. Или если бы женщина оказалась его женой, проживающей отдельно.

– Это сын нашего администратора. Учится в университете, приехал домой на каникулы.

– Ясно. – Могла бы догадаться, что все не может быть так просто. – Мне нужно с ним поговорить. И со всеми, кто был на службе.

Она подумала, что лучше ей опросить персонал, оставив чертовых жизнерадостных стариков Эшворту с его ангельским терпением.

– У вас есть список всех членов клуба, приходивших сегодня?

У них оказалась электронная система входа с магнитными картами. Она предположила, что в каждой карте встроен индивидуальный чип, который не только открывает турникет, но и регистрирует посещение.

– Да, – ответил он, но его голос снова прозвучал неуверенно. – Вся электроника осуществляется в штаб-квартире в Танбридж-Велсе. Думаю, у них есть записи.

Вера подумала, что предоставит это Холли. Скучная работа – висеть на телефоне, пока какой-нибудь задрот колдует над компьютером. Холли, ее новый констебль, была молода, красива и сообразительна, и этот айтишник, даже не видя ее, захочет доказать, насколько он умен. Еще Холли иногда немного задавалась, и Вера время от времени давала ей скучные поручения, чтобы поставить ее на место.

– К бассейну могут пройти только члены клуба?

– Теоретически – да, – ответил Тейлор. – Если только ее не пригласил кто-то, кто является членом клуба. В таких случаях мы просим члена клуба предъявить на ресепшене свою карту и зарегистрировать гостя.

Вера прокрутила в голове, как она сама приходит в клуб. Вечно спешит, зачастую прикладывает карту обратной стороной, и турникет не срабатывает, она роняет полотенце от волнения, задерживает людей в очереди. Но на ресепшене обычно была какая-нибудь женщина в желтом, которая помогала ей собраться.

– Вы сказали «теоретически», – ответила Вера. – А как на практике? Насколько было бы сложно постороннему пройти внутрь?

– Вообще не сложно. Вы знаете, как тут все устроено, но систему всегда можно обойти.

– Как, например?

Что-то в этом маленьком круглом человечке начало ее раздражать. Наверное, его хорошее настроение. Ничто, казалось, не выбьет его из колеи. Счастливые люди ее бесили.

– Ну, можно сказать, что вы забыли свою карту. Такое происходит постоянно. Мы попросили бы вас расписаться, но не стали бы сверять вашу подпись со списком членов клуба. Карен на ресепшене просто открыла бы для вас проход.

– Значит, можно расписаться как угодно?

– В общем-то, да.

– А как еще можно обойти систему?

– Взять карту у друга. Мы уверены, что так делают постоянно, особенно молодежь. На каждой карте есть фотография, но обычно мы на них не смотрим. Она нужна просто для психологического эффекта, как и все остальное.

Казалось, его не особенно заботит, что систему обходят. Его это, скорее, забавляло.

– Отлично, – сказала Вера. – Просто отлично.

Но, по правде говоря, ее заинтриговали сложности, возникшие в этом деле. Она была хорошим детективом, и ей не так уж часто выпадал шанс это доказать.

Глава третья

Конни ждала на улице, у входа в церковный зал, залитый весенним солнцем. У скамьи по другую сторону дороги цвели кустики примул. Когда-то она бы сочла эту картину идиллией: солнце светит, из открытых окон зала доносятся голоса детей, птицы поют в кустах вдоль ручья и на деревьях, растущих по периметру церковного двора. После снежной и дождливой зимы было приятно увидеть синее небо. Но сейчас она испытывала лишь напряжение, как и каждый раз, когда приезжала забрать Элис. Вокруг ходили другие матери, которые пришли забрать детей из дошкольной группы. Конни всегда старалась приехать первой. Она терпеть не могла, как они сворачивали головы, то и дело фальшиво жалостливо улыбаясь, и с упреком молчали все то время, пока она шла мимо них, чтобы встать в очередь.

Воспитательница открыла дверь, и Конни прошла внутрь впереди всей толпы. Лучше просто забрать дочь и убраться отсюда. Элис сидела на мате, спина прямая, ноги сложены по-турецки. Она заметила мать и широко ей улыбнулась, но не сдвинулась с места. Конни хотелось сказать ей: «Не старайся так сильно, милая. Не зацикливайся на том, что они все думают о тебе». Но Элис хотела быть популярной у других детей и хотела нравиться немолодой женщине, которая вела группу. Только ночью ее самоконтроль отступал. Тогда она мочилась в постель, мучилась кошмарами и, дрожа, забиралась к Конни, чтобы уснуть. Утром она отказывалась говорить о том, что терзало ее ночью. Конни так и не выяснила причину страшных снов, но догадывалась. Ее тоже преследовали воспоминания о том, как за ними по улице гнался табун репортеров.

– Элис, твоя мама пришла.

