Пола Хокинс
Тлеющий огонь
Paula Hawkins
A slow fire burning
© Paula Hawkins Ltd, 2021
© Map design. Liane Payne, 2021
© Перевод. В. Антонов, 2021
© Издание на русском языке AST Publishers, 2021
Эта книга посвящается памяти Лиз Гохенадель Скотт, чье сияние делало мир теплее. Нам всегда будет ее не хватать.
Кто-то из нас рожден быть падальщиком, а кто-то — его добычей.
Эмили Скайя. Моя история…
Перепачканная кровью девушка шатаясь бредет в темноте. Сквозь разодранную одежду тут и там виднеются участки бледной кожи. Одной туфли нет, и нога сбита в кровь. Она испытывает страшные муки, но боль отступила на второй план, заглушенная другими страданиями.
Лицо ее искажено страхом, сердце бешено колотится, дыхание прерывистое, как у загнанного зверя.
Ночную тишину разрывает низкий гул. Самолет? Стерев кровь с глаз, девушка смотрит в небо, но на нем только звезды.
Гул становится громче и ниже. В машине переключили передачу? Ей удалось добраться до шоссе? Окрыленная надеждой, она находит в себе силы вновь броситься бежать.
Она скорее чувствует, чем видит свет позади. Чувствует, как свет фар выхватывает из темноты ее фигуру, и понимает, что машина приближается сзади. Едет с фермы. Девушка оборачивается.
Еще не видя его, она знает, что он ее нашел. Знает, что за рулем окажется именно он. Она замирает. Мгновение поколебавшись, прыгает в сторону от дороги, в канаву, перелезает через деревянный забор и оказывается на соседнем поле. Она бежит наугад, падает, поднимается и снова бежит, не издавая ни звука. Что толку кричать?
Поймав ее, он наматывает ее волосы на руку и тянет вниз. Она чувствует запах его дыхания. Она знает, что он собирается с ней сделать. Знает, что будет дальше, потому что уже видела, как он это делал, делал с ее подругой, как яростно…
«Боже милостивый, — пробормотала Айрин, закрывая книгу и отправляя ее к другим, приготовленным для отправки в благотворительный магазин. — Что за чушь!»
1
В голове у Лоры раздался голос Дейдры. Твоя проблема, Лора, в том, сказала она, что ты всегда делаешь неправильный выбор.
В самую гребаную точку, Дейдра! Сама Лора не собиралась говорить или даже подумать нечто подобное, но, стоя в ванной, не в силах унять бившую ее дрожь и видя, как горячая кровь продолжает струиться из глубокого пореза на руке, вынуждена была признать, что воображаемая Дейдра абсолютно права. Чтобы не встречаться с собой взглядом, она наклонилась вперед и прижалась к зеркалу лбом. Однако смотреть вниз оказалось еще хуже — ей было видно, как из раны сочится кровь, отчего голова начала кружиться и ее затошнило. Сколько же крови! Порез оказался глубже, чем она думала, и — по-хорошему — ей бы следовало обратиться в отделение травматологии. Однако туда она ни за что пойдет.
Неправильный выбор.
Дождавшись, когда кровь наконец стала течь не так сильно, Лора сняла и швырнула на пол футболку, стянула джинсы, сбросила трусики и вывернулась из бюстгальтера. Почувствовав, как металлическая застежка зацепилась за порез, резко втянула воздух сквозь зубы и, сморщившись, прошипела:
— Твою мать!
Отправив бюстгальтер тоже на пол, Лора включила душ и встала под него, то и дело вздрагивая под струйкой обжигающей воды (ее душ предлагал на выбор либо очень горячую, либо очень холодную воду — смешивать потоки было нельзя). Кожа на кончиках пальцев сморщилась, и она осторожно потрогала ровные белесые шрамы на бедрах, плечах и затылке. А вот и я, тихо сказала она себе. А вот и я.
Неуклюже замотав предплечье туалетной бумагой, Лора обернулась стареньким полотенцем и, устроившись на уродливом сером кожаном диване в гостиной, позвонила матери. Попав на голосовую почту, она повесила трубку. Нет смысла тратить на нее деньги. Затем Лора позвонила отцу.
— С тобой все в порядке, цыпленок?
Было слышно, что в комнате работает радио. Станция «5 Лайв».
— Папа. — Она почувствовала, как к горлу подкатил комок, и проглотила его.
— Что случилось?
— Папа, ты не мог бы приехать? Я… у меня была очень непростая ночь, и мне бы хотелось, чтобы ты ненадолго приехал. Я понимаю, что отрываю тебя и на машине путь неблизкий, но…
— Нет, Филип! — прошипела сквозь зубы Дейдра на заднем плане. — У нас игра в бридж!
— Папа? Ты не мог бы выключить громкую связь?
— Милая, я…
— Серьезно, ты можешь выключить громкую связь? Я не хочу слышать ее голос, мне сразу хочется устроить пожар…
— Ну что ты, Лора, перестань…
— Ладно, забудь об этом, папа, все это не важно.
— Ты уверена?
Нет, нет и нет, ни черта я не уверена.
— Да, конечно. Я в порядке. Со мной все хорошо.
