Ханс Русенфельдт, Микаэль Юрт

Высшая справедливость

Hans Rosenfeldt

Michael Hjorth

En högre rättvisa

Published by agreement with Salomonsson Agency



Серия «Триллер по-скандинавски»

Перевод со шведского Марии Николаевой





© Michael Hjorth, Hans Rosenfeldt, 2018

© Николаева М., перевод, 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2022

Часть первая

13 октября

Ты снишься мне.

Почти каждую ночь с тех пор, как это началось.

Что бы ты подумала, если бы узнала?

О том, что я делаю.

Вероятно, ты подумала бы обо мне плохо.

Ты умоляла бы меня остановиться.

Ты была лучше меня.

Но прошлой ночью ты просила спасти тебя.

Спасти вас обоих.

У меня не получилось.

Даже во сне.

Поэтому я делаю то, что в моих силах.

Я собираюсь сделать это снова.

Вечером.

Номер пять.

Клара Вальгрен

* * *

Начало октября ознаменовалось приходом зимы.

Это был особенный год, запоминающийся. Весна не желала наступать всерьез до самого конца мая. Снег ложился и на белые шапочки студентов во время традиционного многолюдного празднества на Вальпургиеву ночь[1], и на редких участников первомайского шествия днем позже. Лето заставило ждать себя до конца июня, лишь через неделю после праздника Мидсоммар[2] температура впервые преодолела двадцатиградусную отметку. С другой стороны, тепло продержалось аж до середины сентября.

Потом как будто бы не было никакой осени.

Восьмого октября пришла зима. Толстый белый слой инея предстал на обозрение жителей Уппсалы, когда они поутру стали выглядывать в окна. Неполные четыре месяца без снега прибавили аргументов климатическим диссидентам.

– Сдается мне, на Земле не становится жарче.

«Твоего мнения никто не спрашивал», – хотелось Кларе ответить всякий раз, как она слышала эту фразу, и наблюдала самодовольную гримаску, которая, как правило, появлялась на лице оратора.

Изменения климата происходили на самом деле. Три года изучения экологии в Лунде и магистерский экзамен по специальности «Устойчивое развитие» дома в Уппсале вселили в Клару уверенность в этом. Годы исследований по всему миру привели к четким выводам, вне зависимости от того, как это все выглядело при взгляде из кухонного окна октябрьским утром.

«Было, однако, довольно прохладно», – признала Клара, на ходу застегивая чересчур легкое пальто, когда в начале десятого выходила из здания, в котором проходили курсы. Она, по своему обыкновению, дождалась ухода последнего из слушателей, привела все в порядок и только потом ушла сама.

Обивка и ремонт мебели.

С 18.30 до 20.30, с 15 сентября.

Девять тематических занятий.

Сегодня они встречались в пятый раз. Клара радовалась успехам учеников. Ей нравилось вести эти курсы.

Вот уже четвертый год подряд.

Она на всякий случай еще раз проверила, заперта ли дверь, прежде чем быстрым шагом направиться вниз по улице Огатан. Услышав звонок мобильника, она взяла трубку и ответила с удивленной улыбкой:

– Привет, гномик, не спишь?

– Когда ты будешь дома? – раздался усталый голосок Виктора. Она представила себе, как он сидит на диване в своей пижаме с Человеком-пауком, зубы вычищены, волосы взлохмачены, глаза слипаются.

– Я уже иду к машине, так что через пятнадцать – двадцать минут. Что-то случилось?

– Рана.

На прошлой неделе сын принимал участие в школьных соревнованиях по ориентированию, еще до снега. В лесу набрел на какой-то ржавый металлолом и пропорол себе икру. В итоге пять швов. Повязку нужно менять каждый вечер.

– А папа не может тебе помочь?

– Лучше ты.

Клара вздохнула про себя. Всегда приятно быть нужной и важной, но… Они с Заком разделили декретный отпуск, и все время, пока сын подрастал, Зак был более или менее рядом, однако когда дело касалось… чего-то насущного, Виктор предпочитал обращаться к маме. Она замечала, что Зака коробит это вечное пребывание на вторых ролях.

– Но я же сейчас не дома, а тебе пора спать, – сделала она робкую попытку, сворачивая на Онгкварнсгатан.

– А как же рана?

– Пусть папа ее обработает, а потом ложись. Если ты еще не будешь спать, а с раной что-то окажется не так, я ею займусь, когда приду.