Это была тетя Элизабет. Воспитательниц все называли «тетями». Элизабет была полной и приятной. Жена викария. Конни казалось, что ей не терпится влезть к ней в дом и в голову. Может, она считала, что ее вера давала ей право быть любопытной и подглядывать за чужими жизнями. Конни понимала эту тягу: всю свою жизнь ей тоже приходилось быть любопытной из-за работы. Но она знала, что Элизабет приглядывает за Элис, и чувствовала благодарность за это. Девочка вскочила на ноги и побежала к матери. Наверное, дети играли на улице на солнце, потому что ее веснушки казались ярче, а на коленке на джинсах налипла грязь. На секунду Конни подумала, не смеялись ли над ней, представила себе, как ее толкают, как дети отыгрывают на ней неприязнь и жестокость своих матерей. Но так думать нельзя. Это путь к паранойе и безумию.

Она взяла Элис за руку и повела ее к столу, где были разложены на просушку рисунки, слепки с ладоней и аппликации из макарон. Остальные матери собрались вокруг Элизабет, и, пока Элис искала свои творения, их разговоры проникали в сознание Конни.

– Вероники сегодня нет?

Вероника не была одной из «теть», она была председателем комитета дошкольной группы. Она преследовала Конни во снах. Тощая длинная хищница в кардигане от «Маркс энд Спенсер» и с ярко-красными губами. Она часто бывала в церкви, когда сюда приходили матери, собирала неоплаченные взносы и пирожные для следующей барахолки.

– Нет. – Голос Элизабет звучит легко и спокойно. Конни не могла понять, как жена викария относилась к Веронике. – Мне тоже нужно с ней поговорить. Зайду к ней по дороге домой. Такая прекрасная погода, наверное, она решила провести день у себя в саду. Кажется, Кристофер сейчас в отъезде по работе.

Конни механически взяла рисунки, которые протянула ей Элис.

– Чудесно, – сказала она. – Повесим их на кухне, когда будем дома, хорошо?

Ее голос звучал отстраненно. Она слушала, что еще скажут о Веронике, и впервые была рада, что задержалась. Но разговор пошел о распределении школьных мест, о каких-то общественных делах в пабе. О Веронике забыли, и Конни ушла, по-прежнему держа Элис за руку и ни с кем не разговаривая.

Конни сняла домик у реки, когда уехала из города. Ей отчаянно хотелось сбежать – все равно куда. Дом принадлежал друзьям родителей Фрэнка. Им было уже лень искать постояльцев среди тех, кто приезжает в отпуск, и сами они им не пользовались, так как оба еще работали. Они купили домик в качестве инвестиции, чтобы отложить на пенсию, прежде чем рынок недвижимости обвалился. Фрэнк даже предлагал Конни пожить в его доме, когда все пошло наперекосяк. Ради Элис, поспешно добавил он, чтобы не возникло недоразумений. После развода он не стоял на месте, в его жизни была новая женщина. Но для них нашлась бы пустая комната, пока репортерам не надоест ночевать у ее ворот. Тогда она была в таком отчаянии, что чуть не согласилась. Возможно, Фрэнк понял, что все может кончиться вторжением в его жизнь пары нежелательных жильцов, потому что предложение об аренде коттеджа в долине Тайна поступило довольно скоро. Конни представила себе, как он обзванивает всех своих дружков. «Выручи меня. Наверняка ты знаешь, где она могла бы пожить. Да, может, она и виновата во всем сама, но Элис не должна из-за этого страдать. Мне придется позволить им припарковаться у меня, если ничего другого не найду». Он все еще употреблял слова вроде «припарковаться». Он был художественным директором одного театра в Ньюкасле, а его новая женщина – молодым дизайнером.

Дом, известный под названием Мэллоу-Коттедж, снаружи выглядел симпатично. Традиционная каменная кладка, черепичная крыша, небольшой сад, ведущий к ручью, который впадал в реку сразу за маленьким мостиком. Внутри же было темно и сыро, но Конни с этим смирилась. Первая пара недель прошла отлично. Она записала Элис в дошкольную группу, начала заводить знакомых. Женщины, по крайней мере те, которые приглашали ее на кофе, отпускали своих детей к ним поиграть с Элис. Конни решила воспользоваться своей девичьей фамилией. Она развелась уже довольно давно, так что фамилия Фрэнка не была для нее важна. Может, ей удастся скрыться за этой анонимностью, может, даже снова найти работу, ведь интерес публики уже рассеялся. В конце концов, ей нужны были деньги. Она не могла вечно жить на сбережения и подачки Фрэнка. Она надеялась, что по возвращении на работу кошмары перестали бы ее мучить.

