– Мой дорогой мальчик, я спокоен и рассудителен, потому что я всегда таков. В настоящее время я ничего не могу сделать, чтобы что-то изменить в исчезновении Марко или в нападении атеистов. И то, и другое уже произошло и не может быть отменено.

– Стыдно – не у кого видно, – со смехом проговорила жена, – а у кого нечего показать.

– Но…

Данилин фыркнул.

Принц так и не успел возразить.

Млада бросилась к нему на шею.

– Почему не ложишься? Уже три часа.

– Натаниэль, я знаю, что ты можешь быть очень страстным. Это качество относится к тебе точно так же, как ко мне – безмятежность. Посмотри – энергия и жажда действий во мне не кипят. Тем не менее, я обдумываю и обсуждаю со своими доверенными лицами дальнейшие действия. Атеисты отступили, и никто из наших разведчиков не смог их найти. Вчерашняя вьюга замела все их следы. И следы Марко. Я не собираюсь подвергать своих солдат опасности, чтобы искать их. В это время года горы таят в себе немало опасностей.

– Сейчас лягу. Мне завтра утром рано… то есть сегодня уже надо уезжать.

Нат ощутил, как его охватывает разочарование. Он терпеть не мог это чувство беспомощности, когда он ничего не мог сделать. Когда у него были связаны руки, принц чувствовал себя загнанным в угол и ненавидел это ощущение. К тому же слова короля звучали так, будто в любой ситуации Миро действовал иначе, чем он. Это окончательно выбило у Натаниэля почву из-под ног. Миро был его единственным примером для подражания.

– Надолго? – огорчилась она.

– Тогда что же нам делать? – тихо спросил Нат.

– Может быть, на недельку.

– Я говорил с леди Селестой и придерживаюсь ее точки зрения, – сообщил король.

– Я страшно соскучусь!

При этих словах Нат вздрогнул всем телом.

– Я тоже, но ты ведь знаешь, что без необходимости я никогда никуда не уезжаю.

– Почему это?

– Далеко?

Серые глаза Миро, в которых всегда бушевал шторм, остановились на принце.

– В Москву, – сказал он почти убедительно.

– Потому что она обладает даром, который не имеет себе равных. И, в отличие от тебя, умеет держать себя в руках.

Млада отодвинулась, вглядываясь в его лицо широко раскрытыми тревожными глазами.

Нат, избегая взгляда Миро, сердито закусил губу.

– Ну чуть подальше, в Гренландию. – Андрей погладил жену по волосам.

– Натаниэль, я ни в чем тебя не виню. Ты следуешь за своим сердцем, Селеста действует по велению разума. Тебе пришлось увидеть, как она пострадала, и это глубоко потрясло тебя. Это нормально, только не позволяй своей ненависти и гневу руководить тобой. Думай рационально – именно этого все ждут от короля.

– Я чувствую, что это опасно.

Натаниэлю захотелось расхохотаться. С каких это пор он позволил сердцу руководить собой? Совсем недавно, в Самаре, он был совсем другим человеком. Ему даже в голову бы не пришло подчиниться своим чувствам. Что произошло за последние несколько месяцев, что заставило его так измениться? Ответ на этот вопрос был ошеломляющим: все.

Он улыбнулся, потянулся к её груди губами, и она снова обняла его за шею, прижалась всем телом…

– Что вам сказала Селеста? – нетерпеливо спросил он.

* * *

При этом Нат прекрасно знал, что они с ней были разного мнения относительно вины Марко. Возможно, он не пустил жрицу к пленнику именно по этой причине: опасаясь, что Селеста сразу поймет, что Марко – не предатель.

Двадцать первого июня, в канун местного праздника Уллортунек (самого длинного дня), в десять часов утра Данилин сошёл с трапа самолёта в аэропорту Нуука, столицы Гренландии, одетый, как обычный клерк среднестатистической компании. У него и документы были оформлены на имя немецкого франчайзера Фридриха Герберштейна, представителя компании «Хорьх УПС», специалиста по «закупке моржового клыка для нужд зубного протезирования». Никакой поклажи у него не было, только современный бокс-офис размером с портфель, в котором лежали бумаги, подтверждающие его статус, и прочие документы компании.

Как ни болезненно было поначалу осознание этого, было приятно наконец найти виновника всего того зла, которое постигло его и Селесту. Все в принце требовало наказать кого-то. И в какой-то момент Натаниэль так замкнулся в себе, что ему стало все равно, кто этот кто-то.

Разумеется, такой компании не существовало, но она была официально зарегистрирована в Сети, как и другие подобные ей виртуальные корпорации, поэтому проверить её наличие было трудно, отследить связи и того трудней, а Данилину для его миссии требовалось всего два-три дня.

– Думаю, ты знаешь.

Нуук (старинное название – Готхоб) располагался на западном побережье Гренландии, на небольшом полуострове у подножия горы Сермитсиак. Население его едва достигало четырнадцати тысяч человек, поэтому он представлял собой самую маленькую столицу планеты. Основан город был в тысяча семьсот двадцать восьмом году норвежским миссионером Хансом Егеде, а название Готхоб – с инуитского «Добрая надежда» – получил от коренных обитателей острова, откликнувшихся на проповеди Егеде.

Натаниэль медленно кивнул.

Ко времени появления Данилина Готхоб-Нуук представлял собой своеобразный винегрет старой европейской архитектуры с её невысокими домами в стиле оригинальной гренландской школы и безликих жилых кварталов, построенных по блочному принципу, с редкими современными зданиями из бетона, стали и стекла.

