– Я не собираюсь уходить в отставку.

– Ты уверен? Подумай, прежде чем отвечать.

Адрик был моложе Николая, но обычно мрачное выражение его лица заставляло об этом позабыть. А теперь он выглядел как мальчишка – мальчишка, чье тело искалечил один из монстров Дарклинга, но который продолжал сражаться тогда, когда многие опускали руки.

– А вы… сколько в вас от вас, а сколько – от этой твари?

– Я не знаю, – честно признался он. – Но демон не подчиняется Дарклингу. Он мой.

– Вы в этом уверены?

У Николая не было для этого никаких оснований. И все же он был уверен. Может быть, тьма внутри него когда-то и принадлежала Дарклингу и демон родился из силы их заклятого врага. Но они начали налаживать контакт еще когда встретились лицом к лицу в терновом лесу. И теперь это был его монстр.

– Я уверен, – заявил Николай. – Если бы не был, я думаю, ты понимаешь, что я не решился бы встать во главе армии.

Адрик окинул его задумчивым взглядом.

– Я все еще на вашей стороне, Король шрамов. Пока. А после войны посмотрим. Может, меня убьют на поле боя и беспокоиться будет не о чем.

– Вот это Адрик, которого я знаю.

Адрик пожал плечами, и уныние окутало его, словно изрядно поношенный плащ.

– Эта страна давно уже проклята, – буркнул он, направляясь в сторону лабораторий. – Может, ей и нужен проклятый король.

– Он придет в себя, – сказала Зоя, подходя к нему со стопкой писем в руках. – Доклады от наших командующих. Предположения наших разведчиков о направлении удара фьерданцев.

Странно было испытывать благодарность к войне, но он был рад, что им с Зоей нужно обсудить много чего, никак не связанного с тем, что он сказал на дирижабле. Забрал бы он эти слова назад, если бы мог? Он ненавидел робость, появившуюся в ней, то, как она старательно пыталась сохранять дистанцию. Но война – вещь непредсказуемая. Он может и не пережить грядущую битву. Не стоило жалеть о том, что он открыл ей свое сердце, по крайней мере, часть.

– На что бы ты поставила? – спросил он.

Зоя задумалась.

– Вечный Мороз. Идеальная местность для фьерданских танков, и облачность мешает нашим флайерам.

– Не Аркеск?

– Это было бы весьма разумно с их стороны, если бы не крошечное препятствие в виде блокады Штурмхонда. Они не получат никакой поддержки с моря. Кроме того, нам известно, что они ведут тайные переговоры с Западной Равкой. Думаешь, они все равно вторгнутся на западные земли?

– Возможно, – сказал Николай.

Если переговоры – просто обманка, они могли бы так и сделать. Аркеск был ближе к фьерданской столице, и каменистая местность вокруг него была непростой, но проходимой.

– Деревья их замедлят. Это может стать нашим преимуществом.

– Святые подмышки, – выругалась Зоя.

Николай поднял глаза и увидел князя Крыгина, спешащего к ним в броском камзоле и бриджах с орхидеями.

– Тысяча извинений, что помешал, но у ворот небольшой инцидент. Там мужчина, который требует встречи с королем.

Николай нахмурился. «Баклан» полетел прямо в Лазлайон под прикрытием тумана. Никто не должен был подумать, что король сейчас во владениях Крыгина.

– Кто он? – спросила Зоя.

– Без понятия, – ответил Крыгин. – Он слегка неопрятен. Издалека больше похож на кучу тряпья. Я могу велеть страже прогнать его.

– Нет, – возразила Зоя. – Я хочу знать, почему он решил искать короля именно здесь. Пусть его обыщут и приведут в дом.

– Он отказывается входить. Твердит, что хочет поговорить с королем наедине.

Брови Зои удивленно поднялись.

– Наедине?

– Незнакомец в лохмотьях, осмеливающийся приказывать королю, – сказал Николай. – Я заинтригован.

– Он может оказаться убийцей, – предупредила Зоя.

– Кошмарным.

– Или, напротив, отличным, раз уж ты загорелся желанием с ним встретиться.

– Одолжите мне своих охранников, Крыгин. Давайте-ка посмотрим, что скажет нам этот незнакомец.

Дорога до ворот была неблизкой, но Николай ничуть не возражал. Ему нужно было подумать. Попытка угадать, куда Фьерда направит свой удар, была из разряда смертельно опасных игр. Равка не могла себе позволить растянуть войска, но если он выберет неверное место для засады, фьерданцы беспрепятственно пройдут через северную границу. Итак, выберут враги Аркеск, или Вечный Мороз, или что-то совсем другое?