По пути в спальню Лора наступила на куртку, которую бросила в коридоре, когда спешила в ванную. Наклонилась и подняла ее. Один рукав был разорван, часы Дэниела по-прежнему лежали в кармане. Она вынула их и, перевернув, надела на запястье. Туалетная бумага вокруг предплечья пропиталась кровью, а рука тихонько пульсировала, отзываясь на выброс крови из раны. Голова у нее закружилась. В ванной часы соскользнули с запястья и упали в раковину. Лора разорвала бумагу, сбросила на пол полотенце и забралась обратно под душ.
С помощью ножниц она старалась убрать грязь из-под ногтей и смотрела, как стекавшая вода становилась розовой от крови. Она закрыла глаза. В голове звучал вопрос Дэниела: Что с тобой?, а еще слова Дейдры: Нет, Филип, у нас игра в бридж, — и ее собственные: Все сжечь! Сжечь! Сжечь… сжечь… сжечь…
2
Каждое второе воскресенье Мириам чистила туалет. Ей приходилось вытаскивать бак (на удивление, неприятно тяжелый) из маленького клозета в задней части баржи, нести его через каюту, а потом еще целых сто ярдов по тропе до основного накопителя, в который его следовало опорожнить, после чего ополоснуть, чтобы удалить все, что осталось. Это было одним из самых существенных неудобств жизни в плавучем доме, и она старалась разделаться с этим пораньше, пока рядом никого не было. Нести бак с дерьмом на глазах у незнакомцев, собачников и бегунов было очень унизительно.
Мириам вышла на заднюю палубу, чтобы проверить, нет ли на тропе людей или других препятствий в виде брошенных велосипедов или бутылок (люди могут вести себя крайне антисоциально, особенно поздним вечером в субботу). Утро было ясное, слишком свежее для марта, хотя белые бутоны на глянцевых молодых ветвях платана и березы намекали на весну.
Март выдался холодным, и ее удивило, что двери каюты соседнего плавучего дома были открыты так же, как и накануне вечером. Это показалось ей странным. К тому же она хотела поговорить с жившим в нем молодым человеком о нарушении сроков швартовки. Он занимал причал целых шестнадцать дней, на два полных дня дольше, чем имел право, и она собиралась посоветовать ему подыскать себе другое место. Вообще-то это было не ее дело и не входило в круг ее обязанностей, но она, в отличие от большинства других людей, жила здесь постоянно, и это наполняло ее чувством особой ответственности.
Как бы то ни было, именно так Мириам объяснила инспектору Баркеру свое решение заглянуть в каюту пришвартованного рядом плавучего дома, когда он спросил ее об этом. Детектив сидел напротив нее сгорбившись и почти упираясь коленями в колени Мириам. Каюта плавучего дома — не самое удобное место для высокого человека, а инспектор был очень высоким мужчиной, с головой, похожей на бильярдный шар. На его лице была написана досада, как если бы он рассчитывал провести день, занимаясь чем-то приятным, например сходить с детьми в парк, а вместо этого вынужден был сидеть с ней, и ему это не нравилось.
— Вы что-нибудь трогали? — поинтересовался он.
Трогала ли она? Мириам закрыла глаза и представила, как осторожно стучит в окно бело-голубой баржи и ждет ответной реакции — голоса или подергивания занавески. Ничего не дождавшись, она наклонилась, чтобы заглянуть в каюту, но из-за сетчатой занавески и осевшей на стекле многолетней городской и речной грязи ничего не увидела. Она постучала еще раз и, не получив ответа, перебралась на заднюю палубу и громко спросила: Эй! Есть кто-нибудь дома?
Затем очень осторожно приоткрыла дверь каюты и сразу почувствовала какой-то запах — железа, мяса, чего-то, пробуждающего ощущение голода. Эй? Распахнув дверь полностью, она спустилась по паре ступенек в каюту, и от увиденного слова застряли у нее в горле: мальчик — вообще-то не мальчик, а молодой человек — лежал на полу. Все вокруг залито кровью, а на горле вырезан широкий смайлик.
Мириам вспомнила, как пошатнулась, прикрыла рот рукой и замерла. Почувствовав головокружение, наклонилась вперед, протянула руку и ухватилась за стойку. О боже!
— Я коснулась стойки, — сказала она детективу. — Мне кажется, я держалась за нее, как раз там, с левой стороны, при входе в каюту. Я увидела его и подумала… ну, я почувствовала… меня затошнило. — Она покраснела. — Но тогда меня не вырвало. А вот снаружи… Мне жаль, что я…
— Не переживайте из-за этого, — сказал Баркер, глядя ей в глаза. — Из-за этого не надо переживать. А что вы сделали потом? Вы увидели тело, оперлись на стойку… И?…
Ее поразил запах. К запаху всей этой крови примешивалось что-то еще, запах чего-то старого, сладкого и затхлого — так пахнут лилии, слишком долго простоявшие в вазе. Сочетание запаха и привлекательной внешности молодого человека производило сильное впечатление: красивое мертвое лицо, остекленевшие глаза, обрамленные длинными ресницами, между приоткрытыми пухлыми губами ряд ровных белых зубов. Его тело, руки и кисти были залиты кровью, а кончики пальцев прижаты к полу. Как будто он за него держался. Мириам повернулась и уже собиралась уйти, как вдруг ее взгляд привлек какой-то странный серебристый предмет, блеснувший в начинавшей чернеть крови.
