– А что по доктору, ее любовнику? Как его?.. Хорьков, кажется?
На тот момент она еще что-то рассказывала. Но после того, как он полез к ней под ночную сорочку, Агата делиться с ним сведениями прекратила.
– Хорьков чист. Он с ней последнее время даже не виделся. И утверждает, что у нее был какой-то психиатр. Но мы не нашли ни единого следа. И Вольдемара не нашли, которому она регулярно звонила. Никого!
– И родители ничего об этом не знают?
– Нет. Все ее рецепты, все чеки подняли – пустышка. Нет даже чеков из аптеки, где она могла купить препарат, который спровоцировал инсульт. Я уже наводила справки, его невозможно растворить в воде – она окрасится. В соке тоже, пойдет реакция.
– А в кофе? – выпалил он.
И тут же пожалел. С таким презрением она фыркнула.
– Кофе ваши барышни покупают в кофейне рядом с банком. Считаешь, что там кто-то решил потравить весь личный состав вашей коммерческой организации? К тому же кофе приносят горячим. Что наверняка способно нейтрализовать… Возможно, способно…
Агата снова погрузилась в размышления. На Романа она не смотрела. Теребила мочку уха, терла переносицу. Потому снова нацепила очки и принялась набирать что-то на клавиатуре. Вбила, принялась читать. Потом, глянув на него поверх изящной оправы, недоуменно пробормотала:
– А ты молодец, Рома! Никогда бы не подумала…
– Что? Что там? – Он вытянул шею в сторону ее монитора.
– Кофе в сочетании с этим препаратом дает убийственный эффект. Вот почему мы не нашли ни одной упаковки от таблеток. Ни на работе, ни в ее сумочке, ни дома, ни у родителей. Их ей никто не выписывал. Подсыпали в кофе. Возможно! Пока только возможно! – задрала она подрагивающий палец и глянула на него с зарождающейся надеждой. – Будем думать так предварительно. Потому что больше думать вообще не о чем. На теле ни единого следа от инъекции. Но как-то в ее кровь этот препарат попал! Да…
Она сорвалась с места, подлетела к нему и протянула ладошку лодочкой.
– Уважаю, Рома! И настаиваю на твоем возвращении в банк.
– Твои бы слова да управляющему в уши, – фыркнул он, заметно напрягаясь от ее прикосновения.
Эта удивительная женщина странным образом на него действовала. Он принимался смущаться, потеть и дергать коленом, как в подростковом возрасте, когда нервничал от близости с понравившейся девочкой.
– Управляющего беру на себя. Не дрейфь. – Она ткнула его кулаком в плечо. Весьма ощутимо. – Он тебе позвонит уже сегодня…
Управляющий позвонил на следующий день ближе к пяти вечера. Поблагодарил за хорошо проведенную разыскную деятельность – Рома понятия не имел, что тот имеет в виду, – и после недолгого вступления велел возвращаться на рабочее место.
– В понедельник выходи. Андрею я уже сказал, что в его услугах мы больше не нуждаемся. Да, и по просьбе Володиной Агаты он подготовил все записи с камер за прошлый месяц. Хорошо, успели. А то через пару дней их бы уже не стало…
Он захотел снова поехать в детективное агентство без предупреждения. Поблагодарить Агату за хлопоты и узнать, что такого он должен увидеть на записях с камер, чего раньше не рассмотрел? Он же каждую минуту изучил. И не один раз. А тут ему снова их навязывают.
Ну а после завершения всех деловых разговоров пригласил бы ее куда-нибудь. Заодно и извинился за собственную смелость на ее кухне, которую она явно не оценила.
Роман принял душ и побрился. Долго перебирал рубашки, джемперы и брюки. Остановился на темно-синих джинсах и белом свитере. Джинсы надел, а свитер держал в руках, когда в дверь позвонили.
Анна! Это была первая мысль. Досадная. Он не хотел с ней сейчас видеться. А она, заметив его сборы и тщательно выбритое лицо, пристанет с вопросами.
Он швырнул свитер на кровать и пошел к входной двери. Отпер, а на пороге Агата! С бумажным пакетом в руках.
– Привет. – Она бегло осмотрела его голый торс, опустилась взглядом ниже, вздохнула. – Куда-то собираешься? Я не вовремя?
– Входи.
Агата вошла. Он выглянул за дверь, прежде чем ее закрыть. Искренне надеялся, что Анна спит после ночной смены и ни за что к нему не позвонит.
Агата сразу прошла в его кухню, чистую, но лишенную уюта. Он быстро натянул на себя первую подвернувшуюся в шкафу футболку, пошел за ней.
На столе в тарелке уже лежали булочки, издававшие невероятный аромат ванили и корицы. Ему показалось, что над тарелкой даже поднимается пар – булочки были горячими.
– Кофе брать не стала по понятной причине, – невесело улыбнулась она. – Чай предложишь? Или кофе?