Князь Крыгин описал незнакомца очень точно. Тот был высок – и это все, что Николай мог сказать по поводу его внешности. Он был закутан в толстую шерстяную шинель, шапка была натянута на уши так, что из-под нее едва поблескивали ярко-голубые глаза, к тому же его покрывал слой сажи.

– Проклятье, – выругался Николай, внезапно догадавшись, кто это может быть. – Он, должно быть, из Ос Альты и при бомбежке потерял друзей или семью. – А теперь пришел искать того, кто за это ответит, и Николай не винил его за то, что для этого он выбрал короля. Что ж. Это далеко не самое плохое из того, с чем ему предстоит столкнуться в ближайшие дни.

Николай поприветствовал незнакомца.

– Мне передали, что было велено явиться.

– Не велено. Я попросил.

Он говорил по-равкиански с легким акцентом.

– Время позднее. Чем я могу вам помочь?

Незнакомец сунул руку в карман. В ту же секунду Зоя и охрана Крыгина выстроились перед Николаем с заклинаниями и ружьями наготове.

– В таких ситуациях лучше двигаться медленно, – посоветовал Николай.

Незнакомец поднял руки, показывая, что в них нет оружия, лишь маленький пакет, упакованный в коричневую бумагу.

– Для короля, – сказал он, протягивая пакет. – И только для короля.

Зоя осторожно взяла пакет.

– Давай его сюда, – велел Николай. – Если он собирается убить меня с помощью самой крохотной в мире бомбы, по крайней мере, это будет интересная смерть.

Он разорвал обертку. Там оказалась миниатюра с изображением Татьяны Ланцовой, бывшей королевы Равки. Его матери. Взгляд Николая метнулся к незнакомцу, стоящему перед ним. Своего настоящего отца он видел лишь на портрете, на такой же миниатюре, которая принадлежала его матери. Магнус Опьер был вылитым Николаем. За исключением ярко-голубых глаз.

– Оставьте нас, – обратился он к Зое и охране.

– Это небезопасно… – начала было Зоя, но замолкла, увидев выражение его лица. – Хорошо, – согласилась она. – Но мы отойдем к началу аллеи. И я не спущу с вас обоих глаз.

Он слушал, как стихают в отдалении их шаги, но не мог отвести взгляда от человека, стоящего перед ним.

Опьер размотал шарф, и Николай судорожно вздохнул.

– Татьяна говорила, что ты пошел в меня, – сказал Опьер. – Но я и представить не мог, что настолько.

– Значит, все это правда.

– Боюсь, что так.

Верил ли сам Николай, хотя бы отчасти, что это какая-то шутка? Что его мать ошиблась? Что слухи, распространяемые Фьердой, так и останутся слухами? И вот перед ним доказательство: все слухи были правдой. Он – самозванец. В нем нет крови Ланцовых. Ни одной капли. На самом деле, он вообще скорее фьерданец, чем равкианец.

Николай обвел взглядом потрепанную одежду Опьера. Почему тот сбежал из Фьерды? Зачем проделал весь этот путь, чтобы повидать сына, с которым даже не встречался? Может быть, он на самом деле задумал убийство.

– Зачем приходить ко мне сейчас, под личиной бродяги, с портретом моей матери? Из сентиментальности?

– Я пытался добраться поскорее. Чтобы предупредить тебя о бомбежке.

Значит, Николай оказался прав. Опьер действительно был в Ос Альте во время налета.

– Ты знал, что они задумали?

– Подслушал их планы там, где меня держали. Я добрался вовремя, чтобы поднять тревогу, но это не помогло.

– Так это ты заставил звонить колокола в нижнем городе.

А Николай гадал, как им удалось разглядеть фьерданские флайеры раньше его дозорных.

– Да. Но бомбы все равно упали.

Значит, у этого человека есть совесть. Или, по крайней мере, он умело притворяется.

– Как ты нашел это место? Откуда узнал, что я буду здесь?

– Я не знал. Но я понимал, что надежды встретиться с тобой во дворце нет, а когда услышал рассказы о Лазлайоне… – Он пожал плечами. – Я слышал, что ты частый гость в княжеских владениях. И надеялся, что за этим кроется нечто большее.

– И ты с кем-то поделился своими предположениями?

– Нет.

Николай не знал, чему верить. Казалось невозможным, что человек, чья зловещая тень так долго омрачала его мысли, стоит теперь перед ним во плоти. Никогда ему еще так не хотелось быть обычным человеком. Обычным человеком, который поприветствовал бы этого незнакомца, пригласил бы его на чашку чая или бокал виски, нашел бы время понять его. А не королем.

– Ты не ответил на мой вопрос, – повторил Николай. – Зачем приходить сюда? Зачем искать меня после всех этих лет? Собираешься меня шантажировать? Или пришел убить равкианского короля?

Опьер гордо выпрямился.

– Ты обо мне настолько невысокого мнения?