Спотыкаясь, она вскарабкалась по ступенькам и выскочила из каюты, глотая воздух и задыхаясь. На тропинке ее вырвало, и она, вытерев рот, истошно закричала: «На помощь! Кто-нибудь, вызовите полицию!» Но в полвосьмого утра в воскресенье никого рядом не оказалось. На тропе было безлюдно, на дорогах наверху тоже никакого движения, и тишину нарушали лишь мерное потрескивание работавшего где-то генератора да недовольные крики пролетавших мимо чаек. Мириам бросила взгляд на мост через канал, и на мгновение ей показалось, что по нему кто-то шел, но потом и там уже никого не было, и она осталась одна, охваченная парализующим страхом.
— Я ушла, — сказала Мириам детективу. — Я сразу ушла с баржи… я позвонила в полицию. Меня стошнило, а затем я побежала к своей барже и вызвала полицию.
— Хорошо, хорошо.
Она подняла на него глаза и увидела, что он с любопытством разглядывает убранство аккуратной крохотной каюты. Книги над раковиной («Рецепты блюд в одной посуде», «Об овощах по-новому»), травы на подоконнике, базилик и кориандр в пластиковых контейнерах, саженец розмарина в горшочке, покрытом голубой глазурью. Он взглянул на книжный шкаф, заполненный книгами в бумажных обложках. На нем стоял горшок с покрытым пылью вечнозеленым спатифиллумом. На фотографии в рамке — семейная пара с крепким малышом посредине.
— Вы живете здесь одна? — поинтересовался он, но на самом деле вопрос был чисто риторическим.
Она знала, о чем он думал: толстая старая дева, защитница природы, любительница вязания, йогурта и сплетен, которая сует нос в чужие дела. Для Мириам не было секретом, какой ее видят люди.
— А вы… вы знаете своих… соседей? Хотя какие они соседи? Не думаю, что их можно так назвать, раз они останавливаются здесь всего на пару недель.
Мириам пожала плечами:
— Есть те, кто приезжает сюда регулярно, у них имеется свой причал, на котором они любят останавливаться, так что какие-то знакомства вполне возможны. Если есть такое желание. Но можно и держаться от всех подальше, как предпочитаю я.
Детектив никак не отреагировал на ее слова и промолчал, устремив на нее изучающий взгляд. Она поняла, что он пытается решить для себя, что она собой представляет, поскольку на слово никому не верит и не принимает за чистую монету все, что она ему говорит.
— А как насчет него? Человека, которого вы нашли сегодня утром?
Мириам покачала головой:
— Мы не были знакомы. Я видела его несколько раз, поздоровалась, пожелала доброго утра или что-то в этом роде, и он ответил. Вот и все. Больше никаких разговоров, даже простого обмена любезностями.
(Все было не совсем так: после того, как он пришвартовался, она действительно видела его всего пару раз и сразу угадала в нем новичка. Баржа была в ужасном состоянии: краска отслаивалась, перемычки покрылись ржавчиной, дымоход покосился, да и сам он выглядел слишком ухоженным для жизни на канале. Чистая одежда, белые зубы, никакого пирсинга или татуировок. Во всяком случае, их не было видно. Привлекательный молодой человек, довольно высокий, темноволосый, темноглазый, черты лица резкие. Увидев его в первый раз, она поздоровалась, а он взглянул на нее, улыбнулся, и она почувствовала, как по коже у нее пробежали мурашки.)
Тогда она обратила на это внимание. Но рассказывать об этом детективу Мириам не собиралась. Когда я впервые увидела его, у меня возникло странное ощущение… Он точно решит, что она ненормальная. Но только сейчас она поняла, что именно тогда почувствовала. Это не было предчувствием или еще какой подобной глупостью, это было узнаванием.
Это открывало новые возможности. Такая мысль возникла у нее сразу же, как только она поняла, кем был этот молодой человек, но она не знала, как воспользоваться этим наилучшим образом. Однако теперь, когда он был мертв, казалось, что все случилось именно так, как и должно было произойти. Интуиция.
— Миссис Льюис? — обратился к ней детектив Баркер.
— Мисс, — поправила Мириам.
Он на мгновение закрыл глаза.
— Мисс Льюис. Вы не видели его с кем-нибудь? Он с кем-нибудь разговаривал?
Поколебавшись, она кивнула:
— К нему приходили. Думаю, пару раз. Может, был еще кто-то, но я видела только женщину, старше его, ближе к моему возрасту, лет за пятьдесят. Серебристые волосы, очень короткая стрижка. Худенькая, по-моему, довольно высокая, ростом пять футов восемь, может, девять дюймов, черты лица угловатые…
Бейкер удивленно приподнял бровь.
— Вы так хорошо ее разглядели?
Мириам снова пожала плечами:
— Ну да. Я довольно наблюдательна. Мне нравится быть в курсе событий. — Можно и подыграть его суждениям. — Но она относится к тем женщинам, которых при всем желании невозможно не заметить, она просто бросалась в глаза. Стрижка, одежда… она выглядела дорого.
Детектив снова кивнул, беря это на заметку, и Мириам не сомневалась: чтобы понять, о ком она говорит, много времени ему не понадобится.