– Был ли когда-нибудь в вашей жизни момент, когда вы почувствовали, будто Илиас вас покинул?

Миро не пришлось долго размышлять над этим вопросом.

Данилин с удовольствием прогулялся по кварталу Колонихавнен – историческому ядру Нуука, постоял в толпе туристов возле дома Егеде, в котором ныне располагался зал приёмов местного парламента, полюбовался на церковь Савур-Черч со статуей основателя города напротив, на Арктический сад, церковь Ханс-Егед-Черч, университет Илисиматусарфийк. Все эти старинные сооружения были сосредоточены на двух улицах между госпиталем имени королевы Ингрид на юге, Гренландским колледжем на севере и почтой Санта-Клауса на юго-западе, поэтому Данилину потребовалось на ритуальный обход достопримечательностей города не больше двух часов.

– Да, был.

Конечно, экскурсию он совершил не ради удовлетворения эстетических потребностей, а для выявления структуры наблюдения, для чего настроил себя соответствующим образом. Однако, судя по ощущениям, никто за ним пока не следил. Можно было двигаться дальше.

– Когда?

В три часа дня по местному времени он сел на электроход «Катуак» вместе с двумя группами говорливых и шумных туристов: одна была из Италии, другая из Франции. Наутро судёнышко доставило их в Кекертарссуак, располагавшийся на южном мысу залива Диско. На самом деле это был не залив, а пролив, но северная часть Диско постоянно была блокирована льдами, поэтому этот обширный водоём представлял собой настоящую «страну айсбергов», по которой курсировали в разных направлениях сотни ледяных гор.

Грустная улыбка возникла на лице короля.

– Когда я избрал Нанами своей королевой. Я долго не мог воспользоваться своим божественным даром. Илиас не одобрял моего решения, потому что знал, что оно ошибочно. Так же, как в глубине своей души знал и я.

Данилин не стал бродить с туристами по местным буеракам, а сразу направился в мэрию города и зафиксировал там своё появление как «агент по закупке моржового клыка». Затем дождался теплохода «Суиссун» и отправился вместе с одной из групп – итальянцы пошли дальше на север – в Упернавик. Поскольку он был немцем по паспорту, то старался держаться с немецкой чопорностью и с экспансивными итальянцами общался редко. Его попытались разговорить, потом поняли, что он зациклен на «моржовой кости», и отстали.

Натаниэль некоторое время молчал. Сначала он должен был переварить, что король только что открыл свое сердце и, пусть завуалированно, но сообщил принцу, что его сердце действительно было отдано другой. И Нат знал, кому: тогдашней Дочери Неба и жрице Самары – Иолане.

В Упернавике документы туристов впервые проверила пограничная служба, хотя таможенный и пограничный контроль они уже проходили в Нууке.

– Но когда же ваш дар вернулся?

Данилин привёл себя в полную боеготовность: проверка документов явно была провокационной, потому что теплоход отправлялся в Канак, где располагалась американская военно-воздушная база. Стало ясно, что за всеми прибывающими на остров ведётся умелое наблюдение, а наиболее подозрительные личности, такие как «агент по закупке моржового клыка», проверялись с особой тщательностью. Возможно также, что и контрразведка Геократора принимала в этом участие, контролируя всю территорию Гренландии.

Нату непременно требовалось это знать. Он не переживет, если больше никогда не сможет использовать свой дар. Без него Натаниэль чувствовал себя опустошенным.

Документы у Данилина, то есть «герра Фридриха Герберштейна», были в порядке, хотя пограничный капрал и запросил коллег проверить «агента компании „Хорьх УПС“ по своим каналам.

– Когда я понял свою ошибку. Было слишком поздно, чтобы отменить свое решение, но я научился с этим жить.

Проверили, вернули паспорт и бумаги.

Миро, казалось, с самого начала понял, что речь идет о гораздо большем, чем о последнем решении, принятом Натом.

Данилин холодно откланялся, не теряя бдительности. Он всё время чувствовал на себе чей-то внимательный взгляд, поэтому вёл себя предельно сдержанно, с изрядной долей снисходительного высокомерия, по-немецки. И продолжал сканировать пространство вокруг сферой внечувственного восприятия, пока не обнаружил источник беспокойства: к его костюму оказалась прицеплена «блоха» – сверхминиатюрная видеокамера, созданная по нанотехнологиям. Кто её прицепил и когда, Данилин вспомнить не мог, да это и не имело значения. Если бы не его экстрарезерв, видеокамера осталась бы необнаруженной, а его миссия – проваленной. Теперь надо было рассчитывать каждый свой шаг и каждый жест, потому что уничтожать «блоху» было нельзя. Это сразу показалось бы подозрительным тем, кто камеру активировал.

– Моим даром была возможность исцелять души. Своим решением жениться на Нанами я причинил много горя не только себе и ей, но и женщине, которой на самом деле принадлежало мое сердце. Я действовал вопреки божественному дару. Ты понимаешь, что я хочу тебе сказать, Натаниэль? – Король пристально посмотрел на принца, и Нат нерешительно кивнул. – Я извлек из своей ошибки урок и с тех пор всегда принимал большие решения, внимательно прислушиваясь к себе. Даже если кто-то был против. Я уверен, Натаниэль, что с тобой будет то же самое.

Двадцать четвёртого июня вошли в бухту Аванерсуак, на берегу которой распростёрся четырёхкилометровой полосой город Канак.

– Спасибо, – только и прошептал принц. Он очень надеялся, что Миро окажется прав.