А потом в газете вышла статья, посвященная первой годовщине смерти Элиаса. С фотографией Конни, испуганной, в слезах выходящей из здания суда. И вдруг ее перестали звать на кофе. Кроме Элизабет, которая действовала исключительно в рамках профессионального этикета. Никто не звал Элис на чай. Начались перешептывания, косые взгляды. Некоторые женщины пытались быть дружелюбными чисто из любопытства, но Конни поняла, кто всем этим руководит – Вероника Элиот. «Если будете с ней дружить, получится, что вы ее соучастница. Вы этого хотите? Хотите, чтобы люди подумали, что вы такая же, как она? Не знаю, почему у нее не отобрали ее дочь». Слова звучали по-детски нелепо, как будто от лидера банды восьмилеток на игровой площадке, но возымели действие. Это было что-то вроде правила травли. Никто не перечил Веронике. И тогда Конни стали встречать молчанием в очереди у церкви, провожать ледяными взглядами по дороге на почту, где она получала детское пособие.

Прежняя Конни постояла бы за себя. «Слушай, ты, тупая корова, дай мне хоть объясниться». Но после того как ее целый год допрашивала и вызывала в суд полиция, весь боевой дух ее покинул. Кроме того, жалеть себя казалось аморальным. После смерти Элиаса она отказалась от этого права. Так что она ходила по деревне ссутулившись, не ожидая ни общения, ни ласки. Она словно истончилась. Иногда ей хотелось и вовсе исчезнуть, чтобы ее видела только Элис. Ее единственной отрадой была половина бутылки вина, которую она позволяла себе вечером, когда дочь спала. Конни почти радовалась ночам, когда Элис мочилась в постель и приходила к ней спать, – тогда ей было за кого держаться.

Они как раз вышли на улицу, когда пришел посетитель. Может, он был там все это время, смотрел снизу с моста, невидимый за деревом. В один из своих приездов в коттедж Фрэнк привязал к яблоне, растущей в углу небольшого сада над ручьем, толстую веревку. Элис качалась на ней, как на тарзанке. В сентябре она пойдет в школу. Она была крупной и сильной для своего возраста. Бесстрашной перед физическими испытаниями. Она цеплялась за веревку, разбегалась и, оттолкнувшись от земли, взлетала в воздух. Конни хватало ума не комментировать. Нельзя было проецировать свои страхи на дочь. Но она быстро отворачивалась, чтобы не видеть, как Элис взлетала, и кусала губы, чтобы не закричать: «Осторожнее, милая. Пожалуйста, осторожнее».

Элис качалась на тарзанке. Яблоня цвела бутонами и ярко-зелеными молодыми листочками, дорогу не было видно из-за кроны. Конни пила кофе, который приготовила после обеда. Потом Элис крикнула «Привет!» кому-то, кого Конни не видела, и у ворот появился незнакомец. Он остановился, глядя на них. Сначала Конни подумала, что это какой-то репортер, который их отследил. Она боялась этого с тех пор, как они переехали в долину. Мужчина был молодой, с приятной улыбкой, очаровательный. Точно репортер. За плечом он нес рюкзак, в котором могла бы поместиться камера. Впрочем, вязаная шапочка придавала ему вид походника, так что, может, он просто гулял вдоль берега реки.

– Я могу вам помочь? – прозвучало так резко, что только что приземлившаяся Элис посмотрела на нее с удивлением.

Он, казалось, тоже немного оторопел. Улыбка дрогнула.

– Простите. Я не хотел вам мешать.

Не журналист, подумала Конни. Журналисты не просят прощения. Даже очаровательные. Она взмахнула рукой в знак извинения.

– Вы меня поймали врасплох. У нас мало посетителей.

– Я кое-кого ищу, – сказал он. Голос звучал уверенно.

– Да? – снова спросила она настороженно. Тело напряглось в готовности отпугнуть его, если он позовет ее по имени или попробует пройти через ворота.

– Миссис Элиот. Веронику Элиот.

– А-а… – Она почувствовала облегчение и любопытство. Что ему нужно от Вероники?

– Вы ее знаете?

– Да, – сказала Конни. – Конечно. Она живет в том белом доме в конце улицы. Прямо за перекрестком. Мимо не пройдете.

Он на секунду задержался, прежде чем развернуться, и она добавила:

– Если вы на машине, то внизу дороги есть карман для стоянки, где можно развернуться.

Причин не вести себя дружелюбно больше не было, к тому же ей стало любопытно. Машину она не видела.

– Нет, – сказал он. – Я не за рулем. Приехал на автобусе.

– Вот это да, смело! Вы рассчитываете вернуться домой сегодня вечером?

Он улыбнулся. Она подумала, что не может определить его возраст. Точно моложе ее, но ему могло быть от восемнадцати до тридцати. Она знала, что у Вероники есть взрослый ребенок, конечно же, образцовый потомок, читавший лекции по истории в Дареме. Но его друзьям наверняка было бы известно, где живет Вероника.

– Через пару часов должен быть обратный автобус до Хексема, – неуверенно сказал он. – И, если что, я могу взять такси.

– Вы родственник? – Она поняла, что это был первый нормальный разговор за много месяцев, и ей хотелось его продлить. «Как печально, – подумала она, – что мы до этого докатились!»