Кофе на его кухне водился только растворимый. Зерновой он предпочитал пить вне дома. Если случалось купить, то непременно при приготовлении заливал плиту. Не хватало у него терпения стоять над туркой и наблюдать за пенкой.
Роман включил электрический чайник. Полез за чашками.
– Чай в пакетиках, – спохватился он, обернувшись к Агате.
– Не страшно. – Она снова его рассматривала, как несколько минут назад у порога. – Так куда ты собирался, Рома?
– К тебе, – ответил он, не лукавя. И тут же поправился: – В агентство.
– Зачем? – Агата стянула с тарелки булочку, надкусила. – По делу или соскучился?
– И по делу. И соскучился. – Он повернулся с улыбкой. – Такой ответ тебя устроит?
Она кивнула, медленно пережевывая сдобу. Взгляд сделался вопросительным.
– Мне звонил управляющий, он ждет меня в понедельник на работе. Спасибо тебе, – приложил он свободную от чайника руку к груди. – Но он также оповестил, что меня там ждут записи с видеокамер за минувший месяц. Тоже твоя заслуга?
Она молча покивала.
– Зачем? – Он разлил кипяток по чашкам, сунул в каждую по пакетику. – Я просмотрел все детально.
– И что заметил?
– Ничего. – Роман сел напротив, принялся купать чайный пакетик в кипятке.
– То есть вооруженных грабителей, убийц с пистолетами и насильников там не было? – Агата слабо улыбнулась, выдернула из чашки пакетик, положила его на чайную ложечку. – Все всё смотрели, Рома. И ничего подозрительного не увидели. Подумали, что искать там нечего. Смирились. Но теперь нам надо просмотреть все еще раз, чтобы найти то важное, которое нам поможет.
– И что же это? – Он взял булочку, откусил и зажмурился, так было вкусно.
– Нам надо установить, кто конкретно приносил Инге кофе, – это раз.
Он задумался, пытаясь вспомнить. Они же все время мимо него перемещались с кофейными стаканами на картонной подставке. Девчонки. Кажется, все по очереди. И Женя, кассир. Он тоже, случалось, ходил за кофе.
– Почему кофе не готовили себе сами? В банке? Я же видела кофемашину. Приличная. Дорогая, – отвлекла его от размышлений Агата, аккуратно отпивающая из чашки кипяток.
– Да причина банальна. То кофе нет, то сахара. Закончилось все, а купить забыли. Мыть ее некому и некогда. А тут кофейня рядом. И кофе вполне себе ничего. Разный. На любой вкус. Опять же есть возможность размяться в течение рабочего дня.
– Ага… И остаться незамеченным, если вдруг надо что-то такое сотворить, – подхватила Агата. – Если варить кофе в помещении банка, есть вероятность попасть в объектив. Уже отравы не подсыплешь.
– Отравы? Почему отравы? – не понял он.
– Тот лекарственный препарат, который был обнаружен в крови Инги, в сочетании с кофеином – просто яд. И еще… Он способен накапливаться в организме.
– Хочешь сказать, что она могла его принять не за один раз?
Роман сделал слишком большой глоток, обжег язык и поморщился. Вот даже чай он не любил пить дома!
– Конечно, не зараз. Я консультировалась с патологоанатомом, и он подтвердил мои подозрения. Инга принимала препарат не один день и даже не месяц. Да и если вкатить такую дозу в кофе, вкус изменится. Нет, Рома. Ее пичкали долго. Вопрос – кто?
– А Настю? Ее тоже травили не один день?
– По ней не знаю. Не интересовалась, – с легкой досадой ответила Агата. – Сейчас не об этом. А о том, кто конкретно приносил Инге кофе? Именно ей? Кто?
– Это первое. А второе?
– А второе… Сразу предупреждаю, что может не выгореть. Оказаться невыполнимым, но попробовать стоит. – Она осторожно поставила чашку на стол, стряхнула крошки с рук и потянулась к подставке с салфетками. – Надо просмотреть кадр за кадром все моменты, где Инга говорит с кем-то по телефону. Она часто выходила из кабинета, когда разговаривала. Мне об этом сообщили. В коридорах камеры. Может быть…
Агата заглянула ему в самую глубину души своими черными глазищами. И неуверенно проговорила:
– Может быть, удастся рассмотреть, какой номер она набирала?
– Упс-сс! – с шумом выдохнул он. – Ты считаешь, что это реально? Рассмотреть на записи номер абонента?
– Попробуй, – смиренно отозвалась она и встала из-за стола. – Может быть, удастся рассмотреть, как она набирает цифры. Я в кино такое видела.
Видимо, она шутила, потому что сразу рассмеялась. Он рассмеялся в ответ.
– Попробую, Агата. Сделаю все, что смогу.
– Да… И на всякий случай… – Она ткнула его пальцем в грудь, уже стоя у порога. – Посмотри внимательнее, не выбрасывала ли Инга упаковку от таблеток в урны вне кабинета? Это так, на всякий случай. Может, все же не было никакого криминала в ее смерти? Ничего нельзя исключать…
Глава 17
– Кофе? – В голосе Саши зазвучало искреннее недоумение. – Да, пила, конечно. Мы все его пьем. Часто и много.