– Я не могу составить о тебе мнение. Ты для меня чужой.

– Я хотел узнать тебя, – сказал Опьер. – Я держался на расстоянии ради твоей матери. Я ни за что бы не рискнул навредить ни ей, ни тебе. А теперь… я здесь потому, что эгоист, потому что хотел хоть раз увидеть сына, прежде чем исчезнуть.

– Исчезнуть?

– Это лучшее, что я могу для тебя сделать. Единственное, по сути. Я собираюсь стереть себя с лица земли. Пока я живу, я представляю для тебя угрозу.

– Святые вседержители, ты же не хочешь сказать, что кинешься на меч во славу моего трона?

Опьер рассмеялся, и у Николая дрожь прошла по позвоночнику. Это был его смех.

– Я вовсе не настолько самоотвержен. Нет, я отправляюсь в Новый Зем. У меня есть деньги. И время. Все, чтобы построить там новую жизнь. Возможно, я даже обращусь к портным, чтобы начать с абсолютно чистого листа.

– Какая жалость, – вздохнул Николай. – Мы чертовски хороши собой.

Опьер усмехнулся.

– Только подумать, скольким бедняжкам никогда не удастся увидеть это лицо.

– Так… так это на самом деле все, за чем ты пришел? Встретиться со мной?

– Не все. Не совсем все. У тебя есть сводная сестра.

– Линнея.

Опьер, казалось, обрадовался.

– Ты знаешь о ней? Она учится на инженера в университете Кеттердама. Фьерданские законы запрещают напрямую передать ей мое имущество, но я нашел обходной путь. Я лишь прошу… если ты выиграешь войну, я бы хотел попросить, чтобы ты присматривал за ней, взял ее под свою защиту, пусть я так и не смог взять тебя под свою.

– Мне, наверное, понравится быть старшим братом. Хотя я не очень-то люблю делиться.

Даже если Равка проиграет войну, Николай найдет способ связаться с Линнеей Опьер. Это он сможет. Если останется жив.

– Я даю тебе слово.

– Надеюсь, ты удержишь свою корону, – сказал Опьер. – А если тебе когда-нибудь захочется поболтать подольше или появится время на путешествия, можешь оставить мне сообщение в «Золотом Часе», в Кофтоне.

– В таверне?

– С весьма сомнительной репутацией. Я намереваюсь купить ее, так что работники будут знать, как со мной связаться. Полагаю, и имя мне придется взять новое.

– Не рекомендую Ланцова.

– Вычеркну его из своего списка.

Николаю хотелось, чтобы он остался. Хотелось поговорить с ним, хотелось узнать, какой была его мать до того, как праздная, полная зависти и ревности жизнь ожесточила ее сердце. Хотелось поговорить о кораблях и о том, как Опьер построил свою империю, спросить, где он побывал во время своих странствий. Но каждая минута, проведенная с отцом, подвергала их обоих еще большей опасности.

– Прошу прощения за корыстный интерес, но не знаешь ли ты чего-нибудь еще о планах Фьерды?

Опьер улыбнулся. Он, казалось, гордился сыном.

– Знаю, что Ярл Брум надеется выдать дочь за принца Расмуса.

– Наша разведка полагает, что Расмус может предпочесть дипломатию открытому конфликту.

– Может, и так. Но если он породнится с Брумом, я бы не стал ни на что рассчитывать. Если Бруму не удастся взять принца под контроль, он найдет способ его уничтожить. У нас, фьерданцев, есть черта характера… мы называем ее gerkenig. Жажда действия. Мы лезем туда, куда не следует, потому что не можем справиться с собой. Если Брум увидит возможность, он ей воспользуется. Я сам этим частенько грешу.

– Безрассудство.

– Не совсем. Скорее необходимость ухватить момент.

– Звучит на удивление знакомо.

– Я так и подумал.

Издалека, откуда-то со стороны лабораторий под Золотым Болотом, донеслись звуки взрывов.

– Фейерверки, – сказал Николай.

– Само собой, – согласился Опьер, и Николай понял, что тот ему не поверил. – Полагаю, пришла пора прощаться.

– Не уверен, что успел как следует поздороваться. Мне…

Николай силился подобрать слова, чтобы описать, что чувствует. Жаль, что уходит этот незнакомец? Хочется вернуть отца, которого у него никогда не было? Важно, что Опьер готов оставить прежнюю, знакомую жизнь, чтобы поддержать легенду о законнорожденности Николая?

