Софи Саренбрант

Стыд

Посвящается моему кузену Бьярне. Покойся с миром.
Я молча стоял вдали, прямо посреди толпы,видел раны на твоей руке, твоей ноге, твоем теле.И опустилась темнота – густая и безнадежная.Я слышал, как по городу пронесся слух,что гробница Господа пуста.Но я видел, слышал и узнал из жизни,что тайна смерти никогда не может быть раскрыта,и никто не возвращает то, что берет могила.Псалом 473(Сборник церковных гимнов шведской церкви)

Невозможно пошевелить руками. Она пытается разорвать зубами отвратительную тряпку во рту и вытолкнуть ее с помощью языка.

Безрезультатно.

Она не может позвать на помощь.

На нее наваливается усталость, но она прекрасно понимает, что не может сдаться. Петля на шее напоминает ей об этом каждую секунду. Пока табуретка, на которой она стоит, продолжает покачиваться, она чувствует леденящий ужас в жилах. Еще чуть-чуть, и она упадет. Веревка задушит ее.

В доме очень сыро, а сквозь щели в стенах пробирается осенний холод. Слезы закончились, но она продолжает всхлипывать.

Она пытается понять, какие действия привели ее к этому моменту.

«Мама, – шепчет она. – Мама. Помоги».

Звук застревает в горле из-за тряпки во рту.

Может, у нее получится издать шум? Она бьет ногой по табуретке, но боится, что та развалится. Конструкция и так довольно шаткая.

Все как будто настроилось против нее.

Как ее вообще могут найти?

Она чувствует ответственность перед другими. Она должна выжить ради них, раз уж на то пошло.

Она еще никогда так не боялась заснуть. Стоит ей задремать, как она тут же упадет навзничь с петлей на шее. Тогда ее точно никто не спасет.

Усталость коварна, ей все тяжелее держать глаза открытыми. Она понятия не имеет, сколько часов простояла вот так. Просто знает, что много.

Она не может упасть. У нее нет права.

Но ей просто необходимо прикрыть глаза. Хотя бы на краткий миг. Она зажмуривается и чувствует, как же прекрасно хоть немного отдохнуть. Тьма забвения притягательна.

Она не может сопротивляться.

Ей нужно всего пару секунд.

Мышцы расслабляются, а ноги теряют устойчивость. В следующую же секунду она просыпается от сильного давления на шею. Она задыхается. Произошло то, чего категорически нельзя было допускать.

Табурет перевернулся. Она повисла на веревке.

Понедельник, 14 октября

1

Он следует за мужчиной в сапогах, пробирающимся по тропинке в лесу. Земля уходит из-под ног, а в голове снуют мысли.

Как он сюда попал?

Деревья шуршат, ветер срывает с них разноцветные листья и бросает оземь. Кроваво-красные листья самые красивые, он всегда так считал. Осень очаровательна. Последние лучи дневного солнца проглядывают между ветками. Свет, льющийся с неба, озаряет путь, но печаль ложится на его плечи тяжелой тенью. Перед глазами проносятся картины из его жизни. У него есть все, о чем другие люди только мечтают.

Трое замечательных детей, красавица жена.

Фантастический дом в респектабельном районе города. Машина мечты с различными наворотами. Самая дорогая автоматическая моющая машинка. Две газонокосилки. Бассейн с системой автоматического хлорирования. У него есть определенная слабость по отношению к гаджетам – он любит дорогие часы и фотоаппараты. Технику. Спортивные автомобили. Вещи, на которые прежде, до его космического карьерного взлета, у него не было денег. Это та слабость, из-за которой его брат будет всегда насмехаться над ним. Язык, на котором говорит зависть, не всегда приятен, но он упорно боролся за свой успех.

Вся эта нервотрепка на работе, все поздние вечера, когда ему приходилось справляться с тонной сообщений с работы и одновременно с этим пытаться играть с детьми. Он всегда чувствовал, что делает недостаточно.

Он смотрит вниз, на свои идеальные белые туфли, которые немного испачкались во время прогулки. Было глупо с его стороны не надеть более подходящую обувь. Его одежда не подходит ни для леса, ни для такой промозглой погоды. Ни рубашка, ни пиджак, ни темно-голубые чиносы. Он бы не выжил в лесу и сутки.

Ужасающая мысль.

– Мы почти на месте, – слышит он голос мужчины спереди и пробуждается от полудремы.

Он видит последний отблеск солнца, и мир погружается в сумерки.

Над лесом распластывается тьма.

Сотни лет похороненных тайн.

Где-то вдалеке раздаются раскаты грома, в кустах слышится шорох маленьких убегающих лапок. По стволу дерева карабкается белка, и он очарован красотой ее непропорционально крупного пушистого хвоста.