– Как часто и как много?
Рома совсем не собирался играть в детектива. Но так выходило. И не потому, что управляющий снабдил его полномочиями. А потому что после разговора с Агатой, когда он предложил версию с кофе, вдруг перестал чувствовать себя бестолковым. Он не исключительный, нет. Но и не был тупым охранником, с утра до вечера пялившимся в кроссворды. И время от времени подавляющим зевоту.
Да, иногда его работа начинала надоедать. Ничего не происходило. Каждый день одно и то же. Многих клиентов он уже знал в лицо. Про сотрудников и речи не шло. Он изучил все их привычки. И по мимике, которую наблюдал на мониторах, мог вести параллельное звуковое сопровождение. И да, скучал. Часто скучал.
Но после того, что случилось…
– Знаешь, Рома. Не надо пытаться найти то, чего не было.
Саша остро глянула на него и тут же поспешно обернулась к стойке со стеклянной перегородкой. Там нервничала Маша. Все это видели. Она без конца вытягивала шею, привставала и прислушивалась к тому, о чем говорят Рома и бухгалтер Александра.
– Чем задавать мне глупые вопросы, ты бы лучше в Машкину сторону почаще смотрел, – зашипела Саша, поиграв бровями. – Извелась же вся. По тебе сохнет.
– Не замечал, – соврал Рома. – И, как бы, не должен.
– Ага! В детективщицу черноглазую влюбился? – поинтересовалась Саша странным сдавленным шепотом, будто смех пыталась подавить.
– Не выдумывай.
Он криво ухмыльнулся, чувствуя, что еще пара подобных вопросов, и он покраснеет. Предательски покраснеет. Будет Саше тема для разговора под очередной стакан кофе.
– Лучше скажи, если вспомнишь: в день, когда Инга осталась в офисе и больше отсюда не вышла, она много кофе пила?
Саша наморщила лоб и будто невзначай уселась к нему на край стола. Узкая юбка с разрезом спереди немного задралась, открывая ее колени. Из-за стеклянной перегородки долетел тяжелый вздох. Маша продолжала нервничать.
– В тот день… В тот день… Это какое было число? – наморщила Саша идеальный лоб без единой морщинки.
Рома напомнил.
– Ага… Накануне отчета. Вспомнила. Инга носилась как ненормальная туда-сюда. К управляющему, обратно. В кассу, потом к девчонкам. – Саша кивком указала на стойку, за которой трудились Маша, Оля и Наташа. – Все бумаги со всех требовала и требовала. На Настю, помню, наорала. На Машу тоже. Они же старшие по отделам, а мешкали.
– А чего ты раньше об этом не рассказывала?
– О чем? Что Инга на них орала? Новость какая, скажите! – фыркнула Саша. – Она часто голос повышала. Начальники все одинаковые. И кому, скажи на милость, Рома, я должна была об этом рассказать? Детективщице твоей с черными глазищами? Полиция меня не спрашивала. Да и о чем? Всем известно, что смерть Инги наступила по естественным причинам. Инсульт! Родители не смирились, на то они и родители.
– Так зачем же вы деньги на частного детектива собирали?
– Лично я была против, – склонилась к нему Саша.
Юбка задралась еще выше, обнажая затянутое тонкими капроновыми колготками бедро. Машины вздохи переросли в злобное шипение. Она с кем-то из девушек сплетничала.
– Но деньги дала. Все – значит, все. Но ни минуты не верила в то, что Ингу устранили. Это Настя бучу подняла.
– Настя? – удивился Рома.
– Настя, Настя. Тихоня наша. – Саша сплела пальцы, обхватила ими колени. И зашептала: – Она все намекала, что Инга не могла просто взять и умереть. Ни с того ни с сего. Подозревала Женьку.
– Женьку? Почему Женьку?
Рома тут же нашел на одном из квадратов на мониторе трансляцию из помещения кассы.
– Ой, я уже рассказывала Настиному бойфренду, – притворно захныкала Саша, соскакивая со стола. – Он очень рвался на повышение. Очень! Ты вот на новогоднем корпоративе не был. А там Женька, напившись водки, бил себя кулаком в грудь и убеждал всех в своей исключительной компетентности. На Настю с Ингой наезжал. И курами их называл.
– Даже так?
– Ну не прямо так. И не в лицо, конечно. Покурить с ним вышли. Он и распоясался в своей неприязни. А Настя с телефоном выбежала на улицу и последние его слова услышала. Ко мне все приставала, что он да как он. А я ей: возьми и спроси сама.
– И она спросила?
– Тогда – не знаю. Но вот после смерти Инги какой-то разговор у них вышел. Настя, помню, сильно нервничала, когда вернулась из кассы.
– Что за разговор?
– Ой, это к Машке… Они дружбу с Женей водят. Будто бы соседи. Может, она в курсе.