Тот человек, которого Николай большую часть жизни считал отцом, был постоянным источником неловкости и стыда. Николай никогда его не понимал, никогда не стремился быть на него похожим. Он прочитал достаточно книг и видел достаточно пьес, чтобы понимать, каким должен быть отец – добрым и понимающим, способным дать мудрый совет, научить владеть мечом и кулаками. Вообще-то, в большинстве пьес отцов убивали, и за них приходилось мстить, но в первом акте они определенно казались мудрыми и любящими. Николай вспомнил, что сказала Зоя о своей матери тогда, на борту дирижабля: «Наверное, я скучаю по тому, чего никогда не имела». Вот и Николай даже не думал, что ему не хватает отца, поскольку на самом деле никогда его не имел. Он в этом не сомневался до того момента, когда оказался у ворот и увидел Магнуса Опьера.

– Вот, – сказал Николай. – Твоя миниатюра. – И протянул портрет матери.

– Оставь себе. Не хочу оглядываться назад. Слишком много сожалений. – Опьер поклонился. – Удачи, ваше величество.

Николай смотрел, как его отец уходит. И задумался о тех бешеных амбициях, что привели его сюда, заставили бороться за корону, в то время как он мог бы выбирать из сотен других жизней. Он мог бы оставить будущее Равки в руках своего брата. Мог бы привыкнуть к мысли, что у него есть отец. Он мог бы любить кого пожелает, жениться на ком пожелает – предполагая, что вредное создание скажет «да». Но все эти жизни исчезали, испарялись на каждом новом перекрестке, с каждым сделанным выбором. Он пожертвовал ими ради Равки. Стоило ли оно того?

Он не знал. Но стоять у ворот и размышлять об этом не собирался.

– Зоя, – позвал он, возвращаясь к ним с охраной. – Ты когда-нибудь слышала слово gerkenig?

– Полагаю, это жаркое, – сказал князь Крыгин. – Возможно, из палтуса?

– Это не жаркое, – возразил Николай. – По крайней мере, насколько мне известно. Но оно подкинуло мне идею.

Зоя заправила темную прядку за ухо.

– Это заклинание, которое поможет нам увеличить количество титания в четыре раза?

– Боюсь, что нет. Это заклинание связано с кровью.

– Нашей или фьерданской?

– Сохранит нашу, прольет фьерданскую.

Это означало, что придется снова отпустить Зою одну. Что они ввяжутся в чудовищную авантюру. Аркеск или Вечный Мороз? Если фьерданцы все еще не решили, куда направить удар, может быть, ему удастся подтолкнуть их к нужному решению.

Николай отправился назад в лаборатории. Близился рассвет, а ему надо было готовиться к очередному заданию. А еще написать письмо Зое, где он попросит ее позаботиться о Линнее Опьер, если ему не удастся выжить, скажет все, что не успел сказать на том проклятом дирижабле и что не мог сказать сейчас, потому что был не настолько отчаян. Он шел уверенно, не замедляя шаг.

Он тоже решил не оглядываться назад.

35. Нина

Ильва застала их в постели Нины, полураздетых, запутавшихся в шелках, с распухшими от поцелуев губами.

Она застыла в дверях, но затем нашла в себе силы выдавить:

– Твой отец уже отправился на базу, а нас ждут на летном поле через час. Соберите самое необходимое и оденьтесь потеплее. И Ханна, во имя Джеля, прикрой этот след на шее.

Как только дверь закрылась, Ханну с Ниной разобрал нервный смех, но длилось это недолго.

– Меня отошлют назад в монастырь, – запаниковала Ханна.

Нина фыркнула.

– Жить в уединенном месте, в окружении толпы девиц? Туда тебя отправят в последнюю очередь.

Ханна застонала и, на ходу сбрасывая платье, направилась в гардеробную, чтобы налить воды в таз. Ее тело было мускулистым и смуглым, и Нине захотелось затащить ее назад в их теплую постель и остаться там на целую вечность. Но вечности у них не было. По крайней мере, не во Фьерде.

– Ты права, – сказала Ханна, плеща водой себе в лицо. – Меня скорее решат выдать замуж.

– За принца.

– Ты так уверена, что он сделает предложение?

– Да.

Прошлым вечером Ханна и сама была в этом уверена. А этим утром им обеим хотелось верить, что найдется какой-нибудь выход. Но даже если бы принц не сделал Ханне предложение, его сделал бы кто-нибудь другой. Она стала звездой праздника Сердцевины.

Нина стянула свой бальный наряд через голову и надела вместо него простое шерстяное платье.

– Ханна… Давай сбежим.

– Что? – Ханна уже успела облачиться в юбку с блузкой и теперь убирала с шеи след, оставленный Ниной в порыве страсти.

– Давай сбежим. Как ты и хотела, только без всех этих скачек. Отправимся в Равку. Или в Новый Зем.

Она знала, что скажет Ханна: что она не может разочаровать родителей, что должна остаться, поскольку принесет больше пользы гришам и всей Фьерде в качестве принцессы, а в будущем и королевы.