Мужчина указывает на поляну:

– Там.

Остается всего пара метров.

Он не чувствует ни облегчения, ни беспокойства. Будь что будет. Неестественное спокойствие разливается по телу, и он чувствует, что голова будто окутана ватой. Окружающая его действительность все больше теряет свои очертания.

Мужчина в сапогах останавливается. Затем он наклоняется и разгребает листья, без промедления хватая что-то, похожее на крышку железного люка.

– Хватайся с другой стороны, – говорит он. – Люк слишком тяжелый для одного человека.

Они приподнимают крышку, и он видит, что под ней располагается яма, достаточно большая для одного человека.

– Добро пожаловать.

Неожиданно он понимает, что не уверен, хочет ли делать это.

Но пути назад нет.

2

Следователь Эмма Щельд бредет по парку перед отделением полиции района Кунгсхольмен в Стокгольме. Собака играет в ворохе листьев цвета горчицы. Осень – любимое время года Эммы, особенно в такое солнечное утро, когда вся улица буквально взрывается красками. Через пару минут она будет на работе, по которой так скучала. Сейчас самое время выйти из декретного отпуска. Она не любит отсутствовать на работе подолгу, хотя второй декрет вышел намного более приятным и уютным, чем первый.

Она как раз собирается повернуть налево перед входом в отделение полиции, когда видит фигуру под раскидистым дубом. Человек неотрывно наблюдает за ней. Эмма переводит дух и сбавляет шаг. Эта женщина напоминает кого-то. Тем не менее она не узнает ее, пока не подходит ближе.

Бывший инспектор полиции Мадлен.

Маленькое облачко на небе скрывает за собой солнце на мгновение, и тени на лице бледнеют. Мадлен выглядит иначе, чем когда Эмма видела ее в последний раз. Волосы все еще цвета воронова крыла, но щеки заметно округлились, а одета она более небрежно. Если не знать ее, можно подумать, будто она простой обыватель. Мадлен быстро приближается к ней и подходит вплотную.

– Привет, Эмма. Мы можем перекинуться парой слов?

Эмма колеблется. Это ее первый рабочий день, и она должна прийти вовремя. Но прежде всего у нее нет никакого желания разговаривать с женщиной, которая пыталась избавиться от нее. Которая пыталась ее убить. Откуда она вообще узнала, что Эмма будет проходить здесь именно сегодня? Очевидно, что это не просто совпадение. Эмма осторожно оглядывается по сторонам, но поблизости никого нет. Она не хочет оставаться наедине с Мадлен.

– Мне нечего тебе сказать, – отвечает Эмма и разворачивается, чтобы уйти.

Мадлен резко хватает ее за плечо.

– Постой!

– Отпусти меня, – Эмма высвобождает руку. – Мы стоим прямо перед отделением полиции. Как ты смеешь?

Мадлен поднимает руки вверх, как будто ее задерживают.

– Зачем ты пришла сюда? – спрашивает Эмма, когда осознает, что женщина напротив нее выглядит скорее печально, чем враждебно.

– За прощением, – говорит Мадлен.

Эмма не совсем понимает, о чем идет речь. Имеет ли она в виду письма с угрозами, отправленные Мадлен Нюллету, которые потом были направлены Эмме и в конце концов попали в рюкзак к Инес?

Я всегда буду находить тебя.

Эмма уверена, что за всем этим стояла Мадлен, потому что Нюллет узнал ее почерк. Или она просит прощения за преследование? Это не имеет никакого значения. Эмма не хочет иметь ничего общего с этой женщиной.

– Любовь заставляет человека делать странные вещи, – мягко говорит Мадлен. – Тебе повезло, что у тебя есть Томас.

Эмма кивает. Это так формально – называть его Томасом. Все знают его как Нюллета, даже Мадлен. Означает ли это, что Мадлен наконец «переболела» им? Безответная любовь Мадлен к Томасу явно вышла из берегов настолько, что это затронуло даже Эмму. Она оценивающе посмотрела на женщину перед собой. Похоже, есть только один способ избавиться от нее навсегда. Сказать все как есть.

– Был, – говорит Эмма. – Мы больше не вместе.

Потом она отворачивается и уходит. Теперь Эмма не позволит, чтобы ей помешали. Краем глаза она видит, как тени от ветвей деревьев падают на место, где стоит Мадлен. Слава богу, она не последовала за Эммой, но, несмотря на увеличивающееся между ними расстояние, неприятное чувство не покидает ее.

Зачем она сказала Мадлен, что между ними все кончено?