Данилин сразу почувствовал «запах» радиоактивности в бухте и вспомнил обзорную статью о Гренландии: в шестьдесят восьмом году прошлого века под Канаком разбился о льды залива американский бомбардировщик «Б-52» с ядерными бомбами, и радиоактивный фон здесь так и остался повышенным.

Селеста

В сущности Канак, он же Туле, с населением всего в полторы тысячи человек, являлся факторией, а не настоящим городом. Лишь расположенная практически в черте фактории военно-воздушная база с отстроенными коттеджами для офицеров и придавала эскимосскому поселению видимость города.

Два дня спустя предполагаемый побег Марко все еще был темой номер один для разговоров и пересудов в самарском дворце. Но Селесту не волновали сплетни людей. Сразу после прибытия короля она призналась ему в содеянном. Вместе с отпущенной на свободу Малией. Они освободили предполагаемого предателя из тюрьмы и помогли ему сбежать. Миро только молча приподнял бровь. Затем он согласился прояснить ситуацию Натаниэлю. Селеста надеялась, что королю удастся достучаться до Ната. Селесте это до сих пор не удалось.

Поскольку началось лето, туристам, прибывающим в Канак, не надо было предъявлять air attach, то есть разрешение на посещение города и авиабазы от датского посольства или командования базы, и Данилин порадовался этому обстоятельству: лишнее «засвечивание» перед контролирующими органами ему было ни к чему.

Он сошёл на берег в толпе оживлённых «макаронников» (итальянцы и на борту теплохода вели себя экспрессивно), осмотрелся и направился к мэрии Канака, чтобы честно оповестить местных чиновников о цели своего прибытия, а также попросить содействия.

Определив место установки «блохи», Данилин снимать её не стал, лишь изредка как бы невзначай прикрывал видеокамеру то локтем, то рукавом куртки, то бокс-офисом – чтобы наблюдатели привыкли к временной «слепоте».

В мэрии он щедро поделился своими грандиозными планами заготовок моржовой кости и китового уса, и ошеломлённые чиновники городка посоветовали ему обратиться в Сьорапалук, соседнее эскимосское поселение, жители которого охотились на моржей и тюленей.

– Транспорт дадите? – обрадовался «Фридрих Герберштейн», недвусмысленно доставая бумажник, туго набитый сотенными еврокупюрами.

Чиновники переглянулись, и один из них, лет шестидесяти, с аккуратной седой бородкой и бакенбардами, поманил гостя за собой.

На пороге небольшого одноэтажного здания мэрии с флагом Гренландии на коньке крыши он показал на двухэтажное красное строение на другой стороне площадки, на крыше которого висел уже датский флаг:

– Там есть офис туристической компании «Суиссун», которая организует восьмидневные походы в Сьорапалук. Присоединяйтесь к первой же группе, и вас отвезут в факторию на оленях.

– Сердечное спасибо, – сказал Данилин, протянув седобородому сотенную купюру. – Премного благодарен.

Его английский нельзя было назвать совершенным, ну так он и не был англичанином, а всего лишь немецким гражданином, впервые попавшим так далеко на север.

– Только купите себе туркомплекс «урс», – посоветовал сотрудник мэрии, обрадованный возможностью хоть на пару минут избавиться от рутинной размеренной работы. – Температура на побережье не поднимается выше минус пяти градусов, в этой курточке вы замёрзнете.

– Непременно куплю, – пообещал Данилин, который не боялся никаких морозов, умея поддерживать терморегуляцию организма в пределах от минус сорока до плюс пятидесяти градусов Цельсия.

В компании «Суиссун» его приняли радушно и пообещали включить в состав первой же группы любителей северной экзотики, которая должна была прибыть в Канак на следующий день.

– В гостинице есть свободные номера, – сказали ему, – располагайтесь смело, господин Герберштейн. В Канаке вам найдётся на что посмотреть, так что не соскучитесь. Если хотите, можем организовать экскурсию на американскую базу.

– Спасибо, не надо, – вежливо отказался Данилин. – Я поброжу по городу.

Он и так знал, что военно-воздушная база США была создана на территории Гренландии в начале пятидесятых годов двадцатого века, в соответствии с американо-датским договором тысяча девятьсот пятьдесят первого года «о защите Гренландии». В настоящее время она представляла собой один из основных элементов обороны Соединённых Штатов, прикрывающих американскую территорию от возможного удара с Востока. И хотя персонал базы сократился по сравнению с началом эксплуатации втрое, на ней дислоцировались стратегические бомбардировщики и была реконструирована мощная радиолокационная станция раннего предупреждения, способная вести наблюдение за территорией России.

– Можем дать экскурсовода, он расскажет о местных достопримечательностях.

– Благодарю. Устроюсь в гостиницу и зайду к вам.

Однако прежде, чем устраиваться, он зашёл в один из универсальных магазинчиков на площади Гунбьёрна и купил туристический костюм «урс», в котором действительно можно было путешествовать по любым местам сурового острова. Теперь он мог избавиться от «всевидящего ока» микротелекамеры, имея на это вполне убедительные причины.

Гостиница оказалась маленькой, всего на двенадцать номеров, но вполне современной и комфортабельной. Работали в ней одни мужчины, в большинстве своём – инуиты. Во всяком случае, ни одной женщины Данилин не заметил.

Расположившись в номере, небольшом по нынешним меркам, зато с модулем душа и объёмным экраном телевизора, Данилин переоделся в новый костюм, рассовал по карманам необходимые вещи: мобильный вифон, ручку, нож, бумажник, очки, футляр от бритвы, – и вышел на прогулку.

На город опустился вечер двадцать пятого июня.

Было тихо и почти тепло – плюс семь градусов.