Ханна натянула вязаный фьерданский жилет поверх блузы.

– Как он смотрится?

– Просто ужасно.

– Я так и думала. – Ханна уселась на кровать, чтобы натянуть ботинки. – Думаешь, Рингсе удастся нас вытащить?

Нина застыла, забыв про пуговицы, не уверенная в том, что услышала.

– Я… Да. Думаю, да.

Ханна улыбнулась ей, и Нине показалось, словно в грудь ей ударил столп солнечного света. Она решила, что лучше будет присесть.

– Тогда бежим. Но не прямо сейчас. Если мы все-таки сможем помочь Расмусу, мы попытаемся. А затем уедем.

– Уедем, – повторила Нина, до конца не веря в происходящее. Им понадобится время, чтобы все спланировать и чтобы Нина могла решить, что делать с Йораном.

– Нам нужно быть очень осторожными. Моя мать может попытаться разлучить нас.

– Я думала, ты откажешься.

– Ты хочешь отговорить меня?

– Нет! Конечно, нет. – Нина схватила Ханну за руки и сдернула с кровати. Святые, какая же она высокая. – Я просто… – Она не знала, что сказать. Что давно перестала на что-то надеяться после того, как потеряла Матиаса, что была убеждена, что это был ее последний шанс на счастье. До сих пор. До Ханны. Она встала на цыпочки и запечатлела поцелуй на губах Ханны. – Никогда не отпускай меня.

– Никогда, – пообещала Ханна. – Думаешь, мир возможен?

– Только если Равка даст Фьерде решительный отпор. Если Фьерда вторгнется в Равку, то она ни за что не пойдет на мирные переговоры. Но если Равка покажет свою мощь, Фьерде придется обдумать и такую возможность.

– Не думаю, что отец отступит. Только не в этот раз. Его репутация этого не выдержит, ведь мира в его представлении о будущем Фьерды нет.

– Тогда давай надеяться, что принц достаточно силен, чтобы выбрать другой путь.

– Мы удостоверимся, что так и есть. А потом вырвемся на свободу из этого места.

Свобода. Безумное слово. Волшебное слово. Нина уже не была уверена, как она ощущается. Но намеревалась вскоре выяснить.

Дирижабль был не из тех роскошных машин, что предназначались для аристократов и королевских особ, а из армейских, выкрашенных в серый с голубым, чтобы лучше сливаться с морем и небом. Их разместили в каюте с еще одной семьей, и в течение целого дня они летели над Истиноморем. На закате Ильва пришла позвать их на высадку. Она едва могла смотреть им в глаза.

– Где мы? – спросила Ханна.

Нина выглянула из окна, но открывшийся внизу вид ее озадачил.

– Это остров?

Но стоило дирижаблю приземлиться, как Нина поняла, что это вовсе не остров. Они оказались на огромной морской базе. Она видела огромные пришвартованные военные суда и ряды тяжеловооруженных флайеров на взлетном поле, готовых взмыть в воздух. По обе стороны базы полукругом высились зубцы шпилей – смотровые башни. Они походили на зубы, придавая базе вид распахнутой пасти. Солдаты в форме и армейский персонал сновали по палубе как муравьи, большей частью собравшись у центрального скопления зданий, служащего командным центром. На его плоской крыше был нарисован флаг Фьерды – скалящийся волк Гримьеров.

Ужас прижал Нину к земле, как монстр невероятной силы, змеей зашипел на ухо гибельные предсказания. Ей немногое было известно о военном оружии, но она знала, что у Равки подобной чудовищной конструкции точно нет. Она превосходила всякое воображение.

Дирижабль сел на одной из посадочных полос базы, и она, вслед за Ильвой и Ханной, спустилась вниз по трапу.

Редвин в мундире дрюскеля уже ждал их на палубе. Он усмехнулся, и Нина поняла, что, проживи она хоть сотню лет, никогда бы не пожелала еще раз увидеть на его морщинистом лице это отвратительное выражение нетерпеливого ожидания.

– Добро пожаловать в «Пасть Левиафана».

– Где коммандер Брум? – спросила Нина.

– Там, где и должен быть, – отрезал Редвин. – Я провожу вас в ваши комнаты.

– Что это за место? – шепотом спросила Ханна. В ее голосе звучал тот же ужас, что сковал Нину изнутри. Все их планы и интриги казались бессмысленными перед лицом подобной мощи.

Их комнатой оказалась тесная каюта с двухъярусными койками у обеих стен.

– Что ж, к счастью, ванная у нас отдельная, и хорошо, что мы все будем вместе, – провозгласила Ильва бодро. Нина подозревала, что сказано это было с умыслом. Мать Ханны, наверное, никогда больше не оставит их с Ханной наедине.