Как только детектив ушел, полицейские оцепили тропу между Де-Бовуаром и Шеппертоном, двигаясь по берегу канала вдоль пришвартованных судов. Неоцепленными остались только место преступления и баржа Мириам. Сначала полицейские пытались уговорить ее переехать в другое место, но она четко дала им понять, что ночевать ей больше негде. Где они собираются ее разместить? Молодому полицейскому в форме, с писклявым голосом и прыщами, было явно не по себе от этой попытки переложить на него ответственность. Посмотрев сначала вверх, на небо, а потом вниз, на воду, он окинул взглядом канал и остановил его на Мириам — маленькой, толстой, безобидной женщине средних лет, — после чего сдался. Он переговорил с кем-то по рации, а затем вернулся к ней и разрешил остаться.
— Вы можете беспрепятственно покидать свою… хм… резиденцию и возвращаться в нее, но только не гулять вдоль канала, — сообщил он.
В тот день Мириам сидела на задней палубе своего плавучего дома под тусклым солнцем, наслаждаясь необычной тишиной закрытого для посещения канала. В накинутом на плечи одеяле и с чашкой чая под рукой, она наблюдала, как полицейские и эксперты сновали туда-сюда, приводили собак, проплывали на катерах, обыскивали тропу и землю рядом с ней, обшаривали дно в мутной воде.
Если учесть, каким непростым для нее выдался день, она чувствовала себя на редкость умиротворенной, а при мыслях об открывающихся перед ней новых возможностях ощущала прилив оптимизма. В кармане кардигана она нащупала маленький ключик на брелоке, все еще липком от крови. Она подобрала его с пола и скрыла это от детектива, даже не задумываясь о том, почему так делает.
Чутье.
Это он, этот ключ, тогда поблескивал рядом с телом молодого человека. Ключ был на небольшом деревянном брелоке в форме птички. Она сразу узнала его, поскольку не раз видела пристегнутым к поясу джинсов, которые носила Лора из прачечной самообслуживания. За глаза ее называли «шальной Лорой», но Мириам всегда находила ее довольно дружелюбной и вовсе не злой. Мириам видела, как Лору, которая была, судя по всему, здорово навеселе, привел на свою обшарпанную баржу тот красивый молодой человек. Когда это было? Два дня назад? Три? Она наверняка записала это в блокнот — все интересные посещения Мириам обязательно фиксировала в блокноте.
Когда спустились сумерки, полицейские вынесли тело, поднялись по ступенькам и вышли на дорогу, где их ждала машина «Скорой помощи», чтобы увезти тело в морг. Когда они проходили мимо Мириам, она поднялась, почтительно склонила голову и тихо произнесла, все еще не до конца веря в случившееся: Покойся с миром.
И еще она прошептала слова благодарности. Потому что, пришвартовав свой плавучий дом рядом, а потом став жертвой жестокого убийства, Дэниел Сазерленд предоставил Мириам возможность, которую она просто не могла упустить: возможность отомстить за все причиненные ей обиды.
В наступившей темноте и непривычной тишине Мириам стало немного не по себе, и она ушла в каюту, тщательно заперев за собой дверь. Вынув из кармана ключ Лоры, положила его в деревянную шкатулку для безделушек, которую хранила на верхней книжной полке. Четверг был днем стирки. Тогда она и вернет его Лоре.
А может, и не вернет.
Разве можно заранее знать, что именно окажется полезным?
3
— Миссис Майерсон? Может, вам лучше присесть? Вот так. Постарайтесь дышать глубже. Нужно кому-нибудь позвонить, миссис Майерсон?
Карла опустилась на диван и, согнувшись пополам, уткнулась лицом в колени, скуля, будто собака.
— Тео, — сумела она выдавить из себя. — Позвоните, пожалуйста, Тео. Это мой муж. Бывший муж. Он есть у меня в телефоне. — Она подняла голову, осматривая комнату, но телефона не увидела. — Я не знаю, где он, я не знаю, куда…
— Он у вас в руке, миссис Майерсон, — мягко произнесла женщина-детектив. — Вы держите телефон в руке.
Карла посмотрела вниз и увидела, что крепко сжимает в дрожащей руке свой мобильный телефон. Покачав головой, она передала его детективу.
— Я схожу с ума, — сказала она.
Женщина растянула губы в легкой улыбке и на мгновение ободряюще положила руку Карле на плечо. Потом забрала телефон и вышла на улицу, чтобы позвонить.
Другой детектив, инспектор Баркер, откашлявшись, спросил:
— Я так понимаю, что мать Дэниела умерла, верно?
Карла кивнула.
— Шесть… нет, восемь недель назад, — ответила она и увидела, как брови детектива взлетели вверх от удивления. — Моя сестра упала дома, — пояснила Карла. — Это не было… это был несчастный случай.
— А у вас есть контакты отца Дэниела?
Карла покачала головой:
— Вряд ли. Он живет в Америке, и уже давно. Он не интересовался, он никогда не принимал участия в жизни Дэниела. Просто… — Голос Карлы дрогнул, она глубоко вздохнула и медленно выдохнула. — Были только Анджела и Дэниел. И я.