Мадлен не имеет к этому никакого отношения. Эмма доходит до лестницы и проскальзывает через парадную дверь. Должно быть, девушка-охранник новенькая, потому что она никогда не видела ее раньше. Она смотрит на Эмму как на постороннюю, несмотря на то что это место стало для нее вторым домом. И даже когда Эмма предъявляет удостоверение, подозрительность не исчезает с лица девушки. Перед турникетом на входе Эмма уже пытается больше не думать о Мадлен и отложить мысли о ней на дальнюю полку в своей голове. Она надеется, что это была их последняя встреча. У нее не осталось больше причин преследовать Эмму.

Теперь, когда она знает, что Нюллет свободен.

Эмма смотрит на свое ненакрашенное лицо в зеркале лифта: зелено-карие глаза обрамлены светлыми волосами, ниспадающими до плеч. Она задается вопросом: подарок это или проклятие быть красивой? Большой недостаток такой внешности заключается в том, что все сразу обращают внимание на ее лицо, как будто это единственное, что она может предложить.

Но иногда это преимущество – быть настолько недооцененной.

Когда створки лифта распахиваются на шестом этаже, Эмма уже готова к тяжелому рабочему дню. Но сначала она выпьет чашечку кофе. Интерьер ее рабочего места ассоциируется с расследованиями убийств и сверхурочными часами на работе. Аромат кофе пропитал эти стены. Да, здесь всегда приятно пахнет, кроме той недели, когда у них сломался слив и всю неделю воняло канализацией, но об этом ей почти удалось забыть. Эмма идет в комнату для фики[1]. В региональном следственном отделе Стокгольма все по-прежнему, но в то же время – совершенно по-другому. Когда она ушла в декрет в марте, она была мамой только одного ребенка.

Теперь она мама двоих.

Эмма Щельд наливает кофе в чашку, когда в комнату заходит ее шеф Ларс Линдберг. Они обнимаются и садятся за кофейный столик.

– Добро пожаловать домой, – говорит он. – После того как выпьешь кофе, я тебе кое-что расскажу.

На Линдберге все тот же коричневый пиджак, что и всегда, но есть что-то в его внешности, чего Эмма не узнаёт. Он начал стареть?

Она улыбается и пробует кофе.

– Новый поставщик?

– Да нет, все та же прогорклая гадость, – смеется Линдберг и поправляет воротник рубашки. – Что, горчит?

– Нет, просто немного другой вкус, – говорит Эмма. Она скучала по местному кофе, но уже и забыла, насколько он отвратительный. – Как у вас дела?

– Грех жаловаться, – отвечает он. – Но как Нюллет будет сидеть один дома?

– Посмотрим, но, надеюсь, все будет хорошо.

За оживленным разговором следует тишина. Эмма не любит пустую болтовню, ей хочется как можно быстрее перейти к разговору по существу. Подушка стула, на котором она сидела уже тысячу раз, казалась теперь намного жестче.

– С чем мне теперь придется работать? – спрашивает она.

– Исчезновение Петера Линда, – говорит Линдберг. – Я только что получил информацию о том, что его тело нашли в лесу в Даларне[2]. Его быстро опознали, потому что его лицо знакомо каждому.

Популярный ведущий утренней программы новостей. Уважаемый и любимый всем шведским народом. Приятный. Успешный. Очаровательный. Компетентный. Мечта каждой тещи.

– Все указывает на то, что его убили.

3

Должно быть, он сделал что-то хорошее в жизни, если в конце концов ему дали возможность пережить безусловную любовь. Это стоило многих лет ожидания. Томас «Нюллет» Нюлен никогда не чувствовал ничего подобного и был готов на что угодно ради нее.

Даже на убийство.

Она смотрит на него во время прогулки вдоль причала.

Он улыбается в ответ, но ничего не говорит. Слова здесь не нужны.

Они подходят к Музею фотографии. Здесь они планируют пообедать и посмотреть на экспозиции. Насладиться жизнью. Никакой спешки и беготни. Никаких убийств, которые нужно расследовать. Его бабушка всегда говорила, что, когда закрывается дверь, открывается окно. Так и есть, думает он, когда они приближаются к дверям музея.

В одном Нюллет уверен: он не будет скучать по полиции. Может, по коллегам, но не по самой работе. В прошлом году ему порядком надоел этот следственный отдел. Несмотря на то что в этой работе есть смысл, ему всегда было сложно абстрагироваться от трагизма человеческих судеб. Ему никогда не удавалось отложить работу в сторону, когда он приходил домой. Забыть о болезненной встрече с родителями, чьи дети были убиты. Многие коллеги говорили ему, что через некоторое время чувства притупляются, но для него все эти переживания были слишком яркими и живыми. С годами стало сложнее радоваться происходящему в собственной жизни, когда жертвы преступлений переживают свои худшие кошмары.