Брум явился в их тускло освещенную каюту за полночь. Нина впервые за последние несколько месяцев видела его таким счастливым.

– Время пришло, – заявил он.

Губы Ильвы тронула дрожащая улыбка.

– Ты должен пообещать мне, что вернешься невредимым.

– Попроси меня быть храбрым, а не вернуться невредимым. Мы с моими парнями отправляемся на северный фронт. Но вы здесь будете в безопасности, под присмотром Редвина, к тому же сможете наблюдать вторжение с высоты птичьего полета. Наши корабли все-таки прорвали блокаду Штурмхонда. Побережье Равки открыто для нашего удара.

На Нину накатила тошнота. Неужели Керчия помогла уничтожить корабли Штурмхонда? Но если Фьерда намеревалась захватить побережье…

– Вы на самом деле не вели переговоры с Западной Равкой.

– Умная девочка, – похвалил Брум. – Нет, у нас не было причин вести с ними настоящие переговоры. Их флот – не чета нашему. После прорыва блокады мы можем напасть с моря на юге и по земле на севере. Наши силы зажмут Ос Керво в клещи.

Войска, наступающие с севера, должно быть, уже на марше. Второй фронт будет открыт с моря. Фьерда использует эту кошмарную базу, чтобы штурмовать пляжи к югу от Ос Керво. У Западной Равки не останется и шанса, а как только фьерданцы закрепятся на побережье, они двинутся на восток и захватят столицу Равки.

Но эти сведения были теперь для нее бесполезны. У нее не было возможности выйти на связь с Рингсой, а если бы и была, эти сведения безнадежно опоздали бы.

Вторжение с высоты птичьего полета. Ей придется смотреть на то, как Фьерда сметет защиту запада. И останется ли у них потом хоть какая-то надежда? Равка никогда не сможет оправиться от такого удара. Речи о заключении мира не будет.

Когда Брум ушел, Нина попыталась отдохнуть, но сон не приходил.

У нее было ощущение, что она летит куда-то во тьме и никак не может остановиться.

Ильва разбудила их до рассвета и отвела на одну из смотровых башен.

– Заплети косы, Мила, – предложила она. – И пощипай щеки, чтобы добавить румянца. За вторжением будет наблюдать много важных людей. Никогда не знаешь, чье внимание можешь привлечь.

Нина подавила желание закатить глаза и повиновалась. Если этот спектакль поможет ей подольше задержаться в доме Брумов, она с радостью наведет красоту и пофлиртует.

Когда они оказались на огромном открытом пространстве палубы, Нина разглядела мерцающие на равкианском побережье огни. Под покровом ночи «Левиафан» подобрался поближе к земле.

Когда они уже собирались войти в башню, их окликнули:

– Ханна Брум!

Принц Расмус шагал по палубе в военном мундире, окруженный королевской стражей, с мрачным Йораном за спиной. При виде юного дрюскеля Нина ощутила новую вспышку гнева. Она постаралась подавить его ради Ханны, ради их общей безопасности, но знала, что расплата неминуемо грядет. Конечно, Ханна хотела бы, чтобы Нина жила будущим, но та не могла этого сделать, пока не примирится с призраками своего прошлого.

– Что этот щенок здесь делает? – пробурчал Редвин. Затем с трудом выдавил из себя натянутую улыбку. – Ваше высочество, я и представить себе не мог, что вы почтите нас своим присутствием на борту «Левиафана».

– Почему бы и нет?

– Исключительно потому, что вам было бы намного безопаснее в Джерхольме, в окружении семьи.

– «Пасть Левиафана» достаточно безопасна для дочери коммандера Брума. Думаю, даже такой изнеженный принц, как я, может находиться здесь безбоязненно. Особенно когда моя страна воюет. Кроме того, кто-то же должен будет принять капитуляцию Равки. Идем, Ханна, посмотрим на вторжение вместе.

Он протянул ей руку.

Редвин загородил Ханну собой. Он действовал как солдат, не как политик. Никто не смеет противиться желаниям наследного принца.

– Что вы делаете, Редвин? – в панике зашептала Ильва. – Принц в своем праве. Ступай, Ханна. Мила…

– Мила может остаться с вами, – заявил принц. – Мне бы не хотелось, чтобы вы остались в одиночестве, Ильва.

Ильва застыла, не зная, что предпринять. Ханна не могла пойти с принцем без сопровождения компаньонки.

Йоран тоже чуть заметно качнул головой, но Нина не знала, как этому помешать. Она вцепилась в руку Ханны.

– Я бы предпочла, чтобы моя подруга пошла со мной, – сказала Ханна.

– Но твою подругу не приглашали, – ответил принц.

– Ваше высочество… – начала Ильва, взяв дочь под руку. Но взгляд принца не оставил места для возражений.