Саша поерзала задом по краю стола, слезла. Повиляв бедрами, поправила юбку. И, ткнув пальчиком в его большой монитор, разбитый на квадраты, проговорила:
– Но ты ведь понимаешь, Рома, что все это лишь частная беседа. Попросту – сплетни. Мои догадки, не более. И я нигде этого не повторю. Нигде и никогда.
Она сделала пару шагов от его стола в сторону двери, ведущей в бухгалтерию. Как вдруг остановилась. Обернулась. И с очень странной улыбкой произнесла:
– А лекарство в кофе Инге мог подсыпать кто угодно, если ты это имел в виду. Мы все по очереди ходили за кофе. Графика не было, конечно же, ходили все.
– И Женя?
– И Женя. Он, пожалуй, чаще остальных. Не любит он свою работу. Унизительным считает, что вынужден просиживать в кассе от открытия до закрытия. Вот и пользуется каждым удобным случаем, чтобы с места сорваться. То за кофе сбегает. То за круассанами. То курьерскую доставку возьмется выполнить, потому что у кого-то курьер заболел.
– У кого? – машинально поинтересовался Роман, с интересом рассматривая макушку кассира Жени через пуленепробиваемое стекло кассы.
– Я не знаю. Он для Инги что-то забирал. Спроси его сам.
Саша медленно пошла вдоль стойки, за которой изнывала от ревности Маша. По пути она что-то сказала ей, едва повернув голову в ее сторону. Ответом был яростный шелест бумаг.
До конца дня Женя из кассы так и не вышел. Было много клиентов, каких-то платежей и переводов. У кассы все время толпились люди. Рома не рискнул туда соваться, решив подкараулить кассира после работы.
В оставшееся до вечера время он сосредоточился на просмотре записей с камер месячной давности. Сначала дело шло туго. Но потом он отсортировал те кадры, где мелькала Инга, и пошло быстрее.
Да, она неоднократно выходила с телефоном в коридор. Набирала номер и с кем-то подолгу разговаривала. Игриво улыбалась. И смеялась, запрокидывая голову.
Роман еще раз провел сортировку кадров, где она звонит кому-то. И решил завтра детально рассмотреть, если получится, какие цифры она набирала. Телефон в ее руках был точно таким же, что и всегда. Марка и модель совпадали. Так что если это какая-то левая трубка, понять было бы сложно. Он сохранил все в отдельной папке. И принялся просматривать те моменты, когда Инга появлялась в коридоре с чем-то в руках. Все равно, пусть это даже был лист бумаги.
Через пару часов у него зарябило в глазах. Он остановил видео. И глянул вопросительно на стеклянную перегородку.
– За кофе кто-нибудь идет сегодня, нет? – крикнул он.
– Сашу попроси, – тут же отозвалась Маша. – Она девушка услужливая.
– А я тебя попрошу, можно? – Рома подошел к стойке, заглянул сквозь перегородку. – Маш, а Маш, сходишь за кофе? Сегодня твоя очередь.
– Сегодня очередь Женьки, – огрызнулась она.
– У него народ. Он занят. А кофе хочется.
– Ладно. – Она грохнула ладошками по столу, поднялась и пошла к шкафу за пальто. – Тебе с чем? С корицей, с молоком, с сахаром, черный?
– Двойной эспрессо. С сахаром.
– А мне латте, – заторопилась Наташа и полезла за кошельком. – Я наличными отдам.
Маша обошла всех, собрав заявки. Жене позвонила. Тот отказался.
– Проводи меня, – попросила Маша, застегивая пальто до подбородка. Уточнила: – До дверей…
Он рискнул и шагнул за ней на улицу. Тут же все мышцы скрутило от холода. Весна не спешила, подкидывая утренних заморозков и снега вечерами. А днем пыталась все это недоразумение шлифовать ледяным ветром.
– Маша, я, пожалуй, пойду внутрь, – подергал Роман плечами. – Очень холодно.
– За минуту не замерзнешь, – скороговоркой отозвалась она и встала так, чтобы камера видеонаблюдения оказалась за ее спиной. – Слушай меня, Рома. Слушай и запоминай… Никто, кроме Сашки, не хотел занять место Инги.
– А Женя?
– Вот гадина! – Глаза Маши загорелись опасным огнем. – Это она, значит, на Женьку стрелки перевела? Лихо!
– А это не так?
– Нет. Не так. Ему пока рано из кассы вылезать. Там у него, когда клиентов нет, полная свобода действий.
– В смысле? – Рома наморщил лоб.
– Он университет заканчивает. А времени свободного не хватает на рефераты, курсовые и прочее. Вот он тихонько все это и пишет, когда народа нет. Учится он. Пока учится. Ему не до карьерного роста пока, пойми. – Маша кивнула в сторону стеклянных дверей банка. Ее рот нервно дернулся. – А вот Сашка рвалась на это место. Очень рвалась. Она тебе не сказала?
– Нет.