Солнце висело над горизонтом на северо-западе и, похоже, заходить не собиралось. В этих широтах царил длинный полярный день.

Народу на улицах Канака, мощёных камнем, почти не было видно. Изредка проезжали машины, в основном – «Фольксвагены», один раз промелькнул пятнистый американский джип.

В спину Данилина кто-то посмотрел.

Делая вид, что глазеет на кирху, он оглянулся, никого не заметил, настроился на ментальное сканирование и через минуту понял: над Гренландией пролетал спутник, внимательно наблюдавший за наиболее важными объектами и территориями.

Данилин спустился к порту, где у причала стояли несколько малотоннажных судёнышек: три сейнера, чья-то яхта под названием «Mystery», военный катер и с десяток лодок.

Дорога обходила порт и ныряла за изрезанный тенями берег фьорда. Она вела напрямую к авиабазе и была заасфальтирована.

Данилин не спеша двинулся в обратном направлении, поднялся на холмик, заметил стоящие неподалёку старинные эскимосские жилища, неотличимые от чукотских чумов. Их насчитывалось штук десять разного размера, и никто их не охранял.

Прислушиваясь к своим ощущениям, Данилин обошёл стоянку, предназначенную скорее всего для экскурсий: местные жители-инуиты давно жили в современных домах, – и нырнул в одно из конусовидных жилищ, накрытое оленьими шкурами. У него было минут десять на то, чтобы устроить сеанс связи с «одуванчиком», ждущим указаний в полусотне километров севернее Канака, и направить беспилотник на поиски «странного».

В иглу было темно, однако это не помешало Данилину собрать передатчик из мобильника, ручки, ножа и футляра для бритвы. Не обращая внимания на неаппетитный запах внутри ветхого строения, Данилин включил вифон, быстро набрал кодовое слово «беркут». Через несколько секунд развернувшийся экранчик вифона отразил сначала алую звёздочку вызова, сменившуюся зелёной (код был принят), затем показал картинку – вид с высоты двадцати метров на поверхность острова под аппаратом.

Белое пространство с голубыми тенями, чёрные трещины, камни, расселины. И ничего больше.

Данилин, сообразивший, что белое пространство является снежно-ледяным покровом северной части Гренландии, подключил навигатор. Стало видно, что «одуванчик» висит в сорока девяти километрах северо-восточнее Канака и находится в рабочем состоянии. Ни американские спутники, контролирующие территорию острова, ни колдовские системы жрецов Геократора обнаружить его не смогли.

– Славно… – прошептал Данилин, набирая комбинацию цифр – программу для компьютера аппарата.

В соответствии с этой программой «одуванчик» должен был исследовать небольшую долину среди льдов Аванерсуака, где прятался вход в систему тоннелей – по расчётам специалистов ВВС – и где, по сведениям разведчиков, месяц назад объявился какой-то необычный объект.

«Ищи», – набрал Данилин слово, соответствующее включению программы.

Пейзаж под телекамерами «одуванчика» сдвинулся с места, повернулся, горизонт раздвинулся: аппарат поднялся на полкилометра выше.

Понаблюдав за его манёврами, Данилин быстро разобрал передатчик, рассовал «невинные» с виду предметы по карманам и вышел из иглу, предварительно ощупав местность внечувственным «локатором». Пробыл он внутри эскимосского жилища всего шесть минут, и за это время вблизи поселения не появился ни один подозрительный человек.

Агент Компании «Хорьх УПС» Фридрих Герберштейн не заинтересовал местные спецслужбы до такой степени, чтобы те организовали за ним слежку.

До вечера, относительного, конечно, так как солнце действительно не собиралось скрываться за горизонтом, Данилин успел оплатить в туркомпании «Суиссун» экскурсию в Сьорапалук и сходить в местный ресторанчик «Топпен», где послушал джаз в исполнении аборигенов-иннуитов. А в гостинице мобильник сыграл ему «бетховенскую оду», что означало: «одуванчик» наткнулся на что-то интересное и хочет показать находку оператору.

Данилин поплотней упаковал «блоху» на старой куртке, чтобы та не смогла не только ничего увидеть, но и услышать, собрал передатчик.

Объёмный экранчик органайзера раскинулся зеленоватым эфемерным кубиком размером с две человеческие ладони, подмигнул красной и зелёной звёздочкой. В его растворе показалась испещрённая тенями, бугристая ледяная поверхность плато. В ней протаял шрам – это начиналась ложбина, к которой и направлялся беспилотник. А точно посреди ложбины вырастала вверх… самая настоящая гигантская капля воды!

Данилин надавил на глазные яблоки пальцами, вгляделся в мерцающее изображение странного объекта.

Ничего не изменилось.

Над ложбиной красовалась огромная, стометрового диаметра и пятидесятиметровой высоты прозрачная водяная опухоль! Истинная капля, только набухшая не на обрезе крана, а выпирающая из земли в небо! Лучи солнца пронизывали её насквозь, собираясь в пучок, как в линзе. Опухоль-капля иногда подрагивала, покрываясь, как чешуёй, рябью мелких волн, однако продолжала невозмутимо сохранять свою форму, словно издеваясь над законами физики и человеческим воображением.

– Шоб я вмер! – с расстановкой пробормотал Данилин на украинском. – Що це такэ?!

У подножия водяной горы правильной геометрической формы – ну, капля, и всё тут! – возник короткий блик.

Данилин вгляделся.