Предложение было встречено молчанием, как будто восьмилетний ребенок пытался вычислить, не обманули ли его каким-то образом.

– Так и поступим? – поинтересовалась Клара.

– Ладно…

– Отлично! Целую тебя. До встречи утром!

Она нажала на сброс и вернула телефон в карман. Руку из кармана не вынула. Было на самом деле холодно.

Правильно ли она поступила?

Если Виктор не будет спать, когда она вернется, и она сменит ему повязку, не будет ли это означать, что она считает Зака неспособным выполнить эту задачу так же хорошо, как она? Не нужно ли было настоять на своем? Сказать, что повязку сменит папа, а потом Виктор должен идти спать? Точка.

Не давать права выбора. Отказаться менять повязку.

Определенно.

В лучшем случае Виктор уже будет спать, когда она придет домой, и проблема решится сама собой, – рассуждала Клара, приближаясь к стоянке.

На квадратной шестиместной парковке два места были зарезервированы за Ассоциацией Содействия Обучению. К этому времени единственным оставшимся на парковке автомобилем был принадлежавший Кларе голубой Поло в дальнем углу.

Клара остановилась.

Было темно.

Темнее обычного.

Здания вокруг парковки стояли сплошь офисные, либо принадлежали различным организациям, поэтому в такой час в окнах было уже темно. Ничего необычного, но сейчас, к тому же, оказались выключены оба наружных светильника на фасаде. Клара не знала, где искать тумблер, но подумала, что кто-то, должно быть, выключил их по ошибке.

То, что это не ошибка, стало ясно Кларе уже на полпути к авто, когда глаза немного привыкли к темноте. На асфальте возле парковочного барьера, ближайшего к ее Поло, валялись осколки стекла.

Светильники кто-то разбил.

Или они сами упали и разбились об асфальт? Нет, разбиты обе лампы, значит, кто-то позаботился об этом специально. Несмотря на то, что Клара все еще мысленно причисляла себя к молодежи, у нее промелькнула мысль, что виной всему подростки. Может быть, это был самый приемлемый вывод. Что вандализм и прочее выходящее за пределы нормы поведение должно свидетельствовать об определенной ограниченности. Повсеместно происходящие в обществе процессы все яснее указывали на этот факт.

Она потянула связку ключей из кармана. Поло дважды моргнул, и зеркала заднего вида с еле слышным гудением развернулись. Она уже было дотронулась до заледеневшей на морозе ручки, как вдруг, повинуясь внезапно пробежавшей по телу дрожи, замерла.

Тихие шаги за спиной.

Она не одна.

Черная тень мелькнула в боковом стекле. Чье-то отражение.

Большое. Искаженное. Близкое.

Не тратя времени на раздумья, она резко отступила в сторону и одновременно развернулась. Темный силуэт оказался не за спиной у Клары, а прямо рядом с ней, возле машины. Она успела разглядеть черный капюшон, прикрывающий лицо, прежде чем ее оглушил звук, громкий и пронзительный.

Как вой сирены.

Лишь мгновение спустя Клара поняла, что это ее собственный крик.

Силуэт инстинктивно отпрянул, но эта секундная передышка придала Кларе сил. Она не станет спасаться бегством. Она будет защищать себя. Любой ценой.

Из подсознания всплыл усвоенный когда-то совет. Оказать злоумышленнику решительное сопротивление путем внезапной атаки. Так она и поступила. Била и лягалась. Колотила руками и ногами тело нападавшего. Изо всех сил. Снова и снова. Слепо и яростно. Все еще продолжая кричать.

Клара не знала, сколько прошло времени, вероятно, несколько секунд, хоть ей и казалось, что гораздо больше, когда нападавший внезапно попятился назад, а затем и вовсе бросился бежать прочь, налево по улице Онгкварнсгатан.

Клара осталась на месте. Она хрипло, натужно дышала. Успела подумать, что от крика у нее в шее, должно быть, что-то лопнуло. Затем силы покинули ее, и она осела на землю, не ощущая ни холода, ни влаги, немедленно пропитавшей ее брюки. Хриплое дыхание постепенно превратилось в тихое поскуливание. Она смотрела перед собой пустым взглядом. В поле ее зрения оказался небольшой продолговатый предмет, лежавший на асфальте прямо возле машины.