Он медлил с ответом. Простой вопрос, казалось, выбил его из колеи.

– Нет, – ответил он наконец. – Не совсем.

– Не думаю, что она дома, – сказала Конни. – Когда я шла из деревни, машины перед ее домом не было. И я слышала, что ее муж Кристофер уехал по работе. Хотите зайти на чашку чая и подождать? Если Вероника уехала на обед, она скоро вернется, и мы увидим отсюда ее машину.

– О, ну, если вас это не сильно затруднит.

И он открыл ворота и прошел в сад. Вдруг он показался не таким нервным, почти заносчивым. Конни на мгновение запаниковала. Что она наделала? Ей показалось, что она впустила в свою крепость беду. Молодой человек сел рядом с ней на деревянную скамейку с отлупливающейся белой краской и вежливо ждал. Она предложила ему чай, и он ждал, когда она его принесет. Но кухня была в задней части дома, и оттуда она не смогла бы присматривать за Элис. Конни казалось невозможным оставить дочь здесь с незнакомцем.

– Элис, пойдем со мной. Будешь официанткой. Принеси печенье.

Она надеялась, что у нее найдется печенье, потому что слова подействовали и Элис послушно поскакала за ней в дом.

Они поставили все на поднос поднос. Чайник, чашки, молочник и сахарница. Сок в стакане для Элис. «Я прожила в деревне слишком долго. Еще немного, и стану членом Женского института». Но это была плохая шутка. Вероника Элиот была председателем Женского института, и, конечно, Конни ни за что бы не пригласили туда, даже если бы она хотела присоединиться. Они вышли в сад. Конни несла поднос, а Элис шла за ней с печеньем на тарелке с цветочками. Но когда они обошли дом и вышли на солнечную сторону с видом на дорогу и реку, белая скамейка была пуста. Молодой человек исчез.

Глава четвертая

Когда Вера была ребенком, «Уиллоуз» считался респектабельным семейным отелем, известным на все графство. Одно из немногих ее воспоминаний о матери связано с тем, как однажды они втроем там обедали. Возможно, на день рождения матери. Наверняка это Гектор придумал. Ее отец всегда любил широкие жесты. Что они ели, она не помнила. Наверное, еда им не сильно понравилась. Послевоенные времена. Какой-нибудь переваренный шматок мяса и посеревшие от варки овощи. Но во всем этом было некое очарование. На рояле в углу играла женщина в длинном платье. Гектор громко, будто играя на публику, заказал шампанское, ее мать выпила два бокала и повеселела. Остальное, конечно, выпил Гектор.

Когда-то это был большой загородный дом, и через парковку все еще проходила извилистая подъездная дорога. Его построили на излучине реки, и, когда стоишь там, кажется, что ты на острове, – особенно в это время года, когда вода в Тайне поднималась от талого снега. Границы территории отмечали боскеты с ивами, корни которых сейчас были под водой. Местные историки говорили, что когда-то здесь жил один из археологов, проводивших первые работы по исследованию Вала Адриана, и в библиотеке, и в холле висели выцветшие сепии, изображавшие раскопки, мужчин в брюках гольф и женщин в длинных юбках.

Недавно отель выкупила небольшая сеть гостиниц с главным офисом на юге. Подвал превратили в фитнес-клуб, и ощущение, что это было место для очень состоятельных и роскошных людей, исчезло. Они даже Веру к себе пустили, боже! Но все же здесь сохранились некоторые требования. В обеденном зале джентльмены должны были находиться в пиджаке и галстуке. Хотя на мебели со временем появились царапины и потертости, было видно, что когда-то она могла претендовать на звание «роскошной».

В фитнес-клубе все еще царила атмосфера волнения и хаоса, но Вера чувствовала себя во главе всего и была счастливее, чем за многие месяцы до этого. К черту весь этот спорт. Интересная работа – то что надо, чтобы почувствовать себя по-настоящему живой.

Приехал криминалист, Билли Уэйнрайт, чтобы взять контроль над местом преступления в свои руки. Помещение очистили от пара, но все поверхности были влажными от конденсата.

– Ты хоть понимаешь, что это, пожалуй, худшее место преступления, что я когда-либо видел? Половина Ньюкасла могла побывать здесь, не оставив и следа.

Как будто это Вера была виновата. Билли Уэйнрайт был известен в полиции своей красивой женой и бесконечными романами. Гениальный криминалист, однако паршивый человек. Вера стояла в стороне, но, глядя через открытую дверь на то, как он работает, смогла получше рассмотреть убитую женщину. Типичная посетительница фитнес-клуба «Уиллоуз». Ухоженная, среднего возраста, но тело выглядит молодо. Она заметила, что к бретельке купальника был приколот ключ от шкафчика.

– Какой там номер, Билли?

Он осторожно взял его толстыми пальцами в перчатках.

– Тридцать пять.