Эмме больше подходит эта работа.

Он не имеет в виду, что она хладнокровна, просто она всегда меньше эмоционально погружалась в эти истории. У нее есть способность морально отдаляться, по крайней мере когда дело оказывается раскрытым. У такой способности, конечно, есть своя цена. Она может забыть о дне рождения своей сестры, забыть обо всем, что кажется важным для других. Это ее особенность, но она знает о ней. Другой вопрос, кто будет готов мириться с такой особенностью.

«Я», – мрачно думает Нюллет.

– Вам помочь? – спрашивает женщина, спускающаяся по лестнице навстречу ему, и он благодарно кивает ей. Она приподнимает детскую коляску с другой стороны и помогает ему подняться к стеклянным дверям.

– Спасибо, – говорит он и идет к кассе.

Элли начинает плакать, как только они заходят внутрь. Она чувствительна к перемене температуры, и больше всего при этом ей нравится находиться на свежем воздухе. Его сердце обливается кровью – он должен немедленно взять ее на руки! Он терзается, когда Элли грустит, и она уже научилась этим пользоваться, хотя ей всего полгода.

– Иди к папе, – говорит он, и, как и всегда, ему очень волнительно называть себя папой.

Он расстегивает дутый комбинезон Элли и снимает с нее шапочку, чтобы ей не было жарко.

В день, когда Эмма сказала ему, что ждет от него ребенка, все изменилось. Мир сразу наполнился красками, и Нюллет в любой момент мог пустить слезу. Но вместе с тем все вокруг стало казаться ему очень опасным. Он видел угрозу повсюду и все время боялся, что что-то случится с Эммой или с их малышкой. Его беспокойство усилилось, когда родилась Элли, и теперь оно продолжает расти с каждым днем.

Нюллет начал принимать тот факт, что теперь ему придется жить с этим чувством.

Когда он сказал парочку утешительных слов и совершенно беззастенчиво пропел детскую песенку, плач прекратился. Наверное, Элли просто голодна.

– Я скоро покормлю тебя, – говорит он ей и видит, как женщина за кассой улыбается и смотрит на них сияющим взглядом.

Телефон пищит, и ему удается выудить его из кармана. Вероятно, это Эмма. Беспокоится, как у них дела. Он пообещал держать ее в курсе, но решил не надоедать горой СМС и фотографий с их прогулки.

Сообщение с неизвестного номера.

Поздоровайся со своей дочерью.

Нюллет ничего не понимает, когда видит фотографию ребенка примерно того же возраста, что и Элли. «Должно быть, ошиблись номером», – думает он.

Тем не менее какое-то неприятное чувство не покидает его. Что, если сообщение действительно адресовано ему? У него сосет под ложечкой. Неожиданно Нюллет понимает, от кого может быть это сообщение. Не то чтобы он спал с сотнями женщин за последние несколько лет.

Всего лишь с одной девушкой, помимо Эммы, если быть точным.

Он думал, что уже разобрался с ней.

4

Еле ощутимые ароматы цветочного парфюма и чистящего средства встречают Эмму, когда она переступает через порог. Ее кабинет кажется меньше и обшарпаннее, чем в марте. Эмма сразу замечает, что кто-то другой уже обжил его, не только по запаху. Ее вещи разложены по коробкам, а кабинет выглядит голым и слишком вычищенным. Она вешает куртку на крючок, садится на стул и регулирует его высоту.

Петер Линд из «Утренних новостей».

Она включает компьютер и начинает читать новости о его исчезновении. СМИ еще не успели получить новую информацию, но это лишь вопрос времени, когда они узнают о том, что он был найден мертвым.

Все указывает на то, что он был убит.

Она разглядывает его лицо на фотографии.

Добрые глаза каштанового цвета, заразительная улыбка и русые непослушные волосы. Двадцать девять лет. Вся жизнь была впереди. Эмме сложно представить, что у него могли быть враги, но, конечно, все всегда не то, чем кажется.

Тело Петера нашли в Даларне, но полиция в Бурленге подозревает, что место преступления не совпадает с местом обнаружения. Поскольку Петер был зарегистрирован в Стокгольме, несколько допросов точно состоятся здесь, кроме того, он известная публичная личность, и общественный интерес к делу будет крайне велик.

СМИ будут жадно следить за всеми этапами расследования.

Глава следственного отдела Бурленге попросил Стокгольм о помощи, именно поэтому Эмма становится частью этого расследования. Проблема состоит в том, что у следственного отдела Стокгольма серьезный недостаток ресурсов, поскольку в наше время людей подстреливают то тут, то там каждый день. Но это те дела, расследования которых она будет рада пропустить. Расследования бандитских перестрелок все равно что попытки распутать клубок пряжи: чем старательнее вы его развязываете, тем больше запутываются нитки.

