Ханс Русенфельдт

Волчье лето

Hans Rosenfeldt

Vargasommar

©Copyright © Hans Rosenfeldt 2020

© Шаболтас А., перевод, 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

* * *


«Кинематографический текст, который так и просится на экран».
Publishers Weekly


Она лежала на боку под обступавшими ее мхом и ветками.

Над головой жужжали комары, она тяжело дышала, ей оставалось всего пара вдохов до потери сознания. Глаза устремились к небу, к невесомым облакам со светящимися розовыми и оранжевыми краями.

Стояло теплое время года. Когда всегда светло.

Уже несколько дней ее преследовало зловоние от инфекции, но погибнет она от другого. И не от отсутствия пищи, голода. Она сыта. Впервые за долгое время.

Рана так и не зажила, как ни старалась она ее очистить. Зараза и жар распространились вверх по конечности. Стая приноровилась двигаться в ее темпе. На время. Трое из ее детенышей последовали за остальными, а с ней остался самый младший. Обреченный на гибель.

Она больше не могла охотиться, а он так и не успел научиться.

О молодых лосях, легкой добыче в светлое время года, не могло быть и речи. Даже мелкая добыча ускользала от нее. Время ягод, которые в экстренном случае могли приглушить голод, еще не пришло. Вчера они нашли немного мяса, спрятанного в лесу, запах которого инстинктивно подталкивал ее к бегству, но дал им силы продвинуться дальше. До опушки со скалистым утесом, где они нашли еще. Гораздо больше. Крупные куски — столько, сколько им не съесть.

Так она, прихрамывая, продолжила путь вместе с самым младшим детенышем, пока он не замедлил шаг, начал стонать, покачиваясь и отклоняясь в сторону, и постепенно выбился из сил.

Она оставалась рядом, пока не удостоверилась, что он мертв, а потом двинулась дальше. Прошла она немного. Спазмы и судороги не дали ей двигаться. Она упала посреди мха и осталась лежать на боку.

В тепле. Под светлым небом. Когда всегда светло.



Все прошло по плану.

По крайней мере, по первоначальному плану.

Первыми прибыть на место, припарковать «Джип» и рядом вплотную черный «Мерседес» на открытом пространстве посреди леса со следами от лесовозов и валочных машин, которые здесь грузились и разворачивались, встать носом к узкой лесной дороге, по которой они сюда приехали. Стекла опущены, тишину нарушало лишь ночное пение птиц, пока шум двигателя не возвестил о прибытии финнов.

Показалась черная «Вольво XC90». Вадим увидел, как Артем с Михаилом взяли оружие и вышли из «Мерседеса», одновременно он сам вместе с Любой покинул «Джип». Люба ему нравилась, и, как ему казалось, он ей тоже. Они пару раз встречались и пили вместе пиво, а когда ее спросили, с кем она хочет поехать, она выбрала его. Мгновение он колебался, не предложить ли ей остаться в машине, спрятаться, ведь он предчувствует, что все может пойти не так. Но если бы он это сделал, как поступить дальше?

Вместе исчезнуть? Жить долго и счастливо?

Без вариантов — осознав произошедшее, она бы никогда не пошла против Загорного. Вадим точно знал, что не так сильно ей нравится. Поэтому промолчал.

«Вольво» остановилась в паре метров от них, из нее вышли четверо финнов. Все при оружии. Рассредоточиваясь, они подозрительно осматривались.

Полное спокойствие.

Затишье перед бурей.

Лидер группировки, рослый мужчина с короткими волосами ежиком и татуировкой в стиле «трайбл» вокруг глаза, кивнул самому низкорослому и щуплому из четверки — тот вложил пистолет в кобуру, зашел за «Вольво» и открыл багажник. Вадим в свою очередь попятился, на пару шагов приблизившись к багажнику «Джипа».

Пока это был их общий план.

Теперь его личный.

Пуля из винтовки с глушителем прошла у стоявшего ближе всех к машине большого финна под глазом. Мгновенно разлетевшиеся кости, кровь и мозги, когда секунду спустя пуля нашла выход через затылок, заставили остальных действовать инстинктивно.

Все просто начали одновременно стрелять.

Все кроме Вадима, который бросился за «Джип».

Мужчина с татуировкой на лице громко заревел и мгновенно уложил Михаила четырьмя или пятью смертельными выстрелами в грудь. Артем открыл ответный огонь. Две пули попали в татуированного, который, качнувшись назад, но устояв, направил оружие на слишком поздно укрывшегося за «Мерседесом» Артема. Несколько пуль пробили ногу от бедра и ниже. Крича от боли, Артем упал на сухой гравий. Истекая кровью, крича и стреляя, мужчина с татуировкой продолжал двигаться к «Вольво», твердо решив выбраться отсюда живым. Через секунду он, клокоча, упал на колени, выпустил оружие и двумя руками схватился за то, что осталось от его шеи.

Где-то раздавались другие выстрелы и были слышны чьи-то крики.

Артем с трудом принял сидячее положение, тщетно пытаясь остановить хлеставшую из бедра кровь. Последовала еще серия выстрелов, он оцепенел, отчаяние во взгляде сменилось пустотой, губы сложились в несколько беззвучных слов, прежде чем он упал вперед с повисшей на грудь головой.

Третий финн успел спрятаться в неглубокой канаве, откуда имел хороший обзор в просвет под припаркованными машинами, и плотная очередь из его автомата угодила Артему в поясницу. Вадима осенило, что и он находится на виду, и он нашел укрытие за одним из больших колес «Джипа». Оказавшись сбоку от автомобиля, он увидел на земле труп самого маленького из четырех финнов.

Любу не видно.

Из канавы на опушке послышалась серия выстрелов и пули ударились о металл на задней стороне колеса, пробивая шину. Одна из пуль прошла сквозь резину и попала Вадиму в бок, прямо над ягодицей. Боль словно электрический разряд пронзила тело. Он сдержал крик, опустил лоб на колени, стараясь стать как можно более незаметным. Когда он снова медленно выдохнул, то понял, что огонь прекратился.

Стояла тишина. Полная тишина.

Ни единого движения, ни голосов, ни криков боли или ярости, ни пения птиц — ничего. Как будто само место задержало дыхание.

Он осторожно посматривал вперед из-за «Джипа».