– Ее Инга сначала хотела оставлять за себя, потом вдруг передумала и на Настю приказ оформила. Потом еще и еще раз. А ты вот про кофе спрашивал, я и подслушала. Да, да, не делай таких глаз. Мне не стыдно, если что! – фыркнула Маша, раздувая аккуратные ноздри. – Когда имеешь дело с такой вероломной гадиной, не до условностей. Так вот о чем я?
– О кофе, Маша.
– Ах, да! Так вот, я отлично помню тот день, когда Инга гоняла с бумагами от управляющего к себе и обратно. Тот день, когда она осталась здесь одна после работы и так неожиданно умерла… – Маша опустила голову, тяжело вздохнула. – Она очень сильно нервничала.
– Может, что-то личное?
– Ах, оставь! – неожиданно развеселилась Маша. – Чтобы Инга стала переживать из-за личного? Не-ет… Из-за этого она бы не стала так кипеть. Мужиками она манипулировала. Только мало кто об этом знал. Дело касалось работы. Это точно. Но не спрашивай: не знаю точно. И даже догадываться не хочу. Так о чем это я?
– Кофе, – снова напомнил Рома.
У него от холода сводило пальцы на ногах. И нос отмерз. Руки он сунул в карманы форменных штанов, без конца сжимая и разжимая пальцы. А Маша, кажется, не торопилась. Ходила вокруг да около.
– Да, да, кофе… Сашка в тот день четыре раза бегала ей за кофе.
– Четыре раза? – усомнился Рома.
Он изучал записи того дня. И не помнил, чтобы кто-то четыре раза покидал здание банка в рабочее время.
– Утром, еще до начала работы, Саша уже явилась с кофе, – загнула озябший пальчик Маша. – И сразу Инге отдала. Та поблагодарила. Не удивилась. Я так поняла, что Сашка по заказу это сделала. Потом до обеда сбегала. После обеда часа в три. И вечером. Когда мы уже собираться начали, она снова метнулась в кофейню. Наташа удивилась, спросила. Саша отшутилась. Сказала, Инга боится уснуть. В сон, типа, ее клонит, а работы еще много. Четыре раза за день, Рома! Это тебе ни о чем не говорит? Ни на что не намекает?
– Подумаю…
Он стоял, смотрел на обледеневший тротуар и думал, когда же удобнее позвонить Агате: прямо сейчас или позже? Он вот, убей, не мог разобраться в этих бабских склоках. Валят друг на друга, оговаривают. Кто из них говорит правду, а кто врет? Зачем? И это еще полиция за них не бралась. А что будет, если…
– И Насте… – прервал его размышления встревоженный голосок Маши.
– Что Насте?
– Насте в тот день, когда она попала в аварию, Саша тоже кофе приносила. Не могу сказать точно, сколько раз. Но в тот день она ходила в кофейню. Сашка…
Он хотел напомнить Маше, что в день гибели Насти всяческую помощь ей оказывал как раз Женя, но не стал. Маша за него заступается. Значит, есть причина. Будто бы они живут по соседству. И будто дружат.
Глава 18
Эта тварь все же лягнула его! Больно! С того света! Он не мог себе представить, что такое вообще возможно. Как?! Как она смогла? Да еще такое проникновенное послание оставила!
Вениамин подрагивающими пальцами в который раз развернул клочок бумаги, исписанный нервным почерком Инги. Угрозы, угрозы, сплошные угрозы.
«Мерзкий человечишко! Слизняк! Решил, что можешь растоптать меня? Черта с два! Я выкрала твои видеоархивы! Они теперь в надежном месте. И если вдруг… Повторяю, если вдруг меня не станет, они напрямую уйдут к твоей семье! Пусть твоя жена и дети полюбуются, чем их папа-доктор занимается в свободное от работы и семьи время…»
И еще несколько оскорбительных матерных предложений, но уже на обороте бумажного клочка. И в самом конце, чуть мельче, чем все остальное, приписано:
«Но у тебя есть выбор, Веня… Если вдруг я умру, то ты можешь поддержать моих родителей, заплатив им…»
И сумма! Астрономическая для него. А следом, еще мельче, инструкции: где, когда и куда положить пакет с долларами.
Поначалу, когда Вениамин обнаружил этот запечатанный конверт среди деловых бумаг на своем рабочем столе в клинике, он отложил его в сторону, решив, что это что-то неважное. Ни марки, ни штампа, ни адреса. Просто конверт. Темно-коричневая грубая бумага. Что там может быть важного? Он еще его ощупал, подумав, что это может быть гонорар от благодарного пациента. Но купюры не прощупывались. И он отложил конверт.
Вспомнил о нем, когда уже белый халат снимал, намереваясь отправиться домой после приема. Вскрыл конверт, а там…
А там, мать ее, приговор!
Его, если честно, едва самого инсульт не шарахнул, так резко подскочило давление. Он принял лекарство, сграбастал конверт с запиской, вышел из клиники и поехал на квартиру, где у них с Ингой все и происходило.
Ему пришлось трижды обыскать ее, чтобы убедиться: все пропало! Камеры, архив. Все!