Сейчас, когда она наконец вернулась на работу, по которой так скучала, ее терзают сомнения. Должна ли она сидеть здесь и расследовать убийство, когда сама только что произвела на свет маленькую девочку, которая очень нуждается в своей маме? Не говоря уже об Инес, которая стала писаться по ночам и не может разборчиво говорить. Все это для того, чтобы получать то же внимание, что и ее младшая сестренка. Она стала думать о собственной старшей сестре Юсефин. Осталась ли та прежней, когда родилась Эмма?

Линдберг заглядывает в ее кабинет.

– Поговорил только что с одним чертом из Даларны. Теперь мне известно немного больше.

– Заходи, – говорит Эмма, смеясь. – С каким чертом?

– Я довольно хорошо знаю главу следственного отдела Вестберга в Бурленге. Он неплохой парень, хотя и называет меня крысенышем.

Только сейчас Эмма видит, что за Линдбергом в дверном проеме стоит еще один человек.

– Со мной пришел Крилле, – говорит Линдберг. – Вам двоим придется работать вместе.

– Привет, – говорит Крилле с улыбкой.

Коллега, который моложе ее на шестнадцать лет. С карими глазами и натренированным телом. Крилле, должно быть, качается в зале каждую свободную секунду. Несложно представить его в жиме лежа с пунцовым лицом. Вопрос заключается в том, насколько он хорош в роли полицейского. Эмме совсем не хочется учить уму-разуму зеленого слюнтяя. Ей хватает двоих детей дома.

– Тело в лесу нашел человек, выгуливавший собаку, – продолжал Линдберг. – Петер лежал в небольшом углублении в земле, его тело было прикрыто листьями и ветками. Вскрытие еще не произвели, так что причина смерти пока не ясна, но у него вся шея покрыта пятнами, что указывает на удушение.

Крилле и Эмма переглядываются.

– Поезжайте к его девушке. Сообщите ей печальную новость.

5

«FUCK SCHOOL 4-EVER», – читает Юлия на двери туалета. Она не обращает внимания на постукивания снаружи. Нападки начались больше года назад. Подколы и мерзкие подписи к фотографиям в Инстаграме и Снэпчате.

Спасибо вам за то, что не подвели меня, когда я больше всего в вас нуждалась. Вы знаете, о ком я.

Отметили трех девчонок, но не Юлию.

Ее бывшей лучшей подруге Лив нравится втыкать нож ей в спину. Тогда, в шестом классе, у Лив был тяжелый период – ее родители разводились. Она начала пить пиво, курить и зависать с крутыми ребятами из школы. Лив всегда нужно было самоутверждаться, возможно, потому, что она самая низкая в классе. Юлия перестала общаться с ней, говорила, что ей нужно делать домашнее задание, а потом идти на тренировку. Все, чтобы больше не приходилось проводить время с Лив. Когда родители спросили, почему они больше не дружат, Юлия соврала.

Она не хотела сдавать Лив.

Но когда однажды вечером она столкнулась с Лив на улице, а та была так пьяна, что не могла ровно стоять, а потом ее еще и стошнило на собственные светло-рыжие волосы, Юлия поняла, что это предел. Тогда Юлия рассказала обо всем своим родителям. Ради Лив. Юлия переживала, что для Лив все могло закончиться плохо, потому что она проводила так много времени со взрослыми ребятами. На следующий день Лив не пришла в школу. У нее дома разразился скандал, и Лив, должно быть, догадалась, кто ее сдал. Юлия сохранила последнее сообщение от Лив, которое получила год назад.

Эта эсэмэска была полна такой дикой ненависти, что, когда Юлия думала о ней, становилось больно:

Тебе должно быть стыдно. Ты разрушила мою жизнь, и теперь я тебя ненавижу. За что, Юлия? Неужели ты настолько завистливая, что должна была подставлять меня? Я рада, что ты переезжаешь. Надеюсь, мы никогда больше не встретимся. Никто здесь не будет по тебе скучать. Уж об этом я позабочусь.

Затем они переехали, и все контакты с Лив оборвались.

Стук по двери туалета учащается. «Мы знаем, что ты здесь!»

Через некоторое время они устанут и уйдут. Если уроки не начнутся раньше.

Юлия знает, что сделала все правильно, когда рассказала о том, чем занимается Лив, но она все равно чувствовала себя жутко одиноко и пусто внутри, когда они переехали в Пальму[3]. Слухи и сплетни распространились быстро, и она совсем не могла от них отбиваться. Лив действительно умеет убеждать других.