Шприц с жидкостью внутри.

Ее собирались усыпить.

Усыпить и изнасиловать.

Совсем как Иду.

* * *

Скучала ли она по Госкомиссии?

Ванья осознала, что задается этим вопросом достаточно часто. Вот и сейчас она вновь задумалась, заваривая чай в кухне небольшой двушки на Норбювэген, которую один из Уппсальских коллег сдал ей в субаренду. Пока что на год – на время своей командировки в Гаагу для работы в совместной с Евросоюзом миссии по борьбе с работорговлей. Пятьдесят два квадратных метра были обставлены таким образом, что Ванья навскидку не смогла бы ответить, выбрала бы она сама какие-то из этих предметов мебели, обихода или декора, кроме, вероятно, семидесятипятидюймовой плазмы, безраздельно властвовавшей на стене напротив продавленного черного кожаного дивана. Но коль скоро квартира сдается с меблировкой, тут ничего не попишешь. Год Ванья могла и потерпеть. А уж если останется здесь жить – тогда можно будет приобрести что-то другое. Свое.

«Скучаю ли я по Госкомиссии?» – раздумывала Ванья, вынимая чайный пакетик из кружки с картинкой по мотивам «Звездных войн», чтобы затем бросить его в сливное отверстие.

Не по отделу как таковому, и не по самой работе. То, чем она занималась в Уппсале, было на порядок менее интересно, однако скучала она именно по коллегам. Сейчас, пробыв вдали от них уже несколько месяцев, Ванья ясно видела, что для нее они стали больше друзьями, нежели товарищами по службе. Возможно, это были ее единственные друзья.

Ну, кроме Себастиана.

Но он другом не был.

Ванья распахнула дверцу холодильника, налила молока в кружку, и пошла с ней в маленькую гостиную, где ее ноутбук стоял раскрытым на дымчатом стекле икеевского журнального столика.

Она обещала Торкелю вернуться.

Когда немного со всем разберется.

Что бы это теперь ни означало.

Ванья до сих пор не общалась с Анной, по этому пункту изменений не было. Ее мать лгала ей всю жизнь, а когда правда наконец открылась, вновь предала Ванью, вступив в контакт с Себастианом за ее спиной. И даже хуже – она с ним спала.

Несколько раз Ванья звонила Вальдемару. То были краткие, обезличенные разговоры о переезде, новом городе и новых коллегах. Он не заезжал повидаться. Несмотря на то, что он оставил Анну ради восстановления отношений с дочерью, и даже несмотря на то, что всю Ваньину сознательную жизнь он был ее папой, ближе и дороже которого для Ваньи никого не было, им двоим так и не удалось вернуть отношения в прежнее русло.

Это причиняло ей боль.

Приводило в отчаяние.

Себастиан ухитрился уничтожить одну из немногих действительно имевших значение вещей в ее жизни. Возможно, они с Вальдемаром смогли бы сблизиться в своих новых ролях, однако продолжающееся расследование экономических преступлений вкупе с попыткой самоубийства, предпринятой Вальдемаром, стояли между ними непреодолимой стеной.

В ее жизни все смешалось. Разбираться со всем этим предстоит еще очень, очень долго.

Единственное, что было действительно хорошо – отношения Ваньи с Юнатаном. Даже лучше – отпуск, который начался в Копенгагене, и продолжился в пяти европейских странах, оправдал все надежды Ваньи. Юнатан поначалу подозревал, что Ванье просто нужен кто-то рядом, не обязательно именно он, однако короткое время спустя осознал, что его опасения беспочвенны. Когда лето кончилось, он уже говорил об их совместном будущем, как о чем-то само собой разумеющемся.

Ему не нравилась идея переезда Ваньи в Уппсалу, но она старалась бывать дома при первой возможности – сорок минут в пути, и она вновь в Стокгольме. Когда она бывала там, то жила у него. Свою квартиру на Сандхамнсгатан сдала в аренду.

Так что с Юнатаном все обстояло прекрасно, и Себастиана она не видела с тех пор, как он оставил ее в гараже под Вотерфронтом больше трех месяцев назад. Ей было известно о том, что Себастиан пострадал во время сумасшедшей гонки на автомобиле, начиненном взрывчаткой – несколько сломанных ребер и сломанная рука, по словам Урсулы. Больше она ничего не знала. Больше ничего и не желала знать.