По-прежнему тишина. По-прежнему ни единого движения.

Он медленно-медленно высунул голову, чтобы лучше все разглядеть. Солнце — за вершинами деревьев, над горизонтом. Представшая перед ним сцена утопала в мягком свете, который бывает только от полуночного солнца в полярный день.

Не спеша он поднялся — в мышцах и связках оставалась пуля, но, похоже, не задела важных органов. Он приложил ладонь к ране. Идет кровь, но не так сильно, чтобы он не смог завязать рану.

— Люба?

Она сидела, прислонившись к заднему бамперу автомобиля финнов; прерывистое дыхание, пропитанная кровью передняя сторона серой футболки под курткой, пистолет в правой руке. Вадим внимательно посмотрел на раны. Кровь вытекала равномерно — артерии не задеты. Пузырьков воздуха нет, значит, скорее всего, легкие целы. Вполне вероятно, что она могла бы и выжить.

— Кто стрелял? — задыхаясь, спросила она и окровавленной рукой схватилась за куртку Вадима. — Кто, черт побери, начал стрелять?

— Он с нами.

— Чего? Что значит с нами? Кто?

— Иди сюда.

Он осторожно забрал у нее пистолет, сунул в карман, а затем встал, наклонился и помог ей подняться. Она сморщилась от боли и напряжения, но выпрямилась. Придерживая ее за талию и положив ее руку себе на плечи, Вадим вышел на открытое пространство между припаркованными машинами. Поровнявшись с местом падения того финна с татуировкой, Вадим аккуратно снял руку Любы, отпустил ее талию и сделал два широких шага в сторону.

— Прости…

Сначала непонимающий взгляд Любы, но потом осознание того, что он совершил, куда привез ее, прямо перед тем как пуля из винтовки с глушителем попала в висок и Любу отбросило на землю.

Вадим прижал руку к ране у поясницы и потянулся, выдыхая набранный глубоко в легкие воздух.

Однако все прошло по плану.



Город просыпается.

Как она делает всегда. Всегда делала.

Фридрихсгамский мир 1809 года. Простым росчерком пера Швеция потеряла третью часть территории и четверть населения. Российская империя получила Финляндию, а вместе с ней город Турнио, на тот момент крупнейший центр торговли в регионе. Новая граница прошла по середине реки, и Швеция вдруг осталась без города на этой территории. Все сходились на том, что город нужен, но где он должен находиться? Предложений было немало, а споры велись долго. Пока люди пытались договориться, она терпеливо ждала — из деревушки с парой дворов превратилась в поселок, и наконец была провозглашен городом. 1842 — год ее рождения.

Хапаранда от финского Haaparanta, по-шведски Аспстранд, «осиновый берег».

Наступили хорошие годы, когда она росла как на дрожжах. Дела у нее шли наилучшим образом, в то время как другие переживали самые трудные для них времена. Есть свои преимущества в том, чтобы быть нейтральным пограничным городом в охваченном войной мире. Худо-бедно она оставалась единственными открытыми в Россию воротами. Игольным ушком между востоком и западом.

Товары, письма, продукты, люди.

Грузы: легальные, нелегальные, живые, ценные, опасные.

Через нее шел весь мировой трафик — неважно, что перевозилось. Она цвела. Процветала.

Сегодня она немного поникла. Ведет, очевидно, более спокойную жизнь. Медленно сжимается. Полного краха не случается, но каждый год в ней умирают и покидают ее больше людей, чем рождаются и приезжают.

Она хорошо знает своих жителей. Делит их жизнь, все видит и знает. Помнит и ждет с нетерпением. Нуждается в каждом. Она — город и существует, только пока люди решают жить в ней. Словно бог, который перестает существовать в ту же секунду, как все перестают верить.

Поэтому, молча и терпеливо простираясь вдоль вечного течения реки, она приветствует новых жителей и оплакивает ушедших.



Мест для парковки было предостаточно, так что Ханна выбрала одно свободное, ближе всего к магазину «Стадиум», вышла из машины и огляделась, заправляя рубашку в форменные брюки. Уходя из отделения полиции, она почувствовала прилив жара, и хоть он и длился пару минут, но она продолжала ощущать, как горит лицо, а по спине течет пот.

Погода не особенно помогала.

Тринадцать дней подряд стояла жара и необычная для июня температура выше двадцати; у торгового центра около трассы E4 было спокойнее чем обычно, а расположившиеся там в ряд десятки магазинов надеялись, что и им достанется немного силы притяжения «ИКЕА». Сегодня дела шли так себе, отметила Ханна, автоматически бросив взгляд на автомобиль, и проделала остававшиеся до входа в спортивный магазин пару шагов.

Внутри прохладнее, чем снаружи. Редкие покупатели рассредоточены среди стальных вешалок с этикетками, возвещавшими, что товары на них теперь на 40–70 процентов дешевле. Ханна подняла руку, приветствуя женщину за кассой. Не знакома с ней, но знает, кто она. Тарья Бурелль, замужем за Харальдом, младшим братом Карин со стойки администрации. Тарья ответила на приветствие и кивнула вглубь магазина. Ханна сразу увидела, из-за кого она тут.

Молодой мужчина — его она тоже узнала. Йонатан, отзывается на Йонте, фамилию она сразу не вспомнила, значит, он не из самых частых гостей в камере. Она прошла дальше к сваленным друг на друга обувным коробкам у стены, где было выставлено их содержимое. Молодой мужчина, покачиваясь, шагнул к паре тридцатилетних, которые постарались от него уклониться, но при этом не дать ему их прогнать, так что просто-напросто сделали вид, что его не существует.

— Можно вас на минуточку?

Йонте обернулся к Ханне. Если восковое лицо и дерганые движения не известили бы ее о том, что она имеет дело с мужчиной с сильной абстиненцией, то расширенные зрачки сомнений не оставляли. Вероятно, героин. Или Субутекс. Доступ к нему и, следовательно, злоупотребление сильно выросли за последние годы.

— Что? — с возмущением выдавил из себя молодой мужчина, шмыгнув носом.

— Мне просто нужно с вами поговорить, пройдите за мной на улицу.

— Я ничего не сделал.

— Это мы всегда можем обсудить. На улице.

Она коснулась его плеча, а он так резко оттолкнул ее руку, что почти потерял равновесие и вынужденно, чтобы не рухнуть, шагнул назад.