Кто и как это сделал?! Когда?! Неужели все украла Инга еще при жизни? И оставила завещание какому-нибудь ушлому адвокату? Или очередному любовнику? Уж не тому ли, к которому он ее очень умело направил?
Вспомнив о встрече с коллегой-доктором, Вениамин поскучнел.
Если записи попали к нему, он пропал. Володя Грехов был воплощением всех смертных грехов и божьих наказаний. Кажется, фамилию при рождении ему дали не родители, а кто-то там – на небесах.
Хитрый, изворотливый, дерзкий. Не имея лицензии, ухитрялся работать доктором-гомеопатом в какой-то маленькой коммерческой больнице и по примеру Вениамина время от времени соблазнял своих пациенток.
Если Инга решила оставить записку с завещанием Володе, Вениамину конец. Он лишит его денег, семьи, работы. Он лишит его жизни. Может, позвонить ему и спросить напрямую?
Вениамин покосился на мобильник, который бросил на кровать, где забавлялся с Ингой, а потом и с другими женщинами.
Нет, не станет он звонить. Даже если Грехов не в теме, он на ходу переобуется и сможет высосать из Вениамина все и даже больше. Нет. Надо подумать.
Подумать…
Вениамин снял куртку, повесил на спинку стула, прошелся по спальне.
Думал он недолго. Метнулся к шкафу на кухне, порылся в одном из ящиков и достал старенькую лупу в треснувшей пластиковой оправе. Разложил на кухонном столе записку от Инги. Поднес к строчкам лупу. Принялся изучать.
Она или не она писала? Вроде бы ее почерк, но некоторые буквы выписаны не так. Приписка о деньгах сделана чуть мельче, и почерк не совсем ее. Значит, угрозы были написаны ею еще до смерти. А вот требование денег сочинял кто-то другой.
К кому попало послание Инги? Кому она могла так довериться, что…
Так, стоп! Это не Инга. Она не могла выкрасть оборудование и архив. Он сам проверял все и просматривал записи с очередного свидания с другой женщиной уже после того, как расстался с ней. От квартиры у нее ключей не было. Это кто-то еще. Тот, кто знал про эту квартиру и его шалости. И про Ингу. И ее почерк знал.
Грехов! Это точно он! Больше некому! Инга была его пациенткой перед смертью. Она могла ему рассказать про забавы своего любовника Вениамина. И даже могла под его диктовку записку написать. Или сам Грехов ее почерк подделал и сочинил эту дрянь. А потом влез в его квартиру, выкрал все. И теперь шантажом пытается сделать из Вениамина нищего.
Вениамину вдруг сделалось страшно жарко. Особенно в области груди. Он нащупал пузырек с таблетками в нагрудном кармане рубашки и сунул сразу две под язык. Еще не хватало умереть в этом греховном гнезде! Вот тогда все сразу станет ясно его жене и детям. А пациенты оплюют его имя. И осквернят могилу.
Ему сделалось страшно жалко себя, и, прислонившись спиной к кухонной стене, он расплакался.
Выход! Должен быть какой-нибудь выход! Ему нечем платить…
А он и не станет. Остаться нищим на старости лет? Пусть лучше он будет одиноким и оплеванным, чем нищим. Все имущество оформлено на него. Жена, если ей что-то не нравится, пусть катится ко всем чертям.
Дети…
А что дети? Он их в последние годы видит раз в два месяца. Они ему почти не звонят. Лишь когда им что-то от него нужно, вспоминают.
Пациенты…
А что пациенты? Они в этой квартире тоже были. И им все нравилось. Все, что он с ними делал. Он никого не насиловал. Все происходило добровольно.
Решено!
Вениамин оттолкнулся от стены и тяжелым шагом двинулся в сторону ванной. Там он высморкался, умылся, причесался. Посмотрел на свое отражение. Нашел его печальным, но не отвратительным. Он интересен и силен как мужчина. Он элегантен и галантен. И он нравился женщинам. Он все еще им нравился. И плевать ему на жену.
Решено!
Никому он платить не станет. И скажет об этом прямо сейчас. Еще и пригрозит привлечь за шантаж. А заодно и по поводу смерти Инги вопросик задаст. Не приложилась ли заботливая рука гомеопата Грехова к его назойливой пациентке? От него, случайно, она детей не хотела? Не докучала приставаниями? Если да, то Грехов тоже может пострадать.
Вениамин вернулся в спальню. Взял с кровати телефон и набрал Володю.
– Да, дорогой, как твои дела? Здравствуй, – затараторил тот сразу.
Вениамин поморщился. Что за манера разговора? Сначала задает дежурные вопросы, потом приветствует. Ненормальный!
– Здравствуй, Володя, – сухо ответил он. – Ты не занят? Есть разговор.
– Говори. Пациентов нет на сегодня. Домой уже собираюсь.
И Грехов задвигал мебелью, чтобы Вениамин ему поверил. Но он ему не верил. Ни одному его слову. Тот с таким же успехом мог дома стульями двигать. Или еще где. Лгун! Страшный лгун и авантюрист! Теперь вот еще и шантажом решил заняться. – Не выйдет…
– Не понял, Веня, о чем ты?