Баркер кивнул. Он молча стоял перед камином, выпрямившись во весь рост, и ждал, пока Карла успокоится.
— Вы недавно здесь живете? — спросил он, решив, как показалось Карле, что подождал достаточно долго для соблюдения приличий.
Она ошеломленно посмотрела на него. Инспектор показал длинным указательным пальцем на ящики и картины, прислоненные к стене столовой.
Карла громко высморкалась.
— Я собираюсь повесить эти картины почти шесть лет, — ответила она. — Когда-нибудь займусь крючками для них. А эти ящики из дома моей сестры. Понимаете, письма, фотографии. Вещи, которые мне не хочется выбрасывать.
Баркер кивнул. Он скрестил руки на груди, переступил с одной ноги на другую, открыл рот, чтобы что-то сказать, но ему помешал громкий стук захлопнувшейся входной двери. От неожиданности Карла вздрогнула. В комнату с виноватым видом вошла детектив-констебль Чалмерс.
— Мистер Майерсон уже в пути. Он сказал, что скоро будет.
— Он живет в пяти минутах отсюда, — уточнила Карла. — На Ноэль-роуд. Вы знаете это место? Там в шестидесятые годы жил Джо Ортон. Драматург. Там его убили. Кажется, забили до смерти или зарезали.
Детективы непонимающе смотрели на нее.
— Но все это… не важно, — сказала Карла. И с ужасом поймала себя на мысли, что едва не расхохоталась. Почему она вообще это вспомнила? Почему заговорила о Джо Ортоне, о людях, которых избивают? Она действительно сходит с ума. Детективы, казалось, не придали этому значения или посчитали обычной реакцией. Возможно, все люди ведут себя как сумасшедшие, узнав об убийстве члена своей семьи.
— Когда вы в последний раз видели своего племянника, миссис Майерсон? — спросил у нее Баркер.
Карла никак не могла сосредоточиться и вспомнить.
— Я… Господи, я его видела… в доме Анджелы. В доме моей сестры. Это недалеко, минут двадцать пешком, на другой стороне канала, на Хейвордс-плейс. Я разбирала ее вещи, и Дэниел приходил кое-что забрать. Он не жил там много лет, но некоторые его вещи по-прежнему хранились в старой спальне, в основном альбомы для рисования. Он был довольно талантливым художником. Знаете, он рисовал комиксы. Графические романы. — Она невольно вздрогнула. — Так когда это было? Неделю назад? Две недели? Господи, я не могу вспомнить, моя голова просто отказывается соображать, я… — Она с силой поскребла ногтями по голове, запустив пальцы в короткие пряди волос.
— Все в порядке, миссис Майерсон, — сказала Чалмерс. — Мы можем уточнить подробности позже.
— Итак, как долго он жил там, на канале? — поинтересовался Баркер. — Вы случайно не знаете, когда…
Раздался громкий стук дверного молотка, и Карла снова вздрогнула.
— Тео, — выдохнула она, поднимаясь. — Слава богу!
Чалмерс оказалась у двери раньше Карлы и впустила в холл Тео, от волнения красного и покрытого потом.
— Господи, Си, — сказал он, хватая Карлу и крепко прижимая к себе. — Что, черт возьми, случилось?
Полицейские снова прошлись по всем фактам. Племянник Карлы, Дэниел Сазерленд, был найден тем утром мертвым в своем плавучем доме, пришвартованном у Де-Бовуар-роуд на Риджентс-канал. Его несколько раз ударили ножом. Вероятно, он был убит за двадцать четыре часа или за тридцать шесть часов до того, как его нашли; позже они смогут определить время точнее. Они задавали вопросы о работе и друзьях Дэниела, о том, не было ли у него проблем с деньгами и не принимал ли он наркотики.
Они не знали.
— Вы не были близки? — предположила Чалмерс.
— Я его почти не знал, — ответил Тео. Он сидел рядом с Карлой, потирая лоб указательным пальцем, как делал всегда, когда его что-то беспокоило.
— Миссис Майерсон?
— Близки не были, нет. Нет… Ладно. Видите ли, мы с сестрой редко виделись…
— Хотя она жила прямо за каналом? — удивилась Чалмерс.
— Нет, — покачала головой Карла. — Мы… Я очень давно не общалась с Дэниелом. В самом деле. Со времени его детства. А снова его увидела, как я уже говорила, когда умерла моя сестра. Какое-то время он жил за границей. Кажется, в Испании.
— А когда он перебрался жить на баржу? — поинтересовался Баркер.
Карла сжала губы и покачала головой.
— Не знаю, — ответила она. — Правда, не знаю.
— Мы понятия не имели, что он там живет, — добавил Тео.
Баркер пристально посмотрел на него.
— Но ведь его баржа пришвартована довольно близко от вашего дома. Вы же живете на Ноэль-роуд, верно? Это примерно в миле от того места, где стоял его плавучий дом.
Тео пожал плечами и снова с силой потер лоб — кожа у линии роста волос заметно порозовела. Он выглядел так, будто сгорел на солнце.
— Вполне может быть, но я понятия не имел, что он там живет.
Детективы переглянулись.
— Миссис Майерсон? — Баркер повернулся к ней.
Карла покачала головой.
— Понятия не имею, — тихо сказала она.