— Отвалите от меня! Я просто прошу денег, — продолжил он, дернув плечом, от чего весь драматизм испарился. — Побираюсь. Это не… это законно.

— О`кей, но когда вам ничего не дают, что вы тогда делаете?

— А что, о чем вы?

Ханна заметила, как он с трудом пытается сфокусировать блуждающий взгляд.

— Вы грозитесь их избить.

— Ааа, это… я это не сделал…

— Да, но нельзя просто разгуливать и угрожать людям, так что пройдемте.

Она снова положила ладонь ему на плечо, и реакция оказалась такой же как в прошлый раз — резкое движение назад, которое, по-видимому, стало полной неожиданностью для остальных частей тела.

— Уберите свои лапы!

— Без проблем, — ответила Ханна, убирая руку. — Тогда выйдете со мной на улицу?

— Да, но не трогайте меня.

Ханна шагнула вбок и показала рукой, чтобы он шел впереди нее. Покачиваясь, он медленно двинулся к выходу. Когда они проходили мимо ящика с фирменными трусами, он резко схватил несколько упаковок и неуклюже попытался запихнуть их под тонкую куртку.

— Вы серьезно? — устало возмутилась Ханна. — Думаете, я собаку-поводыря забыла на улице?

— Что такое? — отреагировал, казалось, ничего не понимающий Йонте. Ханна со вздохом подошла, взяла белье и кинула его обратно в ящик. Резкий толчок в спину давал понять, что с нее хватит. Он вроде все понял и послушно направился к выходу.

Когда они вышли на яркое солнце, он притормозил и поднял руку для защиты своих чувствительных к свету глаз. Очередной толчок направил его в сторону припаркованной полицейской машины. На полпути он остановился и, прижав руку к животу, немного наклонился вперед. На лбу проступили крупные капли пота.

— Мне хреново.

— Потому что вы пихаете в себя кучу дерьма.

Йонте не ответил, но Ханне показалось, что она увидела слабый кивок, прежде чем Йонте двинулся вперед.

Она посадила его на заднее сиденье, и вскоре они отправились в путь. Ее взгляд упал на собственные руки. Обручальное кольцо, конечно, теперь сидит немного плотнее, чем когда она впервые надела его на безымянный палец, и нет ни малейшего шанса, что она влезла бы в свое свадебное платье, если бы ей это зачем-то понадобилось, но пальцы у нее не толстые. Она сама не толстая. Живот за последний год немного округлился, но пару недель назад она нашла в интернете калькулятор, куда вбиваешь рост и вес и узнаешь свой ИМТ[1]. У нее — 27. Она задумалась, не поделиться ли с мужчиной на заднем сиденье забавным фактом, что ее ИМТ равен его IQ. Взгляда в зеркало заднего вида хватило, чтобы понять, что в таком случае ее бы никто не услышал — пассажир на заднем сиденье свесил голову на грудь, будто заснул.

Поездка продолжалась в тишине. Вскоре они оказались на другой стороне E4, направляясь в более-менее пустынный центр. Клиенты большой мебельной компании редко добирались до исторического центра, который кое-как сводил концы с концами по другую сторону Европейской трассы — в определенном отношении такой же линии раздела, как находящаяся в паре сотен метров граница с Финляндией.

Она свернула налево около красного двухэтажного здания редакции местной газеты «Хапарандабладет», которая сейчас выходит лишь два раза в неделю, и подъехала к довольно безликому вытянутому трехэтажному зданию из желтого кирпича, где располагалась полиция в компании с налоговой, страховой и другими службами.

Она припарковалась на одном из двух оставшихся свободных мест в паркинге, вышла из машины, наклонилась к заднему сиденью и потрясла мужчину, приведя его в чувство. Он с трудом покинул автомобиль и сам, без ее указаний, направился к двери в изолятор. Внезапно он остановился, оперся одной рукой о капот и застонал. Ханна как раз достаточно поравнялась с ним, чтобы увидеть его пустой взгляд. Без малейшего предупреждения мощная струя рвоты угодила ей прямо под подбородок, сквозь ткань Ханна почувствовала тепло, стекавшее вниз по рубашке. Вонь мгновенно ударила ей в нос.

— Да черт побери!

Она успела шагнуть в сторону, так что следующая крупная порция приземлилась на пол рядом с ней и лишь запачкала обувь и нижнюю часть брюк.

Молодой мужчина выпрямился, глубоко вздохнув и с облегчением улыбнувшись. Стараясь делать небольшие короткие вдохи ртом, Ханна толкнула дверь в маленькое помещение, где задержанных регистрировали и затем отправляли в одну из четырех камер, которые оказались сегодня пустыми. Задержанную на прошлой неделе за хранение наркотиков женщину арестовали и перевели в Лулео, на выходных был случай нетрезвого вождения, они выписали два штрафа на месте — один за снятый с регистрации автомобиль, второй за использование прицепа без прав, — а утром в воскресенье помогали работникам скорой с пьяной женщиной, сломавшей запястье, и нашли сбитого оленя на обочине. В изолятор никто не попал.

Морган Берг шел по коридору с чашкой в руке, остановился и попятился назад, когда увидел, что его ожидает.

— Зарегистрируйте его, — приказала Ханна и толкнула Йонте к приделанной к стене скамейке напротив маленькой регистрационной будки. Не дожидаясь ни ответа, ни возмущений, она развернулась, достала карточку-пропуск и открыла дверь у себя за спиной. Короткий коридор, голубые металлические шкафчики с одной стороны, отдельные стулья тут и там, трубы и провода на потолке. Посетителю он сразу напомнил бы тоннель, но это была мужская раздевалка, через которую необходимо пройти, чтобы попасть в женскую.

Ханна подошла к своему шкафчику и начала раздеваться. Непонятно, это просто запах рвоты или ей правда немного попало в рот. Она старалась подавить собственные рвотные позывы. Она всегда с трудом справлялась: когда дети были маленькими и их тошнило, Томас брал на себя все заботы. Она с отвращением расстегнула, сорвала с себя рубашку и швырнула ее на пол. Наклонилась и сняла обувь и носки. Звонок телефона застал ее в бюстгальтере и форменных брюках. Одолеваемая соблазном не отвечать, она все-таки бросила взгляд на экран.