Она думала, что Тейлор, дежурный управляющий, уйдет. Наверняка у него есть масса важных дел. Но он все еще был у бассейна, нелепо выделяясь в своем костюме и блестящих черных туфлях. Он снова говорил по рации. Вера зашагала к нему и нетерпеливо ждала, пока он закончит.

– Извините, – сказал он. – Пытаюсь перенести пару встреч, чтобы в холле никого не было, кроме ваших свидетелей. У нас тут проходит конференция управляющих кадрами.

– Полагаю, у вас есть ключ от всех шкафчиков.

– Да.

– Ну так дайте мне его.

Почему она с ним так резка? Он старался помочь. Возможно, дело в его нежелании уйти и дать им работать. В том, что ему, очевидно, нравилось быть вовлеченным в расследование, пусть лишь в роли наблюдателя. «Мне позволено тащиться от этого, – подумала она, – потому что это моя жизнь. А это просто какой-то вуайерист».

Итак, он хотя бы отошел от бассейна и двинулся через раздевалки к ресепшену у турникетов. Из холла сверху доносились взволнованные разговоры, стук кофейных чашек. Эшворт позвал пару констеблей, чтобы быстрее записать показания, но было очевидно, что процесс затянется. Как Вера и предположила, большинство пожилых посетителей отнеслись к этому как к бесплатному развлечению и не торопились уходить. Тейлор поговорил с женщиной на ресепшене.

– Можешь дать мне ключ от шкафчиков, дорогая?

Как будто к ребенку обращался. Вера подумала, что, если бы Тейлор стал говорить с ней в таком тоне, она бы ему врезала. Женщина на ресепшене была старше его, лет за сорок, но старалась скрыть свой возраст. Черные волосы, густая тушь на ресницах. Бейджик гласил, что ее зовут Карен.

– Это ваш сын тут работает временным уборщиком? – спросила Вера.

Карен повернулась, чтобы снять ключ с крючка на стене позади нее.

– А что? Какое он имеет к этому отношение?

– Может, и никакого. Но мне нужно с ним поговорить. Он сегодня на работе?

Карен положила ключ на стойку.

– Он работает по вечерам. Придет не раньше четырех.

– Мы не спешим, – спокойно сказала Вера. – Значит, поговорю с ним потом.

Перед входом в раздевалку стояла на страже женщина-констебль, и здесь Вера отправила Тейлора прочь.

– Больше нет необходимости вас задерживать. Тут я справлюсь сама.

Она думала, что он начнет с ней спорить, но Тейлор вовремя взял себя в руки и улыбнулся. Вера смотрела, как он шел по лестнице и как от полированных каблуков его туфель отражался свет, пока тот не исчез из виду.

Вера узнала офицера на страже, но не могла вспомнить, как ее зовут.

– Там чисто?

– Да.

– Билли Уэйнрайт все посмотрел?

– Он сказал, ничего хорошего из этого не выйдет. – Женщина расплылась в улыбке. Интересно, что такого было в этом мужчине. Вроде не красавец. Наверное, его отзывчивость. Умение слушать. Возможно, они делали его привлекательным.

– Я уже была в раздевалке, – сказала Вера. – Так что ничего страшного, если вы меня пропустите туда снова.

Женщина пожала плечами. Вера была главной, и, кроме того, все это мало касалось констеблей. В раздевалке все еще работал телевизор, висевший высоко на стене. «Скай Ньюс» показывали президента США и первую леди, посещавших какую-то экзотическую страну. Африканские дети в белых накрахмаленных рубашках и женщины, завернутые в покрывала из яркого батика. Шкафчик мертвой женщины был рядом с тем, которым в этот день пользовалась Вера. Она натянула новую пару перчаток. Замок не поддавался, и на секунду она усомнилась, откроется ли он, потом навалилась плечом на дверь и нажала, чтобы сработал механизм. Дверца распахнулась.

Вера заглянула внутрь, ничего не трогая. Одежда была аккуратно сложена. Юбка в цветочек, белая рубашка, почти такая же накрахмаленная, как на детях в новостном сюжете, темно-синий хлопковый свитер. Кружевное белье, белое, как будто только что из магазина. Как женщинам это удается? Ее белье становилось серым после первой же стирки. И она никогда не покупала ничего такого шикарного. Под одеждой стояла пара сандалий. Видно, что удобные, из мягкой кожи. Но при этом стильные, на небольшом каблуке, кожаные тесемки переплетались и крепились на щиколотке. Вера такие не надела бы ни за что в жизни.

По телевизору молодая девушка с придыханием зачитывала прогноз погоды. Следующие пару дней будут непривычно теплыми и солнечными для этого времени года. «Чудесная весенняя погода». Вера обернулась и увидела фотографию пушистых сережек на деревьях. А у людей, владевших небольшим хозяйством по соседству с ней, все еще не завершился период ягнения овец. Обычно на этих северных холмах весна приходила позже.