После этого детективы надолго замолчали. Карле показалось, что они рассчитывали услышать от нее что-то еще. От нее или от Тео.
Тео оправдал их ожидания.
— Вы сказали… сутки, верно? От одних суток до полутора?
Чалмерс кивнула:
— По нашим оценкам, смерть наступила где-то между восемью часами вечера пятницы и восемью утра субботы.
— Понятно, — Тео снова потер лоб, глядя в окно.
— Вы о чем-то подумали, мистер Майерсон?
— Я видел девушку, — сказал Тео. — В субботу утром. Было рано — может, часов шесть? Она шла по дороге вдоль канала мимо моего дома. Я стоял у окна в кабинете и увидел ее. Я ее запомнил, потому что на ней была кровь. На лице. Думаю, что и на одежде тоже. Она не была в крови с ног до головы, нет, но… перепачкана ею, точно.
Карла недоверчиво уставилась на него.
— Что ты такое говоришь? Почему ты не рассказал мне?
— Ты спала, — объяснил Тео. — Я встал, собирался сварить кофе и пошел за сигаретами в кабинет. Я увидел ее из окна. Она была молода, думаю, не больше двадцати лет, и шла по тропинке. Хромала. А может, просто шаталась? Я решил, что она пьяна. Я не сказал… просто не придал этому значения, ведь в Лондоне всегда полно странных или пьяных людей, разве не так? В такое время можно часто встретить кого-то, бредущего домой…
— В крови? — поинтересовался Баркер.
— Ну, это вряд ли. Вряд ли в крови. Вот почему я ее и запомнил. Я решил, что она упала или подралась. Я подумал…
— Но почему ты ничего не сказал? — не дав ему договорить, снова спросила Карла.
— Ты спала, Си, я не думал…
— Миссис Майерсон спала у вас дома? — нахмурившись, вмешалась Чалмерс. — Я правильно поняла? Вы ночевали у мистера Майерсона?
Карла смутилась и медленно кивнула.
— В пятницу мы вместе ужинали, и я осталась…
— Понимаете, хоть мы и разведены, но продолжаем поддерживать отношения и часто…
— Их это не интересует, Тео, — резко оборвала его Карла, и Тео вздрогнул.
Карла поднесла к носу салфетку.
— Извините. Прошу прощения. Но ведь это же не важно, верно?
— Никогда не знаешь, что окажется важным, — уклончиво отозвался Баркер и направился к выходу. Вручив Тео визитку, он что-то сказал о формальном опознании, родственных узах и необходимости оставаться на связи. Тео кивнул, сунул визитку в карман брюк и пожал детективу руку.
— А как вы узнали? — неожиданно спросила Карла. — Я имею в виду, кто сообщил об этом? Кто его нашел?
Чалмерс посмотрела на своего шефа и снова перевела взгляд на Карлу.
— Его нашла женщина, — сказала она.
— Женщина? — переспросил Тео. — Подруга? Молодая? Стройная? Я просто думаю о той, которую видел, на которой была кровь. Возможно, она…
Чалмерс покачала головой:
— Нет, это была женщина, живущая на соседней барже, и немолодая. Я бы сказала, средних лет. Она заметила, что на барже нет никакого движения, и пошла его проведать.
— Значит, она ничего не видела? — спросил Тео.
— Вообще-то она очень помогла, — сказал Баркер. — Она оказалась очень наблюдательной.
— Это хорошо, — сказал Тео, потирая лоб, — это очень хорошо.
— Некая миссис Льюис, — добавил Баркер, а Чалмерс его поправила:
— Мисс.
— Верно, — согласился он.
Карла заметила, как изменился в лице и побледнел Тео, когда Баркер добавил:
— Мисс Мириам Льюис.
4
— Он первый начал, слышите? Запомните! Он сам начал!
Они ждали, когда она вернется домой. Наверняка так и было, потому что они постучали в ее дверь буквально через тридцать секунд после того, как она вошла. Лора даже не успела отдышаться: она жила на седьмом этаже, а лифты опять не работали. И вот они вдруг заявились, отчего она лишь вышла из себя и занервничала. И, как долбаная идиотка, тут же начала выступать, хотя отлично знала, что этого делать не следовало. Тем более что в неприятности она попадала уже не в первый раз.
Правда, обычно неприятности были другими. Пьянство в общественном месте, мелкое воровство, вторжение в частное владение, вандализм, хулиганство. Один раз ее признали невиновной в простом нападении. А дело о нападении с нанесением телесных повреждений все еще было в суде.
Но сейчас они пришли по другой причине. Она поняла это почти сразу, потому что, пытаясь отдышаться и возмущаясь вслух, сообразила, что на этот раз к ней пришли детективы. Они назвали свои фамилии, звания и все такое, что тут же вылетело у нее из головы, однако факт оставался фактом: перед ней стояли полицейские в штатском, а это означало совсем другой уровень неприятностей.
— Вы не возражаете, если мы войдем, мисс Килбрайд? — вежливо спросил мужчина. Он был высоким, худощавым и лысым, как яйцо. — Нам лучше поговорить с вами внутри. — Он не сводил взгляда с кухонного окна, которое она плохо закрыла.