Уппсала.

Там учится Габриэль.

Номер не его, но, может, это его друг, вдруг он потерял телефон, что-то могло случиться. Она нажала на кнопку приема вызова, коротко ответив: — Да, Ханна.

— А, да, алло, это Ханна… Вестер? — услышала она голос на другом конце, который явно где-то искал ее фамилию, прежде чем произнести ее.

— Да, кто это?

— Извините, меня зовут Бенни Свенсéн, я звоню из НВИ. — На секунду он умолк, видимо, размышляя, не объяснить ли значение НВИ, но очевидно передумал. — Хотел бы поговорить с вами о тех волках, вы ведь ими занимаетесь?

Она и правда ими занималась.

Вела предварительное следствие по делу о нарушении правил охоты, где фигурировали волки. Немецкий путешественник позвонил в среду и на ломаном английском взволнованно рассказал, что нашел мертвого волка. Долго друг друга не понимая, они наконец смогли разобрать название места. По приезде туда оказалось, что речь идет не об одном мертвом волке, а о двух. Самка и детеныш. Видимые внешние повреждения отсутствовали, но казалось маловероятным, что оба могли умереть от естественных причин всего в километре друг от друга. В любом случае, согласно протоколу, трупы отправили в Национальный ветеринарный институт, по указанию которого теперь звонил Бенни Свенсéн.

— Видимо, да, — подтвердила Ханна и подавила желание сплюнуть. — Если вы о самке и детеныше, найденных рядом с Каттиласаари в среду.

— Да, это они, у нас сейчас тут других волков нет.

— Ну, откуда мне это знать?

— Да, конечно, но…

— Неважно, что вы хотели? — Она пожалела, что ответила на звонок, ей хотелось только как можно скорее снять оставшуюся одежду и прыгнуть в душ. К тому же она думала, что знает причину его звонка. Волков отравили. Речь шла о деле о нарушении правил охоты, которое с высокой вероятностью сразу закроют, как только доведут до прокурора в Лулео. Ресурсозатратное дело с низким приоритетом и процентом раскрытия. Волки редко появлялись на этой территории, никакого постоянного ареала тут, насколько ей известно, нет, но иногда они забредали из других частей Швеции, из России, Финляндии и Норвегии. Однако когда их обнаруживали, они обычно вскоре «исчезали».

— Причина смерти — отравление, — отчетливо услышала она слова Бенни, и у нее перед глазами возникла картина, как он зачитывает протокол вскрытия.

— Отлично, теперь я в курсе, — сказала она, одновременно расстегивая брюки и вылезая из штанин. — Мне сейчас немного неудобно, так что не могли бы вы прислать протокол, спасибо. — Она ясно давала понять, что хочет завершить разговор. Так ей казалось. Очевидно, для Бенни это прошло совершенно незамеченным.

— Есть еще кое-что.

— Что же? — резко спросила она не в силах сдержать нетерпение. От его слов она замерла, на мгновение забыв, что стоит полуголая, испачканная рвотой, сомневаясь, верно ли все расслышала.



— Она съела человека? — переспросил, уставившись на Ханну, Гордон Бакман Ниска. Его тон выдавал, что ему не очень-то хочется в это верить и вместе с тем он уже размышляет о последствиях, если это все-таки правда.

— Они оба, по информации НВИ, — утвердительно кивнула Ханна.

Гордон глубоко вздохнул и ловко поднялся с эргономически безупречного офисного кресла, подошел к выходящему на улицу Страндвэген окну, окинув взглядом парковку на противоположной стороне. В свои тридцать шесть он был самым молодым комиссаром в истории Хапаранды, а светло-голубая рубашка кроя слим-фит подчеркивала, что он еще и в самой хорошей физической форме. Дополнительными доказательствами выступали дипломы с трех соревнований Ironman и четырех «Свенска Классикер», висевшие над низкой книжной полкой за его столом. Ханна с Морганом молча стояли в ожидании, пока Гордон засовывал под верхнюю губу пакетик снюса.

Иногда Ханна чувствовала вкус снюса, когда ее язык оказывался у него во рту. Ей это не нравилось.

— Они растерзали человека, — продолжил Гордон, скорее констатируя случившееся, и заметная усталость являлась признаком того, что он начал осознавать последствия.

Внимание. Заголовки.

Проблема диких животных в целом и волков в особенности расколола Швецию. С каждым годом дебаты становились все жестче и агрессивнее. Обыденностью стали угрозы, шантаж и разоблачения в сети с обеих сторон. Перемежавшиеся порчей имущества и насилием. Волконенавистники просто мечтали бы от разговоров об убитых охотничьих собаках и атаках на людей в горных районах Казахстана перейти к волку, который действительно убил человека в Швеции. Но как только они становятся более громкими и заметными, то и сопротивление возрастает, усиливается поляризация, распространяется на все связанное с охотой. В зоне ответственности Гордона Бакмана Ниска много охотников.

— Как минимум обглодали его частично, — сказала Ханна. — Нам неизвестно, съели ли они кого-то.

— Как иначе это могло произойти? — удивился Гордон, оборачиваясь к ним.

— Кто-то ведь мог умереть там от других причин, — ответила Ханна и пожала плечами. — Путешественник или рыбак, у которого случился инфаркт, да что угодно.

Конечно, возможно, но сама она понимала, что ее слова звучат неубедительно, и это подтвердил скептический взгляд Гордона.

— Звучит не очень правдоподобно, да?

— То, что они кого-то растерзали, — тоже не очень правдоподобно, — возразил Морган своим спокойным низким голосом. — Кроме той погибшей на хребте Кольморден в Швеции за двести лет волки не нападали на людей.

Ни Ханна, ни Гордон даже не задумались поинтересоваться, откуда Морган это знает. Они привыкли, что он знает почти все обо всем. Он трижды участвовал и выигрывал в финале 10 тысяч крон в шоу «Кто знает больше всего?». В 2003-м он участвовал в «Кто хочет стать миллионером?» на канале ТВ4 и дошел до финала. Выиграл три миллиона крон и у него остались еще две подсказки. Об этом знала вся Хапаранда, но никто, сам Морган в особенности, об этом не распространялся.