Ханна никогда прежде не оставалась с принцем наедине. Это было неприлично, даже неприемлемо. Если, конечно, он не собирался предложить ей брак. Неужели именно к этому все и шло? Собирался ли принц назвать Ханну своей невестой или решил просто использовать как пешку в своей бесконечной борьбе с Брумом? Правдой могло быть и то, и другое. Если он отведет ее на смотровую площадку без Милы в качестве компаньонки, ему придется сделать Ханне предложение, или ее репутация будет уничтожена. Никто больше не посватается к ней. А если он все-таки сделает предложение, Ханне придется сказать «да». Нине хотелось закричать. Им следовало бежать прошлой ночью, подальше от дворца, подальше от всего этого. Но эту катастрофу спровоцировала она сама. Она решила, что они с Ханной встанут между принцем и Брумом, став преградой на пути войны, а теперь эта преграда готова была пасть, как блокада Штурмхонда.

– Все будет хорошо, – сказала Ханна. А Нине на ухо прошептала: – Мы найдем выход. В нем еще есть что спасать. Я точно знаю.

– Идем же, Ханна, – поторопил принц. Он все еще протягивал ей руку. Это не было приглашением. Это был приказ.

– Ты должна меня отпустить, – шепнула Ханна.

Никогда.

Нина с трудом заставила пальцы разжаться. Ханна улыбнулась, подплыла к Расмусу и взяла его под руку.

– Встретимся, когда победим, – сказал принц.

Нина поймала взгляд Йорана, мысленно внушая ему свою волю. У меня к тебе огромный счет. Приглядывай за ней.

– Он… он же сделает предложение? – спросила Ильва. Раньше она радовалась, замечая, какое внимание принц оказывает Ханне, но такого рода внимание не нужно было ни одной девушке.

– Этот жалкий сопляк не осмелится поступить по-другому, – прорычал Редвин. – Коммандер Брум с него голову снимет.

Редвин мог разоряться сколько угодно. Но Нина с Ильвой хорошо в этом разбирались. Статус Брума не позволял противостоять принцу. Хотя, если сегодня Брум вернется с победой, кто знает, какое влияние он мог бы приобрести на этой волне?

– Она будет принцессой, – заявила Ильва, когда они вслед за Редвином направились к смотровой башне, словно эти слова были заклинанием и исполняли волю говорившего. – Все будет хорошо. – Нина ничего не сказала, и Ильва стиснула ее руку в коротком ободряющем пожатии. – Принц должен спросить, а она должна согласиться. Ты же понимаешь это, да? Только это может обеспечить безопасность вам обеим. – Она замялась. – Ты можешь служить их семье. Не такая уж неслыханная вещь. Нужно только соблюдать осторожность.

Нина заставила себя кивнуть и сказать:

– Да. Конечно. Как захочет Ханна.

Взгляд Ильвы стал отрешенным.

– Чего мы хотим… то, чего мы хотим для себя и своих дочерей, неважно. Важно то, что мы можем вынести.

Выжить в этой стране. Выживать всю жизнь. Найти того, кто тебя защитит, раз уж нельзя защищаться самой. Рожать детей. Молиться за мальчиков. Молиться, чтобы необычная, непокорная дочь, которую ты вырастила, нашла свою дорогу. Бояться за нее, приглядывать за ней и понять, что все твои страхи и бдительность ничего не стоят, как только налетает буря. Ильва не видела никакого другого выхода для Ханны. И Нина не была уверена, что сама может его увидеть.

Редвин сопроводил их в кабину стального лифта, тут же вознесшегося ввысь. «Даже лифт работает лучше», – горько подумала Нина, вспомнив грохочущее латунное устройство, на котором она когда-то ездила в Лазлайоне. Всего несколько часов назад она была уверена, что им с Ханной удастся найти выход из этой истории. А теперь эту надежду поглотил страх.

Лифт дернулся и остановился на вершине башни, и они оказались в комнате, опоясанной окнами с различными подзорными трубами, установленными рядом. Огромная толпа офицеров собралась, чтобы посмотреть на вторжение, и атмосфера в комнате была напряженной, но полной скрытого торжества. Вдалеке Нина разглядела изгиб залива, покрытые водорослями дюны, усеянные равкианскими солдатами и танками, и пересекающие водную гладь фьерданские корабли, паромы с танками и войсками, направляющиеся к берегу Равки.

Войска Равки казались особо потрепанными и жалкими на фоне металлических чудовищ, которыми командовали фьерданцы. Нина видела, как солдаты Первой армии взбираются на скалы, граничащие с низкими утесами залива. Почему не послали проливных? Неужели им велели поберечь силы? Теперь у них был антидот к парему. Почему они не использовали гришей, чтобы поднять волны и затопить фьерданские корабли до того, как те причалят? Должно быть, вторжение фьерданцев было слишком неожиданным и они не успели организовать достойную оборону.