Ложбину поверху окружала цепь чёрных пятен разной формы. Возле одного такого пятна шевелились маленькие чёрные точки, подползла продолговатая закорючка, от которой и отразился солнечный луч. Стало ясно, что вокруг водяной горы раскинулся лагерь экспедиции, изучающей природный феномен. А поскольку ни в одну из газет мира и даже в Интернет не просочилось ни крохи информации о водяной горе, охраняли эту тайну весьма тщательно и жёстко. Возможно, в обеспечении секретности феномена участвовали не только американские военные, но и агенты Геократора, а то и сами жрецы.

– Ты можешь поверить, что Сирион существует уже тысячу лет? – спросила Макена, сидевшая рядом с Селестой, тем самым прервав размышления Дочери Неба.

«Поближе!» – передал Данилин команду компьютеру «одуванчика».

Однако выполнить манёвр беспилотник не успел.

Сириону тысяча лет. В честь этого юбилея в Самаре дали бал. Но Селеста считала неправильным устраивать такой праздник. Всего несколько дней назад случилось нападение, в ходе которого были убиты и ранены люди. Как можно было праздновать?

Едва он двинулся к ложбине, из центра которой торчала притягивающая взор капля, у прямоугольного чёрного пятна, представляющего очевидно какую-то машину, сверкнул новый блик. И на сей раз это был не отразившийся от металла или стекла солнечный луч.

– Наш долг – сохранять видимость порядка, – возразила ей Симея.

Данилин увидел блестящую иголку с дымком на торце, сообразил, что это ракета.

Для Селесты в этом тоже не было ничего большего. Прекрасное сияние, под которым скрывалась страшная правда. Божьи дети и королевские придворные враждовали между собой. Атеисты не оставили следов своих атак, по которым их можно было бы выследить. Они снова погрузились во мрак неведения.

«Назад!»

– Ну-ка улыбнись, – попыталась подбодрить подругу Макена.

Однако приказ запоздал.

Но Селеста покачала головой.

Иголка выросла в размерах, превратилась в огненный шар, и передача с телекамер «одуванчика» оборвалась.

– Мне не хочется.

– Дьявол! – отшатнулся от экранчика Данилин.

– Тогда, может, Натаниэль заставит тебя это сделать: он как раз идет к нам.

Посидел несколько мгновений, лихорадочно соображая, что делать, приказал себе успокоиться. Занялся разборкой передатчика. Выключил вифон. И задал сам себе риторический вопрос:

Селеста подняла голову и увидела принца. Жесткие складки очерчивали его губы. Это свидание не будет веселым. Подойдя к жрице, он без лишних слов схватил ее за руку и молча вытащил из бального зала.

– Как они увидели «одуванчик», накрытый от любых взглядов заклинанием непрогляда?!

– Ты говорила с Миро, – без обиняков начал он, когда они вышли из комнаты.

– Ты тоже.

Натаниэль, кивнув, взъерошил свои светлые волосы.

– Ты считаешь, что Марко невиновен в покушении на тебя? – его голос звучал уже не так грубо, как вначале.

Селеста в недоумении уставилась на Натаниэля, а потом скрестила руки на груди.

– Верно, считаю. Потому-то я и помогла ему сбежать.

Тут глаза Ната потрясенно расширились:

Красноярск—Чукотка

– Ты – что? – Его голос перешел в крик.

Кожухин

– Освободила его из камеры и посадила на коня.

Когда Мирослава Кожухина вызвал директор института и предложил отправиться с небольшой группой геологов аж на север Чукотки, в село Энурмино, он даже не стал спрашивать – зачем экспедиции понадобился физик. Закончив в Томске институт, Мирослав уехал домой в Красноярск и устроился в местном институте геофизических исследований – как специалист по изучению быстропеременных явлений природы.

Она не станет извиняться за это. Селеста сделала то единственно верное, что требовалось в данной ситуации. Она ни за что не допустила бы, чтобы невинный человек погиб, став козлом отпущения.

Ему едва исполнилось двадцать семь лет, и он ещё не успел растерять запас романтических побуждений, сокрытых в профессии, поэтому мог по заданию руководства лететь куда угодно, хоть на край света, и когда угодно.

– Ты освободила его – зачем? – Глаза Ната сузились, но Селеста отчетливо видела в них гнев. Он не мог ее понять.

О цели экспедиции он всё-таки спросил, когда утих в душе первый восторг:

Жрица разочарованно вздохнула.

– Что за чудо нас ожидает?

– Потому что он невиновен, и ты тоже это знаешь.

– Догадливый, – проворчал директор Любушинский, возраст которого – семьдесят два года – не позволял академику самому возглавлять научные экспедиции. – Будь я помоложе… Короче, опухоль там обнаружили местные охотники, её и будешь изучать.

Натаниэль не был дураком. Он сам подружился с этим солдатом, ибо обладал отличным чутьем в выборе своих товарищей. Почему же это чутье обмануло его в Марко?

– Опухоль?! – не сдержал удивления Мирослав.

Но Нат, казалось, просто не хотел видеть происходящее в том же свете, что и она.

– По словам охотников-чукчей, открывших сей феномен, они увидели, как «земля пухнет и водой капает». Мы как раз в тот район собрались геологоразведку направить, так что, считай, плановый рейд предстоит. Ну, а ты, Мирослав Палыч, будешь за старшего исследовательской группы.

– Значит, Селена была права.

– Я согласен! Кто будет в группе?

Селеста растерянно вскинула брови. При чем здесь Селена? Сама жрица за последние несколько дней не обменялась с Дочерью Луны ни словом, и ее ревность почти полностью улеглась.

– Да ты и один справишься. Мы договорились с краевой администрацией, вам дадут вертолёт и всё необходимое.

– Что ты сказал? – спросила она.