— Нам немного повезло: волк пришел из Швеции, из южной части, и имел метку для отслеживания, — сказала Ханна. Гордон взглядом демонстрировал ей, что ждет продолжения. — Человеческие останки провели в желудке максимум полтора суток, как говорят в НВИ, возможно, меньше. Если в муниципалитете отследили перемещение волка, то наверняка мы сможем пройти тем же путем и найти оставшиеся части тела.

— Какое расстояние волк преодолевает за тридцать шесть часов?

— Между двадцатью и сорока километрами в сутки, — ответил Морган.

— Самку ранили, — вклинилась Ханна. — Она не могла идти так быстро.

— Раненая самка с детенышем, — кивнул Морган. — Это немного меняет дело, значит, она нападает на то, до чего может дотянуться. На медленные объекты…

— Насколько подробную информацию дает муниципальный GPS или спутник или что там они используют? — вздохнул Гордон, хорошо понимая, на что намекает коллега.

— Не знаю, — ответил в непривычной для себя манере Морган. — Могу позвонить и узнать.

— Давай, найди ответственного за отслеживание именно этого волка и удостоверься, чтобы они прислали максимально подробную карту.

Морган ухватился за свою пышную бороду, будто собираясь что-то добавить, но затем кивнул и вышел.

Гордон прошел мимо стола к стене, на которой карта полицейского округа соседствовала с белой доской, в данный момент завешанной рабочим и отпускным расписанием. Ничего необычного в том, что у Гордона самый большой кабинет в здании. Если бы Ханна сделала пару шагов от стола у себя, то уперлась бы в стену.

— Где мы обнаружили волков?

Ханна подошла и указала на место примерно в трех милях[2] на северо-запад от Хапаранды, в паре сантиметров от деревни Каттиласаари. Гордон подошел к Ханне сзади. Близко, так близко, что она почувствовала его тепло.

— На тебя сегодня кого-то вытошнило?

Ханна повернулась, одновременно поднимая воротник чистой рубашки, чтобы его понюхать.

— Пахну?

— Нет, я слышал просто.

— Да это он, Йонте… как же его там.

— Лундин.

— Точно! Лундин. — Она снова перевела внимание на карту. — Вот тут мы их нашли.

— Тридцать шесть часов, скажем, тридцать километров в сутки, получается сорокапятикилометровый радиус. — Гордон проверил масштаб карты, взял линейку и карандаш со стола, отмерил, нарисовал круг и начал разглядывать свое творение. — Леса выше крыши. Нам нужно больше людей.

— Наверное, стоит подождать новостей от Моргана. Если след не четкий, то мы его никогда не найдем.

— Это был мужчина? Мы владеем такой информацией?

Ханна быстро прокрутила в голове разговор с Бенни Свенсéном. Он сказал «человек», ничего не упоминая о поле.

— Нет, извини, они не уточняли.

— А что если нам повезло, и сейчас заявили о пропаже кого-то?

Ханна покачала головой. Гордон снова вздохнул и, взглянув на карту еще раз, вернулся и сел за стол.

— Окей, дождемся Моргана и решим, что делать.

Встреча очевидно закончилась. Ханна направилась к двери, но он остановил ее как раз перед выходом в коридор.

— Я знаю, что ты сама знаешь, но пусть все это остается между нами троими, пока не узнаем, с чем имеем дело.

В темных глазах Гордона она заметила редкую для него серьезность. Ему всегда удавалось многое переводить в шутку, при этом не относясь к работе легкомысленно и не теряя авторитета. Ханна кивнула, вышла из его кабинета и пошла по коридору, отмечая про себя, что день пока выходит совершенно дерьмовым.



Десять человек.

Гордон силился припомнить, когда еще они встречались таким многочисленным составом в переговорной на втором этаже. Все они расположились вокруг продолговатого стола из светлого дерева, но Морган остался стоять, прислонившись к стене, которая от пола до потолка, по всей длине комнаты, была заставлена старыми книгами. Из-за коричневых и черных изветшавших от времени и использования кожаных корешков комната производила впечатление перестроенного старинного архива, а не современной переговорной. Здесь царили книги. Вместе с гигантским гербом полиции на стене, втиснутым между рядами пожелтевших фотографий бывших полицейских начальников, к которым все присутствующие сидели спиной, а их взгляды были направлены на Гордона перед развернутым белым экраном в другом конце комнаты. Под потолком жужжал проектор, демонстрируя карту с тонкой синей линией, проходившей зигзагом через север Швеции, а затем обрывающейся, чуть не доходя до Хапаранды.

— Что у нас тут? — поинтересовался Роджер Хаммар, самый высокий и худой сотрудник отдела, которого за гангстерскую внешность и низкий бас прозвали «Ларч» — для большинства моложе сорока эта отсылка оставалась непонятной. Вместо прямого ответа Гордон повернулся к одному из четверых присутствовавших в комнате людей не из полиции и слегка кивнул.

Йенс, молодой энергичный мужчина из муниципалитета в Лулео. Когда Морган попросил его прислать карту, у него возникла идея лучше, а именно — самому приехать с ней и дать более подробные объяснения. Морган спокойно дал понять, что, наверное, они сами смогут разобраться с картой, но Йенс настоял на своем. Морган предположил, что в муниципалитете происходит мало интересного.

— Здесь вы на прошлой неделе нашли двух мертвых волков, — сказал Йенс, потянувшись на стуле и направив лазерную указку на карту. Гордон услышал громкий вздох Ханны от окна, где она стояла с П-У, на десять лет ее моложе, но с его белыми как мел редеющими волосами и осунувшимся лицом, кожа на котором будто обвисла, он производил впечатление человека готового в любой момент выйти на пенсию. Гордон заметил, как Ханна закатила глаза, подумал, что в голову им пришло одно и то же, когда около Каттиласаари появилась маленькая красная точка. Неужели трудно встать, выйти вперед и показать рукой? И разве не бред использовать лазерную указку?

— Как вы знаете, один из них имел метку, так что нам известно, куда он направился. Красная точка начала двигаться по синей линии. — Он был из более крупной стаи с юга, которая пришла сюда, на восток от городка Стуруман, на север между населенными пунктами Арвидсъяур и Арьеплуг до окрестностей местечка Йокмокк, где он свернул, направился на юго-восток и, по-видимому, собирался перейти на территорию Финляндии, но погиб вот здесь.