– У тебя ничего не выйдет, Вова. – Вениамин прилег на кровать, повыше подбив под себя подушки. Прикрыл глаза. – Я не стану тебе платить. А если будешь проявлять настойчивость, пойду в полицию. Мне ведь есть что о тебе рассказать, Вова.
Повисла пауза, в течение которой Володя шумно сопел в трубку.
– Я не понял, Веня, за что ты мне должен платить? – наконец нарушил тот паузу.
– За шантаж, дорогой мой. Не мне тебе рассказывать, что это уголовно наказуемо.
– За шантаж! – ахнул Грехов, разыграв удивление достаточно убедительно. – То есть ты хочешь сказать, что я тебя шантажирую?!
– Хочу, Вова, еще как хочу, – покивал Вениамин, словно коллега мог его увидеть. – И повторяю: платить не стану. Можешь показать все моей жене. Детям. Кому угодно! Плевать!
– Я ни хрена не понял, если честно, – вдруг стал грубым и неприветливым Грехов. – Толком скажешь? Только прежде хочу заметить, я не въезжаю в тему, Веня! И мне нечего показать твоей жене, кроме своих… Но вряд ли она заинтересуется.
– Скотина. Мерзкая скотина! Жену мою не обгаживай. Она святая, – прошипел Вениамин. – И прекращай разыгрывать комедию. Ты пишешь мне от лица Инги, что покажешь моей жене и детям все мои утехи с ней. А потом…
– Стоп, дружище. Я повторяю, что ничего тебе не писал. Тем более от лица этой истеричной бабы, которую, к слову, ты и подсунул! Она мне при жизни крови свернула ведро, теперь и с того света достает. Сука!
Грехов принялся материться так громко и страстно, что Вениамин усомнился.
– А ты что, снимал все на видео, старик? – оборвал свой мат странным хихиканьем Грехов.
– Было дело, – нехотя признался он.
– Круто… – с неожиданной завистью пробормотал тот.
– Очень! – фыркнул Вениамин, резко усаживаясь в кровати. – Если учесть, что кто-то вынес из квартиры всю аппаратуру с архивом и теперь меня шантажирует от имени Инги.
– Упс-сс… Как это от ее имени?
– Прислали мне записку с требованием. Написана ее почерком. Я и подумал на тебя. Ты у нас мастер на все руки. И лицензии себе мастеришь с поддельными подписями и печатями. И..
– Понял я, – оборвал тот. – Давай не по телефону об этом. Но я ничего не писал тебе, Веня. И в мыслях не было. Не мой уровень, не мой профиль. Ищи в другом месте.
– В каком?
Вениамин снова откинулся на подушки. Тревога опять поползла в сердце. И там так же противно зажгло.
– Это кто-то из твоих баб, Веня.
– Они не знают друг друга, дорогой. Это мой принцип.
– Думаю, ты ошибаешься. Это тот, кто хорошо знал Ингу и ее почерк. Кому она могла пожаловаться на тебя перед своей кончиной? Поройся в памяти.
– Рылся. Никто, кроме тебя, на ум не идет.
– Короткий тогда у тебя ум, дорогой, – гадко хихикнул Володя. – Повторяю: это не я.
Глава 19
– Варвара Ильинична, позволите войти?
Илюшин стоял на пороге квартиры Настиной соседки и кисло улыбался пожилой женщине. Та точно не ждала гостей. Только что из душа, волосы еле успела подсушить полотенцем. Тонкий халат в мелкий цветочек, из-под него ночная рубашка торчит.
– Сережа? – Она удивленно моргала, не торопясь его приглашать. – Что-то случилось?
– Больше, чем случилось, вряд ли может, – пробормотал он, не переставая натянуто улыбаться. – Просто хотел поговорить.
– О чем? – настырно держала дверь соседка. – Можешь подождать? Я только из ванной. И…
– Варвара Ильинична, я ненадолго. – Он взялся за дверную ручку, ясно давая понять, что не уйдет.
– Ну, хорошо. Входи. В кухню проходи. У меня не убрано, – скомандовала она. И подтолкнула его к распашным дверям. – Я пока переоденусь.
Кухня была размером чуть больше, чем у Насти. Старомодный гарнитур, круглый полированный стол с тремя стульями по кругу. В углу на полу миска с собачьим кормом.
Лизка! Он совсем забыл о собаке! Где она? Почему так тихо? Не встречает? Она же всегда радовалась его приходу.
Правда, существовала разница. Тогда он приходил к ее хозяйке. А хозяйки теперь нет. И он не у дел.
Сергей, сам себе удивляясь, зачем-то открыл холодильник и сфотографировал содержимое полок. Потом так же поступил со шкафами бедной Варвары Ильиничны. Если бы она это увидела, то в обморок бы точно упала. Прямо с феном в руках, который держала сейчас возле своей чахлой шевелюры. Он слышал гудение из ванной.