Когда Юлия приехала домой на лето, никто не хотел гулять с ней. Никто по ней не скучал.

Все стало намного хуже, когда началась учеба и Юлии достался нижний шкафчик. Тяжело быть высокой и каждый раз нагибаться, чтобы достать что-то оттуда. Уже в первый день первой четверти ее пнули. Она была совершенно не готова к этому и потеряла равновесие, но успела опереться одной рукой о пол. Только подбородком ударилась об дверь. Ранка уже успела зажить. Когда она обернулась, мимо пронеслась целая компания. Среди них была Лив.

Юлия была уверена в том, что именно Лив пнула ее.

Никто, кроме Лив, так не злится на нее.

Тессан – новая лучшая подружка Лив. Юлии тяжело это принять. Лив болтала столько дряни о тощей блондинке в очках, а теперь они неразлейвода?

Прошло всего несколько дней в школе, а у Юлии уже начали болеть голова и живот. Учителя и родители сердились, когда она жаловалась, и говорили держать язык за зубами. Не ныть все время. Конечно, они спрашивали, что случилось, но ей было стыдно признаться в том, что над ней издевались. Она бы никогда в жизни не призналась родителям. Они бы не поняли. Она сделала попытку поговорить об этом с учительницей, но та отреагировала не так, как Юлия рассчитывала. Женщина вздохнула и сказала Юлии, что она так устала от глупых девчачьих интриг.

– Случилось ли еще что-нибудь? – спросила она без особого интереса.

Нет.

Юлия смотрит на экран телефона. Она уже опоздала на математику. В коридоре стоит тишина. Она осторожно открывает дверь уборной и выскальзывает в коридор. Идет к классу. Она сразу же замечает довольное лицо Лив. Учитель поднимает голову от журнала и раздраженно смотрит на нее.

– Юлия, ты безнадежна.

6

Крилле ведет машину к дому Петера Линда в Седермальме[4]. Эмма тяжко вздыхает из-за большого количества дорожных работ, создающих пробки в городе.

– Как там поживает моя любимая домохозяюшка Нюллет? – спрашивает Крилле со смешинкой в голосе.

Эмма хохочет.

– Просто отлично, спасибо.

– Он ведь был моим начальником, – поясняет Крилле, выглядя комично покорным, как собака, поджавшая хвост. – И смотри-ка, что получилось.

– Ничего хорошего, – соглашается Эмма. – И теперь тебе придется таскаться со мной.

– Бог мой, да что я плохого сделал этому миру? – вздыхает он, не отрывая взгляда от дороги.

Эмма смотрит в окно.

– Мы расстались.

– О черт, мне очень жаль.

В воздухе повисает неловкая тишина, и Эмма понятия не имеет, что она должна сказать. Ведь именно она порвала с Нюллетом. Разумеется, он был бы не в восторге, если бы Эмма распространялась об этом. К счастью, Крилле больше не говорит на эту тему.

Эмма не может отрицать, что чувствует себя в его компании лучше, чем ожидала. Крилле обладает энергией, которая делает мир вокруг него ярче. Может, дело в его неиссякаемой бодрости. Или она ослеплена его внешностью? Эмма сразу же отбрасывает эту идею, потому что не может и не хочет интересоваться кем-либо на работе. Она уже совершала эту ошибку. Кроме того, у них огромная разница в возрасте. Ей сорок один, а ему двадцать пять. Она думает о том, какой он, наверное, юный и податливый.

– О чем думаешь? – спрашивает Крилле, и Эмма вздрагивает.

– Ни о чем, – молниеносно отвечает она, надеясь, что он не заметит ее смущение.

«Я эмоционально истощена», – сухо констатирует она про себя. Иначе я бы не думала об этом.

Соберись.

Они подъезжают к улице Мастера Микаэля и тормозят у ряда очаровательных домиков разных цветов. Эмма никогда не бывала на этой чудесной улочке.

– Какое волшебное место! – восхищенно восклицает она, указывая на водоем неподалеку. – С видом на Грена Лунд![5]

– Ты можешь… – говорит Крилле и прочищает горло. – Можешь сообщить ей о его смерти? Мне будет слишком сложно это сделать.

– Да, это и правда сложно, – отвечает она. – С годами к этому не привыкаешь.

– Спасибо, это успокаивает, – отвечает он с мрачной ухмылкой.

Эмма делает глубокий вдох.

С минуты на минуту они встретятся с женщиной, которая на протяжении последних суток жила надеждой, что ее партнера все же найдут.

Сейчас она узнает, что произошло самое страшное.

Он не просто мертв. Его убили.