Сумочки не было. Вере это показалось странным. Разве не каждая женщина ходит с сумкой? Даже Вера носила свои вещи в холщовой сумке для покупок. Впрочем, она нашла кошелек, засунутый в один из рукавов темно-синей кофты. Может, оставила сумку в машине, потому что она не влезла бы в шкафчик? С одной стороны кошелька была прикреплена связка ключей на металлической застежке. Открыв кошелек, Вера увидела карту клуба. Фото маленькое и зернистое, но это точно она. Там было имя. Дженни Листер. Сорок один год. Вера дала бы ей на пару лет меньше. Адрес – Барнард-Бридж, деревня в долине Тайна, милях в пяти отсюда. Очень мило, подумала Вера. Примерно то, чего она ожидала. Но зачем кому-то убивать женщину средних лет из богатой деревни в сельском Нортумберленде?

Она покопалась в содержимом кошелька. Пара кредитных и дебетовых карт на то же имя и двадцать фунтов наличными. На одной из кредитных карт значилось «миссис Дженни Листер». Значит, есть и муж или когда-то был. Если они жили вместе, возможно, он еще не вернулся с работы. Вера посмотрела на часы. Больше трех. Может, они сидели сегодня вдвоем за завтраком, обсуждали планы на день. А теперь он даже не знает, что случилось с его женой, не волнуется за нее. Если только, конечно, он не проследил за ней и не задушил ее.

* * *

В холле наверху Эшворт с коллегами почти закончили опрашивать участников занятия по аквааэробике. Он сидел в небольшом кабинете, приглашал людей по одному, чтобы взять их контакты и спросить, были ли они в парилке и не заметили ли чего-то необычного. Табличка на двери кабинета гласила: «Райан Тейлор, заместитель управляющего».

– А кто управляющий? Главная шишка? – спросила Вера, на мгновение отвлекшись.

– Женщина по фамилии Франклин. Она уехала в отпуск. В Марокко.

– Прекрасно. – Вера сказала это на автомате, но знала, что ей бы не понравилось за границей. На жаре она вся покрывалась пятнами.

Эшворт был весь в своих мыслях, дописывал заметки по последнему допросу.

– У нас есть имя, – сказала Вера. – Дженни Листер. Живет в Барнард-Бридж.

– Недешевый район. – Эшворт оторвал взгляд от листка бумаги.

– Я подумала, что отправлюсь туда сейчас. Возможно, у нее дети школьного возраста. Лучше я сразу скажу им, что случилось, чем они начнут звонить ее друзьям и выяснять, где она, наделав шума и суеты.

– Хорошо, – ответил Эшворт. – Хотите, чтобы кто-нибудь поехал с вами?

– Думаю, я и сама найду дорогу.

Вера знала, что ей не положено рыскать по дому убитой и разнюхивать что-то о семье. На каждой аттестации ей снова и снова говорили, что ее роль – стратегическая. «Вы должны научиться делегировать задачи, инспектор». Но ей это удавалось лучше, чем кому-либо еще в ее команде, так зачем делегировать кому-то, кто был хуже ее?

– Что прикажете делать, когда я закончу здесь?

– Поговори с персоналом, – сказала Вера. – Я собиралась сделать это сама, но лучше я поеду к дому. Здесь эта девушка, Лиза. Она мне показалась какой-то дерганой, возможно, с ней что-то нечисто. Женщину на ресепшене зовут Карен. У нее есть сын, студент, который работает здесь временным уборщиком на время пасхальных каникул. Поговори с ним. Надо проверить, убирался ли он в парилке вчера вечером. Возможно, тело пролежало тут всю ночь. Маловероятно, потому что, скорее всего, кто-нибудь заявил бы о ее пропаже, но с ним все равно нужно поговорить. Узнай, не вспомнит ли кто жертву. Тейлор наверняка сможет распечатать фотографию с клубной карты. Они делают снимок, когда записываешься в клуб, значит, они их хранят где-то на компьютере.

– Вы что, в клубе? – Эшворт еле сдержал улыбку.

Вера проигнорировала его вопрос.

– Покажи фотографию персоналу, посмотри, не узнают ли они ее. И пусть Холли выяснит у этого компьютерщика, в какое время Дженни пришла в клуб сегодня утром. – Она сняла ключи от машины с кольца для ключей, которое было на кошельке Дженни. – Когда поговоришь с персоналом, посмотри, здесь ли ее машина. Лучше возьми с собой криминалиста. Пусть поработают с ней как с местом преступления. Думаю, сумка жертвы все еще может быть внутри. Если так, дай мне знать.

– Я сообщу жене, что буду поздно. – Слова прозвучали с сарказмом, но Вера сделала вид, что не обратила внимания.

– Ага. Я встречусь с тобой тут, если быстро закончу. Если нет – позвоню. Завтра с утра совещание в участке. Они организовали временный штаб для расследования?

– Холли этим занимается. Чарли тут, помогает мне собирать показания.