– «Земля пухнет»… и «водой капает»… странная характеристика. А фото имеется?

Нат жестко рассмеялся:

– Нету фотографий, есть обзорная панорама со спутника, с разрешением до полусотни метров, видно какое-то бельмо, а что именно – непонятно. Короче, вылет вечером, успеешь?

– Она сказала, что рано или поздно ты меня предашь.

– Успею! – кивнул Мирослав.

Предательство. Так вот как он воспринимал ее действия? Тело Селесты сковало холодом, от которого у девушки перехватило дыхание.

А утром двадцать седьмого июня, преодолев в общей сложности более шести с половиной тысяч километров: до Анадыря – на самолёте, от Анадыря до Эвекинота и дальше, до Энурмина, в двадцати километрах от которого и обнаружили «опухоль» – на вертолётах, – он уже стоял на обрыве, рядом с низкорослой сосной, удивительным образом укоренившейся на скале, и смотрел на «бельмо», оно же «опухоль», в бинокль.

– Что-что она сказала? Я не предавала тебя!

Опухоль – её так и начали называть с большой буквы – впечатляла.

Селеста не смогла бы. Только не его. Все было как раз наоборот: она хотела уберечь его от себя самого.

Гигантская водяная капля диаметром больше двухсот и высотой около пятидесяти метров, вылезла из центра маленького островка посередине небольшого заливчика, да так и застыла, искрясь в лучах низкого солнца, прозрачная как горный хрусталь или чистая морская вода, насмехаясь над человеческим здравым смыслом.

Темные тени залегли под зелеными глазами Натаниэля, когда он с подозрением оглядел девушку.

– Тогда как ты назовешь то, что помогла бежать Марко, вопреки моему решению?

Взломанные какой-то невероятной силой куски острова никуда не делись, застыли на капле у её основания, будто вклеенные в прозрачно-голубую субстанцию – водой называть её не поворачивался язык – Опухоли. А когда облака расходились, лучи солнца собирались в капле и образовывали на выходе яркий пучок, способный если не обжечь, то уж точно ослепить.

Какое-то время она просто смотрела на него, потом печально покачала головой:

Объяснить, что это такое, Мирослав не мог, как ни ломал голову. Ничего близкого он в своей жизни прежде не видел. Впрочем, как и любой другой человек на его месте. Тем не менее Опухоль существовала реально, жила своей жизнью: изредка её бликующая поверхность вздрагивала как живая, покрываясь чешуёй мелких волн, – и не собиралась раскрывать свои тайны.

– Я избавила тебя от самой большой ошибки в твоей жизни.

Геофизик оторвался от бинокля, оглянулся на спутников.

Селеста помешала его душе запятнаться поступком, который Нат уже не смог бы отменить.

Их было трое, все в одинаковых северных костюмах типа «медведь», в каких с начала века путешествовали по свету все геологи России, и с одинаковыми кепками на головах, которые брались с собой в экспедиции в качестве талисманов удачи. Они тоже были ошеломлены, озадачены и растеряны, и не скрывали своих чувств.

При этих словах глаза Натаниэля расширились, но он ничего не ответил. Вместо этого принц отвел взгляд. Все его тело было напряжено. Казалось, он обдумывал слова девушки, словно никогда раньше не рассматривал такое объяснение.

– Этого не может быть! – опустил свой бинокль бородач Веллер-Махно; эту фразу он повторял уже не в первый раз, выказав своё отношение к увиденному ещё на борту вертолёта. Несмотря на необычную фамилию, кличку коллеги ему так и не дали, больно суров был бородач.

Селеста безрадостно рассмеялась:

– Почему она не расплывается? – отозвался второй геолог отряда, Химчук, худой и длинный как оглобля.

– И опять мы спорим и ссоримся. У меня такое чувство, что больше мы ничего и не делаем.

– Может, это и не вода вовсе? – сказал третий член экспедиции, кряжистый, степенный, обстоятельный. Фамилия у него была Дядьковин, но за глаза все звали его Дядькой.

Куда подевалось то время, когда они обменивались тайными поцелуями в темных углах? Селесте так хотелось вернуться в те беззаботные дни.

Все трое, сдвинув кепки на затылки, одновременно посмотрели на Кожемякина.

Принц поднял голову, но вдруг взглянул на жрицу совсем иначе, чем за несколько секунд до этого. Словно очнулся от какого-то транса. Потом он шагнул к Селесте. Осторожно потянулся к ее пальцам, но Селеста отдернула руку.

– На свете есть много чего, – развёл руками геофизик, – чего быть не должно.

– Может быть, нам просто суждено спорить друг с другом. И все же я предпочел бы вечно спорить с тобой, чем целовать другую.

Дядька почесал туфлеобразный нос, Веллер-Махно крякнул, Химчук осуждающе покачал головой.

Его голос звучал отчаянно и устало, безумно устало.

– Тебе бы только зубы скалить.

Жрица медленно покачала головой. Не ссоры мешали их отношениям, а недоверие. Натаниэль поверил Селене. Отчего бы Дочь Луны ни утверждала, что Селеста предаст принца, Нат поверил ей. И осознавать это было больно.

– Я пошутил, – сконфузился Мирослав. – Я тоже не понимаю, что это за явление такое. Подберёмся поближе, возьмём анализы, замерим фон. По виду – это чистая вода, а на самом деле…

– Прекрати жить «на авось». Перестань постоянно внушать мне надежды, а уже в следующий миг – разрушать их, – прошептала она.

– Ладно, хватит лясы точить, – прервал его Веллер-Махно, олицетворяя собой начальника экспедиции. – Начнём устраиваться.