Чем меньше места Себастиан Бергман занимает в ее жизни, тем лучше. Ванья была уверена, что данное утверждение справедливо вообще для всех.

Так что она прогнала мысли о Себастиане из головы, опустилась на диван и, небольшими глотками прихлебывая горячее питье, вернулась к выписке из заявления Терезы Андерссон.

Заевительница ушла с вичеринки на улице Мольнгатан, 23, премерно около полвторово ночи 4-го октября намириваясь пишком пойти домой по месту жительства на Альмквистгатан, всево в паре келометров. По тропинке она пошла через площадь Лильефорш и двигаясь мимо школы Лильефорш услыхала преближающиеся шаги, после чево некто схватил ее сзади, и она почуствовала укол в шею.

Ванья прекрасно сознавала, что вряд ли дождется такого времени, когда все полицейские отчеты будут составляться на эталонном шведском языке. Те отчеты, которые все же были составлены грамотно, оставались в абсолютном меньшинстве. Однако чтение именно этого экземпляра стало своего рода испытанием. Ванья бросила взгляд на подпись составителя. Стажер Оскар Аппельгрен. Еще учится, однако из-за отсутствия шведского языка в программе Высшей школы полиции шанс на улучшение был минимальным. Она сделала глубокий вдох и вернулась к чтению.

После этово она ничево не помнит до тово момента пока не очнулась лежащей на зимле сриди кустов, ниподалеку от тропинки. Юбка ее была как бы вздернута, калготки разорваны, а на голове заевительницы было что-то типа мешка. Заевительница поднялась на ноги и добралась до улицы Ваксалагатан где стала звать на помощь. На тот момент было около полтретьево ночи.

Полицию вызвали в больницу, и мидицинское осведетельствование выевило маточное кроватечение вследствие насильственново проникновения, а тагже следы спермы. Анализ крови выевил наличие остатков припарата «Флунитразепам» праизводства кампании «Mайлан».

Ванья отложила в сторону эту вакханалию орфографических ошибок и просторечия, взяла кружку и откинулась на спинку дивана.

Нападение и изнасилование.

Их отдел занимается небольшим процентом изнасилований, сообщения о которых регистрируются в течение года. Чаще всего преступник и жертва знакомы друг с другом, и преступление совершается у кого-то из них дома. Такие дела получают широкую огласку в прессе, и по этой причине у общественности создается впечатление, что изнасилования происходят значительно чаще, чем на самом деле. Однако до сих пор о том, что произошло с Терезой, было написано крайне мало. Публикаций будет больше, если кто-то заинтересуется этим делом всерьез.

Тереза не была первой жертвой насильника.

Ванья вновь подалась вперед, поставила кружку на стол, и взяла в руки отчет из Национального центра судебной экспертизы.

Он оказался довольно скуп.

Отпечаток подошвы спортивных туфель марки «Ванс», модель UA-SK8-Hi MTE на земле под кустами, а также выделенная из семенной жидкости ДНК, соответствий которой не обнаружено ни в одном регистре. Тем не менее данные полностью совпали с результатами экспертизы по другому изнасилованию, совершенному менее месяца назад.

Ида Риитала, тридцать четыре года.

Нападение на Старом кладбище было совершено 18 сентября.

Тот же город, тот же район.

Злоумышленник, подкравшийся сзади, сделал жертве инъекцию снотворного препарата, натянул на голову джутовый мешок и совершил преступное деяние, пока потерпевшая пребывала в бессознательном состоянии.

У Ваньи зазвонил мобильник. Она бросила взгляд на дисплей.

Ее новый шеф. Анне-Ли Юландер.

Скоро полдесятого. Значит, работы прибавилось. Ванья приняла звонок.

– Привет. Что случилось?

Ванье потребовалось меньше чем полминуты, чтобы захлопнуть ноутбук, встать, и выйти из квартиры. Если и оставались еще какие-то сомнения насчет серийного характера преступлений, то теперь они исчезли.

Появилась третья жертва.

* * *

Клара забилась в угол дивана. Она была одета в три слоя, с ног до головы закутана в плед и тем не менее никак не могла отогреться. Словно холод с темной парковки проник ей под кожу. Обеими руками вцепившись в кружку с чаем, Клара глядела на женщину с блокнотом в руках, которая сидела, немного подавшись вперед, на другом конце дивана.