Вера кивнула. Она подумала, что надо дать Холли завтра заняться чем-то поинтереснее. Она не была строгим боссом. Не по-настоящему. Она знала, что нужно, чтобы ее войска были довольны. Проходя по парковке, Вера поняла, что умирает с голоду. Перед тем как пойти плавать, она взяла сырный пирожок в кафе «У Грегга», и он все еще лежал в сумке на пассажирском сиденье ее машины. Он немного замаслился и нагрелся за целый день на солнце, но в нем не было мяса, так что пропасть не должен был. Она с удовольствием его съела и отправилась на юго-запад, к Тайну.

Деревня Барнард-Бридж находилась на западе от отеля, по дороге в Камбрию. Эта местность была Вере незнакома. Она выросла на холмах, большинство преступлений на подведомственной ей территории совершались в городе или в постиндустриальных деревнях на юго-востоке графства. Это же была богатая земля фермеров. Домики в таких местах и небольших ярмарочных городах покупали профессионалы, ищущие хорошей жизни, и поборники защиты окружающей среды, которые, казалось, примирили свои зеленые убеждения с ежедневными поездками на работу по трассе А69 в Ньюкасл, Хексем и Карлайл и обратно. Это была территория фермерских рынков, независимых книготорговцев и писателей. Немного южной Англии, перенесенной на север. Так Вере казалось. Но в ней таилась бездна обиды на весь мир, размером с Килдерский лес. Почем ей знать? Она никогда не чувствовала себя комфортно среди интеллигенции.

Глава пятая

Дом был скромнее, чем Вера ожидала. Один из террасных домов вдоль главной улицы, проходившей через деревню. Она припарковалась прямо перед входом. На часах – пять часов вечера, кругом тишина. Магазинчик на углу еще работал, но покупателей не было. В это время дети пили чай, а люди, работавшие в большом городе, еще сидели в офисах или только выдвигались домой. Она постучалась в дверь, не рассчитывая, что ей ответят, но почти сразу же услышала звук шагов и щелчок замка.

– Опять ключи забыла? – Слова произнесли еще до того, как дверь полностью открылась. В голосе звучал смех. – Мам, ну правда, сколько можно.

Потом девочка увидела Веру, замолчала и улыбнулась.

– Извините, я думала, это… Чем я могу вам помочь?

– Твоя мама – Дженни Листер?

– Да, но, боюсь, ее нет дома.

– Я из полиции Нортумберленда, милая. Думаю, лучше мне войти.

Она увидела панику, которая всегда поднимается, когда на пороге неожиданно появляется офицер полиции. Девочка отошла в сторону, дав Вере пройти в узкий коридор, и засыпала инспектора вопросами:

– В чем дело? Авария? Вы приехали, чтобы забрать меня в больницу? Нужно выезжать?



Вера села за кухонный стол в задней части дома. Стены были желтого цвета, и их подсвечивало закатное солнце. Снова Вера увидела не то, чего ожидала. Она представляла себе, что Дженни – домохозяйка, купающаяся в праздности и роскоши благодаря трудоголику-мужу, но этот дом больше был похож на студенческое жилье. Кухня выходила на небольшой садик, воскресные газеты все еще лежали на столе, у плиты стояла бутылка красного вина, наполовину опустошенная и заткнутая пробкой.

– Вы тут живете вдвоем с мамой? – спросила Вера. На большой пробковой доске для заметок, висевшей на стене, были приколоты фотографии. Жертва с девочкой, обе улыбаются на камеру. Без сомнения, это она. Вере вдруг стало очень грустно. Похоже, убитая была приятной женщиной. Ведь приличные женщины тоже могут ходить в фитнес-клубы.

– Да, мой папа ушел, когда я была маленькой.

Матовая кремовая кожа девочки оттеняла ее рыжину – люди с таким оттенком волос всегда бледноваты. Одета она была в джинсы и длинную хлопковую майку с цветами. Она стояла босиком. Дочь жертвы страдала излишней худобой, – сложно было определить возраст. Может, выпускной класс. Девушка была приятной и вежливой, без этой подростковой злобы, о которой все пишут. Она по-прежнему стояла, прислонившись к подоконнику, и смотрела на улицу.

– Присядь, – сказала Вера. – Как тебя зовут, дорогая?

– Ханна. – Девушка села на стул напротив Веры. – Пожалуйста, объясните, в чем дело.

– Боюсь, говорить об этом будет непросто, милая. Твоя мама умерла.

Вера наклонилась вперед и взяла Ханну за руки. Нет смысла говорить, что ей жаль. Чем это поможет? Ее собственная мать умерла, когда она была еще младше, чем эта девочка. Но ее поддерживал Гектор, хоть он и вел себя как эгоцентричный придурок. Это лучше, чем ничего.