Он просто сходит с ума! Целиком и полностью в проигрыше. Все его ниточки оборвались. Он ни к чему не пришел за неделю суеты. Смерть Насти по-прежнему считалась несчастным случаем. Даже им самим уже считалась.
В банке все чисто. Сотрудники, если и ненавидели кого-то, то делали это тихо, не привлекая внимания. Убивать именно так из-за карьерного роста? Тоже глупо. Не факт, что освободившееся место будет предложено тому, кто его так жаждал.
Единственной надеждой на разгадку был вечер накануне смерти Насти. Он тогда дежурил. И, созваниваясь с Настей, не обратил внимания, прослушал, что она была какой-то не такой. То ли подавленной, то ли расстроенной, то ли заболевшей. А может быть, все это вместе взятое.
Он тогда не обратил внимания. А вспомнил после ее гибели. И понял, что вообще ничего не знает о вечере накануне ее гибели.
Где она была? С кем встречалась? Если приболела, то почему не обратилась к доктору?
– А вот и я, – выплыла из дверей Варвара Ильинична. – Простите, что заставила долго ждать, Сергей.
Она нарядилась, как на прогулку: в темные джинсы, толстый свитер. На ногах теплые шерстяные носки.
– Куда-то собираетесь? – поинтересовался он.
– Да, Лиза сейчас проснется, на прогулку с ней пойдем.
– Она спит? Собака спит? – изумился он.
– Да. После Насти тоскует сильно. Иногда даже подвывает. Ветеринар прописал нам какие-то капли. Но она после них спит. – Запавшие в глубокие морщины серые глаза Архиповой налились слезами. – Бедная Настенька… Бедная Лиза…
– А я могу на нее взглянуть?
– Конечно. Идемте. – Она подскочила со стула и повела его в темную комнату без окон.
Видимо, раньше там была кладовка. Но потом ее переделали в комнату Лизы. Здесь все для нее. И лежанка, на которой она теперь спала, свернувшись клубком. И домики какие-то, лесенки, резиновые кости, мячики.
– Ух ты! – приятно удивился Сережа. – Как вы тут ей все устроили.
– Да, сразу как Настина сестра отказалась забрать собаку, пришлось оборудовать. Ей здесь удобно… – Соседка тронула его за локоть. – Идемте, Сережа, напою вас чаем.
Она вскипятила чайник, заварила ароматного чая. Поставила на стол чашки, сдобное печенье, сахарницу, блюдце с нарезанным лимоном. Его Сергей видел, когда осматривал ее холодильник.
– Бедная Настя, – воскликнула Варвара Ильинична между глотками чая. – До сих пор представить не могу… Лиза ведь почти каждый раз с прогулки к своей двери сворачивает. Сердце просто разрывается. Тяжело мне с ней…
– Давайте я заберу, – неожиданно предложил он.
Хотя понятия не имел, что станет делать с собакой при своей занятости. Выгул, кормежка, купание, визиты к ветеринару, прививки. Бр-ррр…
И все равно предложил.
– Да вы что! – в испуге отшатнулась от него женщина. – Лиза из этого стресса еще не вышла, а вы ей второй готовите!
– Лиза меня любила, – напомнил Сергей. – Спать ложилась между нами.
– Вот именно, что между вами, – фыркнула Архипова, принявшись интенсивно болтать ложечкой в чашке с остывающим чаем без сахара. – А кого планируете на место Насти подложить, Сережа?
Он промолчал, опуская голову. Принял упрек.
– Вот. Молчите? И правильно делаете. Собака не плюшевая. Живая. У нее нервы. Она, собственно, и прежде нервничала. Настя то заберет, то оставит. То заберет, то оставит. Говорю, Настюша, давай какое-то расписание установим. У собаки же инстинкт. Она не может к твоему графику приспособиться.
– А Настя что? – заинтересовался Сережа.
Он об этом разговоре не знал. Девушка снова от него скрыла.
Как же много тайн у нее было, о которых он не имел никакого понятия.
– Настя только хохотала беспечно. Молодость! Что тут скажешь! А в последний вечер что они устроили!
– Кто они? – он потянулся за печеньем.
– Настя и ее коллеги. Вечеринка уже завершалась, когда я с Лизой к ней после прогулки зашла.
– Вечеринка? – Его рука застыла в воздухе над тарелкой с печеньем. – Какая вечеринка? Не помню.
– Правильно. Вы, Сережа, в тот вечер дежурили. Настя сказала мне. А тут веселье было с вечера, – недовольно поджала губы Архипова. – Часа два веселились. Мы с Лизой пошли гулять, когда они только-только в квартиру вошли. Вернулись часа через полтора, а там все шумят. Потом я пошла к Насте, собаку отдать. Она предложила Лизе переночевать у меня. Было это где-то… Где-то минут через сорок. Гости как раз у порога стояли.
– Гости? Сколько же человек было?
– Вместе с Настей три девушки. И один парень.
– Как он выглядел?