Лора отрицательно замотала головой:
— Я возражаю, не думаю, что внутри будет лучше. Понимаете, мне необходим попечитель, вы можете меня допрашивать только в присутствии законного представителя… А вообще, в чем дело? Это из-за того парня в баре? Это дело уже рассматривается. Я получила повестку в суд, она пришпилена магнитом к холодильнику. Можете сами убедиться, если хотите… Нет, нет, нет, стойте! Подождите! Это не приглашение войти, это выражение такое…
— А зачем вам нужен попечитель, мисс Килбрайд? — Напарница Лысого, примерно на фут ниже своего коллеги, с жесткими темными волосами, которые обрамляли большое круглое лицо с мелкими чертами, приподняла сросшиеся на переносице брови. — Разве вы несовершеннолетняя?
— Мне двадцать пять, и вам это отлично известно! — огрызнулась Лора.
Она не смогла их остановить: Лысый был уже в прихожей, а Бровастая протискивалась мимо, говоря:
— Откуда нам это знать?
— Так кто что начал, мисс Килбрайд? — поинтересовался Лысый с кухни.
Проследовав за ним, Лора увидела, как он наклонился, заложив руки за спину, и разглядывал повестку на холодильнике.
Лора громко фыркнула и подошла к раковине, чтобы налить себе воды. Ей нужно собраться. Посчитать. Когда она повернулась к Лысому, он посмотрел сначала на нее, а потом через ее плечо в окно.
— Были проблемы? — Он невинно приподнял брови.
— Не совсем.
Появилась его напарница со сросшимися бровями.
— Вы где-то поранилась, Лора? — спросила она.
Жадно глотая воду, Лора закашлялась и смерила женщину хмурым взглядом.
— Так что случилось с мисс Килбрайд, а? Мы ведь теперь друзья, верно? Лучшие друзья?
— Что с вашей ногой, Лора? — подключился Лысый. — Как вы ее повредили?
— В детстве меня сбила машина. Сложный перелом бедренной кости. У меня жуткий шрам, — сказала она, касаясь пальцами ширинки джинсов и пристально глядя на него. — Хотите посмотреть?
— Не особенно, — мягко ответил он. — А как насчет вашей руки? — Он указал пальцем на повязку вокруг ее правого запястья. — Эта рана явно не из детства.
Лора закусила губу.
— Я потеряла ключ, понимаете? Вечером в пятницу. Пришлось лезть в окно. — Она кивнула, указывая на кухонное окно, которое выходило на внешнюю дорожку, опоясывавшую весь жилой дом. — Получилось не очень удачно.
— Наложили швы?
Лора покачала головой:
— Я поранилась не так уж сильно.
— А ключ нашелся? — Повернувшись, он миновал проход, соединявший кухню с гостиной, и разглядывал все так, будто собирался купить квартиру. Ну, это вряд ли, квартира была в жутком состоянии. Лора знала, что ей следовало стыдиться дешевой мебели, голых стен, пепельницы на полу, которую кто-то задел ногой, и теперь по ковру был рассыпан пепел. И черт его знает, как давно это случилось, потому что сама она не курила и не могла вспомнить, когда в последний раз к ней кто-то приходил. Но заставить себя навести порядок было выше ее сил.
— Так как? — Бровастая презрительно поморщилась, оглядев Лору с ног до головы: обвисшие на коленках легинсы, грязную футболку, потрескавшийся лак на ногтях, сальные волосы.
Иногда Лора забывала принять душ, причем по нескольку дней подряд. Иногда вода обжигала, а иногда шла холодная, как сейчас, потому что бойлер действовал по своему разумению и работал когда хотел. Заплатить за вызов сантехника ей было нечем, и сколько бы она ни обращалась в совет, там все равно не чесались.
— Так как — что?
— Ключ нашелся? — повторила Бровастая с легкой улыбкой, будто поймала ее на лжи. — Вам удалось отыскать ключ?
Лора допила воду, втянула сквозь зубы воздух и решила не отвечать.
— Вы не возражаете? — громко спросила она, отодвигая Бровастую локтем, чтобы пройти за Лысым.
— Ни в коей мере, — отозвался тот.
Теперь он стоял посреди гостиной и разглядывал единственное ее украшение — семейную фотографию в рамке. На ней были изображены родители и дочь. Кто-то потрудился над тем, чтобы испортить снимок, а уже потом вставить его в рамку и повесить на стену. К голове отца были подрисованы рога, изо рта матери высовывался раздвоенный язык, глаза девочки были перечеркнуты крестиками, а губы покрашены в кроваво-красный цвет. Лысый приподнял брови и повернулся к ней.
— Семейный портрет? — поинтересовался он.
Лора пожала плечами.
— Папа — это дьявол, верно?
Она покачала головой и посмотрела ему прямо в глаза:
— Просто рогоносец.
Лысый поджал губы, медленно кивнул и повернулся, чтобы еще раз взглянуть на фотографию.
— Ладно, — произнес он, — ладно.
— Я взрослая, которая находится в уязвимом положении, — снова напомнила Лора, и детектив вздохнул.
— Нет, — устало возразил он, отвернулся от фотографии и тяжело опустился на диван. — Вы живете одна, подрабатываете в прачечной самообслуживания на Спенсер-стрит, и мы точно знаем, что вас несколько раз допрашивали в полиции без присутствия законного представителя, так что давайте больше не будем к этому возвращаться. Договорились?