Анне-Ли Юландер. Комиссар полиции.

Клара подумала, что она больше похожа на успешного адвоката из какого-нибудь американского сериала. Простое, хорошо скроенное и явно дорогое красное платье и темные волосы до плеч, уложенные таким образом, чтобы создавалась видимость небрежности. Клару, однако, эта небрежность не смогла ввести в заблуждение.

– Черная одежда, капюшон, прикрывающий лицо. Вы можете вспомнить о нем еще что-нибудь?

Клара поймала полный сочувствия взгляд Анне-Ли и покачала головой в ответ.

– Можете предположить, какого он был роста?

Клара ненадолго задумалась. Она была уверена в том, что никогда не сможет забыть произошедшее, что оно отпечаталось в памяти навечно, но в то же время воспоминания казались неясными и спутанными. Словно мозг пытался защитить ее, не позволяя вспомнить все в деталях.

– Не знаю. Выше меня.

– Какого вы роста?

– Метр шестьдесят девять.

Анне-Ли внесла последние сведения в краткий отчет о происшествии на парковке. Как только появится Ванья, можно будет ехать на место происшествия. Карлос был уже там, и держал все под контролем, но у них не было права даже на малейшую ошибку. Три нападения в течение месяца. По вверенным ей улицам бродит очень опасный человек.

– Он проснулся, когда я добралась до дома, – тихо произнесла Клара. Анне-Ли подняла голову от своих записей и проследила за взглядом Клары в направлении кухни, где за столом сидел мужчина, держа на коленях мальчика в пижаме с Человеком-пауком. Мужчина приглушенным голосом читал мальчику книжку, а тот явно из последних сил боролся со сном, периодически бросая печальный взгляд в сторону матери.

– Он спал, но, должно быть, услышал наши голоса, и понял, что что-то случилось…

– Хотите, я поговорю с ним?

Клара отвела взгляд от мужа и сына и посмотрела на Анне-Ли.

– И что вы ему скажете?

– Сколько ему?

– Восемь.

– Могу сказать, что мы пришли с вами поговорить, потому что вы что-то видели, а не потому, что что-то случилось. Немного снизить градус напряженности.

– Зак уже это сделал. Он сказал, что несколько глупых взрослых шумно ругались рядом со школой, и немного напугали маму…

Она осеклась, услышав звук открывающейся входной двери, и вся словно окаменела. Это не ускользнуло от внимания Анне-Ли, и она успокаивающе положила руку на плечо Клары.

– Это моя коллега, – пояснила Анне-Ли. Клара повернула голову в сторону двери и встретилась взглядом с вошедшей, молодой женщиной, представившейся Ваньей Литнер.

– Клара Вальгрен, – прохрипела Клара в ответ. У нее все еще болела шея. Боль стала даже сильнее. Что-то там все-таки лопнуло. Вероятно, нужно было в любом случае доехать до больницы. Она не сделала этого. Тогда. После. Ничего же не произошло.

По крайней мере, ничего из того, что могло бы произойти.

Она поежилась и сделала глоток чаю. Теплый напиток не мог ни уменьшить боль в шее, ни согреть Клару, однако она продолжала его пить. Ромашковый чай в кружке с надписью «Лучшая в мире мама». Сидя на диване, дома после курсов.

Это было проявлением нормальности. Уверенности.

Вновь прибывшая сотрудница полиции сняла верхнюю одежду и присела на диван, поинтересовавшись у Клары ее самочувствием. Клара в ответ пожала плечами. Как она? Ей самой было не ясно. Мысли путались. Сейчас, когда адреналин уже не циркулировал в крови, Клара чувствовала себя до крайности утомленной, но, невзирая на этот факт, организм словно продолжал работать на высоких оборотах.

Анне-Ли поднялась со своего места и передала блокнот Ванье.

– Мне нужно ехать на место происшествия, а Ванья останется с вами. Она вынула визитную карточку и положила на журнальный стол. – Если вам понадобится помощь, возникнут вопросы или нужно будет проконсультироваться с медиками – что угодно, – просто позвоните.

– Благодарю.