Потому что именно так ей и казалось. Сначала он дал ей надежду на то, что они смогут быть вместе, но только для того, чтобы в следующий момент снова все уничтожить.

– Мне лодка понадобится.

Он шагнул к ней еще ближе.

– У них попросишь, – кивнул бородач на стоявших особняком охотников, которые и наткнулись на Опухоль.

– Селеста…

Их было двое, одетых в свои лохматые оленьи парки, смуглолицые, черноволосые, один старый, другой помоложе. На Опухоль они смотрели с интересом, но без особой опаски. В данный момент она не ярилась, на людей не бросалась как медведица, в страшных тварей не превращалась, а физика этого явления волновала их мало.

– Просто положи этому конец, – внезапно набросилась на него жрица. Может, это все облегчит. – Скажи, что у нас ничего не получится. Скажи, что я не та, кого ты хочешь. Скажи, что ты меня не любишь.

– Лодка нужна, – подошёл к ним Мирослав.

Сама Селеста не смогла этого сказать, когда Селена прямо спросила ее об этом. В то время Селеста считала, что ее слабость означает, что она не испытывает к Нату достаточных чувств. Но сегодня девушка знала, что это не так. Что она любила его. Несмотря на то, что между ними все шло наперекосяк. В глазах Селесты горели слезы. Селеста знала, что их с Натом отношения никогда не будут легкими. Но она больше не хотела ничего слышать, кроме того, что ее чувства к нему были взаимны.

– Каяк, однако, можна, – сказал старый эскимос, ткнул пальцем под обрыв. – Там хоронисса.

Нат тяжело сглотнул. Взгляд его помрачнел, и, когда он ответил, его голос был совершенно сломленным.

– Спасибо. Поможете сплавать к Опухоли? – Кожемякин посмотрел на водяную каплю, придавившую заливчик.

– Не проси меня говорить, что я тебя не люблю.

Эскимосы дружно залопотали, замотали головами, отступили.

Удивленная, Селеста подняла одну бровь, продолжая вытирать слезы, стекающие по ее щекам.

– Увелельын будет сильно сердисса, начальнык, – сказал старый охотник. – Упадёт вода, потом много будет, однако. Не ходи туда.

– Почему?

– Какой я вам начальник, – улыбнулся Мирослав. – Мне нельзя не ходить, замеры надо сделать, датчики установить. Ладно, придётся самому.

Натаниэль нервно прикусил нижнюю губу. Взгляд его зеленых глаз слился с ее взглядом:

Эскимосы снова залопотали на своём языке, тыкая друг другу пальцами в грудь, потом старик сказал:

– Сейчас я абсолютно уверен только в двух вещах. Первое – я сделаю все, чтобы защитить народ Сириона.

– Хоросо, он иди с тебе. – Охотник показал на молодого сородича. – Опасно, однако, думай долго. Аппалувик сердисса будет, не надо его будить.

– А второе? – выдохнула жрица.

– Я люблю тебя.

– Кто такой этот ваш Аппалувик?

Селеста застыла. На какое-то крошечное мгновение ее тело словно стало совершенно невесомым, а время, казалось, остановилось. Неужели он действительно сказал ей эти три слова? Селеста не могла в это поверить.

– Дух, однако, очен страшны, молния бьёт, за тучу швырят. Батар нужно, ыясык.

Однако, взглянув на Натаниэля, Селеста увидела в его взгляде уязвимость. Она могла уничтожить его – здесь и сейчас. Если она сейчас отвергнет принца, в нем сломается то, что уже никогда нельзя будет исправить.

– Что?

Селеста, чувствуя в ногах такую дрожь, что они едва не подкосились, преодолела последний отрезок расстояния до Натаниэля, обвила руками его шею и прижалась губами к его рту. Не прошло и секунды, как Нат ответил на ее поцелуй и крепко прижал девушку к себе.

– Жертвоприношение, наверно, – проворчал Веллер-Махно. – Обойдутся. Пусть лучше помогут установить палатки.

Этот поцелуй был ответом Селесты. Она твердо верила, что он даст Нату ответ, который она не могла произнести. Позади них кто-то кашлянул, и Селеста рванулась из объятий Ната. Перед ними, улыбаясь и довольно покачивая головой, стоял Миро.

Мирослав объяснил охотникам, что от них требуется, и те с готовностью начали разбивать лагерь, ставить палатки и распаковывать груз, оставленный вертолётом неподалёку от берега заливчика.

– Мне правда не хотелось вас беспокоить, но я желал бы поговорить с принцем.

Вертолёт – старый-престарый «МИ-8», улетел, но к вечеру должен был прилететь другой, приданный экспедиции на весь период работ. С его помощью геофизик мечтал облететь Опухоль и сделать замеры полевой обстановки в непосредственной близи. Радиацией здесь, как говорится, «не пахло», но электромагнитный и гравитационный фон мог быть нарушен. Мирослав был на сто процентов уверен, что с такой аномалией наука ещё не встречалась.

Селеста посмотрела на Ната. Его зеленые глаза сверкнули, и жрица увидела, что принц не хочет уходить. Поэтому она кивнула и в последний раз чмокнула его в щеку.

Палатки поставили за два часа.

– Я жду тебя, – эти слова были обещанием, которое она хотела сдержать навечно.

Охотники расположились рядом, в одной вполне современной палатке из пан-волокна, не боящегося никаких морозов.