Эмма звонит в дверь, и ей открывает молодая женщина в костюме цвета морской волны, блузе с бантом и в туфлях на каблуке. Жемчужные серьги поблескивают на фоне длинных светлых волос. Она хороша собой, но выглядит измотанной – взгляд пустой, а под глазами мешки. Должно быть, она не спала несколько ночей. Эмма узнает Софию – девушку Петера, которую она видела в журнале на фотографии, где они с Петером были на премьерном показе. Отец Эммы, Эверт, все время читает журналы про звезд, иначе Эмма даже никогда бы не заглянула в такой. И София, и Петер просто сияли на этой фотографии.

– По какому поводу вы пришли? – спрашивает София и окидывает их взглядом.

Ей хорошо известно, что люди ходят мимо дома Петера в надежде увидеть его, а журналисты снуют по всей округе с тех пор, как он исчез.

– Мы из следственного отдела, пришли по поводу вашего партнера, Петера Линда, – говорит Крилле, и они показывают свои удостоверения. – Мы можем пройти внутрь?

Лицо Софии становится мертвенно-бледным.

– Проходите.

Эмма слышит аромат лаванды и замечает маленькие горшочки на комоде в прихожей. Она разувается и видит, что в прихожей стоит только одна пара мужских ботинок – рядом с десятком пар женских туфелек на каблуках. Эмма не успевает задуматься об этом и следует за Софией в кухню, обставленную в деревенском стиле, с газовой плитой и марокканским кафельным полом в серо-голубых тонах.

– Мы только что сделали ремонт, – говорит София, и Эмма видит, как в свете светильника кружится строительная пыль.

Они устраиваются вокруг белого овального стола, и София прячет в ящик несколько свадебных каталогов. У Эммы появляется ком в горле. Новость о смерти сложно скрывать слишком долго.

– Говорите все, как есть, – шепчет София и выжидательно смотрит на Эмму.

– Петера нашли мертвым сегодня утром, – говорит Эмма.

– Мы сожалеем, – добавляет Крилле, затем отрывает кусочек бумажного полотенца из рулона на столе и дрожащей рукой протягивает Софии, когда та начинает плакать.

Она берет полотенце и вытирает влажные от слез щеки.

– Это не может быть правдой, – шепчет она.

Они позволяют ей свыкнуться с этой новостью. Они должны дать ей время. Это наименьшее, что они могут сделать. Эмма осторожно оглядывается по сторонам. Повсюду стерильная чистота – ни крошки хлеба, нигде не валяются гаджеты. Софии, конечно, ничего не оставалось, как нервно убираться в ожидании новостей.

Крилле прочищает горло спустя некоторое время.

– София, мы можем задать вам несколько вопросов?

Она выглядит сбитой с толку, когда поднимает взгляд, но сморкается в бумагу, которую ей дал Крилле, и кивает.

– Мы знаем, что вы уже говорили с нашими коллегами об исчезновении Петера, так что, возможно, вопросы будут повторяться, – объясняет Эмма. – Надеюсь, вы простите нас.

– Да, но я не знаю, на сколько меня хватит.

– Мы понимаем и сделаем все возможное, чтобы закончить побыстрее, – говорит Эмма. – Начнем с самого начала. Когда вы в последний раз видели Петера?

– В воскресенье утром, неделю назад, – говорит она. – После эфира он позвонил и сказал, что ужасно устал и ему нужно уехать и немного подумать.

– О чем подумать?

София смотрит на свадебные каталоги нечитаемым взглядом.

– Мне не следовало начинать это все. Это было так глупо, в разгар ремонта и всего такого…

– Вы должны были пожениться? – прерывает ее Эмма.

– Да, этим летом, – отвечает София. – Не нужно было наседать на него с подготовкой к свадьбе. Он был сам не свой в последнее время. Это давило на него, но я ведь так хотела…

– Петер часто уезжал, чтобы побыть наедине с собой? – спрашивает Крилле.

София пожимает плечами.

– Иногда.

– Он уезжал на несколько дней?

– Обычно нет, – отвечает она. – Именно поэтому я забеспокоилась.

– Вы заявили о его исчезновении в четверг, только через четыре дня после того, как он уехал, – говорит Эмма. – Почему?

По лицу Софии снова покатились слезы.

– Я хотела показать, что уважаю его личное пространство и время, но потом позвонили с работы и спросили, где он. Он сказал редакции, что вернется в четверг, но так и не появился.

Значит, его не было уже несколько дней, прежде чем о нем забеспокоились.

– Вы знаете, где он был все это время?

София качает головой.

– Нет, он не сказал мне, куда поедет, и не отвечал на мои сообщения.

Петер решил уехать от своей девушки, не сказав о том, куда едет. Эмме предстояло задать непростой вопрос.