Нина наблюдала, как флот захватчиков подбирается все ближе к берегу, словно вечно голодные монстры глубин со стальными спинами.

– Первый удар, – провозгласил Редвин. – Мы прорвемся на сушу, затем окружим Ос Керво с юга, пока войска Брума заходят с севера. Земля покраснеет от равкианской крови.

Но Нина вовсе не была в этом уверена. В ее голове мелькнула мысль, полная одновременно ужаса и надежды.

– Почему они не встречают сопротивления? – спросила Ильва.

– Равкианцы рассчитывали на то, что блокада Штурмхонда выдержит. Эти идиоты стянули все войска к северу. А наше нападение с юга осталось отражать минимальное количество солдат.

Блокада Штурмхонда. Но как фьерданцам удалось прорвать ее?

Нина наклонилась к длинной трубе и настроила ее на равкианских солдат. Трудно было что-то разобрать с такого расстояния, но они казались слишком неподвижными. Словно просто стояли и ждали. Она перевела трубу на фигуры, которые заметила на скалах, – и узнала знакомые локоны цвета воронова крыла, летящие по ветру.

Не простой солдат. И не проливной. Зоя Назяленская. Самая сильная шквальная в Равке и генерал гришей. Если Равка сосредоточила все свои силы на севере, то что Зоя делала здесь?

– Тебя это пугает, Мила? – спросила Ильва. – Я уже давно солдатская жена. Я привыкла к жестокости сражений. Но нам вовсе не обязательно на них смотреть.

– Нет, – перебила ее Нина. – Я хочу посмотреть.

– Наконец-то проявление характера! – каркнул Редвин. – Тебе понравится сладкий вкус первой победы.

Фьерданцы спрыгивали в воду, подняв ружья, и накатывали на пляж волной насилия.

Один за другим солдаты на скалах поднимали руки. Армия шквальных.

Зоя была последней. Молния расколола небеса – не один зигзаг, как шквальные призывали когда-то на глазах у Нины, а потрескивающая сеть, тысячи зазубренных копий света, сделавших небо густо-фиолетовым, прежде чем ударить в воду.

Толпа вокруг Нины ахнула.

– Милостивый Джель! – заорал Редвин. – Нет!

Но было слишком поздно.

Море внезапно озарилось светом, забурлив, как кипящий котел, исходя паром по всей поверхности. Нина не слышала, как кричали солдаты на отмелях, но видела, как они широко открывали рты и тряслись, когда ток проходил сквозь их тела. Фьерданские паромы с танками, казалось, разваливались на куски, крыши машин стекали ручьями расплавленного металла, гусеницы приварились к палубам.

Блокаду Штурмхонда вовсе не прорвали. Она была намеренно снята, чтобы открыть дверь в западню и заманить туда фьерданский флот. Именно этого равкианцы и ждали.

Молния исчезла, оставив после себя чистое небо с парой облачков. Зоя со своими шквальными закончила выступление.

Смотровая площадка погрузилась в молчание. Офицеры смотрели на останки своего флота, на тела людей, колышущиеся на ласковых волнах, лижущих побережье Равки, на военную технику, больше похожую на груду металлолома, части которой постепенно погружались в пучину.

Ильва прижала ладони ко рту. В глазах ее стояли слезы. Нина гадала, что чувствует сейчас Ханна, наблюдающая за этой катастрофой в компании принца.

Сама Нина не могла радоваться смерти солдат, у большинства из которых не было выбора, куда идти или против кого сражаться. Но ей вспоминался зимний бал, радостные тосты, то, с какой готовностью Фьерда взялась отмечать канун того, что, по их мнению, должно было стать началом падения другой страны.

Такой была война. Не парады и угрозы, а кровь и жертвы, и Равке этого тоже не избежать.

– Мы пропали, – прошептала Ильва. – Сколько смертей за одно мгновение.

– Закрой свой рот! – рявкнул Редвин. – Вот почему женщинам нельзя и на пушечный выстрел приближаться к полям сражений.

«Именно женщина только что засунула твой «сладкий вкус победы» прямо тебе в глотку», – с удовлетворением подумала Нина.

– Это ерунда, – продолжал Редвин, рубанув рукой воздух и обращаясь уже к офицерам. – Эта атака – просто страховка. На северном фронте равкианцев ждет такой кошмар, от которого им ни за что не оправиться.

– Еще больше танков? – спросила Нина, изобразив робкую надежду.

Редвин рассмеялся, и от этого звука у Нины волосы встали дыбом.

– О нет, малышка. Оружие, которого не видел этот мир. И наследный щенок помогал с его разработкой.

– Принц Расмус? – Ее удивление было абсолютно искренним.