Точка вернулась на исходную позицию рядом с Каттиласаари. — Он перестал двигаться в 4:33, и вы спросите, где он был за полтора суток до этого.

Маленькая указка остановилась чуть к северу от деревни Витваттнет. — Вот здесь. Он прошел сорок один километр за последние тридцать шесть часов.

Йенс выключил указку и снова откинулся на спинку стула, с виду удовлетворенный своим выступлением. Все присутствующие молча удивлялись, пока Роджер снова не взял слово.

— Окей, зачем нам это? Зачем мы отслеживаем мертвого волка?

Вопрос логичный, учитывая, что Гордон предпочел не рассказывать о причине сегодняшней встречи, будучи убежденным, что чем меньше людей знают реальные обстоятельства, тем лучше.

Но теперь пришло время.

Шесть полицейских и четверо гражданских.

Он позвонил и попросил подкрепления из Каликса, но так как они не смогли никого предоставить, вызвал Адриана, своего брата, кто, как знал Гордон, умел хранить секреты, а Морган попросил помощи у соседей, шестидесятилетней пары, которых он хорошо знал и мог за них поручиться. И еще Йенс из муниципалитета. Когда Морган только рассказал, Йенс настоял на том, чтобы приехать лично, он произвел на Гордона впечатление человека, стремящегося показаться интереснее, чем есть на самом деле. Использование дурацкой лазерной указки это впечатление не изменило. Наверняка где-то есть Твиттер-аккаунт, куда это ни в коем случае не должно утечь, так что Гордон уставился на Йенса.

— Пока не узнаем точно, что произошло, абсолютно ничего нельзя выносить за пределы этого помещения, — начал Гордон, заметив, как все присутствующие кивают — сложно не заметить серьезность в его голосе. — Обнаруженные нами волки съели части человеческого тела.

— Какие? — спросил Йенс.

Гордон повернулся к нему с недоумением «что это за идиотский вопрос» в глазах.

— А это имеет значение? — риторически спросил он и обернулся к остальным. — Мы должны найти остальное.



Последнюю машину они встретили десять минут назад. На спидометре стабильные 80 км/ч. Пустая прямая дорога, окруженная зеленью, уходит вперед. Как только исчез снег, весна, как всегда, поторопилась укрыть все первой растительностью. Теперь повсюду в канавах распускались цветы. Для Ханны они были просто маленькими неизвестными мазками белого, фиолетового и синего цвета. Томас точно знал названия большинства из них, как, вероятно, и Гордон. Она никогда не спрашивала. Не задерживая ни на чем взгляд, она смотрела на редкий лес за окном. На темные и мрачные ели на фоне значительно более многочисленных лиственных деревьев с недавно распустившейся нежной листвой. То и дело появлялся участок без леса, холмистое поле или луг, где на горизонте виднелись горы. За линией деревьев — ничего, так что горы скорее производили впечатление накатывающей мягкой зеленой волны, чем чего-то массивного и жесткого, ломающего ландшафт.

Лесное море. Везде, один лес.

Вид через лобовое стекло давал ощущение покоя и умиротворения. Легко представить отдаленное щебетание птиц, перемежающееся шелестом деревьев от легкого ветра. Представить и заскучать.

Как только они выехали из Хапаранды, Йенс начал говорить о работе, о том, как он туда попал, каким скучным она выглядела со стороны, но на самом деле была довольно интересной. Конечно, не такой захватывающей, как работа в полиции, но все равно. О том, что, если окажется, что волк действительно напал на человека, как это повлияет на будущие решения в сфере охоты. Сам Йенс труп никогда не видел, как и большинство в его возрасте, полагал он.

Ханна впервые увидела мертвого человека в четырнадцать, но не стала ничего говорить.

Оба ничего не говорили.

Вежливые дежурные вопросы и односложные ответы от нее и Гордона давно прекратились, последнюю четверть часа занимал монолог с заднего сиденья. Йенс очевидно осознал это только за несколько минут до места назначения.

— Моя девушка считает, что я слишком много говорю, — сказал он, как будто даже извиняясь.

— Ваша девушка права, — констатировала Ханна.

Йенс кивнул в ответ на эту колкость и замолчал. Ханна заметила, как Гордон посматривает на нее с задорной улыбкой. Ехать с Йенсом — небольшое испытание, но пользы он принес больше, чем они ожидали. Он позаботился о том, чтобы все скачали карту на телефон, чтобы телефоны соединялись с теми же спутниками, с помощью которых отслеживали волков и которые теперь могли подать сигнал, если человек отклоняется больше чем на пару метров от намеченного маршрута. Ни Гордон, ни Ханна не разбирались в том, как это работает, главное, что работает.

Морган вместе со своими соседями отправился к месту обнаружения недалеко от Каттиласаари, откуда они должны следовать по маршруту волков на северо-запад. Ларч, П-У и Людвиг из участка вместе с братом Гордона направились севернее, туда, где животные пересекли дорогу 398 между Рутаярви и Лапптрэскет. Там они должны разделиться. Двое пойдут на юго-восток и, как они надеялись, через десять километров встретятся с Морганом и его соседями. Двое пойдут по следу на северо-запад и приблизительно через такое же расстояние встретят Гордона, Ханну и Йенса. Планировалось, что четыре группы охватят по одной миле каждая и, если все пойдет по плану, найдут тело за два-три часа.

Они въехали в Витваттнет с юга и припарковались у красного здания вокзала. Как и многие местечки в Швеции, маленькое поселение расцвело вместе с завершением строительства железной дороги и, как и многие другие, опустело, завяло и потеряло значение, когда железная дорога исчезла. Когда-то здесь располагалась почта, церковь, кафе, магазины, заправка и собственная школа. Сейчас остался лишь один магазинчик и две бензоколонки.

Ханна вышла из машины. В Витваттнете она уже бывала, но ни в одну из поездок не видела ни единой живой души. Работа, учеба, дела, развлечения — все происходило где-то в другом месте. Гордон подошел к ней и протянул бутылку спрея от комаров. На открытом пространстве перед вокзалом их не было, но в лесу, среди деревьев и растительности, все будет иначе.

Йенс достал айпэд, они пересекли железнодорожные пути и вошли в лес на другой стороне.