Анне-Ли на мгновение положила руку на плечо Клары, бросила Ванье «увидимся» и покинула комнату, а затем и дом. Клара проводила ее взглядом. В холле у двери висела фотография. Она, Зак и Виктор. В прошлом году на Крите. Они нашли маленькую деревушку, Лутро, на южной стороне острова. Никаких дорог, добираться пришлось на лодке. Штук пятьдесят домишек раскинулись полукругом у прозрачной бухты. Маленькие ресторанчики и отель, очень мало развлечений помимо купания, солнечных ванн и прогулок.

Идеальный отпуск.

Идеальная жизнь.

Сможет ли Клара вернуться к ней?

Под картиной стояло кресло, обтянутое Кларой собственноручно. Она задержалась взглядом на цветочном узоре, как вдруг ей в голову пришла мысль. Эта мысль уже посещала Клару, когда она сидела на холодной земле, но потом затерялась.

– Это тот же человек, который напал на Иду?

Ванья удивленно посмотрела на собеседницу поверх блокнота.

– Иду Риитала?

Клара кивнула.

– Это он?

– Вы с ней знакомы? – с немедленно вспыхнувшим интересом спросила Ванья вместо ответа. То, что две из жертв знакомы между собой, в лучшем случае поможет сузить круг поисков преступника. В то же время, этот факт может и ничего не означать. Чистая случайность. Но ведь он разбил светильники, и специально поджидал ее? Правда, они пока не знали, тот ли это самый человек. Может, он просто заметил, как Клара выходит из здания Ассоциации, последовал за ней, увидел, как она заходит на темную пустынную парковку и воспользовался случаем.

Но Клара была знакома с Идой Риитала.

– Как вы познакомились с Идой?

– Раньше пели в одном хоре. Мы подруги.

Клара замолчала, но чувствовалось, что на сердце у нее еще что-то есть. Ванья помедлила.

– Во всяком случае, на Фейсбуке, – продолжила Клара, видимо, проанализировав истинный характер своих взаимоотношений с Идой. – Мы не так уж часто видимся…

– А с Терезой Андерссон вы знакомы? – поинтересовалась Ванья.

– Нет, а кто она?

– Она примерно ваша ровесница, работает консультантом по здоровому образу жизни, проживает на Альмквистгатан совместно с неким Миланом Павичем.

Клара отрицательно покачала головой.

– У меня есть фото.

Ванья по обыкновению хранила в телефоне фото фигурантов расследований. Она точно не знала, соответствует ли подобная тактика всем законам и предписаниям, а также рекомендациям по защите личной информации, однако это было удобно и помогало ей в работе, так что она старалась особенно глубоко не вникать в такие вопросы.

Она нашла фото Терезы и развернула телефон дисплеем к Кларе, которая, быстро глянув на экран, снова отрицательно помотала головой.

– Вы поэтому приехали вдвоем? – Клара кивнула на опустевшее место, где сидела Анне-Ли. – Я решила, что вряд ли кто-то вообще придет, ну, знаете, обычные полицейские. Они же все время твердят о своей загруженности и нехватке ресурсов.

Ванья боролась с желанием громко вздохнуть. Она устала оттого, что доверие к полиции год за годом неуклонно снижается, и оттого, что образ ограниченной в ресурсах, неэффективной и в определенных случаях некомпетентной организации закрепляется в сознании все большей части общества. Даже если этот образ порой вполне соответствует действительности.

– Преступления, связанные с насилием – в приоритете, но вы правы— мы здесь действительно потому, что считаем человека, напавшего на вас, причастным и к другим нападениям на женщин в Уппсале.

– Как Хагаманнен…[3]

На этот раз Ванье не удалось сдержать вздох. Она и сама подумала именно об этом после звонка Анне-Ли.

Хагаманнен, осужденный за две попытки убийства, четыре изнасилования, из которых два завершенных и две попытки, а также подозреваемый еще по целому ряду нападений в Умео в период с 1998 по 2005 годы. Семь лет. Слишком много времени прошло, прежде чем он оказался за решеткой.

Слишком много жертв.

Слишком много страдания.

Слишком много страха.

– Мы возьмем его прежде, чем его можно будет сравнить с Хагаманненом. Вне всяких сомнений, Ванья сказала это всерьез. Клара никак не отреагировала, только снова молча посмотрела в сторону кухни. На свою семью.

– Мы можем закончить? – спросила она. – Уже поздно…

– Конечно, если вы больше ничего не можете припомнить.

– Нет.

– В таком случае просто давайте знать о своем самочувствии, – сказала Ванья, встала с дивана и потянулась за курткой.