– Нет! – Девочка посмотрела на Веру чуть ли не с жалостью, как будто та совершила какую-то нелепую ошибку. – Моя мама не больна. Она в хорошей форме. Плавает, ходит на пилатес, танцует. Только что пошла на занятия фламенко. – Она замолчала. – Это что, авария? Но она очень осторожно водит. До невроза. Вы, наверное, что-то перепутали.

– Она посещает фитнес-клуб в «Уиллоуз»?

– Да, я купила ей абонемент. В прошлом году ей исполнилось сорок. Я хотела подарить что-то особенное, надавила на отца и выудила из него деньги.

Кажется, что до девушки начало доходить, о чем речь, и она уставилась на Веру в ужасе.

– Она умерла не естественной смертью. – Вера взглянула на нее, чтобы убедиться, что девочка понимает, что она говорит, и увидела, как по красивым щекам в молчании катятся слезы. Кажется, девочка потеряла дар речи. Вера продолжила: – Ее убили, Ханна. Кто-то ее убил. Это тяжело. Слишком тяжело, но мне придется задать тебе несколько вопросов. Моя задача – выяснить, кто ее убил. И чем скорее я узнаю о ней все, тем быстрее я смогу это сделать.

– Можно мне ее увидеть?

– Конечно. Я сама отвезу тебя в больницу, если захочешь. Но это можно будет сделать только вечером или, возможно, завтра.

Ханна сидела напротив Веры спиной к окну. Волосы светились, озаренные солнцем, как нимб.

– Хочешь, я позвоню твоему отцу и попрошу приехать?

Лучше действовать по уставу.

– Нет. Он в Лондоне. Он теперь живет там.

– Сколько тебе лет, Ханна?

– Восемнадцать. – Она ответила механически, слишком шокированная, чтобы возмутиться вопросом.

Значит, взрослая. Опекун не нужен. По крайней мере, по закону. Но все равно она выглядела как ребенок.

– Есть кто-нибудь, с кем бы ты хотела побыть? Родственник?

Она посмотрела на Веру.

– Саймон. Пожалуйста, позовите Саймона.

– А это кто?

– Саймон Элиот. Мой парень.

Она помолчала. Потом, несмотря на печаль и шок, поправилась, немного воодушевившись от этих слов:

– Мой жених.

Вере хотелось улыбнуться. Значит, они спят. Кто сейчас женится в таком юном возрасте? Но она продолжила говорить серьезным тоном:

– Он живет поблизости, да?

– У его родителей этот большой белый дом на другом конце деревни. Вы проезжали мимо. Он учится в Дареме. Приехал домой на пасхальные каникулы.

– Может, ты ему позвонишь? Попроси зайти. Или хочешь, чтобы я с ним поговорила?

Вера подумала, что родители мальчика смогут позаботиться о Ханне, если больше у нее никого нет. По крайней мере, пока они не свяжутся с отцом и не привезут его из Лондона.

Ханна уже достала сотовый и набирала номер. В последний момент, когда он начал звонить, она передала телефон Вере.

– Вы не против? Я не могу об этом говорить. Что я скажу?

– Эй, привет. – Голос звучал ниже, чем Вера ожидала, тепло и сексуально. Она подумала, что с ней никто не говорил в таком тоне.

– Это инспектор Вера Стенхоуп из полиции Нортумберленда. Произошло несчастье. Мама Ханны умерла. Ханна попросила меня связаться с вами. Вы можете приехать? Нужно, чтобы кто-то с ней побыл.

– Сейчас буду. – Телефон отключился. Ничего лишнего. Вера обрадовалась, что Ханна не спуталась с каким-нибудь идиотом.

– Он в пути, – сказала она.

Пока они его ждали, Вера заварила чай. Ей ужасно хотелось выпить чашку чая, да и голод не особенно утолился пирожком. В таком доме наверняка найдется печенье. Может, даже домашний пирог.

– Чем твоя мама зарабатывала на жизнь?

Вера включила чайник и повернулась обратно к Ханне, которая по-прежнему сидела, уставившись в пространство. Ничто в доме не указывало на ее профессию, зацепиться было не за что, но Вера подумала, что это что-то из области искусства. Все в доме – мебель, фаянсовая посуда, картины – стоило недорого, но подобрано со вкусом.

Ханна очень медленно перевела на нее взгляд. Как будто вопрос доходил до ее сознания часами и она только сейчас вспомнила, о чем ее спросили.

– Мама была соцработником. Усыновление и устройство детей на воспитание в семьи.

Вере пришлось перестроиться. Она была невысокого мнения о соцработниках. Назойливые сплетники, не дающие людям спокойно жить, да бесполезные слюнтяи. К ней приходила соцработница, когда умерла ее собственная мать, только она назвала себя иначе. Сотрудник по вопросам охраны детства, вот как. Гектор ее обаял, сказал, что, конечно, он сможет позаботиться о дочери, и больше они ее не видели. И хотя Гектор был далек от идеала отца, Вера не думала, что соцработник как-либо улучшил бы положение вещей.