Натаниэль

Для исследовательской аппаратуры понадобилась отдельная палатка. У геологов главным оборудованием были портативные вибраторы для прокладки шурфов и химлаборатория, Кожемякину же для его работы нужны были радиобуи, гравиметр, датчики для измерения геомагнитного фона, электростатических напряжений, счётчики радиации, экспресс-лаборатория, глубинные термометры, телеметрическая и реологическая аппаратура для изучения остаточных деформаций горных пород. Не считая различного рода щупов, штанг и кирок. По сути, ему одному потребовалось распаковывать три контейнера, в то время как геологам на троих – два.

Пока коллеги обстоятельно готовили ужин, освободив его от этих обязанностей, геофизик успел установить на скальном карнизе, нависающем над водой, дистанционный анализатор, грависканер и радиометр, замерил полевой фон. Почесал затылок.

Они вышли на гигантскую террасу, с которой открывался великолепный вид на заснеженные вершины гор Самары. Стоя у самых перил, они были так далеко от бала, что музыка долетала до них сквозь запертые двери лишь едва слышным отголоском. Миро молча стоял рядом. Руки король сложил за спиной. Взгляд его серых глаз блуждал по простиравшемуся перед ними пейзажу. Это был один из немногих случаев, когда Нат видел Миро с короной на голове. Белые растрепанные волосы короля венчало золотое украшение, которое уже через несколько месяцев будет покоиться на голове Натаниэля. Драгоценные орнаменты, переплетаясь, образовывали причудливый узор. В центре короны красовалась золотая лилия, которую венчал трискелион. Знак Богов. Но чем больше Нат смотрел на эту корону, тем отчетливее ощущал огромную тяжесть в своей груди.

Приборы не отметили никаких аномальных отклонений!

– Многое произошло за последние несколько недель, – нарушил молчание старый король. На Ната он не смотрел, и так было еще хуже.

Радиационный, магнитный и электрический фон местности в километре от Опухоли находились в пределах природных значений. Никакой радиации Опухоль не излучала. Был слегка повышен гравитационный потенциал в направлении на водяную сверхкаплю, но не до таких значений, чтобы предполагать в этом месте наличие маскона.[28]

– Это верно, – буркнул Нат.

– Ну, что у тебя? – полюбопытствовал Веллер-Махно, поднявшись к физику на скалу.

Слишком много всего произошло. Того, чего не должно было произойти и к чему он не был готов. Даже сейчас Натаниэль чувствовал себя так, словно его бросили в воду, так и не научив плавать.

– Норма, – ответил Мирослав. – Никаких отклонений. Надо подобраться поближе.

– Прости, что меня не было рядом, чтобы помочь, – произнес Миро.

– Завтра, – отрезал бородач, глянув на застрявшее над горизонтом солнце. Гладь Чукотского моря за Опухолью была пустынна и казалась мёртвой. – Утром прилетит вертолёт, начнём работать.

Нат повернулся к нему. Совет короля за последние несколько недель действительно мог понадобиться Натаниэлю больше, чем один раз.

– Он же должен был прилететь сегодня вечером.

– Вам нужно выздороветь, ваше здоровье сейчас важнее всего. – Иначе Натаниэлю придется взойти на трон раньше, чем хотелось.

– Что-то у них не сложилось, лётчик заболел, ищут второго. Зачехляй свои цацки и иди ужинать, а то ляжешь голодный. Отбой в десять.

– Ты мне сейчас, может, и не поверишь, но, скажу я тебе, ты хорошо поработал.

– Я бы ещё на лодке… – заикнулся Кожемякин.

Принц удивленно вскинул брови. Хорошо поработал? Это, должно быть, шутка. Ему не удалось найти атеистов, не удалось предотвратить покушение на дитя Божье. Вместо этого он приговорил к смерти друга, предполагаемого предателя, который потом еще и сбежал из-под стражи. Натаниэль даже еще не знал, благодарить ли за это Селесту.

– Отбой в десять! – Начальник экспедиции бросил взгляд на Опухоль, невозмутимо подпиравшую чистое безоблачное небо, и вернулся в лагерь.

– Я ценю ваши усилия, но мы оба знаем, что это не так.

Мирослав вздохнул с сожалением, понимая, что его энтузиазм оценен не будет. Геологи были суровыми людьми, прошедшими хорошую жизненную школу, привыкшие к тяжёлому труду и дисциплине, к определённому укладу бытия, и заставить их изменить этот уклад и привычный ритм было невозможно.

Он потерпел неудачу по всем фронтам. По крайней мере, так ему казалось. Натаниэль потерял уверенность в себе. И не только он. Илиас тоже явно не был в нем уверен. Принца оставил даже его собственный Бог.

Сам Мирослав был слеплен из другого теста.

– Не будь так суров к себе, Натаниэль. Настали мрачные времена, и каждое решение дается сложно. Если бы быть королем было так легко, то им мог бы стать каждый.

Среднего роста, широкоплечий, но худой (на гантели и прочую физкультуру вечно не хватало времени), с обаятельной улыбкой, он выглядел по-мальчишечьи непосредственным, хотя при этом был достаточно упрям, импульсивен и мог настоять на своём. Если хотел. Однако чаще всего он уступал оппонентам, зато мыслил творчески и принимал решения быстро. Смелым его назвать было нельзя, но и совсем трусом он не был, зачастую поддаваясь романтическому порыву и со всех ног мчась туда, куда, говоря словами классика, даже ангелы не решаются пробираться на цыпочках.

Нат кивнул, хотя слова Миро вовсе его не убедили.

Экспедиции для Кожухина являлись не целью, а средством познания мира и построения собственных умозаключений. Вот почему он с удовольствием отправлялся туда, куда посылала его судьба в лице начальника отдела или директора института.