— Теперь мы на их маршруте, — сказал Йенс, остановившись через пару сотен метров. Точка на экране прямо на тонкой синей линии. — Нам нужно идти вон туда, — добавил он, показывая на деревья к юго-востоку.

Они отправились в путь.

Йенс — наклонив голову, глаза устремлены в экран. Ханна с Гордоном — по бокам от него, разглядывая землю, которая поверх корней и под упавшими ветками в основном была покрыта мягким мхом, кустами брусники и черники. Ханна подумала о Томасе. Почему она ему не позвонила, когда им понадобилось подкрепление? Он любил все это — охоту, рыбалку, прогулки на природе. Когда дети были маленькими, она иногда с ним ездила, изображая энтузиазм. Не хотела, чтобы ее неприятие жизни на природе передалось бы детям. Притворялась, что ей нравится сидеть облепленной комарами, которые всегда кусали ее, а не Томаса, где-нибудь в лесу или на замерзшем озере, пить еле теплый кофе из пластиковой кружки и есть бутерброды.

Давно это было.

Они продолжали идти, глядя на землю, почти не разговаривая, а Йенс периодически корректировал курс. Кроны деревьев скрывали большую часть солнечного света, но в лесу, где царило почти полное безветрие, все равно стало жарко. Ханна расстегнула две верхние пуговицы на форменной рубашке, пока внимательно сканировала взглядом почву. Они пересекли дорогу к деревушке Будтрэск, углубились в лес на другой стороне. Ханна отмахивалась от жужжащих вокруг нее докучливых мух, ощущение свежести после душа, принятого в отделе, улетучилось. Вспотевшая и запыхавшаяся она краем глаза посмотрела на остальных. Йенс весь в айпэде. Гордон совершенно расслаблен.

Почти через час, когда, по словам Йенса, они проделали путь примерно в четыре километра, несколько больших черных воронов поднялись в небо, услышав их шаги, и Ханна сразу, еще ничего не видя, поняла, что они нашли то, что искали.

— Оставайтесь здесь, — сказала она Йенсу, пока сама вместе с Гордоном пошла вперед.

Слово «захоронение» не подходило к увиденному — тело лежало лишь частично закрытое еловыми ветками, мхом и пожухлой травой. Сверху всю конструкцию удерживала на месте пара небольших камней. Человек лежал на спине с торчащей из-под веток рукой. На оголенной руке остался только большой палец и от нее были оторваны крупные куски. На первый взгляд такие раны можно приписать волкам. Выше на плече, на шее и сбоку, на ничем особенно не прикрытой грудной клетке, виднелось множество более маленьких ран от клювов птиц. Вокруг летали крупные мухи. Приблизившись, они почувствовали наполнявший ноздри сладковатый тяжелый запах. На самом деле им лучше ничего не трогать, найденный человек без сомнения мертв, а криминалисты предпочитают, чтобы место оставалось как можно более нетронутым, но Гордон все равно подошел и осторожно отодвинул закрывавшие лицо ветки и прутья.

— Мужчина, — констатировал он, когда достаточно расчистил лицо.

— Если это не какие-то особенные волки, то его точно убили не они, — кивнула Ханна на захоронение. — Похоже, у нас тут убийство.

— Да, хотя хрен знает, может, так оно и лучше, — сказал Гордон и сделал пару шагов назад. — Нам нужно сообщить обо всем, вызвать сюда людей. Наверняка вы точно знаете, где мы, да?

Гордон повернулся к Йенсу, который, побледнев, стоял там, где ему сказали. Он молча кивнул.

— Дайте мне координаты, — сказал Гордон, доставая телефон.

Ханна осмотрелась. Пару сотен метров позади они пересекли небольшую дорожку. Должно быть, она не слишком далеко уходит вправо. Ханна оставила место обнаружения и пошла через лес.

Через некоторое время она вышла на небольшую лесную дорогу. Она представляла собой лишь петлявший след от двух шин и обочину, где автомобили могли разъехаться. Ханна вытерла со лба пот и бросила взгляд на лес, откуда пришла. Если мужчину не убили там, где они нашли его, если тело привезли сюда для захоронения, то здесь, где она стоит, плюс-минус несколько метров, должно оказаться примерное место парковки. Точно не зная, чего ищет, она медленно пошла вперед по дороге.

Следы крови? Упавший предмет? Может, отпечаток шин?

На последнее мало надежды. После недель без осадков дорога высохла и затвердела. Она прошла еще пару шагов вдоль канавы и внезапно остановилась, нагнувшись.

Обломки. Разноцветные.

Прозрачные белые, красные и желтые.

Она удержалась от порыва поднять их, но была достаточно уверена в том, что это обломки от автомобиля. От фар, габаритных огней и указателя поворота. Что говорило о повреждениях как спереди, так и сзади.

Значит, два автомобиля.

Ханна спустилась в канаву. Колени напомнили о себе, когда она присела на корточки у торчавшего со стороны леса камня. Темно-синий след на одной из граней. Эмаль с автомобиля. Невозможно определить, как давно она тут, но непосредственная близость к разбитому стеклу позволяла предполагать, что краска появилась тут в это же время.

Ханна встала и осмотрелась, как будто пустая дорога могла поведать о произошедшем что-то еще. Порыв ветра из леса принес отрывок разговора Гордона с полицейскими в Лулео. Она знала, что иногда торопится с выводами, но в данном случае была все-таки довольно уверена в себе.

Никто специально не приезжал сюда, чтобы избавиться от тела.

Столкнулись две машины, кто-то погиб и человек из другого автомобиля решил быстро избавиться от тела. Приволок его в лес, как смог, прикрыл, чтобы не видно было с дороги, и поехал дальше.

Ханна остановилась. Оба автомобиля исчезли.

Значит, во второй машине находилось минимум два человека. А может, и нет. Один человек мог сначала отогнать свою машину, потом вернуться и уехать на машине жертвы. Не очень правдоподобно, но вероятность такая есть — на местных пустынных дорогах можно часами оставаться никем не замеченным.

Ханна была вынуждена признать, что единственное, в чем она точно уверена — мужчина мертв, а кто-то, один или несколько, постарались сделать так, чтобы никто не нашел тело. И его, возможно, никто бы и не нашел, если бы кому-то не пришло в голову отравить двух волков в паре миль отсюда.



Катя ждала.

Она умела ждать.