Клара тоже поднялась, но не сделала попытки проводить Ванью к выходу. Вместо этого она пошла на кухню и без слов взяла на руки сонного сынишку. Он обвил ее руками и уткнулся носом ей в шею. Зак тоже поднялся с места и легонько обнял жену. Так втроем они и отправились в спальню.

Маленькая семья.

Клара размышляла, сможет ли она когда-нибудь вновь почувствовать усталость. Закрыть глаза. Расслабиться.

Сейчас ей казалось, что нет.

* * *

Карлос Рохас дрожал и переминался с ноги на ногу на своем посту у заградительной ленты, наблюдая за скрупулезной работой технического персонала возле одинокой припаркованной машины. Собираясь на вызов, Карлос оделся как следует. Шапка, варежки, шарф, несколько слоев одежды… он даже выбрал обувь поплотнее, чтобы защититься от ветра.

Тем не менее Карлос замерзал.

Все, кто знал его по имени и видел его темные волосы и смуглую кожу, думали, что Карлос – урожденный испанец, что вполне объясняет отсутствие у него привычки к местной погоде. Погода эта, однако, была для Карлоса родной. В Швеции он прожил всю свою жизнь. Мама Карлоса познакомилась с его отцом во время отпуска в Малаге тридцать восемь лет назад, и тот поехал в Швецию вслед за ней. Семья поселилась в городке Варберг, и у супругов родились Карлос и две его сестры. Так что не детство, проведенное в солнечной Испании, стало причиной неприспособленности Карлоса к холодам. Просто так уж с ним вышло. Карлос мерз постоянно – не только в холодное время года.

Он похлопал руками в варежках и несколько раз подпрыгнул на месте. Никакого эффекта от этой процедуры Карлос не ощутил.

То, что Анне-Ли уже на подходе, Карлос понял, еще не видя ее. За шесть лет работы под ее началом Карлос научился распознавать звук ее шагов. Она всегда носила обувь на каблуках.

Всегда безупречно одета.

Элегантно, просто и дорого.

Одежда Анне-Ли сигнализировала о том, что ее хозяйка обладала безусловным авторитетом.

Сегодняшний вечер не стал исключением. Черные сапоги до колен, красное платье, угадывающееся под черным двубортным пальто марки «Хоуп», пестрый шерстяной шарф на шее.

Мода – увлечение, которое объединяло этих двоих. Карлос не мог понять людей, равнодушных к своему внешнему виду. Одежда может рассказать о личности больше, чем основная масса людей может себе представить. И деньги тут совершенно ни при чем. Стиль ничего не стоит. Он либо есть, либо его нет. Взять их новую сотрудницу, к примеру. Ванью Литнер. Отличный специалист, приятный в целом человек, хоть ее социальные навыки немного и недотягивают; но совершенно ясно, что она и трех минут в неделю не посвящает планированию своего гардероба.

– Мерзнешь? – поинтересовалась Анне-Ли, кивком указывая на его вздернутые к ушам плечи.

– Сама как думаешь?

– Думаю, тебе придется нелегко зимой. Сейчас еще только октябрь. Она улыбнулась Карлосу и повернулась лицом к месту происшествия. – Что у нас здесь?

– Отпечаток подошвы, размер и марка обуви идентичны таковым в предыдущих случаях, но сейчас он еще обронил шприц.

– Мы можем его отследить?

– Попытаемся.

– Нашли какой-нибудь мешок?

Карлос покачал головой. Анне-Ли обернулась и оглядела улицу в обоих направлениях.

– Камеры видеонаблюдения?

– Здесь отсутствуют, но одна есть на улице Огатан. Я уже запросил все данные, начиная с 20.30.

– Отлично.

– И еще кое-что…

– Да?

– Светильники на стене. Я обзвонил тех, кто арендует здесь парковочные места. – Он указал пальцем в сторону копошащихся на парковке техников. – Некто Фредрик Филипссон на своем автомобиле уезжал отсюда сразу после восьми и, по его словам, оба светильника на тот момент работали.

– То есть он поджидал ее.

– Получается, так.

– Потому что они знакомы.

– Он мог следить за ней в течение какого-то времени. Она каждый четверг примерно в одно и то же время ставит здесь машину, а потом через определенное время уезжает. Совсем как Ида Риитала, у которой была привычка сокращать путь через кладбище.