Его голос звучал жестко, одежда была мятой, а сам он выглядел очень усталым, словно вернулся из долгого путешествия или почти не спал ночью.
— Присядьте, пожалуйста. Расскажите мне о Дэниеле Сазерленде.
Лора села за столик в углу комнаты, за которым обычно ужинала, когда смотрела телевизор. На мгновение она почувствовала облегчение и удивленно пожала плечами.
— А что с ним? — спросила она.
— Значит, вы с ним знакомы?
— Конечно, знакома. Наверное, он вам на меня пожаловался. Могу сказать, что это полная чушь, потому что ничего не было и в любом случае он начал первым.
Лысый улыбнулся. Улыбка у него была удивительно теплой.
— Ничего не было, но он начал первым? — повторил он.
— Именно так.
— И когда было это ничего? — поинтересовалась Бровастая, входя в комнату из кухни. — И что именно он начал?
Она устроилась рядом с коллегой на уродливом двухместном диване из искусственной кожи. Рядом они смотрелись очень забавно: она — маленькая и полная, а он — высокий и худой, один в один Ларч и Фестер из «Семейки Аддамс». Лора хмыкнула.
Бровастой это не понравилось, ее лицо потемнело, и она резко спросила:
— Вам что-то показалось смешным? Вы считаете, что в этой ситуации есть что-то забавное?
Лора покачала головой.
— Фестер, — сказала она, улыбаясь. — Вы вылитый дядя Фестер, только с волосами. Вам уже об этом говорили?
Женщина уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но в разговор вмешался сохранявший хладнокровие Лысый.
— Дэниел Сазерленд, — повторил он снова, на этот раз громче, — ничего нам о вас не рассказывал. Мы пришли поговорить с вами, потому что сняли со стакана, который нашли на барже Дэниела, отпечатки пальцев двух человек, и те, что не принадлежат ему, оказались вашими.
Лора внезапно почувствовала озноб. Она потерла ключицу и закашлялась.
— Сняли… что? Вы сняли отпечатки пальцев?! Что происходит?!
— Не могли бы вы рассказать нам о своих отношениях с мистером Сазерлендом, Лора? — спросила Бровастая.
— Отношениях? — невольно рассмеялась та. — Это слишком сильно сказано. В пятницу вечером мы два раза трахнулись. Вряд ли это можно назвать отношениями.
Бровастая неодобрительно — или недоверчиво — покачала головой.
— А как вы с ним познакомились?
Лора с трудом сглотнула.
— Я познакомилась с ним, потому что иногда помогаю Айрин, которая живет на Хейвордс-плейс — знаете, прямо у церкви, по дороге к маленькому магазину. Мы начали общаться несколько месяцев назад, и, как я уже сказала, время от времени я ей помогаю, потому что она старая, страдает артритом и забывчивостью, а недавно упала, вывихнула лодыжку или что-то в этом роде, и ей трудно ходить в магазин. Я делаю это не из-за денег или чего-то такого, хотя она время от времени и накидывает мне пятерку, просто чтобы отблагодарить за потраченное время. Она такая милая… Так вот. Да, Дэн — Дэниел Сазерленд — когда-то жил по соседству с Айрин. Он давно переехал, но его мать жила там до самой смерти, когда мы с ним и познакомились.
— Вы познакомились, когда умерла его мать?
— После, — уточнила Лора. — Меня там вообще не было, когда она сыграла в ящик.
Бровастая взглянула на своего коллегу, но тот не смотрел на нее: он снова разглядывал семейный портрет, и на его лице было грустное выражение.
— Хорошо, — сказала Бровастая. — Ладно. Так в пятницу вы были с мистером Сазерлендом, верно?
Лора кивнула.
— Мы пошли на свидание, — пояснила она, — что для него означало пропустить пару рюмок в баре в Шордиче, а затем вернуться на свою паршивую баржу, чтобы трахнуться.
— И… и он причинил вам боль? Или… принуждал к чему-то? Что он начал? — спросил Лысый, подаваясь вперед. Теперь его внимание было полностью сосредоточено на Лоре. — Вы сказали, он что-то начал. Что это было?
Лора прикрыла глаза. Она в мельчайших подробностях помнила выражение удивления на лице Дэниела, когда она на него набросилась.
— Все было хорошо, — сказала она. — Мы отлично провели время. Мне казалось, что отлично. — Она вдруг покрылась румянцем, чувствуя, как из груди по шее поднимается волна жара и заливает щеки. — А потом он неожиданно стал… ну, вроде как холодным и грубым, будто бы даже не хотел, чтобы я там находилась. Он меня… оскорблял! — Она опустила взгляд на больную ногу и вздохнула. — А у меня непростое состояние. Я уязвимая взрослая. Я знаю, вы сказали, что нет, но это так. Уязвимая.
— Значит, вы с ним поругались? — спросила Бровастая.
Лора кивнула, опустив голову и глядя себе под ноги.
— Да, можно сказать и так.
— Вы подрались? В прямом смысле слова?
На ее кроссовке, прямо над мизинцем левой ноги, виднелось пятно. Темно-коричневое. Она убрала левую ногу за правую лодыжку.