Провела бóльшую часть взросления, занимаясь именно этим. В ней отпечаталась идея, что терпение — это путь к успеху. Она знала, чтобы скоротать время, другие старались ни о чем не думать. Полностью очистить голову, уйти в себя.

Но не она. Ей слишком быстро становилось скучно.

Поэтому она бродила по незнакомой квартире. Две комнаты с кухней на седьмом этаже одиннадцатиэтажного дома на окраине Санкт-Петербурга. Она уже побывала в маленькой спальне, посидела на односпальной кровати с вязаным покрывалом и двумя диванными подушками, с любопытством поизучала немногочисленные предметы на тумбочке, которые дали ей понять, что в квартире живет верующая женщина, нуждающаяся в очках для чтения и на первый взгляд не имеющая активной половой жизни.

На комоде у окна — фото знакомого Кате мужчины.

Станислав Кузнецов.

Там, перед старинным настольным зеркалом, лежала косметика. Не задумываясь, она начала переставлять ее так, чтобы предметы располагались по размеру: отдельно круглые, отдельно четырехугольные, три помады — по цвету, от светлой к темной, и одновременно смотрела в окно на другие одиннадцатиэтажные дома, окружавшие двор, где не хватало деревьев и зелени, чтобы он стал привлекательным для кого-то кроме тех, кто чувствовал необходимость приводить детей на безликую, видавшую виды площадку в центре.

Нижнее белье, чулки, сорочки, шали и платки — в двух ящиках комода. Катя потратила несколько минут, складывая их и помещая в аккуратные стопки, прежде чем открыла шкаф.

Платья, блузы и юбки.

Не очень много всего. Она быстро перевесила вешалки, так чтобы разные предметы висели вместе, слева направо: блузы, юбки, платья. Взглянув напоследок на ничем не примечательные картины на темно-зеленых стенах, она покинула спальню и вошла в гостиную.

Трехместный диван, явно сделанный в 90-х, с покрытым пятнами журнальным столиком перед ним. Под столиком — ковер с длинным ворсом приглушенного зеленого цвета. Просиженное кресло. Все повернуто к телевизору на стене и книжному шкафу, загроможденному томами и с фотографиями в рамках, как она полагала, членов семьи или дальних родственников.

Катя наобум взяла альбом и села в кресло. По ее догадкам, снимки были сделаны в 70-х, поскольку мальчик, должно быть, Станислав, выглядел лет на шесть-семь. Он и его старшая сестра присутствовали на большинстве фотографий, иногда вместе с мужчиной, их отцом, как думала Катя. Она знала, что восемь лет назад он погиб в автокатастрофе. На одном из снимков он стоял в дверях домика где-то в деревне и щурился на солнце, закрывал глаза рукой и широко улыбался.

Внезапно у нее в голове всплыла фотография с мужчиной, которого она много лет звала отцом. Он тоже стоял в дверях, никакой улыбки и уж точно никакого солнца.

Она тут же подавила воспоминания, закрыла альбом, встала и поставила его обратно на полку, потом подошла к окну. Плотное движение на Афонской улице выдавал лишь отдаленный гул. Она сунула палец в один из горшков на подоконнике и пришла к выводу, что цветок нужно полить, а затем зашла в ванную. Серые непромокаемые обои и линолеум более светлого оттенка. Над раковиной шесть белых плиток кафеля в виде прямоугольника. Глубокая, но короткая чугунная ванна на причудливых железных лапках, с душевой занавеской с подобием ангелов по краям.

На мгновение она перенеслась в большой зал.

Двенадцать ванн в ряд, наполненных четырехградусной водой.

Она повернулась к шкафчику над раковиной. Прежде чем его открыть, она увидела свое отражение в зеркальной дверце. Черные, коротко постриженные волосы, выразительные брови над карими глазами, выделяющиеся скулы, прямой нос, полные губы. Как всегда без макияжа, если того не требовала работа. Она знала, что считается красивой, и это помогало ей, упрощало сближение. С мужчинами в особенности, но с годами она убедилась, что независимо от пола все более открыты и дружелюбны с красивыми людьми.

В шкафчике творился бардак. Она опустила крышку унитаза, начала вытаскивать предметы и класть их на нее. Пластыри, зубная паста, зубная нить, спрей для носа, дезодорант, крем, маникюрные ножницы, пилка для стоп, шпильки, клипсы, соль для ванны, бумажные платочки, рецептурные и нерецептурные лекарства. По-прежнему ничего, что бы указывало, что женщина, чей шкафчик Катя опустошала, хоть как-то сексуально активна. Однако, судя по одному из тюбиков, лежавших теперь на крышке унитаза, у нее есть или была грибковая инфекция в малом тазу.

Когда шкафчик опустел, Катя вытерла его влажной туалетной бумагой, а затем поставила все предметы назад в соответствии с системой, где они делились на четыре основных группы: лекарства, средства для тела, уход за волосами, прочее.

Удовлетворенная тем, как она провела эти двадцать минут, она вышла на небольшую кухню. Можно и перекусить, подумала она, и, открыв холодильник, достала масло, сыр, яйца и пиво. Пока на плите готовились яйца, Катя открыла светло-зеленые шкафчики в поисках хлеба, посуды и приборов. Найдя все, что искала, она накрыла маленький стоящий у окна стол. В плетеной корзине на полу лежала газета, для которой писал Кузнецов. Она вытащила ее и положила рядом с блюдцем из шкафчика. Когда яйца сварились, она сполоснула их холодной водой и поставила кастрюлю на подставку.

Она села и приступила к еде, одновременно читая газету. Ей пришла мысль, что не помешала бы музыка, и она начала осматриваться в поисках радио или чего-то похожего. Но ничего не нашла и, может, оно и к лучшему. Если бы на момент их возвращения из квартиры звучала музыка, то они могли бы что-то заподозрить. Но она не думала, что они вернутся раньше, чем через несколько часов.

Так что она ждала.

Она умела ждать.



Остаток дня пролетел незаметно.

Ханна вернулась на место обнаружения в тот же момент, как Гордон закончил разговор.

— Что сказали в Лулео?

— Отдел тяжких преступлений берет это на себя.

Вполне ожидаемо. Захороненное тело рассматривалось как жертва убийства, пока не доказано обратное, а убийствами занимались в Лулео.

— Кто там?

— Эриксон.