Анне-Ли снова вздохнула. Она повернулась к Карлосу спиной, вглядываясь в студенческую спортплощадку на противоположном берегу темной, холодной реки Фирис. Она любила свою работу. Все ее аспекты. Но это… к этому она не желала иметь отношения. Эту проблему нужно каким-то образом разрешить. И поскорее. Она даже готова заставить всех жителей Уппсалы мужского пола старше пятнадцати лет пройти ДНК-тестирование.

– Три нападения менее чем за месяц.

Это была констатация факта, но Карлос предпочел ответить.

– Верно.

– Он не остановится.

– Нет.

– Женщинам будет страшно выйти на улицу.

– Еще страшнее, чем обычно.

Анне-Ли кивнула. Это суровая реальность и серьезная общественная проблема. Женщины боятся выходить на улицу поодиночке. В каждом городе, повсеместно. Согласно результатам некоторых исследований, каждая пятая женщина хоть раз в жизни была настолько испугана, что отказывалась выходить из дома. Под ударом свобода передвижения. Ограничиваются их возможности.

В отсутствие разгуливающих по улицам серийных насильников.

– Мы должны сделать все, что от нас зависит, – наконец выговорила она и повернулась обратно к Карлосу.

– Тебе нужны еще люди?

– Мне нужны другие люди.

С этим она ушла. Даже когда она пропала из виду, Карлос продолжал слышать стук ее каблуков. Он не знал, что Анне-Ли имела в виду, говоря про «других» людей, но был уверен, что очень скоро узнает.

Если Анне-Ли что-то решила, так тому и быть.

* * *

– Ты еще долго?

Билли слышал, но не отреагировал на вопрос, прозвучавший из-за двери в ванную. Он стер конденсат с зеркала, наклонился над раковиной и стал пристально вглядываться в собственное лицо.

Совсем как тогда.

Тем июньским утром. Когда он в жестоком похмелье очнулся на диване.

У нее. У Йеннифер.

Кажется, с тех пор прошла целая вечность. То же лицо, только зеркало другое. Пока воспоминания не настигли его…

Капли падали с мокрых волос, попадали на брови и скатывались по щекам. Он взглянул в глаза своему отражению. Заглянул глубоко. Зеркало души, если верить патетической поговорке. Но в таком случае глаза бы выдали его, а этого, очевидно, пока не произошло. Его глаза были добрыми – так ему говорили. Мю частенько повторяла: «У тебя добрые глаза». Эти глаза молчали о темной жажде, которая змеей свернулась у него в животе. О стремлении к доминированию, контролю, о мыслях, которые он долго вынашивал в себе, но сейчас смог вытеснить из головы. После того, что произошло с Йеннифер. У него не было привычки пускаться в глубокие философские рассуждения, но в последнее время он раз за разом мысленно возвращался к вопросу: кто он вообще такой?

В кого он превратился? Или во что?

Сквош, который обычно его просто выматывал, сегодня вечером выбил его из колеи. Не собственно игра, а то, что случилось после. В раздевалке. Коллега, только что выигравший в трех сетах подряд, вышел из душа и сел рядом с Билли на скамейку, как был – с полотенцем на бедрах и мокрыми волосами. Билли решил принять душ дома. Он был гораздо сильнее раздосадован проигрышем, чем мог себе признаться. Три сета подряд, такого не случалось уже много лет. Он, вероятно, заболел, или что-то в этом роде.

– Эй, ты же знаком с Йеннифер? Хольмгрен? – спросил его коллега, вытаскивая из спортивной сумки дезодорант. Билли остолбенел, начисто забыв о проигранном матче. Эта тема – минное поле. Что произошло?

– Да, мы несколько раз вместе работали, а что?

Это была правда, но не вся. Далеко не вся. Они еще и спали вместе несколько раз. Чаще, чем вместе работали. А последний раз превратился в кромешный ад.

– Слыхал, что случилось?

– Нет. Что?

Стук в дверь раздался в тот же миг, как она распахнулась. Они никогда не запирались. Мю считала это необязательным, их ведь в квартире было только двое, и каждый знал, занята ванная или нет. Билли отпрянул от зеркала, словно она застала его за каким-то предосудительным занятием. Что было не так уж далеко от истины.

– Чем ты здесь занимаешься?

– Ничем.

– Мне нужно почистить зубы, я хочу уже пойти лечь спать.