– У вас были проблемы в отношениях? Он поэтому уехал?

София продолжает плакать.

– Я любила его.

Эмма и Крилле смотрят друг на друга, и Эмма качает головой. Сейчас не самое подходящее время, чтобы говорить о том, была ли любовь Софии взаимна.

– Я больше не могу говорить с вами, – выдает она, снова сморкаясь.

Эмма не может не задаваться вопросом, почему София не интересуется, как умер Петер. Обычно это один из самых распространенных вопросов, которые возникают у людей, когда им сообщают о том, что кто-то умер.

– Мы не успели рассказать вам, как умер Петер, – говорит Эмма, пытаясь как можно мягче сообщить об этом.

Она пытается прочитать реакцию Софии, но не видит никаких изменений в ее лице.

– Его нашли в лесу, – продолжает Эмма. – Мы думаем, что его убили, поэтому начали расследование.

София сидит не шелохнувшись.

– Вы знаете, что он мог делать в Даларне? – спрашивает Крилле.

– В Даларне? – София качает головой. – Нет, я ничего не понимаю. Он никогда не говорил о Даларне.

– Но сейчас, когда вы знаете, что его убили, у вас возникают мысли о том, кто это мог сделать? У него были враги?

София выглядит уставшей.

– Я не знаю.

– Ничего не случалось накануне? – спрашивает Крилле.

– Может быть, на работе? – предполагает Эмма.

Взгляд Софии становится стеклянным.

– На работе?

– Да, думаю, Петер постоянно знакомился с новыми людьми на работе в «Утренних новостях».

– Лотерейщик, – выпаливает София.

– Кто-кто? – спрашивает Крилле.

– Он преследовал Петера.

7

Невозможно найти удобное положение в тесной могиле. Под одежду пробирается влага, а вокруг ползают земляные черви и мокрицы. Магнус должен попытаться встать и выбраться отсюда, потому что все это напоминает какое-то кошмарное безумие. Но он сам решился на это. Он складывает руки на животе и закрывает глаза. Техника медитации, по которой нужно позволять мыслям приходить и уходить, звучит так смехотворно просто. Но в голове все смешивается и крутится, как в барабане сушилки. Магнус не может разложить мысли по полочкам, выделить главное и второстепенное. Он искренне надеется, что этот опыт хоть что-то ему даст.

И, возможно, ему удастся наконец простить себя.

Как только ему удалось достичь самой высокой вершины в жизни и больше не за что было бороться, что-то произошло. Свет внутри его угас. Он больше не слышал ударов своего сердца.

Магнус думал, что тренировки вернут ему силы и приведут голову в порядок.

Он начал заниматься два раза в неделю, но постепенно тренировки заменили все его прежние дела. Все или ничего. Спорт стал для него наркотиком. Или попыткой убежать. Ранние подъемы, тренировки даже на выходных. Силовые тренировки в зале, бег и велосипед. Все это занимало кучу времени и требовало огромной концентрации, но вместе с тем помогало ему как можно меньше времени проводить дома.

Чем меньше он был дома, тем бледнее становилась Викан.

Она никогда не жаловалась, даже несмотря на то, что он отдалился от нее. Что она должна была сказать? В конце концов, именно он обеспечивал семью.

Четкое разделение обязанностей, которое никому из них не приходило в голову ставить под вопрос.

Даже в тот раз, когда Викан сбила машина и ее беспокоили боли в голове и шее, он ушел из дома утром, чтобы проехать на велосипеде пять миль. Оставил ее одну с тремя детьми, один из которых был сильно простужен и лежал с температурой тридцать девять градусов.

Кто так делает? Только конченый идиот.

Он чувствует облегчение, когда признается себе, как по-свински себя вел. Тогда все кажется таким простым. Понимание приходит к нему с той же скоростью, с какой грязь въедается в брюки, рубашку и непозволительно дорогой пиджак. Он уже потерял надежду на прощение. Слишком много всего произошло, он натворил столько глупостей.

Непростительных вещей.

Магнус стал спать на работе, потому что так было проще всего. Было слишком душераздирающе – сидеть дома и видеть, как семье его не хватает. Они хотели большего, чем он мог им дать. Дети требовали его внимания еще сильнее, когда он попытался постепенно исчезнуть из их жизни. Это раздражало его, и ему требовалось убежище в доме, в те несколько часов в день, что он бывал там. В сауне он мог запереться и остаться наедине с собой.

Возможно, ему не стоило становиться отцом?

Магнусу страшно столкнуться с этой мыслью.

Любит ли он своих детей? Веру, Симона и Лисен.

Да, больше всего на свете.

Но им будет лучше без него.

8